Мой дом - моя крепость (гет)

Стены гостиной были подернуты темно-серой дымкой — дело рук Олдуса. Это он заставил и сам особняк Крэббов как бы оплакивать внезапную кончину своих хозяев. Шершавые каменные стены будто впитали в себя всю черноту долгой осенней ночи, люди на портретах облачились в темные одежды, по зачарованным окнам змеились капли непрекращающегося ливня. Олдус был сильным волшебником. Он стал главой семьи, и теперь жизнь младших братьев и сестёр во многом зависела именно от него.

Вот они и собрались в гостиной — Олдус, Ирма, Эдгар, Генри и Элизабет, чтобы ознакомиться с завещанием родителей и честно разделить наследство. Пока сухопарый и чопорный управляющий колдовал над свитком с последней волей мистера и миссис Крэбб, их младшая дочь Элизабет безучастно смотрела в окно. Магия Олдуса уже начала развеиваться, и за струями дождя можно было разглядеть соседнюю деревушку и несколько мельниц у пруда. Внезапная кончина обоих родителей стала для Элизабет большим ударом, первой и огромной потерей за все ее четырнадцать лет жизни.

Управляющий сухим и скучным голосом зачитывал завещание — Олдус, Ирма, Эдгар и Генри педантично записывали все причитающееся им имущество в большие свитки. Элизабет, занятая печальными мыслями, не вслушивалась в текст, но пристальные взгляды Олдуса и Ирмы заставили ее обратить внимание на старика управляющего, имени которого она не знала.

— …также мы завещаем Элизабет шкатулку ее бабки Луэллы Крэбб со всеми драгоценностями; портреты из синей спальни; картины кисти Пьелона; десять тысяч галлеонов и девичьи платья Кэтрин и Ирмы Крэбб. Если на момент нашей смерти Элизабет войдет в возраст, необходимо найти ей подходящего мужа из Ноттов, Слизнортов, Мраксов, Лонгботтомов или других чистокровных семей, если у первых не найдется мужчины подходящего возраста. До совершения брачного обряда старшие братья должны хранить и опекать Элизабет, ограждая ее от дурного влияния общества и неприличных книг…

Дальше управляющий начал перечислять указания по поводу кузенов, племянников, друзей и знакомых четы Крэбб, а Элизабет собралась вернуться в свое отрешенное состояние, как перед ней опустился свиток со строками, касающимися ее доли наследства. Она несколько раз скользнула взглядом по написанному, пока наконец не сосредоточилась на его смысле. Участок леса и поля неподалеку от Литтл-Хэнглтона. Кажется, это она прослушала… Шкатулка любимой бабушки Луэллы… портреты юных родителей и погибшей старшей сестры Маргарет, которые висели в маленькой синей спальне… картины Пьелона — яркие миниатюры с забавными детскими сюжетами, которые украшали детскую комнату сестер… галлеоны… девичьи платья мамы и Ирмы… муж…

Элизабет стало очень-очень жарко. Она уже достигла возраста заключения брачного соглашения, поэтому помолвка могла состояться уже довольно скоро. На мгновение радостное предвкушение заполнило ее душу, но вскоре отошло на задний план под гнетом скорби и печали. Элизабет невольно перебрала в памяти семьи Ноттов, Слизнортов, Мраксов, Лонгботтомов. Нотты все уже женаты, у Слизнортов два мальчика, но они еще даже не получили письма в Хогвартс; у Мраксов, кажется есть неженатый сын — Максвелл… Марвин... Марволо! Марволо Мракс. Элизабет пыталась вспомнить, что она знает об этом юноше. Он совершеннолетний, учился вместе с Эдгаром, иногда бывал на приемах. Эдгар говорил, что заносчивее и эгоистичнее Мракса не найдется человека во всей Англии. Мракса не устраивали соседи по комнате, поэтому он перешел на домашнее обучение. В памяти всплывали разрозненные воспоминания, которые никак не складывались в один образ. Элизабет подумала про Лонгботомов: она училась на одном курсе с Гарольдом, но плохо его знала, потому что он был из Когтеврана. Гарольд был пухлый, улыбчивый и очень умный. У него был старший брат Реджис с Гриффиондора. Реджис был старостой школы и казался Элизабет намного симпатичнее младшего брата. Невольно она представила себя рядом с ним в подвенечном платье и покраснела. Вот бы Олдус предложил такую помолвку.

За этими мыслями Элизабет не заметила, как тиски скорби и страха начали наконец слабеть. К концу оглашения завещания она почувствовала себя немного свободнее. Это заметила Ирма. Проводив управляющего, она ласково провела по волосам Элизабет и приобняла ее.

— Завтра нужно вернуться в Хогвартс. Или задержишься еще на день?

— Я и так много пропустила. Но мне жаль расставаться с тобой. Ты приедешь на Рождество?

Ирма вздохнула и зачем-то расправила платье на округлившемся животе.

— Не знаю, дорогая. Я давно хотела сказать тебе…Нужно было сделать это раньше… В общем, мы готовимся к переезду на континент. Бенджамин получил место во Франции, и… — Ирма печально посмотрела на Элизабет и, заметив, как дрогнули ее губы, быстро обняла ее.

— Бетти, дорогая! Не думаю, что наша разлука будет долгой. Мы обязательно увидимся, когда родится наш первенец. Ты даже не успеешь соскучиться!

Элизабет снова стало грустно и тоскливо, а Ирма ободряюще заговорила о другом:

— Ты знаешь, что Олдус планирует совершить твою помолвку этим летом?

— Откуда ты знаешь? — удивилась Элизабет. — Завещание прочитали только что.

— Насколько я понимаю, родители говорили с ним незадолго до своей кончины. По мнению отца, лучшим вариантом была ваша помолвка с Ноттами, но Торнтон обручился прошлым летом, поэтому это невозможно. Олдус считает, что Мраксы будут рады вновь породниться с нами.

Элизабет остановилась и недоуменно посмотрела на сестру.

— Почему Мраксы? Я немного помню рассказы Эди о Марволо. Мне он кажется не самым приятным человеком.

Ирма вздохнула и вновь погладила Элизабет по голове.

— Милая, я скажу тебе честно — я знаю многих юношей и молодых мужчин из высокородных семейств, но среди них очень мало приятных кандидатов в мужья. В глазах большинства твоя задача сводится к тому, чтобы родить здорового наследника. Тогда новая семья будет относиться к тебе нормально. Но ты еще юна, чтобы думать об этом, — Ирма слегка дернула Элизабет за кончики косы и ободряюще улыбнулась.

— Но если Олдус планирует помолвку следующим летом…

— Не переживай, Бетти. От помолвки до свадьбы могут пройти годы. Радуйся жизни, дорогая. И наслаждайся своей юностью.

Элизабет кивнула, но в своей комнате дала волю слезам. Она оплакивала родителей, свою свободу и юность, будто предвидя грядущие события.

* * *

Хогвартс оказал живительное воздействие на Элизабет. Ее горе и тревоги слились с заботами повседневности — лекции, практические занятия, клубы по интересам, общение с подругами помогли не свалиться в бездну отчаяния, на краю которой она находилась перед возвращением из дома.

Приближались рождественские каникулы. Студенты одновременно подчищали хвосты и готовились к святочному балу. Студентки последних курсов благосклонно принимали приглашения и выписывали платья по каталогам. Элизабет и ее подруги отчаянно им завидовали, но тешили себя мечтами о следующем святочном бале, на котором им уже можно будет появиться и танцевать до утра.

Накануне Сочельника многие ученики отправились по домам. Сразу после завтрака в гостиной Слизерина появился Олдус и доставил Элизабет домой по каминной сети.

Выходя из камина, Элизабет восторженно вздохнула и, не удержавшись, захлопала в ладоши. Дом преобразился — стены казались запорошенными снегом, тут и там висели ароматные еловые венки, сосульки, елочные игрушки, в воздухе парили маленькие зачарованные снежинки. Элизабет бросилась на шею Олдусу:

— Олдус, как же здорово ты устроил! Папе и маме очень бы понравилось. А елка есть? Ты не украшал ее без меня?

Под натиском сестры обычно чопорный Олдус засмеялся и обнял ее в ответ:

— Конечно нет, Бетти. Разве мы могли не дождаться тебя?

Элизабет радостно взвизгнула:

— Кто-то приехал? Кто? Скажи! Это Ирма? Или кто-то из братьев?

Олдус покачал головой, не прекращая улыбаться:

— Ирмы здесь нет, но вот все остальные собрались. Эдгар привел все семейство, так что будешь на каникулах возиться с племянниками и развлекать Аурелию.

Элизабет запрыгала от радости и бросилась в главную гостиную, в которой обычно стояла праздничная ель. В гостиной было шумно — малыши играли с собаками Генри, взрослые что-то весело обсуждали. Элизабет встретили радостными возгласами, объятиями, поцелуями. Она растворилась в предпраздничной суете. Вместе с племянниками она наряжала ель и отдавала распоряжения эльфам по украшению гостиной и бального зала. Параллельно Элизабет сплетничала с Аурелией, женой Эдгара, о знакомых и незнакомых дамах. Вечером Аурелия провела ревизию ее гардероба и дала несколько дельных советов. Вместе они подобрали наряды для Рождественского бала и долго рассматривали украшения бабушки Луэллы. В ту ночь Элизабет засыпала со сладостным предвкушения чуда, которое ощутила впервые с момента смерти родителей.

Следующий день прошел в суматохе подготовки к праздничному балу. Несмотря на это Элизабет нашла время поиграть с племянниками в снежки и покататься с горки, которую традиционно воздвигали на берегу замёрзшего пруда. Она любила зимние забавы наравне с младшими детьми. После согревающего чая она начала готовиться к приему гостей. Обычно семейство Крэбб праздновало Рождество в небольшом кругу. Так планировалось и в этот раз. Элизабет попросила список гостей у Эдгара, который невозмутимо допивал свой чай, не обращая внимание на расшалившихся детей. К ее удивлению, Эдгар ответил вежливым отказом:

— Ты все узнаешь вечером. Тебя ждет небольшой сюрприз. — Эдгар улыбался, но при словах о сюрпризе непроизвольно поморщился, отчего Элизабет не на шутку встревожилась.

