Лучше, чем жизнь (гет)

Последние два года Гермиона жила в маленькой комнатке. Но вещи ее самым удивительным образом расползлись по всему ветхому дому. Книги лежали в ванной, ручки и записные книжки — в гостиной, резинки для волос и вовсе валялись то тут, то там.

Обычное Акцио спасло бы от мучительной необходимости ходить по вражеской территории, но магия — единственное, на что Гермиона всегда могла положиться, — внезапно покинула ее. Как раз тогда, когда больше всего нужна.

Казалось, что всё на стороне Рона.

Осторожно пробираясь по дому, Гермиона собирала все, что могла найти. Она не сомневалась, что кто-то проделает то же самое, избавляясь от следов ее торопливого отъезда. Остается только надеяться, что ее вещи не уничтожат одним взмахом палочки. Гермиона раскусила мстительную натуру Молли задолго до того, как та превратила Беллатрикс Лестрейндж в горстку праха. Крошечные пасхальные яйца были только первыми ласточками из арсенала пассивно-агрессивного матриархата Уизли.

От одной только мысли о Молли глаза Гермионы защипало, и слезы не заставили себя ждать. Даже несмотря на то, что последние три часа она только и делала, что плакала. Вытерев лицо влажной тряпкой, Гермиона решила, что реветь достаточно: она и так уже заработала головную боль. Помимо той боли, что разрасталась в сердце.

Она вернулась в спальню, которую до этого утра делила со своим парнем — нет, своим женихом! Комната казалась пустой и холодной. Возле кровати стоял открытым ее видавший виды сундук, куда поверх старых школьных сокровищ Гермиона закинула все свое добро, собранное по дому.

Подняв голову, она заметила в дверях Джинни. Ее несостоявшаяся сестра холодно наблюдала за сборами.

— Вот уж не думала, что ты будешь так расстроена, — хмыкнула Джинни. — Особенно если учесть, что это ты его бросаешь.

Гермиона вздохнула, не в силах подобрать слова и объяснить, что все равно будет скучать по лучшему другу. А вот жалеть о разорванных романтических отношениях — нет. Рон так долго был частью ее жизни, что без него она наверняка будет чувствовать себя потерянной. Даже понимая, что ни секундой дольше не может оставаться рядом с ним. Она и так знает, что никогда не найдет человека, изучившего ее настолько же хорошо, разделившего с ней столько важных мгновений в прошлом, видевшего все то худшее, что в ней есть, и все равно верившего в нее. Гермиона сомневалась, что Джинни — милая, добрая Джинни — сможет ее понять. А даже если сможет — Гермиона знала, что недостойна ее сочувствия.

— Джин, я знаю.

Джинни скрестила руки на груди:

— Гарри уже на обратном пути.

Ну конечно, Гарри разберется и спасет всех. Гарри только этим и занимается.

Удивительно, но Гермионе совсем не хотелось, чтобы ее спасали.

— Я пока не могу говорить с ним. Передай, пожалуйста, что я свяжусь с ним, как только все немного успокоится. — Лицо Джинни оставалось бесстрастным, взгляд жестким. — Джинни, я люблю тебя. И его я тоже люблю. Просто я так больше не могу. Знаю, ты пока еще не можешь простить меня…

— Да, ты права. Не могу, — отрезала Джинни, не давая ей договорить. — Я передам Гарри, что тебе необходимо время подумать.

Гермиона коснулась палочкой сундука: чары перемещения не сработали, но по крайней мере ноша стала намного легче. Она стащила сундук по лестнице и с облегчением услышала звук захлопнувшейся двери, означавший конец попыткам Уизли вмешаться в ее поспешное бегство. Добравшись до камина, Гермиона зачерпнула горсть дымолетного порошка и старательно назвала адрес, который не произносила уже многие месяцы.

Пламя полыхнуло зеленым, и она шагнула вперед, прочь из мира, служившего ей убежищем с окончания войны.

* * *

Дом родителей казался затхлым и неуютным.

Засохшее растение засыпало ковер листьями, превратившимися в слой мусора под ногами. Все еще не рискуя воспользоваться чарами, Гермиона пооткрывала окна, включила отопление и вспомнила навыки обращения с пылесосом.

Путь до магазина оказался длиннее, чем она помнила, а вес кульков на обратном пути, казалось, утяжелялся с каждым шагом. Гермиона знала, ей не следовало так рьяно опустошать прилавки, но она впервые покупала что-то для себя самой. Предыдущие несколько раз, в тот год, проведенный в бегах, не считаются. Тогда она покупала только консервированные бобы и пакетики с супом — все то, что легко можно согреть с помощью чар. И даже не смотрела на сладости, соусы, чипсы, колечки спагетти и замороженную пиццу.

Палатка с койками — это, конечно, неплохо, но Гермиона с радостью променяла бы тогда все эти волшебные штучки на обычную микроволновку и какой-нибудь магазинчик в пределах досягаемости.

