Я - Гений. Заражение (джен)

ГЛАВА 1

«ПРИЮТ»

— Меня зовут Гордон Раш, и я — гений.

— Вот как? — удивился доктор Бартли, увлечённый изучением каких-то бумаг, лежащих перед ним на столе. Он даже не взглянул на своего собеседника, но его брови поднялись вверх. — Ну, сейчас посмотрим. Держи. Это тест измеряющий уровень интеллекта.

Гордон внимательно изучил бланк, в котором было более сотни вопросов. Пустая трата времени. Всё равно, что измерять интеллект линейкой. Он никогда не любил психологов, но доктор Бартли, сидящий перед ним, почему-то раздражал более обычного. Наверное, оттого, что считает себя очень умным, раз взялся мерить интеллект других. А может быть из-за его очков, которые, судя по всему, были нужны доктору исключительно для важности. Даже невооружённым глазом было видно, что линзы очков не искажают, а значит у доктора отличное зрение. Интересно, он сам решил прийти? Всё-таки путь от ближайшего города до приюта не близкий, и случайные гости здесь редкость. Нет, скорее всего, доктора пригласила Лили — хозяйка приюта. С неё станется. Прежде чем приступить к заполнению бланка Гордон внимательно изучил все вопросы, а через несколько минут уже протягивал доктору готовый бланк с ответами.

— Не хочу тебя разочаровывать, юноша, — устало взглянул на него поверх очков доктор. — Но ты вовсе не гений. Ты набрал ровно ноль баллов из ста возможных. Позови, пожалуйста, следующего.

Гордон поднялся со стула и, дойдя до выхода из кабинета, не оборачиваясь, бросил:

— В вашем тесте минимальный результат — единица.

Закрывая за собой дверь, он с удовольствием отметил крайне озадаченное выражение на лице доктора Бартли.

В коридоре было шумно. Толпа ребятишек в ожидании своей очереди оживлённо болтали но, увидев Гордона, сразу обступили его полукругом.

— Ну как прошло? — спрашивали они. — Получилось?

— Что он спрашивал?

— Ну как? — спросил недавно вышедший из того же кабинета Майк. — Ты показал этому зазнайке?

Гордон не успел ничего сказать, потому что дверь за его спиной отворилась, и оттуда вышел доктор.

— Мальчик! Э-э-э... — доктор Бартли взглянул на бланк, где было записано имя. — Гордон! Как ты это сделал?

— Я же сказал, я — гений.

— Но как?

— В вашей формуле, по которой вы подсчитываете результат, есть ошибка.

Дети разразились заливистым смехом. Кое-кто даже кричал что-то, показывая пальцем на доктора, но в шуме нельзя было разобрать что именно.

— Ошибка? — недоумённо переспросил тот, с трудом перекричав детей. — Какая?

— Я выстроил ответы таким образом, чтобы положительные и отрицательные варианты нейтрализовали друг друга. Ваша формула ущербна тем, что позволяет это сделать.

Майк, смеявшийся громче всех, вдруг выкрикнул:

— Доктор, вам самому не мешало бы пройти свой тест на интеллект, — и разразился уже совсем неприличным хохотом.

— Безобразие, — буркнул тот в ответ и, отчаянно покраснев, широкими шагами направился к выходу. На пороге он едва не налетел на только что зашедшую Лили — хозяйку приюта.

— Что происходит, что за шум? Доктор Бартли? — спросила она.

— Это возмутительно! — доктор обогнул Лили и под громкий хохот выскочил на улицу, откуда послышался его крик: — Сами работайте с этими детьми.

Майк толкнул Гордона в бок и с выражением неописуемого восторга на лице сказал:

— Дай пять!

Лили сурово посмотрела сначала на Гордона, затем на Майка, и у последнего сразу сползла с лица улыбка. Он дважды хлопнул Гордона по плечу и прошептал ему на ухо:

— Ну, удачи, друг.

— Гордон Раш! — громогласно объявила на весь корридо Лили. — За мной, пожалуйста.

О-о-о, как ему был знаком этот тон.

