Глубина страха  (джен)

Было страшно. Под ногами не чувствовалось опоры. Впереди раскрывалась необъятная бездна…

Девушка сидела на краю расщелины с дном таким же недостижимым, как звездное небо для бескрылых тварей. Губы ее, окаймленные темным контуром, шептали слова любимой песни, проникновенной, грустной, жестокой. Конденсирующимся паром клубился утренний туман в котле ущелья. Ложь, что предел расщелины недосягаем… Предел ее — бесконечность…

Здесь приятно было мечтать. Приятно и больно, ибо возвращение из вымышленного мира, где желаемое всегда исполнимо, подобно сдиранию кожи на живую. Бравый воин во сне, ты остаешься наг и беззащитен наяву. И обыденная мерзость обгладывает, как едкая соль, голую плоть, лишенную дермы.

Серый туман укутывал колени, норовя стащить играющую со смертью в пропасть. Кровь сдавила шею и словно клокотала в горле. Было страшно…

─ Опять ты здесь, Тор! Ну, сколько можно? Ты же боишься высоты! Вон, уже трясешься вся, как эпилептик.

К одинокой фигуре подошел молодой парень, просто, немного неряшливо одетый и по-весеннему: потертые джинсы, футболка, помнившая лучшие времена, и легкий серый плащ в пол. Длинные русые волосы были собраны в хвост. Музыкант. Это угадывалось сразу. Хотя, облачи его в кольчугу и ерихонку — точь-в-точь герой древнерусского фольклора. Жаль, времена не те: ни воинов, ни героев…

Парня звали Евгений. Но среди друзей он был Джинном, то ли за невероятную способность удовлетворять чужие нужды, то ли за почти фантастическое предстание пред очи страждущих тогда, когда он более всего необходим. А ведь архаичные джинны — духи, исполненные коварства и зла…

Девушка поприветствовала молодого человека изящным кивком головы, после чего снова обратилась к молчаливому созерцанию ошеломляющей высоты, обрамленной в шершавость камней. Джинн присел, скрестив ноги, на сочную зелень майской травы чуть поодаль от друга. Именно — друга. «Подругой» величать такого человека было бы как-то неуважительно и несерьезно. Есть какое-то пренебрежение в этом слове. Будто это эллинская гетера. Подруг можно менять, а друга — никогда! И тот, в ком живет странный призрак монументального мужества и несуразная для современности верность высоким идеалам не может быть подругой. Да еще ее увлеченность эпико-мифической моралью… Она — друг.

Утренний ветер обнимал пробуждающийся мир, лаская прохладой, целуя свежестью.

─ Я все понимаю, у каждого свои странности, ─ обратился парень к Тор. ─ Но, объясни мне, для чего ты приходишь сюда каждый раз, каждый день? Смотришь вниз до тех пор, пока не начнешь дрожать, как ивовый прутик? С твоей-то акрофобией!

Она молчала, лишь неопределенно поведя плечом.

Джинн вздохнул, настаивая:

─ За-чем? ─ повторил он, намеренно разбив вопрос на слоги.

Тор развернулась в вполоборота к нему.

─ Я хочу измерить глубину страха…

Молодой человек удивленно вскинул бровь, недоверчиво хмыкнул. Шутка? Но лицо девушки было серьезно, несмотря на улыбку, тронувшую ее чуть синеватые губы.

─ Чудачка! Спятила?

─ Все мы психи, ─ отмахнулась она. ─ Каждый по своей специализации, если так можно выразиться.

─ Ну, я вполне адекватен, ─ пытался защищаться Джинн.

Тор рассмеялась, сияя темными глазами.

─ Так говорят все психи. А тот, кто признает свою невменяемость — смельчак, принявший свои слабости и поэтому пересиливший их. Так и со страхами. Понимаешь?

Парень отрицательно покачал головой. Усмехнулся снисходительно. Мол, снова твоя психофилософия самоаналитического мазохизма… Если быть откровенным, он часто не понимал Тор. Да и сомневался, понимает ли она себя самое? Что ему нравилось, так это то, что его хрупкий с виду друг не пыталась скрывать своего разлада с собою и не доказывала другим с пеною у рта, будто понимает чужую сущность и потаенные уголки души лучше ее обладателя. В этом была ее внутренняя сила — неподдельная искренность и прямолинейность. Жаль, но многим это приходится не по нраву. Наверное, поэтому у Тор не столь много друзей. Зато кто ни есть — все за нее горой. Ни одного фальшивого.

─ Хм… Типа, взгляни в глаза своему страху — и тебе достанутся лавры победителя и дубовый венок за храбрость?

─ Можно и так сказать, ─ ответила девушка. Она отыскала в молодой траве, взращенной щедрой весной, мелкие камушки и принялась бросать их вниз, в разверзнутый землею зев. Камни были беззвучно поглощены черной пастью ущелья. Лишь иногда скальная утроба отзывалась редкой приглушенной капелью на внешний раздражитель. Бездна жива! Дышит, растет и ест, ненасытная…

─ Мне необходимо достичь дна своего страха. Так я пойму его суть, его причины и истоки. И одолею его.

Тень тоскливой муки легла на лицо Тор, подобное лику античной Артемиды. Или Аполлона, ее близнеца. Девушка говорила, и Джинн слушал внимательно, но беспокойство вкрадывалось в его сердце.

─ Я чувствую, как страх лишает меня чего-то, что-то скрывает от меня. И я не могу разобраться в себе, путаюсь в ощущениях, в восприятии мира, людей, природы, всего, что окружает меня. Какая-то важная моя часть потеряна. Эта потеря мешает мне познавать, приобретать знания. Мне все противно!

Слезы блеснули на порозовевших щеках. Слезы гнева и бессилия. Голос Тор сорвался, она продолжала тихо:

─ И еще — мне больно. Эта боязнь высоты причиняет мне боль. Не психологическую. То есть — не только психологическую, а… физическую. Часто… Жжет… ─ Она изогнула спину, пытаясь дотянуться до лопаток. ─ Вот здесь… Под лопатками. Будто там — ничем не заполненная пустота. И она шевелится… Кстати, дубовый венок давался за спасение товарища в битве.

И девушка улыбнулась.

─ Что я и пытаюсь сделать! ─ воскликнул молодой человек, всплеснув руками. Сейчас он напоминал няньку, тщетно пытающуюся вразумить упрямого ребенка.

─ А как же смерть? ─ вдруг спросил Джинн. ─ Если ты сорвешься? Эм… ─ Он кивнул в сторону дыры. ─ …Туда…

Туман уже рассеялся. Солнце продолжало свой путь к зениту, укорачивая темных потусторонних двойников творений живых и неживых — теней.

─ Тогда я умру как Перси Биши Шелли, ─ просияла Тор. Она встала, отошла от обрыва. ─ Вода влекла поэта, как неизлечимая страсть. Меня влечет страх высоты. Четыре раза поэт едва не утонул; четырежды его спасали. А Шелли все-таки умер…

Подойдя к Джинну, девушка по-джентельменски подала ему руку, помогая подняться.

─ Благодарю, ─ поклонился парень.

─ Он утонул…

Пыльную глинистую дорогу покрывала густая паутина мелких трещинок. Ветер поднимал с земли медно-красный прах, точно впитавший невинную кровь. Дорога казалась ржавой. Вокруг простиралось пустынное поле с выжженной сухой травой. Дикий пейзаж дополняли вырастающие из земли недостроенные или же заброшенные и старые, обшарпанные временем, ветром и человеком постройки. Они вырастали и стремились вернуться — в землю. Бойницы окон — без стекол — как нарывающие фурункулы, сочились концентрированным мраком, и, будто искаженные в сардонической гримасе рты, безмолвно стонали… Пахло плесневелой сыростью. Так пахнет смерть…

Руины таят в себе гипнотическую магию, манят. Порой создается впечатление, что эти осколки прежних времен порываются донести до нас знания, какими владели когда-то, передать нам то, что помнят сами. Или же тщатся предупредить отпрысков новых поколений об ужасах, кои открылись им в их вещем беспрерывном трансе. Руины знают многое, но еще большее — скрывают… И шепчут холодными пугающими ртами: «Вас постигнет ТА ЖЕ участь. Вы тоже станете ТАКИМИ».

Невесомая пыль мягко оседала на ботинках, вилась следом миниатюрными вихрями, курилась, как ладанный дым. До города оставалось полчаса ходьбы. Путники неторопливо брели через мертвую пустошь — могильник кирпича, стекла и железобетона.

Молодые люди, Тор и Джинн, шагали навстречу огромному муравейнику, слепленному из каменного хлама, где каждый муравьишко ходит на двух ногах. Так не хотелось возвращаться в этот душный суетящийся конклав! Ритмично перекликались вороны, причем соблюдая размер. Три восьмые. Кар-кар-кар. Кар-кар-кар.

«Раз-два-три. Раз-два-три», ─ Джинн выбежал вперед Тор и элегантно пригласил девушку на… вальс!

Раз-два-три… Раз-два-три… Легкие, плавные движения.

Раз-два-три… Раз-два-три… Тяжелый гнетущий пейзаж.

Раз-два-три… Раз-два-три… Странный оркестр. Музыканты в траурных фраках.

Раз-два-три… Раз-два-три… Странная пара. Дети во взрослых телах…

Джинну было 26, Тор — 23, но выглядели они как подростки. Эльфийские дети — юные многие годы, мудрые не по годам. Чудаки — для современного двурушнического, распущенного мира. Они познакомились четыре года назад. Тор тогда училась на факультете лингвистики, специализируясь на древних языках. Джинн всею душой был предан музыке. Ради нее он даже бросил учебу в университете, образовал собственную группу, которая экспериментировала в жанрах, как только могла. Музыканты перепробовали все возможные и невозможные стили, формы звучания: от регги и ска до готики и неоклассики. Неизменным оставалось лишь одно — состав группы.

Джинн встретил Тор на открытом поэтическом вечере. Его туда привела нахлынувшая, как девятый вал, терзающая скука, а ее — желание быть услышанной. Но поэты со стажем не оценили творчества девушки и заклеймили ее стихи резкой критикой. Не формат. Зато молодой музыкант заинтересовался юным автором и предложил Тор писать тексты для его группы — не ограничиваясь в темах, жанрах, рифмах и размерах.

С визгливым ревом по асфальту пронеслась на бешеной скорости машина. Оживленное движение транспорта. Однообразные лица людей. Здесь начиналась городская черта. Здесь начиналась цивилизация. И умирала природа…

─ А где ты пропадала целую неделю? ─ неожиданно прервал такое приятное молчание Джинн. ─ Я звонил — никто не отвечал. У меня телефон раскалился от бесплодных попыток связаться с тобой. А твой аппарат, верно, и вовсе расплавился.

─ Я был…, ─ она запнулась. ─ Была в Сурлузе.

─ Где? ─ удивился парень.

─ В Сурлузе, ─ повторила Тор. ─ Сражался на турнире.