Ей понравилось делать покупки, хотя на будущее она решила брать на обратном пути такси. Или покупать поменьше. Возможно, пять видов карри — перебор, но после десятилетия, проведенного в мире тушеного мяса, стейков и пирожков с потрохами, немного диетического куриного мяса — что бы это ни означало — хоть чуточку скрасит ее жизнь.

По возвращении ее не ждали совы, и Гермиона спокойно разложила покупки. Иметь собственную кухню тоже было неплохо. Никакого ощущения, что кому-то мешаешь или делаешь что-то неправильно. Вот только, глядя на магнитики на дверце холодильника, хотелось расплакаться. Так что с неожиданно обретенным прагматизмом эти напоминания о праздниках были аккуратно сложены в шкафчик под раковиной. А оставшиеся после них потеки без зазрения совести удалены остатками пылившегося там же чистящего средства.

Когда дверца холодильника засияла чистотой, было бы верхом лени не заняться и самим холодильником. А затем шкафчиками. И раковиной. Гермиона убирала вручную — забытая палочка валялась на столике, а кухню заполнил запах старого доброго чистящего средства.

Как обычно, удовольствие от полезной работы подействовало самым волшебным образом, и когда Гермиона закончила, за окном стемнело и комнаты заливал электрический свет.

И по-прежнему ни одной совы.

Старый родительский дом казался настолько идеальным убежищем, что Гермиона всерьез задумалась, каково было бы вернуться сюда. Особенно теперь, когда она осталась одна. И когда чувствует себя более уязвимой, чем обычно. Так она думала до тех пор, пока все эти уборки, рыдания и покупки не исчерпали себя и она не убедилась, что возвращение домой станет еще одной головной болью. Тяжело не замечать свое одиночество, когда, по сути дела, предоставлена самой себе.

К счастью, наведение порядка занимало немало времени, и, когда Гермиона добралась до чулана под лестницей, была глубокая ночь. Признав поражение, она поплелась в спальню.

* * *

Гермиона стояла на пороге и осматривала свою комнату. Комнату, в которой каких-то два года назад она около двадцати раз неистово собирала, разбирала, перепроверяла и заново собирала свою безразмерную сумочку. Сейчас Гермиона разглядывала книги на полках, покинутого на подоконнике плюшевого мишку, нетронутого с тех пор, как она провела здесь последнюю ночь. Постель, гладко застеленна голубыми простынями — они придавали комнате изысканности. Во всяком случае, так казалось в семнадцать лет, хотя сейчас она про них и не вспомнила бы.

Повинуясь порыву, Гермиона прошла к постели и сунула руку под подушку. И нащупала там свою старенькую пижаму, по-прежнему старательно сложенную. Вытащив ее на свет божий, Гермиона любовно разглядывала темно-синие шорты и майку с воротом, стянутым шнурком, — ее первая недетская пижама, подарок родителей на рождество. Тогда казалось, что в ней она выглядит по-настоящему взрослой. В ночь, перед тем как лишить родителей памяти, она надела ее в жалкой попытке убедить саму себя, что достаточно взрослая, чтобы справиться и без них.

Теперь пижама казалась просто милой. Она почти два года пролежала спрятанная под подушкой. Гермиона знала: девочку, которая когда-то носила эту пижаму, передернуло бы от одной только мысли надеть нестиранную вещь. Однако та, другая Гермиона, мало чем походила на нынешнюю. Она не падала духом, сталкиваясь с опасностью. У нее были родители, и неважно, что они благополучно забыли ее. В конце концов, она была невинной школьницей, не знавшей более страшной боли, чем насмешки сверстников и слабенькое заклятие, попавшее в грудь. С тех пор слишком многое изменилось.

Бесцеремонно избавившись от одежды, Гермиона натянула пижаму и нырнула в кровать, притворившись, что снова стала той самой девочкой.

* * *

Никаких сов не было и на следующий день, когда она приплелась на кухню.

Похоже, за ночь магия восстановилась, но Гермиона под звуки радио все равно вручную продолжила бороться с неухоженным домом. Когда дело дошло до гостиной, она успела перепачкаться и порядком устала.

Заметив большой сундук, забытый у камина, она чуть было не поддалась искушению спрятать его подальше, чтобы на некоторое время забыть эту часть своей жизни. Конечно, неразумно распаковывать его прямо тут, на полу гостиной, но Гермионе казалось, ее смелый настрой не переживет неловкий подъем по лестнице этой громоздкой штуковины.

Как бы то ни было, решимость едва не покинула ее, как только она подняла крышку. Одежда, лежавшая сверху, пахла Норой. Пахла Роном и всеми остальными Уизли, их крепкими шерстяными объятиями. Одного этого запаха, пропитавшего ее скомканную одежду, оказалось достаточно для того, чтобы снова разреветься. Дом, любовь, привязанность — все утеряно.

Зарывшись лицом в свитер, Гермиона задумалась, не совершила ли самую большую ошибку в своей жизни.

К счастью, стиральная машина по-прежнему работала. Гермиона не знала, как отнесутся мантии к скоростному отжиму, но, обнаружив на буфете пару запылившихся бутылок с вином, решила, что в принципе ей все равно.