В кабинет Лили, сквозь ажурные занавески на окнах, пробивались тусклые лучи солнца. Занавески раскачивались в такт завываниям ветра на улице, и Гордон ёжился, когда порывы, проходя сквозь весь кабинет, добирались до него. Лили ходила вдоль стола, из одного конца кабинета в другой, будто собираясь с мыслями.

— Думаешь так просто пригласить сюда доктора для обследования? Когда они узнают о том, где расположен приют, сразу вспоминают о неотложных делах, — обиженно говорила Лили, ходя из стороны в сторону. — Гордон, ну что тебе сделал доктор Бартли? Зачем ты всегда срываешь психологические обследования?

В кабинете Лили вдруг стало ещё холоднее, и Гордон машинально застегнул воротник до самого подбородка.

— Ну-у... я не люблю психологов. У них не наука, а сплошное гадание. Никакой точности, — боязливо ответил Гордон, ожидая новой вспышки праведного гнева со стороны Лили.

Но вместо этого она наоборот смягчилась, и присела напротив собеседника.

— Конечно, до твоей любимой математики ей далеко, — улыбнулась она. — Гордон тебе уже двенадцать лет! Пора понять, что каждая наука данная нам Великим Квинтом является необходимой. В том числе психология.

— Я только и слышу что о Великом Квинте, и о его великом вкладе в развитие человечества. А вот кем он был, никто почему-то не говорит.

— Хорошо, — серьёзно кивнула Лили. — Я расскажу вам о Великом Квинте на следующем уроке истории, но ты кое-что пообещаешь мне.

— Что?

— До начала лета никаких выходок!

— Идёт. Когда будет урок истории?

— Сегодня, после обеда, — ответила Лили, поднимаясь из-за стола, будто давая понять, что разговор окончен. — Беги на улицу, все уже давно там.

Гордон, не веря что так легко отделался, поспешил воспользоваться советом.

Гордон Раш жил в приюте столько, сколько помнил себя. И следует признать, что это было очень счастливое для него время. Пусть жизнь в приюте и не была насыщена разнообразием, но здесь был его дом и его единственная семья. Конечно же, он не раз интересовался у Лили, как он здесь оказался, но та, всегда отвечала одно и то же:

— Тебя и Эли, принёс сюда мужчина, я не запомнила его лица, оно было скрыто под капюшоном. Он назвал ваши имена, фамилии и даты рождения. Затем ушёл. Вам тогда было по семь месяцев.

Это всё, что удалось из неё выудить. К слову об Эли, которую принесли вместе с Гордоном: они имели одинаковые дни рождения. Можно было бы решить, что они близнецы, если бы не разные фамилии. Гордон получил фамилию Раш, а Эли фамилию Брук. Но дело было даже не в фамилиях. Они вовсе не были похожи друг на друга, как это обычно бывает с родственниками. У Гордона были необыкновенные глаза, полностью чёрные, если не считать белую корону вокруг зрачка. Те, кто долго смотрел Гордону в глаза, уверяли, будто видели в них солнечное затмение. Гордон имел тёмно-русый цвет волос, и слегка смуглый цвет кожи. Эли же наоборот всегда была бледной, словно никогда в жизни не выходила под солнце. А аккуратно распущенные волосы серебристо-белого цвета, лишь подчёркивали её бледноту. Не похожи они были не только внешностью, но и характерами, тем не менее, они отлично ладили друг с другом. Они везде появлялись вместе, застать их порознь было почти невозможно. Вот и сейчас Эли терпеливо дожидалась Гордона на улице, как он подозревал, совсем не для того чтобы посочувствовать. И оказался прав. Пронзительный взгляд вкупе со съехавшей набок белой вязаной шапочкой, создавал устрашающее впечатление. Гордон хотел было ретироваться обратно в помещение, но не успел.

— А ну-ка стой.

— Эли, ну мне и так уже досталось, пожалуйста, не нужно продолжать. Я обещаю, что больше не буду издеваться над недалёкими докторами.

