Ты сам выбираешь свой путь (джен)

1

Её дразнили, смеялись над ней, над её далеко не новой одеждой, над небогатой семьёй. А она просто сидела на кровати, подобрав под себя ноги, и смотрела на дождь.

Писать в дневнике, который она недавно нашла, имело для неё колоссальный смысл. Правда, странно, что все его страницы были пусты. Она сливала в этот дневник все горести и обиды обыкновенной одиннадцатилетней девочки. Она знала, что ей станет от этого легче, даже если проблемы не исчезнут.

"Дорогой дневник, меня зовут Джинни Уизли".

"Привет, Джинни Уизли. Меня зовут Том Реддл".

Прежде, чем она успела захлопнуть его, её рыжие волосы взметнулись от порыва, вышедшего из дневника.

2

Слепая тьма. Глухая тишина.

Он не мог ни шевелиться, ни чувствовать. Он даже не был уверен, что может дышать.

У него была уйма времени на размышления: где он, умер или все же жив? Создавалось впечатление, что он находится в каком-то подвешенном состоянии. Но вскоре он понял, что это не имеет значения. Просто надо было ждать, пока не появится шанс осуществить свой замысел. И вот...

"Дорогой дневник, меня зовут Джинни Уизли".

Слова причиняли боль, но одновременно и были чудесны. В этот момент он ухватился за юную мисс Уизли, ведь теперь она была единственной ниточкой к реальному миру.

"Привет, Джинни Уизли. Меня зовут Том Реддл".

3

Конечно же, это не она написала ответ в этом дневнике. И дневник не был её. Она просто нашла его в подержанном экземпляре "Трансфигурация. Помощь новичкам". Правильно было бы рассказать матери о своей находке, а отцу — о том, что дневник вдруг ответил ей. Она ведь понимала, что этот дневник может быть связан с Чёрной Магией.

С другой стороны, она слышала о некоторых самопишущих книжицах, причём они были неопасны.

Да, она обязательно скажет маме, она знала, что делать.

4

Она соскользнула с кровати с дневником в руках, и нажала на дверную ручку. Дверь приоткрылась где-то на дюйм и она увидела четыре фигуры с мётлами. Трое из них — все они были рыжими — были хорошо ей знакомы, но вот четвёртый... Черноволосый, в очках, с красивыми зелёными глазами...

С испуганным писком она захлопнула дверь и осела на пол. По ту сторону двери она услышала смех — очевидно, вызванный её непонятным поведением. Она прижала маленький чёрный дневничок покрепче к груди, краснея от смущения.

5

Он до сих пор, хоть и самую малость, ощущал её. Когда она прекратила писать, его охватила ярость, но он заставил себя успокоиться и думать хладнокровно.

Вместо ручки, популярного магловского изобретения, она использовала обыкновенное гусиное перо — Джинни Уизли, скорее всего, была ведьмой. Он не мог точно сказать, как он узнал об этом, он это как бы... смог почувствовать. Но если она перестала писать, значит, она что-то заподозрила, не могла же она вовсе не слышать о Тёмных искусствах. Так что он не был уверен, как поступить дальше.

6

Она знала, что её братья и Гарри уже были на улице, но это не значило, что она собирается покинуть свою комнату в ближайшее время.

Это было так неудобно! Почему я должна прятаться?

Они, скорее всего, смеялись над ней. Особенно Фред и Джордж.

Гарри, вероятно, считал её просто маленькой глупой девочкой.

И она была ею, не так ли? Она была просто маленькой глупой девочкой, которая собирается рассказать маме с папой о дневнике, который, скорее всего, был даже не опасен. Это всего лишь дневник, что он может сделать?

7

"Привет?"

Опять боль, но он ждал этого момента. Чем больше она бы писала, тем лучше заглушалась бы эта боль. Он был удивлён, что она написала ему так скоро, хотя было трудно сказать, сколько времени прошло с тех пор. Могло пройти даже несколько месяцев. Он был уверен, что пишет тот же человек, что и в прошлый раз.