Гости начали прибывать после обеда. Взволнованная Элизабет в темно-зеленом шелковом платье впервые встречала гостей в роли хозяйки. В этом ей помогали старшие братья и Аурелия, но Элизабет чувствовала себя ужасно взрослой и важной дамой. Она старалась поддерживать светские беседы и следить за своей речью, но то и дело конфузилась, говорила какую-нибудь глупость или позволяла себе слишком громкие восклицания. Светские дамы со снисходительными улыбками прощали ей эту неопытность. Они бросали друг на друга такие насмешливые взгляды, что даже неискушенная Элизабет понимала, какой смешной она всем кажется. Но эти минуты неловкости не омрачали ее праздничного настроения. Она с нетерпением ждала открытия бала, наблюдая за тем, как музыканты настраивают инструменты, как дамы прихорашиваются перед большими зеркалами, пока мужчины увлеченно обсуждают что-то в своем кругу.

Парадные двери в очередной раз распахнулись, и в зал вошли полная женщина средних лет под руку с молодым человеком. Элизабет на мгновение окаменела — это были Пипа и Марволо Мраксы. Пипа — необъятная дама с пробивающимися усиками над верхней губой и короткими толстыми пальцами — широко улыбалась, приветствуя знакомых. Марволо наоборот был подчеркнуто строг и холоден. Невысокого роста, коренастый, с редкими прилизанными волосами он смотрел на людей вокруг с какой-то неприязненной насмешкой. Кто-то слегка подтолкнул Элизабет в спину, и она невольно шагнула к новым гостям. Это помогло стряхнуть внезапное оцепенение, и в следующую секунду Элизабет уже протягивала руку Марволо для традиционного поцелуя. Олдус, который и подтолкнул Элизабет навстречу Мраксам, тоже склонился к протянутой руке Пипы.

— Миссис Мракс, Марволо, — они обменялись рукопожатиями, — мы рады вас видеть. Как ваше здоровье, миссис Мракс? Говорят, вы недавно лежали в больнице святого Мунго.

— Иногда мне кажется, что Англия — большая деревня. Ничего нельзя сохранить в тайне! — звучно захохотала миссис Мракс. — Представляете, какие-то выродки из магглов посмели напасть на меня. Впятером. — она ещё раз хохотнула, и Марволо вступил в беседу:

— Магглорожденное отребье решило доказать, что оно лучше чистокровных магов. Поверьте, они горько жалеют о своём поступке. А кто-то уже и на это не способен. — Он мягко улыбнулся, но в этой улыбке было столько затаенной опасности, что Элизабет стало не по себе.

— Не будем о грустном. Сегодня праздник, — Олдус обвёл рукой зал. — Вы видели нашу оранжерею? Я с удовольствием проведу небольшую экскурсию.

Олдус удалился вместе с Мраксами, и Элизабет задышала свободнее. Пипа и Марволо произвели на неё неприятное впечатление. Всё внутри сопротивлялось возможному браку. Ей захотелось плакать — но разве можно себе это позволить сейчас? Элизабет вздохнула и обвела взглядом зал, заполненный людьми. Здесь было человек тридцать, чистокровнейшие из чистокровнейших, элита магической Британии. Так, по крайней мере, думали Элизабет и сами гости. Но только сейчас она обратила внимание, что среди всех гостей едва ли найдётся пять человек, которых можно было бы назвать красивыми. У большинства были какие-то внешние пороки — хромота, кривые ноги, редкие волосы, чрезмерная полнота или худоба, косые глаза или глаза навыкате. Дамы лучше умели маскировать свои недостатки, но от слухов ещё не придумали лекарства. Невольно вспоминались обрывки взрослых разговоров, что у полукровок чаще рождаются красивые и умные дети. Правда, обычно эти разговоры велись в семейном кругу после обильных праздничных застолий и вызывали бурные споры. Обычно детям не позволялось слушать "такое", но Элизабет в детстве пару раз засыпала во время ужина и просыпалась в разгар споров. В такие моменты ей было немного страшно, она боялась открыть глаза и притворялась спящей.

Пока Элизабет в задумчивости стояла у парадных дверей зала, вновь зазвонил колокольчик, оповещая о новых гостях. Она на секунду прикрыла глаза, улыбнулась и обернулась, чтобы встретить новоприбывших. Сердце тут же рухнуло куда-то. В зал входили Лонгботтомы — супруги Фердинанд и Маргарет вместе с сыновьями Гарольдом и Реджисом. И хоть юные Лонгботтомы тоже не были красавцами, но разница с Мраксами была очевидна. Элизабет радостно двинулась в сторону гостей. Пока они обменивались любезностями, из окружающей толпы отделились Прюэтты и тоже подошли поздороваться.

— Маргарет, ты как всегда очаровательна, — заметила миссис Прюэтт, слегка обнимая её. И правда, сама миссис Прюэтт на её фоне выглядела старой. Ей было около шестидесяти, а нездоровая худоба добавляла возраст.

— Что ты, дорогая, — отмахнулась миссис Лонгботтом, — мы не молодеем. Зато наши дети... — она театрально промокнула сухие глаза батистовым платком.

— Вы слышали, мисс Крэбб, что наши дети объявили о помолвке? Свадьба планируется в мае. Мы обязательно пришлем приглашения вашей семье.

Элизабет почувствовала, что не может дышать, а во рту всё стало сухим и язык перестал слушаться. Наверное, ужас отразился на её лице, потому что миссис Лонгботтом и миссис Прюэтт встревоженно переглянулись. Элизабет постаралась совладать с собой и улыбнулась как можно жизнерадостнее:

— Какая чудесная новость! Реджис, Александра, вы чудесно смотритесь вместе!

Элизабет не лгала. Неуклюжесть Реджиса с лихвой компенсировала хрупкая красота Александры Прюэтт. "Наверное, у них роду много полукровок", — мелькнуло в голове Элизабет, пока она по традиции обнимала Александру — невысокую стройную девушку с тонкими чертами лица. Она была младшей дочерью многочисленного семейства Прюэттов, такая же рыжая и жизнерадостная, как большинство ее родственников. Реджис и Александра выглядели немного смущенными и бросали друг на друга нежные взгляды. Элизабет тараторила им какие-то пожелания, провожая к столу с закусками, а в голове у нее стремительно и неуловимо роились горькие мысли. Она то представляла себя на месте Александры, то пыталась представить Марволо с влюбленным выражением лица, то подбирала слова для разговора с Олдусом, что готова пойти за любого чистокровного, кроме Марволо, то вспоминала грустные слова Ирмы "я знаю многих юношей и молодых мужчин из высокородных семейств, но среди них очень мало приятных кандидатов в мужья". Пожалуй, впервые в жизни Элизабет пожалела о том, что ее семья настолько заботится о статусе крови.

Весь вечер Элизабет провела как в тумане, ей очень хотелось поговорить с Олдусом и Ирмой. Даже танцы не смогли полностью вернуть ее к реальности. Большинство ее партнеров составляли юноши и молодые мужчины, которые по правилам этикета обязаны были пригласить ее как хозяйку дома. Они вели светские беседы ни о чем, кто-то шутил, кто-то расспрашивал о семье — Элизабет улыбалась и отвечала, почти не вникая в суть разговора. С замиранием сердца она ждала, когда Марволо предложит ей танец. Казалось, это должно было произойти в самом начале, ведь не мог Марволо не знать о намечающейся помолвке. Элизабет постоянно выискивала его в толпе взглядом. Большую часть времени Марволо провел, беседуя с Эдгаром и его друзьями. Они веселились, пили вино и пунш, пока не пришло время праздничного ужина. После ужина часть гостей разошлась по домам, осталась в основном молодежь. Элизабет уже ничего не понимала — неужели Марволо не хочет обсудить с ней предстоящее событие, а вдруг у него уже есть невеста и он вежливо отклонил предложение Олдуса. Почему-то Элизабет была уверена, что во время прогулки по оранжерее Олдус затронул этот вопрос. Что же сказали Мраксы?... Когда Элизабет почти убедила себя, что Марволо уже с кем-то помолвлен, она заметила, как Пипа о чем-то с ним разговаривает. Марволо выслушал ее, кивнул и начал кого-то искать. Их взгляды встретились, Элизабет почувствовала, что краснеет, и тут же потупилась. Марволо же ленивой походкой отправился в ее сторону.

— Позволите пригласить вас на танец, мисс? — скучающе спросил он и улыбнулся одними губами. Элизабет чувствовала, что дрожит всем телом. Ей хотелось отвернуться и убежать в свою комнату, но она покорно приняла протянутую руку, и танец начался.

Марволо хорошо вёл, но поначалу молчал. Это нервировало Элизабет, и она совершала много маленьких ошибок и постоянно сбивалась с ритма.

— Вас поставили в известность о будущей помолвке? — так же скучающе поинтересовался Марволо.

— Пока это всего лишь один из вероятных вариантов, — грубее, чем хотела, ответила Элизабет.

— Открылись новые обстоятельства, — в голосе прозвучала насмешка. — Вас проиграли в карты. Не останавливайтесь, — он крепче схватил её, когда Элизабет чуть не упала, наступив на подол собственного платья.

— Олдус никогда бы... — возмущённо зашептала Элизабет, но Марволо поморщился и перебил её:

— Луэлла Крэбб и Гортензия Мракс — родные сестры. Наши бабушки любили азартные игры и, как оказалось, иногда позволяли себе лишнее... Я сейчас имею в виду алкоголь. Никто не знает подробностей, но недавно выяснилось, что Луэлла Крэбб, будучи в состоянии... кхм-м... проиграла сестре желание. Гортензия тоже была не в лучшем состоянии... Как она сформулировала желание — неизвестно, но теперь их внуки должны заключить брачный союз, — Марволо так поморщился, что было ясно — он не в восторге от вмешательства в свою жизнь нетрезвой бабушкиной фантазии.

— Вы уверены, что это правда?

— По завещанию ваших родителей один из дневников Луэллы Крэбб был передан нашей семье. Там все довольно расплывчато, но суть ясна. Не хочу показаться жестоким, но я жалею, что он перешел к нам раньше. В таком случае, возможно, не нам пришлось бы расплачиваться за ошибки предков.

— А если мы откажемся? — с вызовом спросила Элизабет.

— Мы пока не нашли того, кто ответил бы на этот вопрос. Возможно, ничего не случится, но так же возможно и то, что на нас ляжет какое-нибудь гаденькое родовое проклятье. В любом случае, это станет известно после заключения брака.

— Как? — удивилась Элизабет. Марволо посмотрел на нее не менее удивленно и насмешливо поинтересовался:

— Выражение "консуммация брака" вам совсем ни о чем не говорит?

Элизабет отрицательно покачала головой и потребовала:

— Объясните.

