Здесь водятся драконы (джен)

Мальчику, родившемуся в болотах Западной Англии, повезло при рождении трижды. Он родился ночью, никого кроме матери и отца не было рядом, отец его был набожен и почитал священный источник, а до священника, объяснившего бы, что мертворожденных не крестят, было идти через топь три дня и три ночи.

От крестильной воды ребенок дернулся и закричал, и отец на месте же посвятил его святому Лазарю, покровителю источника, а когда мальчик чуть не вывернулся из рук на пол, назвал Слидрианом — скользким. Спустя тысячу лет, Слидриана Св. Лазаря станут называть заморским именем Салазар Слизерин, на которое он никогда не отозвался бы, доведись ему его услышать.

В тринадцать лет, уже взрослым юношей, Годрик Гриффиндор (назовем его Гриффиндором, хотя звучать именно так его фамилия станет только пять веков спустя) в начале лета, ясным теплым днем отправился из родового дома в Корнуэлле в Уинчестер, столицу Уэссекса, проситься на королевскую службу. Он очень надеялся совершить парочку подвигов по пути и прибыть ко двору овеянным славой (хоть и не совсем представлял себе, как это должно выглядеть). У него не было даже меча, но это его не смущало, ведь и у Артура когда-то меча не было! Нужно, полагал Годрик, всего лишь отыскать правильный камень и меч из него вытащить. Или сделать еще что-нибудь такое же чудесное и правильное.

Однако дни шли, но подвигов с ним не случалось. Ходить по лесу он умел, от злых людей бегал быстро, волки подходить боялись — ничего интересного не происходило с ним целую седьмицу. Утром же седьмого дня он повстречал в лесу старушку, ковылявшую под грузом вязанки хвороста.

— Вам помочь? — спросил Годрик. Пусть не совсем приключение, но это было уже что-то!

Старушка согласилась — и он почти о том пожалел: вязанка хвороста весила не менее мешка камней. С большим трудом он доволок ее до старушкиной развалюхи.

— Вот спасибо! — воскликнула старушка. Годрик вздохнул, поглядел на нее, на вязанку, и вызвался нарубить хворост и сложить в дровник. Старушка оглядела его и кивнула, сказав:

— Ну что ж, попробуй. Если сдюжишь, будет тебе большая награда.

— Сдюжу, — сказал Годрик, — обещаю!

«Может, покормит меня», — подумал он.

И чуть не бросил работу сразу же, только разрубив первую ветку: из-под лезвия брызнула кровь, и закричала ветка человечьим голосом.

«Неужели я ведьме помогаю?!» — испугался Годрик. И спросил у хвороста, не заколдованные ли то люди. Но ветви только плакали и сожалели: «Деньги, мои деньги! Теплая моя постель! Ах, девица Аэтель, ты будешь моей, обязательно будешь!»

Неприятными голосами плакал хворост и от крестного знамения не обратился в людей, и Годрик порубил его весь, как и обещал.

— Ах, какой ты молодец, — сказала ему старушка. И глянула так, что даже мысли не возникло у Годрика ее о чем-то спрашивать. Хорошо, на колени не повалился. — Роздых мне подарил. Теперь слушай. Выйдешь за ворота, поверни направо и иди к кривой березе у холма. Наклонись низко и скажи: «Открой мне, хочу братьев проведать». Только одно возьми из холма — самое тебе нужное, ничего кроме не трогай, и гонг у двери не задень. Понял?

— Как не понять, — ответил Годрик.

Поклонился. Вышел за ворота. Повернул направо, увидел березу, которую ранее не замечал. Обернулся.

На месте избушки журчал ручей.

Решив не думать с кем разговаривал, Годрик дошел до холма и сказал, как велели.

Открылась дверь — а за дверью россыпи золота, серебра и камней. Он никогда не видел ничего подобного. Среди великолепия на каменных ложах спали воины, сами будто из камня. В доспехах, с мечами, со щитами в ногах.

Меч — вот в чем он нуждался более всего. Меч он и взял, ни монетки не подобрал, ни камешка не сдвинул, только, отступая, задел гонг у входа — совсем немного, легонько. Но гонг прозвучал гулко и сильно, и ближайший ко входу воин сел на своем ложе.

