Мама для Тёмного Лорда (джен)

Только змеи сбрасывают кожи,

Чтоб душа старела и росла.

Мы, увы, со змеями не схожи,

Мы меняем души, не тела.

Н. Гумилев

Меня разбудил терпкий запах кофе и чей-то нежный голос. И то, и другое — события несомненно приятные, но я живу в однокомнатной квартире с кошкой, и разговаривать со мной вроде бы некому… Стоило распахнуть глаза, как сон мигом выветрился: на меня с восторгом в глазах уставился симпатичный парень лет двадцати пяти на вид с подносом в руках.

— Дорогая, любимая, отрада глаз моих, наступило утро, и я уже приготовил наш завтрак!

Английский сейчас, конечно, знает каждый второй, но с чего моему, видимо, любовнику на нём болтать, да еще и со столь глупым выражением лица? Непонятно.

— Эм… Извини, пожалуйста, но… Ты кто?

— Я — твой муж, любовь моя! — черт, у парня, казалось, улыбка просто приклеена!

Весело. Я совершенно уверена, что ещё вчера я была не замужем. Тем более за каким-то сумасшедшим англичанином! Только тут краем глаза я зацепилась за интерьер комнаты. Мебель явно не моя. Да и планировка отличается. Мы находились в просторной спальне: зеленые обои, абажур возле кровати в стиле ретро, в углу — огромный платяной шкаф, сквозь проем двери виднелся просторный коридор… Это мы у англичанина в гостях, что ли?

Мужик в это время всё так же восторженно взирал на меня, и, казалось, ещё немного — и он начнет на меня молиться. Тьфу, пакость какая, и где я нашла этого ненормального?

Откинув одеяло и попытавшись резко подняться, обнаружила еще одно кардинальное изменение, произошедшее со мной за минувшую ночь: я не только умудрилась замуж выскочить, но ещё и, если судить по шарообразности моего живота, залететь месяцев семь назад. Хотя может срок и больше — до сей поры спиногрызов не имела и пока не планировала… Да что, в конце концов, происходит?!

— Спасибо за заботу, милый. Поставь поднос на тумбочку, пожалуйста, — с психами спорить нельзя, тем более в моём неожиданном положении. — Что-то мне нехорошо, воспоминания путаются. Скажи, как меня зовут?

— Меропа Риддл, замечательная моя.

Шикарно! Медленно уплывая в спасительную темноту забытья, от шока я не смогла даже выругаться.

* * *

Очнулась я от резкого запаха. Видимо, нашатырь. Надо мной склонился давешний англичанин, а значит — или я всё еще брежу, или же предыдущий диалог мне не приснился. Замечательно! Я чёрт знает где, замужем за идиотом и к тому же беременная! Просто великолепно! Причем если я правильно помню поттериану, то жить мне осталось пару месяцев, в зависимости от срока беременности. Не хо-чу!

Кое-как убедив околдованного парня заняться чем-нибудь полезным и оставить меня, наконец, одну, я вперевалочку добралась до шкафа. Как я и надеялась, на внутренней стенке сего саркофага оказалось мутное зеркало, что позволило оценить всю попу, в которой я оказалась.

Меропа действительно была, мягко говоря, некрасивой девушкой: нечёсаные сальные волосы, до синевы бледное лицо; слегка косящий левый глаз, обкусанные ногти с чёрной каймой, дряхлые мышцы и кривоватые ноги. Ещё этот живот торчит, как мячик! Я почувствовала, как слезы подступают к горлу, и медленно осела на пыльный пол.

Меня никогда нельзя было назвать королевой красоты, мне вслед не оглядывались прохожие, и одноклассники-однокурсники не заваливали валентинками на 14 февраля. Я периодически встречалась с парнями, но всегда считала, что в наше время выскакивать замуж в восемнадцать — несусветная глупость, детей надо рожать ближе к тридцатнику, когда уже наиграешься в самостоятельность и независимость, а сперва надо закончить школу и институт, найти работу и сделать карьеру. К моим двадцати пяти у меня была любимая работа — юристом в небольшой фирме, своя квартира, кошка, увлечение книгами и роликовыми коньками. Мне нравилась моя жизнь, если я и мечтала о приключениях и магии, то только чуть-чуть. Честное слово! А теперь я, мягко говоря, страшненькая ведьма с нулевыми знаниями. Без образования. Без семьи. Без друзей и без денег.

