Внучатый зять (гет)

Том Риддл был практически уверен, что Белла Блэк присоединилась к Вальпургиевым рыцарям для того, чтобы его убить.

Как всегда и бывает в таких случаях, начиналось все хорошо: Долохов и Трэверс нашли в Хогсмиде большой зал, сдающийся внаем, и даже в том, что зал, предназначенный для тайного собрания сторонников Темного Лорда, принадлежал хозяйке «Сладкого королевства», Риддл не заметил насмешки судьбы. В условленный день в зал набились студенты-старшекурсники и недавние выпускники Хогвартса, и Темный Лорд появился перед ними с обычным неброским драматизмом, словно соткавшись из воздуха.

Речь Темного Лорда, которому для исполнения его честолюбивых планов были нужны толпы молодых и пылких сторонников, тоже вышла на славу. С почерпнутым еще в маггловском приюте нахальством полукровка Риддл говорил о том, как прекрасно быть чистокровным, а уж часть про то, что во всех бедах виноваты магглы, которые приходят в волшебный мир без уважения, тронула даже самого оратора. Риддл припомнил про себя воспитателям приюта все их грехи, а то, как он сам прибыл в Хогвартс с подвешенным к рюкзаку чайником и этим же чайником, только полным и горячим, врезал в первый же вечер слизеринскому старосте, Том Риддл не то чтобы забыл, но просто творчески переосмыслил. Вот что творится, когда в волшебный мир приезжают без уважения: про это теперь даже песни поют, «Котел, полный горячей братской любви». Хотя Селестина Уорлок вроде должна была помнить, что там не котел был, а чайник, она тогда стояла так близко, что на нее только чудом кипятком не попало.

Увлеченный своей речью, Том в день своей речи почти не обратил внимания на немного скуластую высокую девушку с пышными волосами, которая смотрела на него не отрываясь, и, только уже исчезнув из помещения, Том сообразил, что девушка похожа на старшую дочку Сигнуса и Друэллы, ту самую, которая всегда первой выбегала ему навстречу, когда он прибывал с визитом в рождественские праздники, а потом, года четыре назад, подстерегла его одного на террасе, выходящей в сад, и вроде бы пыталась объясниться ему в любви. Том Риддл воспринял это объяснение снисходительно и постарался объяснить милой девочке, что она воспринимает его как знаменитость, а не как человека, и что ей следует подрасти, прежде чем так решительно судить о своих чувствах. В этом, как показалось теперь Риддлу, была какая-то ошибка — но с мыслей его сбил Долохов, аппарировав прямо с места эпохальной речи с прекрасными новостями, что молодежь полна энтузиазма и готова на все.

— Я же тебе говорил, Том: публика будет визжать и плакать, — довольно сказал Долохов. — Половина готова записываться в организацию прям сейчас, второй половине надо еще закончить школу. Я уж имена переписал, а пятнадцать человек потолковее и из хороших фамилий на пятницу пригласил. Я так думаю: ты, я, Нотт, Розье, Эйвери с ними начнем. Мы еще не старые, а ребята зеленые совсем, будем каждый против троих стоять. А там посмотрим, кто чего стоит.

Разумеется, после этого Долохов получил отеческую выволочку за привычку все решать с наскока, Розье с неудовольствием узнал, что его семейный ужин в пятницу отменяется, а Нотт и Эйвери отправились собирать подробную информацию о талантах новых рекрутов. Риддл и Долохов, конечно, легко выстояли бы против троих недавних школьников, а вот Нотт в своих делах обходился без боевой магии, и трое талантливых выпускников Хогвартса вполне могли в первый же день вышибить его из ботинок. Поэтому заботами и благородством Темного Лорда Нотту достались наименее перспективные рекруты, а самых сильных и умелых Том Риддл взял на себя — в том числе Беллу Блэк, которая теперь определенно пыталась его убить.

Весь вечер Том провел, не сводя с Беллы глаз: с ее стороны его щит постоянно искрил и в него летело все, кроме Авады, включая какие-то пакостные блэковские проклятия. Хуже того, Белла вскоре проявила талант командира и стала приказывать своим напарникам заходить Риддлу за спину, и те ее слушались и доставляли Риддлу немало неудобств.

Конечно, первые раунды Риддл выиграл за счет опыта, но стоило ему освободить своих поверженных соперников от магических пут и кратко объяснить им их ошибки, как Белла тут же снова бросалась в атаку и подгоняла своих напарников насмешками и бранью. Долохов тем временем устраивал перекуры, в лицах изображал своим соперникам, как они полетели в стороны, и травил байки, а Том Риддл ему завидовал.

Сам же Долохов, как оказалось, завидовал Риддлу — Долохов подошел к школьному другу сразу же, как только занятие закончилось и Белла, раздосадованная своими поражениями, аппарировала прочь, не дав Риддлу даже возможности спросить, чем он вызвал такой натиск.

— Какая девочка — ух! — сказал Долохов и изобразил руками что-то, похожее на атомный взрыв. — Лови момент, Риддл, пока в ней кипит вот это все. Ну и подразомнись перед решительной атакой, а то в нашем с тобой возрасте если одной палочкой не пользоваться, она может и подвести в самую ответственную минуту. Или вообще увять.

— Антон, ты охренел? — задал довольно риторический вопрос Розье — всем и так было понятно, что Долохов охренел давно, бесповоротно и по многим направлениям. — Белла же моя племянница.

— Я в первый раз вижу такую неблагодарную свинью, — возмутился в свою очередь Долохов, указывая всем на Розье. — Я пытаюсь просватать его племянницу за — ах, какого жениха! — и что я получаю вместо глубочайшей признательности?

— Отставить женить меня без моего ведома, — скомандовал Риддл.

— Есть — отставить — женить — Вольдеморта! — дружно откликнулись Долохов и Розье.

Том Риддл все же был Темным Лордом и, в отличие от ловеласа Долохова, был не искушен в любви. После второго занятия, на котором от наседавших на него противников его спасла только природная магическая мощь, он уверился в том, что Беллой Блэк движет жажда мести за неудачное объяснение. На третьем занятии, когда быстро все схватывавшие талантливые молодые маги пару раз заставили его почти потерять равновесие, Риддл подумал, что довольно скоро Белла его достанет. В середине четвертого занятия Риддл запыхался и сбросил мантию, втайне рассчитывая, что кому-то станет жалко жечь и дырявить его еще вполне годное и даже моложавое стройное тело. В глазах Беллы Блэк, которые уже начинали ему сниться, горели страсть, боевая ярость и капелька безуминки, и Риддл, достояв спарринги до конца, решил, что пора что-то менять.

— Вы многому научились и уже готовы к тому, чтобы сражаться один на один, — произнес Темный Лорд. — С мисс Блэк и мистером Яксли я буду теперь встречаться отдельно. Мистер Лестранж, договоритесь об индивидуальных занятиях с Долоховым.

Разумеется, оставшись с Риддлом один на один, Белла Блэк не оставила свои попытки его угробить. Не стесняемая больше напарниками, она стала намного быстрее и больше двигаться, превращая магическую дуэль в какой-то дикий танец, и частью сознания Риддл не мог не отметить грацию ее движений и гибкость молодого тела, не мог не полюбоваться постоянно летящими по воздуху густыми волосами, полураскрытыми алыми губами и ровными белыми зубками, которые показывались тогда, когда Белла смеялась, заставив его отступать.

А сама Белла никак не хотела отступиться: найдя брешь в ее защите или продавив ее щит за счет преимущества в магической силе, Риддл связывал ее, парализовывал, сбивал с ног невидимым хлыстом — и неизменно спокойно, даже чуть отстраненно объяснял ей ее ошибки и как можно было обойтись без них. И раз за разом Белла вскакивала на ноги, восстанавливала сбитое гневом дыхание, и танец дуэлянтов начинался снова.

В третий или четвертый вечер наедине это все же закончилось тем, чем должно было закончиться рано или поздно: Белла пошла на сближение, их щиты столкнулись, заискрили и пропали, и Риддл ударил навстречу, не заботясь о защите — только в этот раз Белла была чуть быстрее, и уж она-то не почла ниже своего достоинства броситься на пол и поднырнуть под заклятие Темного Лорда. А увидев, как тот пошатнулся и зарычал, пропустив ее заклятие, Белла буквально в полете оттолкнулась от пола и кошкой бросилась к Риддлу, выбив у него палочку.

— Вот теперь вы меня выслушаете! — торжествуя, заявила Белла и наставила палочку на согнувшегося от боли Темного Лорда. — Теперь вы перестанете смотреть на меня свысока, считать себя Лордом и знаменитостью, а меня — глупой девочкой. Палочка сейчас у меня, а у вас ее нет!

Риддл все-таки смог выпрямиться, а Белла расхаживала перед ним на расстоянии нескольких шагов, не переставая нацеливать на него свою изогнутую палочку, напоминавшую коготь хищной птицы.

— Вы думаете, что вы все знаете лучше, — сердито продолжала Белла. — Что вы даже в моих чувствах разберетесь лучше меня. Вы по-прежнему думаете, что мне надо «подрасти», чтобы заслужить право всего лишь сказать вам, что я вас люблю? А я не собираюсь ждать! Уж теперь-то вы в моих руках! Думаете, я побоюсь заставить вас? Да если я захочу, вы сейчас упадете на колено и станете целовать мне руки! И вот тогда я и скажу вам, что не собираюсь за вас замуж!