Молодой человек невольно улыбнулся: Тор зачастую путала родовые окончания глаголов, используя по отношению к себе слова мужского рода. А может, она сознательно их искажала. Как-то девушка проговорилась другу, что мечтала бы быть мужчиной — воином древности. Даже имя себе выбрала грозное и суровое. Просто отбросила все, по ее разумению, лишнее от ненавистного ей женского — Виктория. Так родилась, или скорее родился, Тор. Женщин она просто не выносила, презирала эту стервозную братию. Вернее — сестринство. Поганый клубок змей! Паршиво было осознавать, что ты — одна из них, мелочных, алчных, говорливых, капризных. Но в Тор эти качества не находили себе прибежища. В ней не было ни жеманства, ни кокетливости, ни ветрености, ни притворства. Зато присутствовали твердость духа, верность слову и неистребимая жажда творить деяния доблестные. Сейчас и мужчин таких редко встретишь. Вокруг лишь беспринципные слизни, оставляющие после себя мерзкое зловонное желе. Все будто слились в одну бесцветную массу…

Клятвы — пустой звук. Люди — мусор. Цинизм — святая реликвия. Смех — глупая маска. Ничто не имеет смысла. Все извращено.

«…Рассветную тишину нарушил торжественный глас труб и рогов. Замковые башни вдали окрасились в нежный перламутр. Трибуны были заполнены шумящей ватагой зрителей, ожидающих зрелища битвы, явления силы и мужества, отваги и мастерства…

Две супротивные стороны, закованные в металл, выстроились друг против друга, готовые в любой миг схлестнуться, круша соперника, не щадя оружья своего, коня — боевого товарища и себя самого. Нетерпеливо фыркали под седоками в роскошной сбруе величавые красавцы-скакуны. Противники, как непоколебимые стены, взирали с невозмутимым спокойствием. Последний вздох, и — сигнал к началу ристания…

Сошлись на поле грозовые тучи, и грянул гром стальным раскатом. Дождь искр, ярый звон металла о металл, меча о меч, оружья о доспех. Сверкали молнии — это солнечные блики отражались от отточенных до совершенства лезвий и возвращались к небесам рассеянным светом лучей… Земля, вспаханная подкованными копытами лошадей, дрожала и натужно гудела, как рой диких лесных пчел; она колыхалась и вибрировала, противясь сече на своем зеленом лоне… Обламывались древки копий. Щербились клинки. Разлетались в щепы щиты. Уязвлялась броня. Пыль застилала азартом горевшие глаза. А сердце ликовало в упоительной сладости…

…Сотоварищ выбит из седла. Тебе необходимо помочь ему; спешишь прикрыть пораженного от страшных, неукротимых, мощных ударов. Вновь сажаешь соратника на коня. Команда не должна остаться без наездника, ибо пеший воин считается проигравшим…

Могучи мужи в ослепительных латах, и средь них — маленький неприметный всадник. Никто не знает, кто он и откуда прибыл. Таинственный незнакомец кажется слишком утонченным и хрупким для подобных жестоких соревнований. Мнится, ему не место на турнире. Этот необычный воин — я…

Семь дней длился большой турнир. Семь дней — от рассвета до вечерних зорь. Усталость, как бодрящий напиток, придавала сил на ратные подвиги нового дня. Но на четвертый день меня ранили под правую ключицу, и мне стало трудно продолжать бой. Я вынужден был признать свою слабость и покинуть поле ристаний…»

Тор рассказывала так вдохновенно, восторженно и так убедительно, что создавалось впечатление, будто она действительно была свидетелем, или даже участником, описываемых событий въявь.

─ Я… поражен! ─ вымолвил, наконец, Джинн. ─ Не знаю, что сказать…

─ Ты мне не веришь, ─ констатировала девушка явную очевидность. Не разочарованно. Спокойно. Она ожидала именно этого.

Он промолчал. Лучше не сказать ничего, чем солгать.

«Верю…, если это был сон или блестящая выдумка…»

Дальше шли рукав к рукаву в печальном безмолвии. Каждый был погружен в собственные мысли, а может, дерзал разгадать мысли своего спутника.

Солнце, скрывшись за кучевые облака, лишило тепла проснувшийся город. В прозрачном пространстве скользил зябкий холод, облизывая влажным похотливым языком не защищенную одеянием кожу. Прохожие, ежась, кутались в плащи, пытаясь согреться.

Друзья направились в сторону старого аэропорта. Широкое, просторное поле без единого здания, кроме диспетчерской и ангара. Отсюда еще начинали свой авиамаршрут самолеты местного значения. Ветер вольно метался здесь, балуясь и играя с забредавшими сюда путниками, трепал края их одежд, дергал за распущенные волосы. Он свистел, рыдал, кричал. А иногда даже пел, если спускался так низко, что его бесплотные стопы касались колышущихся трав…

Неожиданно из-за поворота выбежал, бодро лая, громадный ньюфаундленд, черный и лохматый, будто медведь. Тор ощутила тревожное напряжение, исходившее от ее спутника. Джинн неуверенно попятился в сторону, пока не прижался спиной к поблекшему, с отставшей зеленой краской забору. Парень застыл в немом оцепенении, глядя на пса с каким-то первобытным ужасом, нервно сглатывая и не моргая.

Ньюфаундленд приветливо махнул девушке хвостом, уткнулся мокрым носом в ее колени.

─ Ты откуда, красавец? ─ спросила она, потрепав пса по медвежьей голове.

─ Кайзер, ко мне!

Лохматый исполин обернулся, издал зычный лай и кинулся навстречу своему хозяину.

Джинн, как приклеенный, все еще стоял у забора, пока пес не оказался на почтительном расстоянии от него. Парень густо выдохнул, отлепляясь от своей опоры.

─ У тебя кинофобия?

Молодой человек утвердительно кивнул.

─ Тебе так долго удавалось скрывать это от меня, ─ Тор выглядела озадаченной. ─ Пойдем!

Она резко схватила Джинна за рукав его серого плаща, увлекая за собой. Девушка стремительно шагала вперед и тянула недоумевающего парня следом, озираясь кругом, словно что-то потеряла и старалась пропажу отыскать. Тор глядела в небо, рассматривала деревья и крыши домов. Мелькали лица встречающихся людей, сменялся антропогенный ландшафт городских улиц, под ногами плутали дороги… Внезапно девушка остановилась. Джинн остановился подле нее. Над их головами на кронах ясеней гнездились галдящие вóроны. Переведя дыхание, Тор произнесла:

─ Страх перед животным гораздо проще побороть, нежели страх перед явлением абстрактным или неживым предметом. У зверя есть душа… Животные способны понимать нас, и мы можем общаться с ними. Тебе нужно объясниться с ними. Просто поговорить. Тогда ты осознаешь, что собаки тебе не враги, они не желают тебе зла, если ты не жесток с ними; и бояться нечего.

─ Поговорить? С собаками? ─ Джинн опешил. ─ Да они меня в клочья разорвут, едва почуяв мой запах!

─ Едва почуяв запах твоего страха, ─ серьезно поправила его Тор. ─ Обнажи перед ними свой страх, постигни его глубину и задайся вопросом: «Почему? Откуда эта боязнь?» Ты все поймешь, когда окажешься со своей фобией лицом к лицу.

─ Ха!.. Или морда к морде… ─ угрюмо пробормотал парень. ─ Похоже, мы возвращаемся к нашему прежнему разговору. Я так полагаю, ты предлагаешь мне поступить так же, как поступаешь ты сама? Вроде как «перебояться»? Так?

─ Почти, ─ ответила девушка. ─ «Перебояться» должна я. А тебе нужно всего лишь найти общий язык с животными. Заставить их понимать тебя и научиться понимать их. Смотри!

Тор вытянула вперед правую руку. Ее темные глаза зловеще блеснули. Она громко крикнула — как ворон. И тут же поднялся невообразимый грай. Мистические птицы точно отзывались на призывный клич девушки. Один из воронов сел на ее вытянутую руку, сложив опахала крыльев, черных как смоль. Глаза в глаза — человек и птица. На одном дыхании. Единой душой. В этот миг Тор была подобна мрачной кельтской богине: черная короткая юбка, собранная из клинообразных лоскутов, черная блуза и ветровка, высокие ботинки на тугой шнуровке. В ее темных волосах искрились яркие огненные всполохи. И ворон — вестник ее слова. Бадб Катха — зооморфное божество со своим анималистическим тотемом. Завораживающее действо и жуткое… Тор переместила руку, и ворон послушно перебрался на ее плечо. Она, как ведунья, словно шептала заговор:

─ Забудь, что ты выше зверя, но помни, что ты — человек. И ты умеешь мыслить и наделен разумом. Будь одним целым, одной душой с тем, кого хочешь понять…

Потом добавила уже вполне буднично:

─ Причем не важно, зверь он или человек.

Джинн был будто охвачен спиритическим волнением. Он встрепенулся, успокаивая возбужденные нервы; ответил, сомневаясь:

─ Думаю, мне не удастся. Это ты у нас — дитя природы…

Он, иронизируя, горько усмехнулся.

─ А ты? ─ спросила она. ─ Разве нет?

─ Хм… я? ─ Джинн опустил голову, ответил тихо:

─ Я не знаю.

Девушка тепло улыбнулась и ободряюще хлопнула парня по плечу. Ворон недовольно каркнул, потревоженный внезапным движением своей повелительницы.

«Лети!» ─ шепнула Тор, и птица вспорхнула в синюю высь.

─ Ну, что? Пора по домам?

─ Да, ─ согласился Джинн.

Полуденное майское солнце разрезало золотыми клинками плотные покрывала облаков. Стало припекать. Прогретый воздух начинал раскаляться, и Тор сняла свою ветровку траурного цвета. На девушке была блуза, обнажавшая плечи, с рукавами, расширяющимися от локтей к запястьям и с глубокими вырезами. Такие рукава были модны в Средневековой Европе…

Джинн смутился: у девушки под правой ключицей рубцевалась еще не совсем зажившая глубокая рана…

Знать бы, когда действительность перестает быть фантазией, и где фантазия обращается сном!

Дом Макса был специально оборудован для проведения репетиций. Группа собиралась здесь трижды-четырежды в неделю, оттачивая мастерство игры, доводя до идеала звучание создаваемых композиций, сотворяя фантастический мир музыки. Максимилиан, жизнерадостный, импульсивный, энергичный, как живописный образец оксюморона, гордо носил прозвище «Минор». Он не прочь был пошутить, хотя с его подвешенного языка чаще слетали довольно ощутимые своей колкостью остроты. Но при этом Макс всегда умудрялся оставаться в центре внимания, собирая вокруг себя шумные компании, несмотря на свой, подобный жгучим шпицрутенам, юмор.

Дотошный меломан или любознательный «пленник» Интернета мог прочитать о группе, участником коей являлся Максимилиан, пролистав несколько веб-страниц глобальной сети, следующее:

«Группа «Перстень Тота», получившая название от одноименного мистического рассказа сэра Артура Конан Дойла, появилась в 2006 году в городе Красноярске.

