Синева (джен)

— Здравия тебе, верховный алхимик Фимор⁽¹⁾ славного дома Серенно.

— И вам того ж, ваше величество⁽²⁾. Кх!..

Её величество Падме Набуанская чуть помедлила, чтобы дать этому бедняге возможность прокашляться. Некоторое небрежение протоколом с его стороны она милостиво пропустила мимо ушей. Правильно, зачем такие формальности⁽³⁾, когда она спешит? Да и ей самой не помешала бы крошечная пауза, чтоб собраться с силами. И — отдышаться!.. Да, она уже шла на поправку благодаря отвару, который придумал готовить из растений одной провинции Серенно, Иего, алхимик Фимор. Это не могло не радовать саму Падме, набуанских врачей и всю её многострадальную страну. Лекарство, созданное придворным гением соседей, правда творило чудеса. Падме надеялась, что сегодня прекраснейшему в целом свете, единственному её тоже стало легче дышать. Хотя бы немного. Ведь болезнь отступала уже третий день подряд.

— Как чувствует себя наш⁽⁴⁾ супруг? Ему лучше?

Алхимик из соседнего государства зашёлся в приступе кашля. Снова. Бледный почти до синевы, с жуткими кругами под глазами и вздувшимися болезненно венами на руках, но всё-таки более крепкий на вид, чем был вчера. И ничего, если когда-то светлые волосы его потемнели от пота и липли на лоб. Падме ценила соседского алхимика не за эстетичность облика. Но что ж он тянуть принялся, зачем всё ещё не позвал Яна к волшебному зеркалу для беседы?.. И глаза прятать стал. К чему бы?

— Мне жаль, ваше величество. Ночью высокому гостю его сиятельства вдруг стало хуже.

Сердце Падме вдруг будто покрылось коркой льда покрепче того, какой бывал на полях и дорогах Татуина зимой, а потом рухнуло куда-то вниз.

— Нет!..

Так вот по какой причине этот Фимор прятал глаза. А теперь — перестал. Прятать. На неё взгляд поднял с подобающей моменту почтительностью.

— Мои люди сделали всё возможное, но... увы. Ваш консорт изволил скончаться на рассвете. Я оставлю вас ненадолго.

Кажется, он куда-то вздумал отойти на мгновение-другое?.. Падме не вглядывалась. И она не разрешала никому уходить, но... зачем ей теперь алхимик с его хвалёным искусством?! Потому что Падме открылся вид на гостевые покои графа Серенно, её скользкого соседа, привечавшего алхимиков, магов и прочий сброд.

Покои, в которых последний месяц жил её, Падме, бесценный муж, раз болезнь застала его, когда он только-только собрался ехать домой. Блестяще завершив переговоры с графом Дуку Сереннским о посредничестве такового в торговых вопросах, если дело касалось татуинцев, драконьего жемчуга и джапора. Как же давно это было!..

Сейчас её Ян лежал на кровати. Изящной, как водится, с узорчатым изголовьем тонкой работы... у сереннских мастеров был хороший вкус. Падме задержала дыхание. Ян!.. Ужасно бледный. Бледнее, чем он был совсем недавно. Вчера!.. Казалось, что он спит. Но его грудная клетка не поднималась и не опускалась.

Падме выдохнула. К её глазам вдруг прилила ярая, страшная горечь. За нею последовал жар. Нестерпимый! И всё-таки она сдержалась. Смогла. Потому что нельзя. Ей нельзя! Набуанки не плачут. Тем более... если они — королевы. Особенно — когда королевы!

За её спиной что-то скрипнуло. А потом зазвучал новый приступ кашля. Падме медленно, никуда не торопясь, вдохнула. Позволила себе потратить какое-то мгновение на разглядывание в колдовском зеркале отражения дерзкого визитёра поверх лица своего покойного супруга, да будет путь его лёгким, а лодка — быстроходной в потусторонних заводях богов. Что ж. Едва ли кто-то настолько преданный несению службы, как тот, кто сейчас прибыл, зачем-то вдруг посмел бы врываться в королевские покои без достаточных на то оснований. Следовательно...

— Мы слушаем тебя⁽⁵⁾, капитан.

Панака отдал честь своей королеве. Уже начавший седеть, но по-прежнему деятельный. Крепкий. Серьёзный. Впрочем, как и всегда. Хоть что-то в страшно хрупком, вечно пребывающем в движении мире было зримым воплощением надёжности!.. Падме всё ещё не поворачивалась к своему верному капитану лицом, глядя в колдовское чудо-зеркало.

