Патронус Алекс (джен)

Белое пламя жизни,

Белое пламя надежды,

Оно идёт моим следом,

Носит мои одежды.

Вот горит белое пламя

В моих раскрытых глазах,

Оно несёт моё знамя

В моих всесильных руках.

Белый огонь по венам,

Я есть огонь, не прах;

Отблески пляшут по стенам,

Горят вокруг на камнях.

Я огонь, освещающий эти просторы,

А в темноте свою вахту несут дементоры.

 

Холод, темнота, липкий грязный туман. Охранник, закрыв окна и двери своей будки, срывающимся голосом читает молитвы. Я ловлю себя на том, что бормочу ТТХ СВТ, как в своей почти первой серьёзной битве за Сталинград. Вот так палятся советские разведчики. «А „мамочки“, милая Кэт, вы будете кричать по-рязански». Тьма поглотила лаборантку Эдис, и та осталась лежать на земле, бессмысленно таращась в ночное небо; запахло экскрементами. К чёрту, за Сталинград! Через «не могу», через «не хочу», через «невозможно» и «не бывает». Сквозь липкий чёрный туман к складу. Паяльная лампа. Очистить для «коллег» путь к двери, и с трудом вспомнив английский, пинками погнать господ изобретателей-электронщиков к спасению. За Сталинград! Вашу маму! Что ж эта лампа так быстро сдохла?! Эрни, чтоб тебя, классовый враг и юный гений, выскакивает из-за уже закрывшейся двери. Хватает меня за плечи — я, оказывается, успел упасть. Глупый мальчишка! Зачем, мне по-любому оставалось недолго коптить небо. К чёрту, за Сталинград! Выбраться, уничтожить, защитить. Тьма липкая, грязная. Сверху, снизу, вокруг. Врёшь, не возьмёшь! За Сталинград! Гноящееся чёрное болото. Вашу маму, за Сталинград! Свет!!! Вперёд, за Сталинград! И в последний миг, уже нырнув в светящееся озеро, я разглядел в его глубине островок грязи.

Дементор медленно склонялся над тёплым сосудом со вкусной душой. Он вообще последние четырнадцать лет был медлительным. Сразу после того, как этому дементору не свезло поглотить одну ненормальную душу. Она была яркой, вкусной, но почему-то застряла в каналах, мешая поглощать эмоции. Соплеменники решили, что ему следует протолкнуть первую душу, заев второй. Дементор приоткрыл болевший четырнадцать лет канал, и ненормальная душа рванула наружу, растворяясь в и без того переполненном сосуде. А в следующую секунду счастливо излечившийся резво удирал от патронуса, сильного и такого же ненормального, как и тот, кто его запустил.

 

Гарри

Странное ощущение: смотрю на себя, словно со стороны. Одна часть пытается доказать Фаджу невиновность Сириуса и собственную вменяемость. А другая прекрасно понимает, что невыгодно ему мне верить — вот и не верит. Будет выгодно, так и Сириуса невиновным признает, и оборотня — пушистым зайчиком. Мразь! Потом спорили директор и Снейп. Обе мои половины наблюдали за этим с разными чувствами. Одна надеялась, что директор что-нибудь придумает. Вторая прикидывала, каким из десятка с ходу придуманных способов Дамблдору лучше прижать к стене Фаджа. Но нет, оказывается, Фаджа к стенке мы прижимать не будем, мы будем организовывать побег Сириусу Блэку. Может, я чего не понимаю? Мне нужно в библиотеку, но это, конечно, подождёт.

— Гарри, иди сюда, — велела Гермиона. — Быстро! — я подошёл, окончательно сбитый с толку. Подруга подняла перед собой цепь, на которой сверкали крохотные песочные часы.

— Встань ближе, — она накинула цепь мне на шею. — Не шевелись.

Будь на её месте кто-то другой, этой бы цепью и связал, а так только спросил:

— Да что ты такое делаешь?

Гермиона трижды перевернула песочные часы. Темнота в палате рассеялась, и я почувствовал, что очень быстро лечу куда-то назад. Мимо неслись смутные цветные пятна и контуры, уши заложило. Но вот под ногами вновь появилась твёрдая почва, и всё опять обрело привычные очертания.

Мы с Гермионой стояли в пустынном холле, из распахнутых парадных дверей на мощёный пол лился поток золотых солнечных лучей. Здрасте, приехали: машина времени на цепочке!

— Быстро! — Гермиона схватила меня за руку и потащила через холл к чулану, где хранились швабры, щётки и вёдра. Втолкнула меня туда, вошла сама и прикрыла за собой дверь.

— Слушай. Мы переместились назад во времени, — шёпотом пояснила Гермиона. В темноте она сняла с моей шеи цепь. — На три часа.

— Я догадался.

— Ш-ш-ш. Кто-то идёт! Скорей всего, мы! — Гермиона прижалась ухом к двери чулана. — Шаги в холле… Да, это мы идём к Хагриду! — подруга присела на перевёрнутое ведро, вид у неё был очень взволнованный. Но я желал услышать ответы на некоторые вопросы.

— Рассказывай.

— Это Маховик Времени, — вполголоса начала рассказ Гермиона, — мне его дала профессор МакГонагалл после летних каникул. Благодаря этому Маховику я успевала посещать все мои занятия. Профессор МакГонагалл взяла с меня клятву, что я ничего никому не скажу. Ей пришлось написать множество писем в Министерство магии, чтобы мне позволили пользоваться Маховиком; она убедила их, что я идеальная студентка и никогда не применю его ни для чего, кроме учёбы… С его помощью я возвращалась назад во времени и заново использовала уже истёкшие часы — так я бывала на нескольких уроках одновременно. Но Гарри, я не понимаю, чего сейчас хочет от нас Дамблдор, что именно мы должны сделать. Почему он сказал вернуться именно на три часа?

Я наморщил лоб, пытаясь понять, когда успел прочесть Уэллса.

— Дамблдор сказал прямо: мы можем спасти две невинных жизни… Второй — это Клювокрыл.

— А как же Сириус?

— Дамблдор нам точно указал, где окно кабинета Флитвика! А там они держат Сириуса! Надо подняться к окну на Клювокрыле и вызволить Сириуса. Они улетят, и оба спасутся.

Судя по лицу Гермионы, она пришла в ужас.

— Если нам это удастся и нас никто не заметит, это будет чудо!

— Но попытаться можно? — я поднялся и тоже приложил ухо к двери. — Тем более, что первая часть плана нам уже удалась. Никого не слышно, идём! — я приоткрыл дверь чулана. Холл был пуст. Стараясь не шуметь, мы выскочили из комнатки и спустились по каменным ступеням. Тени уже вытягивались. Верхушки Запретного леса с последними лучами окрасились в золотистый.

— А вдруг кто-то смотрит в окно… — Гермиона оглянулась на замок.

— Придётся бежать. И прямо в лес. Спрячемся за деревом и понаблюдаем.

— Согласна, но побежали вокруг теплиц, — предложила Гермиона. — Чтобы из двери Хагрида нас тоже не было видно. Иначе нас знаешь кто заметит — мы сами!

— Соображаешь, — одобрил я и сорвался с места. Гермиона бросилась за мной. Да, беготня по лестницам и квиддич сделали из меня вполне спортивного ребёнка, но недостаточно, недостаточно…

Оказавшись в безопасности, я оглянулся, мгновенье спустя подоспела запыхавшаяся Гермиона. А вот девочке для развития лёгких квиддича не хватает.

— Прекрасно, — переведя дух, вымолвила она. — Теперь идём к дому Хагрида. Осторожнее, Гарри, не дай бог нас кто увидит.

Неслышно ступая, мы пошли меж деревьев, держась опушки леса. В просветах листвы показалась хижина лесничего, и до нас тут же донёсся стук в дверь. На порог вышел бледный дрожащий Хагрид, озираясь: кто же это стучал. Я услышал собственный голос.

— Это мы. Под мантией-невидимкой. Впусти нас скорее, мы её снимем.

— Эх, не следовало бы вам приходить, — опечалился Хагрид. Он отступил назад и прикрыл дверь.

— Идём ближе к хижине, — прошептала Гермиона. — Надо быть рядом с Клювокрылом.

Прокравшись за деревьями, они увидели встревоженного гиппогрифа, привязанного к изгороди у тыквенной грядки.

— Если мы похитим его сейчас, Комиссия подумает, что Хагрид выпустил его на свободу! Надо чтобы они увидели его здесь, на привязи! Но тогда у нас останется не больше шестидесяти секунд, — покачала головой Гермиона. — А ты говорил, что у нас уже получилось.

В это время в домике послышался звон бьющегося фарфора.

— Это Хагрид разбил кувшин, — обронил я. — И ты сейчас найдёшь Коросту. Понимаешь, если бы прошлое можно было изменить, маховик не отдали бы даже самой правильной студентке. Мы не видели, как убивают Клювокрыла, но Дамблдор-то видел, а раз он послал нас его спасать, значит, мы его спасли и не попались, иначе Фадж бы с нами не так разговаривал.

— На самом деле, волшебники иногда вмешивались в ход времени… Профессор МакГонагалл рассказывала кошмарный случай. Многие убивали себя в прошлом или будущем!

— А историю меняли? — провокационно спросил я.

— Н-нет, — протянула моя образованная подруга.

— Вот видишь, риск существует только для самого волшебника, но это надо обдумать.

Гермиона толкнула меня локтем и указала на замок. По ступенькам спускался Дамблдор, Фадж, древний старец, член Комиссии и палач Макнейр.

— Сейчас из хижины выйдем мы.

В самом деле, спустя мгновенье задняя дверь отворилась, и я увидел самого себя, Рона и Гермиону, выходящих с Хагридом. Такого я ещё никогда в жизни не ощущал: лежать под деревом и видеть самого себя на тыквенной грядке.

— Всё в порядке, Клювик, всё в порядке, — Хагрид погладил Клювокрыла и, повернувшись к друзьям, прибавил: — Уходите скорей.

— Мы не уйдём…

— Мы им расскажем, как всё было на самом деле…

— Они не посмеют убить его…

— Идите! — взревел Хагрид. — Хватит бед и без ваших неприятностей!

Я смотрел, как Гермиона, стоя на грядке, накинула мантию на меня и на Рона.

— Бегите быстрее. И не слушайте…

В переднюю дверь постучали. Это пожаловали свидетели и исполнитель приговора. Хагрид оглянулся вокруг и пошёл обратно в дом, оставив заднюю дверь приоткрытой. Я видел, как под их ботинками приминалась трава, слышал удаляющийся топот трёх пар ног. Невидимые Гарри, Рон и Гермиона ушли, но мы с Гермионой, благодаря приоткрытой двери, могли слышать всё, что происходило внутри. Интересно, нежелание Фаджа расследовать дело Сириуса и сохранить жизнь несчастному животному — это вещи одного порядка или нет?

— Где чудовище? — раздался голос Макнейра.

— Снаружи… на улице… — с трудом произнёс Хагрид. Заметим, кстати: у Дамблдора хватило влияния, чтоб оставить Хагрида на должности преподавателя. Хотя, будучи славным малым и хорошим лесником, как преподаватель Хагрид был откровенно не очень.

В окне домика появилось лицо Макнейра, тот высматривал Клювокрыла.

— Видите ли… хм… — послышался голос Фаджа. — Я сейчас зачитаю постановление о казни, Хагрид. Это не займёт много времени, затем вы с Макнейром подпишете его. Это, Макнейр, входит в ваши обязанности. Таков закон…

Допустим, несчастную зверушку Фадж убивает в угоду Малфою, но кому выгодна смерть Сириуса?

Физиономия Макнейра в окне исчезла. Наступил решающий момент — теперь или никогда.

— Жди здесь. Я сейчас всё сделаю, — не успел Фадж рта раскрыть, как я выскочил из-за дерева, перемахнул через изгородь и очутился возле Клювокрыла.

— Согласно решению Комиссии по обезвреживанию опасных существ, гиппогриф Клювокрыл, в дальнейшем именуемый осуждённым, должен быть казнён шестого июня на закате… — монотонно бубнил Фадж.

Стараясь не моргнуть, я устремил взгляд в свирепый оранжевый глаз гиппогрифа и низко поклонился. Клювокрыл бухнулся на чешуйчатые колени и опять встал. Я быстро развязал верёвку, которой он был привязан к забору.

— …приговорён к смерти через отсечение головы, какое должно быть произведено назначенным комиссией экзекутором Уолденом Макнейром…

— Вперёд, Клювик, — чуть слышно уговаривал гиппогрифа я. — Вперёд, мы хотим тебе помочь. Только тихо…

— …что и засвидетельствовано нижеозначенными… Хагрид, распишемся вот тут…

Я всей тяжестью повис на верёвке, но гиппогриф словно врос лапами в землю.

— Пора приступать, — раздался скрипучий голос старца. — Хагрид, вам лучше остаться здесь.

— Нет, мне… это… надо быть… с ним. Не хочу, чтобы… ну, он был один…

В хижине послышались шаги.

— Клювик, ну иди! — отчаянно шипел я, изо всех сил дёргая верёвку, привязанную к ошейнику гиппогрифа, и тот наконец стронулся с места. Из-за дерева выглянуло бледное лицо Гермионы.

— Скорее, Гарри! — одними губами прошептала она, выбежав навстречу. Ухватилась за верёвку и тоже налегла. Я оглянулся через плечо: огород Хагрида пропал из виду; значит, из хижины нас уже не видно.

— Стой! Нас могут услышать…

Задняя дверь хижины со стуком распахнулась, и мы замерли, напряжённо прислушиваясь. Палач воспринял исчезновение приговорённого как кражу добычи лично у него, Макнейра. Дамблдор обрадовался. Ну, Хагрид, само собой. Даже дикую шаманскую пляску устроил. Как отнёсся к событию Фадж, я не понял. И всё же, если власти Дамблдора хватает на то, чтобы оставить преподавать явно некомпетентного профессора, неужели её не хватает, чтобы назначить доследование? Тут хватит одного допроса с сывороткой правды. Должна же быть у магов такая вещь, если даже у маглов нечто подобное имеется. В течение непродолжительного спора Макнейр выяснил, что гиппогрифы, оказывается, летают. По небу, представьте себе. Хагрид, конечно, препод некомпетентный, но у Макнейра и такого, похоже, не было. Закончив просветительскую деятельность, Дамблдор увёл Хагрида и министерских пить чай, а мы с Гермионой сели ждать поимки Сириуса. И ждать нам предстояло часа два. Вот что интересно: мы слышали, как Макнейр ударил топором по забору, и решили, что Клювокрыл мёртв. То есть если человека заменить на голем, что-то вроде шахмат МакГонагалл, и подставить под аваду, то все будут думать, что он мёртв, а человек будет жив. Стоп, а назад — своим ходом, проблема. Это если забыть, что людей подменить нужно так, чтобы никто не заметил. Ох, ещё и мамина защита. А если голема делать из моей крови?

— Придётся сменить место, чтобы видеть Гремучую иву. Иначе не будем знать, что происходит, — пытаясь поймать какую-то мысль, сказал я.

— Ладно, — Гермиона ещё крепче сжала верёвку с Клювокрылом. — Но помни: нас никто не должен увидеть.

Мы пошли вдоль опушки леса, наконец, нашли удобное местечко в лесной чаще, откуда была хорошо видна ива. И успели посмотреть, как Снейп, закутавшись в мантию-невидимку, нырнул в дыру между корнями.

— Ну вот, — удовлетворённо заметила Гермиона. — Теперь мы все там. Остаётся только ждать, пока мы все снова появимся, — она крепко привязала Клювокрыла к дереву, села на землю, выбрав место посуше, и обняла колени руками.

— Я знаешь чего не могу понять… Почему дементоры не забрали Сириуса? Помню, как они подошли, их было так много. И тут, по-моему, я отключилась.

Я тоже сел и рассказал то, что видел: едва дементор приблизил ко мне рот, чей-то патронус примчался галопом по озеру, и дементоры отступили.

— Но кто его создал?

Я, ничего не ответив, воскрешал в памяти того, кто появился на другом берегу озера. Их хоронили, значит, големы не должны вызывать сомнений в своей человечности и после смерти. Обоих делать из моей крови. Так у меня столько нет…

— На кого он похож? — настаивала Гермиона. — Кто-то из преподавателей?

— Нет, — ответил я, — не преподаватель, — так вот, крови у меня столько нет, нужно будет зелье. Сам я его буду создавать до второго пришествия. Проще забить в компьютер с десяток книг по зельям, и пусть систематизирует.

— Но это был сильный волшебник, он один отогнал всех дементоров… Ты говорил, патронус был очень яркий, он должен был его осветить.

— Он и осветил.

Алекс разбирается в компьютерах, стоп, кто такой Алекс?

— Ну и кто это был? — не отставала Гермиона. Алекс был резидентом КГБ в Англии. Чёрт, не ляпнуть бы это подруге.

— Мне кажется, это был мой отец, — во взгляде Гермионы появилось некоторое сомнение в моём здравом рассудке. Ничего, у меня тоже эти сомнения имеются. Я начал рассказывать ей план по возвращению своей семьи с использованием модифицированного маховика времени.

— Гарри, — с сочувствием прошептала Гермиона, — даже если у тебя всё получится, то не прямо сейчас же, — выражение сочувствия на её лице сменилось лёгким беспокойством, а потом и сильным. И уже с плохо контролируемой паникой Гермиона схватилась за маховик.

— Спокойствие, только спокойствие. Он всё равно не подходит.

А Астрид Линдгрен когда я успел прочесть? Совсем недавно у меня был отпуск. Стоп, не недавно, а почти двадцать лет назад, и отпуск был у Алекса. Что за каша у меня в голове?

— Это Люпин, — тихо сказала Гермиона. — Он превращается.

— Нам нельзя здесь оставаться, — вдруг осенило меня.

— Гарри, нас никто не должен видеть, — всполошилась и без того обеспокоенная Гермиона.

— Пррф, — выразил я отношение недоверию в свой адрес. — Как раз сюда побежит оборотень.

Гермиона ахнула.

— Скорее, скорее отсюда! — она кинулась отвязывать Клювокрыла. — Где лучше спрятаться? Дементоры появятся в любую минуту!

— Обратно к Хагриду! Там сейчас никого!

Мы бросились бежать изо всех сил, Клювокрыл галопом следовал за нами. Позади раздался жуткий вой оборотня… Вот и хижина. Я затормозил перед самой дверью, рывком распахнул её, Гермиона с Клювокрылом ворвались внутрь, метнувшись следом, я с грохотом задвинул засов. Волкодав Клык оглушительно залаял.

— Тише, Клык, это мы, — успокоила Гермиона пса и почесала того за ухом. — Чудом спаслись!

— И правда чудом…

У ребёнка чёрт-те что в голове, семейные проблемы до кучи и никакой возможности спокойно разобраться.

— Я, пожалуй, выйду, — предложил я. — Отсюда ничего не увидишь. Мы можем упустить время.

Гермиона взглянула на меня с подозрением.

— Да не собираюсь я ничего делать, — заверил её я. — Самое страшное сейчас — прозевать момент.

— Ладно, иди. Я подожду тебя здесь с Клювокрылом. Но смотри, Гарри, будь осторожней. Рядом оборотень и дементоры…

Снова оказавшись снаружи, я осторожно пошёл в обход хижины. Издалека донёсся жалобный вой — это дементоры окружают Сириуса; мы с Гермионой подбежим к нему с минуты на минуту. Как говорил Шерлок Холмс, если отбросить всё лишнее, то, что останется, каким бы невероятным оно ни казалось, и будет правдой. А в остатке у нас что? Правильно, патронуса выпустил маг, похожий на моего отца. А кто у нас похож на отца? Только глаза мамины. Так что либо я, либо папа. Конан Дойла, кстати, тоже Алекс читал, ещё когда Сашей был и в десятом классе учился. Ну да, Саша, или Александр Быстров, или Алекс Олли. И был он советским разведчиком. Как дементоры оказались в магловской экспериментальной лаборатории — непонятно. Но при появлении дементоров Алекса прочно заклинило на Сталинграде, что не удивительно: воспоминание совсем не счастливое. Воспоминание ни хрена не счастливое, так будет точнее. Ещё точнее у меня просто язык не повернётся сказать. Но и несчастным его как-то не назовёшь. Столь сложную гамму чувств нереально описать, это надо почувствовать. Будь Алекс магом, я бы ничуть не удивился, стань он патронусом. А может, и стал, ведь не смог же дементор его переварить. Вот, кстати, и они. Холод, тьма, туман, у нас с Алексом общий страх на двоих. Один дементор меньше и худее других, и не чёрный, а какой-то серый; эк тебя прихватило, сейчас поправим.

— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!

Через озеро побежал олень, Сохатый. Добежав до поляны, олень выдохнул белое пламя. Как тот огнемёт, о котором мечтал Алекс в последние минуты жизни. Неслабо. Патронус у нас тоже общий. Хотелось бы ещё понять, насколько я — это я, и что за грязь углядел во мне Алекс. Нет, я никогда не считал себя ангелом, но как-то странно оно смотрелось. Будто чужое, травмирующее, как заноза. Сзади вдруг послышались шаги, я обернулся. Ко мне спешила Гермиона, тащившая за собой Клювокрыла.

— Что ты сделал? — яростно прошептала она. — Ты же сказал, что только покараулишь.

— Всего лишь спас наши жизни, — ответил я. — Иди сюда, за этот куст… Я всё тебе объясню.

Гермиона слушала, и у неё в который раз открылся от изумления рот.

— Кто-нибудь тебя видел?

— Ну конечно, ты что, не поняла? Тогда я видел себя, но подумал, что это отец! Значит, всё в порядке!

— Гарри, не могу поверить. Ты создал патронуса, который прогнал всех дементоров! Это очень, очень могущественная магия…

— Я знал, что у меня получится. Потому что и тогда получилось. Теперь всё ясно?

— Не знаю… Гарри, ты только посмотри на Снейпа…

Я выглянул из кустарника; Снейп на том берегу пришёл в себя. Соорудил волшебные носилки и уложил наши безвольные тела: моё, Гермионы и Блэка. Четвёртые носилки, на которых лежал Рон, уже парили неподалёку. Подняв перед собой волшебную палочку, Снейп двинул свою флотилию к замку.

— Ладно, пусть. Время на исходе, — Гермиона взглянула на часы. — У нас всего сорок минут до того, как Дамблдор запрёт дверь в больничное крыло. А нам надо спасти Сириуса и вернуться в палату, пока не заметили наше отсутствие…

Мы ещё подождали, наблюдая, как плывущие облака отражаются в озере, слушая шелест листвы. Клювокрыл, заскучав, вновь занялся поисками червей.

— Как по-твоему, его уже отвели наверх? — я тоже посмотрел на часы, перевёл взгляд на замок и стал считать окна.

— Посмотри-ка! — отвлекла меня Гермиона. — Кто бы это мог быть? Он выходит из замка!

Я вгляделся в темноту.

— Макнейр! Пошёл за дементорами. Пора, Гермиона…

Гермиона положила руки на спину Клювокрылу, я подсадил её, затем ступил на нижнюю ветку ближайшего деревца и, вскочив на Клювокрыла, сел впереди Гермионы. Перекинув верёвку поверх его шеи, привязал конец к ошейнику с другого боку. Получилось что-то вроде вожжей.

— Готова? — тихо спросил я Гермиону. — Держись крепче, — и ткнул Клювокрыла каблуками.

Тот резко сбавил скорость, и мы остановились, если не считать, что нас бросало вверх-вниз в такт взмахам крыльев, удерживающих гиппогрифа в воздухе. И почему мне в прошлый раз не понравилось? Нет, с метлой действительно никакого сравнения: ну нельзя же сравнивать лошадь и мотоцикл.

— Он здесь! — заметил я наконец в окне Сириуса. Когда крылья опустились, протянул руку и осторожно постучал в стекло.

Блэк поднял глаза, и у него отпала челюсть. Беглец соскочил с кресла, бросился к окну, хотел открыть, но оно было заперто.

— Отойдите назад! — махнула ему Гермиона и вынула волшебную палочку, другой рукой крепко держась за меня. — АЛОХОМОРА! — окно со звоном открылось.

— Но как?.. Как? — Сириус от изумления потерял голос, уставившись на гиппогрифа.

— Бежать подано, — я мёртвой хваткой вцепился в глянцевую шею Клювокрыла, удерживая его на уровне окна. — Быстрее. Дементоры на подходе, — взявшись за края рамы, Сириус высунул наружу голову и плечи — к счастью, он был очень худ, — и через несколько секунд он уже сидел на гиппогрифе позади Гермионы.

— Отлично… Клювокрыл, а теперь скорее на верх башни! — скомандовал я, дёрнув верёвку.

Один взмах могучих крыльев — и мы снова летим ввысь, на самую верхушку Западной башни. Цокнув когтями, Клювокрыл приземлился на площадке, окружённой зубчатой стеной, мы с Гермионой тотчас соскочили с него.

— Что с другим мальчиком? Роном? — спросил Сириус.

— С ним будет всё нормально. Улетай быстрее, я тебе напишу: у меня масса вопросов.

— Конечно, — Сириус всё смотрел на меня. — Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас?

— Лети! — заорали мы одновременно.

Блэк развернул Клювокрыла в небо.

— Мы ещё увидимся! Ты — сын своего отца, Гарри…

Сириус сжал каблуками бока Клювокрыла. Исполинские крылья вновь развернулись, воздушная волна едва не сбила нас с ног, и гиппогриф взмыл в небо. Я провожал его взглядом, пока огромная птица и её наездник не исчезли из виду.

Ну вот, нам осталось незаметно пробраться в больничное крыло и сделать невинные лица, услышав о побеге Сириуса. Хороший план. Главное, всё прошло строго по нему. Добрались до больничного крыла незаметно. Пока добирались, услышали разговор Снейпа с Фаджем, в котором Снейп выражал опасение, что Дамблдор помешает поцелую дементора. Интересно, это значит, что он может, или не значит? Добрались как раз вовремя.

— Ну? — спросил директор.

— Всё в порядке, — задыхаясь, проговорил я. — Сириус улетел на Клювокрыле.

Лицо Дамблдора просияло.

— Отлично сработано… Думаю вы уже отбыли… Идите спать, я вас запру.

И мы пошли, ну, не спать, конечно, про вторую часть плана никто не забыл. Снейп так уж точно не забыл. Мадам Помфри едва успела всучить нам по огромной порции шоколада, как вопящий профессор забарабанил в дверь. И конечно, во всём он обвинял меня. И не надоело? Ну и что, что я некоторым образом поучаствовал, побег-то всё равно Дамблдор организовал. Наверняка, у такого продуманного волшебника есть маховик времени. А в истории есть моменты, вызывающие сомнения.

Первое: Питер, прятавшийся в кувшине. Кувшин — это не убежище, это ловушка. В него и настоящая-то крыса не полезет, а уж Питер! К тому же, не было от него запаха мочи и экскрементов, и в разбившемся кувшине всего этого не было. Значит, попался туда Петтигрю незадолго до часа икс.

Второе: Люпин забывший выпить зелье, забывший про полнолуние, и это при том, что даже боггарт у него — луна.

Бум! Дверь с грохотом распахнулась: Фадж, Снейп и Дамблдор ввалились в палату. Дамблдор выглядел откровенно довольным. Фадж сердился. Снейп был просто в ярости.

— Выкладывайте, Поттер! — взревел он. — Что это вы устроили?

Ну вот, снова-здорово. Почему бы у господина директора не спросить, что это он устроил? Ведь тот даже не скрывает своего счастья. Могу поспорить на «Молнию», что директор всё и устроил, и страховал, и сам бы побег организовал, если б мы с Гермионой тут со сломанными конечностями в компании Рона валялись.

Наконец, навопившись, Снейп вылетел вон. Фадж поплакался Дамблдору на горькую судьбу, и они вместе вышли из палаты. Мадам Помфри закрыла дверь, заперла на ключ и, судя по выражению лица, подумала, а не забаррикадироваться ли.

Итак, Дамблдор узнаёт о невиновности Сириуса и подробности поимки-побега Петтигрю, отсылает нас на три часа назад, сам отправляется на четыре. Возможно, на четыре. Находит Петтигрю. Как — не знаю. Вижу два варианта. Первый: в Хогвартсе директор может найти кого угодно. Ну, кроме василиска Основателя. Второй: имея палец, любезно оставленный Петтигрю двенадцать лет назад, можно относительно легко найти всю тушку.

