Герои нового времени (джен)

Осень в этом году настала как-то внезапно. Утро первого сентября было золотым и похрустывающим, как яблоко. Впереди шумел вокзал – огромный, дышащий паром и смогом, гремящий железом и камнем, поглощавший людей, как жаба – мошек. Вокзал напоминал Альбусу неизвестное науке и магии чудовище, которое, по случайности не заметив его в прошлом году, надеялось отыграться в этом.

– Да ладно, что ты скис! – брат пихнул его плечом, и их тележки угрожающе закачались. – Ну, будешь ты на Слизерине или на Гриффиндоре, какая раз…

– Не буду я на Слизерине! Не буду!

– Джеймс, прекрати, – мама, шедшая впереди вместе с папой и Лили, обернулась и строго взглянула на старшего сына.

Джеймс лукаво улыбнулся и рванул вперёд, подстраиваясь под быстрый материнский шаг.

– Да я только сказал, что он может попасть на Слизерин. Что тут такого? Он и правда…

Мать одарила его тем самым ещё-одно-слово-и-останешься-без-квиддича-на-месяц взглядом, и Джеймс замолк. Впрочем, ненадолго. Не прошло и минуты, как он начал болтать об отборе в команду по квиддичу, о том, что Берти Джордан попробует занять место охотника, о том, что Генри Вуд теперь точно станет загонщиком, а его мама наверняка расстроится, ведь она только смирилась с тем, что сын не попал на Когтевран и уделяет так мало внимания учёбе…

Не попал на Когтевран.

Язык у Джеймса без костей, однозначно.

Альбус в который раз за последнее время ощутил тот предательский холодок, который испытывал, когда речь заходила о Распределении. Он тяжело вздохнул и направился к границе между платформами девять и десять. Разбежаться… рывок… Альбус хлебнул холодного воздуха и обиженно поджал губы. Платформа была укутана туманом, как и весь Кингс-Кросс – и ведь надо же такому было случиться в тот день, когда он впервые едет в Хогвартс! Отовсюду раздавались голоса, что-то звенело, бренчало. Кричали фамилиары. Джеймс, разумеется, уже исчез в толпе, отправился на поиски друзей или приключений – а может, и того, и другого.

– Вы будете мне писать?

Родители совершенно одинаково улыбнулись, а мама легко погладила по макушке.

– Каждый день – хочешь?

– Нет! – перспектива каждый день получать родительские письма под насмешливыми взглядами всего гриффиндорского стола… а если слизеринского… нет. Не думать о Слизерине! Альбус припомнил слова брата. – Джеймс говорит, что большинство ребят получают письма из дома примерно раз в месяц.

Джиневра Поттер закатила глаза.

– В прошлом году мы писали Джеймсу три раза в неделю.

– Ты, пожалуйста, не верь всему, что он наговорит тебе о Хогвартсе, – предупредил Гарри. – Твой братец любит пошутить.

Мальчик встретился взглядом с отцом и негромко спросил:

– Где они?

Уточнять, кто именно, не требовалось.

– Ал, вот они, по-моему, – неуверенно произнесла Джинни.

У последнего вагона стояла группа людей – двое взрослых и двое детей. Гарри и Джинни ещё насторожено всматривались (этим утром они вообще почему-то старались не привлекать к себе внимания), но Альбус уже увидел долговязую фигуру дяди, а взволнованный женский голос, перечислявший содержимое сумки, не оставил сомнений. Толкая тележку, он устремился вперёд и почти врезался в Рона и Гермиону Уизли. Рядом с ними стояла Роза, уже переодевшаяся в школьную мантию – новенькую с иголочки и тщательно отглаженную, – и печальный Хьюго. Впрочем, увидев Лили, он несколько приободрился. Видимо, тот факт, что не он один остаётся за бортом, примирил его с действительностью.

Следующие несколько минут прошли в суете: взрослые заталкивали их чемоданы в вагон, Лили и Хьюго спорили, на каком факультете окажутся, когда сами поедут в Хогвартс, заскочивший попрощаться с родителями Джеймс рассказывал последние сплетни. Альбус подумал, что Тедди Люпин просто герой – как он не проклял Джеймса? Если бы его, Альбуса Северуса Поттера, застали за таким занятием (чисто теоретически!), он бы захотел сквозь землю провалиться – желательно вместе со свидетелем.

– Почти одиннадцать, – голос отца вывел его из раздумий. – Вам пора заходить в вагон.

Альбус пропустил вперёд Розу, позволил маме поцеловать себя, а Джеймсу – снова сорваться с места, и остановился у самого входа в вагон.

– Не забудь, что Хагрид пригласил тебя на чай в пятницу, – напутствовал Гарри. – Не ругайся с Пивзом. Не затевай поединков, пока не научишься сражаться. И не давай Джеймсу тебя морочить.

– А если я попаду на Слизерин? – Альбус хотел прикусить язык, но было поздно. Ох, не так он хотел спросить об этом отца.

К его изумлению, тот не рассердился и даже не удивился. Он просто присел на корточки, так, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

– Альбус Северус, — сказал он тихо. – Тебя назвали в честь двух директоров Хогвартса. Один из них был выпускником Слизерина, и он был и остаётся, пожалуй, самым храбрым человеком, которого я знаю.

— Да, но если…

— Значит, факультет Слизерин приобретет отличного ученика, правда? Для нас это не важно, Ал. Но если это важно для тебя, ты сможешь выбирать между Гриффиндором и Слизерином. Распределяющая шляпа учтет твое желание.

— Правда?

— Моё она учла, — сказал Гарри.

Альбус медленно кивнул, обнял отца и залез в вагон. Через мгновенье он уже махал всем, кто остался на платформе, а Хогвартс-экспресс медленно покидал Лондон.

– Ты, разумеется, хочешь на Гриффиндор? – спросила Роза, когда вокзал исчез в тумане.

– Я… я не знаю. Просто не хочу на Слизерин, – признался Альбус. – А что?

– Я просто подумала, что тебе можно сказать… Ты не думай, что я имею что-то против Гриффиндора… – Роза замялась. – Но я не очень-то хочу туда поступать.

– Что-о-о? – лицо Альбуса вытянулось. – Но ты же… но твои родители…

– Вот именно, – отрезала Роза. – После того, как я получила письмо в мае, папу как подменили. «Вся наша семья училась в Гриффиндоре, и ты тоже туда поступишь», – передразнила она. – Только, между прочим, там училась не вся семья. Например, моя прабабушка Цедрелла училась на Слизерине – это я точно знаю. А ещё у нас в родне были Яксли, а Яксли всегда поступают на Слизерин. Нет, конечно, Пожиратели в родне – это плохо, но ведь нельзя просто взять и сделать вид, что Уизли появились по волшебству и сразу оказались на Гриффиндоре! Ой, а ещё ведь Прюэтты, а у них половина была на Когтевране, я проверяла.

– Как ты проверила всё это? И зачем?

– Книги, как же ещё. Возьми хоть «Справочник чистокровных волшебников» Кантанкеруса Нотта. Или «Средневековую геральдику» Октавиуса Фоули. Кстати, на Гриммо прекрасная библиотека. Ты хоть что-то оттуда читал?

– Я семейное древо Блэков видел, – расплывчато ответил Альбус. – И то, которое папа дома наколдовал, тоже видел.

– Этого мало, – поучительно произнесла Роза. – Надо иметь как можно больше информации... чтобы составить полную картину.

– Мерлин, ты говоришь, как тётя Гермиона.

– И что в этом плохого? – вскинулась Роза.

– Ничего, ничего, – Альбус примирительно поднял руки. – Но ты не объяснила, почему не хочешь на Гриффиндор.

– Потому что мне там будет плохо, – девочка мигом растеряла весь пыл. – Понимаешь, Гриффиндор – для смелых и сильных, для тех, кому нужны сражения, признание, ещё что-то. А по-моему, это глупость.

– Наши родители были на Гриффиндоре, – напомнил Альбус.

– Наши родители были на войне. Если бы не она… Ты же помнишь, как они рассказывали про тролля?

– О, да. Дядя Рон – просто мастер таких баек.

– Ал, не в байках дело, – Роза закатила глаза. – Ведь если бы не тот случай с троллем, мама так и осталась бы изгоем. Кстати, она недавно говорила об этом папе. Они думали, я сплю, а я шла на кухню, попить. Нечаянно подслушала. Вот я и подумала… Ведь я ещё меньше люблю людей, чем мама.

– И ещё больше любишь книги, – добавил Альбус.

Роза засмеялась.

– Вот только папа будет в отчаянии, если я не поступлю на Гриффиндор. А я не хочу его расстраивать, понимаешь?

– Понимаю. Наверное, мне легче. Родителям всё равно, куда я поступлю. Но я не хочу на Гриффиндор, потому что там учился папа, и все будут сравнивать меня с ним. А ещё там Джеймс, и он вечно будет надо мной подшучивать. Уж твой папа знает, каково учиться на одном факультете со старшими братьями. Но если не Гриффиндор, тогда остаётся Слизерин, а у него... плохая репутация.

Альбус вздрогнул и замолчал, потому что на последних словах дверь в купе отъехала в сторону. Роза сощурилась – на пороге стоял Скорпиус Малфой в сопровождении незнакомой девочки.

– Прошу прощения, что без стука, но ваш разговор слышен даже в коридоре, – без обиняков сообщил Малфой. – Так что рекомендую говорить потише. И, принимая во внимание тему вашей беседы… может, примете в свой клуб ещё парочку тех, кто не хочет идти по стопам родителей? Кстати, я Скорпиус Малфой, а ты, видимо, Роза Уизли. Альбус, посмотри, кто со мной, – с этими словами он отошёл в сторону, пропуская в купе невысокую девочку с блестящей чёрной косой.

Возмущённая Роза хотела, было, спросить, с каких пор стало принято вламываться в купе без стука, когда сидящий напротив Альбус резко вскочил и уставился на вошедшую.

– Марта!

Девочка несколько скованно улыбнулась.

– Привет.

Казалось, она колебалась, но в итоге приблизилась к Алу, уши которого слегка покраснели, и осторожно обняла его.

– Давно не виделись.

– Да… эм… давно. Точно. Садись. Как ты… то есть… Почему? Малфой?

Малфой-младший явно наслаждался ситуацией, но Марта смерила его тяжёлым взглядом, и он стушевался.

– Я обещал её родителям молчать. Отец спустил бы с меня шкуру, если бы узнал.

Роза мученически вздохнула.

– Иногда мне кажется, что вы, мальчишки, просто инопланетяне, причём независимо от чистоты крови, – она с укоризной посмотрела на Скорпиуса. – Я Роза Уизли. Кажется, мы не встречались.

Девочка внимательно смотрела на новую знакомую. Глаза у Марты были карие, очень тёмные, намного темнее, чем, например, у мамы или тёти Джинни, а взгляд – слишком пронзительный для одиннадцати лет. Наконец, она кивнула каким-то своим мыслям и протянула руку.

– Я Марта Снейп. Приятно познакомиться.

Когда Альбусу было семь, он спросил у папы, что за человек его крёстный. По всей вероятности, тот оказался не готов к такому вопросу, потому что после некоторой заминки осторожно ответил, что крёстный – человек сложный. Альбус прекрасно знал этот тон: отец использовал его, когда происходило что-то плохое (Ал надолго запомнил взрыв в магазине дядюшек Уизли и лицо отца, который сообщал о случившемся маме). Так что он не удовольствовался полученным ответом и потребовал разъяснений. Он не совсем понимал, почему у отца такой несчастный и одновременно торжественный вид, пока тот не произнёс:

– Значит, пришла пора.

Он усадил Альбуса на диван рядом с собой и рассказал ему, что когда-то давно, когда сам Гарри ещё учился в школе, крёстный много раз помогал ему и несколько раз спас жизнь, а потом, когда началась война, спас жизнь не только Гарри, но и многим другим людям. Всё это напомнило Алу девчачьи книжки, которые читала Роза – невнятные рассказы о героях, совершавших немыслимые подвиги (в половине случаев – ещё и из-за любви к какой-нибудь женщине). На такого вот героя крёстный решительно не походил.

– А зачем он всех спасал? – спросил Альбус.

– Потому что он хороший человек, – ответил Гарри. – Он рисковал, чтобы люди могли жить счастливо.

Альбус задумался.

– То есть он герой?

Отец отчего-то улыбнулся.

– Конечно.

– А почему он спасал тебя?

– Думаешь, не стоило?

Альбус нахмурился:

– Не смешно, пап.

– Да ладно? Ну, хорошо. Он когда-то дружил с твоей бабушкой, с моей мамой.

– А. Это хорошо, – протянул Альбус. Про себя он отметил, что всё совсем не хорошо, потому что дело всё-таки в женщине. Фу. Роза была бы в восторге. – И это всё?

Нет, вообще-то он должен был защищать меня от бессмертного маньяка, и ему почти удалось. Такие дела, сын.

– Это всё.

– Пап.

– М?

– …

– Что?

– Ты не всё рассказал.

Альбус помнил, что папа как-то странно на него посмотрел, так, будто Ал на его глазах открутил шею собственному совёнку.

– Что именно ты хочешь знать?

– Почему он стал моим крёстным? Почему его никогда нет на общих обедах? Почему я никому не могу говорить о них с крёстной? Почему? Даже Розе! А ведь мы с Розой друзья, она же моя сестра... ну, почти сестра. Почему они навещают нас, а не мы их?

– Ну, он же твой крёстный, он приходит к тебе в гости. Помнит о тебе, навещает тебя. То есть поступает вежливо.

– Но ты ходишь к Тедди! – возмутился Альбус. – То есть это невежливо, так?

Гарри потёр лоб. Когда-то давно, почти восемь лет тому назад, ему в голову пришла блестящая мысль. По крайней мере, тогда она казалась блестящей. В двадцать четыре можно быть полным идиотом и даже не подозревать об этом. Не то чтобы он разочаровался в человеке, которого попросил стать крёстным Альбуса, скорее, наоборот: тот оказался достаточно деликатен и мудр, а с годами углы в отношениях между ними сгладились. Вот только Альбус рос не по дням, а по часам и от вопросов «почему люди не летают?» (кстати, тут Гарри мог бы возразить!) перешёл к вопросам в духе «почему у магглов рождаются маги?», а теперь пришёл черед расспросов о крёстном. И Гарри, положа руку на сердце, не знал, что сказать сыну, чтобы не солгать и не разрушить то доверие, которое чудом возникло между Альбусом и его крёстными родителями.

Глядя прямо в глаза сыну, который сверлил его взглядом не хуже заправского легилимента, Гарри выбрал оптимальный, как ему казалось, вариант:

– Ал, тебе слишком рано задавать эти вопросы и получать на них ответы. Понимаешь? Может, через годик…

Собственно, это и стало главной его ошибкой. Альбус был спокойным и разумным ребёнком. Он не перекрашивал чужие волосы всплеском стихийной магии (в отличие от Джеймса), не страдал мгновенными переменами настроения, от которых дрожали стёкла в соседских домах (в отличие от Лили). Вот только у него с самого детства была острая аллергия на слова «подождать» и «тебе рано». Так что на следующее утро после достопамятного разговора, едва дождавшись, когда родителей не будет дома, а он останется на попечение двух домовиков (бабушка Молли, по счастью, была вынуждена отлучиться), Ал залез в отцовскую библиотеку и нашёл всё, что касалось Второй магической войны.

Результаты оказались неутешительными – имя крёстного мелькало на каждой третьей странице, но написано всё было как-то непонятно (например, как можно решить, что человек умер, если он не умер?). По всему выходило, что крёстный отец был кем-то средним между Бэтменом и Джеймсом Бондом. А потом Альбус увидел то самое Слово. «Шпион». Согласитесь, это ставило крёстного сразу на несколько ступенек выше! Для себя Ал решил, что надо собрать больше информации. Через два дня он взял самую лучшую перьевую ручку (подарок крёстной – ручка писала почти как настоящее перо и здорово помогала тренировать почерк) и написал письмо. Альбус рассудил, что о некоторых вещах надо спрашивать в лоб.

Скажем прямо: он немного просчитался.

Тем же вечером на пороге их дома возникла полная укора фигура в чёрной мантии, в которой Альбус сразу признал крёстного. Он метнулся к двери и прижался ухом к прохладному дереву.

– Что ты ему наговорил? – послышался голос снизу. – Слово в слово. Что ты ему сказал?

– Кому?

– Альбусу!

– Альбусу? Которому?

– Не портрету же! Поттер, что ты сказал сыну о моём прошлом?

– Я… – послышалась какая-то возня и тихая ругань. – Северус, притормози. Сказал я совсем немного. Идём, – послышались отцовские шаги.

Альбус выдохнул. Пару минут он так и сидел, прислонившись к стене и не шевелясь, потом медленно приоткрыл дверь, выглянул – и уткнулся взглядом в чёрные остроносые ботинки.

– Можешь подслушивать под дверью гостиной, если тебя не заметит мама, или присоединиться к нам через четверть часа и услышать много интересного. И здравствуй.

Мальчик взглянул на крёстного.

– Привет. Ты не сердишься?

Тот только вздохнул.

– Немного. Не сиди на полу, – он развернулся и направился к гостиной. – Ах, да. Это тебе, – он выудил из-за пазухи небольшой свёрток и протянул крестнику.

– «Зельеварение для самых маленьких»? Но я не маленький! – возмутился Альбус.

– Ты – нет, но твои познания в области зелий оставляют желать лучшего. Итак, в гостиной через четверть часа.

Так, на восьмом году жизни, выслушав долгую и нудную лекцию о вежливости и правильных расспросах, Альбус узнал, кем на самом деле был Северус Снейп, какую роль он сыграл в войне, почему живёт так далеко от Великобритании и как стал директором Дурмстранга. Даже отредактированная версия событий (впрочем, Альбус понял это гораздо позже) впечатляла.

Северус Снейп был не Бондом и не Бэтменом. По мнению Альбуса, он был намного круче.

Справедливости ради стоит отметить, что через месяц после всех этих событий Альбус навестил крёстных в Бате. Оказалось, в Англии у них была небольшая магически расширенная квартира, огромная библиотека, зачарованные мобильные телефоны (хотя тётя Гермиона, кажется, говорила, что это не очень законно… впрочем, телефоны Альбусу понравились), а ещё дочь. Дочь, которая дружила со Скорпиусом Малфоем.

* * *

– Ты, случайно не родственница Северуса Снейпа? – подозрительно спросила Роза.

– Я его дочь, – кивнула Марта и повернулась к Альбусу. – То есть она ничего не знает?

– Чего я не знаю? – Роза поджала губы. Обвинить её в незнании чего-либо в большинстве случае считалось смертельным оскорблением. – И, кстати, не очень-то вежливо говорить обо мне в третьем лице, я ведь ещё здесь.

– Ну, это ненадолго, – протянул Малфой.

– Вообще-то это наше купе! Мы его первые заняли.

– Вообще-то это Хогвартс-экспресс, а не твоё личное имущество.

– Может, уймёшься, Малфой?

– А может, я так развлекаюсь?

– Прекратите! Оба!

Ещё секунду Роза и Скорпиус смотрели друг на друга, готовые снова ринуться в бой, потом повернулись к Марте. Она сердито смотрела на них, сидя в углу купе, и напоминала маленькую, но очень злую птичку.

– Могу поспорить, вы окажетесь на Гриффиндоре. С таким темпераментом там вам и место.

– Эй! – оба спорщика были возмущены до глубины души. – Сама ты на Гриффиндоре будешь!

– Знаете, – подал голос молчавший Альбус. – Папа рассказывал, что раньше у большинства студентов была молитва «только не Пуффендуй», а теперь, похоже…

Скорпиус и Марта засмеялись, Роза улыбнулась.

– На самом деле, очень многие хотят на Гриффиндор. Нет, я серьёзно, – сказал Скорпиус. – Якобы факультет победителей… даже сейчас.

Альбус опустил глаза. Он редко виделся с Малфоем – в основном, на праздниках для детей министерских работников и пару раз в гостях у Снейпов, но Скорпиус казался разумным, хотя Ал чуял, что отец будет не в восторге от такого приятельства.

– А куда хочешь ты, если не на Слизерин? – спросила Роза.

Скорпиус пожал плечами.

– Буду уговаривать Шляпу распределить меня на Когтевран. Вряд ли отец рассердится, если я решу взяться за ум.

– А если не получится?

– Если не получится… Тогда пусть будет Слизерин. На Гриффиндоре меня съедят живьём.

– Из тебя когтевранец, как из меня пуффендуйка, – заметила из своего угла Марта. – А вот Роза могла бы попасть и на Когтевран. Или куда ты там хочешь?

– С чего ты взяла?

– Много слышала о твоих родителях. Слышала, твой отец хороший стратег, а для этого нужны мозги. А твоя мама… Ну, кто не знает Гермиону Грейнджер, – она многозначительно усмехнулась. – О! Вы слышали?

За дверью уже гремела тележка со сладостями и шумели школьники. Остаток пути они скоротали, угадывая вкус «Берти Боттс» и пытаясь внушить Марте, что шоколадные лягушки – вовсе не варварство.

К теме Распределения больше никто не возвращался.

Минерва МакГонагалл нервничала и злилась, причём второе было прямым следствием первого. В конце концов, ей восемьдесят два года! Она входила в Большой зал ученицей, профессором и директором. Она уже столько раз видела церемонию Распределения, что трудно стало концентрироваться на новых лицах и не пытаться разглядеть в рядах первокурсников тех, кто давно покинул Хогвартс. И всё же наступление нового учебного года каждый раз становилось поводом для беспокойства. Это безмерно раздражало, но даже такая почтенная волшебница ничего не могла с собой поделать. Она волновалась. Кроме того, в этом году список первокурсников был, по меньшей мере, красочным.

– Минерва, не стоит переживать.

Она повернула голову и встретилась с безмятежным взглядом Филиуса.

– Мне неспокойно. В этом наборе будет много непростых студентов. Я бы предпочла, чтобы они поступали в разные годы, но судьба распорядилась иначе.

– Минерва, эти дети будут жить в спокойные времена. Они лишь по слухам знают, кто такой Волдеморт, для половины из них Альбус почти равен Мерлину. Они не знают, почему в учебнике по истории упоминается Северус. Тебе не о чем волноваться.

– Вероятно, ты прав. Я старею, Филиус. Прости меня, – Минерва слабо улыбнулась. – Скоро я заменю своё любимое печенье лимонным щербетом и буду говорить загадками.

Флитвик зашёлся тихим смехом, а Минерва с горечью подумала, что уже стала шутить про Альбуса. Наверное, это хороший признак, но на душе легче не становится. Двадцать лет – так мало для забвения, если ты действительно кого-то любил.

Двери в зал с грохотом распахнулись, вырывая её из размышлений. Школьники повернулись к вошедшим и загомонили пуще прежнего. По проходу между столами гордо шёл Невилл Лонгботтом – профессор Травологии, декан Гриффиндора, а в последние три года ещё и заместитель директора. За ним парами следовали первокурсники. Все они были явно напуганы происходящим, но держались по-разному. Несколько лет назад Минерва научилась замечать в толпе магглорождённых. Она и сейчас приметила парочку, хотя стоящая с краю девочка на секунду так напомнила ей Лили Эванс, что она попыталась вспомнить, в каком году дочь Гарри пойдёт в школу. По всему выходило, что не в этом.

Значит, просто сходство.

Дети подошли к свободной площадке перед учительским столом и замерли. Некоторые, запрокинув головы, восхищённо рассматривали потолок. Кто-то был близок к обмороку, кто-то задирал подбородок так высоко, как только мог.

Во втором ряду стоял Альбус Северус – внешне спокойный (по крайней мере, на фоне сверстников), но глаза его выдавали. Рядом с ним – Роза Уизли, но её наполовину загораживает… Разумеется. Вот и ещё один Малфой. А где же?.. Минерва прищурилась, но так и не смогла угадать.

Она должна быть здесь.

– Пожалуйста, образуйте полукруг. Да, вот так. Итак, дорогие первокурсники, теперь вас видно всем – и учителям, и вашим старшим товарищам, – Невилл улыбнулся. – Между прочим, раньше первокурсники всю церемонию стояли спиной к учителям. Представляете, как неловко?

Преподаватели заулыбались, кто-то из старшекурсников засмеялся, опять поднялся шум, и малыши немного оттаяли. Минерва подавила вздох – профессор Лонгботтом слишком хорошо знал, что такое неловкость, и делал всё, чтобы облегчить участь первогодок.

– Что ж, переходим к церемонии Распределения, – торжественно объявил Невилл (широкая улыбка не сходила с его лица). – Позвольте представить вам Распределяющую шляпу!

С этими словами он водрузил артефакт на высокий табурет и призвал со стола пергамент.

– А теперь прошу тишины!

Все разом замолчали. На лицах некоторых первокурсников застыл страх, на лицах некоторых – брезгливость. Шляпа – старая, залатанная, с обугленными краями – слегка пошевелилась, вызвав у новичков вздох удивления, среди её складок показалось нечто похожее на рот. И она запела.

Когда-то, много лет назад, в иные времена,

Пришли на эти земли четыре колдуна.

Был крепок их святой союз, а дружба их – светла,

И слава о волшебниках по всей земле пошла.

И вот, во имя колдовства, построен замок был,

Где мир и знанья обретал любой, кто магом был.

Да только с этих самых пор единству не бывать –

Поспорили волшебники, кого им обучать.

«Я тех возьму, кто горд и смел! – воскликнул Гриффиндор. –

Кто каждый день – как на войну, таков мой приговор».

«Кто ловок, быстр и кровью чист, пускай за мной идёт», –

Так приказал всем Слизерин и двинулся вперёд.

«Блестящий ум и скромный нрав и вера в волшебство, –

Кандида возразила им. – Вот мага естество».

А Пенелопа, слушая, качала головой:

«Здесь все равны, кто чародейству преданы душой!»

И было решено в тот миг окончить долгий спор,

И шляпу с головы сорвал отважный Гриффиндор.

Сплетались чары надо мной и пролились рекой,

Чтоб стала я для Хогвартса покорнейшим слугой.

С тех пор прошло немало лет, но в отведённый час

Я снова вижу этот зал и каждого из вас.

И песню я свою пою, пока весь зал молчит,

Тем, кто пришёл, тем, кто уйдёт, и тем, кто позабыт.

Надень же ты меня, дружок, чтоб всё, как есть, узнать:

Каким ты был и кто ты есть и кем ты должен стать.

Песня смолкла, и грянули аплодисменты. Шляпа поклонилась каждому из столов и замерла.

– Тот, чьё имя я назову, должен выйти вперёд, сесть на табурет и надеть эту шляпу, – инструктировал Невилл. – Барроу, Уильям!

Высокий мальчик неуверенно подошёл к табурету, сел и нацепил шляпу.

– Его отец был очень способным учеником, особенно в Чарах, – прошептал Флитвик.

Минерва усмехнулась: мало кто из преподавателей мог сохранять беспристрастность во время Распределения. Для неё Рэндольф Барроу всегда был игроком в квиддич и соперником для команды Гриффиндора, кроме того, он откровенно не любил Трансфигурацию.

– КОГТЕВРАН! – вынесла вердикт Шляпа, к вящему восторгу Флитвика.

Барроу-младший сорвал шляпу и передал её Сьюзен Бишоп, которую только что вызвали. Сьюзен мгновенно пополнила ряды гриффиндорцев, и первокурсники оживились. Минерва наблюдала за церемонией с вежливой доброжелательностью, как и подобает директору, когда…

– Дурсль, Элоиза!

Судя по голосу Невилла, он едва верил своим глазам. Минерва подалась вперёд и ощутила, как стало тесно в груди. Рыжеволосая девочка, похожая на Лили, робко присела на самый краешек табурета. Шляпа задумалась. Куда бы она ни намеревалась отправить племянницу Гарри Поттера, у племянницы имелось своё мнение на этот счёт. Наконец, Шляпа с недовольным видом объявила:

– ГРИФФИНДОР!

Минерва устало прикрыла глаза. Хорошо, она хотя бы больше не их декан. Это было бы слишком.

– Интересно, верно? – задумчиво произнесла Гестия Джонс. – Любопытный в этом году набор. Кстати, это же младший Малфой вон там?

Минерва сделала вид, что ничего не услышала. В конце концов, Гестия сидела через два стула от неё, а в восемьдесят два года уже можно страдать глухотой.

* * *

Альбус смотрел, как Скорпиус со всем подобающим достоинством прошествовал к Шляпе, только что отправившей торжествующего Алана Макмиллана на Пуффендуй, ухватился за края табурета и скрылся в тени штопанных-перештопанных полей. Видимо, мысленная тирада, которую Малфой собирался произнести, сработала, потому что некоторое время он в тишине сидел на табурете, покачивая одной ногой, потом Шляпа уже открыла рот… и снова закрыла.

– Чего он добивается? – произнёс кто-то сзади.

Альбус обернулся и увидел двух девочек. Одна из них – круглолицая и большеглазая – недоумённо смотрела на Скорпиуса, а вторая – высокая, с гладко зачёсанными волосами теребила рукав мантии.

– Он добивается своего, – ответила она, наконец. – И добьётся.

– Он не хочет на Слизерин?

– Думаю, так и есть.

– Он что, идиот?

– Немного.

Зал наполнялся шепотками. Фамилия «Малфой» была слишком известной, чтобы её обладатель мог незаметно пройти церемонию Распределения. Особенно если этот самый обладатель минут пять сидит на табурете, а Шляпа на его голове открывает и закрывает рот, как выброшенная на берег рыба.

Где-то сбоку переговаривались гриффиндорцы, которых Альбус не видел, но он отчётливо слышал голос брата.

– Как думаешь, чего он хочет?

– Не знаю, – ответил кто-то. – Может, просится на Слизерин?

– Ага, а Шляпа отказывается!

– Прикинь, что будет, если он окажется на Пуффендуе? Его, наверное, лишат наследства.

Послышался смех.

– А прикинь, на Гриффиндоре?

Снова смешки.

– Хотя это было бы весело… у меня уже есть пара идей…

– Эй, а где твой брат?

– Вон, сбоку. Видишь?

– Не-а…

Альбус осторожно двинулся вглубь толпы, не сводя глаз с Малфоя.

Ну же!

– КОГТЕВРАН!

Лицо Скорпиуса, когда он снял Шляпу, не выражало ровным счётом ничего, но глаза горели. Когтевранцы захлопали – эта братия всегда отличалась завидным хладнокровием. Потрясённые преподаватели следили за тем, как наследник Малфоев садится за дальний стол и принимает поздравления, так что едва ли кто-то обратил внимание, что Патриция Нотт (та самая высокая девочка, которая назвала Скорпиуса идиотом) попала на Слизерин, а Джон Пикс – на Пуффендуй.

