Такая старая-старая Грейнджер (гет)

19 сентября 2007 год

28-й день рождения

Гермиона в задумчивости стучала кончиком пера по подбородку. Двадцать восемь. Двадцать восемь плюс два, и всё, и тридцатник. Тридцать умножить на три, и всё, и девяносто. Пролетела примерно одна треть её жизни. Ну и гадость. Раньше дни рождения были чем-то особенным. Пока она маленькой, это событие всегда было радостным, ведь она становилась старше, с каждым годом приближалась к тому моменту, когда будет зваться взрослым человеком. А теперь что? Теперь она выросла, и всё хорошее, что когда-то казалось замечательным, сейчас было сущей глупостью. Теперь она платила налоги, могла спокойно пить алкоголь, который до ужаса не переносила, занимала престижную должность. Не то чтобы она не хотела работать, ей нравился коллектив и сам процесс, но она вовсе не была той выскочкой и всезнайкой, коей её считал весь отдел. На самом деле, причина её нелюбви к своему дню рождения была очень и очень веской.

Факт о днях рождения: в них нет никакой счастливой золотой середины. У неё мог быть юбилей, во время которого её обязательно накроет депрессией, и, хотя сейчас дата была не круглая, грусть была в любом случае.

Факт о взрослении: вот она сидит, двадцативосьмилетняя и одинокая. ОДИНОКАЯ. А что случилось с планом «вырасти и выйти замуж за Рона, завести кота, собрать библиотеку из трёх миллионов книг, родить двух или трёх детей»? Рон случился. Рон, говорящий о своей любви и спасший домовых эльфов во время Финальной Битвы, который просто выпил громадную дозу любовного зелья и больше никогда не относился к Гермионе, как прежде. Это было пять лет назад. И это, кстати, тоже случилось во время её дня рождения. Смешно, правда?

Факт о работе: сегодня была среда, и в эту чёртову среду ей нужно работать, работать двумя этажами ниже логова Аида.

Лёгок на помине...

— Грейнджер? — с удовольствием протянул он в своей любимой манере, от которой всё лицо Гермионы свело гневной судорогой. Ей и без того худо, неужели не видно? О, конечно, он не видел, ведь целью всей его жизни являлось каждодневное капанье на мозг, так что именно сейчас он выбрал подходящий момент остановиться и поболтать (или постебаться, ага).

— Что? — спросила она. Выбрав тактику говорить коротко, она надеялась, что это сможет не выйти из себя в его присутствии, хотя не была уверена, сработает ли.

— У тебя на столе цветы, Грейнджер.

Слышать это было странно, ведь обычно он не говорил настолько прямо и понятно.

— Я в курсе, — отрезала Гермиона.

— У тебя конфеты на столе.

Очень странно.

— У меня прекрасное зрение, — прогнусавила она.

— И там лежит записка со словами «С днём рождения, Гермиона», — скрестив руки на груди, он словно заставлял её возразить.

— Да, наверное, ты прав, — Гермиона закашлялась, а Драко, похоже, совершенно не въезжал в суть её нервного состояния.

— Двадцать семь лет, да? — спросил Драко.

— Двадцать восемь.

Уходи, уходи, уходи!

— Ах, да, я всё время забываю, что ты старше меня.

Так мило с его стороны было в очередной раз об этом напомнить.

— Я весьма удивлена, что ты позволил такому важному факту вылететь из головы.

Он улыбнулся. Он... подождите, что? Улыбнулся? Гермиона оглядела его, убеждаясь, что зрение её не обмануло. Очевидно, нет. И от этого волосы на затылке встали дыбом.

— Ты улыбаешься, — констатировала она и нахмурилась.

— Знаю, — ответил Драко и продолжил улыбаться. Гермиона с каждой секундой ощущала себя только хуже. И эти ямочки на щеках. Чёрт подери.

— Почему? — всё, что касалось улыбочек Малфоя, особенно по отношению к ней, заставляло переживать.

— Я знаю то, о чём ты и не догадываешься, — певуче произнёс он; сирена внутри Гермионы разоралась тысячью пикси.

— Малфой? — Гермиона искренне надеялась, что голос не выдаст её страх. Не к добру это всё.