Воздух между Томом и Беллой затрещал, и волна гнева Темного Лорда отбросила Беллу назад — Риддл еще с детства мог в отчаянную минуту пользоваться своей магией без заклинаний и палочки, заставляя магию делать то, что нужно ему. Белла вскрикнула и упала навзничь, чуть не ударившись головой — а Темный Лорд уже стоял над ней, наступив ногой на ее руку, сжимающую палочку.

— Глупая девчонка! — холодно сказал Том Риддл, но на его лице был не только гнев, но и старая безнадежная боль. — Любовь нельзя взять силой. Ее нельзя вымолить или вынудить, она не подчиняется ни нашей воле, ни законам природы. Бесполезно звать ее, когда ее нет, бессмысленно пытаться оживить, если она умерла. Только тот, кто уходил в бесконечную ночь, видел не только солнце, но и звезды. Только в темноте видно свечу. Что ты можешь знать о любви, как ты можешь различать ее стороны, солнечное дитя, не знавшее настоящего одиночества?

— Но я люблю тебя, — ответила Белла чуть не плача. — Даже злого, надменного, седеющего — все равно какого. Я правда тебя люблю.

— Уходи, — коротко бросил Риддл, отворачиваясь и отправляясь за своей палочкой.

Конечно, в следующую пятницу Белла появилась в условленном месте снова. Недельного перерыва Тому Риддлу вполне хватило, чтобы перебрать в памяти все случаи, когда он сам хотел любви, но вышло все не так: Том припомнил и приютское детство, и тоску по матери, и то, как с отвращением говорил о ее несчастной любви опоенный когда-то приворотным зельем отец (и был Томом за это убит), и то, как молодой Том приударил за тонкой и звонкой девчонкой Минервой и даже собирался жениться, только оказалось, что для Минервы ее убеждения важнее ее влюбленности. Но все это давно прошло, оставив в памяти лишь горечь и циничное неверие, и спустя неделю Темный Лорд, встретивший Беллу, был холоден и бесстрастен как прежде.

Белла, казалось бы, тоже успокоилась и уже не так стремилась победить любой ценой. Ее движения стали экономнее и точнее, и из ее атак почти ушла яркая необузданная страсть. Но в один момент она снова резко пошла на сближение, щиты столкнулись и погасили друг друга, и Риддл, наученный прошлым разом, ударил навстречу так быстро, как только мог.

К его удивлению, встречного заклятия не последовало, и Белла даже не попыталась уклониться, с обреченностью приняв летящий в нее луч. Заклятие Риддла ударило Беллу под сердце, и она рухнула на пол, печально улыбнувшись напоследок.

Вот теперь Тому Риддлу действительно стало страшно — он ударил второпях, не рассчитывая сил и не думая, что может так неудачно попасть, и имел все основания опасаться, что, случись с Беллой что, Блэки всенепременно утопят его в пруду. Вот хотя бы в том черном и пустом пруду, что в пещере, куда Риддл никак не мог собраться отнести очередной хоркрукс — да и сделать очередной хоркрукс никак не мог собраться тоже. И главное, что от гнева Блэков хоркруксы Риддла никак не спасли бы — стоило бы ему воскреснуть, как в течение пары недель Блэки его бы выследили и утопили в пруду снова. И еще раз, и еще — Блэков много, и топить Риддла в пруду им надоело бы нескоро.

Риддл бросился к Белле, лежавшей на полу, словно сломанная кукла, и склонился над ней, опасаясь не только применять Энервейт, но и вообще сильную магию, которая неизвестно как еще наложится на полученное Беллой заклятие. Самым странным было то, что Риддл не помнил, что это было за заклятие, словно Белла вместо боевой магии выпустила в него через исчезнувший щит легонький Конфундус или Обливейт. Тонкая диагностическая сетка, которую Риддл плел чуть ли не подушечками пальцев, говорила о том, что Белла скорее в обмороке, чем серьезно ранена…

— Наклонись ко мне… — слабым голосом попросила Белла.

— Не разговаривай и не двигайся, сейчас я разберусь, — с облегчением сказал Риддл, даже не подумав о том, как быстро и твердо после прошлой пятницы они перешли на ты, но Белле было достаточно услышать тревогу в его голосе, чтобы наполовину напускная слабость ее оставила — она обхватила Тома за шею и начала его целовать.

Это, конечно, было безобразие, и это, конечно, нужно было немедленно прекратить, только вот причин для этого не было: Том Риддл не был для Беллы ни учителем, ни командиром, он не был женат и не давал никаких обетов — да и любому мужчине трудно будет устоять, когда влюбленная девушка девятнадцати лет, красивая и гибкая, сама льнет к нему всем телом и целует его со всем пылом юности. Том подхватил Беллу за плечи, провел рукой по ее шее, спустился к груди, от которой его отделяло только тонкое платье — а потом положил ее обратно на пол и коленом раздвинул ее ноги.

И тут Белла испугалась и даже оттолкнула его, выскользнув из-под него и отодвинувшись так далеко, как только могла, хотя и в этом положении ее босая нога была примерно там же, где только что Тома гладило ее бедро, со всей очевидностью показывая и ему, и ей, что они оба хотят одного и того же.

— Это нельзя, — тяжело дыша, выговорила Белла. — До свадьбы.

— То есть как? — не совсем осмысленно спросил Том, слово «свадьба» его отрезвило, но еще не вернуло в реальность.

— А вот так! — ответила Белла, отодвинулась еще дальше, потом перекатилась по полу, призвала палочкой свои туфли и выбежала прочь с туфлями в руках.

Следующего индивидуального занятия с Беллой Риддл ждал со смесью опасения, интереса и обреченности. Угадать, что Белла выкинет на этот раз, было невозможно — разве что она решила каким-то образом выманить у Тома Риддла официальное предложение. Риддл подумал над этой гипотезой и на всякий случай выпил несколько противоядий.

Но на следующем занятии ничего не произошло, если не считать того, что Белла сменила платье на такое, верхняя часть которого представляла собой корсет, и от этого создавалось впечатление, что Белла пришла на занятие фактически в нижнем белье. Руки и плечи Беллы в новом платье были полностью открыты, а в корсет, наверно, можно было легко заглянуть, стоило только подойти к Белле поближе. Риддл избегал этого делать и, напротив, накидывая на Беллу Инкарцеро после проигранной ей схватки, старался захлестнуть ее веревками почти до плеч, даже если ее ноги оставались чересчур свободными, и Белла после такого Инкарцеро могла бы от него убежать.

Все эти ухищрения, впрочем, помогали довольно мало, и Риддл несколько раз ловил себя на том, что он откровенно пялится на грудь Беллы во время поединка — да и Белла целых два раза поймала его на несобранности, но только усмехнулась своим долгожданным победам. А под конец Риддл был вынужден отметить, что в его случае дуэлировать в широкой мантии довольно удобно, потому что иначе вышло бы, что он стоит перед своей ученицей с двумя палочками наизготовку — в смысле не в двух руках, а в том, в каком несколько недель назад подначивал Долохов.

В конце занятия Белла просто ушла, церемонно поклонившись — и вот это Риддла даже немного обидело, потому что он все же рассчитывал на что-то интересное. А в следующую пятницу Белла опоздала на целые четверть часа, словно это было не занятие, а свидание.

Платье с корсетом вместо верха было тут как тут, и Риддл передумал начинать занятие с теоретической части, потому что сидеть рядом с такой Беллой и что-то для нее рисовать на пергаменте было выше его сил. И вообще, занятиям следовало придать больше формальности.

— Вы опоздали, мисс Блэк, — с отстраненной вежливостью сказал Риддл. — Я задержу вас на столько же, на сколько вы опоздали — и постарайтесь впредь не тратить мое время.

— Да, мой повелитель, — смиренно ответила Белла и немного закусила губу, она-то уже заметила, какой Тому нравится ее видеть.

К столь формальному обращению придраться было трудно, если бы Том не подозревал, что Белла просто над ним смеется.

Том Риддл изо всех сил старался быть в этот раз как можно дисциплинированнее и строже, хотя не взглядывать на корсет Беллы ему было даже труднее, чем жертве Ходжи Насреддина — не думать о белой обезьяне. Но все же выдержка и хладнокровие Темного Лорда творили чудеса, до тех пор, пока в последние десять минут все не пошло прахом.

За дверью послышались шаги, Белла отвлеклась и пропустила очередное Инкарцеро, опутавшее ее веревками почти до шеи, но и намного выше колен. Риддл опустил палочку, чтобы попенять Белле на ее ошибку, когда она кинулась к нему, подсекла его и вместе с ним рухнула на пол, приземлившись сверху.

— Том, я чувствую, что я зашел невовремя, — удивленно произнес Реджинальд Лестранж, однокурсник Тома Риддла, а Белла скромно спрятала лицо у Тома на груди, но совсем не собиралась с него скатываться. — Я зайду снова через полчасика, а лучше, думаю, через часок.

Том тронул свою палочку и снял с Беллы веревки, чтобы Лестранж не подумал чего не того про его сексуальные предпочтения, и запоздало догадался, что, может, опутанную веревками Беллу было бы потруднее узнать.

Стоило Лестранжу уйти, как Белла заливисто рассмеялась и совершенно бесстыдно уселась на Тома верхом.

— Ну прости, — сказала Белла, когда почувствовала, что Риддл сейчас ее скинет. — Это я его пригласила, как раз к концу занятия, но я же не знала, что я опоздаю.

