Нет времени (гет)

— Слушайте, а чего хотят женщины? Я серьёзно.

Пить в компании бывшего одноклассника — идея с подвохом.

В компании одноклассника и его новой девушки, когда ты только что развёлся — вообще почти самоубийственно. Девушка, разумеется, по закону подлости выглядела так, что сразу наводила на мысли из разряда «а чего ты достиг в жизни, раз на тебе не виснут такие…»

И ведь повод собраться был вполне почётный и безобидный: Драко поставили главой отдела. Старшим детективом-инспектором. Назначение, которое нельзя не «обмыть», и Драко уже один раз это сделал в компании авроров (даже Поттер пришёл: посидеть в углу и испортить веселье), но старые друзья — на особом счету, а Блейз — особеннее всех. Это ведь он когда-то давно подсказал: «Иди в аврорат».

Смешно, но пока Забини этого не озвучил, Драко даже не приходило в голову, что «Превосходно» по зельям, добытое ценой лояльности Снейпа — и «Превосходно» по ЗоТИ, за которое пришлось заплатить слишком дорого и вовсе не деньгами… складывались в профиль аврора. Не колдомедика, как считал сам Драко.

Итак, они поднимали тост за дальновидность Блейза.

За способности Драко и скверный характер, сделавший его лучшим следователем от Шетландских островов и до островов Силли.

За будущее, над которым не властны грехи прошлого.

И за женщин.

Какая ирония. Блейз долго распинался, что, дескать, за каждой карьерой лежит либо удачный брак, либо неудачный, но никогда — основанный на компромиссах.

Тара — так звали его французскую… нет: окситанскую пассию — со снисходительной улыбочкой внимала. А Драко медленно погружался в пучину отчаяния.

Стоило вспомнить Асторию и её холодное: «Нам надо пожить раздельно».

Ему казалось, что она будет счастлива. Станет гордиться им. Он… принёс это повышение ей, как драгоценный трофей, уверенный, что она обрадуется.

А она сказала только: «Значит, ты ещё реже будешь появляться дома?»

Поэтому-то у Драко и вырвался такой дураций вопрос:

— Чего хотят женщины? Я серьёзно! Когда они вообще решают, что хотят именно того, чего хотят, и почему… — он запнулся и попытался сформулировать, не заявляя в голос «меня бросили», — почему меняют мнение?

Блейз скорчил недоумённую гримасу и повернулся к Таре. Та ответила ему пожатием плеч и обратила свои лениво-задумчивые глаза с красивым разрезом в сторону Драко:

— А ты… — она отпила из бокала какой-то ядовито-синий коктейль и облизала губу, — что же, никогда не… как это будет? — она пощёлкала пальцами, пытаясь припомнить, — не пере… решал?

— Не передумывал, — подсказал Блейз.

— Пф… да, но… — теперь уже Драко даже закрыл глаза, чтобы поймать ускользающие слова. — По мелочи. Ничего серьёзного. Не было такого, чтобы я сначала сказал «всё прекрасно», а потом «ну нет, простите, не могу».

Он развёл руками и нервно провёл рукой по волосам. Дурацкая привычка.

«Ты себя гладишь чаще, чем меня», — хихикала когда-то одна его давняя знакомая. А он не оставался в долгу и кидал: «А что ты хочешь — это куда приятнее!»

С Асторией он даже представить не мог такой разговор. Она была такой красивой и идеальной, что уничтожала любую мысль о шутках одним своим видом. Вы не шутите о китайском фарфоре, рассветах над морем и по-настоящему красивых женщинах.

