Она стоит на границе (джен)

Интересно, как давно она уже живет здесь? Время внезапно стало важным, но никак не получалось к этому привыкнуть. Правильное место ускользало от нее, правильные слова ускользали от нее, и время тоже ускользало.

Она прошлась пуховкой по лицу, нанося последний штрих в макияже. Ей нравилось новое лицо — худое, острое, с длинным носом. Совсем не такое, как раньше, поэтому сначала она вздрагивала от неожиданности, видя свое отражение. Новая одежда нравилась тоже — строгая юбка, приталенный пиджак и белая блузка с пышным жабо почему-то напоминали о родине, хотя там никогда так не одевались.

Она вспомнила о родных землях и одновременно о муже и разозлилась. Он бросил ее в самый ответственный момент! Сейчас он наверняка шляется где-то с красивыми дамочками, заливает в себя бессчетное множество рома и в ус не дует. Он всегда был таким безответственным и ветреным, казалось, за годы вместе можно было и привыкнуть, но вот. Все равно иногда сердится. Зато какой он стильный красавчик! Ладно, ради уважения к нему она наденет цилиндр, но так чтобы муж понял, что она сердится. Пусть все знают, что она выступает от имени Семьи. Она ударила кулаком по цилиндру, который со звонким ”кляк!” сложился в плоский блин. Теперь осталось только налить ром во фляжку, сыпануть туда же перца для радости, — и можно отправляться. Может, сегодня повезет?

Конечно, если бы крокодил согласился помочь, все было бы проще, вдвоем они бы быстро решили задачку, но он уперся, мол, она ничего не понимает, делает все неправильно, ему-то лучше знать… Да когда он только из яйца вылупился, она уже радовалась жизни на жарком берегу первой родины! Но крокодил думал, что главное — это выстроить пирамиду повыше. Ох уж эти мужчины…

Она взяла ридикюль, махнула рукой, подзывая верную помощницу. Хоть кто-то откликнулся на призыв. Большая крыса выбралась из гнезда и нырнула в сумку. Пошебуршалась, устраиваясь, потом выдала довольное ПИК и затихла.

Леди, которую впоследствии назовут “Шапокляк” из-за ее смешного головного убора, вышла на улицу и поспешила туда, куда вела интуиция. Она, ловко лавируя между машинами, выбежала в центр перекрестка, выпила рома для вдохновения, и начала танцевать. В голове стучал ритм барабанов, она подпрыгивала, выделывала коленца, отскакивала от гудящих автомобилей и корчила рожи злым водителям. Ей было весело, и она раскатисто смеялась

Пронзительный свист подсказал, что пора убираться, и она со скоростью, которую кто-то вряд ли ожидал от пожилой с виду женщины, скрылась с перекрестка и растворилась в лабиринтах улочек старого города. За спиной еще какое-то время слышался грохот сапог нерасторопного милиционера, который силился ее догнать, но у него не было шансов.

Она отдышалась, закрыла глаза и постаралась ощутить, что же делать дальше.

Теперь захотелось рисовать, поэтому она выменяла мелок на секретный рецепт лучшей рогатки у какой-то мелкой девчонки. Обе остались довольны сделкой.

На высоком сером заборе появилась вся Семья, нарисованная розовым и зеленым мелками. Муж, сын, родня… фигурки одна за другой пускались в пляс по скучной поверхности. Она сделала еще глоток из фляжки и звонко чихнула. И вновь свисток и вопль:

— Стоять, гражданочка! А ну прекратите свою вредоносную деятельность!

Она ловко вытащила рогатку, ту самую, с повышенной дальнобойностью, и, прищурившись, выстрелила в приближающуюся фигуру. Милиционер сначала не заметил маленького черного облачка, которое окутало его, потом чихнул раз, второй, и уже не мог остановиться.

— Мадам, я бы вас попросила, — с достоинством отметила она, удаляясь. В конце концов, она приличная замужняя женщина, пусть даже непутевый муж опять куда-то запропастился.

Пора идти дальше. Рисовать ей понравилось, но надо быть более заметной, более… Ага! Она зашла в магазин и купила муки. Погрузила ладонь в желтый рассыпчатый порошок. То что нужно! Выбрала менее оживленный перекресток, чтобы знаки сохранились дольше, и написала мукой: “Вход тут”. Древний язык уже забыт, поэтому призыв прочитают только те, кому он предназначен.