Состав:

Евгений Джинн — вокал, гитара

Артур Ярл — скрипка, бас-гитара

Макс Минор — клавишные, программирование, аранжировка

Эдвард Темный Эльф — ударные, флейта

<Тор — лирика>

Примечательно, что со времени своего образования состав группы не изменялся; только в 2007 году к музыкантам примкнул загадочный персонаж — Тор, являющийся автором лирики. Коллектив никогда не ограничивался жанровыми рамками, пробуя себя во всевозможных направлениях, из-за чего зачастую лишался старых поклонников, но зато приобретал новых. Хотя истинные ценители творчества музыкантов оставались верны «Перстню…», постоянно удивлявшему публику новым звучанием, стилем, тематикой текстов и имиджем. Сейчас группа изыщет в одном из направлений «темной» музыки — darkwave…» и прочее.

Макс повернул ключ в замке и с силою — от души — толкнул дверь, которая послушно растворилась, гостеприимно обнажая нутро жилья.

─ Залетай! ─ бросил Максимилиан Джинну, приехавшему вместе с товарищем на репетицию. Мужчины вошли внутрь, и Макс затворил радушно распахнутые двери.

─ Ребята подгребут ближе к 11.

─ Хорошо. Я тогда выпью кофе.

Джинн направился на кухню.

─ Мгаха, ─ промычал Макс ему вдогонку. ─ Я пока настрою аппаратуру.

На плите засипел чайник, и Джинн заварил в чашке быстрорастворимый кофе. Парень любил пить кофе «по-чилийски» ─ с черным перцем. Из-за толщи стен послышался шум шагов и голоса.

─ Эй, Джинн! ─ позвал Макс. ─ Артур и Темный прибыли!

Артур был самым старшим и самым серьезным в команде. К его советам прислушивались безоговорочно, так как доводы этого человека, весомые и мудрые, разбивали в прах любую попытку поспорить с ними. Артура уважали, почитая его за старшего брата и наставника. Кроме того, он был мастером импровизации и виртуозным скрипачом.

Высокий и статный Темный Эльф обладал рассудительностью, пытливым умом, в котором роились неординарные мысли, и титанической выдержкой. Его слабостью были книги, от которых он практически зависел, как от наркотика. Свое прозвище он получил не только из-за своего внешнего сходства с представителями бессмертной расы — высокий рост, красивое лицо с бирюзовыми глазами, светлые длинные волосы, но и за свое имя: Эдвард О. Ладов. Аббревиатурой — ЭОЛ. Как у Толкина — Эол Темный Эльф. К тому же он появился на свет в Корнуолле, поскольку мать его была англичанкой. А как утверждал Профессор, эльфы сохранились только в Англии, сокрывшись от взоров людских. После смерти матери Эдвард, еще мальчиком, уехал с отцом в Россию, где и обрел себя в качестве музыканта. Крупица волшебства в рациональной среде.

Друзья Темного Эльфа лаконично кликали — Темный. Так короче.

Комната, наделенная исключительными акустическими свойствами, превратилась в храм консонанса. Совершенный организм благозвучия: его дыхание — скрипичные трели, его кровь — гитарные рифы, сердцебиение — дробь барабанов, его слезы — капли нот клавесина, и душа — это неповторимый выразительный голос… Музыканты полностью растворились в этом бестелесном организме. Они были им!..

Пока не принялись работать над «Глубиной страха». И все будто бы идеально: музыка насыщенна и стройна. Ни фальши, ни диссонанса, ни технических ошибок. Но чувствовалась некая дисгармония, которая нарушала весь образ, слагаемый из сочетаний звуков.

─ Стоп! ─ прервал игру Артур. ─ Это не то! Что-то не ладится.

Он отложил инструмент и присел в кресло, задумчиво потирая рукой подбородок. Все равно, что размышляющий монарх!

─ И? ─ вопросили остальные. Скрипач отвечал, обращаясь к Джинну:

─ Ты не обижайся. Но… я думаю, дело в тебе.

─ В смысле? ─ не понял парень.

─ Голос твой не подходит к этой песне, вот что! Расходится с музыкой, с самим текстом… Я не имею ввиду, что ты не попадаешь в ноты или что твой вокал слаб. Здесь дело в понимании смысла песни в целом. Мне кажется, ты ее не прочувствовал…

─ Ты прав. Сам понимаю это.

Джинн дернул струну своей электрогитары, и она тоскливо зашлась в жалобном фальцете…

─ А пусть Тор исполнит ее, ─ предложил Темный Эльф. ─ Это же ее стихи. Вы же знаете, она живет тем, о чем пишет! Да и голос у нее неплохой. Она-то уж точно прочувствует собственное детище.

Артур и Джинн переглянулись. Идея была великолепной.

─ Только… ─ засомневался вокалист, ─ текст написан от лица мужчины…

Макс Минор захохотал:

─ Ой, да ладно! Тор хлебом не корми, дай только мужиком побыть!

Он развязно обхватил Джинна одной рукой за плечи, а другой легонько ткнул его кулаком в локоть.

─ Да ну тебя! Дурак, ─ отпихнул его парень, щедро одарив подзатыльником. Детям лишь бы подурачиться…

─ Вообще-то я подразумевал, что у Тор… А… какой у нее тембр голоса?

─ Эх, ты! А еще друг! ─ пристыдил Джинна Эдвард. ─ Между прочим, у Тор прекрасное бархатное контральто.

─ А постарается, споет и басом, ─ и Макс понизил голос настолько, насколько позволяли ему его связки.

Звонко хлопнув себя ладонями по коленям, Артур поднялся с кресла.

─ Решение принято! ─ он строго оглядел товарищей. ─ Единогласно.

На сегодня репетиция была окончена. Артур, страстный любитель мотоциклов, оседлал серебристый байк, прихватив заодно противника всякого рода техники Темного Эльфа. Ну не плестись же ему через полгорода пешком!

─ Тебя отвезти? ─ остановил Макс уходившего Джинна.

─ Спасибо. Я пройдусь. Хочу прогуляться.

─ Как знаешь, ─ пожал плечами Максимилиан.

Так смиренно и благостно! Легкие наполнялись сочным ароматом свежескошенной травы и тягучим благоуханием черемухи. Сахарные лепестки, источая медовый яд, впрыскивали эфирную смерть с ослабшее тело пустоты, так долго томившей натуру в тягостном плену. Поветрие безжизненности отступало, корчась в последних муках. Его временную могилу украсят цветы — до первых заморозков осени…

От упоительной цветочной сладости кружилась голова. Парень не спеша брел по парку, непривычно безлюдному в этот день. Он никуда не торопился, никуда не медлил. Просто наслаждался вольным одиночеством… В груди разливалась услада удовлетворения — после соприкосновения с дарами божественной Каллиопы. Музыка всегда была существом его, его сутью. Его эйфорией… Тот, кот творит, ведает, что такое блаженство…

Среди аборигенов сибирского дендроса непризнанными изгоями выглядели экзотические пальмы. Совсем как люди: безумцы, чуждые здравомыслящим; реалисты, потешающиеся над фантазерами-романтиками… На зиму их, пальмы, конечно, спрячут в оранжереях. А пока — пусть создают иллюзию тропиков, жарких, но — сухих.

Восхитительная прелесть одиночества, уютный плен собственных переживаний и радостей! Так дивно побродить в тиши, один на один с собой, отгородившись ото всех.

Вокруг не было никого, ни одного человека. Ни одной живой души. Кроме…

Джинн остановился. Чары пленительного блаженства рассеялись, как смытый приливом песчаный замок. Парень развернулся и ускорил шаг. Бежать нельзя! Нельзя и бояться, или, по крайней мере, выдавать свой испуг. Иначе они почуют… Но волнительный трепет все сильнее захлестывал начинающий паниковать разум, и Джинн стал терять самообладание.

«Тише!» ─ процедил сквозь зубы молодой человек, стараясь успокоиться и восстановить над собой контроль. Он стоял посреди тенистой аллеи, изредка бросая, оборачиваясь, опасливый взгляд назад, туда, где по-хозяйски расположилась, лениво распластавшись на тротуаре, компания бездомных дворняг. Один из псов спал, вытянувшись под жарким солнцем, другой безуспешно пытался вычесать блох так рьяно, что клочья сваленной шерсти опадали с его загривка, точно семена с поседевшего одуванчика. Остальные двое, занятые друг другом, напоминали борцов, мерящихся силой. Они совершенно не обращали внимания на человека, с опаской поглядывавшего на них, и казались вполне безобидными.

Джинн вспомнил слова Тор:

«У зверя есть душа… Животные способны понимать нас, и мы можем общаться с ними. Тебе нужно объясниться с ними. Просто поговорить».

«А, может, она права?» ─ подумал молодой человек.

─ Что ж, я тебе доверяю! ─ убежденно заключил Джинн и решительно направился к четвероногому квартету.

Беззаботный шелест юной листвы отдавался в распаленном страхом сознании парня жутким шипением. Джинну виделись сотни горящих злобой кровожадных глаз, вперенных в него, голодных и жаждущих плоти. С каждым новым шагом пыл его остывал, он приближался все медленнее и медленнее. А собаки — проявляли лишь небрежное безразличие.

Снова удушающее оцепенение. С трудом перебарывая бесконтрольный ужас, молодой человек двигался вперед. Кровь стучала в висках. Парню чудилось, будто он оглох, а вместо мозга черепную коробку наполняет вата… Он уже совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки…

Спавший пес вздрогнул, проснувшись от животного испуга: кто-то коснулся его спины. Джинн отпрянул. В ту же секунду зверь зашелся в неистовом свирепом лае, и этот лай, как ток по электроцепи, передал лютую ярость другим собакам. Оскалившись, псы окружили парня…

Сердце сжалось в трепыхающийся комок…

Кинувшись на молодого человека, взбешенный зверь повалил его наземь, ища зубами горло жертвы. Прочие собаки только бегали окрест и до звона в ушах рявкали, будто фанаты боев без правил. Джинну подумалось: он обречен. В голову пришла несуразная нелепица: ему не страшно. Боятся — псы.

Позади послышалось грозное глухое рычание. Конец… Но собаки вдруг отступили, мигом притихнув, опустив морды, словно им стало стыдно. Джинн мгновенно вскочил на ноги и, остерегаясь нападения со спины, развернулся к источнику чудовищного повелительного рычания. Это была Тор…

─ Ты чуть не убила меня!

Молодой человек имел кошмарный вид: жалким отрепьем висела разорванная в лоскуты футболка, изодранные ссадинами локти кровоточили, все его тело нервно содрогалось, грудь вздымалась под глубоким дыханием, будто парень долгое время пробыл под водой и теперь алчно глотал воздух. Воплощением безотчетного страха предстал Джинн перед девушкой. В нем пробудились эмоции после столкновения с клыкастой фобией: он был взвинчен, сорвавшийся на любимого друга.

