Луна Лавгуд и комнатная мандрагора (джен)

— Это уже не смешно, — сказала Гермиона и испуганно отступила от окна. — А что, если она сейчас закричит?

В спальне Луны Лавгуд, которая больше напоминала кабинет алхимика, смешанный с музеем странностей из одного малоизвестного городка в штате Орегон, США, на подоконнике стоял горшок. Довольно большой пузатый глиняный горшок не отличался особым изяществом, скорее он был бы уместен где-нибудь на веранде, но зато он был домом для мандрагоры. Мандрагора была тоже не маленькая, профессор травологии Помона Стебль гордилась бы таким экземпляром, если бы она росла в её оранжерее.

— У неё кричалка не в грунте! — воскликнула Гермиона, когда наконец-то заметила, чем эта мандрагора отличалась от обычных, помимо своего размера.

Из земли торчал толстый серо-коричневый клубень, который сверху напоминал голову, лишённую шеи. На морщинистом лице не было носа, а на месте глаз виднелись чёрные дырки, похожие на те, что оставляют личинки насекомых, поедающие корнеплоды. Внизу располагался рот, который открывался и закрывался в зависимости от влажности почвы в горшке и сытости мандрагоры. Если почва высыхала или не хватало подкормки, то растение широко раскрывало усеянный зубами-колючками рот.

Обычно рты мандрагор скрыты в почве, и увидеть (и услышать) их можно, лишь вытащив растение за ботву из грядки. Но у этой мандрагоры всё было немного не так — её «лицо» гордо возвышалось даже над краями горшка.

Во рту у растения находился маленький зелёный язычок, похожий на лепесток. Он выделял липкую ароматную жидкость, привлекающую мух и даже ос. Однако стоило неосторожному насекомому сунуть голову в ротовое отверстие, как челюсти растения тут же смыкались, и на «лице» мандрагоры появлялась довольная плотоядная ухмылка.

Гермиона с ужасом наблюдала за тем, как нижняя челюсть растения медленно двигалась влево-вправо, словно перемалывая что-то своими «псевдозубами».

— Она что-то жуёт! — еле сдержавшись, чтобы не взвизгнуть, произнесла Гермиона.

— Наверное, муху, — предположила Луна. — Недавно она залетела в окно и неприятно жужжала здесь.

— Страшное растение... — прошептала Гермиона.

— Её зовут Мэнди, — сказала Луна.

— Мэнди? — переспросила Гермиона с явным сарказмом в голосе. — А фамилия?

— Просто Мэнди. Я дала ей имя, потому что, знаешь ли, всё живое заслуживает имени, особенно такое растение, крик которого может запросто отправить в палату Святого Мунго.

— А ты не думаешь, что она так и сделает? — спросила Гермиона, мечтая как можно быстрее покинуть комнату Луны, куда её пригласила подруга.

— Да не бойся ты её, — сказала Луна, — она совершенно безобиднейшее создание, если её, конечно, не попытаться вытащить из почвы, оторвать, так сказать, от своих корней. С чего бы ей кричать, ну сама подумай?

— Хм… Ну, если ты так говоришь… — немного сомневаясь, но уже более уверенно Гермиона подошла к подоконнику, чтобы лучше рассмотреть мандрагору.

Мэнди не просто росла — она словно жила в своём горшке. Иногда её веточки двигались, словно зелёные руки, тянущиеся вверх. Даже маленькие дырочки-глазки, казалось, моргали: они на мгновение закрывались и тут же открывались.

Листья Мэнди были такими пышными, что казалось, будто она только что побывала в салоне красоты для мандрагор. Было очевидно, что Луна ухаживала за Мэнди с любовью, которая граничила с фанатизмом.

— Интересно, она понимает, когда ты её называешь Мэнди? — спросила Гермиона. Характер исследовательницы всё же победил страх. У Гермионы появилась куча вопросов.

— Не знаю. Это всего лишь растение, знаешь ли. Но вечерами я часто разговариваю с Мэнди, когда делаю задания. Ещё читаю вслух книги по астрономии и уверена, что Мэнди уже неплохо разбирается в звёздах, она же всё время смотрит в окно на небо.

