Такое разное волшебство (джен)

Приближалось Рождество, самый светлый, самый волшебный праздник в году. Хогвартс, школу магии и волшебства, мягко окутывали синеющие сумерки.

Студентка первого курса факультета Гриффиндор Гермиона Грейнджер аккуратно уложила в дорожную сумку последний свитер и посмотрела из окна спальни девочек: толстые, филигранно вырезанные решетки не давали по-настоящему разглядеть, что творится снаружи, но, судя по маленьким синим сугробам, которые намело на рамы внизу окон, по-прежнему шел снег. Гермиона вздохнула, застегнула молнию сумки, пригладила растрепавшиеся волосы и вышла из спальни.

Она училась и жила в школе вот уже почти четыре месяца, но магия все еще ошеломляла ее своей сказочностью. Остановившись на узкой галерее второго этажа, ведущей к спальням девочек, Гермиона посмотрела вниз. Как же здесь волшебно! Как непостижимо прекрасно. И она — часть этого невероятного мира.

Гостиная Гриффиндора занимала все центральное пространство узкой башни, но вовсе не казалась тесной. Гермиона уже вычитала в "Истории Хогвартса", что в 1872 году, когда число студентов резко возросло, на башню наложили чары расширения, которые до сих пор раз в году, во время летних каникул, обновлялись деканом факультета. С точки зрения Гермионы, это было замечательной идеей, потому что без чар было бы совершенно невозможно разместить здесь целых семьдесят студентов, чтобы они не сидели друг у друга на головах. У стен изгибались пять огромных высоких каминов, в которых весело трещал огонь, отбрасывая желтоватые всполохи на обитые темно-коричневой кожей диваны и многочисленные портреты на стенах. Стены покрывали гобелены благородного винного оттенка с золотисто-бронзовыми узорами и мотивами; на каменных плитах пола лежали пушистые ковры, Гермиона сосчитала их в первый же день: ровно двадцать два. Между каминами — небольшие ниши со столами из темного дерева: маленькие, на одного человека, и большие, овальные, где могли делать домашние задания сразу семь или восемь студентов. Стоящие тут и там бордовые плюшевые и бархатные кресла всевозможных форм и размеров выглядели очень уютными, рядом с креслами — мягкие пуфы с пледами и низкие столики со стопками книг, журналов или вазами с яблоками. Гермионе очень нравилась гостиная, а сейчас, в первое Рождество здесь, в Хогвартсе, она просто не могла на нее налюбоваться: в центре стояла огромная красавица-ель, источающая умопомрачительный аромат смолы и снега, над каминами висели венки из остролиста, а под высоким сводом, чуть ниже исполинской люстры, парили яркие фонарики-светлячки.

Казалось, весь факультет высыпал сегодня в гостиную: все-таки последний совместный вечер перед каникулами, завтра Хогвартс-экспресс увезет их домой, к семьям, а там — целых две недели свободы! Разве можно тут не ликовать?

* * *

— Гермиона, чего ты такая хмурая, будто гоблин в Гринготтсе? Боишься, что не выживешь две недели без домашек и Снейпа?

На диван рядом с Гермионой плюхнулся хохочущий Рон Уизли.

Пока Гермиона, уютно устроившись с ногами на невысоком диванчике перед камином, перечитывала "Историю Хогвартса", ее друзья Рон и Гарри, похоже, провели пару веселых часов в снежных баталиях. Щеки Гарри раскраснелись, волосы намокли, а в вихрах Рона намерзли прозрачные льдинки.

Гарри сел на пол поближе к огню, подставив оранжевому пламени замерзшие ладони с красными пальцами. Очевидно, мальчишки были на улице без шапок и перчаток. Гермиона неодобрительно покачала головой, захлопнула лежащую на коленях книгу и смерила Рона действительно хмурым взглядом.

— Очень остроумно, Рональд!

— Не, ну правда, ты чего? Каникулы же! Радоваться надо, а ты кислая, как недозревшая слива-цеппелин.

— Зато вы с Гарри радуетесь за десятерых, — заметила Гермиона, снова раскрывая книгу и пытаясь найти место, где она остановилась.

— Ну да, мы с Гарри радуемся — как все нормальные люди. Да ты посмотри!

Гермиона невольно подняла глаза от книги и еще раз огляделась.