Узнав, что она художница, он почти предвкушал, как увидит её растрёпанной, перемазанной краской, раскрасневшейся — и настоящей. Но нет: мастерская Астории была аккуратной, словно лаборатория…

Он так погрузился в воспоминания, что не сразу понял: Блейз о чём-то его спрашивал. Нет, даже утверждал:

— Вот-вот. Неплохая «мелочь», да, Драко? Ходили слухи, конечно, но все думали, что с Дамблдором ты просто струсил… А оказалось, что дело куда серьёзнее. Храбрый поступок. Если вспомнить, что творилось, то… До безумия храбрый, если честно. Как и всё, что ты делаешь теперь. Но кто бы мог подумать тогда?

— А ты что, психологом заделался? — огрызнулся Драко.

Машинально. И только потом понял, что его словно ударило под дых. Он даже на миг протрезвел, до мурашек в пальцах рук ощущая ту волну липкого отчаяния, что пережил за бесконечные несколько минут на вершине Астрономической башни. Когда он проиграл судьбы (а как думал: жизни) — родных и близких.

Его душа не стоила так дорого. Даже близко.

Храбрость? Вовсе нет. Просто недооценка последствий.

Но… как говорил аукционист, которого Нарцисса часто приглашала на обед: «Большая часть цены вещи — в её истории».

Выкупленное такой ценой спасение сделало невозможным компромисс или поворот назад. Иначе жертва обесценилась бы. Каждая морщинка матери, появившаяся за тот проклятый год. Каждая смерть или пытка, при которой Драко присутствовал.

Так что… он был приговорён «защищать невинных и хранить покой и безопасность». Любой ценой. Единственное, что до сих пор безошибочно выдавало в авроре Малфое выпускника Слизерина: «Любой ценой». Но коллеги воспринимали это как должное, вовсе не ожидая от Драко ни милосердия, ни даже особой честности в методах. Как оказалось, чтобы поступать жестоко, надо просто ненавидеть жестокость.

— Мы думаем о том, что ситуация нам даст, — наконец, изрёк Драко, растягивая слова. И мрачно прибавил: — Но слишком редко о том, что она потребует взамен.

Он залпом осушил бокал, будто ставя точку.

Если Блейз считал, что это удачная аналогия, то сильно ошибался. Зато хотя бы изливать душу расхотелось. Какая, действительно, к дракклам, разница! Ну что с того, что он первый Малфой со времён Вильгельма Завоевателя, которому предстоит развод? Всё бывает в первый раз. Что это значит по сравнению…

Он уже собирался было встать, когда на его руку легла прохладная ладонь Тары.

— Подожди, — ласково попросила она. — Останься ещё. Я понимаю.

«Ничего ты не понимаешь». Но не заорать же об этом на весь бар. Мужчина взрослеет, когда перестаёт предъявлять женщине претензии, которые не может обосновать. Женщина — напротив, когда уходит от фактов к ощущениям и оценкам. Зато вот эти «ты меня не любишь», «…не ценишь», «…не понимаешь» у них получаются просто прекрасно.

Каждый должен делать то, что он умеет лучше всего. Драко умеет выслеживать оборотней, проводить экспертизы зелий и заклинаний и засиживаться в Аврорате допоздна. А вот веселиться у него теперь, кажется, получается плохо.

— Спасибо, Тара… — он слегка похлопал её по руке, подхватил под пальчики и аккуратно, будто драгоценного ядовитого паучка, поместил обратно на столешницу, одновременно поднимаясь со стула, — и тебе, Блейз. Но я что-то подумал: завтра рано вставать. Лучше соберёмся, когда вы снова будете в Лондоне.

Забини издал какой-то нечленораздельный вопль негодования и экспрессивно развёл руками:

— Через месяц, Драко! Мы будем здесь снова только через месяц! Вдруг ты за это время загордишься? Купишь себе мантию из драконьей кожи, инфракрасные очки и начнёшь кидать заклинания двумя палочками сразу. Или ещё хуже: у тебя совсем не останется времени на старых друзей?

Драко широко ухмыльнулся и устало потёр переносицу. Нет, всё-таки он недостаточно выпил, чтобы всерьёз обижаться на этого идиота.