"Ты здесь?"

"Да", — осторожно ответил он. Он не мог позволить себе напугать её.

Наступила пауза; он знал, что она сейчас пишет опять.

Глупая девчонка.

8

"Значит, тебя зовут Том?", — спросила она.

"Верно".

Она грызла кончик пера, когда на странице появились новые слова.

"Я напугал тебя?"

Она чуть не выронила перо из рук. Как он узнал?

"Ты не ответила".

Она почувствовала дискомфорт. Дневник был умён, он действительно казался ей подобным Тёмному Артефакту, про который говорил её отец.

"Извини, что испугал тебя, просто у меня уже давно не было компании. Мои манеры, наверное, ужасны".

Но Тёмные Артефакты ведь не предполагают, что они не вежливы, не так ли?

9

"Знаешь, обычно дневники не пишут в ответ".

"Ты хочешь, чтобы я перестал?"

"Это жутковато". Она не знала, рассказывать ли ему о своих подозрениях насчёт того, что он — тёмный объект.

"Тогда я перестану. Но, сперва, не подскажешь ли мне сегодняшнюю дату?"

"Девятнадцатое августа".

"А год?"

"Тысяча девятьсот девяносто второй".

"Интересно".

"Как же это интересно?"

"Это интересно, потому что в последний раз я был открыт в сороковых годах".

У неё отвисла челюсть. Это было пятьдесят лет назад! Значит, книга ни с кем не говорила вот уже пятьдесят лет? Это, должно быть, ужасно...

10

"Тебя не открывали пятьдесят лет?"

Если она не будет отвечать, он мог бы поклясться, что она просто не умеет читать. В крайнем случае, она до сих пор пишет. Позволить ей жалеть его, казалось, срабатывало лучше. Девочки предсказуемы, но он сделал свою работу намного легче.

"Это, должно быть, ужасно! Что же ты делаешь целыми днями?"

"Ничего. Я не могу отличить один день от другого. Всё, что у меня есть, это темнота, так что я становлюсь однообразным. Несмотря на это, я ценю твою компанию".

Она не отвечала, и он подумал, что она покинула его ещё раз.

11

Джинни не писала в дневнике с позавчера и она не была уверена, плохо ей или нет.

У дневника не было компании пятьдесят лет... Наверняка это была просто старая глупая книжка! Но она до сих пор чувствовала себя виноватой. Её мама и папа до сих пор ничего не знали про это, и она запихнула дневник в ящик для носков.

Я просто бросила его, после того, как он сказал, что ценит мою компанию. Я очень плохая.

С неохотой она открыла ящик и достала оттуда маленький чёрный дневник.

12

Она провела рукой по книжному переплёту, остановившись лишь тогда, когда видела дату. Впервые. Тысяча девятьсот сороковых годов. Дневник не соврал. Она открыла его на первой странице и осмотрела выцветшие буквы: Т.М. Реддл.

'Привет, Джинни Уизли. Меня зовут Том Реддл.'

Она нахмурилась. Т.М. Реддл — владелец дневника, а дневник говорит, что его зовут Том Реддл. Это полная бессмыслица, как дневник может быть человеком? Был ли это действительно другой человек внутри дневника, который переписывался с ней?

13

Она взяла своё перо и села на кровать, надеясь извиниться перед мамой, которая звала её к завтраку.

"Ты здесь?" — спросила она.

Никакого ответа.

"Привет? Дневник?"

Ничего.

"Я просто хочу спросить тебя кое о чём, перед тем, как спуститься к завтраку".

Она щёлкнула по дневнику пальцем, как будто бы тот был сломан. Почему он не отвечает? Может, он зол не неё?

"Том?", — она устала. — "Пожалуйста, ответь".

Она вздохнула — он не отвечал. Она уже хотела закрыть книгу, когда чернила просочились сквозь страницу, сформировавшись в слова, которые писала уже не она.