– Поттер, Альбус Северус! – провозгласил Невилл.

Все резко замолчали и уставились на вышедшего вперёд Ала, как на диковинную зверушку (ощущение не из приятных). Джеймс помахал ему рукой из-за стола Гриффиндора. Стоящая в толпе Марта ободряюще улыбнулась, и это было последнее, что увидел Альбус, прежде чем Шляпа загородила обзор. Припомнив всё, что говорили о Шляпе многочисленные родственники, он решил, что от одной глупости ничего не изменится, и мысленно произнёс:

«Здравствуйте».

– Надо же, какой вежливый! – послышался тихий, немного скрипучий голос. – Здравствуй, Альбус Северус Поттер. Какое у тебя любопытное сочетание имён, верно? И куда же мне отправить тебя с таким-то комплектом – на Слизерин? Или на Гриффиндор?

«А больше вариантов нет?» – подумал Альбус.

На секунду ему показалось, что Шляпа усмехнулась.

– Отчего же. Вопрос в том, каким ты хочешь стать и кем тебе суждено быть. И где лежит грань между тем, что желанно, и тем, что предначертано.

У Альбуса голова пошла кругом. Тут он вспомнил, что похожие слова были и в песне, которую Шляпа пела, когда Распределение только началось.

«Мой отец говорил, что однажды вы учли его желание».

– Верно, – прошелестела Шляпа. – Могу учесть и твоё, но знай, Альбус Северус, что сейчас ты делаешь важный выбор. Ты можешь продолжить традицию семьи и стать частью Гриффиндора. Твой факультет будет гордиться тобой, а ты откроешь в себе то, что и не предполагал открыть. Ты можешь предпочесть Слизерин, и добиться высот, неведомых даже твоему отцу. Ты можешь подумать, если желаешь, но время не бесконечно.

Альбус вспомнил разговор в купе и разволновался ещё больше.

– Разумеется. Юный Малфой и юная Уизли, – голос Шляпы стал до неприличия довольным. – Или, быть может, всё дело в юной Снейп? А чего хочешь ты, Альбус Северус? – проскрипела она.

«Спокойствия, – честно ответил он. – Чтобы никто меня ни с кем не сравнивал, чтобы было интересно учиться, чтобы не было войны, как во времена родителей. А ещё… – он замялся. – А ещё я хочу увидеть настоящее волшебство. Научиться становиться невидимым без палочки, как Альбус Дамблдор, летать без метлы, как Северус Снейп. Это же настоящее чародейство, да?»

– Интересно… – протянула Шляпа. – Что ж, ты сам так решил.

На одну безумную секунду Альбус подумал, что сейчас она отправит его на Слизерин – ведь не только крёстный летал без метлы! – но Шляпа открыла беззубый рот и провозгласила:

– КОГТЕВРАН!

В полной тишине Альбус снял Шляпу и дрожащими руками вручил её Невиллу. На лице профессора Лонгботтома застыло странное выражение – смесь удивления, предвкушения и чего-то похожего на гордость, но Ал не смог бы сказать точно. В этот самый миг грянули аплодисменты, и Альбус на ватных ногах направился к столу своего факультета.

* * *

Отец меня убьёт.

Эта мысль преследовала Марту Снейп с того момента, как она обняла мать и села в вагон на вокзале Кингс-Кросс. Было ужасно обидно, что папа даже не провожал её, но она знала, что появление его на платформе вызовет переполох.

Если бы она только знала, что будет такой туман! Если бы только знала! Она бы обязательно его уговорила. На маму было больно смотреть. Глядя на неё из окна вагона, Марта подумала, что мама за одну ночь постарела лет на пять. Почему нельзя было остаться в Дурмстранге?

Глупый вопрос. Она взрослая, она всё понимает: директорской дочке там не место, но как же обидно! Просто не по-снейповски обидно. Когда на пороге её купе возник Скорпиус, Марта испытала облегчение – он отвлёк её от грустных мыслей, а потом предложил поискать Альбуса. Нет, конечно, Марта помнила о завете «свести контакты с Поттерами к вежливому минимуму», но, в конце концов, раз уж её отправляют учиться неизвестно куда, она будет делать то, что захочет! А в данный момент она хочет увидеть Альбуса.

Вторым заветом было «держаться подальше от Розы Уизли». Тут что-то было не так. Отец много рассказывал о Хогвартсе, а «Историю Хогвартса» и «Справочник чистокровных волшебников» она только что наизусть не выучила, но с Уизли что-то было неладно. Родители нормально относились к Поттерам, но, кажется, на их родственников такое отношение не распространялось. Гермиона и Рон Уизли были героями войны, фигурами исключительно положительными, но она никогда не встречалась ни с ними, ни с их детьми. Более того: когда Марта стала старше, она поняла, что само её существование – большая тайна для всех, кто не является частью Дурмстранга. Исключение составляли Поттеры и Малфои. Скорпиус, когда был в настроении, шутил, что, когда Марте будет восемнадцать, её посадят в самую высокую башню Дурмстранга, а они с Альбусом будут сражаться за её руку и сердце. В первый раз после этой шутки Скорпиус получил в нос, а сама Марта узнала много нового о том, как должны себя вести воспитанные девочки.

Не то чтобы она собиралась следовать этим наставлениям. Во второй раз на Малфоя-младшего «случайно» пролились чернила. Марта довольно рано научилась подчинять собственную магию и не гнушалась пользоваться этим, раз уж палочки пока нет.

И вот, вместо того, чтобы держаться от Розы Уизли подальше (что, интересно, не поделили их родители?), она стоит позади неё в редеющей толпе первокурсников и ждёт своей очереди. Марта не слишком привыкла демонстрировать эмоции. Её родители всегда на виду и в совершенстве владеют собой. Её учили этому с детства, и, видимо, пришёл момент оценить родительские усилия. Больше всего на свете ей хочется плакать, потому что она прекрасно отдаёт себе отчёт в том, что дорога у неё одна. Она до последнего надеялась, что если не Ал, то хотя бы Скорпиус попадёт на Слизерин (да-да, она понимает, что это не слишком хорошо с её стороны), но они уже сидят за столом Когтеврана, а ей предстоят весьма долгие семь лет.

– Если что, иди на Пуффендуй, – вдруг говорит Роза.

– Что? Зачем? – сердце Марты вот-вот выскочит из груди, потому что Шляпа уже на голове Стюарта Саммерби.

Она следующая.

– Ну, Шляпа вряд ли откажет тому, кто сам попросится на Пуффендуй, – шепчет Роза. – А ещё у нас будут общие пары.

– Общие?..

В этот момент профессор Лонгботтом называет её имя. Роза напоследок пожимает её руку в толпе, и Марта выходит вперёд.

Отец меня убьёт.

Она с улыбкой садится на табурет, надевает Шляпу и концентрируется на воспоминаниях:

ей семь, и она идёт в маггловскую школу…

в последний день августа она ещё раз перечитывает учебники, закрывшись в своей комнате…

– Впечатляет, – сухо произносит Шляпа. – Хорошая наследственность, я не удивлена. Большой потенциал, большие амбиции… Чем же тебе не угодил Слизерин, Марта Снейп?

«Я полукровка, – Марта чуть не произносит это вслух. Она не слишком-то привыкла к разговаривающим головным уборам. – А ещё там довольно скучно».

Шляпа издаёт звук, похожий на смешок.

– И где же, по твоему, весело?

«Думаю, на Гриффиндоре. Но раз уж я сюда учиться приехала…» – она думает о Розе, сжавшей её пальцы.

– И ты показала мне, как любишь учиться. Очень по-слизерински, – ворчит Шляпа. – Будь моя воля, туда бы ты и отправилась. Но в тебе есть не только хитрость, и в нынешние времена ты нужна в другом месте. КОГТЕВРАН!

К удивлению Марты, когда она снимает Шляпу, за столом Слизерина много расстроенных лиц, но ребята аплодируют. Многие просто глазеют. На всякий случай она улыбается слизеринцам, пока идёт к своему столу.

Альбус сияет, Скорпиус ухмыляется. Марта садится и встречается взглядом с серьёзным темноволосым мальчиком, сидящим напротив.

– Я Конрад Уилкис, – спокойно произносит он. – Добро пожаловать на Когтевран.

– Спасибо, – она улыбается, стараясь не вспоминать о том, что дед этого приятного мальчика был одним из самых преданных слуг Тёмного Лорда. Впрочем, не ей судить.

Церемония Распределения подходит к концу, но Марта умышленно сидит на некотором расстоянии от Альбуса.

– И где сенсация? – с улыбкой спрашивает Роза, втискиваясь между ними. – Я уже видела тебя на Пуффендуе!

– Думаю, мы уже стали сенсацией, – хмыкает Малфой и кивает в сторону преподавательского стола.

Преподаватели оживлённо что-то обсуждают, и только директор смотрит прямо на них. Смотрит так, будто ей только что нанесли смертельную рану. И Марта при всём желании не понимает, что это значит.

Роза изучала расписание, выданное старостами, и не верила своим глазам.

– И это всё? Мы же ничему не научимся!

– Эй, ты что, думала, у нас будет ещё больше уроков? – тощий белобрысый мальчишка посмотрел на Розу почти с ужасом. – У нас и так сегодня Трансфигурация, Зелья и История магии! А завтра ЗОТИ, Чары и Травология. Господи, так ведь нам что-то зададут, наверное!

– Парень, ты как на Когтевран попал? – не удержался от комментария здоровяк, что-то спешно исправляющий в длинном свитке пергамента. Перед ним в воздухе висел второй пергамент, на который он периодически посматривал.

Белобрысый покраснел, как помидор, и выдавил:

– Так Шляпа…

– А сам ты куда хотел?

– На Гриффиндор, как папа, – он блеснул кривыми белыми зубами и тут же добавил. – Вы только не обижайтесь, что я не хотел на Когтевран. Я просто это… ну, не слишком умный.

– Морган! А, вот ты где. Ну-ка, пропустите меня, – высокая рыжеволосая девочка прошествовала мимо сокурсников и нацелилась на висящий в воздухе пергамент. – Всё, своё эссе я забираю. Ты, вижу, уже занялся налаживанием новых связей.

– Люси, ну одну минутку! – взмолился списывающий. – Я вообще-то живу в маггловском квартале, так что проверить практическую часть мне негде. Пожалуйста!

– Только минуту, – сжалилась та. – О, Роза! А это у нас кто?

– Колин Криви, – отрапортовал белобрысый и снова улыбнулся от уха до уха. – И он не отвлекался, он просто спросил, что я тут делаю. На Когтевране, – пояснил он, махнув рукой в сторону списывающего парня.

– Хотела бы я знать, что он сам тут делает, – вздохнула девочка. – Лентяй.

– Я всё слышу, – донеслось из кресла.

– Я, кстати, Люси Уизли. Второй курс. А тот лентяй – Патрик Морган, тоже второй курс. Обращайся, если что, – Колин кивнул и испарился, а Люси повернулась к кузине. – Добро пожаловать, что ли. Теперь нас трое.

– А почему такое расписание? – Роза потрясла листком. – По три урока каждый день, а в пятницу вообще два!

Люси сморщила носик.

– Первый курс. Дальше будет посложнее, так что наслаждайся.

– Да у меня в маггловской школе больше уроков было!

– Ты ходила в маггловскую школу?

Роза обернулась и встретилась с любопытным взглядом Марты.

– Доброе утро. Конечно, я ходила в маггловскую школу. Вообще-то это довольно интересно и повышает общий уровень образования, – наставительно произнесла она.

Взгляд Марты стал ещё веселее.

– Не сомневаюсь. Идём на завтрак.

* * *

Альбус Поттер был счастлив. Родители прислали письмо с поздравлениями и заверили, что очень гордятся им, Джеймс дулся, но всё же поздоровался, проходя мимо, завтрак был просто отменным, рядом с ним Скорпиус сосредоточенно жевал омлет. Он тоже получил письмо и, судя по реакции, Малфои спокойно восприняли новость о поступлении на Когтевран.

Счастье Альбуса длилось ровно до первого урока. Преподаватель Трансфигурации Персиваль Лонг оказался почтенным тучным волшебником с густыми бровями и множеством морщин. Свою фамилию он не оправдывал совершенно. Первые полчаса он потратил, разглагольствуя об истории Трансфигурации и каких-то теориях, названия которых, по мнению Альбуса, надо было произносить по слогам. Он пытался записывать, но бросил через несколько минут – не понимал и половины слов. Скорпиус периодически делал какие-то заметки, но, на взгляд Ала, смысла в них было немного – в том числе, для самого Малфоя. Сидящая впереди Роза усердно переводила пергамент, Марта украдкой разглядывала класс.

– Теперь прошу вас записать эту формулу, – на доске появилась коротенькая запись. – И вот это заклинание. Spina parioforma! Записали? – он дождался нестройного хора. – Теперь попробуйте произнести это вслух. На счёт три. Раз, два, три!

Когтевранцы и пуффендуйцы послушно произнесли, что велено.

– Возьмите на краю стола спичку. Положите перед собой. Нет, мистер Голдстейн, не так близко к себе. Теперь представьте на её месте иголку. Хорошенько представьте! – громыхнул он. – Представили?

– В мельчайших подробностях, – пробормотал Скорпиус.

– Теперь направьте палочку на спичку, представьте вместо неё иголку и произнесите заклинание. На счёт три!

– Он просто помешан на этой цифре, – снова не удержался Малфой.

– Прекрати, – зашипела на него Роза. – Ты не даёшь сосредоточиться.

Скорпиус только закатил глаза.

– … три!

Спичка Альбуса, несмотря на то, что он сделал всё так, как говорили, осталась спичкой. Он некстати подумал, что профессор Лонг мог бы не кричать так громко. Под такой рык даже думать сложно, не то что спички трансфигурировать.

– Ещё раз!

После пятой попытки Ал сдался. Он явно что-то делает не так. Роза продолжала упорствовать, Скорпиус тоже.

– Сэр?

Лонг повернул голову.

– Да, мисс…

– Снейп. Вы не сказали, как держать палочку.

Несколько секунд царила тишина, но брови Лонга уже двинулись навстречу друг другу.

– Направьте палочку на спичку, мисс, и не забудьте про формулу. Остальное сделает магия.

Две когтевранки, сидящие черед проход от Альбуса, переглянулись и полезли в учебник. Он наблюдал за ними с минуту и последовал примеру.

* * *

– И этот человек преподаёт в школе! – возмущалась Марта по дороге в подземелья. – Он едва ли объяснил половину!

– Слушай, это же Лонг, – протянул Малфой так, будто это всё объясняло.

– И что? – спросил Альбус, которому это имя не говорило ничего.

– Он очень известный специалист, много лет работал в Америке, но он обучал студентов, то есть, фактически, взрослых людей. Они свою магию по-другому чувствуют, понимаете?

– А зачем вернулся? – Роза была одной из немногих, кому удалось к концу урока трансфигурировать спичку и заработать баллы, но преподаватель ей категорически не понравился.

– Позвали, наверное, – пожал плечами Малфой. – А может, решил, что хватит прятаться.

– От чего прятаться? – уточнила Роза.

– От кого. Мой дед был знаком с этим Лонгом… когда-то, – нехотя произнёс Скорпиус. – Неплохо знаком. Понимаешь, о чём я?

У входа в класс толклась толпа слизеринцев. Высокая девочка, накануне обозвавшая Малфоя идиотом, кивнула ему, как старому знакомому.

– Кто это? – спросила Марта, разглядывая слизеринку.

– Моя кузина, Патриция Нотт, – хмыкнул Скорпиус. – Мы не слишком ладим, но она нормальная.

Кабинет произвёл на студентов неизгладимое впечатление. Низкие своды потолка, стеклянные шкафы, заставленные разнокалиберными склянками, темное дерево столов, явно много повидавших на своём веку. Вдоль левой стены тянулись обшарпанные двери с цифрами от одного до семи.

– Что там, как думаешь? – спросила Роза Альбуса, протискиваясь к первому ряду.

Он только пожал плечами. Вчетвером они заняли длинный стол в центре первого ряда. Марта зачарованно рассматривала кабинет, то неодобрительно прищуриваясь, то задерживая взгляд на какой-нибудь безделушке вроде странных заспиртованных созданий в банках.

– Эй, Снейп, чувствуешь себя как дома?

Альбус заметил, как Марта замерла, а потом лениво повернула голову в поисках остряка. Им оказался темноволосый парень в слизеринской мантии.

– Получше, чем ты, – усмехнулась она. – Нервничаешь?

– С чего это?

– У тебя всё лицо в шоколаде. Успокоиться хотел? – усмехнулась она. – Если это, конечно, шоколад, – со значением добавила она.

Несколько человек засмеялись. Сам шутник побагровел и принялся тереть лицо рукавом. От неминуемой расправы Марту спасло появление учителя.

Профессор Суворов, в отличие от Лонга, был немногословен. Он представился, немного рассказал о предмете, а потом спросил:

– Кто скажет, каким может быть практическое применение зельеварения? Да, мисс Уизли?

– Зелья используют в колдомедицине, а также для противостояния тёмным силам, – вдохновенно начала Роза. – Зелье может быть лекарством, а может быть ядом. Ещё с помощью зелий можно закрепить за предметом магические свойства.

– Например? – голубые глаза профессора блеснули за стёклами очков.

Роза замялась.

– Ну, наверное, если какой-нибудь артефакт погрузить в зелье, он может стать… сильнее?

– Артефакт, мисс Уизли, редко поддаётся воздействию, но вы подошли близко. Зелья используются непосредственно для создания артефактов. Так что вы заслужили пять баллов за ответ и дополнительный балл за артефакты. Кто хочет добавить?

– С помощью зелий делают колдографии! Нужен специальный раствор, – раздался тонкий голосок откуда-то сзади.

– Верно, мистер Криви. Два балла Когтеврану. Ещё? Да, мисс Снейп.

– Определённая разновидность зелий может наделить человека дополнительными свойствами, например, удачей, выносливостью или спокойствием. Есть зелья-имитаторы, например, правильно сваренный Напиток живой смерти может симулировать смерть… то есть человек может, если он его примет. Множество зелий используется в косметологии, в парфюмерии. Странно, что об этом не сказали.

– Мисс Снейп, – профессор слегка поджал губы. – Только факты.

Слизеринцы в последнем ряду демонстративно изображали скуку.

– Мистер Харпер, мистер Вэйси, по баллу с каждого. Всё, что сейчас говорят ваши сокурсники, поможет вам при выполнении домашнего задания. Мисс Снейп зарабатывает шесть баллов. Тема сегодняшнего урока – Зелье для излечения фурункулов. На доске вы видите список ингредиентов и рецепт. Ваши котлы находятся здесь, – он махнул рукой в сторону двери с цифрой «1». Они подписаны. Какой котёл используется для такого зелья?

– Любой, – Патриция Нотт встала и откинула за спину блестящие пряди. – Однако рекомендуется пользоваться простым оловянным котлом, поскольку зелье относится к разряду элементарных.

Суворов кивнул, начислил девочке три балла, и работа закипела.

* * *

– Ужасно, у меня руки воняют слизью флоббер-червя, – жаловалась Оливия Блетчли по пути в башню Когтеврана. – У меня даже колечко ею воняет! Вот в Шармбатоне выдаются специальные перчатки, чтобы руки не пострадали.

– Неудивительно, что Шармбатон уже лет сто не выигрывал Турнир по Зельеварению, – пробормотала Марта.

– Не выигрывал что? – Оливия остановилась посреди коридора, так резко, что шедшая рядом с ней Аманда Брэдли не сразу сообразила, в чём дело.

– Турнир по Зельеварению, ежегодное соревнование среди студентов старших курсов и молодых магов. В нём участвует больше сотни магов со всего света, а победителей только трое – среди школьников, среди молодёжи и среди взрослых магов. В нём когда-то сам Дамблдор участвовал.

– Дамблдор? – Альбус затаил дыхание. – Ничего себе! А он разве Зельеварение преподавал?

– Трансфигурацию, – Люси Уизли выросла за их спиной, а они и не заметили. – Но он открыл двенадцать способов применения драконьей крови, а это дорогого стоит. Как прошёл первый день?

– По-разному, – дипломатично ответил Альбус. – Суворов классный, хоть и строгий.

– Профессор Суворов, – хором поправили его Люси и Роза.

– Он вам тоже рассказывал, как при взрыве зелья надо кричать "Protego"? – Роза признала в подошедшем того самого Патрика, что утром дописывал эссе.

– Нет. Но про дисциплину и осторожность он говорил очень…

– Люди! Кто-нибудь знает, что нельзя убить, но можно воскресить, можно в чашке увидеть и… э-э-э… – ушедшие вперёд когтевранки беспомощно разглядывали молоток на двери гостиной.

Люси подошла ближе и постучала ещё раз.

– Что нельзя убить, но можно воскресить, когда чужое – можно стереть, когда своё – лишь в чаше рассмотреть? – произнёс голос, похожий на завывающий в трубах ветер.

– Воспоминание? – предположил Скорпиус.

Дверь мягко отворилась.

– Напомни не отставать от тебя на пути в башню, – фыркнул Альбус. – А то моей постоянной компанией будет Филч.

* * *

История магии производила удручающее впечатление. Роза до последнего надеялась, что не придётся пользоваться Самопишущим пером, которое папа тайком от мамы положил ей в сундук, но надежде не суждено было сбыться. Сложно вообще представить себе, что привидение может быть настолько скучным. Розу несколько успокаивало, что Марта извлекла точно такое же перо сразу, как села за парту, а теперь читала учебник по Трансфигурации и что-то отмечала на полях.

– Зачем ты портишь книгу? – прошептала Роза. – Новая же.

Марта непонимающе посмотрела на неё и нахмурилась.

– Она же моя. Мне так проще. Смотри, вот здесь явно будут проблемы, потому что придётся менять не только форму и материал предмета, но и размер. А вот тут… а вот тут вообще непонятно, – и она снова уткнулась в книгу.

Альбус вместе с Малфоем сидел где-то в самом конце класса и явно валял дурака.

– На, – перед Розой оказался учебник по ЗОТИ. – Завтра пригодится лишняя информация.

– Зачем ты его взяла? Сегодня нет Защиты.

Марта снова посмотрела на неё, как на идиотку.

– На всякий случай. Вдруг, Трансфигурация надоест? Полтора часа – не шутка.

– И она ещё боялась попасть на Слизерин, – проворчала Роза и открыла учебник.

Как оказалось, почитать кое-что перед уроком по защите было хорошей идеей. ЗОТИ стояла первой парой в расписании, а профессор Гестия Джонс умела взбодрить кого угодно с утра пораньше. Она была розовощёкой черноволосой волшебницей с громким голосом и твёрдой рукой, всех называла по фамилиям, не добавляя «мистер» или «мисс», и почему-то произвела неизгладимое впечатление на Марту. Хотя они проходили всего лишь Чары щекотки, Розу задело, что Марта первой смогла справиться с заданием. Вторым был Альбус, третьим – Скорпиус, четвёртой – Роксана Уизли с Гриффиндора. Если об этом узнают дядя Джордж и её папа… А если они это обсудят!

– Titillando!

Кассандра Крокфорд, стоявшая с ней в паре, согнулась пополам от хохота.

– Finite Incantatem, – спокойно произнесла профессор Джонс. – Итак, первая пятёрка получает по три балла за успешно выполненное заклинание. Остальные получат по одному баллу, если справятся с этими чарами до конца урока. Нет-нет, Финниган, начните движение палочкой снизу, так оно будет более точным. Вот так, отлично. Дурсль, хорошо… Блетчли, осторожно!

Предупреждение чуть опоздало, и Оливия солидно облила своего напарника водой.

– Минус балл, Блетчли, – поморщилась профессор. – Хотя посыл неплох. Держите палочку свободно, не давите… вот так.

Профессор Джонс избавила всех, у кого получилось наложить чары, от домашнего задания. Остальным предстояло написать эссе и подробно разобрать свои ошибки – начиная от угла, под которым они держат палочку, и заканчивая тем, кто какие звуки проглатывает в заклинании.

Чары и Травология прошли на редкость мирно. Профессор Флитвик – крошечный, усатый и абсолютно седой – обладал, казалось, чудесным даром научить даже того, кто к обучению не годен. Он так терпеливо объяснял двум пуффендуйцам принцип заклинания левитации, что под конец урока они всё же смогли заставить перо взлететь. Профессор Лонгботтом – ходячий сгусток положительной энергии – говорил о растениях так, будто все они были его любимыми детьми, и сложно было поверить, что когда-то он воевал и был даже героем войны. Травология проходила со слизеринцами, которые всем своим видом демонстрировали, что не хотят испачкаться. Неизвестно, что творилось в голове у Малфоя, но он первым закатал рукава, надел перчатки и принялся обрабатывать шипы у колючек. Марта со вздохом откинула косу и присоединилась. Полная девочка в слизеринской форме с сомнением посмотрела на них, потом на учителя, который делал вид, будто не замечает, что творится вокруг, и тоже взялась за колючки. Профессор Лонгботтом пристально посмотрел на неё, а потом спросил:

– Мисс Гойл, что будет, если обработать шипы не у молодых колючек, а, скажем, через месяц?

Девочка задумалась, покачалась с пятки на носок.

– Думаю, будет поздно, сэр. Они начнут выстреливать во всех, кто подходит ближе, чем на метр-два.

– И как тогда с ними бороться?

– Заклинанием?

– Каким?

– Режущим… наверное.

– Пять баллов Слизерину. Кстати, в следующий раз мы с вами заодно разучим это заклинание.

– А разве это входит в программу? – спросил тот самый парень, который пытался поддеть Марту перед зельеварением.

– Нет, мистер Вэйси. Но если вы нечаянно наткнётесь на такие колючки, оно вам пригодится, поверьте.

Видимо, с воображением у Вэйси всё было в порядке, потому что он стал так активно опрыскивать колючки раствором, что к концу урока заработал полдюжины насмешливых взглядов от сокурсников и два балла от профессора Лонгботтома.

* * *

– Знаете, это свинство, – заявила Марта вечером. Она провела почти два часа, пытаясь превратить спичку в иглу, но добилась только того, что спичка стала металлической. А ведь ещё оставалась форма и, Мерлин прости, ушко! – Пойду спать. Завтра трудный день.

– Почему? – Альбус, недалеко ушедший от Марты в своих стараниях, в очередной раз взмахнул палочкой и вместо спички получил зубочистку. – Ну, не игла, конечно… но ведь близко, как считаете?

Роза смерила кузена презрительным взглядом и вернулась к толстому фолианту по Зельеварению, который они с Малфоем взяли в библиотеке. Книг было всего три, а желающих – куда больше, так что пришлось довольствоваться последним оставшимся томом. Теперь две головы – рыжая и блондинистая – склонились над столом. Периодически они спорили о том, что включать в эссе для Суворова, а что нет, чем немало веселили когтевранцев-старшекурсников.

– Завтра Полёты, а я плохо летаю, – нехотя призналась Марта. – Ещё Астрономия, она скучная. А Зелья только после обеда. И вообще, у меня смена часового пояса и акклиматизация.

Роза даже перестала драться за очередную страницу.

– Ты откуда приехала, что у тебя акклиматизация?

– Оттуда, где сейчас половина первого ночи, – Марта поднялась с кресла, аккуратно собрала все пергаменты, перевязала эссе по зельям невесть откуда взявшейся ленточкой и направилась в спальню. – Приятных снов.

Оставшаяся троица некоторое время молчала, только Альбус бормотал заклинание и всё искал, не появилось ли в спичке ушко. Старшекурсники у камина ещё обсуждали события уходящего дня. Несколько третьекурсников за соседним столом разбирали руны.

– Роза, а ты не видела Оливию?

Роза подняла голову, готовая убить того, кто ей помешал, но это снова была Марта.

– Ты же спать ушла.

– Ушла. Вот только Оливии нет в спальне. Ни её, ни её сумки. Аманда заснула, думала, она в библиотеке.

– Но ведь уже отбой был.

– Вот именно!

Они переглянулись.

– Может, она зашла к друзьям, в другую башню? У неё нет сестры или кузенов? – предположил Альбус.

– Не знаю, – Марта нахмурилась. – Можно отложить до утра, вдруг она решила начать год с нарушения правил.

– А можно сказать старостам, – закончила за неё Роза.

Они переглянулись и, не сговариваясь, направились в сторону спален.

– А ведь они третий день знакомы, – задумчиво проговорил Скорпиус. – Боюсь представить, что будет дальше, Альбус.

– Ага, – задумчиво протянул тот. Вот только боялся он совершенно другого.

– … в общем, какие-то старшекурсницы отвели меня в Больничное крыло. Мадам Лонгботтом сказала, что я просто переутомилась. Она хорошая. Даже предупредила профессора Хуч, что я не приду на урок. Как прошли Полёты?

Роза усмехнулась и закинула сумку на плечо:

– Два перелома, но папа говорил, это не предел. И ещё с Пуффендуя сняли кучу баллов, потому что мальчишки поспорили, кто выше поднимется.

Оливия Блетчли улыбнулась.

– Мне нравятся Полёты, – сказала она, пока они ждали, когда же лестница повернётся в их сторону. – Жалко, что я пропустила. А где все твои?

– Мои? – переспросила Роза. – В смысле?

– Ну, Снейп, Поттер и Малфой.

Мои?!

– Поттер и Малфой куда-то исчезли сразу после урока, а Марта брала все вещи с собой, так что она уже в классе Астрономии, наверное, – Роза решила не зацикливаться на том, каким немыслимым образом трое несносных однокурсников за пару дней стали считаться ей компанией. – Она ненавидит эти лестницы и вообще считает, что подниматься в башню несколько раз в день слишком утомительно.

– В Шармбатоне нет лестниц.

– Как?

– Ну, там только такие прозрачные шары на первом этаже. Ты прикасаешься к нему палочкой, он тебя обволакивает и поднимает на нужный этаж.

Роза смерила однокурсницу недоверчивым взглядом.

– Откуда ты знаешь?

– От мамы. Ну, и от сестры, конечно. Она в прошлом году поехала учиться и писала письма каждый день. Говорит, что не видела ничего красивее Шармбатона.

– А почему ты не в Шармбатоне?

– Так решили родители, – Оливия поморщилась. – Папа учился здесь, а с мамой познакомился, когда она приезжала на Турнир трёх волшебников. Вот они с мамой и решили, что надо отправить нас в разные школы. Для равновесия.

