Морозко (джен)

— Брр! — передёрнула плечами Гермиона, выглядывая из окна кухни. — Похоже, первый снег не за горами! Давай-ка прогуляемся и насладимся этим днём, пока зима не вступила в свои права.

— Я, пожалуй, останусь дома, если ты не возражаешь, — уклончиво ответил ей муж.

Гермиона обернулась, с подозрением приподняв бровь.

— Что-то не так?

— Нет, всё так, — поспешно ответил он, от чего подозрения самой умной ведьмы десятилетия только усилились.

Она потянулась через стол и нежно накрыла руку мужа своей.

— Я знаю, что ты думаешь о психотерапевтах, Северус, но, возможно, пришло время поговорить с одним из них.

— Ну уж нет! — фыркнул Снейп, убирая руку. — Я не трус!

— Обратиться за помощью — вовсе не трусость, — ответила Гермиона, стараясь, чтобы её голос звучал ровно. — Напротив, это говорит о невероятной смелости. Я ведь тоже поначалу сомневалась, помнишь? Но Гарри помог мне найти общий язык с доктором Робертой.

— Она ведь тоже маглорожденная? — спросил Северус, пытаясь сменить тему.

— Да, — ответила Гермиона, поняв его намерение с полуслова. — Ничего страшного, если ты пока не чувствуешь, что готов. Но держать это в себе очень вредно.

— Прошу прощения за то, что веду себя как идиот, — сказал Северус, потирая складку между бровями. — Просто… Ты ведь знаешь, что мне трудно впустить кого бы то ни было в свою душу, а незнакомого человека тем более. Но, если тебе от этого станет легче, я готов рассказать всё тебе, — он протянул руку и положил её на стол, словно в безмолвном приглашении.

Гермиона мягко её пожала. Она знала, что всего несколько лет назад он унёс бы признание вины с собой в могилу.

— Спасибо, Северус.

— Что ж, приступим, и будь что будет, — пробормотал Северус. — Когда я был мальчишкой, я, можно сказать, жил в трущобах. Наш убогий район был втиснут между заводами и мутной речкой-вонючкой. Отец кроме выпивки ничего не любил, ничем не интересовался. Я пытался противостоять ему, найти в себе мужество защитить от него себя и мать, но в итоге всё всегда заканчивалось моим побегом.

Он замолчал, выдавив из себя подобие улыбки, и Гермиона ободряюще сжала его руку.

— Каждый год перед первым снегом мать из кожи вон лезла, чтобы угодить моему отцу и тем самым хоть как-то улучшить его настроение. Я всегда считал это странным, но никогда ни о чём у неё не спрашивал.

— У неё получалось? — спросила Гермиона.

— Нет, далеко не всегда, — Северус покачал головой. — Однажды, в один особенно несчастливый год, что бы моя мать ни делала, утихомирить отца у неё не получалось. Ей не раз приходилось загораживать меня собой, тем самым отвлекая его гнев на себя. По-своему, она поступала очень храбро. Именно на её примере я понял, что быть маленьким и тихим никогда не бывает достаточно, особенно если кто-то решил тебя по-настоящему донять. Во многом это сделало из меня того человека, каким я являюсь сегодня, хотя я и не совсем уверен, что всё это было на пользу.

— Глупости! — проворчала Гермиона. — Твоя мама, похоже, была очень смелой и сильной духом женщиной, просто она оказалась в очень незавидном положении. В этом нет ничего постыдного.

— К сожалению, есть — ответил Северус, — и возможно даже с избытком, потому что она никогда не чувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы обратиться за помощью и уйти от него. Но я немного отвлёкся, речь сейчас не об этом. Так вот, в ту злополучную ночь должен был пойти первый снег, а мой отец рвал и метал. Мать была так напугана, что укутала меня в своё самое теплое пальто, шапку и шарф и велела спрятаться за сараем в саду за домом. Она велела оставаться там и, если я вдруг увижу что-то странное и необычное, крепко зажмурить глаза.

— Странное и необычное? — удивлённо спросила Гермиона.

— Морозко, или Морозника, — ответил Северус — Говорят, эти существа высасывают тепло из окружающего мира, тем самым предвещая появление первого снега. И именно там, съёжившись от леденящего холода у стены старого ветхого сарая, я и увидел, как невероятно длинная нога перешагивает через ограду нашего заднего двора. Я был так потрясён, что совсем забыл о предупреждении матери. С того места, где я находился, эта нога показалась мне ледяной колонной, и мне пришлось вытянуть шею, чтобы разглядеть тело нечеловеческого существа, которое стояло и смотрело на дом.

В окне мелькали вспышки. Мать защищалась с помощью магии. Существо наклонило своё невероятно длинное тело вперёд и провело острыми сосульками-ногтями по стеклу. В местах его прикосновения моментально начал скручиваться в неровные узоры иней, и я понял, что чудовище пытается проникнуть внутрь. Я хотел что-нибудь сделать, что угодно, но вместо этого просто стоял, прижавшись к дощатой стене. Существо пыталось забраться внутрь дома, и на какое-то мгновение я даже увидел, как его длинный чёрный язык скользнул по кухонному окну. Но он не мог этого сделать — для защиты от него мать натёрла стекла соляным раствором изнутри и посыпала солью подоконники. Однако, по иронии судьбы, оказалась запертой внутри с ещё более страшным монстром.

— Что произошло потом?

— Существо обошло дом вокруг, но я слышал, как сильно кричала мать. Несмотря на его присутствие, я должен был сделать хоть что-то, поэтому, не совсем отдавая себе отчёта в собственных действиях, я подбежал к двери и сильно забарабанил в неё, обзывая отца ужасными словами. Он мгновенно выскочил из дома, сильно хлопнув за собой дверью. Я успел спрятаться за сарай, когда он бросился за мной, крича, что я труп. Затем всё вдруг стихло. Когда я осмелился выглянуть из своего укрытия, то увидел, что Морозник склонился над моим отцом. Затем он поднялся и исчез из виду, сделав несколько гигантских шагов своими длиннющими веретенообразными ногами. Отец остался лежать на земле с застывшим выражением удивления на лице. Когда мать, наконец, прихрамывая, вышла на улицу, держа наготове волшебную палочку, уже начали падать хлопья снега. Я был напуган до смерти... — Северус замолчал и уставился куда-то в стол.

— Один мудрый человек как-то сказал мне, что храбрость — это когда ты боишься, но, несмотря на свой страх, всё равно поступаешь правильно, — сказала Гермиона.

— Возможно, ты и права, — ответил Северус с рассеянным, отсутствующим взглядом. — Но иногда всё, что тебе остаётся — это сделать лучший выбор из двух худших, что у тебя есть.

— Вот почему, — ответила Гермиона, обнимая его и прижимая к себе, — ты самый храбрый человек из всех, кого я когда-либо знала.