— Повелительница набуанских земель, неба, всего, что меж ними...

А сегодня ещё насчёт похорон супруга распорядиться было бы должно. И графа Серенно ей следовало щедро отблагодарить. По всей форме, чтоб ему долго жилось, хитрому старику! Её Ян мёртв, а сосед всё ещё коптил небо, да простят ей боги настолько дурные помыслы!..

— Короче⁽⁶⁾, мой славный капитан, будь так добр.

— Слушаюсь, моя королева. Погранзастава рапортует: Нуво Наглый замечен у подножия гор Галло там, где рукой подать до Татуина и Серенно.

— Ваше величество! Беда!

Дверь снова заскрипела. Пора бы смазать петли, да с болезнью этой как-то не... не до всего. Падме кашлянула. В покои вбежала, отчаянно кашляя, одна из её телохранительниц. Падме всё не хотела отворачиваться от зеркала. Медлила.

— В чём дело, Сабе?

Та шмыгнула носом, потянула из расшитого подобающими ныне статусу её узорами⁽⁷⁾ поясного мешочка платочек. Но глаза её остались сухи. Как и должно.

— Ваша дочь... только что!.. Хотя ей вроде стало куда лучше, а потом она вдруг!.. Простите, моя королева, я не могу-у-у!

Подданная дома Наберри Сабе неэстетично хлюпнула носом и зарылась в свой платок лицом, зарыдала!.. Королева Падме Амидала Наберри усилием воли одолела жар и горечь, которые вновь попытались было пленить её королевские глаза. Их с Яном младшая девочка стала последней. Остальные умерли ещё на прошлой неделе.

— Ты прощена, Сабе. Мы распоряжаемся провести младшей дочери нашей погребение должным образом и как можно скорее, в соответствии полном с обстоятельствами её безвременной кончины. Болезнь коварна. Мы дорожим людьми нашими, а потому в скорби нашей желаем не рисковать понапрасну жизнями их, отдавая дань уважения и самым дорогим нашему сердцу из ушедших. Выполняй.

— Слуш-ш-шаюсь!..

Падме встала с грубовато сделанной, хотя и удобной, надо признать, скамейки. Этот дипломатический дар татуинцев она ценила высоко. Спина Падме была абсолютно прямой, а глаза так и не повлажнели. Её с Яном младшее дитя не погребут в фамильном склепе.

Очищающее пламя — на краю общей могилы, выстланной листьями татуинского ворт-дерева, что душат болезни. Там, подальше от Тида, прекрасного столичного города королевства Набу, да будут крепки его стены вечно. Ещё в ход пустят очищающие зелья из водорослей, собираемых рыбаками Набу, чтоб зараза эта страшная не задержалась на стенах, потолке ли в комнатах принцессы. Мебель, разумеется, тоже сожгут. Как и прочие вещи, к которым прикасалась покойная, да будут добры к ней боги, разрешат сесть в лодку отца её Яна.

А если Нуво Наглый и правда вернулся?.. Что ж. Тем хуже для него. Это ничтожество ответит. За всё. Так угодно богам. Падме обязательно проследит, чтоб их волю никто даже не подумал нарушить!

— Капитан, собери людей. Мы едем на охоту.

* * *

Нуво Наглый тоненько подвизгивал на одной ноте, а пограничные заставы трёх держав виднелись на расстоянии выстрела из арбалета. Падме надеялась, впрочем, что до перестрелки дело не дойдёт. А соседи... кажется, они... как там было в набуанском фольклоре?.. Они делили шкуру ещё не убитого сандо⁽⁸⁾. Прямо сейчас.

— Привет. Это моя добыча.

— И тебе не хворать. Тпру!..

— Эни.

— Бен, да брось ты. Ну?

— Первыми беглеца учуяли гончие мои.

— Вот! Ты даже говоришь сейчас... как один ушастый!

— Эни, первыми...

— Чего? Вот что ты — как неродной. Заладил: «Первыми! Первыми!» Не спорю, было. А допрыгнул быстрее мой Скороход. Факт.

— Серенно весь Нуво Винди не пригодится. Граф согласен и на голову, например.

— Да с меня за эдакую самодеятельность царь сам голову снимет!