Роза представила, как Хьюго едет учиться в какой-нибудь Дурмстранг и нахмурилась.

– И ты не стала спорить? Просто взяла и согласилась?

Во взгляде несостоявшейся шармбатонки мелькнуло что-то похожее на осуждение.

– Видишь ли, я считаю, что родителям виднее. Кроме того, вряд ли в Шармбатоне можно найти подходящую партию. В наши-то дни. О, Аманда! – и она бросилась навстречу подруге.

В наши-то дни?

Подходящую партию?

Роза задумчиво посмотрела вслед Блетчли. Наверное, мадам Лонгботтом рановато выпустила её из Больничного крыла.

* * *

То, что Оливия умудрилась на второй учебный день заснуть в библиотеке, могло бы остаться самым ярким событием во внеурочной жизни первокурсников, если бы не случай, произошедший через три недели после начала занятий. Было время обеда, небо Большого зала покорно изображало грустные серые тучи, а ученики ковырялись в тарелках. Всё началось с того, что стол Гриффиндора взорвался хохотом. Собственно, как раз в этом не было ничего особенного. Когтевранцы читают больше, чем едят, пуффендуйцы таращатся по сторонам, гриффиндорцы занимаются чем-нибудь непристойным, а слизеринцы издеваются над ними всеми – так однажды Скорпиус Малфой описал эти совместные трапезы. Роза тогда просто великолепно надулась и не разговаривала с ним до конца дня, Альбус посоветовал не говорить подобного при Джеймсе, а сидящий по соседству третьекурсник хмыкнул и передал шутку дальше. Именно поэтому никто даже ухом не повёл, когда гриффиндорцы совершенно неприлично захохотали – никто, за исключением профессора Лонгботтома, который с грустью поглядывал то на свой десерт, то на свой факультет, директора, праведный гнев которой уже достиг критической отметки, и Розы Уизли, которая принимала любое нарушение дисциплины близко к сердцу. После непродолжительной возни стол снова взорвался хохотом, несколько человек встали. Роза с неодобрением покосилась на происходящее.

– Согласись, ради таких случаев стоит потерпеть моё существование, – прошептал Малфой, который попросту наслаждался происходящим. – Сидишь за столом Когтеврана, как приличный человек, а не среди этого… балагана. Я вот тебя развлекаю.

– Малфой, ты можешь думать хоть о ком-то, кроме себя? – возмутилась Роза. – То, что я с тобой разговариваю, не значит, что я тебя терплю.

– Ты сидишь со мной на Чарах, – самодовольно заметил он. – И почти не достаёшь. Это ли не великий признак?

– Идиот.

– Аргументы закончились?

– Это ещё что такое? – Майкл Блумберг, староста-пятикурсник, с раздражением поднялся из-за стола и двинулся в сторону гриффиндорцев.

Они как раз успели столпиться вокруг кого-то или чего-то, перекрыв проход между столами, и явно действовали на нервы своему декану и его жене. Роза уже встала, чтобы посмотреть, в чём дело, но Скорпиус окликнул её:

– Подожди. Сейчас вернётся Блумберг и расскажет, в чём дело. Вон, Лонгботтом уже в гуще событий, а он не суетится понапрасну. Значит, что-то произошло, но не соваться же в пекло!

Роза несколько мгновений колебалась, но опустилась обратно на скамью. К её сожалению, Малфой оказался прав. Через минуту мимо проплыли носилки с темнокожей гриффиндоркой. Роза припоминала, что где-то с ней встречалась. Кажется, в Норе, но она была слишком мала, а та девочка казалась слишком взрослой, чтобы познакомиться.

– Отвратительно, – Блумберг сел на своё место. – Сначала мы теряем первокурсницу чуть ли не в первый вечер, потом узнаём, что пуффендуйцы нашли какого-то супер-пупер вратаря, которого они от нас прячут, а теперь это. Слишком много для первого месяца. Отвратительно.

– Майкл, не будь занудой, – Молли Уизли, тоже староста Когтеврана, погладила его по плечу. – Рассказывай.

Блумберг с тоской посмотрел на учебник, который читал, пока не прервался, на тарелку с остывшим бифштексом и вздохнул.

– Сандра Джордан, охотник в гриффиндорской команде. Шестой курс. Сидела, ела, а потом грохнулась лицом в тарелку. Ну, все и заржали. Потом потыкали её, а она спит. Они давай ещё громче ржать. Придурки. Хорошо, кто-то догадался пульс пощупать, а его почти нет. Слава нам, цивилизованным магглорождённым! – с этими словами он махнул рукой, давая понять, что рассказ окончен и, как ни в чём ни бывало, вернулся к еде и книге.

Молли казалась озадаченной, но поняла, что от Блумберга подробностей не получит. Она покачалась на каблуках и решительно направилась к выходу из зала. Люси увязалась за сестрой.

– Роза, настал звёздный час Уизли, – Марта в несколько глотков осушила кубок с тыквенным соком и подхватила сумку. – Идём.

Рыжие брови Розы поползли вверх.

– Куда?

– В Больничное крыло, куда ещё. Давай же, – она топнула ножкой. – Нет, вы остаётесь, – поспешно добавила она, глядя на остаток компании. – Увидимся в гостиной. Роза?

Мгновенье – и они затерялись среди студентов, покидающих зал.

* * *

Говоря по совести, Мартой двигало элементарное любопытство. В Дурмстранге студенты не падали лицом в тарелку средь бела дня, не засыпали в библиотеке и распространяли сплетни с такой скоростью, что, назначь кто-нибудь нового вратаря, половина школы уже к вечеру знала бы, кто им стал, как он выглядит и что предпочитает на завтрак. Хогвартс находился в Британии, а значит, в нём училась львиная доля англичан – жутких, в сущности, людей (это Марта знала наверняка, поскольку один из них был её отцом). Получить от англичанина прямой ответ на поставленный вопрос было крайне трудно, но можно было спросить десять человек, получить десять разных ответов и по кусочкам сложить истину. Этим она и собиралась заняться.

– Ты знаешь, где находится Больничное крыло?

– Понятия не имею. Но твои кузины точно идут туда, – Марта ускорила шаг, стараясь не потерять из виду две рыжих макушки.

– С чего ты взяла?

– Быстро ушли. А та, которая постарше, очень хочет узнать детали. Как её зовут, кстати?

– Молли. Она же староста.

– Это не обязывает меня… помнить… её имя, – Марта слегка запыхалась. Бегать она не любила. – Ну, я же говорила.

Молли и Люси мялись под дверью Больничного крыла. Младшая Уизли ожесточённо жестикулировала, в чём-то убеждая сестру.

– Но ведь тебе тоже хочется узнать, что произошло, – наседала она.

– Я хочу узнать, потому что мне надо что-то сказать факультету и не превращать Когтевран во второй Слизерин, где слухов больше, чем свечей в Большом зале. А тебе просто любопытно! Эй, а вы что здесь делаете?

Роза открыла рот, чтобы ответить, но Марта, разумеется, заговорила первой:

– Ты Молли, да? Молли, это просто ужасно! Блумберг сказал, эта девочка упала прямо лицом в тарелку, ты слышала? Это же так унизительно! И что с ней? Вы не спрашивали? Все очень переживают, она была такая бледная, на носилках, на глазах у всех, – голос Марты становился всё выше. – Все просто в ужасе, особенно младшие курсы. Не могу поверить, что все остались там, в зале и просто обсуждают это! И даже гриффиндорские старосты ничего не предпринимают!

Вот оно. Молли Уизли не зря была дочерью главы Отдела магического транспорта и главы Портального управления. Она знала, что есть два типа движения – вперёд и вверх – и два жизненных принципа ¬– быть лучше других и быть хуже других (она припоминала, что мама ещё говорила что-то насчёт «быть как все», но к пятнадцати годам такие вещи стираются из памяти). Поэтому, как только Марта упомянула гриффиндорских старост (по мнению Розы, особую роль сыграло слово «даже»), Молли выпрямилась, поправила серебряный значок и постучала в двери Больничного крыла. Марта схватила Люси и Розу за руки и потянула к небольшой нише, завешенной гобеленом. Когда декан Гриффиндора приоткрыл дверь, он увидел только Молли Уизли – сосредоточенную когтевранку, которая хочет узнать, что же случилось с её знакомой. С минуту он прикидывал, пускать ли девочку внутрь, потом что-то строго сказал и открыл дверь шире.

– Знаешь, Снейп, это было круто, – нехотя признала Люси, выбираясь наружу, когда дверь за сестрой закрылась. – Ты знала, что она купится, да?

Марта пожала плечами.

– Она староста. Она Уизли, а вы тут, я смотрю, все рыжие и правильные, – Люси хмыкнула, но возражать не стала, и Марта продолжила. – Кроме того, ей захочется пошпынять Блумберга тем, что он не озаботился благополучием факультета.

– То есть ты понимаешь, что манипулируешь человеком… и всё равно делаешь это? – сузив глаза, уточнила Роза. – И тебя ничего не смущает?

Марта подобралась.

– Тебя же не смущает, что ты каждый раз убеждаешь Малфоя писать эссе в два раза больше нормы?

– Я? – возмутилась Роза. – Я его заставляю?

Во взгляде Марты было что-то похожее на жалость.

– Не в прямом смысле. Но он считает тебя образцом во всём, что связано с учёбой. Вы с ним занимаетесь по одним и тем же книгам, идёте вровень, вам обоим надо всё успеть. А его грёбаная гордость не позволяет ему…

– Минус балл Когтеврану. Следите за языком, мисс Снейп.

Все трое подскочили и уставились на профессора Суворова. Тот молча обошёл их и перед самой дверью посоветовал:

– Идите в гостиную. Уверен, ваша староста всё вам расскажет.

Возможно, Розе показалось, но она была готова поспорить, что профессор Зельеварения произнёс эти слова, глядя прямо на Марту.

Вот же чёрт.

* * *

«Дорогие мама, папа и Хьюго,

Я не написала вам вчера, потому что засиделась с эссе по Зельеварению потому что зачиталась в гостиной. С каждым днём убеждаюсь, что Хогвартс – прекрасная школа, хотя Оливия Блетчли постоянно твердит о Шармбатоне. Это здорово раздражает. Впрочем, я не обращаю внимания на её слова. У меня всё получается, кроме ЗОТИ. У нас довольно странный преподаватель Трансфигурации, но сам предмет интересный. Я даже не упала с метлы на Полётах. Ты можешь мной гордиться, папа.

Когтевран – очень странное место отличный факультет. Здесь все много читают, и всегда есть, с кем обсудить домашнее задание. Я пока получила всего одно «Выше ожидаемого», но скоро исправлю. Честно. На меня даже равняются. Даже Скорпиус Малфой – об этом мне сказала Марта Снейп одна моя однокурсница.

У Альбуса всё хорошо, но, я слышала, Джеймс недоволен, что он оказался на Когтевране.

В последнее время в школе стали происходить странные вещи. Сандра Джордан – девочка с Гриффиндора – упала в тарелку с супом обморок за обедом. Мадам Лонгботтом считает, что у неё произошло сильное ослабление магического потенциала, но это временно. Мама, что значит «ослабление магического потенциала»? Я просмотрела всё, что могла, в библиотеке не знаю, что это. Марта знает. Марта – это моя однокурсница. Но она явно не хочет об этом говорить.

Как у вас дела? Что нового у Хьюго? Я очень надеюсь, что ему не грустно без меня.

С любовью,

Роза»

Надо бы переписать на чистовик.

* * *

«Мама и отец,

Я получил посылку с той мантией, которую забыл дома. Наконец-то. Спасибо. Она пришлась очень кстати, поскольку в выходные разрешается ходить не в форме, а мне хотелось бы иметь что-то приличное и тёплое – в замке страшные отвратительные сквозняки. Думаю, Северусу пора вернуться с континента и рассказать всем о пользе электричества и централизованного отопления. Прошу, не думайте, что меня радует подобная маггловская ерунда, но я почти месяц сплю под двойным одеялом. Это довольно странно. Вынужден признать, Хогвартс – вообще странное место. Однако здесь есть Марта, и её попытки слиться с остальными влиться в английскую действительность совершенно провальны впечатляют. Не могу утверждать, что стал другом Алу Альбусу Северусу Поттеру, но мы проводим некоторое время вместе. Вы бы одобрили нашу дружбу такое знакомство? Надеюсь, что да. Роза Уизли порой нервирует, но она умна полезна, когда дело доходит до учёбы.

Как погода в Уилтшире? Надеюсь, бабушкин сад переживёт первые холода. Припоминаю, она очень переживала за новый сорт роз, который привёз мистер Забини мистер Нотт мистер Причард...»

Кто, Мордред его задери, прислал эти ростки?..

«… новый сорт роз.

Полагаю, мне повезло с распределением. Курс слизеринцев довольно слабый. Почти никто не справляется с Защитой, воротят нос сторонятся Травологии. Гриффиндорцы вообще невыразительны – на днях студентка шестого курса упала в обморок. Говорят, магическое истощение, я не слишком расспрашивал. Как вы думаете, это нормально – в шестнадцать лет страдать от магического истощения? Я не уверен.

Если будут ещё новости, сообщу.

Ваш сын,

Скорпиус Малфой»

Чистая кровь точно не стоит таких мучений.

* * *

Марта Снейп в этот вечер обошлась без писем. Она вышла из библиотеки и направилась прямиком в подземелья. У неё было около получаса до ужина, и она надеялась застать профессора Суворова в кабинете. Зельевар действительно был у себя, равно как и несколько гриффиндорцев, старательно драящих котлы без помощи магии.

Суворов смерил её долгим взглядом – достаточно долгим, чтобы она поняла, что пришла не вовремя.

– Что-то случилось, мисс Снейп?

– Да, сэр. То есть, нет, сэр, я просто хотела уточнить, надо ли включать все свойства чемерицы в эссе, которое вы нам задали.

– Мисс Снейп, полагаю, домашнее задание предполагает некоторый поиск информации, – он выразительно посмотрел на девочку. – А также анализ информации, который позволит вам прийти к определённым выводам.

Ну, разумеется.

– Сэр, я прочла дополнительную литературу, но не смогла найти все свойства…

– Снейп, посмотри учебник второго курса, там всё есть, – буркнул один из гриффиндорцев.

Марта одарила его испепеляющим взглядом. Суворов развеселился.

– Вы, мистер Томас, смотрю, готовите себя к большому будущему в Зельеварении.

Парень вспыхнул.

– Но это точно есть, я из-за этой чемерицы запорол последнее зелье…

Суворов закатил глаза.

– Минус балл с Гриффиндора за вашу очаровательную манеру изъясняться. Мисс Снейп, вы получили ответ на свой вопрос?

– Да, сэр. Доброго вечера. Мистер Томас, благодарю за помощь, – и она вылетела из кабинета.

В подземельях было пусто и, положа руку на сердце, жутковато. Марта знала, что похожие помещения есть и в Дурмстранге, но туда заходили только преподаватели. Она знала, что в каменных мешках хранятся редкие ингредиенты для зелий, требующие определённой влажности и температуры, некоторые артефакты, продукты. Она не боялась темноты, но единственное посещение подвалов вместе с отцом, который настоял, чтобы дочь знала Дурмстранг от подземелий до башен, оставило неизгладимое впечатление. Она помнила и пляшущие отсветы факелов, и тяжёлое эхо шагов, и незнакомые руны на стенах. Помнила ту часть Дурмстранга, где не было электричества, куда был закрыт доступ большинству домовиков и половине преподавателей. Было холодно и душно одновременно, а отец всё тянул её вперёд, рассказывая, что где находится, где самое безопасное место в замке и почему сюда можно спускаться только в крайнем случае. «И ещё, – добавил он тогда. – Если через пару лет ты окажешься на Слизерине, тебе придётся привыкать к такого рода… антуражу». И это совершенно её не порадовало. Ни капельки.

Задумавшись, Марта повернула за угол и врезалась в другую ученицу. Та, видимо, только что вышла из малой лаборатории, где старшекурсники практиковались в зельях и которую когтевранцы считали почти священным местом. Волосы в беспорядке, зелёный в полоску галстук сбился набок, значок старосты на мантии, в воздухе – запах бадьяна и перечной мяты, на полу – ворох разлетевшихся пергаментов. Слизеринка, пятый или шестой курс.

– Прости, я… подниму, – Марта присела и стала собирать пергаменты. – Держи.

– Спасибо, – слизеринка приняла протянутые свитки и склонила голову к плечу. Что-то блеснуло в свете факелов, и Марта заметила на галстуке девушки изящную булавку с зелёным камнем. Красивая. – Ты Снейп, верно?

Марта подавила вздох.

– Да.

Старшекурсница медленно кивнула, словно прикидывая, стоит ли одиннадцатилетняя мелочь её драгоценного времени.

– Марианна Яксли, – наконец произнесла она. В том, как она произносила своё имя, было что-то странное. Будто ждала мгновенной реакции.

– Рада познакомиться, – максимально ровно произнесла Марта, чувствуя себя кроликом перед спокойной, но чертовски недружелюбной змеёй. – Могу я пройти?

– Не думаю, – она помедлила. – Почему ты не на Слизерине?

– Так решила Шляпа, – Марта демонстративно наморщила нос. – А что, есть какая-то проблема?

– Никакой. Интересуюсь. У тебя акцент, кстати, – довольным голосом заметила Яксли. – Мать из среднего класса? Или, может, маггла?

– Русская ведьма, – кратчайший способ обойтись без болтовни о сословиях. – У тебя акцент тоже есть. Очень слабый. Недочёт гувернёров? – получилось неожиданно зло.

Слизеринка моргнула – и достала палочку.

Марте хватило нескольких секунд, чтобы выхватить свою.

– Expelliarmus!

Чётко очерченные брови Яксли сошлись на переносице.

– Палочку! – потребовала она. – Немедленно!

– Ты первая начала, – попыталась возразить Марта, неуверенно сжимая в руках светлое дерево.

В два коротких шага Яксли преодолела расстояние между ними и выхватила свою палочку из рук первокурсницы. На смуглой коже горели красные пятна.

– Я хотела поговорить! Я хотела наложить Заглушающее, а не швыряться единственным выученным заклинанием, как параноик! Я хотела быть милой к странной девочке, о которой уже поползли слухи! Я – чистокровная, и у меня были прекрасные гувернёры, Моргана раздери! Пять баллов с Когтеврана за нарушение элементарной дисциплины! Al diablo! – она резко развернулась и через мгновение скрылась за углом.

Секунду Марта переваривала услышанное. Потом направилась к выходу из подземелий, не убирая палочку.

К странной девочке, о которой уже поползли слухи.

Марта толкнула тяжёлую дверь и вышла к Главной лестнице. Есть не хотелось. Она осторожно убрала палочку, оглянулась и выскользнула во двор. Остальным совершенно незачем видеть её красные глаза в течение всего ужина.

Пронзительный, прекрасно поставленный голос Яксли всё звенел в ушах, и даже испанский призвук её речи не мог помочь.

Она напала на старшекурсницу. Господи, что бы сказали в Дурмстранге!

В шапке фика пропущен один момент, важный для этой главы: Фред Уизли выжил в Битве за Хогвартс.

___________________________________________________________________________________________________

– Берт! Берт!

– Хватит прятаться, придурок, мы не будем тебя доставать.

– И спрячем от девчонок.

– Эй, мы знаем, что ты где-то здесь.

– Джордан, это не смешно. На ужин опоздаем.

Берти поёжился и подтянул колени к подбородку. Он давно вырос из игрушечной мантии-невидимки, но выбирать не приходилось. Оставалось надеяться, что Дезиллюминационные чары игрушки продержаться подольше.

Когда друзья, побродив вокруг, всё-таки вернулись в замок, он облегчённо выдохнул. Видимо, котлы Суворова пробудили в них аппетит. Джеймс напоследок разочарованно оглянулся и погрозил пустому двору кулаком. Видит Мерлин, Берти обожал свой факультет и своих друзей, но сегодня хотелось урвать хоть немного тишины. Кроме того, одна мысль о Большом зале, еде и галдящих однокурсниках вызывала тошноту. Когда за обедом у Сандры случился приступ, он и не понял ничего. Сестра охотно выступала в роли шута, так что, когда все засмеялись, он и ухом не повёл. Зато потом стало не до смеха. Ему строго-настрого запретили появляться в Больничном крыле, но он всё равно пошёл – там была куча народу. И декан, и мадам Лонгботтом, и Суворов и даже директор. А ещё староста Когтеврана и Салина Лоэлот – вечно хохочущая подруга Сандры, которой в этот раз было не слишком весело. Ему объяснили, что «мисс Джордан переутомилась в связи с первым месяцем занятий», но Берти дураком не был. Он видел, что учителя сами не верят в то, что говорят. А Суворов вызвался проводить Берти до гостиной и по пути задал столько вопросов, что тот едва успевал отвечать. Чем занималась Сандра в последнее время? Не возникало ли у неё трудностей в учёбе? Не жаловалась ли она на плохое самочувствие? И так далее, и так далее… Перед самой гриффиндорской башней Суворов остановился. К изумлению Берти, учитель поднял очки на лоб, совершенно не по-учительски взъерошив волосы и осторожно начал:

– Мистер Джордан, есть ещё один вопрос. Я даю вам слово волшебника, что не использую ваш ответ против вас и вашей семьи, независимо от того, каким он будет. Понимаете?

Берти заторможенно кивнул.

– Скажите, мистер Джордан, ваши родители разрешают вам с сестрой колдовать на каникулах? Повторяю, вы можете сказать честно. Это важно, потому что мы должны понять, что с вашей сестрой, – голубые глаза зельевара смотрели пристально, и от этого становилось неуютно.

– Вы не верите, что она переутомилась, сэр?

Суворов медленно кивнул.

– Я не совсем уверен. Полагаю, вы понимаете, насколько важно располагать всей информацией.

Тогда-то Берти и рассказал, что родители действительно разрешают им колдовать на каникулах. Не так много – в основном, чтобы сделать уроки и научиться паре-тройке заклинаний. Ещё мама учила Сандру бытовым чарам, как раз в конце лета.

Суворов слушал так внимательно, будто каждое слово стоило не меньше галлеона, потом поблагодарил за честность и посоветовал не проводить вечер в одиночестве. Собственно, Берти и не собирался, но ему хватило получаса в гриффиндорской гостиной, чтобы сорваться на нескольких девчонок, стремившихся навязать своё сочувствие, поругаться с капитаном квиддичной команды, недовольным отсутствием охотника, и позорно ретироваться в библиотеку. Вот только в библиотеке было скучно, и Берти пошёл во двор. Он бы с радостью прихватил с собой кого-нибудь за компанию, но Джеймс считал, что нет ничего лучше гонки на метле, а Берти был не в настроении. Остальные вообще строили такие скорбные мины, будто Сандра умирает в Больничном крыле! Предатели. Да она ещё выздоровеет и всем покажет. Вот.

– У тебя ботинок торчит, – тихо произнёс кто-то рядом.

Берти вздрогнул, попробовал встать, но затёкшие ноги слушались плохо, и он попросту запутался в мантии. В итоге он неловко стянул её с головы и уставился на девочку, стоявшую за соседней колонной.

– Ты чего прячешься? – возмутился он.

– А ты? – всё так же тихо спросила он и подошла ближе.

– Я… – он отвернулся и стал выпутываться из мантии. – Хотел в тишине посидеть. Я Берти. Можно просто Берт.

Девочка кивнула, не улыбаясь, и села на ближайшую скамейку.

– Знаю. Джеймс Поттер с компанией очень хотели тебя найти. Хитро придумано, – она указала на мантию-невидимку. – Это большая редкость.

Берти потряс головой:

– Не-не, ты что! Она же не настоящая. Это так, игрушка. Их продают в «Удивительных ультрафокусах».

Девочка приподняла брови.

– И можно купить? Просто так?

Гриффиндорец энергично закивал.

– Ага. Или можно заказать совиной почтой. У тебя есть сова?

– Филин.

– Ну, могу попросить каталог у Фреда или Джорджа. Или у Ремуса.

– А это кто?

– Фред и Джордж – сыновья владельцев магазина. Ты что, не слышала про умников Уизли? Серьёзно? – он неверяще покачал головой. – Во даёшь! «Ультрафокусы» – магазин близнецов Уизли, дяди Фреда и дяди Джорджа, они с моим папой со школы дружат. Тот Фред, о котором я до этого говорил, – сын дяди Джорджа, а Джордж, о котором я говорил, -сын дяди Фреда… Эй, ты чего смеёшься-то? – насупился он.

– Просто звучит забавно. Знаешь, эта традиция чистокровных волшебников называть детей в честь других членов семьи… ну, она смешная. В некотором роде. Знаешь, будто вы все императоры или короли. Джордж I, Фред II.

Берти задумчиво почесал затылок и кивнул.

– Точно. Я даже не думал. Ну, так достать тебе каталог-то?

– Если можно.

– Можно, конечно.

Они посидели немного, разглядывая неровные ветви плюща и потрескавшуюся брусчатку, когда Джордан вспомнил, что не знает, с кем разговаривает.

– Марта. Первый курс.

Гриффиндорец щёлкнул языком.

– Марта Снейп, да? Я про тебя слышал.

Когтевранка скривилась.

– Не сомневаюсь. Боюсь предположить, что именно.

– Да ничего особенного, – Джордан поддел носком ботинка камешек, отправив его через половину двора. – Джеймс считает, что Альбус из-за тебя оказался на Когтевране.

– А ты тоже так считаешь?

– Не-а, – второй камешек отправился в полёт. – Я считаю, что Алу там самое место. У него всегда так было: сначала книги, потом квиддич. Джеймс говорит, ему стыдно, что брат столько баллов заработал, а ещё сентябрь не кончился. А ты, кстати, почему не с ним? Ну, не на ужине?

– А ты почему не с Джеймсом?

Берти поёрзал, явно сомневаясь, стоит ли отвечать. Взгляд скользнул по синему галстуку, и он вздохнул.

– Достают. Ну, они не со зла. Им меня жалко, – довольно ядовито добавил он. – Меня и Сандру.

– Это они зря.

– Что?

– Зря жалеют. Толку никакого, тебе противно, а они только время тратят. Пошли, – она спрыгнула со скамьи и поманила его за собой.

Берти посмотрел на неё со смесью обиды и благодарности.

– И куда ты собралась?

– В Больничное крыло. Навестим твою сестру, а потом раздобудем еды. Или наоборот.

Глаза Джордана загорелись.

– Ты знаешь, где кухня?

Снейп улыбнулась, и резкие черты лица немного смягчились.

– Я ещё не знаю, но Кровавый Барон точно знает.

– Барон?! Эй, я не буду у него спрашивать, где кухня!

– Берти, ты забываешь, кем был мой отец, – она торжествующе ухмыльнулась и двинулась в сторону замка. – Барону плевать на цвет моего галстука.

* * *

Минерва МакГонагалл никогда не любила сентябрь. Сентябрь – это подготовка школы к новому учебному году, распределение денег, споры из-за старых мётел, поиск учителей на свободные вакансии и приглашение магглорождённых в Хогвартс. Сентябрь – это первокурсники, путающие этажи, новые старосты, снимающие баллы за дело и нет, коллеги, которые жалуются на мигрени вдвое чаще обычного. Давно прошли дни, когда она приходила в кабинет Альбуса и пила чай с приторными сладостями, от которых тот был без ума. Давно прошли дни, когда она старалась выкурить тоску из непривычно огромных директорских апартаментов, собирая преподавателей в учительской, выслушивая рассказы о прошедшем дне и выпивая не более чашки травяного настоя за вечер. Не то чтобы она была одинока в привычном понимании слова – скорее, ей просто не хватало ушедших времён и ушедших людей, тех, кто заставлял её чувствовать себя бодрой и полной сил. Песня Распределяющей Шляпы в нынешнем году оказалась странным сюрпризом, и МакГонагалл сама не могла понять, что же не так в очередной оде основателям. Потом поняла. В незамысловатой песенке звучало предупреждение и напоминание одновременно. В ней было какое-то неясное предчувствие, тянущее, беспокойное ожидание перемен. Минерва ненавидела перемены, она была для них слишком стара.

Она всё ещё размышляла об этом, когда в камине вспыхнуло зелёное пламя, и показалась голова Ханны Лонгботтом.

– Директор, у вас будет минутка? Возникла одна… трудность.

Ханна выглядела озадаченной. Если Минерва чему-то и научилась у своих предшественников, так это ждать от жизни худшего. Оказалось, это помогает казаться всевидящей.

– Что-то с Сандрой? – она выпрямилась в кресле и стала нашаривать туфли. – Новые симптомы?

Колдомедик покачала головой:

– Не совсем. Я бы сказала, что это связано с ней, но не могу понять, как.

Минерва вздохнула и перевела взгляд на горшочек с летучим порохом.

– Пожалуй, лучше переговорить с глазу на глаз.

В Больничном крыле было тихо. Сандра посапывала во сне – Суворов и Флитвик наложили на неё какое-то новомодное заклинание, гарантировавшее долгий здоровый сон, очень похожий на естественный.

– Так что произошло?

Колдомедик задумчиво разглядывала спящую гриффиндорку.

– Вы присядьте, это очень странная история. Ко мне приходила мисс Снейп. Всё никак не могу запомнить её имя.

– Марта. С ней всё в порядке?

– Абсолютно. Дело не в этом. Она пришла с Берти Джорданом со второго курса. Да-да, я тоже удивилась. Принесли фруктов для Сандры – на случай, если она завтра очнётся. Видимо, стянули во время ужина.

МакГонагалл кивнула.

– Они попросили буквально минутку, чтобы Берти мог посидеть с сестрой. Марта шепнула, что он очень переживает и даже прятался от друзей. Я… разрешила, но предупредила, что вернусь через минуту и их выгоню.

– И?

– Я дала им минуты две. Я всё же не дракон. Когда я вернулась, они уже уходили. Берти немного оживился, а Марта… – женщина нахмурилась, подбирая слова. – У неё было такое лицо, будто она пытается решить задачку по Арифмантике. Такое сосредоточенное и беспокойное. И она всё смотрела на Сандру, а потом спросила, с чего мы решили, что это истощение.

МакГонагалл усмехнулась.

– Я бы много дала, чтобы послушать твой ответ.

Ханна сверкнула глазами.

– Разумеется, я рассердилась, если вы об этом!

– Я не хотела тебя обидеть, – примирительно произнесла директор. – Что ты ей сказала?

– Сказала, что все симптомы на это указывают. Сандра пришла на обед после сдвоенного занятия по Защите, кроме того, она состоит в сборной по квиддичу, так что просто выдохлась. Ну, и намекнула, что это не её дело. Я сделала что-то не так, да?

