Пронзать (джен)

Меч был тяжёлым. Неожиданно тяжёлым для своего изящества. Рукоять легла в ладонь Рона так естественно, будто всегда там должна была находиться. Но в груди у него было пусто и холодно. Не так, как в лесу, где он бросил их. Хуже.

Он смотрел на медальон, лежащий на камне. Вернее, на то, что пряталось в этом страшном заколдованном предмете — больше, чем просто проклятье. Глаза-щёлочки, ядовитый шёпот, образы его самых тёмных страхов — всё это вырвалось наружу, когда они попытались уничтожить проклятую вещь. И самое ужасное, что это сработало. Он видел, как Гарри целует Гермиону. Видел, как они смеются над ним, ненужным, лишним.

И теперь этот голос в голове шептал, что меч — подделка. Что он, Рон, слишком слаб. Что у него ничего не получится, как никогда не получалось.

— Давай же, Рон! — крикнул Гарри.

Всё зависело от него.

Рон сглотнул комок в горле. Он вспомнил не насмешки Малфоя. Он вспомнил, как впервые увидел Гарри в купе поезда. Как они вдвоём спасались от акромантулов в Запретном лесу. Как Гермиона пыталась починить его палочку на втором курсе. Как она смотрела на него на Святочном балу на четвёртом…

Это была не просто сталь Годрика Гриффиндора в его руке. Это была вера всех, кто когда-то верил в него. Даже когда он не верил в себя.

Он занёс меч. Не для красивого удара. Не для геройского жеста. Для одного-единственного движения. Пронзить.

Клинок вошёл в золотую поверхность медальона не с звонким лязгом, а с каким-то противоестественным, живым хрустом. Казалось, он пронзает не металл, а саму плоть. На секунду воцарилась тишина, а потом из трещины хлынул не свет, а тьма — густая, как смола, и пронзительно визжащая. Визг был полон ненависти, страха и боли.

Рон не отпускал рукоять. Он вложил в удар всё — всю свою злость на себя, всю тоску по дому, всю ярость за Гермиону, всю верность Гарри. Он пронзал не просто крестраж. Он пронзал свои сомнения. Свою трусость. Тот ядовитый голос в голове, что твердил, что он ничего не стоит.

Медальон треснул. Визг оборвался, сменившись окончательной, оглушающей тишиной. Тьма рассеялась. На полу лежали две половинки потускневшего металла.

Рон тяжело дышал, всё ещё сжимая рукоять меча. Он посмотрел на Гарри. Пустота в груди исчезла. Её пронзил и уничтожил этот удар.

Он посмотрел на меч. На острие не было видно ни крови, ни яда. Только отражался он сам. Рон Уизли. Не идеальный, не самый умный, не самый сильный. Но тот, кто вернулся. И тот, кто оказался достаточно силён, чтобы пронзить тьму. Потому что делал это не один.