Wibbly wobbly timey wimey (джен)

“На самом деле, — подумал Салазар. — всё не так плохо”.

Затем, усмехнувшись, он мрачно добавил про себя: “А я так и не научился смотреть на жизнь серьезно. Полагаю, в этом плане я безнадежен”.

Впрочем, в первом случае Основатель был прав: путешествие во времени было в чем-то предпочтительней наличия загадочного и могущественного врага, уничтожившего весь род Слизеринов. Последнее было необратимо, первое же, если не сильно над этим задумываться, представлялось чем-то вроде поездки в далекую-далекую страну.

Главное — воспринимать десять веков не как время, а как расстояние. Люди не приспособлены к перемещению во времени, но вот к пространству вполне привыкли. Путешествие во времени — путешествие в другую, абсолютно чужую Вселенную. Путешествие в пространстве — всего лишь череда шагов, которые отделяют от дома. Дом еще где-то есть. Надо всего лишь дойти. Чтобы не сойти с ума при путешествиях во времени, очень важно воспринимать когда как где.

Еще очень важно не вспоминать, что всё, что ты знаешь и любишь, превратилось в прах. Это деморализует. Практически так же, как осознание того, что ты уже мертв. По крайней мере, юридически.

Для Салазара было что-то жуткое в мысли о том, что его пепел давно развеяли по ветру [1]. Еще хуже была мысль о том, что никакого пепла никто развеять не мог, потому что в год 996-ой от Рождества Христова Салазар Слизерин пропал без вести.

Он не хотел оставаться здесь. Здесь померкло величие рода Слизеринов, и уже давно правило время. Пыль, острое солнце и пение птиц — всё, что теперь было.

А что Хогвартс? Тоже превратился в развалины у озера? Все, что было создано таким трудом, чем он так гордился, ушло в небытие? И вместе со всем этим кануло в никуда и имя Салазара Слизерина?

Счастье Деррика, что Основатель стоял спиной к нему, и от этого портрет не видел лица темного мага. Страшное это было лицо.

— Деррик, — Салазар, уже вернув себе внешнее спокойствие, вновь повернулся лицом к портрету. — скажи мне, слышал ли ты когда-либо о Хогвартсе?

— А кто же не слышал, тём...

Основатель внимательно посмотрел на Деррика, будто бы оценивая, как можно сделать и без того неказистую портретную вечность еще более неприятной.

— ... лорд Слизерин, — поправился мальчишка. — Ну, в смысле, лучшая школа волшебства во всем цивилизованном мире, о ней все знают. Могу на что угодно поспорить, что Хогвартс и сейчас стоит. Это же Хогвартс, — и в последних словах избалованного юнца проскользнула непоколебимая уверенность в вечности и неизменности существования магической школы.

Впрочем, сам Салазар не так был в этом уверен. Когда помнишь начало, существование конца представляется куда более вероятным.

— А что насчет Основателей? — наконец спросил один из этих самых Основателей.

— Конечно, знаю, — Деррик начинал расслабляться. Этот темноволосый маг, отчего-то до жути похожий на черных магов из старых страшных сказок, теперь распрашивал о вещах, которые знал любой пятилетка. Само собой, отвечать было легко. — Это Годрик Гриффиндор, Ровена Равенкло, Хельга Хаффлпафф и Салазар Слизерин.

— И что же ты можешь сказать о Салазаре Слизерине? — его интерес был сродни тому интересу, с каким ребенок все трогает языком качающийся зуб. Вроде и неприятно, но и остановиться нельзя.

"В конце концов, — думал Основатель. — что может быть плохого в любопытстве?"

Однако вскоре выяснилось, что, во-первых, любопытство своевременно наказывается новой вспышкой головной боли, и, во-вторых, Салазар Слизерин, которого описывал Деррик, был настолько тёмным магом, что реальный Салазар даже начал испытывать что-то вроде зависти. Но затем, по продолжении рассказа, зависть вылиняла в изумление и раздражение. Да, время искажает факты, но тут, всё, что когда-то было, стерлось, истлело и пьяной рукой молвы было написано заново, глупо, коряво и пошло. И даже... мерзко?

Именно здесь Слизерин понял, что всё же разочарован тем, что про него говорят спустя тысячу лет. Кто остался жить в веках? Салазар Слизерин, мастер Рунной и Темной Магии, раздвинувший границы этих тонких искусств более, чем кто бы то ни было до него [2], Основатель Хогвартса и великий волшебник, или же бессмысленно жестокий фанатик, безумец, самовлюбленный глупец?

Увы, последний. Это было весьма болезненно для Салазара. Что ж, подводя итоги, оставалось только сказать, что из всех его достижений сохранился только Хогвартс. Всё остальное: слава, имя, род — ушло и сгорело.