— Почему бы тебе не открыть карточку?

— Карточку? — Мерлин всемогущий, это ведь громовещатель, да? Да? Хотя конверт не был красным. Гермиона взглянула на Драко, потом на карточку и обратно. — Нет.

— Открой карточку, — он всё ещё ухмылялся. У Гермионы появилось внезапное желание отдавить ему ногу и выбежать в ближайшую дверь.

— Я лучше гноя бубонтюбера наемся, — сказать это с лёгкостью ей не удалось. В глазах Малфоя заблестел огонёк, и от этого Гермиона ужасно покраснела. — Ты вместо конфет мне что-то мерзкое подсунул, да? — это было вполне в его духе.

Но Малфой отрицательно покачал головой.

— Открой карточку, Грейнджер. Ну же.

— Нет, — он вёл себя до ужаса странно.

— Ну, что ж, — протянул он так, словно был побеждён, — тогда тебе не узнать никогда-а-а... — развернувшись на каблуках, Драко уже хотел было уйти.

— Знаешь, что?

Он остановился, как по команде.

— Есть только один способ узнать, — улыбка исчезла с его лица, сменяясь выражением крайней задумчивости.

Гермиона колебалась.

— Клянусь, если произойдет что-то плохое, я...

— Ой, Грейнджер, — цокнул Малфой языком, — и почему ты вечно торопишься меня в чём-то обвинить?

Выгнув бровь от услышанного, она, безопасности ради, подняла карточку заклинанием левитации, доставая письмо из конверта. На обложке был изображён виляющий хвостиком мопс в праздничном колпаке, а надпись гласила: «С днём рождения, Гермиона! С наилучшими пожеланиями... Невилл?».

Гермиона опустила палочку.

— Малфой, ты псих.

— Вообще-то, — Драко закатил глаза, — я имел в виду карточку, прикреплённую к букету.

— Буке... — Гермиона оглядела букет пастушек и увидела маленькую цветочную открытку, приклеенную к обёртке. Искоса посмотрев на Малфоя, она вынула записку и прочла. — Это от моего страхового агентства, — сказала она. — Чего ты добиваешься?

— Я тебя уверяю, ничего противозаконного в моих действиях нет. А почему бы тебе... не проверить, кто прислал конфеты?

Гермиона фыркнула и посмотрела на стикер получателя/отправителя.

— Гарри, — произнесла она, скрестив руки. — Серьёзно, чего ты хочешь?

Малфой задумчиво почесал подбородок.

— Я сейчас вернусь, Грейнджер, и ты всё увидишь, — и он ушёл, оставив её наедине со своим недоумением.

Два часа спустя

— С днём рожденья тебя! — Гермиона застонала и сползла вниз по своему креслу; лицо её приняло отчётливый розовый оттенок. — С днём рожденья тебя! — почему она? Ну почему? — С днём рождения, дорогая Гермиона... — откуда-то послышалось лёгкое эхо со словом «Грейнджер». — С днём рожденья тебя! — перед ней стояла Луиза из бухгалтерского отдела, Билл из бригады охлаждения воды (чем конкретно он занимался, Гермиона не знала), мистер Гарсон и его секретарша, Минди, четверо или пятеро людей из отдела маркетинга, Малфой же стоял в углу, скрестив руки на груди, и улыбался самой раздражающей своей улыбкой. В руках у Минди был поднос с тортом.

Спустя пятнадцать минут или сказ о том, как глазурь захватила мир

— Итак, — это снова был он. Драко воспользовался моментом, когда все разошлись, и подошёл к Гермионе со спины.

— У меня нет на это времени... — пробормотала она, упрямо отворачиваясь. Ей было любопытно узнать, что ему надо, но страх был сильнее.

— Конечно же, на это у тебя есть время. Неужели ты всерьёз думаешь, что кто-то в этом офисе работает? — спросил он. Наколдовав кресло, Малфой сел позади неё.

— Хм-м-м... я работаю! — Гермиона рылась в своей входящей почте и услышала громкий вздох.

— О, Грейнджер...

— О, Малфой, — простонала она в ответ. Почему этот дьявол просто не уйдёт?