За стеной что-то рухнуло, и послышались невнятные ругательства. Идти проверять здоровье муженька не было никакого желания, если ругается — значит жив. А жаль.

Смешно. Фанаты поттерианы строили такие красивые версии: «Она захотела истинной любви, а не суррогата!», «Меропа думала, что с ребенком Том её уже не бросит!» А на самом деле всё будет до банального просто: я же не отличу сушеную ромашку от розмарина, куда тут амортенцию варить?! Значит, через какое-то время Риддл очнется от колдовского тумана и пошлет меня на Северный полюс пингвинов разводить. Чудненько!

Сейчас, когда стоял вопрос моего выживания, я бы без тени сомнения хоть искупала муженька в зелье, но по незнанию могу ведь и травануть благоверного. Надеяться же, что английские полицейские не определят способ убийства, слишком рискованно в моем состоянии. Посему — будем готовить пути отступления.

И, в последний раз шмыгнув носом, я пошла на разведку боем — разговаривать с Томом.

* * *

Риддл тем временем читал газету в гостиной. Наши апартаменты были просторными и явно дорогими. Так что я пока искала мужа, я успела увидеть кабинет, кухню, санузел и полупустую комнату, в будущем, видимо, детскую, а, следовательно, несмотря на побег с дурнушкой-беднячкой, совсем уж без денег наследника не оставили. Значит, можно попробовать провернуть кое-что во имя себя и будущего Темного лорда. Стоп, что за бред мне в голову лезет? Наверное, от нервов.

Когда я вошла, Том замельтешил вокруг: помог дойти до мягкого кресла, принес подушку под спину и махровый плед, кинулся закрывать окно, так как на улице завывала вьюга, и в комнате было достаточно прохладно.

— Милый, сядь рядом. Пожалуйста.

Парень с таким рвением кинулся выполнять мою просьбу, что зацепился за ножку стола, рухнул у моих ног, вскочил и, наконец, застыл, присев на стуле рядом.

— Думаю, ты помнишь, — неуверенно начала я, — что до нашей свадьбы мы с семьей жили очень бедно. И, несмотря на наше семейное счастье и взаимную любовь, мне время от времени становиться страшно, что чувства пройдут, ты бросишь меня с нашим малышом, и мы умрем от голода и нищеты.

Как я и рассчитывала, зачарованный парень принялся с жаром убеждать меня в вечной любви и своей верности. Я продолжила:

— Да-да, я тоже очень тебя люблю, но ты же понимаешь, наши детские страхи сильнее голоса разума. Так вот, не мог бы ты, просто для моего спокойствия, открыть в банке счет на моё имя и перевести туда сколько-нибудь денег, как подарок? Просто на всякий случай! В конце концов, все мы смертны, а мы оба знаем, как ко мне относятся твои родители. Если вдруг с тобой — не дай Бог! — что-то случится, нам с малышом останется только на паперти побираться. Пожалуйста, сделай это ради нашей любви!

Не знаю, то ли я оказалась столь талантлива в убеждении ближнего, то ли под действием зелья парень готов был хоть из окна выброситься, будь на то моё желание, но уже через полчаса мы собирались в банк.

* * *

Собрались мы относительно быстро. Том, и так сидевший дома в рубашке и черных брюках на подтяжках накинул длинное пальто, намотал на шею шарф, а на голову натянул шляпу-котелок. Вид при этом у него был очень франтовый и представительный, просто красавчик с картинки!

Я же подобным похвастаться явно не могла. Из всей одежды в гардеробе у Меропы было три хламиды грязно-черного цвета (видимо мантии), платье типа «ночнушка парадная», в которой я и расхаживала по квартире, и серый балахон с бантиком на поясе. Поскольку за окном была, очевидно, минусовая температура, а хоть какого-то эквивалента верхней зимней одежде я так и не нашла, то пришлось идти пугалом и тешить себя мыслью, что зелье авось выветрится не завтра, и я успею сходить по магазинам.

Приятным сюрпризом стало умение Тома водить машину. Как он по дороге объяснил, машины — это их с отцом увлечение и даже страсть. Способность управлять железным конем и мановением гаечного ключа превратить груду металлолома в средство передвижения явно наполняло его чувством могущества и приносит счастье. Это было заметно даже сейчас. Казалось, что чары отступили на время и рядом со мной сидел молодой обаятельный парень, улыбающийся прохожим девушкам и с упоением сигналящий в случае возникновения малейших заторов.

