Ты будешь лучшим моим генералом (гет)

Сгорбилась в три погибели, забившись в угол, покачивает головой и бормочет под нос знакомую песенку. Колыбельную, которую когда-то пели перед сном — давным-давно, словно в прошлой жизни, а кто — нет, не надо вспоминать…

…На руках вдруг расцветают, уродуя мертвенно-бледную кожу, кровавые пятна. Азула не удивляется. Это даже привычнее вечно суетящихся санитаров, что постоянно лепечут всякую чушь и тянут к ней руки.

Она до скрежета в зубах желает разодрать ногтями их лица, а после запускать огненные шары снова и снова, чтобы смотреть, как мерзко пузырится кожа, стекая с обожжённых костей, слышать полные агонии вопли, наблюдать за мучениями, с наслаждением вбирая в себя запах горелой плоти.

При мысли об этом хочется расхохотаться.

— Чудовище… Чудовище… Чудовище… Чудовище…

Азула вздрагивает от неожиданности и озирается.

Знакомый до боли голос. Её рядом нет, конечно. Той, что вспоминать не хочется, но неотвязно рядом в мыслях.

Смеяться больше не хочется. В груди появляется, медленно подбираясь к горлу, липкое тошнотворное чувство. Зрение становится странно мутным. Она не сразу понимает — из-за слёз.

Зубы стиснуты до боли, но всхлип удержать всё равно не удаётся.

О нет, рыдать она не намерена.

Через некоторое время нежеланный голос наконец перестаёт до отвращения осуждающе звучать в голове, и Азула, усмехнувшись, вдыхает свободнее.

Ничто не имеет значения. Пусть мир сгорит дотла — её не интересует жалкая действительность.

Ей ещё нет и шестнадцати, а она уже устала жить.

Презрительно кривится. Распустила нюни — чисто сопливая девчонка. Выдрать бы из головы идиотские мысли, да как ни старайся — не исчезнут. Безумие срослось с ней в неотделимое целое, оплело, будто паутиной, и с каждым днём сжимает всё сильнее. Азула едва не слышит хруст собственных костей.

Вымученная улыбка почти стирает горечь с губ.

Не из сердца.

Был ли кто когда-либо близкий и родной ей, понимающий и принимающий?

— Зула! — слышит она чей-то голос, оглядывается, но никого рядом нет.

— Зула!!! — снова эхо в голове, голос словно из другой реальности. Кто зовет её, когда она одна-одинешенька в камере для умалишенных? Да и кто может звать её детским именем?

Голос явно принадлежит мальчику. Хочется откликнуться. Но кому? Она так устала от одиночества.

— Зула, наши Судьбы связаны… — Тёплая рука касается её плеча. — Мы одна семья.

Она хочет положить руку поверх его, но касается лишь своего плеча. Рядом никого.

Пациентка психлечебницы трясет головой с растрепанными, засаленными черно-угольными прядями. Гремя цепью, трёт виски и горбится ещё сильнее, сжимаясь, как пружина. В глазах мутнеет и расплывается. Воспоминания настигают её.

— Азула! — Звонкий оклик слишком явно в её голове. Это, кажется, совсем не тот голос, что звал прежде, хотя тоже принадлежит мальчику. Это братец Зу-зу ищет её, он где-то далеко, но его недовольный голос разносится по коридорам дворца. — Выходи! Ну где ты?

Азула прячется за пыльным гобеленом с изображением Азулона, слышит чьи-то шаги, но боится выглянуть и сдать своё укромное местечко.

Брат?

Кажется, нет… Слишком не мальчишеская поступь. Шагающий сначала проходит мимо, и Азула позволяет вырваться облегченному вздоху, едва слышно, но шаги вдруг стихают. Тот замирает и, развернувшись на пятках, шагает крадучись назад.

Отклонил край вышитого золотом холста, и она встретилась с ним острым взглядом. Янтарь глаз, благородные черты лица и прическа по последней моде — с лихими бакенбардами.

Ох, да это же старший брат! Только не родной! Кузен!

Лу Тен — его величество наследный принц Династии Огня собственной персоной! Он молод и красив, как болтают все вокруг, хотя для Азулы это пока мало значит (она ещё только начала вступать в пору взросления). Азула ещё так мала ростом, что все для неё высоки. Но она может сравнивать. Лу Тен выше своего отца. Подтянутый юноша с царской осанкой и выправкой выпускника элитной Военной Академии. Но с принцем Озаем его всё же не сравнить! Так говорят служанки, рассуждая меж собой о природной красоте всей их коронованной семьи.

— Кажется, твой брат ищет тебя… — Лу Тен говорит спокойно, но искорка иронии так и скользит в его улыбке. Стоит заметить, кузен более улыбчив, чем родной братец, несмотря на внушительную разницу в возрасте. Лу уже давно совершеннолетний. А они с братишкой ещё совсем дети. Разница могла быть и больше, кажется, между их отцами — Айро и Озаем — двадцать восемь лет. Неудивительно, что у отца Азулы столько негатива к старшему брату. Никогда не преодолеть такую разницу! Озай вырос в тени Айро, который всегда был любимчиком и наследником! Азула сама прекрасно знает, как это — расти в тени старшего брата.