— Не думаю, что я тот человек, который должен говорить с вами об этом, — презрительно выдавил он. Они помолчали, и неожиданно Марволо заговорил зло и быстро:

— Я в бешенстве. Я не хотел жениться ещё лет десять, и если б не возможное проклятье, ни за что не связался бы с... Тем более с такой малолеткой... Послушай, Элизабет, твоя бабка наворотила дел, и я должен их расхлебывать. Надеюсь, ты понимаешь это и будешь делать всё, чтобы искупить её ошибку. Я всё продумал. Помолвку объявят весной, мы поженимся летом. Ты родишь наследника великому роду Салазара, на этом наше общение сойдёт на нет. Мы будем свободны, хоть и продолжим сосуществовать в одном доме. Можешь завести себе хоть десяток любовников, если об этом никто не узнает. И в мою жизнь ты лезть тоже не будешь. Ты всё поняла?

Элизабет было страшно, всё внутри вопило от несправедливости

— Вы не можете обвинять мою бабушку...

— Прежде чем садиться играть, в карты, нужно научиться в них играть. — бросил Марволо, не глядя на бледную Элизабет. Он коротко поклонился ей и отошёл — музыка стихла. Элизабет еле стояла на ногах, она покачнулась, ее подхватил за локоть Генри.

— Что случилось, Бэтти? Этот Мракс так лихо закрутил тебя в танце? — он засмеялся было, но осекся, глядя на побелевшую Элизабет. Генри повел ее к выходу, полушутя объясняя взволнованным гостям, что у Элизабет закружилась голова и ей нужно срочно подышать свежим воздухом. Наконец они вышли в широкий коридор, откуда свернули на небольшой балкончик. К ним тотчас присоединился Олдус.

— Бетти, что случилось? Ты не могла удалиться из зала, не привлекая лишнего внимания? — возмущенно спросил он, но, заметив ее состояние, повторил намного мягче: — Что случилось?

— Марволо мне все рассказал! Про желание, которое проиграла бабушка, и про проклятье, и про то, что я малолетка!.. — Элизабет разрыдалась. Братья переглянулись. Генри закатил глаза, а Олдус так же мягко сказал:

— Марволо погорячился. Я могу его понять, — Элизабет посмотрела на него и заплакала еще горше. — Я хотел сказать, что неожиданная женитьба кого хочешь выведет из равновесия, — поправился он. — В целом, Мраксы — неплохой вариант. У них тоже есть земли около Литтл-Хэнглтона, и...

— Да он ненавидит меня! Он злой! Он сказал, что...

— Успокойся, Элизабет, — твердо сказал Олдус. — Марволо не злой человек. Он очень импульсивный, но не злой. Эдгар рассказывал про эту особенность их семьи. Настроение Мраксов меняется внезапно. Они могут вспылить, но быстро успокаиваются. Думаю, он уже жалеет о том, что наговорил тебе.

— Я не хочу за него замуж!

— А какие есть варианты? — Олдус взъерошил волосы и начал поправлять воротник. — Ты либо получаешь проклятье, которое скорее всего невозможно снять, либо выходишь замуж за потомка Гортензии. Если б это случилось лет двести назад, мы поженили бы тебя с Генри, но сейчас браки между единокровными родственниками запрещены.

Элизабет и Генри изумленно посмотрели на Олдуса — он и такой вариант рассматривал, ничего себе!

— Мне очень жаль, что тебе приходится взрослеть раньше нас, — сочувственно добавил Олдус, — но я не вижу других вариантов. Мраксы предоставили нам право выбора — объявим о помолвке сейчас или весной?

— Какая разница? — горько спросила Элизабет. — Меня на этой помолвке все равно не было.

Генри сочувственно погладил ее по спине.

— Значит, объявим весной. Тогда ты точно закончишь этот год в Хогвартсе. А следующей зимой сыграем свадьбу.

— А как же Хогвартс?

— Будем настаивать, чтобы тебе дали доучиться... — слабо улыбнулся Олдус. Но Элизабет уже поняла, что ее учеба подходит к концу. К седьмому курсу в Хогвартсе едва оставалось полтора десятка девушек. Остальные, выйдя замуж, занимались домашними хлопотами, а тем, кому повезло больше — сдавали экзамены частным порядком.

Детство Элизабет подходило к концу.

В апреле дали объявление о помолвке. По этому случаю собрались в особняке Мраксов. Элизабет этот дом показался унылым и безвкусным. Особенно бросались в глаза давно немытые окна, отчего в комнатах стояли полумрак и сырость.

Обедали в саду. Ещё было довольно прохладно, поэтому на беседку наложили согревающие чары. По традиции за столом обсуждали политику и свежие сплетни. Элизабет почти не участвовала в разговоре. Она размышляла о том, как её будущий дом не похож на милый сердцу особняк Крэббов. Мысленно она уныло наводила порядок и переставляла мебель. Но за последние полгода Элизабет многое узнала из того, что ждёт молодых жён в новых семьях, и понимала, что право на перестановку мебели ещё нужно заслужить.

То, что девушки обычно узнают постепенно в течение нескольких лет, обрушилось на неё водоворотом новых шокирующих знаний.

В роли проводника в сложный женский мир выступила Аурелия. До этого они не были очень близки с Элизабет, и поэтому многие разговоры сопровождались ощутимой неловкостью. Элизабет остро ощущала, как не хватает ей Ирмы, с которой можно было обсудить что угодно. Тем не менее теперь она знала, что такое консуммация брака, как появляются дети, что нужно делать, чтобы зачать наследника (это особенно изумило ее — на что только не идут женщины, чтобы родить долгожданного мальчика. Ещё бы эти методы работали — цены бы им не было). Аурелия научила ее интересным бытовым и косметическим заклинаниям, провела небольшой экскурс об особенностях семейной жизни. В общем, теперь Элизабет не питала никаких иллюзий о счастливом браке и о любви до гроба. Будь она постарше, она бы не приняла все происходящее так остро и враждебно. У Элизабет сложилось однобокое представление о семье как о совокупности множества "нельзя" и "нежелательно". Теперь ей казалось, что и отношения ее родителей насквозь были пропитаны притворством и фальшью. Элизабет запуталась, и рядом не было никого, кто смог бы поддержать ее в мучительных метаниях.

За чаем перешли к обсуждению условий помолвки и будущего брака. Быстро обсудили приданое — к удивлению Элизабет, Мраксы не пытались выторговать побольше, — грядущую свадьбу, а вот вопрос с Хогвартсом стал камнем преткновения. Олдус, как и обещал, пытался уговорить Мраксов не препятствовать Элизабет получить полное образование. Он упирал на ее юный возраст, на новые законы, которые уравнивали значение женского и мужского образования, приводил примеры знакомых семей, когда образование женщины служило на благо семье. Пипа слушала его речь вроде бы с интересом, даже кивала в некоторых местах, и в конце сказала довольно добродушно:

— Мистер Крэбб, я с вами полностью согласна. Женщина должна знать и уметь многое, чтобы сделать близких счастливыми. И в тринадцать лет каждая волшебница должна начать своё обучение. Но политика Хогвартса сейчас такова, что подрывает устои нравственного воспитания. Я слышала, что, несмотря на раздельное обучение, некоторые устраивают свидания в замке! — она скривилась и сделала большие глаза. — Вы представляете, какой выйдет скандал, если кто-нибудь хотя бы заподозрит нашу маленькую Бетти в связи с каким-нибудь прохвостом? Это будет позором и для вас, и для нас. Мраксы слишком уважаемая семья, чтобы позволить кому-то хотя бы намёки в неверности.

— Что вы, миссис Мракс. Я уверен в Элизабет как в самом себе.

Пипа расплылась в гаденькой улыбке и пожурила его пальцем:

— Ах, Олдус, Олдус, я кое-что слышала о ваших бурных романах.

— Я не женат, мэм, — сухо ответил Олдус. — Элизабет получила хорошее воспитание. Я думаю, она вполне понимает ситуацию и не допустит ничего дурного.

— Мой милый! Современные юноши так коварны, а девушки так влюбчивы! Этот вопрос не стоит обсуждения. Если вы считаете, что наша маленькая Бетти должна получить диплом, пусть учится на дому. Но оплачивать преподавателей мы будем из доходов её приданого.

Олдус немного помолчал, потом кивнул. Элизабет подавила горький вздох. Хоть она уже давно поняла, что Хогвартс останется в прежней жизни, но слабая надежда до последнего теплилась в её душе. Что ж, домашнее обучение всё же лучше, чем никакое.

Пипа и Олдус ещё долго обсуждали разные детали, Марволо и Элизабет молча слушали и ни разу не взглянули друг на друга. Внезапно обсуждение было прервано появлением эльфа. Он церемонно поклонился Крэббам, потом посмотрел на Марволо и скрипящим голосом объявил:

— Хозяин, они вылупляются! Какие будут распоряжения?

Марволо преобразился на глазах. Глаза загорелись азартом, вальяжность уступила место неподдельному оживлению. Марволо вскочил было, но потом быстро поглядел на мать. Пипа помолчала, а потом махнула рукой:

— Иди к Медее и проконтролируй, чтобы она никого не съела.

Марволо бросился к выходу из беседки, но мать остановила его:

— Думаю, нашей маленькой Бетти тоже интересно посмотреть на твоих змеек. Иди, моя девочка, Марволо тебя познакомит.

Марволо протянул руку, и Элизабет, удивившись произошедшим с ним переменам, позволила увлечь себя в дом. Марволо почти бежал и на ходу кратко пояснил:

— Медея — моя змея, почти фамилиар. Это уникальный вид. Впервые за несколько лет она сделала кладку яиц, и вот сегодня детёныши начали вылупляться. Если всё пройдёт нормально, то у меня станет на двенадцать змеек больше.

Элизабет слышала о любви Мраксов к змеям. Сама она ни разу не видела живую змею, поэтому с интересом спешила вместе с Марволо. Они забежали на кухню, переполошив при этом пару старых эльфов, пересекли ее и зашли в маленькую каморку, которая примыкала к большой печи. Здесь было довольно жарко, Марволо скинул пиджак, Элизабет ограничилась тем, что расстегнула теплую мантию. В крошечной комнатке было темно. Марволо коротко и возбужденно приказал:

— Зажги свет!

Элизабет повиновалась и через секунду с ужасом разглядывала большую змею, свернувшуюся вокруг кладки яиц. Часть из них уже пошла трещинами, и змея тыкалась в них мордой, как бы помогая змеенышам выбраться на свет. Элизабет чувствовала страх, а Марволо присел рядом со змеей и дотронулся до ее головы. Он начал что-то шептать, и Элизабет казалось, что змея что-то шипит в ответ. Она приложила прохладные ладони к щекам, чтобы развеять наваждение, но Марволо повернулся к ней и сказал:

— Познакомься, это Медея. Я знаю ее столько, сколько себя помню. А это ее первые маленькие змейки. Она чувствует твой страх и думает, что ты можешь причинить вред ее потомству. Надо убедить ее в обратном. Сядь рядом со мной.