— А на окне ей не холодно? — спросила Гермиона. — В теплицах мадам Стебль потеплее будет. А здесь довольно прохладно, особенно если портьеру задёрнуть.

— Да, ты права. Поэтому я связала ей несколько небольших шарфиков на зиму или прохладную погоду...

— Ох, Луна, Луна, — покачала головой Гермиона. — Ты всегда умеешь удивить. Надеюсь, о Мэнди никто не узнает, потому что даже Дамблдор вряд ли разрешит держать в спальне столь опасное растение. Не говоря уже об Амбридж.

— Ну, мне оно не сможет причинить вреда, — сказала Луна и постучала себя пальцем по виску. — Невозможно свести с того, чего нет, верно?

— Луна! — вспылила Гермиона. — Я этого не говорила!

— Я шучу, Гермиона, не обижайся. На Мэнди я наложила чары — только ты видишь мандрагору. Для всех остальных это большой фикус.

* * *

Прошло два месяца, и Гермиону уже давно перестали шокировать мысли о том, что у Лавгуд в комнате живёт настоящая живая мандрагора. Даже когда в башне Гриффиндора было слишком шумно, а Гермиона хотела спокойно поработать над заданием, она приходила к Лавгуд после занятий с ОД, и они вместе корпели над книгами. Гермиона даже несколько раз гладила листочки Мэнди и протирала их мягкой влажной салфеткой от пыли.

Гермиона столкнулась с Луной в коридоре возле Большого зала, та задумчиво брела на обед.

— Луна, привет! Ты чего такая смурная? — спросила Гермиона.

— Мэнди, — коротко ответила Лавгуд.

— А что с ней? — остановилась Гермиона. — Заболела?

— Да вроде того... Вчера я вслух читала брошюру про лунные блины как астрономическое явление, Мэнди вдруг начала странно себя вести. Её листья поникли, а сама она вдруг стала как-то дёргаться, словно во сне видела кошмар. Я сразу наклонилась к горшку: «Мэнди, дорогая, что с тобой случилось?» Ну, она, конечно, мне не ответила. А сегодня утром смотрю — листья слегка пожелтели...

— Вот как? Ну и ну, что же это может быть? — покачала головой Гермиона. — Надо бы узнать, что к чему.

— Я бы не хотела спрашивать у профессора Стебль, — сказала Луна. — Она же вцепится, как репей: «А где вы видели желтеющие листья у мандрагоры? А почему вы спрашиваете об этом?»

— Да, это верно, — согласилась Грейнджер. — Давай пообедаем, а потом сходим в библиотеку. Я видела там одну подходящую книгу.

Так они и сделали. Гермиона подвела Луну к книжному стеллажу и указала на фолиант, который находился на самом верху.

— «Магические растения и их тайные желания», — прочла вслух Луна. — О, кажется, это то, что надо!

Она достала палочку и взмахнула ей прежде, чем Гермиона успела её остановить. Применять магию перемещения предметов к книгам в библиотеке ученикам строго запрещалось. Но Луна знала, что делала, и книга, медленно выдвинувшись из тесных объятий своих собратьев, плавно спланировала прямо в руки Луны. Гермиона пошла искать что-то для себя, а Луна отправилась в читальный зал.

Вскоре она закрыла книгу и откинулась на спинку стула, подложив ладони под голову, и горестно вздохнула: «О боже, Мэнди, ты чувствуешь себя одиноко? Ну конечно, я же дура! Ты же на этом подоконнике одна-одинёшенька, как последний кусок пиццы на тарелке у Уизли!»

— Ну что, разобралась? — спросила вернувшаяся из глубин библиотеки Гермиона.

— Да. Мэнди нужен друг.

— Друг?! А может — удобрения?

— Этого дерь... удобрений хватает, — успокоила её Луна. — Нужен друг. Но сама понимаешь, не всякое растение подойдёт.

— Другая мандрагора? — предложила Грейнджер.

— Нет, не пойдёт. За Мэнди я ручаюсь, а вот за новую мандрагору... А вдруг они начнут ссориться? Поднимут крик...