«Ну и пусть ищет дальше!» — мысленно восклицает, вдруг насупившись, Азула. Она неосознанно складывает руки на груди в защитном жесте. Но, натянув милую улыбку, отвечает кронпринцу удивительно мелодичным голосом: — Мы просто играем в прятки, Ваше Высочество. Вы же не хотите испортить нам игру?

Она прячет свой гонор за наигранной вежливостью, делает невинное личико и улыбается, хлопая ресницами. Лу Тен в ответ кивает и пожимает плечами.

— Ясно. Прятки так прятки. Я в детстве тоже любил… Только особо не с кем было.

Конечно, это участь всех принцев. В таком иерархическом обществе, как в стране Огня, личные границы королевской семьи очерчены сурово. Для представителей мужского пола особенно. Наследник престола вздыхает, принимает правила игры и закрывает её гобеленом. Через мгновение взмыленный, злой Зуко выворачивает из-за угла, испуганно вздрагивает и останавливается в нерешительности.

— Лу Тен, а ты… Вы не видели Азулу? — спрашивает он вкрадчиво и негромко.

— Нет, — просто отвечает Лу Тен, и в голосе не слышится лжи.

— Учитель Каньо сказал, что не будет продолжать занятие без неё. Она опять сбежала! Это уже в третий раз! — ябедничает Зуко.

— Вот как… — отзывается Лу Тен и стреляет взглядом в гобелен, за которым прячется Азула, вредная маленькая принцесса.

— Я… я… — нерешительно заикается Зуко. — Я пойду её искать, хорошо, Ваше Высочество?

— Иди, — спокойно отвечает Лу Тен, и Азула в который раз замечает, что перед кузеном Зу-зу робеет, словно Лу — уже всемогущий Хозяин Огня. Трус! Так и хочется подпалить ему край одежды или вдарить фаерболом, как она часто и делает. Кронпринц, выждав минуту для верности после ухода Зуко, снова медленно отодвигает край ткани. Понимая, что лучшая защита — это нападение, Азула нагло смотрит на него.

— Значит, вы играете в прятки?! — Вопрос с укором от кузена. Как она и ожидала. Азула скучающе вздыхает, отталкивается от стены и выбирается из-за гобелена.

— Я понимаю, что Вам нечем… Но Вы попробуйте понять… — мило рифмует, но ирония так и сквозит в её словах. — Когда так скучен мир беспечный, его нам хочется менять.

— Хватит лжи и обмана. Я хочу знать, в чем дело. Объясните своё поведение, юная леди.

— Мне нужен сильный спарринг-партнер и продвинутые приемы. А этот увалень Каньо может научить только дыханию. Я это и без него умею…

Азула говорит честно, надеясь на понимание.

— Дыхание — основа магии огня! А Каньо — мудрец Огня и просто уделяет внимание основам, — нравоучительно начинает Лу Тен и умолкает, потому как Азула, получив очередную порцию разочарования, развернувшись на пятках, уходит, оставляя его одного в коридоре.

— Вы мне хотите жизнь испортить? Спасибо, справилась сама… — Азула горестно вздыхает, снова натягивая маску обезоруживающего очарования, мило улыбается, поглядывая снизу вверх. — Характер у меня тяжелый, всё потому что золотой.

— Что за стихи ты цитируешь? Как будто из каруты, со скрытым смыслом на грани оскорбления. Вижу, вот уж для кого нет авторитетов, так это для дочери Озая, да?! — слышит она, как Лу Тен усмехается.

— Я не хотела Вас обидеть, случайно просто повезло! — в ответ иронично ухмыляется Азула, откровенно добавив: — Не все слышат не только намеки, увы. Учитель Каньо недооценивает меня, и это глупо. А Зуко ещё глупее. Я всегда прячусь здесь, и он никогда не может найти, сколько бы я ни намекала. Я же А-зу-ла, и я прячусь за А-зу-ло-ном. Зуко не способен даже два и два сложить. Не то что нормально играть в ута-гарута. Прощайте, Ваше Высочество…

Она бросает фразу. Отвернувшись, едва слышно добавляет: «Может хоть вы оправдываете свой титул…» Говорит тихо, но знает, что тот услышал. Ехидно улыбается.

— Ута-гарута?! — переспросил Лу Тен, явно пропуская мимо ушей её укол. Хоть один из крючков в её реплике, но сработал. — В «рэндзю» играют крестьяне, в «Пай-шо» — воины, в «Го» — мудрецы. В «каруту» ещё не приходилось играть… Интересно…

И она хитро улыбается. Лу явно пошёл в своего отца, просиживающего большую часть времени над игральной доской Пай-шо. Ещё Созином были запрещены любые азартные игры, как сеющие разврат. Но что может быть слаще, чем нарушение запретов? Тем более именно «ута-гарута» пока не числится в официальном списке запретов, в отличие от бывшей весьма популярной в колониях «каруты».

— Это ведь не из ряда запретных игр?! — вторит её мыслям Лу Тен.

— Конечно, нет, Ваше Высочество. Игра «ута-гарута» требует незаурядной памяти, тренирует внимание и повышает интеллектуальный уровень участников. Новомодное развлечение лишь для аристократии… — вальяжно произносит принцесса. — Обычно мы придаемся ей после полудня в саду. Кстати, нам не хватает игрока в «Гэмпэй-дори». Знаете, один ведущий и две команды. Плюс, я немного усовершенствовала её. Проигравшие выполняют загаданные желания, записанные на картах. Можно вписать любое.

