С этой стороны реки (джен)

Когда он снова открыл глаза, все вокруг было золотым и розовым.

Снейп лежал на кровати в смутно знакомой комнате, одетый в твидовые брюки и растянутую майку. За окном разгорался рассвет. Старое трюмо рядом с кроватью сияло в его лучах, словно хрустальное. Небо переливалось через подоконник, дрожали зеркальные отсветы на потолке, мерзли почему-то руки, чирикали птицы, и он закрыл глаза, думая о том, закрывает ли он глаза на самом деле, или ему кажется, что он закрывает глаза. Он склонялся ко второму варианту.

Сейчас все закончится, ждал он. Этот фальшивый мир погаснет, и он вернется на заросший травой давний берег к Лили. Или в темноту и в ничто, что куда вероятней — в отличии от Дамблдора, он никогда не считал смерть захватывающим приключением. Ничего там нет, после смерти: ни приключений, ни лимонных долек, ни искрящихся от рассвета зеркал. Послышался скрип ступеней, и полузабытый женский голос откуда-то снизу позвал:

— Тобиас! Опоздаешь на работу!

Он усмехнулся шутке, которую сыграла с ним память. До сих пор, более двадцати лет спустя после того, как он в последний раз слышал это имя и этот голос, впечатление было ошеломляющим.

Голова казалась свинцовой. Он чувствовал себя смертельно уставшим еще в том лодочном сарае (секунду или столетия назад? Понять было невозможно), когда Нагини догрызала ему горло, а Поттер взволнованно сверкал очками из-под половицы. Удивительно, как мальчишке всегда везло. Темный лорд мог уловить промелькнувшую у собеседника неверную мысль, но не учуял присутствия трех гриффиндорцев в двух шагах от себя. Наверное, это магия, решил он. Знаменитая защитная магия, которую наколдовала Лили. Она защитила ее сына в последний раз.

Он вспомнил, как лежал на полу и грубо, второпях, выплескивал из себя воспоминания, и как Грейнджер с искаженным от ужаса лицом собирала их в наколдованную колбу. Что было потом? Потом лица Поттера и Грейнджер размылись и превратились в темные пятна. Его собственное свистящее дыхание прекратилось. Звуки затихли. Все стало ничем. Он умер.

— Тоби! — голос приближался.

Он сел на кровати. Комната осталась на своем месте. Солнце взошло, и небо за окном стало синим. Чуть поскрипывала форточка. Он чувствовал себя до странного живым, и головная боль только укрепляла это впечатление. Снейп опрокинул ногой колченогий стул, стоявший у кровати, и тот упал с вполне правдоподобным стуком. Он нагнулся и потрогал ножку стула. На ощупь она была шершавой, с пятнистыми остатками лакировки.

— Просыпайся, — дверь открылась, и он повернулся к вошедшей.

— Мама?

Худая женщина в черном взглянула на него рассеяно, не слушая. Она была совсем не такой старой, какой казалась в детстве.

— Сегодня твоя смена, ты же не забыл?

Было ясно, что она обращается к нему, но неясно, как на это реагировать. Он машинально почесал живот, попутно обнаружив, что стал левшой. Посмотрел на руку — метки не было.

— Тебя уволят! — произнесла мать с привычным отчаянием.

Накатившее раздражение было таким же знакомым, как эти ее надрывные интонации. Что происходит? Кто-то спас его и спрятал в прошлом? В теле его отца?

Бред и чушь.

— Сейчас спущусь, — произнес он.

Изнутри голос Тобиаса Снейпа звучал иначе, чем он его помнил.

На карниз села синица, державшая в клюве розового и полупрозрачного, как леденец, червяка. Пару секунд Снейп с червяком подозрительно рассматривали друг друга. Потом птица улетела прочь, а Снейп перевел глаза на разноцветные мусорные контейнеры да линию домов из красного кирпича с другой стороны узкой дороги.

Огромная оранжевая машина, утробно рыча, медленно ехала вдоль улицы. Человек в рабочем комбинезоне на ходу спрыгивал с нее, отбегал в сторону, хватал выставленные хозяевами баки и опорожнял в кузов, потом вскакивал на ступеньку сзади, цеплялся за ручку и ехал дальше. У муниципальных контейнеров машина остановилась и стала с лязгом опускать сверху подъемный кран. Это был на редкость проработанный мир.

В темной кухне-столовой между буфетом и проемом, ведшим в узкую прихожую, висел календарь с цветущими азалиями. Передвижное окошечко из пластмассы обрамляло цифру 2. Май, 1970 год, как гласили цифры вверху, набранные давно устаревшим шрифтом. Голова у Снейпа перестала гудеть и начала болеть волнами. Мертвый шпион, думал он. Бывший мертвый шпион. Бывший мертвый бывший шпион. Что, ради Альбуса Вульфрика Брайана Дамблдора, происходит?

— На работу опоздаешь, — в очередной раз вякнула у плеча мать. — Завтракай скорей. Ты не обижаешься на Северуса? Он вчера не со зла, с детьми это случается... Вспыльчивый, настоящий принц.

В ее голосе явно звучала гордость, но по какому именно поводу, выяснять не тянуло. В створках буфета он увидел свое отражение— то есть, Тобиаса Снейпа, крепкого маггла тридцати пяти лет, зачем-то женившегося в молодые годы на ведьме. Было бы куда лучше, подумал он, если бы Тобиас исчез еще до его рождения, как это сделал папаша Темного лорда.

