Крохобор (джен)

"Хижина чудес" — удивительное место. Здесь столько всего интересного, необычного, потрясающего, уникального, чего не встретить больше нигде. Уж я-то знаю: много где успел побывать за свою долгую и непростую жизнь и мне есть с чем сравнивать. Чего только не перевидал в самых разных уголках планеты, ведь я — профессиональный путешественник, вечный скиталец, зарабатывавший на жизнь репортажами о жизни простых людей. На новые путешествия мне хватало, а большего я от судьбы не просил.

И вот я здесь — в самом странном месте самого странного города под названием Гравити Фолз. "Хижина чудес" теперь мой дом, моё последнее пристанище и моя тюрьма.

Это случилось совсем недавно. Возможно, месяц или два назад. А кажется, будто вся моя прежняя жизнь была невыразимо давно, да и была ли? Я успел потерять счёт времени, потому что в моей новой жизни со мной совсем ничего не происходит. Дни похожи один на другой, как близнецы, как жемчужины на нитке, как песчинки на морском берегу. Всё, чем я могу заниматься — наблюдать жизнь, которая проходит перед моими глазами, не имея возможности как-либо в ней участвовать.

Началось всё с того, что однажды холодным, дождливым поздним вечером я, уставший и продрогший, заметил с дороги свет в окнах стоявшего на отшибе дома. Подумав, что это может быть придорожный мотель, я ускорил шаг, мечтая лишь скорее отогреться и обсохнуть.

У меня никогда не было автомобиля. Путешествовать автостопом мне нравилось больше. Опасно, конечно, но ради общения с разными людьми можно было и рискнуть. В тот вечер подбросивший меня по пути водитель грузовика попал на штраф-стоянку недалеко от Гравити Фолз. Я решил отправиться в город пешком, мне было не привыкать. Налетевший из ниоткуда ветер быстро нагнал серых низких туч, вскоре пролившихся частым холодным дождём, что было очень неожиданно посреди лета. Я быстро промок и промёрз до костей, а потому был счастлив, увидев наконец приближающиеся огни небольшого городка. Где-то там были люди, сидели в тепле за накрытыми столами, смотрели телевизор, играли в бридж, или во что играют вечерами в таких городках? В общем, я приободрился и свернул к первому же дому, свет в окнах которого манил сквозь небольшую жидкую рощицу, отделявшую его от шоссе.

Мне открыл улыбчивый мужчина в феске и с фонарём в руке. На улице уже совсем стемнело, а ветер усилился настолько, что, казалось, подталкивал меня к порогу, на котором стоял радушный хозяин, представившийся Стеном Пайнсом, владельцем лавки "Хижина чудес". На мой вопрос "можно ли здесь переночевать?" он радостно закивал, а потом впустил меня в дом и принялся с энтузиазмом предлагать купить подряд всё, на что падал его взгляд.

Будь это белый день, а я не столь измучен, я бы, возможно, и приобрёл что-нибудь из той ерунды, которой торговал мистер Пайнс. Конечно, это вряд ли была бы та отрезанная рука, которой он тыкал мне в лицо, рассказывая при этом невероятную в своей абсурдности историю про какую-то ведьму, отбирающую у людей их руки. И, конечно, это была бы не живая свинья, жалобно хрюкавшая в руках Пайнса, пока он рассказывал, почему я обязательно должен её купить. И уж, конечно, не старые кассеты с ещё более старыми фильмами, которые до сих пор крутят по кабельному во всех дешёвых придорожных отелях. Чего я там не видел — дурацких пластилиновых монстров, бездумно лупцующих друг друга? Скука. Но что-нибудь я бы точно купил, только утром. Всё, чего я хотел в тот момент — чашка горячего чая и постель, а потому упрямо мотал головой, отказываясь от очередного предложения.