— У меня и так нет времени, Блейз. Но мы что-нибудь придумаем. Только не в выходные, ладно? В понедельник вечером!

— Если он только не приходится на чокнутое полнолуние?⁽¹⁾

— Абсолютно верно!

— Ну, я посмотрю в своём календаре, старик.

— Замётано! Доброй ночи и счастливо оставаться.

Драко вяло отсалютовал двумя пальцами, развернулся на каблуках и пошёл к выходу, старательно печатая шаг: ноги слегка заплетались.

* * *

«Пройдусь и всё развеется», — думал он.

Драко жил далеко, но ночь обещала быть тёплой и почти идеальной для прогулки. Тонкий месяц занозой сидел в бархате ночного неба, редкие фонари проплывали мимо Драко светящимися медузами, парящими во мгле.

«Нет времени. Она сказала, что у меня ни на что нет времени. Но я же не могу всё бросить…»

Он невольно вспомнил, как когда-то — ещё в школе — рассказывал обо всём Панси. Клал голову ей на колени и говорил, говорил, пока из слов не уходила горечь, а он вдруг не понимал, что делать. Упоительное чувство, будто плывёшь по реке…

Вспышки.

Фонари? Или свечи?

Вот бы сейчас у него был кто-то, кому он мог точно так же рассказать всё. Не объяснять, нет. И не играть в «хозяина жизни». Просто рассказать.

— Ты понимаешь… Аврорат — это особый мир. Там не надо притворяться, что я люблю людей или страшно рад кого-то видеть.

Ноги заплетались. Его словно качало на огромных качелях. Или как будто он ехал в поезде, который то набирал ход, то резко тормозил. Точно: один раз, едва ли не самый последний, они так сидели в поезде.

Драко почти мог почувствовать тепло кожи Панси под своим затылком. Её резковатый, мускусный запах. Холодную руку на своём горячем лбу.

— Ты погружаешься на самое дно, но когда выныриваешь… Когда выныриваешь, в твоей руке зажата жемчужина. Астория представляет, будто мне нравится в этом копаться. Допрашивать мелких карманников и проституток. Рисковать жизнью, выбивая палочку из рук какого-нибудь контрабандиста…

«Но ты же делаешь это, верно? Ты хорош, очень хорош…» — как странно: он мог представить ленивый насмешливый голос Панси, змеёй вторгающийся на поляну его мыслей.

— Быть лучшим в чём-то — ещё не значит это любить! — отрезал Драко. — Больше всего на свете я хотел бы, чтобы у меня было больше времени на жизнь… на семью. Но если я «отпущу поводья» хотя бы на пару дней, дело застопорится. И это не шутки: под угрозой окажется безопасность не просто Лондона, а всей Британии.

«Ух ты, какие слова! Слова настоящего государственного мужа, а не моего маленького дракончика. То есть ты не воспитал достойных учеников?»

— Почему? Воспитал. Но им ещё нужно время.

«Которого нет?»

— Которого нет.

«Или тебе просто становится скучно, когда ты вдруг оказываешься в кругу семьи? Мерлин, что вы обычно делаете? Готовите ужин? Играете в фанты? Не удивительно, что жена от тебя ушла… ты хоть пробовал что-нибудь… романтичное? Или просто спонтанное? Я понимаю, ты никогда не был хорош в этом, но ведь люди меняются, взрослеют и всякое такое».

— Заткнись, — проворчал Драко.

Реальной Панси нынешний он такого бы не сказал. Разве что тот, школьный. Но когда собственные мысли восстают против тебя… это уж слишком. Его качало будто на волнах. Как странно: он только что шёл по улице, а сейчас уже как будто лежал на диване… Или это снова его воспоминания?

Нет. Это не луна и не фонарь, а его ночник. И его диван. Выходит, он добрался домой?

1) "Monday" — понедельник, "moon day" — лунный день или сумасшедший день.

Вернуться к тексту

Спустя неделю Драко попробовал вернуть Асторию.