— Пришло ли время? — спросил он.

— Нет, — ответил Годрик, обмирая. — Спите дальше.

— Зачем же тебе меч, если время не пришло?

— Я… — сглотнул Годрик, — хочу убить дракона!

— Ты назвался нам братом, — сказал воин. — Ты станешь нам братом, когда убьешь дракона и вернешь меч. Мы приготовим тебе место.

И вернулся на ложе. Годрик выбежал в лес, отдышался. У него теперь был настоящий меч, легендарный, оставалось стать героем. Только это более не казалось ему простой задачей. Если даже добрые чудеса так пугают, то не сбежать бы от злых.

Уже начинался вечер, и Годрик попросился на ночлег в ближайшей деревне, мирной, спокойной, процветающей.

— Как, ты не знаешь источника святой Аннис?! — услышал он за ужином. — Она при жизни собирала грехи наши в ветви и прутья и сжигала. На этом пепле выросла роща, а на месте ее могилы теперь источник. Окунешься — все грехи смоет! Сходи обязательно!

— Ага, — сказал на то Годрик. — Обязательно.

Он вернется к источнику только через двадцать лет.

Годрик пришел в себя от того, что его тащили вверх, больно заломив руку и громко непонятно ругаясь. Незнакомый парень. С копьем. Совсем не похожий на настоящего воина.

Годрику так хотелось совершить подвиг, а вместо этого он получил дурацкую рану, и его спас даже не воин!

— Ты кто? — прохрипел он.

— Я, — ответил парень.

Ухватил Годрика за подбородок и повертел его лицо вправо-влево.

— Похож. Ты — Годрик?

— Я, — сказал Годрик. — Ты про меня слышал?

Он еще не совершил ничего особенного, но вдруг? Вдруг на самом деле совершил и того не помнит? Ведь так же бывало с героями…

— Видел, — непонятно сказал парень и наставил на Годрика копье.

Тот попытался было сесть, схватиться за меч — а где же меч?! — но в бок как огнем плеснуло. Годрик зашипел, повалился на землю.

Парень выругался. Пробормотал скороговорку — Годрик с удивлением узнал латынь. И с еще большим удивлением понял, что бок не болит. Вообще ничего не болит.

— Все, — сказал парень. — Вот теперь не помрешь. Я — Слидриан Святого Лазаря, меня прозывают Салазар. Можешь тоже.

— Ты странно говоришь, — сказал Годрик садясь, оглядываясь. Меч, оказывается, лежал совсем рядом. Увидев позади груду мертвых тел, Годрик отвел глаза. — Ты откуда? Почему меня искал? Ты маг?

— Я из Эли, — ответил Салазар. — А тебя искал, потому что ты важный. Мне звезды сказали, потому что я маг. А ты тут чуть не помер. Если обещаешь больше не помирать, я по своим делам пойду, мне учиться надо.

Я — важный! Я точно буду героем! Годрик едва не рассмеялся.

— А мне надо убить дракона, — сказал он солидно. — Это у меня гейс такой. Я не могу тебе пообещать, что ничего со мной не случится, я же герой!

Салазар сплюнул. Присел рядом с ним на корточки, держась за копье. Взглянул хмуро.

— Это что, мне с тобой придется к дракону? Это куда?

— Понятия не имею. — Годрик пожал плечами. — Куда-нибудь. Тебе куда надо?

Салазар хмыкнул.

— Ну, куда-нибудь. Где маги и всякое-разное чудесное.

— Так нам по пути! — воскликнул Годрик.

Салазар подумал и кивнул.

— Пожалуй.

И стало так.

— Тебе лицо бы… покруглее, — говорила Ровене ее нянька. — Ну хоть самую бы чуточку! На что ж глядеть-то?

Глядеть, соглашалась Ровена, совершенно не на что. Скелет синеглазый, вороновласый. Волосы — хоть и красивые — из кос выплетались, выбивались, хотели воли, и никакого не было с ними сладу. Так и лежали на костлявых плечах черным плащом.