Том безо всякой легилименции легко понял, что Белла все знала и опоздала нарочно, а он ей невольно подыграл, продлив их занятие до прихода Лестранжа.

— Я просто не хочу за Лестранжа замуж, — пояснила Белла и состроила Тому озорную и умильную мордочку.

— Лестранж давно женат, — заметил Том, он ждал уже две недели, когда его ошеломят, вот его и ошеломили.

— За Рудольфа не хочу замуж, — пояснила Белла и наклонилась, чтобы поцеловать Тома. — Вообще ни за кого замуж не хочу. Только за тебя.

— Если ты всякий раз будешь валять меня по полу, когда тебе не понравится очередной жених… — сердито начал Риддл, а резвая Белла уже вскочила на ноги.

— А ты это прекрати, — предложила Белла. — Сделай мне предложение, и больше никто ко мне приставать не будет. У тебя ведь не решатся отбивать, правда?

Хотя думать над тем, что Белла выкинет в следующую встречу, было даже немного забавно, Риддл понимал, что он действительно должен все это прекратить — шалости Беллы уже дошли до того, что распался выгодный брачный сговор, над которым, оказывается, работали и Блэки, и одноклассник Риддла, а Белла еще и самого Риддла в крушение этих планов впутала. Что-то подсказывало Риддлу, что подобное будет происходить еще не раз, если Белла не попадет в твердые руки, чью власть она примет — и на этом месте Риддл задумался о том, почему бы, черт возьми, и нет. Белла была из младшей ветви Блэков, но вполне могла оказаться наследницей Сигнуса, потому что у Сигнуса и Друэллы не было сыновей; Риддла признавали наследником Слизерина разве что его школьные друзья, и родство с Блэками ему было бы выгодно; но истинную причину, по которой мысли Риддла текли в сторону «почему бы и нет», выдавали его размышления о том, действительно ли аристократические семьи в магической Британии воспитывают девочек в такой строгости, что брак с ними сводится к производству наследников.

Возможно, Риддлу стоило думать поменьше и просто положиться на интуицию Долохова, который советовал брать не раздумывая и предсказывал Риддлу такую бурную и веселую жизнь, что и умирать не надо будет. Но Риддл вспомнил беднягу Розье, женившегося на девушке из одного из священных двадцати восьми семейств и после этого нередко в дружеском кругу вопиявшего, что лучше бы он пошел в монахи, — и Риддл крепко задумался над желанием Беллы ждать до свадьбы.

Поэтому на следующем занятии уже Белле пришлось опасаться того, что у Риддла на уме, раз он первым делом запечатал двери. Белла с каким-то сладким замиранием сердца ускользала и отбивалась от его заклятий, а неожиданно веселый Том Риддл все длил и длил ее ожидание: она проиграла ему уже трижды и получила все тот же отстраненный разбор ошибок, а не особое наказание за невнимательность.

А вот на четвертый раз Том дождался нужного положения в пространстве и достаточно большой бреши в защите, и его необычное заклинание распластало Беллу по стене, а вслед за тем и сам Том прижал ее к стене и начал целовать.

Голова Беллы была свободна, она только не могла двинуть ни рукой, ни ногой, словно их притянули к стене невидимые кандалы, и сначала ей понравились такие поцелуи, но потом Риддл слишком вольно воспользовался правом победителя и полез под юбку.

— Нельзя! — вскрикнула Белла, извиваясь в невидимых путах, а рука Тома скользила по ее ноге все выше и выше.

— Ты сама целый месяц толкала меня к этому, — с ухмылкой сказал Том, думая про себя, когда же он наткнется на какие-нибудь впечатляющие панталоны, — а потом Том ощутил, что там нет не только панталон, но и вообще ничего другого, и скользнул рукой туда, куда и собирался добраться.

Белла перестала вырываться и вздрогнула уже по-другому, а Том подобрался к ее уху, укусил за мочку и провел по шее языком вниз, чувствуя, как юное гибкое тело отвечает на движения его руки и само тянется к нему навстречу.

Следующей ступенью был шнурок на корсете, чье ослабление было встречено только негромким «Нет…», но движения бедер навстречу руке Тома говорили «Да!», и он рискнул отпустить заклятие, сковавшее руки Беллы.

— Мне прекратить? — с сатанинским весельем спросил Том, ненадолго перестав дразнить Беллу пальцами, но она сама не собиралась останавливаться, и упавший корсет и обнажившаяся грудь ее больше не смущали.

— Продолжай… — выдохнула Белла, обнимая своего Тома, и ее прерывистое дыхание разрывало слово на отдельные слоги, — пожалуйста…

Том наклонился к задорно торчащим сосочкам, чтобы пройтись по ним сначала губами, потом кончиком языка, а потом немного куснуть — и в этот момент Белла начала вскрикивать и схватила Тома за плечи так, что чуть не свернула ему шею.

— Дай воды, — попросила Белла, и струя Акваменти потекла по ее подбородку, по груди и по животу, порождая у Тома довольно похабные ассоциации, вот только Беллу не смущали ни его улыбка, ни ее положение.

— Только не думай, что я тебе теперь должна, — предупредила Белла и бесстыдно облизала губы. — Я же тебя не просила.

— Ты даже сопротивлялась и протестовала, — признал Риддл и подал Белле ее корсет, теперь Риддл был готов подождать до свадьбы, если уж так нужно. — Но я же ужасный человек: я всегда все знаю лучше и даже в твоих чувствах разбираюсь лучше тебя.

— Давай снова драться, — предложила Белла, кое-как затянув шнурки корсета. — Иначе мне захочется еще, и тогда я уж точно буду тебе должна.

В наступившую на следующий день субботу Том Риддл чувствовал себя немного евреем и отдыхал от праведных и неправедных дел, но ближе к вечеру его отдых прервал неожиданный гость.

Лорд Арктур Блэк, глава дома Блэков, неожиданно возник у Риддла на пороге и даже не соизволил объяснить, как он нашел дом Риддла.

— Я особо не искал, ты особо не прятался, — сказал старик Арктур, проходя в дом.

— Я пропустил момент, когда мы с вами перешли на ты, лорд Блэк, — холодно ответил Том Риддл, которого раздражала Блэковская бесцеремонность, если к ней не прилагалась молодая красота.

— А мы и не переходили, — отрезал Арктур. — Если бы ты лишился ума и посватался к Кассиопее, то мы бы с тобой были свояки и говорили друг другу ты. Но в уме тебе отказать нельзя, поэтому получается так, что я глава рода, а ты — мой внучатый зять. Можно сказать, во внуки мне посватался, а? — Арктур коротко хохотнул и с удобством расположился у камина.

— Я избавлю тебя от сватовства, принесения даров, публичного объяснения в любви и прочей чепухи, — продолжал Арктур, когда Том Риддл сел в соседнее кресло с другой стороны от массивного столика. — Впрочем, вы с Друэллой с этим как хотите — ты в школе у нее старостой был? Управишься с ней, значит. Мне другой разговор интересен: зачем мы тебе нужны, зачем ты нам нужен.

— Белла рассказывала уже, как с нашего семейного древа выжигают? — поинтересовался Арктур, поскольку Риддл мрачно молчал. — За то выжигаем, что кто-то спутался с магглом — на кой ляд нам в семье маггл? Если у кого нет ни ума, ни понятия, чтобы выйти замуж или жениться на ком-то из хорошего рода, на ком-то, кто будет полезен семье, то и семье такие недотыкомки не нужны. Вот ты мне нужен, Риддл — мой интерес, чтобы войны не было.

— А вы взамен отдадите мне Министерство? — раздраженно спросил Риддл.

— Да зачем оно тебе? — удивился Арктур. — Оно и так наше. Ты же с магглами жил, ты должен легко это понимать: в эпоху до буржуазных революций аристократия занимает высшие командные посты и в армии, и в бюрократии. В аврорате почти все чистокровные; высшие чины — все из священных двадцати восьми. С бумажками возиться доблесть невеликая, так что в самом Министерстве грязнокровок больше, но за каждым министром стоят несколько больших чистокровных семей. Наша власть, Риддл, в том, что не терпит войны — и я тебе это покажу. Так что ты скажи, каким ты хочешь видеть мир — а я расскажу тебе, как сделать его таким без войны.

— Вас становится все меньше, — резко сказал Риддл, в своем доме, говоря один на один, он мог позволить себе говорить не о славе и превосходстве чистокровных родов, а горькую правду. — За последние пятьдесят лет численность чистокровных волшебников упала на 15%, даже если считать новых, кто был причислен к чистокровным, потому что магглы у него уже в четвертом поколении. Население маггловской Великобритании за последние пятьдесят лет выросло в полтора раза — а двадцать лет назад распалась Британская империя, и поток переселенцев из бывших колоний с куда более быстрым ростом населения скоро захлестнет магический мир. При всех маггловских трудностях с переездом и визами, в Великобритании будет все больше и больше индийских, африканских, арабских грязнокровок — а магам из тех стран перебраться сюда еще проще, чем магглам. Министерство Магии будет становиться все больше, старых семей будет все меньше — пока вас просто не сметут. Я сколько раз говорил вам: я один из вас, ваши беды — это мои беды. Вы сначала пропихнули грязнокровку на пост Министра Магии, а в позапрошлом году сняли его, забаллотировали мою кандидатуру и поставили министром какую-то дуру с ее благоглупостями и казенным лицемерием!

