Тёмный Лорд (джен)

Том угадал: разрушения оказались слишком большими, чтобы их расчистили даже за неделю. В школу пробрались только на следующий вечер, а квиддичное поле восстановили к середине мая. Повсюду виднелись остовы полусгоревших деревьев и обугленные поляны. Шестерых погибших похоронили на кладбище Хогсмида, кремировав в зеленом огне. Директор Диппет не стал устраивать долгую процедуру прощания: все прошло наспех, словно торопились перевернуть страницу в опостылевшей книге.

Зато шестого июня Большой зал был украшен национальными флагами в честь высадки в Нормандии. Следом русские перешли в большое наступление, окружая части Вермахта в белорусских болотах. Перед самым концом семестра их танки ворвались в Минск, а передовые части достигли Лиды и Мариамполя. В хогвартсских коридорах воцарился непривычный дух победы, проявлявшийся и в воинственных выкриках сэра Кадогана, и в налетах Пивза на рыцарские доспехи, и даже в лукавой улыбке Дамблдора.

Почти никто не сомневался, что Том станет префектом Хогвартса. Исключением был профессор Дамблдор, который, по слухам, уговаривал Диппета не назначать на эту должность Риддла. Это заставляло последнего немного нервничать, хотя парень знал, что у Дамблдора не было в запасе кандидатуры, которую можно противопоставить ему. Поэтому Риддл не удивился, когда перед финальным заседанием «Слаг-клуба» профессор зельеварения вызвал любимого ученика в полутемный кабинет.

— Том, вот и вы, — улыбнулся Слагхорн, глядя, как бледная фигура Риддла остановилась возле маленького фонаря. — Рад сообщить, что директор Диппет решил назначить вас префектом.

— Спасибо, сэр, ваша школа, — кивнул Том. Маленький кабинетный фонарь отбрасывал салатовое облако, сливавшее с темно-зеленой оправой камина. — Кто станет моим напарником?

— Директор хотел бы поставить мисс Розье. Думаю, мне удастся уломать назначить ее, а не Джулию, как предлагает Дамблдор, — многозначительно посмотрел зельевар на дверь. — Кстати, должен предупредить, что Дамблдор серьезно настроен против вас. Не могли бы мне пояснить, почему он недолюбливает вас?

— Этот вопрос я задаю себе шесть лет, сэр, — вздохнул Том. По привычке он, заломив руки за спину, начал расхаживать по кабинету. — Буду вашим должником, если просветите меня.

— Думаю, тут политика, Том, — замялся Слагхорн. — Дамблдор хочет возвышения своего колледжа, в то время как вы — слизеринец.

«Колледж, где учатся одни отбросы», — вспомнил Том любимую фразу Эмилии. Сам Слагхорн облачился в ярко-бордовую бархатную мантию. Том догадывался, что речь пойдет о чем-то важном, но старался не подать и вида: зельевару следовало дать почувствовать, будто его уловка удалась.

Среди приглашенных на ужин были Риддл, Лестрейндж, Эйвери и Орион Блэк. Сегодня к ним присоединился Энтони Крэбб: Тому удалось уговорить зельевара пригласить его в клуб. В центре стола по традиции стояли турецкие часы с изумрудами и чайник с крепким цейлонским чаем. Том не переставал удивляться, каким образом зельевар, несмотря на перебои со снабжением, умудряется доставать дефицитные продукты.

— Итак, друзья! — провозгласил Слагхорн, наполнив взмахом палочки светло-зеленые чашки. — Не стану скрывать, что хочу обсудить с вами последнюю статью Батильды Бэгшот с критикой идей чистокровности. Как я понимаю, — усмехнулся зельевар, — вы все читали ее рассуждения.

— Интересно, откуда такая неприязнь к «Справочнику чистой крови»? — фыркнул Лестрейндж.

— От зависти, — продолжил Блэк, подав вперед правым плечом.

— Орион, — укоризненно покачал головой зельевар. — Не стоит отзываться плохо о ведущих специалистах в области магии!

Том улыбнулся. Статью Батильды Бэгшот, опубликованную во вчерашнем «Пророке», называли не иначе, как манифестом оппозиции министру Спенсер-Муну. Известный историк критиковала «Справочник чистой крови», но параллельно требовала пересмотреть сам принцип чистокровности. Том ни минуты не сомневался, что статья заденет за живое Рэндальфа и Ориона.