— Тебе ворона в мужья нужно, — смеялись сестры. — Не иначе! Кто ж тебя еще такую возьмет?

— Да я вообще не пойду замуж, — говорила Ровена. — Больно мне нужно именно замуж. Вас всех отдадим, брата женим, поживу здесь одна, как в раю!

Женихи ходили к ее сестрам, а потом — обязательно — натыкались на нее. В развилке дерева, в окне, у озера. В церкви с книгой. И возвращались — обсудить овец да погоду. А потом отец вызывал ее и говорил:

— Зовут тебя замуж, Ровена. И приданое просят малое.

— Вот еще, — отвечала она. — Он старый. И нравится Лорне. Не пойду за него.

— Нельзя так ответить! — неизменно горячился отец, а она вздыхала:

— Скажи ему, что соглашусь, если принесет мне луну с неба!

И конечно же жених отступался и предлагал руку ее сестре, ко всеобщему счастью и радости.

После свадьбы последней из семи сестер Ровены все уже знали: живет в горах Стратклуда у синего холодного озера девушка, требующая от избранника луну с неба и прочих странных вещей.

— Жаль ее, — говорили. — Ведь так и помрет в девках! Кто же это сможет, достать луну с неба?

Но однажды, накануне полнолуния подошел к замку ее отца воин в черненой кольчуге, с вороном на знамени.

— Я — Вран, рода Брана, из Уэльса, и пришел исполнить условие прекрасной Ровены.

— И где же луна? — спросила Ровена, когда юношу подвели к ней.

— Прячется от солнца, — ответил воин. — Дождитесь вечера, и я принесу ее вам.

— Это если облаков не будет, — сказала Ровена. Но воин покачал головой.

— Ясным будет вечер и светлой ночь.

Он перечислил все приметы, по которым сие определил, и Ровена заметила, что он удивительно хорош собой. И когда ночью, в присутствии ее отца и брата, он протянул ей чашу, полную серебряной лунной воды, Ровена взяла ее, улыбаясь.

— Они вылезают, — сказал Годрик громким шепотом. — Что делать?

«Они» пока еще робко выглядывали из пещеры. Два рыжих мальчика лет пяти.

Салазар повернул голову от виверны, мазнул по детям взглядом — те попятились, — и отмахнулся.

— Займи их.

— Чем?

Салазар дернул плечом.

— Не отвлекай.

И успокаивающе зашипел виверне, уже поднимавшей шипы на загривке. Почему-то виверна решила, что эти дети — ее детеныши, а не пища. Почему — Годрик даже не хотел задумываться. Пусть Салазар ее уговаривает отпустить детей к настоящим родителям и улететь подальше. Не уговорится — мечом уговорим. Легко.

Хоть и не приходилось пока драться с такими большими… Да и вообще с вивернами не приходилось.

…А дети-то собрались удирать. И что с ними делать?

Годрик шагнул к ним. И не успел даже рта раскрыть, братья атаковали первыми.

— Скажите, а вы ее не тронете?

— Не тронете?

— Она хорошая.

— Колючая.

— Но хорошая.

— Вы с ней разговаривать умеете?

— А то мы пытались.

— И не получилось.

Годрик потряс головой.

— Не умею. Мой соратник умеет. И не тронем мы ее, если она сама нас не тронет.

Салазар точно не даст. Жалеет он тварей. Потому что язык их знает, вот и жалеет. Может, и сам Годрик бы жалел на его месте.

— А давайте я вам пока расскажу сказку, — предложил он. — Пока они там разговаривают?

Дети к его великой радости согласились: других мыслей, как их занять, у него так и не родилось.

Вот только рассказывал он непонятно. Как выяснилось. По крайней мере, для детей.

— А что такое кельпи?

— А корона — она какая?

— А крепость?

Да что ж такое, вздохнул про себя Годрик. Ну как им объяснить, что такое корона, крепость и водяная лошадь?

Может быть, как он сам себе объяснял, в детстве. Когда себе истории рассказывал.

Он подобрал с земли палочку.