Лу Тен складывает руки на груди. Возможно, играть с детьми и не входило в его планы, но скучающему повесе явно нечем заняться.

— С кем бы я ни ставила Зуко, он почти всегда проигрывает… — вздыхает Азула. — А вы могли бы стать судьей, Ваше Высочество… Поменяться со мной местами.

— И какие же правила?

— Если интересно, можете поприсутствовать для начала.

* * *

После полудня, как она и ожидала, Лу Тен появился в саду со скучающим видом.

Команда, состоящая из её лучших (и единственных) подруг — Мэй и Тай Ли, — уселась на подушки в линию, друг с другом. Напротив них сидел вечно одинокий Зуко. Азула разложила по пятьдесят расписных ракушек на команду в три ряда, лицом к игрокам. Всего двести штук. Она с удовольствием отметила отличную работу придворных художников и каллиграфов. Яркие, сочные картинки и ровненькие ряды иероглифов были искусно нанесены на две части жемчужной раковины — хамагури. На одной половинке перламутровой раковины была изображена первая часть живописного рисунка, а на другой — его продолжение, или на парных раковинах изящными иероглифами прописаны части стихотворения. У всех была своя пара, своя половинка.

— Все песни и стихи имеют один поэтический размер «увака-танка», в котором тридцать один иероглиф располагается в виде столбцов определенной последовательности из иероглифов пять-семь-пять-семь-семь… — сказала она скорее для ушей Лу Тена, чем для привычных уже соратников по игре.

Это ему не какие-нибудь девчачьи «Охадзики» или «Аятори», а настоящее интеллектуальное сражение. С целью опередить соперников в распознании с самых первых строк зачитываемого стихотворения они с Тай Ли стали заучивать стихи наизусть. Мэй тоже имела прекрасный поэтический опыт и память. Так, чтобы сыграть с ними в эту игру и не опозориться, нужно было иметь хороший багаж в знаниях искусства живописи и поэтики.

— Напомню правила: На ста ракушках содержатся стихи первой части танки «Йомифуда», а на ста других — два последних столбца иероглифов стихов — «Торифуда». Игрок, услышав первую часть танки, должен первым успеть назвать поэта или прочесть продолжение, указав местоположение ракушки. Если игроки ошибаются, то противники перекладывают им ракушку со своей стороны. Выигрывает та команда, у которой кончатся торифуда.

Все кивнули, а Лу Тен почесал переносицу и присел на свободную скамью неподалеку. Ухмыльнувшись, закинул ногу на ногу и замер в ожидании. Азула смерила его взглядом, оценивая производимый эффект. Она специально заострила внимание на сложных правилах, пусть наследник престола видит, в какие непростые игры она втягивает своё окружение. Он ведь думает, что старше и умнее детворы? Пусть поймет, что для династии Огня он не единственный светоч, есть и другие претенденты. Пусть не на трон, но на достойное место точно. Пусть оценит её стратегию. У Зуко нет шансов выиграть сегодня. Они с Тай Ли хорошо подготовились. Азула старательно учила все стихи до единого. Да ещё каких! Из книг принцессы Зейсан, что были подарены сестре Созина какой-то Риошон, ценительницей любовной лирики. Томик был бы явно запретным, отыщи его кто-нибудь из взрослых, а не книжный червь — Мэй, вечно пропадающая в библиотеке, дочь Укано — бастарда династии от телохранительницы из Кеосо и леди Мичи из клана Саовон. Клан, ненавидимый их династическим родом, но славящийся издревле силой, меткостью, интеллектом и благородством и всё ещё обладающий влиянием среди населения и аристократии. Азула знала, кого выбирать себе в подруги. Точнее во фрейлины. Ведь в будущем близость к трону равно власть. Мэй, опасная во всех смыслах. Но тем и приятнее было держать под своей властной рукой эту строптивую девчонку. Может, и стоило взять эту зубрилу в свою команду, но для Зу-Зу нужен напарник. И что может быть лучше, чем поставить Мэй, влюблённую в принца, к стеснительному Зуко — объекту её первых нежных чувств? Забавная выйдет игра. Во всех смыслах. А Тай Ли… Да у неё словно в крови эта игра в стихи. Азула задействовала всех. Есть у неё чуток несовершенства, но природный талант воздушно-эфемерной подруги даст ей нужный кислород для пламени этой игры.

— Начнем… — прочистила горло Азула и затем зачитала, даже скорее пропела строчки на «Йомифуда». (Для нации, где игры, танцы и раскрепощающая музыка запрещены, эта забава была в роскошь.) — Мои волосы как беззвёздная ночь прилипают к губам при улыбке. Я сплету их с твоими, и мы уплывем на корабле, сердец наших касаясь зыбко.

Лу тен ожидаемо приподнял брови. Азула улыбнулась лишь уголком рта, смерив наследника престола надменно-ироничным взглядом. И состроила премиленько-невинное личико, натянув максимально наивную, обезоруживающую улыбку. А Зу-Зу затараторил, проглатывая окончания, зачитывая стихи на своей ракушке: «У меня два ножа из бронзы, и они пронзают до души. Они манят тебя, обещая грехи, как зовёт уголек мотылька…»

Зуко закрыл глаза на последней фразе, потому как Мэй покраснела, глядя на него. А принцесса Азула зацокала языком, ведь ответ был неправильным.