Сзади послышался шорох, и Снейп резко обернулся. Черноволосый мальчишка крался к накрытому столу, пытаясь делать это как можно незаметнее. Пару секунд Снейп просто смотрел на него — из головы внезапно пропали все мысли. Десятилетний Северус распрямился и вызывающе сверкнул в ответ глазами. Мать суетилась у плиты, перекладывая куски яичницы на тарелки.

— Садись, — сказала она. — Северус, зачем ты так рано вскочил? В воскресенье мог бы поспать еще.

Снейп усмехнулся и сел.

— Вас не существует, — сказал он громко. И ткнул вилкой в направлении мальчишки. — Вы — мое наказание. Чистилище. И эта яичница отвратительна. На завтрак детям надо давать овсянку.

Мальчик быстро запихивал яичницу в рот, словно боялся, что тарелку вырвут из рук.

— Ладно, — продолжил Снейп размышлять вслух. — Разумеется, я не заслужил елисейских полей. Но посмертие в Спиннерс-энд в теле собственного отца — это слишком экстравагантно даже для Дамблдора и Вольдеморта вместе взятых, как думаете?

Мать и мальчишка уставились на него, как на сумасшедшего. За окном в последний раз прогрохотала мусорная машина, и наступила тишина.

— Интересно, кто победил, — сказал Снейп, засовывая в рот галлюцинацию в виде яичницы. Смерть смертью, а есть почему-то хотелось. — Голова раскалывается. Там в буфете должно быть виски, дай сюда.

Мальчик и женщина переглянулись. Он знал этот взгляд — так переглядывались Поттер и Уизли, когда что-то замышляли.

— Что? — спросил он. — А потом я пойду на склад.

Про себя он решил проверить, как далеко простирается этот придуманный мир. Если легенды не лгали, рано или поздно странник должен был наткнуться на картонное небо.

О мальчишке и матери он решил не волноваться. Все равно они были ненастоящими.

— Я, кажется, попросил виски? — повторил он ядовито. Пусть это было чертовски нелогично, но, если иллюзорная яичница заглушила голод, иллюзорное виски тоже могло помочь.

Мать поднялась с видом поруганной королевы из шекспировской трагедии. Мальчик бросил на него ненавидящий взгляд. Снейп почувствовал желание объясниться. Он тоже терпеть не мог в детстве, когда отец начинал пить с утра. Собственно, это и был он сам — с той стороны стола. Не слишком приятное зрелище в первое загробное утро. Он хотел бы забыть, каким неопрятным заморышем был в свои одиннадцать.

— Я не собираюсь напиваться, — буркнул он. — Выпью пару глотков и пойду, ясно?

Взгляд мальчишки из ненавидящего стал презрительным. Да ради Мерлина, холодно подумал Снейп, делая глоток прямо из липкого бутылочного горла. Если бы за каждый презрительный взгляд, брошенный на него, давали по сиклю, он давно был бы богаче Блэков.

Виски оказалcя так себе, обычный блендед. В бытность деканом Слизерина Снейп отвык от дешевых напитков: под Рождество родители студентов заваливали его лучшим алкоголем так, что хватало на весь год. Однако горло пойло продрало и согрело, и в голове словно щелкнуло, отпуская. Боль (фантомная боль, мысленно поправил он себя) ушла. Со смутным чувством благодарности к шотландским монахам Снейп встал, не обращая внимания на мальчика, зыркающего на него через стол, надел подсунутую матерью рубашку и тот клетчатый пиджак, в котором Тобиас ходил на работу (был еще черный, в котором отец ходил в церковь), огляделся в последний раз, коротко попрощался — и вышел.

Вышел на улицу, словно провалился в свет и ветер. Снаружи было нежное весеннее утро, полное солнца, так что пару минут он постоял на крыльце, привыкая. Когда он в последний раз замечал погоду на улице? Снейп не мог этого вспомнить. С реки несло гарью от проходящих лодок, из палисадников доносился запах сырой земли и жасмина.

Щебетали птицы, и в окне напротив толстая миссис Шмидт вывесила проветриваться матрас. Матрас перегнулся через подоконник, словно человек, потерявший сознание. Нервно вздернув плечи, Снейп пошел, куда глядят глаза.

Сзади раздался резкий рев клаксона, и он отшатнулся, поняв, что идет по мостовой. Проехал грузовик с квадратной будкой сзади, на которой было написано "Цветы для героя". Через два квартала была школа, в которую он ходил, когда был ребенком. Сегодня в школьном дворе было пусто. Он прошел мимо.

— Надо было кинуться под грузовик, — вдруг подумал он. — Проверить, что будет, если умереть и в этом мире.

На игровой площадке в начале парка, несмотря на рань, уже болталось не меньше десятка детей разного возраста, от младенцев с пластмассовыми лопатками до тощих тинейджеров. Ему померещилось, что он узнал того прыщавого мерзавца, который возглавлял шайку, гонявшую его все детство, но полной уверенности не было: мальчишка казался куда мельче, чем Снейп помнил. Воздух понемногу нагревался. Солнце отсверкивало от натертых поколениями детей железных планок качелей.

Он прошел через площадку под бдительными взглядами мамаш и зашагал дальше. Молодая листва шумела над головой, когда наискосок, без дороги, он шел сквозь кленовую рощу. И вдруг под уклоном появился берег реки с покосившейся ржавой баржей, стоявшей в доке на том берегу, стаей деловитых уток и лебедями. Рядом с обрывом росла ива. Он понял, что ноги принесли его на то место, где в детстве они встречались с Лили.