— Между прочим, — заметил Слагхорн, взяв, как ребенок, дольку сушеного ананаса, — многие семьи были в ярости, что не попали на страницы этой книжонки. Поттеры, Принцы, даже… — указал зельевар подбородком на дверь. Риддл чуть заметно улыбнулся, понимая, что его декан намекает на всесильного профессора трансфигурации. — Кое-кто, поговаривали, написал жалобу в министерство, но получил отказ.

— Выходит, сэр, чистокровность нельзя доказать? — почти искренне удивился Риддл.

— Справочник не был официальным изданием министерства, — пожал плечами профессор. — С жалобщиками никто не спорил. Им объяснили, что справочник издан в частном порядке, а как и почему — разбирайтесь с автором. Теперь, — понизил голос зельевар, — министерство хочет проспонсировать его переиздание.

— И потому Батильда набросилась на всех, включая Слизерина и Брутуса Малфоя, который жил триста лет назад? — спросил Орион.

— Да, в полемизме Батильде не откажешь, — развел руками Слагхорн. — Согласен, ее иногда заносит… Назвать Слизерина самым трусливым, злым и предвзятым волшебником Хогвартса — слов нет. Я послал ей возмущенную сову, но получил в ответ письмо, что ничего удивительного в моей позиции нет: Слагхорны же входят в «священные двадцать восемь».

Риддлу показалось забавным, что зельевар, всегда подчеркивавший отсутствие предрассудков, кичится своей чистокровностью. Прищурившись на тусклый свет фонаря, парень поймал себя на мысли, что не может рассердиться на Батильду. Она, судя по колдографии, была некрасивой, а некрасивые женщины, по мнению Тома, должны были сидеть тихо и не поднимать лишний раз глаза.

— Лично мне работа Брутуса Малфоя кажется более глубокой, чем статья Бэгшот, — Том снисходительно посмотрел он на Слагхорна, словно извиняясь за неловкость.

— Не может быть, Том! — театрально развел руками Слагхорн. — Вы предпочитаете памфлет Брутуса Малфоя серьезной статье Батильды?

Лестрейндж и Эйвери зашептались. Риддл послал неприязненный взгляд Альберту, и острое лицо парня сникло. Только сейчас Том понял, почему Эйвери всегда напоминал ему испуганного лисенка.

— Трудно сказать, сэр, — Том старался подбирать каждое слово, — Работа Малфоя мне нравится больше, потому что он аргументирует свою точку зрения. Бэгшот, наоборот, — поправил он перстень, — пишет на потребу публике.

Лицо Слагхорна прояснилось. Тому почудилось, будто зельевар облегченно вздохнул.

— Что же, это другое дело, — сказал профессор. — Я испугался, — демонстративно поднял он бокал, — будто вы, Том, считаете идеи Малфоя более правильными!

— Должен сказать, сэр, что в идеях мистера Малфоя много здравого, — ответил Риддл.

В комнате повисла тишина. Зельевар растеряно смотрел на ученика. Том не видел лиц Рэндальфа и Ориона, но ему казалось, что они учащенно дышали, словно надеясь на него.

— Что вы имеете в виду, Том? — наконец выдавил из себя зельевар.

— Посудите сами, сэр, — продолжал Риддл. — Брутус Малфой справедливо писал, что секреты волшебства испокон веков хранились в семьях волшебников. И он справедливо указывал, что маглы во все века ненавидели нас, пытаясь уничтожить, как людей, стоящих на более высокой ступени развития.

— Браво, Том! — воскликнул с восхищением Орион.

— Том… — покачал головой зельевар. — Надеюсь, Вы понимаете, насколько эти жуткие идеи близки Гриндевальду?

— Ничего подобного, сэр, — быстро ответил Риддл. — Гриндевальд истребляет и порабощает маглов ради абстрактного «Общего блага». Он полагает, что мы, маги, должны взять на себя ответственность за более низших существ. Лично я, — выдохнул Том, — считаю иначе. Ни нам ничего не нужно от маглов, ни маглам от нас. Вообразите, сэр, что большую часть работы они выполняют руками. Почему мы должны давать благо столь низко развитой цивилизации?

— Иными словами, вы не хотите их порабощать? — рассмеялся Слагхорн, хотя его смех казался слегка наигранным.

— Сэр, зачем нам такие рабы? — развел Том тонкими пальцами. — Заставить их работать? Для этого у нас есть эльфы. Заставлять их воевать друг с другом, как это делает Гриндевальд? Мы живем отдельно от них. Заставить их поклоняться нам? Они это делают, когда сталкиваются с героями, поступки которых не могут объяснить. Так зачем они нам нужны? — пожал плечами Риддл.