Хозяин всё больше раздражался, а я, поняв, что он не отстанет, уже готов был заплатить за любую ерунду, которую он сейчас мне покажет, но, видимо, слишком долго испытывал терпение мистера Пайнса, потому что следующим он предложил мне выпить бесплатный глоток волшебного зелья. Мне было уже всё равно, да и пить хотелось неимоверно, а потому я не раздумывая сделал тот роковой глоток и отключился.

Сколько я провалялся без сознания, мне неизвестно, но помню, что глаза открыл, когда уже рассвело, хотя не уверен, что это было следующим утром. Может, неделя прошла, а может — всего одна ночь, кто знает? Разве только сам Пайнс, который в момент моего пробуждения стоял прямо передо мной с кисточкой в руках и злорадно улыбался. Он что-то писал белой краской на стекле, которое теперь нас разделяло. Нет, не так. Это стекло отделяло меня от Пайнса и всего остального мира и отделяет до сих пор. Я пленник Стена Пайнса и его "Хижины чудес". Теперь я экспонат его коллекции — живой бессловесный экспонат.

Каждый день мимо проходят туристы, которым Пайнс радостно сообщает, что "вот это — легендарный Крохобор", и тычет в меня пальцем. Собственно, так я и узнал своё новое имя, которое написано белой краской на клетке из стекла, в которой я сижу, выставленный на всеобщее обозрение. Я теперь Крохобор, а ведь когда-то меня звали совсем иначе. У меня было простое человеческое имя, которое никто никогда не вспомнит, потому что некому вспоминать. Ни дома, ни семьи я не нажил, да и друзей заводить с моим образом жизни не успевал. Имя — вот всё, что я знаю о нынешнем себе, ведь даже о внешности своей не имею понятия.

Что это было за зелье и во что оно меня превратило — загадка для меня. Зеркала нет, и, наверное, к лучшему, потому что я ужасен, судя по реакции тех, кто смотрит на меня впервые. Я вижу свои руки: они такие же, как были прежде. Ощупываю себя, своё лицо — ничего вроде бы не изменилось, я всё тот же обычный мужчина средних лет с невзрачной внешностью. Но каким видят меня другие? Почему никто из них до сих пор не позвонил в полицию, не сообщил, что в "Хижине чудес" в стеклянной клетке сидит живой человек? Ответ очевиден: они видят мерзкого ужасного монстра, похожего на парня, что таращится на меня из соседней клетки миллионом глаз. И я часто думаю о том, каким он сам себя ощущает. Может, это молодой парень, заскочивший к Пайнсу после закрытия, чтобы позвонить? А может, старушка соседка, искавшая возле хижины пропавшую кошку? Или, например, задолжавший Пайнсу пару пенсов бедолага — разносчик пиццы? Кто угодно мог так же, как я, выпить то жуткое зелье и оказаться в коллекции добряка Стена Пайнса, который с нами даже иногда разговаривает.

Я наблюдаю за ним каждый день и каждую ночь. Почему-то теперь мне совсем не нужно спать и есть. Но чем занять себя? Только наблюдать. Я многое мог бы рассказать о делишках этого субъекта, вот только и говорить я теперь тоже не могу и даже не уверен, что всё ещё дышу.

Помню одну ночь здесь вскоре после того, как очнулся. Пайнс в неизменной феске, трусах и накинутом сверху старом засаленном халате крадучись спустился по лестнице со второго этажа, где мне побывать так и не довелось. В руке у него был зажат фонарь. Именно так он выглядел, когда впервые встретил меня на пороге хижины. Ну почему я не прошёл мимо?

Пайнс приблизился к автомату с напитками, опасливо оглянулся, набрал цифры на панели, которые я, к слову, отлично видел и запомнил. Он скрылся в открывшейся потайной двери, а вскоре вернулся и, проходя мимо моей клетки, остановился, противно ухмыляясь.

— Ну вот, мистер Крохобор, если бы я и собирался когда-нибудь отпустить тебя, чего я, конечно, никогда и не думал делать, то теперь точно не отпущу, — хохотнул Пайнс. — Ты слишком много видел. Признайся, запомнил циферки?

Я, разумеется, не сказал ни слова и даже не кивнул.