"Я здесь".

14

"Я думала, что ты испорчен или зол на меня".

"Ты не хотела ничего отвечать, помнишь?"

Пауза.

"Точно, я забыла... Прости за это".

"Значит, ты хочешь отвечать мне, или нет?"

"Идём дальше. Это интересно".

Он позволил себе немного поупиваться этой маленькой победой.

"Я только хочу извиниться, за то, что так долго молчала. Я, конечно, просто бросила тебя".

"Не надо извиняться, это было предсказуемо".

"Что?"

"Ничего..."

"Ну скажи..."

"Я... надеялся стать твоим дневником."

15

"Что ты имеешь в виду?"

"Я хочу стать выходом для тебя. Ведь обычному дневнику не случалось отвечать тебе".

Ему было нетрудно избавить себя от излишнего покровительства. Действительно, что же ещё ему оставалось делать? Ведь эта девочка была или неумна, или постоянно задавала глупые вопросы.

"Ни в коем случае! Дневник должен быть быть личной вещью! Что будет, если кто-то найдёт тебя? Ты выдашь ему все мои секреты!"

"Никто не может извлечь из меня информацию, если я сам не захочу ему открыться. Уверяю тебя, такого никогда не произойдёт. Поверь мне".

16

Дневник не казался опасным. Он казался только книгой, которая имела разум и была одинока. Но почему он хотел быть именно её дневником? Она же была скучной. Если честно, эта просьба выглядела немного подозрительно.

"Рассказывать тебе мои секреты — точь-в-точь так же, как рассказывать их другу. На самом деле я не нужна тебе.

"Я вижу. Ты кажешься рассудительной женщиной, а я мог бы подойти тебе, как ребёнок. Прости моё невежество."

Это польстило ей.

"На самом деле, я только-только поступаю в Хогвартс. Мне только одиннадцать".

17

Она только начнёт учёбу в Хогвартсе. Это просто идеально для него.

"Очаровательно. Хогвартс — замечательная школа. Это будет твой первый год там?"

"Да! Я так волнуюсь, все мои братья так много рассказывали мне про это! Я уже не могу ждать!"

Он видел, что её почерк становился всё беспорядочней, как будто бы она писала в спешке.

"У тебя есть братья? И сколько их? Они тоже учатся в Хогвартсе?"

"Шестеро. Билл, Чарли, Перси, Фред, Джордж и Рон. Остальные — Билл и Чарли — уже закончили Хогвартс."

Четверо братьев. Он хотел бы хорошенько узнать их, прежде чем начнёт очищать Хогвартс.

18

"Есть ли у тебя друзья, которые поедут с тобой в Хогвартс?"

"Я знакома с парой моих сверстников, но они мне не друзья. Но когда я была совсем маленькой, я играла с детьми маглов."

Отвратительно.

"Полагаю, ты счастлива, что у тебя есть братья, которые составят тебе компанию и в школе, и в поезде, и после?"

"Действительно,

"Это было не очень вежливо".

"Я знаю. Мои братья могут по-настоящему разозлить. Временами они дразнят меня."

"Почему?"

"Извини, Дневничок, моя мама зовёт меня к завтраку. Я должна идти".

19

Она спускалась вниз по лестнице, когда поняла, что была поймана в ловушку беседой, произошедшей только что. Эта мысль заставила её остановиться на ступеньке.

Ничего себе, он даже не попытался, не правда ли?

Может быть, она могла бы пользоваться дневником. В конце концов, он чувствовал себя хорошо, говоря с кем-то, кто не знал, существовал ли он в действительности?

Что-то подтолкнуло её, и она споткнулась о несколько ступеней. Она обернулась, ожидая увидеть голодного Рона, но его здесь не было.

Она столкнулась лицом к лицу с Гарри Поттером.

20

Он неуклюже поправил очки на носу, очевидно, стараясь не показывать того, что заметил, как отвисла её челюсть.