Как полагается, с цветами и «сюрпризом», с готовностью говорить на «сложные темы», унижаться и вообще сделать что угодно — но, разумеется, не уволиться и не утопить рабочее сквозное зеркало в унитазе.

Какая ирония, что он появился в тот самый момент, когда от Астории выходил странный тип лет на десять моложе Драко. И брюнет. Она целовалась с ним на крыльце, прикрыв глаза, выглядя счастливой и в кои-то веки слегка растрёпанной, так что версия о друге-гее или дальнем кузене из Испании отметалась. Что же, Драко всегда подозревал, что Астория любила брюнетов больше.

Он всё равно отдал ей цветы (засунул в почтовый ящик).

Развернулся на пятках и ушёл, почти слыша, как с тихим шелестом бьются стёкла в хрустальных замках и розовых очках.

Что-то в привычных, хозяйских объятиях подсказывало — это не первая встреча и не случайное знакомство в ночном клубе… Значит… значит, роман начался давно.

Он пнул мусорный бак. Значит, роман начался давно...

До Аврората Драко дошёл в состоянии такой ярости, что перед глазами прыгали красные точки. Сел разбирать бумаги, но едва мог понять, что там написано. На глаза навернулись слёзы — чтобы тотчас высохнуть от нового приступа гнева.

Хорошо, что привилегия начальника — отдельный кабинет, и подчинённые не видели, в каком он состоянии.

Он свяжется со знакомыми гоблинами. Он оставит её без гроша в кармане, он отберёт у неё Скорпиуса и...

Драккл!

Драко закрыл лицо руками, со всей тоскливой безысходностью понимая, что ничего из этого он не сделает. Выставить себя посмешищем перед всей Британией? Допустить публичный процесс с полосканием «грязного белья»? Чтобы над Скорпиусом смеялись одноклассники, а сам Драко из «следователя года», выследившего и обезвредившего серийного маньяка-метаморфа, превратился в «горе-аврора, не способного заметить, что происходит у него под носом»?

Никогда.

Он выдохнул. Отнял руки от лица. И сквозь односторонее зеркало, вставленное в стену вместо стекла, уставился на то, как суетятся его подчинённые в соседней комнате. Через час ему должны принести отчёты по перекрёстному допросу членов банды некромантов, чуть не совершивших диверсию в магловском Ольстере. Да... каждый должен заниматься тем, что у него получается лучше. А на истерики у Драко нет времени.

* * *

И всё-таки что-то в нём надломилось, хоть и в очень специфической манере: Драко перестал доверять себе в «обычных», банальных делах. Нет-нет, а останавливаясь, чтобы прошептать про себя: «Да откуда я вообще знаю, как поступают нормальные люди?»

Ведь Астория тоже казалась квинтэссенцией здравого смысла и рациональности.

Он передавал такие дела помощникам и ученикам, беспощадно делегируя полномочия. Конечно, он напускал на себя проницательный вид, словно бы намекающий, что старший детектив Малфой за всем следит и в случае чего сразу вызовет «на ковёр» и жестоко покарает за каждую ошибку. Но на самом деле он даже не был уверен, что заметит её...

И только самые страшные, кровавые и откровенно жуткие дела Драко вёл лично, не доверяя никому. Здесь его вела интуиция. Безумная животная интуиция Блэковской крови, безошибочно угадывающая, как поступил бы преступник, пожелай он нанести максимальный ущерб.

«Потому что так поступил бы я сам, оказавшись на другой стороне».

Теперь он видел в их преступлениях неуловимо знакомый рисунок, мстя преступникам за свои слабости, как в зеркале отражённые в чужих мутных глазах.

Он пинал их по самым болезненным точкам, словно пытаясь убедить себя, что ему — нынешнему ему — больше не больно.

Чего больше всего боятся маньяки, садисты и насильники? Насмешки.

Чего они жаждут? Признания.