— Но полукровки, Том… — пролепетал Слагхорн.

— Если помните, сэр, Брутус Малфой не был против полукровок, — продолжал Риддл, задумчиво глядя в начищенный до блеска чайник. — Рождение полукровки означает, что волшебник вступил в контакт с маглом. Это противоестественно, но это не вина полукровки. Мы должны признать его своим, осудив при этом его отца или мать.

— Поразительно, Том, — вздохнул Слагхорн. — Вы в точности повторяете аргументы Салазара Слизерина.

— Что лишь свидетельствует о гениальности нашего основателя, — развел руками Том. — И если кто-то, — усмехнулся он, — не дал себе труда понять его идеи, мне, право, жаль.

— А… Чудовищная легенда о Тайной комнате? — кивнул Слагхорн.

— Только легенда, сэр, — выдавил из себя улыбку Риддл.

Все рассмеялись. Эйвери, почувствовав, что неловкость спала сама собой, неуверенно поводил шеей. Зельевар, подмигнув Тому, достал коробку.

— Друзья мои, я хочу продемонстрировать наше с Томом изобретение! — воскликнул Слагхорн. Смех прекратился, и кое-кто бросил на Риддла восхищенные взгляды. — Том усовершенствовал рецепт веселящего зелья и…

* * *

Со стороны реки тянуло прелым запахом тины: в конце июля заводи Темзы начинали цвести. Том невольно остановился возле груды разбитых кирпичей. На миг ему показалось, будто он переместился в полузабытый мир детства: те давние летние вечера, когда он шлялся по холмистым закоулкам к реке, стараясь вернуться в приют как можно позже.

Хотя теперь Том снимал номер в «Дырявом котле», сегодня его потянуло прогуляться по закоулкам. Слишком заманчивым казалось густое синее небо, окутанное предосенней дымкой. Ночью был ливень с грозой, и на улицах появилось много луж. Ребятишки запускали в них дощечки, которые обстреливали кирпичами, изображая налеты на корабли. Следы недавних бомбежек были видны повсюду: многие окна были заколочены досками, калитки слетели с петель, а фундаменты домов странно покосились. Некоторые разбитые дома и вовсе заросли травой.

Неожиданно переулок пришел в движение. Со всех сторон послышались крики. Ребятишки с визгом побежали к домикам. Верзила постарше подхватил волейбольный мяч и помчался через заросшее сорняком поле. Пухлая женщина схватила за руку ребенка, пускавшего кораблик. Несколько мужчин взволнованно смотрели на небо. Том понял, что начинается бомбежка, хотя его удивляло, почему не гудит сирена противовоздушной обороны. Повинуясь привычке, Том упал ничком на землю и прикрыл голову руками. В тот же миг раздался оглушительный грохот.

— Оно… Оно… — бормотал старик, показывая рукой в ясное небо.

Том встал и, встряхнув с себя алебастр, осмотрелся. В нескольких десятках футов от него снесло пару домов. В воздухе стоял черный столб дыма: видимо, где-то горел склад резины или пенопласта. В туче пыли собирались вокруг развалин люди. Напротив лужи валялся отрубленный до колена кусок ноги. При виде кровавого месива, парня осенило, что это в самом деле оно — секретное оружие Гриндевальда, о котором писали газетах. Кажется оно назвалось противным немецким словом «Рау»… Или «Фау»…

«Меня могло бы убить», — с ужасом подумал парень, глядя на полуразбитый дом. Судя по остаткам вывесок и витрин, здесь наверняка был трактир или гостиница. Глядя на валявшуюся рядом калитку, Том подумал, что все было бессмысленно. Остановить такую ужасную вещь было невозможно: для человека, запустившего ее, они все были уже мертвы. Они могли выигрывать мелкие битвы, но Гриндевальд бомбил Лондон так же безнаказанно, как и четыре года назад.

Через центр улицы проходил канальчик, протекающий туда, где, видимо, начиналась Темза. Чтобы идти дальше, нужно было перейти наспех собранный деревянный мостик. Осторожно ступив на него, парень присмотрелся: за мостиком начинались ступеньки, ведущие в узкий переулок. Возле покорежившихся домов втиснулось несколько мелких лавочек. Одна из них показалась Тому необыкновенной из-за причудливой деревянной башенки. Взглянув на иероглифы, он понял, что это китайская лавочка. Подумав с минуту, Том решил зайти: иногда у китайцев продавались удивительные вещи, пригодные для темных опытов.