Минерва молчала, но Ханна знала её не первый год – и знала цену этому молчанию.

– У меня будет к тебе просьба, – сказала она в итоге. – Если такая ситуация повторится, попробуй расспросить Марту, то есть мисс Снейп, что её тревожит в сложившемся положении. Возможно, она просто паникует, в конце концов, девочка ещё мала и оказалась очень далеко от привычного окружения. Уверена, Северус подготовил её к худшему, и теперь она находится в ожидании, – Минерва поджала губы, ясно демонстрируя, что думает о подобном воспитании. – Кстати, то же относится к мистеру Малфою, Альбусу и Розе. Я не знаю, чего ожидать от этих детей.

Колдомедик мельком глянула на Сандру, будто проверяя, не спало ли заклинание, а потом шёпотом спросила:

– Гестия ещё не разобралась с проклятьем?

Минерва посуровела.

– Ханна, полагаю, рано говорить о проклятье. У нас нет ни единого подтверждения. Кроме того, Гестия не специалист. Сейчас они с Филиусом делают всё возможное, чтобы решить проблему как можно быстрее.

– А Игорь?

– Профессор Суворов, в первую очередь, зельевар, а его необычные умения в области ЗОТИ, боюсь, будут здесь непригодны.

При всей своей честности Минерва МакГонагалл не могла признаться, что каждый раз, просто встречая профессора Суворова, она испытывает необъяснимое чувство потери. То ли дело в голубых глазах, мерцающих за тонкими стёклами очков, то ли в рыжеватой бороде, которая становится гуще с каждым годом, то ли в добродушно-насмешливой улыбке, которой он одаривает своих учеников, когда они этого не замечают, – она не знала.

Возможно, это просто старость.

* * *

Ночной Хогвартс многолик. Он очаровывает, если смотреть на него издалека; впечатляет, если рассматривать, стоя во внутреннем дворе и запрокинув голову; пугает, если пробираться в общежитие после отбоя, когда тебе только недавно исполнилось одиннадцать, и будоражит, если красться к себе в комнату после удачной вылазки с друзьями или долгожданного свидания.

Ночной Хогвартс напоминает живое существо, которое пыхтит и похрапывает, скрипит половицами, подвывает сквозняками.

Ночью Хогвартс видит сны – те, что запоминаются, и те, что стираются из памяти, не дождавшись своего завершения; сны цветные и чёрно-белые, грустные и смешные, блёклые и яркие, липкие кошмары и лишённые смысла картинки. Многие первокурсники видят дом, многие старшекурсники – сдачу экзаменов. Ни те, ни другие ни за что не признают этого наутро.

Альбус Поттер видит во сне родителей. Мама готовит пудинг и спрашивает, почему Марты не было за ужином. Ал начинает объяснять, что Марта задержалась в библиотеке, но тут в разговор встревает тыква, лежащая в раковине. Тыква говорит, что к Хэллоуину Альбус должен догнать Розу по оценкам, иначе семья расстроится. Мальчик переводит взгляд на родителей, но мама продолжает спокойно отмерять муку, а папа смотрит на него с тревогой и говорит, что никакой говорящей тыквы в раковине нет. Альбус поворачивает голову – тыква по-прежнему на месте. Скалится хэллоуинскими прорезями, хотя до праздника ещё далеко. «Ты слишком много читаешь, – обеспокоенно говорит отец. – И тебе видится то, чего нет». Тыква сипло смеётся.

Альбус беспокойно ворочается на кровати и, наконец, затихает.

Розе Уизли снится война. Она видит, как Сандру Джордан убивает человек в мантии Пожирателя (она видела такие в книгах). Люси и Патрик Морган уговаривают Пожирателей напасть завтра, желательно после обеда, чтобы они успели закончить задание для Суворова. Пожиратель снимает маску и оказывается Мартой Снейп. Она на несколько лет старше их всех, у неё узкое лицо и холодный взгляд. «Я сильнее вас, – и Розе кажется, что Марта обращается лично к ней. – Я всегда буду сильнее. Что же скажет твой отец, Роза?» Марта поднимает палочку, и все вокруг попадают под Чары щекотки. Роза беспомощно смеётся, смеётся, смеётся – и умирает.

Она выныривает из кошмара в холодном поту и долго сидит в одной позе, глядя прямо перед собой. Потом отдёргивает полог и осторожно оглядывает спальню. Барбара Мейсон – единственная магглорождённая – спит с поднятым пологом. Она наполовину американка и носит смешную пижаму с героями каких-то комиксов. Остальные пологи опущены. Слышно, как недовольно мурчит кошка Жаклин Розье. Роза задёргивает полог и откидывается на подушки. Завтра с утра чары – надо выспаться.

Скорпиус Малфой долго не может заснуть. Он размышляет. Марта не появилась на ужине, наврала про библиотеку и ушла спать пораньше. Он знает её с детства и видит, что с подругой что-то не так. Скорпиус впервые чувствует себя бессильным. Он не может заставить Марту рассказать, что её мучает (он слабо верит, что дело в той гриффиндорке, но интуиция велит не отказываться от этой версии). Альбус целый вечер был замкнут, всё тренировался в превращении синего кубика в голубой, а голубого – в белый. У него всё-таки получилось, но он даже не проявил особой радости. Скорпиус знает, что ему далеко до такого результата. У него сначала получается голубой, потом голубой в белую полоску, а потом белый, и Уизли уже утомила его своими советами. Кстати, она очень способна к Трансфигурации. Она и сама пока не понимает, наверное, но Скорпиус – сын Астории Малфой, которая всегда была в фаворе у МакГонагалл, несмотря на слизеринский галстук. Он видел настоящую Трансфигурацию.

Скорпиус засыпает и видит во сне профессора Лонга и полосатые кубики.

Марта Снейп видит во сне котёл с вязким красно-коричневым зельем. Оно слегка мерцает и пахнет гнилью. Ей страшно, она хочет оторваться от котла, но не может. Её влечёт всё ближе и ближе. Она может различить неясные голоса. Когда котёл оказывается совсем рядом, она поддаётся искушению, наклоняется – и видит в отражении Оливию Блетчли. «В Шармбатоне никогда не допустили бы такого запаха», – возмущённо заявляет Оливия. Отражение рябит, и из котла медленно поднимается фигура. Марта цепенеет – перед ней Марианна Яксли. Зелье затягивает слизеринку обратно, но она хватается сильными пальцами за край котла и что-то говорит по-испански. Потом срывает с шеи галстук, замахивается и хлещет Марту по щекам. Булавка задевает подбородок, и в зелье падают мелкие капли крови. Оно пенится, плещется через край, и из котла вылезают люди. Они ущербны, в их чертах есть что-то неправильное, сломанное, фигуры будто расплываются, но Марта узнаёт лица. Вот идёт Сандра Джордан, за ней – незнакомая пуффендуйка, дальше – вереница старшекурсниц. Яксли опережает их, хватается за плечи пуффендуйки, будто боится опоздать. Марта пятится, не в силах отвести взгляд от этой толпы – отвратительной и загадочной одновременно. Перед глазами всё плывёт, и последнее, что она видит – заплаканное лицо темноволосой когтевранки.

Она не просыпается до самого утра, ворочаясь в постели и пытаясь скрыться от незнакомого тихого голоса, умоляющего о помощи.

У Скорпиуса ушло две недели, прежде чем он решил вызвать Марту на откровенный разговор. По его расчётам, всё должно было сложиться: гриффиндорка с «истощением» вышла из Больничного крыла, сплетни утихли, Снейп перестала впадать ни с того ни с сего в задумчивость, а за завтраком затянула любимую песню о том, почему Полёты нельзя сделать предметом по выбору и ввести с третьего курса. Последним уроком стояли Зелья, а значит, Марта будет пребывать в эйфории от очередных успехов. Вот тут-то он её и подловит.

Судьба внесла свои коррективы. Профессор Синистра вдохновлённо рассказывала о том, что следующий урок Астрономии будет проходить не днём, а ночью, и они будут сверять свои карты, начерченные с опорой на теоретический материал, с истинной картиной звёздного неба. Скорпиус неторопливо заканчивал карту, наслаждаясь тем, как пыхтит отстающая от него Уизли. Альбус вяло чертил что-то на пергаменте, и Малфой готов был побиться об заклад, что в следующую среду кое у кого будут проблемы. До гонга оставалось ещё несколько минут, но под дверью уже гомонили студенты — явно отпущенные пораньше с предыдущего урока. Когтевранцы сохраняли максимальное спокойствие (старосты и декан проявляли необыкновенный пыл, пытаясь научить их этому), но среди пуффендуйцев уже слышались смешки.

— Мисс Риккет и мисс Прис, может, вы поделитесь с классом, что вас рассмешило? — Синистра умудрилась добавить в своё мягкое от природы контральто изрядную долю металла. — Я жду.

Пуффендуйки притихли.

— Минус два балла с Пуффендуя. Да что же это такое! — возмутилась она, когда за дверью раздалось вполне чёткое “Expelliarmus!”.

Профессор как раз распахнула дверь, когда произошло сразу несколько событий. Кто-то крикнул “Petrificus Totalus”, кто-то — “Protego”. Что-то громыхнуло, завизжали несколько девчонок. Первокурсники, сидящие в классе, пихали друг друга, чтобы рассмотреть, что происходит в коридоре. Все ждали громогласного окрика Синистры, но его не последовало. Она захлопнула за собой дверь и принялась тихо отчитывать скандалистов. Кто-то плакал.

— Третий курс, — заявил Грегори Голдстейн. — Когтевран.

— Когтевран и Слизерин, — поправила его Эмма Риккет.

— А с чего вы взяли, что третий? Может, второй или четвёртый, — нахмурилась Роза и добавила. — Вы, кстати, карту закончили?

Пуффендуйцы переглянулись. Малфой попыталась замаскировать смех кашлем, как учил отец, действительно подавился и зашёлся надсадным хрипом.

— Там был Конрад Уилкис, — негромко заметила Марта. — Он с третьего курса. Значит, и вторая группа с третьего. А то, что слизеринцы, они по галстукам определили.

Алан Макмиллан, до этого молчавший, с любопытством уставился на однокурсницу.

— Въедливая ты, Снейп. Тебе это не надоедает? Скучно же.

— Да не особо. Скучно — это когда половина фамильного древа в цветах Пуффендуя.

— Да ладно тебе, — обиделся тот. — Я ж не со зла. А то, что мои предки…

— Стоп! Всё, всё, проехали, умоляю, не надо о предках Макмиллана, Снейп, что ж ты делаешь-то! — на одном дыхании выпалил Голдстейн. — Он у нас уже всех достал своими одиннадцатью поколениями чистокровных предков. А если мы будем углубляться…

Многие засмеялись, когда Алан бросил на приятеля сердитый взгляд. Именно в этот момент и прозвучал гонг.

— И что мы будем делать? — озвучил общую мысль Колин Криви. — Ждать профессора?

— Вряд ли можно просто уйти без разрешения, — сказала Роза. — Хотя если мы не уйдём отсюда через пять минут, то опоздаем на Зелья.

— Суворов будет в восторге, — пробормотала Марта.

— Профессор Суворов!

Снейп только закатила глаза.

Профессор не возвращалась дольше получаса. За это время первокурсники успели организовать военный совет и отправить по одному студенту к Суворову и Лонгботтому — предупредить о случившемся. Пуффендуйцы отправили Голдстейна, от Когтеврана вызвалась Марта. Когда профессор, наконец, вернулась, она была настолько взволнована, что чуть не забыла оговорить домашнее задание. Похватав вещи, когтевранцы помчались в подземелья, надеясь, что Марта оказалась достаточно убедительной. Видимо, так оно и было: слизеринцы отреагировали на их появление презрительным фырканьем, но зельевар был относительно миролюбив. Он жестом велел им садиться, кратко проинструктировал насчёт зелья и предупредил, что те, кто не уложатся до гонга, смогут остаться после урока. Скорпиус занял привычное место, и…

— Извините, профессор, а где Марта?

— Мисс Снейп плохо себя чувствует.

Больше всего на свете Скорпиусу захотелось закричать от досады. Он всё — всё! — спланировал. Марта не могла почувствовать себя плохо ни с того ни с сего. Если только… Догадка почти обжигала.

— Сэр, она в Больничном крыле?

Спасибо, Альбус!

Суворов подошёл совсем близко к их столу.

— Мистер Поттер и мистер Малфой, — очень тихо и очень чётко проговорил он. — Настоятельно рекомендую вам заняться зельем и не отвлекать класс. Меньше всего на свете мне нужен взрыв у тех, кто уже… Мистер Харпер, ещё одна щепотка, и вам понадобится новый котёл! — рявкнул он и двинулся в сторону слизеринцев. — Балл со Слизерина!

* * *

Марта вызвалась предупредить Суворова, просто потому что ей было скучно сидеть в кабинете, обсуждать чью-то генеалогию и выслушивать поучения Розы, которая, если верить прессе многолетней давности, решила перещеголять свою собственную мать.

Марта всегда надеялась, что будет учиться в Дурмстранге. Там студенты обсуждали квиддич, уроки и новые заклинания. Кроме того, они изучали Литературу — магическую и маггловскую, — поэтому всегда можно было застать трёх-четырёх студентов, до хрипоты выясняющих, какой должна была бы быть судьба главного героя, если бы автор хоть чуть-чуть думал о читателях. Марта слышала, что, когда волею судьбы Северус Снейп только возглавил Дурмстранг, там также имела место быть травля магглорождённых — наряду с шепотками за спиной у тех, чья родня была замешана в событиях, связанных с Волдемортом. Или с Гриндевальдом. Или с кем-нибудь ещё — на континенте чуть ли не каждые двадцать лет объявлялся очередной безумец с Идеей. Четырнадцать лет сурового директорства принесли плоды: о чистоте крови по-прежнему судачили, но теперь куда важнее стало то, на что способен студент. Дурмстранг мало-помалу приобретал репутацию школы, где даже из полных бездарей воспитывают что-то более-менее приличное. В Хогвартсе всего этого не было. Не было соревновательного духа между лучшими учениками, не было конкурсов по Зельеварению, не было Дуэльного клуба, а список учебных дисциплин и вовсе оставлял желать лучшего. Больше всего Марту убивало то, что баллы начислялись факультету, а не лично ученику. Какой смысл вообще отвечать на уроке? По крайней мере, она попала на Когтевран — здесь хотя бы не насмехались над теми, кому просто нравилось учиться, не презирали за происхождение и не слишком навязывали своё общество и мнение (Роза не в счёт — Марта уже начинала к ней привыкать).

Если бы Марта знала, чем обернётся её попытка избежать скуки, она бы ни за что не пошла к зельевару. В нескольких метрах от кабинета астрономии стояла группа студентов — те самые, которые рассердили профессора. Девочка попыталась прошмыгнуть мимо них, но её остановила одна из слизеринок.

— Синистра у вас вела урок? — выпалила она, придерживая Марту за рукав, словно боялась, что первокурсница сбежит.

Марта молча кивнула и выразительно посмотрела на чужую руку.

— Хм, да, извини, — девочка отпустила её рукав и отступила на шаг. — Она очень разозлилась, да?

— Да. Хотя мы ожидали криков, — Марта криво улыбнулась.

— Если Аврора не кричит, то это только хуже, — уныло заметила вторая девочка, ничуть не смущаясь, что называет преподавателя по имени. А ещё Когтевран. — У нас тут вышел небольшой конфликт…

— Настолько небольшой, что дошло до заклятий? — уточнила Марта.

Остановившая её слизеринка рассмеялась:

— За словом в карман не полезешь, да?

— Я Снейп. Для справки.

— Знаю, — слизеринка усмехнулась. — Я Эбигейл Монтегю. А это Гвенда Гамп, вы знакомы, наверное. Жаль, что ты не на Слизерине.

— Нормально-нормально, что она не на Слизерине, — встрепенулась Гвенда. — Я, в отличие от некоторых, слежу за часами в холле. И вообще, что ты ребёнка задерживаешь?

Марта издала страдальческий вздох.

— Даже не думайте так меня называть. Я серьёзно. Куда вы дели профессора?

Третьекурсницы кисло переглянулись.

— Марта, это не лучший вопрос, — честно призналась Гвенда после заминки. — У нас тут…

— Небольшой конфликт, я помню, — Марта сощурилась. — Включающий три заклинания, как минимум, чью-то истерику и отсутствие учителя. А ещё вон та девочка у окна явно нервничает.

Эбигейл покачала головой:

— Неплохо, Снейп! Она нервничает, потому что из-за неё всё началось, но, если спрашивать напрямую, то она ни при чём. Наоборот, вступилась за подругу с Гриффиндора, которую обсуждали мои драгоценные однокурсники, — она фыркнула. — Половина мальчиков решила, что это не её дело, а вторая половина мальчиков уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что Вивьен — это Вивьен.

Марта только вздёрнула бровь. Так делал отец, когда его не устраивало чьё-то объяснение.

— Она симпатичная, уже сейчас, — мягко пояснила Эбигейл. — А будет настоящей красавицей. Она чистокровная, хорошо воспитанная девочка, и любой, кто уже дорос до желания стать аврором, чувствует, что обязан её защитить.

— Ты забыла упомянуть, что она умна. И осторожна, так что попадает в ситуации, как эта, очень редко, — пробормотала Гвенда.

Марта поморщилась.

— Такие, как эта?

— Ещё она очень совестливая, — со значением добавила Эбигейл. — И теперь ей стыдно, что четверых парней отправили к деканам из-за одной её реплики. Понимаешь?

— Хм. А кто плакал?

Гвенда слегка потемнела лицом и потянула Марту в сторонку. Эбигейл, как ни в чём не бывало, последовала за ними.

— Что…

— Не здесь, — процедила Гамп.

— Тогда отпусти мой рукав, что за привычка у вас!

Рукав Гвенда отпустила, но тут же решительно подхватила её под руку.

— Ты куда шла?

— В подземелья.

— Замечательно, вот мы тебя и проводим заодно.

— Гвенда, не перебарщивай, — вмешалась Эбигейл. — С твоими манерами только сборной по квиддичу руководить.

Когтевранка фыркнула и потащила Марту за собой.

— Так кто плакал? — снова спросила та.

— Вивьен и плакала, — откликнулась Гвенда. Голос у неё был недовольный. — И лучше бы тебе не распространяться на эту тему.

— Брось, Гвенда, — махнула рукой Монтегю. — К обеду половина школы узнает, так или иначе. Ты видела, сколько она с наших баллов сняла? И с вас тоже, кстати.

Вот за это Марта и ненавидела всю эту систему в Хогвартсе: Слизерин обзывает Гриффиндор, а наказывают Когтевран.

— Вивьен пыталась погасить заклинания, чтобы парни не покалечили друг друга. Коридор-то узкий, — нехотя пояснила Гамп. — Она очень хороша в таких штуках, а тут номер не прошёл. И, видимо, по ней попало. Она пообещала, что сходит в Больничное крыло, но это только чтобы Аврора отстала. А когда Аврора вернётся, она будет слишком занята своим опозданием к вам и новым уроком, так что… — она пожала плечами.

— То есть у неё заклинание не получилось?

— Наверное. Это где-то надо записать: у Вивьен Дэвис не вышло заклинание, — провозгласила Эбигейл, отворяя дверь на центральную лестницу. — Ладно, Гвенда, отпускай человека. Не хватало ещё на полпути встретиться с Синистрой. Снейп, приятно было познакомиться. Можешь пройти через портрет старика Фронсака вон там. Пароль — «великолепие разума».

Так Марта оказалась перед портретом лысеющего толстяка в потёртом викторианском наряде, вооружённая последними сплетнями и напыщенным паролем, который, тем не менее, сработал. Девочка прошла через короткий тёмный коридор, толкнула скрипучую дверь и оказалась в подземельях. Дверь захлопнулась за её спиной. Марта недоверчиво огляделась, потом развернулась — и столкнулась с насмешливым взглядом того же самого портрета.

— Первое путешествие через портрет? — поинтересовался старик. В его тоне явственно звучали нотки гордости.

— Да… сэр, — медленно произнесла Марта. — Не подскажете, а что будет, если я пройду через ваш портрет в обратном направлении? Я снова окажусь на лестнице?

— Разумеется, юная леди.

— Ясно. Хорошо, спасибо, — Марта снова недоверчиво взглянула на портрет и покачала головой. — Эта штука с проходами… это поразительно.

Улыбка Фронсака была самодовольной, но добродушной.

— Склонен согласиться с вами, юная леди.

Через минуту Марта была в кабинете у Суворова, который был отнюдь не в восторге от отсутствия всех остальных когтевранцев.

— Приступайте. Все. Остальные подойдут и сделают столько, сколько успеют. Да, мисс Снейп?

— Извините, сэр, мне сегодня не очень хорошо. Если я закончу зелье раньше срока, то смогу уйти до гонга?

Зельевар вздохнул:

— Для этого вы должны хотя бы начать, мисс Снейп. Если успеете всё сделать — вы свободны.

Конечно же, она успела.

* * *

За обедом Марта села с Гвендой, раз уж была обречена на трапезу без сокурсников.

— Приятного аппетита, — вежливо произнесла она, опускаясь на скамью. — Надеюсь, здесь свободно?

Гамп кивнула, не отрываясь от еды. Потом шумно сглотнула, мгновенно опорочив всё почтенное семейство Гампов, чья история уходит корнями в какой-то бесконечно далёкий век.

— Извини, у меня потом ЗОТИ, по программе должны быть боггарты. Хочу потренироваться перед уроком. Вивьен сидит вон там, если тебе любопытно, из-за кого наш факультет потерял двадцать баллов. А теперь ешь, — велела она и вернулась к собственной тарелке.

Определённо, Марта могла предположить, кто станет старостой Когтеврана через пару лет.

Вивьен Дэвис — поникшая, как утомлённый солнцем цветок, — без энтузиазма ковырялась в тарелке и глаз не поднимала. Марта ела, периодически посматривая в сторону третьекурсницы. Она и сама не понимала, что заставляет её исподтишка разглядывать почти незнакомого человека. А потом Вивьен подняла голову, потянувшись за кубком.

Понимание обрушилось, как ушат ледяной воды. Скользкий, тошнотворный сон, преследовавший Марту почти неделю. Заплаканная школьница с синим галстуком. Часом ранее Вивьен Дэвис стояла у класса астрономии — бледная, но собранная, совершенно не похожая на растрёпанного расстроенного подростка, которым была сейчас. Которого видела во сне Марта. Когда Вивьен отставила в сторону кубок и медленно поднялась из-за стола, Марта подумала, что отец не одобрил бы поведение на основе смутных ощущений. А вот мама… Мама была логичным человеком, но никогда не отрицала значение интуиции.

Марта вздохнула и направилась к выходу из зала. Она должна была перехватить третьекурсницу за пределами Большого зала.

* * *

— Знаете, это начинает раздражать, — заметил Скорпиус. — Вам так не кажется?

— Ты про Марту? — Роза отпила крошечный глоток тыквенного сока. — По-моему, она вообще довольно странная в отношениях с людьми. Я не знаю, что надо сделать, чтобы её приручить.

— Она не странная, — безмятежно откликнулся Альбус. Он нагрузил полную тарелку еды и теперь размышлял, с чего начать. — Она независимая. Если вам кажется, что она не обращает на вас внимания, то так и есть. Значит, вам не кажется.

Роза и Скорпиус уставились на него.

— Не смотрите на меня так, пожалуйста, — попросил он. — Марта не зверь, которого необходимо приручить, — он с осуждением взглянул на Розу. — Думаю, она что-то обнаружила. То, что представляет для неё больший интерес, чем мы трое. Может, исследует замок, а может, тренируется в заклинаниях в пустом классе. Мне тоже хотелось бы, чтобы она была немножко… проще, — он вздохнул и принялся за куриную ножку. — Но тогда она перестала бы быть Мартой, верно?

Друзья продолжали глазеть на него, и Альбус раздражённо уставился в ответ.

— Я сейчас подавлюсь, — предупредил он. — И забрызгаю всех вас слюной.

Роза и Скорпиус с одинаковым отвращением сморщили носы, и Альбус расхохотался.

— Скажи мне честно, ты сам пришёл к этому выводу насчёт Марты? — тихо спросил Скорпиус, когда Роза расправилась с обедом и отправилась искать Люси, с которой хотела что-то обсудить.

Альбус грустно улыбнулся.

— С ней что-то происходит, Скорп. И я написал папе. Он обычно говорит, что я вижу то, чего нет, и много выдумываю, а тут даже спорить не стал. Посоветовал подождать. Он считает, что таким людям, как Марта, нужно больше личного пространства. Я так понял, её нужно оставить в покое на время.

— В покое, значит, — задумчиво повторил Скорпиус. — Может, так и надо.

— Эм, кстати… Ничего, если я буду называть тебя Скорп?

Малфой уставился на него немигающим взглядом, будто раздумывая, какое именно наказание полагается за такое предложение, а потом пожал плечами:

— Ладно. Если не слишком часто.

Лицо Поттера озарила широкая ухмылка.

— Ну что, пойдём, поищем Марту? Я хотел познакомить вас с Хагридом!

Скорпиус уронил вилку.

Рубеус Хагрид много повидал за свою жизнь. Порой ему казалось, что после полного лишений детства, позорного изгнания из школы, двух войн и смерти чуть ли не всех дорогих ему людей, он готов к чему угодно. Вряд ли на свете есть хоть что-то, что ещё способно удивить его. Ему казалось, что он стал мудрее — совсем капельку.

И вот теперь, разглядывая Поттера и Малфоя, сидящих плечом к плечу на пороге его дома, он не мог отделаться от ощущения, что с годами стал ещё большим дураком, чем был.

— Хагрид! — Альбус подскочил, как мячик. — Ты куда пропал?

— Кормил фестралов, у них сейчас самый активный жизненный цикл, — он потряс солидным куском мяса для большей наглядности. — Давненько ты не заглядывал.

— Уроки, — Альбус поёжился. — Учиться труднее, чем я думал.

— Ну, ясно, — Хагрид смерил мальчик оценивающим взглядом. — Ты сегодня не с Розой?

— О! — лицо Ала просветлело. — Хагрид, это Скорпиус, Скорпиус это Хагрид. То есть профессор Хагрид.

— Здравствуйте, профессор, — церемонно произнёс Малфой. — Я много о вас слышал.

Лесничий неопределённо фыркнул.

— Хагрид, всё в порядке? — обеспокоенно спросил Альбус. Ему категорически не понравилось, каким суровым взглядом тот смерил Скорпиуса.

— Угу. Ну, давайте, пойдёмте, заварю вам чайку, — вздохнул, наконец, Хагрид и двинулся к дому.

Положа руку на сердце, он был в ужасе. Белобрысый мальчишка был копией своего отца, точной копией! Видеть его рядом с Альбусом, как две капли воды похожим на Гарри, было пыткой. В Большом зале Хагрид старался не смотреть на стол Когтеврана, хотя знал, что однажды ему придётся принять неизбежное: вражда появляется со временем, а не передаётся с молоком матери.

Хагрид потряс косматой головой, отгоняя грустные мысли, поставил чайник на огонь и выудил из незамысловатого шкафчика три кружки, не уступающие размером приличному ковшу.

— Это… у меня ещё пирог был, — и он полез в свои закрома.

— Профессор Хагрид, а почему вы не пользуетесь магией?

Лесничий повернулся на голос и сшиб лбом связку сушёных трав, висящую под потолком. Малфой с любопытством посматривал то на него, то на чайник.

— А не твоё это дело, — буркнул он. — Вот сейчас будем чай пить, — и водрузил пирог на стол.

— Хагриду запрещено пользоваться магией, — тихо объяснил Альбус. На лесничего он не смотрел. — Когда Волдеморт учился в школе, он напускал на учеников василиска, а обвинил во всём Хагрида. И… и всё.

Скорпиус недоумённо воззрился на лесничего.

— И вы за столько лет не пытались ничего сделать? Это же несправедливо! И ведь жить с магией гораздо удобнее.

— Вообще-то, мне разрешено колдовать, — недовольно заметил Хагрид. — А после войны так вообще предложили пройти этот, как его? Ускоренный курс обучения. Чтобы я снова мог стать «полноценным членом магического общества»! — возмущённо процитировал он. — Министерские болваны. И это после того, как… — он запнулся и принялся резать пирог с таким остервенением, что мог бы проломить стол, не будь мебель в его доме под стать хозяину.

Скорпиус и Альбус переглянулись.

— И вы отказались, да? Потому что не хотели от них подачек? — уточнил Малфой, задумчиво разглядывая лесничего.

Хагрид нехотя кивнул.

— Ишь, смышлёный какой. Папаша-то твой не будет злиться, что ты тут у меня сидишь?

Скорпиус выпрямился так резко, что чуть не свалился с высоченной табуретки. Серые глаза сверкнули, и Хагрид обратил внимание, что они намного темнее, чем у Драко.

— Между прочим, мой отец никогда не высказывал предпочтений относительно моего круга общения, — прохладно произнёс Скорпиус. — Кроме того, я уже сказал, что много о вас слышал. Так вот, от отца — в том числе.

Хагрид смерил его недоверчивым взглядом.

— И чего он там тебе понарассказывал?

Малфой замялся:

— Ну, он говорил, что вы разводили гиппогрифов и умели с ними обращаться… Хотя я читал, что это довольно трудно.

— Да что ты. Уж он-то всё о гиппогрифах знает, — продолжал бурчать Хагрид, но Альбус заметил, что лесничий рассматривает Скорпиуса с интересом. — Чего ещё говорил?

К удивлению Альбуса, Малфой слегка покраснел.

— Э-э-э… Ну, вообще-то он предупреждал, чтобы я даже не думал об уроках Ухода, но потом сказал, что к третьему курсу Марта научится как следует проклинать однокурсников и наверняка проклянёт меня, если я не буду изучать магических существ.

Хагрид моргнул.

— Марта? Это ещё кто? Вы, если кто будет грозиться, что проклянёт, сразу идите к Флитвику. К профессору Флитвику, я хотел сказать. Или, значит, к директору.

Альбус замахал руками и чуть не смахнул свою кружку со стола.

— Не-не, Марта — это наша однокурсница. Мы... дружим, — неуверенно закончил он.

— Марта Снейп, — уточнил Малфой. — И она замечательная, что бы там ни говорили эти болваны с Пуффендуя.

— И она обожает волшебных существ, — добавил Альбус.

— Вот как, — Хагрид задумчиво разглядывал мальчишек из-под кустистых бровей. — А чего ж вы её с собой не взяли? Мы б с ней поболтали. Прихватите в следующий раз-то. Ну, подставляйте кружки, а то заболтались мы. Чай готов. А потом покажу вам кое-чего.