— Путь мой фонарем освещён и ведёт тебя за мною в ночь. Я прижму тебя ближе и буду любить, пока не закончится всё… — пропела Тай Ли нежно и мечтательно. Азула кивнула ей, подтверждая правильность её ответа.

Всё шло по плану. Зуко и не предполагал, что за проигрыш он заплатит вдвойне. Если не втройне… Во-первых, унижением при Мэй, но это уже не привыкать. Во-вторых, при наследнике престола. И в-третьих…

— Кроме того, напоминаю, часть ракушек имеет повышенную значимость и называется жемчужной. Это значит, что при правильном ответе игроком продолжения жемчужной танки, он имеет право скинуть соседу слева количество ракушек, соответствующее её стоимости. Плюс, в прикупе у каждого по карте с потайными заданиями… — тут Азула подмигнула Тай Ли и злорадно улыбнулась, предвкушая очередное унижение для Зу-Зу, да ещё на глазах у Лу Тена. А может быть, и самого Азулона. Дед сегодня должен был выйти в сад на прогулку. Примерно в это время. Да здравствуют строгие порядки и режим Народа Огня!

* * *

Зуко было не забыть эту игру. Он проигрывал не только из-за смущения и путаницы в голове от количества заученных строк стихов, но и потому, что Азула и Тай Ли брали самые дорогие ракушки и вытянули все бонусы, забросав несчастного неподъёмной ношей — целой горой заданий, с которыми он не мог бы справиться при всём желании. Да и безобидные прежде забавы после игры в тот злополучный день обернулись настоящим скандалом во дворце. С тех пор он отказывался играть «в тележку», как он теперь выражался шифруясь. Потому как в этом и состояло его секретное задание после проигрыша. Она заставила его запрячься в повозку вместо птицелошади и катать по садовым тропинкам её подруг. Мэй наотрез отказалась, а Тай Ли уселась с удовольствием, да ещё погоняла прутиком, заливаясь звонким смехом. Кузен счёл это весьма забавным, в отличие от грозного деда, пришедшего как раз вовремя.

— Какой срам для принца! Ты порочишь нашу нацию! — ожидаемо воскликнул Лорд Азулон, тряся злобно своей длинной серебристой бородкой и покручивая тонкий ус меж пальцев. Золотистые ястребиные глаза сузились, а длинные седые пряди у лба покачивались в такт его неодобрительному кивку. Несмотря на свои чрезвычайно преклонные годы, исчислявшиеся уже почти сотней лет, этот седовласый сухой мужчина всё ещё производил впечатляющий эффект настолько, что никто, даже его уже взрослые сыновья, не дерзали противоречить ему. Лорд Азулон в течение семидесяти пяти лет правил страной Огня железной рукой, всегда больше думая о власти и чести, чем о людях, даже родных. Потому все присутствующие при этом инциденте скрылись, как нашкодившие, едва заслышав его голос с террасы, где он прогуливался.

Принцесса Азула растянула губы в улыбке. Братца ждал серьёзный и жёсткий разговор о неподобающем поведении и чести. Сначала с грозным дедом, потом с разгневанным отцом… А потом будет плакаться мамочке…

А далее очередная ссора родителей.

Отец снова будет сидеть грустным у пруда с уткочерепахами. Азула заберется ему на колени, прижмется по-детски щекой, обнимет горячими ладошками, отогревая от холодности матери, он будет гладить дочь по непослушным волосам, а потом уведет в одну из секретных комнат, о которых знает лишь она и отец. Во дворце полно мест, о которых знают лишь избранные. И доступ к которым имеют лишь члены королевской крови. Но истинные наследники ни разу не спустились в запретный туннель, где Созин сокрыл всё, что посчитал неуместным для своей славы. Не чтили кронпринцы рьяно предков и историю страны, в отличие от юной принцессы.

Всё удалось, как Азула и спланировала. С тех пор Зуко ненавидел любые игры и Тай Ли. А Мэй смущалась ещё больше, ведь юный принц никогда не скажет ей таких слов, что пришлось ему озвучить, играя в ута-гаруту. И эту игру впредь запретил Азулон. Но это был не повод для Азулы выдумывать новые. И продолжать дурачиться в старые.

Уже через пару дней, заслышав громогласное «Азула!», она скрывается всё в том же коридоре. Лу Тен, как она и ожидала, с ухмылкой заворачивает в знакомое место и отдергивает гобелен с изображением Азулона.

Под ним пусто. Лу Тен несколько секунд дотошно изучает стену, после чего, нахмурившись, отбрасывает ткань.

— Ладно, — говорит он вслух. — И где же ты прячешься?

Азула давно знает все закоулки и тайные ходы дворца, но хочет проверить, насколько их знает кузен. Видит, как он оборачивается и медленно осматривает коридор. Эхо доносит: «Хитрая бестия! Азула, я знаю, ты недалеко».

«А кузен тоже остер на язык!» — проносится у неё в голове.

Конечно, Азула именно там, где она может видеть его фиаско. Лу Тен проходит по коридору, снова возвращается.