Налив бокал вина, Гермиона вернулась в гостиную и заглянула поглубже в сундук. Она никогда не разбирала его полностью, так как обычно места в комнате, чтобы разложить все вещи, просто не хватало. Пергаменты и Книга заклинаний глупо смотрелись по соседству с компьютером у нее дома. А в Норе едва находилось место для нее самой, не говоря уже о кипах эссе за все шесть лет учебы.

Сейчас, взглянув на эти работы, Гермиона вдруг поняла, что давно уже ничего не писала. А ведь когда-то ее пальцы постоянно были перепачканы чернилами, и всегда где-то ждала книга, которую ей обязательно следовало прочесть. Как давно ее не посещало это ощущение — уйти-с-головой-в-исследования, что возникало каждый раз при изучении новой темы?

Чем дольше Гермиона перебирала свои старые вещи, тем больше ее охватывала ностальгия. Вот спицы для вязания — единственное напоминание о надеждах, связанных с борьбой за магическое равенство. Вот поздравительная открытка, полученная от мальчика, попавшего под смертельное проклятие во время Финальной битвы. А вот эссе с резким замечанием преподавателя, истекавшего кровью у нее на глазах.

Мешочек с плюй-камнями вызвал улыбку. Интересно, Гарри с Роном замечали, что каждую среду по вечерам она с мешочком в руках уходила играть с другими ребятами? Долго это не продлилось: ей не нравилось пачкаться в грязи, и проигрывать тоже не нравилось. Родители пришли в ужас после ее рассказа об участии в игре. И долго смеялись, когда поняли, насколько отличается эта игра от маггловской детской забавы. Кажется, все это осталось где-то в прошлой жизни.

Гермиона сжала ярко раскрашенную подарочную коробочку и сама не заметила, как заулыбалась. Грезы наяву — подарок от близнецов Уизли во время массового паломничества в их магазин на Диагон-аллее перед началом учебного года. Вернувшись тогда домой с покупками к школе, Гермиона тщательно изучила подарок, стараясь разгадать секрет его действия. Честно говоря, она даже не думала, что когда-нибудь воспользуется им. Особенно после того, как обнаружила в составе определенное зелье, и сознание, сформированное в маггловском мире, тут же провело параллели с галлюциногенами типа ЛСД. Впрочем, вопреки вызывающему поведению во время учебы, близнецы Уизли стали гораздо более ответственными после того, как открыли магазин — чему не в последнюю очередь способствовал и контроль со стороны Министерства. Так что Грезы могли оказаться вполне безопасными. Уж точно безобиднее Блевотных батончиков.

Со вздохом Гермиона отложила коробочку. Возможно, срок годности давно уже истек. Жаль, конечно, — уж кому-кому, а ей точно не помешает сейчас немного отвлечься от реальности.

Между тем в сундуке осталась не более чем чепуха, вроде сломанных перьев, обрывков пергамента и нескольких канцелярских карандашей. Порядком уставшая и удрученная, Гермиона заклинанием очистила сундук и захлопнула крышку.

Загрузив еще одну партию в стиральную машину, она разогрела в микроволновке запеканку из лапши и собралась пить чай. Затем, чувствуя себя едва ли не Артуром Уизли, решила ради интереса засунуть в микроволновку бисквитный батончик. Горячий зефир разорвал бисквит и наполнил кухню запахом жженого сахара. А на вкус оказался гадостью. Надеясь, что шесть часов вечера — не слишком рано для облачения в пижаму, Гермиона налила себе еще один бокал вина и направилась к дивану, по пути призвав пуховое одеяло.

Телевизор мало чем помог. Не узнав и половины героев сериалов, Гермиона обнаружила, что пропустила кучу специальных рождественских серий, а все ее любимые герои давно успели умереть неожиданной смертью. Она стала чужой для мира, в котором выросла.

С этими мыслями Гермиона налила себе еще вина и обнаружила, что опустошила бутылку.

Никто так и не попытался с ней связаться — в кои-то веки сделали так, как она просила. Удивительно, но ей все-таки хотелось, чтобы ее просьбу проигнорировали, хотя бы для того, чтобы узнать, как у нее дела. Ведь с ней могло произойти что угодно!

Хотя нет, не могло. Если исключить Гарри и Рона из уравнения, ничто и никогда не происходило с самой Гермионой Грейнджер.

Скучающая, одинокая и немного пьяная, она подтянула к себе потрепанные Грезы наяву и уставилась на симпатичного пирата на упаковке. Сработает ли? Вечер в обществе пиратского капитана, несомненно, предпочтительнее одинокого вечера в обществе бутылки спиртного. Все равно никто не увидит, как она пускает слюни, так что это не проблема. Погрезит наяву часок, а потом, если по телевизору так и не появится ничего интересного, примет ванну. Возможность провести в ванне более десяти минут без того, чтобы кто-то стучал в дверь, казалась очень заманчивой.

