Hurricane. "The Mistakes That We Made" (гет)

От Автора: В предыдущей главе Автор немного перепутал даты, и вместо октября назначил встречу героя с его будущим начальником в ноябре. Теперь досадная ошибка исправлена. Гарри узнал о МБР в конце ОКТЯБРЯ 1998 года.

* * *

23 декабря 1998 года

Настенные часы над камином привычно отбивали ритм, и кресло, в котором сидел Джордж, покачивалось им в такт. Из его угла доносилось тихое бормотание — он выдумывал очередную шутку к зимним школьным каникулам: этот год для его магазинчика выдался совершенно сумасшедшим — Джордж говорил, это из-за того, что истосковавшиеся по смеху люди вдруг прозрели. Луна читала про новые виды животных в Африке — она помогала отцу восстанавливать архив документов, уничтоженный пожирателями во время гарриной вылазки к Лавгудам. Рон сидел рядом и просто смотрел на нее. В последнее время он часто так делал, и Гермиона подозревала, что он задумал что-то экстраординарное, например, женитьбу на ней, раз не сводит с девушки глаз.

Сама она пыталась читать и делать пометки в рабочем журнале, который вела с лета и в котором содержались все ее замечания насчет темы ее работы. Уже месяц она почти никуда не продвинулась, потому что постоянно ловила себя на мысли, что думает совсем о другом, нежели о работе.

Чертов пропавший неизвестно где Поттер не давал ей покоя.

МакГонагалл, конечно же, говорила только одно: Гарри ничего не угрожает, он проходит стажировку в магическом бюро расследований, которое находится в месте, куда Гермионе доступ закрыт. Нет, она не может туда прийти, это разрешено только работникам бюро, да и те не могут вмешаться в процесс посвящения новых кадров. Да, Гарри вернется, как только закончит со своими воспоминаниями, и да, это может занять больше времени, чем думали все, в том числе и его новый шеф Барнабас. Гермиона имела честь познакомиться с ним в конце ноября, когда встревожилась впервые: к тому времени две обещанные Гарри недели истекли с избытком. Мистер Барнабас заверил девушку, что ничего не случилось, и Гарри в порядке, он все еще вне зоны досягаемости для всех.

К концу первой недели декабря новый начальник мистера героя магического мира перестал отвечать на письма Гермионы, в последний раз заявив, что ее возлюбленный освободится только после завершения своей стажировки — а посему беспокоить магическое бюро не стоит. У девушки было, что сказать этому индюку, но она и без того наделала много шуму в его приемном кабинете, когда была там в третий раз, поэтому с их последнего письма друг другу она смиренно молчала и ждала.

Это было десять дней назад.

Сегодня наступило двадцать третье декабря, оставалось два дня до Рождества. Гарри все еще отсутствовал.

— Гермиона, не составишь мне компанию? — неожиданно спросил Рон, подошедший к девушке слишком бесшумно и незаметно — или это она снова выпала из реальности?

— Ты куда-то собрался?

— Да, на Диагон-аллею, — кивнул Уизли, при этом его брат кинул на него странный взгляд. Гермиона снова почувствовала, что она из-за всех своих переживаний пропускает какие-то важные аспекты в жизни своих сожителей.

— Ну хорошо, — ответила девушка, задумавшись, почему Рон не взял с собой Луну — это было бы разумнее и куда приятнее, чем ходить по предрождественским магазинам с вечно рассеянной, так не похожей на себя, и грустной Гермионой Грейнджер.

Впрочем, ее вопросы нашли неожиданные ответы, как только они с Роном покинули дом: Уизли с какой-то излишней заботливостью стал выспрашивать у девушки о состоянии ее работы, что ей удалось выяснить и помогает ли процессу написания Малфой. Видимо, сегодня проявить себя заботливым другом решил Рон.

— Послушай, Рональд, — вздохнула Гермиона, — я благодарна тебе за поддержку, но не нужно этого. Вы все прекрасно знаете, что со мной все в порядке, и это просто хандра. То, что я не участвую сейчас в вашей жизни, еще ничего не значит.

Рон замер посреди улицы — снег сыпал на его рыжую шевелюру свои большие белые хлопья — и повернулся к ней. В голубых глазах читалась неуверенность, скованность и уизлевское упрямство.

— Прости, Гермиона, но сегодня я вытащил тебя не для того, чтобы развлекать, — он смутился, опуская глаза, и Гермиона понемногу стала понимать суть всего происходящего. — Мне нужно с тобой посоветоваться. Это насчет Луны.

Девушка мгновенно собрала в один узел все разбросанные по уголкам своей маленькой Вселенной нервы и обратилась в слух. Если ее не подводит интуиция, Рон в самом деле собирается совершить что-то грандиозное.

— Я слушаю.

Он помялся на месте, явно подбирая слова, и Гермиона увлекла их в кафе на чашку горячего какао и кофе, где Рон, наконец, смог сосредоточиться.

— Недели две-три назад у Луны выявилась непереносимость противозачаточных зелий — наверное, из-за всех тех событий войны. Нервы и все такое, — девушка понимающе кивнула — кому, как не ей, было знать во всех подробностях, чем до сих пор аукалась всем то ужасное время.

— Причем, неважно, каким образом зелье употреблялось, мной или ею — Луна все равно жаловалась. Ну и мы решили прекратить им пользоваться.

Рон поднял на девушку жалобные глаза, так сильно в этот момент напоминая терьера, чью форму принимал его Патронус. Гермиона вздохнула, предчувствуя свою же нотацию.

— А ко врачу вы обращались? — конечно же, нет. Как и следовало ожидать.

— Луна не захотела, сказала, что это обычное дело, и что мы уже готовы к последствиям, если они будут, — отрапортовал Уизли, пока девушка готовила ему проповедь.

— Ох, Рон, мало ли, что говорила Луна, обратиться к той же мадам Помфри не составило бы труда! — воскликнула Гермиона, теряя терпение. — Тем более, ей мы все всецело доверяем, вы могли бы об этом задуматься!

Она покачала головой, склоняясь ближе к поникшему юноше.

— Я так полагаю, с врачами вы уже опоздали?

Рон кивнул, вспыхнул, как маков цвет, с головы до пят, и смущенно произнес тихим-тихим голосом, словно сам не верил, что говорил:

— Луна беременна.

