Hurricane. "The Mistakes That We Made" (гет)

I took the low road in

I'll take the high road out

I'll do whatever it takes

To be the mistake

You can't live without

Three Days Grace — The High Road

Трафальгарскую площадь насквозь пронизывал яркий солнечный свет, и стелла адмирала Нельсона отбрасывала на художественную галерею длинную серую тень; ветер раскидывал по асфальту вчерашние газеты, у лотков с лимонадом толпились люди, создавая причудливый гам: центр Лондона кипел жизнью во всем ее индустриальном проявлении, в котором тишине и природному спокойствию уделяется все меньше и меньше внимания. В маленьком сквере недалеко от национального музея, куда Гермиона привела их растерянную компанию, отнюдь не царил городской шум — тут было тихо, и слышно, как птицы пели в ветках кустарников. С молодой липы слетела синица, потерявшись в небе — Гермиона проследила за ней взглядом, пока она не растворилась среди облаков.

Пара совершенно не знакомых ей людей сидела на лавке напротив, а Гарри сжимал ее руку в своей, внезапно поняв ее растерянность — он и сам выглядел немного испуганным.

— Гарри, — шепнула она, паника поднималась изнутри, топя под собой прежнюю уверенность в правоте. Он обернулся к ней лицом, загородив от неожиданно приобретенных родственников. Мерлин Великий, ну почему она не помнит их?!

Гермиона хотела задать терзавший ее вопрос, но язык не поворачивался произнести вслух такую ужасную своей нелепостью фразу, так не к месту звучащий робостью трепет. Она в панике облизнула губы, через плечо посмотрев на мужчину с проседью у висков — он что-то объяснял своей даме, которую она тоже совсем не знала, как ни старалась вспомнить.

— Это... Это они? — наконец, спросила девушка, испугавшись своего незнания. — Гарри, ты помнишь их, ты их видел хотя бы раз?

Он кивнул, сейчас напоминая испуганного мальчишку, пытающегося попасть на платформу 9 и 3/4, а не взрослого, прошедшего войну юношу.

— Пару раз. И мы разговаривали с твоим отцом, когда закончился Турнир Трех Волшебников. Кажется, ты в тот год писала им про меня очень много, вот он и заинтересовался.

— Гарри, я их не помню, — внезапно всхлипнула Гермиона, вмиг размякнув. Юноша постарался не выглядеть удивленным, только крепче сжал ее за плечи. — Что нам делать? Вдруг это... вдруг...

— Все будет хорошо, — уверенно сказал он, отсекая ее сомнения и развернулся лицом к паре, все так же сидящей на скамье в тени дерева.

— Мистер и миссис Грейнджер, — заговорил юноша — Гермиона заметила, что он храбрится. Сама она сейчас вообще не способна была начать трудный разговор с теми, кто, возможно, является ее семьей.

— Вы, может, не помните меня, но я...

— Гарри, Гарри Поттер, — закончил за него мужчина. — Мы помним тебя, молодой человек, ты же друг нашей дочери.

Они оба не понимали, что происходит, но с честью держались, стараясь не показывать виду, что что-то не так, хотя Гермионе была заметна их скованность и непонимание во взгляде. Они то и дело обращали свой взор к ней, и девушка стыдливо прятала лицо на плече у Гарри. Он прочистил горло.

— Да, хм... Это... Это хорошо, я рад, — юноша обернулся к Гермионе, она кивнула, и тогда он продолжил. — Не поймите меня неправильно, сэр, но мне нужно проверить тот ли Вы человек, за которого себя выдаете. Это меры безопасности, так будет лучше, поверьте мне. Простите, сэр.

Женщина переглянулась с мужем, и тот кивнул.

— Д-да, мы понимаем, — сказал он, поглядывая на Гермиону за спиной Гарри. Она была готова под землю уйти от непередаваемого стыда, которое сейчас испытывала: дочь не помнит своих возможных родителей! Что сказать им, как объяснить, что она поступила так ради их же безопасности, чтобы спасти то немногое, что у нее осталось?