Собственно, терять Гермионе было нечего: она открыла коробочку и вдохнула.

* * *

Ну что ж, ощущения довольно неприятные.

Нет, никакого верчения или сжимания, как при обычном магическом путешествии. Только чувство внезапного перемещения, словно пропустила шаг. Желудок взбунтовался, и, чтобы устоять на ногах, пришлось расставить руки.

Прежде чем Гермиона успела сориентироваться, неожиданная вспышка света привлекла ее внимание. Она пригнулась и почувствовала, как мимо пронеслось заклятие, затем повернулась, чтобы посмотреть на нападавшего.

Не было никакого пирата в кружевной сорочке, но Гермиона была слишком занята, чтобы расстроиться. Как только яркая вспышка рассеялась, она обнаружила, что смотрит в пару навязчиво знакомых глаз.

Что было довольно-таки неожиданно.

Даже понимая, что это вызванная зельями и чарами галлюцинация, Гермиона испытала потрясение, увидев Снейпа.

Почему Снейп? Из всех, кого она могла бы представить, — почему он?

Снейп, или некто весьма похожий на него, настороженно смотрел на нее с палочкой наготове, для того чтобы послать еще одно заклятие.

— Как вы нашли меня? — спросил он.

Не обращая внимания на маячащую перед носом палочку, Гермиона с интересом осмотрелась. Пиратского корабля не было, так же, как и средневекового замка на фоне великолепного заката. Вместо этого она находилась в каком-то большом, тускло освещенном складе, среди поднимающихся к самому потолку металлических стеллажей и поддонов.

— Что ж, глупо расстраиваться, раз уж собственное подсознание притащило меня именно сюда, — рассудила Гермиона. — Хотя, если подумать, стоило бы представить вас в каком-нибудь более теплом месте. Здесь холодно и все плесенью провоняло.

Палочка дрогнула, затем опустилась. Гермиона отметила, что Снейп смотрит на нее с некоторой тревогой.

— Что это на вас надето? — спросил он.

Гермиона посмотрела на свое скудное пижамное одеяние и нахмурилась.

— Нет, это все неправильно, — рассудила она. — Я скорее должна быть в красивом платье. Ну что за дурацкие чары!

Задумавшись на секунду, она продолжила:

— Разве что все это часть весьма неожиданной сексуальной составляющей фантазии. Я хочу, чтобы вы разглядели во мне женщину, и поэтому чары перенесли меня именно в таком виде, чтобы вы обратили внимание на мои женские прелести.

— Прелести?

— Мои соски торчат, — заботливо пояснила Гермиона.

Ее плечи тут же укрыла поспешно сорванная мантия.

— Мисс Грейнджер, я правильно понимаю, вы думаете, что находитесь в мечтах?

— Разве это не очевидно? — подтвердила она. — Во-первых, на самом деле вы мертвы. Во-вторых, вы слушаете меня не перебивая, что лишний раз доказывает нереальность происходящего. Думаю, это очередная фантазия «Ах, если бы я только спасла профессора Снейпа», только несколькими месяцами позже. Видно, пираты и секс в хижине — это перебор даже для моего мозга. И я решила вместо этого отморозить задницу, лишь бы найти вас первой.

Снейп продолжал сверлить ее недоверчивым взглядом, как вдруг раздался громкий шум. Прежде чем Гермиона успела спросить, какого черта здесь происходит, ей зажали рот большой рукой в перчатке и через низкую дверцу втащили в другую часть склада, где пахло старым пивом.

Когда они были уже достаточно далеко от источника шума, Снейп затолкал Гермиону за весьма кстати оказавшуюся рядом гору из деревянных ящиков и убрал, наконец, руку от ее рта.

— Что мы делаем? — поинтересовалась Гермиона.

— Убегаем, — ответил он. — А теперь — помолчите.

Что ж, она сама запрограммировала такой ответ, поэтому все-таки заткнулась, хотя, если уж на то пошло, это ее грезы.

С дальнего конца склада доносились залпы и грохот, и, привстав на цыпочки, она заглянула поверх ящиков. Вспышки заклинаний освещали стеллажи, причудливыми тенями пересекая потолок.

— Кто эти люди? — спросила она.

— Темные волшебники.

— Пожиратели смерти? — Гермиона хлопнула по бедру в тщетной попытке нащупать палочку и только потом вспомнила, что оставила ее на кухонном столе. А в пижаме даже карманов не было. — Вот черт!

— Не все Темные волшебники — пожиратели смерти, — устало ответил Снейп, и Гермиона с интересом повернулась к нему.

Бывший профессор был именно таким, каким она его запомнила, и все же выглядел совсем иначе. Моложе, наверное, и уж точно менее отталкивающе. Неожиданно Гермиона поняла, насколько близко они стоят друг к другу. Снейп выглядел удивительно осязаемым для фантазии наяву, так что ей захотелось ущипнуть его, чтобы убедиться, насколько он реален.

— И почему мы скрываемся от темных волшебников?