Скользя по траве, Снейп спустился к самому берегу, под обрыв, и сел на песок. Плотные волны, набегая, касались квадратных носов его чудовищных рыжих ботинок. Он просидел там долго, глядя на проплывающие мимо лодки и думая о прошлом. Он так глубоко ушел в эти мысли, что почти не слышал ни лодочных гудков, ни бодрой музыки, доносившейся из дока. Только пару раз, когда певец особенно громко выкрикивал "В коме! От любви к тебе я в коме!" — смутно удивлялся, почему даже в загробном мире поп-лирика так бездарна. Потом док погрузился в тишину (видимо, сторож ушел на обед). Снейп все сидел, обхватив руками колени, глядя на воду.

— В книге записаны все волшебники, с самого рождения. И ты там записана тоже! И я!

Сердце кольнуло так сильно, что он испугался. Первым желанием было вскочить, но эта боль его оглушила и остановила. Он пропустил следующие несколько фраз, а потом услышал, как мальчишка продолжает:

— И Министерство накажет, если ты используешь магию вне школы. С совой приходит уведомление.

— Но я ведь использовала магию вне школы! — зазвенел живой лилин голосок.

Снейп прижал руку к груди. Они были прямо над ним, на невысоком обрыве, где росла ива. Если бы он распрямился, его голова оказалась бы вровень с их ботинками.

— Нам-то можно. У нас ещё нет волшебных палочек. Они не наказывают, потому что мы — дети, и не можем её контролировать. Но когда тебе исполнится одиннадцать, ты начнёшь учиться, и тогда нужно быть осторожной.

Наступила тишина. Болезненно хотелось подняться и посмотреть на морок, принявший облик Лили. Но дети бы испугались. На мальчишку ему было плевать, но пугать ее, даже подозревая, что это всего лишь пустое эхо умирающей памяти, он не хотел. Снова раздался серьезный девичий голосок:

— Ведь всё это правда? Ты не шутишь? Петунья говорит, что ты мне врёшь. Петунья говорит, что нет никакого Хогвартса. А он есть, ведь так?

— Для нас он есть, — сказал мальчишка наверху с дурацкой гордостью, — Но не для неё. Мы получим письма, я и ты.

Сердце колотилось, как живое. Для нее было бы лучше никогда не получать письма. Раздался шорох и смех.

— Догоня-ай! — прокричала Лили. Послышался легкий топот. Он поднялся, и увидел край ее красного платья вдали, за деревьями. Маленький Северус в кошмарной куртке, слишком большой для него, несся следом. Через секунду дети исчезли. Тогда Снейп сунул руку в потайной карман брюк, где давно нащупал что-то бумажное, и вынул скомканную бумажку в десять фунтов.

Он вышел из парка в состоянии легкой оглушенности и повернул вправо, в сторону чистых кварталов. Булыжник под ногами блестел, как настоящий, и такой же была боль в сердце. Где-то сзади, возле торчащей над рядами двухэтажных домов фабричной трубы, находился склад, где сегодня была смена Тобиаса. Он подумал, что по правилам этого странного места от него, возможно, действительно ждут, что он выйдет на работу, и скривил губы. Ничего, папаше и раньше случалось прогуливать. В таких случаях с работы звонили, и мать врала, что Тобиас заболел. Потом отец выходил на несколько суток сразу. Мужчин на улицах почти не встречалось: отсыпались после субботнего. Эту особенность Галифакса он хорошо помнил. Но почему их не было: потому, что он об этом помнил, или потому, что действительно оказался в прошлом? Он остановился, чтобы вытереть внезапно вспотевший лоб, и с ужасом подумал, что Альбус мог, в конце концов, оказаться прав. Альбус Дамблдор был могущественным магом, и его догадки часто оказывались справедливыми. Смерть могла оказаться началом приключений. Холодный пот прошибал оттого, что Снейп не ждал от приключений ничего хорошего. Медная ручка на двери паба нагрелась от солнца и обожгла ладонь.

— Мистер Снейп! — окликнул его сзади девчоночий голос. Он задержался на пороге паба и обернулся. Скотч и Гиннесс беззвучно звали Тобиаса изнутри.

— Мистер Снейп!

Веснушчатая, плоскогрудая, с зачесанными в тощий хвост рыжими волосами, тринадцатилетняя Петуния Эванс смотрела на него снизу вверх с выражением вдохновенной ябеды. С таким лицом третьекурсник Драко Малфой приходил жаловаться на Поттера.

— Что? — спросил он хмуро. Папашин проспиртованный организм требовал порции выпивки, а сердце требовало покоя. Покоя он не заслужил и вполне сознавал это, поэтому смотрел сейчас на Петунию хоть и неприязненно, но почти смиренно.

— А ваш Северус снова рассказывает моей сестре про волшебство! — выпалила Петунья. — Он говорит, что скоро прилетит сова и принесет им письмо, и они поедут в волшебную школу! Слова "волшебную школу" она умудрилась взять в кавычки особенно противной интонацией.

— Что? — переспросил Снейп машинально. Выходит, его подозрения были правильными. А Лили не хотела верить! Считала его плохим за то, что он наговаривает на ее сестру! Петунья удовлетворенно наблюдала за сменой выражений на лице северусовского папаши. В одной руке девчонки был пакет с покупками с рынка, в другой — леденец на палочке, от которого вокруг губ было заляпано красным. Петуния смотрела прямо в глаза, бесстрашно ожидая ответа. Почему она осталась жить, а Лили умерла, где, ради всего святого, в этом мире справедливость?