— Ох, Святые Основатели... — прошептала Гермиона, хотя прекрасно осознавала, какой поворот примет этот разговор. — Вы собираетесь пожениться?

— Мы не говорили на эту тему, но да, я хочу сделать Луне предложение. Это разумно в свете всех обстоятельств?

Девушка улыбнулась, чувствуя, что злиться на рыжего друга не может совершенно.

— Разумеется! Не думаю, что у вас есть хоть какие-то основания этого не делать. Не переживай, Рон, вы бы все равно пришли к этому: просто теперь это произойдет немного раньше, чем мы все предполагали.

Он радостно кивнул, улыбнулся во всю ширь своего лица — и Гермиона не смогла не улыбнуться в ответ, сжала его руку в знак своей поддержки, и подумала о том, что Луне несомненно повезло. Она хотела сказать другу, что рада за них обоих, но открыла рот и не произнесла ни звука.

За окном кафетерия, где они с Роном сидели, девушка заметила знакомую фигуру.

Черные вихры невозможно было перепутать с чьими-то другими, да и уверенная походка и манера держаться выдавали хозяина с головой. Гермиона не видела лица случайного прохожего, но точно знала, кто только что оказался с нею на одной улице, после того, как его Мерлин знает куда унесло на столько времени.

Гарри Поттер спокойно шел по Диагон-аллее, высматривая что-то в витринах магазинчиков.

— Гермиона, ты чего? — спросил Рон, выводя девушку из какого-то транса, и она, не раздумывая ни секунды вдруг сорвалась с места, выбежала на улицу, засыпанную снегом, и метнулась вслед за удаляющейся фигурой.

— Гарри!

Ее крик потонул в холодном зимнем воздухе, но он услышал и обернулся. У Гермионы все внутри замерло и стянулось в сплошной тугой ком: это, в самом деле, был Гарри, с его зелеными проникновенными глазами, непослушными волосами и немного нервной улыбкой, кожей, чуть темнее, чем у нее, и прямым честным взглядом.

— Эй, Герм, что ты здесь... — заговорил он, и его приветствие утонуло в копне ее волос, потому что девушка бросилась ему на шею с такой силой и рвением, что юноша пошатнулся, еле удержавшись на ногах. Его заполошный вздох дрожью отозвался в ее груди, так сильно она к нему прижалась; теплое дыхание мазнуло по щеке, его запах проник ей в легкие, и от этого голова мгновенно закружилась, став пудовой. Гарри замер на несколько секунд, потом обнял ее, одна рука вжалась в спину, вторая зарылась в волосы — он совершенно ничего не понимал, но обнимал Гермиону так сильно и отзывчиво, что никакая сила их сейчас бы не разлучила.

Рон выбежал вслед за Гермионой и застыл на месте, увидев друга. Прошла минута, прежде чем девушка отпустила его, несмотря на совершенное нежелание это делать. Гарри взглянул на нее и резко вскинул голову.

— Рон, дружище.

Гермиона в немом удивлении наблюдала, как он отстраняется и идет к другу, чтобы пожать ему руку в знак приветствия, игнорируя, игнорируя — игнорируя ее. Какого черта?

— Где ты пропадал столько времени, Поттер! — выдыхая в морозный воздух пар изо рта, воскликнул Рон, хотя он тоже был поражен таким гарриным поведением, и хлопнул его по плечу немного рассеянно. Гарри, все еще стоя спиной к Гермионе, видимо, как-то по-особенному взглянул на друга, как бывало у них в минуты немых разговоров, потому что Уизли кивнул и обернулся к девушке.

— Может, дома разберемся?

Она, чувствуя, как к горлу подкатывают нежелательные слезы, смогла только моргнуть.

Какого черта...

* * *

29 октября 1998 года, 9:00

В огромном фойе с утопающими в вышине потолками было мало света — он исходил из узких ламп, потому что окон тут не предусматривалось — и как-то гулко, хотя Гарри заметил человек десять максимум. «Хорошая акустика», — подумал он, прежде чем пройти по указанному на персональной карте маршруту, которую получил минуту назад у выхода из камина. Сети Бюро совмещались с каминными сетями всех магических Министерств мира, а потому с утра Гарри просто прибыл в атриум своего, и уже оттуда его направили в МБР. Где оно располагалось, Гарри так и не узнал.

Он задавался вопросом, нужно ли будет ему приходить сюда через свое Министерство и в будущем, когда достиг вестибюля с тремя лифтами. Все, как в любом правительственном здании магического мира — по крайней мере, Гермиона утверждала именно так, а у него не было никаких причин ей не верить.

Гарри не успел найти кнопку лифта, как двери отворились, и из него показалась голова невысокого широкоплечего шатена со шрамом у виска.

— Гарри Поттер! Проходи скорее, твоя группа уже почти собралась!

Юноша поспешил зайти в кабину, двери за ним бесшумно схлопнулись, и лифт так же бесшумно взлетел, но Гарри не испытал никакой силы гравитации.

— Стабилизирующее заклинание, — сообщил незнакомец, показавшийся ему южанином — из-за смуглого цвета кожи и глаз-маслин. — Здесь все только на нем и держится, в смысле, лифты и фойе, иначе бы давно все развалилось. Джовано Караджи, рад встрече, Гарри.

— Мне тоже, сэр.

Они пожали друг другу руки, и юноша заметил еще несколько незаживающих царапин у него на кисти.

— Это с пары непростых заданий осталось, — пояснил тот. — Не волнуйся, у тебя таких не будет в первые лет этак пять. Новичков на экстраклассы не посылают. Впрочем, говорят, ты непростой парень, на островах мир спас, а?

Спрашивать такую странную глупость было, по меньшей мере, неприлично, но удивление оказалось сильнее.

— А Вы... Вы не знаете? — Гарри мог поклясться, что впервые в своей жизни сталкивался с человеком, не знакомым с историей его жизни хотя бы не треть, и это новое чувство ему несказанно понравилось, хотя реагировать на такое было — слабо сказано — непривычно. Он подумал, что, возможно, это место заставит его строить отношения с людьми, не борясь с предубеждением и предрассудками, а начинать с чистых страниц.

— Ох, Гарри! — воскликнул Джовано, хлопнув в ладоши. — Мы на материке не следим за старушкой-Англией, у нас и своих дел полно.