Два часа назад, когда она вышла из спальни, в гостиной было довольно тихо, сейчас же здесь царил настоящий хаос: взрывы смеха тут и там, сидящие группками шушукающиеся девчонки, Фред, Джордж и Ли Джордан, с заговорщическим видом обсуждающие не иначе как будущие шалости, Невилл, ползающий по полу, — неужели опять ускакала его жаба? — парочка старшекурсников с раскрытыми сундуками, левитирующие одежду и книги из спален вниз, — вот как всегда, неужели нельзя было сделать все вовремя? — Лаванда Браун, демонстрирующая сидящим на соседнем диванчике девочкам какие-то переливающиеся розовые наряды, бегающие вокруг елки шумные мальчишки, а также разгуливающие коты всех мастей и несколько ухающих на жерди высоко под сводом сов.

Гермиона поджала губы: и куда только смотрят старосты? Она бы такого ни за что не допустила!

— Кстати, здорово, что мы остаемся здесь на каникулах почти одни, никто мешать не будет, да, Гарри? Скажи же: мы столько всего запланировали!

Гарри с трудом оторвался от созерцания ярко пляшущих язычков пламени и, обернувшись к Рону и Гермионе, застенчиво улыбнулся.

— Ага, будем спать до обеда, ничего не делать, играть в снежки и жарить сосиски и зефирки на огне. Это первое настоящее Рождество, которое у меня будет, представляете? — И он счастливо рассмеялся.

— Не забудьте только втиснуть в ваше тесное расписание то-чего-нельзя-забыть-сделать, — немного сварливо заметила Гермиона, — раз уж меня с вами не будет.

Рон прыснул.

— То-чего-нельзя-забыть-сделать? Это еще что такое?

Гермиона молча уставилась на него и не отрывала взгляда до тех пор, пока Рон не хлопнул себя по лбу.

— А-а-а! Ты про Николаса Фламеля?

— Тс-с-с! — шикнула Гермиона. — Об этом не обязательно знать всему Хогвартсу!

— Мы обязательно сходим в библиотеку, Гермиона, и попробуем все разузнать. — Гарри снова повернулся к огню. — Можем начать прямо завтра.

— Завтра? — возмутился Рон.

— Так сразу не обязательно, — смутилась Гермиона, — просто не забывайте об этом, мальчики, хорошо?

— А тебе обязательно ехать домой? — Рон требовательно посмотрел на нее. — Втроем мы узнали бы о… — перехватив взгляд Гермионы, он ухмыльнулся: — …о том-чего-нельзя-забыть-сделать в три раза быстрее!

— Не сомневаюсь, — вздохнула Гермиона. — Но я не могу. Во-первых, я соскучилась по маме с папой, а во-вторых… Все-таки Рождество — семейный праздник. Было бы свинством не поехать домой. Хотя здесь так волшебно!

— Ты поэтому такая… странная? — покосился на нее Рон. — Потому что и домой хочешь поехать, и здесь остаться?

Гермиона еще раз вздохнула, но тут же встрепенулась.

— А кстати, как празднуют Рождество волшебники? Как так получилось, что в волшебном мире тоже отмечают маггловский праздник? — Гермиона развернулась к Рону и, повозившись на диване, устроилась поудобнее. — В книгах об этом не пишут.

Рон вытаращил глаза.

— А с чего это Рождество — маггловский праздник?

Гермиона прищурилась.

— А что, ты думаешь, в Рождество празднуют?

— Каникулы! — с убеждением ответил Рон.

Гарри и Гермиона покатились со смеху, Рон тоже улыбнулся.

— А еще Рождество — это семья, подарки и вкусная еда. Когда родители не навещают Чарли или Билла. Или когда к нам не приезжает тетушка Мюриэль, — вздохнул Рон. — Тогда это не Рождество, а какое-то недоразумение. Мама вяжет нам на Рождество свитеры, каждый год. Мне — всегда бордовый, — поморщился он, — хотя я терпеть не могу бордовый. Но мама считает, что мне идет. Она вплетает в них какие-то чары, поэтому они теплые и пушистые. И не рвутся — хоть что с ними делай.

— Как интересно! — воскликнула Гермиона.