— Молчишь? Ну вот и молодец! Молчание — золото! Молчишь ты, а золото получаю я. По-моему, справедливо, — расхохотался он, донельзя довольной собой, а я тогда же отчётливо понял, что здесь и закончу свои дни.

— Между прочим, ты сам во всём виноват, — продолжал глумиться Пайнс. — Всего-то и надо было что-нибудь купить. Нельзя прийти в мою "Хижину чудес" и не потратить ни цента. Это меня всегда очень расстраивает, а я не люблю расстраиваться. Ты оказался слишком жадным.

Я не был жадным. Я был уставшим от долгой дороги, растерянным и ошеломлённым напором хозяина дома, не успел сориентироваться. Но Пайнсу всё равно, он просто делает монстров из живых людей, создаёт городские легенды из подручного материала, а потом зарабатывает на них свои доллары, за которые готов сделать что угодно, и неважно, насколько это противозаконно.

Поражает, что это чудовище искренне любит своих внучатых племянников Диппера и Мейбл. Я не ошибаюсь: действительно любит, хотя не всегда умеет выразить эту свою отеческую любовь и заботу, весьма своеобразно их интерпретируя в силу своего мерзкого характера. И близнецы отчего-то отвечают ему взаимностью и очень к нему привязаны. Я долго размышлял над этим феноменом, пытаясь отыскать в Стене Пайнсе хоть какие-то положительные черты, достойные любви. Не нашёл, и, по-моему, эта их семейная любовь — главное и самое загадочное чудо в "Хижине чудес", битком набитой всякими загадками.

Диппер и Мейбл — такие разные и такие похожие. Поначалу, когда я ещё проходил все стадии отчаяния, бросаясь на стекло и всячески пытаясь привлечь к себе внимание, они меня побаивались и быстро пробегали мимо. Потом я решил попробовать с ними подружиться, но как это сделать, будучи запертым в стеклянной клетке и даже не имея возможности сказать "Эй, ребята, давайте поиграем!"?

Мэйбл сама пошла на контакт, заметив, видимо, что я стал тихим и даже дружелюбным. Она принялась читать мне какие-то девчачьи романы и показывать журналы с фотографиями артистов, в которых последовательно, одного за другим, влюблялась день за днём. Я внимательно слушал и смотрел. Ждал возможности дать ей понять, что вовсе не монстр, а такой же человек, как она или её брат, только заколдованный. Но Мейбл — это Мейбл! Играть с ней в крестики-нолики, например, совершенно невозможно. Вот когда становится очевидно, что со Стеном Пайнсом они родственники. Диппер только посмеивался, когда его сестра снова и снова жульничала, играя со мной. То она крестик, то вдруг опять нолик.

Однажды я написал на стекле Help me. Но Мэйбл даже в голову не пришло прочитать. Она лишь озадаченно взглянула на стремительно исчезающие с запотевшего стекла буквы. (Ой, значит, я всё-таки ещё дышу! Вот только чем — в запаянном стеклянном кубе без вентиляции?)

— Ты как-то не так играешь, — обиженно надула губы Мейбл, а Диппер, что-то читавший, сидя на столе за её спиной, только хмыкнул. Попытка провалилась, и когда представится следующая — неизвестно.

Я ещё надеюсь, что случится чудо и я когда-нибудь окажусь на свободе. Но надежда моя с каждым днём всё слабее, потому что в "Хижине чудес" все чудеса существуют, только чтобы ужасать. И самый ужасный здесь — её хозяин Стен Пайнс. Уж он-то точно знает, кто я на самом деле. Но пока я приношу ему хоть какой-то доход, он ни за что не отпустит меня. Да и потом не отпустит, чего уж. Вот кто действительно монстр. Только никто этого не замечает, ведь он умеет улыбаться и складно говорить, скрывать свою истинную сущность и обманывать, пускать пыль в глаза.

Кто я такой, чтобы с ним тягаться? Всего лишь глупый незаметный легендарный Крохобор.