— Из всего, что ты сказал, я делаю вывод, что нужно ограничить доступ в страну чужаков, — немного подумав, ответил Арктур. — Выгнать и не пускать пришлых магов просто — в конце концов, если возникнут трудности, поучимся у магглов. Убедить магглов, что им тоже стоит принимать меньше чужаков… можно попробовать, но это магглы. Проще не брать к нам грязнокровок, не рожденных в Британии. Или даже тех, чьи родители не были рождены в Британии. Это мы пропихнем.

— Этого недостаточно, — твердо сказал Риддл. — Оставленные в маггловском мире грязнокровки — это выбросы стихийной магии. Магглы очень скоро за них возьмутся — они не потащат грязнокровок на костер, но начнут их изучать. И вскоре придут к выводу, что все мы — полезные зверушки, и в обстановке Холодной войны нами надо усилить армию. Статут рухнет, так что — либо мы их, либо они нас. Нужно внедрять на ключевые посты в мире магглов своих людей, а пока это невозможно — обходиться Империо и скрытым террором.

— Есть такая прибаутка, Риддл, — ответил через полминуты Арктур. — «Вы сильный, вы справитесь. — Я умный, я просто не возьмусь». Я в твоей силе не сомневаюсь, но за магглов я не возьмусь. Мы пробовали до Статута и проиграли, понадобился Статут. Сейчас магглов куда больше и они куда сильнее — вряд ли мы сможем перевоевать ту, старую войну и выиграть. Я лучше послушаю тебя про то, что нам делать с грязнокровками — злые языки говорят про тебя, что ты хочешь их всех перебить, но я же вижу, что идеи у тебя неординарные.

Том Риддл немного помолчал, его сердце просило битв и великих свершений, а разум уже подсказывал, как еще можно развеселить магический мир, раз он мало пригоден для таковых.

— В одиннадцать лет в Хогвартс приезжают магглы, чтобы учиться там махать палочкой, — с некоторым пренебрежением сказал Риддл, а сам с ностальгией вспомнил про свой чайник, полный горячей братской любви. — Маг должен расти только среди магов. После первого же магического выброса мы будем забирать грязнокровок в наш мир и воспитывать их так, как нужно нам.

— А вот это уже интересно, Риддл, — неожиданно легко согласился Арктур. — Значит, я в тебе не ошибся. Аппарируй на площадь Гриммо, и я буду рад ввести тебя в дом — семья тоже хочет с тобой поговорить.

Войдя вместе с Арктуром Блэком в большой кабинет, обитый резными деревянными панелями и с длинным столом в середине, Том Риддл подумал, что семью Блэков он представлял себе несколько не так. Ближе всех к двери сидели Харфанг Лонгботтом и жена его Каллидора, в девичестве Блэк; рядом с ними расположились Дорея и Чарлюс Поттеры, а вслед за Арктуром и Томом вошли Краучи, Каспар и Чарис, сестра Каллидоры. Конечно, мужская часть семьи Блэк тоже была здесь: Арктур сел рядом со своим братом Поллуксом и усадил Риддла рядом с собой, Орион и Сигнус были без жен, а вот Ирма Краббе, жена Поллукса, привела с собой брата, главу рода Краббе. Последними вошли Кассиопея Блэк из Отдела Тайн и ее племянник Альфард — вернее, это Риддл подумал, что Блэков больше не будет, и ошибся: вслед за Кассиопеей и Альфардом пришли Лукреция и Игнатиус Прюэтты, и Лукреция подошла поздороваться к Арктуру, своему отцу, а Игнатиус сел рядом со старшим Краучем.

— Сейчас еще Седрелла подойдет, и начнется, — предсказал Поллукс Блэк, хорошо зная и свою кузину, и ее мужа, и действительно, как только Седрелла и Септимий Уизли появились в дверях, Септимий дал старт дебатам.

— Арктур, если ты думаешь, что, радикализируясь, ты улучшаешь свою переговорную позицию, я могу заверить тебя, что это не так! — заявил Септимий Уизли, глядя на Риддла, сидящего по левую руку от Арктура.

— Ты еще меня не выслушал, Септимий, — чуть укоризненно ответил Арктур.

— Я вполне хорошо познакомился с мистером Риддлом и его программой во время прошлых выборов Министра, и если тебе угодно сообщить о твоей с ними солидарности…

— Мне угодно сообщить, Септимий, что мистер Риддл — часть нашей семьи и мой внучатый зять, и в очередной раз призвать семью к миру.

— По-моему, прежде всего мы должны поздравить Сигнуса, — предложила Дорея Поттер.

— Совершенно незачем ругаться, когда нужно радоваться, — поддержала Лукреция Прюэтт, и женщины некоторое время поздравляли Сигнуса, а мужчины подошли пожать руку Риддлу и притащили с собой воинственного Септимия Уизли.

— Теперь мы можем снова попробовать разрешить вопрос, который вызывает среди нас столько споров, — начал Арктур, когда поздравления закончились. — Убивать грязнокровок нехорошо, мириться с их наличием не хочется, но надо же с ними что-то делать.

— Сколько можно одно и то же! — снова полез вперед Септимий Уизли. — Я предлагаю оставить все как есть, но тебе одиннадцатилетние магглы не нравятся, и ты говоришь, что они навсегда останутся магглами. Ты предлагаешь довериться книге директора Хогвартса, в которую частенько попадают сквибы, и похищать всех там поименованных магглов из колыбели. Но сделать это, не привлекая внимания магглов, невозможно, а вовлечь в это маггловские власти ты не можешь. Как можешь, ты не хочешь, а как хочешь, ты не можешь.

— А если бы я мог?

— А если бы я был маггловским премьер-министром? Бесполезный же разговор.

— Вот Риддл хочет кое-что добавить, — обратил внимание на нового человека Арктур.

— Через два года я создам сеть, которая сможет засекать выбросы стихийной магии на всей территории Британии, — негромко и уверенно сказал Риддл, и в комнате стало тихо. — Несколько месяцев уйдет на создание опытного образца. Еще года полтора — на то, чтобы покрыть сетью всю Британию. Для создания сети мне понадобится немало материалов и людей. Когда сеть будет создана, предлагаю забирать грязнокровок в наш мир сразу после первого магического выброса. Каждый такой выброс, произошедший в маггловском мире, привлекает к нам внимание. Магглы теперь не станут этих выбросов бояться, а будут их исследовать. Если после первого выброса убедить родителей, что их ребенка ждет либо будущее мага в нашем мире, либо будущее подопытного кролика в военной лаборатории, похищать грязнокровок не придется.

— Ох ты ж ежик, — наконец пришел в себя Поллукс, ошарашенный идеей засекающей магию сети. — Эта сеть, если про нее узнают, многим понадобится. Сначала авроры попросят модифицировать ее так, чтобы она засекала непрощенку. Потом невыразимцы захотят чего-то невыразимого, всем на беду. А потом дойдет до того, что нельзя будет наложить Силенцио на брехливую собаку, чтобы к тебе не пожаловали какие-нибудь бездельники из Министерства и не заставили писать объяснительную. Надеюсь, все присутствующие понимают, что информация об этой сети не должна выйти за пределы этой комнаты.

— Эта сеть будет принадлежать только семье, — заверил Арктур. — Мы все очень рады, Риддл, что ты у нас есть. Приглашаю всех высказываться по предложению забирать маггловских детей после первого выброса стихийной магии.

— Риддл прав в том, что магглы перестали бояться необъяснимого, — сказал Септимий Уизли. — Они сильно изменились за последние десятилетия. Они теперь слишком верят в свою науку и в то, что все можно объяснить научно, а объяснив — использовать.

— Если Риддл прав в том, что магглы могут начать силком исследовать детей, у которых есть дар, то детей надо у них забирать, — согласилась Дорея Поттер. — Чарлюс, ты же согласен?

— Да, если так, то забирать, — кивнул Чарлюс Поттер. — Нам их тогда родители сами отдадут — какой родитель своему ребенку враг?

— Забирать — и что дальше? — немного язвительно спросил Каспар Крауч. — Мы же уже говорили об этом, когда вот Поллукс предлагал забирать маггловских детей в Хогвартс на пару лет раньше. И я тогда уже возражал, что ничему они не научатся, если будут жить с такими же, как они.

— Тех, кого мы заберем у магглов, должны взять на воспитание чистокровные семьи, — неожиданно для всех сказал Риддл и снова всех поразил. — Лорд Арктур спрашивал меня, что нужно сделать, чтобы не было войны. Вот цена мира: нужно, чтобы грязнокровок больше не было. Нужно, чтобы в них не было ничего от магглов, чтобы их сердце и их ум принадлежали целиком древним родам.

— Так делали в античности, — подтвердила Кассиопея Блэк. — Давали римское гражданство через усыновление. Новый гражданин Рима получал фамилию квиритского рода, а глава рода получал над ним отеческую власть.

— Сколько маггловских детей приезжает в Хогвартс каждый год, Риддл? — спросил Каспар Крауч, а Том Риддл отметил, что сначала с ним стали соглашаться, а теперь начали спрашивать его мнения — недалек и тот момент, когда его начнут слушаться.

— Шесть, семь человек каждый год. Со временем их станет больше.

— Первый выброс бывает обычно года в три, до Хогвартса еще восемь лет, — начал прикидывать Септимий Уизли. — Где-то пятьдесят детей нужно раздать по всем нашим семьям. Я думаю, потянем.