— Да, согласна, — сказала Гермиона. — А может быть, тогда кактус?

— Отличная идея, — просветлела Луна. — Я знаю, где взять прекрасный кактус, как раз ему там тесно!

Через неделю Гермиона снова увидела Луну в состоянии глубокой задумчивости.

— Как там Мэнди? Как кактус? — спросила она нарочито бодрым голосом.

— Кактус?.. А, мистер Уэф... Он сбежал.

— Что?! Сбежал? Кактус?

— Да. Как только услышал шепот Мэнди, так и сбежал. Кактусы умеют бегать, знаешь ли, просто они очень редко это делают.

— Хм... — задумчиво произнесла Гермиона. — Я видела у профессора Стебль замечательную венерину мухоловку. Знаешь, ту, которая всё время что-то бормочет и пытается глупо шутить, когда не переваривает муху. Я попрошу её на время, чтобы посмотреть, подружатся ли два растения. Если да, то мы что-нибудь придумаем, чтобы её не возвращать.

Они так и поступили. Гермиона принесла венерину мухоловку по имени Одри. Луна попыталась подружить Мэнди с Одри, но она оказалась слишком высокомерной и не захотела общаться с «каким-то корнеплодом». В итоге Гермиона вернула растение профессору травологии.

Кстати, та по случаю продала Одри в небольшой магазин ужасов, но это уже другая история.

— М-да, — произнесла Гермиона. — Может, позвать Гарри? Уверена, что его крик затмит вопль мандрагоры. Они бы точно нашли общий язык.

— Заманчивое предложение, — сказала Луна. — Но нет. Хотя, знаешь, ты навела меня на одну мысль…

— Какую? — спросила Гермиона, немного побледнев. Она знала этот безумный и весёлый блеск в глазах подруги.

— Мы создадим друга для Мэнди! Искусственного друга с помощью магии! Ты поможешь мне? Я ещё Джинни приглашу.

— Л-ладно, — слегка запнувшись, согласилась Гермиона. — Но зачем тебе Джинни?

— Нам понадобится много магической силы, — загадочно ответила Луна.

Всю ночь девушки, закрывшись в спальне Луны и наложив заклинания, которые заглушали звуки, идущие во вне, смешивали зелья, читали заклинания и размахивали волшебными палочками. Луна даже успела связать маленькие носочки для будущего друга Мэнди.

В итоге у них получилось необычное создание. Оно было похоже на помесь кактуса, гриба и плюшевого мишки. Луна дала ему имя Фредди.

Фредди был милым, но, как оказалось, слишком громким. Когда Мэнди впервые его увидела, она так обрадовалась, что заорала. Фредди, недолго думая, ответил ей тем же. Их дуэт был настолько громким, что стёкла в окнах спальни Луны треснули, а какой-то кот, который всё пытался соблазнить профессора Макгонагалл в анимагической форме и который обычно спал на крыше, упал в кусты. Это несмотря на глушащее заклинание!

Какое счастье, что на ушах девушек были специальные защитные наушники из клуба «Волшебной механики»! Никто не пострадал.

Луна была в восторге: «О, это чудесно! Вы словно два певца в опере. Только, пожалуйста, не пойте одновременно, а то у меня, кажется, отвалятся уши».

* * *

С тех пор Мэнди и Фредди стали неразлучными друзьями. Они кричали дуэтом (но только по очереди), делились водой из горшка и обсуждали последние сплетни из мира растений. Луна была счастлива, что её мандрагора больше не чувствовала себя одинокой. А чтобы их шумные игры не будоражили окружающих, она накрыла весь подоконник специально изготовленным стеклянным ящиком из толстого звуконепроницаемого стекла. Но, бывало, и его не хватало, и соседи, конечно, продолжали жаловаться на странные звуки, доносящиеся из спальни Луны. На что она просто пожимала плечами: «Ну что поделать, это же любовь. А любовь, как известно, иногда кричит». Какая любовь и кто кричит у неё в спальне, к тому времени желающих проверять уже не находилось — Луна завоевала достаточный авторитет, чтобы её милая улыбка не вводила в заблуждение даже отъявленных сорвиголов...