Потом Люпин. Есть у меня сомнение, что он сам забыл о зелье и полнолунии. Почему? Просто всё должно было пойти по сценарию. Может, профессор ЗОТИ заметил что-то неположенное и… и всё это просто фантастическая история. Как её можно подтвердить или опровергнуть? Узнать про поисковые заклинания, узнать про заклинания, путающие мысли. А там посмотрим.

С другого конца палаты послышался тихий стон — Рон пришёл в себя. Он сел, обхватив голову, и огляделся.

— Что… Что случилось? Гарри? Почему мы здесь? Где Сириус? Где Люпин? Вообще, что творится?

Мы с Гермионой переглянулись.

— Сама объясняй, — сказал я, отправляя в рот очередной кусок шоколада.

Настроение было на удивление хорошее. Несмотря на усталость, побег Питера, дурацкое предсказание и некоторое сомнение в том, что я — это я. Но именно последнее обстоятельство делало меня таким счастливым. Сегодня я, Гарри, впервые чувствовал себя защищённым. Я вовсе не стал старше. Те же тринадцать лет, что были утром. Хотя, оглядываясь назад, хочется постучаться головой об стену «как можно было не заметить столь толстых манипуляций». К счастью, Алекс не склонен жалеть о случившемся. Проанализировал, извлёк урок и пошёл дальше. А мне теперь ясно видно, что тот Гарри, который вырос в чулане и наказывался за каждое, пусть и случайное, улучшение своей жизни, не мог поступить иначе. Вот хоть вещи. Когда у меня появились деньги, мне не пришло в голову обновить свой гардероб, так и таскаю вещи Дадли. Это может показаться странным, если не обращать внимание на то, что свои школьные принадлежности я по-прежнему храню в сундуке. Все принадлежности! За все три года! Не то что книжки там, свитки, даже ни одного пера дома не оставил. Как бы мамина защита не решила, что я этот сундук домом считаю, а не дом Дурслей.

Больничное крыло нам удалось покинуть только в полдень, и я сразу потащил друзей в библиотеку, несмотря на слабое сопротивление Рона. Ничего, он хотел быть другом Мальчика-Который-Выжил. Он умудрился им стать. Так пусть терпит. А я закрою глаза на дурацкий цирк у барьера на платформу девять и три четверти. Тот самый, который начался со слов: «…так и знала, что здесь будет полно маглов». Нет, я вовсе не думаю, что меня там караулили, нарочно подойдя в последний момент. Скорей уж просто провели контрольную проверку, так, на всякий случай.

— Что именно мы будем искать в библиотеке? — деловито спросила Гермиона.

— Законы, права и обязанности Верховного Чародея, в первую очередь.

— Ну, свои права и обязанности профессор Дамблдор прекрасно знает и без нас.

— Неважно, что он знает, важно, что мы их не знаем. А без этого я не могу строить планы.

— Верховный Чародей Визенгамота не всесилен, но и не беспомощен.

— Ну вот смотри, Гермиона, Дамблдор может в любой момент собрать Визенгамот.

— И что, проголосует этот Визенгамот за казнь Сириуса.

— Проголосует, если ничего не делать. А если мы дадим показания? Я не знаю, под сывороткой правды там, под клятвой, что ли, какой.

— Непреложный обет, — проснулся Рон, — если его нарушишь, сразу умрёшь. Близнецы как-то пытались взять у меня такой. Мама застукала, выпорола обоих.

— Вот видишь! А ещё можно несколько статей в газете купить. Надо рассказать Дамблдору, — сказал я друзьям, захлопывая книгу. Рон радостно вскочил, захлопывая свою.

— Гарри, почему ты думаешь, будто Дамблдор не знает своих прав?

— Знает, — возразил я, — но он не знает, что мы согласны на сыворотку правды и обет. И ещё, статьи не Дамблдору же из своего кармана оплачивать.

У Гермионы оплаченные статьи вызывали некоторое сомнение, на всё остальное она была согласна, во имя дружбы и справедливости. Рон в принципе был со всем согласен, лишь бы его из библиотеки увели. Ну и во имя дружбы.

— Кстати, Гермиона, не одолжишь мне на лето книги по рунам и нумерологии? Я собираюсь бросить прорицание и записаться на эти предметы. Книги я тебе верну, как только побываю в Косом.

— Конечно, — обрадовалась Гермиона. Рон скривился.

— Хорошенькое «кстати», мы же о Сириусе говорили, и вдруг руны и нумерология.

— Кстати — потому, что мы идём к директору, с которым и обсудим смену предметов, заодно, а ещё… — выдержав паузу, я таинственным голосом поведал о своём ПЛАНЕ. Рон слушал, приоткрыв рот. — Сам понимаешь, прорицание мне в этом не поможет.

Гермиона в ПЛАН не очень верила, но спорить смысла не видела, поэтому буднично сказала:

— Насчёт смены предметов лучше с МакГонагалл поговорить. Вот вместе и пойдём, я откажусь от магловедения и в следующем году буду учиться по нормальному расписанию. И да, конечно, книги я тебе одолжу. Если что-то будет непонятно пиши, спрашивай.

— Напишу, — согласно кивнул я, — и ещё свой номер телефона мне дай, а то мы, кажется, от магии голову потеряли, про телефон забыли.

— Точно, — Гермиона хлопнула себя по лбу. — Ты-то мне свой в прошлом году ещё дал.

* * *

Сходили, называется. Рон и Гермиона напряжённо ищут оправдания господину директору. Я ничего подобного делать не собираюсь. В таком состоянии и ввалились к профессору Люпину. Он уже упаковал почти все вещи.

— Допрашивать одного меня бессмысленно, я же не Мальчик-Который-Выжил. Гермиона маглорожденная, а в Визенгамоте полно фанатиков. А твои дядя и тётя точно не дадут разрешение, — разродился Рон.

— О чём это вы, ребята? — спросил удивлённый нашим поведением Люпин. Он склонился над чем-то у себя на столе. — Я видел, как вы идёте.

Ясно, карта Мародёров.

Мои друзья удивились ещё больше, когда поняли где находятся. Я взялся рассказывать о нашем походе к директору.

— Но допрос с сывороткой правды, или тем более под обетом, действительно без разрешения опекуна невозможен, и если посмотреть правде в глаза…

— Да бога ради, — перебил я слишком мягкого оборотня. — Дурсли ненавидят магию, они боятся всего магического. И тем не менее, Дамблдор смог уговорить их взять в дом ребёнка, которого они ненавидят и боятся по определению. Неужели вы думаете, он не убедит их подписать одно несчастное разрешение? К тому же, не на поездку в Диснейленд, а на допрос. Да намекни Дамблдор, они распишутся в том, что являются потомственными чебурашками.

— Но это очень нехорошо, — возмутилась маглорожденная ведьма Гермиона.

— Навязывать ненужных детей? Действительно, очень нехорошо, — насмешливо согласился я. Гермиона смутилась.

— Профессор Дамблдор сказал, что вы уволились, — вздохнув, сменил я тему. Все замерли, переключаясь.

— Ведь это неправда? — первым переключился Рон.

Всё-таки его мама основательно зациклила на Мальчике-Который-Выжил. Всё остальное идёт прицепом. Для Люпина же Дамблдор благодетель и т.п. Но он переключился раньше Гермионы.

— Боюсь, что правда.

— Но почему? Министерство магии уверено, что вы помогали мистеру Блэку? — ну да, Гермиона не терпит любую несправедливость. Неважно, к маглам или к оборотням. Люпин подошёл к двери и закрыл её.

— Нет, профессор Дамблдор сумел убедить Фаджа, что я хотел спасти вам жизнь, — он вздохнул. — Но для Северуса это была последняя капля. Думаю, особенно сильно его задела потеря ордена Мерлина. Вот он и… хм… как бы случайно… проговорился сегодня за завтраком, что я оборотень.

Интересно, он сам-то верит в то, что говорит? Спросить, не спросить?

— Но вы ведь не из-за этого уезжаете? — продолжила допрос Гермиона. Люпин горько усмехнулся. Нет, не буду спрашивать.

— Завтра, в это время, прилетят совы с письмами от родителей. Они не захотят, Гермиона, чтобы оборотень учил их детей. И после минувшей ночи я разделяю их точку зрения. Я мог укусить любого из вас… это не должно повториться! — я искал слова, которые могли бы сподвигнуть Люпина на активное улучшение собственной жизни. Что бы могло заставить меня, до встречи с Алексом, обменять золото на фунты и питаться нормально, в столовой? Наверное, для начала кто-то должен был мне сказать, что это в принципе возможно, а ещё уверить что Дурсли о магловских деньгах не узнают и не отберут их.

— Директор утром сказал, что ночью ты спас несколько жизней, Гарри. Если я и вправе чем-то гордиться, то это тобой. Ты действительно многому научился. Расскажи мне о твоём Патронусе?

Я рассказал, не жалко, и Люпин снова улыбнулся.

— Да, твой отец всегда превращался в большого оленя. Ты правильно угадал… поэтому мы и прозвали его Сохатый.

Люпин бросил последние книги в чемодан, задвинул ящик стола и повернулся ко мне.

— Вот, возьми, я это подобрал в Визжащей хижине прошлой ночью, — он протянул мне мантию-невидимку. Поколебавшись, отдал и карту Мародёров.

— Поскольку я больше не преподаватель, могу не чувствовать угрызений совести, что возвращаю тебе и это тоже. Мне она больше не пригодится, а вы, полагаю, найдёте ей применение.

— Профессор, а почему бы вам не устроиться на работу в магловском мире? Там про оборотней никто не знает, — Люпина моё предложение скорее испугало, чем воодушевило. Всё-таки он очень похож на того меня, каким я был до встречи с Алексом.

— Действительно, профессор Люпин, — поддержала меня Гермиона, — конечно, нужно искать работу, не требующую специального образования, но по ценам магического мира даже она неплохо оплачивается.

— Не стоит называть меня профессором, — ушёл от темы Люпин, — ведь я им уже не являюсь.

— Но вы самый лучший преподаватель по ЗОТИ, который у нас был, — возразили мы хором.

— Если б не запрет на колдовство летом, я бы попросил вас быть моим репетитором.

— Спасибо, ребята, — совсем смутился Люпин. — Вообще-то, Гарри, знания по ЗОТИ у вас действительно невысоки. И если ты хочешь, мы могли бы позаниматься, только не у тебя дома.

— А как же запрет на колдовство и почему не у меня дома? — надо заметить, Люпина я и сам не собирался в гости приглашать. После встречи с Дурслями его ждёт депрессия.

— На твоём доме стоит защита от тёмных существ, — а казалось бы, дальше смущаться некуда. — Её ещё Лили ставила, — поспешил объяснить он, видя, что мы вспомнили недавнюю встречу с Дамблдором и уже готовы были подумать невесть что. — Понимаешь, хоть Лили с Петуньей и не ладили, но это последняя родственница, и Лили тайком поставила защиту, чтоб не потерять и её.

Ясно. Интересно, Хагрид тоже тёмное существо? Тогда бы стал понятен цирк с письмами. Дурслей просто заставили уехать из защищённого дома.

— Эм-м, с домом понятно, а что с запретом? — нет, просто если его можно обойти, у меня обширные планы на лето.

— С запретом вообще всё просто. Артефакт, отслеживающий колдовство несовершеннолетних, был создан не из вредности, а ради безопасности детей, и создали его ещё Основатели. Когда рядом с ребёнком находится взрослый волшебник, артефакт перестаёт фиксировать магию этого ребёнка. Видимо, считается, что о маленьком волшебнике позаботится взрослый.

— Та-ак, маглы идут лесом, я вас нанимаю, занятия дважды в неделю, место выберете сами, расстояние не важно, добираться буду на Ночном рыцаре, оплата на уровне профессора Хогвартса.

— Какая оплата, я хочу сказать, я имел в виду просто позаниматься с сыном школьного друга, — Люпин сказал это, не глядя на меня и нервно водя пальцем по столешнице. Вот ведь, человек храбрости набрался, на роль дядюшки себя предложил. Сейчас начну на деньгах настаивать — замкнётся, хрен расшевелишь. Так возьму что дают — меня совесть загрызёт, да и в перспективе невыгодно.

— Дядя Римус, — проникновенно начал я, сразу вызвав у человека счастливую улыбку, — просто позаниматься с сыном школьного друга — это от случая к случаю, в свободное время, а мне нужно больше, — не успев продолжить, я понял, что свалял дурака, сейчас мне предложат всё, что душеньке угодно. В память о погибшем друге. В целях искупления воображаемых грехов. И просто потому, что не гонят, приняли. Ситуацию спасла Гермиона.

— А я, я тоже хочу, — едва не плача сказала она. — И мои родители будут рады нанять репетитора.

— Если ты согласен, — окончательно перешёл я «на ты», — мы можем заниматься у Гермионы. Или будет неудобно? — спросил я у обоих сразу.

— Мне — так очень удобно, — энергично закивала Гермиона, и мы вдвоём вопросительно уставились на Люпина.

— Об этом сначала следует поговорить с твоими родителями, — обратился он к ней.

— Конечно, они вам напишут в первую же неделю каникул, — тут же продемонстрировала подруга, что не стоит вставать между ней и знаниями.

А я решил, что пора отвлечь Люпина, а то мало ли, и тяжело вздохнув, начал:

— Зря я вообще полез. Убили бы вы там в хижине Петтигрю. И не сбежал бы он никуда, и Сириуса бы уже освободили.

— Нет, Гарри, ты был совершенно прав. Джеймс не хотел бы видеть нас убийцами.

— Одного из своих друзей в Азкабане он ещё меньше хотел бы видеть, — буркнул я абсолютно искренне, спасение Петтигрю — один из тех поступков, из-за которого хочется биться головой о стенку. — И вы ещё не всё знаете.

Я постарался рассказать про предсказание Трелони как можно убедительнее, но у слушателей выражения лиц были весьма скептические, несмотря на то, что первая часть предсказания уже исполнилась. Наше общение прервал стук в дверь. Это был Дамблдор. Он ничуть не удивился, застав нас в кабинете.

— Ваш экипаж у ворот, Римус.

— Спасибо, директор.

Люпин поднял старый чемодан и пустой бак из-под гриндилоу. И вдруг, спохватившись, спросил:

— Гарри, ты не будешь против, если я расскажу директору про предсказание? — сам директор при этих словах едва заметно напряг спину, ничуть не меняя выражения лица. Я кивнул и Люпин почти слово в слово повторил мою речь, под конец полным сомнения голосом поинтересовался, могла ли сия дама действительно видеть будущее.

— Знаешь, Римус, полагаю, что могла, — произнёс Дамблдор задумчиво, но заметно расслабившись. — Чего не бывает! Выходит, она уже сделала два настоящих предсказания! Надо бы прибавить ей жалование…

Пока все офигевали от своеобразного чувства юмора господина директора, я добавил в планы на будущее пунктик про предсказания. И наверное, стоит начать с профессора Трелони. Узнать, когда она поступила на работу в Хогвартс, несложно, а вот какое было её первое предсказание, уже проблематично, учитывая, что она сама его не помнит. Второе же не помнила.

— Что ж, ребята, прощайте. Гарри, учить тебя было истинным удовольствием. Уверен, мы когда-нибудь ещё встретимся. Обязательно пиши. Директор, нет необходимости провожать меня до ворот, я сам справлюсь… — конспиративно попрощался бывший мародёр.

— До свидания, Римус, — сказал Дамблдор. Люпин взял подмышку бак, и они с Дамблдором обменялись рукопожатием. Улыбнувшись мне и одними губами сказав: «Пиши», — Люпин быстрым шагом вышел из кабинета. Мы в темпе вышли следом. Общаться с директором совершенно не хотелось, да он и не настаивал.

— Рон, а ты будешь с нами летом заниматься? — спросил я, когда мы отошли на достаточное расстояние.

— А разве Люпин в конце не передумал? — с некоторой надеждой ответил Рон.

— Нет, но он, похоже, не хочет, чтобы директор знал о наших уроках, — медленно произнесла Гермиона. — Думаю, это всё же незаконно… — Подруга углубилась в размышления, и я занервничал — без её помощи мне зарплату Люпину не всучить.

— Тебя это останавливает?

— Нет, конечно нет, — порадовала меня Гермиона. И повернувшись к Рону, спросила: — Так что ты решил?

— Да ну, ещё и на каникулах заниматься, — решился озвучить свои мысли Рон.

— Если ты из-за денег, так мы с Гермионой всё равно платим, — поспешил сказать я, пока она не успела ничего сказать. — Люпину без разницы, одним учеником больше, одним меньше. А в драках мы всё равно всегда вместе.

От последних слов Рон просиял, Гермиона же наоборот нахмурилась.

— Ну ты мне потом в Хогвартсе всё покажешь, — тем не менее отстоял своё право на ничегонеделание приятель.

Последние дни в Хогвартсе были весьма насыщены, в основном сидением в библиотеке. Так как узнать требовалось всё и сразу, а лучше — вчера. Пришлось, хоть и с трудом, вычленить важное, или самое важное, или то, без чего всё остальное не имеет смысла. То есть производства магического компьютера. С нумерологией и рунами мне сразу стала помогать Гермиона. Нумерология — это, кстати, не математика или не только математика. Впрочем, тратил я на эти весьма полезные предметы не более двух часов в день, потом шли книги по артефактам. Для начала: просто из каких материалов их делают. И какие артефакты вообще бывают. Тоже не более часа. После ужина с Роном и Гермионой шли разбирать завал в Тайной Комнате и укреплять стены. Впрочем, с этим мы справились за два дня. Так что остальное время было потрачено на разбор останков василиска. Увы, пригодным к использованию оказалось не всё из того богатства, что можно было взять сразу после убийства несчастной зверушки. Кровь почти вся вытекла, впиталась в землю и засохла. Глаза склевал феникс. Зато пузырь с ядом оказался цел и невредим. Естественно, клыки, кости и шкура. Я предполагал, что что-то из этого может мне понадобиться при изготовлении компьютера. Хотя уже решил отталкиваться от техники работы с зеркалами. Сквозные зеркала и говорящие, со своим характером, магические зеркала интуитивно мне напоминали заготовки под компьютер. В библиотеке даже нашлись подробные книги по их изготовлению. Впрочем, ничего удивительного. Запретная магия при этом не используется, а школьнику такое проделать ну не то чтобы невозможно, но проблематично. Разбор останков василиска имел ещё одну причину, помимо сбора невероятно, запредельно ценных ингредиентов, а именно развлечь Рона. Моё излишнее рвение в учёбе ему не слишком-то нравилось. Зато бегая по подземельям, рыжик отрывался по полной. Ну не василиска же ему доверять разделывать. Вон пусть ходы обыскивает.

— Ребят, смотрите, ещё одна шкура василиска.

Рон появился из коридора, таща очередной рулон змеиной кожи, между прочим, четвёртый.

— Выбери себе какой нравится, и ты, Герми, тоже.

— Да ты что, они же очень дорогие, — возмутилась Гермиона.

— Ну я-то за них ничего не платил, — резонно заметил я. Подруга несогласно замотала головой.

— Ты всего лишь рисковал жизнью, — Рон, который при моих словах радостно делал шаг вперёд, во время реплик Гермионы отступил со смущённо виноватым видом.

— Жизнью я рисковал ради Джинни, а не ради ингредиентов и шкур. И заметь, убил я одного василиска. Шкур же здесь пять, четыре из них нашёл Рон. С тобой мы занимались разделкой, о правилах которой я ничего не знал, поэтому будет честно, если вы возьмёте по шкуре и по клыку.

Не то чтобы я смог убедить Гермиону в честности дележа, но она, похоже, решила, что я имею право решать. И на том спасибо.

Никто в Хогвартсе не узнал правды о том, что произошло в ту ночь, когда исчезли Сириус, Клювокрыл и Петтигрю. К концу семестра мы услышали множество фантастических версий о том, что тогда случилось, но ни одна из них даже не приблизилась к истине.

Малфоя исчезновение Клювокрыла привело в ярость. Ладно, он маленький жестокий засранец, но папочка-то его уже давно взрослый. Кого он воспитывает? Кому семейное дело передавать собирается? А Перси Уизли больше возмущало бегство Сириуса Блэка.

— Если буду работать в министерстве, предложу массу проектов по укреплению магического правопорядка! — распространялся он перед единственным слушателем — его подружкой Пенелопой. Ну да, неплохо было бы. Один проект у меня уже есть — каждому осуждённому предложить последнее слово под сывороткой правды.

Многих огорчал уход профессора Люпина. Ну да, это ж я, как самый умный и блатной, заполучил Римуса себе в репетиторы, остальные пролетели и даже не знают об этом.

— Кого же они нам дадут в будущем году? — уныло вопрошал Симус Финниган.

— Может, вампира, — размечтался Дин Томас.

Отсутствие новостей о Блэке радовало, значит, его не поймали. Думая о доме, который, казалось, уже есть, я мог бы впасть в отчаяние, если б не ПЛАН. Где, как я надеялся, мамина защита добавит плюс в мою пользу. А значит, не стоит её разрушать. Нужно стараться думать о доме Дурслей как о своём, как бы странно это ни звучало.

Результаты экзаменов были объявлены в последний день семестра. Мы всё сдали успешно. Даже зелья. Не удивлюсь, если Дамблдор лично поспособствовал. В последнюю неделю поведение Снейпа было и впрямь тревожно: когда он глядел на меня, уголки его тонкого рта злобно подёргивались, пальцы сжимались и разжимались, как будто хотели сомкнуться на моём горле. В мире маглов преподавателя со столь ярко выраженными психическими заболеваниями не допустили бы до преподавания даже в колонии для несовершеннолетних. О чём я не преминул сообщить Рону и Гермионе с целью подрыва директорского авторитета.

Когда на следующее утро «Хогвартс-Экспресс» отошёл от станции, Рон «пригласил» меня в гости:

— Гарри, ты обязательно приедешь к нам. Я договорюсь с мамой и папой и позвоню тебе. Теперь я знаю, как пользоваться фелетоном…

— Телефоном, Рон, — поправила его Гермиона. — Вот тебе бы не помешало заняться изучением маглов на четвёртом курсе.

Рон только отмахнулся.

— Этим летом Чемпионат Мира по квиддичу! Что скажешь, Гарри? Приедешь к нам, обязательно туда отправимся! Папа нам запросто достанет билеты.

Ну, насчёт запросто, это я сомневаюсь, но возможно… возможно… По-любому пропускать бы не хотелось.

— Рон, давай ты мне действительно позвонишь. А то мы с Римусом заниматься будем… сам понимаешь, из твоего дома особо на занятия не поездишь. Объяснять придётся: что? зачем?

— Ага, — согласился Рон. — А потом выдержать настоящий бой. Мама слишком уважает законы.

— И правильно, — поддержала миссис Уизли Гермиона.

— Так что же ты заниматься летом собираешься, если правильно, — возмутился Рон. Но вместо того чтобы спорить, Гермиона воскликнула:

— Смотрите, что там такое у вас за окном?

Обернувшись, я посмотрел наружу. За стеклом металось что-то маленькое и серое. Кажется, крошечная сова, несущая письмо, которое было чересчур велико для неё. Я быстро опустил раму, высунул руку и поймал малютку — по ощущению она напоминала пушистый снитч. Уронив письмо на моё сиденье, сова весело запорхала по купе, явно довольная, что выполнила поручение. Величественная Букля неодобрительно щёлкнула клювом. Живоглот привстал, следя за гостьей хищными, жёлтыми глазами. Заметив это, Рон осторожно поймал сову, и Живоглот остался ни с чем. Письмо, оказывается, было адресовано мне.

— От Сириуса!

— Что? — в один голос воскликнули Рон и Гермиона.

— Читай вслух!

 

"Дорогой Гарри!

Надеюсь, ты получишь это письмо ещё до того, как встретишься с дядей и тётей. Не знаю, как они относятся к совиной почте.

Мы с Клювокрылом в надёжном месте. Не хочу говорить, где — на случай, если письмо попадёт не в те руки. Эта сова — не самый лучший почтальон. Но я не смог здесь найти ничего лучшего, и вдобавок, она, похоже, искала работу. Не сомневаюсь, что дементоры всё ещё рыщут в поисках моего следа, но сюда им не добраться. Хочу на днях мельком показаться одному-другому маглу, как можно дальше от Хогвартса. Так что охрану замка в ближайшее время снимут.

Я кое-что не успел рассказать во время нашей короткой встречи. Это я прислал тебе «Молнию»…"

 

— Вот видите! — торжествующе произнесла Гермиона. — Я же говорила, что это от него!

— От него! Но заклятия-то он не накладывал! — возразил Рон. — Ой!

Крохотная сова, которая дружелюбно ухала, уютно устроившись у него в руке, ухватила Рона за палец. Хотела, наверное, выразить ему свою симпатию.

 

— "…Живоглот отнёс мой заказ на почту, от твоего имени. Но золото я распорядился взять в «Гринготтсе» из моего личного сейфа. Считай это подарком от крёстного отца за все тринадцать лет.

Посылаю ещё кое-что, это скрасит твой четвёртый год в Хогвартсе. Если вдруг понадоблюсь, черкни словечко. Твоя сова доставит мне письмо.

Вскоре напишу снова. Сириус.

P.S. Думаю, твой друг Рон пожелает взять эту сову, ведь по моей вине у него больше нет крысы".

 

— Взять эту сову? — повторил он с сомнением в голосе. Мгновение внимательно разглядывал сову, перевёл взгляд на меня и вдруг, к великому изумлению Гермионы, поднёс птицу к самому носу Живоглота: пусть хорошенько обнюхает.

— Ты как считаешь? — спросил он у кота. — Это настоящая сова? — Живоглот заурчал. — Ему я верю, — удовлетворённо кивнул Рон. — Сова моя!

А я с нетерпением заглянул в конверт. Там был ещё один кусок пергамента.

"Я, Сириус Блэк, крёстный отец Гарри Поттера, настоящим разрешаю ему посещение деревни Хогсмид по выходным".

 

Для Дамблдора это будет законное разрешение. И для дела пригодится. А пока, раз Сириус сам разрешил написать, у меня есть вопросы.

 

"Привет, Бродяга. Твоя сова застала меня в поезде. Спасибо за разрешение и за метлу.

Пожалуйста, подумай хорошо и напиши, есть ли кто-нибудь из приближённых к власти, кто может желать тебе смерти. Из мести, ради наследства или по любой другой причине, которая просто не пришла мне в голову.

Ещё меня интересуют поисковые чары. Нет, понятно, если бы такие реально существовали, тебя бы сразу нашли. Или чары есть, но ты от них закрываешься, как и Хвост? И можно ли найти человека, имея его палец, пусть и старый?

Мы с Герми уговорили Лунатика нам преподавать летом. Я собираюсь пугать тобой Дурслей, но на тот случай, если они не сильно испугаются, скажи сове, чтобы ответ принесла ночью. А то дядя Вернон и подстрелить может. Когда мне в первый раз письма из Хогвартса пришли, он пытался нечто подобное проделать. Желаю удачи, до встречи. Гарри".

Всё-таки дом Дурслей — это абсурд в кубе. То есть, мой дом, конечно. Напуганные то ли моим прошлогодним уходом с надуванием тётушки и взламыванием дверей, то ли крёстным — беглым уголовником — магом, Дурсли не стали запирать мой сундук, но зато посадили на жёсткую диету. Нет, изначально на диету посадили Дадли. Школьная медсестра оказалась столь авторитетной женщиной, что её замечание дядя Вернон с тётей Петуньей не смогли проигнорировать. Хотя и не видели, что её так обеспокоило, считая Дадли крупным мальчиком со здоровым детским жирком. Но тем не менее, авторитет медсестры победил Дурслевский маразм. После многих скандалов, где в ход шли столь веские аргументы, что от них дрожал дом, и потоков слёз, пролитых тётей Петуньей, был объявлен новый режим. Диета, присланная медсестрой школы «Воннингс», была прикреплена к холодильнику, из которого убрали всё, что так обожал Дадли, — газировку и пирожные, шоколадки и бургеры. Вместо них там теперь стыла скучная — «кроличья», как говорит дядя Вернон — еда: фрукты, овощи, зелень. Чтобы умилостивить Дадли, тётя Петунья настояла, чтобы вся семья села на ту же диету. Поэтому, приехав из Хогвартса на ужин, я получил четвертинку грейпфрута, которая была чуть не вдвое меньше чем та, которую получил братец. Тётя Петунья считала, что ничто так не поддержит моральный дух Дадли, как порция еды, превосходящая мою. Но весь абсурд заключается не в том, что огорчить Дадли тётя боится больше, чем мага-уголовника, не в крошечных порциях грейпфрута, к которому подают вилку и нож, а в том, что дядя Вернон явился на ужин голодным. Не-не — с завтрашнего дня я питаюсь в кафе.