— Ну… — сказал он, — вот такая там была крепость. — И начал набрасывать на вытоптанной земле стены и защитные башни. И короля, поправляющего корону. — А потом ему подвели коня…

— Интересная сказка, — сказал ему Салазар вечером, когда они вернули детей родителям, а сами забрались на сеновал, летом почти пустовавший. Спать будет жестко — но зато под крышей.

— Что придумалось.

— Я не знал, что ты этот… малеватель.

Годрик хмыкнул.

— Вот именно он я и есть.

— И ты маг. Почему не сказал?

— Это не магия, — ответил Годрик, вытягиваясь на спине. — Меня просто картинки слушаются. Это разве дело? Не то что твой огонь.

— Дело, — неожиданно серьезно сказал Салазар. — Зажечь огонь — легко. Я научу. А так — никто не умеет.

И заснул. Годрик даже следующий вопрос не успел придумать.

— Из всех мест, — сказал Салазар, когда они выбрались из ямы, — из всех, нужно было в Уэльс.

— Ну а что, — сказал Годрик. — Ну, Уэльс… Мы же не завоевывать пришли, а помогать!

— Помогать!

Салазар фыркнул, и Годрик согласился. Они были грязные и исцарапанные. Им бы кто помог. Помыться бы… Но кругом лес. А в лесу ловушки. Может, на медведя, а может — на завоевателей.

— Пойдем, поглядим, вдруг нас кто приютит. Скажем — пришли бить Белого Дракона!

— Смеяться будут, — предрек Салазар хмуро.

Годрик пожал плечами. Да, над ними посмеивались. Рассказывать про Белого Дракона рассказывали, а стоило спросить о месте лежки, начинали ржать и махать руками. Вот, в Уэльс послали… Может, и нет здесь никакого дракона. Но нужно же проверить!

Все-таки настоящий дракон, не виверна, не химера… Как упустить шанс?

Они ковыляли по лесу, пока не начало смеркаться. Годрик уже думал, что придется ночевать на земле, шалаш строить, когда деревья расступились.

— Церковь, — сказал Салазар.

— Ага…

Годрик увидел крышу и крест, но смазанно. Нечетко. Четко он увидел сад у дома рядом с церковью. Там… светило солнце?

— Пошли, — сказал Салазар. — Чего стоишь?

— Э… Слушай, ты видишь сад? Рядом с тем домиком. Тебе не кажется, что он…

— Заклятый он, — буднично ответил Салазар. — Не пойму, как. В глазах рябит. Пойдем. Если там не знают про твоего Дракона, то его вообще нету.

На стук вышла плотненькая светловолосая женщина в сером и спросила у них что-то. Годрик только руками развел. Извинился.

— А-а, так вы с юга, — сказала женщина на понятном языке. — Проходите, проходите. Сейчас — и вода будет, и еда, и все. Бедные, в яму упали, верно? Эх, нарыли ям, настроили стен, и лесу расти трудно, и люди ноги ломают…

Через самое большее час вымытые Годрик с Салазаром сидели за столом, ели хлеб с сыром и ошарашенно переглядывались. У хозяйки все как-то получалось… само. Вода сама грелась, одежда чистилась, они вот… за стол сели, даже имени ее не спросив, и сами не назвавшись.

— А я — Хельга, — ответила хозяйка на торопливые представления Годрика. И поставила перед ними горшок теплой каши. — Смотритель церкви этой и источника — мой муж. Он сейчас в деревне, завтра вернется.

— И вы не боитесь? Вдруг мы грабители? — спросил Салазар, а Годрик чуть за голову не схватился — только ложка каши в руке ему помешала. И ведь Салазару действительно интересно, он ничуть не шутит.

— Не боюсь. — Хельга улыбнулась. — Мне здесь ничто не грозит. И я вас ждала: саду лес сказал, что вы идете, ну а сад — и мне.

— У вас очень красивый сад, — сказал Годрик. — Очень… э…

— Там ведь лето? — спросил Салазар.

— Ну что вы, — снова улыбнулась Хельга. — Такие чудеса мне не под силу. Остановить лето только сам Мерлин, по слухам, и мог, куда же мне. Там весь сезонный круг вертится. Просто маленький.