— Я не об этом хотела поговорить, — уголки её губ на мгновение приподнялись вверх, впрочем, лицо тут же приобрело прежнюю серьёзность. — Я хотела поговорить о Роузи.

— О Роузи? А что с ней не так? — спросил Гордон и сделал повторную попытку прошмыгнуть обратно в дом.

— Гордон!

— Ну ладно, ладно. Что с ней?

— Ты сжёг ей волосы, вот что!

— Я? Причём здесь я? Она сама хотела покрасить волосы. Сама намазала их этой химической гадостью.

— А формулу этой химической гадости кто составил? И заверил, что волосы после этого станут чёрными?

— Возможно, я допустил ошибку в уравнении, — пошёл на попятную Гордон. — С кем не бывает?

— С тобой! Ты никогда не делаешь ошибок. Ты намеренно составил формулу, которая разъест ей волосы.

— Нечего было называть меня глупым, — пробурчал Гордон. Всё-таки Эли удалось заставить его почувствовать себя виноватым, и он тяжело вздохнул: — Что, всё так плохо?

— Скоро сам узнаешь. Она пошла к Лили.

Последствия не заставили себя ждать. На втором этаже распахнулось окно и, выглянувшая оттуда хозяйка приюта, каким-то чересчур вежливым тоном попросила Гордона подняться. Гордон чертыхнулся. Подниматься по лестнице было тяжелее обычного: ноги, отчего-то, сделались ватными, и отчаянно цеплялись за ступеньки. Едва переступив порог кабинета, Гордон понял, что Эли зря подняла шум. Ничего серьёзного с волосами Роузи не случилось. Волосы всего-то выпали в районе виска и над ухом, в остальном причёска осталась не тронутой. Видимо Роузи не успела нанести краску на всю голову. А скорее всего вовремя заметила, что это вовсе не краска. Тут в голову Гордона пришла мысль о том, что нужно было придумать формулу с более медленным действием.

— Твоя работа? — тихо поинтересовалась Лили, указывая на Роузи, всхлипывающую за столом.

Гордон на секунду задумался и молча кивнул. Лили внимательно осмотрела обожжённое место: кожа сильно покраснела и как будто оплавилась, стала необычайно гладкой.

— Поздравляю, Гордон, ты превзошёл сам себя. Ты хоть представляешь, что случилось бы, успей она намазать этим всю голову? — Лили потрясла флаконом с угольно чёрной жидкостью. — На месте ожога больше никогда не будут расти волосы.

Роузи разрыдалась, а Лили принялась её утешать:

— Не переживай, мы всё вылечим.

В животе у Гордона что-то неприятно ёкнуло. В тот момент, когда он составлял формулу, Гордону казалась очень удачной и безобидной его идея. Сейчас он уже так не считал. Он хотел, чтобы разъело только волосы, но о том, что разъест и кожу, он как-то не подумал. Действительно нехорошо получилось. Лили позвала Эли, и когда та вошла в кабинет сказала ей:

— Эли, нужно чтобы ты сходила в город, — Лили взяла со стола бумажку и что-то на ней написала — Купишь все, что в этом списке. Не забудь взять с собой еды на кухне. И постарайся вернуться до темноты. Справишься?

Эли нерешительно кивнула в ответ, раньше она никогда не ходила в город одна, с ней всегда был Гордон.

— А ты, — Лили посмотрела на Гордона. — Под домашним арестом. Никаких прогулок, до тех пор, пока не осознаешь всю серьёзность своего проступка.

Гордон лежал на своей кровати, в спальне для мальчиков, бессмысленно уставившись в потолок. Время тянулось надоедливо медленно. За окном уже стемнело, но Эли так и не вернулась с новостями из города. На соседней кровати лежал Майк, который время от времени старался приободрить Гордона, уверяя его, что он поступил правильно, и Роузи это заслужила. Но Гордон и сам понимал, что на этот раз он перегнул палку. Майк это тоже понимал, просто не хотел критиковать друга. А вот истинных причин тревоги Гордона, Майк не понимал. Домашний арест тревожил его гораздо меньше, чем долгое отсутствие Эли. Конечно же, случиться с ней ничего не могло, но потеряться в темноте, при возвращении из города, было проще простого. Вдобавок, обещанный урок истории не состоялся. Теперь, обитателям приюта ещё не скоро удастся узнать о Великом Квинте. И всё по его вине.