— Ага. Жаль только, что чары не очень долго держатся, до весны где-то. Но там уже тепло. А еще есть сладости и всякие мелочи — для школы там или что-нибудь полезное. Ну и мама готовит вкусный праздничный ужин, тут все как полагается, — довольно улыбнулся Рон, — есть и фаршированная индюшка, и пудинг, и запеченные овощи, и шоколадный торт — мой любимый.

Рон облизнулся от души.

Гермиона рассмеялась.

— А елку вы ставите? — Гарри потянулся к соседнему пуфу, взял маленькую подушку с кисточками, прислонился к стене, подтянул к себе ноги и обнял подушку.

— Конечно, какое же Рождество без елки! Хотя у нас и места-то нет. Но папа находит такую… не очень разлапистую.

— А чары расширения пространства? Ведь можно наколдовать побольше места! — воскликнула Гермиона.

— Что ты, — отмахнулся Рон. — Во-первых, это сложные чары — для очень сильных волшебников вроде Дамблдора, а во-вторых, наш дом и так на магии держится; от такого сильного волшебства он просто развалится!

Гермиона выглядела слегка разочарованной.

— А чем вы занимаетесь в Рождество?

— Едим, болтаем… Мама вяжет или слушает колдорадио, папа возится с какими-нибудь маггловскими штуками за столом, а мы достаем взрывные карты или другие игры… Папа иногда наколдовывает снег, ну, такой, как в Большом зале — сухой и теплый. А близнецы делают никогда не тающие сосульки с лимонным или фисташковым вкусом — очень вкусные. Иногда выходим в квиддич поиграть. Так, ничего особенного.

— А мне бы понравилось! — с легкой завистью произнес Гарри.

— Так приезжай к нам на следующее Рождество! Я поговорю с мамой и папой. А Джинни так вообще будет счастлива! — рассмеялся Рон и легко увернулся от пролетевшей мимо уха маленькой подушки, которую запустил в него Гарри.

— А ты что будешь делать на каникулах, Гермиона? — спросил, отсмеявшись, Гарри.

Гермиона пожала плечами.

— Елку наряжать, помогать маме с праздничным ужином. В Сочельник мы обычно ходим на мессу. В первый день Рождества приезжают родственники: бабушка с дедушкой, тетя с мужем и кузены. В прошлом году я чуть не подралась с Эйденом, на редкость противный мальчишка, ведет себя так, будто знает все на свете лучше других.

Рон и Гарри переглянулись и невольно улыбнулись, но тут же съежились от подозрительного взгляда Гермионы.

— А потом обмениваемся подарками.

— Вроде звучит неплохо, — неуверенно сказал Гарри. — Почему же ты не очень хочешь домой?

— Я хочу! — воскликнула Гермиона. — Просто за праздничным ужином надо будет выдумывать про школу, молчать про магию, изворачиваться, отвечая на вопросы кузенов — они ужасно любопытные, а я терпеть не могу врать. — Она помолчала. — К тому же это будет первое мое Рождество — обыкновенное Рождество в обыкновенном мире — теперь, когда я знаю про волшебство, — тихо добавила Гермиона. — А вдруг я не смогу радоваться и мама с папой это поймут? — с отчаянием воскликнула она.

Рон раскрыл было рот, но тут же закрыл, не зная, что сказать, и лишь растерянно переводил взгляд с Гарри на Гермиону и обратно.

Гарри встал, подошел к дивану и сел между Гермионой и Роном. Глядя на Гермиону, он спокойно сказал:

— Не волнуйся, все будет хорошо. Ведь ты будешь вместе с мамой и папой, которые тебя любят. Если бы меня ждали дома родители, я бы ни за что не остался на каникулы в школе.

Гермиона, всхлипнув, порывисто обняла его.

* * *

Гермиона сидела на подоконнике своей комнаты, закутанная в теплое одеяло. Комната располагалась на втором этаже, отсюда были очень хорошо видны часть улицы и дома соседей напротив. У Полански в саду стоял светящийся проволочный олень с санями. У Уоллесов висел под крышей американский Санта на веревочной лестнице. У соседей чуть дальше по улице — она не помнила, как их зовут — в окнах комнат горели свечи. Может, они ирландцы? Она читала про такой ирландский обычай. А у Миллеров как всегда: перед домом мигающие снеговики, на двери огромный мигающий венок из еловых веток, под крышей мигающие лампочки, в окнах горящие — розовые! — гирлянды. Весь дом светящийся и мигающий, будто ярмарочный. Когда она была поменьше, этот дом нравился ей больше всего именно своей яркостью. А сейчас он кажется слишком… Чересчур рождественским. Напоказ праздничным. И совершенно не волшебным.