Просто, сглотнул Годрик. Ну да. В одном углу сада жара, в другом сугроб. Это же кто такое умеет?!

— Вы, — сказал Салазар хрипловато, — из школы Мерлина? Да?

Хельга покачала головой.

— Ну что вы… Да вы ешьте, ешьте! Нет, куда мне до той школы, я тут… У травницы училась, а потом у леса. И у сада своего. У яблони. Если вы ищете наук, то я, увы, не помогу, я ведь и по латыни едва разбираю, только Писание. — Она просияла гордой и теплой улыбкой. — Муж учил. И детей наших выучил. Священник бы не выучил лучше! Старший-то мой у самого Дунстана в монастыре. Вот так… А с садом разговаривать я никого не смогла научить, и вас не смогу.

— Да нам и не надо, — сказал Годрик, пытаясь определить, сколько же ей лет. Безвременное у нее было лицо, не молодое и не старое, почти без морщин, а глаза глубокие. — Мы дракона ищем. Говорят…

— Белого Змея? — Хельга выпрямилась, прижала руки к груди. — Вот же вы вовремя, слава святому Элиану, привел вас…

Нашли, подумал Годрик. Только облегчения не почувствовал никакого. Смотрела Хельга…

— Он похитил ребенка, — сказала она.

— Мы слушаем, — сказал Салазар.

Годрик кивнул.

* * *

— Почему это всегда дети?

Они пробирались сквозь подлесок, стараясь не шуметь. Змеи описали Салазару дорогу, и он периодически падал на землю: проверял, правильно ли идут, со змеиной точки зрения. И сейчас ответил почти носом в опавшие листья.

— Потому что маленькие. Он небольшой, Белый Змей. Взрослого не утащит.

— Тебе змеи сказали, что он небольшой?

— Сказали, огромный.— Салазар поднялся на ноги. — Как куст.

Годрик хмыкнул.

— Ненастоящий, значит, дракон.

— Зубы настоящие.

— Главное, чтобы он безумную мать не покусал. Нас-то ладно.

Безумная мать взяла один нож и даже без доспеха на дракона пошла. Какая бы она ни была волшебница — разве же так делают?

— Не покусает, — сказали сверху. — Не успеет.

На ветке дуба над их головами сидела женщина в мужской одежде, с растрепанной черной косой через плечо. В руке она сжимала нож, лезвие его серебрилось.

— Вы мне все ловушки собьете. Герои.

— Вы его нашли? — удивился Годрик.

Женщина фыркнула.

— Разумеется. На следующей поляне его лежка, в пещере у ручья. Не пройти незамеченной. И невидимой не пройти. Если вы пошумите и выманите его, буду благодарна.

— Ребенка слышно? — спросил Салазар. Лицо женщины омертвело.

— Ребенок жив, — отрезала она. — Так вы поможете?

— Мы поможем, — кивнул Годрик. — Конечно.

— Позову его, — сказал Салазар. — Когда выйдет, бегите в пещеру, ребенка тащите. Годрик дракона отвлечет.

— Это не дракон, — бросила женщина сухо, спускаясь с дерева. — Совсем другое строение лап. Постарайтесь, тем не менее, попасть ему в уязвимое место. Если после моих ловушек это еще будет необходимо.

Когда Салазар позвал — и даже не понимавший языка змей Годрик понял, что свисты и шипение его совсем Змею нелестны, — Змей ответил громко и зло, вылетел из норы и понесся на Салазара. Совсем не такой маленький, каким Годрик уже начал его представлять. С крупного пони. Земля берега выгнулась, полыхнула огнем, острые камни выросли прямо под лапами Змея, вода вскипела, обдала его паром — но ничто не замедлило его, и из пара он выбрался злым и едва раненым.

«Говорили мне священники: страсти не принесут тебе радости, — думал Годрик, уворачиваясь от Змея. — И ведь как были правы! Вот и подвиг, вот и дракон, мечта-то страстная сбылась, а как-то нерадостно!»

У пещеры женщина закричала страшно. Взвыла. Даже дракон наклонил голову — и получил за то рану в шею.