─ Это по твоей милости эти бешеные твари едва не расчленили меня! ─ кричал Джинн, набрасываясь на девушку, словно он сам был бешеным псом.

Не возражая, Тор не защищалась, снося стойко жар обвинений, которые серным дождем падали в душу девушки, обжигая ее болезненными словами. Не возражала, потому что понимала: в произошедшем была ее вина, ведь Джинн по ее наущению решил попытаться избавиться от врожденной кинофобии. И хотя нападки друга терзали крошками битого стекла сердце Тор, она не проронила ни слова в свое оправдание. Девушка взглядом просила прощения. Но ведь и Джинн совершил ошибку. Она устремилась поддержать парня, чтобы помочь добраться до дому, но он грубо оттолкнул ее.

─ Оставь меня! ─ выпалил Джинн.

Тор повиновалась, вымолвив только, подчеркнуто-ровно, как терпеливый учитель:

─ К ним нельзя подходить со спины…

И ушла.

Бессознательный аффект постепенно истлевал, как угли потушенного костра. Парень остыл, к нему вернулась способность мыслить трезво. И тут его обдало укоряющей волной — это возроптала совесть. Он напрасно обидел лучшего друга!

«Что я наговорил ей?!»

Сердце его упало, раздавленное тяжким грузом вины. Парень бросился догнать Тор, но девушка уже исчезла, и куда направилась, Джинн не уследил.

─ Прости меня! ─ воскликнул отчаянно молодой человек. Его слова подхватило эхо-пересмешник, растворив их в пустоте и не доставив весточку адресату.

Джинн еще раз огляделся

Безрезультатно и, уронив голову на грудь, в печали побрел, куда глядели глаза и влекли ноги…

─ Подонок! ─ с ненавистью прошептал парень, кляня сам себя. Четыре пары собачьих глаз сочувственно проводили его извиняющимися взорами…

Прочь! Прочь из этого средоточия серых безликих масс! Словно гонимая настигающим невидимым преследователем, Тор торопилась — прочь из города. Было душно. По пятам, ступая бесшумно, кралось опустошение, не покидавшее девушку после ссоры с другом и неотступно следовавшее рядом, запуская холодные когтистые пальцы в ее сердце, омываемое кровавыми слезами. Внутри распространялся вакуум…

Неразумно было самонадеянно поощрять другого испытывать недоказанную теорию, не проверенную на себе. После приключившейся с Джинном беды в сознании девушки прочно засела мысль, казавшаяся теперь аксиомой: страх неистребим! И многолик… А мы перед ним ничтожны и беспомощны! Любые предмет, тварь или явление могут вызвать у нас необъяснимый ужас, заставляя склоняться перед собой, как рабов перед жестоким господином, и корни такого ужаса тщательно спрятаны от нас в зыбкой почве сущности человеческой. И для каждого человека Страх, гениальный актер, подбирает, скрывая несуществующее лицо, новую подходящую маску, которая ввергает беззащитную душу в стылые оковы ледяного кошмара.

К Тор Он являлся в образе головокружительной недосягаемости и смотрел на нее снизу вверх, пресмыкаясь и жаля исподтишка, как хитрая гадина. Его раздвоенный язык мелькал, дразня и насмехаясь, мол, ты возвышаешься надо Мной, но ведь Я не боюсь тебя, а ты Меня — да!

Акрофобия была не единственным страхом девушки. Помимо высоты, она боялась людей. Только этот страх был совсем иного свойства, поскольку его источник вызывал у Тор не панику, а лишь отвращение. Поэтому в шумных и многочисленных компаниях ей становилось неуютно, и она возводила психологический барьер, стараясь укрыться от излишнего к себе внимания. Большинство людей обладает качествами мерзкими: высокомерие, нахальство, себялюбие, гордыня, лизоблюдство, лживость… Разве этого мало, чтобы начать их сторониться? Конечно, попадаются и исключения, которые подобны одиноким кораблям, затерявшимся в громадном бурлящем океане — толпе. А многие из этих диковинных судов уже покоятся в его толщах, растеряв в беспросветных пучинах бесценные сокровища — добродетели, высокие и благородные черты.

Девушка также боялась себя, потому как тоже была человеком. Она страшилась обнаружить в себе те качества, которые ненавидела в окружающих, и если таковое случалось, Тор проклинала себя, упиваясь до безумия моральным мазохизмом. И еще — ее пугала обреченность быть особой женского пола…

Женщины — прекрасный пол, мужчины — сильный? Чепуха! Возможно, когда-то это утверждение и было справедливо, теперь же — нет ни мужчин, ни женщин, а только особи неопределенного пола, даже не андрогины. Почему-то они ассоциировались у Тор с бесформенным овсяным киселем, противным и склизким — ни жидким, ни твердым. Средний род, играющий в разнополых существ. Женщины подражают мужчинам, соперничая с ними, и это представляет собой весьма скверный цирк, поскольку такие самоуверенные дамы не обладают ни уравновешенностью, ни выдержкой, и натурой остаются женщинами. Мужчины же, напротив, изнежились и обабились, лишившись достоинств, некогда приписываемых их полу, во многом ему и присущих. И дело не в физическом превосходстве, а в душевной красоте или же уродстве. Иной раз слабый телом, имеющий нежные черты поступает справедливо и доблестно — и его высмеивают. Зато восхваляют браваду и насилие «настоящего» мужика, на поверку оказывающегося бесчестным трепачом и сплетником. Бабой!

Истина открывается в поступках…

Красным вином закат искрился на линии горизонта. Почва под ногами чудилась хлипкой. Снова находясь у самого края бездны, Тор заглядывала в ее недра. Пропасть шептала, ласково призывая ее к себе. В глазах побелело, закружилась голова, и девушка поспешила отойти назад. Внезапно Тор пошатнулась и с протяжным стоном упала на колени; тело ее непроизвольно согнулось пополам, зайдясь в тянущей мучительной судороге. С усилием девушка подавила крик боли, сжав в кулаках лиловую от закатных лучей траву. Она чувствовала, как под лопатками расползается кожа, точно лопнувшая ветхая ткань, и в образующихся трещинах шевелится нечто чужеродное…

Около одиннадцати часов вечера в квартире Тор раздался телефонный звонок, который вывел девушку из немого транса лицезрения обнимавшей ее темноты. Тор сняла трубку.

─ Привет, подруга! ─ задорный голос на другом конце провода. ─ Не узнала? Это Алена, помнишь?

─ Помню… Привет… ─ недоуменно и немного заторможено отвечала девушка.

Тор была крайне удивлена. Алена — бывшая одноклассница, всегда веселая, неунывающая, чуть взбалмошная. За ней прочно закрепилась репутация заводилы. Во времена оные Тор сидела с ней за одной партой. Однако их дружбу нельзя было назвать великой, поскольку она ограничивалась лишь пределами школьного пространства да нечастыми совместными развлечениями. Это даже не дружба, а скорее товарищество, сродное с симбиозом. Поэтому весьма странен оказался Аленин звонок, тем более никто из одноклассников несколько лет с Тор не стремился связаться.

После рутинных и неизменно раздражающих вопросов об уровне стабильности дел, Алена перешла к сути своего позднего звонка:

─ Слушай, ─ начала она. ─ Давненько мы никуда не выбирались совместно. Я тут обзвонила девчонок, мы решили потусить в «Лагуне». Будут Анжелика, Танька… ─ Алена лукаво понизила голос. ─ Мальчики тоже будут. Ну, ты как? С нами?

Тор откликнулась инертно, равнодушно, явно без желания:

─ Да…

─ Отлично! Тогда встречаемся через двадцать минут у твоего подъезда. Я за тобой заеду.

В душе еще разливался противный осадок из-за разлада с Джинном. Хотелось переключиться, отвлечься от надоедливых мыслей и бредовых идей, беспорядочно дребезжащих в сознании, давящих и уничижающих. Настроение девушки было крайне упадническим, а состояние — на грани эмоциональной комы. Желание развлекаться отсутствовало, но оставаться наедине со своими переживаниями ей стало трудно. Тор сейчас было безразлично, куда идти и с кем, лишь бы сбежать от безраздельно властвующей над ней апатии.

Алена и Тор подъехали к клубу в час, когда воскресает потусторонняя нечисть. Неоновые вывески радужно мерцали в ночной мгле, капая синтетическим светом на прогретый за день асфальт.

Припарковавшись на автостоянке для посетителей клуба, девушки вышли из машины.

─ Вот мы и на месте. Оптимистичней! ─ подбодрила Алена смурную Тор. ─ Будет здорово!

Она скрылась за дверьми ночного заведения, и Тор с безразличием последовала за подругой.

Изнутри «Лагуна» представляла собой просторную залу, разделенную на несколько секторов: барная стойка с поистине капиталистическим разнообразием спиртных напитков, у которой услужливо орудовал ловкий бармен, жонглируя сосудами и смешивая в бокалах клиентов несусветную дрянь; столики с удобными мягкими диванчиками-уголками, где расслаблялись буйные компании и миловались парочки, совсем не обязательно влюбленные, зачастую едва знакомые друг с другом; и танцевальная площадка, рассекаемая агрессивными полихромными лазерами в такт бестолковой клубной музыке. Стены насыщенного темно-синего цвета придавали обстановке тон эротической интимности. Не хватало только транспаранта: «Здесь можно все!» Правда, этот лозунг, похоже, действовал в клубе как негласный, но подразумеваемый и поощряемый закон.

На танцплощадке под монотонное буханье, перемеженное со скрипучим визгом, исступленно дергались девушки и юноши. Танцем их извивающиеся конвульсивные телодвижения можно было назвать только со снисходительной натяжкой. Эта ломаная пляска более походила на агонию дефективных андроидов. В гущу запрограммированного танцевального экстаза вкраплялись сладострастные пары: одурманенные безудержной похотью, партнеры терлись друг о друга, высекая искры откровенного желания. Первых возбуждала синтетика экстези, вторых — естество вожделения. Какая низкопробная бутафория!

─ Эй! ─ миловидная блондинка в голубом платье с глубоким декольте, приподнявшись с диванчика, поманила вновь прибывших девушек к занятому довольно внушительных размеров компанией столику. ─ Лелик! Викуля! Идите к нам!

Тор поморщилась, услышав ненавистное ей имя, ко всему прочему искаженное уменьшительно-ласкательной формой. Оценив численность собравшийся группы, она ощутила непреодолимое желание послать все к черту и убраться отсюда под защиту уютной тишины, подальше от скопления людей. Мало того, что девушка не выносила шумных компаний, так среди компаньонов по вынужденной тусовке были личности, которых Тор видела впервые. К посторонним она относилась очень подозрительно, замыкаясь в обществе незнакомцев. Только с Джинном она как-то сразу нашла общий язык и прониклась к нему доверием.