— Понятно, — процедил Снейп. — Где они сейчас?

— Возле нашего дома! — с готовностью сообщила ябеда. — Я провожу?

Возможно, в этом мире он мог бы убить ее, и ему ничего бы за это не было, подумал он. Кто она? Сгусток энергии, позаимствовавший форму у его памяти. Вредная тварь, изводившая Лили завистью, а после смерти сестры мучавшая лилиного сына. Еще ребенком Снейп ни капли не ошибался насчет нее. Приступ ненависти был таким резким, что он не сразу справился с голосом.

— Не надо, — каркнул он. И вошел в сумрак, с порога обнявший его запахами пива, рыбы и старого дерева. Хлопок двери отсек его от мерзкой девчонки.

"Что такое вечность? Это банька,

Вечность — это банька с паука-ами!"

Песня звучала из стоявшего прямо на стойке магнитофона.

"Зелья не работают и магия бессильна,

Он не сможет оставаться с нами".

— Вы можете это выключить? — мрачно попросил Снейп бармена, усаживаясь на высокий табурет.

Когда через час он снова вышел на улицу, солнце потерялось за налетевшими тучами. Небо посерело и сморщилось. В пабе он наконец сообразил, что делать: нужно было позаимствовать палочку Эйлин и попробовать добраться до Хогвартса. Если в этой реальности были Лили и Петунья, здесь должен был существовать и Альбус Дамблдор.

Представив лицо старого волшебника, когда он свалится ему на голову в теле маггловского работяги, Снейп горько усмехнулся. Альбус всегда любил сложные загадки — вот пусть и разбирается с этой. Под начавшим моросить дождем он двинулся в сторону дома, но не успел пройти и трехсот метров, как снова наткнулся на Лили. Вместе с миссис Эванс она стояла под навесом у овощного магазинчика и выбирала разложенные на выносном прилавке фрукты. Смуглый продавец, индиец или пакистанец ("черный", как называл их отец), скрестив на пухлой груди короткие ручки, с одобрением наблюдал за покупательницами. Петуньи с ними не было. Снейп замедлил шаги. Вблизи Лили оказалась совсем маленькой: рыжей ухоженной девочкой в том красном платье, в котором она была утром в парке. Он поднял голову и встретился со взглядом ее матери. Те же зеленые глаза, проклятие его жизни, смотрели на него спокойно и приветливо. В лодочном сарае он было решил, что никогда больше не взглянет в такие.

— Добрый день, миссис Эванс, — произнес он. Мать Лили вежливо улыбнулась, хотя явно не узнала его. Лили тронула ее за руку и что-то прошептала. Та кивнула.

— Мистер Снейп? Вы отец Северуса?

— Очень приятно, — произнес он.

Возникла пауза. Миссис Эванс продолжала приветливо смотреть на него. Ее волосы были каштановыми, а не рыжими, но в чертах лица узнавалась Лили, и он подумал, что такой могла бы стать его любовь, если бы осталась в маггловском мире и дожила до тридцати пяти лет в браке с "приличным молодым человеком" — уж, конечно, не Северусом Снейпом, который не был приличным ни по маггловским, ни по магическим меркам. Он вытер залитое дождем лицо и неловко втиснулся под навес. Маленькая Лили смотрела на него удивленно. Все вместе было невыносимым.

— Боже, — сказал он, закрывая лицо руками. Это точно был ад.

— Мистер Снейп? С вами все в порядке?

— Да, — ответил он глухо.

Убрал руки: ничего не изменилось, он по-прежнему был Тобиасом Снейпом в 1970-ом году, и рядом все еще стояла маленькая Лили со своей мамой. Скотч мутил сознание, и он заговорил, обращаясь не столько к миссис Эванс, сколько к девочке. Начал было про войну, что скоро начнется в магическом мире, и про опасности, которые ждут Лили в Хогвартсе. Улыбка на лице миссис Эванс поблекла. Он выпил всего четыре шота, но то ли здесь действовали другие правила, то ли проспиртованный организм Тобиаса оказался отзывчивее к алкоголю, чем его собственный — он чувствовал, что упускает контроль над собой, чего не случалось долгие годы. Снейп бросил разговор о войне и перешел к более важному.

— Северус хочет быть твоим другом.

— Мы и есть друзья! — пискнула Лили из-под приобнявшей ее материнской руки.

— И если он однажды обругает тебя — по-настоящему, грубо обругает — прости его, ладно? Ты обещаешь простить его? Дружить с ним всегда?

— Что? — удивилась Лили.

— Нам, наверное, пора, — сказала миссис Эванс. — Было приятно познакомиться. У вас очень умный мальчик, мистер Снейп. Не переживайте так.

Пакинстанец что-то проворчал, явно недовольный, что Снейп спугнул покупательниц, и Лили с миссис Эванс ушли. Маленькая девочка и ее мама. Глядя им вслед, он уже не мог сказать, какими были его чувства к ней сейчас. Что-то сдвинулось в нем от этой встречи. Он вдруг увидел в Лили первокурсницу, одну из сотен, каких перевидал за годы преподавания. Девочку из благополучной семьи, понятия не имевшую, что это такое, когда отец возвращается домой пьяный и выбрасывает в мусорный бак всех твоих оловянных солдатиков за то, что они двигаются, а тебе всего пять лет, и ты бежишь за ним по улице и умоляешь остановиться, и бак такой огромный, что нет никакой надежды достать солдатиков обратно. И одновременно он помнил Лили взрослой — ее аккуратные мантии, облегавшие фигуру с вкрадчивой сексуальностью, ее твердые принципы... И себя самого рядом с ней, неловкого и от природы, и от неразделенных чувств. Лили не была виновата в этом, но Снейп впервые понял, что тот мальчишка, каким он был, не был виноват тоже.