— А где мы находимся?

— Точное место не назову, но где-то рядом с Кавказскими горами. Грузия, возможно.

— Вы не знаете точного месторасположения? — удивленно переспросил Гарри, чувствуя, что он понимает все меньше и меньше, в то время как происходящее загораживало его с каждой минутой все сильнее.

Джовано безразлично пожал плечами.

— Никто не знает, Гарри. Это же МБР, и даже, заметь, не головное здание, а всего лишь один из департаментов. Если бы кто-то из нас знал, у каких из творцов мы во владениях, то... В общем, это все секретная и закрытая информация, известная лишь главам департаментов. А, может, даже от них она сокрыта.

Он задумался на мгновение, давая Гарри возможность уложить в голове хотя бы часть новых сведений. Эта организация и ее место все больше обрастали тайнами — права была Гермиона, когда говорила о недоверии к МБР у всего магического сообщества, граничащего со слепым восторганием.

Лифт незаметно замер, открывая двери в светлый коридор.

— Прибыли, Гарри, — кивнул Джовано, и юноша вышел вслед за ним. Похоже, что они оказались в каком-то другом здании, потому что здесь светило солнце, пробивающееся через витражные стекла широких окон, хотя Гарри точно помнил, что ехали они и вверх, и в сторону.

— Здесь находятся лаборатории и исследовательские кабинеты, где тебе предстоит пройти первый этап подготовки, — пояснил Джовано. — Это другое здание, Гарри, ты правильно удивлен. Департамент состоит из нескольких корпусов, соединенных между собой подземными и наземными тоннелями, по которым ездят лифты. Это немного отличается от Министерств, не так ли? Ну, пойдем, нас уже давно ждут.

Он повел юношу по коридору, вдоль которого располагались двери в различные аудитории: Гарри то и дело отмечал незнакомые до этого названия на табличках. Хроноведческий отдел, Арочный персонал, Циклический Надзор. Возле двери с совершенно неожиданной здесь надписью «Измерение пульса» они остановились.

— Нам сюда. Проходи, Гарри.

Джовано впустил его внутрь, и Гарри очутился в абсолютно белом кабинете, где отсутствовали любые углы — места соединения стен с полом и потолком были скруглены, отчего казалось, что он стоит в шаре.

Посреди всего этого белого ничего стоял стул с механизмом, жутко похожим на магловский тонометр, и напротив за белым же столом сидела женщина. Больше в комнате ничего не было.

Джовано указал на стул, кивнул даме в сером костюме, и Гарри внутренне приготовился к чему-то ужасному. Он сел, положил руки на подлокотники, и их тут же несильно стянули серые ремни. Прибор над головой издал механический писк, удовлетворив любопытство юноши.

— Это магловский прибор?

— Да, он для измерения твоего пульса, — Джовано улыбнулся одними уголками губ. — Мы пробовали разные методы проверки, но заклинания обычно влияют на магический фон, а зелья могут и вовсе испортить все дело, зато от магловских устройств еще ничего не разрушалось. Поэтому ты видишь сейчас тонометр.

Женщина за столом включила диктофон — по крайней мере, он выглядел как диктофон — и впервые заговорила.

— Я буду задавать Вам различные вопросы, прошу отвечать на них крайне честно и, желательно, быстро.

Гарри кивнул, сжав ладонями подлокотники.

— Если Вам выпадет шанс исправить в своем прошлом одну значительную ошибку, какую Вы выберете?

— Смерть крестного.

Прибор над его головой неприятно запищал.

— Вас посылают на задание, заведомо смертельное, Ваши действия?

— Если от этого зависит чья-то безопасность, пойду.

Гермиона убьет его за то, что он согласился на это собеседование. Если его возьмут сюда, еще и замучает до обморочного состояния.

Тонометр засигналил быстрее. Теперь понятно, зачем он нужен. Перед собственным пульсом никакие защитные чары не сработают — лучше Веритасерума.

— Член Вашей семьи в опасности, но пойти за ним — значит, подвергнуть опасности свою организацию. Ваши действия?

— У меня нет семьи.

На этот раз чертов механизм ритма не повышал.

— Гермиона Грейнджер.

Комнату огласил жуткий писк, заглушающий даже бешеный стук гарриного сердца.

— Пойду за ней.

— Лишитесь должности, попадете под заслуженный арест.

— Пойду за ней.

Тонометр скакал, как сумасшедший.

— Вернуть к жизни Сириуса Блэка или спасти Рона Уизли?

Гарри перестал обращать внимание на жуткий писк, издаваемый прибором.

* * *

29 октября 1998 года, 11:25

Когда он покинул злосчастный кабинет с ужасным магловским изобретением, его уже ждали. Барнабас стоял, опершись на трость, в светло-синем костюме и приветственно махнул рукой.

— Гарри, рад тебя видеть в сравнительно неплохом настроении! Люди до тебя выходили в менее вменяемом состоянии, пообщавшись с нашим Максом.

— Это Вы тонометр так называете? — спросил Гарри, не особо уже удивляясь. После этой проверки его вообще мало что могло вывести из равновесия.

— Джовано сказал, что ты отлично справился. Пойдем, я провожу тебя до следующей аудитории. Тебя ждет письменное тестирование, а потом мы сможем определить тебя в соответствующий отдел.

Они в молчании пересекли еще ряд дверей, прежде чем оказались перед последней в тупике коридора, на которой не было никаких надписей, кроме имени. Его имени.

— Не удивляйся, Гарри. Этот кабинет рассчитан на разные случаи, сейчас он определился, как аудитория для твоего тестирования.

Кажется, больше его ничего никогда не удивит.

— Не будем загадывать, Гарри, — произнес напоследок Барнабас, — но я надеюсь видеть тебя у себя в отделе.

Гарри вежливо кивнул и открыл дверь. Что ж, письменный тест звучит не так страшно.

* * *

29 октября 1998 года, 13:37

Он чувствовал, что учил все эти скучные законы о правах не зря. Тестирование закончилось раньше, чем он думал, и, выйдя из кабинета, Гарри впервые увидел еще кого-то, кроме работников Бюро. В коридоре сидела невысокая азиатка и что-то быстро писала в блокноте. Она подняла голову, едва Гарри хотел поздороваться.