Блондинку звали Анжеликой. Рядом с ней сидела Таня, некогда скромная, а теперь переделанная под заядлую сторонницу клубной жизни. Ее постоянно подхватывали волны чужого мнения, и она даже не сопротивлялась потоку внушения со стороны ее окружения, то ли из-за боязни быть высмеянной, то ли из-за того, что так ей было удобно и просто существовать. Анжелика являлась одной из «внушающих», неким поводырем для безвольной подруги. Она слыла девушкой со вкусом, фанатичной модницей.

Алена и Тор заняли свободные места на диванчиках, и Анжелика представила подругам всех соседей по столику. Тор практически моментально стерла их имена из памяти, поскольку не рассчитывала пересекаться с этими людьми в последующем. Случайные знакомства, как разовый шприц: от них лучше немедленно избавляться, прежде чем произойдет заражение…

Вся компания разместилась на двух мягких диванах, полукругами оцеплявших пространство у столика, который был с купеческим размахом заставлен всевозможными алкогольными напитками. На одном диванчике расположились Анжелика, Таня, Антон, Костя и поникшая Тор. На другом — напротив — Алена, Катя, Лера и Сергей.

─ Что ж! ─ заключил Антон. ─ Выпьем за знакомство? Что будут пить дамы?

Алена обозначила свой выбор, взяв со столика бутылку пива. Остальные протянули бокалы Антону, и он наполнил их шампанским. Мужчины пили виски.

─ А тебе что налить? ─ обратился Антон к Тор, которая не проявляла интереса к назревавшей вакханалии.

─ Я не буду пить, ─ мрачно проговорила девушка. По ее тону стало понятно — уговаривать бесполезно. Скрестив руки на груди, Тор откинулась на спинку дивана, давая понять, что на общение она не настроена, и Антон, раздосадовано пожав плечами, оставил ее в покое.

─ Не обращай внимания, ─ шепнула ему Анжелика. ─ Она со странностями. Никогда не вливается в коллектив. Только тоску наводит!

И компания, шумя и смеясь без повода либо хохоча над какой-нибудь пошлостью, продолжала свою неумеренную гульбу, уже не замечая присутствия Тор, которая не принимала участия в скоростном потреблении алкоголя. Бутылки опустошались с поразительной быстротой, и взамен им приносились новые. Молодые люди, взбудораженные выпивкой, казались до одури счастливыми и — глупыми.

Мерзость оплела Тор, запутала в липкой отравленной паутине. Хотелось встрепенуться, отряхнуть с себя это тлетворное покрывало. Рядом с девушкой Антон властно стискивал в своих животных объятиях Таню, а она, не умея твердо возразить, только неуверенно делала попытки освободиться — безуспешно. На диване напротив Сергей целовал полуголую Леру, нахально запуская руки ей под кофточку. Впрочем, за другими столиками складывалась идентичная ситуация. Клуб добросовестно заслужил статус вертепа! Не занятые публичным совокуплением члены компании поддерживали разговор на незамысловатые темы. Тор сжалась в комок раздражения и неприязни, мечтая как можно реалистичнее слиться с интерьером и стать незаметной. В голове ее шумело, на мозг давили бухающие однообразные звуки, и сигаретный дым скреб по легким, а кожа на спине под лопатками вновь начала нестерпимо саднить… Но Тор терпела — и боль, и омерзение.

Из толпы танцующих выделился парень спортивного телосложения, роста выше среднего. В чертах его лица было что-то отталкивающе приторное, и он производил впечатление себялюбивого мачо. Парень привлек к себе девушку — партнершу по танцу, шепнул ей что-то на ухо, и она, расплывшись в довольной улыбке, походкой соблазнительницы направилась к барной стойке. Молодой человек, видимо, пользовавшийся популярностью у девушек, подошел к гуляющей компании.

─ О-о-о! Всеволод! ─ воскликнул Костя. ─ Я смотрю, ты уже нашел себе забаву на сегодняшнюю ночь.

Он кивнул в сторону девушки у барной стойки.

─ Это вариант, один из многих, ─ ухмыльнулся Всеволод.

─ Та-а-ак! ─ протянул он. ─ Вижу, у нас здесь новые лица. Знакомьте!

Костя поспешил исполнить его требование:

─ Ну, Алену ты знаешь.

─ Еще бы! ─ самодовольно рассмеялся парень, подумав: «Одна из многих».

─ А это, ─ продолжил Костя, указывая на Тор, ─ Вика.

Тор молча кивнула из вежливости, хотя еще одно знакомство было ей в тягость. Всеволод оценивающе поглядел на девушку и ехидно приподнял уголки губ — его позабавили «средневековые» рукава на блузе Тор. Парень нашел себе место возле Алены, присоединившись к ватаге развлекающихся. Не сводя глаз с Тор, он задал вопрос сразу ко всем:

─ А почему девушка грустит в такой веселой компании?

Тор поежилась. Говорить совсем не было желания. Тем более отвечать на несуразные вопросы полупьяного ловеласа.

─ Да потому что она трезвая! ─ выпалила заплетающимся языком, по-идиотски хихикая, Катя.

─ Ага! ─ подхватил Костя. ─ Никак не можем заставить ее поддержать нашу команду. Какая-то она колючая!

Тор помрачнела, но лимит терпения еще не был исчерпан, и девушка осталась наблюдать за дальнейшим развитием действий. Да и не она ли сама согласилась на эту вечеринку? Теперь поздно идти на попятный.

Компания вновь загудела за бессмысленной болтовней ни о чем, часто переходящей в досужие сплетни. Тут Анжелика, стреляя буйно накрашенными глазами, с хитрецой спросила:

─ Мальчики, а вам какие девушки нравятся?

Но Всеволод, вульгарно сидевший напротив Тор, вытянув ноги и положив руки в передние карманы брюк, недовольно запротестовал:

─ Не-не-не! Что это за провокационный и шаблонный вопрос? Вы каждый раз спрашиваете нас об одном и том же. Давайте-ка лучше пусть девушки ответят, какие бы им нравились девушки, если бы они были мужчинами?

─ Да! Да! ─ разом поддержали его парни, а Всеволод коварно устремил взгляд на Тор, надеясь и ее втянуть в разговор. Дамы тоже оживились. Первой проявила инициативу Анжела. Грациозно водя указательным пальцем по контуру бокала с шампанским, она предполагала:

─ Если бы я была мужчиной, ─ девушка кокетливо прищурилась, ─ я была бы без ума от стройных блондинок модельной внешности с пышной грудью и сексуальными бедрами. И без комплексов!

Несомненно, она намекала на себя. Анжела игриво послала Всеволоду воздушный поцелуй. Парень подмигнул ей, отзываясь.

─ А что думают по этому поводу остальные? ─ допытывался Всеволод, пуская и в и без того плотный воздух облака никотиновой копоти.

─ Мне бы нравились девушки с чувством юмора. Внешность — критерий второстепенный. Главное, чтобы человек был обаятельным, ─ заключила Алена. Ее застенчиво поддержала Таня.

Почти дремавшая Катя, опухшая от выпитых гремучих смесей, широко махнула рукой, задев при этом пару опорожненных бутылок из-под виски и шампанского и опрокинув их на столе.

─ Тише, тише… ─ усмирил ее Сергей, поймав за руки. Но она недовольно толкнула его.

─ Да п-плев-ать… всех их… бы! Баб! Я б их… Пошли вы!

С кратной попытки изрядно пьяной девушке удалось подняться с дивана и, шатаясь, она потащилась к туалету, но, не достигнув цели, извергла из себя все употребленное за вечер.

─ Вот дура! ─ пробубнил Сергей, сам едва способный сдерживаться от напирающих приступов тошноты.

Раскрытие заданной Всеволодом темы продолжалось. Своенравная Лера высказалась за «девочек послушных и покладистых, вроде нашей Таньки, чтобы можно было вертеть ими, как вздумается, а потом наиграться и бросить, чтобы подцепить потом еще одну такую же куколку».

─ Да ты бы была настоящим мужиком! ─ похвалил ее Антон. ─ Уважаю!

─ А что скажет наша молчунья? ─ Всеволод придвинулся к краю дивана, уперся локтями в колени, поддерживая ладонями подбородок.

─ Если бы я была мужчиной, ─ с металлической четкостью произнесла Тор, ─ мне бы нравились юноши…

На мгновение гудящая компания затихла, с тупым изумлением созерцая выразителя чудных тезисов. Потом это девятиглавое, вернее, уже лишенное одной головы, чудище заколыхалось во всеобщем истерическом смехе, едком и уничтожающем. Последняя песчинка в часах терпения достигла дна. Ни с кем не прощаясь, Тор, словно затравленная, поспешила покинуть клуб — колыбель искусственных наслаждений.

Была глубокая ночь. Бескрайнее небо подмигивало миллионами глаз голубой планете. Свежий ветер обдал девушку живительной прохладой. Липкое покрывало мерзости сползло к ее ногам. Тор облегченно вздохнула. Свобода!

Будто ацетон — бутил ацетатный лак, ночное освещение растворяло, разжижая, тьму убаюканных звездами улиц. Луна спелым белым наливом цедила сок на земную поверхность, и лужи ее бледного сока стелились прозрачным фантомным ковром по материям дорог, трав, вод…

Совершенно забывшись, как оглушенный, молодой человек бесцельно плутал по тропам лунного шелка, кое-где разъетым химией уличных фонарей. Ссутулившись, опустив руки в карманы плаща, он невидяще глядел перед собой — и шел, шел, шел… В четырех стенах парню было тошно, и Джинн, охваченный пламенем раскаяния, целый вечер скитался по городу. Он кое-кого искал…

Нанесенная другу рана стала стимулятором. Хладнокровное размышление над истоками страха стало решимостью. Горячее самоосуждение превратилось в двигатель. Переосмысление прошлых ошибок требовало их исправления. Он искал стаю…

Неправы те, кто утверждает, что быстро привыкаешь только ко всему хорошему. Если придерживаться этого категорического заблуждения, то алкоголь, наркотики, любой порок человеческий есть добро, исходя из логических законов простых категорических силлогизмов, где большая посылка — «ко всему хорошему быстро привыкаешь», малая посылка — «к порокам быстро привыкаешь»; следовательно, заключение — «порок есть добро»!

Точно так и боязнь чего-либо в скором времени обращается в систему, замкнутый цикл, санкционирующий примитивный алгоритм поведения: боишься? бойся! боишься? дрожи! боишься? беги! И не смей сопротивляться! «Я часть тебя. Не прекословь себе самому», дает установку программа страха. И так нелегко создать вирус, который вывел бы эту зловредную программу из строя…

Джинн задался целью искоренить свою фобию по методу Тор. Попытаться еще раз, чтобы загладить вину перед ней и наказать — себя.