Вот что иногда заставляет их медлить: желание продлить взаимодействие, обмен изощрёнными репликами на языке боли. Пытка — только ещё одно имя разговора, но смерть обрывает диалог насовсем.

И в этот момент убийца сам тоже перестаёт существовать.

Поэтому они медлят. Иногда доли секунды, но всё, что было надо Драко — совсем немного времени.

* * *

Пока однажды тебя не пытаются низвести из собеседника к посланию. Написанному кровью и, по возможности, кишками.

Нет, Драко всегда знал о такой возможности. Его осторожности позавидовал бы покойный Грюм, потому-то Драко пока что безвозвратно терял только волосы. Но всему приходит конец.

Так он и подумал в финале изнурительной перестрелки, словив на хрупкий стык между щитами странную молнию фиолетового цвета.

Надпись «конец», как в конце синематографической сценки, казалось, зажглась прямо под веками, брызнув выбитым из лёгких воздухом.

Драко потянулся к портключу, висевшему у него на шее, схлопотал парализующее заклятие в левый локоть, но рука, вместо того, чтобы выпустить камень, резко сжала его скрюченными в судороге пальцами.

Заросший высокой травой берег реки Твид пропал, однако Больница Мунго, куда и вёл портал, на его месте почему-то не появилась. Вместо этого Драко выплюнуло в каком-то безымянном переулке возле ржавой железной лестницы, об которую он ударился спиной, прежде чем сползти на булыжную мостовую. Рука не действовала, в голове зажигались и гасли вспышки боли, в груди было горячо и мокро.

Аппарировать значило добить себя расщепом. Впрочем, остаться на месте и истечь кровью — ничуть не лучше.

Драко попытался собраться с мыслями.

«Мунго. Мне надо в Мунго», — едва успел подумать он и потерял сознание.

* * *

— Мистер Малфой?

Драко распахнул глаза и сейчас же болезненно сощурился от яркого света. Больница. Всё-таки он добрался до больницы.

— Я... что со мной?

— В целом, всё в порядке, — заключила пожилая и как будто слегка сердитая медсестра в лимонной мантии. — Теперь в порядке, — с нажимом прибавила она. — Даже зрачковый рефлекс в норме, так что, я полагаю, обошлось без сотрясения. Лёгкое доктор Льюис вам заштопал, рёбра срослись, ну а рука ещё немного пошалит, но если будете принимать настойку мандрагоры, то через неделю будет как новая. Разве что пара шрамов останется.

«Всё-таки и я разжился шрамами», — с неожиданным весельем подумал Драко и едва не захихикал. Но сейчас же посерьёзнел:

— Подождите. Я думал, это было обычное парализующее... От них же не остаётся шрамов!

«Если в меня выстрелили какой-то новоизобретённой дрянью, то последствия могут быть любыми...»

Но медсестра только сердито фыркнула:

— А раздавить магический кристалл в руке — от этого, по-вашему, тоже шрамов не остаётся? О чём вы только думали, когда делали портал из лазурита? Вас выбросило под Канберрой, а могло вообще распылить до аэрозоля!

«Видимо, я думал о том, что не могу сломать в руках кусок лазурита... обычно не могу». Драко только прикрыл глаза, не желая даже представлять, благодаря какой невероятной случайности он всё ещё жив. Но мысль, червячком засевшая под черепной коробкой, не дала ему снова провалиться в забытье:

— Подождите-ка, Канберра? Канберра! Это же Австралия?

— И? — утратив последние остатки добродушия, сварливо спросила медсестра. — Я так и сказала. Очень глупый и очень опасный поступок. Очень.

— Подождите-подождите. Но как я тогда оказался здесь? Я же не мог аппарировать через океан!