Иной на этом месте бы сдался. В самом деле, что же делать, если все, для чего ты жил прежде, больше ничего не значит? Если всё достигнутое — прах? Снова ползти по тому же пути? Что еще найти для жизни? Ничего?..

Но кое-что у Салазара Слизерина осталось. Это была его гордость. И она не позволяла Салазару просто сдаться и бросить всё. Нет уж, всегда будет тот, кто будет знать о всех его достижениях и промахах: он сам, строгий судья. И ради же самого себя, какой он есть, лорд Слизерин не мог упасть в прах.

Здесь пепел, но к черту будущее и всё, что в нем есть. Он собирается вернуться домой из этого кошмара.

Решение это не учитывало возможных затруднений, но, как подумал Слизерин, для начала хватит и такого.

Путь домой явно собирался занять не день и не два, отчего требовалось хотя бы приблизительно понять, что за мир теперь лежит за порогом.

“Это не когда. Надо забыть, что это время. Пусть это будет место,— подумал Салазар. — Пусть это будет другая страна, которую надо исследовать...”

Вот только всё, что может рассказать Деррик, будет относиться к Англии четырехсотлетней давности. Чудесно. И всё находящееся в доме — тоже. Замечательно.

Здесь Слизерину поневоле стало интересно, что же из его времени (нет, не думать об этом) сохранилось в этом знакомом и незнакомом замке. Маг направился к двери.

— Эй, — выкрикнул ему в спину Деррик. — а как же я? — мальчишка все еще оставался запертым в портрете.

— А с тобой ничего не сделается, — усмехнулся лорд Слизерин. — Посидишь, подумаешь над своим поведением.

Дело было не только в том, что Деррик крайне нуждался в воспитательных мерах. На самом деле Салазар просто понятия не имел, как восстановить магические связи, что он так лихо оборвал. Ломать-то всегда проще, чем строить.

Конечно, если сесть и подумать, что-нибудь наверняка придумалось бы, но вот только сейчас тратить на это время Слизерин не собирался.

— Т… Вы… вы ведь вернетесь? — умоляюще спросил Деррик.

Салазар поразмыслил над этим пару секунд и признал, что, к сожалению, вернуться придется. Застрял он здесь надолго.

* * *

Вскоре выяснилось, что хоть что-то хорошее в этом будущем было. Это была библиотека.

Во времена Слизерина книги переписывались вручную, и некоторые труды стоили в три раза дороже собственного веса в золоте. Сочинения могущественных магов порой защищались так, что полумифические фейри, что накрепко чаровали и запутывали дороги к своим царствам под и за холмами, восхитились бы искусством заклинателей.

Кто-то даже помещал книги в дорогие оклады из золота, усеянные самоцветами, но, впрочем, обложка часто не стоила и половины содержимого. Да, книги были практически бесценны…

По быстрой оценке Салазара, на содержимое этой библиотеки можно было купить пол-Британии, и еще осталось бы. К стенам круглого зала липли и тянулись вверх, до потерявшихся во мраке каменных сводов, книжные полки, плотно заполненные пухлыми томами. Книги в кожаных обложках, и в выцветшем бархате, и в такой густой пыли, что и не различишь цвета.

Салазар взмахнул палочкой, и холодный шар белого света поднялся к самому куполу, где засиял еще ярче и съел весь застарелый паутинно-пыльный полумрак. Кусачее сияние замерцало на янтарной мозаике, которая покрывала чуть ли не каждый дюйм потолка. Местами золотистые кусочки выпали, оставив резкие темные пятна.

Те же янтарные пластины он разглядел и на выступах над альковами, и на небольших столбиках, что стояли на столах. Назначение мозаики становилось вполне понятным.

— Свет, — произнес Салазар на парселтанге. Догадка оказалась верной: потомки не изменили традиции использовать пароли на змеином языке, и от слова-ключа чары заработали. Янтарные плитки принялись сначала неспешно и мягко, а затем всё ярче зажигаться теплыми огнями.

Сияние их приглушал толстый слой вездесущей пыли, но всё же оно было куда приятней, чем резкие, болезненные тени от заклинания Слизерина.

Волшебник развеял шар света и подошел к одной из полок. Взмахнул волшебной палочкой, сгоняя пыль с книг. И…

“Увы, — мрачно констатировал Салазар, когда вся пыль осела, и кашель, вызванный ею, утих, — не подумал”.

Маг вернулся обратно в зал, который он поспешно покинул, когда воздух наполнился серыми клубами. Книги на полках так и просились в руки.