— Сама выйдешь? — говорит он громко.

Секунду стоит тишина, потом, шаркнув кожаной обувью по одной из балок потолка, Азула ловко спрыгивает вниз. У неё замирает на мгновение сердце и гулко гудит в стопах ног.

— Тут высота в четыре моих роста как минимум?! — вскидывается Лу Тен, оглядывая малышку на наличие повреждений.

Но Азула как ни в чем не бывало отряхивает от пыли свой наряд.

— Не ожидали, да, Ваше Высочество? — резко спрашивает она. — Меня многие недооценивают.

Над своей ловкостью она усердно работает, хотя, если честно, Тай Ли все же умудряется превосходить её в этом. И это раздражает. Азула хочет быть самим совершенством. Во всём! Идеальной!

— А-зу-ла! — гремит голос Зуко за углом.

Азула досадливо закатывает глаза. И скорее дозволяет наследнику престола, чем предлагает: — Прогуляемся? Для женщин нет такой проблемы, которой им бы не создать.

Лу Тен, усмехнувшись, кивает. Они выходят в сад, молча огибают веранду и уходят подальше к пруду.

— Как же докучлив этот Зу-зу! — бросает она на ходу.

— Думаю, он того же мнения о тебе. Но, знаешь, лучше так… — Лу Тен вздыхает. — У тебя хоть есть, на кого позлиться и кого подоставать. Я был единственным ребенком. Увы!

Азула лишь хмыкнула, подмечая особую тягу кузена к общению. Взрослый уже парень, а прицепился к ней. Видимо, и впрямь скучно повесе.

— Всё так же прогуливаешь занятия? — продолжает Лу назидательно.

— Учитель Каньо по-прежнему глуп и бесполезен… — отрезает маленькая принцесса.

— А если узнает твой отец? — Лу Тен приподнимает бровь.

— А как он узнает? Я пообещала Зуко, что, если он наябедничает, я отрежу ему пучок, пока он спит.

Лу Тен с трудом сдерживается, чтобы не засмеяться. Обрезать волосы для члена королевской семьи равносильно бесчестию.

— Это жестоко.

Азула беззаботно пожимает плечами.

— Жестоко так разочаровывать отца и деда. Лорд Огня рассчитывает на него. Я, младшая сестра, объективно сильнее Зуко, опережаю его на четырнадцать приемов, а он не может даже заставить учителя заниматься с собой без меня. Ему не помешала бы пара индивидуальных уроков.

Они подходят к пруду, где плавают уткочерепахи. Азула, пошарив в кармане, достает хлеб и крошит его в воду. Маленькие уткочерепашки, гогоча, подплывают и устраивают возню, расталкивая друг дружку. Забавно хватают расплюснутыми клювиками плавающие крошки с поверхности воды.

— Я слышал, ты способная. Но без труда из тебя не выйдет выдающегося мага.

— Хм! А зачем мне становиться выдающимся магом? — дерзит Азула. — Я точно знаю, что меня ждет. Второй ребенок второго сына… — говорит она, глядя на мутную воду пруда. — Да к тому же ещё и девочка!

Лу Тен смеряет её взглядом, видимо, не ожидал от неё такой едкости и, возможно, так нельзя говорить. По крайней мере, вслух.

— Ты действительно необычная. Даже забавно! Говорят, девочки раньше взрослеют. И я вижу, что твоему брату уже далеко до тебя. Возможно, в тебе есть потенциал. И, знаешь, выдающемуся магу можно… хм-м… По крайней мере, есть такая возможность… — задумчиво произносит кузен. — Все изменить…

Азула смотрит на него, тень мысли мелькает в её взгляде.

— Не всё можно изменить, — вздохнув, горько улыбается она. — Я уже давно не верю в сказки. Даже если закончу Военную Академию с отличием, быть мне лишь разменной монетой для какого-нибудь политического брака.

— Но попытаться-то можно, — улыбается Лу Тен. — Знаешь, чем мне всегда нравился Агни-Кай? Неважно, кто ты или кем ты родился. Важна лишь сила, лишь навыки и желание победить. Здесь с помощью магии огня можно изменить всё. Даже сразиться за титул Лорда Огня! Ну, тебе бы хоть стать Мастером.

Азула вдруг хмурится и прячет взгляд.

— Хочешь попробовать? — спрашивает кузен.

Она не успевает ответить.

— Азула! — выскакивает Зуко из ниоткуда. — Идём на урок! Мама сказала, чтобы ты слушалась меня и учителя Каньо! Ты должна!

— Ты что, не видишь?! Я кормлю уткочерепаху! — взрывается Азула и с силой швыряет оставшийся хлеб в воду. С кряканьем маленькие пушистые комочки, с ещё не затвердевшими панцирями, кидаются врассыпную. Один из птенцов остается безжизненно лежать на волнующейся рябью поверхности воды.

Зуко краснеет от злости, Азула, отпихнув его в сторону, быстро идёт ко дворцу. Уткочерепаха-мать бросается на Зуко, застывшего у самой кромки воды. Сестра слышит его сдавленный крик. Оглядываясь, замечает, что Лу Тен хмуро провожает её взглядом.

— Я скоро уезжаю… — доносится до неё голос наследника престола.