Лондон 20-х годов, а, судя по виднеющейся башне Биг Бена, это был именно он, мне не понравился. Одно дело гулять по мощеным мостовым современных улиц, любоваться старинными зданиями и слушать экскурсовода, и совсем другое — стать истинной частью минувших лет. Попадающиеся ещё кое-где извозчики дарили городу запах навоза и конского пота; шныряющие то тут, то там чумазые мальчишки заставляли мрачных и, казалось, полностью погруженных в свои грустные думы прохожих покрепче перехватывать свои сумки и портфели; заводской смог застилал небо у нас над головами. Ни ярких неоновых афиш, ни разноцветных одежд — всё серое, серое, серое… В центре города ситуация немного улучшилась, но не намного. Наконец-то показался банк.

Том уже начал выходить из машины, когда я немного придержала его за руку:

— Любимый, не мог бы ты в случае, если служащие банка заинтересуются моим странным нарядом, объяснить всё тяжелой беременностью?

— Как скажешь, радость моя!

Слюнявый поцелуй, и через пару секунд он уже помогал мне подниматься по ступенькам в банк.

* * *

Оформить счет на имя Меропы Септимы Риддл и перевести на него чуть больше половины средств, доступных мистеру Томасу Риддлу, не заняло у нас много времени. Конечно, наш вид вызывал вопросы и шепотки за спиной. У моего спутника сотрудник несколько раз переспрашивал, полностью ли тот осознает свои действия и их последствия и даже попросил расписку, что деньги перечисляются в подарок и абсолютно добровольно. Казалось, стоит Тому хотя бы моргнуть в ответ на эти сомнения, и сотрудники банка тотчас же вызовут полицию. Но печальный рассказ о капризных беременных и тяжкой ноше будущего счастливого папаши, вроде бы убедил окружающих в нашей благонадежности и семейном счастье. Краем глаза я лично видела солидного мужчину с тростью, который скорбно кивал в такт словам Тома и смотрел на нас с отчетливой грустью.

Вообще-то странно: я как-то привыкла, что преимущественную часть банковских служащих составляют девушки, все эти кассиры, менеджеры и операционистки, красивые и не очень, они сияют дежурными улыбками клиентам и споро выбивают кассовые чеки. Но в первой четверти века большинство сотрудников банка были мужчинами, и во всем немаленьком зале кроме меня была только статная дама в годах, да девочка за печатной машинкой в глубине помещения.

Наконец, спустя час заполнения различных бумажек и разъяснительных бесед, я стала единоличной владелицей трёх тысяч фунтов, на которые, как стало понятно из беседы мужчин, сегодня можно было прожить лет десять, но я решила не скромничать. В конце концов, мне еще, скорее всего, ребенка самой растить!

Назад мы ехали в молчании. У меня ныла поясница, да и непривычное шевеление внутри не добавляло мне хорошего настроения. Давило подвешенное состояние во взаимоотношениях с Томом и вообще мой статус в этом мире, если (или скорее когда) я останусь одна, все бытовые моменты придется решать самостоятельно, а как показал сегодняшний опыт в банке, до разговорного английского мне еще далеко. Конечно, на то, чтобы купить хлеб в булочной или даже снять комнату, моих познаний хватит, но надо же думать и о будущем. Как бы много я сегодня не получила денег, но эта сумма конечна, а перспективы легкого заработка пока не наблюдалось. Понятное дело, что в первый же день на новом месте многого я еще не знаю и не осознаю, но себя-то я знаю и новое тело видела, а значит, могу приблизительно представить, что от него можно ожидать.

Вообще интересно: я попала не пойми куда, а этот факт вызвал лишь небольшую истерику? Да и то, я скорее плакала из-за новой внешности, а не от тоски по потерянному. Как обычно, можно найти несколько объяснений. Во-первых, я могу пока недостаточно осознавать своё положение, в таком случае стоит уточнить — есть ли в доме или ближайшей аптеке ромашка. Она, кажется, имеет успокоительный эффект, а воспользоваться какими-либо лекарствами этого времени я решусь, если только мне очень захочется на тот свет. Во-вторых, возможно, всему виной моя уверенность в собственной фортуне, ведь судя по нынешнему развитию событий она всё еще со мной, а значит всё будет хорошо. Рано или поздно, так или иначе… Я могу придумать еще несколько десятков теорий, но какой смысл? Меня только немного напрягает собственная память: я — это всё ещё я, попавшая в чужое тело, или же её тень, отражение, по ошибке проявившееся в беспамятной Меропе Гонт? И что случилось с моим телом там? Умерло? Впало в кому? Стоит ли мне надеяться на возвращение или смириться и учиться жить в этом времени?