Гарри сжал ее руку, выдернув из пучины сомнений, в которую она себя затягивала, и обратился к женщине — кареглазой брюнетке с бледной кожей и сеткой морщин на лбу и у губ.

— Миссис Грейнджер, как зовут кота Гермионы?

Она удивленно моргнула, повернулась к девушке и медленно ответила: «Живоглот. Рыжий такой, толстый и косолапый».

— Верно.

Девушка слабо выдохнула — она задержала дыхание, пока потенциальная миссис Грейнджер говорила, и это ожидание, как ей показалось, стало еще и надеждой, о которой до этой секунды она даже не думала.

— Сэр, в каком классе Гермиона уменьшила себе зубы? — продолжал Гарри. Девушка стояла рядом, смотрела то на него, то на людей, сидящих напротив, и ждала.

— Кажется, в четвертом. И я бы, наверное, не заметил, если бы Эмма не сказала осмотреть ее тем летом.

— Какой была первая книга, которую Гермиона прочитала самостоятельно? Миссис Грейнджер?

— Анна Каренина. Она проигнорировала Муми-Тролля и Винни Пуха, и взяла у меня Толстого. Ей было пять.

— Ее первая любовь?

— Пацан из младшей группы детсада, куда она ходила. Не помню, как его звали, но болтала Гермиона о нем без умолку, пока он не отнял у нее грузовик.

— Ее любимый школьный предмет? Я имею в виду обычную школу.

— Литература и история. А в вашей Трансфигурация — так, кажется, она называется.

— Это навело меня на мысль: кто сообщил Гермионе о том, что она волшебница?

— Профессор МакГонагалл. Пришла к нам домой в виде заблудшей кошки и прямо на наших глазах превратилась. Я думала, что сплю.

— Последние слова, которые она вам сказала перед тем, как вы расстались?

— «Простите, что так поступаю», — мужчина запнулся, поднял глаза на Гермиону и, так и не отведя взгляда, продолжил. — «Если я не принесу эту жертву, Он вас найдет». Мы просили тебя поехать с нами, но ты решила остаться. Ты сказала, что свой выбор уже давно сделала, и бросить Гарри и бежать не имеешь права. Мама долго на тебя злилась. Мы думали, вы вдвоем в Ромео и Джульетту играете.

Гарри шумно выдохнул, посмотрел на нее, но девушка молчала. Она помнила, что говорила эти слова, помнила, как они слетали с ее губ, и как кто-то противился такому ее решению. Но выбор в самом деле был сделан задолго до этого разговора. Это был Гарри, и она действительно не могла оставить его одного. А потом пришел Волдеморт и завербовал ее. Так что выбора даже не осталось.

— Это они, — прошептала Гермиона еле слышно, Гарри пришлось наклониться. — Это, правда, они. Боже.

Он отпустил ее руку, чтобы девушка могла подойти к своим настоящим родителям, но она не решалась. То, что она видит перед собой живую семью, вдруг перестало казаться ей выдумкой, но реальность ударила в лицо так агрессивно, что поверить в нее не было сил.

Мужчина поднялся о ноги, помог встать своей жене — даже Гермиона ждала действий от себя самой, а уж они тем более теперь поглядывали на нее с нетерпением.

— Это все? Проверка закончена? — спросила женщина, голос у нее был спокойный, но твердый, в котором чувствовалась сила и воля.

— Давайте уйдем отсюда, — ответил Гарри, видя, как трудно Гермионе решиться на первый шаг к примирению. Пара согласилась.

— Мы снимаем квартиру недалеко отсюда, старую ведь продали два года назад. Гермиона, ты помнишь еще, где мы жили?

Она вздрогнула, поспешно кивнула, чувствуя, как ее насквозь пронизывает дрожь. Гарри, не обращая внимание на наличие рядом ее родителей, обнял девушку за плечи, отчего она благодарно улыбнулась.

— Так что скажете, не против выпить чашечку чая? — спросил мужчин... Нет, папа. Гермиона вновь кивнула, не способная подобрать правильных слов.

