Мечты и их мечтатели (джен)

Тишина царила в коммунальной квартире. Советские граждане мирно отдыхали после тяжёлого трудового дня. Только маленькая Лада никак не могла угомониться. Всё вокруг казалось ей в диковинку, таким загадочным и даже самую чуточку пугающим. Тут ещё странный шум на кухне выманил из тёплой родительской постели. Лада осторожно выглянула в коридор. Темнота плотной занавесью обволакивала стены и потолок: лишь тонкий лунный лучик, что пробивался через щель в кухонной двери, робко плясал по половицам.

Подобно сказочной Норушке, Лада бесшумно заскользила вдоль белёной стены. В одной из комнат громко заскрипела кровать: звуки на кухне стихли, затаилась и Лада. Спящий человек немного поворочался, простонал что-то невнятное и успокоился. Девочка прислушалась — на кухне попрежнему молчали. Без сомнений, кто-то совсем недавно там хозяйничал, но раз этот кто-то так хорошо затаился, то его, возможно, уже спугнули, а тогда продолжать поиски не было прока. Да и боязно было. Одно дело — окажись на кухне сосед-полуночник или чей-то нерадивый кот и совсем другое — увидать там таракана, а то и чего похуже. Мышь, к примеру!

Лада зажмурилась от подобной мысли. Сразу захотелось вернуться в родную комнату. Впрочем, коварное любопытство заманчиво приглашало открыть заветную дверь.

“Нет там никаких мышов! — заговорщически увещевало оно. — А если пропустишь чего интересного? Самой потом досадно будет!”

Лада вздохнула и снова двинулась в путь. Стоило ей коснуться дверной ручки, как с другой стороны размеренно зазвякала посуда. Некто негромко покашлял и с аппетитом захрустел чем-то несомненно вкусным. Лада тихонько открыла дверь. Там, на широком подоконнике, окутанный вуалью лунного света, сидел невысокий человечек. На ногах он носил лапти, одежда его была мешковатой, из грубой нитки, а голову венчала широкополая соломенная шляпа. Человечек сидел к Ладе боком и увлечённо смотрел на ночное небо, лишь изредка отвлекаясь, чтобы отхлебнуть из блюдечка душистый чай. Рядом пыхтел пузатый самовар и самостоятельно подливал хозяину свежие порции чая.

— А вы кто? — застенчиво спросила Лада.

Человечек вздрогнул и обернулся. Внимательно оглядев девочку, он пригладил седую бороду и важно ответил:

— Домовые мы! Потомственные! В сто пятом поколении!

Домовых Ладе раньше видеть не доводилось, но она много о них знала благодаря сказкам, которые так интересно рассказывала мама. Девочка помнила, что добрые и хозяйственные хранители дома весьма неохотно шли на встречу с человеком.

— Вам ведь не положено показываться людям, — озадаченно заметила Лада. — Что же вы не прячетесь?

— Никакого более в этом толку нет! — махнул рукой домовой. — Помру я скоро!

— Не надо! — испугалась Лада.

— Всё одно — помру! — упрямо мотнул головой её собеседник. — От кручины лютой.

Заметив замешательство на ладином лице, он пояснил:

— От тоски, по-вашему.

— А от чего же вы тоскуете?

— А что, радоваться разве? Деревню мою порушили, хоязева далече уехали, а заместо избы родной короба высокие возвели. Люду много, а ладу нет! И как жить домовому в доме без ладу? Смурной тут народ, негостеприимный. Хоть бы миску молока поставили! — укоризненно распушил бороду домовой. — Мыкаюсь по углам без дела да без хозяина.

— Вам, наверное, очень грустно? — сочувственно спросила Лада.

Домовой тяжело вздохнул и вновь направил взгляд на небо.

— Меня Фёдором величать, сыном Кузьмы! — будто невзначай бросил он.

— А я Лада. Очень приятно!

— Будем знакомы. Сижу тут, думы думаю, мечты мечтаю. Ночью, оно, завсегда лучше выходит.

— И о чём же вы мечтаете? — полюбопытсвовал Лада и облокотилась о подоконник.

— О былом. О том, чтобы всё как прежде стало. Что вновь будет у меня толковый хозяин, что вспомнят люди о нас, о домовых, и окружат должным вниманием и заботой. И будет принимать народ нашу работу с благодарностью. Эх, глупости всё это!

— И вовсе никакие не глупости! — возмущённо топнула ножкой Лада. — Без мечты жить никто не может. Мечтать ведь так замечательно. Я вот о братике мечтаю. Главное, очень сильно верить, от всего сердца!

— От сердца говоришь? — задумчиво почесал бороду Фёдор, а затем решительно сказал: — Угол свой хочу! Чтобы просторный, чтобы самовар поместился.

— Хотите жить у нас? — мило предложила Лада. — У нас шкаф просторный, все ваши вещи вместятся. А я буду по вечерам вам туда молоко с хлебом ставить. С “Бородинским”.

Домовой как-то странно посмотрел на Ладу. Борода его примялась, заходил кадык и заблестели глаза.

— Молоко? Мне? — спросил он дрожащим голосом. — С моим любимым, с душистым?

— Ага!

— Я теперь тебе во всём помогать буду! Никогда не подведу! А хочешь чаю? — Фёдор щёлкнул пальцами, и перед Ладой появилась фарфоровая чашечка.

— С вареньем? — загорелись глаза у Лады.

— Обижаешь, — выпятил губу Фёдор. — С самым правильным, малиновым! У меня ещё и баранки есть. Сам пёк.

Вот так и сидели они на кухне — девочка и домовой. Лада с увлечением рассказывала о своей жизни, о друзьях, о том, какое же скучное место школа, что там их мучают науками. Фёдор внимательно слушал, участливо кивал и лишь изредка отвлекался на вкусную баранку. Когда же девочку одолела дрёма и она начала устало потирать глаза, то домовой заботливо отвёл её в комнату, по-отцовски укрыл одеялом и вернулся на кухню. Фёдор сделал пару пасов руками, в руках у него оказалась резная флейта. По кухне тихо потекла чудесная мелодия. Домовой вновь мечтал, но мечты его изменились. Фёдор представлял, как обустроится на новом месте, как они с Ладой будут чинно попивать горячий чай и обсуждать прошедший день. Домовой улыбнулся, аккуратно собрал свои пожитки и отправился отдыхать под тёплое убаюкивание своей мечты. Такая мечта стоила исполнения.