— А я до сих пор знаю то, о чём ты не догадываешься, — произнёс он будничным тоном, старательно разглядывая свои пальцы.

— Уверена в этом, — сказала Гермиона, ведя кончиком пальца по линии на документе, который читала... пыталась читать.

— Хочешь знать?

— Так же, как и ранее — нет, — отрезала она. Может, ей стоило просто игнорировать его?

Драко поднялся, и Гермиона посмотрела на него, заметив, что он вынимает какую-то вещь из кармана. На долю секунды она подумала, что он собирается заколдовать её в собственный день рождения. Вот смеху-то было, правда? Но нет, у него в руках был небольшой свёрток. Выгнув бровь, он кинул его Гермионе. Она едва успела поймать.

— Давай, — говорил он, — открой его.

Гермиона сглотнула и внимательно рассмотрела подарок: он был шириной в три дюйма и один в высоту, обёрнутый красивой тёмно-зелёной бумагой.

— Не знаю, стоит ли.

Малфой издал стон разочарования и вздохнул.

— Разве наше раннее упражнение не научило тебя доверию?

Она нахмурилась.

— Ты мне не особенно нравишься, — Гермиона была уверена, что это прозвучало крайне по-детски.

— Давай же, открывай.

— Хорошо, — задержав дыхание, она потянула за край бумаги и вынула бархатную коробочку. Кинув быстрый взгляд на Драко, Гермиона стала аккуратно, очень аккуратно её открывать.

И дар речи пропал.

Вообще пропал.

Гермиона Грейнджер сидела в своём кресле с открытым ртом, издавая звуки не совсем понятные, но точно удивлённые.

— Нравится? — поинтересовался он. Самодовольное выражение лица на этот раз было вполне оправдано. Гермиона вперилась в него взглядом.

— Сапфиры? — это было единственное, что она могла сказать адекватно. Малфой кивнул. — Ты... Ты купил мне сапфировое ожерелье и серьги? Ты? — она практически задыхалась. Мерлин, да её лёгкие сейчас просто взорвутся от слишком большого количества кислорода!

— И не нужно делать такой удивлённый вид, — как можно быть таким спокойным. Как?

— Ты? — повторила она.

— Он ведь твой зодиакальный, да?

— А? — Гермиона затрясла головой. — Да... — о чём, чёрт возьми, думал этот мерзавец? Неужели он просто бахвалился своим достатком в её глазах? Или что?

— Позволь мне, — она не заметила, как он оказался прямо за её спиной и уже угрожал ей тем, что задушит этим самым ожерельем! Но, конечно же, он ей не угрожал. Он просто... застёгивал его!

Мир совершенно точно сошёл с ума.

Что ещё страннее, Малфой так и стоял сзади, обдавая шею горячим дыханием, согревая плечо и мочку уха.

Резко повернувшись в своём кресле, она ударила его в живот, точнее, она собиралась ударить, но Драко схватил её кулак.

— Не слишком ли грубо?

— Какого чёрта, — Гермиона использовала слово, которое терпеть не могла, но в этой ситуации оно подходило как нельзя лучше, — ты делаешь? — о, Боже. Наверняка все в офисе слышали этот вопль. Прикрыв рот ладошкой, Гермиона в который раз за день покраснела. Малфой всё ещё ухмылялся и сжимал её запястье, а она думала о том, что щёки её горят так, словно кто-то прыснул на них масла и поджёг.

— Быть может, нам стоит найти место более приватное, чтобы ты могла вот так кричать.

Гермиона отчаянно затрясла головой. Она бы ни за что с ним не пошла, куда бы он не предложил.

— Тебе ведь действительно нравятся сапфиры, разве нет?

Нравятся? Нравятся? Она кашлянула.

— Эм, да, — Гермиона не стала уточнять, что хотела их с того момента, когда ей исполнилось семь, и когда она узнала о зодиакальных камнях, и что единственное драгоценное украшение, которое у неё было (небольшое, к слову) было инкрустировано фальшивыми синими камнями.

— Тогда в чём проблема? — Драко всё же отпустил её.

— Я... — её голос сорвался, хотя было очевидно, что ответ Малфоя волновал меньше всего. Он застёгивал ей серёжки, что казалось ещё более устрашающим, чем ситуация с ожерельем, потому как в этот раз они стояли лицом к лицу, а его взгляд был настолько близко, отчего Гермиона чувствовала себя обнажённой до самой души.