Едва Том вошел, как раздался треск бамбуковой занавески. В лицо ударил синеватый матовый свет, а нос сперло от приторного запаха. Это были обычные китайские благовония, которые так боготворили маглы. Возле входа стояла громадная статуя Будды, вытертая руками посетителей.

— Чем могу служить? — пожилой китаец, выйдя, поклонился гостю.

— Шел мимо… Решил посмотреть, — улыбнулся Риддл. Важно было не выскочить из шкуры случайного зеваки.

— Та, та, та… — закивал хозяин.

Войдя в главную комнату, он зажег керосиновую лампу с абажуром из разноцветных стекол. Том посмотрел на скорее буроватое, чем желтое, лицо хозяина, иссеченное легкими морщинами. Можно сколько угодно вглядываться в такое лицо: все равно никогда не поймешь, о чем думает человек. В полутемных витринах виднелось множество безделушек — статуэток, игл, палочек или просто картинок.

— Чарджень. Чарджень Ю… — поклонился китаец.

Развернувшись, Том посмотрел на витрину и чуть не вскрикнул от изумления. На вращающемся барабане стояли металлические фигурки обнаженных мужчин и женщин, сплетенные во всевозможных позах. Больше всего Тома потрясла одна статуэтка. Миниатюрная женщина висела вниз головой, опираясь руками об землю, а стоящий сзади мужчина лихо сношал ее, держа за тонкие вытянутые ноги.

— Это… Китайское? — переспросил Том, глядя в узкие глаза продавца.

— Фигурки… О, та, та… — кивнул хозяин.

— И… Эта? — переспросил Риддл, указывая на невероятную фигурку.

Хозяин улыбнулся. Тому показалось, будто хозяин понимает его состояние и воочию видит его чуть загоравшиеся щеки. Неожиданно для себя он ощутил прилив омерзения.

— Желаете что-то купить? — вежливо спросил китаец.

Риддл почувствовал, как в душе нарастает ярость. Хозяин улыбался, словно говоря: «Ну же, смелее, говори, что нужно». От смешанного чувства стыда и мерзости Тому захотелось выхватить палочку и бросить во владельца лавки непрощаемым. Усилием воли он ущипнул себя, стараясь не думать ни о чем.

— Я хотел бы посмотреть… Старинные предметы… — Поскольку китаец продолжал смотреть с бесстрастной улыбкой, Тому все труднее становилось сдерживать ярость. — Может, для ритуалов…

— О та, — Тому показалось, что на лице владельца мелькнула тень. — Сюта, — указал он рукой на дальний стеллаж.

Они пошли по длинной комнате, окруженной тусклым светом. Глядя на синюю фольгу, Том почувствовал головокружение. Одна сторона его души хотела, чтобы какой-то из этих предметов оказался связанным с той статуэткой. Другая приказывала ей заткнуться, угрожая наложить пыточное проклятие.

— Есть вот такой шар… Разноцветный… Для фокусов… — улыбался китаец, вежливо и даже как-то тепло предлагая товар. — Есть еще вот такой коралл… Или лампа ци…

— Лампа ци? — прошептал Том, глядя на черное металлическое сооружение. Китайцы верили, что если зажечь в такой лампе состав лаванды и бессмертника, можно будет улавливать энергию. Во всяком случае, такую штучку не найти в магазине Бэрка.

— Двадцать фунтов, — улыбнулся китаец. Коричневая свеча вспыхнула ярче, погружая каморку в облако аромата.

— Это превышает мои возможности… — холодно сказал Том, хотя в его голосе сквозило сожаление.

— Сожарею, мистер, но мерьше не могу, — мягко ответил китаец. — Цены самые низкие… Я…

Почувствовав приступ ярости, Том посмотрел ему в глаза. Едва ли мог точно сказать, прошептал ли он заклинание «Imperio» или подумал о нем. Несколько минут китаец смотрел на него с удивлением, а затем покорно склонил голову.

— Конечно… Ради господина…

Том, однако, чувствовал себя слишком разъяренным, чтобы торжествовать победу. Единственным его желанием было выхватить палочку и поджечь какую-нибудь деревяшку — вроде того стула с фигурками драконов, что стоял в углу.

— Могу даже подарить Вам ее, — пролепетал китаец. — Вы добрый человек, мистер…

— Неужели? — надменно усмехнулся Том, взяв лампу. — Впрочем, я не нуждаюсь в подачке, — швырнул он два фунта.