Когда Гордон вслед за Майком спустился вниз к ужину, Эли была уже там и с огромным аппетитом уплетала рис с овощами. За долгий переход она успела проголодаться, и на все вопросы мальчиков отвечала невнятным мычанием. Гордон махнул рукой на бессмысленные расспросы, и присев рядом тоже принялся за еду. На кухне присутствовали все обитатели приюта, ни много ни мало десять человек. Роузи, прикрывающая ладошкой обожжённое место. Джон — самый старший из мальчиков, которому в сентябре исполнилось шестнадцать. Эван — самый младший, ему было девять. Он сидел рядом со своей сестрой Кристиной, пятилетней малышкой, и пытался всунуть ей ложку риса в рот. Кристина упорно сопротивлялась. Впрочем, как всегда. Неподалёку от них расположились Джейн и Анна, две четырнадцатилетние подружки, оживлённо что-то обсуждавшие. К ложкам они притрагивались редко, что было вполне понятно: болтать с набитым ртом было неудобно. Гордон не переставал им удивляться, наблюдая, как они день за днём, безостановочно обсуждают всё на свете. Можно было подумать, что они не виделись и не общались несколько лет, и теперь навёрстывают упущенное. Лили была единственной, среди присутствующих, кто ничего не ел. Она смотрела поверх голов детей в сторону окна задумчивым взглядом. Обычно в такие моменты на её лице можно было наблюдать едва заметную улыбку, но сейчас её не было. Гордон, справедливо связав это с недавними событиями, вновь почувствовав укол вины.

Лили и сама была сиротой. Осиротела в четырнадцать лет, а этот дом и приличное состояние досталось ей в наследство. Как именно ей пришло в голову основать в доме своих родителей приют, никто не знает. Но факт остаётся фактом: в возрасте четырнадцати лет, она отправилась в Балтмору — городок средних размеров, находящийся по соседству, и сказала, что готова приютить у себя сирот. Надо сказать, немало удивив при этом горожан. Надо же! Девочка не только не хотела принимать помощь взрослых, но и была готова взять на себя ответственность за чужие судьбы. И спустя лишь несколько дней уже приняла двух своих первых семимесячных «клиентов»: Гордона и Эли.

Наконец, Эли наелась и отложила ложку в сторону. А затем ответила сразу на все вопросы, которыми её засыпали мальчики:

— Да, Гордон, я купила лекарство. Она его уже приняла. Нет, Майк, это не крысиный яд. Помимо всего, Лили намазала её ожог какой-то мазью. Сказала, что через неделю всё пройдёт. А в городе всё как обычно, ничего интересного не видела. Ни с кем из знакомых не встречалась.

— Всё ясно. Почему ты мне не сказала, что в город собралась? — сокрушённо пожаловался Майк, глядя на застывшие часы. — У меня батарейки в часах сели, новые нужны. А то часы теперь как у Гордона, всегда одно время показывают.

Эли в ответ пожала плечами, как бы извиняясь, а Гордон взглянул на свои часы. Обычные, механические. На мальчишеской руке они смотрелись слишком громоздко и чужеродно. Вдобавок ко всему, они были сломаны, и как правильно заметил Майк, всегда показывали одно и то же время. Четыре часа, двадцать семь минут и пятьдесят секунд. Тоненькую секундную стрелку было трудно разглядеть под веером трещин, на стёклышке. Эти часы послужили поводом многочисленных шуток со стороны детей, но Гордон продолжал их носить. Часы уже были на нём, когда его только принесли в приют. Это была единственная вещь, доставшаяся ему в память о том времени, когда он жил с родителями. Наверное, они принадлежали его отцу.

— Сколько времени хоть? — поинтересовался Майк у Эли, так как из всех троих, только её часы сейчас работали.