«Ну и что?» — хочется ей ответить. Но просто уходит с гордо поднятой головой. Зу-зу бежит жаловаться маме. Азула даже уверена, что брат скопирует её поступок и мать снова устроит ей выговор, забывая, что дочь нужно не только ругать…

Никто не понимает её. Не слышит.

Всё время приходиться выпрашивать внимания. У отца — похвалу достижениями и заслугами, на остальное ему плевать. У матери — хоть каких-то настоящих эмоций поступками из ряда вон. Иначе та лишь витает где-то в своих мыслях, прикрываясь вышивкой, или плачет над своими письмами, что сжигает.

Никто не любит.

* * *

За пару часов до рассвета Лу Тен тихо отодвигает малиновый полог её кровати с балдахином.

— Эй! Вставай… — бесцеремонно пихает её кузен.

Что тот делает в её спальне в такое время? Айро никогда не был строг с сыном. Как же, сынок — наследник! Другим детям страны Огня такой свободы не давалось, особенно аристократии — все были вышколены и заранее готовились стать завоевателями. Лу, может, ожидает сонного мычания и долгих уговоров, но Азула открывает глаза мгновенно. Как и положено. Она не спит, а лишь дремлет. Как кошка.

— Что Вам нужно, Ваше Высочество? В нашей стране не принято врываться в женские спальни посреди ночи. Что-то случилось? — холодно спрашивает она.

— Сама говорила, нужен хороший спарринг-партнер. Я идеальный вариант. Покажу кое-что, о чем Каньо только рассказывать горазд. Одевайся.

Азула недоверчиво щурится, но все-таки, поколебавшись, откидывает одеяло.

Он отходит к двери и принимается рассматривать богатую отделку стен, пока Азула шуршит одеждой. Они выходят из комнаты и идут вдвоем темными тихими коридорами. Лу Тен искоса посматривает на растрепанную, кое-как завязавшую волосы Азулу.

— А ты нравишься мне такой, чуть более земной и простой, не идеальной принцессой.

Азула мысленно корит себя, что без слуг и подруг не в состоянии поддерживать идеальность своего образа. Хотя все это перекрывают теплые нотки в словах. Впервые кто-то не укоряет её несовершенством и говорит о симпатии.

Когда ею кто-то доволен, то для неё это практически равносильно любви.

— Нравишься. Просто хмурым и не по годам умным ребенком… — добавляет Лу Тен. И всю теплоту смывает мгновенно. Хотя, казалось бы, это снова был комплимент. Нет, это была горькая правда. Она для него всего лишь ребенок. И уже приоткрыла настоящую себя, перестала притворяться при нём «просто милашкой».

Азула смотрит внимательно по сторонам. Их ночные похождения должны остаться незамеченными. Лу Тен толкает ещё одну дубовую дверь и выходит наружу. На улице ещё темно, небо только подернулось предрассветной серостью. Азула ежится от холода, но не жалуется. Он наблюдает за ней, прищурив свои медово-янтарные глаза и закидывая назад темные пряди длинных темных блестящих волос, что частично стянуты в традиционный пучок золотой заколкой двойного язычка пламени, но все же рассыпаются шелковыми локонами по плечам, едва ему стоит склониться над ней. Традиционная прическа правителя, длинные волосы, — символ чести и обрезаются лишь в момент позора или смерти.

— Я провёл последние годы в Военной Академии. А прежде ты была младенцем.

Азула фыркает, чем снова вызывает его улыбку.

— Но сейчас ты уже большая девочка. А скоро совсем станешь леди. Я пропустил так много! И знаешь, чем больше смотрю, тем больше мне нравится. Я хотел бы иметь такую сестричку. Упрямую, смекалистую и бесстрашную.

Азуле льстят его слова. И в них так много двусмысленности.

Небо едва светлеет на линии горизонта, а луна уже закатилась, и первые лучики пока ещё не ярко высвечивают самый верх каменных стен. Лу Тен ставит корзинку на землю, снимает легкий, расшитый золотом жакет и небрежно бросает его поверх. Азула приподнимает брови, скользнув по его обнаженному торсу взглядом. Отмечает про себя, что он довольно мускулист… И какие у него сильные руки! Смотрит, как он, неловко прыгая на одной ноге, стягивает сапоги, поигрывая крупными бицепсами, перетянутыми золотыми обручами.

— Ты раздеваешься? — растерянно произносит она, забывая о вежливости.

Лу Тен не отвечает, подогревая её интерес. Хитро улыбнувшись, вдыхает, разогревая пламя внутри груди, и посылает четыре всполоха огня в разные стороны. Старое масло с шипением разгорается, и через секунду факелы вдоль стен уже пылают вовсю, освещая каменную площадку.

Высокие стены поднимаются вокруг, рассветное солнце сверкает на потемневшей бронзе ритуальных чаш. Азула осматривает арену для поединков с немым восторгом.

— Агни Кай! — произносит Лу Тен значительно. — Разувайся! Ведь не принято драться в обуви. Станешь Мастером — вызовешь на бой генерала.

Азула дергает плечом, ещё боясь поверить. Смотрит насмешливо на него, словно ей все равно. Но после некоторой заминки снимает расшитые золотом туфли.

— А верх? Точнее топ… — Азула хватается за край туники и, замерев, с подозрением глядит на полуголого юношу через плечо.