* * *

Альбус и Скорпиус ввалились в замок, хохочущие и задыхающиеся. Они бежали наперегонки от самого дома Хагрида до ворот.

— Не могу поверить, — простонал Малфой. Он прислонился к стене и пытался заставить себя размеренно дышать. — Он разводит чёртовых виверн! Он показал нам их детёнышей! Мордред, я не могу дышать. И я выиграл, ты… должен… мне… желание.

Альбус пропустил последнее замечание мимо ушей. Он ухмылялся.

— Он тебя впечатлил, да?

— Ал, это были виверны, ты что — не понял? Живые виверны, которых уже несколько лет нет нигде, кроме норвежского заповедника, а он кормит их с рук! Он подпускает их к пятому курсу! Да он сумасшедший!

— И тебя это восхитило, — Поттер наслаждался. — Ну, Скорп, давай, просто скажи это: Хагрид классный, Хагрид обращается с вивернами, как с канарейками.

— Хагрид безумец, — фыркнул тот. — И одна из этих канареек, как ты их назвал, чуть не подпалила его перчатки.

— Чепуха. Просто они ей не понравились. Если бы ты подошёл ближе, а не стоял в метре от вольера, то тоже понял бы это.

— Конечно, виверны именно потому и плюются огнём, что им не нравятся чьи-то перчатки!

— Малфой, это не просто перчатки, они из драконьей кожи. Если бы тебя пытались погладить перчаткой из человеческой кожи, ты бы тоже был не в восторге, — заметил Альбус.

Скорпиус выглядел так, словно его сейчас стошнит.

— Поттер, я вообще не могу поверить, что мы всерьёз обсуждаем перчатки из человеческой кожи.

— То есть в принципе ты не возражаешь, чтобы тебя гладили? — невинно уточнил Альбус. — Белый и пушистый Скорпиус. Надо рассказать Розе.

— Поттер, ты меня утомил, — Скорпиус прикрыл глаза. — У нас есть часа полтора до ужина, и я предлагаю потратить их на Травологию, а не безумные разговоры, — и он двинулся вверх по лестнице.

Альбус ускорил шаг и обогнал его.

— Тебе понравилось, понравилось, понравилось… — напевал он. Скорпиус подумал, что за такую довольную физиономию надо снимать баллы.

— Прекрати немедленно.

— Понравилось, понравилось, понравилось… Признай. Просто признай это.

Скорпиус остановился возле портрета неопределённого возраста мужчины в средневековом наряде.

— Ладно. Допустим, Хагрид не так плох, как я думал. Признаю. И стержень в нём есть.

— Что в нём есть?

— Стержень. Ну, гордость, сила воли, все эти принципы, знаешь…

— Он гриффиндорец!

Скорпиус подавил желание закатить глаза. Он не девчонка. И не Альбус. И не будет вести себя, как кто-то из них.

— Хорошо. Он типичный гриффиндорец, и я неплохо провёл время в его компании. Тебя устроит такое откровение?

— А виверны?

— Виверны… красивые, — осторожно произнёс Малфой. — И опасные. И я точно знаю, что Марта будет от них без ума.

Альбус нахмурился:

— С чего ты взял?

Скорпиус посмотрел на него, как на идиота, и с расстановкой повторил:

— Они красивые. И опасные.

* * *

Гостиная была переполнена. Казалось, весь Когтевран решил объединиться. Альбус на секунду задумался, что скажет мадам Пинс, если не обнаружит в библиотеке ни одного человека с их факультета. Как только они переступили порог, все разговоры моментально стихли.

— Мерлин, наконец-то! — провозгласил кто-то.

«Кем-то» оказалась крепко сложенная хмурая девочка, сидящая в глубине гостиной.

— Поттер и Малфой, — медленно произнесла она, будто сомневалась, кто перед ней, а потом повернулась к остальным когтевранцам. — Дайте им сесть, что ли.

— Мы можем узнать, что происходит? — нахмурился Скорпиус. Он ненавидел случаи, когда с ним обращались как с ребёнком, а всё происходящее очень напоминало один из них.

— Сейчас узнаете, — мрачно пообещал другой голос, в котором они узнали своего вечно недовольного старосту. — Идите сюда, — добавил он и трансфигурировал диванную подушку в крепкую скамью. — Извините, ничего изысканного предложить не могу, я на пятом курсе.

— Итак, теперь, когда весь факультет на месте, мне придётся повторять, — страдальчески проговорила та когтевранка, что была недовольна их опозданием. Теперь она оказалась прямо напротив.

— Гвенда, не тяни кота за хвост, — Молли Уизли поджала губы. — Расскажи мальчикам, что они пропустили, и двигайся дальше. А потом мы решим, что делать.

— Ладно, — Гвенда недовольно поёрзала на пуфе, а потом заговорила. — Уверена, вы помните случай с Сандрой Джордан в прошлую среду. Все думали, что это магическое истощение, но, видимо, учителя ошиблись. Или они просто не сказали нам правду. Это болезнь, и, судя по всему, она заразна. Сегодня, пока вас где-то носило, у двух студенток был аналогичный приступ. Мы не знаем, распространяется ли это на парней и вообще что это за болезнь, но сходство проявлений налицо.

— Гвенда, этим нужно было закончить, — простонала Молли. — Именно для этого мы попросили тебя выступить.

— Марта и Роза. Приступ был у них? — Альбус и не думал, что его голос может звучать так жалко. — Вы поэтому обратили внимание, что нас не было?

Гвенда слегка смягчилась:

— Мы заметили, что вас нет, потому что Роза и Марта оказались в центре событий, а вы обычно передвигаетесь всей компанией. И нет, с ними ничего не случилось.

— А кто пострадал? — спросил Скорпиус.

— Вивьен Дэвис с нашего курса и Миранда Фоссет с четвёртого курса Пуффендуя. Нам достоверно известно, что Фоссет попала в Больничное крыло раньше; мы спрашивали пуффендуйцев, они сказали, что на обед она не пришла. Вивьен стало плохо сразу после обеда. Когда её доставили к мадам Лонгботтом, та сказала, что это второй случай за сегодня.

— А причём тут Марта и Роза? — встрял Альбус. Скорпиус наступил ему на ногу и взглянул на Гвенду.

— Извини. Он вечно всех перебивает.

— Так вот, — третьекурсница смерила их обоих тяжёлым взглядом. — Вивьен стало плохо, когда она разговаривала с Мартой. Давай, Оливер, рассказывай, — она повернулась к нескладному рыжему парню, сидевшему прямо на ковре.

— Да нечего рассказывать, — пожал плечами он. — Я на обед опаздывал, задержался на Рунах. Иду я, думаю, что надо бы в библиотеку зайти…

— Оливер, можно, пожалуйста, опустить ту часть, где ты жаждешь новых знаний и скромно мечтаешь о мировом признании? — вздохнул Блумберг. — Мы будем очень благодарны.

Рыжий залился краской и смерил старосту разъярённым взглядом.

— Снейп звала на помощь, я пришёл на помощь. Дальше все набежали и оп! — Больничное крыло. Такая версия тебя устроит?

— Значит, так, — вмешалась Молли. — Сейчас вы прекращаете этот балаган, Майкл затыкается и получает за это шоколадную лягушку, Оливер всё подробно рассказывает и получает наше общее признание. Хорошо я придумала?

Майкл не удостоил её ответом, зато Оливер приободрился.

— Так вот. Я услышал, как кто-то зовёт на помощь. Смотрю — за статуей Мерлина две девчонки, и одной вроде как плохо. Я присмотрелся, а это Вивьен. Ну, я подошёл, спросил, что случилось. Вивьен без сознания, а та, что поменьше, Марта, смотрит на неё и всё держит за руку. Я думал, не смогу их друг от друга оттащить. Потом собралась толпа, прибежала мелкая Уизли, ну, самая младшая, в смысле, — он виновато покосился на Молли и Люси. — Дэвис забрали в Больничное крыло, Снейп тоже. Она такая перепуганная была! Все её расспрашивали, а она — молчком. И глаза на мокром месте. Так за ними в Больничное крыло чуть ли не половина факультета увязалась, вон и Гвенда тоже.

— И что дальше? Вы думаете, это опасно? — спросил кто-то.

— Я в этом уверена, — кивнула Гвенда. — Учителя были напуганы.

— Думаю, это слишком слабое описание, — добавила Молли. — И мы решили организованно выработать рабочую гипотезу. Что это может быть за заболевание, каким образом оно передаётся и как нам себя обезопасить. А собраться пришлось здесь, иначе кто-нибудь что-нибудь заподозрит.

— И все симптомы те же? — уточнил Конрад Уилкис с третьего курса. — Без сознания, но дышит, пульс слабый, сильная бледность, снижение магической активности?

— Ты что, решил в колдомедики податься? — недоверчиво поинтересовалась Люси.

— Вообще-то да. Но это к делу не относится. Пока вы чесали языками, я составил список, — он помахал листком пергамента. — Здесь описание всех трёх случаев. Надо дождаться Снейп и Уизли, чтобы получить всю информацию. Они точно будут знать больше нас.

— А почему они до сих пор не вернулись? — Альбус кивнул на часы над камином. — Вы же сказали, они в порядке.

— В порядке, — раздалось со стороны двери.

Все обернулись. У входа в гостиную стояла крайне недовольная Роза Уизли.

— Марту забрала директор. А меня просто выгнали, да ещё и проводили до самой башни! А я, между прочим, собиралась поговорить с пуффендуйцами… Ой, — Роза вгляделась в полумрак гостиной и заметила, что здесь собрался весь факультет. — Эмм… Я не думала, что вас так много. То есть нас.

— Проходи, — Молли подвинулась, освобождая место. — Что было в Больничном крыле?

Роза слегка смутилась, оказавшись в центре всеобщего внимания.

— С Вивьен и той девочкой с Пуффендуя то же, что с Сандрой Джордан. Я слышала, как учителя об этом говорили. Меня хотели выгнать, но я сказала, что никуда не уйду, пока Марте не дадут какое-нибудь успокоительное. И мне удалось подслушать, как они обсуждали эти случаи. Кстати, учителя их так и называют — «случаи», — задумчиво добавила Роза. — Но они позвали профессора Флитвика, профессора Джонс и профессора Суворова. Я вот подумала, что многовато учителей там собралось, — кто-то из старшекурсников хмыкнул, но Роза уже была поглощена собственным рассказом. — Кстати, профессор Суворов почему-то был очень напуган, когда понял, что Марта всё молчит и молчит. Он её заставил выпить какое-то зелье, а потом увёл в соседний кабинет, и они там разговаривали минут десять. Потом он поговорил с директором, а потом директор увела Марту, но они пошли не к главной лестнице, а к каким-то портретам.

— Портреты у Больничного крыла ведут к башням, — заметил Блумберг.

— К башням? — Гвенда выглядела озадаченной. — Хм. Значит, Астрономическая, две гостиных — наша и гриффиндорская, — Северная и Южная. Ещё совятня, но это в другую сторону. Что им там понадобилось? — она вопросительно посмотрела на старост, но те только покачали головой.

— Может, решила, что Марте нужно на воздух? — неуверенно предположила Люси. — У неё был шок.

— Да, и МакГонагалл лично повела ребёнка в шоковом состоянии на самую высокую башню школы, — язвительно заметил Блумберг. — Да ещё и на ту, которую ненавидит.

— Ненавидит?

— Ну, я за пять лет ни разу не видел директора возле Астрономической башни, — пожал плечами староста. — А вы?

Повисло неловкое молчание.

— Ой, я вот ещё что забыла, — вдруг произнесла Роза. — Марта успела выйти ко мне на минуточку, будто бы попросила отнести её учебники в башню, — она кивнула на две сумки, стоящие у входа в гостиную. — И она попросила передать вам, чтобы никто не приближался к Марианне Яксли. Вы знаете такую?

Когтевранцы переглянулись.

— Слизеринка с нашего курса, тоже староста, — скривилась Молли. — Страшная зазнайка, но она умная и неплохо колдует. А что с ней не так?

Казалось, Роза не была уверена, отвечать ли кузине, когда на них смотрит весь факультет. Скорпиус легонько подтолкнул её.

— Рассказывай. Мы не сможем помочь ни Марте, ни себе, если не будем знать, в чём дело. Тем более, она просила предупредить нас.

Роза неуверенно покосилась на Уилкиса, который то и дело делал пометки в своём листке.

— Знаете, Марта иногда бывает очень странной в своих выводах, но, похоже, она уверена, что Яксли станет следующей!

МакГонагалл вела её незнакомыми коридорами. Здесь почти не было портретов, а стены казались неоднородными по цвету. Одни камни были явно новее других, и Марта готова была поклясться, что впервые находится в этой части замка.

— Вам нравится в Хогвартсе, мисс Снейп? — спросила директор, в очередной раз сворачивая за угол.

Нет.

— Да, мэм.

— Должно быть, наша школа не похожа на Дурмстранг.

— Так и есть, мэм.

Директор по-птичьи повернула голову и сощурилась.

— За свою долгую жизнь я не привыкла, чтобы со мной соглашался кто-то по фамилии Снейп.

Марта мысленно сосчитала до пяти.

— Мне приятно быть исключением, мэм.

МакГонагалл сердито поджала губы.

— Мисс Снейп, будьте добры демонстрировать манеры, когда этого требуют обстоятельства. Мне вполне хватило ваших недомолвок в Больничном крыле, и я не сомневаюсь, что для своего возраста вы прекрасно играете словами.

— Благодарю, мэм.

Директор только нахмурилась.

— Итак, мы пришли. Марта, это Северная башня.

Не ожидавшая обращения по имени девочка закрыла глаза и снова открыла. Они стояли на небольшой круглой площадке. В тупике.

— Я должна познакомить вас с ещё одним профессором Хогвартса, — продолжала МакГонагалл. — Должна предупредить: это довольно необычная волшебница, но она уже много лет преподаёт Прорицания и всецело предана школе и её ученикам. Мне бы хотелось, чтобы вы поладили.

Марта пожала плечами.

— Я сделаю всё возможное, мэм.

МакГонагалл постучала палочкой по стене, и наверху что-то скрипнуло. Марта подняла голову — и поняла, что они стоят под открытым люком, из которого медленно спускается серебристая верёвочная лестница. Директор поморщилась, когда конец верёвки коснулся пола, но принялась забираться на первую ступеньку. Марта расслышала что-то вроде «боггартова лестница».

— Профессор МакГонагалл, — позвала она. — Может, лучше трансфигурировать её?

Директор повернулась, так и не донеся вторую ногу до перекладины.

— Мисс Снейп, это традиция, — со вздохом пояснила она. — В этот кабинет всегда входили только с помощью верёвочной лестницы.

Марта недоверчиво смотрела на женщину.

— А если заколдовать её?

— Что?

— Если заколдовать лестницу, чтобы она сама доставляла вас наверх? — спросила Марта.

Губы профессора МакГонагалл слегка дрогнули.

— Вы знаете такое заклинание, мисс Снейп?

Марта слегка замялась.

— Нет, но я уверена, что вы знаете!

Женщина, наконец, забралась обеими ногами на первую ступеньку и принялась атаковать вторую.

— Мисс Снейп, к сожалению, эту лестницу не могут расколдовать уже несколько сотен лет.

Марта с подозрением осмотрела шаткую конструкцию и принялась карабкаться вслед за директором, которая демонстрировала небывалую для своего возраста прыть.

Неудивительно, что отец не выносит Прорицания.

* * *

Кабинет Прорицаний был странным. А ещё он понравился Марте с первого взгляда — к её собственному неудовольствию.

Помещение было просторным и старомодным, похожим на одну из старинных кофеен, где Марта любила бывать с мамой. Огромное полукруглое окно пропускало достаточно света, чтобы не споткнуться о многочисленные столики, кресла и пуфы, не зацепиться о крошечные круглые коврики, заглушающие шаги. Пурпурные драпировки придавали комнате совершенно особое очарование — равно как и загадочные предметы, назначение которых было неведомо ни Марте, ни, казалось, самой Минерве МакГонагалл. Единственным недостатком комнаты была чрезмерная духота — сладкий запах ароматных масел, горькая травянистая нота, всепоглощающий жар растопленного камина… Марта почти забыла о присутствии директора, рассматривая мерцающий шар на подставке. Внутри него клубился заточённый в стекле туман, принимая причудливые очертания.

Кто-то выразительно хмыкнул, разрушив волшебство момента.

Марта обернулась на звук и увидела хозяйку кабинета. Для профессора Прорицаний эта дама была отвратительно молодой. То есть ей, конечно, было не меньше пятидесяти, но даже предположить, что волшебник, который не прожил на земле и ста лет, имеет смелость что-то предсказывать, казалась Марте возмутительной. Кроме того, волшебница, примостившаяся на кривобоком пуфе, была совершенно нелепа: мятая мантия болотного цвета, вязаные чулки и огромные очки, придававшие женщине сходство со стрекозой. Несмотря на духоту, женщина куталась в многочисленные шали, переплетённые меж собой, подобно нитям паутины.

— Профессор Трелони, это мисс Снейп, — решительно произнесла МакГонагалл, будто собиралась прыгать в ледяное озеро. — Я предположила, что нам понадобится ваша помощь.

Женщина-стрекоза встала и подошла ближе. На втором же шаге она споткнулась о стул, хотя явно видела его, и бестолково взмахнула длинными руками. Забренчали браслеты.

— Марта Снейп, — нараспев произнесла она, останавливаясь. У неё был приятный голос с лёгкой хрипотцой. — То, чему суждено было случиться, наконец, произошло. Ты здесь, — она уставилась на Марту. Взгляд тёмно-зелёных глаз был на редкость ясным.

— Здравствуйте, — вежливо сказала Марта, всеми силами стараясь не отвести взгляда, хотя глаза уже начинали слезиться. — Здесь учился мой отец, мэм, и я тоже здесь, всё логично.

— Логично? — переспросила предсказательница. Она сделала шаг назад и театрально упала в огромное плюшевое кресло. — Великая Нимуэ! Садись, деточка. Директор, что от меня требуется?

МакГонагалл обречённо вздохнула:

— Мисс Снейп, расскажите, пожалуйста, профессору Трелони всё, что с вами произошло, начиная со случая Сандры Джордан.

Марта присела на краешек парчового пуфа и принялась рассказывать о том, как видела, что произошло с Сандрой, как заметила волнение преподавателей, как познакомилась с Берти и попала в Больничное крыло. Рассказала, как её потянуло к спящей гриффиндорке, как она почувствовала, будто рядом кто-то колдует, хотя никто не колдовал, как она прикоснулась к Сандре и обожглась, как у неё закружилась голова и как начались кошмары по ночам.

— Остановись, — прервала её Трелони. — Раньше подобного не было?

Марта отрицательно покачала головой.

— Расскажи мне про ожог. Что ты почувствовала?

Когтевранка наморщила лоб, припоминая вечер в Больничном крыле.

Вот она садится на стул рядом с Берти, вот чувствует тепло и неясное тянущее чувство, будто Сандра — камень, брошенный в воду, а сама Марта раскачивается на оставленных им кругах. Вот она протягивает руку, хочет поправить разметавшиеся по подушке чёрные кудри… и рука загорается огнём.

— Хорошо, продолжай, — Трелони нахмурилась и принялась медленно поворачивать одно из многочисленных колец вокруг пальца. — Кошмары начались сразу после этого?

— Да, в ту же ночь.

— Расскажи, что ты видишь.

— Иногда я вижу ребят из Хогвартса — тех, с кем я не знакома лично, или знакома, но плохо. И я несколько раз видела сон с двумя девочками, которым сегодня стало дурно. Они будто… идут друг за другом. И приступы случаются в том же порядке, понимаете? А сегодня, когда Вивьен стало нехорошо, я опять почувствовала… жар. Ещё сильнее, чем тогда, рядом с Сандрой. А потом, в Больничном крыле, она стала совсем холодная…

— И ощущение исчезло?

— Да.

Профессор Прорицаний посмотрела поверх головы Марты на притихшего директора. Потом снова посмотрела на Марту и со вздохом призвала откуда-то потёртую колоду карт.

— В каком именно порядке они шли в твоём сне? Ты можешь припомнить?

Девочка покачала головой. Разве настоящая прорицательница задаёт такие вопросы? Она должна погрузиться в транс или что там с ними происходит, а потом сама всё понять. Разве нет?

— Пересядь-ка сюда, — профессор указала на стол возле самого камина. Возле стола стояло три стула, а на старенькой пурпурной скатерти — хрустальный шар, точно такой же, как Марта заметила при входе.

Сидеть у камина было невыносимо жарко, но Марта не посмела снять мантию. Отчего-то казалось неприемлемым сидеть в этом таинственном месте в блузке и юбке. Предсказательница пошевелила угли допотопной кочергой и подбросила в камин пучок каких-то трав. Воздух стал тяжёлым, приторным; он кружил голову, и неясная боль отдавалась в затылок.

— Смотри в шар, — напевно произнесла Трелони. — Пусть туман рассеется. Пусть память станет ясной. Вспомни. Ты должна вспомнить.

Марта всматривалась в неясные очертания за стеклом, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на духоту. Она чувствовала присутствие Трелони рядом — неясный шорох выдавал прорицательницу, хотя шагов не было слышно. В какой-то момент в комнате стало темно — очевидно, закрыли шторы на единственном окне. Туман клубился, но не желал превращаться во что-то конкретное. А потом он сменил цвет — и Марта вспомнила кошмар недельной давности. Красновато-коричневые всполохи, тошнотворный запах, чья-то тихая мольба, капли крови на ободке котла, изломанные фигуры, поднимающиеся из самой преисподней и неумолимые в своей жестокости.

Хрустальный шар взорвался, засыпая стол о ковёр острыми осколками. Один из них рассёк Марте лоб, ещё один оцарапал руку. Где-то далеко, будто за тысячу миль, кричала директор, причитала профессор Трелони, но это всё было неважно. Марта смотрела пустым взглядом на разложенные перед ней карты. Их пять, и, несмотря на битое стекло, лежали они очень ровно, хотя вся остальная колода разлетелась по комнате. Будто заколдованы. На них странные изображения, но в уголках — знакомые значки: бубновый туз, пиковая восьмёрка, пиковая десятка, червонная дама и дама треф.

И какого лешего это было?

— Мисс Снейп, боюсь, вам надо в Больничное крыло, — обеспокоенно произнесла директор. — Я не должна была…

— Минерва, это царапина, у меня есть средство, — шёпотом начала Трелони.

— Оливия Блетчли, Сандра Джордан, Вивьен Дэвис, та девочка с Пуффендуя и Марианна Яксли. В таком порядке, — Марта посмотрела на прорицательницу.

Та медленно кивнула, потом достала пузатую бутыль, приложила к горлышку клочок ваты и, хорошенько смочив, принялась за рану Марты. Стекло хрустело у Трелони под ногами, комнату пронизывал терпкий винный запах, Марта шипела, а МакГонагалл ругалась.

— Директор, прошу вас, сядьте. Пожалуйста, — добавила Трелони, видя, что её совет не услышали. — Марта, прижми вату, немного пощиплет и пройдёт.

— Профессор Трелони, — раскатистое «р» в речи директора гремело, как никогда. — Возможно, стоит положиться на проверенные средства?

— Минерва, это более чем проверенное средство, — с горечью произнесла прорицательница, и взмахом палочки ликвидировала осколки хрустального шара. — Итак, Марта, ты вспомнила пять человек, — невозмутимо продолжила она, будто не было ни разлетевшегося шара, ни пререканий с директором. — Теперь прикоснись к каждой из карт своей палочкой и поочерёдно представь этих студенток.

И карты ожили. Марта с трудом боролась с накатившей дурнотой. В Дурмстранге не было волшебных портретов и движущихся картин. В Хогвартсе ей постоянно казалось, что за ней наблюдают, хотя, вероятно, тысячелетним старикам и старухам нет никакого дела до первокурсников. Но одно дело — просто видеть портреты, развешанные по стенам школы; совсем другое — наблюдать, как от твоей собственной мысли преображаются обычные гадальные карты. Бубновый туз становится недовольной Оливией Блетчли. Она что-то говорит и демонстративно морщится — как бывает во время очередных жалоб на порядки Хогвартса. Пиковая восьмёрка превращается в Сандру Джордан — смуглая кожа и вьющиеся волосы, больничная подушка под головой. На пиковой десятке проступают черты Вивьен Дэвис. Третьекурсница стоит у окна возле кабинета астрономии, длинные серьги покачиваются, когда она поворачивает голову и в упор смотрит на Марту, будто укоряя за содеянное. Червонная дама ожидаемо оказывается пуффендуйкой — бледной девушкой с прямыми светлыми волосами. «Миранда Фоссет» — гласит тонкая вязь в левом нижнем углу. Когда дело доходит до дамы треф, Марта виновато отводит глаза. Марианна Яксли выглядит разгневанной и растрёпанной, тёмные глаза сверкают.

Трелони усмехнулась.

— Очень хорошо, Марта, — она села на соседний стул, задумчиво рассматривая карты.

— Профессор, ведь шар не должен был взрываться, да? — Марта изучала скатерть, которой накрыт стол. Теперь на ней ещё больше зацепок — видимо, это не первая катастрофа в классе прорицаний.

— Не должен был. Я предполагала, с его помощью ты сможешь увидеть всё происходящее более чётко, но не рассчитала твои силы.

— Мои силы?

— Да, — Трелони расправила рукава своей мантии, хотя для того, чтобы их разгладить, потребуется, наверное, армия домовиков. — Деточка, у тебя дар. Мне очень жаль.

— Думаю, профессор Трелони имела в виду, что рада за тебя, — угрожающе заметила МакГонагалл из своего угла.

— Ничуть, — не смутилась прорицательница. — Мне действительно жаль, потому что дар всегда сопряжён с ответственностью. Ты слишком мала, чтобы говорить о том, каким будет твой талант, — она сняла очки и принялась протирать их рукавом. У неё оказалось усталое лицо, ещё сохранившее следы былой привлекательности, глубокие морщины вокруг глаз и печальный взгляд. — Не могу сказать, что послужило толчком к пробуждению силы, но, думаю, ты действительно видишь так называемые вещие сны.

— Вещие? То есть Яксли будет следующей?

Трелони кивнула.

— Скорее всего. Возможно, ты станешь ясновидящей, возможно, эта склонность пройдёт с возрастом и трансформируется в способность предсказывать будущее сознательно, при помощи определённого… инструментария.

— Гадание на шаре? — Марта скептически вздёрнула бровь. МакГонагалл за её спиной закашлялась.

— Гадание на шаре — только часть величайшего искусства предсказаний, — насупилась Трелони. — Как бы то ни было, раз пробуждение силы началось, полагаю, скоро мы всё узнаем.

— Профессор, но что мне делать сейчас? Эти сны… они так и будут продолжаться? — Марта почувствовала, как неумолимо подрагивает нижняя губа и сжала кулаки. Она не будет плакать!

— Думаю, да, — очки вернулись на своё законное место. — Как я уже говорила, мне жаль. Если директор сочтёт нужным, тебе выпишут Усыпляющее зелье, — предсказательница повернулась к МакГонагалл. — Хотя я бы не советовала.

Директор кивнула, занятая какими-то своими мыслями.

— Благодарю вас, профессор Трелони. Вы не идёте на ужин?

— Нет, мне надо поразмыслить, — она медленно водила палочкой, открывая шторы.

МакГонагалл не настаивала.

— Что ж, тогда мы, пожалуй, пойдём, — она поднялась и первой двинулась к выходу.

— Спасибо, — пробормотала Марта. — До свидания.

Трелони ничего не ответила, но окликнула её у самого люка:

— Деточка, если ты захочешь что-то узнать или спросить, я буду здесь.

Марта натянуто улыбнулась.

— Спасибо. Я приду.

Она полезла вниз, стараясь не зацепить туфлей шляпу директора, и не услышала тихое «не сомневаюсь».

* * *

На обратном пути МакГонагалл молчала. То ли её впечатлили слова профессора Трелони, то ли у неё, как и у Марты, разболелась голова от духоты. Марта старалась размеренно дышать и не думать о том, что случилось в классе Прорицаний. Отойдя от люка на приличное расстояние, директор нарушила тишину:

— Мисс Снейп, я буду признательна, если всё случившееся в Северной башне останется между нами.

— Могу я узнать, почему, мэм?

Орлиный взгляд МакГонагалл смягчился.

— Если все узнают, что в школе есть юная предсказательница, вам не дадут прохода.

— Но ведь профессор Трелони…

Директор неопределённо хмыкнула.

— Профессор Трелони — преподаватель, что создаёт между ней и студентами определённую дистанцию. Кроме того, не каждый рискнёт спросить, кто будет следующей жертвой, зная, что в ответ может услышать своё имя.

— Своё имя?

МакГонагалл скупо улыбнулась.

— Профессор Трелони любит предсказывать эффектную и скоропостижную кончину тем, кто напрашивается на предсказание.

Что?

— То есть она предсказывает смерть тем, кто не умрёт? — уточнила Марта.

— Верно. Это помогает ей усмирять учеников.

— Но… наверное, многие думают о ней… не очень хорошо. Из-за этого. И, наверное, мало кто выбирает Прорицания, — Марта пожалела о своих словах, как только они сорвались с языка.

Профессор МакГонагалл помрачнела.

— Так и есть. К сожалению, я тоже долгое время была среди тех, кто недооценивал Сивиллу Трелони. И поверьте, это одна из величайших моих ошибок.

— Мэм, но я смогу объяснить ребятам…

— И они поверят?

Марта запнулась. Если бы кто-то из первокурсников начал рассказывать ей, как взорвал хрустальный шар стихийной магией и сделал предсказание во сне…

— Я поняла, мэм. Я не скажу.

Директор хотела что-то сказать, но в этот момент одна из немногочисленных картин, украшавших стены коридора, пришла в движение, и на ней появился упитанный человечек в доспехах. Он тащил за поводья упирающегося пони и осыпал неповинное животное отборной бранью.

— Сэр Кэдоган! — возмущённо воскликнула МакГонагалл.

— Миледи! Госпожа директор! — рыцарь оставил пони в покое и склонился в таком низком поклоне, что не удержался на ногах и полетел на землю. Пони обречённо посмотрел на хозяина и стыдливо отвернулся.

— Миледи, прошу простить меня, я не ведал, что вы здесь! Позвольте в качестве извинения проводить вас и вашу юную… юную… — его лицо изображало настоящее страдание, даже усы немножко поникли. — Юную спутницу!