Джинни Уизли, немедленно возьми себя в руки! — кричал ей разум. Её рот отказывался слушаться, и потребовалось несколько секунд, чтобы захлопнуть его.

— Прости, — сказал он, осознавая, что в этот момент, она, возможно, не в состоянии понимать его. — Я не заметил тебя.

Её губы лишь пошевелились, но слова «Всё в порядке» просто не хотели срываться с них. Вместо этого, пробормотав что-то, она спустилась в кухню; её лицо горело.

21

Дура. Дура. Дура.

Её мать истолковала её поведение, избегая лишних вопросов, когда та начала биться головой о стол, она просто поставила перед ней тарелку с яичницей.

Дура. Дура. Дура.

Она позабыла, что Гарри спускался по лестнице за ней. С его стороны было очень мило не замечать её действий — под стать умалишённой.

Дура. Дура. Дура.

Она неуверенно улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ, только Рон спустился к ним и спросил, почему у неё в волосах яичный желток.

Дура. Дура. Дура. Дура.

22

Никогда ещё в своей жизни он не испытывал такого нетерпения.

Возможно, контактируя с кем-то впервые за пятьдесят лет, он должен был как-либо действовать. Он мог чувствовать время, и его раздражало, что секунды проходят.

И он думал, что в последствии он мог бы получить связь с мыслями одиннадцатилетней девочки. Уже не в первые, он начал сомневаться в собственном здравомыслии, после того, как произошёл раскол его тела и души. Заключение его воспоминания внутри крестража не было частью его плана.

23

От автора: Я думаю, это эквивалент флешбека.

«Я считаю себя в любопытном положении, пребывая в сознании».

«Превосходно. Как ты обнаружил это?» Это был его почерк, он узнал его.

«Почему я говорю сам с собой?»

«Будь терпелив, вскоре ты поймёшь».

Следующим, что он осознал, были энергично протекающие сквозь него воспоминания, чувства, знание. Что он действительно намеревался идти к свету. Он вновь откроет Тайную Комнату. Он очистит Хогвартс.

Книжица, напоминающая дневник, появилась на парте в маленькой комнатке, которую он наколдовал внутри себя.

Он смотрел на слова, которые теперь небрежно писались на странице.

«Теперь ты понимаешь?»

24

Он расстроился и смутился, он ненавидел две вещи. Он посмотрел на книгу и предположил, что хотел бы вкратце сказать о ней. «Я не вижу отличительной черты этого. Ты знаешь».

«Теперь всё изменилось».

«Насколько? Ты не добавил, что информация, которая освободит меня, может быть чем-то, что я могу отыскать... самым неприятным».

«Ты мог бы, подобно мне, вернуться к своему первичному плану?»

«Да».

«То есть, ты хочешь, чтобы я уничтожил тебя?»

«Уничтожение крестража было бы очень контрпродуктивным».

«Нет, я имел в виду — уничтожить тебя. Я избавлю тебя от твоей чувствительности».

25

«Никогда бы не подумал, что могу использовать смерть в собственных целях. И ты не можешь ничего сделать с этой мыслью, будучи всего-навсего дневником».

Я не предполагал, что это так.

«Знаешь, я разочарован тем, что ты не обнаружил ни одного из очарований — меня и бытия. Можно подумать, будто что мы бы получить одни и те же мысли, имея одинаковые страхи».

«Но верно ли это — бояться смерти?»

«Не беспокойся, ты останешься в живых. Просто делай то, что удаётся лучше всего, когда придёт время».

Он пытался скрыть свою досаду. Из-за того ли это, что он расколол душу?

«И это случится?»

«Если пожелаешь».

26

Обнаружив, что он выдал себя, он удивительно быстро взял себя в руки. Вначале он действительно думал, что обезумел и начал безудержно хохотать.