Шаблонные дома, спроектированные точно по трафарету, плотно мостились один на один, словно опята на трухлявом пне, и в этой сети урбанистической грибницы затерялся человек, ищущий свободу. Угрюмые дворы собирали в кружок кирпичных великанов, и здания нависали, накренившись, над их сердцевиною, будто под воздействием центробежной силы. Где-то за одним из таких неприветливых дворов раздался жалобный скулеж. Джинн остановился, прислушиваясь, и, когда вой повторился, парень направился к источнику звука. Он волновался, ведь сейчас, возможно, все повторится снова, как тогда, в парке, а может это нелепое приключение окончится гораздо трагичнее.. Воющий звук вывел молодого человека к массиву гаражей, напоминавших жестяные ящички. Эту территорию, пустынную часть иного, дикого, мира, облюбовала для себя многочисленная стая бродячих собак. Их была пара десятков, и во главе этой жуткой бездомной рати — матерая сука сибирского хаски, точь-в-точь полуволчица. Она вольготно возлежала на земле, окидывая свою свиту повелительными взорами завораживающих разноцветных глаз искушенной охотницы.

Почуяв появление чужака, псица встрепенулась и, поведя острыми волчьими ушами, утробно и недовольно заурчала. Псы сбились в кучу, будто собираясь выстроить знаменитый тевтонский клин, насторожились, но не двигались с места, ожидая сигнала своего лидера. Джинна как ошпарило, затем резко бросило в лихорадочную дрожь. Псица смотрела безотрывно ему в глаза, требуя: «Уйди!» Но парень, словно загипнотизированный, подался вперед — навстречу предводительнице псового легиона. Грудную клетку скребли изнутри стальные когти деймоса, стискивали легкие, и парень задыхался, тщась исторгнуть ужасного монстра из своего подсознания. Джинн все ближе и ближе подбирался к псице, и она, встревоженная его непреклонностью, предупредительно зарычала, оскалившись. Стая, уловив волнение своего лидера и готовясь защищаться, надрывно залаяла, брызжа бешеной пеной и лютой злобой.. Парень словно утратил все чувства. Он ничего не слышал, не ощущал движения воздуха на коже, ничего не видел — кроме разноцветных глаз полуволчицы. Внезапно Джинну почудилось, что псица говорит с ним — мысленно, и это странное обстоятельство придало ему уверенности. Он приблизился к собаке, преклонил перед ней колено и протянул руку, чтобы погладить ее по голове, но псица отвела морду в сторону — не доверяла. Псы засуетились вокруг, стремясь накинуться на молодого человека, разорвать его в один миг, лишь только будет подан знак. Хаски, брошенная некогда хозяином, ожесточившаяся на людей, угрожающе обнажила отточенные клыки, извергая из глотки громовой рокот. Зеленые глаза Джинна встретили холодный взгляд псицы. И страх исчез.

─ Не бойся… Не бойся… ─ тихо шептал парень, успокаивая встревоженную собаку. Он вновь протянул к ней руку, намереваясь заключить союз с бывшим врагом. Но…

Псица вцепилась в левую руку парня, погружая мощные челюсти в кровоточащее мясо. В унисон голосила разбушевавшаяся стая. Джинн не вскрикнул; он даже не пытался высвободиться из мертвой хватки псовых клыков. Опьяненная запахом крови, собака с остервенением рвала податливую плоть. Рукав плаща был изодран, и из-под его клочьев лилась тонкими струйками алая жидкость. Здоровой рукой Джинн дотянулся до шеи хаски и кончиками пальцев ласково провел по шерсти собаки. Хватка ослабла. Псица отпустила парня. Лай прекратился.

Обессиленный, Джинн едва сумел подняться с колен. Он развернулся и побрел прочь, совершенно не ориентируясь в пространстве, словно был слеп, еле передвигая непослушные ноги. Перед глазами роилась красная мошкара, застилая путь впереди, в ушах раздавался пронзительный свист, а рана на левой руке пульсировала, толчками синтезируя теплую жидкость из поврежденных вен. Парня покачивало.

«Не удалось… Опять… Не удалось…» ─ назойливо повторял затухающий разум.

Сзади кто-то схватил Джинна за рукав плаща, потянув вниз. Парень, ослабший, не устоял, упав наземь. Сквозь сизую пелену тумана он различил нечеткие очертания морды в светлой маске и миндалевидные разноцветные глаза. Джинн потерял сознание…

Очнулся он уже на рассвете и никак не мог сообразить, где он находится, лишь смутно припоминая, что произошло. Парень лежал на земле, рука его болела ноющей болью. Ночью его хотели сожрать… Джинн приподнялся и огляделся, и вдруг оторопел, пораженный: его окружало два десятка бродячих собак! Они жались к нему спинами, согревая, а около раненной руки покоилась норовистая и жестокая хаски. Рана, несмотря на то, что была довольно серьезной, затягивалась. Псица лечила его. Псица зализывала его раны…

Свобода! Наконец-то она одна. Наконец-то — ни ловеласов, ни мессалин.

─ Постой! ─ окликнули девушку сзади.

«Не одна», ─ подумалось огорченно Тор. Ее догнал Всеволод, пьяный до степени петуха. Впрочем, и трезвым он недалеко отступал от образа этой птицы.

─ Позвольте проводить вас, ─ с наигранной галантностью предложил Всеволод.

─ В провожатых не нуждаюсь, ─ парировала девушка ледяным тоном и, отвернувшись от нежелательного собеседника, двинулась вдоль аллеи сквозь тоннель из тополиных крон.

─ Я все же рискну, ─ не отставал парень, пристроившись позади Тор и идя следом.

Напевая какую-то дрянную песню, Всеволод, пошатываясь, матросской походкой волочился за девушкой. Девочек сладеньких он уже имел, стервозных сучек тоже, а вот загробные чертовки ему еще не попадались. Тем более «вариант на эту ночь» он благополучно забыл в «Лагуне». Что же делать бедному эротоману?

─ А ты что, садо-мазо любишь? ─ язвительно усмехаясь, поинтересовался навязчивый ловелас, намекая на чуть синеватые губы Тор, как будто разбитые, с заживающими кровоподтеками. Девушка лишь одарила его презрительным взглядом из-под нахмуренных бровей.

─ Ну, не хочешь удовлетворить мое любопытство — не надо. И без того все мне ясно, ─ деловито заключил Всеволод. Потом беззастенчиво положил ладони на открытые плечи Тор и чувственно промурлыкал ей на ухо:

─ А меня научишь, ммм?.. У меня ТАК еще не было…

Тор жестко смахнула сильные руки парня со своих плеч и невозмутимо пошла вперед, словно никто возле нее не находился. Незачем поддаваться на провокации. Незачем подзадоривать возбужденного низменными инстинктами хищника — недочеловека. Девушка про себя с горечью сделала вывод: «Баба!..»

«Скверный характер — не препятствие достойным поступка. Худым же поступкам ни в коей мере не облагородить характер лица, их совершающего. Только не все так просто: черно-белые факты имеют под собой предпосылки и причины неопределенного цвета; и это обязательно необходимо учитывать, воспринимая события и окружение, чтобы суждения о них не получились одноплоскостными, чтобы представать справедливым судьей, но не доминиканцем-инквизитором, заранее выносящим смертный приговор, независимо от вины, независимо от обстоятельств, смягчающих ответственность либо отягчающих ее…

Может, и у него свои причины вести себя так, как он себя ведет?»

Так размышляла Тор, пока настойчивый попутчик не вывел ее из задумчивости.

─ Тогда, в клубе, ты сказала, что тебе нравились бы юноши, будь ты мужчиной. Это ты серьезно?

─ Да, ─ сухо ответила Тор.

─ Почему?

Лезет в душу. Копается, как патологоанатом во внутренностях анатомированного трупа! Приглушенно прорычав, девушка остановилась лицом к лицу к парню. Ее голос звучал страстно, так, словно она выплескивала все наболевшее во внешний мир. Пусть знает! Пусть сочтет ее сумасшедшей!

─ Почему? Потому что женщины не умеют любить, в отличие от мужчин — истинных мужчин, а не баб с маскулинными телами и не тех, что рядятся в женщин, перенимают их повадки! Я бы любил не слащавых мальчиков, не полуженщин, не сластолюбцев вроде тебя, а иных — сильных духом, держащих данное слово, чутких к прекрасному и немного ранимых. Мужчин в поступках, а не показушников… Странных… для нашей эпохи… Мне сложно объяснить…

─ Ха! Ты точно двинутая! ─ рассмеялся Всеволод. ─ Первый раз встречаю девушку, которая мечтает быть геем!

На доли секунды Тор сковало стеклянными цепями онемения, будто она видела нечто за пределами досягаемости смертных. Девушка механически потянулась к левой руке и, поморщившись, как от боли, сжала ее повыше запястья. Потом быстро стряхнула с себя это наваждение, вернувшись в тривиальное «здесь и сейчас».

─ Ты слышал что-нибудь о Священном отряде фиванцев? ─ продолжала Тор, проигнорировав иронию парня. ─ Этот привилегированный отряд комплектовался исключительно из любовников, потому как рядом с возлюбленным воины сражались с противником храбрее и никогда не отступали, боясь потерять любимого человека или опозорить себя в его глазах, защищая друг друга до последнего вздоха. Это я к тому, что порой гомосексуалисты проявляют мужественности и самоотверженности более, нежели господа натуралы.

─ Увлекательная дребедень!

Всеволод придвинулся к Тор, обхватив ее за поясницу и намереваясь прижать к себе, но его нахальство было молниеносно упреждено…

Незадачливый ловелас растянулся на земле, сокрушенный неожиданно мастерским ударом девушки. Из носа парня текла кровь, рассеченная губа распухла.

─ Тварь! ─ проскулил Всеволод, сплевывая кровь.

Тор промолчала. Безмолвно, безэмоционально, точно сконструированная из стали машина, она присела на корточки около распластавшегося в нелепом виде поверженного дон Жуана и протянула ему носовой платок. Парень вытер кровь с лица, издавая малодушные стоны. Когда процедура по приведению в порядок внешнего вида Всеволода была завершена, Тор подняла парня с земли, перекинула его обмякшую руку через свои плечи.

─ Куда вести? ─ спросила.

Всеволод как-то обиженно пролепетал адрес.

Ночь хрустально плакала чистыми слезами звезд…

Часы отмерили четверть четвертого на циферблате времени. Темный Эльф ворочался на постели: кошмар дергал за незримые ниточки, управляя спящим, словно безвольной куклой, заставляя двигаться так, как хочется кукловоду, даже если это доставляет марионетке страдания. Нет! Особенно, если это доставляет марионетке страдания. Кошмар смачивал тело парня росою пота. Кошмар внушал, что сон — реален!