— Видишь, мы все-таки поладили, Септимий, — заметил Арктур. — И в основном потому, что к нам присоединился Риддл.

— У тебя хороший внучатый зять, Арктур, — согласился Каспар Крауч. — Вообще молодое поколение Блэков хорошее: Белла получила девять Тритонов, Андромеда — семь, вот еще теперь Темный Лорд у вас среди молодежи есть.

Том Риддл, конечно, дождался, когда обязанности будут распределены — его работам по созданию сети, следящей за магией на всей территории Британии, была нужна поддержка и деньгами, и людьми. Да и против шуток, причисляющих его к младшему поколению Блэков, он не возражал — зато теперь сильные семейства, что раньше не хотели иметь с ним дела, обещали ему помочь с его планами и повлиять на те семьи, которые не захотят принимать маггловских детей. Еще несколько дней назад было трудно подумать, что Лонгботтомы и Краучи будут помогать Тому Риддлу — а хлебосольные Поттеры даже пригласят его зайти к ним когда-нибудь вечерком.

Наконец, когда остальные разошлись, с Томом остались только Арктур, Поллукс и Орион как наследник Арктура.

— Я обещал вам, лорд Арктур, что в магической Британии не будет войны, — произнес Том Риддл, четко отмеряя слова. — Вы обещали в обмен на мир свою помощь с моим решением проблемы грязнокровок. Я не обещал вам отдать свою сеть, следящую за магией — но я, конечно, готов предоставить в ваше распоряжение ее возможности. За отдельную цену.

— И какая же цена тебе кажется справедливой? — спросил Арктур, он и не очень был рад этому разговору, и не стал бы уважать своего внучатого зятя, если бы этот разговор не случился.

— Пусть Сигнус сделает Беллу своей наследницей.

— Ух, дорого-то как! — сразу же среагировал Поллукс Блэк, отец Сигнуса.

— Это семейное дело, Поллукс, — мягко сказал Арктур. — Белла будет хорошей наследницей твоему сыну, а ее первенца мы примем в наш род…

— Нет, — твердо ответил Том Риддл, и что-то в его голосе напомнило Блэкам, что они говорят с Темным Лордом — не только с тем, у кого достанет магии, чтобы легко справиться с ними тремя даже в их доме, но еще и с тем, у кого достаточно своих союзников, — с тем, кого они только что просили, чтобы вставшая на горизонте война все-таки не начиналась.

— Вы бы не предложили Чарлюсу Поттеру принять первенца Дореи в ваш род, — почти без упрека сказал Риддл. — Вы не предложили бы этого ни Лонгботтому, ни Прюэтту. Наследство — это деньги. Наследник — будущее рода.

— Я не хочу, чтобы на родовом древе Блэков осталась только одна живая ветвь, Том, — уже по-человечески, без хитростей, сказал Поллукс. — У Сигнуса и Друэллы нет сыновей. Пусть ваш с Беллой третий сын примет нашу фамилию. Наследство — это действительно только деньги.

— Мы договорились, — весело кивнул Риддл, его позабавила мысль о том, что теперь еще очень долго родственники не отвяжутся от Беллы и будут требовать от нее не только наследника, но и третьего сына.

— У тебя еще нет твоей сети, — заметил Арктур. — А мы пока не объявляем Беллу наследницей Сигнуса. Ты понимаешь меня?

— Иди к невесте, Том, — благословил Поллукс. — Удачи тебе с сетью — и с тем, чтобы Белла тебя слушалась, тоже удачи.

Белла, конечно, дожидалась Тома в коридоре по дороге к большому залу, мимо которого Том не смог бы пройти.

— Ты рад? — спросила Белла, подпрыгивая на месте, как маленькая девочка. — У тебя все получилось?

На второй вопрос Белла и сама знала ответ, она подслушала разговоры тех, кто выходил с переговоров до Тома, и на самом деле ей просто хотелось увидеть улыбку на любимом лице, кинуться Тому на шею и повиснуть на нем, обхватив его ногами — что она почти сразу же и сделала.

— Мисс Блэк, ведите себя прилично, — весело сказал Том, но у Беллы был уже приготовлен на это очередной неожиданный ответ.

— Уже все можно, — произнесла Белла Тому в ухо жарким шепотом. — Если ты поладил с дедом, он не даст нашим глупостям мешать вашим серьезным делам.

Темный вихрь аппарации закрутил их обоих, и у Беллы немного помутилось в глазах, а очнулась она словно в собственном сне, и Том уже осторожно опустил ее на свою постель.

— Тебе не страшно? — спросил Том, и только сейчас Белла увидела в его глазах, какая в нем спрессована сила и с каким она все это время играла огнем.

— Я отчаянная, — ответила Белла и рванула шнурок корсета.

Многие ровесники завидовали Риддлу, чья свадьба с юной красавицей прогремела в волшебном мире даже громче, чем если бы Риддл захватил Министерство. Да и реакция была более однозначной — власть Темного Лорда приняли бы далеко не все, а вот теперь все были согласны, что наш Темный Лорд — молодец и орел, и даже победа кое-кого над Гриндельвальдом не идет в сравнение — в конце концов, кому нужен старый костлявый фриц, кроме разве что извращенцев?

Тем, кто был очарован искристыми глазами Беллы и ее озорной улыбкой на свадебных колдографиях, вряд ли пришло бы в голову, каким испытанием может быть такая разница в возрасте. Для Беллы начиналась новая жизнь, о которой она мечтала и которую она ждала; для Тома продолжалась его старая жизнь, которую он давно устроил так, как ему надо. Белла была так счастлива, что даже не думала о медовом месяце и свадебном путешествии — на второй день после свадьбы ей пришло в голову что-то испечь, и в кухне стоял дым коромыслом. Том на второй день после свадьбы вызвал Долохова и Нотта, поставил перед ними задачи, связанные с будущей сетью, и застыл над исписанным пергаментом, пытаясь увидеть так нужную ему свертку по трем переменным.

Вместо свертки по трем переменным Том вскоре увидел свежую булочку и выглядывающую из-под платья коленку на уровне своего плеча, потому что Белла вспрыгнула на стол и села на его пергамент. Она даже не собиралась обижаться, что Том заметил ее не сразу, это Тому понадобилась хорошая выдержка.

— Белла… — строго начал Том.

— Да, милорд? — тут же перебила его Белла и поводила перед ним свежей булочкой. — Можно теперь только я буду называть тебя своим повелителем? А то если, скажем, Люциус начнет говорить тебе «мой повелитель», все могут подумать, что он тоже в тебя безумно влюблен.

— Отнесись к этому серьезно, — попытался указать на свои бумаги Риддл, но сделать это у него не вышло, потому что вместо бумаг он смотрел на тонкую талию, затянутую в узкое платье, и было довольно заметно, что под платьем ничего нет, кроме гибкого и немного смуглого юного тела.

— Белла, — еще раз начал Том, ему было уже сорок четыре, и его было не соблазнить ни булочкой, ни перспективой страстной любви прямо на столе, ему было вполне достаточно того, что ни голод, ни желание сейчас не мешают ему работать. — Кто будет наследником твоего отца?

— Дядя Альфард, если он будет жив, — ответила Белла с трудно уловимой грустью. — Потом один из моих маленьких кузенов.

— Наследницей будешь ты, Белла, — пообещал Том, и Белла подпрыгнула на месте, а потом бросилась ему на шею, чуть не свалив его вместе с креслом. — Если я закончу работу над тем, над чем ты мне не даешь работать.

— Давай я буду тебе помогать, — вызвалась Белла и решительно съела свою булочку, так что ее дальнейшие слова Тому пришлось различать сквозь мычание и жевание. — А то так нечестно: наследство получу я, а работаешь ради этого ты.

Белла даже взяла пергамент Тома в руки, но, конечно, почти ничего там не поняла.

— Научи меня! — потребовала Белла.

— Думаю, один я управлюсь быстрее, — совершенно верно предсказал Том.

— Так в семье не поступают, Том, — уже серьезно сказала Белла, хоть она была и намного моложе, но Тому как сироте тоже было чему у нее научиться. — Я видела колдографию, на которой дедушка Арктур в школьной мантии держит на руках моего дедушку Поллукса. Ему наверняка не нравилось возиться с таким малявкой, хоть и приходилось — и наверняка он этого Поллуксу долго не мог забыть. Но теперь они все дела ведут вместе, и Арктур знает, что в любой момент может оставить на Поллукса дела семьи.

Том немного недовольно молчал — ему было что кому поручить, и его дела были в порядке, пока у Беллы не появились очередные идеи. Думать над тем, какое бы ей найти дело, не казалось Тому первоочередной задачей, а вот теперь вышло, что думать было надо, теперь одной заботой больше. Может, в словах Беллы что-то и было, а может, она просто навыдумывала себе историй, рассматривая семейный альбом…

— Ты не думай, что я такая умная, Том, — улыбнулась Белла и потерлась о Тома щекой. — Дед разговаривал со мной перед свадьбой — начал с шуток о том, что из всех школьных друзей у него остался Септимий Уизли, с которым он в школе только дрался, вот только теперь им друг от друга деваться некуда — да уже и незачем, Септимий деду в жизни помогал куда больше, чем друзья со Слизерина, семейные узы оказались крепче. А потом дед сказал, что для веселой жизни мне надо было выходить за третьего сына в большой семье, на нас бы все махнули рукой, а вот я выбрала трудную жизнь, потому что у тебя нет никого, кто стоял бы за тебя как за свою кровь. Дед сказал, что мне придется стать для тебя и женой, и братом, и советником, и матерью. У меня, конечно, получится не все и очень не сразу, но я честно буду пытаться. Я же раньше даже не думала, что бывают такие семьи, где всего двое.