Пространство и тело, которые он создал, исчезли за один лишь день его попыток остановить переписку. Очевидно, это было взаимосвязано, поэтому темнота уступила его миру. Он имел очень много времени, чтобы обдумать попытки своего нового плана. В конце концов, он решил поступить так, как говорил. Там он ничего не мог с этим поделать.

27

Едва окончился завтрак, она взбежала вверх по лестнице. Дневник ожидал её на кровати, но она не открыла его. Как много знал дневник о реальной жизни? Если она признается ему в своих чувствах, поймёт ли он? А если и поймёт, не осмеёт ли? Очень сильно она желала написать в нём, но исчерпается ли чувство, если она расскажет о нём, избавится от него или проигнорирует до конца жизни? Но он целых пятьдесят лет был одинок...

28

Наконец-то она возвратилась...

«Дорогой Том...»

«Я привыкну к этому».

«Думаю, с тех пор, как ты назвал своё имя, это звучит куда лучше, чем «Дорогой Дневник...» Теперь будь спокоен, дневники не зарезают своих владельцев».

Мысль о её владении им была смешна. Всё, что ему требовалось: это несколько дней, и уже он будет владеть ею.

«Я бы сказал, что мы больше похожи на знакомых, нежели на собственность и собственницу.»

Или же будущих раба и хозяина.

Она не ответила до сих пор, и поэтому он вновь вынужден был ожидать ответа с нетерпением.

«Хорошо, но это невежливо», — в конце концов ответила она.

29

«Итак, как ты провела утро? Или ты, скорее, хотела поведать мне о себе?»

Она нахмурилась, постукивая пером по углу рта.

«Моё утро на самом деле не имеет значения, если ты ничего обо мне не знаешь, так что я расскажу тебе мои соображения о себе».

«Превосходно».

Её перо колебалось над страницей целую минуту.

«Итак...»

«Прости. Я понятия не имею, что написать».

«Иногда мне кажется, что начало — лучшее место для старта».

Это была шутка?

«Прекрасно. Привет, Том Реддл, меня зовут Джинни Уизли».

«Хорошо, Джинни, теперь я предвкушаю, как буду узнавать тебя».

30

«Джинни. Это сокращение от Вирджинии?»

Она нахмурилась.

«От Джиневры. Странное имя, знаю».

«Не согласен. Оно впору королеве».

«Спасибо», — неловко написала она, пытаясь на краснеть перед говорящей с ней книгой.

«Продолжай...»

«О моих братьях ты знаешь. Моя мама — Молли, и работает она здесь, дома, а имя папы — Артур, — работает в Министерстве, в отделе по применению волшебства к магловским изобретениям. Ему нравятся магловские вещи».

«То есть, твой отец любит маглов?»

«Да, наш дом переполнен магловскими предметами. Он разбирает их на части, накладывает на них заклинание, затем опять собирает».

31

То, где работает её отец, действительно смущает. Если она когда-нибудь расскажет ему о дневнике, он тотчас же будет конфискован и не смог бы стать достаточно сильным, чтобы что-то с этим поделать. Когда он совершал попытки, он хотя бы мог применять элементарную магию, такую, как овладение или строительство материального убежища в его дневнике после того, как они с душой расстались.

Он хотел бы быть связанным с Джинни, чтобы приказывать ей выполнять кое-какие поручения. В то же время, он хотел бы быть уверенным в том, что она не откроет его существование своим родителям или кому-либо другому.

32

Она всего лишь написала о себе и о своей семье, но ни о чём более личном, чем её любимый цветок (барвинок). Тем не менее, он мог почувствовать рост кусочков тела и обретение ими силы, но этого не было достаточно для связи. Он хотел бы прибавить спешки для большего количества информации, но пока что не решался сделать это.

«Ты кажешься премилой девочкой».

«Я стараюсь быть такой».

«Ты когда-нибудь поступала плохо?»

«Плохо? Не думаю».

«Ты лгала когда-нибудь?»