Итак, в комнате Луны Лавгуд, среди книг, странных артефактов и вязаных шарфиков, стали жить два самых громких и счастливых растения в мире.

Буря была ужасной. Ветер завывал, как стая голодных авгуров, а струи дождя хлестали и барабанили по окнам башни Когтеврана, словно требуя, чтобы их немедленно впустили.

Луна Лавгуд, накинув на плечи плед с изображением бегущих фестралов (вышивка собственного дизайна, конечно), подошла к окну и попыталась вглядеться в ненастный мрак. Ни озера, ни Запретного леса, ни даже поля для квиддича разглядеть в штормовой кутерьме было совершенно невозможно.

— Бр-р-р, — передёрнула она плечами. — Мэнди, давай-ка спать, там ужас что творится! В такую погоду хороший вампир и волкодлака на улицу не выгонит…

Мэнди, комнатная мандрагора Луны, конечно, ничего ей не ответила. Фредди, гомункулус, которого Луна, Джинни и Гермиона вывели для Мэнди, чтобы той не было грустно, уже спал в своём углу стеклянного ящика. А ящик Луна не стала закрывать крышкой, чтобы Мэнди не пугалась бури. Впрочем, растение не подавало виду, что боится ненастья или же что её беспокоят проблемы взаимоотношений волкодлаков и вампиров во время шторма.

Луна отпустила тяжёлые портьеры с прихватов, но закрывать полностью окно не стала, оставила щель для Мэнди. Затем, захватив томик справочника магических существ Сибири, нырнула под тёплое одеяло. Немного почитав вслух (для Мэнди), она вскоре отложила книгу, сонным голосом пробормотала заклинание, пригасившее волшебный световой шарик в торшере, и тихо засопела.

Конечно, она не могла видеть, как напротив её окна завис большой и матёрый дементор, словно голодный пёс перед витриной мясной лавки. Дементора трепала буря, поливал дождь, а там, за стеклом, лежала такая нежная, такая беззащитная девочка, полная вкуснейших мечтательных мыслей и радостных воспоминаний. И дементор не выдержал.

Луна внезапно открыла глаза, но не могла понять, проснулась ли она или всё ещё находится в плену страшного кошмара. В комнате стало холодно — так холодно, что мороз проникал под одеяло и плед, лежавший поверх, сковывал ноги, пробирал до костей и поднимался всё выше.

Лавгуд лежала, словно парализованная, не в силах пошевелиться или произнести хоть одно заклинание. Скосив глаза, она увидела, как воздух в самом тёмном углу комнаты словно пришёл в движение, начал мерцать, если можно назвать мерцанием переходы от обычной темноты к абсолютной мгле. Из этого мерцания появился дементор — высокий, покрытый гнилой чёрной тканью, которая свисала лохмотьями, как истрёпанный саван.

«Да уж, стильно, но как-то слишком печально», — подумала Луна. Мода всё же не была коньком этих существ.

Усилием воли Луна нашла в себе силы и произнесла:

— О, дементор! Ты наверное, заблудился? А может быть, ты хочешь чашечку горячего чая?

Но дементор не был настроен на чаепитие. Он медленно поплыл над полом к кровати, и его ледяное дыхание уже коснулось щёк Луны. Она почувствовала, как радость и свет покидают её, как будто выключили солнце и она уже никогда не увидит восхода.

— Плохой дементор, — прошептала Луна. Она попыталась вспомнить заклинание «патронуса», что должно отогнать дементора, но как это часто бывает в критических ситуациях, в голову как назло ничего не лезло. «Э-э-э… Зет-икс спектрум патрониус или патроны к максимус? Ох, портянки Гриффиндора!»

Дементор был уже совсем близко. Луна почувствовала, как её мысли становятся тяжёлыми, как будто дементор заливает ей в голову холодную ртуть. «Вот же незадача, — подумала Луна, — это, пожалуй, будет похуже, чем двойка по зельеварению…»

И тут на подоконнике что-то зашевелилось.