— Во имя святого Дунстана! — взмолился Риддл, он был упертый, никогда не отступал от намеченных целей и собирался до обеда добить нужную ему лемму, а не думать о сравнительных преимуществах династий и нуклеарных семей. — Белла, возьми вот эту книгу и начинай со сто тридцать восьмой страницы. Если разберешься со всем до вечера — завтра проверишь мои выкладки, а сегодня не мешай.

— Слушаюсь, милорд! — ответила Белла и устроилась напротив Тома, закинув на стол босые ноги, а Том глянул на ее платье, сползшее почти до бедер, и понял, что сегодня ему рано или поздно будут мешать.

А два дня спустя на стол перед Томом приземлился светящийся дракон.

— Он не знает парселтанга, Том, — сообщила шаловливая Белла, просовывая голову в кабинет, откуда ее Том еле выпроводил, а теперь не мог выпроводить ее Патронуса. — Это мой. У меня в школе не получалось, а теперь вот вышло.

— Думаю, мне придется послушать и эту историю, — с улыбкой сказал Том, он уже начал привыкать к подобным вторжениям и припомнил многие рассказы своих друзей о первых годах отцовства.

— Мне же нельзя сюда заходить, — надула губки Белла. — Так что тебе придется подождать до вечера.

— Я просто вспомнила о том, что было позавчера, — немного нерешительно ответила Белла уже в спальне: о том, что даже самые строгие мужчины утрачивают свою броню после любовных игр, ей рассказала перед свадьбой одна из теток.

— О функциях трех переменных и полном дифференциале?

— Да нет же! — рассмеялась Белла и звонко хлопнула Тома ладошкой по груди. — Помнишь, когда ты сказал, что дед задал тебе задачку, попросив у тебя третьего сына, и мне тоже придется постараться?

— Постарайся, — согласился Том и легонько подтолкнул Беллу вниз.

— От этого не бывает детей, развратник! — возразила Белла и легко вспрыгнула на Тома, усевшись ему на живот, а Том поймал ее за талию двумя руками.

— Я… не решилась бы, — выговорила Белла, потупившись, такой робкой и смущенной Том не видел ее даже в первую брачную ночь, и вот теперь ему досталось и это. — Может, только через несколько лет я бы осмелилась попросить… чтобы один из наших сыновей стал продолжением рода моего деда и моего отца. А ты в один день сделал меня наследницей — и в тот же день пообещал, что ветвь моего рода не умрет.

— Я рад, что ты настолько в меня веришь, Белла, — улыбнулся Том, имея в виду свою работу над улавливающей магию сетью, но Белла в свои девятнадцать, конечно, поняла все по-своему — и у Тома еще немного прибавилось уверенности в том, что обещанный Блэкам третий сын обязательно родится, — и чуть убавилось уверенности, что он сам до этого доживет, не возрождаясь из хоркрукса.

Рассчитать сеть на бумаге оказалось не самым сложным, хотя и на это ушло несколько месяцев, за которые Белла успела познакомиться еще и с теорией графов. Узлы сети пришлось крепить к местности и связывать магией такой силы, что, когда Белла уговорила Тома дать ей справиться с одним из них, у нее после окончания работы потемнело в глазах. Том с его магической мощью легко укладывал по десятку узлов в день, словно титан, забивающий сваи руками, и рядом с ним создавалось чувство причастности к чему-то, что не совершалось со времен Основателей.

Сеть накрывала территорию Британии постепенно, и то, что она сработала уже через месяц, покрыв только два графства, было большой удачей. Том Риддл, конечно, собирался идти к родителям первого усыновленного волшебным миром один; Белла, конечно, не собиралась отпускать его одного.

— Белла, моя седина убедит их в том, что я говорю с ними не только как маг, но и как отец, куда лучше, чем твоя беременность.

— Ты не сможешь поговорить с матерью мальчика так, как смогу я.

Это был неожиданный аргумент, и Тому припомнилась Вальбурга Блэк, его однокурсница, любившая поговорить о своей троюродной сестре Араминте и о легализации охоты на магглов. Реакция Вальбурги на то, что девушка из семейства Блэк может вести задушевные беседы с молодой магглой была довольно предсказуемой — и ведь во всем будет виноват Том Риддл.

Впрочем, Вальбургу еще ожидало много тяжелых испытаний.

Вот речь Тома о бессердечии магглов, которые наверняка вырвут одаренного магией ребенка из семьи и запрут в своих лабораториях, Вальбурга бы одобрила — хотя часть про эффект домино, проигранную Вьетнамскую войну и поступь коммунизма по Юго-Восточной Азии Вальбурга бы не поняла. Речь должна была сработать, или ей надо было помочь Конфундусом — но неожиданно для Тома Белла практически выпихала его за дверь.

— Пожалуйста, Мэри, — сказала Белла в дверях заплаканной женщине. — Я сама ношу ребенка под сердцем и так же не представляю, как его можно отдать. Но если бы речь шла о его жизни… Поверьте, наша семья сумеет защитить вашего малыша.

— Дай им проплакаться, Том, — попросила Белла, когда они уже были на улице. — Выбора у них все равно нет. А завтра мы придем снова. Это все нелегко, и растить их ребенка будет тоже нелегко, это только тебе было легко сдавать Тритон по СилЗла.

Историю про то, как Том Риддл со скандалом выпустился из школы и отправился в путешествие по Европе, чтобы скандал пока утих, знали в волшебном мире не только лишь все — мало кому из экзаменаторов удалось бы это забыть. Том справился со всеми заданиями экзамена по СилЗла блестяще и за рекордно короткий срок — там, где все остальные ученики подбирали контрзаклятия, совершали отвлекающие маневры и отражали нападения злобных и опасных существ, Том шел напролом: темномагический щит на крови каппы, двадцать три Авады, и все проблемы решены, а тихоня Мульсибер может больше не бояться резко закончившихся инфери и банши и сдавать только теоретическую часть.

— Это не последний грязнокровка, которого мы забираем в этом году, чтобы сделать человеком, — напомнил Том. — Если к каждому ходить по два раза и не беречь себя, чтобы поберечь чувства магглов…

— А я не умею себя беречь, Том, — ответила Белла и вскочила на метлу, потому что в ее положении аппарировать было уже опасно. — Любить — так любить, жалеть — так жалеть, летать — так летать! — и Белла рванулась с места как квиддичный Ловец за снитчем.

Трехлетний Доноган Тремлетт имел о доброте дяди Тома, который отведет его к дедушке, превратное представление и сначала попросил конфету, устроившись у Тома на руках, а потом побарабанил руками по его голове как заправский музыкант.

— Отец рассказывал тебе сказку про лесного царя? — спросил Том, взлетая вместе с малышом вслед за Беллой, которая снова резко взяла разгон. — Ну вот ее расскажу тебе я, и ты сможешь сделать из нее немало полезных практических выводов.

Раз решение брать к себе воспитанников из маггловских семей было принято в доме Блэков, лорд Арктур решил взять воспитанника первым и показать другим семьям пример.

— Это Доноган, — представил Том Риддл, лорд Арктур вряд ли бы заинтересовался сейчас маггловской фамилией, разве что потом, если Доногану суждено создать свой род и сохранить свою фамилию как римский когномен.

— Я, Арктур Блэк, глава рода Блэков, принимаю тебя в свой род, — произнес лорд Арктур, возложив руку на голову мальчика. — Можешь называть меня дедушкой.

— Ты не мой дедушка, — не согласился Доноган.

— К старшим в нашей семье обращаются на вы, — пояснил Арктур. — И дети не должны заговаривать со взрослыми, пока им не разрешат.

— А ты волшебник?

— Я говорила вам, лорд Арктур, что из маггленка не выйдет толка, потому что от магглов не может быть ничего доброго… — начала Вальбурга Блэк, которую любопытство привело понаблюдать за прибытием воспитанника.

— Помолчи, Вальбурга, — приказал Арктур. — Том, урезонь его, пожалуйста.

Том на несколько секунд задумался, потом отвел мальчика в сторону и вскоре вернулся к Арктуру.

— В общем, теперь вы — король Арктур, — объяснил Том Риддл. — Я, надо полагать, Ланселот, воспитанный в замке на берегу чудесного озера, а ваш паладин Доноган теперь ждет ваших приказов и надеется, что со временем заслужит право обедать с вами за Круглым столом. Объясните ему про домовых эльфов сами и давайте пошлем его за детский стол ужинать.

Но Доноган оказался не единственным ребенком, для которого Тому Риддлу пришлось найти в этот вечер нужные слова.

— Постойте, милорд! — крикнул десятилетний Регулус, когда Том собирался уходить после ужина и уже шел к дверям, попрощавшись со старшими Блэками. — Скажите, дедушка Арктур действительно взял воспитанника?

— Я надеюсь, ваше знакомство за ужином прошло удачно? — кивнул Риддл.

— Милорд, я не хочу уезжать из Англии, — тихо проговорил Регулус. — Я же знаю, что, когда род берет воспитанника, одного из детей отдают на воспитание тому роду, который воспитанника прислал. Ни я, ни Сириус ничего не слышали про такой договор с английским родом…

— Тебе не придется уезжать из Англии, — успокоил Регулуса Риддл. — Твой дед взял воспитанника из маггловской семьи, чтобы вырастить из него хорошего мага и верного роду Блэков человека. Поэтому при Доне касайся темы магглов очень аккуратно.