— Мужчины традиционно дерутся обнаженными по пояс, но для тебя, думаю, можно сделать исключение. Кажется, твоя грудь уже начинает расти. Слишком рано для такой юной особы.

Азулу немного коробит это замечание. Но среди подруг она и вправду самая «ранняя».

— А как обычно дерутся девушки? — спрашивает юная покорительница Огня, не отыскав в своей хваткой памяти подобных случаев. Бродя мимо гобеленов с правителями прошлого, Азула иногда представляла, что однажды её портрет окажется среди этих канонизированных чопорных старцев. И там были лишь мужские портреты. Даже среди генералов она не смогла отыскать женщин. Хотя традиционно служили в армии оба пола.

— Никогда не видел, чтобы женщина дралась в Агни Кай. Девочка тем более. Но тебе можно потренироваться. На мне — будущем Лорде!

— Хм! — Азула, ступая маленькими босыми ножками по холодному камню, становится напротив. Кузен прежде сказал, что титул Хозяина Огня возможно отвоевать в Агни Кай. Теоретически. Но ведь на самом деле это было скорее недостижимо. Женщина явно никогда не становилась Лордом Огня за всю историю.

— Ну что, готова к сражению? — подмигивает он, принимая боевую стойку.

Азула улыбается хищно, алчно.

Она бьет первой, и одно это обескураживает Лу Тена на мгновение. Он сдержанно и осторожно блокирует, выжидая в обороне. Но через мгновение Азула даёт ему понять, что гораздо сильнее, чем он мог предполагать. Да, она сбегала с уроков, но потом посвящала оттачиванию мастерства все свободное время. Принцесса, чётко отрабатывая вызубренные до совершенства приемы, выпускает огонь из кулаков, кружится и прыгает, создавая замысловатые фигуры из пламени. Хлысты, яркие сильные фаерболы, режущие огненные всполохи…

Азула талантлива, но все же слишком юна и неопытна, чтобы противопоставить ему что-либо. Все-таки выпускник Академии. Азуле отчаянно не хватает силы ударов, зато с лихвой отмерено ловкости и изобретательности. Они дерутся азартно, но не зло.

Неоднократно в пылу поединка Лу Тен шутя дёргает принцессу за растрепанный хвостик. И расплывается в довольной улыбке, заслышав её яростное шипение. Никому не позволительно прикасаться к волосам мага Огня, но он дразнит. И получает за это, уже не по-детски. Лу Тен вскрикивает и вслух отмечает несколько приёмов, которых не видел прежде. Её удары слабее, но достать её всё равно непросто. Азула быстрая и слишком изворотливая, масштабные или медлительные приемы против неё бесполезны. Принцесса уворачивается, снова и снова нападает. Лу Тен, запыхавшись, останавливает волну огня, отмахнувшись от него, подняв руки к небу, и, усмехнувшись, замечает, что солнце уже встаёт над стенами. Азула улыбается, и то ли от усталости, то ли от радости в этой улыбке почти нет привычной ядовитой горчинки.

Лу Тен достает полотенце из корзины, вытерев пот, усаживается прямо на мраморный край парапета, а Азуле галантно предлагает свой снятый ранее жакет. Открывает второй отсек принесенной корзинки и протягивает мясной рулетик, захваченный из королевской кухни. Голодная Азула готова впиться в мясо зубами, но выхоленный аристократизм не дает ей этого сделать. Откусывает скромно.

— Ты сама придумала эти приемы? — спрашивает Лу, задрав голову и отпив из бутыли.

— Угу, — кивает Азула, проглатывает кусок. Неприлично разговаривать во время приема пищи. Но, кажется, кронпринц Лу совсем не печётся об этикете и морали. Да и дядюшка Айро не сильно преуспел в этом, честно говоря. Наследнички династии! Прожевав тщательно пищу, она добавляет: — Каньо сказал, что они «порочат огненную магию» и что выдумывание приемов не для дилетантов.

— Знаешь, иногда даже учителя могут ошибаться. По-моему, тот переворот сальто с атакой очень интересный!

Азула смотрит на него с сомнением. Но готова поверить. Она пожимает плечами.

— Да какая разница… — улыбается Лу. — Ты уже показала себя превосходно. Думаю, через пару лет станешь Мастером! Самым юным в истории Страны Огня!

— Болтаешь всякую ерунду, — бурчит она, сдерживая наползающую улыбку, снова позабыв о приличиях. Ругает себя. Ведь если кронпринц Лу не соблюдает этикета и регламента речи, это еще не повод вести себя так же. И вдруг, решившись, встаёт на ноги, воскликнув: — Я Вам, Ваше Высочество, ещё кое-что покажу. Смотрите!

Она отходит ближе к середине площадки. Ритуально склоняется, сжимает кулачки перед грудью, закрыв глаза, несколько раз глубоко вдыхает и, резко выкинув вперед руку, выпускает из кулака огонь. Вспыхивает пламя, но не тех обычных желто-оранжевых оттенков. А синее! Фосфоресцирующим перманентом разрезает воздух и пропадает. Короткая демонстрация. Но Лу Тен пораженно приоткрывает рот в удивлении.

— Что это было? Я такого никогда не видел… — находится он наконец после продолжительной паузы.

