Хижина дяди Тома (гет)

— Ты уверен, Драко? Оно точно безвредно?

— Абсолютно. Мой медальон надёжно удержит эту тварь внутри.

— Можно? — Гермиона нерешительно протянула руку, готовая, что ей в любой момент откажут.

— Конечно, — Драко улыбнулся и положил своё сокровище на ладонь девушки.

— Какой он красивый, — прошептала Гермиона, заворожено рассматривая тяжелое украшение. — Он, должно быть, очень старинный и ценный.

— Это — подарок Слизерина моему предку. — Драко почти любовался Гермионой. Когда она была вот так охвачена азартом, то её глаза сияли, и щеки румянились. Она была… красивой. Драко в последний момент спохватился и взял себя в руки. — Ты удовлетворила своё любопытство?

— Да, возьми. — Гермиона непонимающе посмотрела на парня, бывшего ещё пару мгновений назад таким приветливым и… почти милым. Она перевела взгляд на Гарри и увидела, как тот хмурится, рассматривая их с Драко. — Вы, вроде бы, нашли что-то ещё?

— Да. Дневник Тома.

— Как? Ещё один?

— Да. Только этот — уже взрослого человека. Там много интересного. Хочешь прочитать?

— Конечно! Ты ещё спрашиваешь, Гарри!

Она схватила дневник и углубилась в чтение.

— Только там нет ничего дельного. Мы его уже прочитали от корки до корки.

— Угу… Что? Да, хорошо…, — и Гермиона снова потерялась.

— Поттер, как ты смотришь на то, чтобы приготовить что-нибудь поесть? Я зверски голоден!

— А тебе не надо соблюдать диету? — спросил Гарри, поднимаясь с дивана и идя к двери.

— Зачем? — непонимающе уставился на него Драко.

— Ну, как же… аристократическую бледность блюсти. Типа, мрачный, как Байрон.

— Кто? Поттер, ты опять ругаешься по-маггловски?

— Да, что бы ты понимал в поэзии! Вернёмся домой — дам почитать, — сказал Гарри и замолчал. Неловко как-то это прозвучало. Ещё вернуться надо…

Они не спеша приготовили холостяцкий ужин, состоящий из макарон, мясной тушёнки и консервированного горошка. На десерт решили открыть вишнёвый компот. Когда оба вернулись в кабинет, гружённые подносами, то увидели, что Гермиона забралась на диван с ногами и сидела, крепко зажмурившись. Это испугало парней.

— Гермиона! Что с тобой? — Гарри наскоро поставил свою ношу на стол и поспешил к подруге. — Тебе плохо?

— Грейнджер, ты пугаешь меня, — с другой стороны от девушки сел Драко.

— Как вы могли такое не увидеть? — прошептала Гермиона, открыв, наконец, глаза.

— Да что такое-то? — хором спросили юноши, теряя терпение. Когда хотела, Гермиона могла и святого вывести из себя!

— Ну, вот же! — И она начала читать вслух.

* * *

«Когда я вернул все свои силы и прежних соратников, то первым делом я избавил Хвоста от лишних воспоминаний. Ни к чему, чтобы он помнил о том злополучном дне слишком много. Удивительно, сколько может запомнить крыса! К сожалению, я был вынужден просмотреть всю его жизнь у семейства этого магглолюбца Артура после моего сокрушительного поражения. В какой-то момент я даже пожалел Хвоста — столько лет видеть вокруг этих ущербных, но он заслужил ещё и не такое наказание за то, что так долго не искал меня. После обеда, наверное, стоит испробовать на нём моё новое изобретение»

— Ну и что? — непонимающе переспросил Гарри, читая такое же недоумение на лице Малфоя. — Что тут такого особенного, кроме того, что Том — изощрённый садист?

— Мерлин, Гарри! Ну, как ты не понимаешь! — Гермиона вскочила и начала мерить комнату шагами. — Тут же всё предельно ясно!

— Грейнджер, или нормально говори, что мы пропустили, или молчи совсем! — Даже Малфой потерял терпение.

— Драко! И ты туда же! — всплеснула руками девушка. — Уж тебе-то должно быть понятно, что, для того, чтобы оперировать с памятью человека, нужен…, — она выжидающе посмотрела на них, поощряя их продолжить.

— Нужен мыслеслив! — вскричал Малфой.

— В точку! Молодец!

— Не хочу прерывать вашу интеллектуальную беседу, но, может, вы уже нормально скажете, какого черта?!

— Гарри! Ну, всё же просто!

— Лорд выкачал из Петтигрю все воспоминания и куда-то их спрятал. Нам нужно найти тайник, и, возможно, мы продвинемся ещё на шаг к разгадке.

— Разгадке чего?

Гермиона закатила глаза и жестом предложила Драко продолжить.

— Ну, хотя бы, нашего пребывания тут. Но, в основном того, что случилось в ночь с тридцать первого на первое ноября. Ты всё ещё не понял, что мы сможем увидеть всю ночь, когда Лорд пришел убивать тебя? Хвост ведь был там, с ним.

— С чего ты взял?

— А кто стащил палочку Лорда и потом передал её ему? Только эта заслуга могла сохранить жизнь крысе, после того, как Лорд восстал.

— Ой, Малфой, говори нормальными словами, а? — поморщился Гарри. — Меня коробит, когда ты начинаешь так важно произносить всю ту чушь, что связана с Томом. «Лорд»! «Восстал»! Ты ещё честь ему отдай!