Лили держала маму за руку и перепрыгивала через мелкие блестящие лужи. Она явно выбросила из головы странные речи мистера Тобиаса Снейпа. Над автобусной остановкой висел рекламный плакат: четверка лохматых парней и надпись крупными буквами: "Let it be". Мама и дочка прошли мимо, красное платьице в последний раз мелькнуло у поворота улицы, и они исчезли.

Индиец кашлянул.

— Что-нибудь выбрали? — спросил он, одаривая носатого пьяницу сердитым взглядом.

Снейп ответил ему таким же и молча двинулся прочь. Мостовая словно проваливалась при каждом шаге, и сильно тошнило.

Он проснулся, но лежал, не открывая глаз, чтобы дать себе время разобраться в происходящем. Горло болело адски. Кое-как подняв руку, попытался дотронуться до раны. Пальцы коснулись плотно наложенного бинта.

— Мистер Снейп! — прошелестел чей-то голос.

То, что он выжил, казалось невероятным.

— Гарри, попробуй ты.

Возможно, они победили, осторожно предположил он. Но как мог выжить Поттер?

— Снейп! — позвал мужской голос. И негромко спросил кого-то, — Что говорят? Есть у него шанс?

Снейп сделал усилие и открыл глаза.

— Тоби! — обрадовалась мать.

Он лежал на скамейке в голом грязном сквере, с руками, вытянутыми вдоль тела. Мать стояла рядом, ее длинная темная юбка была испачкана в красной пыли, словно она побывала на кирпичном заводе.

— Спасибо, Гарри, — поблагодарила она кого-то за его плечом. Снейп скосил глаза: крепко сбитый мужчина средних лет, обнаружившийся у торца лавки, весело ухмыльнулся.

— Хорош отдыхать, Тоби! — сказал он. — Супружница вон с ног сбилась. Если бы не мой кроветвор, так и пропал бы, место глухое.

— Если бы не что? — проскрипел Снейп, снова трогая шею. Ни раны, ни бинта на ней не было.

— Кто, а не что, лабрадор, говорю, мой, Лаки. Лаял на тебя минут десять, пока я не подошел! Не любит непорядок, — мужчина наклонился и погладил кого-то у своих колен.

Снейп сел, пошатнулся и беспомощно ухватился руками за улетающую скамейку. Вокруг были гаражи и задние стены домов с натянутыми для сушки веревками. Незнакомый ему Гарри доброжелательно кивнул Эйлин, махнул рукой и двинул прочь. Черный пес весело трусил рядом.

— Тоби, вставай, уже шесть часов вечера. Он почувствовал легкое прикосновение магии и разозлился.

— Никогда не делай этого!

Она отвела глаза. — Тебе показалось.

Судя по одежде, Эйлин навела лишь чистящие чары, но его раздражение от этого не уменьшилось.

— Не применяй ко мне заклинания, — сказал он, вставая. — Упрямая, невозможная дура! Все эти годы отец просил тебя об одном, и ты никогда... Дай мне.

Мать дернулась, но не успела убрать руку. Пальцы, правда, не разжала, так и держала палочку за другой конец. Он потянул ее к себе и провел пальцами вдоль горячей от недавней магии древесины. Ясень и жила дракона, 8 дюймов с четвертью. В маггловских руках Тобиаса Снейпа — просто деревяшка, чего он и боялся.

Мать напряженно следила за ним из-под опущенных ресниц. Отпустив палочку, он молча побрел к выходу из сквера. Хотелось в туалет, бухало в голове и болел бок под правыми ребрами. Все так, словно он был живым. Может быть, Альбус и разберется, что с этим делать. Правда, добраться до него будет сложнее, чем он надеялся.

— Северус все гуляет, — заговорила мать, нагнав его. — Не ест почти, домой весь день не заходил.

— Тем, что ты готовишь, только соплохвостов откармливать, — буркнул он на ходу.

Мать странно посмотрела на него, но промолчала. В 1970-ом году соплохвостов еще не было, вспомнил он, Хагрид вывел их всего за пару лет до поступления в школу младшего Поттера. Эйлин, наверное, решила, что муж говорит о неизвестном ей маггловском животном. Она взяла его под руку, и он скривился, вырываясь.

— Ты же следила за мной, а? — спросил он.

Тяжело кружился вокруг до отвращения похожий на себя мир его детства, и он наконец решил, кто во всем виноват.

— Следила за Северусом? Тогда ты должна знать, что он целыми днями сидит, как придурок, в городской библиотеке! Если, конечно, не таскается за Лили Эванс, мечтая о дружбе. О дружбе! Не-ет, погоди, года через два он начнет мечтать о любви, и вот тогда-то станет совсем смешно. Да уж, много ему счастья принесли книги! Мать семенила рядом. Тощая, с длинными черными волосами — сейчас Снейп видел в ней дурную карикатуру на себя. Чем больше он шипел и язвил, тем сильнее мать выпрямляла спину. Ее лицо застыло.