— Идемте, тут два шага дойти.

Она двинулась вслед за родителями, сжимая гаррину руку так, словно от этого зависела ее жизнь, и Гарри безропотно шел рядом, в молчании поддерживая ее.

Они в тишине прошли пару кварталов — квартира в самом деле оказалась недалеко от центра Лондона. Серый двухэтажный дом встретил их небольшим парадным крыльцом с милым навесом, и, открыв дверь, хозяева впустили ее и Гарри внутрь. Квартира располагалась на втором этаже и имела выход на крышу.

— Ну, вот тут мы теперь и живем, — устало проговорила миссис... мама. — Чувствуйте себя, как дома. Ох, что же это я, ты ведь и так дома.

Гермиона опустила глаза в пол, боязливо осмотрелась и прошла в уютную светлую комнату с камином — гостиную. Гарри не отпускал ее руки, и родители, должно быть, это заметили.

— Чаю? Гарри, ты какой любишь?

— Черный, пожалуйста. Вы очень любезны, миссис Грейнджер.

На взгляд Гермионы, он произвел хорошее впечатление, и даже ей стала в новинку его уверенность в себе. Должно быть, после войны и того ада, через который им пришлось пройти, знакомство с родителями своей половинки — совсем безобидный пустяк.

— Милая, тебе заварила зеленый с мелиссой, — сказала женщина, возвращаясь к молодым людям в гостиную, где они успели обосноваться на диване. Мистер Грейнджер сидел в кресле напротив.

Гермиона приняла чашку из рук матери, уже даже не удивляясь тому, что она в самом деле ее мать и все о ней знает. Только вот вспомнить ее до сих пор не получалось, как не получалось любыми магическими способами в течение двух прошлых месяцев.

— Итак, Гарри, — обратился к юноше отец. Тот оставил в сторону чашку, а у Гермионы засосало под ложечкой — что-то сейчас будет.

— Надеюсь, ты понимаешь, что у нас с женой скопилось за этот год миллиард вопросов, которые мы бы хотели задать нашей сбежавшей дочери. Поскольку я вижу, что для нее все происходящее сейчас трудновато для восприятия, могу я спрашивать тебя? Ты, как-никак, главная причина нашего семейного расставания.

Гарри вздохнул — Гермиона поняла за секунду до того, как осознал он сам, что слова ее отца теперь станут преследовать его наравне с другими воспоминаниями из прошлого, которые настигали его во снах и давили грузом вины, хотя он не был повинен в смертях близких ему людей, и их призраки не имели права преследовать его разум.

— Нет, — неожиданно сказала девушка. — Гарри не виноват ни в чем, и вы это знаете. Не говорите так.

Отец вскинул брови, посмотрел на жену и вздохнул. Гермиона вдруг поняла, что начинает злиться.

— Задайте вопрос мне, вы же хотите этого. Я здесь, наконец-то, так что мы можем решить наши проблемы.

Память упорно отказывалась открывать завесу тайны, и Гермиона не знала их, но помнила запах домашней выпечки по воскресеньям, письма со школьными совами, поездки во Францию, Италию и Испанию, споры из-за школы, Гарри и юбки, которую она не хотела носить. Ей был знаком аромат, исходивший от кожи женщины, что сидела напротив, она не раз видела вон ту картину на стене и трикотажный свитер на плечах мужчины, ковер на полу и старинный комод в углу комнаты. Все это всплывало в памяти обрывками как будто чужих снов, но Гермиона отчетливо понимала, что это ее собственные воспоминания, затянутые вуалью ее же заклинания, которая не хотела спадать.

Все это сокрыто теперь в недрах ее разума, и нужно только подобрать правильный ключ, чтобы открыть самой себе путь к забытым знаниям.

— Ну, почему вы молчите? — резче, чем следовало, спросила Гермиона, потянувшись вперед. Гарри обернул свою руку вокруг ее талии и притянул к себе. Это не скрылось от внимательного взгляда женщины. Гермиона вдруг осознала, что даже имени ее не помнит.