А погода-то прекрасная, солнышко светит, на синем небе — ни облачка. Падме знала по опыту, что такие беседы, особенно в хорошую погоду, могли затягиваться, и надолго, а ей ещё домой бы поспеть. Значит, она должна была вмешаться. Что и сделала.

— Господа, преступный Винди сейчас на земле Набу. Именем королевы я...

Набуанское озеро Паонга, обычно прекрасное в своей полноводности, сейчас выглядело немногим лучше отчасти соприкасавшихся с ним топей Лианорм по весне, когда то почти истлевшее, что накопила природа в воде с прошлой осени, прибивало к берегам. А всё болезнь виновата, древняя, жуткая, тенью синевы именуемая, которую Винди преступный в гордыне своей, по глупости ли пустил гулять по городам и весям, лугам и лесам, будь проклят род его до двенадцатого колена!..

Падме, одетая в дорожный серо-синий наряд административной служащей короны, поднесла надушенный платок ближе к лицу.

Нуво Винди, бледный-пребледный то ли от древней болезни, которую сам же и воссоздал да зубастее сделал, негодяй, то ли ещё по какой причине, вяло закопошился, но пограничники-набуанцы держали крепко. Не уйдёт! Хотя и преследовавшие его же военные соседей были настроены не уйти домой без преступника. Ситуация. Вон, лица-то недовольные. Что у генерала Кеноби из Серенно, что у того неизвестного королеве Набу офицера, который возглавлял татуинский отряд преследователей Нуво Наглого и... похоже, был знаком генералу. Не забыть: узнать, кто он и откуда.

— Красотка, извини, что перебиваю. Ты прекрасно выглядишь... как для чиновницы. И говоришь складно. Да только этот Винди — пленник Татуина. Потому напомни своим погранцам скоренько передать его моим, а то они что-то запамятовали. Жду, красавица.

Хам северный, вот кто он такой. Ничего, она запомнит. Впрочем... Если это и не последний человек при дворе царя Татуина... откуда ему знать, что перед ним оказалась не работница провинциальной администрации, но сама королева Набу? Падме чуть отодвинула платок от лица. Этого дворянина лет девятнадцати-двадцати, если он, конечно, дворянин, она раньше тоже что-то не видала. Новое лицо при татуинском дворе?.. Она выяснит. Позже. Так как дело посерьёзней не требовало отлагательств прямо сейчас.

Вероятно, Падме и её люди подоспели вовремя: когда выведенная в сереннской провинции Миркр серая красноглазая зверюга и зверюга столь же красноглазая, только с мехом чёрного цвета, уже приготовились ужалить запнувшегося о какой-то камень преступника кончиками своих хвостов⁽⁹⁾. Подбегать ближе к чужим пограничникам, которые подняли это алхимическое ничтожество с дороги, сереннские звери то ли не рискнули, то ли команды такой просто не было.

Да и гигантское прыгучее создание безбрежно наглого воина из провинции Татуина, именуемой Мустафаром, которое нависло над ними всеми⁽¹⁰⁾, не очень способствовало резкости движений!.. Велико было то животное, крупнее благородных гуарлар⁽¹¹⁾ королевского дома Набу⁽¹²⁾. Такое же красноглазое, как гончие звери сереннского отряда преследователей. Такое же тёмно-коричневое, как лучшая гуарлара покойного мужа Падме.

Вот только отдавать Нуво Наглого ни сереннцам, ни татуинцам она, Падме Девятая, королева Набу, отнюдь не планировала. И ни ворнскрами, ни отрядами верхом на впечатляюще прыгучих существах её не запугать. Падме мысленно вознесла молитву. Она на своей земле и в своём праве. И да помогут ей далёкие предки её — набуанские боги.

* * *

Падме Девятая рывком открыла шкатулку из джапора самой простой, грубой даже работы. В ней хранились вовсе не праздничные украшения с драгоценными каменьями, нет. Прямо на столике перед зеркалом, которое пока не отражало ничего, а казалось куском чуть мутноватого на вид серого металла, вставленного кем-то искусным по известной причине в раму тяжёлую: а иначе как удержать магию в зеркале том, на расстояниях которая могла позволить увидеться с теми, кто дорог?.. Но сейчас говорить вот так Падме в её двадцать четыре года было уже не с кем.

Падме надела траурные кольца⁽¹³⁾. Одно за другим. Мать. Отец. Сёстры. Мужья сестёр. Племянники. Муж. Старшая дочь. Средняя. Младш-ш-шая!.. Это ничего, что глазам жарко, а в горле — словно ком. Невидимый. Страшный. И кашель этот...