Это было проще сказать, чем сделать. Комнатка была настолько маленькой, что Элизабет и так стояла у дверного косяка. К тому же ей было настолько жутко, что она не могла пошевелиться. Змея смотрела на нее и постоянно высовывала маленький язык, при этом Элизабет видела кончики маленьких клыков.

— Садись скорее, Медея начинает сердиться, — настойчиво повторил Марволо и опять что-то зашептал змее.

— Ты... ты понимаешь её? — дрожащим голосом спросила Элизабет, чтобы хоть что-то сказать. Она осторожно присела на колени, не спуская глаз с узкой змеиной морды. Марволо тихонько рассмеялся:

— Наш род восходит к Салазару Слизерину. Мы змееусты.

— Как... Как интересно, — голос предательски дрожал. Марволо взял её руку и протянул в сторону змеи. Сердце Элизабет заколотилось ещё сильнее, казалось, оно вот-вот разорвётся от всепоглощающего ужаса. Змея сердито зашипела, обнажая клыки и закачалась. Марволо отпустил руку Элизабет и опять начал перешептываться со змеёй. Шёпот сменился смехом, и Марволо обратился к Элизабет.

— Ты ей не очень понравилась. Но она готова тебя терпеть, раз ты моя невеста. Медея согласилась подарить тебе одного из её змеёнышей в знак мира. Но учти, что любое твоё неосторожное движение она может принять за угрозу, тогда вашему перемирию придёт конец.

— Она... убьёт меня?

— Медея не ядовита, но кусает больно. Рана будет болеть долго, так что лучше не зли её.

Элизабет через силу кивнула и застыла. Она жалела, что пошла сюда, и мечтала вернуться в беседку. Время тянулось, Медея переключилась на яйца, а Марволо любовно смотрел на нее и что-то шептал.

Наконец показался первый змееныш. Он казался склизким и скользким, длинной с ладонь Марволо, толщиной с большой палец Пипы. Медея как бы обнюхала его и тут же потеряла к нему интерес. Зато Марволо оживился еще больше. Он подставил змеенышу руку и заговорил с ним. Змейчик тут же обвился вокруг его ладони, и Марволо поднес его к лицу, рассматривая узор маленьких чешуек. Казалось, змееныш слегка светился мягким темно-зеленым светом. Он рассматривал Марволо, взглянул на Элизабет и потянулся к ней. Марволо протянул руку Элизабет, и пока змей переползал на нее, пояснил:

— Считай, что это мой подарок в честь помолвки. Можешь дать ему имя.

Страх отпустил Элизабет, все это время она завороженно наблюдала за малышом. Он был похож на изумрудную брошь из шкатулки бабушки Луэллы, поэтому Элизабет, не задумываясь, протянула руки и прошептала:

— Эмральд.

— Изумруд, значит? Учти, что он не всегда таким будет, — хмыкнул Марволо, и Эмральд окончательно переполз на руку Элизабет.

— Как за ним ухаживать?

— Я напишу тебе, а пока давай дождемся появления еще хотя бы одного змейчика.

Ждать пришлось недолго — после того, как Медея обнюхала второго змееныша, на этот раз темно-гранатового цвета, Марволо опять взял его в руки и принялся изучать, параллельно что-то ему нашептывая. После этого он позвал эльфа и велел доставить в каморку обед для Медеи и её детёнышей. Эльф почтительно кивнул и уже через минуту появился с двумя коробками в руках. Оттуда доносился шорох и писк. Марволо пояснил:

— Здесь птенцы и мышата. Малышам нужно учиться охотиться. Хочешь посмотреть?

Элизабет отрицательно покачала головой, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Марволо пожал плечами и предложил вернуться в беседку. Вначале он взял её за руку, и сердце Элизабет чуть не выпрыгнуло из груди. Но чувствовала она отнюдь не любовный трепет, а неловкость и стыд. По дороге оживление Марволо опять сменилось скукой, быстрая походка перешла в вальяжный шаг, весь путь они проделали молча.

В беседке их уже ждали, и через полчаса Элизабет сидела в своей комнате и писала письмо Ирме.

* * *

После помолвки время будто ускорилось. Элизабет в Хогвартсе готовилась к экзаменам. Кроме стандартных предметов (чар, трансфигурации и зельеварения) в её время девушки изучали этикет, домоводство, музыкальное искусство и два вида рукоделия на выбор. Элизабет хотелось наслаждаться каждым погожим днём, но приходилось корпеть над учебниками и итоговым полотном для курса по вышиванию. Так же много времени уходило на составление писем для Ирмы и Марволо. Если Ирме Элизабет писала подробно и с удовольствием, то для Марволо приходилось тщательно подбирать слова. Иногда ей помогала подруга по несчастью — Феанора Лестрейндж. Её помолвка тоже прошла без её участия, точнее, Феаноре на тот момент не было и года, а её жених только осваивал детскую метлу. И хоть росли они почти вместе, зная о совместном будущем, это не помогло найти им общий язык. И теперь Феанора вместе с Элизабет сидели над письмами, выдавливая из себя любезности и школьные новости, которые никак не могли бы бросить тень на их репутацию и репутацию знакомых.

Письма от Марволо тоже приходили раз в неделю. Они сильно отличались друг от друга, и Элизабет хорошо себе представляла, в каком расположении духа написано каждое из них.

Первые дни после возвращения домой прошли как в тумане. Элизабет хотелось то плакать от жалости к себе, то ее переполняло ощущение непередаваемого счастья от незначительных мелочей, но воспитание не позволяло ей выставлять свои эмоциональные качели перед окружающими. Олдус был как никогда тактичен, первую неделю он вообще не поднимал тему будущей свадьбы, позволяя Элизабет прийти в себя. Но вскоре он начал знакомить ее с будущими преподавателями и объяснял азы ведения дел. Так как наследство Элизабет составляли поля и часть леса, Олдус рассказывал ей об особенностях посевных работ, найма рабочих, поиска рынка сбыта и других немаловажных особенностях сельского хозяйства. И пусть у Элизабет был поверенный в этих делах, Олдус считал, что она тоже должна понимать суть дел.

Раз в две недели проходили встречи с Мраксами. Чаще всего Олдус и Пипа обсуждали особенности свадебной церемонии и делали распоряжения по этому поводу, Марволо и Элизабет в основном были предоставлены сами себе. Наверное, предполагалось, что в это время они лучше узнают друга и сближаются, но это было далеко от истины. В зависимости от настроения Марволо Элизабет или вела светскую беседу, или молча занималась рукоделием. Нужно сказать, что когда Марволо был настроен благодушно, то встречи проходили даже интересно. Марволо играл роль заботливого жениха и однажды даже поцеловал Элизабет в щеку на прощанье. В такие дни они или гуляли, прихватив с собой Эмральда, или сидели в саду, укрытые зарослями ивы. Но чаще всего Марволо скучающе отвечал на вопросы Элизабет или читал газету, а иногда начинал придираться к любым ее действиям. Нестабильность его настроения выбивала Элизабет из колеи, и каждую встречу она ждала со страхом, боясь полностью расслабиться даже в самые хорошие дни.

В начале сентября Элизабет затосковала особенно сильно — начался учебный год в Хогвартсе, а она осталась дома. Но времени грустить у нее почти не было — каждый день, кроме учебы, был занят всевозможными примерками и сборами. В середине сентября был день рождения Марволо, на этот же день была назначена свадьба Феаноры Лестрейндж с Цефеем Блэком. Марволо и Элизабет были приглашены на это мероприятие, и Элизабет долго ломала голову над свадебным подарком. Она думала об этом еще с весны и вышила своими руками несколько носовых платков. Элизабет не была могущественной волшебницей, но рукоделие получалось у нее очень красивое и аккуратное. Кроме свадебного подарка нужно было подарить что-то и самому Марволо. Олдус посоветовал хорошие мужские духи, а от себя Элизабет добавила печенье, которое сама же и испекла. К счастью, в этот день Марволо пребывал в хорошем настроении. Он похвалил ее кулинарные способности и оценил тонкую вышивку. На свадьбе они много танцевали, и Элизабет немного расслабилась. Она часто смотрела на Феанору, к лицу которой была будто приклеена улыбка, и удивлялась ее выдержке. Вечером Марволо пригласил Элизабет подышать свежим воздухом. Они прогуливались по аллее, иногда встречая других гостей, и Марволо впервые заговорил об их будущем:

— Как ты думаешь, лет через двадцать будем ли мы веселиться на свадьбе наших детей?

— Я бы не заглядывала так далеко, — осторожно ответила Элизабет.

— А я бы многое отдал, чтобы переместиться сразу на двадцать лет вперед. Представляешь, все ссоры, склоки, заботы о детях уже позади, и можно опять наслаждаться жизнью.

— Но ведь семья — это не только ссоры... — возразила Элизабет. Марволо почему-то вздохнул и остановился:

— Сегодня мне исполнилось двадцать четыре года, а меня еще ни разу не целовала девушка. Можешь сделать мне такой подарок? — он развернулся к ней и обнял за плечи. Элизабет стало неловко, ей не нравился Марволо, но иногда ей было его почему-то жаль. Ей мучительно хотелось высвободиться из объятий, она боялась, что кто-то сейчас вывернет из-за угла и увидит их. Марволо отчасти правильно истолковал ее нерешительность и прошептал:

— Не бойся, рядом никого нет.

Элизабет, пересиливая себя, коснулась губами его губ и получила жаркий неумелый поцелуй в ответ. Ей было стыдно и хотелось отодвинуться, но Марволо крепко держал ее плечи и жадно целовал уже не только губы, но и щеки, лоб, подбородок. Когда он дотронулся губами до шеи, Элизабет тихонько вскрикнула и отстранилась. Марволо тяжело дышал и смотрел на неё, слегка улыбаясь:

— Знаешь, Бетти, кажется, я нашёл первый плюс в нашей будущей свадьбе.

Он ещё раз легко поцеловал её в лоб и, как ни в чем не бывало, развернулся в обратную сторону.