И снова свисток! Да что за скучные люди сегодня ей попались! В конце концов, в ее возрасте уже неприлично бегать от мужчин. Видел бы муженек, как она удирает от красавчика в форме, умер бы со смеху. Если б мог, конечно.

— ПИК, — раздалось из ридикюля.

— Да, дорогая, думаю, ты права. На сегодня хватит, — и она направилась домой.

Вечернее солнце играло на ярких соломенных циновках, выкрашенных в красный. На стенах висели семейные маски, в углу стоял маленький деревянный барабан. Та, которую в будущем назовут Шапокляк, раскачивалась в кресле и курила сигару. Ром надо было поберечь. Сегодня идти к Любе за самогоном не хотелось, все равно сил на превращение его в нормальный напиток не осталось. Она полностью выложилась, зато у нее почти получилось! Она нашла правильный путь! И вскоре все сойдется, надо лишь продолжать. А вот твердый камень никогда не помогал в их деликатном деле, крокодил с его мастабой может возвести ее хоть к небесам. Если бы ей помог хоть кто-то, дело бы было уже сделано, но ни ветреный муженек, ни упертый крокодил не хотят слушать. Крыса вылезла из сумочки и обиженно уставилась на нее.

— Конечно, дорогая, без тебя бы ничего не вышло, — спохватилась та, которую вскоре назовут Шапокляк.

— ПИК, — довольно сказала крыса и снова ушла спать.

* * *

В парке в глубине неведомых дорожек стоял Неотложный ПДД, что расшифровывалось, как Неотложный Пункт Добрых Дел. Начальник Пункта Колобков сидел в кабинете и напряженно смотрел на телефон. Интуиция подсказывала, что сегодня случится что-то экстраординарное. Булочкин сидел на диване в кабинете Колобкова и напряженно смотрел на шефа. Ждал заданий. Телефон затрезвонил. Колобков взял трубку:

— Слушаю, — строго сказал он.

— Можно кого-нибудь из Колобков?

— Главный Колобок у аппарата.

— У нас проблема. У нас беда. На чердаке завелась кошка. Мяукает, зараза такая, на весь дом Шаинского, а мы с внучкой разучиваем Бетховена! Она сбивает настроение!

— Понял, — ответил Колобков, — диктуйте адрес. Будем переучивать, — и повесил трубку. Это задание подождет.

Трель телефона снова разорвала тишину.

— Колобок слушает.

Сквозь слезы и всхлипывания он понял, что стряслось непоправимое, потерялся самый замечательный мишка в мире по имени Ваня, из особых примет — клетчатые ушки. Этот звонок нельзя было игнорировать. После блестяще проведенного опроса удалось выяснить, что Ваня вместе с пятилетней хозяйкой и бабушкой хозяйки отправились на прогулку по парку. Они играли, качались на качелях, ели мороженое, а потом Ваня пропал. Колобков размышлял. Перед внутренним взором развернулся трехмерный план парка, он построил маршрут от песочницы до качелей, а потом до тележки с мороженым. Плач отвлекал, но Колобков был закален и умел работать в любых ситуациях.

— Ищите на третьей скамейке рядом с беседкой, — изрек он в трубку. И услышал гудки. Видимо, Катя побежала к указанному месту. Колобков одобрил такую решительность. Надо спешить, вдруг со скамейки Ваню украдут инопланетяне, нельзя этого исключать.

Конечно, и это был не тот самый звонок. Но вот сейчас телефон затрезвонил как-то по-особенному тревожно и немножко возвышенно. Колобков понял — это он.

— Слушаю.

— Здравствуйте. Мне нужен Колобок, — густой, низкий мужской голос звучал нерешительно и просительно.

— У аппарата.

— У нас тут проблема, понимаете ли. Старушка.

— Старушка? — Колобок почувствовал укол разочарования. Неужели ошибка?

— Да. Пожилая такая дама. Явно подозрительная диссидентка. Может, даже шпионка. Называет себя “мадам”, танцует на оживленных улицах и убегает от милиции. Никак не можем ее поймать. Нужна помощь.

Нет, интуиция не обманула Колобка! Это было оно. Дело всей его жизни.

— Выдвигаемся. Диктуйте адрес и особые приметы, — записал в журнале информацию, положил трубку и повернулся к Булочкину.

— Задание повышенной важности! — и многозначительно постучал пальцем по записи. — Направляйтесь на места, опросите свидетелей.