— Перед тем, как покинуть нас, ты предупредила, что скоро разразится война, и нам следует уехать из страны и скрыть свои имена, — заговорила мама. — Мы сделали, как ты просила, но ждали, что ты найдешь нас, когда все закончится. Так ты сказала.

Гермиона это помнила. Она обещала им отыскать их.

— Почему ты не вернулась к нам? Мы с отцом думали, что ты погибла! — женщина внезапно ударила рукой по подлокотнику кресла.

Девушка вздрогнула, отведя взор к окну, за которым в солнечном свету плавали пылинки.

— Я не смогла, — ответила она, слова давались с трудом. Хорошо, что Гарри сидел рядом. — Я пыталась, но... Чтобы защитить вас, мне пришлось стереть из своей памяти ваши лица и имена, и, когда все закончилось и Гарри победил, я надеялась вернуть себе воспоминания, но не смогла. Что-то пошло не так, и я лишь сильнее загнала куда-то внутрь любое упоминание о вас. Я старалась отыскать способ все исправить, поверьте.

Отец нахмурился, сцепив руки в замок перед собой.

— И ты до сих пор так ничего и не вспомнила? — спросил он, больше уверенный в своей правоте, чем вопрошающий. Гермионе показалось, что он зол.

— Да, как это ни ужасно, — сквозь подкативший ком в горле ответила она, и мужчина резко выдохнул. Точно зол. — Пойми, это вышло ненамеренно! Ты бы знал, сколько книг я перерыла в поисках лекарства от этой чертовой амнезии!

— Это правда, сэр, — добавил Гарри. — Гермионе было трудно, она действительно скучала по семье, и если бы могла, отыскала бы вас сразу же после войны!

— Зачем вообще нужно было идти на такой дерзкий шаг? — подала голос женщина, и Гермиона увидела стоящие в ее карих глазах слезы. — Неужели мало было того факта, что мы покинули страну, что еще такого ужасного произошло на вашей войне, что дети стирали себе память о своих родителях?

Девушка беспомощно опустила плечи. Надо сказать. Хватит с нее тайн и секретов, последний раз это не принесло ничего хорошего. Гарри, кажется, тоже это понял, потому что его рука сильнее обняла ее.

— Я сделала это, чтобы темный маг, о котором я вам рассказывала, не смог добраться до вас и навредить. Он умел читать мысли, и всегда знал, что творится в голове тех, кто был рядом с ним, поэтому...

— Ты говорила, что его враг — Гарри, — перебил отец. — Причем здесь ты и мы? Какое отношение ты имеешь к этому злодею помимо того, что являешься подругой его противника?

— А разве это не весомая причина, сэр? — Гарри немного повысил голос — Гермиона поняла, что он тоже испытывает раздражение — оно висело в воздухе с тех пор, как их разговор только начался, и теперь заливало мысли каждого сидящего в этой гостиной.

— Этот маньяк готов был убить любого, кто был хоть как-то мне близок, а с вашей дочерью я дружу с первого курса, и вряд ли это ускользнуло от его внимания. Он бы использовал любые методы, чтобы навредить мне и добраться до меня через других людей.

— Нет, Гарри, остановись, — тихо произнесла Гермиона. Юноша перевел на нее тяжелый умоляющий взгляд, и она поняла, что тот хотел сказать. Она была бесконечно ему благодарна только за одно желание взять часть ее ноши на себя, но это не принесло бы облегчения. Гермиона знала это не понаслышке.

— Дело в том, что тот темный маг знал, кем я являюсь — ему доложили мои же однокурсники с факультета — я говорила вам, что на Слизерине училось много детей его последователей. Так что я представляла для него крайне интересный экземпляр. И в начале шестого курса он... — Гермиона подняла рукав кофты, скрывающей черную метку, и со вздохом продолжила, — он завербовал меня. Насильно. Я этого не хотела.