* * *

Элизабет не заметила, как прошла осень. Почти всё её время было посвящено учёбе. Олдус нанял преподавателей по зельям и чарам, также в доме Крэббов поселилась вышивальца, которая помогала Элизабет развивать навыки и украшала её свадебную мантию. По традиции мантия невесты была двуцветной, она сочетала гербовые цвета семьи невесты и жениха. Так, мантия Элизабет должна была сочетать вишнёвый и зелёный цвет. Швея и вышивальца долго рисовали эскизы, но Элизабет всё было не по вкусу. Она сама включилась в дело и несколько дней увлеченно создавала эскизы. На один из таких дней пришёлся визит Марволо. Они немного поговорили, обсудили погоду и светские новости. Марволо взялся за газету, а Элизабет с нетерпением вернулась к рисункам. Она так увлеченно делала наброски, что вздрогнула от насмешливого голоса Марволо:

— Что это?

— Наброски свадебной мантии.

— Неужели твой брат не нашел денег, чтобы нанять нормальную швею, которая этим бы занималась? Может быть, ты и мне сошьешь мантию? — он бесцеремонно сгреб листы и быстро пролистал их. — Если мы станем бедняками, ты пойдешь работать швеёй, а пока это не должно тебя касаться.

Марволо скомкал листы и бросил их в камин. Элизабет потрясенно молчала, глядя, как огонь пожирает ее труды. Марволо посмотрел на нее и засмеялся:

— Да брось, Бетти. Неужели тебе так дороги эти рисунки? Хочешь, я дам тебе денег на лучшую мантию?

Элизабет возмущенно молчала. Она боялась, что если откроет рот, то наговорит много лишнего.

Марволо перестал смеяться, его взгляд стал холодным. Он пожал плечами:

— Не буду тебе мешать, раз у тебя такое скверное настроение. До следующей субботы.

Он нарочито церемонно поклонился и вышел из комнаты. Элизабет тут же бросилась к камину, проверяя, можно ли спасти хоть что-нибудь, но бумага давно превратилась в пепел. Элизабет в бессильной ярости застучала кулаками о мраморные стены камина, но смогла сдержать злые слезы.

В этот же вечер вышивальщица принесла ей полдюжины вариантов будущей мантии. Все они были красивы, несмотря на то, что было сложно сочетать вишневый и зеленый в одном предмете одежды. Элизабет уже было безразлично, в чем отправляться на эшафот (именно такая ассоциация у нее была со свадебной церемонией), она просто ткнула пальцем в ту картинку, на которой было больше родного вишневого, и окончательно потеряла интерес к своему наряду. Эскиз и в самом деле оказался удачным. Основа мантии была из темно-зеленого шелка, верхняя часть была полностью закрыта вышивкой — алые маки клиньями спускались с груди на рукава и бока, заканчиваясь на уровне четверти бедра, спереди и сзади узкие клинья достигали подола платья. Цветочный узор был разбавлен золотыми листьями и такого же цвета маленькими бабочками.

В следующую субботу Марволо пришел в серой мантии, символизирующей скорбь. Он был задумчив, но никак не комментировал свой внешний вид. Наконец Элизабет не выдержала и спросила прямо:

— У вас кто-то умер? Кто-то из дальних родственников?

Марволо поморщился и покачал головой.

— Наш старый эльф Кондор последние месяцы был совсем плох. Пришла пора отдать его Медее.

— Медее?... Она что... Ох! — Элизабет от понимания пришла в ужас и прижала руки ко рту.

Марволо непонимающе посмотрел на нее:

— А что с ними делать? Не в склепе же хоронить. Медея потом заболела, и ее змееныши тоже. Она выжила, а Морфинус и Меропа не пережили эту заразу.

— То есть ты одел траур по двум змеенышам? — наверное, это прозвучало слишком грубо или насмешливо, потому что Марволо взъярился.

— Что ты понимаешь, глупая девчонка! Змеи — более приятное общество, чем кто бы то ни было! Это часть нашей семьи, и тебе придётся мириться с этим. — Он сжал кулаки. Элизабет на мгновение подумала, что он ударит её, но Марволо смог совладать с собой и только тяжело дышал. Помолчав немного, он добавил:

— Я назову детей в их честь. Не первенца, конечно, но остальных можно, — он кивнул сам себе и опять задумался.

Элизабет хотела напомнить Марволо его слова, что после рождения наследника они прекратят супружеские отношения, но благоразумно промолчала.

— А первенца мы назовём Марволо? — она пыталась скрыть сарказм, но, кажется, ей это не удалось. Марволо посмотрел на нее внимательно и сказал, глядя в глаза:

— Если первым рождается мальчик, его всегда называют Салазаром. И он всегда погибает в родах или в первые месяцы. Это семейное проклятье.

Элизабет стало дурно.

— Может быть, есть способ...

— Подумай головой! Был бы способ — не было проклятья!

— А у тебя тоже был старший брат? — осторожно спросила Элизабет.

— Нет, у меня была сестра Митродора. Она была какая-то не такая. Незрячая или глухая, я не помню. Долго не прожила. Раз уж мы заговорили о семье, должен предупредить, что у меня есть младший брат. Но он начал якшаться с магглами и отрёкся от семьи. Лучше никогда не говори о нём, поняла?

Элизабет кивнула. Ей казалось, что она в чём-то понимает этого незнакомого юношу. Наверное, она сама предпочла общество магглов будущей семье. Элизабет подумала, что было бы интересно пообщаться с этим таинственным братом. А еще она подумала, о скольких семейных проклятьях Мраксов ей еще предстоит узнать...

Утром в день свадьбы Олдус вручил Элизабет несколько маленьких флаконов, которые посоветовал спрятать в свадебной мантии. Судя по цвету и запаху, это были мягкие успокоительные, которые притупляют эмоции, но не навевают дремоту. После завтрака Аурелия тоже вручила пару флаконов.

— Возможно, они понадобятся тебе после... — смущённо пояснила она. Элизабет прочитала бирки — обезболивающее и бодрящее с добавлением афродизиака. Она досадливо поморщилась и подумала — неужели Аурелия считает, что Марволо побьёт её после свадьбы.

Пока слуги помогали Элизабет облачиться в свадебную мантию и колдовали над её волосами, прибыла первая гостья. Ирма не смогла приехать весной, но свадьбу Элизабет она не могла пропустить. Как радовались сестры долгожданной встрече! Им хотелось многое обсудить, но их ни на минуту не оставляли одних. В конце концов Ирма, улучив момент, вручила Элизабет красивый блокнот, обтянутый кожей.

— Это мой подарок только для тебя. Не всегда удобно посылать сов, а через эту тетрадь мы сможем общаться быстрее. На неё наложены протеевы чары. Ты сможешь зачаровать ее так, чтобы никто кроме тебя ее не открыл?

— Она же ужасно дорогая! — восхищённо воскликнула Элизабет. — Боюсь, я не так хорошо дружу с чарами, может быть, лучше ты?

Ирма кивнула и сделала несколько взмахов волшебной палочкой:

— Пиши мелко, но разборчиво. Лучше его беречь для важных случаев. Обычные письма шли совами, чтобы никто ничего не заподозрил. Мне так жаль, что с тобой происходит это так рано, — голос Ирмы дрогнул, и сестры крепко обнялись.

День был волнительный, к вечеру Элизабет была благодарна Олдусу за подаренные зелья. Наверное, только благодаря им она могла улыбаться и спокойно принимать поздравления гостей. Марволо тоже был немного взвинчен. С его стороны было не так много гостей, и он тщательно проверял списки гостей Элизабет — не найдётся ли там кто-то недостаточно чистокровный. После официальной свадебной церемонии с клятвами и кольцами Элизабет и Олдус были заняты разговорами с гостями. Их поздравляли, их приглашали на танцы, им задавали уйму вопросов. Наконец их проводили в дом Мраксов и оставили одних.

Элизабет еле держалась на ногах. Все, что ей хотелось — скорее уснуть, но оставался еще один этап бракосочетания, о котором она думала с содроганием.

Оставшись наедине, первые несколько минут Марволо и Элизабет просто молчали, наслаждаясь тишиной. Марволо первый поднялся и хрипловато сказал:

— Мы оба устали и хотим побыть в одиночестве. Лично я мечтаю о ванне. Встретимся здесь через час. Можешь пока переодеться.

После его ухода Элизабет позвала свою эльфийку, которую Олдус позволил забрать в новый дом, и начала переодеваться. Снимая мантию, она с благодарностью вспомнила о зельях, подаренных Аурелией, и поставила их на прикроватную тумбочку — бодрящее зелье ей точно не помешает. Кроме свадебной мантии традиционно шилась свадебная сорочка, в которой невеста проводила свою первую брачную ночь. После случая с эскизами пошив сорочки Элизабет полностью доверила швее и теперь с интересом разглядывала результат, стоя перед небольшим трюмо. На Элизабет был длинный хлопковый пеньюар с недлинным шлейфом. На рукавах были небольшие шелковые банты, бант побольше с длинными концами украшал вырез на спине, по подолу пеньюара шла тонкая вышивка бродери. Элизабет была в восторге, ей казалось, что и Марволо, несмотря на свое высокомерие, оценит ее внешний вид. Она немного покрутилась перед зеркалом и, взглянув на часы, удивилась, что отведенный час почти кончился. Элизабет выпила бодрящее зелье, от которого тут же кровь побежала по венам быстрее, и села за туалетный столик. Она не знала, чем себя занять, и начала ужасно нервничать. Элизабет напряжённо следила за стрелкой часов, и когда до конца отведённого часа оставалось не больше трёх минут, двери распахнулись, и в комнату вошёл Марволо в сопровождении Пипы. Она, лукаво улыбаясь, ещё раз поздравила их с бракосочетанием и поставила на стол два флакона.

— Дорогие мои, думаю, вам сейчас очень пригодится это зелье, — она противно захихикала. — Я вынуждена настаивать, чтобы вы приняли это в моём присутствии.

— Что это? — поинтересовался Марволо.

— О, это очень бодрящее зелье. Очень-очень бодрящее, — она подмигнула им и попыталась изобразить смущение. Элизабет чувствовала, что щеки её пылают, ей было стыдно и гадко, Марволо же молча выпил свой флакон и посмотрел на Элизабет. Она горячечно размышляла — послушаться или признаться, что ей уже дали похожее... Вдруг они несовместимы, и ей станет плохо, или наоборот, она начнёт себя неадекватно вести?

— Мне... Мне уже дали... дома, — стыдливо призналась она, на что Пипа опять захохотала:

— Тогда я удаляюсь! Не буду желать вам спокойной ночи, дети мои! — она потрепала их обоих за щеки и наконец вышла из комнаты.

То, что произошло в ту ночь, Элизабет и Марволо никому не рассказывали и ни с кем не обсуждали. Зелье оказало на обоих удивительный эффект, и больше таких пылких ночей в их жизни не было.