Китаец поклонился и заискивающе улыбнулся. Заходящее солнце играло в гравированных стеклах, словно робко прощаясь с уходящим днем. Чувствуя неодолимое желание, Том еще раз посмотрел на статуэтки, совершавшие на барабане очередной круг. В животе снова возникло приятное и, вместе с тем, омерзительное ощущение зовущей к чему-то тяжести.

Перед глазами поплыла фигурка Араминты. На миг Том представил, как смотрелась бы она обнаженной в виде той статуэкти, и тотчас почувствовал усиление приятной истомы. Поморщившись, Том посмотрел на заросший мхом фундамент старого дома, обмывавшегося то ли ручейком, то ли каналом. В воздухе стояла сырость: верный признак приближавшегося дождя. Том ускорил шаг и, с тревогой смотря, как в лужах стучат капли, помчался к «Дырявому котлу».

В каморке, снимаемой Томом, все оставалось по-прежнему. Это, собственно говоря, была даже не комната, а маленький чердачок со слуховым окошком и кроватью. Аккуратно повесив плащ, Том плюхнулся на кровать. Ему чудилось, будто за ним гонится какая-то невидимая сила, сгущаясь над ним, словно черный вихрь. Подумав с минуту, парень вынул дневник и написал:

Сегодня я видел любовь маглов. Они сплетаются, как земноводные. Представляю, как они при этом хрипят и кричат, а их тела смачно шлепаются друг о друга.

Дневник размышлял не больше секунды, а затем выплюнул ответ:

Конечно, многие обставляли такое красивым флером. Они писали стихи, боясь, что горилла вроде Патрика или Пруэтта сделает это лучше, чем они. А девицы, стыдливо вздыхая, в тайне представляют себя летающими вниз головой — как Лиззи у Альберта*…

Взглянув на водяные разводы, Том написал:

Значит, Сайнус помог нести чемодан Лив, чтобы…

Он не успел дописать, потому что из дневника побежал чернильный ответ.

Чтобы сделать с ней то, что ты увидел на той статуэтке.

Том задрожал: дневник настолько точно выражал его мысли. Мечтая сбить спесь с собеседника, парень быстро написал:

Лорду Волдеморту нравятся такие удовольствия? Или, может, он ревнует к прекрасной Лив?

К изумлению Тома дневник ответил бодро и решительно:

Ну, если рассуждать отстраненно, Минни куда лучше подошла бы для таких упражнений. Впрочем, я думал, твои мечты идут дальше того, чтобы заниматься «китайской гимнастикой», держа за тонкие ноги Лив.

Том с ненавистью захлопнул страницы. Посмотрев на горящую свечу, он подумал о том, что если бы ракета достигла цели, он лежал бы погребенным под досками… Нет, видел бы перед собой лощеные страницы, ненавидя весь мир. Перед ним лежала черная книга по демонологии, которую он накануне взял почитать у Бэрка. Пытаясь успокоиться, Том открыл раздел «Вампиры и ламии», и сразу впился взглядом в изображение Сета, держащего крест с петлей. Витиеватая надпись ниже гласила:

«Великие древние боги были более мощными и опасными вампирами, чем герои магловских легенд. Человеческие жертвоприношения были только малой долей их способности жить за счет других».

Том перевернул страницу. К его удивлению на ней была изображена молодая египетская девушка в обтягивающей одежде. Над ее головой свилась перевёрнутая дуга. Внизу приводился рассказ:

Одним из наиболее сильных вампиров считается египетская богиня войны Сехмет. Дочь Аммона-Ра, она изначально рисовалась жутким чудовищем с головой львицы, пожиравшей тела врагов и выпивающей их кровь. Согласно легенде, однажды Ра решил наказать людей и наслал на них свою дочь. Сехмет истребила так много маглов, что для спасения оставшихся Ра пришлось бросить ей несколько бочек крови. Напившись, Сехмет преобразилась и стала прекрасной богиней любви, музыки и танцев Хатхор. Эту ее ипостась в виде танцующей девушки на море финикийцы называли Астартой. Однако Хатхор нужно было пить кровь для поддержания красоты, и тогда она снова превращалась в Сехмет.

Том посмотрел на тонкую фигурку богини, идущую по волнам в грациозном танце. Она не была обычным упырем — ей требовалась не столько кровь, сколько чужая энергия. Девушка смущенно улыбнулась, словно уловила мысли Тома. Закусив губу, парень подошел к столу и облокотился об него руками.

Что, если для освобождения из дневника ему была нужна чужая жизненная сила?