— Ты ничего так и не понял, Поттер, — Драко отвернулся. Потом встал, взял тарелку, протянул её Гермионе и взял себе другую. Девушка понимающе смотрела на него, и от этого было только хуже. Не надо на него так смотреть. Он не заслуживает её сочувствия.

Как объяснить Золотому Мальчику, что именно чувствуешь, день за днём наблюдая плоскую змеиную рожу Лорда? Как передать тот страх, пропитавший всё поместье? Страх за семью. Страх за каждое необдуманное слово, неосторожный жест или косой взгляд. Страх и понимание того, что, как раньше, уже не будет. Боль за отца, отчаянно пытающегося сохранить лицо перед сыном. И среди всего этого — чёткое чувство вины, что ты не смог, не справился, и только из-за тебя этот маньяк живёт в родовом замке и по-хозяйски заходит в любую комнату, не спрашивая разрешения. Это стало второй кожей, инстинктом выживания, который никуда не делся и после смерти Лорда.

Драко мрачно уставился в тарелку. Десять минут назад он был так голоден, что подбирал пальцами и отправлял в рот укатившиеся с тарелок горошины, а теперь совершенно ничего не хотел. Ту пустоту, разворошённую вопросами Поттера, не заполнит вся еда мира. Драко перекатил вилкой пару горошин, размял консервированное мясо, но в горле стоял комок, и поесть не удалось бы всё равно. Он встал, поставил тарелку на стол и вышел, стараясь не замечать рассерженного шипения Гермионы:

— Гарри! Ну, как можно быть таким чёрствым?

Поттер не был чёрствым. Просто он был другим. Слишком гриффиндорцем.

* * *

— Да что такого я сказал? — слабо отбивался Гарри от разъярённой Гермионы. — Я просто попытался указать ему на то, что мне не нравится в нём! И всё! Ну, правда, достали эти его постоянные реверансы Тому. Тот уже два года, как в могиле, а Малфой никак не успокоится!

— Пусть Риддл и в могиле, но и оттуда он смог вас достать! И только благодаря отцу Драко вы тут оказались на два года позже! Как ты не понимаешь!

— Да всё я понимаю! — Гарри сердито схватил свою тарелку и стал ожесточённо тыкать в горох вилкой. Горошины юрко откатывались, не даваясь, и это ещё больше злило его.

Гермиона посмотрела на него и молча вышла из комнаты.

Малфой нашёлся в спальне Беллатрикс. Он лежал на кровати, бездумно глядя в потолок, заложив руки за голову. Девушка постучала, привлекая его внимание, но он даже не взглянул на неё, тогда она прошла в комнату и присела рядом.

— Драко…

— Ничего не говори, Грейнджер.

— Но…

— Молчи.

— Хорошо.

И они замолчали. Через минут пять Гермиона решила оставить Драко одного, всё равно разговора не получится, но, стоило ей чуть шевельнуться, как Малфой заговорил.

— Почему всё так? Почему вы, гриффиндорцы, были уверены, что мы, слизеринцы, такие все сволочи? Откуда это пошло? Зачем разделять детей, настраивая их друг против друга?

— Я не знаю, Драко.

— А ты не думала, что это именно отношение окружающих сделало нас всех такими? И мы защищались, как могли. Но и тогда нас осаживали… Помнишь первый курс? Мы, слизеринцы, заслужили Кубок Школы, но его у нас отобрали. Некрасиво, унизив при всей школе. Разыграв эту идиотскую сцену с присвоением дополнительных баллов. Ты была там, Гермиона, неужели это тебе не показалось несправедливым? Ты всегда была строга и к чужим, и к своим. К своим даже строже. Так почему вся школа восторженно хлопала и кричала, когда нас посадили в лужу? А если бы всё было наоборот? Если бы эту победу отобрали у Гриффиндора?

— Но, вы бы тоже не отказались…

— Наверное… Мерлин, как же это всё глупо! Сколько лет уже школьников стравливают, как пауков в банке? И смотрят, и потешаются над зрелищем, калечащим детские души. А потом удивляются, откуда берутся Темные Лорды. Скажи, Грейнджер, вот положа руку на сердце, ты можешь назвать Дамблдора хорошим директором и администратором?

— Наверное, нет…

— Но, ты сомневаешься? Так почему ты удивляешься и обижаешься, когда я показываю свою истинную сущность? Сущность, воспитанную и вами в том числе! — Драко соскочил с кровати и встал перед девушкой, сжимая кулаки и скрипя зубами. — Если вы все так уверены, что мы подлые ничтожества, то не стоит потом… — он не договорил, вдруг накинувшись на Гермиону и повалив её на кровать.

Девушка пискнула от испуга и попыталась отстраниться от Малфоя, но он продолжал её целовать. Грубо, жёстко, властно захватывая её губы. Гермиона извивалась под ним, в её глазах плескалась паника. Она толкала его, била, но ничего не могла поделать. Он был сильнее и тяжелее её.

Рука Драко скользнула к её груди и грубо смяла нежную плоть. И тогда Гермиона закричала. Он вопила прямо в его целующий, кусающий рот, и слёзы текли из её глаз. А руки Малфоя уже по-хозяйски задирали на ней юбку, сминая ягодицы и бёдра. Он коленом раздвинул её ноги, и Гермиона почувствовала его возбуждение. Одновременно с этим кончились и силы. Девушка обмякла, совершенно прекратив сопротивляться. Только слёзы продолжали бежать по лицу. Она зажмурилась. Губы Малфоя ни на миг не отпускали её, и вдруг он остановился.

Он отстранился, тяжело дыша, с ужасом глядя на то, что натворил.