Первые месяцы в новом доме Элизабет не могла найти себе места. Каждый день она сталкивалась с новыми порядками, которые сильно отличались от уклада ее родного дома. Взять хотя бы то, что Мраксы вставали очень рано. С чем это было связано, Элизабет не понимала и чувствовала легкое осуждение Пипы, когда приходила к уже опустевшему столу. Меню Мраксов тоже не отличалась разнообразием. Уже намного позднее Элизабет поняла, что новая семья просто не может позволить себе того, что в доме Крэббов считалось обычной пищей.

Пипа экономила на всем. Она многое делала сама, чтобы не нанимать прислугу, и привлекала к этому Элизабет. Если общие моменты с приготовлением пищи и уборкой Элизабет могла понять и принять, то некоторые вещи ей казались нелепостью. Например, в первые же дни новой жизни Элизабет жизнерадостно принялась обставлять свои комнаты по вкусу. С помощью эльфийки она вымыла окна, убрала паутину, стряхнула слои пыли со старой мебели и решила, что в комнате необходимо поменять обои. Старые уже выцвели, кое-где их испортила плесень, местами виднелись проплешины. За обедом Элизабет поделилась своей идей с Марволо и Пипой. Марволо бросил своей обычное "делай, как хочешь", а Пипа всецело поддержала ее идею. Она вызвалась просмотреть каталог вместе с Элизабет, но поставила условие, что обклеивать комнату они будут своими силами. Элизабет очень удивилась, но не посмела возразить — может быть, Пипа и это умеет.

Они долго листали каталог. Элизабет делала пометки около симпатичных вариантов, а Пипа их комментировала:

— Дорогая моя Бетти! Эти обои слишком рельефные, они будут собирать на себя тучу пыли!

— Девочка моя, это очень неудачный цвет. Комната будет казать слишком маленькой.

— Этот вариант подозрительно дешев. Скорее всего, отвалится через год.

— Тебе не кажется, что рисунок слишком простенький?

— Марволо не любит желтый цвет...

В итоге Элизабет еле сдерживала себя, чтобы не сказать какую-нибудь грубость.

— А какой вариант нравится вам? — сдержанно спросила она. Пипа тут же просияла:

— Хорошо, что ты догадалась спросить совет более опытного человека. Ты так юна, можешь наделать столько глупостей! Никогда не стесняйся советоваться, я обязательно помогу тебе во всем разобраться, — с этими словами Пипа ловко выхватила каталог, открыла нужную страницу и показала выбранный вариант. Элизабет не нашла что ответить и молча рассматривала образец. Голубые обои в мелкий белый горошек. "Ладно, не самый плохой вариант", — решила Элизабет и обратила внимание на цену.

— Вам не кажется, что эти обои несколько дороговаты? — с сомнением спросила Элизабет, которая к тому моменту уже поняла, что Пипа любит экономить.

— Не можем же мы заказывать дешевую дрянь, — отмахнулась Пипа. — Значит, они доживут до того, как ваши дети начнут учиться.

Элизабет не могла уложить в голове постоянную экономию на еде, прислуге, домашней одежде, и поразительную роскошь, касающуюся того, что было на виду.

Через несколько месяцев Пипа начала критиковать учебу Элизабет. Сначала она делано-добродушно посмеивалась, что Элизабет тратит много времени впустую.

— Детка, зачем тебе чары? Может, ты хочешь изобрести что-то новенькое? — улыбалась Пипа каждый раз, когда Элизабет расплачивалась с учителями. Элизабет, мягкая по натуре, быстро поддалась ее манипуляциям и отказалась от изучения чар, хотя на душе скребли кошки от принятого решения.

Постепенно, в течение полугода, под разными предлогами было отказано всем преподавателям кроме художника и вышивальщицы. Пипа так расхваливала творчество Элизабет перед редкими гостями, что обычно Элизабет становилось неловко.

Марволо не влезал в отношения между матерью и женой. Большую часть дня он проводил сначала на службе, потом в непонятном клубе. Элизабет знала только, что это закрытый клуб исключительно для чистокровных, членство в котором стоило чуть ли не половину ее годовых доходов с земель Литтл-Хэнглтона.

Так прошли зима и весна, а в начале июня Элизабет поняла, что ждет ребенка. Первым делом она написала Ирме в тот самый кожаный блокнот. Она писала и поливала строки горькими слезами. Ей было очень плохо и страшно. Элизабет написала и про проклятье Мраксов, и про странное отношение свекрови, и про то, как она боится будущего. Порывистым почерком на нескольких листах она описала новый, странный для нее быт и новые страхи. Ирма как смогла поддержала ее, призывая верить в лучшее.

Марволо отнесся к новости довольно странно. Он поцеловал Элизабет в лоб и спросил:

— Ты помнишь о проклятье? Не привязывайся к своему положению.

С этого дня он ежедневно справлялся о здоровье Элизабет, но никогда не говорил о ребенке, которого она носила.

Элизабет сложно давались первые месяцы беременности. Ей постоянно хотелось спать, и к этой вялости примешивалась мучительная тошнота. Элизабет проводила в постели большую часть дня и отказалась почти от всех занятий. Пипа по-дружески ее журила:

— Бетти, детка, ты еще такая молоденькая, а весь день лежишь. Что же будет с тобой в тридцать? Собирайся, милая, прогуляемся.

Пипа считала, что Элизабет слишком драматизирует по поводу своего положения:

— Все женщины через это проходят. Выносить и родить — самое простое, а вот воспитать хорошего человека — это уже дело серьёзное.

Не было рядом ни Ирмы, ни хотя бы Аурелии, которые могли бы поддержать Элизабет, отчего она почти поверила Пипе и ругала себя за вялость и сонливость. Ей казалось, что Марволо и Пипу никак не затронула новость о беременности, но в то же время она замечала, что Мраксы стали более нервными. Марволо и так отличался частой сменой настроения — в основном он был отстраненно вежлив, но иногда становился невыносимо грубым. В таком состоянии он отпускал злые насмешки над Элизабет или методично доводил её до слез придирками. Но несколько раз в месяц бывали дни, когда Марволо обходился с Элизабет довольно ласково и заботливо. Пипа будто не замечала странностей в Марволо. Ее настроение менялось не так часто и ярко, но иногда она начинала глупо хихикать и рассказывать Элизабет грязные слухи о знакомых.

Всю беременность Элизабет провела дома. В те времена ещё считалось неприличным беременным женщинам появляться в обществе. Ей было скучно, и лишь редкие визиты Олдуса, Аурелии и Феаноры скрашивали её одиночество.

В начале ноября Элизабет по обыкновению спустилась к завтраку позже Марволо и Пипы. Марволо допивал чай, невозмутимо посматривая в окно, Пипа же что-то возмущённо ему говорила.

— Доброе утро! — Элизабет слегка поклонилась и присела на краешек стула.

— Почему ты нас не предупредила? — набросилась на неё Пипа.

— О чем? — удивилась Элизабет.

— Ты посмотри на неё! — обратилась Пипа к Марволо и схватила газету, лежащую у его блюдца. — Не смей отпираться, негодница! Ты не могла не знать такое!

Элизабет стало страшно, она не знала, что и думать. Дрожащими руками она пролистала газету, просматривая заголовки, но ничего не обнаружила. Заметив это, Пипа вырвала газету из её рук и ткнула пальцем в маленькую заметку.

"Мистер и миссис Раптис объявляют о помолвке своей дочери Софронии Раптис с мистером Олдусом Крэббом, сыном Тронвальда и Кэтрин Крэбб".

Элизабет перечитала строки несколько раз и про себя улыбнулась. Софрония Раптис была той самой вышивальщицей, которая почти год обучала этому искусству Элизабет. На родине в Греции семейство Раптисов славилось своим умением. Некоторые секреты укладывания стежков, окрашивания нитей и множество других тонкостей передавались у них из поколения в поколение. Раптисы слыли довольно либеральными людьми. Софрония подрабатывала частными уроками, что было совершенно недопустимо для девушки из благородной семьи. Элизабет замечала, что Олдус оказывал Софронии знаки внимания, но даже не подозревала, что та отвечает ему взаимностью.

— Что ты молчишь? Думала, мы не узнаем? — Элизабет раньше не видела Пипу в таком бешенстве. Кожа на толстом лице пошла красными пятнами, Пипа брызгала слюной, её маленькие глаза лихорадочно блестели. — Послал Мерлин родственников! Чтобы ноги никого из твоей семейки здесь не было! Ты поняла меня?

Элизабет показалось, что Пипа вот-вот вцепится ей в волосы, и испуганно отшатнулась. Она собиралась убежать из комнаты, но Марволо остановил её:

— Сядь. Мама, вам нужно выпить успокоительное. Элизабет, принеси из хранилища свежий флакон.

Элизабет послушно вышла из комнаты, не желая туда возвращаться. Но через несколько минут она с тяжёлым сердцем распахнула ненавистную дверь и поставила нужный флакон перед Пипой.

— Твой братец поставил нас в глупое положение. Он позволил себе связаться с какой-то гречанкой из семьи знатных осквернителей крови и устоев магического мира. Думаю, ты понимаешь, что не можешь общаться с ним без того, чтобы не испортить репутацию нашей семьи. — Марволо тяжело посмотрел на Элизабет. Ей и без того было плохо, но новые обстоятельства окончательно выбили почву из под ног.

Она не сдержалась. Её речь была короткой и, наверное, казалась бессвязной. Она кричала, что Мраксы — снобы и лицемеры, что они оба сумасшедшие и жестокие люди, которым неведомо чувство такта и сострадания. Элизабет даже не испугалась Медею, которая всегда сопровождала Марволо дома. Потревоженная криками, змея начала раскачиваться, обвившись вокруг спинки высокого стула. Она недовольно шипела, глядя злыми глазами на Элизабет, и внезапно бросилась на неё. Элизабет вскрикнула сначала от неожиданности, а потом от боли. Медея несколько раз быстро укусила её в лицо и руки и тут же уползла куда-то под стол. Пипа и Марволо ошарашенно замерли, глядя, как Элизабет в ужасе рассматривает место укуса на руке. Они помолчали немного, потом Пипа растянулась в довольной улыбке:

— Бедное дитя, ты сама себя наказала. Вызови свою эльфийку, пусть позаботится о тебе. Но учти, что раны будут болеть ещё долго, — она показательно вздохнула и, как ни в чем не бывало, завела разговор с Марволо о миссис Уимблдон, которая снабжала Мраксов молоком.

В этот день у Элизабет внезапно отошли воды. На рассвете следующего дня она родила недоношенного мальчика. Проклятье действовало, и Салазар не смог задышать самостоятельно. Он был слишком мал.