Утро следующего дня я начал с зарядки. Следовало это сделать ещё в Хогвартсе, но в последние дни нужно было успеть так много, что стало жалко даже двадцать минут. После душа, одевшись относительно пристойно (скорее относительно, чем пристойно, надо сказать), я спустился на кухню, где выпил два стакана воды и порадовал тётю Петунью тем, что сегодня меня весь день не будет. И предупреждая возражения, сразу сказал: «Проведу день с крёстным — беглым уголовником — магом».

Тётя резко увяла и даже сунула яблоко «на дорожку». Живём.

Вопрос с билетом до Лондона я решил, обокрав прохожего на остановке. Мои дорогие родственники могут ликовать — я проявил-таки преступные наклонности. Зато до Лондона доехал, и позавтракать было на что. Лондонская нычка Алекса находится в склепе на старом кладбище. К счастью, большая часть постояльцев этого кладбища весьма знаменита. Может, только поэтому я нашёл и кладбище, и склеп там, где они были десять лет назад. И сумку Алекса со всем содержимым тоже. Так, автомат я, пожалуй, оставлю здесь. Всё равно отдачей меня снесёт. Или взять — Сириусу подарить? Нет, Сириус с автоматом — это слишком непредсказуемый фактор. Так что как-нибудь в следующий раз. Маузер тоже пусть здесь полежит. А вот маленький вальтер, пистолет последнего шанса или иначе — дамский, сейчас в самый раз будет. Жаль, патронов к нему маловато. Даже толком не потренироваться. Ну так Алекс машину для одного выстрела держал, а не для перестрелок. В общем, Вальтер и маленькую коробочку патронов я сунул на дно своей школьной сумки. Туда же отправил пакет с деньгами, за исключением десятка купюр на сегодняшние расходы, набор отмычек и ножей. Одежда тоже пусть остаётся. Тащить её куда-то, чтоб выкинуть, мне лень, а использовать эти вещи по назначению можно лишь в крайнем случае. С сомнением осмотрел гримёрный набор. М-да. Парик не по размеру, у красок сроки годности все давно прошли. Легче новые купить. Ну всё, вперёд по магазинам.

Вечером я домой приехал на такси, в основном из-за большого количества покупок. Ну и немного из-за усталости. Хотя покупок было действительно много. И даже очень много. Когда водитель такси вынул из багажника все пакеты, меня за ними было почти не видно. Тётя Петунья, наблюдавшая мой приезд, как-то странно среагировала.

— Мы ничего не… — начала она и заткнулась. — Ты кто?..

— Тётя Петунья, не валяйте дурака. Мы с крёстным просто прошлись по магазинам, — на лошадином лице Петуньи недоумение плавно сменилось узнаванием и шоком. Кажется, узнала она даже не меня, а слово «крёстный», не слишком ли часто я его произношу? А, ладно. В гостиной сидел погружённый в газету дядя Вернон, Дадли видно не было.

— Через полчаса ужин, — крикнула мне вслед ожившая тётя.

— Спасибо, — поблагодарил я вполне искренне. Фрукты полезны растущему организму. В отличие же от дяди Вернона, перед тем, как идти домой, я поел и сухпайком запасся.

Добравшись до кровати, я с неимоверным облегчением бросил пакеты на пол и бухнулся без сил. Тренироваться мне и тренироваться ещё. Ничего, пять минут полежу, четыре минуты, три минуты, две минуты, одна минута, подъём. Убрав куда подальше полторы тряпицы, которые даже уборщица в качестве орудия труда не возьмёт, я быстро покидал в шкаф пакеты с трусами и носками. Развесил по плечикам футболки, рубашки, джинсы, куртку и спорт-костюм. Про отсутствие у меня плечиков я вообще вспомнил в последний момент. И сейчас, преодолевая соблазн засунуть покупки в сундук, понял почему. Обувь мы тоже в сундук засовывать не будем, а поставим в шкаф на нижнюю полку. Потому, что мой дом — это дом Дурслей, а не сундук. Так-то. Взяв в руки пакет с книгами, я несколько растерялся. В этой комнате книжных шкафов не водилось, полки все были заняты… Книг же я приобрёл немало, и не только по компьютерам и программированию. Надо же сравнить прочие магловские науки. То, что есть, с тем, что было. Жаль, что нельзя купить компьютер. Несмотря на поразившие меня размеры. От агрегата размером с большую тумбочку к компактной технике. Незаметно эту технику в дом всё равно не пронести. Потом ещё из-за счетов за электричество ругаться пришлось бы. Ладно компом я найду где воспользоваться. А ведь ещё лет десять, и они будут размером с дамскую пудреницу, если будут развиваться теми же темпами. Пока я грезил о маленьких компьютерах, руки сами собой складывали книги в сундук. Мысленно сплюнул и сдался. Всё равно больше некуда, разве что на подоконнике. Пакет с париком, гримом и набором линз я всё-таки сунул в шкаф. Ничего, в сундуке ещё прибираться нужно. Прежде чем спускаться вниз, посмотрел на себя в зеркало. И подумал не слишком ли, стоило ли. С одной стороны, довольно резкая перемена как в одежде, так и в поведении. Плюс кошки миссис Фигг подозрительно похожи на Живоглота Герми. С другой стороны, я не деловой костюм нацепил, а джинсы с футболкой, ну ещё очки сменил на нечто приличное. Это тётя Петунья не узнала, она магла, миссис Фигг, небось, и не видит разницы. А может, видит, но в костюме «от Дадли» меня бы просто в книжный не пустили, а то и в полицию отвели. Если не в книжном, то в компьютерном точно б отвели. Небольшое же изменение внешнего вида можно списать на появление крёстного.

На ужин у нас опять был грейпфрут.

— Это тебе, Дадличка, милый, — робко сказала тётя, подвигая Дадли тарелку. Надо бы посмотреть листок с диетой, чтоб знать, какие фрукты и когда меня ждут. Или ну его, пусть сюрприз будет? Дадли махом съел свою порцию и жадно рассматривал мою. Дядя Вернон кисло посмотрел на стол и вновь уткнулся в газету. В животе у него отчётливо бурчало. Все по умолчанию делали вид, что тоже голодные. Я решил не выпендриваться и съел свою порцию. В конце концов, мне тоже есть что почитать. От книги меня отвлекла вернувшаяся Букля. Ночью, как я и просил. Она принесла письмо от Сириуса, значит не поймали. Хорошо.

 

"Привет, Сохатик. Ты, я смотрю, тот ещё конспиратор. Насчёт твоих вопросов. Сам понимаешь, магический мир очень тесен, а я во время войны хоть и не швырялся смертельными, как некоторые, но и не стремился сохранить жизнь противнику любой ценой. Так что пара трупов за мной числится. А у них были родители, братья, сёстры, любимые. Кто-то мог и желать мести. Мой наследник — весьма хитрый молодой человек, устраивающий побеги гиппогрифам и опасным преступникам. Если серьёзно, я действительно оформил завещание на тебя, но об этом никто не знает. А если б завещания не было, наследовала Нарцисса Малфой, в девичестве Блэк, моя кузина.

Насчёт поисковых чар ты молодец, что-то такое действительно должно быть. Узнаю, напишу. И с Лунатиком вы удачно придумали.

Обещай, если что-то понадобится или будут проблемы, ты мне напишешь. Ну и просто так пиши.

Бродяга".

 

Ну да, я конспиратор, а кое-кто хохмач. Маскировать моё имя, пользуясь моей совой… даже не знаю, как сие обозвать. А ещё не знаю, кому написать, Сириусу — чтоб не вздумал без меня охоту начинать, или Герми — чтоб поторопила родителей и Люпина с решением. В том несомненно замечательном месте, где Сириус ищет информацию по поисковым чарам, может оказаться информация о защите добровольной жертвы. Неплохо бы попросить Сириуса поискать и её. Хоть узнаю, стоит ли насиловать мозги, называя дом Дурслей своим, или мне и сундука хватит. Опять же, крёстному лишний раз напомнить, что ему есть ради кого жить, не помешает. С другой стороны, это несомненно важное дело можно и отложить на недельку. Сириус в крайнем случае ещё одну сову поймает, а у Гермионы сов поблизости нет. И как ей связаться с нашим репетитором, она не знает. Римус сам нипочём не напишет. Ему не меньше, чем Сириусу, требуется напоминание, что он нужен. Ладно, завтра решу.

— Отдыхай, моя красавица, — погладил я белые пёрышки, в ответ получил ласковый щипок клювом.

Утром я дал себе сто тридцатое нерушимое обещание — впредь ложиться спать пораньше и, слегка размяв мышцы, пошёл на пробежку. Сегодня общую нагрузку увеличу вдвое — и так до предела, а потом сокращу. Проходя мимо дома миссис Фигг, ещё раз пригляделся к кошкам. Всё-таки это книзлы.

Весь утренний моцион занял почти час. Проснулась только тётя Петунья, до завтрака ещё далеко. Ждать не буду, хотя от салатика из фруктов я бы не отказался. Не судьба. Покидая комнату, исключительно для успокоения нервов положил чудовищную книгу о чудовищах так, чтобы входящий непременно на неё наступил.

— Ты теперь каждый день до вечера уходить будешь? — недовольно поджав губы, спросила тётя. Странные люди, есть я — недовольны, нет меня — опять недовольны.

— Нет, тётя. Просто сейчас у крёстного свободное время есть. Потом ему другими делами заниматься нужно будет. От полиции бегать, деньги добывать, — за развёрнутый вежливый ответ получил сладкую грушу. Которая скрасила прогулку до вокзала. Зайдя за угол и проверив, нет ли лишних свидетелей, и не лишних тоже, я накинул мантию-невидимку. И уже невидимый отправился в туалет. Днём можно было не заморачиваться с мантией, много народу ходит. Никто не обратит внимание на то, что в кабинку вошёл очкастый брюнет, а вышел конопатый рыжик. Ранним утром лучше не рисковать. Поэтому мантию я снял уже в кабинке. Надел парик и нарисовал на носу небольшую роспись веснушек. Ну вот, другой человек. Выйдя из кабинки, я, тщательно вымыв руки, сменил очки на линзы. Наклеил на лоб пластырь, подобранный в театральной студии под цвет моей кожи. И прикрыл лоб чёлкой. Парик я приобрёл скорей уж девчачий, поэтому густые тёмно-рыжие волосы падали чуть ниже плеч. Немного подумав, я собрал волосы на макушке в небрежный хвост, оставив остальные прядки болтаться в беспорядке. Я бы себя не узнал. Алекс Олли — прошу любить и не жаловаться. Мне же практически не придётся привыкать к этому имени, главное — на своё не отзываться.

Ранним утром пассажиров на «Ночной Рыцарь» было ещё меньше, чем поздно вечером. Может, потому, что он ночной? Впрочем, мне хватило времени, чтоб раскрутить кондуктора Стена Шанпайка на информацию. В основном о магических больницах. Оказывается, в Англии такая одна, больница Святого Мунго. Попасть туда можно, аппарировав на площадку для аппарации, что обычно делают посетители, или магловским способом. Можно и на «Ночном Рыцаре».

— А через камин нельзя? — спросил я Стена.

— Не-а, нет там камина. Кстати, твоя остановка, парень. Соберёшься в больницу — вызывай.

— Непременно, спасибо, до свиданья.

После завтрака в «Дырявом котле», я направился в банк. Меня немного напрягала мысль о возможном инкогнито и необходимости объяснять, почему я выгляжу иначе, чем при последней встрече. Но оказалось, что гоблины изменений не заметили. Есть ключ, есть человек, который хочет посетить сейф, что ещё нужно.

— Извините, уважаемый, можно задать несколько вопросов? — осторожно спросил я, понадеявшись, что не обязательно изучать культуру гоблинов, чтоб получить пару ответов.

— Спрашивайте, мистер Поттер, — разрешил гоблин, провожающий меня к тележке.

— Меня интересуют возможности безналичного расчёта, — у меня была серьёзная надежда на существование такого расчёта, основанная на покупке метлы Сириусом при посредничестве Живоглота!

— Разумеется, такая возможность есть. Если у вас, мистер Поттер, не оказывается при себе нужной суммы, вы можете оставить продавцу расписку. И он уже сам придёт в Гринготтс за деньгами. Сейф, открывшись по вашей расписке, будет содержать ровно столько денег, сколько будет указано в расписке, — вот оно что. Получается, в том сейфе, где Хагрид взял философский камень, могло лежать ещё много чего.

— А если я не укажу своё имя в расписке и представляться не буду, такая схема может сработать?

— Может, только кто же неизвестно чью расписку принимать будет. Разве что при покупке товаров почтой. Когда продавец сначала приходит с письмом за деньгами, а потом высылает товар, — да-с, облом получается. И начинать поход за покупками следует с безразмерной сумки, ну или не безразмерной, а с сильно увеличенным внутренним пространством. Про сундук в своё время Хагрид совсем забыл⁽¹⁾, и дядя Вернон выдал мне какой-то древний агрегат. Но первым мне на глаза попался магазин артефактов, я быстро уговорил себя зайти — и не зря.

При входе в магазин в глаза бросался стеклянный столб витрины. Она была разделена на три части и освещалась мягким светом. И прямо напротив двери в этой витрине стояла половина собаки. Под второй половиной, отсутствующей, или точнее невидимой, струилось нечто ужасно знакомое.

— Мантия-невидимка в сотню раз надёжнее дезиллюминационного заклинания. Гарантийный срок от пяти до десяти лет, — сообщила девочка, почти бесшумно входя в демонстрационный зал. На вид ей было лет девять-десять. Русые кудряшки одуванчиком окружали голову, а голубые глаза на симпатичном личике смотрели на меня с уморительной серьёзностью.

— А почему от пяти до десяти?

— Это выставочный образец мантии-невидимки. Она здесь висит почти пять лет. Обычно покупатели заказывают новый артефакт. Но бывает, кому-то нужно срочно, или подешевле купить хочется. Тогда берут прямо с витрины. Гарантийный срок новой мантии-невидимки десять лет. Со временем они мутнеют, портятся от заклятий. В них могут появиться дыры. И да, в гарантию не входит порча от внешних факторов.

Порадовавшись так удачно оставленной на хозяйстве маленькой продавщице, я начал интересоваться всеми экспонатами, выставленными в витринах. Вряд ли взрослый продавец уделил бы столько внимания неизвестному мальчишке-маглокровке.

— Скажите, мисс…

— Мисс Бэнэт, — с величественным кивком представилась девочка.

— А меня зовут Алекс Олли, — столь же серьёзно ответил я. Разве что руку не поцеловал, так мне не предлагали.

— Скажите, мисс Бэнэт, все артефакты имеют срок годности? В Хогвартсе некоторые ребята рассказывают, что у них есть артефакты, переходящие по наследству из поколения в поколение.

— Все артефакты, сделанные на продажу, имеют срок годности. Долгоживущие артефакты делают для себя, своего рода или кому-нибудь в подарок. Там совсем другой процесс изготовления. Более сложные расчёты, более дорогие материалы, которые порой тоже требуется вырастить или сделать самому артефактору. Вот например, зеркала. Можно взять готовое зеркало, зачаровать его должным образом, и оно прослужит лет тридцать. Можно взять готовое стекло и зачаровать в процессе покрытия серебром, тогда зеркало прослужит лет пятьдесят-семьдесят. А можно начать производство артефакта с плавки песка, тогда у вас будет долгоживущий или вечный артефакт. Но я не думаю, что вас интересуют зеркала, разве что сквозные…

Девочка притормозила, предлагая мне проявить интерес.

— Я бы с удовольствием понаблюдал за производством, а так, вы правы. Так что там насчёт сквозных зеркал?

— Сквозные зеркала делают по второму варианту. Просто зачаровать готовое невозможно. Стоит немало, но зато можно связаться с носителем второго зеркала из любой точки мира.

Да-а, стоит магический сверхскоростной телефон в четырнадцать раз дороже мантии-невидимки, тоже, кстати, недешёвой.

— А кто делает стёкла под сквозные зеркала, ну и просто зеркала, их ведь не в магловском магазине покупают?

— Хотите поэкспериментировать? — у маленькой продавщицы загорелись глаза. Она даже забыла о своей очень важной роли. — Папа говорит, что до совершеннолетия столь сложные чары держатся от силы год. Ну, чем старше, тем дольше. Мои так вовсе через час рассеиваются. А у кого мы стёкла заказываем, я не знаю. — Загрустила девочка, но быстро спохватилась.

— Ещё из стёкол делают очки. Вот посмотрите, мистер Олли, через эти можно видеть потоки магии. А эти показывают, врёт человек или правду говорит.

Развидьте мне это, пожалуйста. Милая девочка показывала своим изящным пальчиком на те самые очки, от которых я только вчера избавился, и они размножились! Потом мы смотрели сервиз, определяющий яды и прочие добавки, влияющие на организм человека не так, как нужно; окошко размером с приличную книгу, показывающее внутренности человека вплоть до скелета. Омут памяти — чашу, в которой можно просмотреть воспоминания.

— На этой полке ленты и заколки, препятствующие выпадению волос. Они работают полных два года, но в счёт идёт только рабочее время. В шкатулке эти вещи могут лежать довольно долго.

— Точно, оборотное зелье, — вспомнил я способ несанкционированного использования чужих волос.

— Правильно, — важно кивнула девочка. — И не только. Есть масса способов навредить человеку, имея часть его тела.

Подозреваю что если я спрошу, каких способов, она скажет «папа не рассказывал». Но оборотное реально существует. Только поэтому можно подарить Гермионе эту милую заколочку или шнурок с котятами на концах. Так, стоп.

— Мисс Бэнэт, а что используют люди с короткими волосами?

— Можно повязать ленту на лоб, — (однозначно не подходит. Не хватало ещё шрам подчёркивать), — или ополоснуть специальным зельем. Но его в аптеке покупать надо.

Когда девочка показала тетрадку в десяток страниц с виду, а на деле имеющую около тысячи листов, поглощающую чернила, скрывая написанное, у меня рука потянулась к ножу. Пришлось засунуть в карман, чтоб не безобразничала. Из всех остальных диковинок меня привлёк магический диктофон, выполненный в виде браслета. А потом мы подошли к тому, что я собирался покупать совсем в другом месте.

— Это сумка-пояс с увеличением внутреннего пространства и уменьшением веса. Как видите, ремень надевается на талию, сумку можно носить на животе, сдвинув на бок или на спину. Входное отверстие растягивается, вы туда можете сложить достаточно крупные вещи. Внешне сумка совсем маленькая, но вмещает в себя до полутора сотен стоунов веса. Сохраняет свежесть продуктов и зелий, не предназначена для переноски живых существ. Гарантийный срок двенадцать лет. У этой только четыре с половиной.

— А в лавке сумок такие не продаются? — спросил я на всякий случай, уже зная ответ.

— Нет, такие не продаются. В лавке сумок можно купить непромокаемую сумку или с огнеупорными чарами, но там нет артефактов. Вообще, большинство волшебников предпочитают сложить вещи в сундук, уменьшить его и положить в карман. Те, кто умеют, конечно. Или могут сами наложить нужные чары на готовую сумку. Пусть они продержатся не дольше месяца так ведь путешествия длятся намного меньше. К тому же волшебники редко путешествуют.

— А в Хогвартс?

— А в Хогвартсе что ребёнок будет делать с выветрившимися чарами, маленькой сумочкой и горой вещей? — едва не вышла из образа идеального продавца девочка. Но тут она права — глупость сморозил. Осталось выяснить, во сколько мне обойдётся это сокровище на четыре с половиной года. Нет стоп.

— Мисс Бэнэт, вот эта вот сумка через четыре с половиной года просто махом превратится в ремень с кошельком? И что случится с вещами, если забыть вовремя убрать?

— Нет-нет. Четыре с половиной года — это гарантийный срок вот этой вот сумки. Потом в неё постепенно станет помещаться всё меньше вещей, она перестанет полностью сокращать вес. Именно постепенно и помещаться. Из сумки не будут на ходу выпрыгивать лишние книги. — Похоже, малышка на сегодня устала. Действительно, два часа лекции читает.

— Хорошо, во сколько мне обойдётся именно эта сумка?

— Вы хотите её купить? — подпрыгнула на месте девочка.

— Хочу, её и вон тот шнурок с котятами.

— Стойте здесь, никуда не уходи, я щас папу позову! — кричала она уже на ходу. Но папу звать не пришлось, с ним малышка столкнулась на входе в торговый зал.

Из удивительного магазина «Артефакты» я вышел через полчаса гордым обладателем безразмерной сумки и шнурка против выпадения волос, коричневого с янтарными котятами. Но полчаса были потрачены вовсе не на торг, сумку мне продали в треть цены от новой. Шнурок и вовсе для такого магазина дешёвый ходовой товар. Просто мне удалось раскрутить мистера Бэнэта на лекцию и адрес мастера по стеклу. Лекция, если честно, вызывала некоторые сомнения. Дело в том, что мистер Бэнэт на полном серьёзе предположил, что карта Мародёров не растеряла своих свойств, так как была создана потомственным артефактором. Вторая версия живучести карты мне показалась логичнее. Он сказал, что если артефакт делали несколько лет сильными учениками, получая постоянную подпитку не только магией, но и идеями, вдохновением, то он мог получиться долгоживущим. Учитывая, что карта Мародёров даже диалоги вела, вдохновения в неё вложили немало. Как ни странно, моё желание вручить девочке чаевые, её отец поначалу не одобрил. Пришлось объяснять, что двухчасовая лекция вообще-то дороже галлеона стоит. А я так мало плачу потому, что мисс ещё не профессор и заранее о цене не договаривалась. Отсмеявшись, мистер Бэнэт разрешил-таки взять девочке честно заработанные деньги, а мне вручил каталог с подробным описанием товаров. Включая те, которых сегодня просто нет в наличии.

До чего удобная вещь. Я про сумку. Особенно сильно я её оценил в книжном магазине, набрав книг столько, что Гермиона отдыхает. Так почему школьники из особо богатых подобными не пользуются? Мне эта сумка обошлась как «Чистомёт семь». Пусть новенькой она бы стоила как три такие метлы. Но ведь Люциус Малфой раскошелился на мётлы для всей Слизеринской команды. Нет, понятно, это была долгоиграющая акция с целью скинуть директора и направить умы попечительского совета в нужное русло. Но всё же. Впрочем, «Молнию» мистер Малфой своему сыну тоже не считает нужным покупать. Может, и верно, мальчишка и так разбалован дальше некуда. А может, не верно, «Молния» действительно роскошь, а сумка удобная и полезная вещь. Ладно, хрен с ним, с Малфоем, Люциусом в смысле, он вообще человек странный и лишённый здравого смысла, как его при этом хитрым считают — непонятно. Сейчас важно решить, буду я дома варить зелье против потери волос, или ну его нафиг. Делается это зелье легко, времени займёт семь-десять минут. Практика, опять же, мне нужна. Вот только лить себе на голову зелье, сделанное собственноручно… Нет, я не боюсь, просто опасаюсь. Пока шёл к аптеке, ломал голову над этой непростой задачей. Оказавшись на месте, купил и то, и другое. То есть, и зелье, и ингредиенты.

В больницу Святого Мунго отправился после обеда, магловским способом, на такси. Вовсе не потому, что боялся растрясти обед. Вестибулярный аппарат у меня как у космонавта. Просто некоторые вещи следует знать и уметь, так, на всякий случай. А ещё не следует лишний раз мелькать в «Ночном Рыцаре». Благо, более точный адрес больницы я получил у Тома из «Дырявого Котла». Мужик определённо привык подрабатывать консультантом маглокровок. Поэтому у таксиста не было причин подозревать меня в наличии проблем и везти бедного заблудившегося мальчика в полицию.

В приёмном отделении на шатких деревянных стульях сидели рядами волшебники и волшебницы, иные, совершенно нормальные с виду, читали старые номера «Магического Еженедельника», иные — с неприятными уродствами, вроде слонового хобота или лишней руки, торчавшей из груди. Здесь едва ли было тише, чем на улице, — многие пациенты издавали очень оригинальные звуки: колдунья с потным лицом, энергично обмахивающаяся экземпляром «Ежедневного пророка» в середине первого ряда, то и дело издавала тонкий свист, причём изо рта у неё шёл пар. Неприятный кудесник в углу при каждом движении брякал, как бубенчик, и голова его начинала трястись так, что остановить её он мог, только схватив себя за уши. Либо они аппарировали на аппарационную площадку, либо маги постоянно носят маглооталкивающие чары. Иначе я не понимаю, как эта толпа до сих пор осталась незамеченной. Особенно учитывая совершенно шпионский способ попадания в больницу. Вот интересно, а на мне были какие-нибудь отвлекающие чары. Ведь любого другого ребёнка, взятого на воспитание, пусть даже близкими родственниками, проверяют социальные службы. Наверняка были. Может, не маглоотвлекающие, а просто отвлекающие, действующие на всех чары. Отложив на будущее версию, заслуживающую внимания и проверки, я встал в очередь к пухлой блондинке — волшебнице, сидевшей за столом с табличкой «Справки». Поскольку сам был не в состоянии определить, к кому из врачей обращаться. На травму от рукотворных предметов дефект зрения не похож, на ранения от живых существ тем более. Волшебные вирусы, отравления растениями и зельями, недуги от заклятий также не вызывали нужных ассоциаций. Меня блондинка послала на шестой этаж в первый кабинет. Если верить объявлению, на шестом этаже находится буфет и больничная лавка. Интересно куда послали меня?

Оказалось, в больничную лавку. В кабинете номер один сидел волшебник, как и все работающие здесь врачи одетый в лимонную мантию с вышитой эмблемой на груди, скрещенные волшебная палочка и кость.

— Добрый день, целитель, — вежливо поздоровался я с магом.

— Добрый день, молодой человек, — обрадовался мне как родному целитель. — Не знаете, что именно вам требуется в лавке?

— Да, наверное. Видите ли, я маглокровка и у меня с детства плохое зрение. Мне кажется, раз уж волшебники могут за ночь выращивать кости, то решение такой проблемы тоже может существовать. Правда у нас в Хогвартсе несколько человек носят очки, но всё же…

— Я понял вас. Меня кстати зовут Чарльз Девис.

— Алекс Олли.

— И насколько плохое у вас зрение, мистер Олли?

— Сейчас, — я достал из сумки коробочку для хранения линз и познакомил изумлённого целителя с достижениями магловской медицинской промышленности.

— Это линзы, без них или очков у меня перед глазами всё плывёт.

— Очень интересно! — воскликнул расплывающийся мистер Девис. — Вы совершенно правы, вылечить глаза для магов не составляет проблемы, за редким исключением. Но на случай такого исключения, я предлагаю вам пройти полное обследование глаз. Совсем недорого.

Всё ясно, дяденька абсолютно уверен, что у меня обычный поддающийся лечению дефект зрения. Но он решил развести лопушистого магла на галлеоны. Но в данном случае я только за, ведь у моего отца на фотографиях тоже очки. Значит, если лекарство есть, то его изобрели за прошедшие пятнадцать лет.

— Сколько? — лишь уточнил я, и услышав в ответ вполне приемлемую сумму, позволил целителю махать у меня перед глазами палочкой. Смотреть в них через линзу, оттягивать веки. И, о ужас, целитель напялил клона моих кошмарных очков и продолжил махать палочкой. Основательно намахавшись, мистер Девис тщательно убрал очки куда подальше. И правильно, видеть их не могу. После чего откинулся на спинку стула и спросил.

— Вы уверены, что маглорожденный, мистер Олли?

Интересный вопрос, у меня что, сугубо магическое заболевание?