— Я туда! — воскликнул Салазар, и Годрик остался один на глиняном берегу ручья, скакать по камням и корням буков. Дракон сносил хвостом подлесок и молодые елки, чешуя у него частью слезла, из раны над передней лапой текла кровь, но он все не замедлялся и не терял в силе. Годрик едва успевал отбрасывать в воду его огненное дыхание. Ручей уже кипел.

— У нас. Сегодня. Похлебка. Из грязи, — выдохнул Годрик. Едва не получил лапой по плечу. Заставил себя улыбаться. — Из грязи. И дракона!

«И Годрика», — подумал он мгновением позже — когда подскользнулся и упал на горячую глину, рядом с кипятком ручья, а дракон оскалил пасть.

Но на его шее вдруг оказалась «безумная мать». Стоя. Годрик не видел, как она прыгала, не слышал, как бежала. Она возникла над драконом, с криком вонзила кинжал ему в глаз и упала, скатилась по шее и боку, прямо ему под лапы.

Дракон заверещал тонко, прянул вверх — не умер, все еще не умер! — переступил лапами и попал бы по женщине, но Годрик успел сесть, воткнуть меч дракону в брюхо и рвануть клинок вверх изо всех сил.

Брюшина раскрылась, на Годрика и женщину вывалилась воняющая тиной и металлом требуха в потоке почти черной крови. Дракон коротко пискнул и рухнул на бок, к счастью, в сторону. И замер.

— Вы живы? — спросил Годрик, отплевавшись.

— Да, — ровно ответила женщина.

Она лежала на боку, залитая драконовой кровью, лицом от Годрика и не шевелилась.

Ребенок, значит, все же…

Годрик стер с глаз кровь, стряхнул требуху с плеча.

Ну что, вот — валяется дракон. Подвиг совершен. Можно называть себя героем. Наверное. Толку-то…

— Эгей! — закричал Салазар с другой стороны ручья. Годрик повернул к нему голову. На руках Салазара сидел очень чумазый маленький мальчик и смотрел прямо на Годрика.

— Леди… — прохрипел Годрик.

— Вы там живы? — продолжил Салазар. — Мы тут — да!

Женщину подбросило. Она встала на колени, всмотрелась, всхлипнула — и рванула в ручей, Годрик ее еле поймал, ухватил за плечи.

— Кипяток же! Сейчас мост наколдую.

— Я сама… Сама! Как, как?.. Как?!

— Он святому Лазарю посвящен с детства, — усмехнулся Годрик. — Он умеет. А вы сейчас ничего не умеете, это ничего. Это все пройдет. Теперь все будет хорошо.

И он даже не сразу заметил, что его меч исчез. Словно растворился в луже драконовой крови.

Той ночью ему в первый раз приснится каменное ложе в холме, пустое, среди десятков занятых, и меч на нем.

«Мне еще рано», — подумает Годрик, и сон уйдет. Чтобы повториться много лет спустя, перед битвой при Гастингсе.

Тело Годрика ученики и коллеги будут искать три дня по всему полю битвы, но так и не найдут.

Но до этого еще далеко.

* * *

— Ровена.

— Годрик.

— Слидриан Святого Лазаря. Салазар. Чтобы короче.

— Какие же вы у меня молодцы! И голодные, наверное? А ты что молчишь, чудо кудрявое? Напугался? Не бойся тетю Хельгу…

— Он не сказал ни слова, ни слова, даже не плакал…

— Голос сорвал, бедный. Пустяки, дорогая. Сейчас отвару попьет, поспит, завтра будет петь и смеяться, пожалеешь о тишине!

— Не пожалею.

— Скажите, Ровена, а как у вас вышло — возникнуть из воздуха? Удобнейшее умение. Никогда о таком не слышал.

— Я… Я вас научу. С условием. Вы покажете мне, как отводить огонь. Я не умею.

— И меня — возникать.

— А вы меня — так лечить… И языку змей!

— Ох, как бы мне язык змей пригодился, предупреждать их, когда в траве хожу… Тебе не в тяготу будет, дорогой?

— Вы что, Хельга. Это просто. Только долго. Научите меня вашим отварам взамен?

— Ну конечно же…

Так начался Хогвартс.