Близкие родственники (джен)

— Н – а – р – ц – и – с – с – а. Нар – цисса. Мама, это ты!

Четырехлетний Драко Малфой только что научился читать. Поэтому теперь он читал все подряд: длинные заголовки в папиных газетах и маминых журналах, тщательно продуманные дневные меню, которая хозяйка дома направляла домовикам, адреса на письмах дедушки Абраксаса в Министерство магии (с чеками внутри), «У фей нет хвостов» мадам Эльфриды Клагг, и вот — гобелен, на котором были вышиты последние пятьсот лет рода Малфоев.

Тоненький голосок сына был слышен с другого конца столовой, что само по себе было не просто: столовая в Малфой-маноре размерами не уступала среднему бальному залу. Дописав меню вечернего парадного ужина, Нарцисса, шурша шелками, подошла к сыну, который как раз принялся за «Б – е – л – л – а – т – р – и – к – с».

— Белла – трикс. Мама, кто она такая?

— Бел – ла – трикс, — поправила Нарцисса. — Она… она… Ну… она…

Нарцисса не знала, что сказать. Она услышала собственный холодный голос, произносящий: «Беллатрикс — твоя тетка».

Драко сморщил носик. Он наклонил головку на плечо, словно задумавшийся воробышек — эта привычка была у него с младенчества. Нарциссе захотелось прижать его к себе, но тогда едва подсохшие чернила на carte de jour могли смазаться. Тем временем Драко снова приступил к чтению.

— А – н – д – р – о – м – е – д – а. Мама, как это сказать?

Нарцисса нахмурилась.

— Не мучься, Драко. Эта… особа не имеет никакого значения.

— Почему? — требовательно спросил Драко. — Она что, тоже моя тетя?

— Да, — не думая, ответила Нарцисса и вздохнула. Ей вспомнилось последнее письмо Меды, которое пришло через несколько дней после рождения Драко.

«Поздравляю, Цисси! Наконец-то я стала тетей! Целую тебя и твоего сына. Напиши мне, пожалуйста».

Белла, не успела Нарцисса показать ей письмо, швырнула его в огонь. Сверкая глазами, она прошипела: «Больше никаких писем от этой твари! Ты меня поняла, Нарцисса?» Люциус, услышав, что произошло, сказал примерно то же самое. И навсегда запретил ей переписываться с предательницей крови.

— Мама! — Драко нетерпеливо дергал ее за мантию. — А где тетя Беллатрикс? И Дромеда?

Было больно, по-прежнему больно. Больно терять семью, больно лишиться всех. Сестра, которую она когда-то боготворила, и старший кузен попали в Азкабан до конца жизни, милый кузен Регулус умер, Андромеда… можно сказать, тоже умерла. Нарциссе чуть не расплакалась.

— Хочешь посмотреть на их портреты? — спросила она, сглатывая слезы и улыбаясь. Она больше не ребенок, она уже их оплакала, и теперь в ее жизни не было ни места, ни времени для слез.

Драко кивнул.

Пока Нарцисса разыскивала старый альбом, Драко прыгал на широкой родительской кровати. Наконец она вернулась, сжимая в бледных ладонях толстый том с запылившейся черной обложкой. Она присела на край кровати, рассеянно смахивая с обложки пыль. Черная кожа резко контрастировала с белизной ее рук.

Драко подобрался к ней и открыл альбом. Всю первую страницу занимала одна большая колдография. Три девочки и двое мальчиков в парадных мантиях окружили кресло, в котором сидел третий мальчик. В стройной девочке-подростке с тонким личиком Драко сразу узнал маму. Она была самая красивая! Светлые волосы и бледная кожа мерцали в полумраке колдографии, и она смотрела на него большими и нежными глазами. Она нервно сжимала ручку кресла и стеснительно улыбалась.

— Беллатрикс, — сказала мама, указывая на высокую девушку, опирающуюся на спинку кресла. Драко тетка не понравилась. Она была красивая (конечно, не такая красивая, как мама), с резкими чертами лица и гладкими черными волосами, подчеркивавшими белизну кожи, но… что-то в ней было неправильное. Может, из-за косой злорадной усмешки, может, из-за того, что ее пальцы впивались в волосы сидевшего в кресле мальчика, может, из-за странного блеска глаз под тяжелыми веками, но вид у нее был опасный. Ее нельзя было любить, как маму, и она сама никого не любила.