Драккл! Какая нелепая вышла бы смерть... И никто в Аврорате даже не знал бы, в чём дело. Он числился бы пропавшим без вести, а эти молодчики... — Драко мысленно воспроизвёл профиль их магии: очень профессиональные, очень сильные маги, работающие почти без защитных амулетов. Профессиональные киллеры, не иначе. — Эти молодчики остались бы безнаказанными. Навсегда.

— Нет, если только вы не сам Мерлин, в чём я лично сомневаюсь, — отрезала медсестра. — Вас привезли. На «Ночном рыцаре». И там же оказали первую помощь. А ещё сказали, кто вы такой. И в самой беспардонной форме потребовали, — она даже покачала головой от возмущения, — да-да, потребовали, чтобы мы «известили» ваших коллег.

— Вы это сделали? — Драко беспокойно заёрзал.

В голове уже почти не шумело, если только от роившихся мыслей. По свежим следам шанс поймать нападавших был как никогда велик: на той поляне наверняка остались следы персональной магии, а стиль нападения...

— Конечно. Завтра они к вам придут, — медсестра снова фыркнула: сердито и осуждающе. — Доктор говорит, что это самоубийство: допрашивать человека, который был так близко к смерти, как вы, но у них все документы и разрешения... Жестокие вы всё-таки люди, авроры. И зачем мы только послушали...

Остаток фразы Драко уже не слышал, провалившись в сон.

* * *

Венделл и Джонс давно ушли, а Драко всё ещё лежал, вперившись взглядом в потолок, и клял себя на чём свет стоит, что он не может возглавить операцию. Он отдавал приказы даже с больничной койки, но, не находясь в самой гуще событий, это было всё равно, что пытаться расписаться левой рукой. На киселе.

«Они непременно что-то запорют», — подумал он и решительно встал с кровати.

Пять минут — и больничная роба на завязочках превращается в мантию. Ещё немного — и сейф с личными вещами бесшумно открывается. Распихав по карманам палочку, удостоверение аврора и сквозное зеркало, а также ещё с десяток полезных мелочей, Драко, крадучись и соблюдая конспирацию, миновал сначала коридор, потом пару-тройку лестничных пролётов и, наконец, ленивой прогулочной походкой пересёк фойе.

За вращающимися дверьми Драко перевёл дух и, прислонившись к стене, задумался, как же добраться до Аврората. На аппарацию его точно не хватит, разве что камин... Да, точно: рядом — на углу Яблочной и переулка Майской мандрагоры — был ресторан с камином.

Двинулись! Одна нога здесь, другая там!

Он оторвался от стены и с десяток шагов прошёл вполне бодро, но потом заметил, что мостовая как-то подозрительно вращается и вот-вот норовит улечься ему прямо под голову.

«Я же ещё должен поблагодарить водителя «Рыцаря» за спасение! Точно: вызову и поблагодарю. А он заодно меня подбросит...»

Драко никогда за свою жизнь не катался на «Рыцаре». Родители считали его «транспортом для бедняков и сквибов», а потом, в Аврорате, к его услугам всегда были портключи. И аппарация. Никогда он ещё не доводил себя до такого состояния, чтобы быть вынужденным пользоваться этим полумагловским изобретением...

Но как его вызывать, Драко знал. Он старательно зажал палочку в правой руке. Поднял ладонь вверх. И изо всех сил подумал: «Аврорат».

Ему казалось, он просто слегка прикрыл глаза — а открыл их от бешеного визга покрышек и чудовищного грохота. Прямо перед ним затормозил фиолетовый трёхэтажный монстр, слегка напоминавший автобус.

На задней площадке, обвив рукой поручень, стояла девица в коротком летнем цветастом сарафане. Её чёрные волосы шлемом реяли вокруг головы, а на вздёрнутом носике красовались огромные солнцезащитные очки.

— Добро пожаловать на борт «Ночного рыцаря», единственного средства передвижения, которое доставит вас на место раньше, чем вы выехали! — скороговоркой продекламировала девица и лихо спрыгнула с подножки, одновременно сдёргивая с себя очки.