Я так сильно ушла в свои мысли, что подпрыгнула от легкого касания мужа — мы вернулись домой.

* * *

Не откладывая в долгий ящик, на следующий же день мы купили мне платье с высоким поясом и тёплый плащ. По сути, мне осталось ходить беременным бегемотом недели две, а потом вещи придется или отдавать, или выкинуть, но надо же будет в чем-то ехать в больницу.

Зелье постепенно начало сходить на нет, и сквозь маску влюбленного идиота передо мной проявлялся истинный Том Риддл: эгоистичный и самоуверенный. Уже не было завтраков в постель и щенячьего выражения глаз, и как бы я ни относилась к яичнице на сале, но мне было немного жаль того времени спокойствия и безопасности.

В последнее время мы еще могли что-то обсудить за едой (мой английский был всё лучше и лучше), но Том всё с большим недоумением смотрел на меня по утрам, видимо недоумевая, что он когда-то во мне нашел; он стал всё чаще где-то пропадать вечерами, и по возвращении от него пахло приторными женскими духами и алкоголем. Я не закатывала скандалы — зачем? Рано или поздно действие амортенции совсем закончится, а рядом со мной сейчас даже я сама добровольно жить бы не стала.

День икс наступил двадцать третьего декабря, почти в канун местного Рождества. Томас вернулся домой с очередной прогулки абсолютно трезвым и злым. Я тихо сидела в гостиной, пытаясь вслух читать сегодняшнюю газету. Дело продвигалось со скрипом, но небольшие успехи помогали не бросать неравную борьбу с печатным словом.

Муж замер в проходе и заговорил с явным пафосом:

— Я подал на развод*. Все наши отношения были огромной ошибкой, и так больше продолжаться не может! Я не хочу сейчас выяснять, чем ты, ведьма, меня околдовала в тот осенний день, но твоя магия ушла, слышишь?! Ушла! И я больше не хочу оставаться с тобой под одной крышей, хватит! Ты — страшная, грязная ведьма. И мне не нужны ни ты, ни твой выродок. Я ухожу, а ты не смей больше показываться мне на глаза! Так уж и быть, можешь остаться в этой квартирке до конца месяца, мне она не нужна, мой поезд в Литтл-Хэнглтон отправляется в пять вечера, а аренда за декабрь уже уплачена, — Риддл то переходил на крик, то резко успокаивался.

— Ну и катись, куда хочешь! — я не кричала, но говорила достаточно громко и четко. — Деньги не отдам. Это и твой сын...

— Плевать! Подавись ими! Документы о разводе получишь на следующей неделе. Прощай.

Я не плакала и не просила его остаться. Зачем? В конце концов, я морально готовилась к такому повороту событий со дня своего попадания сюда. Всё прошло даже лучше, чем я могла надеяться: меня не избили и не выгнали в ночь на улицу. Конечно, обидно, что мой, пока что скудный, словарный запас этот индюк крашенный принял за глупость, но, собственно, какая разница? Главное, у меня есть деньги на первое время, и есть крыша над головой до нового года, а значит, жизнь продолжается!

Уже на следующий день начались активные поиски жилья. Меня не устраивали эти апартаменты, в идеале хотелось найти небольшой флигель, но, как оказалось, не с моими финансами. Из-за достаточно высоких требований более-менее приличный домик в Лондоне удалось отыскать только в самый канун Нового года. Причём договор аренды на год с владелицей-старушкой мы подписали у того же юриста, что передал мне документы о разводе. Смешно.

А 31 декабря 1926 года у меня начались схватки…

* я в курсе, что в Британии начала ХХ века развод был делом непростым и мягко говоря не быстрым, но мне показалось нецелесообразным останавливаться на этом моменте. Так что считайте, что тут у нас немного другая Британия))

Отредактировано 15.04.22