До того края земель её, где она была так недавно, ещё нужно доехать. Снова. У неё будет достаточно времени, чтобы взять себя в руки, а Сабе успеет освежить её церемониальный макияж с помощью королевского походного набора косметики. Слёз не увидит никто. По крайней мере, никто из посторонних.

* * *

— Моя королева! Вы же добрая, вы милосе!..

Татуинский офицер из самых почётных гостей, в траурном чёрном плаще и шлеме, тоже чёрном, ударил Нуво Наглого под дых и оттащил его от носков туфель Падме, которые тот отчаянно пытался облобызать. Разве татуинцы — варвары? О, Падме Набуанская с этим утверждением поспорила бы. Иногда.

— Поздно. Кх!.. Слишком много ты погубил жизней.

— Благодарю, дорогой сосед.

Он вдруг замер. И какое-то мгновение стоял, глядя прямо на неё. Тот офицер. Падме даже показалось, что в прорези шлема увидела знакомую синеву наглых глаз. И что голос его тоже показался ей знакомым. Что ж. Может, и вы, Дарт Вейдер, признали в тщательно загримированной королеве ту, с кем недавно общались у границы?.. Но к делу. Генерал Кеноби уже проверил эшафот, сооружённый на границе меж трёх держав. И вы закончили проверку в свой черёд. Как и она, Падме Набуанская.

— Приступаю.

Вейдер кивнул. Падме уронила в дорожную пыль платок с траурной каймой, как того требовал обычай. Здоровые подданные Серенно, Татуина и Набу из ближайших городов и деревень сомкнули ряды вокруг эшафота. Молча. Нуво опять завопил. Отчаянно рванулся, силясь удрать, но солдаты графа Серенно, царя Татуина и королевы Набу держали крепко.

— Нет! Не-е-ет!!!

Оби-Ван Кеноби, графский генерал, снял с траурно-чёрного пояса своего рукоять волшебного меча. Пока что без неумолимо сиявшего лезвия. А в следующий миг утреннюю мглу озарило синее пламя.

1) Представители дворянского сословия имеют право обращаться на «ты» к представителям других сословий (кроме духовенства), даже если те старше, богаче и/или компетентнее в какой-либо профессиональной сфере.

Вернуться к тексту

2) Представители недворянских сословий должны обращаться к дворянам на «вы».

Вернуться к тексту

3) Фимор отчасти нагрубил королеве соседнего государства, поприветствовав её слишком кратко. Почему? Возможно, он уже с ног валился от усталости, например, и/или знал, что королева простит ему такую дерзость, будучи заинтересованной в его профессионализме и понимая, что краткость контекстуально может стать допустимой.

Вернуться к тексту

4) Падме использует в речи королевское «мы».

Вернуться к тексту

5) Представители дворянского сословия имеют право обращаться на «ты» к нижестоящим иерархически дворянам, даже если те старше, чем они сами.

Вернуться к тексту

6) Капитан Панака не уловил, что более объёмный вариант обращения ситуативно не подходит. Или уловил, но просто очень хотел соблюсти протокол?..

Вернуться к тексту

7) Законы против роскоши. Когда голод и/или эпидемии, к примеру, могут стать катализатором народного гнева, возможно ужесточение требований к тому, какое качество и количество демонстрируемых символов статуса разрешено тем или другим сословиям. Такие законы могут существовать разное количество времени. При этом брачный, например, или сословный статус тоже может отражаться в декоре одежды и считываться окружающими.

Вернуться к тексту

8) Сандо — крупнейший представитель фауны Набу. Зверь. Живёт в океанических водах.

Вернуться к тексту

9) Ворнскры — хищные миркрские волкоподобные животные с хвостами, похожими на плети с железами, которые выделяют парализующий яд такой силы, что может воздействовать на добычу размером с человека среднего роста.

Вернуться к тексту

10) Мустафарское насекомоподобное животное, отчасти похожее внешне на блоху. Примерно 4,3 м в холке. Очень жаропрочное. Питается камнями. Приручаемо. Используется в качестве ездового.

Вернуться к тексту

11) Гуарлара — крупное набуанское рогатое и лошадеподобное копытное с длинным хвостом.

Вернуться к тексту

12) Никому ещё владеть такими животными не разрешается.

Вернуться к тексту

13) Такие принято носить в память об усопших.

Вернуться к тексту