* * *

Первое сентября встретило Тома холодным туманом. Мокрый воздух настолько остыл, что дыхание превращалось в пар. Накануне ему пришло письмо о назначении префектом Хогвартса. Посмотрев на долгожданный значок, Том взглянул в запотевшее вокзальное стекло. Его удивляло, каким образом маглы не замечали, что в первый осенний день к вокзалу Кинг-Кросс спешила толпа с тележками и совами. Том усмехнулся и открыл маленький блокнот.

За минувший месяц он облазил магазин Бэрка в поисках информации о Хатхор. Ему удалось узнать, что существовал темный обряд поглощения энергии. Покусав зубами карандаш, Том задумался. Египтяне считали священным месяцем Хатхор восьмой. Очевидно, манипуляция с энергией предполагала ритуал, связанный с восьмеркой. Его двойник должен был научиться поглощать одну восьмую чужого Ка? Том попробовал представить, как может выглядеть решение проблемы с точки зрения арифмантики:

Ка (1) = Х + 1/8 Ка (2)

Ка (2) = Х — 1/8 Ка (2)

Ka (1) = Ка (1) + 1/8 Ка (2) … (n)

Оставался пустяк: вычислить, каким образом придать его Ка способность регулярно высасывать одну восьмую чужого Ка. Том помассировал лоб и посмотрел на расписание. Было около десяти, и ему следовало перейти на платформу 9 ¾: в обязанности префектов входило дежурство на перроне.

«Хатхор была мерзким паразитом», — пискнул в голове тонкий голосок, когда Том взглянул на шипящий под навесом паровоз. На путях валялась открытая пачка «Lucky Strike» из которой торчали две целые сигареты. Видимо, какой-то солдат, спеша к составу, по ошибке бросил ее на рельсы.

«Она имела право использовать энергию паршивых маглов, — холодно ответил себе Том».

«Скажи еще, что маглы должны быть счастливы, что пошли на прокорм этой твари», — пискнул голосок.

«Лив бы сказала именно так», — усмехнулся самому себе Том, вспоминая ее легкую припрыгивавшую фигурку. Начинался барьер, и парень поскорее перешел его.

— Ой, Том, привет — подбежавшая Джулия Кэмпбелл помахала ему рукой, словно от их враждебности не осталось и следа. — Мы должны будем сделать по три обхода поезда.

— Можно по очереди, — предложил Том, глядя, как пар закрывает колеса состава. Темноволосая женщина отвесила подзатыльник третьекласснице Эйлин Принц, когда та попыталась побежать к подругам.

— Лучше бы ты ехал в нашем купе, Том, — кокетливо улыбнулась подошедшая Натали Адамс, поправляя на ходу вьющиеся каштановые волосы.

— Вики не отдала бы тебе Риддла, — смерила ее насмешливым взглядом Джулия. — Давай зубри руны, как обычно.

— Вики пусть поищет другого, — ответила Натали, томно опустив веки. — Сердце Риддла должно висеть в моей коллекции! — Рядом с девочками стояли несколько семикурсников, готовых в любую минуту предложить понести их вещи.

Райвенкловки рассмеялись. Том задумчиво посмотрел на легкий коричневый плащ Натали, а затем на ее тонкие ножки. Белые пары закрывали обнимавших детей родителей и кричавших в клетках сов, уже почувствовавших скорую свободу.

В купе Тому удалось зайти только после отправления поезда. Лестрейндж, Эйвери, Бэрк, Розье, даже Крэбб и Орион Блэк, сидели на привычных местах. Араминта взахлеб рассказывала Рэндальфу о вступлении русских в Бухарест. Друэлла примостилась в углу, рассматривая колдографию солдата, отплясывавшего под звуки гармони на мостовой. Едва Том помахал Рэндальфу, как девушка бросила на него насмешливый взгляд.

— Разве рыцарство не приветствует короля стоя? — рассмеялась она.

— Скорее, великого магистра, Дру, — ответил Том, отправив взмахом палочки чемодан на верхнюю полку.

— Магистр Вальпургиевых рыцарей, — съязвила Розье, украдкой посмотрев на Лестрейнджа. Том едва не прыснул: во взгляде подруги было столько лукавого тепла, что не представляло труда прочитать ее мысли.

— В таком случае — поклон магистру, — охотно воскликнул Эйвери.

— Сегодня у нас радостное собрание — Гриндевальда бьют все сильнее, — провозгласил Орион.