Он — мертв. Не бьется сердце, воздух не циркулирует по дыхательным путям, кровь — застыла и не течет больше по сосудам. Это не кровь! Это — студень! Серо-зеленый, дурно пахнущий. Он — мертв. Но глаза его видят: кафель, цепи, люди в цепях, такие, как он. А люди ли? Череда конвейеров. По ним движутся тела. Одних собирают, спаивая конечности, сглаживая изъяны. Готовая продукция — люди. Они — само совершенство. На других конвейерах — дефективные, долженствующие быть подвергнуты утилизации: в печах, под ударами топора или в дробильной машине. Он — дефективный. Впереди — многотонный пресс. Тело туго стянуто ремнями. Не вырваться. Не пошевельнуться. Стук… Стук… Стук… Гулко стучит металлический пресс. Его раздавит! Сплющит в бесформенную кашу! Он — мертв. Но ему страшно! Он чувствует страх, отчаяние, боль. Не бьется сердце, воздух не циркулирует по дыхательным путям, кровь — застыла и не течет больше по сосудам. Но он хочет жить. Он — жив! Бах… Бах… Бах… Ноги втянуло под давящий механизм. Их выжмет, как сочную виноградинку. Пресс опускается. Ниже. Ниже. Медленно. Долго. Издевательски долго. Вечно… Хруст…

Бах… Бах… Сон! Только сон! Темный Эльф сидел на кровати с широко открытыми от ужаса глазами, восстанавливая сбившееся дыхание. Он — жив! Вот только ноги затекли.

Бах… Бах… Снаружи за дверью доносился гулкий стук. Стучали в его квартиру. Парень натянул брюки, накинул наспех рубашку. Потирая глаза, отгоняя последние призраки жуткого сна, Темный Эльф отворил дверь.

─ Тор? ─ хрипловатым спросонья голосом проговорил Эол. ─ Что с тобой? Что-то случилось?

Посторонившись, парень пропустил позднего гостя вовнутрь.

─ Я просто устала…

Тор приникла к стене. Действительно, выглядела она неважно: под глазами залегли темные круги, лицо осунулось, как после долгой болезни, кожа была бледна… Носферату!

─ Ну-ка, пойдем!

Эол подхватил девушку под локоть, увлекая в гостиную. Усадив ее в кресло, он вознамерился зажечь свет.

─ Не надо, ─ остановила его Тор.

─ Тебе принести что-нибудь выпить?

─ Нет, ─ чуть слышно отвечала девушка.

Темный Эльф стоял напротив Тор, опершись о письменный стол, находившийся у окна. Залитый лунным сиянием, Эол был похож на волшебное создание из прекрасного, но, увы, не существующего мира. Он внимательно всматривался в черты друга и, казалось, разделял ее страдания, переживая за нее.

─ Что гложет тебя? ─ спросил участливо, чутко.

Продолжительное молчание окутало серебристую комнату в бархатный кокон тишины. Тор была подавлена, разбита. Все, что она делала, не имело смысла. Вся ее дорога — лишь замкнутый круг, огороженный раскаленными докрасна кольями.

Девушка поднялась с кресла, подошла к Темному Эльфу. Снимая с себя блузу, она повернулась к парню спиной.

─ Что ты видишь? ─ спросила Тор требовательным тоном, сквозь который просачивались нотки волнения и сомнений.

Эдвард растерялся:

─ Н-ничего…

─ Ничего? ─ переспросила Тор недоверчиво и одновременно умоляюще.

В темной комнате девушка выделялась лишь стройным силуэтом. Ничего не было видно, кроме расплывчатых очертаний предметов. Но когда Тор подошла чуть ближе к окну так, что лунный мягкий луч скользнул по ее коже, Темный Эльф различил странные следы на спине девушки. Он осторожно коснулся безобразных шрамов, исполосовавших молодое тело.

─ Трещины… У тебя под лопатками трещины!

Пальцы стали влажными и липкими. Из-под шрамов проступала кровь…

─ Они расположены симметрично! Как будто под влиянием чьей-то воли! А под кожей — полое пространство! ─ Эол был удивлен и обеспокоен. ─ Что это?

Тор надела блузу и посмотрела другу в бирюзовые эльфийские глаза.

─ Это — мой страх… Я не могу побороть его… Проводи меня, прошу.

Близился рассвет. Деревья, улицы, дороги — все погрузилось в мерцание голубоватой сумеречной дымки. Мрак был смертельно бледен и сотрясался в конвульсиях, озираясь на восток. Это агония ночи в преддверии нового дня.

─ Благодарю тебя, ─ вымолвила Тор, и вдруг обняла Темного Эльфа, крепко прижавшись к нему. Эол отозвался нежным объятием, бестелесным, как прикосновение ангельских крыл.

Они распрощались — до вечера. Тор, добравшись, наконец, до кровати, бессильно упала на постель. Невыносимо болела голова. Тело ломило от усталости. Красная боль упрямо сочилась из трещин на спине…

Она — мертва. Она — дефективная. Она подлежит утилизации. В конце конвейера ревут бензопилы — хрипло…

Хрипло надрывался телефон. Он трещал, готовый вот-вот разлететься в стороны разрывным снарядом. Тор буквально стекла с кровати, позиционируя себя в тот момент более беспозвоночным, нежели имеющим хребет существом.

Звонил вчерашний провожатый — Всеволод. Разговор состоялся примерно следующего характера.

─ Привет. Это Всеволод.

─ Я слышу…

─ А… ты не удивлена, откуда я знаю твой номер?

─ Анжелика поделилась.

─ Эм… верно.

Пауза. Всеволод (восхищенно):

─ Ну, ты даешь! Бьешь, как мужик! Кто тебя научил?

Тор (отстраненно):

─ Ламорак.

─ Это кто-то из твоей готической тусовки? (иронично)

─ Нет. Сэр Ламорак Уэльский. (сухо)

─А… (лаконично)

Снова пауза. Всеволод (мудрствуя):

─ Знаешь, как девушка ты — не очень: ни груди, ни бедер, там.. все такое… Только что талия осиная. А вот парнем ты бы была симпатичным… У тебя и фигура какая-то юношеская… И ведешь себя как-то… эм… неправильно…

─ Спасибо. (искренне)

─ Ну… пока?

─ Реверансирую…

Конец разговора.

Тут же аппарат вновь затрещал.

─ Да? ─ ответила Тор.

─ Тор! Прости меня! Я виноват, ─ это был Джинн.

─ Джинн! Черт! Как же я рад… эм… рада тебе! Брось! Это ведь я подтолкнула тебя на этот рискованный шаг. Не извиняйся.

На заднем плане послышался задорный лай.

─ Ты… завел собаку? ─ с сомнением осведомилась девушка.

Джинн ответил с артистической важностью:

─ И даже не одну! Ты была права, Тор. Так что теперь, благодаря тебе, я заделался Повелителем Псов!

Тут он рассмеялся, радостно, заразительно. И Тор смеялась вместе с ним.

─ Кстати, у нас сегодня репетиция вечером, ─ успокоившись, проговорил парень. ─ Мы хотели бы, чтобы в «Глубине страха» солировала ты.

─ Да, я знаю. Темный вчера предупредил меня. То есть, уже сегодня…

─ Вот как? Здорово! Тогда увидимся у Макса. До встречи!

Мир! Друзья вновь воссоединились. Тор почувствовала в сердце легкость. Значит, Джинну удалось заставить страх перейти на свою сторону. Теперь и она должна сделать то же самое. Она сможет! Она — жива!

В середине июня «Перстень Тота» отыграли блестящий концерт в небольшом уютном рок-клубе Красноярска. Аудитория собралась из узкого круга лиц — в основном почитателей группы и просто ценителей качественной музыки с глубокомысленными текстами. Концерт был буквально леденящим: сцена была оформлена в стиле «тронный зал Снежной Королевы»; на музыкантах — светло-голубой флюорисцентный, можно сказать арктический, грим. Лица их как будто излучали мягкое, но холодное сияние; а глаза — чистейший снег! Музыканты были облачены в ярко-белый, чуть с синевой, винил. Они — чужаки на нашей планете! Они — дети Плутона…

В финале выступления зрителей ожидал небольшой сюрприз. Это была новая песня — «Глубина страха», в которой Джинн скромно выступил в качестве бэк-вокалиста, а вокальное соло было доверено автору лирики. Завеса тайны, наконец, спала. Загадочный персонаж с воинственным именем Тор оказался девушкой.

«Хотим Тор полноправным членом «Перстней»!»

Таков был «ультиматум» почитателей команды, на что музыканты отозвались положительно, при этом уточнив: «Тор — всегда неотъемлемая часть нас. Без нее нас бы не было».

─ Уже покидаешь нас?

Макс, облокотившись о дверной косяк в проеме между комнатами и скрестив руки на груди, наблюдал, как Тор зашнуровывает свои ботинки и надевает ветровку. Он, как самый гостеприимный из группы, предоставил свою жилплощадь для празднования успешного выступления «в тихом семейном кругу» — только составом команды.

─ Да. Извини, что так скоро срываюсь… Попрощаешься за меня с ребятами?

─ Не вопрос! ─ заверил девушку Максимилиан. ─ Знаешь, ─ добавил он, ─ а ты, кажется, очаровала наших слушателей. Ко мне после выступления подошел один парень — впечатлением поделиться. Сказал, что наша сегодняшняя игра — это симфония хрусталя, стекла и льда. Чудесные сравнения, не находишь?

Минор удовлетворенно улыбнулся: он был уверен — концерт удался.

─ Мы ведь именно этого и добивались — создать впечатление пронизывающего прозрачного холода, который в то же время настолько хрупок, что любая неосторожность разобьет иллюзию на миллиарды частиц, острых и ранящих.

Уже закрывая за девушкой дверь, Макс спросил:

─ Ты на такси?

─ Нет, ─ отвечала она. ─ Я пройдусь.

─ Что у тебя за Джинновские причуды! ─ с укором произнес парень. ─ Да еще на ночь глядя!

─ Вот именно: Джинн подал мне весьма воодушевляющий пример. Сегодня я повторю его подвиг. Хотя, ─ подумала девушка, ─ на машине будет быстрее…

Тор излучала прямо непоколебимую уверенность, так что Макс со спокойной душой отпустил ее, попрощавшись. Он возвратился к «тихому семейному кругу» и передал друзьям «до свидания» от Тор.

─ Она уже ушла? ─ огорчился Темный Эльф.

Минор присел на ручку кресла, в котором расположился Джинн.

─ Ага. Сказала, что собирается повторить твой подвиг, ─ Макс толкнул локтем Джинна.

Парня как кипятком окатило. Джинн вскочил с места, потянул Артура за собой. Он был сильно обеспокоен.

─ Быстрее! Вези меня, куда покажу!

Никто ничего не понимал, откуда возникла такая паника, но она моментально передалась всем: друзья были растеряны и встревожены. Максу и Темному Джинн приказал оставаться в доме на случай, если Тор, что было маловероятно, решит вернуться, и дозваниваться до нее.

─ Ко мне, Тиамат!

К Джинну подбежала хаски с дьявольскими глазами. Она навострила уши, готовая выполнить приказ хозяина.

─ Собирай свою свору! Тор нужна помощь!

Псица с повелительным лаем исчезла за забором кустов и деревьев, росших вокруг дома Максимилиана, и через минуту возвратилась с лохматым и на удивление дисциплинированным легионом псов.

Джинн запрыгнул на заднее сидение Артурова байка.