— У нас же были деньги, — пожаловался он скорее небесам, чем ей. — Пусть небольшая зарплата, ну и что? Половина города живет на такие деньги, а ведь магглы и колдовать не могут! Так почему? Ты представляешь, каково выглядеть таким образом? Мальчишка и так не красавец, а вы с отцом — вы же посмешище из него сделали! И это навсегда. Навсегда, понимаешь? Меня... его играть не брали!

На лице матери появилось выражение превосходства. Снейп остановился.

— Что? Скажешь, это всего лишь магглы, да? — зашипел он, с пьяной ненавистью глядя в бледное лицо, дышавшее уверенностью в своей правоте. — Скажешь, что любишь своего маленького Принца? Ты просто не знаешь, что с ним станет в Хогвартсе. Его будут травить, как крысу. Его будут жалеть зеркала в туалетах! Ты ведь знаешь Блэков? А представляешь, что сделает мальчик из семьи Блэков с таким, как... как Северус? С Сопливусом в грязной мантии, которому ты забила мозги своими речами про превосходство Принцев? И я тебя слушал! Да если бы ты правда меня любила, ты должна была в кровь расшибиться, но сделать что-нибудь! Хоть аборт, черт бы тебя побрал! Потому что это — не жизнь!

— Не говори о том, чего не понимаешь, — заявила мать подчеркнуто спокойным тоном. — Убить ребенка во чреве ведьмы не возьмется никто. С кем ты связался, Тобиас? Кто рассказал тебе о Блэках? Ты говорил с Северусом?

Снейп поймал себя на желании ударить ее и сделал шаг назад.

— Пойдем, — приказала Эйлин.

Чистокровная ведьма из древнего рода, подумал он, самоуверенная и упрямая, как все они.

Он не помнил, как они добрались до дома. Мать стояла к нему спиной, что-то помешивая в кастрюле, он сидел на продавленном стуле, уронив голову на руки. Ее палочки не было видно: похоже, она, как обычно, спрятала ее в тайное место, о котором знала только она и Северус.

— Дура, — сказал он ее тощей упрямой спине. — Твой сын вырастет несчастным, проживет свою жизнь в дерьме и сдохнет в муках.

— Ты очень жесток, Тоби, — ровным голосом ответила мать. — Слава богу, что через четыре месяца он уедет отсюда в тот мир, к которому принадлежит по праву крови.

— Этот мир отнимет у него все, — возразил Снейп. — Ты не должна вбивать ему в голову байки о Принцах. Лучше купи ему нормальную одежду.

— На что? Ты же все пропиваешь! — мать отложила ложку и повернулась к нему трагическим лицом. Вылитая богиня скорби.

Снейп покачал свинцовой головой.

— Нет, — пробормотал он. — Нет. Это ты тратишь все на книги. Думаешь, зельеварение и чары — то, что нужно десятилетнему мальчишке? Ему важнее хорошо выглядеть, чтоб тебя!

Он махнул рукой в сторону гостиной, где, как он знал, скрытые антимаггловскими чарами, стояли книжные шкафы, доверху набитые фолиантами. До середины первого курса он еще верил, что вот-вот заслужит уважение сокурсников эрудицией. Эйлин пристально взглянула на него.

— Это Северус тебе пожаловался?

Снейп поискал глазами банку с сушеными тараканами, чтобы запустить в стену, не нашел и грохнул об пол стул. Эйлин даже не вздрогнула.

Было уже совсем темно, и мальчишка, пробиравшийся домой, наверняка надеялся застать папашу спящим. Наткнувшись на сидящего на крыльце, угрюмого, словно смерть, Тобиаса Снейпа, маленький Северус явственно испугался. Снейп в очередной раз за сегодняшний день проклял своих родителей — обоих вместе и каждого в отдельности.

— Не бойся, — сказал он.

Это не слишком-то ободрило трусишку.

— Я видел сегодня Лили и ее маму, — сказал Снейп. — Садись.

Маленький Северус сверкнул глазами, но послушно сел рядом. Внезапно Снейпу захотелось спать. Не разговаривать с собой-маленьким, ничего не объяснять, просто уснуть, желательно навсегда.

— Гули-гули-гули, — крикнула миссис Шмидт в открытое окно. — Директор! О, боже, он пропадет!

Снейп с усилием открыл глаза. Желтый глупый попугай сидел под фонарем на ограде, видимо, как-то выбравшись из клетки. "Дирректорр, дирректоррр", — закричал он в ответ на призывы миссис Шмидт.

— Можешь его спасти? — спросил Снейп Северуса. Язык во рту ворочался, словно свинцовый.

Мальчишка пожал плечами.

— Как?

— С помощью волшебства, конечно, — ответил Снейп.

Северус помолчал, потом сказал неуверенно:

— Нужна палочка.

Снейп молча вынул из кармана палочку Эйлин.

— Ассио Директор! — сосредоточенно произнес мальчишка. Он не совсем правильно держал руку, но заклинание сработало — желтый комок перьев влетел ему в руку.

— Я его поймал, миссис Шмидт! — крикнул он вверх.

— О, благослови тебя бог, Северус! Я сейчас спущусь.

— Можешь думать, что хочешь, — сказал Снейп, слушая, как миссис Шмидт с грохотом спускается по лестнице, — но я — это ты через двадцать пять лет. Все пошло не так, и я попал в прошлое, в тело Тобиаса Снейпа.

— Я всегда верила в тебя, мой мальчик! — запыхавшись, сказала миссис Шмидт.

Со стремительностью, неожиданной в толстухе, она наклонилась и звонко чмокнула Северуса в макушку.