— Я уверен, что вырос в магловской семье, в остальном клясться бы не стал, — дипломатично, обтекаемо, а главное, честно ответил я.

— Вот что, либо вы потомок сквибов, либо, м-гм-кхрм, — ещё более дипломатично сообщил целитель. — Но проблемы со зрением у вас — результат сильного проклятия. Проклятие ослаблено самим проклятым, он должен был полностью ослепнуть. Но, видимо, был сильным и умелым магом, чтоб сохранить немного зрения для себя и своих потомков. Это во-первых. Во-вторых, с каждым поколением проклятие слабеет. Если есть желание — можете сходить на пятый этаж в седьмой кабинет, там как раз специализируются на проклятиях.

Я кивнул, показывая, что да, желание есть. И пока целитель писал записку коллеге, надел линзы. На пятом этаже в седьмом кабинете ничего нового я не узнал. Лишь получил подтверждение наличию родового проклятия и невероятной популярности очков-велосипедов среди магов. Интересно, а тётя Петуния сама угадала или кто из магов помог. Не-не, нафиг так и до шизофрении додуматься можно, остановимся на паранойе. Вот из-за той самой паранойи домой я поехал на метро, а не на «Ночном Рыцаре». Магловские деньги есть, время есть, что почитать — и то есть.

Всю дорогу читал книгу о маховиках времени. Довольно сложная в понимании книга. О значении многих слов приходится догадываться по контексту. А некоторые и приблизительно непонятны. На этот случай у меня теперь есть аналог толкового словаря. Но с ним работать придётся уже дома. Пока же всё что я успел понять, это то, что золотой песок в маховике — действительно золотой. И мои выводы насчёт невозможности изменить прошлое тоже верны. Реальность просто вычёркивает попытавшегося её изменить и выправляет кривую.

Дома, прежде чем углубиться в книги, написал Гермионе. Всего пару строк. Напоминая про наши планы на лето. Попросил поторопить Люпина и посоветовал использовать Буклю для переписки с ним. Книги, несмотря на то, что купил свои, я ей возвращать не стал. Верну при личной встрече. Букля у меня не пегас всё-таки. А для Гермионы будет лишний стимул засунуть воспитание и деликатность куда подальше.

— Лети, моя красавица, к Гермионе, — погладил я белые пёрышки. — Она будет договариваться о занятиях для нас обоих. Поможешь ей, ладно, — сова погладила клювом мне руку и улетела.

Следующие несколько дней я из дома выходил только на пробежку. Завтракал и ужинал купленными в Лондоне обедами. Официанту я тогда просто сказал, что мне нужна провизия для пикника в цивильных условиях на двенадцать человек, и мы прекрасно согласовали меню. Потом я добавил в Макдональдсе молочных коктейлей и кофе в стаканах-непроливайках. Когда тётя звала перекусить, я непременно спускался. Оказывается, на обед у нас были очень вкусные салатики. А то, что у меня порция самая маленькая, так после бараньей отбивной с картошкой и грибами и эта с трудом лезла.

Занятия делил на: до обеда магические предметы, после обеда магловские.

Сегодня от информатики меня отвлекла незнакомая сова. Ввиду отсутствия Букли, я её сразу попросил подождать ответа, предложив воду и совиный корм. Письмо оказалось от Сириуса. Напрочь забыв про конспирацию, мой крёстный писал, что заклинания поиска действительно существуют, но требуют много сил и действуют на ограниченной площади. К тому же легко отражаются. Наверное, поэтому в своё время были забыты. На анимага, находящегося в своей анимагической форме, вообще не действуют. Но при наличии части тела всё кардинально меняется. Особенно такой части тела как кость. Не ногти и не клок волос какой-то там. Найти мага, имея его кость, можно на несколько большей территории, сил это требует меньше, отражение поиска же наоборот, потребует больше сил. И анимагическая форма ничем не поможет. Но мы опоздали, палец спёрли до нас.

 

"Приветствую тебя, Бродяга. Я рад, что ты жив, цел и на свободе. Но смертельно обижен: как ты мог пойти по далеко не святым местам без меня? Моё прощение ты получишь, только если скажешь, что догадался проверить запах следа забравшего останки. Ещё мне интересно, в том замечательном месте, где водятся столь старые книги по поисковым чарам, нельзя ли найти информацию по защите добровольной жертвы? Видишь ли, господин директор мне сказал, что я выжил в ту ночь потому, что мама пожертвовала собой и тем самым создала какой-то щит, от которого отразилась авада. Когда меня судьба, в лице господина директора, свела с человеком одержимым В М, и он попытался меня придушить, руки ему по локоть сожгло. Так что есть все основания считать наличие защиты фактом. Но меня интересуют подробности. Главным образом, действительно ли я обязан жить у родственников матери для сохранения этой защиты. Само собой, я рассчитываю, что ты не станешь обсуждать мой вопрос с директором.

Гарри".

 

Только проводил постороннюю сову, вернулась Букля. Подозрительным взглядом осмотрела комнату, явно подозревая меня в измене. Разве что под кровать и в шкаф не заглянула. Но Букля у меня леди — скандалы ниже её достоинства, а соперница перья по дороге не теряла, следов не оставляла.

— Ты как, не устала, много летать пришлось? — спросил я сову. — А то у меня ещё важные дела будут, но попозже, через пару часиков, — Букля величественно ухнула, сообщая, что ничуть не устала, но пару часов с удовольствием побудет дома. Налив своей красавице свежей воды и насыпав корма, я сел читать письмо Гермионы. Она сообщала, что заниматься мы будем во вторник и пятницу по два часа. Первое занятие пройдёт у Грейнджеров дома в пятнадцать часов как раз послезавтра. Так, отвечу я по телефону, а Букля полетит к мастеру по стеклу. Завтра же следует заглянуть в какой-нибудь колледж, в компьютерный класс.

* * *

— А ты к кому? — Встретила меня Гермиона. Римус дёрнулся и побелел.

— Ну вот, дожили, лучшая подруга не узнаёт, — демонстративно обиженно протянул я. — А я между прочим твои книжки возвращаю, и подарок принёс.

— Гарри? — хрипло спросила подруга, с трудом опознавая меня. В процессе этого действия её глаза увеличились в размерах, а брови плавно поползли к волосам. Грейнджеры с интересом переводили взгляд с одного на другого.

— Гарри, Гарри. Я просто на «Ночном Рыцаре» ехал и, чтоб избежать лишних сплетен, замаскировался.

— Гарри, без взрослых рядом нельзя колдовать.

— Гарри, а какие чары ты использовал, тебе больше предупреждений не посылали?

Люпин и Гермиона заговорили почти хором.

— Какие чары, вы оба просто жертвы магии. Ладно Римус, он с рождения маг. Но ты-то, Гермиона, когда-то была разумной маглорожденной девочкой, — вдоволь полюбовавшись на недоумение магов и ехидные усмешки маглов, добавил: — Грим это, парик и линзы. Поясняю для ушибленных магией, грим — это профессиональный актёрский макияж, а не чёрный волкодав, предвестник смерти.

— Пф-ф, — фыркнула Гермиона.

— Ты просто невероятно на Лили сейчас похож, — грустно сказал Люпин. — И я тебя действительно только по запаху узнал. А так будто привидение увидел, — я положил руку Римусу на локоть, молча предлагая поддержку.

— Лили — это мама Гарри, — прошептала Гермиона родителям. — Она умерла, — и чтобы сменить тему, громко спросила: — Гарри, ты что-то про подарок говорил и мои книги? — она выразительно оглядела мои пустые руки.

В ответ я жестом фокусника достал из супер-сумки два немаленьких учебника. Подарок тут же был забыт, всех интересовали ТТХ сумки. Впрочем, я не заставил Гермиону напоминать второй раз, и как только вопросы иссякли, достал коробочку со шнурком. По вежливо-вежливому лицу Гермионы стало понятно — она надеялась на книгу. По заинтересованным лицам её родителей можно предположить, они рассматривают меня как возможную пару дочери.

— Не огорчайся, Герми, это не просто шнурок для волос. Он не даёт волосам не только выпадать, но даже выдрать их будет невозможно. И прежде чем ты спросишь — зачем — вспомни оборотное зелье.

— Точно, а если не выдерут, а срежут? — забеспокоилась Гермиона.

— Срезать тоже нельзя, — растерянно сказал Люпин. — И беречь свои волосы необходимо не только из-за оборотного зелья. Ведь даже школьники, имея волосы или ногти, могут сильно навредить вам.

Гермиона схватила тетрадку и начала конспектировать сто и один способ сделать пакость, имея часть чужого тела. Я тоже не стал тормозить, хоть и рассчитывал на практическое занятие.

— Но ведь у многих, да почти у всех мальчишек короткие волосы. Они не могут носить шнурки и заколки.

— На этот случай есть зелье.

— Я себе купил, — встрял я по теме. — Меня другое занимает, на шнурки я наткнулся случайно и про защиту для коротковолосых спросил у продавщицы. А с ногтями что делать?

— Ну, ногти незаметно не отрежут, и случайно их не потерять, — не поняла моих проблем миссис Грейнджер. Гермиона же, вспомнив Крэбба с Гойлом, покраснела.

— Вы, конечно, правы, ногти не потеряешь. Но все покрытия для ногтей, как цветные, так и прозрачные, не дают срезать ноготь кому-то постороннему.

— А меня другое интересует, — с нехорошим таким прищуром спросил мистер Грейнджер. — Почему дети узнают о таких вещах случайно?

— Не знаю, — смутился Римус. — В школьной программе ничего подобного нет. А Гарри и мисс Грейнджер давно дружат с семьёй чистокровных магов.

— Не знаю, как с волосами, а ногти точно не все чистокровные защищают, — поспешил я на помощь Люпину. Блин, я его с Дурслями боялся знакомить и не подумал, что с Грейнджерами тоже непросто получится.

— Далеко не все чистокровные маглы, как вы говорите, переходят улицу на зелёный свет. Из-за чего случаются аварии. И несмотря на то, что все родители непременно рассказывают своим детям правила дорожного движения, они включены в школьную программу.

— Папа, профессор Люпин не несёт ответственности за программу Хогвартса. Он преподавал там всего год, — поддержала меня Гермиона и поспешила сменить тему: — И кстати, этот шнурок не слишком ли дорогой для подарка?

Я посмотрел на подругу с вечной признательностью во взгляде. Что значит дорогой? Да хоть десять шнурков — и все дешёвые будут.

— Ничего не дорогой. Тем более у меня корыстные соображения. Я рассчитываю на твою помощь в поисках клада.

Глаза у Грейнджеров — всех трёх — невольно загорелись интересом, всё-таки для маглов слово клад всегда ассоциируется с приключениями и романтикой. Сразу вспоминается «Остров сокровищ» и «Сердца трёх». Что при упоминании клада могут вспомнить маги, не имею ни малейшего представления. Люпин точно ничего не вспоминал, а приходил в себя после наезда мистера Грейнджера. Я вновь рассказал про свой великий ПЛАН. Не дело конечно, делиться информацией со всеми подряд, но Грейнджеры всё равно никому не расскажут, а мне важно, чтоб родители моей боевой подруги знали, почему всё или почти всё золото из клада заберу себе я, а делить будем только камни и серебро. Римусу тоже необходимо чётко понимать смысл поиска клада. Иначе будет считать, что мне пришло в голову его материальное положение поправить. И опять комплексовать начнёт.

— А золото нужно именно магловское? — спросила Гермиона.

— Маховики времени делают, используя магловское золото. Там сказано, что это самый постоянный во времени металл.

— Именно поэтому оно приобрело такую ценность, — кивнула миссис Грейнджер, — но разве магическое золото от магловского чем-то отличается? — спросила она у Люпина.

— Магическое золото, или иначе — гоблинское — полностью завязанное на магии. Работать с ним могут только гоблины. Если кто-то другой попытается расплавить галлеон, то ничего не получит. Галлеон растворится сгустком силы. Впрочем, к сиклям и кнатам это тоже относится. Магические деньги могут храниться тысячелетиями, но только в местах обитания волшебников или в Гринготтсе. Для магических денег очень полезно переходить из рук волшебников в Гринготтс и обратно. Не менее полезно это для гоблинов, но в чём именно для них заключается польза, я не знаю. Может, именно с этим связано то, что свои артефакты они не продавали, а сдавали в аренду. После одного из их восстаний в тысяча семьсот двадцать девятом году в результате полного поражения гоблины потеряли право на свои артефакты, их стали считать проданными. А временных владельцев артефактов постоянными.

— А почему волшебники продолжают держать деньги в Гринготтсе, если гоблины столь ненадёжны? Если верить истории магии, они постоянно восстания устраивают.

— Гоблинская валюта привычна, никак не зависит от магловской экономики, и она позволяет держать гоблинов под контролем. В тысяча семьсот двадцать девятом как раз поднимался вопрос о смене валюты, но тогда пришлось бы решать, что делать с гоблинами. Без главного сдерживающего фактора они станут неуправляемыми. Ну и гоблины тогда сами предложили отказаться от артефактов. Маги понадеялись, что этого достаточно, и ухватились за возникшую возможность. Кстати восстаний с тех пор не было.

— А что гоблины вообще хотят? — осторожно спросил я. Осторожно потому, что у них могут оказаться те же проблемы, что и у оборотней. Мне же при Римусе эти темы поднимать не хотелось.

— Прав им хотелось равных с магами, — о том же подумала Гермиона.

— В последний раз — может быть, — дипломатично согласился Люпин.

— Ну как же, — вскочила Гермиона. — Ведь во всех восстаниях они требовали волшебные палочки.

— А лишились гоблины права на волшебные палочки после войны в девятьсот восемьдесят первом году. До маго-гоблинской войны была большая маго-магловская война, и маги проиграли. Гоблины же сочли, что обязательства, взятые на себя магами в связи с мирным договором их не касаются, и чтоб не провоцировать следующую войну с маглами, маги прижали гоблинов. Это оказалось тогда проще.

— Нам этого не рассказывали, — потерянно сказала девочка.

— Рассказывали, только другими словами и не упоминали о проигрыше магов в войне с маглами.

— Ну ещё бы!

— Такая информация обычно хранится в древних семьях. Мне это рассказывал Джеймс, — после этих слов все смущённо замолчали.

— Гарри, получается, из древней семьи? — тихо спросила Гермиона, она, вооружившись любопытством, поборола смущение. — И родители Джеймса не возражали против свадьбы с маглорожденной ведьмой? Они придерживались либеральных взглядов?

— Ничуть, — ответил Римус, мысленно находясь где-то в счастливом прошлом. — Ничуть на оба вопроса. Ни Чарльз, ни Дорея никогда не отличались излишним либерализмом. И хотя Джеймса они определённо избаловали, интересы рода всегда стояли на первом месте. Лили была очень сильной маглорожденной ведьмой и ценным призом для любого древнего рода. Уже на первом курсе она пользовалась невербальной беспалочковой магией. Мистер Поттер провёл несколько многоходовых интриг и пару дуэлей, чтобы главы родов запретили своим отпрыскам к ней подходить. А то, что сам Джеймс в ультимативной форме ещё на четвёртом курсе сказал, что ни на ком другом не женится, лишь счастливая случайность, по мнению Чарльза Поттера, позволившая ему раньше других включиться в борьбу.

— Какие у вас там страсти, оказывается, — пробормотала миссис Грейнджер, с беспокойством глядя на дочь. Мало ли, четвёртый курс не за горами. Вдруг за такую красавицу и умницу уже интриги и дуэли начались. И Гарри этот ещё. Надо же, из древнего рода.

— А беспалочковая невербальная магия — это как? Это вроде детских выбросов? — чуть уязвлённым тоном спросила Гермиона.

— А что мама умела? — зачарованно спросил я, ловя слова как падающие звёзды.

— Летать, двигать предметы, это на первом курсе, потом по мелочи. И в отличие от детских выбросов, абсолютно подконтрольно.

— Летать? — потрясённо-потрясённым тоном спросили мы с Герми.

— Ну как, летать, она просто прыгала с чего-нибудь высокого и парила. Только вы не вздумайте тренироваться, — на это предупреждение мы ничего не ответили, мысленно находясь за пределами реальности. От видения летящей рыжей девочки меня отвлёк вопрос мистера Грейнджера.

— Если у магов есть маховики времени, почему они не меняют прошлое по своему усмотрению? — пришлось вернуться к реальности и объяснить принципы самозащиты мироздания.

— Мысль, конечно, интересная, но если мироздание защищает себя от смены истории, то оно так же может защититься от перенаселения. А если все так будут вытаскивать погибших близких, то перенаселение случится в ближайшее время.

— Ну, положим, всех не получится, и дело даже не в цене золота. Просто нужно очень подробно знать, где стоял человек и каким образом, при каких обстоятельствах умер.

— Это не так уж сильно сокращает список спасённых, но дело даже не в этом, мирозданию может просто не понравиться нарушение естественного хода вещей. Впрочем, это не значит, что не стоит пробовать, — интересные у Гермионы родители.

 

Гермиона

Гермиона не могла бы выразить словами, как она рада, что урок всё-таки состоялся. И был таким же интересным, как и все уроки профессора Люпина. Обнаружив столь… разную аудиторию, профессор рассказал, какие опасности магического характера могут подстерегать в большом мире маглов, но совершенно безвредны для мага, даже новорождённого, и наоборот. После чего научил заклинаниям по выявлению подобных опасностей. Правда, в относительно небольшом радиусе. И защитным чарам по заданной теме. Но даже когда гости ушли, договорившись о следующем уроке, Гермиона не могла поверить, что всё прошло хорошо и папины слова не имели никаких последствий.

— Папа, зачем было обвинять мистера Люпина в несовершенстве школьной программы? Он и так был лучшим учителем ЗОТИ из всех, кто у нас был.

— Да, ты говорила про проклятие…

— А вдруг он бы ушёл и не стал нас учить? — чуть не плакала девочка. — А Гарри перестал бы со мной разговаривать.

— С чего бы взрослому человеку вести себя так по-детски? — осторожно спросила мама, с ужасом вспоминая шнурок для волос и ценные призы для древних родов. Не решаясь уточнить смысл последней фразы.

Гермиона же взахлёб начала рассказывать об оборотнях и проблемах, с которыми они сталкиваются при попытке жить как нормальные маги. Она уже жалела, что не объяснила всё как есть раньше. Но до этого урока, до того, как Гарри начал обсуждать свои планы магического характера с её — гермиониными — родителями. Так, как будто это в порядке вещей. Девочке казалось неправильным нагружать людей проблемами, на решение которых они не могут повлиять.

— Дискриминация, особенно когда речь идёт о больных людях, это гадко. Но профессор — взрослый, разумный человек. И твой Гарри, как видишь, ничуть не обиделся, — прозондировал почву папа.

— Ну да, не обиделся, он весь напрягся, как перед боем.

— То есть, то что Гарри — твой, ты не споришь? — грустно спросила мама.

— Мам, ты о чём? Мы с Гарри друзья, уже три года как. Мне вообще другой мальчик нравится. Если верить книгам по психологии и нашим поведенческим реакциям.

— Каким таким реакциям? — родители посмотрели на свою дочку с лёгким ужасом. В красках представив возможные реакции.

— На втором курсе я заболела и попала в медпункт. А когда вышла, мы с Гарри спокойно обнялись. С Роном же застеснялись и, немного помявшись, пожали друг другу руки. Что говорит о нашем взаимном физическом влечении.

— Уф-ф, — хором выдохнули родители, они-то уже навоображали.

— Рон — это тот рыжий мальчик, с семьёй которого мы познакомились в Косом переулке? — спросила мама.

— Не скажу, чтобы они мне сильно понравились, — добавил папа.

Гермиона лишь вздохнула, Уизли тогда действительно вели себя не очень тактично. Вернее, Артур Уизли. Но что она могла сделать, если многие волшебники такие дикие.

* * *

Гарри

— Римус, а ты можешь меня перенести поближе к дому? Хотя нет, туплю, ты же там никогда не был. Давай сейчас доедем на «Ночном Рыцаре», а потом будешь меня переправлять. Идёт?

— Идёт, — улыбнулся Люпин. Кто бы сомневался. Осталась сущая мелочь, убедить его добыть магловскую одежду и объяснить, что в следующий раз после занятий мы идём в кино, изучать магловскую жизнь. Хотя, если подумать, в мантии Римус вполне похож на священника. И если кого-то удивит его незнание обыденных вещей, можно будет сказать, что он из закрытой секты.

— У тебя магловская одежда есть? — всё же спросил я, оставив вариант с сектой на крайний случай.

— Нет, а зачем? Я же не собираюсь ходить среди маглов.

— Это тебе только так кажется, — просветил я Римуса. — Сейчас мы едем на вокзал. Потому что там мне легче переодеться в Гарри Поттера. И потому, что если кто-то засечёт частое использование магии рядом с моим домом, у этого кого-то могут возникнуть ненужные вопросы. А ещё потому, что есть на нашей улице такая дама, миссис Фигг, и вместо кошек у неё живут книзлы. И я не хочу, чтобы она знала о нашем общении. Тебе же на вокзале в платье ходить будет не очень удобно.

— Это не платье, а мантия, — проворчал Римус.

— Ты это каждому маглу объяснять будешь, — съехидничал я.

В общем, поволок я Люпина в магазин, заодно и себе ещё один спортивный костюм купил. Как-то сразу не учёл, что его ещё и стирать нужно. Когда пришло время расплачиваться, пришлось обменять Римусу галлеоны на фунты. Ну да, Грейнджеры расплатились за урок галлеонами. То ли им лень было считать, но не лень менять, то ли того требуют правила хорошего тона. Римус, наверное, волчьим чутьём заподозрил неладное по пути к кассе и запретил мне платить за одежду. А ещё коварно заплатил за мой костюм и в «Ночном Рыцаре» за мой билет. Вот что называется двойным стандартом. Но не возражать же, если человека это делает счастливым и местами уверенным в себе. Вон, даже обнял на прощание без всяких намёков с моей стороны. А деньги, что деньги? Мы скоро клад найдём.

Наверное, теперь мне следует изменить график и до обеда изучать магловские книги, а после магические. Ведь ЗОТИ мы занимаемся после обеда. С другой стороны, занесение магической информации на магловскую компьютерную дискету к какой стороне жизни относить, магловской или магической? Вчера мне даже не пришлось просачиваться в компьютерный класс. В студенческом городе есть интернет-кафе, куда приходят не только кофе попить, но и на компьютере поработать, или наоборот, не только на компьютере поработать. Я уже размечтался получить, так сказать, пять в одном. Компьютер, монитор, клавиатуру, сканер и принтер. Вообще-то ничего невозможного. Всего лишь создать магический аналог уже изобретённой вещи, ну ладно, вещей. Никаких чар я использовать не буду. Только руны, они уж точно не развеются, несмотря на возраст. Решено, меняю график. Гермиона мне сегодня про эссе напомнила и в следующий раз, можно не сомневаться, тоже напомнит, и так пока не достанет. Моего благородного порыва по выполнению домашнего задания хватило на один вечер и одно эссе. Дальше я буквально все дни проводил за компьютером с перерывами на обед. Если б интернет-кафе не закрывалось на ночь, работал бы и ночью. Сейчас у меня шёл самый сложный и интересный этап — создания программы, которая проведёт параллель между магическими и магловскими реакциями. От этого интереснейшего дела меня оторвал звонок Гермионы, которая сообщила, что следующие занятие произойдёт на природе и объяснила, как туда добраться.

— Ты домашнее задание уже сделал? — ожидаемо спросила она.

— Э-э-э, только по нумерологии. Герми, идёт всего лишь вторая неделя каникул, — необдуманно попытался оправдаться я. После чего выслушал полуторачасовую лекцию на тему «каникулы пройдут быстро». Но посвятить следующее утро выполнению домашнего задания я решил не поэтому. Совершенно точно не поэтому. Тётя Петуния, увидев меня утром за завтраком, с чего-то обрадовалась. Может, ей некому было сунуть маленькую четвертинку папайи, а в меню чётко написано четвертинка.

— Чем можно заниматься целыми днями с ненормальным уголовником? — зыркнув из-за газеты спросил дядя Вернон.

— В прошедшие дни мы изучали компьютеры и сопутствующую технику, — покладисто ответил я

— Зачем ненормальному компьютеры? — усомнилась в моей искренности тётя. Правильно между прочим усомнилась. Полагаю, Сириус и слова такого не знает.

— Мой крёстный считает, что в жизни нужно попробовать всё, — это высказывание сомнительной ценности я произнёс назидательным тоном. И сразу ушёл к себе в комнату. Всё равно папайя съедена, а больше здесь ничем не кормят. Да в меня после завтрака больше и не полезет.

Достав зельеварение, вспомнил, что хотел сварить зелье против воровства волос. Странно, что Малфой за три года обучения ни разу не попытался сделать гадость нашей компании, стащив волосы. Вон хоть у Гермионы. Девчонки с такими лохмами только так волосы теряют. Неужели не знает ни одного способа. Спрашивается, какая польза от чистокровности?

Варка зелий после встречи с Алексом у меня ассоциируется с химией. Тут важна точность и стерильность. Вместе с ингредиентами в котёл не должны попадать пыль и жир с рук. Поэтому своё рабочее место и инструменты, включая руки, я тщательно помыл. Заодно и в комнате прибрался. Давно пора было. Может, поэтому, а может, потому, что за спиной не маячил профессор Снейп, зелье вышло таким, как указанно в инструкции. И очень похожим на образец, купленный в аптеке. Потом аж до двух часов писал эссе. Алекс любил химию. Особенно ему нравилось делать взрывчатку. Он по какой-то причине считал, что сие безобразие любят все мальчишки. Не знаю, не замечал за собой такого. Хоть зелье сварил даже с удовольствием, но взрывать ничего не тянет.

Урок ЗОТИ у нас нынче недалеко от моего дома. Видимо, в прошлый раз Римус обошёл окрестности и выбрал место. Неплохой овраг за городом. От первой остановки электрички полчаса ходьбы по огонькам. Ну, это для меня первой остановки. Для Гермионы строго наоборот. Костюм Алекса Олли я взял с собой — в кино мы поедем на «Ночном Рыцаре». Гермиона, кстати, уже была на месте, и обсуждала с Люпином нечто интересное и безусловно важное.

— Привет, как добрался? — обеспокоенно спросил Римус.

— Без проблем. Мне же только одну остановку ехать. Огоньки, опять же, заблудиться бы не дали. А их, как, только маги могут видеть или только мы с Герми?

— Только мы, я уже спрашивала, — влезла Гермиона. — Ты, кстати, сегодня за домашнее задание садился?

— Садился и даже сделал зелье, — и только доставая из заветной сумки свиток с эссе я понял, что зачем-то взял его с собой, как и эссе по нумерологии, как и зелье двух видов. Это что же получается, мой дом теперь не сундук, а эта сумка? Да-а, паранойя — не грипп, за неделю не лечится. Чтобы как-то объяснить две склянки у меня в руках, предложил независимой публике сравнить на глазок качество исполнения.

— На вид и запах абсолютно идентично, — одобрила Гермиона.

— Я уже говорил, что в зельях не очень, поэтому судить не берусь. Но одно отличие точно есть. Зелье, сваренное несовершеннолетним магом, легко перебивается взрослым. Например, если ты используешь своё зелье, школьники не смогут с помощью заклинаний срезать волосы, а совершеннолетний маг сможет.

— А почему именно после совершеннолетия всё меняется? Ведь между несовершеннолетним и совершеннолетним разница может быть в один день, — поспешил я уточнить причину жизненной подлянки.

— Действительно, странно как-то, — согласилась Гермиона, поняв, что причёске таки быть.

— Магическое совершеннолетие — это не просто цифра. Это день или час, когда магия признаёт ребёнка разумной личностью. По крайней мере так пишут в книгах. Но то, что после семнадцати наложенные заклятия и чары сохраняются вдвое дольше чем до семнадцати, это факт. Потом при постоянной тренировке разница увеличивается. А сейчас давайте перейдём к занятиям.

Занятия у нас сегодня были самые что ни на есть практические. Мы с Герми защищались от Римуса. Тренируясь вовремя менять щит от заклятий на щит от физических воздействий. Плюс ещё выставлять между собой и заклинанием брёвна, если на щит его было принять нельзя. Под конец мы научились различать эти заклинания по цвету. Ибо Люпин использовал исключительно невербальную магию.