Элизабет возненавидела Пипу, Марволо, Медею и всех змей на свете.

* * *

Пипа вела себя так, будто ни ссоры, ни потери внука не было. Элизабет это выводило из себя, но у неё не было сил разбираться в сложившейся ситуации. Марволо стал ещё более нестабильным. Первые часы он горевал вместе с Элизабет, но уже к вечеру начал обвинять её в гибели сына.

— Если бы ты держала себя в руках, могла бы доносить ребёнка до положенного срока!

— Как ты можешь так говорить?! Это твоя змея напала на меня!

— Ты спровоцировала Медею. Зачем было устраивать истерику на ровном месте?

Элизабет хотелось ударить его, хотелось бросать вещи, топать ногами, плакать, в конце концов, но ей было так плохо и морально, и физически, что она не могла встать с кровати. Ей потребовалось несколько недель, чтобы немного прийти в себя.

Элизабет написала обо всём Ирме, и та приехала к ней погостить. Ирма была в ужасе от порядков Мраксов, но смогла несколько наладить отношения между Пипой и Олдусом. Перед возвращением во Францию она крепко обняла Элизабет и прошептала:

— Дорогая, мне очень хочется тебе помочь. Но я пока не знаю, что можно сделать. Не падай духом! Мы что-нибудь придумаем.

Но Элизабет казалось, что жизнь кончена. Она уже не жила, а просто существовала.

Так продолжалось почти полгода. В самом разгаре весны Марволо более-менее пришёл в нормальное состояние. Несколько раз в неделю он приглашал Элизабет в старый парк на вечерние прогулки. Свежий весенний воздух и трели птиц поднимали настроение им обоим, и часто закаты они встречали на берегу заброшенного пруда. В это же время Пипа отправилась погостить к сестре на целый месяц, и Элизабет впервые чувствовала себя хозяйкой небольшого особняка Мраксов. Она составляла меню, организовала генеральную уборку, наняла садовника и с его помощью начала приводить сад в порядок, а ещё впервые за долгое время села за вышивку. Казалось, что жизнь налаживается. Как же Элизабет мечтала, что Пипа задержится у своей сестры ещё хотя бы на неделю, а лучше — на месяц, а ещё лучше — навсегда.

В один из таких дней неожиданно явился Олдус вместе с Софронией. Марволо был на службе, и они смогли спокойно пообщаться в гостиной. Прощаясь, Олдус неожиданно спросил:

— Ты знаешь, где сейчас миссис Мракс?

— Она отправилась к своей сестре.

Олдус внимательно посмотрел на Элизабет:

— Не знаю, есть ли у миссис Мракс сестра, но сейчас она точно не у неё. — Он понизил голос до шёпота: — Она в Азкабане. Ее на три месяца посадили за издевательства над магглами.

— Что ты, не может быть! — ужаснулась Элизабет.

— Бетти, это очень серьёзная ситуация. Скажи, тебя не заставляли в этом участвовать?

— Нет, я даже не знала... Но когда она это делала? Миссис Мракс почти всё время дома.

— Я не знаю детали. Процесс проходил в закрытом режиме. Но ходят разные слухи... Если миссис Мракс или Марволо хотя бы попробуют заставить тебя поднять палочку на человека, обязательно сообщи нам. Эта семья всё больше не нравится мне. Если бы два года назад я знал хоть часть того, что знаю сейчас, не допустил бы помолвки. Будь внимательна. Если Марволо будет вести себя как-то странно, обязательно сообщи мне.

— Он всегда ведёт себя странно, — грустно усмехнулась Элизабет.

— Хорошо, если он будет вести себя подозрительно, сообщи нам.

— Что... Что она сделала с теми магглами? — спросила Элизабет, хотя не хотела знать ответ.

— Ходят слухи, что миссис Мракс с миссис Гойл и миссис Аббот отрабатывали на маггловских семьях некоторые заклинания. Насколько я знаю, Марволо не был в этом замечен, но, думаю, это вопрос времени. В общем, будь начеку.

Этот разговор встревожил Элизабет не на шутку. Вечером, как бы невзначай, она поинтересовалась у Марволо, когда вернётся его матушка.

— Ты вошла во вкус и не хочешь делить управление домом с моей матерью? — с обычной насмешкой ответил он вопросом на вопрос.

— Что ты... — Элизабет смешалась под его взглядом.

— Раз уж ты спросила... Мама написала, что задержится ещё на некоторое время. Они с Френсис хотят совершить небольшое путешествие.

— Я рада за них. А где живёт твоя тётушка Френсис?

— Почему ты спрашиваешь? — Марволо подозрительно посмотрел на неё, и даже тон его стал жестче.

— Вы никогда не рассказывали об этом. Если это тайна, можешь не говорить, — пожала плечами Элизабет и вернулась к пяльцам. Хотя голос ее был спокоен, сердце бешено колотилось. Марволо внимательно на нее посмотрел, но ответил:

— Ее поместье находится около Скарборо.

Они замолчали, увлекшись каждый своим делом.

Через несколько дней Элизабет обнаружила, что украшения из шкатулки бабушки Луэллы подменили. Вместо них лежали хорошие копии, которые отличались от оригинала разве что оттенком и отсутствием нескольких трещин. Элизабет встревожилась и пыталась понять, зачем Марволо понадобились ее украшения. Она была уверена, что именно Марволо забрал их, потому что на прошлой неделе в шкатулке все было в порядке.

С этого дня Элизабет стала внимательно наблюдать за Марволо. Первой странностью, которую она обнаружила, стал читательский билет министерской общественной библиотеки. До этого Марволо не раз презрительно отзывался о посетителях общественных библиотек. Он, как и большинство чистокровных, считал, что у каждой уважающей себя семьи должна быть своя библиотека. Но при этом будто забывал, что во всём доме Мраксов с трудом набирался десяток книг и столько же потрепанных журналов, а всё остальное давно перешло в чужие руки через антикварные лавки. Элизабет не удалось хорошенько рассмотреть билет, но дату открытия она успела подсмотреть — Марволо завёл его три месяца назад. Пытаясь найти взаимосвязь между внезапным интересом Марволо к книгам и пропажей дорогих украшений, Элизабет решила, что он изучает законодательство и хочет поскорее вызволить Пипу из Азкабана. Она ещё больше утвердилась в своей догадке, когда Марволо внезапно собрался в дорогу. Он сообщил это мимоходом во время вечерней прогулки:

— Завтра я по службе отправляюсь в другой город. Вернусь к концу недели. Говорят, Эдгар открывает собственный магазин ингредиентов в Косом переулке. Не могла бы ты узнать, будут ли у него в продаже слезы русалок?

— Они ведь не продаются без лицензии.

— Лицензия есть. Это не для меня, а для знакомого, — зачем-то уточнил Марволо.

Элизабет, конечно не поверила ни в какого знакомого. Она подумала, что вопрос о слезах русалки был задан для отвода глаз. Да и сама поездка казалась ей сомнительной. Для себя Элизабет решила, что Марволо нашел какого-то свидетеля и поедет в Азкабан освобождать Пипу. Как на самом деле все проходит, она не знала, поэтому считала, что правильно составила логическую цепочку.

После возращения Марволо стал еще более внимателен по отношению к Элизабет и даже пытался делать ей комплименты. Элизабет, не привыкшая к вниманию супруга, постоянно смущалась и не знала, как реагировать на его поведение. Особенно чутко Марволо заботился о ее здоровье. Он выписал укрепляющее зелье и каждое утро обязательно подавал ей новый флакон. Его настроение все также колебалось, но он старался сдерживаться. Элизабет видела, что Марволо часто стоило огромных трудов не сказать в ее адрес что-нибудь резкое. Она это ценила и старалась отвечать ему взаимной нежностью. Элизабет не задумывалась, с чем связаны такие перемены, пока случайно не наткнулась на тонкую брошюру "Как очаровать молодую леди".

Находка вогнала ее в краску и заставила забиться сердце быстрее. Элизабет поверила, что Марволо полюбил ее и хочет построить с ней счастливую семью. В то же день, невзирая на свою стыдливость, Элизабет предложила Марволо возобновить супружеские отношения. Марволо изумился, но, как ей показалось, был рад.

Почти два месяца Элизабет чувствовала себя счастливой. Она сделала большую перестановку в особняке, навела порядок в саду, каждый день занималась любимым рукоделием, а вечера проводила в компании Марволо, который продолжал оттачивать роль заботливого супруга. В июне она поняла, что вновь беременна, но в этот раз даже обрадовалась своему положению. Марволо очень бурно отреагировал на ее новость. Он возбужденно ходил по комнате и приговаривал:

— Это будет великий наследник! Весь мир будет целовать край мантии Мраксов.

Элизабет немного испугалась и решила, что он опять впал в непредсказуемое возбуждение, которое могло привести как к большой нежности, так и к вспышке ярости. Элизабет расстроилась и поспешила удалиться.

Через несколько дней её счастливый мир рухнул. Во время завтрака в окно постучался министерский ворон. Марволо прочитал письмо и спешно отправился на работу — срочные вызовы иногда бывали, и Элизабет спокойно допивала чай с молоком в одиночестве. Неожиданно прилетела ещё одна птица. Элизабет растерялась — письмо, скорее всего, было адресовано Марволо, а его почту она никогда не трогала. На свитке стояла печать библиотеки. Любопытство взяло верх, и Элизабет осторожно раскрыла свиток.

Главный библиотекарь уведомлял Марволо, что тот незаконно хранит у себя библиотечные книги. Ниже приводился небольшой список книг, которые Марволо почему-то не вернул, и приличный штраф. Элизабет прочитала список и не знала, смеяться ей или плакать. Все четыре книги были посвящены... родомагии. Название одной было донельзя пафосным — "Восстановление величия рода. Ритуалы и зелья для зачатия великого продолжателя чистокровного рода".

Отец Элизабет был человеком образованным и часто высмеивал три вещи: политику, прессу и родомагию. Он знал очень много шуток на последнюю тему и иногда говорил миссис Крэбб:

— Ну что, сварим зелье, чтобы родить великого Крэбба, пред которым склонятся все аристократишки?

— Тебе что, пятерых мало? — с наигранным ужасом восклицала миссис Крэбб, и они весело смеялись.

В детстве Элизабет не понимала, над чем смеются взрослые. А сейчас первый веселый порыв сменился пока еще туманным осознанием, что ее использовали. Элизабет бросилась в комнату Марволо. Она никогда не заходила туда одна, но сейчас обычный страх уступил место сильнейшей обиде. Нужные книги она нашла без труда и быстро начала их листать. В некоторых местах Марволо оставил закладки, где-то были подчеркнуты важные мысли. Элизабет пробегала взглядом строки, написанные старым языком, и все больше ужасалась.