В этот момент вьющаяся вдоль руки змея жгла ей кожу так больно, что хотелось лить слезы, глядя на нее. Родители смотрели испуганно, переводя взгляд то на Гермиону, то на это клеймо, навсегда оставшееся на ее коже немым напоминанием прошлых ошибок.

— Я никогда не примкнула бы к нему, если бы он не грозился убить вас и... Гарри.

Его имя она произносить не хотела, боясь, что это снова повлечет за собой изматывающую их обоих колею вины, но сейчас, полностью открывшись перед родителями, лгать и не договаривать не хотелось. Гарри рядом тяжело вздохнул, закрыв глаза, и, притянув ее к себе, поцеловал в лоб.

Отец казался бледным настолько, что это выглядело болезненно.

— Ты одна из них... — Гермиона испугалась, что неправильно расслышала его тихий шепот, но он вдруг вскочил и прошипел прямо ей в лицо. — Ты, наша дочь, одна из этих убийц и насильников, терроризирующих мирных жителей!

Гермиона ахнула.

— Что?...

— Да ты хотя бы представляешь себе, что они творили в тихих городах, пока у вас шла эта война?! Мы с матерью стали свидетелями нечеловеческой бойни, которую они устроили прямо посреди бела дня в Дублине!

Женщина попыталась его утихомирить, пока Гермиона огромными глазами смотрела на его перекошенное гневом лицо.

— Милый, прекрати пугать...

— Где были ваша полиция и правозащитники, когда эти твари разнесли половину центра?! Я поверить не могу, что моя дочь одна из них! Одна из тех маньяков, которые приходили в дома ни в чем не повинных жителей и уводили их к чертям собачьим! Как... Как ты могла, Гермиона...

— Остановитесь, сэр, — твердо сказал Гарри — девушка уже не могла это слышать и сидела, в шоке прижав руки ко рту. — Вы не знаете, о чем говорите, она не виновата.

Отец не хотел слушать — повернулся к юноше с еще более злым выражением лица, глаза такие холодные, что становилось страшно. Гермиона не могла поверить, что он говорил всерьез.

— Тебе бы вообще помолчать, Гарри Поттер, — сказал отец сквозь стиснутые зубы. — Я прекрасно помню, что те люди про тебя говорили. Ты враг государства, и все это по твоей вине происходит. Да не удивляйся ты, — тихо добавил он, когда Гарри резко побледнел, — это отчасти правда, ты же понимаешь.

— Дуг! Опомнись!

— Что опомнись, Эмма! Тебе ли не знать, как те подонки запускали в небо знак со змеей — прямо как у твоей дочери на руке вместо украшения! — и кричали имя Гарри Поттера, пока творили свои бесчинства!

Юноша обмяк и сел на диван, обратно к притихшей и ничего не понимающей Гермионе. Она наощупь нашла его пальцы и переплела их со своими, чтобы ощутить хотя бы его физическое присутствие рядом с ней. Боже, как сложно дышать. Неужели все правда?

— Теперь я хочу знать все от начала и до конца, Гермиона, — заявил отец, грузно садясь в свое кресло. Девушка не посмела поднять на него взгляд — все, что угодно, только не это.

— Итак. Почему моя дочь примкнула к насильникам, ворам и убийцам?

* * *

Рассказ Гермионы был сбивчивым и неуверенным, она прерывалась всякий раз, как голос ее подводил, и в такие моменты Гарри гладил ее по колену, несмотря на всю интимность этого жеста. Родители ее не прерывали, хотя он видел, как тяжело им давалось осознание того, что их дочь была пожирателем. Гарри ведь и сам принял все за горькую правду в ночь смерти Дамблдора, и полгода его мучили сомнения: неужели Гермиона его предала?

Сейчас девушка с трудом подбирала слова, чтобы объяснить всю тяготу ее выбора, который повлек за собой череду ужасных событий, но Гарри готов был растерзать любого, кто посмел бы сказать ей хоть что-то против.