Та в ответ рефлекторно отдёрнула рукав. Часов там не оказалось, зато оказалось нечто другое. Эли быстро опустила рукав и торопливо произнесла:

— Наверное, в спальне забыла.

Однако Гордон был готов поклясться, что видел на её руке синяки. Та-а-ак! И откуда же они? Уловив взгляд Гордона, Эли смутилась и, взяв грязную посуду, понесла её к мойке. Проходивший мимо их столика Джон произнёс:

— Без десяти одиннадцать, Майк.

Услышав это, клевавшая носом Лили встрепенулась.

— Уже одиннадцатый час? Великий Квинт, как же летит время! Быстренько все по койкам, спать давно пора.

Гордон оглянулся — на кухне остались только они трое, Лили и Джон — и поспешил на выход вслед за Эли. Выйдя в коридор, на полпути до спальни девочек он остановил её.

— Откуда синяки?

— Ты о чём? — неумело притворилась удивлённой Эли.

— О синяках на твоей руке. Я видел.

— Ах, эти? С города шла, споткнулась, ударилась об камень. Ничего страшного.

— Интересный камень, — продолжал Гордон. — В форме человеческой пятерни. Я так понимаю, после этого камень тебя схватил?

— И ничего не схватил! Что ты пристал? — рассердилась Эли, и двинулась в сторону двери в спальню. — Говорю же, я упала.

Она потянулась к ручке, но дверь перед ней распахнулась. Выскочивший из дверного проёма Эван, юркнул под руку Эли, спасаясь от разъярённой Роузи.

— А ну проваливай отсюда! — воскликнула та вдогонку Эвану, и налетела на Эли.

— Да я Кристине всего лишь спокойной ночи пожелать хотел! — оправдывался Эван.

И тут же ойкнув, пригнулся от полетевшего со стороны спальни тапка.

Тапок, пролетев над нарушителем священных границ девчачьей спальни, влетел прямо в лоб Гордону. Увидев такой расклад, Роузи мстительно улыбнулась и произнесла:

— Ой, прости, Гордон! Я СЛУЧАЙНО промахнулась! — сцапав Эли под локоток, Роузи втянула её в спальню и с силой захлопнула дверь.

Гордон от возмущения чуть было не поддался искушению ворваться в спальню, дабы вернуть тапок владелице. Желательно тем же способом, каким сам его получил. Но интуиция подсказывала, что ответного «тапочного шквала» он не переживёт. Эван, неподалёку, виновато пожал плечами и буркнул что-то вроде «девчонки...». Гордон тем временем, подобрал тапок, размышляя, куда бы его спрятать, чтоб Роузи с утра поискала. Затем устыдившись своим мыслям, а точнее мелочности самого способа мести, он бросил тапок под дверь. Он придумает месть получше. Потом...

Вернувшись в спальню мальчиков, Гордон и Эван обнаружили, что все уже легли, и последовали их примеру. Через десять минут Эван засопел. Через час захрапел Джон. А Гордон терпеливо выжидал наилучший момент, чтобы выйти на прогулку. Раз уж ему предстоит неопределённое время провести в взаперти, то хотя бы по ночам надо прогуливаться. А так как одному гулять скучно, он, конечно же, позовёт с собой Эли. Так уж вышло, что Гордон часто находился под домашним арестом, и столь же часто гулял по ночам. И для Эли такие ночные прогулки уже стали чем-то привычным.

Взглянув в окно, он увидел морозные узоры на стекле и, подумав, одел куртку потеплее. Затем стараясь никого не разбудить, тихонько открыл окно и выскользнул на улицу. Заученным движением взглянул наверх: окно в спальне Лили было закрыто, свет не горел. И в кабинете тоже. Вдоль стенки добравшись до окон спальни девочек, он легонько постучал в окно, рядом с которым спала Эли. Хотя нет, не спала: из-за занавески сразу же показалось лицо Эли. Окно отворилось, и наружу выпрыгнула тепло одетая девочка. Гордон невольно улыбнулся, осознав, что Эли его уже ждала.