Однако быстро проглядев несколько из них, Слизерин обнаружил, что в книгах — сплошная несуразица, выписанная латиницей. Да уж, язык сильно изменился… Еще Основатель отметил, что страницы были не из пергамента, а из какого-то незнакомого тонкого и легкого материала. Вдобавок к этому все книги будто бы переписаны одним и тем же человеком: буквы везде были одинаковые, точно одной рукой. Даже слишком одинаковые. И мелкие, и тонкие, как пером и не написать.

“Неужели кто-то наконец сумел изобрести долговечные чары дубликата?” — изумился Салазар. Книги по магии в его Британии стоили так дорого, потому что любая волшебная копия через некоторое время истаивала. Заклинания пробовали закреплять рунами, постоянно подпитывать новой магией, но, увы: магические тексты разъедали чары как кислота.

Впрочем, быстрый осмотр книг показал, что их происхождение абсолютно естественно. Еще одна загадка. Но пока Мордред с ней, и без того довольно проблем…

Затем Слизерину удалось найти книгу на латыни — хоть что-то понятное — но, увы, это оказалась лишь энциклопедия магических растений. Несколько следующих книг на латыни тоже были не интереснее.

“С другой стороны, — подумал Салазар. — Хранить действительно интересные [3] сочинения в легкодоступном месте никто не будет. Так что… сокровищница осталась там же, где была?”

Оказалось, что да.

Не глядя на золото и серебро, коего было в избытке, лорд Слизерин прошел вглубь зала, туда, где лежали артефакты. Какие-то старые вещи пропали, какие-то артефакты были совершенно новыми, и в их предназначении только предстояло разобраться, но, в целом, богатства потомки хранили и приумножали. Вот только использовать их, чтобы продлить существование Рода, не смогли. Собаки на сене, тьфу.

Но вот зато еще чуть дальше полка с книгами, от которых будто бы тянет каким-то нездешним холодком. Темные маги чуют такие вещи. Да, там может найтись кое-что интересное...

Однако от пюпитров с книгами у дальней стены веяло темномагическим холодом еще сильнее. Помаявшись со снятием чар, защищавших это богатство — паролей Слизерин не знал и не мог знать, так что пришлось использовать свои права Главы Рода и осторожно расплетать каждое заклинание — маг смог наконец подойти к главному сокровищу.

На центральном пюпитре, чуть возвышавшемся над всеми прочими, лежал толстый фолиант в серебряном окладе, украшенном темно-зелеными, искрящимися изумрудами. Искусный рельеф в виде переплетающихся, будто бы живых змеек оббегал по краю обложку.

Прежде чем приблизиться, Основатель вновь сплел — на этот раз уже при помощи палочки — чары, позволяющие ему видеть нити магии, и предусмотрительно осмотрел пюпитр и книгу. Да, и тут защитные чары, причем побольше, чем на остальных сочинениях. Самый ценный труд, должно быть. Даже интересно, что за раритет.

Вновь повозившись со снятием заклинаний, Слизерин наконец смог подойти к пюпитру, открыть книгу и в голос расхохотаться. Самым ценным трудом здесь оказался его собственный дневник экспериментов!..

Даже как-то странно. Салазар, конечно, не отрицал, что записи об его экспериментах не для слабонервных, но о том, что в веках они приобретут такую ценность, он и не задумывался.

И всё же… Даже как-то приятно.

Темный маг заклинанием надрезал подушечку пальца и капнул на титульный лист кровью, заставляя остальное содержимое книги проявиться. Он только перевернул страницу, как ему в голову пришла необычная, жуткая мысль, и повеяло холодом другого рода, холодом столкновения с неизвестным.

“А что может быть в этом дневнике еще, помимо того, что я уже знаю?” — Салазар спешно пролистал до страниц, датированных 996-ым годом. По мере приближения к дню, когда он покинул свое время, маг замедлил свои движения и принялся осторожно переворачивать каждый лист. И вот она, та самая запись внизу страницы.

“...я только что прочел указанные ранее заклинания и…”

Слизерин собирался запустить в Арку змею, которая бы, если бы вернулась, смогла бы кое-что рассказать, но что-то пошло не так, и очнулся он уже в двадцатом веке.

Запись обрывалась, но на следующей странице могло быть что-то еще. В том случае, если у будущего Слизерина получилось вернуться. А если нет — он увидит лишь чистый лист или, быть может, запись чужой рукой: “Салазар Слизерин пропал без вести из своей лаборатории. Никаких следов не обнаружено…”

И дальше, как знать, будут написаны рассуждения о возможных причинах. Кто мог бы написать это предполагаемое последнее слово? Ровена? Хельга? Или кто-нибудь под диктовку Годрика?