─ За Бетонный могильник! Там есть обрыв…

Артур понял куда ехать, ведь именно он некогда окрестил так местность с разрушенными строениями, находящуюся недалеко за городом. Мотор яростно зарычал. Ему вторили десятки собачьих глоток. Подняв ввысь тучное облако пыли и песка, байк стремительно помчался вперед, сверкая серебряными бликами в свете луны и звезд. Ничуть не отставая, за мотоциклом неотступно следовала псовая рать.

С тех пор, как Тор побывала на той глупой вечеринке в «Лагуне», а Джинн обрел себе четвероногих товарищей, переборов в себе кинофобию, девушка стала ощущать, что боль в трещинах на спине все усиливается. Там, под кожей, словно что-то ворочалось, прорастая, стремясь вырваться наружу. И чем дольше Тор не посещала заклятую пропасть, тем сильнее была эта боль.

Исполняя «Глубину страха», без остатка растворившись в музыке и тонких сплетениях слов, она услышала далекий зов: «Приди ко мне, дитя неба… И я освобожу тебя…» Теперь, приближаясь к заветному утесу, этот зов становился все явственнее. Пропасть снова шептала, призывая девушку к себе.

Страшно смотреть вниз. Больно смотреть вниз… Ветер выл на дне ущелья, как дикий зверь, попавший в капкан. Снизу вверх на Тор были устремлены зловещие омуты глаз. Из пропасти повеяло пустотой, и перед лицом девушки возник Страх — обнаженный, лишенный своих причудливых одеяний, снявший свою маску. Все маски! Он не имел четкой формы, четких очертаний. Это была концентрированная и единовременно разряженная субстанция, и видимая и невидимая, и ощутимая и бесплотная…

«Ты не боишься, ведь так?» ─ телепатически вопросил Он.

«Нет», ─ мысленно отозвалась Тор.

Субстанция обволокла девушку, обняла ее вязкими конечностями.

«Знаешь почему? Почему ты перестала бояться? Тс-с-с… ─ прошептал Страх, почувствовав, что девушка собирается ответить ему. ─ Тс-с-с… Я все скажу сам».

Такой ласковый голос. Так отец наставляет любимое чадо.

«Я отпускаю тебя и ухожу. Ухожу — и отпускаю… Так же, как отпустил твоего друга… От меня невозможно избавиться, ─ Он едва рассмеялся, не насмешливо, не унижающе, а чисто, как лесной ручей, ─ если я сам не пожелаю удалиться. Но это не значит, что против меня бесполезно бороться. Я чувствую силу воли, стремления сердец людских… И освобождаю тех, кто находит в себе мужество противиться мне. Я всесилен, но не упрям, всемогущ, но умею уважать храбрость и ценю ее. Зачем нужен я? Чтобы проверять людей! Чтобы их поступки под моим влиянием красноречиво отражали всю подноготную их — гнусную или же благую… Прощай, Тор! Тебе осталось лишь сделать последний шаг…»

Приятный шелестящий голос, подобный голосу молодой листвы, затих. Девушка осталась в одиночестве. Пора! Она занесла ногу над каменной пастью, собираясь шагнуть в никуда… Но позади заревел мотоцикл и раздался беспорядочный собачий лай. Тор обернулась. Артур и Джинн, скинув шлемы прямо в траву, бежали к ней, намереваясь остановить ее и спасти от собственного безумства.

─ Тор! Прошу, не делай этого! Это не собаки, у пропасти нет души! Ты же умрешь!!! ─ Джинн кричал отчаянно, боясь, как бы его друг не сорвалась вниз.

─ Страх отпустил меня… Не бойтесь. Все будет в порядке.

Тор говорила спокойно, уверенно, будто знала наверняка, что не произойдет ничего ужасного. Она занесла руки в упредительном жесте, требуя Артуру и Джинну не подходить. Тор твердо посмотрела на друзей, потом развернулась лицом к черной яме, сказав:

─ Aut cum scuto, аut in scuto!*

И шагнула в пропасть…

─ Тор!!!

Джинн зарыдал, рухнув на колени, как будто все силы оставили его безвозвратно. Артур внешне сохранял хладнокровие, хотя у него самого сердце разрывалось на рваные кровавые куски. Он тряс Джинна за плечи, приводя его в чувства.

─ Вставай! Вставай же! Нужно спуститься вниз! Ты слышишь меня?! Джинн!

Парень поднял на Артура измученный затравленный взгляд. Горе словно повредило его рассудок, и он не мог понять, что от него требуют, а главное — зачем?

─ Да встань же ты!

И Артур обрушил на Джинна крепкий удар по лицу, так что тот, потеряв равновесие, упал на сырую от начавшего накрапывать дождя траву. Мужчина тут же поднял друга на ноги и повел следом к краю обрыва, высматривая, нет ли пологого спуска на его дно. Пришедший в себя Джинн свистнул Тиамат:

─ Ищи! Ищи удобную тропку, чтобы мы могли спуститься.

Хаски кинулась выполнять поручение своего повелителя.

Все усиливающийся дождь раздражающе барабанил по крышам домов, нагнетая неизбывную тоску и волнение. Под эту невыносимую влажную дробь Темный Эльф беспокойно расхаживал из угла в угол по широкому залу Максова жилища.

─ Я чувствую недоброе! ─ воскликнул он. ─ До Тор мы не дозвонились, значит, ее дома нет. Мобильный ее отключен. Сюда она не вернулась. Джинн что-то знает, но он торопился и ни о чем не сообщил нам. Что-то произошло.

─ Успокойся, Эол! Из-за тебя я сам чуть ли не паникую. Они найдут ее, вот увидишь, ─ сказал Макс, и сам не поверил себе. Все было слишком непонятно.

Позвонить Джинну и Артуру также возможным не представлялось: в спешке мужчины забыли свои телефоны у Максимилиана.

─ А ты ведь так и не сказал ей, что…

─ Хватит! Прекрати говорить так, будто она умерла! ─ Темный Эльф немощно опустился в кресло, закрыв лицо руками. ─ Еще ведь ничего не известно… Нужно ждать…

Входная дверь растворилась, и в помещение вошли Артур и Джинн, мокрые, молчаливые, поникшие.

─ Тор пропала… ─ едва слышно произнес Артур. И он рассказал, как все случилось.

…Тиамат вынюхала удобный для человека пологий спуск ко дну обрыва. Джинн и Артур поспешили вниз вслед надежному проводнику, осторожно ступая по мокрым и грязным камням и траве. Артур вынул из-за пазухи карманный фонарик, пытаясь рассеять тьму пропасти. Вокруг бегали собаки, ища следы упавшей девушки. Но поиски оказались тщетными. Тела на дне обрыва не было…

Собаки, задрав морды кверху, уныло глядели в плачущее небо…

*Со щитом или на щите! (лат.)

Наутро Макс, Артур, Эол и Джинн вновь посетили место происшествия, но это не дало никаких результатов. Ничего не прояснилось. Они осмотрели всю местность в округе, но следов нигде не было, да и не мудрено — дождь лил всю ночь, не прекращаясь.

В полицию, нынешнюю метаморфозу милиции, решили пока не обращаться, а подождать еще двое суток. Да и странно все как-то было, не понятно. Бессмысленно и неразумно! Естественно, основной версией будет — самоубийство. Беспричинное и немотивированное. Еще и в шизофреники Тор запишут или поставят заочно диагноз вроде синдрома Кандинского-Клерамбо. И всю честную компанию в «дурку» упекут, когда они станут рассказывать о том, как их друг шагнула в пропасть и вдруг бесследно пропала: тела на дне не оказалось, и живой девушка не объявлялась тоже. Все равно это придется сделать. Но лучше — не сейчас.

Единственное, что удалось обнаружить мужчинам — это ключи от квартиры Тор, которые принесла, держа в зубах, демоноокая Тиамат. Артур и Макс посчитали разумным проверить квартиру девушки и остаться ночевать там. Они все еще лелеяли надежду, что Тор вернется, и это дурное умопомрачение закончится.

─ Однажды, когда Тор было плохо, она приходила ко мне… Может, так случится и в этот раз… ─ рассеянно предположил Темный Эльф.

─ Тогда я останусь у тебя, а то ты, боюсь, с ума сойдешь в одиночестве, ─ покачал головой Джинн. ─ Как и я…

Эдвард вскипятил воду в чайнике — просто чтобы чем-то занять себя. Он и Джинн, сидя на кухне за столом друг против друга, молча ждали, пока нагреется вода. Когда чайник засипел, Темный Эльф заварил чай для себя и для друга. Размешивая в чашке кристаллики сахара, он спросил вдруг:

─ Джинн, а ты знал про шрамы у Тор на спине?

Джинн изумленно посмотрел на друга:

─ Нет… Но она как-то говорила мне, что у нее под лопатками что-то шевелится, причиняя боль. Тор считала, что виной этому — ее акрофобия, которая не давала ей возможность раскрыться, постигнуть себя саму. Вот она и пыталась побороть свой страх… «Перебояться»…

Парень вздохнул, с ненавистью швырнув чайную ложечку на стол, словно в ней была сосредоточена первопричина зла и источник всех несчастий.

─ Ясно… ─ неопределенно произнес Темный Эльф, поднимаясь из-за стола.

Больше они не возвращались к тяжелому для обоих разговору. Да и говорить вовсе не было желания. Это только слова. Они — вздор. Они не помогут.

Ночь никогда не была так темна. Казалось, природа погрузилась в траур. Джинн не мог заснуть, ему было страшно и жарко, несмотря на открытое окно и далеко не теплый ветер на улице. Он лишь поверхностно дремал, слишком чувствительно, слишком чутко.

Из соседней комнаты, где спал Темный Эльф, парню почудилось, донесся легкий шорох, потом он явственно расслышал знакомые слова и мотив. Сердце его затрепетало. Он неслышно подошел к двери и заглянул в комнату Эола. Джинн был поражен и даже испуган, но не смел пошевелиться: над Темным Эльфом, у изголовья его постели, склонилась демоническая тень, нежно касаясь волос Эола, его лица, губ… Эдвард спал безмятежно и сладко. Тень, почувствовав чужой взгляд, обернулась и, заметив Джинна, изящно чуть поклонилась ему. Бесшумно растворилось окно, и тень выскользнула в прохладу ночи, распахнув перепончатые дьявольские крылья…

С минуту Джинн стоял, как приросший, у раскрытых дверей в комнату, потом, оправившись от шока, он растолкал мирно спящего Темного Эльфа.

─ Проснись! Здесь был кто-то!

─ Тор? ─ парень с надеждой воззрел на друга.

─ Не знаю, ─ неуверенно отвечал Джинн.

Он зажег свет и подошел к открытому окну. Случайно взгляд его упал на тумбочку, что находилась недалеко от кровати Эола: там лежал лист бумаги с рисунком и надписью.

Темный Эльф и Джинн прочитали послание:

«Когда ты измеришь глубину страха, ты обретешь крылья».

На рисунке был изображен величественный хмурый утес, на самом краю которого, гордо воздев морду к небу, сидела собака…

Она — жива!