Домой они приехали уже под вечер. Гермиона не могла справиться с чувством неловкости при встрече с родителями, она не видела их четыре месяца, их лица казались ей почти незнакомыми, поэтому в машине она болтала без умолку, пытаясь прогнать это странное чувство.

Дома мама обняла ее и шепнула на ухо: "Ты просто отвыкла, милая, это нормально. Вот увидишь, завтра все будет по-другому". Они договорились встретиться через час на ужине, мама ушла готовить, папе позвонили, и он уехал, обещав не задерживаться, а Гермиона поднялась в свою комнату.

Ее личная комната. Как же это все-таки странно, жить одной в комнате!

Все было привычным и в то же время каким-то полузабытым. Гермиона надеялась, что мама права, и завтра чувство отчуждения исчезнет без следа. Но пока она не чувствовала себя дома. И это пугало.

За окном кружились одинокие льдинки-снежинки; даже на таком расстоянии было видно, какие они холодные и острые. Безрадостные. Им бы весело танцевать в свете угасающего дня, пушистыми хлопьями падать на высокие сугробы, к своим сестрам, или стекать теплыми каплями, тая на детских носах и щеках, скрипеть под ногами одиноких прохожих, искриться под желтыми лучами уличных фонарей или голубоватых гирлянд. Создавать праздничное настроение — как и полагается под Рождество. Но за окном унылая промозглая слякоть, и точно так же уныло на душе, и от этого грустно до слез. Как же вернуть очарование Рождеству в кругу семьи? Потому что пока хочется быть далеко-далеко отсюда, там, где настоящая зима, искристые снег и смех, где летают феи и живут единороги. Где есть настоящее волшебство.

* * *

— …А еще в Большом зале установили двенадцать огромных елей, и профессор Флитвик — это наш учитель по заклинаниям, я писала — зачаровал маленьких фей: они порхают с ветки на ветку, а в руках у них маленькие фонарики с негаснущими огоньками!

Гермиона с раскрасневшимися щеками и горящими глазами стояла около домашней, самой обычной, елки, держа в руках темно-красный шар с серебристым узором. Шар, если честно, был забыт; столько всего хотелось рассказать!

— В нашей факультетской гостиной тоже стоит ель, только без фей, зато в воздухе летают такие маленькие фонарики — как светлячки!

В доме Грейнджеров было по-рождественски уютно. Пахло пуншем, корицей и еловой смолой, над небольшим камином, закрытым стеклом, висели рождественские носки, а на самом камине красовались открытки от друзей и родных. Елка была небольшая — едва больше Гермионы, но очень пушистая, темно-зеленая, с шишками, родители привезли ее вчера из местного питомника.

— Преподаватели тоже постарались. С профессором МакГонагалл мы на двух последних занятиях учились трансфигурировать деревянные шары в стеклянные, для елок в наших гостиных. Вообще-то это ужасно трудно, мы будем проходить такое только на третьем курсе, но профессор нам помогла. У меня получился очень симпатичный шар — прозрачный с розовым отливом. Жаль, что его нельзя было забрать домой, — закончила Гермиона немного разочарованно.

Мать успокоила ее.

— Милая, я не сомневаюсь, что шар получился великолепным. И это замечательная идея — самим делать украшения для елки.

Гермиона улыбнулась.

— Я тоже так считаю, мам. Профессор Спраут принесла целый ворох остролиста и омелы, и мы плели венки. У профессора Флитвика наш класс зачаровывал снежинки — чтобы они медленно кружились в воздухе. Заклинание Вингардиум Левиоса мы уже прошли, нужно было добавить еще Циркум Верни, чтобы они кружились. Я сделала это первой из класса!

Гермиона с гордостью посмотрела на мать, та одобряюще кивнула. А потом в ее глазах сверкнули шальные искорки.

— А ваш знаменитый профессор Снейп? Не научил ли он вас варить глинтвейн?

Гермиона шокированно уставилась на мать.

— Что ты, мам!