— Слава Мерлину, я не одна тут всякие дурацкие тесты прохожу! — воскликнула она. — Ты новенький? Стажировку проходишь, да?

— Гарри, Гарри Поттер, — кивнул юноша. Девушка порывисто вскочила на ноги, протягивая ему миниатюрную ладонь.

— Минь Сонг, очень приятно. Ты только что с письменного теста? Не знаешь, куда нам теперь?

Гарри понятия не имел. Вдвоем они просто пошли в обратную сторону, где их поймал Джовано.

— Вы закончили быстрее, чем я ожидал. Гарри, тебе в офис к мистеру Барнабасу, Минь — ты за мной.

Они разминулись у черных дверей, скрывавших просторный кабинет, куда Гарри вошел после стука. Яков Барнабас сидел за полукруглым столом, на котором стояла только чернильница и лежало два листа бумаги и черное перо. Он улыбнулся одними губами юноше и взглядом указал на кресло перед собой.

— Миссис Хейзер только что принесла результаты твоего психологического теста. Рад сообщить тебе, Гарри — ты подходишь нам наполовину, — Гарри удивленно вскинул брови — он ожидал другого результата, более конкретного. — Еще ты можешь проявить себя в разведке — у тебя хорошо развита интуиция, ты можешь ориентироваться в критических ситуациях, и, несомненно, уже имел опыт в опасных мероприятиях. У тебя есть задатки лидера, и ты хорошо продвинешься по карьерной лестнице, если пойдешь к аврорам в нашем Бюро.

— Вы определяете меня к ним, сэр? — спросил Гарри, не совсем понимая, куда клонит Барнабас. Тот нахмурился.

— Не то, чтобы я мечтал об этом, Гарри, просто рассказываю тебе, какие варианты у тебя есть. В своем отделе мне бы хотелось видеть тебя с бОльшим желанием.

— Но я хочу в Ваш отдел, — возразил юноша, внезапно смутившись. — Если это возможно, сэр, мне бы хотелось пойти к Вам.

Барнабас выглядел удивленным и радостным одновременно.

— Признаться, я ожидал от тебя другого ответа, и рад, что ты передумал. Насколько мне помнится, в школе ты связывал свое будущее с авроратом, — объяснил он свое замешательство.

— Война многие взгляды на жизнь меняет, сэр, — уклончиво ответил Гарри. Его будущий начальник остался доволен.

— Что ж, если это действительно твой выбор... В тебе присутствуют и логика, и интуиция, хотя последняя, повторюсь, помогает тебе больше. Значит, ты быстрее будешь ориентироваться непосредственно на месте преступления, чем разбирать все уже после совершения оного. Ты импульсивен, но можешь взять себя в руки, когда это действительно необходимо. Ты привязан к своему настоящему больше, чем к прошлому, а значит, не станешь использовать временную Арку в своих целях.

Гарри кивнул, то ли соглашаясь с этими словами, подтверждая их, то ли принимая к сведению. Он и сам не понимал, что думает на этот счет, знал только, что работа во временном отделе его привлекает гораздо больше, чем в аврорате — смертей и опасностей он уже повидал достаточно, чтобы сознательно не связывать свою жизнь с ними.

— Тогда тебе остается пройти еще один этап, завершающий твою подготовку, а потом ты станешь стажером под руководством мистера Караджи, вы с ним уже познакомились, кажется? Он будет твоим наставником ближайшие несколько месяцев.

Гарри радостно улыбнулся — такая перспектива его более чем удовлетворяла.

Барнабас взмахнул тростью — видимо, сам была спрятана его палочка — и в воздухе возникла проекция, очень похожая на ту, что придумали они с Роном во время гарриных скитаний. Эта отличалась светло-зеленым сиянием, вместо голубого, и показывала фигуру только до ключиц. Сейчас в воздухе висел человек лет сорока со светлыми волосами и серыми глазами и высоким лбом.

— Мистер Виртанен, подготовьте комнату для мистера Поттера, завтра мы приступим к обряду его инициации.

Фигура кивнула и растворилась, оставив после себя еще заметный глазу зеленый свет, который пропал через пару секунд.

* * *

23 декабря 1998 года

Гермиона аппарировала на порог особняка первая, за ней Рон и последним — Гарри. Он все еще не проронил ни слова с момента их встречи на улице, и, казалось, не обращал на девушку внимания, хотя они не виделись сколько — два месяца? — и он должен был выглядеть гораздо менее удрученным. Гермиона уже устала ломать голову, о чем он там думал, поэтому просто решила ждать — как всегда.

Их встретили тихо, без лишнего шума и хлопот — Джордж порывисто обнял героя дня, Луна ободряюще улыбнулась, сжав его ладонь. Лишь Драко, хлопнув Гарри по плечу, отвел его в дальний конец комнаты, где складывал по какой-то лишь ему одному известной причине все вещи, которые Гермиона ломала выбросами своей стихийной магии.

— Что это?

— Это, мой пропащий друг, коллекция, которую я хотел назвать «Вот что придется чинить Поттеру, когда он вернется, потому что его девушка сломала все в приступе ярости, и он один виноват», но Гермиона все чинила за моей спиной, так что сюрприза не получится — извини, Поттер.

Взгляд Гарри потемнел, но Драко, радостно выплескивающий на него весь запас своего сарказма, скопившегося за два месяца, ничего не заметил.

— Ясно. Прекрасно. Пойду переоденусь.

Он стряхнул руку Малфоя с плеча, пересек фойе и поднялся по лестнице на второй этаж — под взгляды молчаливых сожителей. Гермиона медленно пошла следом, надеясь хотя бы получить ответы на свои вопросы, коих набралось миллионы.

Когда она вошла, тихо прикрыв за собой дверь, Гарри стягивал через голову мантию и свитер — свой осенний наряд, в котором он ушел на чертову стажировку в Бюро. Он заметил ее, замер на мгновение и продолжил снимать одежду.

— Не хочешь поговорить?

Гарри мотнул головой — не отвлекай? не хочу? — и стянул брюки, оставшись в одних боксерах. Гермиона втянула носом воздух — тот вдруг стал горячим оттого, что девушка так соскучилась, так долго не видела его, а теперь он стоял перед ней, выглядя как полубог — и не обращал на нее внимания.