— Возьми фунт, купи себе что-нибудь. Спасибо, сэр, вы воспитали прекрасного малыша.

Северус-младший и Северус-старший одновременно хмыкнули.

— Ах ты, глупый, глупый Директор! Ты мог погибнуть здесь в темноте! Вот съела бы тебя какая-нибудь кошка...

— Или змея, — сказал Снейп вслед.

Миссис Шмидт не расслышала: она уносила любимца, прижимая к груди, и что-то на ходу ворковала.

— Ты — это я? — уточнил Северус. Что-что, а слушать он умел.

— Я веду себя похоже на Тобиаса? — рассердился Снейп.

Сонливость накатывала волнами, временами пропадая, и он вспомнил свой последний план: заставить мальчишку вызвать "Ночного рыцаря". Придется взять его с собой, ведь, будучи магглом, Тобиас не сможет увидеть замок.

— И что там, в будущем? — спросил Северус.

Снейп открыл рот — и закрыл снова. Он вдруг понял, что помнит этот разговор. Отец был странным, говорил, что попал в прошлое, а потом икнул и захрапел прямо на крыльце, и Северусу было очень стыдно, что он столько времени слушал его бред и почти поверил. Он тогда постарался побыстрее забыть эту беседу. Отец умер через три года после этого случая, спьяну подвернувшись под автобус.

— Лили попадет в Гриффиндор, — сказал он; и удивился, как он мог забыть и это предупреждение?

— Лили в Гриффиндор?!

— Так что не ругай другие факультеты, пока будешь ехать в поезде.

— А я? Я попаду в Слизерин?

— А ты в Слизерин, — Снейп постарался стряхнуть сон.

Было что-то еще, важное, что он хотел сказать, но сон наваливался, и было трудно не то что говорить — дышать.

— Люпин — оборотень, — пробормотал он.

Северус аккуратно обошел храпящего отца и вошел в дом.

— Мам, — сказал он, — папа спит на крыльце, а я поймал попугая миссис Шмидт! Можно почитать перед сном "Историю Хогвартса"?

Вот так и случилось, что утром 3-го мая Тобиас Снейп проснулся одетым и узнал, что весь вчерашний день вместо того, чтобы работать, шатался по городу пьяный. Это-то было делом обычным. А вот к известию, что вместо него дежурил Дик, а значит, ему придется дежурить вместо Дика в день футбольного матча, мистер Снейп отнесся с меньшим пониманием.

На этот раз на берегу было пустынно и тихо. Ветер шевелил темную траву. Снейп сел на песок, прислонился головой к корню ивы, что торчал из осыпавшейся земли, и приготовился ждать. Противоположный берег терялся в мутной дымке. Даже утки куда-то подевались. “Ещё спят, — сообразил он, — при таком тумане рассветёт не скоро”.

Порыв ветра принес новый запах, резкий и сладкий, и тогда он вспомнил, что шагал к реке через огромное поле жёлтых цветов. Автобус с надписью "Четыре куба” бесшумно проплыл мимо. Снейп задумчиво следил, как поднятая им волна приближается к берегу, как лижет носы его ботинок, отчего на них расползаются тёмные полукружия. Пальцам ног стало холодно, и он вдруг понял, что никого не дождётся, потому что пришёл слишком рано. Сердце прошило огнем, и он проснулся.

Комнату заливал ослепительный свет. Собственное тело было до странности лёгким. Плечи затекли. Горло не болело, но казалось набитым ватой. По рукам вились огоньки целительных чар; он снова мог видеть магию. Снейп попытался повернуться, но легкое по ощущению тело оказалось совершенно неподъемным. Хотел задать вопрос, но вместо этого застонал.

— Тише, тише, — забормотал кто-то. — Мы вас вытащили.

Снейп наконец сумел издать звук, отдаленно напоминающий "что?".

Слава Мерлину, режущий глаза свет тут же выключили, и палату наполнил приятный серый сумрак. Стали видны двое колдомедиков, стоявшие около каталки. Вид у них был весьма самодовольный.

— С возвращением, директор, — сказал тот, что был моложе.

Эдвард Ноунс, выпуск 1993-го года, вспомнил Снейп. 12 ТРИТОНов, все на "превосходно". Он нахмурился, пытаясь опознать второго.

— Тише, — повторил Ноунс. — Не напрягайтесь. Вы были в отключке почти двое суток. В вас 5 литров кроветвора, смешанных с зельями. Просто счастье, что вы не аллергик.

— Что?! — настойчиво просипел Снейп.

— Гарри Поттер победил, если вы об этом. Вольдеморт мертв. Мунго забит ранеными. Простите, у нас еще много всего... просто отдыхайте, это все, что вам сейчас нужно. Кто-нибудь заглянет к вам попозже.

— Я звать родных, — сказал второй врач, обнаружив сильный французский акцент.

"Каких, к дьяволу, родных?" — изумился Снейп, чувствуя, как чары спеленывают его в кокон, а жесткая каталка превращается в кровать. За спиной послышались голоса, Ноунс сказал:

— Кого? Скитер? Пусть охрана просто выведет ее. Да, пожалуйста. Не дольше десяти минут, как договаривались, — дверь закрылась, отсекая коридорные шумы, раздался звук шагов, и на стул возле кровати хлопнулся Невилл Лонгботтом.

Вид у мальчишки был измотанный до чертиков, но довольный. Снейп выгнул бровь.