После занятий он наложил на нас очищающие чары, и пока я переодевался в Алекса, привёл овраг в порядок и вернул брёвнам вид веток. Гермиона одним глазом следила за нашим профессором, навыки перенимала. А другим глазом за мной. Может, тоже навыки перенимала, а может, любопытством маялась.

— Гарри, ты зачем маскируешься? Разве тебе не проще на электричке доехать?

— Не проще, потому что сейчас мы все вместе поедем в кино, на «Ночном Рыцаре», чтоб время не тратить. И учти, пока я рыжий, меня зовут Алекс.

Как я и предполагал, в кино тащить этих двоих пришлось почти силком. А я ещё с этим компьютером не узнавал где что идёт. Но вышло более чем удачно. Мы смотрели молодёжную комедию про африканского принца, который приехал в Америку инкогнито и устроился работать в кафе официантом-уборщиком. В общем, всё оптимистично, по теме, и кончилось свадьбой. Но в следующий раз нужно будет подготовиться получше.

Разумеется, в следующий раз я не подготовился, и в позаследующий, и в позапозаследующий тоже. После зарядки и завтрака я мчался к компьютеру, с трудом заставляя себя пользоваться электричкой, а не «Ночным Рыцарем». Если б не постоянные напоминания Гермионы, за домашние задания не брался бы вообще. Поначалу она пыталась сопротивляться походам в кино, считая их напрасной тратой времени. Тогда я напомнил про уроки магловеденья, которые она посещала в прошлом учебном году. И которые не несли вообще никакой информации об окружающем мире, в отличие от фильмов. Гермиона не согласилась, она говорила, что знать, что думают волшебники о маглах, очень полезно. А вот история инопланетянина, попавшего на землю, всего лишь дурацкая комедия. Может, комедия и была так себе, зато присутствовало всестороннее изучение магловской жизни. В общем, уболтал я Гермиону. Римус и вовсе не сопротивлялся, но как только очухался стал сам платить за билеты, за всех троих.

А потом случилось два события в один день. Компьютер выдал мне расчёты своего магического собрата. И мастер по стеклу написал о выполнении моего заказа. Мол, приходите забирайте. Поэтому следующий день стал днём похода по магазинам. Во всех книгах, которые я читал, для создания стеклянных артефактов использовали исключительно чары. Неужели чары легче? Хотя, может, и легче. Не зря чары изучают с первого курса, а руны с третьего и не все. Или не в этом дело? Гермиона как-то говорила, что у магов плохо с логикой. Чары, в отличие от рун и нумерологии, логики почти не содержат. Слова и жесты необходимы для выработки условных рефлексов. Это на втором курсе для экспеллиармуса мы выводили правильное движение палочкой. На третьем в Визжащей хижине достаточно было сказать заклинание и ткнуть палочкой. Или патронус. Мне не понадобилось вспоминать самое счастливое воспоминание. Хватило знания того, что у меня получится. Ну и палочки, конечно. В чарах, как и в трансфигурации, мысль становится действительно материальной. И чем сильнее маг, тем более сложную мысль он может материализовать, наработав сначала условный рефлекс, естественно. А наиболее сильным магам и палочка почти не нужна. Но вопрос «чем писать руны на стекле» это не снимает. Почему-то хотелось кровью. И ладно бы кровью своих врагов, а то ведь своей собственной. И так сильно хотелось, останавливал лишь вопрос: что делать, чтоб при покрытии стекла серебром руны не стёрлись. Ну и не перемешались. Не, руны у меня нормальные, по стеклу бегать не будут, не портреты, чай. Но рисовать их предстоит в несколько слоёв. Если же на одну руну наложить другую затем третью и четвёртую при всём старании, скорее рано, чем поздно письмена превратятся в каляку-маляку.

В общем, получив свои стёкла в количестве трёх штук, на всякий случай, и полюбовавшись на скептическое выражение лица мастера, я направился в «Флориш и Блоттс». Как-то раз проходя в мантии-невидимке мимо старшекурсников-слизеринцев, я услышал, что приличную литературу можно найти только в Лютном. Зря они так. Я вон тоже по малолетству в закрытую секцию лез, а оказалось, искать лучше надо. Например, в самом дальнем углу магазина, рядом с подержанными товаром, нашлась книга с рецептами невидимых чернил из слюны, крови или мочи. К рецептам прилагались заклинания, проявляющие чернила. Сразу скажу, меня заинтересовали те, что из крови. Взяв тоненькую книжку подмышку, я продолжил осматривать полки. Мазнув взглядом по бэушным книжкам, зацепился за древнюю «Историю Хогвартса». Написанную ещё на латыни. Алекс не то что бы знал латынь, скорее был с ней шапочно знаком, но я решил, что разберусь потом, когда время появится. И вернулся к книгам о зельях. Яды, противоядия, зелья любви, интересно, а в Лютном-то что продаётся? Зелья для полировки, уже легче, но не то. Зелья и живопись. Стоп. Так и думал, то что нужно. Продавец, убедившись в моей платёжеспособности, попытался всучить мне новую «Историю Хогвартса» с волшебными картинками, но я отказался.

— Спасибо, такая у меня уже есть, подруга подарила.

— Зачем же вам ещё одна, тем более старая? — не понял всей глубины моей мысли продавец. Пришлось просветить.

— Хочу сравнить, — ну да, хочу, как-нибудь потом. А сейчас в аптеку и зелья варить.

Три раза по часовой стрелке, девять против часовой и ни в коем случае не думать, как зелье догадывается, в какую сторону его мешают. Догадывается и всё тут. Поэтому думать нужно о замечательных невидимых чернилах и магическом компьютере. Вон, горячее тайное желание Невилла взорвать всё нафиг зелье прекрасно понимает и исправно выполняет. Ещё семь капель крови и теперь уже семь раз по часовой и двадцать один против. А мне не нужно никого взрывать, мне нужны чернила, которые не замутнят гладкую поверхность зеркала. Выключить горелку и, закрыв котелок крышкой, поставить в тёмное место. Ага, поставлю в сундук… э-э, под кровать. Теперь второе зелье для покрытия холста перед работой. Не даёт заклинаниям на холсте и заклинаниям в красках перемешиваться, но не мешает им взаимодействовать. Варить предстоит в два этапа. Увы, меня ждёт бессонная ночь.

Закончив последний слой рун и оставив его сохнуть, я задумался, что делать дальше. Да, у меня был серебрянный песок, который маги обычно используют для покрытия зеркал, но разогревается, точнее кипятится он чарами. Покрытие стекла серебром тоже не вручную производят. Можно завтра на ЗОТИ поколдовать. Но уж очень мне не хочется объяснять Гермионе, откуда я знаю компьютеры так хорошо. Может, чуть позже фраза «выучил по книгам» и прокатит, сейчас вызовет лишь недоумение. В общем, я в растерянности, ещё, что ли, разок в комнате прибраться. Или Рону написать. В последнем письме он сообщал, что хочет попросить Билла продать клык василиска, когда тот приедет в Англию. И я, кажется, что-то душевное ответил. Или… мои метания прервала сова с короткой запиской от Сириуса.

 

"Завтра буду у тебя, напиши когда и где тебе будет удобней.

Бродяга".

 

Здорово! И заодно решается вопрос с магией, ведь Сириус тоже взрослый.

 

"Вариант первый: ты ждёшь меня в парке в конце улицы, потом под мантией проходим ко мне в комнату, там тихо общаемся.

Вариант второй: за городом первая остановка электрички, а дальше по нашим с Гермионой и Лунатиком следам.

Первый вариант — в семь утра. Второй вариант — в тринадцать часов. Напиши, какой выбираешь.

Сохатик".

Не успел я, отослав письмо, вернуться к вопросу чем себя занять, позвонила Гермиона.

— Гарри, я нашла два подходящих места для поисков клада, завтра с мистером Люпином обсудим, какой проще найти. Кстати, ты доделал эссе по трансфигурации?

Хорошенькое у неё "кстати", вот кто мне объяснит, каким местом к кладу относится эссе. Но, по крайней мере, заняться мне нашлось чем. Уже когда ложился спать, сова принесла ответ Сириуса.

 

"Начнём с первого варианта, а там посмотрим.

Бродяга".

 

Утро я, как стало уже привычным, начал с разогрева мышц и комплекса упражнений. Для укрепления тех самых мышц, а главное отработки резкости ударов и уклонения от них. После чего пошёл в парк. Репетировать план «Б».

План «Б» — это когда противников оказалось больше, и подготовлены они ничуть не хуже. Рассчитывать следует только на скорость ног.

Сириус появился раньше семи в виде Бродяги. И с разбегу повалив меня на газон, облизал физиономию. Нет, я не против был обняться, иначе увернулся бы, но это что за варварство.

— Бродяга, ты не собака, ты поросёнок, — в ответ этот гусь только фыркнул и разулыбался, свесив набок язык.

— Ладно, пошли, вон у тех кустов накину на тебя мантию и оборачивайся.

— Ты не конспиратор Гарри, ты хуже, — сказал невидимый Блэк, как только обернулся.

— И ничего не хуже, — возразил я. — Сейчас мы пройдём мимо дома, посмотри, только аккуратно, на живущих там кошек.

От Сириуса почти ощутимо повеяло любопытством и нетерпением. Но к счастью, совсем бестолочью он не был и делиться впечатлениями, пока мы не отошли подальше от дома миссис Фигг, не стал.

— Это книзлы! Здесь живёт кто-то из магов? Тогда почему нет маглоотталкивающих чар?

— Это действительно книзлы, — начал я по порядку. — Здесь живёт старушка, которой Дурсли меня оставляли, когда куда-то уезжали всей семьёй. О магии она мне никогда не говорила. Ни о магии, ни о магическом мире. Но я сильно сомневаюсь, что она здесь поселилась случайно.

— Занятно. Есть только один вопрос: Дамблдор или министерство, — задумчивый голос Сириуса показался мне абсолютно адекватным. Такому даже пистолет подарить можно.

— Если это министерство, то с Дамблдором они давно договорились. Иначе использовали бы неподобающее обращение с Мальчиком-Который-Выжил выбранными Дамблдором опекунами против Великого Светлого.

— Что!!! Что значит неподобающее!!!

— Тихо, — заткнул я Сириуса, и как ни странно, успешно. Из-под мантии-невидимки было слышно лишь возмущённое сопение. Нет, пожалуй, не буду я крёстному пистолет дарить. Сначала курс реабилитации.

— Да понимаю я, что не в том положении чтоб разбираться, — так, Сириус, похоже, обиделся.

— В доме все разговоры в моей комнате — после того как заглушающие чары поставишь. И кстати, я обиделся первым, на то, что ты по гробницам без меня шастаешь, — сопение из обиженного превратилось в смущённое и озадаченное одновременно. Зато до моей комнаты добрались без приключений. И пока Блэк накладывал все необходимые на его взгляд чары, я быстренько ополоснулся. И выйдя из ванной, сразу спросил.

— Ну что, кто спёр наш палец?

— Наши пальцы все на месте, — потупился Сириус, и, видимо, чтоб убедиться в верности своих слов, разглядывал пальцы. Блэк уже не выглядел как беглый каторжник. Аккуратная стрижка, гладко выбритые щёки, чистая мантия по размеру его полностью преобразили.

Но всё же здоровым человеком он ещё не выглядел. Режимом дня и здоровым образом жизни явно не увлекался. Мне даже стало стыдно, загнал человека в библиотеку, надавал поручений…

— Это был Дамблдор? — прервал я наши гляделки.

— Что Дамблдор? — вздрогнул Сириус, тем самым отвечая на вопрос.

— Палец Петтигрю увёл Дамблдор?

— И как ты догадался, — проворчал мой крёстный, признавая неудачность попытки защитить меня от правды жизни.

— Петтигрю мы нашли в кувшине в хижине Хагрида, что само по себе странно. Всё, конечно, может быть, но не похож кувшин на убежище, скорей уж на ловушку. Потом Римус, у него даже боггарт луна. А он забыл выпить зелье и разговоры разговаривал. Не знаю, есть ли заклинание, путающее мысли.

— Конфундус, — вставил Сириус. — Мы во время войны друг друга проверяли, бывало, и не напрасно. Но сейчас можно лишь узнать, был ли конфундус, а кто накладывал, не получится.

— Ну вот, — кивнул я, освобождая письменный стол для завтрака. — Снейп тоже вместо того чтоб выволочь из Визжащей хижины всех, кроме оборотня, стал с тобой препираться. И Римуса хотел с нами увести. Хотя точно знал, что тот зелье не пил. В общем, сплошная комедия абсурда. Зато если предположить, что выслушав твою историю и опознав свой конфундус на Снейпе, Дамблдор воспользовался маховиком времени, забрал палец из гробницы, подсунул нам Петтигрю, ну и потом подстраховал.

Сириус увидел, что я выставляю на стол кофе, достал из кармана коробочку размером со спичечную и увеличил её, дотронувшись палочкой. В коробке обнаружились пирожки, явно только что из пекарни. Потом так же вынул из кармана и увеличил бутылки со сливочным пивом. Действительно, зачем нормальному волшебнику безразмерная сумка?

— А зачем Дамблдору накладывать конфундус на Рема и Снейпа? — спросил нормальный волшебник, пробуя кофе и изучая конструкцию стакана с крышкой.

— Скорей уж не зачем, а почему. Не знаю, может, увидели двух Дамблдоров. Может, ещё что не полагающееся. Понимаешь, мы с Гермионой ведь тоже в тот вечер маховиком воспользовались. Сначала Клювокрыла увели, потом тебя вытащили. Так вот, я могу точно сказать, прошлое неизменно, и реальность сама поведёт путешественника во времени и к нужному месту, и к нужному действию. И кстати, не обязательно оба конфундуса накладывал Дамблдор, есть небольшая вероятность, что там ещё кто-то поразвлекался.

— Ну да, совсем небольшая вероятность. Даже, скорее, маленькая. Не понимаю только, зачем ему всё это, — я тоже не понимаю, но сейчас меня больше волнует, что Сириус вцепился в кофе и на пирожки не смотрит. А ведь вкусные и пахнут одурительно.

— Ты почему не ешь? И не говори, что сытый.

— Говоришь прям как Лили, — засмеялся Сириус.

— Видимо, была умная женщина. И не уводи разговор, — отчитал я непутёвого крёстного, в общем-то, не нуждаясь в ответе. Следовало, конечно, самому догадаться, к счастью, у меня есть куриный бульон в полторашке, который я и налил в пластиковую тарелку, к бульону прилагался пакетик с гренками. Сириус с не меньшим интересом, чем до этого стаканчик с кофе, осмотрел тарелку и ложку.

— Интересные у тебя запасы? — высказался он, наконец приступая к еде.

— У нас дома диета, — ответил я на невысказанный вопрос. И рассказал о большом горе Дадли. Или скорее уж горе большого Дадли.

— У нас на завтрак половинка киви на едока. Надо будет там появиться, чтоб вопросов лишних не было и в комнату никто не ломился.

— О, кстати о Дурслях, тебе совсем не обязательно здесь оставаться, — встрепенулся Сириус и, смутившись, добавил: — Ну ты же говорил, что будешь рад ко мне переехать. И эти Дурсли совершенно тебя не заслуживают, — в этом месте я представил Дурслей, пытающихся меня заслужить, и чуть не заржал. — И защита Лили никуда не денется. По материнскому покрову практически нет данных. Информацию я нашёл лишь в так называемых семейных хрониках. Была у нас в роду Капелла Блэк, получила материнский покров в возрасте трёх лет. Там была родовая вражда, род Своурд объявил роду Блэк войну на уничтожение. Капелла после смерти матери жила в доме Блэк, и её защита до семи лет никуда не делась совершенно точно. Именно тогда закончилась вражда полным уничтожением рода Своурд. Предположительно, материнский покров продержался до семнадцати лет. Там есть ещё ссылка на более древний случай с Гермесом Боунзом.

Сириус говорил быстро, не давая вставить даже слова, и кажется боялся, что я передумал. А я не знаю, как объяснить, что действительно передумал. Мне не нужно сейчас лишнее внимание. Пришлось ещё раз рассказывать о своём ПЛАНЕ! — Вот сегодня Гермиона поделится добытой информацией, и в ближайшее время мы ищем клад, ты тоже, если хочешь, конечно.

— Ты ещё спрашиваешь, конечно хочу. Но, Гарри… ты правда думаешь…

— А почему нет? Я уже заканчиваю делать первую штуку, которая мне поможет. Закончил бы вчера, но не хотелось привлекать к себе внимание и на надзор нарываться.

— А поиск клада внимания не привлечёт? — было видно, что Сириус боится, отчаянно, безумно, до ужаса боится верить.

— Скорее всего официальной версией будет поездка в гости к Гермионе. А там мало ли как маглы развлекаются. Может, традиция у маглов такая, клады искать.

Крёстный в ответ нервно хохотнул. В дверь постучали.

— Негодный мальчишка, иди завтракать, — вид Сириуса при этом событии внушал опасения, но я понадеялся… а, чёрт, не знаю, на что я понадеялся, но не зря. Потому что он с совершенно каменным выражением лица снял по моей просьбе заглушающие чары и вместе с тёткой выслушал ответ.

— Да, тётя Петунья, иду, — и всё же, прежде, чем выйти из комнаты, я метнулся к крёстному и, буквально повиснув у него на шее, прошептал.

— Всё будет хорошо.

— Конечно хорошо, — оттаяв согласился Сириус, быстро стискивая меня в ответ.

— Всё, я через пять минут вернусь.

Киви я съел в рекордно быстрые сроки, даже быстрей чем Дадли, а это что-то да значит. Просто Сириус не стал дожидаться меня в комнате, а под тем самым дезиллюминационным заклинанием, о котором говорила мисс Бэнэт, спустился вниз. Не знаю уж, что он себе там навоображал, но оставлять наедине с Дурслями явно не собирался. Что ж, эту проблему будем решать постепенно. Вместе с моей, вспомнил я дом-сундук. И буркнув что-то относительно вежливое, почти побежал в свою комнату, чувствуя за спиной движение воздуха.

— Я знаю, что ты здесь живёшь всю жизнь, — начал Сириус, как только закрыл дверь. — Но мне нужно было убедиться, увидеть, что… Мерлин. И это ты их ещё мной напугал. А раньше что было?

— Раньше… До Хогвартса приходилось работать по дому. После письма из Хогвартса меня просто перестали замечать. Ну или старались не замечать, чтоб не портить себе настроение. И до этого лета диеты не было.

Крёстный догадался, что я не вполне откровенен, но к счастью, настаивать на подробностях не стал. Пусть сейчас мне известно, что Дурсли не самые ужасные люди на свете, и есть дети, с которыми обходились несравненно хуже. И не всегда опекуны, а порой и собственные родители. Пусть сейчас я знаю, что стыдно должно быть не мне, а Дурслям и тем взрослым, которые это допустили. Но «должно быть» и «есть» — не одно и то же. И стыдно почему-то мне. Стыдно признаться, что я прислуживал Дадли. Что никогда не защищался, только убегал, потому что самозащита была наказуема. И я привык к этому настолько, что любая мысль позаботиться о себе обходила мою голову стороной. А ведь есть ещё нечто, что и словами-то не выразишь. Постоянно, день за днём, год за годом читать в глазах, слышать в словах. Ты ничтожество, мусор, грязь, не достоин.

— Прости, — Сириус сел на кровать и заглянул мне в глаза снизу вверх взглядом провинившегося пса. — Прости, мне нужно было позаботиться о тебе, а не бежать за Питером.

— Ну что за глупости, — я даже обрадовался возможности отвлечься от неприятных мыслей.

— Можно подумать, ты навсегда меня Хагриду отдавал. И я, думаю, поступил бы так же. Вот только маме не понравится, что вы годовалого ребёнка на летающем байке катали. И достанется тому, кто в этот момент окажется ближе.

В ответ Сириус мрачно хохотнул: — Считай, попытку сменить тему я оценил и обязательно расскажу о Лили и Джеймсе. Но сейчас, думаю, будет правильней рассказать о себе и о том, почему я сбежал из дома.

Он начал рассказ с описания дома большого и мрачного. Где по стенам висели высушенные головы домовых эльфов. А смех считался чем-то непристойным, впрочем, как и любое выражение чувств. И единственное, чего не касалось это правило — гнева миссис Вальбурги Блэк. А гневаться она могла часто и по любому поводу, громко и со вкусом. По её мнению, каждое действие начиная с утреннего умывания должно было сопровождаться раз и навсегда выверенными ритуалами во славу рода Блэк. Глава рода, Орион Блэк, самоустранился от домашних дел и от воспитания детей. Вспомнил он о своих обязанностях лишь тогда, когда шестнадцатилетний Сириус, подвергшись круцио матери, сбежал из дома.

Что такое круцио, я спрашивать не стал, и так понятно, что ничего хорошего.

— Я тогда убежал к Джеймсу, и меня там приняли как родного. А папа запер матушку в доме. Где она, кажется, окончательно сошла с ума. Вот уж не думал, что когда-нибудь туда вернусь, — крёстный вздохнул и резко встряхнувшись, как воду сбросил с себя неприятные воспоминания, добавил:

— Тебе вовсе не обязательно рассказывать о своей жизни у Дурслей. Просто знай, когда будешь готов, я выслушаю и пойму. А пока можно поделиться воспоминаниями о Хогвартсе. Мы там шороху в своё время навели. Вы тоже, чую, не скучали.

Мы проболтали до обеда, смотрели фотографии и снова болтали. Мародёры действительно были теми ещё хулиганами. Как у военного не бумажного, а настоящего, у Алекса слово «мародёр» не вызывало отрицательных эмоций. Оставить мёртвому врагу оружие, боеприпасы, медпакет и продовольствие — это всё равно что убить товарища. Не можешь взять — спрячь, не можешь спрятать — уничтожь. А чистоплюйство для героев, книжной пропаганды.

Правда, ребята, никогда не ходившие в начальную школу, о значении слова ничего не знали, их так просто обозвал один рэйвенкловец, а оно как-то и прижилось. Мой урчащий живот, привыкший к регулярному хорошему питанию, напомнил нам о времени. А я ещё вспомнил о зеркале, за которое так и не взялся. Сириуса я опять накормил бульоном с гренками, к которому добавил варёный картофель с маслом и солью. Его бы как-нибудь врачу показать, только не знаю, как. Парик и линзы — вещи хорошие, но врачу ещё и суть проблемы объяснить нужно будет.

После обеда под любопытным взглядом Блэка покрывал серебром стекло. Потом мы в темпе побежали на встречу с Герми и Ремом. Сириус вначале бежал в мантии-невидимке. Обернулся он у самой остановки, зайдя за угол.

— Есть два подходящих места для поисков клада. Первое в центре Лондона, улица «Нарроу». В шестнадцатом-семнадцатом веках она была почти вся заселена морскими офицерами и пиратами. Один дом в период с тысяча пятьсот восьмидесятого по тысяча шестьсот восьмидесятый год поочерёдно находился в четырёх частных владениях: Ульяма Бушелла, Кристофера Ньюпорта, Майкла Чиэра и мистера Парашура. Всех их объединяют профессия и хобби. По профессии все четверо были каперами. И хобби у них было под стать профессии — пиратство. Дом передавался не из рук в руки, а продавался короной в связи со смертью предыдущего владельца и отсутствием наследников. И если официально награбленное, официально же и тратилось. То незаконно награбленное скорей всего закапывалось в подвале и саду⁽²⁾, — Гермиона перевела дыхание и придирчиво оглядела слушателей. Мы сидели тихо и внимали, как самые примерные ученики.

— Второй клад: в Корнуолле в Дармуте затонуло судно «Мерчант Ройал». Оно возвращалось в Англию вместе с испанскими сокровищами, но случившийся двадцать третьего сентября тысяча шестисот сорок первого года шторм помешал добраться до пункта назначения. На борту находилось пятьсот слитков золота и серебра, а также драгоценные камни⁽³⁾.

Я не знаю, почему сокровища до сих пор не нашли, но если есть магические возможности для поиска и поднятия сокровищ со дна моря, то мои родители за второй вариант, — на этом девочка смущённо замолчала.

— Думаю, можно будет призвать какую-нибудь часть корабля, — начал рассуждать вслух Римус, — а потом по свежему следу определить, откуда предмет прилетел. И уже это место исследовать на предмет ценностей. Надо будет только решить, что использовать, жабросли или головной пузырь.

— А что лучше? — спросил я. — Мне, если честно, идея морской прогулки тоже больше нравится, чем летом в центре Лондона копаться по подвалам. Только съём яхты чур я оплачиваю. Поскольку золото идёт мне, это только честно.

— Лучше головной пузырь, с ним колдовать удобнее, не нужно модифицировать заклинание под другой язык. Да и не умею я этого, — сказал Римус, а Сириус добавил:

— Яхту буду оплачивать я. План придумал ты, Гарри. Место клада вычислила Гермиона, как его искать придумал Рем, значит будет честно, если я хоть так поучаствую.

— Э… Сириус, — несмотря на настоятельную просьбу Сириуса обращаться к нему по имени, Гермионе было заметно непривычно так общаться с взрослым человеком, — а как ты деньги в банке возьмёшь, да и на фунты их обменять нужно?

— Деньги обменяет Рем, я ему дам письмо, чтобы в сейфе взял, — тут уж насторожился я.

— А не опасно? Если б я искал опасного преступника, на месте министерства магии обязательно взял бы под контроль банк. И любого с подобным письмом отслеживал. Школьные друзья вообще под особым наблюдением бы сразу оказались. Улицу с домом тоже следовало перекрыть негласными постами, — мой увлечённый монолог прервал общий хохот…

— Как хорошо, что не ты меня ищешь, — простонал сквозь смех беглый преступник Сириус Блэк. Его пособник, Римус Люпин, вытирал выступившие от смеха слёзы тем не менее серьёзно пообещал: — Я буду осторожен.

— И проверь, нет ли за тобой слежки, — строго посмотрел я на весельчаков. — Трансгрессируй через промежуточные точки. Всю живность, начиная с насекомых, заканчивая птицами, что окажется на промежуточной точке, вырубай. Вдруг анимаги. И нечего ржать, именно так работает магловская полиция.

— Вообще-то Гарри прав, — вспомнила о своей разумности Гермиона. — За исключением абсолютно магических моментов, трансгрессии и анимагии, магловская полиция работает именно так.

— Хорошо, ребят, я действительно буду осторожен.

Гермиона позвонила вечером. Я, выслушав шипение тёти Петуньи на тему: я не нанималась к тебе секретаршей, и телефон денег стоит, — предложил тётке выбор между совами и телефоном. Выбор оказался очевидным, и я получил вожделенную трубку.

— Гарри, мои родители будут готовы ехать через три дня, в пятницу вечером они за тобой заедут, отпросись у Дурслей. А утром в субботу в дорогу. Мама сказала, что все желающие заплатить за яхту могут скинуться, и мы снимем шикарную красавицу, на которой свободно разместятся трое мужчин, две женщины и два подростка.

— А кто вторая женщина? — забеспокоился я о статуте секретности.

— Вторая женщина — я или мама, это смотря с какой стороны считать, — ответила эта зараза тем же тоном, которым ещё до первого курса, в Хогвартс-Экспрессе отчитывала нас с Роном за драку.

— Хорошо, кто тогда второй подросток? — спросил я, уже догадываясь.

— Родители предлагают Рона пригласить, — ну да, сразу понятно, что она старые замашки вспомнила, наверное, вся красная на том конце провода.

— Давай я напишу Рону и отправлю Буклю к тебе, твои родители добавят письмо его родителям. Идёт? — не стал я заострять внимание на смущающем моменте.

— Да, так будет лучше всего. Пока.

— Пока, — попрощавшись с подругой, я пошёл писать Рону. Сириус опять присматривал за мной из-за угла, под дезиллюминационными.

— Что там? — спросил он, всем своим видом демонстрируя, что паранойя не болезнь, а хобби обыкновенное.

— Нормально всё, в пятницу вечером за нами заедут Грейнджеры. За это время нам с тобой следует подготовиться к путешествию, в том числе и морскому. А Рону отпроситься у родителей и уговорить доставить себя к Гермионе. Сейчас я его обрадую этой новостью.