Но, поняв, что та шутит, рассмеялась.

— Милая, ты хотела повесить шар на елку, — напомнила мама. — Смотри, в коробке осталось не так много игрушек… А вот и твоя любимая!

Мать вынула из стоящей на табурете коробки прозрачно-голубоватый шар со снеговиком внутри. Снеговик с морковкой-носом, лопатой в руке-ветке, в сине-голубой полосатой шапке.

— Смотри, какой красивый.

Гермиона повесила красный шар на ветку и потянулась за голубым. Наклонила голову набок, осторожно потрясла шарик — и в маленьком стеклянном мире пошел снег.

— Помнишь? — Мать с улыбкой посмотрела на нее. — Ты увидела его на рождественском базаре, когда тебе было три года, долго трясла его, смеялась: "Это же волшебство!" и ни за что не хотела уходить без снеговика домой, иначе "ему будет грустно". Помнишь?

Гермиона задумчиво улыбнулась и осторожно повесила шар на ветку повыше.

— Волшебство, — тихо прошептала она и просияла. — Знаешь, мамочка, я так боялась ехать домой, было так странно…

— Странно? — улыбнулась мать.

— Да. Я думала, приеду, все здесь по-старому, а я изменилась. И боялась, что Рождество будет теперь казаться каким-то ненастоящим.

— Неужели наша малышка стала взрослой и перестала верить в Отца Рождество? — внезапно пробасил отец, заходя в комнату и тряся головой, как собака, пытаясь сбросить с волос капли дождя. — Ну и погодка!.. Так кто же теперь будет ставить ему на ночь какао с печеньем и слать огромные благодарственные письма? Бедняга будет так разочарован!

Гермиона невольно рассмеялась.

— Ну па-а-ап! В Отца Рождество я перестала верить еще в шестилетнем возрасте, а какао с печеньем ставила и письма писала, чтобы не разочаровывать вас с мамой!

Мать хихикнула.

— Хитрюга!

Отец подошел к Гермионе.

— Как ты, пичужка? Стало лучше? Почувствовала себя наконец дома?

Гермиона улыбнулась и кивнула.

— Только немного скучаю по Хогвартсу.

— Не жалеешь, что не осталась?

— Нет, я очень по вам соскучилась. Просто когда я там, мне очень хочется домой, к вам. А здесь…

— Хочется туда? — сочувственно спросила мать.

— Да. Особенно сейчас. Там на Рождество так красиво. Отовсюду льется волшебство и наполняет тебя до самых краев. И кажется, будто ты тоже сможешь сейчас выпустить фей из палочки или заставить елку танцевать.

Родители рассмеялись.

— Это совершенно естественно, милая, — сказала мать. — Ты оказалась в сказке, а сказка всегда привлекательнее реальности, особенно для детей.

— Знаешь, — заметил отец, садясь рядом с мамой на диван и обнимая ее за плечи. — Уверен, если бы мы с мамой были детьми, мы чувствовали бы то же самое.

— Правда? — улыбнулась Гермиона.

— Честное индейское, — ответил отец и по-мальчишечьи улыбнулся. — Хотел бы я увидеть танцующую елку!

Гермиона хихикнула.

— Может, я и научусь…

— И все-таки не забывай. — Отец посмотрел на нее. — И в нашем обычном мире есть место чуду и волшебству. Даже абсолютно без магии. Понимаешь, о чем я?

Гермиона кивнула.

— Когда я была маленькой, то обычный елочный шарик был для меня волшебным. И подарки под елкой на Рождество казались волшебством. А еще недавно мне было грустно, а сейчас все как по волшебству прошло. — Она улыбнулась. — Чудеса не совершаются сами по себе, это в наших руках — творить их.

Отец с гордостью посмотрел на мать.

— Я всегда знал, что у нас растет исключительно умная и не по годам мудрая дочь. — Он заговорщически подмигнул дочери. — А если ты дашь отцу шанс, то он поделится еще парочкой идей обыкновенного волшебства. Надеюсь, маггл в самом расцвете сил сможет чему-то научить начинающую юную волшебницу!

— Па-а-ап! Ха-ха-ха!

* * *

Ведь неважно, в каком мире ты живешь. В жизни почти всегда есть место чуду. Мы можем творить его сами и совершенно без волшебных палочек.