Служебный роман (гет)

Она его не замечала,

Считала цифры, чай пила,

В обед с подругой убегала,

Под вечер в тренажёрку шла.

А он весь день сидел напротив,

Её отчëты проверял,

У входа при любой погоде

Наутро «невзначай» встречал.

Она смешно ногой качала,

Забавно щурилась в экран,

В ладонь тайком с утра зевала

И пальцы грела о стакан.

Он не болтун и не красавец,

Они давно живут с котом.

Искусство привлекать, как танец,

Он изучить хотел. Потом.

Он невысок и неспортивен

(Пылится на балконе вел).

Снаружи вроде не противен,

Хотя немного располнел.

Он не хотел учиться в вузе,

Всегда мечтал открыть кафе,

Готовить курабье и смузи,

Фондю, гратены и парфе…

Теперь он бизнес-аналитик,

Довольна мать и горд отец.

И даже босс, известный критик,

Сказал при всех: он молодец.

Две бывших как-то не прижились,

Он их не сильно звал назад.

Одна с котом не подружилась,

Другая пела невпопад.

Сестра всё время повторяла,

Что имидж нужно обновить,

Ему рубашки покупала

И в клубы начала водить.

Он на рубашки соглашался,

От клубов уставал и глох.

В сетях знакомиться пытался,

Но вечно чувствовал подвох.

То он не слишком разговорчив,

То не хотел слетать в Дубай,

То щепетилен и разборчив,

То слишком мало дал на чай.

То неказист, то не полковник,

То слишком мягок, то суров,

То водит слишком старый Фордик,

То не побрит, то без усов…

Но вот Она его пленила.

Из сети профиль удалив,

Он думал, как бы было мило

Вдруг предложить… корпоратив.

Они бы точно поболтали,

Конечно, выпили б по сто,

Потом под Стинга станцевали,

И он бы подал ей пальто…

Однако танцев он боялся

Ещё со школьных дискотек.

Язык от водки заплетался:

«Пить не берись!» — его хэштег.

Дни незаметно пролетали,

Служебным мог бы стать роман,

Но время шло, они молчали,

Отчёт был вычитан и сдан.

Однажды он к крыльцу спустился.

Бросая взгляды на часы,

Вдруг осознал, что не побрился.

— Хм, а тебе идут усы!

Стоял октябрь и, хмурясь в окна,

Им непогодою грозил.

Цеплялся взгляд за холод стекол,

По подоконнику скользил.

На нем ивовая корзина,

Чьи прутья ловкие сплелись.

В ней виноград из магазина —

Две грозди соком налились.

Его ладонь найти стремится

Ее упругое тепло

И ощутить, как бьется птица

Под кожей, где от счастья жгло,

Как долго, лозами сплетаясь,

Лениво нежились тела,

Как гроздь тяжелая, литая,

В ладонь горячую легла.

Плед на полу, измята простынь,

Щека невольно льнет к щеке.

Его кровать — забытый остров —

В зыбучем прячется песке.

Пришло затишье после бури

Волной растрепанных волос,

Косой полоской на фигуре,

Куда он лозами пророс.

Дыханье греет, замирает...

Будильник мерзок и криклив;

Визгливый чайник закипает;

Взгляд неуверен, суетлив.

Наутро все совсем иначе.

На кухни квадратуре круг

От лампы тусклой будто плачет,

Не встретив губ, не встретив рук.

Она причесана, одета,

Серьезна. Он как будто пьян.

Нет курабье и нет багета;

Звенит от ложечки стакан.

Кот недовольный с осужденьем

Глядит из тьмы на чужака.

Она ни словом, ни движеньем

Не поздоровалась пока.

Его пошарпанная кухня

Отнюдь не блещет чистотой.

Герань увяла и пожухла,

и холодильник холостой.

А кофе кончился, конечно…

Она поежилась слегка.

Ногой качнула безупречной,

Не зная, что сказать пока.

Он вдруг почувствовал усталость

От бесполезности всего.

Но тут она заулыбалась:

— А ты, пожалуй, ничего!

Он пролетал над пёстрым парком

И приземляться не хотел,

Над площадью, мостом и аркой —

Он с ней над городом летел.

Собаки морды задирали,

Им вслед мяукали коты,

А люди их не замечали

В плену осенней суеты.

Высотки мелкими казались,

Струилась лентою река.

В пушистом облаке купаясь,

Они летели сквозь века.

Ее накидка из шифона

Струилась крыльями во мгле,

Светилась радостно корона

На темно-русой голове.

Его железные доспехи

Сияли золотом в ночи.

Они кружились для потехи,

Ловили радуги лучи.

Он, защищая королеву,

Ворону пикой поразил,

Она метнула вспышку гнева,

Когда ему туман грозил.

Внизу по темным серым лужам

Металась жизнь в вечерней мгле,

Плелась нескладно, неуклюже…

Они неслись навеселе.

Легко поддавшись опьяненью,

Забыв про бедные сердца,

В пике́ входили в исступленье

От дна до неба, до конца.