— Разумеется, сэр Кэдоган, — директор кивнула коротышке. — Мы идём к лестнице. Вы не могли бы встретить нас у портрета Джорджа фон Рётика?

— Госпожа, для меня честью будет обезопасить ваш путь! Знайте, что сэр Кэдоган оберегает вас! — он выхватил меч и, с жутким свистом провернув его пару раз в руке, ринулся прочь с картины. В конце коридора что-то загремело; послышались проклятья.

Профессор МакГонагалл с сомнением посмотрела на раму с половиной пони.

— Хм. Думаю, сэр Кэдоган столкнулся с сэром Персивалем.

В иной ситуации Марта спросила бы, кто такой сэр Персиваль, но сейчас её интересовало другое.

— Извините, мэм… но где вторая половина лошади?

— Лошади? — директор снова посмотрела на холст, будто не понимая, что именно привлекло внимание Марты. — Ах, этот пони. Думаю, он отправился к пастушке на лестнице, щипать траву. И, разумеется, слишком ленив, чтобы идти туда целиком.

— А, — протянула Марта, разглядывая серый круп. — Ну, тогда всё ясно. Мэм.

Больше всего Марта боялась, что однокурсники начнут расспрашивать её о беседе с директором, но этого не случилось. Когтевранцы ужинали, обсуждали уроки и преподавателей, две четверокурсницы неподалёку перемывали косточки капитану команды Гриффиндора по квиддичу, кто-то забавлялся с зачарованными мыльными пузырями, по желанию менявшими форму и цвет. Кого-то не было вовсе, кто-то быстро поел, прихватил пирожок и сбежал учить драгоценную Трансфигурацию или Чары.

Роза была на редкость молчалива и смотрела на Марту только тогда, когда думала, что та не видит, — мельком, мгновенно отводя взгляд. Скорпиус пребывал в задумчивости и чуть не полил мясо клюквенным соусом, на который у него с детства была аллергия. Альбус окинул однокурсницу долгим, непривычно оценивающим взглядом и, кажется, остался чем-то недоволен. Так или иначе, он не навязывался, только напомнил, что за ужином принято есть, а не сверлить взглядом пустую тарелку. Марта подумала, что само по себе замечание было дельным — она и так уже заслужила несколько косых взглядов, не стоило усугублять. Так что Марта ела и гадала, почему же никто из троих сидящих с ней за столом не спросил про разговор с МакГонагалл.

Ответ нашёлся, когда они вернулись в гостиную факультета.

— Рассказывай, — велела Молли Уизли, когда все заняли свои места. — Чего хотела профессор МакГонагалл?

— Ответ «ничего особенного» принимается?

— Снейп, не наглей, — одёрнул её Блумберг. — Мы тут уже военный совет устроили, пока тебя не было, а Уилкис, вон, почти превратился в эксперта по обморочным барышням. Рассказывай.

Марта изучала тёмно-синий ковёр под ногами.

— Во-первых, я дала директору слово молчать, — ничего не значащим тоном начала она, не поднимая глаз. — Во-вторых, я не совсем понимаю, какое до меня дело всему факультету. Я же просто первокурсница.

— А Яксли? — спросила Молли. — Ты сказала, чтобы мы не приближались к Яксли. Было бы неплохо объяснить, почему. Нам с Майклом ещё предстоит с ней встретиться, и не раз.

— И будет тебе известно, что на Когтевране ценят две вещи — новые знания и собственную безопасность, — поддакнул тот.

Марта сцепила руки в замок.

— Вы мне не поверите.

— Что?

— Не поверите, — она вздохнула. — Скорее всего, Яксли будет следующей, кого покинет магия. Просто я подумала, что, если это болезнь, то, может, передаётся при непосредственном контакте?

Блумберг фыркнул, не обращая внимания на укоряющий взгляд Молли:

— Ну, тогда мы обречены. Сестра вот этого парня, — он ткнул пальцем в красивого юношу, сидящего у камина. — Лучшая подруга Сандры Джордан. Так что мы уже по уши в гиппогрифовом де…

— Майкл! — задохнулась Молли. — Ты староста или кто?

— … дерьме, — упрямо закончил Блумберг. — И не надо этого отрицать.

— Погодите-ка, но у нас ведь может быть иммунитет, разве нет? — встрял Уилкис. Глаза его горели нездоровым огнём. — Смотрите, если среди нас уже есть тот, кто встречался с потенциальным носителем инфекции и перенёс это спокойно, то это, наоборот, отлично!

— Вивьен Дэвис это не спасло, — заметила высокая девочка с копной пшеничных волос. Её имени Марта не знала. — Возможны два варианта. Либо болезнь затрагивает только женскую половину, либо ни о каком иммунитете не может быть и речи.

Уилкис приуныл.

— Я бы хотел кое-что уточнить, — подал голос юноша, на которого указывал Майкл. — Если подумать, мы недурно отклонились от темы. Благодаря любопытству каждого из нас и благодаря тому, что Марта очень стремится сдержать слово, данное директору, — он наклонился вперёд, упираясь локтями в колени. — Кстати, у тебя отлично получилось сбить нас с толку.

Марта замерла. Первой — и на какое-то время единственной — мыслью было «у него в роду точно были вейлы». Потом она вспомнила, что мужчины с кровью вейл не способны мгновенно располагать к себе, в отличие от женщин. Однако заговоривший с ней парень был широкоплечим, с мягкими русыми кудрями и самыми синими глазами, которые Марте доводилось встречать на своём веку. Он не улыбался, но в уголках глаз собирались крошечные морщинки, едва заметные в свете камина. А ещё он её похвалил — так просто и невзначай, будто они были сверстниками.

Едва заметный тычок Альбуса привёл её в чувство.

— Я… хм… — она беспомощно посмотрела по сторонам и поняла, что вся гостиная ждёт её ответа. — Да. В некотором роде. То есть пытаюсь сдержать слово.

Блумберг уже открыл рот, но «Мистер Синие Глаза» (Марта подумала, что надо выяснить его имя во что бы то ни стало, иначе она точно совершит какую-нибудь глупость, упоминая его в разговоре) сделал приглашающий жест рукой в сторону Марты:

— В таком случае, будет лучше, если ты расскажешь, что именно произошло у директора, при чём тут Марианна Яксли и почему мы вдруг тебе не поверим.

— Но вы же никому не расскажете? — уточнила Марта и первой скривилась от того, как по-детски прозвучал этот вопрос. — Ну, я бы не хотела…

— Мы не расскажем, — вздохнул Блумберг. — Давай, выкладывай.

В итоге Марта существенно сократила описание всего, что произошло в классе Прорицаний. Подробно рассказывать о подобном безумстве казалось чересчур личным, неуместным. Разумеется, она упомянула хрустальный шар и карты, а также то, что у неё есть склонность к предвиденью, если верить Трелони.

— Странно, — нахмурилась Молли. — Вообще-то я не могу воспринимать Трелони всерьёз, но раз так вышло…

— Трелони знает своё дело, — возразил нескладный парень, сидящий рядом со старостами. — Меня больше удивляет, что ты можешь видеть будущее по картам. Это очень редкий дар.

Когтевранцы дружно повернулись к нему.

— Что? — подобрался парень. — Я один, что ли, читал дополнительную литературу по Прорицаниям? Там есть целый раздел про Селину Сэпворфи. Так вот она умела гадать на картах, на ветках и на воде. Это три совершенно разных раздела Прорицаний, если брать их как науку. Обычно человек с таким даром может преуспеть ещё на каком-то поприще. Он вроде Юлия Цезаря — успевает всё.

— Вроде кого? — спросила Люси Уизли.

Парень закатил глаза.

— Проехали.

Блумберг фыркнул.

— Оливер, ты тут не самый умный, про Цезаря любой магглорождённый знает. Был такой император и полководец в Древнем Риме. Говорят, умел делать много дел одновременно, — добавил он.

— И мы снова отклонились от темы, — мягко заметил «Мистер Синие Глаза». — Но ты действительно можешь стать очень сильной волшебницей, раз у тебя такой дар, — обратился он к Марте. Та мгновенно вспыхнула. — Мадам Сэпворфи была прекрасным травологом, ей прочили будущее целительницы, а она всё не могла решить, играть ей в квиддич или стать писательницей.

— И что в результате? — спросила Оливия Блетчли. Она смотрела на старшекурсника широко распахнутыми глазами, и Марта подумала, что она просто пялится.

Господи, это же неприлично.

— В результате она написала несколько книг по Прорицаниям, одну по Травологии, но посвятила себя спорту, — он пожал плечами. — Стой-ка, — он сощурился, и Марта вздрогнула. Будто все черты лица исказились в мгновенье ока: взгляд когтевранца стал холодным и оценивающим, сам он подобрался, рассматривая Оливию, как ястреб — свою добычу. — Ты ведь Оливия Блетчли, у тебя отец был запасным в национальной сборной.

Глаза Оливии распахнулись ещё шире. Она кивнула.

— Очень интересно. И у тебя не было потери магии? Ни разу?

— Нет.

— В таком случае, кое-что не сходится, — он в упор посмотрел на Марту. — Получается, с Блетчли ты ошиблась?

Марта сжала кулаки.

— Я не ошибалась. Я просто рассказала вам, что видела. Вы сами попросили! — обиженно воскликнула она, заметив, как переглянулись несколько пятикурсников.

— Не надо нервничать, — примирительно произнесла Молли. — Мы тебе верим. Возможно, у Оливии болезнь не проявилась так явно…

— Я не больная! — взвилась Блетчли. — Нечего на меня наговаривать!

Старшекурсники неодобрительно зашикали.

— Но я видела тебя там, на карте, — повысила голос Марта. — Ты шла первой.

— В конце концов, ты и правда могла не заметить симптомов, — вступился за Марту Уилкис. — Может, решила, что устала. А может, вообще во сне…

— Я здорова! — Оливия сорвалась на визг. — Снейп, наверное, выдумала это всё! Да? Смотрите, она же молчит! Конечно, выдумала, вон — весь факультет тебя слушал. Приятно? Хочешь самой умной быть? Пожалуйста! Мне-то всё равно, будь ты хоть предсказательница, хоть кто! Только меня в это вмешивать не надо.

Марта встала, чувствуя, как кровь отхлынула от лица. Пальцы были ледяными, а голова слегка кружилась, как бывает после зимнего воздуха.

Она надеялась, что родители никогда в жизни не узнают, какую глупость она уже совершила, доверившись этому сборищу идиотов, и какую глупость собирается совершить.

— Дуэль, — отчеканила она, глядя на однокурсницу сверху вниз. — В следующее воскресенье. Предоставляю тебе право выбрать время, оставляю за собой право выбрать место.

Повисла тишина.

— Так, — Майкл Блумберг поднялся с кресла и обвёл гостиную взглядом. — Заканчивайте свистопляски. Все, кто сомневаются в словах Марты, могут забыть обо всём услышанном и идти своей дорогой. Остальные…

— Я согласна на дуэль, — выкрикнула Блетчли. — Хоть сегодня. Только не говори потом, что струсила.

Роза издала тихий стон. Молли приготовилась к отповеди, но Блумберг украдкой покачал головой — впрочем, Марта всё равно заметила. Интересный у них староста.

— Девочки, — проникновенно начал он. — Дуэли в Хогвартсе запрещены. Если вы попадётесь директору или кому-то из профессоров, с вас спустят шкуру. Если вы попадётесь Филчу, вас ждёт знакомство с взысканиями. Будучи старостой, я вынужден вас об этом предупредить. Также предупреждаю, что ваша дуэль должна состояться в дневное время, чтобы к отбою вы были в башне. И последнее. Каждая из вас выберет секунданта, в чём я не сомневаюсь, но я пойду с вами. Лично. В противном случае я иду к директору, докладываю обо всём, что произошло, и ваш героический поединок пресекают решением сверху. А, забыл: эта история повторяется у нас из года в год, причём всегда с участием первокурсников. Флитвик закрывает на это глаза, но только если староста будет за вами приглядывать. Считайте это внутренней политикой Когтеврана. Всё ясно?

— Ясно, — беззаботно произнесла Марта.

Она с наслаждением наблюдала, как выражение лица Блетчли меняется с торжествующего на встревоженное, а затем — на испуганное, когда со своего места встал Скорпиус.

— Марта Снейп, я прошу вас позволить мне выступить в качестве вашего секунданта.

* * *

— Ты сдурела, — шипела Роза, как только они оказались за пределами гостиной. — Зачем ты всё это рассказала? Тебя же просила профессор МакГонагалл!

Марта молчала.

— А ты тоже хорош, — напустилась Роза на Скорпиуса. — Секундант! Сколько пафоса! А если вас застукают? Ты хоть представляешь, сколько могут снять баллов? Или вы хотите писать строчки в наказание?

— Уизли, тебе же просто завидно, что тебя не позвали, — вяло огрызнулся Малфой. — Ну, застукают и застукают. Мой отец вообще начал первый курс с того, что вызвал на дуэль Гарри Поттера, а сам не явился на место поединка, — мрачно закончил он.

Роза скривилась.

— И что, ему совсем не стыдно?

Скорпиус только рукой махнул.

— Столько лет прошло! Он любит эту историю рассказывать, а потом всё время просит меня не быть таким идиотом, каким был сам.

— Хорошо же ты следуешь его советам! — возмутилась девочка.

— А что ещё я мог сделать? И ты вообще их лица видела? Эта Блетчли при всём факультете обвинила Марту во лжи, что ещё делать-то оставалось?

Скорпиус мрачно уставился в окно. Озеро уже заволокло туманом. Одна из теплиц светилась изнутри — должно быть, профессор Лонгботтом снова работает допоздна.

Отец не одобрит.

— Можно было убедить Оливию извиниться, — неуверенно произнесла Роза. — Старосты вот Марте поверили…

— Хватит, — Марта тряхнула головой, и тяжёлая коса хлестнула её по спине. — Роза, я не собираюсь с тобой спорить. Хватит и того, что вы двое вечно цапаетесь, — она посмотрела на них с Малфоем. — Если ты считаешь меня в чём-то виноватой, это твоё право, но я не могла молчать, если знаю, что кто-то, рождённый волшебником, может ни с того ни с сего лишиться своих способностей. А сейчас я иду в библиотеку, делать Травологию.

Она развернулась и двинулась вниз по лестнице.

— Честно говоря, мне тоже надо бы в библиотеку, — призналась Роза. — Но теперь я туда ни за что не пойду.

— Не надо было на неё давить, — спокойно заметил Альбус. — Марта вообще не понимает, как можно учиться в школе, где нет Дуэльного клуба.

— А в Дурмстранге есть? — удивилась Роза.

— Есть. И там девочки вполне могут вызвать друг друга на дуэль, если им надо что-то прояснить. И девушка может вызвать парня.

— Мерлин, — на лице Розы было написано явственное отвращение. — Варварство какое-то.

— Зато никто не нарушает школьных правил, — Скорпиус поднял с подоконника сумку и закинул на плечо. — Ладно, пойду я тоже в библиотеку.

— Не боишься попасть под горячую руку?

Он только ухмыльнулся.

— Снейп сейчас не в том состоянии, когда её надо бояться. И ведь ты же не думаешь, что она там Травологию учит?

— Знаешь, я думала, в Хогвартсе всё будет иначе, — вздохнула Роза, когда Скорпиус скрылся за поворотом. — Родители столько о нём рассказывали.

Альбус пожал плечами.

— Здесь есть плохое и хорошее. Папа говорит, что, если всё идёт слишком гладко, это не к добру. Меня только удивило… — он запнулся.

— Что?

— Марта боялась за нас, за факультет, думала, кто-то с Когтеврана может заразиться, если это болезнь. Поэтому решила предупредить. Она подозревала, что ей не поверят. Но почему она просто не пошла к Яксли?

* * *

Джеймс Поттер всегда хотел иметь старшего брата. Сестру тоже можно, но сестра — это всё-таки не так интересно. Она может оказаться занудной девчонкой, помешанной на кружевных мантиях, куклах и пикниках, а вот брат — другое дело. Увы, судьба распорядилась так, что Джеймс Сириус Поттер сам был старшим братом — добрым, весёлым, лёгким на подъём, всегда готовым поделиться с окружающими своей энергией. Он подтрунивал над Альбусом, втайне восхищаясь его сосредоточенностью, которой самому Джеймсу всегда не хватало. Он обожал Лили, потворствуя ей во всех капризах и частенько покрывая перед родителями. Порой Джеймсу просто хотелось побыть младшим в семье, но родители так часто произносили слово «ответственность» в его присутствии, что он заранее возненавидел и само это качество, и всё, что скрывалось за родительскими наставлениями. Он научил Альбуса играть в подрывного дурака и плюй-камни, а позже — прилично держаться на метле (на этом настаивал отец, обеспокоенный тем, что младший сын интересуется квиддичем исключительно как наблюдатель). Каждый раз, бывая в магазине дядюшек Уизли, он приносил новую игрушку для сестры. Он не отказывал маме, когда она просила помочь в саду, не перечил отцу, когда тот был настроен на серьёзный разговор. Джеймс поступил на Гриффиндор, более-менее прилично учился, быстро стал любимчиком профессора Джонс и сумел расположить к себе ворчливого профессора Лонга. Он не выносил Травологию, хотя боготворил Невилла, валял дурака на Чарах и ждал третьего курса, когда можно будет попасть на урок к Хагриду. Джеймс любил Хогвартс, гордился факультетом и своими друзьями. Особые надежды он возлагал на второй курс, но, к сожалению, далеко не всем из них суждено было сбыться.

Альбус поступил на Когтевран. Его обманчиво тихий брат не придумал ничего умнее, чем пойти на самый занудный факультет школы. По мнению Джеймса, хуже мог быть только Пуффендуй, но у пуффендуйцев была хотя бы слабая сборная по квиддичу и они не тряслись каждый год над Кубком школы. А теперь, выходит, они с братом будут сидеть за разными столами, болеть за разные команды во время матча и видеться только в Большом зале. Более того: Джеймс был уверен, что Ал каким-то образом уговорил эту ветошь, которая по недоразумению распределяет студентов по факультетам, не отправлять его на Гриффиндор. А ведь Джеймс надеялся, что, как только задумчивый, вечно размышляющий о чём-то недостижимом Альбус поступит на первый курс, все, наконец, поймут, что дети Гарри Поттера не обязаны быть точной копией Гарри Поттера. И от Джеймса отстанут. Не тут-то было.

Разумеется, Альбус не мог просто поступить на Когтевран и сделать так, чтобы о его существовании поскорее забыли. Нет, он связался с Розой, которую Джеймс никогда особенно не любил, с Малфоем, который вообще непонятно какого боггарта забыл на Когтевране, и с дочкой Снейпа. С Мартой. Крёстный у Альбуса — тот ещё персонаж. Джеймс готов заложить свою «Молнию», что это из-за него Ал стал таким — с книжкой под мышкой, с Интернетом на чердаке, с хорьком вместо совы, с синим галстуком вместо красного. Джеймс не может себе простить, что сбежал к друзьям, как только сел в поезд. Надо было остаться с братом, тогда никакая Марта им была бы не страшна, а все надежды, которые Джеймс возлагал на Альбуса, не рухнули бы с решением Шляпы.

Единственное, ради чего стоило ждать этого года, — квиддич. Джеймс грезил о нём лет с пяти, и вот настал момент его триумфа: Льюис Блишвик — капитан сборной Гриффиндора по квиддичу — хлопнул его по плечу с такой силой, что Джеймс едва удержался на ногах, и ухмыльнулся:

— Отлично, Поттер. Будешь так же летать во время игры — и о тебе будут говорить столько же, сколько о твоём отце, — он ещё раз стискивает плечо второкурсника и обращается к остальным. — Ещё раз оглашаю результаты. Ловцом становится Поттер. Макензи, ты и сам видишь, почему. Берти Джордан будет охотником. Кстати, Сандра, подтяни его, как будет время. У нас слишком много новичков в этом году, нужна любая помощь. И… Вуд. Тебя я беру на место загонщика. Нет, Мэри, — он повернулся к расстроенной третьекурснице. — Дело не в том, что ты девчонка. У тебя слишком слабый удар, бладжер вырубит тебя на первой же минуте. Всё! Все, кто не прошёл испытания, свободны. Новеньких поздравляю, постарайтесь не зазнаваться. Ближайшая тренировка в субботу утром.

— Клёво, да? — Джеймс подошёл к Берти. — Поздравляю, дружище!

— Ага. И тебя, — Джордан расплылся в счастливой улыбке. — Представляю, что скажет мама. Она тоже была охотником.

— Знаю, — Джеймс хитро улыбнулся. — Ты три раза говорил! Ой, нет, кажется, четыре!

Они смеются, направляясь в замок. Смех Джеймса обрывается, когда он видит, кто идёт им навстречу. У него есть на то все причины. Во-первых, это Марта Снейп. Во-вторых, она, определённо, намерена с ними поговорить. В-третьих, она явно чувствует себя не в своей тарелке. В-четвёртых…

— Привет, Марта, — Берти снова расплывается в улыбке. — Прикинь, меня взяли охотником в сборную! А Джеймса ловцом!

Все мысли со свистом вылетают у Джеймса из головы.

Они что — знакомы?

— Поздравляю, — Снейп вымученно улыбается. — Как Сандра?

— Всё в порядке, сегодня вот пришла на тренировку, — Берти сияет, как начищенный котелок. — Ты не играешь в квиддич?

— Нет. Слушай, можно с тобой поговорить?

— А мы не разговариваем? — смеётся Джордан и сам себя обрывает, оглядываясь на друга. — А. Эм. Ну…

— Не хочешь говорить при мне? — Джеймс догадывается, что это не самый вежливый вопрос, но ему не хочется церемониться с этой девчонкой.

— Честно говоря, да. Да не заводись ты! — восклицает Марта, видя, как краснеют щёки Поттера. — Слушай, я не хотела тебя обидеть. Мне нужна помощь. И я хотела попросить у тебя, Берти, совета, — вид у неё становится несчастным.

— А с чего это ему тебе помогать? — щурится Джеймс. Он не вредничает, вовсе нет.

— Давайте сойдём с дороги, — предлагает Джордан вместо ответа. — А то мы тут встали, у всех на виду. Тебе нужен какой-то необычный совет, да? — вдруг уточняет он.

Марта кивает:

— Вы ведь изучили замок вдоль и поперёк, я думаю?

Теперь они оба смотрят на неё с интересом.

— Мне надо найти в Хогвартсе такое место, где можно провести дуэль среди бела дня, не привлекая внимания профессоров, или ночью, после отбоя, чтобы никому не попасться на глаза.

— Дуэль? — глаза Берти округлились. — И какой дурак тебя вызвал?

Марта слегка покраснела.

— Вообще-то это я вызвала свою однокурсницу.

— За что?

— Она обвинила меня во лжи. Перед всем факультетом, — Марта смотрит поверх плеча Берти до тех пор, пока не глаза не начинают слезиться.

— Да уж, — нахмурился Джордан. — Джеймс, есть идеи?

— А ты ведь на самом деле не врала, да? — уточнил Поттер.

— Конечно, нет! Поэтому у меня и не было выхода, кроме как её вызвать.

Джеймс на секунду задумался, а потом кивнул:

— Я покажу, где можно провести дуэль. Когда вы дерётесь?

— В следующее воскресенье.

— Эй, а ты хоть можешь её чем-нибудь проклясть-то? — вдруг спросил Берти. — А то, может, тебя научить… — он неуверенно посмотрел на приятеля.

— Отец научил меня паре заклинаний, ну, и в библиотеке что-нибудь посмотрю.

— Давай так, — Джеймс понизил голос. — В пятницу за час до ужина встречаемся на первом этаже, возле Большого зала. Покажу тебе место для дуэли. Приходи одна.

— А секундант? Он же всё равно потом узнает.

— Ты кого позвала-то, Ала? — уточнил Джеймс.

— Малфоя.

Во взгляде Джеймса мелькнуло негодование.

— А Альбусу ты, значит, не доверяешь?

— Если меня поймают, для Альбуса будет лучше остаться в стороне, — Марта вздохнула. — Кроме того, Скорпиус вызвался первым и избавил меня от сомнений.

Джеймс неверяще фыркнул.

— И ты серьёзно думаешь, что Ал будет сидеть в башне и ждать, пока ты нарвёшься на отработку? Снейп, да он увяжется за тобой, если только ты не опоишь его снотворным.

— Снотворным? — рассеянно произнесла Марта. — Это будет трудно.

— Зная Ала, могу тебе сказать: если он на что-то решился, то его уже не остановить.

— И что мне делать?

— Не знаю, — Джеймс запустил руку в непокорные вихры, словно надеялся отыскать среди них решение. — Но мы что-нибудь придумаем.

Лицо его при этом выражало чистой воды ликование.

Секретное место для дуэли, найденное Джеймсом, чтоб ему ночами не спалось, Поттером, оказалось заброшенным женским туалетом. Кстати, заперт он не был, что наводило на определённые мысли. А ещё он был огромным — как и все помещения такого рода в Хогвартсе. Марту этот факт доводил до белого каления. В центре туалета можно было спокойно пройти круг вальса и даже умывальник не зацепить. Что удивительно, все стёкла в огромных витражных окнах были целы, а деревянные перегородки казались почти новыми.

Что-то во всём этом было неправильно.

Возможно, то, что двое двенадцатилетних парней явились в туалет для девочек, как к себе домой, а Поттер с порога завопил:

— Миртл, выходи, мы пришли!

Тут ещё кто-то есть?

Марта вовремя прикусила язык, потому что из самой дальней кабинки выплыл призрак девочки-подростка. Зарёванного и довольно непривлекательного подростка. К своему стыду, Марта признала, что предпочла бы увидеть почтенного старца в затейливых одеждах или легкомысленную волшебницу, попавшуюся под руку Инквизиции, но только не студентку Хогвартса, да ещё и с нашивками Когтеврана на мантии — помилуй Мерлин!

— О, Джеймс! И Берти! — привидение расцвело, увидев гостей, и кокетливо примостилось на краешке раковины. — А ты кто? — нижняя губа подозрительно задрожала.

— Это Марта, — быстренько встрял Джеймс. — Она очень хотела с тобой познакомиться, потому что тоже учится на Когтевране, а в Хогвартсе только два привидения с этого факультета, но ведь ты знаешь Серую Даму, она такая скучная и ни с кем не разговаривает, — оттарабанил он и улыбнулся от уха до уха. — Марта, познакомься с Миртл, она у нас настоящая легенда.

В этот момент Берти выразительно кашлянул, и Марта поспешно изобразила вежливое любопытство:

— Настоящая легенда? О, в таком случае, мне очень приятно познакомиться, Миртл.

Призрачная девочка посмотрела на неё с подозрением.

— Знаешь, Миртл умерла героиней, — пафосно изрёк Джеймс. В карих глазах плясали черти, и до Марты дошло, где именно они находятся. — Миртл, ты же расскажешь Марте о василиске? Никто лучше тебя не рассказывает! Давай, она ещё ничегошеньки не знает!

Марта открыла, было, рот, чтобы напомнить, что, вообще-то, она слышала эту историю от самого Гарри Поттера и его жены, читала в книге «Взлёты и падение тёмных искусств. Издание третье, дополненное и исправленное», а также слышала краем уха от своего отца, когда он выступал перед мамой с речью «Пусть лучше едет в Шармбатон и станет пустоголовой вертихвосткой, чем встретится с очередным василиском или слизеринцами». Однако Джеймс наступил ей на ногу, и пришлось десять минут слушать о смерти самой Миртл, об отвратительном мальчишке и его жуткой огромной змее с жёлтыми глазами, а также героическом Гарри, который упокоил сначала змею, а потом и мальчишку.

— Ты очень эмоционально рассказываешь, — совершенно искренне сообщила Марта. — И так подробно!

Взгляд Миртл потеплел.

— Если хочешь, можешь иногда заходить ко мне в гости, — милостиво предложила она. — Хоть ты и девчонка.

А обычно сюда кто ходит?

— Миртл, — заговорщически начал Джеймс. — Марта тебе понравится. И она никому тебя не даст в обиду, правда, Марта?

Снейп только кивнула.

Мальчишки ещё похвастались своими квиддичными успехами, спросили, что у Миртл нового (говоря по совести, Марта предпочла бы не выслушивать скорбный рассказ о том, как какие-то слизеринцы нарушили раздумья Миртл о жизни и смерти, а она в отместку окатила их водой из унитаза), и откланялись.

— Очень познавательная экскурсия, — съязвила Марта, когда они вышли в коридор. — Вы предлагаете мне устроить дуэль в туалете?

— Снейп, это же идеальное место! — Джеймс был оскорблён до глубины души. — Мой папа с дядей Роном и тётей Гермионой вообще варили здесь Оборотное зелье!

Что-что они варили?

— Кроме того, Миртл не настучит, — добавил Джордан. — У тебя есть неделя. Загляни к ней пару раз, а потом, где-нибудь в пятницу или в субботу прибеги, пожалуйся на злую однокурсницу, которая тебя высмеяла.

Марта поморщилась от формулировки.

— Миртл — плакса, самая настоящая, — посетовал Джеймс. — С ней, блин, трудно. Но у тебя должно получиться.

Хотела бы она на это надеяться.

* * *

— Мы будем драться ночью! — торжественно объявила Блетчли.

Драматизм ситуации несколько портило то, что объявлено это было шёпотом в углу теплицы, где первокурсники Когтеврана и Слизерина боролись с еле живыми побегами дьявольских силков. Оливия напросилась в пару к Марте, и теперь им приходилось поочерёдно загонять неприглядного вида ростки в глубокие ящики. Рядом Малфой переговаривался со своей кузиной, и работа у них спорилась. Марте было завидно.

— А почему ночью? — Марта взмахнула палочкой, отбиваясь от назойливого растения.

— Потому что если мы будем драться днём, то нас обязательно кто-нибудь увидит. И все об этом узнают.

Марта подумала, что об этом и так все узнают, вопрос в том — когда.

— Как ты понимаешь, приличным девушкам не подобает драться на дуэли, — продолжала Оливия. — Так что мы скажем старостам, что встретимся в воскресенье после обеда, а на самом деле, это будет ночью с субботы на воскресенье. Ну, чтобы твоё условие было выполнено.

— Моё условие?

— Ты хотела драться в воскресенье! — раздражённо прошипела Оливия. — После полуночи в субботу уже будет воскресенье. Снейп, соображай!

— Значит так, — Марта повернулась к барахтающимся дьявольским силкам. — Lumos Solem!