— Они плохо с ним обращались, милорд? Дедушка его спас?

— Они хорошо с ним обращались и даже любили его, — откровенно ответил Риддл, потому что воспоминания от разговора с родителями Доногана были еще очень свежими. — Но маги должны жить с магами. Я буду признателен тебе, Регулус, если ты объяснишь и покажешь мальчику, как должен вести себя настоящий Блэк.

— Для меня большая честь быть вам полезным, милорд, — слегка поклонился маленький Регулус.

Первые два года улавливающая выбросы магии сеть ловила и двухлетних, и десятилетних, и Том Риддл усердно мотался по всей Британии, становясь для всех будущих воспитанников чистокровных семейств тем, кто встретил их на пороге волшебного мира, кто показал им первое волшебство и кто хранит тайну их прошлого. Чистокровные семьи обычно держали своих воспитанников в строгости; Том Риддл был для них всех кем-то вроде доброго крестного. Иногда Том навещал своих подопечных в домах их воспитателей — добрых знакомых среди старых семей у Тома становилось тем самым все больше, а на смену им росли дети, для которых Том Риддл был живой легендой.

А через несколько лет после начала работы сети волшебный мир изменился, став таким, каким он был еще при директоре Пинии Нигеллии Блэке. На первых четырех курсах Хогвартса не было ни одного магглорожденного. Были воспитанники Блэков и Лонгботтомов, Краучей и Лестранжей, которые не имели с маггловским миром ничего общего и предпочитали пользоваться фамилиями принявших их родов. Не было маггловских игр и маггловских вещей, кроме освященных традициями; «Доноган Блэк, прозванный Тремлеттом» был в новом мире ко двору, а вот магглорожденные старшекурсники чувствовали себя немного одиноко без защиты сильного рода — уж Доногана Блэка никто не назвал бы ни магглом, ни грязнокровкой, несмотря на его непривычное прозвище-когномен.

Андромеда Тонкс, урожденная Блэк, одна из первых поняла, как решить новые проблемы в новом мире, так что даже Белла не сразу догадалась, почему сестра, объявившись после стольких лет разлуки с семьей, спрашивает ее, могут ли воспитанники жениться на ком-то внутри семьи. Сеть, созданная Риддлом и улавливающая уже не столько стихийную магию, сколько магглорожденных целиком, работала не так уж долго, и вопрос этот был еще теоретическим — пока Белла не сообразила, что для Андромеды вопрос может иметь и практическую сторону.

— Я позову Тома, — сказала Белла, как только поняла, что у Андромеды серьезный разговор.

— Отец же объявил тебя наследницей, — попыталась возразить Андромеда, в ее кругу Тома по-прежнему не любили и боялись.

— Только благодаря Тому, — честно сказала Белла. — Глава дома Блэков по-прежнему дедушка Арктур, а я прежде всего жена Тома Риддла и мать его наследников. Я помогала ему в том, в чем могла, но сейчас мы живем в мире, который построил Том — так что ты можешь обратиться со своим вопросом напрямую к создателю.

Мир, который построил Том, был еще в проекте, но Андромеде передалась вера Беллы, которой верность и любовь придавали пророческую зоркость, — и Андромеда тоже увидела, как собирается из как будто отдельных трендов и как завершается мир, который построил Том.

— Вам не будет тесно в этом мире? — спросила Андромеда, ей было не занимать Блэковского упрямства и безрассудства. — В мире, где совсем не будет маггловских книг и маггловских песен? Вы ведь будете жить не в Англии, а в племени, как индейцы в джунглях.

Вместо ответа Белла подвела сестру к книжному шкафу шириной во всю стену большой гостиной.

— Это маггловские книги, — указывала рукой Белла на многие полки, где стояли книги по математике, физике, римскому праву, современной политической системе, где были старинные труды монархистов и натурфилософов. — Они останутся с нами — в наш мир теперь попадает только то, что ему нужно, а не то, чем пользуются политиканы, журналисты и салонные остряки, чтобы полиберальничать и показать свою прогрессивность. Я читала многие из этих книг, часто — те, о которых говорил Том. Я ходила в маггловский мир, чтобы привести к нам детей, у которых есть дар, и вытирала слезы магглянок, что их родили. Я делала это не от любви к магглам и не для того чтобы понравиться кому-то широтой своих взглядов — я делала это для Тома и для блага дома Блэков, я делала это ради нашего мира. Если бы ради Тома или ради дома Блэков нужно было пытать и убивать — я бы делала и это. Я сделалась для своей семьи тем, что ей было нужно. И тебя, кстати, привели сюда те же самые чувства. Я думаю, Том это легко поймет.

Том Риддл появился очень быстро — ему уже исполнилось пятьдесят, но шаг его был пружинистым и быстрым, а седина только оживляла его волосы. Андромеда думала, что увидит в его глазах красное пламя, что в его лице будет что-то нечеловеческое — но нечеловеческой была только магическая сила, окутывавшая его невидимым ореолом. Том по-прежнему Андромеде не нравился, но она стала чувствовать в нем какую-то прямоту и честность — если Дамблдор был туманным и неясным, как и его слова, в которых прятались только ему понятные смыслы, Том был весь здесь, его присутствие могло быть давящим, но могло и ободрять своей реальностью и силой. Том был бы хорошим командиром в военное время, и кровожадная птица битв и побед и сейчас парила у него за плечом почти во плоти.

Том сел в кресло с высокой спинкой, а Белла встала у него за левым плечом, словно она и была той кровожадной птицей войны, и Андромеда, увидев ее такую рядом с Риддлом, снова удивилась тому, как мало сестра изменилась за эти годы. Нимфадора была единственной дочерью Тонксов, а Андромеда все равно чувствовала себя матерью семейства. Белла носила уже четвертого ребенка, третьей у нее была дочка, но в Белле остались легкость и резкость боевого мага — пусть и неудивительные для той, кому еще не исполнилось и тридцати, но все же удивительные для многодетной матери.

— Милорд, — с усилием произнесла Андромеда. — Я слышала о том, что чистокровные семьи уже давно принимают воспитанников из маггловских семей. Я слышала о том, что в школе уже почти никого не называют магглорожденным. Я хотела спросить, случалось ли уже такое, чтобы воспитанник женился на ком-то из принявшего его дома.

— Такого, конечно, не случалось, — с понимающей улыбкой ответил Риддл. — Самому старшему из воспитанников еще не исполнилось шестнадцати. Но я знаю, что ты хочешь спросить не это — и даже не то, позволю ли я такие браки в будущем. Ты хочешь спросить, согласится ли дом Блэков принять твоего мужа так же, как уже принял двоих мальчиков из маггловских семей. Ты правильно думаешь, что, когда твоя дочь пойдет в школу, там давно не останется магглорожденных. Конечно, в такой ситуации ей лучше быть Нимфадорой Блэк, прозванной Тонкс.

— Я не вижу, почему бы воспитанник не мог жениться на девушке из принявшего его дома, — продолжил Риддл после недолгого размышления. — Он обязан дому верностью, но он не родной ей по крови. Другой вопрос в том, что даст дому такой брак — ведь воспитанник уже часть семьи. Вот на этот вопрос вам обоим, тебе и твоему мужу, нужно будет ответить лорду Арктуру — я же не могу решать за Блэков.

— Магия благословит вас третьим сыном, милорд, — попробовала задобрить Риддла Андромеда. — Может быть, Блэки захотят сделать вам подарок к его рождению.

— Ах, Белла… — с легким шутливым упреком сказал Том, было очень легко догадаться, что раз уж Белла помирилась с сестрой, то, значит, и успела поделиться с ней своей радостью, что продолжит младшую ветвь рода Блэков.

Белла в ответ легко провела пальцами по волосам Тома, и в этом жесте Андромеда увидела, что Белла не паладин Темного Лорда, а любимая жена, и каждый их ребенок — не часть плана, а плод страсти и взаимной любви.

— Андромеда, ты же уже поняла, для чего человеку нужен его род, — с почти таким же упреком сказал Том. — Ну право, почему ты так не хочешь быть обязанной своему деду, что предпочитаешь быть обязанной лорду Вольдеморту?

Впрочем, находились и те, кто хотел быть обязанным лорду Вольдеморту: те, кого он ввел в волшебный мир, уже говорили с подростковой горячностью: «Долг — роду, сердце — лорду Вольдеморту, а честь — никому!», — и эти узы были покрепче Метки — а один недавний выпускник Хогвартса прибыл к Тому Риддлу с рекомендательным письмом Слагхорна и попросил Тома принять его в род.

— Как видите, профессор Слагхорн так щедр в своих похвалах, что между строк его письма читается «единственный его недостаток в том, что его родители магглы», — сказал юный гость Тома, которому нельзя было отказать в остроумии.

— Это не такой уж недостаток, — любезно ответил Том Риддл. — Например, я полагаю, что ты лучше других знаешь, что такое патронат — насколько я помню, это изучают в маггловских школах. Но я все же спрошу тебя, Дирк — ты понимаешь, что я получу над тобой родительскую власть? Ты придешь ко мне за благословением, когда соберешься жениться — я могу его не дать, если подумаю, что ты делаешь глупость. Ты будешь всегда поддерживать меня, мои взгляды и мои дела. Ты даже будешь обязан воевать за меня — хотя это вряд ли понадобится.