— Гарри. Давай поговорим? — повторила попытку Гермиона, мысленно внимая ко всем святым.

Он, наконец, обернулся, палочкой отправляя грязную одежду в прачку на нижние этажи, и застыл, не сводя с лица девушки тяжелого взгляда.

— О чем?

Она среагировала на сухой вопрос мгновенно — вспыхнула, разозлилась, его захотелось не просто ударить — выбить дух, повалить на пол и бить-бить-бить, пока из его головы не выйдет вся дурь, что там поселилась.

— О чем?! — воскликнула Гермиона. — Тебя не было пятьдесят четыре дня, Гарри! Почти два чертовых месяца! И ты говоришь — о чем!

Он весь сжался под напором ее гнева, но девушка не замечала, каким раненым был его взор, какие печальные глаза были у него — злость поднималась из глубин ее души, топя всю радость от его возвращения.

— Ты говорил «две недели», а пропал на шесть! Я делать ничего не могла, пока тебя не было, твои гребаные начальники только успокаивать были горазды, о тебе ничего не рассказывали! Я знать не знала, где ты и что с тобой! Черт бы тебя побрал, Гарри, что случилось?!

Юноша подскочил к ней и, когда она выпустила пар, заключил девушку в объятия, такие крепкие, что у нее занялось дыхание.

— Прости, Герм. Если бы я знал это до того, как проходить инициацию второй раз, то непременно бы отказался.

— Второй раз? — она охрипла от крика, и теперь ее голос звучал как пластинка — Гарри только покачал головой, заправляя за уши локон ее волос.

— Я так сильно задержался из-за того, что они не могли выяснить, что именно меня в прошлом так держит. Герм, меня заставили побывать чуть ли не в каждом дне войны, я пережил почти весь полный прошлый ее год, каждое свое хоть сколько-нибудь болезненное воспоминание, но они так ничего и не выяснили.

Гермиона ахнула, все еще злясь — на него, на эту организацию, на всех них за то, что они забрали ее Гарри. Он взял в руки ее лицо — она так скучала! — поднял за подбородок, и девушка увидела, что он сожалеет, так ясно это читалось в его взоре.

— Последний временной прыжок я сделал три дня назад. Джовано сказал, что результат все еще никого из них не удовлетворяет, но прошло уже шесть недель с момента моего первого погружения, и было бы ужасно держать меня там в самое Рождество. Ты не представляешь, как я был зол, Гермиона.

— Отчего же, полностью представляю, — фыркнула она. — Я злилась на тебя все это долгое время.

Юноша вздохнул и прижался своим лбом к ее. Гермиона чувствовала теплое дыхание на своих щеках, и постепенно к ней приходило понимание, что он все-таки здесь, рядом.

— Гарри, я так тебя люблю, — тихо сказала она, обнимая его за плечи, чувствуя под своими пальцами тепло и мягкость его кожи, застарелые шрамы с войны, легкую щетину на скулах; сейчас Гарри казался ей идеальным, таким, какого она помнила и какого хотела видеть каждую секунду этих шести с половиной недель. Он прижал ее сильнее, обвил руками за плечи, талию, вжал в себя — он тоже соскучился, она знала это.

— Прости меня, прости, — прошептал юноша, прежде чем Гермиона окончательно растаяла от окружающего ее маленькую Вселенную тепла. Гарри поцеловал ее — трепетно, еле ощутимо — и она растворилась в нем окончательно. Следующий их поцелуй получился жадным, рваным и инстинктивным — они едва успевали урвать друг у друга кислород, стараясь насытить изголодавшиеся по страсти губы.

— Герм, есть что-то, что я должен тебе рассказать, — зашептал Гарри, сумев оторваться от ее шеи. Девушка облизнула сухие губы и замотала головой.

— Позже расскажешь...

— Нет, не могу.

Он окончательно отпустил ее из своего плена, в который Гермиона попала по собственному желанию и уходить не хотела, и с явным усилием отодвинулся от нее.

— Я слишком много прыгал во времени, из-за чего...

— Гарри!

— Из-за чего магический фон у меня теперь нестабилен, и на его восстановление уйдет время.

— Оу...

Гермиона прикусила губу, не зная, смутиться ей или плюнуть на все. Она знала, к чему могут привести два несбалансированных фона и не хотела бы так рисковать, но, Мерлин, как удержаться? — он здесь, рядом, наконец-то, и стоит перед ней в одних боксерах!

— Тогда, полагаю, ты должен рассказать мне все с самого начала, — растерянно произнесла девушка, заправляя выбившиеся из прически пряди за уши. Гарри кивнул и, вздыхая сильнее, чем если бы он просто переводил дыхание, пошел одеваться. Гермиона смотрела на то, как перекатываются мышцы под его кожей на спине.

— Мне нужно в душ, срочно, — внезапно объявил Гарри, подлетел к ней, оставив на губах жаркий поцелуй, и сбежал в ванную.

Гермиона постояла на месте некоторое время, слушая, как в соседней комнате льется вода, и рассудила, что ей душ тоже не помешал бы.

* * *

9-15 декабря 1998 года, точные даты неизвестны

Гарри вернулся в свое тело слишком быстро на этот раз, и, привстав, почувствовал, как сильно кружилась у него голова.

— Ух... — выдохнул он, едва мир обрел четкость. Перед глазами все плыло и сливалось в одно сплошное серо-белое пятно. С каждым разом, погружаясь в Арку, его сознание уносилось все дальше в прошлое, и потому возвращение давалось ему все тяжелее. Теперь перерыв между погружениями увеличился в сутки.

Гарри встал с кресла, отключил провода, соединяющие его нервы с Аркой, сияющей в центре белой комнаты, и, шатаясь, побрел к двери. Мозг тяжело стучал в стенки черепной коробки.

Джовано встретил юношу за дверью и помог дойти до его временной комнаты. Пока они ехали в лифте из здания временных исследований в жилой корпус, его наставник молчал, изредка кидая на него обеспокоенные взгляды, но Гарри не проронил ни слова — говорить совсем не хотелось.