— Я была среди егерей, когда Гарри схватили и привели в штаб пожирателей. И это стало последней каплей. Я вытащила его оттуда и помогла прийти в себя, а потом мы искали способ убить Лорда. Отец, поверь, я никогда не думала о том, чтобы ему помогать.

Дуг Грейнджер не выглядел убежденным — Гарри мог поклясться, что это сказывалось его самоличное участие в терроре в Шотландии — но, тем не менее, юноша даже при таком раскладе его не оправдывал. Мерлин, это ведь его дочь! Как можно не верить ее заверениям?

— Дорогой, — тихо позвала Эмма, у нее уже к середине рассказа глаза наполнились слезами — теперь же она плакала, не скрывая их. — Дорогой, это же наша Гермиона. Ты не можешь обвинять ее.

Мужчина кинул на дочь испытующий тяжелый взгляд, потом перевел его на Гарри.

— Твоя вина тут есть, молодой человек, не смей даже оправдываться.

Он и не думал — рвано задышав, юноша прикрыл глаза, словно смотреть на мир ему вдруг стало больно, выпутался из пальцев Гермионы и встал.

— Можно поговорить с Вами наедине, сэр? — спросил он, чувствуя, что теряет всю свою былую уверенность — это развитие событий подкосило его сильнее, чем он ожидал.

— Гарри, что ты задумал? — спросила Гермиона, но он не ответил: Дуг встал и покинул светлую гостиную вслед за юношей, оставив женщин наедине с нерешенными проблемами.

Гарри не знал, куда ему дозволено было ходить в этой квартире, а потому выбрал нейтральную кухню и остановился у полукруглого стола из крашенного дерева. Отец его девушки замер у раковины, подперев боком холодильник. Весь вид его говорил о враждебности и отчужденности, но если и был правильный момент разъяснить ситуацию полностью и до конца — это был он. Гарри вздохнул, прежде чем высказаться.

— Сэр, позвольте кое-что объяснить. Вы неправы относительно Гермионы — она ни в чем не виновата. Она примкнула к пожирателям не по своей воле, а только, чтобы спасти вас. Неужели Вы станете винить ее за самопожертвование?

— Не нас она спасала — наши жизни девочка уберегла, стерев себе память, — возразил мужчина. — Это ведь твоя война была, и это тебя она уберечь пыталась.

— Вы станете осуждать ее доброту? — вспыхнул Гарри. Горечь жгла разум: мистер Грейнджер был полностью прав — он самолично втянул Гермиону в свою борьбу. От этого на душе легче не становилось ни не йоту.

— Вините меня в ее бедах, ведь Вы правы, сэр, — добавил юноша, сглотнув некстати подступивший ком в горле. — Это моя вина, по не ее. Гермиона чиста, она самый невинный человек во всей это истории!

Дуг кашлянул, скрывая тем самым не то цинизм, не то пораженность горячностью его слов. Он окинул напряженную фигуру Гарри внимательным взглядом, а затем спросил: «Ты, в самом деле, считаешь мою дочь чистейшим человеком?» — словно не верил.

— Я в этом убежден, сэр, — твердо ответил Гарри. — И с каждым днем моя уверенность только растет.

Мистер Грейнджер тяжело вздохнул, будто признавая факт своей капитуляции перед максимализмом молодой крови, и оттолкнулся от дверцы холодильника.

— Думаю, ты понимаешь, что ты — не лучший кандидат в мужья моей дочери, — бросил он уже на выходе из кухни. — Человек, ставший причиной стольких проблем не может быть мною одобрен так... просто.

Гарри понимающе улыбнулся.

— Будьте уверены, я не отступлюсь. У меня хватит сил, чтобы добиваться Вашего расположения и в этой жизни, и в следующей.

— Звучит, как угроза, — усмехнулся Дуг.

— Считайте это предупреждением. Я намерен жениться на Гермионе, чего бы мне это ни стоило.

Мужчина обернулся уже на пороге в гостиную. Он взглянул на Гарри, принимая его непоколебимость.

— Посмотрим, Гарри Поттер. Посмотрим.