Булочкин профессиональным взглядом осмотрел перекресток, на котором поздним утром танцевала подозрительная гражданка. Через широкий перекресток с гудением переливались реки машин. “Как она не попала под колеса?” — удивился Булочкин. Он приметил возможного свидетеля: мальчика десяти лет, который пинал мяч и выглядел как местный житель. Возможно, он был здесь и утром.

Булочкин подошел, представился и пояснил, что расследует дело о шпионке. Мальчик обрадовался и рассказал, что да, он был здесь и утром, потому что сейчас лето, каникулы, поэтому они гуляли вместе с Барбосом. И бабушку эту видел, да. Она не походила на шпионку, но что-то подозрительное в ней и правда было. Мальчик описал, что лет ей было, наверное, шестьдесят или даже семьдесят, одета она была не по-здешнему — в длинную черную юбку, черный пиджак с белым кружевным воротником, а на голове — такая шляпка интересной формы, под шляпкой — пучок из седых волос. Бабушка танцевала между машинами, смеялась. Мальчик смотрел на нее и вдруг ему показалось, что вместе с ней танцуют стоги сена. Он моргнул, стоги сена пропали, а бабушка быстро убежала, будто ей не семьдесят, а десять. Булочкин записал показания, поблагодарил за бдительность и пошел дальше.

В следующем дворе он увидел девочку, которая хитро улыбалась и перебирала подозрительные палочки в виде вилки с двумя зубчиками. “Рогатка”, — понял Булочкин, но решил не пугать свидетельницу и закрыл глаза на мелкое правонарушение.

Девочка тоже сообщила ценную информацию. Она рассказала, что тут была одна женщина, но не старушка. Да, одежда была такая, как говорит товарищ: черная юбка и удлиненный черный пиджак, под пиджаком белая блузка с пышным воротником, на голове шляпка. Но лет ей было, наверное, сорок, волосы вовсе не седые, а черные-черные. Очень красивые. Женщина попросила у девочки мелки и пошла рисовать странных инопланетян на заборе. Инопланетяне будто бы танцевали и корчили рожи. Девочка подумала еще и сказала, что на секунду ей показалось, будто небо потемнело, наступила ночь и над головой засверкали большие и яркие звезды. Было красиво и немного жутко. Но потом женщина сбежала, а девочка поняла, что перегрелась на солнце, поэтому пошла к маме просить денег на мороженое.

Булочкин отправился к серому забору вокруг стройки, но рисунков там не увидел. “Оперативно сработали”, — внутренне похвалил он строителей за быстрое устранение беспорядка, — “но зря”, — пожурил он их же за уничтожение улик.

На третьем адресе было пусто. Жители будто почувствовали поступь закона и попрятались. То ли жители были нечисты на руку, то ли наоборот работали, не покладая рук. Оглядевшись, Булочкин увидел магазин с вывеской “Продукты”. Надежды было мало, но вдруг продавщица что-то заметила.

Надежда оказалась не напрасной. Продавщица рассказала, что днем зашла к ней женщина, одетая очень стильно, как-то по-шпионски, и купила муки. Продавщица сообщила, что муки нет, потому что завоза не было, но женщина утверждала, что мука есть, надо только проверить. Уболтала ее, пришлось проверять. И правда: на складе оказалось несколько килограммов странной муки — желтой и крупитчатой. Наверное, некондиция, вот они и не выставили на продажу. Откуда женщина об этом узнала, продавщица не поняла, поэтому и решила, что дамочка-то — шпионка. Хотела приметы ее особые запомнить, но была она такой обычной, что ни цвета волос, ни возраста продавщица не отметила. От духоты даже показалось, будто лица у нее вовсе нет, только череп голый, ну это совсем глупости, что только по жаре не привидится.

Булочкин вернулся в штаб Неотложных ПДД и доложил обстановку.

— Итак, что мы имеем, — подытожил Колобков после того, как выслушал доклад помощника, — оказывается, у нас две шпионки-сообщницы: молодая и старая. А одежда — это их спецформа и отличительный знак. Они пытаются подать знак налетчикам. Увеличим бдительность!

* * *

Утром та, которую вскоре назовут Шапокляк снова вышла из дома, сегодня у нее было много дел. Сначала надо купить побольше перца. В городе было слишком холодно, только перец заставлял кровь кипеть. И ром, конечно. К Любе тоже надо зайти, откладывать нельзя.

— Мне нужен перец, уважаемая, — сказала она продавщице в белом крахмальном халате с грязными обшлагами рукавов, — черный, красный. Весь, что есть.

