Я — Фрида (джен)

Вокруг плещут фонтаны. В них — не вода. Душная винная вонь кружит голову. Вроде бал у самого Князя Тьмы, а на деле — ничем не лучше трактира.

Розоватая жидкость блестит в воздухе. Сладко даже издалека. Противно.

Капли липнут к обнажённому телу, как пальцы того похотливого толстяка-трактирщика. Стекают вниз, как слюна по его подбородку.

Фрида помнит.

Десятки, сотни красивых женщин. Сказать бы, модно одетых, да только одежды на них меньше, чем на последнем нищем. Туфельки, перчатки бальные, ожерелья да пернатые шляпки.

Фрида — такая же. Чтобы прийти на этот бал, надо снять с себя всё: ответственность, совесть, честь… Если они остались.

Фрида красива. Красивее многих из собравшихся, если честно. А ведь среди них — королевы.

Фрида самодовольно улыбается господину во фраке. Они все здесь во фраках — чай, не женщины.

— Вы обронили, — говорит адресат её улыбки и что-то протягивает ей.

Что бы Фрида могла обронить? У неё ничего не было, ведь и положить некуда. Разве что туда, куда даже мужу заглядывать не всегда разрешается.

Мужчина настойчиво суёт что-то ей в руку и исчезает в толпе. Предмет небольшой — свёрнутый кусок ткани.

Фрида помнит.

Она слышит в плеске вина детский плач. Ни единого возгласа «Мама!» — он даже до этого не дорос. Ни до чего он не дорос!

Фрида подносит к глазам платочек с синей каёмочкой. Пусть хоть в чём-то будет ей полезен — она битых три часа красила лицо для бала, ей сейчас перед королевой предстать надо — нельзя с потёкшими глазами.

Дитя плачет в фонтане. О Господь всемогущий! Хорошо, что Фрида его не утопила, а закопала, не то сейчас бы синее тельце в вине мерещилось!

Фрида знает: она ни слова не произнесла вслух. Но грешники косятся на неё, будто она в церкви Дьявола прославляет.

Фрида смеётся. Визгливо, нервно. Сжимает в кулаке платочек.

Дитя хрипит. В его крошечной груди совсем не осталось воздуха. Ему на лицо сыплется сухая, голодная, как и он, земля. В рот младенцу втиснут платочек с синей каёмочкой.

Фрида помнит.

Гости начинают шушукаться и поворачиваться к парадной лестнице. Фрида следует за ними.

Королева! Нагая, темноволосая, неприкосновенная. Королева…

Капли вина всё ещё липнут к телу, а с ними — страх. Что будет? Что скажут?

Фрида не впервые на балу. Две прошлые Маргариты отвергли её. Они смеялись над ней, как кладбищенские ворóны.

Фрида шагает вперёд. Туфли слишком тесны, а каблуки — высоки. Ноги не держат её. Она спотыкается, хромает — жалкая бродячая собака, а не женщина. Гостьи-грешницы уже точат свои улыбки — поддакивать насмешкам королевы.

Вот наконец лестница. Ступень. И ещё одна. Ноги не держат. Фрида едва не ползёт на четвереньках.

А дитя плачет, захлёбывается в земле. В зале кругом мрамор, но Фрида видит землю.

Фрида помнит.

Господи, лучше б утопила!

Гости шикают. Королева смотрит со своей верхней ступени. Свысока.

Фрида поднимается на последнюю ступень. Свита королевы обсуждает её, не таясь. Наверняка уже всё рассказали. Будь, что будет.

— Я — Фрида! Фрида! О королева, выслушайте меня! Я — Фрида! Молю, королева, выслушайте!