— Ну вот, — отшагнув назад, Драко смотрел на результат своей работы.

— Я... я в замешательстве, — наконец, произнесла Гермиона.

— О, правда? С чего это вдруг? — она люто ненавидела эту его привычку иронизировать в абсолютно любой ситуации.

— Почему... — тихо произнесла она, будто разговаривала с маленьким ребёнком или, наоборот, с взрослым, — ты подарил мне драгоценности?

— Потому что в случае, если бы я подарил тебе книгу, это было бы кошмарным клише, тебе не кажется?

Да уж, не совсем тот ответ, которого она ждала.

— Почему ты вообще сделал мне подарок? — также медленно спросила она.

— Я думал, что это сможет смягчить удар.

— Смягчить... — Гермиона прокручивала его фразу в своей голове. Удар? И пока она была занята анализом, Малфой сделал абсолютно неожиданную вещь, которая в полной мере объясняла его предыдущую фразу. Он её поцеловал. От удивления глаза Гермионы распахнулись так сильно, что едва не лопались. Гермиона оттолкнула Драко от себя. — Т-ты что? — это было единственным, что она могла из себя выдавить в этот момент.

Малфой закатил глаза.

— В данный момент, я пытаюсь быть романтичным, Грейнджер. Пф-ф-ф-ф, — а потом он взял и снова прижался своими губами к её! И целовался прекрасно! Гермиона снова его оттолкнула.

— Что? — повторилась она, почувствовав, как от волнения капля пота поползла меж её лопаток.

— А ты не особенно-то умеешь целоваться, да? — снова! Вот уже третий раз! Их губы соприкоснулись, и мелкая крошка оставшейся на губах Гермионы глазури растворилась на языке Драко, его пальцы зарылись в её волосах, нежно массируя точки за ухом. Она мягко, может быть, чуточку неохотно отстранила его от себя.

— Но... я ведь тебя не переношу. И...

— Но тебе совсем не обязательно ненавидеть меня дальше, м?

— Думаю... нет.

— Тогда у нас с тобой нет никаких проблем.

— У нас?

— Ну, я тебя вовсе не ненавижу. Так легче? — это прозвучало странно, но да, Гермионе стало значительно легче.

— Но... — в её голове вилась тысяча вопросов, и она не знала, какой задать первым. — Почему именно сегодня?

— Сегодня твой день рождения, а так как этот праздник ты не особенно любишь, я подумал, что нужно в срочном порядке это изменить, — эта дрянная ухмылка вернулась. — Теперь этот день будет напоминать обо мне, Грейнджер, — он потянулся за листом бумаги, лежащим на её столе и который терпел все ужасы её утреннего плохого настроения. — А ещё тебе не нужно переживать из-за того, что ты старая. Двадцать восемь — это всего лишь цифра семь, помноженная на четыре, а в свои семь ты вряд ли чувствовала себя старой, м?

— Я... — это была самая глупая логика, которую ей довелось слышать за свою жизнь.

— А мой возраст — это девять, умноженная на три, и я не ощущаю себя на возраст, когда мне будет двадцать плюс пять, помноженная на четыре, — о чём, чёрт возьми, они сейчас говорили?

— Что?

Драко покачал головой, словно говоря, какой глупой она выглядела со всеми этими заморочками.

— Мне отчего-то кажется, что я слышал слово «что?» за последние десять минут чаще, чем ты за всю свою жизнь. Разве ты не та Гермиона Грейнджер, которая имеет ответ буквально на всё?

— Ну... — вот теперь он надавил на больное. Как он вообще посмел упомянуть её способность правильно понимать вещи? Она вообще-то была очень умной. Она...

Гермиона была почти уверена, что одна из её проблем, заключающаяся в том, что она повзрослела, оказалась решённой. Если она нравилась Малфою, нравилась ему, нравилась Малфою, то теперь не была одинокой и...

Без всяких слов она просто обхватила его за шею и от души поцеловала.

Это был самый лучший день рождения!

По крайней мере, по скромной оценке Гермионы Грейнджер.