Мэнди, которая до этого момента вела себя совершенно спокойно, внезапно начала стремительно расти, словно воздушный шарик, который кто-то надувал. Листья её задрожали, корни зашевелились, а рот, полный мелких острых зубов, открылся, словно в немом удивлении. Чёрные глаза-дырки уставились на дементора, и вместо круглых стали треугольными и очень злыми.

Наконец мандрагора остановила рост, на мгновение замерла и... издала вопль. Но это был не обычный крик, который сводит с ума людей. Это был неслышимый для уха смертных звук, распространяющийся в другом слое реальности, где обитают дементоры и некоторые призраки.

Этот крик мог бы расправиться с мелким бесом, а самого слабого демона, оказавшегося в зоне поражения, вернуть обратно на тот план, откуда он был призван, и надолго отбить охоту появляться в яви. 

Крик Мэнди был настолько мощным, что дементор, казалось, получил сильный удар магической дубиной. Он попытался отступить, его тряпки развевались, словно он оказался в аэродинамической трубе во время продувки. Но не тут-то было. Мэнди продолжала кричать, и её вопль явно причинял дементору огромные проблемы. Он бился и вырывался, но Мэнди словно пронзила его невидимым копьём, пригвоздив к месту. По мере крика мандрагора уменьшалась, но у неё было ещё много объёма в запасе.

Луна, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, заметила, как дементор в панике пытается вырваться, словно большая чёрная медуза, которую засасывает труба мощного водяного насоса. С каждой секундой дементор уменьшался в размерах, пока не исчез без следа, растворился в воздухе, как сахар в кипятке.

«Мэнди, ты... ты спасла меня», — прошептала Луна, с восхищением глядя на свою мандрагору.

Мэнди, конечно, не ответила, но её листья гордо поднялись, словно говоря: «Ну конечно, кто же ещё?»

Утром Луна проснулась и немного понежилась в постели, наслаждаясь выходным днём, когда не нужно было спешить в классы. Она вспомнила события прошлой ночи, но решила, что это был всего лишь сон. Мэнди, как обычно, стояла на своём месте, обычной формы и размера, и Фредди уже поливал её листики из маленькой лейки.

«Как странно, — подумала Луна. — И приснится же такое…»

Однако несмотря на свои сомнения, она позже связала для Мэнди новый шарфик. На этот раз с узором в виде маленьких дементоров, убегающих в панике от мандрагоры в горшке.

С тех пор дементоры больше никогда не приближались к башне Когтеврана, особенно к той её части, где находилась спальня Луны. Возможно, они чего-то опасались.

Конечно, Луна рассказала свой сон Гарри, Рону и Гермионе, но они, как всегда, отнеслись к этому скептически.

— Луна, мандрагоры не могут кричать на дементоров, — сказала Гермиона, закатив глаза.

Но Луна лишь улыбнулась, зная, что на её подоконнике есть самый громкий и бесстрашный друг в мире.

Однажды, в то время, когда управление школой магии Хогвартс захватила Долорес Амбридж и установила свои порядки, Луне Лавгуд понадобилось отправиться в Запретный лес по своим загадочным делам. Кажется, она собиралась искать «лунных улиток», которые, по её словам, оставляют серебряные следы на грибах.

Луна не стала отпрашиваться или сообщать кому-либо о своих планах (кроме Джинни), ведь секретность в её деле — это половина успеха.

В спальне осталась Мэнди — комнатная мандрагора, которая росла в горшке на подоконнике.

— Я ухожу за светящимися улитками, Мэнди. Будь хорошей девочкой, — сказала Луна, покидая комнату.

Но даже Луна Лавгуд не догадывалась, что Мэнди обладает талантом имитировать её голос. Она научилась этому, когда Луна часами читала ей книги или рассказывала о своих удивительных фантазиях: о лунных бликах, которые, если их хорошенько пнуть, могут летать, о кроликах с кармашком для часов и о других загадочных вещах, в которых никто другой не разбирался так хорошо, как она. Однако Мэнди никогда не демонстрировала свой талант при Луне. Зачем? Это было её маленьким секретом, ведь, как известно, скрытность — половина успеха.