 

"Привет, Рон. Не буду спрашивать, как ты, и рассказывать, что у меня всё нормально, тоже не буду. Все новости при личной встрече двадцать девятого июля у Гермионы. Делай что хочешь: стой на голове, устраивай истерики, выгони навсегда всех садовых гномов — но чтоб твои родители отпустили тебя в двухнедельный поход к морю. И не только отпустили, но и в срок доставили к Грейнджерам.

До встречи. Гарри".

 

— Не хочешь завтра смотаться в Косую аллею? — спросил я Сириуса, отправив Буклю с письмом и инструкциями.

— Хочу. Будешь готовиться к походу?

— И это тоже.

Утром вскочив аж в пять часов, первым делом сунулся проверять зеркало. Вчера после урока ЗОТИ наложил второй слой серебра и совсем на ночь третий, думаю, хватит. Волкодав, лежащий рядом с моей кроватью, открыл один глаз, посмотрел на меня и, видимо, решил проснуться окончательно. Одним плавным движением встал на ноги и перетёк в свой человеческий облик.

— Ну, как твоя штуковина? — спросил он.

— Щас посмотрим, — я включил компьютер, полюбовался на почти пустой рабочий экран. — Ну что ж, всё на месте. Клавиатура включается. Сканер присутствует, принтер — и тот есть.

— Что присутствует? Что на месте? Я кроме зеркала ничего не вижу. Ну и наши отражения в нём, — Сириус с любопытством придвинулся к стеклу.

— То есть, не видишь? Интересно, почему? Может, невидимые чернила постарались?

— Невидимые чернила?

— Ну да, — я сунул Сириусу книжку с рецептом. — Из своей крови варил. Остальные-то варианты уж больно фе.

— Согласен, фе есть фе. Так что твоя штуковина делать должна?

— Она должна провести расчёты модернизации маховика. Вот смотри, — я начал сканировать книгу про маховики в компьютер методом «приложить страницу к зеркалу». Потом распечатал страницу, нажав значок принтера и приложив к зеркалу пустой лист.

— Сканер и принтер не только присутствуют, но и работают. Остальное потом проверим.

— Да, — согласился Блэк, — что бы это ни было, оно работает. Я правильно понял, ты подружке и Лунатику свой артефакт показывать не хочешь.

— Не то что бы совсем не хочу. Просто, понимаешь, Гермиона станет интересоваться каждой деталью. Где и что я узнал, и с любой книжкой, которая ей покажется подозрительной, к МакГонагалл побежит. Она ей «Молнию» сдала, так метлу чуть по прутику не разобрали, Вуд спас.

— Понятно. Я, конечно, занудствовать не стану, но на будущее, ты подозрительные книжки мне показывай, обещаю не отбирать. Вместе разберёмся.

— Хорошо, — смущённо согласился я, но несмотря на смущение, говорить правду не хотел и не собирался. И вообще, нам что, поговорить не о чём? Вот кстати.

— Сириус, а маскировочные чары есть? Не дезиллюминационные, а волосы там перекрасить, цвет кожи поменять.

— Есть, есть, но толку с них никакого, — погрустнел Блэк. — В любом приличном заведении проверка на иллюзии в двери встроена.

— У-у, всё-таки все волшебники — жертвы магии. В поход мы будем собираться в магловском городе, да банально на электричке до Лондона доехать, нужно замаскироваться, чтоб потом с полицией не возиться. А в собачьем виде на тебя вчера подозрительно косились.

— Просто я очень красивый пёс, — съехидничал Сириус, а потом предположил. — Может, они легенду о Гримме слышали.

— Нет, просто у нас не принято в общественных местах гулять с собакой без поводка и намордника, — судя по выражению лица, господин анимаг живо представил себя в наморднике и на поводке.

— Ты прав, лучше иллюзии.

— Во-во. Ладно, раз уж проснулись, будем вставать.

— Что, прям щас? Рано ж ещё, и кафе, и магазины закрыты. И знаешь, в Косой переулок всё-таки нужно будет сходить, у меня магловских денег нет. Обменяешь мне, — неловко закончил Сириус.

— Ну галлеоны на фунты я и без банка могу обменять, — уж больно не хотелось мне светить мордочку Алекса Олли возле сейфа Блэка. Мордочку Поттера в Косом переулке светить не хотелось ничуть не меньше.

— Но ты прав, в Косой переулок сходить всё-таки нужно. А насчёт времени: пока разминку сделаю, пробежку, душ и прочие мелочи, первое кафе и откроется. Ты как, со мной?

— С тобой, — Сириус благополучно забыл спросить, зачем мы идём в Косой переулок, и включился в разминку. Не скажу, что у него это здорово получалось, всё-таки взрослое тело, двенадцать лет малоподвижного образа жизни в отвратительных условиях. Когда мы наконец заставили двигаться каждую мышцу, к пробежке Сириус был не годен.

— Ну и зверская штука эта твоя разминка, — прохрипел он. Я устал ничуть не меньше, только морально, и не прочь был пробежаться и отдохнуть.

— Это поначалу, к тому же у тебя мышцы почти деревянные. Сейчас бы горячая ванна не помешала, — настроение резко испортилось, как всегда при воспоминании о Дурслях. Они и так полагают, что я трачу слишком много драгоценной воды. Могут и ворваться с разборками. А уж как крёстный им обрадуется.

— Стоп, если волшебники ушибленные магией, то я, кажется, наоборот… — пощёлкав пальцами и не подобрав нужного слова, я взялся за дело. Трансфигурировал письменный стол в ванну. Наполнил водой и сразу её подогрел. Неудивительно, что волшебники теряются в магловском мире или тем паче оказавшись без палочки.

— Ладно, надеюсь на два часа моего творения хватит. Вот это шампунь для волос, это гель для тела. Отдыхай, я на пробежку.

— Иди давай, разберусь. И спасибо.

Никогда раньше до Алекса не бегал, вот интересно, понравилось бы мне или нет. Сейчас бег доставлял удовольствие, позволял привести в порядок мысли, Алексу когда-то тоже. А вот учить он не умел. И провести разминку для кого-то кроме себя не смог бы.

Вернувшись, я обнаружил Сириуса растянувшимся в кровати. Стол снова был столом, следов ванны не обнаружилось. Разве что два тюбика стояли на подоконнике. Я их прихватил и ушлёпал в душ.

— Негодный мальчишка, мало того что воду тратишь, так ещё шумишь, спать не даёшь, — визгливый голос тёти Петуньи мог разбудить вернее включенного душа за закрытой дверью. Но где логика и где Дурсли, то-то.

— Уже выхожу, тётя, — порадовал я родственницу открывая дверь. — Не волнуйтесь, я скоро уеду в гости к подруге, и вам не придётся меня терпеть.

— К подруге? Она тоже из этих? — почему-то не обрадовалась тётя. Ну про логику я уже вопрошал…

— Её родители стоматологи. Они приедут поговорить с вами в пятницу вечером и разумеется, заранее предупредят о времени, — вопрос о самой Гермионе мной был полностью проигнорирован, но тётя Петунья этого не заметила. Она, поджав тонкие губы и задрав повыше нос, сообщила:

— Сразу видно, нормальные люди, — Сириус при первых звуках тётушкиного голоса, конечно, выскочил из комнаты и ошивался поблизости. Поэтому я поспешил удалиться. Кто знает, насколько хватит выдержки у неуравновешенного беглого заключённого.

Сегодня мы электричкой пользоваться не стали ни в собачьем виде, ни в человеческом. Мы просто трансгрессировали. Для начала до нашего лесного полигона. Там побесились, в смысле, потренировались в боевой магии, позавтракали у костра на трасфигурированной мебели, ну не искать же в самом деле в семь часов утра кафе, где подают не гамбургеры, а овсянку или суп-пюре, потом я переоделся в Алекса Олли, чем поразил крёстного до глубины души. Он так не удивлялся, глядя на мой рабочий принтер.

— Здорово! Совсем другой человек. Я себе такие же штуки хочу. Можно будет даже самому в банк сходить, — вот дался ему этот банк.

— Нельзя. Во-первых, я не верю в несотрудничество гоблинов с властью. Наверняка кому-то подыгрывают за лоббирование своих интересов. Во-вторых, для тебя просто сменить цвет волос будет мало, даже если и цвет глаз поменять, всё равно мало будет. Но если хочешь, мы потом попробуем вариант, при котором тебя никто не узнает.

Сириус согласился, не подозревая, какую хохму я изображу, хотя если б подозревал, согласился бы ещё охотнее.

«Полный справочник диагностических чар, их применение дома и в больнице». Большой чёрный волкодав недовольно смотрел на толстую книгу, уже догадываясь, на ком эти чары будут использоваться. С полигона мы трансгрессировали в укромный уголок рядом с «Дырявым котлом», где Сириус обернулся псом. И мы пошли в «Флориш и Блоттс». Продавец встретил меня как родного. Пока не разослали письма из Хогвартса, я здесь единственный покупатель. Ну, может, не совсем единственный. Но очень близко к тому. Впрочем, сегодня я его не слишком порадовал, ограничился одной книжкой. Но в нагрузку продавец вручил мне каталог товаров почтой. Ничего, пригодится, но для начала нужно будет прошерстить библиотеку Хогвартса и Блэков.

— И не нужно так недовольно коситься на книгу, — сказал я Бродяге, когда мы вышли из магазина. — Сам понимаешь, в Мунго тебе нельзя, к маглам тоже нежелательно. Да и неэффективна магловская медицина по сравнению с магической. Воровать доктора — тоже не вариант. Нет, если б ты проклятие словил, тогда другое дело, тогда б своровали.

Пёс споткнулся и сел на дороге, я по инерции сделал несколько шагов.

— Ну что такое? — вредное животное запрыгало вокруг меня, пытаясь облизнуть. Как вот это вот ассоциировать со взрослым человеком? Никак. Что в общем-то даже хорошо. А то мальчик, идущий по магической улице, где полно людей, знающих слово «анимаг», и разговаривающий с животным, должен вызывать подозрения. Правда, мы с Бродягой подозрения, кажется, не вызывали, как и та девочка, разговаривающая с крысой. В правой руке самопроизвольно появилась волшебная палочка, в левой нож. Хорошо, что ни то, ни другое в дело не пошло.

Пряча оружие, незаметно оглянулся по сторонам, на предмет чужого внимания. Наткнулся на не по-собачьи ироничный взгляд Сириуса. Вздохнув, пожал плечами. Но с этим нужно что-то делать. С чего мы решили, что Петтигрю умчался искать Воландеморта? Трелони предсказала. Да если б улетевшего от смерти было так легко найти, кто-нибудь его уже нашёл. И не надо вспоминать Квиррелла, он на кучу неприятностей случайно наткнулся, а потому влез обеими ногами. Петтигрю с тем же успехом может, сделав крюк, вернуться в Хогвартс и снова подслушивать разговоры. Узнать о моём ПЛАНЕ и помешать. Зачем ему лишние свидетели преступления.

— Ну ты даёшь. Чуть не прибил у бедной крошки фамильяра, — порадовал меня Сириус, как только получил возможность принять человеческий облик.

— Пфф, — глубокомысленно ответил я, глядя как он колдует. Не напрягая воображение, Сириус сделал глаза как у меня и поменял цвет волос под мой парик. От чего для всех стал выглядеть моим старшим родственником.

Я отвернулся и сморгнул слёзы, потом резко встряхнулся, прогоняя слишком сильные эмоции. Но крёстный будто прочёл мои мысли или просто подумав о том же, приобнял меня, на миг сжав плечи.

— Всё будет хорошо.

— Я знаю. Пошли.

— Пошли. Я единственный раз по магловскому Лондону гулял после выпуска. Нас тогда Лили в кино водила.

День мы потратили совершенно непродуктивно. Повторили для Сириуса поход в кино. Посетили парк аттракционов, накупили всякой ерунды, которая непременно должна была пригодиться в путешествии.

За изучение диагностических чар сели только вечером. Сириус, кажется, надеялся, что об этом я забуду. Зря надеялся. И не хотел зря. Мы очень весело провели время, диагностируя друг друга. Развлекались, пока не прилетела Букля с письмом от Рона и Гермионы. Рон писал, что он готов, родители согласны и доставят его куда сказали, когда сказали. Но потом мы все едем на чемпионат мира по квиддичу. Непременно. Гермиона написала, что сегодня в восемнадцать часов её родители моим родственникам позвонят, чтоб договориться о времени приезда. Мы с Сириусом резко вспомнили, что кроме диагностики у нас есть ещё дела. Я порадовав тётю предстоящим общением по телефону с самыми нормальными стоматологами, сел загружать книги в зеркало. Звучит-то как, сразу Льюис Кэрол вспоминается. Сириус, взяв с меня обещание сидеть в комнате, смотался к себе домой за книгами по указанным мной темам. Мне его отпускать в место, где может быть засада, не хотелось так же сильно, как ему оставлять меня одного в доме Дурслей. Что интересно, мы оба считали поведение друг друга блажью. Но с собой-то Сириус меня не позвал. Может, он тоже допускает мысль об опасности посещения своего дома.

Я не успел перекачать в зеркало справочник диагностических чар, когда крёстный вернулся с нехилой такой стопочкой книг.

— Вот это единственное, что мне удалось найти про материнский покров, — показал он средней длины свиток. — Здесь по анимагии. Вон, даже свои записи отыскал. И смотри на что наткнулся? — я посмотрел. Наткнулся Сириус на два зеркала. Конечно, у магов зеркала могут быть чем угодно, но учитывая, что их два…

— Сквозные?

— Ага. Джеймс делал. На отработках мы с ним переговаривались, чтоб не скучать. Эти двойные. Когда Джеймс сделал другие, на четверых, двойные, так получилось, у меня остались.

— Здорово, и как ими пользоваться?

— Как-то, — вздохнул Сириус. — Возьми зеркало в руку, погладь отражающую поверхность и позови меня. — Я выполнил инструкции и ничего не заметил. Никаких изменений, только крёстный схватил второе зеркало и сказал.

— Ну привет, — после чего он сразу появился в моём зеркале, а я в его.

— А почему ты сказал «как-то»? Хорошо же работает, — и это детская поделка, при том, что мистер Бэнэт и Римус утверждают, что детская магия долго не держится.

— Потому, вызвать через них можно только меня и Джеймса. Раньше можно было… — Сириус замер ненадолго, глядя в одну точку, потом встрепенулся и оптимистично добавил: — Будет время — сам нормальные сделаешь. А пока и эти сойдут, будешь меня вызывать.

— Угу. Ты как узнаешь, что я тебя вызываю, особенно если зеркало в другой комнате?

— Так в этом-то всё и дело. Обычно зеркало зовёт хозяина или даже одного из домочадцев. Джеймс же хотел сделать вызов бесшумным, ну и сделал так, что он прямо в сознание идёт. Мне и ему. Поэтому кроме нас двоих никого не вызвать, а разговаривать любой может, вслух если.

— Вы что же, могли мысленно беседовать?

— Ну да. Ты, кстати, что с диагнозами нашими делать собрался? — Сириус, похоже, немного устал от воспоминаний. — Ладно мне в Мунго нельзя, тебе-то ничего не мешает у специалиста обследоваться.

— Ой, да было б что серьёзное, ради чего переполох в Мунго устраивать. Сейчас справочник в зеркало скопирую, потом туда же книги по зельям, все что есть, потом диагнозы наши введём и посмотрим, что зеркало подберёт.

---

1) Это мы придумали не сами, в первой книге Гарри возвращался с Косой аллеи с «…разнообразными свёртками причудливой формы…», но никак не с чемоданом.

Вернуться к тексту

2) Клад был найден в двухтысячном году. Первые монеты нашёл девятилетний Пол Динболл. У Гарри есть все шансы найти его раньше.

Вернуться к тексту

3) Корабль «Мерчант Ройал» действительно затонул двадцать третьего сентября одна тысяча шестьсот сорок первом с грузом золота. Не найден.

Вернуться к тексту

— Добрый день. Меня зовут Дэн Грейнджер, а это моя жена Эмма.

— Рада видеть вас в своём доме. Меня зовут Петунья Дурсль.

Пока взрослые расшаркивались, я чинно сидел в гостиной на диване. Уменьшенный сундук лежал у меня в кармане. Безразмерная сумка на поясе. Букля улетела к Гермионе, а Сириус под дезиллюминационным возле машины Грейнджеров. Идеальный порядок, можно сказать.

— Вынуждена вас предупредить, что мой племянник крайне плохо воспитан, несмотря на наши с Верноном старания, — ну вот, лучше б она и дальше радость от общения со стоматологами изливала.

— Не волнуйтесь, миссис Дурсль, наша девочка очень хорошо воспитана и сможет повлиять на Гарри в положительном направлении.

Ещё минут тридцать такого трёпа, и меня наконец отпустили на все четыре стороны аж до следующего лета. Сев в микроавтобус рядом с Сириусом, я всё никак не мог поверить, что это свершилось. Меня действительно отпустили без угроз, криков и жертв. Грейнджеры несколько раз с непередаваемыми выражениями лиц оглянулись на мою блаженную улыбку, но заговорили, к счастью, о другом.

— Другого мальчика, Рона, привезут в семнадцать часов, поэтому мы решили забрать вас в пятнадцать. Как раз успеем доехать до дома и спокойно устроиться. Примерно тогда же собирается подойти профессор Люпин.

— Да, Гарри, мистер Уизли писал про чемпионат мира по квиддичу, ты не расскажешь, что это такое, а то Гермиона совсем немного об этом знает?

— Я и сам про чемпионат мало знаю. Квиддич — это игра. В неё играют на мётлах в небе. А про чемпионат пусть лучше Сириус рассказывает.

Сириусу было что рассказать аж до самого дома Грейнджеров.

— Что ж, я понял, матч действительно стоит посетить. Хотя бы для того, чтоб Гермиона могла посмотреть на зарубежных волшебников, да и на англичан в естественных условиях тоже. Если повезёт, ещё и пообщается. Книги слишком часто бывают далеки от реальности.

Я хмыкнул, представив реакцию подруги на такие слова. Мистер Грейнджер иронично улыбнулся, он прекрасно знал свою дочь.

— Дэн, Эмма, было приятно познакомиться с родителями столь боевой девушки, — припомнил Блэк Визжащую хижину. — Если не возражаете, завтра с утра я трансгрессирую к вам прямо в гостиную.

— Сириус, ты куда-то спешишь? — мило улыбнулась Эмма Грейнджер. Вот интересно, мне никто не предложил обращаться по имени. Похоже, родители Гермионы сторонники субординации.

— Действительно, дождёшься Рона, минут тридцать осталось, поужинаешь, фильм посмотрим. Тогда и уйдёшь, — подключился Дэн Грейнджер.

— Привет, Гарри, добрый день, Сириус, — появилась в гостиной взволнованная и непривычная Гермиона.

— Пойдёмте, покажу, где Гарри с Роном ночевать будут, — сказала она и положила на журнальный столик стопку кассет. Вот оно что! Вместо книги в руках Гермионы кассеты, а это действительно непривычно. Я торжественно поставил в угол комнаты свой сундук. Который сейчас был не больше спичечного коробка. Поставил я его с расчётом, чтоб, увеличившись, он точно поместился в отведённое место.

— Ты это что? — спросила Гермиона, кажется, попытавшись измерить мне температуру. Сириус, засмеявшись, сказал:

— Давай я его увеличу, а то ночью ещё с перепугу с постелей попадаете.

— Это Гарри-то с Роном? — обиделась за нас подруга, и я поспешил вмешаться.

— Действительно, увеличь. Он мне ещё пригодится, если что, — Сириус явственно вспомнил наш поход в Косую аллею и несостоявшееся убийство бедной крысы. Весело фыркнул. Гермиона тоже фыркнула, мол, мальчишки есть мальчишки.

— Сириус, дети, мистер Люпин пришёл, — заглянула в комнату миссис Грейнджер.

 

Римус Люпин

Римус, взяв деньги из сейфа Сириуса и обменяв их на фунты, вышел на улицу. Он хотел было уже трансгрессировать, но, спохватившись, вспомнил, что обещал трансгрессировать через промежуточные точки. Подумав, решил трансгрессировать через лес, где предпочитал оборачиваться, когда не было волчелычного зелья. Но снова спохватился. Римус представил себе, как он бегает за каждой птичкой, мухой, и жучком, и зайцем, и всей остальной живностью с целью вырубить и проверить на анимагию. А ведь Римус обещал Гарри это сделать. И Гарри непременно спросит. Огорчать ребёнка совсем не хотелось. Ещё больше не хотелось устраивать большую охоту и массовый геноцид.

«Что-то я сегодня плохо соображаю», — подумал Римус и трансгрессировал к себе домой. Дома нет ни птичек, ни жучков, там даже тараканов нет. А пару мух он так и быть вырубит. Римус уже собрался прихлопнуть две обездвиженные заклинанием мухи, но тут выяснилось, что мания преследования — это заразно. Он испугался, что сейчас чуть не убил двух авроров, которые ни в чём не виноваты, просто работа у них такая. А может, это один аврор и одна муха, подумал несчастный оборотень. Может, конечно проверить, но тогда придётся объясняться с выявленным аврором или с аврорами, а объясняться… Римус плюнул и трансгрессировал к Грейнджерам, оставив авроров, то есть мух, на столе.

Удивительно приятно было оказаться в доме Грейнджеров, где ему по-настоящему рады.

— Ты ведь трансгрессировал сюда не прямо с Косой аллеи? — предсказуемо спросил Гарри.

— Нет, я же обещал через промежуточную точку, — он не стал уточнять, что этой точкой был его дом. Что-то подсказывало Римусу, что Гарри этот вариант не одобрит.

 

Гарри

Когда мистер Грейнджер пошёл убирать куда подальше приличную пачку фунтов, переданную ему Сириусом, я пошёл за ним, чтоб вручить свою долю. А то с крёстного станется послать Римуса ещё за деньгами, дабы заплатить за меня.

— Мистер Грейнджер, возьмите и у меня.

— Ну давай. Знать бы ещё, что делать с этими бумажками, — грустно вопросил мистер Грейнджер дверной косяк.

— Как что, яхту арендовать или другое какое плав-средство, — не понял я тоски Гермиониного папы.

— Угу, только вот у цивилизованных людей не принято рассчитываться наличными по крупным счетам. Ладно, не переживай, разберусь, — мне стало неудобно, не настолько, чтоб пожалеть о своих действиях, но достаточно чтобы извиниться.

— Простите, у вас, наверное, были свои планы на каникулы дочери. А я влез и всё перевернул.

— У нас действительно были совершенно другие планы на лето. Но кто добровольно откажется поучаствовать в поисках сокровищ? — пошутил мистер Грейнджер и серьёзно добавил: — На самом деле мы с Эммой тебе очень благодарны. Гермиона стала отдаляться от нас. И с каждым годом всё больше. Нет, мы не стали меньше любить друг друга, но перестали быть близкими людьми. Боюсь, через пару лет могли стать и вовсе чужими. С твоим появлением в нашем доме дочка начала рассказывать о своей жизни в Хогвартсе, не боясь, что мы её не поймём. Даже историю твоего крёстного поведала. Надеюсь, ты не против?

— Ничуть, я бы сам не решился сказать законопослушному подданному Великобритании, что он собирается провести отпуск в компании беглого заключённого. Но раз уж вы всё знаете, может, поможете мне по медицинской части? — я изобразил умоляющий взгляд и достал результат работы зеркала. Часть зелий оно действительно подобрало, а вот оставшуюся часть нужно было подобрать самим или добавить в базу данных ещё несколько книг по зельям, что пока проблематично. Даже у Гермионы дополнительной литературы по этому предмету не водилось. А это показатель.

— Гарри, я всё-таки стоматолог, а не терапевт, и уж тем более в магических способах лечения не разбираюсь, — сказал Дэн Грейнджер, с любопытством проглядывая список диагнозов и предложенные зеркалом зелья. — Так, позови сюда Сириуса и мистера Люпина. Попадаться на глаза старшим Уизли им всё равно не следует. Вот пока Эмма встречает Рона, мы разберёмся с проблемами здоровья.

Как ни странно, мистер Грейнджер оказался прав. Римус в медицине относительно неплохо разбирался. Когда после смерти отца заболела мама, денег на врачей не было, а случай под бесплатную помощь не подпадал. В общем, мы все вместе составили план лечения Сириуса и, чтоб ему не скучно было, мой тоже. Хотя зря, наверное. Крёстному было настолько не скучно, что он срывался на рычание. А я начал опасаться за жизни Дурслей. Или не зря, Римусу не помешает лишний повод задуматься. Ладно, время покажет, а пока Сириус, написав ещё одно письмо в Гринготтс, отдал его другу вместе с рецептами. И мы вернулись в гостиную. Из соображений конспирации Блэк обернулся Бродягой, я шёл вместе с Римусом чуть позади.

— Гарри, дру… — попробовал поприветствовать меня Рон, за что тут же получил тычок локтем от Гермионы.

— Папа, познакомься это наш друг Рон, — благовоспитанно произнесла девочка.

— Рон, это мой отец Дэн Грейнджер, — вот интересно, меня с родителями не знакомили. Хотя меня тогда вообще не узнали, а потом мы слегка увлеклись.

— Здравствуйте, мистер Грейнджер, — поздоровался Рон, недовольно косясь на подругу.

— Добрый вечер, Рон, я так понимаю, твои сопровождающие уже ушли? — и получив три утвердительных кивка в ответ, продолжил: — в таком случае отнесите с Гарри вещи в комнату и спускайтесь ужинать.

— Гарри, что происходит! — шёпотом завопил Рон, как только мы отошли подальше от взрослых.

— Всё нормально. Помнишь ещё про мой ПЛАН?

— Ну? — поторопил приятель, не понимая причём здесь маглы.

— Маховики времени, в основном, делаются из золота, обычного магловского. Гермиона нашла упоминание о затонувшем корабле с золотом, серебром и драгоценными камнями. Грейнджеры арендовали яхту. Мы едем искать сокровища. Золото поделим поровну после того, как я его использую. Если с ним ничего не случится, конечно. Серебро и камни — каждый возьмёт себе то, что найдёт.

— Здорово, — глаза Рона горели, он ясно представлял себе лучшие мётлы, мантии, горы сладостей и всё то, что он купит на найденное серебро. — А как мы будем искать сокровища?

— При помощи магии. С нами едут Сириус и Римус, они научат нас нужным заклинаниям и тоже будут искать. Бросай сюда сумку. Это наша с тобой комната на сегодняшнюю ночь.

— Блэк что, здесь? А родители Гермионы знают, что он из Азкабана сбежал? — скривился Рон. Чем-то его старшие Грейнджеры напрягали.

— Знают. Давай умывайся, мой руки и пойдём ужинать.

Ужин прошёл странно чинно и культурно. Впрочем, Сириус с Римусом были хорошо воспитанными магами, я с Дурслями кусочек фрукта при помощи вилки и ножа ел. А тут рыба с картошкой, суп и пудинг. Рон ради сокровищ был готов вытерпеть и не такое, но на Грейнджеров косился настороженно, как на МакГонагалл в Хогвартсе.

Фильм взрослые, к счастью, нас оставили смотреть одних с соком и попкорном. Говоря «взрослые», я имею в виду родителей Гермионы. Мародёры к взрослым не относятся и фильм смотрели вместе с нами.

Гермиона, судя по виду великомученицы, включила что-то развлекательное. Рон поначалу поражался, как это так оно работает без магии. Но быстро втянулся в сюжет, очень живо переживал проблемы главного героя, младшего мальчика из многодетной семьи. А когда его забыли дома, совсем расстроился, как будто забыли его, Рона. Хотя кто его знает, оставили же они нас на платформе номер девять перед вторым курсом и не почесались, пока отсутствие машины не обнаружили. И не надо про то, что барьер был перекрыт Добби. О барьере в вопиллере Молли Уизли ничего не было. Фильм закончился, Гермиона вздохнула с облегчением. Мало того, что он развлекательный, так ещё и противоречит логике и здравому смыслу. Мы с мародёрами просто повеселились, после чего они свалили, как я слышал краем уха, в бар девиц клеить. Ничего, Римус, если что, присмотрит. Невероятно серьёзный Рон, сделав для себя какие-то выводы, одолжил у Гермионы книжку и сел почитать перед сном!