Он уже видел убийство Волдеморта, кричащую Гермиону, собственную смерть, смерть Люпина и Тонкс, мертвого Фреда, сумасшедшую Беллатрису, пытающую его девушку, бледного Рона и Луну, умирающего Добби. Видел падающего Дамблдора, заново пережил воспоминания Снейпа, посмотрел вслед вновь уходящей Гермионе, со стороны видел, как он сам же успокаивал ее, как первый раз ее поцеловал. Он уже гневался на Долохова, когда тот попал в Гермиону — больше, чем следовало в тот момент, потому что уже знал страшную истину о его поступке — осознал повторную смерть Сириуса и испытания у Амбридж.

Сейчас у Гарри были сутки, чтобы прийти в себя и вновь отправиться по волнам своих воспоминаний — предстояло посетить кладбище и увидеть смерть Седрика, пережить Турнир, узнать о предательстве Петигрю. Чем дальше воспоминания уводили его, тем сильнее он чувствовал, как их груз постепенно спадает с его плеч.

С ним работали гораздо дольше, чем с другими. Минь, попавшая к хроноведам вслед за Гарри, давно закончила свое посвящение и теперь отдыхала дома, а юноша все еще находился в Бюро — неизвестно, где, непонятно, сколько времени. Джовано иногда напоминал ему, что прыжки в прошлое занимают больше времени, и минута там могла равняться часу здесь, но Гарри уже потерял счет. Последние дни его жизни протекали в режиме Прыжок — сон — день отдыха — прыжок, и он чувствовал себя более чем разбитым.

Матиас Виртанен, финн, работающий с ним и помогающий попасть в нужную точку его прошлого, уже перестал даже сочувствовать Гарри — они оба понимали, что его тяжелых воспоминаний хватит на трех человек, но это был только его груз, и только он был за него в ответе.

— Миссис Хейзер принесла последние бумаги с твоими отправными точками, — сказал Джовано, разливая по чашкам кофе с имбирем — лучшим средством после временного истощения мозга. Гарри простонал в голос.

Отправные точки он уже ненавидел. Эти чертовы временные отрезки его жизни каждый раз означали только одно — ему придется окунуться в памяти туда, куда указала психолог миссис Хейзер, в период, о котором Гарри, по ее мнению, все еще вспоминает с сожалением. Обычно она оказывалась права, но эти ее бумаги ничего хорошего ему не приносили.

— Это последние, Гарри, — успокоил Джовано. — Твой второй курс — середина, и Хэллоуин восемьдесят первого. Странно, почему первый и третий курсы выпущены из внимания? Ты, вроде как, ни один пока не пропускал.

Гарри криво усмехнулся, принимая в руки божественный напиток.

— На третьем курсе я спас своего крестного, а на первом уничтожил философский камень, и ничуть не жалею об этом.

— А второй?

— Гермиона пыталась помочь мне найти тайную комнату и пострадала. Она полгода пролежала в больнице в коматозном состоянии, потому что ей повезло увидеть Василиска через зеркало. Иначе она бы вообще погибла. Мне было двенадцать, и я понятия не имел, что делать — знал только, что она пострадала из-за меня.

— Мерлин меня возьми, Гарри. Нельзя же быть таким самоотверженным, — Джовано всплеснул руками, разливая чай. — До тебя никто столько прыжков не совершал, и ты бьешь все рекорды! Это не лучшее, что можно было услышать, заметь. Тебе всего-то девятнадцать, а за плечами такой груз, словно тебя хоть завтра в гроб клади! Миссис Хейзер все еще сомневается, что после всех прыжков она будет тобой довольна. Кажется, у тебя проблемы, парень.

— Скажи мне что-то, чего я не знаю, — буркнул Гарри, делая глоток чая — в голове сразу прояснилось. — Неприятности преследуют меня с тех пор, как мне стукнул год, неужели ты думаешь, что я этим доволен?

— Судя по тем данным, что приносит мне миссис Хейзер, нет. На тебе все еще висит неподъемной ношей какое-то твое воспоминание, и, будем надеяться, это ночь 31 октября. Хотя наш психолог говорит, что это, скорее всего, что-то прошлогоднее. Никаких мыслей нет?

Гарри покачал головой, перебирая в памяти все, что ему пришлось пережить во время войны. Вроде бы самые болезненные свои воспоминания он уже прошел, все, что было связано с ним, миссис Хейзер учла без малейших ошибок, поэтому он не мог даже предположить, что могло на него так влиять.

— Ладно, мистер Загадка, мы во всем с тобой разберемся! — воодушевленно сказал Джовано, хлопая его по плечу.

Юноша не был так в этом уверен, научившись на собственном опыте, что иметь дело с Гарри Поттером — значит, разбираться с тем, что доселе даже не создавало никаких проблем.

* * *

23 декабря 1998 года

— Так вы попали в нужное время? — Гермиона подняла голову, пытаясь увидеть во взгляде Гарри то, что искала — облегчение, чтобы самой его тоже почувствовать. Он покачал головой, закрывая глаза.

Они сидели на софе в их спальне, он — облокотившись на спинку, она — спиной к нему, устроив голову на его согнутых в коленях ногах. Рассказ Гарри затянулся на добрых два часа (поэтому он сначала заставил всех отобедать, поел сам, обещал сожителям длинную и интересную историю и увел Гермиону в их комнату, чтобы сперва все поведать ей).

— Я увидел смерть родителей своими глазами, Герм, — слабо произнес он, и девушка нашла его ладонь и крепко сжала своей. — Ты знаешь, я представлял себе все по-другому. Даже не знаю, это было и хуже, и лучше одновременно. Мне кажется, до этого момента я подсознательно отрицал факт их отсутствия в своем мире, но теперь все встало на свои места. Вроде как, я не знал их, и их призрачное присутствие всегда было со мной с тех пор, как я себя помню — маленьким мальчиком я представлял, что они вдруг явятся на порог дома Петунии и заберут меня к себе, и мы будем жить вместе и счастливо. Видимо, все эти годы это чувство не пропадало, а когда я видел их призраки — в зеркале Еиналеж или в Запретном лесу, когда взял оживляющий камень — оно только крепчало в моем сознании. Но теперь я собственными глазами увидел их смерть и, кажется, наконец осознал, что они умерли в тот день и больше никогда не смогут вернуться ко мне.

Гермиона приподнялась, чтобы поцеловать Гарри в лоб — он благодарно ей улыбнулся.

— Так и должно было случиться. Это естественно, что ты, никогда не знавший их, отрицал факт их смерти, пока сам не понял и не принял его.