Салазар положил руку на пожелтевшую страницу и застыл в нерешительности. В греческом сочинении, посвященном маховикам времени, он читал, что будущее становится неизменным, когда оно является прошлым. Пока не знаешь будущее, оно пластично. Но стоит глянуть туда, и с уже известным нельзя ничего поделать. Временная петля: исходя в своих действиях из определенных знаний о будущем, нельзя изменить его так, что эти знания перестают существовать.

Так стоит ли смотреть? Нет, даже приглядываться к листам и пытаться понять, написано ли что-то дальше, нельзя. Салазар Слизерин предпочитал быть полным хозяином собственной судьбы.

А всё же интересно, что мог успеть открыть будущий он (если, конечно, вернулся), какие тайны мог раскрыть…

Нет.

Со смутным сожалением он закрыл книгу и механически погладил рукой холодное серебро обложки. Непривычно… При Основателе, само собой, еще не было драгоценного оклада, только простая кожаная обложка. Поддавшись смутной тоске и желанию увидеть хоть что-то в прежнем виде, Салазар осторожно вытащил свой дневник из серебряных оков.

Маг ласково коснулся столь знакомой кожаной обложки, затем вновь заглянул на титульный лист с аккуратно выведенной надписью: “Салазар Слизерин. Дневник экспериментов”. Ближе к центру лист становился тоньше и просвечивал: в свои пятнадцать, когда он только начинал этот дневник, Слизерин был жутко — да-да, еще хуже, чем сейчас — самолюбив и вдобавок глуп, отчего изумрудными чернилами крупно нарисовал в центре листа родовой герб и красиво выписал девиз и пафосную фразу “Собственность темного мага Салазара Слизерина”.

Уже через два года, нещадно ругаясь сквозь зубы, Салазар сводил это позорище. Сводил надежно, при помощи едкого зелья, чтобы наверняка. К счастью, никто другой никогда не видел того листа в его первоначальном виде.

У Салазара Слизерина было много тайн.

Он усмехнулся и уже собирался закрыть свой дневник, как обратил внимание на то, что край обложки несколько разошелся, и кожа пошла неровными складками. Он провел рукой по ее внутренней стороне, разглаживая слои кожи, и тут же удивленно вздернул бровь. Внутри что-то было.

Стоило проверить. Слизерин аккуратно провел палочкой по краям, режущим заклинанием распарывая оставшиеся швы, и заглянул внутрь. Там был конверт, и отчего-то при взгляде на него закопошились нехорошие предчувствия.

Основатель взял в руки запечатанное красным сургучом письмо, и стоило ему дотронуться до него, как на пергаменте проявилась, побежала черной строкой зачарованная надпись: "Салазару Слизерину от Салазара Слизерина".

"Серьезно?" — он изумленно вскинул брови.

На конверте появилась следующая надпись: "Представляешь, но да".

"Замечательно," — мысленно вздохнул Слизерин, который так хотел избежать знания о своем будущем. Но... оставить себе письмо это, конечно, очень, очень умно. И, более того, — здесь он улыбнулся и уже не иронично, а по-настоящему радостно — это значило, что он вернется домой.

У него все получится.

"Поздравляю," — проявилась очередная надпись. Основатель с легкостью представил, с какой иронией в голосе это могло бы быть сказано. Свою натуру он знал преотлично.

Но вот только настоящее ли это письмо? Почерк его, но почерк можно и подделать...

"Настоящее. Помнишь титульный лист?" — был ответ, прошедший через века.

Салазару пришлось признать, что это действительно послание от его будущей версии. Но вот стоит ли его открывать?.. Любое знание о будущем может быть опасно.

"Я не буду сообщать ничего лишнего. Здесь только необходимая информация. Я всё понимаю".

Слизерин еле заметно кивнул в согласии с будущим собой, вновь надрезал уже заживший палец и капнул кровью на магическую печать. Та оплавилась, вспыхнула желто-белым и исчезла.

Салазар открыл конверт и достал послание от самого себя.

— — — — — — — — -

Для Салазара было что-то жуткое в мысли о том, что его пепел давно развеяли по ветру [1].

[1] Обязательный пункт при похоронах темного мага, если вы не желаете однажды повстречать его вновь. Впрочем, некоторых оригиналов и сжигание не останавливает.

...Салазар Слизерин, мастер Рунной и Темной Магии, раздвинувший границы этих тонких искусств более, чем кто бы то ни было до него [2], Основатель Хогвартса и великий волшебник...

[2] А еще, как всегда добавлял Годрик, наш лорд Слизерин — сама скромность.

Хранить действительно интересные [3] сочинения в легкодоступном месте никто не будет.

[3] Читай: очень опасные.