— Я не могу ответить вам. Я…

— Невыразимец? — Гермиона почувствовала азарт, ее разум бешено заработал. — Дайте-ка я угадаю. Отдел тайн имеет какое-то отношение к вашему выживанию, не так ли?

— К счастью, кое-кто разгадал замысел Дамблдора и вышел на меня еще до финальной битвы.

Гермиона кивнула.

— Это мне нравится. Очень правдоподобно. Вы выжили и занимаетесь работой, которая подчеркивает вашу храбрость, находчивость и ум. Вряд ли мне пришлась бы по нраву фантазия, где я нуждалась бы в спасении. И мне никогда не нравилось плавать на кораблях. Пираты, — добавила она, заметив недоуменный взгляд Снейпа. — И вместо этого я нашла вас — настоящего героя, перед которым по-настоящему преклоняюсь. И собираюсь помочь. Вы можете вести себя так, словно не желаете моей помощи, и мне придется убеждать вас, какая я на самом деле сообразительная и компетентная. Вы позволите мне остаться, с условием, что после всего наложите на меня Обливиэйт. И я в конце концов докажу, что больше не та невыносимая девчонка, какой была, а умная женщина. И вы поймете, что очень уважаете меня.

Снейп оттолкнул руку, коснувшуюся его груди, и уточнил:

— Заслужить мое уважение? Вы об этом фантазировали?

— Если бы вы видели себя в то время, когда я училась, вы бы меня поняли. — Она поплотнее укуталась в пахнущую специями мантию и опустила голову, рассматривая изношенные тапочки, в которые была обута. — Полагаю, я все-таки надеялась на более сексуальное развитие событий. Видимо, когда все закончится, я просто подольше полежу в ванне, чтобы избавиться от неудовлетворенности.

Снейп сглотнул.

Во время последовавшего напряженного молчания Гермиона услышала, что голоса удаляются.

Снейп по-прежнему стоял с палочкой наготове. Что-то в его облике выбивалось из привычного образа, и только несколько мгновений спустя Гермиона поняла, в чем дело. На нем были брюки и облегающий свитер, не образующие ни единой складочки во время движений.

— Мисс Грейнджер? — позвал он.

— Гермиона, — поправила она с легкой улыбкой: ее позабавило выражение лица Снейпа, который заметил, что она разглядывает его задницу.

Он выглядел так, словно собирался улыбнуться в ответ, но сдержался.

— Уходим. Здесь стоит антиаппарационный щит, нужно пробраться до его границы. — Поманив ее за собой, он осторожно вышел из укрытия, не опуская палочку. — Сюда.

— О, не стоит уходить только из-за меня! — прошептала Гермиона, стараясь не отставать. — Я с радостью останусь, если ваша операция еще не завершена.

— А как же ваша палочка?

Она улыбнулась, испытывая странное удовольствие оттого, что он заметил.

— В беспалочковой магии главное — уверенность в собственных силах. Это моя фантазия, так что я буду великолепна в этом виде магии.

— Послушайте, я не думаю… — Резкий звук заставил Снейпа застыть на месте. — Твою ж!..

Они нырнули за какие-то ящики.

— Все эти ящики здесь весьма кстати, не так ли? — заметила Гермиона. — Забавно, я…

— Экспелиармус!

Гермиона слышала, как Снейп выругался, когда из его рук выбили палочку. Развернувшись, она увидела волшебника в перепачканой мантии, взирающего на них сверху с высоко поднятой палочкой.

— Кто это у нас тут? — нападавший внимательнее присмотрелся к ним, и лицо его потемнело. — Снейп?!

Гермиона решила, что это она во всем виновата. Болтала без умолку, как глупая девчонка, и подвергла опасности их обоих. Даже если эта опасность и воображаемая, досадно сознавать, что непроизвольно сыграла роль Бесполезной Гермионы.

— К черту все, — пробормотала она и встала перед своим безоружным спутником.

Она ни в коем случае не позволит ему спасти ее. Сосредоточившись, Гермиона собрала всю стихийную магию, что только нашла в себе, и…

…работать на работе, которая и вызывает скуку, и изматывает. Вечно быть занятой. Не иметь времени на себя. Чувствовать, будто делишь своего жениха с дюжиной других. Ждать, когда же у них будет собственное жилье. Ждать, что Рон заговорит с ней. Ждать, что Рон коснется ее. В слезах засыпать на своей половине кровати. Понимать, что спасти то, что от нее еще осталось, можно только потеряв все то, что ей дорого. Ждать сов, которые никогда, наверное, не прилетят…

…вложила все это в шипящий, тяжелый «Ступефай!»

Как Гермиона и предсказала, заклятие прекрасно сработало, ударив волшебника прямо в грудь и отбросив назад, на груду металлических стоек.

Снейп обошел ее, чтобы приблизиться к поверженному противнику.

— Ничего себе, — прошептал он.

— Вот видите, — кивнула Гермиона. — Как я и сказала. Все дело в уверенности.