— Да, но даже после этого миссис Хейзер сказала, что я «все еще живу где-то в прошлом», и мне стоит пройти инициацию второй раз. Пришлось попрыгать буквально в каждый день войны, и это было не приятное путешествие, скажу тебе. Когда Джовано сказал мне, что сегодня двадцатое декабря, я уже готов был сбежать оттуда. После его заявления я просто сказал им «нет».

— Никто не говорил тебе, сколько времени ты у них провел? — удивилась Гермиона, хмуря брови. Ей окончательно разонравилась структура управления в Бюро, а то, что теперь ее возлюбленный был частью их организации, радовало еще меньше.

— Нет, Барнабас объяснял мне в самом начале, что во время прыжков магический фон и без того претерпевает нарушения, так что беспокоить его еще и своими собственными переживаниями не стоит. Джовано сказал, что просто не мог отрывать меня от первого спокойного семейного Рождества, вот и отпустил раньше времени.

— Твой наставник единственный вызывает у меня бурю восторгов, — критично отозвалась девушка. Гарри по-доброму усмехнулся, наматывая прядь ее волос себе на палец.

— Милая, они просто выполняли свою работу, помогали мне. Ты же знаешь, что у Гарри Поттера ничего не может идти нормально.

— Да, но шесть с половиной чертовых недель, Поттер! — взорвалась Гермиона, несильно пихая его в бок. Гарри охнул. — Если верить твоим словам, тебя все еще не до конца просканировали, и тебе придется вернуться еще на Мерлин знает сколько времени! Я не на это рассчитывала, отпуская тебя к ним на «две недели».

— Я знаю, — сказал юноша, взгляд его был более чем сожалеющим. — И, поверь, мне безумно сильно не хочется туда возвращаться только за тем, чтобы снова прыгать во времени по тем воспоминаниям, о которых я предпочел бы забыть. Но пока я не почувствую, что полностью освободился от них, мне не дадут работать.

— И что же это за период твоей жизни, о котором ты так упорно не хочешь забывать? — скрестив руки на груди, спросила Гермиона. Она снова начала выходить из себя — а такое с ней бывало за последние месяцы так часто, что сожители давно перестали обращать внимание на вспышки ее беспричинного гнева. Теперь повод ее злости сидел рядом с ней, и девушка вполне могла позволить себе некоторое раздражение.

Гарри покачал головой, выглядя совсем растерянным. Его рука гладила ее по колену, стараясь успокоить, но Гермиона не сводила с него пристального взгляда, и он стушевался.

— Я не знаю, Герм. Миссис Хейзер говорит, что это что-то, произошедшее со мной во время войны, что-то, из-за чего я чувствую огромную вину и сожаление, но я уже устал придумывать причины — все, что она и я смогли вычленить из моей памяти, уже пройдено.

Она вздохнула, отводя взгляд с его лица — смотреть на него и понимать, что он рядом только на время, было слишком болезненно для нее, уже пережившей долгое расставание. Гарри казался менее встревоженным, ведь он-то как раз был занят, прыгая по волнам своих воспоминаний, и не думал о том, где находится Гермиона и что она делает, если так не спешит домой.

— Дело в том, что я вспомнил уже все, в чем хоть как-то принимал участие, и не нашел там ничего, из-за чего бы чувствовал вину и что хотел бы исправить. Не знаю, может все дело в том, что...

Гарри оборвал себя на полуслове, уставившись Гермионе на грудь.

— Поттер, ты со мной разговариваешь или пялишься на...

— Что это? — неожиданно резко спросил он. Девушка опустила взгляд и нашла то, что Гарри заметил только что — покрасневшую Черную метку.

— Ох, это, — она прикусила губу, подбирая выражения — эта тема до сих пор была между ними весьма болезненной. — Мы с Драко пытались свести их с наших рук, но, как видишь, ничего не вышло.

Гарри медленно приподнялся на софе, взял ее за запястье и поднес метку ближе к глазам. Гермиона недоуменно переводила взгляд с него на свою руку, пытаясь угадать, о чем он думает. Определенно, подозрительное сведение метки, которое не привело ни к чему хорошему, не являлось тем, что Гарри бы одобрил, но его не было рядом, когда Драко предложил заманчивую идею, а потому она не стала задумываться о том, как будет объяснять своему возлюбленному свои действия.

— Ну да, у нас ничего не получилось, но эта краснота скоро спадет, не было даже больно, — Гермиона заикалась, потому что молчаливо злой Гарри немного даже пугал ее — в таком состоянии она видела его только дважды, и оба раза вспоминала с содроганием.

— Я знаю, что меня не пускает идти дальше, — вдруг заявил он севшим голосом. Девушка нахмурилась — видимо, этого слышать она не захочет.

— Это не мое воспоминание, а твое, — пояснил Гарри, и ее сердце ухнуло куда-то в желудок. Если это то, о чем она думает...

Юноша провел мозолистым пальцем по ее запястью, обводя зловещую татуировку, и взял за другую руку, где красовался подаренный Беллой шрам «Грязнокровка».

— Ты хочешь попасть в момент моей вербовки к Пожирателям? — пискнула Гермиона, сама не понимая, как смогла это выговорить. Наблюдай Гарри за этим процессом со стороны, она бы не выдержала.

Он порывисто выдохнул и качнул головой. Если не это, то что могло...

— НЕТ! — вскричала девушка, только что сообразив, о чем именно он подумал. — Нет, Гарри, ни за что ты туда не пойдешь!

Юноша поднял на нее взгляд, в котором она увидела только сплошную черную дыру, высасывающую все силы из них обоих. Гермиона замотала головой, сжав его ладони так, что он бы поморщился, не будь сейчас так погружен в свое горе.

— Гарри, ни за что! — повторила она, повышая голос, хотя это казалось бессмысленным рядом с ним. — Я не разрешаю тебе, нет!

— Герм, если это действительно то, что держит меня в прошлом и не дает идти дальше — я обязан пройти через это.

— Это, черт возьми, не твоя вина, не твое прошлое и не твои воспоминания! Это — мое, и только мое!