От вырвавшегося луча растение исчезло на дне ящика, а профессор Лонгботтом оставил в покое Колина Криви и Лидию Гойл, которые ожесточённо спорили, хватит ли силы их заклинания, чтобы одолеть полноценное растение.

— Мисс Снейп и мисс Блетчли получают десять баллов для Когтеврана. Можете быть свободны. Мисс Розье, осторожно, вы ослепите своего напарника. Два балла с Когтеврана. Я вас трижды предупреждал, трижды! — он вздохнул. — Попробуйте ещё раз.

Марта протиснулась к умывальнику.

— Блетчли, я предупреждаю: время выбираешь ты. Но я в любом случае сообщу Блумбергу, где и когда нас искать. Кстати, нет ничего такого в том, чтобы постоять за себя.

— Для тебя, может, и нет, — вздёрнула носик Оливия. — Но моя мама убеждена…

— Твоя мама воевала, когда в Англию пришёл Волдеморт? Или сидела во Франции, вязала крючком?

— Встречаемся в половину первого ночи! — выплюнула Блетчли. — Можешь сказать хоть всему Когтеврану! И не смей наговаривать на мою мать. Не её вина, что она не англичанка!

— Флёр Уизли тоже не англичанка, и это, знаешь ли, не помешало ей…

— Заткнитесь и драпайте отсюда, — посоветовал тихий голос за их спинами. Оказалось, это Лидия Гойл. — Профессор уже идёт на ваши крики.

Марта бросила «спасибо» и направилась к школе. Оливия старалась обогнать её и вообще сделать вид, что они не вместе.

— Знаешь заброшенный туалет для девочек? — спросила Марта.

— Тот, что в башне?

— Да. Встретимся там.

* * *

В гостиной Слизерина редко бывало шумно — разве что после квиддича или накануне экзаменов. В первом случае студенты организовывали вечеринку, во втором — массовую истерику. Именно из-за своего полумрака и тишины слизеринская гостиная была одним из самых опасных мест в школе. При желании здесь можно было услышать и увидеть абсолютно всё.

Реджинальд Булстроуд был прилежным студентом и неплохим старостой — насколько это возможно для его факультета. Пять лет назад Шляпа чуть не отправила его на Когтевран, но потом пробормотала что-то невнятное о его матери и отправила на Слизерин. Что там не срослось у мамы с родным факультетом, ему было неинтересно. В любом случае, миссис Мариэтта Булстроуд была не настолько близка со своим сыном, чтобы переживать из-за какого-то Распределения.

Увы, что бы Шляпа ни говорила, даже холод подземелий не вытравил из Реджинальда честолюбия и тяги к знаниям, а вечно полупустая гостиная Слизерина была прекрасным местом для подготовки к тому, чтобы стать лучшим учеником школы за последние сколько-нибудь лет. Все слизеринцы знали: отвлекать старосту от уроков запрещено. И всё же на этот раз священное правило было нарушено. Более того, оно было нарушено двумя первокурсницами! Одной из них была Патриция Нотт — тихая девочка, не доставлявшая Булстроуду никаких проблем. Приди она к нему в одиночестве, он бы попросил подойти позже и, возможно, сурово зыркнул из-под густых бровей для острастки. Беда была в том, что Нотт явилась в компании Лидии Гойл. От Гойлов у Лидии была одна фамилия да рыжеватые кудри. В остальном это была уменьшенная копия тётушки Милли. Так что, раз она оторвала кузена от важного дела, то будет стоять на своём и требовать, чтобы ей помогли. А нужна ей была помощь — это Реджинальд понял сразу.

— Редж, скажи, ты хороший староста? — с места в карьер спросила кузина, и парень подумал, что, должно быть, дело нечисто.

— А ты как считаешь? — в тон ей откликнулся он.

— Я считаю, что отличный, — заверила его Лидия и присела на подлокотник кресла. — А ещё ты мой старший кузен и должен мне помогать.

Совсем плохо.

— Лидия имела в виду, что было бы очень хорошо, если бы ты помог нам с одним деликатным делом, Реджинальд, — мягко сказала Нотт. У неё был приятный для одиннадцатилетнего ребёнка голос и идеально выверенная речь.

Парень подумал, как хорошо было бы, если бы кузина дружила с такими вот девочками.

Мечты.

— И что же это за деликатное дело?

— Снейп и Блетчли с Когтеврана дерутся на дуэли ночью с субботы на воскресенье, — выдала Лидия с видом человека, сообщающего великую тайну.

Что ж, это объясняло, почему Блумберг был на последнем собрании старост ещё мрачнее обычного. Жуткий парень, даром что магглорождённый. В глубине души Реджинальд считал его одним из самых опасных студентов Хогвартса, а ведь он пятый год живёт среди слизеринцев. Оставалось загадкой, как вечно насупленный Майкл умудрялся располагать к себе профессоров. Сила мысли, не иначе.

— Они дерутся в туалете, — добавила Лидия, будто опасаясь, что её неверно поняли. — В том, который не работает. Будто не могли в Трофейном зале!

Реджинальд вздохнул: через Трофейный зал проходили все поколения дуэлянтов без исключения. Дураки, что с них взять.

— И чем я могу помочь? — поинтересовался он.

— Надо сказать Флитвику! — предложила Гойл. — А ещё лучше — директору.

Разумеется. А то Флитвик не знает.

— Возможно, ты бы мог переговорить с их старостами, чтобы это осталось… маленьким недоразумением, — полувопросительно произнесла Нотт.

Реджинальд мог поклясться, что слышал эти нотки в голосе мадам Дафны Нотт, когда она просила детей «пройти в розовую залу, где их ожидает чай с пирожными». К своему стыду, он помнил, как ребёнком в мгновенье ока забывал о великолепном парке Ноттов, где можно было резвиться от души, пугая птиц и бабочек, и вместе с остальными бежал в дом.

— Патриция, думаю, старосты не помогут, — он постарался вложить в это всё сочувствие, на которое был способен. — Как я понимаю, в этом замешан твой кузен?

Девочка опустила глаза и кивнула.

Реджинальд пожевал губу. Скорпиус был странным упрямым ребёнком. Будь он на Слизерине, пригодился бы авторитет старосты, а так…

— А я считаю, надо сообщить кому следует, — упрямо вклинилась Гойл. — Их староста сняла с нас пять баллов, потому что мы с Харпером и Вэйси шумели в коридоре. А мы просто убегали от Пивза! Пусть с них тоже снимут баллы, а то Когтевран нас опережает! — она надула губы.

Ещё пару лет назад этот приём срабатывал. Теперь — нет.

— Лидия, мы догоним их по баллам, хотя бы за счёт квиддича, — заверил Реджинальд кузину. — Или, предположим, ты на них донесёшь. А потом тебе перед экзаменами понадобятся хорошие конспекты. Или пара для практики. Вот пойдёшь к когтевранцам, они помогут.

Лидия моргнула.

— Но это же… по-пуффендуйски! Какой ты вообще слизеринец после этого?

Булстроуд наставительно поднял палец.

— Как раз по-слизерински, тем более в этом замешан кузен твоей однокурсницы. Я тебе дам совет: за ужином скажешь Снейп и Блетчли, что знаешь про их дуэль, но никому не скажешь. Можешь попытаться отговорить или сделать вид, что пытаешься. А потом отведёшь Снейп в сторонку и предупредишь, чтобы возвращалась по основной лестнице, а не через боковые коридоры. Главный переход будет патрулировать Джонс. Ей не страшно попасться после дуэли, она бывший аврор. А вот портреты будет проверять Лонг, он и отработку назначит, и баллы снимет.

— Снейп? — брови Лидии стремительно взлетели. — А почему не Блетчли?

— Потому что Блетчли о тебе забудет, как только всё закончится. А Снейп будет у тебя в долгу, — он мельком глянул на Нотт. — И Малфой целее будет.

— Вот как, — девочка задумалась. Погрызла ноготь и нехотя кивнула. — Ладно. Не буду тогда доносить.

Она встала, ткнув кузена в плечо, и направилась к выходу из гостиной. Нотт только вздохнула:

— Спасибо тебе большое. Надеюсь, это поможет.

Реджинальд усмехнулся.

— Время покажет.

Он вернулся к Рунам, и окружающий мир перестал существовать — до конца параграфа точно.

* * *

— Вам не кажется странным, что Гойл на нас не донесла? — в третий раз спросила Оливия.

Майкл шикнул на неё, прислушиваясь. Потом тихо произнёс:

— Поворачиваем и молча идём до туалета. Вперёд.

Они гуськом добрели до нужной двери и оказались в обители Миртл. Блумберг снял с первокурсников Дезиллюминационные чары, наложенные ещё в гостиной.

— А что должны делать секунданты? — с любопытством поинтересовался Колин Криви.

Он был секундантом Оливии и ужасно задавался по этому поводу. Возможно, его восторг поутих бы, узнай он, что сначала она приглашала красавца Мэтью Лоэлота с седьмого курса, а когда тот мягко отказал, объяснив, что это поединок равных, а в их случае возраст играет важную роль, — Патрика Моргана со второго. Патрик заявил, что он за свою дуэль получил в прошлом году и вообще «завязал с этой ерундой». Оливия обиделась и позвала Колина, который всегда был готов набраться новых впечатлений.

— Вообще-то секунданты следят, чтобы дуэль проходила по правилам. И ещё иногда в их обязанности входит подготовка оружия, но в нашем случае это не подходит, — важно объяснил Скорпиус.

— В вашем случае вообще ничего не подходит, потому что здесь я, — оборвал его староста. Так что давайте, покажите друг другу открытые ладони, достаньте палочки и встаньте в позицию. Никаких незнакомых заклинаний не использовать, сражаетесь до первой царапины. О, привет, Миртл.

— Привет, Майкл, — Миртл взмахнула призрачными ресницами и уселась на подоконник. — Привет, привет. Я уже думала, вы не придёте. А, это ты та противная девчонка, которая оскорбила честь Марты? — она метнула убийственный взгляд в сторону Оливии. Блетчли недоумённо нахмурилась, а Снейп слегка покраснела. — Как тебя зовут?

— Оливия Блетчли. И я не…

— Оливия? — завизжала Миртл. — Да ты… да ты такая же… да ведь вы все… это имя такое, вот! Марта, делай с ней всё, что угодно! — провозгласила она с видом римского императора перед гладиаторским боем и умчалась в направлении своей любимой кабинки, бормоча что-то об Оливии Хорнби, испорченной человеческой натуре и справедливом возмездии.

— Супер, — мрачно резюмировал Блумберг. — Итак. Руки! — Марта и Оливия продемонстрировали друг другу и всем собравшимся открытые ладони. — Палочки! Позиция! — девочки замерли друг напротив друга. — Поединок! — объявил Майкл и отошёл в сторону.

Хогвартс видел много дуэлей — запоминающихся и не очень, — но ни одна из них не проходила ночью выходного дня в женском туалете между двумя студентками-первокурсницами в присутствии трёх парней.

Оливия атаковала первой, выбрав простейшие Чары щекотки, но Марта уклонилась и запустила в ответ Таранталлегрой. Оливия нырнула под умывальник — к вящей радости Миртл, — и заклинание не достигло цели.

— Petrificus Totalus! — закричала Марта.

Оливия, скрючившись, замерла под раковиной.

— Expilliarmus!

Палочка Блетчли — короткая, с витой рукояткой, — приземлилась у ног Марты. Обезоруживать противника она уже научилась, а вот ловить добычу получалось не всегда.

— Дуэль окончена, — Майкл с видимым облегчением отлепился от стены и забрал у Марты чужую палочку, пока Колин помогал Оливии встать на ноги. — Безоговорочная победа Марты Снейп, так что полагаю, конфликт исчерпан. Завтра я сделаю объявление в гостиной, дабы все узнали, что честь Марты восстановлена. У секундантов есть претензии к проведению дуэли?

Скорпиус отрицательно покачал головой. Колин всё ещё таращился на Марту, которая стояла с таким видом, будто не применила только что заклинание, которое не положено знать на первом курсе.

— Колин? У тебя нет претензий?

— А… Не, всё нормально.

— Рада, что вы так считаете, мистер Криви, но я склонна думать иначе, — заметил голос в дальнем конце туалета.

Все пятеро подпрыгнули. Из своей кабинки вылетела перепуганная Миртл. Скорпиус и Марта, не сговариваясь, встали плечом к плечу. Майкл выхватил палочку.

— Protego Totalum! Homenum Revelio!

— Мистер Блумберг, прекратите панику, — голос приблизился, и не узнать его стало невозможно.

Директор.

Майкл опустил палочку, и Минерва МакГонагалл сняла чары, став видимой, — как и профессор Флитвик и профессор Джонс. Директор была рассержена, Флитвик — расстроен, а Гестия казалась позабавленной.

— У меня нет слов! — МакГонагалл негодовала. — Мало того, что вы вне спален после отбоя, мало того, что вы устроили дуэль, так с вами ещё и староста! Мистер Блумберг, вы хоть что-то можете сказать в своё оправдание?

— Профессор МакГонагалл, это я виновата, — встряла Марта прежде, чем староста открыл рот. — Майкл не велел нам идти, но мы всё равно бы пошли. И он решил, что хотя бы нас проконтролирует, чтобы мы друг друга не поубивали.

— Марта, может, я сам за себя отвечу? — оборвал её Блумберг.

— Профессор МакГонагалл, — Снейп не умолкала. — Пожалуйста, не снимайте с него баллы. Он просто нас проконтролировал. Мы знали, что дуэли запрещены.

— И вы знали, мисс Блетчли? — уточнила директор.

Оливия только кивнула. Она, опустив голову, плакала, размазывая слёзы по щекам. Колин напуганным не выглядел, а Скорпиус бледнел с каждой минутой всё сильнее.

— И вы всё равно пошли! Какое безрассудство! Что же за причина могла быть для такого вопиющего нарушения правил?

Когтевранцы молчали.

— Я жду, — поторопила МакГонагалл. — Мисс Снейп, что же вы замолчали?

Карие глаза нехорошо блеснули.

— Я рассказала ребятам о своём даре, — на последнем слове голос Марты слегка дрогнул. — Оливия усомнилась и при всём факультете обвинила меня во лжи. Я вызвала её на дуэль. Пожалуйста, не снимайте с Майкла баллы.

— Снейп! — снова оборвал её староста.

Профессор ЗОТИ слегка улыбнулась.

— Директор, думаю, мы можем не наказывать Блумберга, как вы считаете? Я считаю, он поступил очень благородно.

— Блумберг, я на неделю лишаю вас права снимать баллы, — сухо произнесла МакГонагалл. — Вот только не надо считать это поощрением! В следующий раз вы должны прийти ко мне и сообщить о том, что первокурсники собираются драться на дуэли, как поступил бы любой другой староста.

— Например?

Учителя повернулись к белому, как полотно, Малфою.

— Вам рассказал кто-то из старост, — уверенно произнёс он. — Я надеюсь, что это не Молли Уизли.

— Мистер Малфой, минус пять баллов за дерзость, — МакГонагалл набрала в грудь воздуха. — Мисс Снейп и мисс Блетчли, по тридцать баллов с каждой. Мистер Малфой и мистер Криви, по двадцать баллов с каждого.

Когтевранцы в ужасе переглянулись.

— Но это же сто баллов! — неверяще воскликнул Колин. — Мы ведь опережали все факультеты!

— Вам стоило об этом подумать до того, как вы допустили эту дуэль, мистер Криви. Более того: обычно за такие проступки снимают куда больше баллов, но с позапрошлого года мы пошли на уступки Попечительскому совету и предоставляем студентам… выбор, — она поморщилась. — Я могу снять с каждого из вас ещё по двадцать баллов за прогулки после отбоя, — Оливия всхлипнула. Блумберг прикрыл глаза. — Или вы получите два месяца взысканий по разу в неделю. Взыскание я назначаю сама.

— Взыскание, — Блумберг был категоричен.

Марта и Скорпиус переглянулись:

— Для нас тоже.

Колин присоединился. Оливия явно предпочла бы лишиться баллов, но не рискнула идти против всех.

— Завтра после завтрака вы явитесь в мой кабинет, я определю взыскание для вас четверых, — подвела итог директор. — А теперь отправляйтесь в башню и побыстрее!

— Яксли, — бормотал Майкл, когда они вывалились из туалета Миртл. — Готов поспорить, это Яксли. Ну, попадись она мне!

— Прости нас, — Марта не смотрела старосте в глаза. — Мне жаль, что ты попал на отработки.

Он только махнул рукой… и почти врезался в профессора Лонга.

Профессор Трансфигурации внимательно осмотрел разношёрстную компанию и довольно хмыкнул.

— Я как раз шёл к вам, директор — он скривился, отчего двойной подбородок окончательно сполз на высокий воротник. — Вы были правы, эти двое караулили за поворотом, — он отошёл в сторону, и взору всех собравшихся предстали съёжившиеся Альбус Поттер и Роза Уизли. В руках Альбус сжимал мантию из лёгкой серебристой ткани.

Когтевранцы восприняли новости, как подобает истинным представителям их факультета. Они были в ярости.

— Вы подвели факультет! — кричала Урсула Мун. — Это позор для всего Когтеврана!

Впрочем, сама сцена тоже была не из приятных. Марта, Оливия, Скорпиус и Колин стояли посреди холла под часами, отсчитывающими баллы факультетов, пока их отчитывала главная тихоня Когтеврана и вообще надежда Хогвартса. Урсула не поленилась подняться пораньше и выловить их по пути на завтрак. Теперь каждый, кто шёл в Большой зал, становился свидетелем нагоняя, который она устраивала четверым первокурсникам. Пшеничные волосы растрепались, щёки горели. Урсула была страшным поборником справедливости, а ещё боролась за каждый факультетский балл. Поговаривали, что именно поэтому её и не сделали старостой школы — рвение мисс Мун часто граничило с фанатизмом.

— Вы! Первокурсники! Неужели нельзя быть чуточку взрослее? Неужели нельзя подумать об остальном факультете? Кому-то в этом году заканчивать школу! Мы должны взять кубок, Моргана вас всех раздери!

— Урсула, хватит уже, — поморщился Уилкис. Он как раз шёл на завтрак вместе с приятелем. — Что ты взъелась, честное слово.

— Взъелась? Да зачем было вообще…

— Ты была тогда в гостиной и знаешь, зачем, — запальчиво воскликнул Малфой. Обычно он не спорил со старшими, но, видимо, чаша терпения переполнилась. — Если бы кто-нибудь из вас, старшекурсников, вмешался, ничего бы не произошло! Но ты промолчала, как и все, кроме старост!

— Наши старосты — отдельный разговор! — взвилась Мун, привлекая всё больше внимания.

— Ты не могла бы понизить голос? — не выдержала Марта. Она была уязвлена. И тем, что её отчитывают, как провинившегося ребёнка, и тем, что вокруг уже собралась толпа любопытных, ведь изменения в распределении баллов уже заметили, а причина оставалась неизвестна. Ни малейшей вины за собой она не чувствовала.

— Снейп, ты в Хогвартсе и обязана соблюдать его порядки! Я проучилась здесь дольше твоего и ни разу не видела такого кошмара. Сто сорок баллов! Теперь мы третьи, а вчера были первыми!

— Какой кошмарный удар по твоему самолюбию, — выплюнула Марта. — Вы просто придурки, если считаете, что от этих баллов кто-то станет счастливее! Вы учитесь, потому что так надо, вы ничем не интересуетесь, кроме своих домашних заданий и квиддича! А тебе конкретно и на квиддич плевать! — Урсула побледнела. Ходили слухи, что она пыталась завоевать внимание Мэтью Лоэлота, а он был капитаном. — Твоя кузина с Пуффендуя стала новым ловцом в их команде, а ты даже не знаешь!

— Что? — к ним протиснулся Галахард Гамп — старший брат Гвенды и загонщик сборной Когтеврана. — Маргарет стала ловцом? Это она та загадочная надежда Пуффендуя размазать нас по стенке?

— Она мне ничего не говорила, — Урсула скрестила руки на груди.

Марта закатила глаза.

— Так, может, ты и не спрашивала, почему она получила квиддичную форму и стала тренироваться каждый вечер?

Несколько студентов-пуффендуйцев смерили Марту недовольными взглядами.

— Это не отменяет того, что вы поступили отвратительно! — снова завелась семикурсница. — Будь я старостой…

— Вот только ты не староста, Мун, — к ним подошёл высокий парень, широкоскулый и кудрявый. Слизеринская мантия, серебряный значок. Вид у него был недовольный. — За безобразную сцену посреди холла лишаю Когтевран десяти баллов. Можешь собой гордиться. Первокурсники, марш в Большой зал. Никто не будет носить вам еду, если останетесь голодными.

— Эй, Марта, — Галахард нагнал её у самого стола. — Как ты узнала про ловца-то?

— Видела, как она тренировалась с другими игроками. Я слышала, что они с Мун кузины, хотя фамилии разные. Сложила два и два, — она со вздохом опустилась на скамью.

— Ту девчонку с Пуффендуя зовут Маргарет Финч-Флетчли, — сообщил Гамп, пристраиваясь напротив и накладывая себе завтрак. — И она просто без тормозов. У неё взысканий, как у Малкин мантий, а ведь только второй курс. Если она летает так же, как нарывается на отработки, то мы пропали.

— От остальных нам ожидать такой же реакции, как от Урсулы? — тихо спросила Роза.

Никто не заметил, как она подошла. Роза казалась бледнее обычного, отчего веснушки на узеньком личике стали ещё ярче.

Они с Альбусом решили подкараулить профессора Джонс в коридоре и отвлечь внимание, чтобы дуэлянты спокойно дошли до башни. Даже заготовили навозные бомбы, чтобы, если что, списать всё на Пивза. Вот только вместо Джонс им попался Лонг, который явно кого-то искал, да ещё и бродил в опасной близости от туалета Миртл. Они услышали за поворотом шум и начали бросать бомбы. Неизвестно, какое заклинание применил профессор Трансфигурации, но бомбы просто растворились в воздухе, не оставив и следа, а сам он, как и было запланировано, повернулся к Розе и Альбусу. К сожалению, в их план не входило то, что он воспользуется заклинанием “Homenum Revelio” (Роза мгновенно поклялась самой себе, что выучит его, как только сможет, — интересно, какой это курс?). Так они оказались загнаны в угол своим самым нелюбимым учителем, а потом имели долгий разговор с директором и деканом. С них сняли по двадцать баллов за прогулки после отбоя и назначили взыскание за навозные бомбы. Альбусу каким-то чудом удалось уговорить директора не забирать мантию. Роза подозревала, что его спасло только сходство с отцом, которому, по рассказам родителей, профессор МакГонагалл всегда благоволила.

С учётом того, что по воскресеньям большинство студентов писали письма домой, Роза, страшась, что директор может сообщить о случившемся родителям, ещё ночью набросала на пергаменте пару строк, а утром помчалась в совятню.

Теперь она сидела в Большом зале, давилась бутербродом и старалась не встречаться взглядом с Мартой и Скорпиусом, которые дважды просили их с Алом не вылезать из гостиной после отбоя. Сам Альбус не явился на завтрак вообще.

— Ну, вы даёте, — за столом появилась Молли. — Сто сорок баллов! Обязательно было ночью-то драться?

Оливия съёжилась. Глаза у неё были опухшие.

— А ты крутая, Снейп, — протянул Ник Вэйси. Он сидел за столом Слизерина как раз позади Марты и просто источал благодушие. — Такая крутая, что даже на Когтевране помогаешь слизеринцам.

Несколько его однокурсников засмеялись.

Марта не отреагировала.

Она вообще была не в духе. Заснуть удалось только под утро, она опять видела во сне незнакомых людей с серыми лицами, пещеру, полную каких-то кристаллов, золотые цепи и Запретный лес — почему-то в чёрном снегу.

Утром она молча прошла через гостиную факультета, где каждый считал своим долгом напомнить ей, что победа в дуэли обошлась их факультету в сто с лишним баллов. Блетчли плакала, Криви хорохорился, Скорпиус хранил молчание. В холле на них набросилась Урсула Мун, а впереди была аудиенция у МакГонагалл.

Слишком много для одного утра. И для одного человека тоже.

— Ты не грусти, Снейп, — притворно посочувствовал Вэйси. — Вызубрите вместе с Уизли пару книжечек, попрыгаете перед преподавателями и всё обратно отработаете.

— А ты не слышал? Им ещё взыскание назначат, — фыркнула светловолосая слизеринка со второго курса. — Интересно, вы будете чистить туалеты или котлы? Ой, а может, резать флоббер-червей? Мерлин, они так трясутся над этими баллами…

— Эй, Смит, что за проблемы? — Гамп оторвался от беседы с сестрой и нахмурился. — Ты особо-то не нарывайся.

— Никаких проблем, красавчик, — нагло откликнулась она. — Мой совет: не связывайся с этой компанией, а то вот Блумберг связался, так даже не завтрак не явился. Стыдно ему.

— Майкл занят, — вступилась за напарника Молли. Ей пришлось повысить голос, чтобы её услышали за слизеринским столом. — А если тебе, Пенелопа, так нравится копаться в чужом грязном белье, составь компанию своей старосте. Она вчера… Великая Нимуэ!

В зал ворвался Блумберг — волосы дыбом, мантия нараспашку, галстук сбился набок. Он пронёсся между столами, чуть не наступил на шнурок собственного ботинка и что-то зашептал на ухо Молли.

— Годриковы подштанники, — пробормотала она. — Эм, девочки, мне искренне жаль, но ваша дуэль, похоже, была напрасной.

Оливия и Марта оторвались от еды. Многие за столом перестали шушукаться и повернулись к старосте. Та прочистила горло.

— Поскольку скоро всё тайное станет явным, не вижу смысла скрывать, — она бросила взгляд в сторону слизеринцев. — Яксли в Больничном крыле. Полное магическое истощение.

В глазах Молли Уизли читалось явное торжество.

Вэйси грохнул кубком о стол и пошёл к выходу из зала. Пенелопа Смит только пожала плечами.

Подумаешь, новость.

* * *

Минерва МакГонагалл провела полночи в размышлениях.

Когда накануне к ней явилась сияющая Марианна Яксли и сообщила о дуэли между Блетчли и Снейп, Минерве и в голову не пришло сомневаться в словах слизеринской старосты. Она только печально уточнила:

— Точно Блетчли?

— Точно, директор. Я слышала, как мои однокурсницы обсуждали эту новость, — она умолчала, что слышала разговор из-за двери, и вообще-то не была участницей беседы.

— И, разумеется, решили сообщить мне, — она взглянула на девушку поверх очков, как, бывало, делал Альбус.

Яксли замялась.

— Я решила, что так будет правильно.

Правильно.

Это слизеринское представление о том, что правильно, а что нет, уже который год отравляло жизнь МакГонагалл и, как она подозревала, преждевременно сводило её в могилу. Как любой учитель, она должна была что-то предпринять. Что-то, что подразумевало снятие баллов, назначение отработок и ещё много нехорошего. Как директор, она должна была проявить дополнительную строгость в этом вопросе, раз уж ей донесли (сообщили, Минерва, сообщили!) лично, а также каким-то образом наградить Яксли за предоставленную информацию. Как гриффиндорка, она была возмущена до глубины души, причём сложно сказать, чем больше — безрассудством когтевранцев или нахальством Яксли.

— Мисс Яксли, вы староста, — сухо произнесла она. — Вы лично знакомы с мисс Уизли и мистером Блумбергом, которые курируют Когтевран. Почему бы вам не предпринять некоторые меры по улаживанию этого конфликта?

Девица вздёрнула подбородок.

— К сожалению, мэм, я не имею влияния на Молли и Майкла. Мне очень жаль.

Минерва смерила слизеринку строгим взгядом.

— В таком случае, почему бы вам не обратиться к профессору Флитвику? Или вы считаете, что можете отвлечь директора, чтобы сообщить о проказе первокурсников? — она слегка повысила голос. — Не знаю, каковы ваши представления о работе директора, но могу заверить вас, мисс Яксли, что впредь вам стоит обращаться к деканам или мистеру Филчу, раз уж вы так трепетно относитесь к соблюдению школьных правил. Вы можете быть свободны, — и она демонстративно принялась перебирать бумаги на столе.

Яксли вспыхнула и вылетела за дверь. Она была настоящей слизеринкой — настойчивой, хитрой, скрытной. Как и её дед, которого Минерва имела несчастье знать, Марианна обладала способностью быстро реагировать и поворачивать ситуацию так, как выгодно ей. И всё же южная материнская кровь давала о себе знать. В глубине души Минерва надеялась, что однажды именно это и спасёт слизеринку от беды. Или, напротив, погубит окончательно. Как знать.

В итоге ей пришлось идти к Флитвику, который только вздохнул и сказал: «Жаль, что ночью, столько проблем». Минерва едва сдержала ругательство — будто дуэль днём была бы абсолютной нормой! Потом они под Дезиллюминационными чарами отправились в туалет Миртл — на охоту. Вскоре компанию им составила Гестия Джонс под предлогом того, что ей интересно взглянуть, чему она научила студентов за два месяца. Вид у неё был довольный, а когда Марта загнала соперницу под умывальник и обезоружила, она даже поцокала языком. Разумеется, никто, кроме Минервы, этого не услышал.

И вот теперь она сидит в кабинете, придумывает, куда бы отправить этих бестолочей на отработку. А у неё ведь даже нет сил на них злиться. Они наверняка и не понимают, в чём именно их вина! Совершенно другое поколение. Особенно эти: Снейп с её континентальным рыцарским воспитанием, Блетчли, избалованная богемной матерью и занятым бизнесом отцом, Криви и Уизли — настоящие гриффиндорцы. Непонятно как вообще они попали к Флитвику! Поттер и Малфой — странные, очень похожие дети, воспитанные совершенно разными родителями. Оба вечно что-то просчитывают, прикидывают. МакГонагалл готова поставить последнюю пачку травяного чая, что ещё пара лет — и это будут вторые близнецы Уизли, только с уклоном в науку. Хогвартс от их экспериментов ещё содрогнётся. Мерлинова борода, как они вообще такие выросли?

А ещё ведь придёт Майкл Блумберг, на которого молится весь преподавательский состав. Магглорождённый гений, идеальный староста, защита для всех когтевранцев, правая рука Флитвика. Идёт ровно по всем предметам, но Гестия мечтает уговорить его на Аврорат. Голова у парня холодная, а рука твёрдая. И вот теперь надо назначить ему наказание. Мерлин всемилостивый, срам-то какой!

Директор готова предаваться самобичеванию бесконечно, но её отвлекает Реджинальд Булстроуд, который без особой печали сообщает, что Марианна Яксли лишилась чувств, пока накладывала Косметические чары. После завтрака у неё намечалось свидание и, вероятно, она перестаралась. Тон у Булстроуда скучающий.