— Вы… Вы великолепны. — Он поднял свою палочку и направил на поверженого волшебника. — Конфундо.

Гермиона, ожидавшая Обливиэйт для себя, вздрогнула и отвернулась.

Неожиданный залп нового заклятия заставил Снейпа повалить ее на пол.

— Давай же! — Он крепко схватил ее.

Они провалились в темноту, холодный воздух обжег легкие так, словно она бежала. Тут же сильные руки обхватили за талию, и Гермиона почувствовала, как ее затягивает в воронку.

* * *

Через несколько мгновений они неловко свалились в какой-то жилой комнате.

Несомненно, это была холостяцкая нора. На это недвусмысленно намекала куча грязной посуды в мойке. После окончания школы Гермиона находилась под присмотром заботливой Молли Уизли и никогда не имела возможности ни жить одной, ни заниматься всем тем, чем обычно занимаются живущие отдельно. Например, оставлять мытье посуды на потом, питаться полуфабрикатами и носить одежду, не накладывая чары на каждую мятую складку. Поэтому вид немытой посуды Снейпа вызвал у нее легкую зависть.

Интереснейшая работа, собственное жилье — возможно, грезы наяву выбрали того, кем она хотела бы быть, а не того, с кем хотела бы… Кстати, об этом.

— Думаю, теперь я не прочь заняться сексом.

Снейп, который как раз завершал серию сложных пассов палочкой, наводя в квартире порядок, замер, позволяя собранной одежде соскользнуть на пол, а чашкам с дребезгом упасть в раковину.

— Что?

— Ну, опасность и интрига уже были, бегство — тоже. Всего этого мне хватило еще до того, как я вообще начала заниматься сексом. — Гермиона почесала нос. — Не знаю, как долго еще продлятся грезы, и мне хотелось бы успеть.

И снова у нее возникло ощущение, что Снейп едва сдерживает улыбку.

— А как же насчет того, чтобы позаботиться об этом позже, в ванне?

— Я не отказываюсь от этого плана, — серьезно ответила Гермиона. — Просто жаль упускать такую прекрасную фантазию.

Улыбка, наконец, все же появилась на его лице.

— Вы ведь серьезно, не так ли?

— Да, — подтвердила она. — А знаете, у вас приятная улыбка. О, не надо! — тут же запротестовала она, когда его губы снова сомкнулись над неровными зубами. — Я бы не стала говорить, если бы это не было правдой.

— Боюсь, сейчас я не могу доверять вашим суждениям. Неужели вы на самом деле думаете, что все это какая-то галлюцинация?

— Конечно я так думаю. Вы назвали меня великолепной не далее как десять минут назад.

Снейп не сразу ответил.

— Не думаю, что это можно считать разумным доводом. Как бы то ни было, в свое оправдание…

— Не надо, — перебила его Гермиона. — Не надо портить впечатление. — Она с интересом огляделась. — Раз уж оргазм мне не светит, может, тогда угостите чаем? Я все еще не согрелась.

— Да, конечно! — Он пошел наполнять чайник, задержавшись на секунду и взмахом палочки освободив на диванчике место, чтобы Гермиона могла сесть. — Сейчас зажгу камин. Может, хотите чего-нибудь перекусить? Бутерброд?

— Не откажусь. — Гермиона села, наблюдая, как он хозяйничает на маленькой кухоньке. — Знаете, я не ожидала, что вы будете таким покладистым.

Последовало долгое молчание. Решив, что Снейп не станет отвечать, Гермиона вернулась к осмотру его небольшой квартиры. Возможно, грезы наяву начинали рассеиваться. Она скинула свои позорные тапочки и поджала ноги, укутав их длинными полами мантии.

— Прошу.

Перед Гермионой появилась большая кружка чая и тарелка с бутербродами.

— Спасибо.

Чай оказался горячим и крепким.

— Я был очень несчастлив в то время, когда вы знали меня, — неожиданно сказал Снейп. — И должен признать, вы тоже куда более покладистая, чем я думал.

Гермиона отпила еще глоток.

— О чем это вы?

— Я не так уж часто встречаюсь с людьми, кроме тех, кому уже известно, что я выжил. Невыразимцы стремятся ограничивать свой повседневный круг общения. Так что, когда я к ним присоединился, ни один из них толком ничего не знал обо мне. Честно говоря, не думал, что вы будете так спокойны, когда увидите меня. Даже несмотря на то, что, по вашему мнению, я не более чем игра воображения. Не думал, что вам будет настолько легко в моем обществе. И все, что вы говорили... о том, что ждете моего одобрения… — продолжил он. — Сейчас это кажется глупым, но когда-то я тоже мечтал об одобрении. Не студентов, а магического мира в целом. И мне приятна мысль, что кто-то действительно восхищается мной.

— Вы герой, — Гермиона нахмурилась, вгрызаясь в корку. — Ну, то есть для меня вы герой. И для Гарри. А Рону вы никогда не нравились, хотя я старалась и его убедить.

Северус перевел взгляд на разгорающееся пламя, угрюмо дымящее в камине.