— Бабуля, вы что, ошалели на старости лет? — продавщица сердито глянула на нее из-за прилавка. — А остальным как без перца жить, если вы сейчас все скупите? Завоз-то не скоро!

— А я тебе погадаю, — и она хитро улыбнулась, — на любовь! Жениха нагадаю!

Девушка за прилавком зарделась и воровато оглянулась — не следит ли кто, но в этот час было пусто: пенсионерки уже ушли, а рабочий люд еще не подтянулся.

— Ну ладно, — зашептала продавщица, — только чур правду говорить.

— Само собой, — подмигнула та, которую вскоре назовут Шапокляк, сгребая пакетики в сумку. Ей уже было понятно, что настоящий жених ждет впереди, а тот, что рядом сейчас — пустое и времени не стоит. Да и не выйдет из него ничего путного, так и будет всю жизнь балагурить, в дом ничего не принесет. Продавщица задумчиво покивала, накручивая кудряшку на палец, и даже не кивнула на прощанье.

С самогоном было проще. Она платила всегда вовремя, проблем не приносила, поэтому Любаня с радостью продала несколько бутылок.

Та, которую вскоре назовут Шапокляк, вернулась домой с добычей. В ее руках самогон превратился в коричневую жидкость, согревающую душу. Она налила себе стакан, щедро насыпала туда перца и принялась делать новые снаряды для рогатки, песнями придавая им дальнобойность и меткость.

Сегодня она уже знала, что делать, поэтому прошлась по всем большим перекресткам города, где пела, танцевала, разливала ром на дорогу, а когда очередной милиционер пытался ее схватить за хулиганство, стреляла из рогатки и корчила рожи. Больше веселья! Больше угощений! Пусть они услышат!

Когда она поняла, что на сегодня хватит, то отправилась к старому другу. Он теперь жил за городом, поэтому пришлось долго трястись в маленьком вонючем автобусе по узким дорожкам. Привычная уже остановка встретила ее запахом скошенной травы и пыли. Она прошла прямо, три раза повернула направо и один — налево, и вот нужный двор.

Черный петух определенно узнавал ее и всегда выходил встречать, но не говорил ни слова. Она насыпала ему горошин перца, и он радостно клевал их, пока та, которую вскоре назовут Шапокляк, рассказывала старому другу, что свобода уже близко. Дорога уже звучит, и вот-вот все получится. Тогда они снова обнимутся, поговорят и потанцуют вместе. Она принесет ему самых вкусных конфет, только пусть он больше не делает так. Опять пожаловалась на крокодила, который и мог бы помочь, но упрямится и впустую тратит время вместо решения проблемы. Горько подумала, что это похоже на мужчин ее семьи: один ускакал за красивыми юбками, второй решил, что самый взрослый, и улетел в Новые земли, третий вот… в петуха превратился, а как обратно не то забыл, не то не захотел. Но не сказала этого. Вдруг обидится. Тогда ничего не выйдет. Сегодня у нее тоже ничего не вышло, но ничего, завтра она попробует еще раз.

* * *

На следующий день Колобков получил новую информацию о перемещениях подозрительной гражданки. Все сведения нужно проверить, поэтому Булочкин снова отправился опрашивать соседей. В этот раз показания были еще более путаными: кто-то видел молодую женщину с длинными черными волосами, в красно-черных одеждах, кто-то — старушку в строгом платье, кто-то и вовсе утверждал, что на перекрестке танцевал скелет! Зато все сошлись на том, что на голове шпионки носят одинаковые плоские шляпки.

Озадаченный Булочкин доложил обстановку Колобкову. Тот тоже стал озадаченным:

— Очевидно, тут действует целая шайка шпионок-диссиденток! — изрек он после раздумий. — А шляпка — это отличительный знак, по которому они узнают друг друга в толпе.

Булочкин восхитился — шеф был умен и прозорлив, вместе они обязательно обезвредят эту шайку, которая хулиганскими выходками подрывает стабильность!

Колобков взял со стола охапку красных бумажных флажков и стал отмечать места появления шпионок. После он задумчиво окинул взглядом результаты своего труда и воскликнул:

— Ага! Я так и знал. Посмотрите же! — и оглянулся на Булочкина.

Тот заметил, что флажки складываются в странный знак, но никак не мог понять, почему Колобков смотрит на него с такой радостью.