Авторы книг всячески убежали читателя, что владеют секретами рождения сверхмагов, которые впитали бы в себя мудрость, силу, способности всех своих предков и увековечили свой род в истории человечества. В талмудах приводились похожие рецепты, которые Марволо, судя по его заметкам, переработал на свой лад. Читая списки ингредиентов, Элизабет плакала от понимания того, на что пошли украшения бабушки Луэллы, зачем Марволо спрашивал о слезах русалок, какое зелье он на самом деле давал ей по утрам. Даже брошюрка нашла своё объяснение — согласно книгам, оба супруга должны были желать дитя.

Элизабет плакала, злилась и не понимала, как Марволо мог купиться на подобную чушь, но сделать уже ничего не могла. К вечеру она успокоилась и ничем не выдала своего нового знания. Но быть ласковой и нежной супругой ей больше не хотелось. Впрочем, Марволо это уже было и не нужно.

* *

Новую беременность Элизабет переносила хуже, чем первую. Слабость и тошнота были намного сильнее, чем в первый раз. Бывали дни, когда Элизабет совсем ничего не ела, а только пила соленую воду. Возращение Пипы из "путешествия" она почти не заметила. Большую часть времени Элизабет опять проводила в постели, но на этот раз Пипа почему-то ее почти не трогала и даже пыталась заботиться.

Опять все развлечения Элизабет свелись к визитам Олдуса и Софронии. Феанора тоже ждала ребенка, поэтому слала только ободряющие письма. Ирма тоже часто писала Элизабет, тревожась за ее состояние, но Элизабет отвечала не на все письма, ограничиваясь несколькими строками. Видимо, Олдус тоже написал Ирме что-то такое, что она прибыла из Франции в самые кратчайшие сроки.

Когда Ирма навестила Элизабет, то с трудом смогла сдержать слезы жалости. Элизабет была очень бледной и худой, кожа казалась прозрачной, словно пергамент. Даже сквозь теплое платье были заметны колебания огромного живота. Ирма недоверчиво уточнила, точно ли Элизабет не должна родить в ближайшие месяцы, но получила отрицательный ответ.

— Может быть, у тебя двойня? В нашей семье часто рождаются двойни.

— Я тоже думала об этом. Мне сейчас очень сложно думать, как будто мысли специально разбегаются от меня. Это такое странное ощущение...

В тот же день Ирма написала мужу с просьбой найти хорошего целителя.

В следующий визит к Мраксам Ирма обмолвилась, что ищет целителя для Элизабет, так как обеспокоена её состоянием. Пипа и Марволо холодно отказались от её помощи, что встревожило её ещё сильнее. Ирма смогла подловить момент, когда Пипы и Марволо не было дома, и всё же привела целителя, который удачно был проездом в Англии. Целитель подтвердил, что Элизабет носит нескольких малышей, но был в ужасе от её состояния. Во время осмотра в комнату ворвался разъярённый Марволо.

— УБИРАЙТЕСЬ! ЖИВО! — орал он, нацеливая палочку то на Ирму, то на целителя. Целитель попробовал было успокоить Марволо, но получилось только хуже, поэтому им пришлось спешно убегать от кидавшего в них заклятья Марволо.

— Простите, миссис Паризо, я ничего не успел сделать. Одно скажу вам точно — ваша сестра физически и магически истощена. Если честно, я не уверен, что она переживет предстоящие роды. К сожалению, в Англии я не могу положить начало медицинскому разбирательству...

— Благодарю, мсье! Мы что-нибудь придумаем.

В тот же вечер всё семейство Крэббов собралось на семейный совет. Они долго обсуждали, как могут помочь Элизабет, и решили, что ей необходимо бежать из страны. Муж Ирмы мог помочь с оформлением документов, братья выделили крупную сумму для медицинского ухода и на содержание Элизабет. По магическим законам того времени, покинув мужа, Элизабет не могла претендовать на своё имущество в Литл-Хэнглтоне. Так же решено было организовать портал из Англии во Францию. Все понимали, насколько это опасно для Элизабет в её состоянии, но опаснее было оставлять её у Мраксов. К тому же в тот же вечер все Крэббы получили громковещатели от Марволо, что любой их визит будет считаться вторжением на личную территорию со всеми вытекающими последствиями.

Очередь на создание портала была расписана на месяц вперед, и никто не мог на это повлиять. Олдус, Ирма и Генри надеялись, что Элизабет выдержит этот месяц.

На дворе стоял яркий ноябрь. Погода днём была уже морозная, дожди не шли. Золотая и алая листва, укрывавшая лужайку перед домом Мраксов, по утрам покрывалась белым инеем. Элизабет почти все время находилась в полузабытьи, полулежа в своей кровати. В те редкие минуты, когда её сознание прояснялось, она любовалась пёстрым ковром за окном. Повитуха, вызванная на днях Мраксами, сказала, что Элизабет родит не раньше середины декабря. Это казалось Элизабет недостижимым сроком, она чувствовала, что не доживёт до этого дня.

Двенадцатого ноября ещё до рассвета Элизабет почувствовала первые схватки. Она устало обрадовалась, что скоро всё для неё закончится, и провалилась в забытье. Резкая боль заставила её очнуться. Постель была мокрая, сама Элизабет покрылась холодным потом, ноги тряслись, совершенно её не слушаясь.

— Долли, — шепотом позвала она эльфийку. Во рту пересохло, очень хотелось пить. Долли явилась в ту же секунду с десертной ложкой в руках. Она начала было что-то настойчиво лопотать, но Элизабет накрыла новая волна боли, и она не могла понять сказанного.

— Позови Ирму... — попросила Элизабет, не отдавая отчёт, что требует почти невозможного. Эльфийка опять начала что-то говорить, что-то очень важное, но боль опять отвлекла Элизабет. Она казалась ей почти непрестанной, и Элизабет невольно закричала. Долли начала рвать себе уши и тихонько подвывать от того, что не может ничем помочь. В коридоре послышались шаги, Долли всунула в руку Элизабет ложку и исчезла.

В комнату, отдуваясь, вбежала Пипа. Она всплеснула руками и начала суетливо бегать по комнате. Вскоре появился Марволо, но Пипа выгнала его. Видимо, Марволо хотел знать подробности происходящего, поэтому прислал Медею. Змея бесцеремонно вползла на кровать и обвилась вокруг одной из ножек балдахина. Элизабет отмечала все это краем сознания. Она металась по кровати, чувствуя, как ее раздирает изнутри. Не было сил кричать, не было сил сопротивляться боли, Элизабет всем своим существом призывала смерть, но та все запаздывала. Ноги ее тряслись, иногда непроизвольно распрямляясь, тогда Медея недовольно шипела, а Элизабет сжималась в предчувствии укуса.

Элизабет ждала целителя, но никого, кроме Пипы и Медеи, в комнате не было. За окном уже рассвело. Неожиданно боль затихла, начались потуги. Первым родился мальчик.

— Мертвый! — объявила Пипа, с необъяснимой злостью глядя на Элизабет. Медея тоже злобно зашипела и бросилась на Элизабет, отпрянув в последний момент. Элизабет хотелось кричать от несправедливости — она призывала смерть себе, а она пришла за сыном. Опять.

Через несколько минут родился еще один мальчик. Он закряхтел, и Пипа радостно подхватила новорожденного.

— Марволо, у тебя сын! Наследник! Добро пожаловать в мир, Морфин Мракс!

Элизабет не чувствовала ни радости, ни облегчения. Ее непреодолимо влекло в сон. Пока Пипа занималась Морфином, Элизабет чувствовала, как из нее уходит жизнь, сменяясь тяжелой дремотой. Вдруг тело само напряглось, и Пипа вскрикнула.

— Третий! Нет, третья... Это девочка, — ее голос был очень растерянный.

Пипа оставила Морфина и принялась за девочку, которая пару раз слабо пискнула.

— Эта долго не проживёт, — с неожиданной грустью вздохнула Пипа, закутывая новорождённую.

Элизабет, в которой шевельнулся было интерес к происходящему, начала опять засыпать от усталости. Она не видела, как ее кровать пропитывается кровью. Этого не видел никто — Пипа перестала обращать на нее внимание и давно ушла с двумя свертками в руках. Марволо даже не заглянул в комнату. Медея уползла после рождения девочки. Никто не увидел и другого — ложка, которую Элизабет все еще слабо сжимала, внезапно начала наливаться синевой, а потом исчезла вместе с умирающей Элизабет...

За окном сгущались сумерки. Небо заволокли тяжелые тучи. В комнате стало холодно — в распахнутые створки врывался ветер. Он трепал занавески, играл с балдахином, а потом сильный порыв опрокинул подсвечник с догоравшими свечами на прикроватный столик.

Начался пожар.

Пожар уничтожил особняк Мраксов. Пипа и Марволо вместе с детьми были вынуждены переселиться на новое место. Они нашли убежище в старом доме конюха, который находился на землях у Литтл-Хэнглтона, ранее принадлежавших Крэббам. Пипа прожила еще почти десять лет, занимаясь обустройством нехитрого быта и воспитанием внуков.

По-своему она была неплохой бабушкой, и детям было хуже всего после её кончины. Марволо, считая, что ритуал прошел успешно, стал общаться с окружающими высокомерно и растерял всех немногочисленных знакомых, а потом потерял и работу.

Эльфийка Долли помогла перенести Мраксов на новое место, после чего была убита, чтобы никто не раскрыл тайну брата и сестры.

Объявление в "Пророке" уведомляло магический мир о рождении Морфина Мракса и гибели его матери в страшном пожаре, уничтожившим особняк Мраксов. Через несколько лет, когда Пипа и Марволо убедились в жизнеспособности девочки, появилось еще одно объявление, в этот раз о рождении Меропы Мракс.

Меропа развивалась намного медленнее брата и почти не обладала магическими способностями. Даже внешне она казалась намного меньше и младше его.

Крэббы поверили, что из всех детей выжил только Морфин, и неоднократно пытались вернуть его в свою семью. Закон был на стороне Мраксов, суд они проиграли. Вскоре после этого наступили сложные времена, и всем стало не до мальчика. Нового адреса Мраксов они попросту не знали.

Элизабет выжила, но произошедшие события оставили на ней горький отпечаток. Умом она осталась пятнадцатилетней девочкой, которая еще не знала Мраксов. Колдовать она не могла, и всю оставшуюся жизнь жила в семье Ирмы, помогая нянчить многочисленных племянников.