— Вы действительно мечтали спасти меня?

— То, что мы бросили вас в Визжащей хижине, было самым большим сожалением моей жизни, — просто ответила она. — Хотя, честно говоря, я мечтала не только спасти вас. Если хотите, могу продемонстрировать. Мы можем начать с поцелуя в губы.

— Все это весьма заманчиво, — усмехнулся Снейп, скользнув взглядом по ее пижаме, выглядывающей между распахнутыми полами мантии. — И соблазнительно. Но даже если не брать во внимание то, что вы считаете меня фантазией и я старше вас лет на двадцать, у нас нет будущего. Я мертв. Мне нечего вам предложить.

— Все это очень благородно, — вздохнула Гермиона, — но, боюсь, я вынуждена настаивать. Мне все равно. Даже несмотря на то, что вы явно собираетесь наложить на меня Обливиэйт, когда все закончится. Это был захватывающий вечер. Я уже несколько часов вижу вас без этой мантии, в которую вы вечно кутались, а если не увижу без всего остального, буду весьма разочарована.

— Нам не позволено накладывать Обливиэйт, когда вздумается, — возразил Снейп, оставив без внимания требование, чтобы он разделся. — Для этого есть специальное подразделение. И я не могу воспользоваться женщиной, считающей, что она грезит наяву. Когда поймете, что все это произошло на самом деле, вы возненавидите меня.

— Если все это происходит в действительности, — рассудила Гермиона, — значит, вы не умерли во время войны, неплохо живете и занимаетесь работой, которую, похоже, любите. Это также означает, что все замечательные слова, сказанные обо мне сегодня, были правдой. И если вас так уж беспокоит действительность: я — взрослая женщина и в состоянии сама принять решение. Вам также следует знать, что я только что разорвала длительные отношения и вовсе не ищу каких-либо новых обязательств, поэтому случайная связь не заставит меня рыдать в подушку. А еще я балдею от ваших брюк.

— Серьезно?

В ответ Гермиона аккуратно поставила чашку и тарелку на пол рядом со своими тапочками, подвинулась поближе и прижалась ртом к его губам.

Вся эта беготня без лифчика по промозглому складу хоть и доставляла неудобство, но придавала фантазии удивительную реалистичность. То же самое повторялось сейчас со Снейпом. Его свитер мягко скользил под ее пальцами, губы были теплыми и сухими, а подбородок кололся щетиной.

Гермиона приготовилась к тому, что Снейп оттолкнет ее, но, видно, все возражения покинули его в то самое мгновение, как она скользнула языком между его губ. После это он, похоже, во всем согласился с Гермионой и притянул ее ближе, страстно целуя в ответ.

Гермиона придвинулась к Снейпу, почти распластавшись на его коленях. Ей не терпелось избавиться от мешающих одежд: жар его прикосновений чувствовался даже сквозь мантию. Когда руки Снейпа пробрались под пижамную майку, Гермиона не смогла сдержать грудной стон удовлетворения. Снейп еще крепче обнял ее, покрывая ищущими поцелуями и опаляя кожу горячим дыханием.

Целовать Снейпа было соблазнительно легко. Возможно, все дело в ощущении полной безнаказанности. Или же так на Гермиону действовало тепло от огня, а может, и выпитое вино. Она не чувствовала никакого смущения, прижимаясь к Снейпу. Более того, понимая, что это всего лишь грезы наяву, позволила себе раствориться в фантазии: ни о чем не думала и просто наслаждалась каждым новым ощущением, прорывающимся сквозь растущее возбуждение. Когда она запустила пальцы в его слегка-сальные-совсем-как-настоящие волосы, а его губы нашли нежную ямку у основания ее шеи, Гермиона молча вознесла благодарную молитву близнецам Уизли за эти мгновения неподдельного блаженства.

И снова подивилась, что из всех людей подсознание отправило ее именно к Снейпу. Он ни капельки не привлекал ее, когда был жив, но сейчас, оценивая его взглядом взрослой женщины, она не могла отрицать странное очарование темных глаз и высокого стройного тела. Это был зрелый мужчина, а не мальчик, рядом с которым она провела детство и юность. Между ними не было никакой дружбы, превратившейся во что-то большее. Наоборот, Снейп всегда казался ей человеком с удивительным сочетанием опыта, уверенности, а также — судя по воспоминаниям, которые он отдал Гарри, — верности, храбрости и глубокой, беззаветной преданности.

Между тем рука Снейпа скользнула выше под ее тонкой пижамой и коснулась груди. Пальцы нашли сосок, подразнивая, и слабые волны удовольствия разбежались по всему телу. И Гермиона окончательно потеряла способность соображать.

Очень скоро диванчик стал казаться слишком маленьким, и Гермиона соскользнула с колен Снейпа, увлекая его к неубранной постели.

— Не уверен, что помню, когда последний раз менял простыни, — смущенно признался он, коснувшись палочкой одеяла.

Гермиона только пожала плечами.

— Не стоит переживать. Моей пижаме и вовсе два года.