— Меда, — чуть улыбаясь, Нарцисса показала на девушку, устроившуюся на ручке кресла. Хотя та и не улыбалась, чувствовалась, что внутри она смеется и смех этот пронизывает все ее тело. У нее была копна каштановых волос и веснушки, что сразу отличало ее от сестер. Она лениво вертела в руках палочку и Драко отметил, что в отличие от мамы и тетки Беллатрикс, Меда не носила колец.

— Твой дядя Регулус, — сказала Нарцисса напряженным голосом, указывая на маленького мальчика у себя в ногах. У того были глаза Нарциссы, волосы Беллатрикс и счастливое выражение лица Меды. Драко пожалел, что с ним нельзя поиграть.

— Сириус — старший брат Регулуса, — Нарцисса показала на мальчика в кресле и улыбнулась. — Красавчик, правда?

Спорить не приходилось: мальчик в кресле был одним из самых красивых колдунов, каких Драко довелось видеть (включая отца). Длинные темные волосы, дерзкая улыбка, сияющие глаза и полная уверенность в собственной неотразимости.

— Почему я их не знаю? — спросил Драко.

Нарцисса закрыла глаза и потерла виски. Наконец, она заговорила. Драко никогда не слышал, чтобы мама говорила таким холодным тоном.

— Я тебе расскажу одну историю, сыночек. Жила-была на свете одна девочка…

— Девчонка? — Драко поморщился. — Как Панси? Фу-у!

— Эту девочку звали не Панси Паркинсон, а Цисси Блэк. Она не любила носить розовое, играть в куклы и приставать к мальчикам. — Нарцисса подумала и поправила. — Ну… не ко всем мальчикам. Был мальчик по имени Люциус Малфой… Но это не важно. Так вот, у Цисси были две старшие сестры — Белла и Меда. И два кузена — Сири и Детка. Они все вместе жили в большом доме, а когда выросли, пошли в Хогвартс. Цисси с сестрами и Детка попали в Слизерин, но Сири Шляпа отправила в Гриффиндор. И тогда Белла и Сири стали постоянно ссориться. Цисси было грустно, потому что Сири ее больше не любил, а Детка разлюбил Сири, потому что ему нравилась Белла, а Белле Сири не нравился. Когда Сири стал совсем большой, он убежал от всех, и они так обиделись и расстроились, что решили о нем забыть.

— Как можно о ком-то забыть? — спросил Драко.

— Никак, — тихо ответила Нарцисса. — Это невозможно. Но можно сделать вид. На самом деле они любили Сири и все время о нем помнили. Все, кроме Беллы — та его действительно ненавидела. А потом Меда вышла замуж за колдуна, который никому не нравился, и ее тоже забыли. Цисси не хотелось ее забывать, но пришлось. Белла тосковала по Меде, но вела себя, словно это не так. Они с Цисси из-за этого поссорились, потому что Цисси злилась, что Белла ненавидит Меду. И Цисси очень долго ненавидела Беллу. А потом… Гарри Поттер победил Повелителя. Ты же помнишь эту историю, милый? Белла попала в Азкабан, потому что… потому что она должна была быть в Азкабане.

— Почему? — тут же спросил Драко.

— Белла любила Повелителя больше всего на свете, больше, чем мужа, и больше, чем семью. Она служила ему. Министерству это не нравилось, но, пока был жив Повелитель, они ничего не могли поделать. Но когда он исчез, она осталась без защиты и ее отправили в Азкабан.

— Ведь Повелитель был хороший? — серьезно поинтересовался Драко. — Почему тогда Беллу отправили в Азкабан, когда он исчез?

Нарцисса чуть не фыркнула вслух. Повелитель — хороший!

— Тот – кого – нельзя – называть — великий, а не хороший. Запомни это, Драко! Запомни!

— А что случилось с Цисси?

Драко еще не видел разницы между «великим» и «хорошим». Если Повелитель, о котором все время вспоминали и его отец, и отец Панси, и отец Теодора, был великим, значит, он был хорошим. И наоборот.

— Цисси казалось, что какая-то часть ее умерла. Детка погиб вскоре после того, как Белла оказалась в Азкабане. Сири тоже туда попал, хотя и не должен был, а с Медой они больше не разговаривали. Но потом у нее родился сын, и она снова стала счастлива, потому что любила его и мужа, а можно быть счастливым, даже если тебе все время грустно.

Нарцисса улыбнулась, и постаралась проглотить комок в горле. Она взъерошила волосики Драко:

— Милый, я тебя совсем с толку сбила!

Драко пожал плечиками.

— Есть хочу!