Тем временем в Хогвартсе царил настоящий произвол новой директрисы. Долорес Амбридж явно получала удовольствие от того, что делала жизнь студентов невыносимой. В этот вечер она отправила своих верных слизеринцев, назначенных «ответственными дежурными», проверять, все ли ученики на своих местах. Винсент Крэбб и Панси Паркинсон получили задание обойти все спальни факультета Когтевран.

Когда они подошли к комнате Луны, дверь была закрыта. Крэбб, с выражением лица, словно он пытался сложить в уме два семизначных числа, и Панси, уверенная, что она самая умная на этом этаже (да, у девушки самомнения было не занимать), попытались открыть дверь.

— Лавгуд, ты там? — крикнул Крэбб, стуча в дверь. Панси подергала ручку, но безуспешно.

— Заперто, — констатировала она.

Из-за двери раздался голос Луны:

— Да, я здесь. Чем могу помочь?

Крэбб и Панси переглянулись. Голос звучал как-то странно, словно Луна говорила и одновременно что-то жевала. Это обстоятельство крайне заинтересовало Крэбба.

— Запрещается принимать пищу в спальных помещениях! — заорал он. — Ты должна срочно сдать всю еду дежурным!

— Немедленно открой дверь! — сказала Панси, пытаясь придать голосу значимость и уверенность. В отличие от глупого Крэбба, которого мало интересовали слухи о девчонках с других факультетов, особенно младших, до Панси кое-какие слухи доходили, и она испытывала некоторое волнение. — Мы должны всё проверить!

— О, конечно, проверяйте, — ответил голос. — Сейчас я вам открою. Только приготовьте свои палочки, может быть, придётся отбиваться от моих улиток.

— Каких улиток? — спросила Панси.

— Они светятся в темноте и кусаются. После укуса уже начинает светиться укушенный. Но это недолго, дней пять-шесть. Люминоса коклеа мордекс.

Крэбб отступил на шаг.

— Люми... что?

— Люминесцентные улитки, — повторил голос. — Они питаются страхом. Чем больше вы боитесь, тем они больше. Ой, они уже размером с квоффл. Но это не предел.

Панси, которая всегда считала себя выше таких глупостей, фыркнула:

— Это чушь! Лавгуд, не морочь нам голову, открой дверь!

— Не могу, — ответил голос. — Я сейчас... сдерживаю улиток. На лунном свете, сегодня же полнолуние. Если прервать медитацию, улитки могут вырваться. Лучше вы отоприте замок заклинанием и заходите, только медленно и осторожно.

Крэбб, который уже начал потеть, как будто его поставили перед выбором между пирогом и ещё одним пирогом, прошептал:

— Может, просто поставим галочку и уйдём? — У него было звериное чутьё на неприятности, и он ему доверял.

Но Панси, однако, была не из тех, кто сдаётся.

— Лавгуд, это приказ Амбридж! Открой дверь, или мы выломаем её!

Из-за двери раздался долгий вздох.

— Ну что ж, если настаиваете... Только не говорите, что я вас не предупреждала.

Затем раздался звук, который нельзя описать словами. Но мы-то знаем, что это был крик мандрагоры, смешанный с чем-то, что звучало как «Бу-у-у-у-у!». Крэбб и Панси отпрыгнули от двери, как будто их ударило током.

— Что это было?! — закричал Крэбб, прячась за Панси. Панси блаженно улыбалась и пыталась лопнуть пальцем только одной ей видимые мыльные пузыри.

— Это улитки, — ответил голос. — Они слегка голодные.

Панси, которую немного отпустило, быстро достала список и поставила галочку напротив фамилии Лавгуд.

— Всё в порядке! Лавгуд на месте! Идем, Крэбб!

Когда Луна вернулась в свою комнату, она нашла Мэнди на подоконнике, как всегда, спокойной и умиротворенной.

— Ну как, Мэнди, всё было спокойно? — спросила Луна, снимая плащ.

Мэнди, конечно, не ответила. Но если бы мандрагоры могли улыбаться, она бы точно улыбнулась.

А Крэбб и Панси больше никогда не проверяли комнату Луны. Они просто ставили галочку и шли дальше.