— Каньо сказал, что если это продолжится, то меня надо будет показать врачу, — отчаянно шепчет она, не разделяя восторга родственника. — Но если я стараюсь бить сильнее, пламя становится таким синим! Я не могу ничего с этим поделать! — вскрикивает Азула.

— Тебе и не надо ничего с этим делать! Азула, это необыкновенно, потрясающе!

— Но Вы сами говорили, что Каньо — Мудрец Огня! А он говорит, что я больна! Что я всё неправильно делаю! — В глазах Азулы стоят слезы обиды. Лу Тен поднимается, подходит к ней и прижимает к себе. Она, расстроенная и уставшая, позволяет себя обнять. Лу Тен нежно взлохмачивает её неаккуратный хвостик на макушке.

— Знаешь, пожалуй, этот Каньо и правда ни духа не смыслит в магии Огня, — улыбается он.

— Я давно это говорю, но меня никто не слушает, — глухо бормочет Азула ему в подмышку, уткнувшись лбом в упругий бицепс. Лу Тен такой горячий и сильный. Он кажется таким надежным.

— Я услышал тебя, — тихо шепчет он. Тепло приобнимает её. Дружески похлопывает по плечу. — Зула.

— Я отучила Зу-Зу меня так называть… Однажды мама сказала, а он подхватил… Но я Азула! — Она отстраняется, хлюпнув носом. При этом не позволяя появиться ни одной слезинке на щеках.

— «Зула» звучит более нежно и значит «лампада», слышал так называли прежде необыкновенных женщин сияющей красоты и с прекрасной фигурой, любящих Родину и почитающих предков.

— Так хотела меня назвать мать, но отец решил, что я должна быть ближе к «Синему Дракону» — Азулону.

— Да, он не ошибся, назвал словно в цвет твоего огня. Я поговорю с принцем Озаем. Тебе надо сменить учителя. И постигай магию как желаешь и можешь. Ты особенная! И пламя твоё особенное! Думаю, такие способности пригодятся. Уверен, что твой огонь самый горячий, хватит на двоих.

— Правда?! — смотрит Азула в янтарно-медовые глаза Лу. Она готова привстать на цыпочки, дотянуться и поцеловать его.

— Нам уже пора возвращаться. Если твои родители вдруг не найдут тебя в постели, то могут поднять на уши всю стражу. Да и собираться надо… — спохватывается Лу Тен.

Они быстро обуваются, собирают корзинку с завтраком. Лу Тен, приняв нужную позу и сосредоточившись, гасит все факелы одним разом. Юная покорительница Огня, оставшись в полумраке, осматривает площадку с грустью, словно ей не хочется покидать это место. Они все же возвращаются по своим комнатам молча.

— Когда Вы уезжаете в Ба Синг Се? — спрашивает Азула, когда он, проводив её до апартаментов семьи Озая, собирается уходить в своё крыло дворца.

— После полудня. А что, будешь скучать? — подтрунивает Лу Тен, и в его глазах мелькают веселые искорки. — Может, всё же на «ты»? Забудь ты про этот треклятый этикет.

— Не надо делать мне как лучше, оставьте мне как хорошо, — язвительно бросает Азула и уже закрывает дверь, как вдруг замирает. — Лу Тен…

— М? — Он оборачивается и снисходительно, как-то тепло смотрит на неё. Она впервые называет его по имени, а не по титулу.

Она кивает вместо слов благодарности, произнося: — Хорошая получилась тренировка.

— Не за что, Зула… Возможно… Ты будешь лучшим моим генералом!

* * *

Больше она его не видела. Лу Тена похоронили под Ба Синг Се…

Сотни выученных стихов, чтобы впечатлить кронпринца, которому не было дела до её умственных способностей, а лишь потенциал в магии для войны, плюс унизить брата, что и так был вне конкуренции. Тысячи изматывающих тренировок, чтобы потом сказали, что ей просто «везет», что «талантлива от природы».

На что она тратила весь свой потенциал умственных и физических способностей? В чем был смысл её никчемной жизни?

Всё ради того, чтобы оказаться здесь — в камере для умалишённых магов?

«Настоящие генералы не возвращаются домой с проигрышем и утопая в слезах!» — слышит она собственную ироничную реплику, сквозь надменный смех брошенную в адрес дяди Айро, когда тот сдал осаду Ба Синг Се и отступил, ушёл в отставку. Что же, ей бумерангом вернулось это сполна.

Тишина вокруг неживая, сумрак — густой, плотный, но Азуле не страшно, ведь теперь она не одна. Не видит — чувствует, как у её ног копошатся тёмные бесплотные тени, пуская мороз по коже, ластятся, словно верные псы к хозяйке, успокаивающе нашёптывают на ухо, перебирают растрёпанные волосы.

Пациентка психлечебницы не знает, кто они, — просто свыклась с их присутствием.

Хватит с неё истеричных рыданий и в кровь сбитых о стену кулаков.

Азула теперь как спичка тощая, голос хриплый, только в глазах ещё не угас яростный огонь.

Совсем скоро, наверное, не будет и его.

Одинокая, брошенная гнить в эту камеру, забытая всеми. Нужная лишь своим призракам.

Больше никто и никогда не звал её Зулой… Кроме мальчика из снов…