— Я знаю, что не совсем родственник, сэр, — согласился Лонгботтом. — Но все-таки вы мой троюродный дядя через Троуфордов, а то бы чары не пропустили. На этом этаже очень строгие правила. Все наши передают привет.

Снейп смирился.

— Расска... зывайте, — попросил он.

Он слушал повесть о чудесном воскресении Поттера, и эта невозможная история странно переплеталась со сном, в котором он вселился в тело Тобиаса Снейпа, чтобы попытаться изменить прошлое. В памяти всплыл читанный ещё в муниципальной библиотеке в Галифаксе трактат о множественных вселенных. О том, что возможные последствия каждого поступка плодят бесконечные вариации, и каждый раз, делая выбор, любой человек оказывается на грани миров. Все люди постоянно пересекают эти границы, не ощущая перехода.

Мозг, говорилось в той книге, защищает себя от мысли о том, что на каждом шагу вокруг нас разверзается бездна вероятностей, иначе слишком просто сойти с ума.

Может быть, он действительно свихнулся, потому что теперь ему казалось, будто он сумел изменить хоть что-то, благодаря чему попал в мир, где воскресение Поттера оказалась возможным. Бред и чушь.

— ... Профессор Макгонагалл сказала, что представить себе не может, что было бы со школой, если б не вы...

Весь прошлый год он не мог понять, на самом ли деле Минерва считала его предателем, или подыгрывала ему. Со стороны это в любом случае выглядело бы одинаково, но ему все равно хотелось знать.

— ... и что профессор Дамблдор знал, что делает, когда назначил своим заместителем не её, а вас.

Невилл пошевелился, переместившись на свет из-под тени полога, и Снейп, наконец, понял, что всё это время казалось ему странным в его лице. Лонгботтом смотрел на него уверенным, доброжелательным взглядом, точно Снейп никогда не был его боггартом.

— И ещё... Гарри не хотел, чтобы я вам сразу говорил, но я скажу, чтоб вы были готовы... Он рассказал членам Армии Дамблдора о... в общем, рассказал, что видел в ваших воспоминаниях...

— Что?

— Не волнуйтесь, вам нельзя! Это случайно вышло, он спорил с Роном... все очень уважают вас...

— Я спрашиваю, что именно он вам рассказал?

Лонгботтом принялся рассказывать. Снейп слушал, с каждой секундой все яснее понимая, что чуда не произошло. Этот мир был именно тем, который он оставил, истекая кровью на дощатом полу Визжащей хижины. Лили так же погибла семнадцать лет назад из-за предательства Питера Петтигрю. Он так же поссорился с ней по дурацкому поводу и стал Пожирателем Смерти, а затем двойным агентом. И Альбус нелепо умер год назад... Снейп стиснул зубы.

— Вольдеморт не мог простить ему гибели Беллатрикс, — сказал Лонгботтом мрачно.

Снейп вздрогнул и выплыл из печальных раздумий.

— Что? — просипел он.

— Он совсем на этом свихнулся, уж вы-то знаете. Ладно, я пойду, десять минут прошло. Вам нужно поспать.

Проклятый мальчишка, судя по всему, наложил "Сомниус" до того, как Снейп успел что-либо возразить. Проснулся он уже глубокой ночью от звуков возни у двери в палату.

— Вернитесь в постель, пока я вас не отлевитировала, — требовал кто-то угрожающим шёпотом. — Вам нужно лежать!

— Мне вредно лежать одному, — весело шептал другой голос.

— Ш-ш, тише!

— Пф! Я только скажу привет Лунатику.

— Какой лунатик? Сюда нельзя, тут директор Хог...

Дверь распахнулась, с мягким стуком ударившись о стену, и глазам Снейпа предстала очередная попытка мироздания его доконать. На пороге, обмотанный, будто новогодняя ёлка гирляндой, заполошными огоньками лечебных чар, ухмылялся во все тридцать два зуба кошмар всей его жизни.

Сириус Блэк, живой и во плоти. Блэк, похоже, тоже удивился.

— Снейп! — воскликнул он, вваливаясь в палату. — Старый змей! Так это тебя тут прячут?

— Я иду за дежурным целителем! — сердито предупредила колдосестра. И уцокала куда-то по коридору. Блэк доковылял до кровати, с явным облегчением плюхнулся на стул и заявил:

— Стоило бы проклясть тебя за все вранье, что ты навешал нам с Ремом на уши.

Снейп разлепил пересохшие губы, собираясь послать Блэка к драным соплохвостам, но вдруг понял, что не чувствует злости. Это был тот самый Сириус, который пытался заманить его в Визжащую хижину. Редкий идиот, на него даже злиться толком было невозможно. Их с Люпином счастье, что Северус вычислил оборотня еще к первому хогвартскому Рождеству.

Обнаружив, что Сопливус давно знает о главной тайне Мародеров и молчит, Сириус тогда же со свойственной ему решительностью переписал слизеринца из врагов в приятели. Не сказать, чтобы Снейп жаждал дружить с Мародерами — ему просто не дали шанса отбиться от этой дружбы.

— А помнишь, как мы подкинули Макгонаггал вопиллер с "Секс пистолз"? — задумчиво пробормотал Блэк, видимо, тоже погрузившийся в детские воспоминания.

Снейп молча кивнул. Он помнил.

— Вот они, полюбуйтесь! — сказала колдосестра, открывая дверь. — Нарушают режим. Давай вместе, Джек. Сомниус! Левикорпус!

Когда Снейп снова открыл глаза, все вокруг было золотым и розовым.