— Странная ты женщина, — пробормотал он, стягивая через голову свитер и бросая на пол.

Снейп не был пиратом со смуглой кожей и рельефной мускулатурой. Тело его оказалось жилистым, бледным, ноги — тощими, с костлявыми коленями. А вот рот — горячим, со вкусом чая. И все эти мелочи намекали, что все происходит на самом деле.

Слегка изогнутый член в ее руке был тяжелым и толстым, и, когда Снейп плавно вошел в нее, ощущения оказались просто восхитительными. Каждый толчок заставлял ее судорожно сжимать пальцы и задерживать дыхание, хватая воздух ртом.

Все произошло быстро, торопливо, немного неудобно, когда под ней сбилась простыня, и все-таки ошеломляюще прекрасно. Рот Снейпа не отрывался от ее губ, даже когда дыхание Гермионы стало рваным. Пряди его длинных волос щекотали лицо. Он кончил, прошептав ее имя, сжимая в объятиях так, словно она бесценное сокровище, а затем испортил всю прелесть мгновения, просто повалившись на нее сверху и стукнув острым подбородком по ключице.

Гермиона просто не смогла сдержать слез, побежавших по щекам к волосам.

Освободившись из переплетения их конечностей, Снейп устроился поудобнее рядом, продолжая крепко обнимать Гермиону.

— Я причинил тебе боль? — Он осторожно смахнул пальцем ее слезы.

— Не говори глупостей, — шмыгнула носом Гермиона. — Просто… Просто я хочу, чтобы все это было настоящим.

Она повернулась, обвила его руками и решительно продолжила:

— Именно так я и буду теперь тебя представлять. Будто ты не умер тогда. Будто ты где-то живешь своей жизнью. И мне плевать, что все те ящики появились, стоило лишь мне о них подумать.

— Глупая женщина, — Снейп провел все еще влажными пальцами по ее губам. — Хочешь остаться?

— Хочу, — призналась она. — Но не могу. Если останусь чуть дольше, то уже не отпущу тебя. Даже если бы ты был настоящим, ты все равно под секретом. Так что все это так и останется мечтой.

— Ты права, — согласился Снейп, еще теснее прижимая ее к себе.

* * *

После беспорядка в квартирке Снейпа, гостиная ее родителей казалась холодной и чужой. Ее одеяло и тарелка с остатками еды выглядели дружелюбным островком в неприветливом море. Гермиона скинула тапочки и побрела к ним.

— С тобой точно все будет в порядке? — Его беспокойство выглядело по-настоящему трогательным.

— Я подремлю немного, — ответила она. — Не хочу еще одну ночь проводить в своей старой комнате. Знаешь, думаю, я могла бы продать этот дом и найти где-нибудь более подходящее жилье. Чтобы начать все сначала. И перестать прятаться от проблем.

Снейп поднял с пола коробочку от запатентованных Грез наяву.

— Не против, если я возьму?

Гермиона откинулась на софе.

— Забирай, если хочешь.

— Так ты в порядке? — повторил он.

— Спокойной ночи, Северус, — улыбнулась она, прикрывая глаза.

Снейп легким поцелуем коснулся ее лба, а затем исчез.

* * *

Шея затекла, и Гермиона даже не сомневалась, что заснула на пульте от телевизора. Ощущения были такими, словно он впечатался в ребра, оставив там вмятину. С трудом разлепив глаза, Гермиона пыталась понять, что же ее разбудило, и тут раздался еще один звонок в дверь.

Волоча ноги, она побрела в прихожую. По настоянию Гермионы дом подключили к каминной сети, поэтому обычным выходом она теперь редко пользовалась и дверь иногда заклинивало. Когда ручка, наконец, поддалась, Гермиона уставилась на фигуру человека, переминающегося на пороге.

Это был Снейп.

— Ты пришел, чтобы забрать мои воспоминания? — спросила Гермиона.

— Не совсем, — ответил он. — Все это довольно неловко, но я пришел пригласить тебя на собеседование. По поводу работы.

Из всех возможных ответов такого Гермиона ждала меньше всего. На долю секунды у нее возникла мысль, что действие чар Грезы наяву еще не рассеялось.

— Что?

— Я упомянул в отчете твою беспалочковую магию. Начальство заинтересовалось и желает встретиться с тобой.

Гермиона опустила голову, разглядывая мятый верх своей пижамы. Соски по-прежнему довольно явственно торчали под тканью.

— Сейчас?

— Когда будешь готова, — успокоил Снейп. — Гермиона… Как ты думаешь, могу я пригласить тебя на ужин?

— Возможно.

В дневном свете он выглядел… в общем-то, так же, как и прошлой ночью. Крючконосый, бледный, но весьма интригующий.

— Ты по-прежнему считаешь меня великолепной?

Снейп кивнул.

Теперь, когда он стоял здесь, прихожая уже не выглядела такой огромной. И казалась вполне приемлемой.

— Ладно, — согласилась Гермиона. — Но только если ты останешься на завтрак.