Она вскочила на ноги, в ужасе отходя от него на пару шагов — его уверенность пугала, сводила с ума, ей никогда бы не пришло в голову, что Гарри будет настолько жестоким к себе и к ней, что захочет видеть тот момент ее темного прошлого, который будет преследовать ее во снах вечность. Но он смотрел на нее глазами, полными невыразимого ужаса и невысказанной печали, и этот взгляд говорил ей лучше слов: то, что задумал Гарри, он обязательно выполнит.

— Пожалуйста, Гарри... — сипло выдохнула девушка, голос ее не слушался, так сильно она противилась его мыслям. — Пожалуйста, одумайся. То, куда ты хочешь заглянуть, просто ужасно.

— Именно поэтому я должен это сделать, — твердо ответил он, тоже поднимаясь на ноги. Между ними было целых пять футов, но Гермионе казалось, что он стоит прямо перед ней — и не слышит ее.

— Это не принесет тебе облегчения, как ты не понимаешь! Ты... ты не сможешь больше смотреть на меня, если пройдешь через это, потому что каждый раз будешь представлять себе не меня настоящую, а то, как трое ублюдков измывались над моим телом — думаешь, ты сможешь жить нормально?

— Я и сейчас живу, как на вулкане, Гермиона! — вскричал Гарри, оказываясь рядом и хватая ее за руки. — Я думаю об этом постоянно, это неведомое преследует меня во сне и не дает спокойно спать, и я чувствую просто невыносимую вину за то, что меня не было рядом с тобой в те минуты, и что я не смог тебя уберечь! Я хочу избавиться о этого, хочу свободно вздохнуть!

— И ты думаешь, они тебе помогут? — взвилась девушка, вырываясь из его пальцев. — Посмотришь на меня со стороны и все — отпустило, можно жить дальше? Это не выход, черт тебя подери!

Гарри чуть не взорвался — она видела, как желваки гневно ходят под его скулами, и как воздух с силой вырывается из его легких, словно он сжимает его там в тиски.

— Я не говорил тебе, но это меня добивает. Я не могу и не хочу больше так...

— Да послушай же, наконец, себя! У тебя на уме только собственное благополучие? — юноша отпрянул, будто она дала ему пощечину, но Гермиона только мотнула головой. Гнев распалялся в ней с новой силой, спиралью раскручивая внутри бешеный ураган. — Что ты говоришь, о чем ты думаешь: ТЫ хочешь освободиться, ТЫ жаждешь спокойствия! Почему тебя не волнует мое состояние и мое мнение? Если ты пойдешь туда, то уже я не смогу на тебя смотреть — как тебе такой вариант?! Почему ты не думаешь, как я отнесусь к твоей затее! Не говори мне, что это ради меня — не лицемерь!

Он заломил руки, расхаживая по комнате взад-вперед, и не смотрел больше на Гермиону, но ей этого было не надо — пусть не видит ее, пусть только услышит.

— Это аморально, Гарри, ты понимаешь? — сделала она последнюю попытку, садясь на софу. Он не обратил на нее внимания.

— Мне это нужно.

Гермиона закрыла глаза — только не сорваться на крики, только не снова! — и медленно выдохнула.

— Ты безумец. Это... Это просто жестоко — к нам обоим. Хотя бы на секунду задумайся, я прошу...

— Я думаю об этом все время, пока дышу, — отрезал Гарри, останавливаясь напротив нее. — Постоянно. Если это то, что поможет двигаться дальше, то я пойду на это.

— Для тебя так важна эта работа, что ты готов бросить под удар ради нее наши с тобой отношения?

Он, казалось, даже удивился, хотя за пеленой злобы и гнева трудно было заметить прочие его чувства.

— Причем здесь они?

Гермиона закусила губу, чтобы не разреветься от досады.

— Потому что я не смогу закрыть глаза на твой поступок. Это противоестественно, извращенно, неправильно, и я понятия не имею, как мне относиться к этому спокойно, — Гарри снова заходил по комнате, бросая на нее странные взгляды. Они совершенно друг друга не слышали.

— Как бы ужасно это ни звучало, так надо, Гермиона! — воскликнул он, замирая рядом с ней на пару секунд. Воздух вокруг мгновенно раскалился до прежней температуры. — Сможешь ты жить с человеком, который мечется между своим настоящим и прошлым и не может найти свое место, потому что его настоящее служит напоминанием о его самой большой ошибке?!

— Да я уже живу так, Гарри! — закричала Гермиона, вскакивая и оказываясь всего лишь в футе от него. — Ты придаешь этому слишком большое значение, потому что, находясь под эффектом плацебо, считаешь, что прыжок подарит тебе желанную свободу, но этого не случится! Нам суждено жить с этим, так почему бы тебе не смириться и не строить со мной будущее, не отягченное воспоминаниями? Зачем тебе вечно оглядываться на ошибки, в которых нет твоей вины!

Он хотел кричать снова, но девушка одернула его, схватив руками за плечи, и прижалась лбом к его лбу, закрывая глаза и шепча, как в горячке:

— Гарри, только подумай, слышишь? У нас может быть счастливое будущее, с домом, друзьями, детьми и кучей бытовых проблем, и мы забудем о том, что было раньше — если ты позволишь мне, я подарю тебе семью и будущее, которое ты сможешь построить своими руками, без оглядки.

— Да мы даже не женаты!

— Так женись на мне!

Его глаза сузились и потемнели настолько, что Гермиона невольно подумала, что это его зрачки от злости закрыли собой всю радужку. Гарри медленно отстранился от нее, не сводя злого — действительно злого взгляда.

— Когда я сделал тебе предложение, ты отказала мне, — выплюнул он сквозь стиснутые зубы. — Отказала, сославшись на то, что мне нужно найти цель в жизни, — Гермиона замотала головой, прижимая руки к губам — она не хотела заходить на эту территорию, не хотела. — Теперь, когда я иду к тому, чем хочу заниматься, ты противишься моим решениям и сейчас — именно сейчас — вдруг согласна на женитьбу?

— Гарри, прости, послушай, я...

— Что же это получается, мисс Грейнджер, ты готова пойти против своих принципов ради того, чтобы удержать меня от предназначения? Это ли не лицемерно, Гермиона?

— Гарри!

Но он резко развернулся спиной к ней и с оглушительным хлопком исчез, растворившись в воздухе в неизвестном направлении.

Гермиона медленно опустила руки и села на пол.

Что же они наделали?