— Я понимаю, милорд, — поклонился Дирк. — Я буду полезен вашей семье — я хорошо знаю язык гоблинов и уже имею знакомства в Гринготтсе. Отдел по связям с гоблинами недавно пригласил меня на службу — располагайте мной, если вам что-то понадобится.

— Дирк, скажи честно, — улыбнулся Риддл, — ты случайно не надеешься, что в доме полукровки, который ежемесячно выходит в маггловский мир, тебя не будут сильно мучать этикетом, которого ты не знаешь?

— Не совсем так, милорд, — уточнил Дирк Крессвелл. — У вас был выбор, как у Элронда Полуэльфа, и вы выбрали сторону чистокровных. У меня тоже есть выбор, из меня бы и сейчас получился хороший, пусть и странноватый маггл. Но мне дорог этот мир, и я не расстался бы с ним даже под страхом смерти. Мне кажется, вы меня поймете.

— А также тебе не с кем поговорить о Толкине и недавно вышедшем Сильмариллионе, — резюмировал Риддл, а Дирк Крессвелл опустился перед ним на колено и преклонил голову, чтобы спрятать мальчишескую улыбку. — Встань, Дирк Риддл, прозванный Крессвеллом, я принимаю тебя в свой род.

Конечно, у Темного Лорда была не только власть, но и обязанности, и родство с беспокойным семейством Блэков их только добавляло. В доме Дореи и Чарлюса Поттеров Риддла принимали уже как своего: Сириус был дружен с Джеймсом, единственным сыном Дореи и Чарлюса, и постоянно ссорился со своей матерью, сбегая после этого к Поттерам. Поттеры так долго прожили без детей, что были рады и Сириусу, и маггловскому мальчугану, которого к ним привел Риддл, и с олимпийским спокойствием ждали, когда вслед за Сириусом к Дорее придет ее внучатый зять и уведет Сириуса домой.

На этот раз Сириус разругался с матерью совсем-совсем, вот точно и категорически, и Том Риддл немного выждал, рассказал своей маленькой Дельфи ее любимую вечернюю сказку про принцессу и дракона (который стерег принцессу в сказочном замке, чтобы она не вырвалась и не разнесла все сказочное королевство) и только потом отправился к Поттерам. И, конечно, тут же пожалел о своей задержке — Сириусу было уже семнадцать, и он уже успел нарезаться.

— Отвратительно, Сириус, — вздохнул Риддл, садясь напротив Сириуса, полулежащего на кровати в комнате Джеймса. — Тебя бы следовало запереть на ночь в каком-нибудь жутком месте, типа Отдела Тайн, да всыпать тебе для отрезвления. Но это, к сожалению, исключено, потому что ты либо пойдешь шататься по комнатам и выпадешь в Арку, либо юный Поттер бросится тебя спасать и перебьет все пророчества. Поэтому давай пропустим обычное предисловие о том, что мать тебя не понимает, и ты скажешь мне, какого черта.

— А это из-за вас, — пробормотал пьяный Сириус. — Мать опять взялась мне твердить, что либо я женюсь на чистокровной, либо она лишит меня наследства, а я сказал, что Белла тоже… — и тут Сириус понял, что перед ним все-таки сидит Темный Лорд и немного протрезвел.

— Ну же, Сириус, ты что-то хотел рассказать мне о моей жене, — немного угрожающе сказал Риддл, думая про себя, действительно ли Сириус и трезвый такой дурак, что верит угрозам Вальбурги лишить его наследства при живом Арктуре Блэке.

Сириус посмотрел на Темного Лорда более осмысленно, немного испугался его сердитого тона и протрезвел еще чуть-чуть.

— Сириус, почему бы тебе хоть один раз не поговорить с лордом Арктуром? — предложил Риддл. — Я понимаю, что его расстраивает то, какой ты большой и какой при этом глупый, но ведь кто-то должен тебя учить.

— Дед сказал, что не станет тратить на меня время, пока я не сделаю чего-нибудь, о чем стоит поговорить, — признался Сириус.

— Вероятно, этим подвигом должен был стать побег из дома и пьянство, — предположил Риддл. — Ладно, если старшие махнули на тебя рукой, придется мне с тобой возиться, — и с этими словами Риддл с немалой силой полил Сириуса водой из палочки.

— Ты теперь трезвый? — резко спросил Риддл, когда Сириус отфыркался. — Тогда слушай: ты сказал своей матери, что твою кузину сделали наследницей даже после того, как она вышла за полукровку, а ты и родился наследником, поэтому ограничивать твой выбор несправедливо. Я прав?

Сириус мрачно кивнул, потому что такие вещи он в лицо говорить не хотел, но по пьяни все-таки сболтнул.

— Ты наследник старшей ветви древнего рода, — терпеливо сказал Риддл. — Ты ценный зверек, Сириус, и отличная партия для любой девушки. Но подумай, какой от тебя прок семье? Хорошо, ты женишься на девушке из маггловской семьи — все ее проблемы в жизни тут же решатся, как только она станет Блэк. Кто будет решать твои проблемы и проблемы семьи? Сам ты ни черта пока не умеешь. Вот если бы ты женился на дочери главы аврората, ты бы хотя бы смог вытаскивать своих дружков из неприятностей — например, когда вам влепят срок за то, что вы незарегистрированные анимаги.

— У Крауча только сын, милорд, — ответил Сириус, который решил, что стоит быть вежливым и обаятельным с тем, кто знает твои тайны. — Не толкайте меня на кривую дорожку.

— У Крауча есть воспитанница, — заметил Риддл, — хотя не думаю, что он ценит ее как родную дочь. Но ты все равно можешь использовать это как иллюстрацию, почему грязнокровки не все одинаковы.

Риддл немного подождал, не взовьется ли Сириус на слово «грязнокровка» и по отсутствию реакции сделал вывод, что мыслительный процесс в Сириусе со скрипом, но пошел.

— Перестань скандалить с матерью, Сириус, — строго сказал Риддл. — Перестань размениваться по мелочам. Начни наконец думать над тем, как устроен мир. Беда грязнокровок не в том, кто их родители. Беда грязнокровок в том, что за ними никого нет. Когда я пришел в ваш дом, мне было больше сорока и за мной были моя магическая сила, мои друзья и последователи, моя пугающая репутация. Твой дед сам приходил ко мне, чтобы спросить, как предотвратить войну — а она бы обязательно началась, если бы я не женился на твоей кузине и если бы твой дед не предложил мне использовать его родственные связи, а не воевать. Будь таким, как твой дед, Сириус — он не зря носит орден Мерлина.

— Можешь жениться на грязнокровке, — милостиво разрешил Риддл, когда убедился, что Сириус его услышал. — Семья поблагодарит тебя, если это будет могучая и известная ведьма примерно моих лет.

Сириус наконец представил себе это в лицах и рассмеялся своим лающим смехом.

— Можешь не портить себе жизнь и жениться на милой девушке, с дедом которой твой дед хотел бы породниться, — предложил Риддл. — Походи, подумай. Может, твоя невеста еще не пошла в Хогвартс. А у тебя еще есть время, чтобы понять, чем ты можешь помочь семье, кроме как взять у нее наследство.

А еще иногда у Тома Риддла выпадали счастливые дни, когда он раздавал долги, и один из таких дней пришелся на Хэлловин.

— Господь Всемогущий, как меня достали молодые Поттеры, — пожаловался Риддл, появляясь в Годриковой Лощине. — Иногда хочется обнять могилу Чарлюса и Дореи и рыдать.

— Ненавижу, — согласилась Белла. — После того, как Сириус захотел, чтобы его дружок принял его в свой род, я их обоих видеть не могу.

— Они не только собирались, они это сделали, Белла, — вздохнул Риддл. — И еще потом убеждали меня, что это магический контракт. Когда же они наконец поймут, что не все на свете можно решить магией?

Магия, впрочем, годилась на то, чтобы вести такие разговоры при ребенке, которого они вели к молодым Поттерам, и не беспокоиться о том, что ребенок их услышит. А на ребенка этого и Том, и Белла возлагали большие надежды: девочку было так же трудно причесать, как и любого из Поттеров, но при этом девочка была удивительно правильной, а любознательность ее была не шкодливой и хулиганской, как у юного Сириуса, а будила ассоциации с бульдожьей хваткой. А еще у девочки не было уменьшительного имени и полное имя было такое, что сам Темный Лорд выговорил его со второй попытки.

— Дядя Том, а если магический ген доминантный, то откуда берутся сквибы? — спросила девочка. — А что будет, если начать колдовать не в одиннадцать лет, а раньше, разве это может быть противозаконно? А если маги могут трансфигурировать что угодно во что угодно, то у магов не должно быть такого ужасного газона, правда?

— А вот эти вопросы маленькая девочка задаст тете и дяде вот в этом домике, — пропела Белла, у которой на душе был праздник. — Вот как раз в этом, с таким ужасненьким газончиком.

— Теперь к Лонгботтомам, Белла, они совсем замучили, — сказал Том Риддл, наблюдая издалека, как в доме Поттеров открывается дверь. — Им мы подсунем пиромана-любителя с фотоаппаратом и магниевой вспышкой, он их точно с ума сведет.

Пользуясь случаем, автор поздравляет Тома Риддла с днем рождения, а своих читателей — с Новым годом, и желает им всем любви и верности.