— Может быть… — задумчиво ответил Том, потеребив край мантии. — Только разбитый Гриндевальд бомбит нас все сильнее.

Все затихли: воспоминание о налетах «Фау» были свежи. Лестрейндж нахмурился. Том посмотрел на колдографию и почувствовал укол. Когда-то они с Мирандой читали, как Вермахт вошел в Венгрию и Румынию. Теперь она порадовалась бы, глядя на их освобождение. Том чуть заметно махнул головой, отгоняя видение.

Араминта кокетливо закинула ногу на ногу. Том усмехнулся. После того, что он видел в лавке Чардженя Ю, он знал, что можно делать с любой девушкой. Собственно, это можно делать и с Араминтой, и та в душе наверняка мечтает летать, будучи взятой за ноги. В этом и есть последняя тайна ее томных движений ножками, ее кокетливых взмахов ресницами.

— Гриндевальд укрепил Нурменгард, — раздался звонкий голос Ориона. Глядя, как жадно Крэбб разворачивает шоколадный боб, Том почувствовал приступ омерзения.

— Нурменгард? — переспросил Крэбб.

— Ты не знаешь про Нурменгард? — вскинула брови Розье. — Жуткая тюрьма, куда Гриндевальд велел заточить неугодных ему волшебников, дубина ты стоеросовая!

— Зато из-за него маглы начали, говорят, объединяться, — вставил Орион. — Заявляют о своей власти над миром. Скоро такое начнется…

— Уже началось, — сказал Том. — Слышали про Думбартон-Окс**?

Рэндальф и Орион посмотрели на Тома, словно он сказал неведомое заклинание. Араминта захлопала ресницами. Только Друэлла понимающе кивнула.

— Магловская конференция, — спокойно сказала Розье. — Они создают организацию Всемирного единства.

— Организацию Объединенных Наций, — поправил подругу Том, глядя на мелькающие за окном составы с закопченными цистернами.

— … Да, и там они заявят, что все народы и расы равны! — возмущенно добавила Друэлла.

— Отец говорит, что раньше примерно так и было, — деловито вставил Лестрейндж. — До Гриндевальда никто не ненавидел другого только за то, что тот, например, француз.

— Они были белыми, не забывай, — поправила приятеля Друэлла. — Теперь речь идет о черных и папуасах.

— У нас в холле висит засушенная голова индейского вождя, — засмеялся Орион. — Прадед привез из страны ацтеков.

— Я бы не отказалась, чтобы вернулись времена, когда черные гориллы были рабами, — улыбнулась Араминта.

Все повернулись. Лестрейндж смачно хмыкнул. Крэбб смотрел на одноклассницу во все глаза. Том улыбнулся краешками губ.

— Ну, что бы ты с ними делала, Минни? — спросил он с насмешливо-снисходительной интонацией, с какой говорят обычно с маленькими детьми.

— Я читала, что в Америке их держали в узких клетках, где можно только стоять в кандалах, — хлопнула слизеринка темно-синими глазами. — Я бы охотно посмотрела на такое зрелище!

— Боюсь, у тебя не хватит силенок, Минни, — осадил ее Лестрейндж. Девочка насупилась, видя вокруг усмешки.

— Кстати, а какое устройство у вашего ордена? — спросила Друэлла. — Последний рыцарский орден — это гриндевальдовский СС.

— Что же, — спокойно сказал Том, — мы можем кое-чему поучиться у врагов, — кивнул он остальным. — В Ордене СС есть простые смертные и посвященные. Начнем с обряда посвящения.

— А какой в СС? — Лестрейндж нетерпеливо вонзил ногти в обивку кресла.

Все как по команде посмотрели на Ориона Блэка, словно тот знал ответ. Орион изумленно посмотрел на чемоданы, а затем уставился на Эйвери.

— Ну откуда я знаю, — плаксиво возразил Блэк. — То ли напиток пьют, то ли знак выпускают…

— В Средние века магистр бросал кольцо, — пожал плечами Лестрейндж.

Все взгляды повернулись к Тому, точно от его решения зависло, как будет продолжена игра. Некоторое время Риддл молча смотрел на разводы воды. Можно было предложить выпить некий напиток, пустив чашу по кругу. Нет, не годится. Игра должна быть захватываюшей — такой, чтобы остальные не чувствовали себя детьми.

— Пожалуй, есть одно заклинание… — пробормотал Том, встав с кресла. — Каждый из вас должен будет выпустить знак Вальпургиевых рыцарей.

— А что это за знак? — осторожно спросил Лестрейндж.