 

Римус Люпин и Сириус Блэк.

Ночью почти трезвый Римус жаловался своему другу на мух, которых он не смог убить — а вдруг авроры. И проверить на анимагию не смог, а вдруг и правда авроры, с ними ж разговаривать придётся. Сириус предлагал проверить, и уж он-то поговорит. Несчастный оборотень совсем всерьёз испугался, ведь это могут быть действительно авроры, и он поспешил переключить внимание друга на двух симпатичных девушек. Ну их к Моргане этих авроров.

 

Гарри

Утром, когда мы завтракали, появился мистер Уизли. Оказывается, вчера, увидев Рона, Гермиона на радостях поинтересовалась, выполнил ли он домашние задания. И тому при отце пришлось признаться, что нет. Дамы семьи Грейнджер не огорчились и быстро нашли выход. Мистер Уизли с утра пораньше принесёт школьные принадлежности сына, а уж Гермиона проследит, чтоб не зря. Мнение Рона никого не интересовало. В итоге в гостиной появился сундук. Мистер Уизли от завтрака отказался и ушёл. Задумчивая Гермиона упаковала в сумку стопку кассет. Когда мистер Грейнджер начал прикидывать, как уложить вещи, учитывая появившийся сундук (микроавтобус — конечно, автобус, но всё-таки микро). Очень вовремя появились слегка помятые Мародёры и быстро уменьшили все сумки, коробки и сундуки.

— Либо вечером всё само увеличится, либо увеличу то, что скажете, в течение дня, — сказал Сириус.

— Теперь бы ничего не потерять, — озадачилась миссис Грейнджер, складывая уменьшенный багаж в шляпную коробку.

* * *

— АКЦИО штурвал «Мерчант Ройал», — штурвал не прилетел, он, наверное, от времени и воды сгнил совсем.

До Дартмута мы доехали всего за пять часов. У причала нас уже ждала заказанная Грейнджерами яхта. И так как перекусили мы всего час назад, а всем было настолько любопытно, что отвлечься на разбор вещей и прочие бытовые мелочи сил не нашлось, то мы сразу начали вызов возможных предметов с корабля. Разве что отошли от берега да маглооталкивающие чары наложили.

— АКЦИО шпага капитана корабля «Мерчант Ройал», — шпага тоже не прилетела, может, тогда ещё мечи носили, или уже пистолеты. Может, у капитана рапира была или сабля. Алекс в таких вещах не разбирался, я тем более.

— АКЦИО компас, — Гермиона выбрала не слишком подходящий предмет для вызова, сразу понятно. Нужно что-то металлическое и принадлежащие кораблю.

— АКЦИО якорь корабля «Мерчант Ройал», — наконец осенило меня. И не стыдно так тормозить? Алекс, в отличие от магов, на корабле аж два раза плавал. Остальные продолжали призывать какие-то предметы. Я ждал абсолютно уверенный, вот сейчас… И тем не менее, прозевал. Если б не мародёры, огромный, заросший водорослями кусок железа меня бы пришиб.

— Ох, Гарри, ты это что призвал? — прохрипел мой крёстный.

— Якорь, — я откашлялся, мне тоже от волнения начал отказывать голос. Римус вовсю махал палочкой, шепча какие-то заклинания. Когда он закончил, от якоря влево шла пунктиром светящаяся линия

— Дэн, плывём по линии и останавливаемся там, где она в воду уходит, — с азартом крикнул Сириус.

— Я уже понял, — ответил мистер Грейнджер. Плыть оказалось совсем немного, но место мы заняли более удобное чем раньше. Подальше от цивилизации, поближе к глухим местам. Это я про берег, виднеющийся вдали и, кстати, не то чтоб совсем вдали. Обидно было, наверное, утонуть у самого берега.

— Вот что, ребята, сейчас устраиваемся, разбираем вещи и садимся учить необходимые заклинания. Завтра утром проверю, как вы усвоили урок, и можно будет начать поиски, — проснулся голос разума, естественно, у Римуса.

— Правильно, — опомнилась миссис Грейнджер, — пойдёмте выбирать каюты. И Сириус, увеличь вещи. Так и быть, ужин мы с Дэном сегодня вдвоём приготовим, а с завтрашнего дня один из вас присоединяется к нам, порядок дежурства сами установите.

Яхту Грейнджеры действительно арендовали не маленькую. Каждому нашлось по отдельной каюте с ванной и туалетом. Рон ввалился ко мне, когда я рассовывал по шкафам вещи, посмотрел вокруг дикими глазами и, плюхнувшись на пол, сказал:

— Я не думал, что родители Гермионы такие богатые. Эта… как её.

— Яхта, — подсказал я

— Да, яхта, она в пять раз больше моего дома.

— Думаю, ты преувеличиваешь. Всё-таки в вашем доме помещается большая семья и у каждого есть своя комната. А родители Гермионы — стоматологи, они неплохо зарабатывают.

Я не стал объяснять, что скорее всего Грейнджеры взяли на отпуск кредит, чтобы потом в течение года рассчитаться. Если получится, и нашими с Сириусом деньгами тоже. Не знаю уж, как сейчас кредиты оплачивают, наличкой или чеками.

— Ну да, ну да, — покивал Рон, слово «стоматологи» ему ничего не говорило. — Пошли уже. Представляешь, мне на урок попасть не терпится. Учиться хочу, аж сил нет, — и мы с диким хохотом двинули на палубу.

— Заклинание головного пузыря учат на шестом курсе. Обычно его хватает на час-полтора. Вашего заклинания хватит от силы на час. За это время вы можете не добраться до дна. А если доберётесь, то времени на поиски не останется. Поэтому к заклинанию пузыря мы добавим заклинание воздушного шланга. Итак, начинаем с пузыря, — Римус подошёл к каждому и, показав нужные движения, проконтролировал их повторение.

— Гермиона, молодец, Гарри, тоже замечательно. Рон, окончание произносится мягче, движение хорошо. Сириус, Мерлин всемогущий, ты что делаешь?

— Да ладно тебе, не занудствуй. Воздух, который мы выдыхаем, всё равно отделяется, почему бы не повеселиться.

— Потому, что кусачие челюсти — это не весело, — поддержала Римуса Гермиона.

— И ничего они не кусачие, — встал я на сторону крёстного. От его головного пузыря отлетали при каждом выдохе зубастые челюсти. Но они действительно были совсем не кусачие, потому что слишком мягкие.

— Это ты сейчас так говоришь. А если на тебя под водой сзади такие налетят, — возмущённо подпрыгнула Гермиона. Рон хихикнул, видимо, представив момент. От пузыря же полетели не челюсти, а целующие сердечки.

— Римус, ты же взрослый человек! — воскликнул Сириус, уничтожая безобразие и пытаясь изобразить укоризненное выражение лица. — Местами даже серьёзный, профессор, можно сказать, — вещал Блэк, но стоило ему справиться с заклинанием Лунатика, сразу присоединился к общему хохоту.

— Так, ребята, — первым опомнился «местами взрослый профессор», — я не знаю, есть ли здесь опасная живность. Но на всякий случай, мы выучим заклинание, обездвиживающие противника под водой. Учтите, на воздухе оно работать не будет. Сейчас отработаем движение, и в море — тренироваться. Сириус, если что-нибудь выкинешь, до конца жизни будешь с ромашками в волосах ходить. Бедные наши учителя! — Бродяга проникся и больше не хулиганил. Впрочем, мы неплохо развлекались в подводной дуэли.

Ввиду хорошей погоды, ужинать сели на палубе. Мы с Сириусом получили по склянке с зельями. И выпив, дружно скривились. Чего только не сделаешь за компанию. Сам по себе я бы лечиться не стал. Хотя жизнь в неотапливаемом чулане и отсутствие витаминов ещё никому пользу не принесли. Но ведь сейчас я живу в Хогвартсе или в обычной комнате, питаюсь тоже нормально. Один тыквенный сок чего стоит. Так что само бы со временем рассосалось. Ну, мне так кажется.

— А как мы будем сокровища искать? Нам, наверно, какое-нибудь копательное заклинание нужно, — таким серьёзным и деловитым Рон бывает обычно за игрой в шахматы. Сейчас же под строгим взглядом миссис Грейнджер вовсю осваивает вилку с ножом. И по сравнению с прошлым разом, прямо скажем, прогресс налицо.

— И копательное, и металлоискательное, и заклинание облегчения веса. Без этого подниматься на поверхность даже с одним слитком будет сложно. Сегодня вечером выучим. Завтра повторим и начнём поиски. Мы с Сириусом будем дежурить на палубе по очереди. В случае каких-то проблем посылайте сигнал по воздушному шлангу. Если всё в порядке поднимаетесь вдоль него же.

— Профессор, а вот в школе мы одно заклинание месяц изучаем. Сейчас же за полдня восемь заклинаний уже выучили и собираемся уже завтра использовать? — озаботилась Гермиона.

— Школа ориентируется на среднего ученика, которому ничего не надо, и который никуда не торопится. Дышать и защищаться под водой вы научились. Сигнал, в случае чего, подать сможете. А если сразу не получится с поисковыми и копательными, так ничего страшного. В процессе всё равно выучитесь быстрее, чем при тренировке на палубе.

— А к металлоискательному заклинанию какого-нибудь драгоценно-камне-искательного заклинания нет? — продолжил интересоваться тактикой и стратегией Рон.

— Нет, или я его не знаю, — честно ответил Римус.

— Рон, ты путаешь металлоискательное заклинание и золото-искательное, — насмешливо сказал мистер Грейнджер. — Если металла на дне не так уж и много, то камней более чем хватает. И заклинание не будет разбирать, какой из них просто булыжник, а какой алмаз.

Чем-то мой приятель не понравился Грейнджерам. Интересно, зачем тогда было его приглашать. Я не просил, Гермиона, насколько знаю, тоже, но всё равно друга нужно спасать.

— Возможно, имея образец, можно сделать для каждого драгоценного камня поисковые заклинания. Или поискать в книгах про горно-исследовательскую магию и поиск драгкамней в местах происхождения.

— Это весьма специфическая литература. Либо в семейных архивах искать, либо в Лютном, — задумчиво поведал Сириус.

— А я-то думаю, что в Лютном продаётся, если и проклятья, и рецепты приворотных зелий свободно продаются во «Флориш и Блоттс»

— Разве в Лютном не тёмно-магические вещи продают? — спросила Гермиона. — Ну, то есть не такие простые, как во «Флориш и Блоттс», а действительно тёмные книги и артефакты.

— Конечно, там всякую мерзость продают. Помнишь, Гарри в позапрошлом году рассказывал, — обрадовался Рон смене темы.

— Ты мне не рассказывал, — укоризненно посмотрел на меня крёстный.

— Да там ничего особенного. Просто шли через камин и я, нечётко сказав адрес, оказался в лавке в Лютном. Встретил там Хагрида, и он меня вывел, — Сириус моим объяснениям не удовлетворился.

— Кто додумался ребёнка без предварительной тренировки вести через камин? — Рон покраснел, новая тема оказалась не лучше старой.

— Прошу прощения, о каких тренировках идёт речь? Если я правильно понял, мистер Уизли собирается вести мою дочь именно через камин, — зашипел Дэн Грейнджер в духе профессора Снейпа. Мы с Роном непроизвольно поёжились.

— Тренировки проходят в министерстве в транспортном отделе. При подключении к каминной сети в обязательном порядке. Ну и родители своих детей приводят за небольшую плату потренироваться. Там два камина, замкнутые друг на друге, при всём желании не потеряешься.

— Мистер Люпин, нельзя ли организовать для нашей девочки эти тренировки? В ближайшее время, — сразу перешла к делу миссис Грейнджер. Римус, конечно, согласился, мол, никаких проблем. Я же искал тему, которая всех отвлечёт. Не объяснять же Сириусу при Роне, что мистер Уизли по причине экономии своих детей на тренировки никогда не водил и после, так сказать, семидетного опыта необходимости в тренировках не видел.

— Кстати, я давно хотел спросить, а Хагрид может быть тёмным существом? — мой манёвр был прозрачен, шит белыми нитками, и т.д., и т.п… В общем, никакого «кстати» слушатели не обнаружили.

— С чего это Хагрид — и тёмный. Он хороший! — посреди общего ступора вступился Рон за «честь» лесничего. За что получил подзатыльник от меня и был обфыркан Гермионой.

— Римус, прости убогого, — повинился я за так и ничего не понявшего Рона.

— Извини, — дошло наконец!

— Ничего страшного, — вздохнул Римус. Да с комплексами бороться — это вам не клады искать. Тут специалист нужен.

— Вообще, Хагрид — полувеликан. А великаны считаются тёмными существами. В войну они приняли сторону Воландеморта. А тебе это зачем? — Я рассказал про цирк с письмами. Рон отложил на будущее переваривание шокирующей информации и заржал самым неприличным образом. Люпин усмехнулся, оценив шутку. Улыбка Сириуса была похожа на оскал, мне даже рычанье послышалось. Маглы были просто недовольны поведением магов. А Гермиона задумчиво спросила:

— Зачем Дамблдору это понадобилось? За тобой мог зайти профессор, как и за любым нормальным ребёнком.

— Затем, что я не нормальный ребёнок. Директору нужно было, чтобы Хагрид при мне забрал философский камень из сейфа, — тут пришлось рассказывать подробности наших приключений на первом курсе.

— Сомневаюсь, что философский камень вообще был в Хогвартсе. Всё-таки Николасу Фламелю шестьсот лет, за это время, наверняка, маги и пострашнее Воландеморта его обокрасть пытались, — подытожил я рассказ. Гермиона снова, как и тогда, высказалась на тему «что Дамблдор не должен был так поступать». Римус поморщился, но промолчал, благодетеля он был не готов осуждать. Пока…

К счастью, крёстный эту историю от меня уже слышал, поэтому всего лишь, вертя меж пальцев столовый нож, прикидывал куда именно он воткнёт его господину директору.

— Ну и дела в этой вашей школе творятся, — высказалась миссис Грейнджер.

— Справедливости ради стоит сказать, что Хогвартс этих дел совсем не заметил, — мои слова никого не впечатлили. А Гермиона, втянув голову в плечи под метавшими молнии взглядами родителей вдруг сказала:

— Погоди, но для такого плана Дамблдор был должен знать, как Дурсли к тебе относятся. А если б твои родственники отдали твоё письмо?

— Во-первых, он знал об отношении Дурслей к магии. Ведь Дамблдору пришлось меня им навязывать. Во-вторых, в письмах указан точный адрес вплоть до койкоместа, а оно у меня до получения письма было в чулане. Но даже если б они отдали мне письма, сказав «разбирайся сам», ничего бы не изменилось. А такая психическая атака заставит сбежать из дома людей и с более крепкими нервами.

— Но это же нехорошо! — возмутилась Гермиона.

— Прав тот, у кого больше прав, — философски заметил я.

— А держать ребёнка в чулане — хорошо? — в свою очередь возмутился Рон. Ну не повторять же ему про закон силы, поэтому я просто пожал плечами. Что интересно, взрослые в спор не вмешивались, только слушали и делали выводы.

— Если б им не навязали Гарри силой, ничего бы такого не было, — бросилась на защиту маглов Гермиона.

— Но ведь Гарри не сам навязался, с чего это он должен отвечать? — девочка потупилась. Справедливо, однако. Воодушевившись, Рон продолжил: — А Дамблдор не со зла навязал Гарри, а из-за защиты крови, — интересно, что и Римус, и Гермиона вторую часть сочли справедливой.

— А ещё Дамблдор мог предложить Дурслям выплачивать некоторую сумму раз в год, из моего наследства, разумеется, и заодно проверять, как у меня дела, и по назначению ли тратят опекуны деньги. Если у директора Хогвартса не было на это времени, он мог бы найти подходящего человека, у которого время было, — кажется, мои друзья сильно удивились, что не нужно было никаких жертв во имя безопасности. Никакого героического преодоления трудностей. Нужно просто, принимая решения, нести за них ответственность. Правильно, подумайте. Полезно.

— Ладно, Дурслей заставили, — тяжело произнося каждое слово, сказал Дэн Грейнджер, — мне их даже не жалко, но объясните, как можно было закрыть глаза социальным службам. Нельзя просто принести в дом ребёнка, никак не оформив. Значит, Дурслям необходимо было доказать, что Гарри их родственник, и что они способны о нём позаботиться. А как они могли что-то доказать, если у ребёнка отсутствует свидетельство о рождении, и свидетельства о браке родителей тоже нет. Всё, что могли сделать Дурсли в данном случае, это убедив социальные службы в том, что они будут хорошими родителями, записать подкидыша на своё имя. После чего представители соцслужб посещали бы их не раз в год, а каждый месяц. Потом, конечно, пореже, но ни о каком чулане бы речи не шло. Этот ваш Дамблдор, что, обежал с палочкой половину соцаппарата?

А ведь интересную мысль дяденька высказывает, Гарри Дурсль — брр-р. Тьфу, тьфу, тьфу…

— Ему не нужно было бегать с палочкой по магловским службам, — мрачно ответил Блэк, — достаточно одного заклинания на Гарри, не дающего взрослым акцентировать на нём внимание и заставляющего принимать на веру всё, что о нём говорят опекуны. Разумеется, сейчас на Гарри никаких таких заклинаний нет. Но ведь и документы все уже оформлены. И общее мнение состоялось.

— О чём ты думаешь, Дэн? — прервала, как ей казалось, интерес не по теме Эмма Грейнджер. — Меня больше волнует, почему мы ничего не знали? Детка, мы бы сразу перевели тебя в другую школу. Во Франции, ты говорила, тоже есть школа магии.

— Вот поэтому ничего и не знали, — логично ответила детка.

— Миссис Грейнджер, магловский мир ничуть не безопасней магического. В другой школе возникнут свои проблемы, но вот взрослого мага, готового их решать, рядом не будет. По крайней мере, вначале. Здесь же, ну, мне уже не одиннадцать, фальшивый философский камень спасать не полезу. Гермиона без меня в неприятности влипать не склонна. А если Воландеморт воскреснет, мало никому не покажется. Вы, конечно, в таком случае, можете вообще уехать…

— И даже будет лучше, если уедете, — подхватила мою тему Гермиона. — Мне будет спокойнее, — сама она, как стало понятно, никуда не собирается. Но прежде чем Грейнджеры начали спорить, я продолжил излагать мысль там, где подруга меня прервала.

— Но отъезд лишь отсрочит неприятности. Победивший Воландеморт рано или поздно засветит магов перед маглами. И начнётся охота на ведьм. Места обитания магов найти нетрудно при помощи космических спутников. От ракет земля-земля заклинаний не существует, а магические школы… Вспомните Хиросиму и Нагасаки…

Грейнджеры вспомнили и впервые посмотрели на ситуацию с другой стороны. Они уже привыкли чувствовать себя беззащитными перед магами. А тут как бы наоборот не вышло. Гордость за человечество в их глазах мешалась со страхом за дочь и возможной смутой.

— Что ж, будем надеяться, этот ваш Воландеморт не воскреснет, — сказала Эмма Грейнджер, завороженная воспоминаниями военных хроник.

— Будем надеяться, — как эхо повторила Гермиона. И на радостях, что трудный разговор так удачно закончился, вернулась к зацепившей её теме.

— Профессор Люпин, а что значит считается? Великаны тёмные, или маги просто так решили их назвать, чтоб в резервации загонять удобней было? — так, всё понятно, если не будет войны, нас ждёт революция.

— Считается, — после некоторого ступора, ответил Римус. — Видишь ли, великаны имеют умственное развитие на уровне людей каменного века и совершенно не подвержены эволюции. Когда же кто-то из магов предлагает им поохотиться на людей, под магическим прикрытием, они всегда откликаются. И, как правило, этот кто-то — очередной тёмный лорд. И да, заклинания, разработанные против тёмных существ, одни из немногих, действуют на великанов.

— Не понимаю, великаны же действительно свирепые существа, как так вышло, что великан не съел человека, а женился на нём? — вспомнил отложенный вопрос Рон.

Услышав его, я сразу вспомнил уже свой отложенный вопрос:

— А я не понимаю, как это вообще могло произойти?

— Что произойти? — не понял Римус. Судя по выражению лиц, смысл поняли только Грейнджеры-старшие. Миссис Грейнджер ещё и покраснела. Ну понятно, Рон с Гермионой ещё дети. Сириус ещё не до конца поверил, что мне уже не полтора года. А Римус — это Римус.

— Ну, Хагрид три метра ростом, а он полувеликан. Сколько метров будет чистокровный великан?

— От четырёх до семи, — начала понимать моё недоумение Гермиона. Это я заметил по изменению цвета её лица.

— Ну и как? — развёл я руками. Рон хихикнул и почесал затылок. Сириус засмеялся, отходя наконец от разговора о Дурслях и Дамблдоре. Римус покраснел хлеще дам.

— Гарри, тебе рано думать о таких вещах.

— Причём тут «такие вещи»? Меня интересует технически с точки зрения науки.

При слове «науки» мистер Грейнджер, глаза которого до этого были как блюдца, приобрёл нормальный вид.

— А может, это наука и была. Эксперимент, искусственное осеменение.

* * *

Сириус пришёл ко мне вечером, когда я загружал в зеркало информацию по анимагам. Мысль о повторной встрече с Петтигрю не давала мне покоя. Дверь была открыта. После насыщенного дня и Рон, и Гермиона спали как под заклятием. Я же уже привык и к физкультуре, и к информации в больших количествах.

— Не спишь? — сказал Сириус, садясь рядом.

— Угу. На тебя произвела неизгладимое впечатление информация о происхождении Хагрида, и ты пришёл обсудить её подробнее.

— Вот уж без чего обойдусь, — фыркнул Блэк и, рассеянно глядя на мои манипуляции с зеркалом, спросил: — Ты Дамблдора ненавидишь?

— Нет, — ответил я, не задумываясь, а потом задумался и снова ответил: — нет. Меня злит то, что он ничего не хочет сделать для твоего оправдания.

— А что он может сделать? — вот уж о чём сейчас крёстный не думал так это о своём оправдании.

— Собрать суд, показать наши воспоминания в думосборе, например. Он верховный чародей, или погулять вышел? Я могу поверить, что он и мысли не допустил о твоей невиновности тогда, четырнадцать лет назад. Хотя хороший командир был обязан проследить за судом над своим бойцом. Неважно, виновным или нет. Но так бывает, когда интеллигент начинает изображать начальника службы безопасности. Сейчас же он ведёт себя так же, как тогда с Дурслями. Вместо того, чтобы поговорить, объяснить, почему я должен жить с родственниками мамы, он сделал вид, что не может тебе помочь.

— Думаешь, нарочно?

— Уверен. Я же говорил с ним насчёт оправдания ещё в Хогвартсе.

— Я бы тоже поговорил, — вздохнул Сириус, — только насчёт твоей жизни у Дурслей.

— Ага, и он объяснит, что опекуна из мира магии непременно выследили бы последователи Воландеморта…

— Упсы, — вставил Сириус и, в ответ на мой вопросительный взгляд, добавил: — Последователей Воландеморта называли упивающиеся смертью, или Упсы.

— Ну вот, Упсы бы выследили, поймали, допросили, потом пришли б к Дурслям и всех убили. А я маленький, глупый, не понимаю и вообще неблагодарный, не ценю. Короче, мне же ещё и извиняться придётся. Ну их, такие разговоры, нафиг.

— Ну, нафиг, так нафиг, — не знаю, что Сириус ещё хотел сказать, но появился Люпин с зельями.

— Так и знал, что ты здесь, — сказал он другу. Обсуждать прошедший за ужином разговор, по крайней мере при мне, Римус не собирался. Ну и не надо. Главное, чтоб думал. И переоценку авторитетов проводил. Мои люди должны быть только моими.

 

А на следующий день случился мой день рождения, о котором я совсем забыл. Нет, утром, как и планировали, мы, позавтракав, повторяли выученные заклинания и отправились использовать их на практике. Но не все. Сириус остался дежурить на палубе в роли спасателя. Гермиона, оказывается, сегодня дежурная по кухне и помогает родителям. Просто вчера мы умудрились пропустить мимо ушей намёк открытым текстом. Поэтому график дежурств за нас составила Гермиона. Завтра по кухне дежурит Рон, послезавтра я. Сириус и Римус в наших дежурствах не участвуют и по очереди дежурят на подстраховке.

Подводный мир — это очень красиво. Даже когда мы вроде как спустились искать сокровища. Нельзя не замереть, завороженным красотой. Пока мы ещё близко к поверхности, солнечные лучи, проникая в воду, позволяют обходиться без подсветки. Но тем загадочнее выглядит далёкое дно. Вот подводная скала, риф, кажется, выглядывает из темноты. На нём что-то растёт, что-то шевелится. Подплыв ближе, вспугнул мелкую рыбёшку. Немного подумав, использовал металлоискательное заклинание. Оно чётко показало, что на два метра вниз металла нет. Ничего сложного пока не вижу. Всё получается так же прекрасно, как и наверху. Чтобы спуститься ниже, включил подсветку. То есть создал несколько светящихся шаров, которые следовали за мной на разной высоте. Нечто, что казалось до этого куском скалы, изменило форму и, испустив чернильное пятно, смоталось куда подальше. Я на всякий случай прикрылся щитом, чтоб вода с чернилами обошла меня стороной. Надо будет узнать, что это за животинка, и ядовиты ли её чернила. Раньше я думал, что чернила выделяет осьминог. Это же, когда лежало, походило на камень и цветом тоже, а когда убегало, цвет сменило и походило на каракатицу, наверное. Пока спускался вниз, ещё несколько раз проверил риф на металл. Мимо меня проплыло несколько маленьких ярко-жёлтых шариков. Либо подводные обитатели успели привыкнуть ко мне и к свету, либо это не обитатели, а растения. А я тем временем спустился в подводный лес. Густонаселённый, многоярусный, яркий.

На обед меня вызвал Сириус, как потом признался Рон, его тоже. Никто ничего не нашёл, но все были так ошеломлены подводным миром, что о земных делах никто не вспоминал.

После обеда же мне напомнили про день рождения, притащив торт с четырнадцатью свечками. Первый настоящий день рождения в моей жизни. Нет, второй, но что там было в годовалом возрасте, я не помню, значит, можно считать, что первый. Картинка перед глазами вдруг поплыла, пришлось встряхнуться, чтоб не опозориться, разревевшись. Вот странно, пока жил с Дурслями, никогда не забывал про этот день, хоть его никогда и не праздновали. А оказавшись с теми, с кем можно отпраздновать, забыл.

— Задувай свечи и загадывай желание, — просветил меня Сириус, видя, что я никак не приду в себя.

Ну да, желание. «Хочу, чтоб в следующий мой день рождения друзья были рядом, и к нам присоединились мои родители». Я задул свечи под вспышку фотоаппарата. Как оказалось, его принёс Римус. Поэтому, будучи уже сытыми, мы с удовольствием позировали во всех уголках яхты, по очереди фотографируя друг друга. Родители Гермионы достали свой фотоаппарат, объяснив, что волшебные снимки никому не покажешь из-за статута секретности. После фото-сессии мы вернулись к столу, и, видимо, следуя какой-то традиции, мне вручили подарки. От Сириуса была кобура для палочки из драконьей кожи. Кобура предназначалась для ношения на руке. Почему я о такой замечательной вещи никогда не слышал ни у Олливандера, ни в лавке артефактов, ни в Хогвартсе? Гермиона, судя по заинтересованному взгляду, при первой возможности приобретёт себе такую же. От Римуса набор для ухода за волшебной палочкой. Оказывается, её, как и метлу, нужно протирать и полировать. Почему… стоп что-то подобное я уже спрашивал буквально только что. От Гермионы книга «Всё о драгоценных металлах», от Рона выпечка Молли Уизли и волшебная палочка — творение близнецов, при попытке колдовать она превращается в цыплёнка. А вечером Римус нашёл аж две серебряные монеты, и нас посетила золотая лихорадка. Мы отметили место, где Люпин совершил свою находку, и от него начали проверку территории во все стороны. Рон в голос выл, ведь на следующий день было именно его дежурство по кухне. Отсутствие Римуса в дни полнолуния почти не заметили. Хоть это и повлияло на план поисков, ведь Сириус взял на себя подстраховку полностью. Гора золотых слитков росла. Личные сокровища из серебра, я полагаю, тоже. У меня, по крайней мере, было немало, хотя я не только специально не искал, но и брал всегда золото, если места не хватало. Помимо слитков было найдено несколько серебряных монет и горстка драгоценных камней. Но рассмотреть золотую лихорадку во всей красе я смог, когда она для меня кончилась.