— Спасибо, мистер Булстроуд. Мисс Яксли в Больничном крыле?

— Да, мэм. Ей отлевитировали, — он кивает. — И я точно могу сказать, что это такой же случай, как со всеми предыдущими девочками.

— Мистер Булстроуд, — предупреждающе начинает МакГонагалл, но тот и ухом не ведёт.

— Это очевидно, мэм. Кроме того, замечу, что слухи о пророческом даре Снейп ходили давно, а я предпочту доверять человеку с такой фамилией.

На несколько секунд это заявление лишает директора дара речи.

— Мистер Булстроуд, и вас не смущает, что этому человеку одиннадцать лет?

Слизеринец хмыкает.

— Ничуть, мэм. Знаете, они в сентябре столкнулись с Яксли в подземельях. Яксли достала палочку, а Снейп её обезоружила. И я предпочту идти за тем, кто действительно что-то из себя представляет, даже если ей одиннадцать лет.

МакГонагалл моргает.

— Мисс Снейп обезоружила мисс Яксли?

— Да. Это было довольно неожиданно.

— И вы были тому свидетелем?

Уголок рта у парня ползёт вверх.

— Как вам сказать… в некотором роде.

— А поточнее? — глаза МакГонагалл сужаются.

— Я был в малой лаборатории, а они столкнулись как раз за дверью.

— И вы им не помешали? И не сняли баллы?

— Яксли сняла баллы со Снейп за нарушение дисциплины. Я подумал, что этого достаточно.

— И выяснили, что из себя представляет мисс Снейп.

— Вроде того, мэм.

— Ясно, — она барабанит пальцами по столу. — Мистер Булстроуд, вы знали о том, что произошло сегодня ночью?

— Вы о дуэли?

МакГонагалл хлопает ладонью по столу, едва не сметая бумаги.

— Вы знали и ничего не предприняли!

— Вы имеете в виду, что я не предупредил вас? — тёмные глаза сужаются.

МакГонагалл вздыхает.

— Вы совершенно не жалеете о содеянном, — констатирует она. — Хотя они нарушили правила, а вы староста.

Некоторое время Реджинальд изучает директорский кабинет. Останавливает взгляд на Распределяющей шляпе.

— Если говорить честно, директор, я сожалею о двух вещах. О том, что в Хогвартсе не преподают иностранные языки, и о том, что упустил момент, когда Яксли отправилась к вам с отчётом.

— Мистер Булстроуд, — устало произносит она. — Вы понимаете, кому вы это говорите?

Он улыбается.

— Вполне, мэм.

— Можете быть свободны. И пять баллов Слизерину за попытку помочь другому факультету.

* * *

«Папа, с меня и Альбуса сняли по 20 баллов за то, что мы спасали друзей от профессоров, а нас всё равно поймали. Ночью. И отработку назначили. Прости, пожалуйста, такого не повторится — никогда-никогда, — только ты, главное, маме не говори.

Роза»

Рон Уизли дважды перечитал записку, принесённую взъерошенной совой, и расхохотался.

Хьюго оторвался от разглядывания витрины «Всё для квиддича» и с любопытством взглянул на отца.

— У меня есть печенье, — сообщил он, пока сова недовольно топталась на отцовском плече.

Внимание Рона переключилось на сына.

— Зачем ты носишь с собой печенье?

— А если мы проголодаемся? — в голосе Хьюго было истинное недоумение. — Или вот, птичку покормить, — с этими словами он порылся в карманах мантии и извлёк упаковку поломанного, но вполне пригодного к употреблению печенья. Достал одно, встал на цыпочки и протянул угощенье сове.

Птица взглянула на мальчика с благодарностью и принялась засыпать мантию аврора Уизли крошками.

Рон ещё раз перечитал записку, почесал затылок.

— А ручки у тебя нет? — с надеждой спросил он.

— Маггловской? Надо посмотреть, — задумчиво откликнулся Хью. — Ты пока сову покорми. Она вон какая худенькая.

Руки Уизли-младшего снова исчезли в карманах.

— Есть! — триумфально провозгласил он. — Ой. Это не ручка. Это карандаш.

— Ничего, давай, — Рон нацарапал на обратной стороне пергамента «договорились» и в этот момент на него кто-то налетел.

— А, Малфой, — Рон окинул старого знакомого весёлым взглядом. — Что-то ты хмурый.

— Получил неприятное письмо, — процедил Драко, намереваясь протиснуться мимо, но Рон его остановил.

— Малфой, а письмо-то не от сына?

На лице Драко последовательно отразились удивление, недоумение и тихая обречённость.

— А это от твоей дочери? — он кивнул на клочок пергамента в руке Рона и на сову, пожиравшую печенье так, будто её не кормили неделю.

— Ага. И она тоже во что-то вляпалась.

Малфой поморщился, будто сама мысль о том, что наследник его рода может во что-то вляпаться, вызывала у него отвращение.

— Показывай.

Он внимательно прочитал записку Розы и присвистнул. Хьюго восхищённо вытаращился. Он умел свистеть громко, зазывая друзей (научил дядя Джордж), и свистеть так, чтобы бабушка не могла понять, откуда идёт звук (научил дядя Фред). А вот этот незнакомый мужчина свистел тихо, с переливами, и как-то… удивлённо.

— Научите меня так свистеть! — Хьюго предпочитал получать желаемое сразу, особенно когда дело касалось новых умений.

Отец почему-то покраснел и пробормотал что-то о манерах, а второй волшебник слегка улыбнулся. На Хьюго он смотрел так, будто уже видел его когда-то, но только давно, а теперь встретил вновь. Странный волшебник. Глаза у него были грустные и очень светлые, а ещё у него были залысины, как у дяди Перси и у дедушки. Только дедушка был уже старым, а этот волшебник — не старше папы. Наверное, он много нервничает. По крайней мере, тётя Одри говорит, что дядя Перси стал лысеть раньше времени, потому что у него ответственная работа, и он много нервничает. Тёте Одри Хьюго верит — она такая умная и всегда всё объясняет, даже если от её объяснений становится ещё непонятнее.

— Научу, но как-нибудь в другой раз, ладно? — предложил странный человек с залысинами. — А то что же мы будем свистеть посреди улицы.

Хьюго надул губы, но кивнул. Мало ли — вдруг, правда нельзя? А мама узнает и будет ругаться.

— Скорпиус тоже получил взыскание. Про баллы — ни слова, но, думаю, и баллы там тоже фигурировали. Просит не говорить матери. Можно подумать, я буду ей рассказывать! Ума не приложу, что произошло, тем более, ночью. Очень надеюсь, что не дуэль.

— Твоего сына с моей Розой?

Малфой снисходительно посмотрел на бывшего сокурсника.

— Скорпиус в жизни не будет драться с девочкой. Но, раз там участвовал ещё и Альбус Поттер, они могли ввязаться во что-то втроём.

— Слушай, Малфой, — Рон замялся, потом наложил невербальные Заглушающие чары. — У нас тут было расследование… Одно неприятное дело, неважно. Там среди свидетелей фигурировала леди Гамп. Такая активная старушка, у неё двое внуков в Хогвартсе, а муж до сих пор возглавляет какой-то отдел в Международном бюро магического законодательства.

— Слышал я про это дело, — мрачно откликнулся Малфой. — Исчезновение драгоценных камней из старейших ювелирных лавок. — Надеюсь, дело движется.

— Более-менее, — Рон не стал уточнять, что дело намертво застряло на отметке «нерешаемо» и грозило превратиться в позорный висяк, хотя к нему уже привлекли всех, кого можно и нельзя. — Так вот, эта леди Гамп сказала, что видела на днях Снейпа на каком-то пафосном мероприятии во Франции.

Драко заёрзал.

— Это я к тому, — невозмутимо продолжал Рон. — Что ходят слухи, будто у Снейпа есть ребёнок. И что этот ребёнок не учится в Дурмстранге.

Лицо Малфоя было непроницаемым.

— Это я к тому, — снова произнёс Рон, на сей раз с более явным намёком. — Что они могли нарваться не втроём, а вчетвером.

Малфой вздохнул и посмотрел на Хьюго.

Рон тоже вздохнул, вынул из кармана пару галлеонов и протянул сыну.

— Можешь купить себе те перчатки, которые ты так хотел. Или что-нибудь ещё.

— Сам? — глаза мальчишки загорелись.

— Сам, — подтвердил Рон.

Хью метнулся в сторону и исчез в магазине «Всё для квиддича».

Малфой ухмыльнулся:

— Подкуп, значит?

— Заткнись, Малфой, — беззлобно откликнулся Рон. — Ребёнок в Хогвартсе?

— Уизли, поклянись, что не расскажешь своей жене, не расскажешь Поттеру и вообще никому не расскажешь, — Драко был предельно серьёзен. — Северус пообещал Попечительскому совету Хогвартса помощь в организации следующего Турнира Трёх Волшебников, чтобы информация временно не просочилась в прессу. Родители чистокровных молчат, родителям полукровок всё равно. Она в Хогвартсе.

— Девочка?

— Да. Повторяю: поклянись, Уизли.

— Малфой, честное слово тебе даю, от меня никто ничего не узнает. Только ведь всё равно наружу выплывет.

— Выплывет, — не стал отрицать тот. — Хотя знаешь, из Хогвартса новости плывут очень долго, если на то есть желание администрации.

Они понимающе переглянулись.

Рон Уизли и Драко Малфой учились на разных факультетах, были врагами больше восьми лет, но детство у них было общее: в некоторых вещах они понимали друг друга без слов.

— Альбус, когда ты говорил, что нам повезло, ты точно это имел в виду?

Скорпиус считал, что взыскание, назначенное директором, было приемлемым — насколько это слово вообще применимо к тому, что ты выполняешь против своей воли в наказание за то, что повёл себя как честный человек. В конце концов, два часа в неделю — не так много, даже если это время приходится на пятницу.

Блумберга отправили помогать мадам Пинс разбирать завалы в библиотеке. Зная Майкла, можно предположить, что он не только проведёт время в своё удовольствие, но ещё и прихватит пару книжечек на память. Всем остальным предложили помочь либо Лонгботтому, либо школьному колдомедику, либо Хагриду. Марта пыталась напроситься к Суворову, но тот процедил, что у него лаборатория, а не место для студенческих сборищ. Так что Колин выбрал теплицы, Оливия — Больничное крыло (там было чище всего, если не брать в расчёт библиотеку), а оставшиеся дружно отправились к Хагриду. Скорпиус уже пережил знакомство с преподавателем Ухода, Марта — ещё нет, но была полна желания.

Так или иначе, в назначенный срок они стояли перед убежищем лесничего (при всём своём воспитании Скорпиус не мог назвать эту постройку домом) и разглядывали заколоченные ящики с аккуратными прорезями. В таких обычно перевозили волшебных животных. Когда из ближайшего ящика вырвалось пламя, Скорпиус понял две вещи. Первое: ящик точно не из дерева. Второе: ему уже не нравится их будущая отработка.

Чутьё не подвело: в ящиках оказались виверны, те самые, которых он видел в прошлый раз. Издалека. А ещё Хагрид планировал «купать малышей».

— Купать, — полувопросительно-полуутвердительно произнесла Марта. — А как?

Скорпиус закрыл глаза рукой, Альбус и Роза уставились на Марту так, будто у неё выросли рога.

— Хагрид, это же опасно. Разве нам можно к ним… прикасаться? — осторожно поинтересовалась Роза.

— И разве это не материал пятого курса? — шёпотом добавил Скорпиус.

Но внимание Хагрида уже поглотила Марта.

— Ты, значит, дочка Снейпа будешь, — он, подбоченившись, рассматривал маленькую фигурку. — Помню я твоего папаню. Хороший человек был. Жалко его.

Такого Марте ещё не говорили.

— Жалко?

— Так да, — Хагрид со страшным звуком поскрёб бороду. — Сколько лет ему покоя не давали. Судьба-то у него… — он махнул огромной ручищей. — А вон как всё вышло. Он, значит, теперь-то герой, а раньше-то от него нос воротили — что свои, что чужие.

— Профессор Хагрид, — начал Малфой, но того было не остановить.

— А потом поздно стало, — мрачно произнёс Хагрид и посмотрел почему-то на Альбуса. — Не зря он за Орденом Мерлина не приехал! — громыхнул лесничий. — Надо было при жизни, а не это… не после смерти… — теперь он смотрел на Марту. — Мамка-то у тебя кто?

Марта моргнула.

— Простите?

— Мать, говорю, у тебя кто?

— Профессор Чар в Дурмстранге, а какое это имеет значение?

Казалось, Хагрид смутился.

— Да я так спросил, на всякий случай. Ну, пошли, покажу, что делать будете.

Детёныши виверн были прекрасны. Хагрид по одному сажал их в зачарованную бадью, которая не плавилась от драконьего пламени, и потихоньку скармливал им кусочки сырого мяса. Угощение было пропитано Усыпляющим зельем, но виверны об этом не знали. Так что через пару минут ребятам были выданы перчатки, банка с зельем, сваренным специально для чешуи, и щётки.

Марта, пожалуй, и перчатки бы забыла, не останови её Альбус. Разумеется, она выбрала самое крупное животное. Разумеется, она увлеклась процессом настолько, что пропустила момент, когда Хагрид попросил всех отойти в сторонку, чтобы он дал вивернам новую порцию зелья. Она прекратила орудовать щёткой лишь тогда, когда почувствовала, что на неё смотрят — смотрят два узких пронзительно-жёлтых глаза. Виверна покосилась на щётку, на руку Марты, которой та опиралась на край бадьи, открыла рот…

Где-то позади Хагрид размахивал странным розовым зонтиком и что-то кричал, но всё внимание Марты было приковано к волшебному созданию. Она протянула руку — и коснулась крошечных зубчиков на макушке виверны. Животное пискнуло, Хагрид замер. А потом виверна расслабила шею и положила морду на бортик ванны — туда, где секунду назад лежала рука Марты, — и прикрыла глаза. Марта возобновила движения щёткой. Виверна лежала спокойно, только хвост подёргивался, расплёскивая мутную от мыльного раствора воду. Красно-коричневая чешуя постепенно высыхала, но всё равно блестела — тяжёлым, ровным блеском. Периодически виверна приоткрывала один глаз (правый) и наблюдала за волшебницей. Потом снова закрывала. В полной тишине, чувствуя спиной взгляды друзей и напряжение Хагрида, девочка домыла животное и, с сожалением взглянув на него, повернулась к лесничему.

В глубине души она была уверена: Хагрид будет сердиться. Хорошо, если не сообщит Флитвику. Это же надо — она и взыскание нормально отработать не может.

Отчасти она надеялась, что Хагрид немного побурчит о технике безопасности (злобным он ей не показался) и отпустит с миром.

Оба предположения оказались неверными. Впоследствии Марте было жутко стыдно, насколько она ошиблась. Хагрид её обнял. Он пах травами, деревом, мылом, сырым мясом, потом и почему-то миндалём. У него были мокрые перчатки и фартук, косматая борода и ужасная речь (даже мама Марты, не будучи англичанкой по рождению, говорила по-английски грамотней). И всё-таки никто, кроме Хагрида, не догадался, что в этом холодном замке и чужой стране ей было нужно совсем немного и очень много одновременно — понимание. Обнять Хагрида в ответ ей было не по силам, но она постаралась обхватить могучую фигуру — в меру возможностей.

Когда Хагрид, наконец, отпустил её, Роза выглядела сбитой с толку, Альбус и Скорпиус казались смущёнными.

— У неё есть имя? — спросила Марта, кивнув в сторону виверны.

Хагрид тепло улыбнулся.

— Её зовут Моргауза.

— Моргауза? — опешила девочка. — Почему Моргауза?

— Ну… я хотел назвать её Морганой, больно красивая девочка, — с гордостью произнёс он. — А потом решил, что для остальных-то тоже имена нужны, а с Морганой кто сравниться? Разве что Мерлин. Вот и придумал… попроще.

— А как зовут остальных? — спросил Скорпиус, которого несколько беспокоило и то, с каким восторгом Марта смотрела на виверн, и то, с каким восторгом Хагрид смотрел на Марту, и то, что виверны начали беспокойно ворочаться в своих чанах.

— Это Пламя, Коготь и Трезубец, — Хагрид указал на трёх виверн, которых кормили когтевранцы. Ещё вон те двое, — он замялся. — Альбус и Аберфорт. Вечно им что-то не поделить, — добавил он, сокрушённо покачав головой.

Скорпиус фыркнул, Альбус закатил глаза, а Роза поджала губы. Вся эта затея с вивернами ей не нравилась.

— А зачем вы их усыпляете? — спросил Альбус. — Можно же мыть и так.

Хагрид крякнул.

— Можно-то оно можно. Да вот я об этом и не знал до сегодняшнего дня. Ну, давайте домывать, а потом — чай пить. Я вам расскажу, как однажды пытался дракона завести.

* * *

Ноябрь напоминал лоскутное одеяло. Он состоял из незначительных событий, но вместе они будто ускоряли ход времени. Казалось, ещё вчера был пир по случаю Хэллоуина, и вот уже назначен день первого матча по квиддичу. Гриффиндор против Слизерина. Джеймс Поттер битый час уговаривал брата надеть по такому случаю красно-жёлтый шарф, но Альбус благоразумно отказался. Впрочем, болел он всё равно за Гриффиндор — как и Роза. Скорпиус хранил высокомерное молчание, пока Роза пыталась вытрясти из него, за кого он собирается болеть.

— Ясно же, что за Слизерин, — поджала губы Люси Уизли, хотя её мнения никто, собственно, не спрашивал.

— С чего ты взяла? — Роза отстала от Малфоя и повернулась к кузине.

— У них вратарь — Элджи Нотт, его кузен, — снисходительно пояснила та. — Ты ведь тоже болеешь не за Гриффиндор, а за Джеймса.

— За Джеймса? Ни в коем случае. Просто папа играл за Гриффиндор!

— Посмотрим, что ты скажешь в мае, когда Гриффиндор будет играть с Когтевраном, — заметила Люси. — Ладно, я пойду, — она поднялась с кресла.

— Ты правда будешь болеть за Слизерин? — набросилась Роза на Скорпиуса.

— Я буду болеть за тех, кто хоть как-то себя проявит, — негромко произнёс он. — Ты не хочешь направить свою энергию в другое русло? На Астрономию, например?

— У меня нет проблем с Астрономией, в отличие от некоторых, — Роза бросила выразительный взгляд на Альбуса и Марту, которые угрюмо чертили карты в углу.

На последнем уроке они схлопотали по неудовлетворительной оценке и теперь пытались исправить ситуацию. Альбус чертил молча, стиснув зубы, и периодически сверялся с атласом звёздного неба. У ног Марты скопилась гора скомканных черновиков — она ненавидела заниматься тем, что ей не нравится, а Астрономию считала скучнейшим предметом на свете. По её мнению, хуже Астрономии были только Полёты, но для Марты они вообще были запретной темой.

— Снейп, подойди на минутку, — на пороге гостиной возник Майкл Блумберг. — Тебя хочет видеть директор.

— Не знаешь, зачем?

— Понятия не имею.

Девочка вздохнула и направилась к выходу.

— Снейп, — окликнул её староста. — Не натвори дел.

Она улыбнулась:

— Постараюсь.

Альбус проводил Марту долгим взглядом и вернулся к картам. Скорпиус и Роза переглянулись.

— Знаешь, мне не нравится вся эта суета вокруг неё, — Скорпиус сверлил взглядом закрывшуюся дверь.

— Вокруг Марты?

Он кивнул.

— Я даже рад, что завтра квиддич, а до этого был Хэллоуин. По крайней мере, стали меньше говорить о Яксли.

— Которая до сих пор не пришла в себя, — напомнила Роза.

— Кстати, это очень странно, тебе не кажется?

Роза наклонилась к нему, понизив голос:

— Это очень странно. Я знаю, что Невилл… то есть профессор Лонгботтом с профессором Суворовым ищут лекарство.

— Откуда?..

— Подслушала, — девочка слегка покраснела. — Помнишь, на прошлом уроке Травологии к нам зашёл профессор Суворов? Они с Нев… с профессором Лонгботтомом ещё обсуждали что-то, а потом нас отпустили с урока пораньше?

— И?

— Они обсуждали рецепт!

— То есть они знают, что это за болезнь. Ладно. Но почему они не обратятся в Мунго?

— Потому что это скандал! — зашипела Роза. — Представляешь, какая начнётся паника? Не знаю, что бы сказали твои родители, если бы ты лишился магии, но моя мама перевернула бы Хогвартс вверх дном! И Министерство заодно. И вообще, наверное, забрала бы из школы!

Скорпиус вспомнил, что было с родителями, когда он упал с метлы и сломал руку. Определённо, это был один из худших дней в его жизни. Страшно даже представить, что будет, лишись он магии.

— Посвятите меня в свои тайны, — Альбус кинул на пол одну из диванных подушек и уселся прямо на неё. — Да бросьте. Вы с таким таинственным видом тут сидите, что половина гостиной хочет узнать, в чём дело.

Роза и Скорпиус подозрительно огляделись. И правда, несколько перво— и даже второкурсников тотчас же отвели глаза, поспешно возвращаясь к своим делам. Аманда и Оливия, сидевшие неподалёку, принялись так активно листать «Ведьмин досуг», что чуть не порвали страницы. В довершение всего, Молли Уизли взирала на кузину с истинным беспокойством, и этот взгляд через всю гостиную тревожил Розу больше, чем всё остальное. Возможно, Молли просто волновалась за факультетские баллы (хотя на уроках Роза делала всё возможное, чтобы восстановить нарушенную справедливость). Возможно, ей не нравилось присутствие в их компании Малфоя, хотя, кажется, остальные когтевранцы спокойно переносили его присутствие.

— Пойдёмте отсюда, — проворчал Скорпиус. — Поговорим где-нибудь по ходу.

— Где?

— Миртл, — пожал плечами Малфой. — Уверен, она будет в восторге от нашей компании.

* * *

— Мисс Снейп, мне бы хотелось обсудить с вами одно деликатное дело, — деловито произнесла МакГонагалл, когда Марта села. — Скажите, те сны, которые вы видели, продолжаются?

Марта вздохнула.

— Не совсем, мэм. Пару раз мне снилось нечто подобное, но не так отчётливо.

— Что ж, как бы то ни было, теперь вся школа знает о ваших… способностях, — она сурово взглянула на девочку. — И я удивлена, что вас ещё не просят погадать по руке.

— Вы не верите в предсказания?

— О, в них-то я верю, — у губ директора залегла складка. — Просто я хочу, чтобы вы понимали всю ответственность, которая отныне ляжет на ваши плечи.

Марта моргнула.

— Простите?

— Мисс Снейп, Прорицания — очень неточная наука. Волшебники с истинным даром предвиденья — большая редкость. Обычно этот талант передаётся по наследству. Позвольте спросить, в вашей семье были ясновидящие?

Марта поджала губы.

— Да, мэм, но это было несколько поколений назад.

— Вот как? — казалось, МакГонагалл удивилась. — Что ж, это кое-что объясняет. Мисс Снейп, в Британии много лет, много десятилетий не было волшебниц, способных предсказывать ближайшее будущее с такой точностью. А вы даже не прибегаете к помощи хрустального шара или… чего-либо ещё, — она поджала губы. — Признаться, я никогда не видела способностей, подобных вашим, особенно в столь раннем возрасте.

— А профессор Трелони?

— Профессор Трелони обладает… другими талантами, — МакГонагалл по-птичьи дёрнула головой. — И всё же на данный момент она представляется мне единственной кандидатурой для вашего обучения.

— Моего чего? — Марта застыла.

— Вашего обучения, — терпеливо повторила МакГонагалл. — Я настаиваю, чтобы вы брали уроки у профессора Трелони. Раз в неделю, по понедельникам. Вас будут ждать сразу после обеда.

Марта мысленно сосчитала до десяти. Она была не готова получить дополнительное взыскание — на сей раз за то, что нагрубила директору.

— Профессор, правильно ли я поняла, что это обязательно?

— Да, мисс Снейп. Так будет лучше для вас и для всех остальных.

Остальных?

— Мисс Снейп, — голос директора стал мягче. — Мы не всегда можем заниматься только тем, что нам нравится. Если вы сможете контролировать свои способности, то кошмары станут просто снами, а вы сможете извлечь пользу из собственных возможностей. Попробуйте. Если что-то пойдёт не так, мы рассмотрим другие варианты.

Марта кивнула. Самым странным было то, что директор её уговаривала. Несмотря на наказание, несмотря на то, что Марта нарушила данное слово.

— Я могу идти, мэм?

— Да. Конечно.

Марта попрощалась и выскользнула за дверь.

Только этого ей и не хватало.

* * *

Матч по квиддичу оказался тем ещё испытанием — по крайней мере, для Розы. Во-первых, лил такой дождь, что даже раскинутый над трибунами водоотталкивающий купол не спасал от дождя. Она с ужасом смотрела на первые ряды. Альбус и Скорпиус неслись, как ненормальные, чтобы занять места у самого барьера. Роза села в серединке и заняла место Марте, которая, казалось, пришла просто за компанию. Они обе продрогли до костей, и Роза поражалась тому, как мальчишки умудряются сидеть практически на открытом дожде — мокрые и замёрзшие — и при этом вопить и подскакивать на месте, будто никогда в жизни не были счастливее. Периодически мелькала белобрысая макушка Скорпиуса — сейчас он больше напоминал Арчи — глупого хорька Альбуса, который вечно выглядит так, будто его окунули в холодную воду и забыли высушить.

— Не представляю, как они сидят в первом ряду, — озвучила её мысли Марта. — Так и до насморка недалеко, — она достала гигантских размеров платок и шумно высморкалась.

Роза поёжилсь, когда брызги воды с мантии пролетающего мимо трибуны слизеринского ловца полетели прямо в лицо болельщикам:

— Хорошо, что я не на Гриффиндоре.

— Почему?

Роза указала на красно-жёлтую трибуну, задние ряды которой пустовали. Казалось, болельщики сидят друг у друга на головах, но пытаются рассмотреть всё в мельчайших деталях.

— И Берти Джордан забивает свой первый гол! Счёт 40:20 в пользу Гриффиндора! — завопила Роланда Кирк. Она была комментатором и обладала редким талантом перекрикивать всё и всех. — Мяч у Орнеллы Забини, она пасует Уоррингтону… Ах! Какая досада, бладжер лишает Слизерин одного из охотников. Что ж, приятного падения мистеру Уоррингтону…

— Кирк!

— Простите, профессор Суворов. Тем временем, Сандра Джордан завладевает мячом — гол! Ещё десять очков Гриффиндору, а ведь они потеряли одного из загонщиков на пятой минуте матча.

— Кирк!

— Простите… И Кеннет Хиггс увидел снитч! А чем же занят Джеймс Поттер и занят ли чем-нибудь вообще?

Стадион потонул в криках — гневных и восторженных.

— Гриффиндор выиграет, — заметила Марта.

— Так ты за них?

Марта открыла рот, когда её прервала Молли Уизли. Она без всякого стеснения перешагнула через две скамьи, потеснила Барбару Мейсон, сидевшую рядом с Розой, и плюхнулась на скамейку.

— Ты должна меня выслушать, — сурово начала она.

Роза оторопела:

— А тебе не кажется, что стадион — не самое подходящее место для бесед?

— Как раз самое подходящее, — Молли придвинулась вплотную и многозначительно заявила. — Мне не нравится твоё общение с Малфоем.

Что ж, этого следовало ожидать.

Первый порыв Розы — закатить истерику. Она с детства ненавидела все эти «мне не нравится» и «тебе не стоит». Когда так говорят бабушка с дедушкой (те, которые Уизли), их можно понять. Они уже в возрасте и чувствуют себя ответственными за всё происходящее. За внуков — в первую очередь. Им кажется, что, если Виктуар выйдет замуж за «плохого парня», Ремус что-нибудь взорвёт на Зельеварении, а Роза внезапно похудеет, это будет полностью на их совести. Непонятно, как устроена их голова, но понять их можно. Когда так говорят бабушка и дедушка Грейнджеры, это тоже понятно. Роза справедливо считала, что в своё время они не уследили за её мамой, а теперь надеялись оторваться на них с Хьюго. Их тоже можно понять. Понять родителей уже трудней — они-то по молодости натворили дел. Роза считала все их «было военное время» и «мы не могли иначе» отговорками. Можно подумать, что им было поручено выследить василиска! Правда однажды она так им и сказала в пылу ссоры. Родители странно замолчали, переглянулись, а мама снова сказала: «Это были трудные времена». Родителей Роза в этом отношении не понимает — она считает, что у неё тоже есть право на свободу выбора.

Второй порыв Розы — огрызнуться. Именно это она и делает.

— Молли, ты моя кузина, а не мать.

— Именно. Тётушка уже была бы в ужасе, а я просто говорю, что мне нравится…

— Это не твоё дело!

— Это моё дело! Я пообещала тёте Гермионе за тобой присматривать!

— Я вполне справлюсь без твоей заботы!

— Ты уже получила взыскание!

— А ты что — не могла поговорить с однокурсниками? Ты же сразу поверила Марте!

— Я не имею права давить…

— То есть на них давить ты не можешь, а на меня — пожалуйста?

— Роза, — Молли пару раз глубоко вздохнула. — В этом году большой набор. На Когтевране достаточно девочек и мальчиков, с которыми можно общаться, на остальных факультетах тоже. У тебя есть Альбус. И Марта, — нехотя добавила она, взглянув в сторону Снейп, которая делала вид, что следит за игрой и не слышит ни слова. — У тебя есть все мы, все Уизли.

— Тогда почему ты постоянно таскаешься с Майклом? Тебе мало всех Уизли?

Молли вспыхнула до корней волос:

— Я не таскаюсь! Мы старосты, и должны…

— Дело не в том, что вы старосты, а в том, что вы друзья!

— То есть ты уже записала Малфоя в друзья? — сощурилась Молли. — А потом что? Вы будете переписываться, ходить друг к другу в гости, да? Ты так себе это представляешь?

— А что тебя не устраивает?

— Он Малфой! И у тебя из-за него будут проблемы!

— Но он на Когтевране! И с ним хотя бы интересно!

— Он…

Тираду Молли поглотил шум стадиона. Студенты повскакивали со своих мест, трибуны аплодировали, Роланда, надрываясь, кричала что-то в мегафон, отовсюду доносился свист и радостное гиканье — матч закончился. Над полем, триумфально потрясая зажатым в руке снитчем, парил Джеймс Поттер.