— Очень просто, — усмехнулся Том. — Да, начнем с тебя, Эйвери… — Альберт побледнел. — Подними палочку и скажи: «Morsmordre».

— Том… — замялся Альберт. — Том, ну почему именно я…

— Тебе предлагают стать первым рыцарем ордена, — засмеялась Араминта. — Неужели ты откажешься от такой чести? — томно поправила она край форменного платья.

— Я… — Эйвери, почувствовав всплеск честолюбия, подпрыгнул с места. Mors…

Ничего не произошло. Альберт испуганно обвел взглядом купе. Орион расхохотался, радуясь неудаче Эйвери.

— Жестче, Ал. Резко и жестко — Morsmordre! — поправил Том его руку.

— Morsmordre! — воскликнул Эйвери.

Зеленый луч вылетел из его палочки и, превратившись в череп, повис в купе. Несколько секунд он переливался зеленым светом. Затем изо рта выполз язык в виде змеи. Все, как завороженные, смотрели на это зрелище. Араминта, сбросив на лету маленькие туфельки, залезла с ногами на сидение. Том улыбнулся, снова представив Минни в той же позиции, что и на китайской статуэтке.

— Ладно, мне пора, — сказал он приятелям. Взмахом палочки он убрал знак и вышел в коридор.

* * *

Поворочавшись около часа, Том откинул полог. Время приближалось к полуночи, и гостиная, по его расчетам, должна была опустеть. Конечно, на правах префекта он мог отправить спать любителей ночных посиделок, но Риддл предпочитал этого не делать: пусть лучше никто не видит, что он в столь поздний час остался один в гостиной. Глядя на свод из дикого камня, Том поблагодарил небо за то, что теперь живет один.

Минувшие три дня прошли в привычной суете префекта и сидении в Запретной секции. Пролистав рукописи, Том нашел несколько заинтересовавших его папирусов. В них подробно описывался обряд зеркал, который должен был помочь уловить энергию. Том накануне прочитал, что египтяне считали его посвященным богине Сехмет. Осталось проверить правоту своих вычислений.

Окна гостиной были забрызганы мутной водой: озеро штормило из-за ливней. Зайдя в гобеленовую комнату, Том подошел положил на маленький столик дневник. Подумав с минуту, парень превратил два маленьких блокнота в зеркала. Достав соли, насыпал перевёрнутый египетский крест и рога с кругом — символ Хатхор. Затем установил два зеркала напротив друг друга и поставил между ними зажженную лампу ци.

— Amo… Agrimo… — прошептал Том, поводив палочкой.

Черная тень закружилась вокруг зеркал, на глазах превращаясь в облако. Некоторое время оно клубилось, поднимаясь над столом, пока, наконец, не скрыло дневник.

— Amo… Agrimo… — продолжал повторять Том, ускоряя темп вращения облака.

На миг Тому почудилось, будто он слышит торжествующий женский хохот, от которого по коже пошли мурашки. Облако становилось плотнее. Наконец, Том почувствовал, что черный дым готов заполнить парами всю гостиную.

— Piertotum Lokomotor! — направил Том палочку на дневник. — Aura pescare!

Страницы раскрылись и стали поглощать темный дым. Лампа прекратила извержение. Дым уходил все глубже в кремовые страницы. Через некоторое время дымовая завеса стала исчезать, оставляя после себя отвратительный запах. Превозмогая слабость, Том направил палочку на зеркало.

— Glasio secus, — произнес он. Зеркальная гладь треснула на восемь частей.

Черный дым развеялся, словно его никогда не было. Парень чувствовал приступ тошноты, но в целом понимал происходящее. Взмахнув палочкой, он убрал зеркала и крест.

«А если?» — прошептал в голове детский голос. Том посмотрел на гобелены и вздрогнул: в обряде нигде не говорилось, что крестраж не будет питаться энергией хозяина.

«Я нападу сам на себя?» — тупо спросил себя Риддл, все еще чувствуя головокружение. Это, должно быть, казалось полной чушью, но если его собственный двойник будет пожирать энергию его души…

С минуту парень, как ошарашенный, смотрел вокруг. Затем подвинул чернильницу и обмакнул перо.

Примечания:

* Альберт и Лиззи — персонажи из романа Дж. Бокаччо «Декамерон».

** Конференция в Думбартон-Оксе (21 августа — 28 сентября 1944)  — международная конференция стран-участников Антигитлеровской коалиции, на которой обсуждался проект Устава ООН.