— Панси? — у Драко снова закружилась голова и он опёрся о стену, боясь потерять равновесие.

— Драко? — всплеснула руками она и сокрушённо покачала головой. — Опять?!

Покачиваясь на сидении рядом с водителем, Драко на какое-то время даже забыл, зачем здесь оказался, просто отдавшись созерцанию. Он видел, как чудовищная машина тормозила, как Панси ворковала с ворчливыми старушками, подсаживала на подножку детей, помогала зайти больным и слабым, а однажды даже перебросилась парочкой шуток со сквибом!

Проще всего было списать это на галлюцинации, но нагретая кабина пахла кожей и начищеной латунью, а красные лилии на подоле сарафана Панси пламенели как пожар в джунглях. Слишком ярко для фантома. Слишком дико для реальности.

— Так ты теперь водишь «Рыцаря»? — спросил он её, пока она закладывала чудовищный вираж, едва ли не до предела выкрутив баранку.

Очень умный вопрос. Просто суперприз за догадливость.

— Ну да, — Панси покосилась на него поверх очков. — Знаешь, с моей биографией выбирать работу не приходится. А здесь… «стабильная зарплата и возможность повидать мир», — продекламировала она. — Неплохо, да? Впрочем, я в деле только ради путешествий. Ну, ты же понимаешь, денег у меня завались. Я бы сказала, до конца жизни… если, конечно, прожить не слишком долго.

Драко хмыкнул, вспомнив, как жил первый год после падения Волдеморта. На их счета наложили арест, и в какой-то момент он понял, что просто не может больше ждать, пока всё наладится. Надо было что-то делать здесь и сейчас. Он выбрал школу авроров.

— Я так и не поблагодарил тебя, — пробормотал он. — Ты спасла мне жизнь.

— Это автобус спас тебе жизнь, — отрезала Панси, нахмурясь. — Я бы не стала. Особенно глядя, как старательно ты пытаешься её угробить. То попойки, то драки, то побег из больницы. Кто были те парни, что тебя так отделали, а? Умеешь ты заводить друзей, Драко. Как и всегда...

Драко было что на это ответить («Так в тот вечер мне не показалось? Она и правда со мной разговаривала?»). Но раньше, чем он успел сказать хоть слово, она подтянула к себе микрофон и затараторила:

— Следующая остановка: там, куда вам надо. Место: где угодно. Время: прямо сейчас. Будьте осторожны, выходя из последней двери, и остерегайтесь своих желаний. А лучше озвучивайте их кондуктору во избежание попадания в состояние суперпозиции. Итак, для начала: Веллингтон, Новая Зеландия — для мистера Смита, эсквайра…

Панси втопила педаль в пол и солнечный день за окнами в мгновение сменился звёздной ночью. Драко уже перестал понимать, мутило его от нездоровья — или от резких виражей, которые она закладывала, откровенно развлекаясь и даже повизгивая от восторга.

— Итак, — как ни в чём не бывало возвратилась к прежней теме она, — Кому ты перешёл дорогу, дракончик?

— Пока не знаю, — проворчал он. — Но как раз собираюсь выяснить. Мы не опоздаем?

Она только расхохоталась:

— Драко, это же «Рыцарь»! На нём невозможно опоздать. Он доставит тебя ровно в то время, в которое забрал. В этом и смысл. Так что можешь расслабиться.

Он рассмеялся в ответ. Вот уж чего ему в последнее время не удавалось сделать! Разве только пока он валялся без сознания…

— Но как такое возможно?

Автобус закрутило, словно центрифугу. Панси и Драко вдавило в кресла, но, видимо, это было нормально, потому что Панси, ни капли не смущаясь, продолжала с ним разговаривать:

— Помнишь, что нам говорили в детстве, когда мы спрашивали про слишком сложные вещи?