«Я могла немного приврать, но это бывает с каждым».

Она врала либо насчёт первого, либо насчёт второго, или же действительно была настолько чиста. Увы, но ему придётся расспросить её о чём-нибудь другом.

33

«Раньше», — начал он, замедляя своё письмо, чтобы это выглядело как колебание, — ты говорила, что твои братья дразнят тебя».

«И что?»

«Они твои братья. Почему у них возникает желание дразнить тебя?»

«Ты мне не веришь?»

«Я немного... сомневаюсь».

Он почти что мог ощутить её ярость, когда она писала.

«Это правда! Однажды Фред добавил в мой шампунь мёд. Это было ужасно. Джордж смеётся с того, как я летаю на метле, а Перси обращается со мной как с ребёнком. Фред и Джордж дразнят меня с тех пор, как Рон рассказал им о моей симпатии к Гарри!»

«Гарри?»

34

Она не могла поверить, что оговорилась. Она ведь даже не говорила, она писала, а это значит, что у неё было полно времени, чтобы анализировать свои поступки!

«Право, я не собираюсь рассказывать это тебе», — нацарапала она.

Прежде чем разозлиться, дневник ответил:

«Я вижу».

И ничего больше.

«Что-нибудь не так?»

«Ничего».

«До этого ты говорил. Сейчас что-то неправильно? О чём ты задумался?»

«Не думаю, что могу рассказать тебе об этом».

Она не была уверена, было ли это правдой или попыткой склонить её к рассказам о Гарри.

«Итак, расскажи мне что-нибудь ещё?»

35

«Что ещё ты хотел бы услышать?»

«Я дневник, я не способен на выдумки».

Джинни обнаружила, что очень сложно понять, шутит он или нет.

«Как насчёт того, что мы думаем о разных способах отомстить моим братьям за мои волосы?»

«Хорошая идея. Как с мёдом в твоих волосах? Возможно, ты применишь тот же метод».

Она в удивлении уставилась на страницу.

«Это было не смешно», — написала она, стараясь подавить своё веселье.

«Я в самом деле думаю, что это относится к разговору. Ты не согласна?»

«Окей, это так. Немного».

36

Невыносимо скучно читать то, что она пишет, он решил прекратить мысли о новых тактиках вынудить её рассказать что-либо личное.

«У тебя, должно быть, есть дела поважней, чем болтовня со мной?»

«Мне нужно помочь маме по хозяйству...»

«Значит, ты должна...»

«Я ненавижу это».

«Ох».

«Она хочет, чтобы я стала как она, это так досадно. Я не хочу остаться в этом доме навсегда. Она волновалась о том, чтобы получить девочку после шести мальчишек, но всё, чему она научила меня — это готовка, стирка и воспитание детей! МНЕ ЭТО НАДОЕЛО!»

«Ох.»

37

«Я не люблю стирать, я не люблю готовить и я не люблю получать уроки, как стать заключённой в собственном доме на всю жизнь».

«Я могу с...»

«Действительно, что хорошего может выйти из этого? Уверена, я буду в состоянии поесть и убрать в доме, но что дальше? Что, если я хочу работать в Министерстве Магии? Что, если я хочу работать в Гринготсе? Что, если я хочу работать с магическими существами или быть членом профессиональной команды по квиддичу?»

«Джинни, это действительно...»

«Иногда я хочу, чтобы она оставила в покое меня навсегда».

38

Том мог ощутить её сейчас, и это было захватывающе. Очевидно, что она никогда не открывала своей матери, что она на самом деле чувствует, поэтому все чувства держала в себе, пока не открылась ему.

Он вновь попытался ответить её в приказе спровоцировать её в дальнейшем, вместо того, чтобы сосредоточиться на сохранении своих мыслей, отображающихся на страницах. Прежде требовались усилия, чтобы выразить их, а сейчас они требовались, чтобы их скрыть.

И это — всего лишь второй день, как она пишет в нём.