— Теперь мы знаем, где она появится в следующий раз, там и устроим засаду, — Колобков так и не дождался понимания от помощника, поэтому озвучил свою догадку. — Тут явно замешаны инопланетяне.

— Инопланетяне? — Булочкин был в замешательстве.

— Готовятся к высадке, — многозначительно пояснил Колобков.

— А-а-а-а, — протянул Булочкин, будто что-то понял. На самом деле он ничего не понял, просто решил следовать за шефом и исполнять указания.

На ночь шеф запланировал засаду в месте предполагаемой высадки, поэтому ближе к полуночи они выдвинулись на задание. Это оказалась полянка, окруженная со всех сторон кустами и деревьями.

— Удобное место, — заметил Колобков. Булочкин ради приличия согласно покивал.

Они залегли в кустах и принялись ждать. Вдруг в ночи послышался крик петуха. Булочкин вздрогнул от неожиданности — время было совсем неподходящим. Трава засеребрилась в ярком лунном свете, ветер затих.

— Ага, — Колобков ткнул Булочкина в бок, — смотрите. Вот и наша диссидентка!

В центр полянки вышла пожилая женщина в строгом костюме и шляпке. Она немного постояла, будто к прислушиваясь. Булочкин внезапно услышал странный звук, как будто вдали ритмично и грозно били барабаны. Старушка с хлопком расправила шляпку, оказавшуюся сложенным цилиндром, надела на голову и пустилась в пляс. Она подпрыгивала, взмахивала руками, крутилась на месте, снова подпрыгивала в такт барабанам, гул которых становился громче и громче. Свет Луны будто тоже становился ярче. Привычные звуки комаров и ночных птиц угасли, остались только барабаны, заполнившие весь мир.

— Ладно, — сдавленно прошептал Колобков, — кажется, пора брать, — и дернулся, чтобы вскочить, но почему-то остался лежать. Булочкин тоже было дернулся, но понял, что не может пошевелиться. Что-то придавливало его к земле. Он с ужасом обернулся и увидел скелет крысы в черном балахоне. В глазницах скелета горели синие огни.

— ПИК! — сказал скелет. Почему-то стало понятно, что с ним лучше не спорить.

А бабушка тем временем продолжала танцевать. И это зрелище было одновременно прекрасным и ужасающим. Булочкин хотел зажмуриться, но не мог, веки словно стали прозрачными. Он видел даже лучше, чем с открытыми глазами.

Он видел, как волосы старушки из серебряных стали угольно-черными и упали на плечи тяжелыми волнами. Кожа становилась белее, а глаза — ярче, пока не стало понятно, что это — лицо скелета с неистовым огнем в пустых глазницах. Вокруг нее стали появляться странные фигуры, похожие на стог сена, а вместо головы у них были нарисованы страшные оскаленные рожи. Они присоединялись к танцу, который становился все более диким.

Все тонуло в лунной синеве. Послышалось хлопанье крыльев, и на полянку приземлился черный петух с огненно-красным гребнем и шпорами. Он перекувыркнулся через себя и превратился в старика в соломенной шляпе. Тот издал ликующий крик, и этот крик поддержали сотни голосов и хохот.

Старик взмахнул руками и воздух прорезали синие линии, которые очертили контур огромной двери. Повинуясь жестам старика, дверь распахнулась, и полянку внезапно залило теплое желтое сияние. Ликующие крики взорвали воздух и стихли. В открытую дверь хлынул поток темных теней, а Булочкину вдруг стало спокойно и хорошо, как дома у мамы, когда пахнет блинчиками, а впереди целый летний день. Невыразимо захотелось туда, за ними, но каким-то внутренним чувством он понимал, что еще не время. Дышать становилось легче, с плеч уходил страшный многолетний груз, настолько привычный, что Булочкин заметил его только после исчезновения. Ему казалось, что он был карликом, а стал всесильным великаном. Что перед ним расстилается весь мир. Что жизнь прекрасна и бесконечна.

Потом дверь захлопнулось, но чувство силы и могущества осталось. Скелет крысы пропал. Булочкин встал, отряхнулся. Встал и Колобков. Они не знали, что сказать друг другу.

— Кажется, проблема со шпионкой решилась, — глубокомысленно заметил Колобков.

Булочкин коротко кивнул и подумал, что вряд ли они напишут в отчете правду.

Брезжил рассвет. Две фигуры шли по дороге, и лучи солнца ласково касались их. Мир выглядел каким-то юным и чистым в этом свете, будто кто-то умыл его и как следует обнял.