— «Это магия», — отозвался Драко, и они сказали это хором. Почему-то он снова рассмеялся, чувствуя себя необычайно легко и свободно. Даже желудок перестал подкатывать к горлу.

— Эвелин Шоу, Ипсвик, Роквелл 5. Ваша остановка! — прокомментировала Панси, тормозя у самого бордюра, так что из-под колёс посыпались искры. И продолжила уже нормальным голосом: — Вот именно, магия. Просто… прими это как должное. Этот автобус находится вне времени. И выскакивает в обычный временной поток, только когда надо кого-то подобрать или высадить. Если я захочу себе лишний выходной — выспаться или бельё постирать… Я просто запаркую его в пустоте на денёк-другой. Удобно, правда?

— Я бы не отказался, — ухмыльнулся Драко. — Особенно насчёт «поспать денёк-другой». Если я попрошусь — пустишь?

Она странно покосилась на него, поджала губы и надвинула очки на глаза. А до Драко только сейчас дошло, что выглядело так, будто он к ней клеился. Он уже открыл рот в попытке объяснить, но, к счастью, ничего сказать не успел — Панси, до сих пор смотревшая перед собой нечитаемым взором, наконец проронила:

— Это решать автобусу. Только он может понять, достаточно ли ты «в беде», чтобы брать тебя на борт. Если когда-нибудь ты проголосуешь — и автобус остановится — значит, можно. Если нет — извини. А вот и твоя остановка. Пока, Драко!

— До встречи, Панси.

* * *

Дела закрутились своим чередом: то больше, то ещё больше, а то совсем много. Пока однажды не свалились настоящей лавиной. Надо было думать, соображать, прикидывать… и всё это — наперегонки со временем, ведь чем больше часов с момента пропажи проходило, тем меньше было шансов найти жертву живой…

Только тогда, дойдя до грани отчаяния, Драко снова вспомнил про «Рыцарь». Отповедь Панси не оставляла сомнений: видеть его она была не слишком рада. Но сейчас на кону стояли жизни, и ему было всё равно.

Он проголосовал. И автобус затормозил.

* * *

Прошёл, наверное, год, прежде чем Панси перестала фыркать, встречая на подножке Драко с очередной кипой документов.

— Это автобус, а не филиал Аврората! — ради приличия комментировала она — и шла ставить чай.

Полтора года, прежде чем он пригласил её на ужин.

— Я тоже хочу показать тебе что-то необычное, — сказал он.

— Что ты можешь показать мне, дракончик? Я видела весь мир!

— Но через окна автобуса!

— Тоже верно.

Им было весело. И всегда хватало времени. На всё. Наверное, поэтому только через три года он впервые спросил её, не хочет ли она уволиться. И... выйти за него замуж. Панси принуждённо улыбнулась и понесла какую-то весёлую чушь насчёт того, что уволиться не может, потому что помогать людям — её призвание («Я всегда была гуманисткой, дракончик. В широком смысле. Например, мне казалось нелепым разрушить целую школу из-за одного Поттера»). Всё было как всегда, и всё же с каждым словом, с каждым звуком Драко понимал, что происходит что-то неправильное, чудовищно странное.

— С этой работы не увольняются, — наконец, заключила Панси, и под её глазами залегли странные тени.

Тогда он ещё раз переспросил, как на самом деле вышло, что она стала водителем. Она потянулась как кошка, уставилась перед собой и поскучневшим голосом протянула:

— Ну, он меня выбрал. Как палочка волшебника.

Что-то в её тоне показалось Драко странным. И он переспросил ещё раз:

— Но почему? Почему именно ты?

Она отвернулась. И только спустя минуту он услышал, как она тихо-тихо прошептала:

— Потому что на борт поднимается только тот, кто в беде. А водитель на борту всегда. Я... Если я покину автобус, то умру, Драко. Вот так автобус и выбирает водителя: из тех, кто скоро умрёт. Поэтому... Спасибо тебе за всё. Но у меня нет на это времени.