Нарцисса рассмеялась и смахнула с лица слезы.

— Сейчас позову Добби.

Источник: https://www.fanfiction.net/s/3783505/1/Tapestries-and-Photographs

«К троллю! Чтоб они все сдохли! Всех к троллю!»

Драко Малфой ругался и проклинал все на свете, от пальцев на ногах Крэбба до Дамблдорова носа. Он вкладывал весь жар своей одиннадцатилетней души в слова, которые не осмелился бы даже про себя произнести в присутствии матери.

«Ну и замок! Обязательно напишу отцу: вообрази только, наследник Малфоев был вынужден рыскать по всей школе в поисках класса, где идет урок трансфигурации!».

Нет, какое унижение! Драко провел в школе всего неделю, но уже успел убедиться, что, к его глубочайшему изумлению, мир не вращается вокруг него. Он не пошел на завтрак с Крэббом и Гойлом, потому что с трудом выносил их застольные манеры. Но ему и в голову не могло прийти, что в огромном замке и вправду можно заблудиться!

«Ну конечно, мне сюда», — нервно подумал Драко, бросив взгляд на поблескивавшие на запястье золотые часики, щедро инкрустированные изумрудами. Ему вовсе не хотелось выяснять, какое наказание положено за десятиминутное опоздание на трансфигурацию. Профессор Макгонаголл взыскивала с провинившихся круче профессора Снейпа. Он вскарабкался по ступенькам и оказался в узком проходе, который заканчивался запертой дверью. Вроде бы класс трансфигурации был расположен примерно так же? Он подбежал к двери и схватился за ручку…

— Эй, парень! — окликнул его чей-то голос. — На твоем месте я бы туда не торопилась.

Драко, вздрогнув от изумления, обернулся. К нему с легкой улыбкой на лице приближалась тоненькая девушка. Судя по форме — с Хаффлпаффа, судя по росту и манерам — с седьмого курса. Копна ярко-синих волос спадала ниже пояса.

— Да ты у нас храбрец! — усмехнулась она. — Проиграл, на слабо взяли или перед девчонкой выделываешься?

— Разве это… разве это не класс трансфигурации? — спросил Драко, изо всех сил скрывая неуверенность в голосе.

Девушка приподняла брови, и Драко заметил, что ее миндалевидные глаза были изумрудно-зеленого цвета, точь-в-точь как у Гарри Поттера.

— Ты что, и вправду так думаешь?

— Да, — решительно ответил он (может, это какая-нибудь дальняя и всеми забытая поттеровская родственница?) и снова взялся за ручку. — Да, я в этом уверен.

Наплевать, что она семикурсница, а может, и родня Поттерам. Он — Малфой!

— Ты ведь первокурсник, верно? — сказала она, пристально всматриваясь ему в лицо.

Он кивнул, церемонно произнес «Драко Малфой» и протянул руку.

— Нимфадора Тонкс, — сухо ответила та, нагнулась, чтобы потрясти его ладонь, и схватила его за запястье. — Пошли, класс на следующем этаже. И лучше бегом, а то Макгонаголл снимет баллы с… А, Слизерин. И никогда больше сюда не забредай, юный Малфой, это коридор на третьем этаже.

С лукавым блеском в глазах она потащила его к лестнице.

— Они тут держат огромного трехголового кровожадного пса.

И внезапно поинтересовалась:

— Кстати, как тебе мои волосы? Как считаешь, цвет подходящий? Может, лиловый будет лучше?

— Нет, — заявил Драко с уверенностью, порожденной многолетними наблюдениями (а порой и советами) за тем, как матушка украшает гостевые спальни и подбирает отцу парадную мантию к вечернему приему. — Лиловый бледнит. Вот ярко-розовый тебе пойдет.

Она улыбнулась и подтолкнула его к двери.

— Скажи Макгонаголл, что ты не мог найти дорогу. Тогда вместо десяти баллов снимут пять.

Она погладила его по голове и ушла. Драко подошел к входу в класс и внезапно словно какая-то сила заставила его оглянуться. На спину тоненькой девушки в черной мантии спадала копна ярко-розовых волос.

* * *

Дорогая мама!

Твоя любящая дочь, страждущая под именем Нимфадора

Андромеда Тонкс смяла пергамент и швырнула его в огонь. В голове у нее сменялись образы смеющейся юной девушки с длинными светлыми волосами, и уменьшенной копии мужчины, который, когда она последний раз его видела, был высок, строен, и на руке его горела Черная метка.