Ночью я проснулся от боли в шраме. И долго лежал, вглядываясь в темноту, и прислушиваясь не звучат ли шаги, не шуршит ли мантия. Но нет за иллюминатором уже привычно шумело море и кричали чайки. А шрам горел, будто к коже приложили раскалённую добела проволоку. И сон яркий, живой. В воображении всплыла полутёмная комната… На коврике у камина лежит змея… коротышка Питер, по прозвищу Хвост… и высокий ледяной голос Воландеморта. Я зажмурился, пытаясь вспомнить подробности: они кого-то убили и собирались убить ещё кого-то. Меня… Хвост, кажется, даже отговаривал. Ну-ну, не зачтётся. А убили они женщину по имени Берта Джоркинс.

Так, нужно поговорить с Сириусом. Надеюсь, он уже выспался.

— Сириус, ты спишь? — спросил я, зайдя в его каюту.

— Уже нет, — Блэк сел на кровати, мгновенно стряхнув с себя сон. — Что-то случилось?

— Нет, да, не знаю, — действительно, стоит ли считать боль в шраме и сон случаем.

— Давай с самого начала, — предложил крёстный, жестом приглашая сесть рядом с собой.

— Сначала, так сначала. Помнишь, я рассказывал про профессора Квиррелла?

— Такое забудешь, — передёрнул плечами Сириус.

— Так вот, каждый раз, когда он смотрел на меня затылком, или там в лесу, когда пил кровь единорога и приближался ко мне, у меня болел шрам. И сейчас я проснулся от боли в шраме. Мне снился сон, — я постарался как можно более подробно рассказать всё, что мне удалось вспомнить.

— Я хорошо знаю Берту. Мы учились в Хогвартсе примерно в одно время. Берта на несколько лет старше меня. Она — круглая дура. Любопытная и безмозглая. Недурное сочетание, правда. Её проще простого заманить в ловушку. Хотя теперь правильно говорить: была, — мрачно сделал вывод Блэк.

— Думаешь, мой сон — правда? — спросил я, хотя сам в этом не сомневался, тем более теперь, когда Сириус подтвердил существование Берты Джоркинс.

— Думаю. Не знаю только, что теперь делать. Ладно хоть на чемпионате тебе ничего не грозит. Но потом будет Хогвартс. А он, похоже, совсем не так безопасен, как принято считать.

— Ты можешь поселиться где-нибудь в Хогсмиде. Я помогу замаскироваться магловскими методами. И ещё напиши Дамблдору.

— Зачем это? — насупился честный Гриффиндорец Сириус Блэк.

— Не будем уподобляться господину директору. Поделимся информацией. Не всей, конечно, только о Воландеморте, Хвосте и несчастной женщине. Остальное ему знать не обязательно, — Сириус хмыкнул и согласился. Он без проблем оформит утечку информации.

— Слушай, в книге по диагностическим чарам упоминались чары, контролирующие состояние мозговой активности по палатам. Ну чтоб дежурный колдомедик просто знал, в какую палату бежать. А там уж на месте он разберётся, кто проснулся, или наоборот, совсем уснул, — тут по выражению лица Блэка стало понятно, что он, конечно, согласен слушать меня и посреди ночи, тем более, раз всё равно проснулся, но связи между двумя темами не улавливает. И я поспешил эту связь продемонстрировать.

— Помнишь, ты говорил, что дементоры не реагируют на животных, и на мага в анимаформе не среагировали. Так вот, если сознание анимагической формы сложнее сознания животного, но проще человеческого, то можно подобные диагностические чары закрепить на браслет, и пусть подаёт сигнал, засекая заданный уровень мозговой активности. Только вот плохо, что для проверки теории недостаточно анимагов, да и кто его знает, будет ли мозговая активность похожа у собаки и крысы.

— Интересная теория. Попробуем осуществить, — проникся Сириус. — Хотя, конечно, где взять ещё анимагов для чистоты результата, я не представляю. Разве что Питера поймать… но тогда артефакт уже будет не нужен.

— Ну почему сразу не нужен. Есть же ещё мухи, — вспомнил я жалобу Римуса. Ну да, мне стало интересно, когда он успел смотаться за зельями. И использовал ли промежуточные точки для трансгрессии. Тогда бедняга и пожаловался мне на мух. Я посоветовал принести в дом паука, если это авроры, они не дадутся. А если мухи, паук их съест. Сириус тоже что-то вспомнил и засмеялся. После чего мы приступили к эксперименту. Сравнив уровень мозговой деятельности в человечьем и в собачьем виде, мы узнали, что он таки разный. Результат загрузили в зеркало, потом Сириус продиагностировал мой мозг. Потом мы поймали в коридоре Живоглота. Увы, Сычик с Буклей где-то летали. Но мы последние дни были совсем неадекватные, так что припомнить, когда они улетели, я не в состоянии. Хотя у меня же всего один анимаг, обойдёмся пока одним животным. Просто зададим фиксировать более широкий диапазон. На пять баллов выше Глотика нижняя точка. На пять баллов выше Бродяги — верхняя. К этому добавить заклинание «Верам Формам», совершающиеся по желанию носителя, но движущееся самостоятельно к зафиксированной цели. То есть, не придётся нам по кустам и норкам крысу разыскивать, если та, конечно, будет на расстоянии трёх метров. А что заклинание, видимо, адаптированное под размер палат в Мунго — ну и пусть его, пойдёт.

Оставив зеркало переводить заклинание в руны, потащил Сириуса на разминку. В процессе выяснил, что мы её делали каждое утро. Ничего себе. Пока что меня симптомчики удивляют, но скоро начнут пугать. Первыми я увидел мистера и миссис Грейнджер. Сегодня моё дежурство по кухне. Два взрослых, вменяемых человека сейчас выглядели совсем не вменяемыми. Потом я встретил Рона с горящими глазами и трясущимися руками. Гермиона от него не сильно отставала. Римус выглядел относительно нормально, но мыслями был явно не здесь.

— Рон, — позвал я приятеля.

— Нет-нет сегодня ты дежурный, и я совсем не могу с тобой поменяться, — ответил он, не возвращаясь к реальности.

— Рон, ты помнишь ещё, что послезавтра за нами приедет твой отец, чтобы забрать на кубок мира по квиддичу? И придёт он через камин в дом Грейнджеров, куда нам нужно успеть вернуться. А кто-то ещё собирался до этого устроить Гермионе тренировку по использованию каминов, — я с удовольствием смотрел, как по ходу моей речи слушатели приходят в себя. Выражения их лиц становятся осмысленными и озадаченными. Римуса тихо встряхнул Сириус, полагаю, моим сном.

— Вот что, Рон сегодня может продолжить поиск. Гермиона с мистером Люпином после завтрака отправится в министерство, потом могут присоединиться к Рону. Мы с Гарри занимаемся обедом и ужином, как обычно. Завтра утром собираемся и уезжаем, — озвучил план действий мистер Грейнджер. Ну что, будем надеяться, что к вечеру все снова не посходят с ума.

Дежурство по кухне, на самом деле — совсем не обременительное занятие. Мытьё посуды производилось при помощи магии. Чистка и нарезка овощей в три пары рук занимала совсем немного времени. После чего миссис Грейнджер выгоняла нас из кухни, и мы с мистером Грейнджером быстро протирали палубу и коридор меж каютами, я — магией, мистер Грейнджер — влажной тряпкой. Управились даже до прихода Гермионы с Римусом. Смутно припоминаю, что обычно, закончив с делами, я ложился загорать или составлять для зеркала программы, когда дежурил Сириус. Сегодня я, распечатав результат работы зеркала, устроился на палубе со слитком серебра делать артефакты. Занятный момент — зеркало писало моим почерком.

— Чем занимаешься? — спросила миссис Грейнджер, вручив мужу крем от загара и ложась на шезлонг.

— Делаю артефакт, засекающий анимагов и возвращающий их в человеческий вид по желанию носителя, — честно ответил я. — Ну или пытаюсь.

— А в чём проблема? — поинтересовался Сириус, не отводя взгляда от воздушного шланга Рона.

— В том, что мне из куска серебра нужно сделать браслет, который будет надеваться, сниматься, но не падать.

— Ну это не проблема, я зачарую, а лучше Рем, когда вернётся.

— Давай я послежу за Роном, а вы делайте свой артефакт, — предложил мистер Грейнджер. — Это ведь против Петтигрю?

— Ну да, — Сириус с удовольствием покинул наблюдательный пост. И взмахнул палочкой, изобразил в воздухе обрубок руки. Белой, как у покойника. Бее. И такой же холодной. Я потрогал, проверяя на плотность.

— Это что такое? Оно к браслету не прилипнет?

Заметив ничем не прикрытое отвращение в моём голосе, донельзя довольный мародёр похвастался:

— Это плотная иллюзия, мы ею мелкоту у озера пугали.

— А почему мелкоту, а не девчонок? — заинтересовалась миссис Грейнджер.

— Так девчонки постарше уже не пугались, а мелкота независимо от пола визжала. Потом нарочно новеньким не рассказывали.

— Ну да, ну да. Когда хоть учиться-то успевали? У меня вот никак не получается совместить учёбу и приключения. Поверни немного конечность.

— Это смотря какие приключения. Твои бы и мне не удалось совместить с учёбой, — утешил меня Сириус. — Кстати, ты руны собираешься выплавлять, или потом напишешь?

— Вот интересный вопрос. С одной стороны, выплавлять должно быть надёжнее. С другой — любой желающий сможет повторить артефакт. А нам оно надо?

— Совсем не надо, — согласился Бродяга. — И насчёт надёжней ты не прав. Чернила на крови понадёжнее выплавки будут.

— Вот как, — нет, причин не верить крёстному у меня не было, но вот почему-то видимые и осязаемые рельефы на браслете мне казались более реальными, чем исчезающая после использования бурда во фляжке.

— Это в тебе магловское воспитание говорит. Чем больше палка, тем больнее бьёт, — сделал вывод Сириус.

— А магловское воспитание сильно мешает? — сонным голосом спросила мама маглорожденной ведьмы.

— Иногда мешает, иногда помогает, — не нашёл повода для беспокойства чистокровный маг. — Дэн, иди отдыхай, я здесь больше не нужен.

Мистер Грейнджер улёгся на шезлонг, а Сириус вновь занял свой наблюдательный пост. У меня на газете лежало пять серебряных браслетов. Увы, заклинание для охлаждения серебра мы не знали, поэтому Сириус просто слегка остудил воздух над газетой. Браслетики маленькие, на запястье. Тонкие, пять миллиметров в ширину и два в толщину. Остынуть должны быстро. Вон, первый уже трогать можно. Ещё чуть-чуть подождав (аж полчаса выдержал), сел за написание рун. Потом, покрыв исчезнувшие чернила тем же зельем, что и зеркало, сел размышлять над важным вопросом: приступать к доделке остальных артефактов или испытать сначала этот.

— Пойду обед проверю, — проснулась миссис Грейнджер. — Надеюсь, Гермиона с мистером Люпином успеют вернуться. Не думала, что тренировка займёт столько времени.

— Это не тренировка, это бюрократия, и они уже здесь, — сообщил Сириус.

— Вот именно, мы трансгрессировали на другую сторону, чтоб никого не задеть, — появилась несколько взъерошенная Гермиона.

— Такое впечатление, будто Гермиона к каминной сети к ним подключаться пришла, а не на обычную тренировку, по всем инстанциям прогнали, — объяснил общую взъерошенность Римус.

— Гарри, а ты что делаешь? — сунула свой нос в мои распечатки девочка, мигом забыв перипетии бюрократии.

— На, надень, — сунул я ей готовый браслет, отодвигая листы. Гермиона не сочла замену равносильной, но послушно надела, что дали.

— Римус, пожалуйста, замени Сириуса, ага, спасибо, — не успел Люпин занять наблюдательный пост, как Сириус обернулся Бродягой.

— Ой, — воскликнула добровольная экспериментаторша, схватившись за браслет. — Это что такое?

— Это артефакт, он засекает анимага в анимаформе на расстоянии трёх метров. Теоретически, — добавил я честности ради. — Чтоб вернуть магу человеческий вид, нужно задеть браслет палочкой.

Что Гермиона сразу и сделала. У меня ещё не стёрлось из памяти насильственное превращение Питера. Откровенно неприятное зрелище. Поэтому я трусливо отвернулся, а может, стыдно стало. И не обращая внимание на Гермиону, таки добравшуюся до моих расчётов, я полез к крёстному извиняться.

— Ну что ты из-за ерунды разнервничался, а, детёныш? — даже растерялся Сириус. Ну да, не имею я привычки опыты на друзьях ставить, вот и разнервничался. — Мы в школе все свои изобретения на себе проверяли.

— И выжили? — у меня глаза на лоб полезли. Сразу вспомнились рассказы о мародёрских буднях. Да, некоторым никаких врагов не надо!

— Гарри, можно, я это перепишу? — прервала полёт моего воображения Гермиона. Моим первым порывом было сказать «нет» и забрать свои листки. Но вместо этого я пристально посмотрел на подругу и очень серьёзным тоном произнёс:

— Если ты уверена, что твои записи никто не увидит, и разумеется, о них нельзя рассказывать.

— Я понимаю, — кивнула девочка, посмотрев на Блэка, — я дома спрячу.

В результате к Рону присоединился только Римус. Гермиона же села переписывать документацию АПОАН. То есть Артефакт По Обнаружению АНимагов. Стоп, тут нужно добавить: в АФ. В человеческом-то виде он никого не обнаруживает. Итого, получается АПОАНвАФ, вот так.

— Кстати, Герми, ты не в курсе, Рон домашние задания сделал?

— Ты хотел спросить, не увлеклась ли я так сильно поисками сокровищ, чтобы забыть посадить Рона за уроки? — фыркнула подруга.

— Ну да, — смущённо шаркать ножкой я не стал, так как сидел и вообще руны рисовал.

— Сделал Рон уроки, сделал. Я напоминала и маму просила в его дежурства сажать, потом в своё проверяла, — вот оно что. Мне смутно припомнилось ворчание друга на слишком насыщенные дежурства.

— Но я действительно увлеклась. Знаешь, никогда не думала, что так потеряю голову. Я ни одной книги за это время не прочла. Фильмы, что с собой брали, мы не смотрели.

— Ой, ладно, нормальная золотая лихорадка, здоровая, можно сказать.

— Здоровая? — нет, Гермиона определённо не считала нормальным и здоровым день без книги.

— Мы не разругались, не подрались, значит, здоровая.

— Ещё бы мы подрались, — фыркнула девочка, но подумав, вспомнила, видимо, что золото ломало не менее крепкую дружбу, чем наша, по крайней мере, в книгах. Иначе как объяснить то, что ей приспичило вернуть мне серебро, потраченное на браслет для неё. Я отнекивался как мог, объясняя, что рядом с общей находкой эта полоска серебра не смотрится. И вообще, мне золото нужно было изначально — и я его получил. Но оказалось, испугавшуюся за дружбу Гермиону не переспорить, и она таки всучила мне серебряную монету. Тем более её поддержал Сириус.

— Гарри, возьми монетку, сделай девушке приятное, — я спорить дальше не стал, но остался недоволен, пока Гермиона не ушла относить записи в каюту, и Сириус не сказал:

— Не дуйся, артефакт, сделанный Поттером, стоит тысячи таких монет, и это как минимум. Я не стал говорить при девочке, а то ещё заплатить захотела бы, и вы б стали первыми в истории мира кладоискателями, поссорившимися из-за попытки всучить друг другу деньги.

Действительно, что это я. Симпатичная монетка, маленькая. Гермиона не обеднеет. Насчёт тысячи крёстный, конечно, загнул. Артефакт от Мальчика-Который-Выжил — это занятный сувенир, но не до такой же степени! Убрав в сумку всё, кроме браслетов, которые остались сохнуть, я пошёл помогать миссис Грейнджер накрывать на стол.

Если завтрак мы быстро готовим втроём, обедом миссис Грейнджер почти полностью занималась сама, мы лишь немного помогали, ну и магическое мытьё посуды было на мне, то ужин мы готовили с мистером Грейнджером вдвоём. Сегодня я решил делать блинчики. Сам лично из начинок я приготовил мясо, нарезал и поджарил. Остальные начинки делал мистер Грейнджер по моим подсказкам. А я, подобрав подходящие сковородки, пёк блины. Красота, только сметаны не хватает. И взять её негде. С другой стороны, если взять несладкие взбитые сливки, это, конечно, не сметана, но близко. Кстати, а зачем они здесь?

— Мистер Грейнджер, а зачем нам вот это? — спросил я, показывая баллончик.

— Это, м-м… А, так распродажа была, вот Эмма и прихватила.

— А зачем, ведь несладкие же? — ну не могли же они знать, что мне понадобится заменитель сметаны.

— Сладкое вредно, — нравоучительно произнёс мистер Грейнджер. Потрясающе, взяли потому, что распродажа, а несладкие потому, что с сахаром вредно. А зачем, непонятно. Не только у магов бывают проблемы с логикой. Что вовсе не помешало нам быстро завернуть во вкусную упаковку мясо, салат и творог. К блинчикам с мясом или салатом несладкие взбитые сливки, а к блинчикам с творогом можно взять мёд или джем. Что за жизнь, варенья тоже нет!

Народ уже сидел за столом, весело делясь впечатлениями. Неудивительно, что миссис Грейнджер пришла к нам помочь.

— Это что такое? — предвкушающе спросил Рон. Все остальные тоже заинтересованно принюхивались.

— Блины. На этом блюде с мясом. На этом с картошкой, ветчиной, огурцами: салатом, короче. На этом с творогом. Сметаны нет, варенья, увы, тоже, — я вздохнул глубоко и печально.

— Так сказал бы, и я в магазин трансгрессировал, — проникся Сириус.

— Ага, в Россию. Можно было б и самому сделать, но я поздно спохватился, — не стоило мне этого говорить, миссис Грейнджер, поймав меня на слове спросила.

— Где ты так замечательно научился готовить?

Ну вот и что ей сказать? Про то, что меня заставляли готовить завтрак Дадли, не хочу, про Алекса не могу. Осталось только пожать плечами и сунуть в рот кусок блина с мясом. Но взбитые сливки — это не сметана совсем! Крёстный, поняв моё затруднение, по крайней мере его первую часть, завёл разговор о способе переноски и хранении золота. Ведь предполагается, что свой усовершенствованный маховик я буду делать в Хогвартсе. Правильно, между прочим, предполагается.

— Давай я каждый золотой слиток в отдельности уменьшу, по мере необходимости будешь сам увеличивать, я научу.

— А я, — забеспокоилась Гермиона, — я тоже хочу учиться.

— И тебя научу, — великодушно согласился Сириус. — Вам ваше серебро тоже надо как-то переносить.

— Да уж, горка там не маленькая получилась, — согласился довольный Рон.

— Мне только непонятно, что вы с этим серебром делать будете? — высказался мистер Грейнджер. Его жена согласно закивала.

— Как что? — выражение лица Рона при этом было настолько непередаваемое, как, мол, это может быть, не знать, что делать с серебром. Да было б серебро!

— В нашем, как вы говорите, магловском мире попытка обменять серебро на фунты будет нарушением уголовного кодекса. А в вашем, магическом, можно просто прийти в банк, например, и обменять металл на местные деньги? — пояснил мистер Грейнджер свою мысль для тех, кто не понял. Надо сказать, поняли только мы с Гермионой. И если подруга раньше не задумывалась о реализации клада, то я рассчитывал на Билла Уизли. Раз он в состоянии продать клык василиска, то серебро тоже как-нибудь продаст. Если Рон не преувеличил, конечно, способности брата в своих надеждах.

— Нет, у нас это нарушением закона не является, просто нужно знать, к кому идти. Гоблины если и купят, то как посредники. Нормальную цену не дадут, — просветил Римус. — Всё сразу нести на продажу нельзя по той же причине.

— Мой брат в банке работает, — понял проблему Рон. — Взломщиком проклятий, но нужных людей знает.

— Я своё просто в сейф положу, пока на артефакты пригодится, а там посмотрим, — поделился я планом, который только что придумал.

— Думаю, Гермионе тоже не стоит спешить с продажей серебра, но и дома его хранить нельзя, так что снять сейф в магическом банке будет самым правильным, — поддержала мой план миссис Грейнджер. — Вы ведь поможете, мистер Люпин?

— Конечно. С арендой сейфа я без проблем помогу. Насчёт продажи у меня тоже есть пара вариантов. Хотя я бы с большим удовольствием обратился к мистеру Биллу Уизли, но не хочется пока обнаруживать своё участие.

— А почему? — спросил Сириус. — Я не про участие, Рем, я про продажу. Думаешь его контакты лучше?

— Дело не в том, что лучше. Просто мы можем обратиться к одним и тем же людям. Серебра много. Не хотелось бы сбивать друг другу цену.

— Думаю, что люди, работающие в банке, должны понимать, что значит секретность финансовых операций, — осторожно сказал я. — Мы просто наедине объяснимся с Биллом, и если он согласится заняться серебром по-тихому, сведём вас, — Рон во время моей речи усиленно кивал.

Закончив с ужином и бизнес-планами, мы отправились считать слитки. Вот уж не знаю, как так получилось, но серебра у всех оказалось почти одинаково. Плюс-минус пять слитков не считается. Всего мы собрали четыреста девяносто слитков.

— Где-то там осталось лежать десять слитков, — печальным тоном подытожил Рон.

 

Дэн и Эмма Грейнджеры

Утром старшие Грейнджеры не стали никого будить на дежурство, решив в последний день самостоятельно приготовить завтрак.

— И что наша девочка нашла в Роне, не понимаю, — говорила Эмма, делая тосты. — Гарри ведь намного интереснее.

— Что, блинчики понравились? — коварно спросил её муж.

— Понравились и блинчики, и вареники, и сырники. Но ты же понимаешь, что Гермиона очень любознательная девочка, ей просто не о чем будет говорить с Роном, а Гарри мыслит нестандартно и широко. Интересуется многими вещами, и вообще очень милый.

— Ну да, умный, милый, спокойный, готовит замечательно, — подхватил Дэн, — вот только ты не учитываешь, что Гарри с большой долей вероятности скоро пойдёт воевать. И ты хочешь, чтоб наша девочка была с ним.

— Это ты не понимаешь. Если Гарри пойдёт воевать, Гермиона пойдёт за ним. И не важно, будут они вместе или нет.

* * *

Нельзя сказать, что Гермионе сильно поплохело в гоблинских тележках, но и хорошо ей тоже не было.

— Вон за тем поворотом я, кажется, видел дракона, — предупредил я спутников, чтоб приготовились смотреть. Мы с Гермионой и Римусом отправились класть серебро в банк. Сразу после завтрака, вызвав «Ночного Рыцаря». Из Косой аллеи мы по плану тем же манером едем к дому Грейнджеров. Остальные двигаются магловским способом, на микроавтобусе. Я сначала было задумался, с кем хочу провести последние полдня, но оказалось, что от меня ничего не зависит. Это взять что-то из сейфа можно по письму владельца, а положить нельзя.

— Не видела дракона, слишком быстро едем, — прокричала мне на ухо Гермиона.

— Я тоже не видел, но пламя там точно было.

— И пламя было, и дракон, — подключился к разговору оборотень, с намёком принюхиваясь.

Гоблин на наши исследования только ухмылялся. Сначала мы поехали к моему сейфу, и я кинул в угол связку серебрянных слитков. Потом Гермиона в центр своего сейфа торжественно положила десять галеонов и так же закинула в угол связку слитков. Выложила горстку монет и несколько горстей камней.

— Жаль, мне с собой денег только на дорогу и сейф дали. А то можно было б в книжный зайти, — прокомментировала Гермиона торжественный момент.

— Зато мы можем съездить в театральный. Бродягу маскировать надо по любому, — нашёл я, куда деть время до приезда команды.

— А ты уверен, что его надо маскировать? — озаботился Римус. — Пойми, сейчас в поисках приключений он может отправиться в магловские бары. Там не может возникнуть проблемы, которую нельзя решить магией. Совсем другое дело в магическом мире. Здесь Бродяга магией проблемы не решит, а скорее создаст. Твоя же маскировка хороша для тебя, но недостаточно хороша для него.

— Я согласен, что Бродяга часто, почти всегда, бывает неосторожным, но поверь, с моей маскировкой можно лезть и в Хогвартс. Но мы ограничимся Хогсмидом, — Римус возражать не стал, только покачал головой.

* * *

Мы с Сириусом спускались по лестнице в гостиную, где нас ожидали с любопытством Грейнджеры-старшие, с беспокойством Гермиона, с весёлым предвкушением Рон и сильно на нервах Римус. По мере того, как до всех этих ожидающих дошло, что рядом со мной Сириус, ибо никого другого быть не может, их брови самопроизвольно полезли к волосам, а глаза попытались выпасть из глазниц. Ведь вместо светлокожего синеглазого брюнета с тонкими чертами лица, они видели чернокожего черноглазого парня, как и положено, с широким носом и с тысячей косичек. Впрочем, косички никто не считал.

— Сириус? — недоверчиво спросила Гермиона.

— Гениально! — сказала миссис Грейнджер.

Римусу не было необходимости спрашивать, он принюхивался, не обращая внимания на обман зрения. Нахальный Рон подошёл и потрогал чёрную руку. Сириус, и до того наслаждавшийся ситуацией, откровенно заржал.

— Рон, ты как маленький, — возмутилась Гермиона. — Ещё ни один Отелло ни одну Дездемону не испачкал.

— Справедливости ради, все Отелло, наверняка, носили перчатки, — поправил я подругу. — Но ты права, грим не мажется.

Присутствующие маги совершенно потеряли нить беседы, и нам пришлось срочно пересказывать бессмертное произведение Шекспира. А также объяснять, что со сцен театров оно не сходит уже много лет. И далеко не все актёры, игравшие Отелло, были чернокожими. Скорей уж наоборот.

— Нет, Отелло не буду, — подытожил Сириус. — Не нравится мне этот придурок. Поприличнее чёрного персонажа нет?

— Есть. Сах, Египетское божество. Считался царём звёзд, — предложил я. — Вроде, был чёрным. Ну, Египет-то в Африке.

— Ты ещё Рехуа назовись, — съехидничал мистер Грейнджер.

— А в чём юмор? — не понял я. Да и никто, кроме Грейнджеров, не понял.

— Да просто Сах — это также созвездие Орион у Египтян. Ну, а Рехуа — у маори Сириус.

— Хорошая мысль, буду Сах Рехуа, — протянул Сириус.

— Очень хорошая мысль, — кисло согласился Римус. — Но нам пора уходить, скоро уже появится Артур Уизли.

— Ты действительно иди, а я проверю, как на меня Артур среагирует. Всё-таки неплохо знакомы мы были.

Идея Римусу понравилась ещё меньше, чем имя, но после непродолжительного спора он согласился. И реакцию проверять, и самому удалиться, чтоб ненужных ассоциаций не возникло. Впрочем, удалился он недалеко, только до кухни. Римус упорно считал, что только что замаскированного Сириуса, теперь Саха, нельзя оставлять без присмотра.

Мистер Уизли появился точно в пять в сопровождении близнецов. Всех радостно поприветствовал полез знакомиться к новоявленному Саху Рехуа. Думал, что он тоже магл, но узнав, что нет, не магл, а наоборот — маг, Артур совсем не расстроился. Действительно, какая разница, главное, чтоб человек был хороший. Миссис Грейнджер пригласила гостей попить чаю, но гости отказались. Сославшись на то, что их, да и нас уже, ждут дома. Грейнджеры ещё раз на прощание обняли дочку, напомнив о необходимости писать почаще, и обязательно пару слов каждый день в заговорённом ежедневнике. Его, или точнее, их сделал Сириус по дороге домой — от безделья. Он просто соединил два абсолютно одинаковых ежедневника протеевыми чарами. И теперь что напишешь в одной тетрадке, сразу появляется в другой. А ежедневники потому, что родители Гермионы, в отличие от дочки, стирать магией не умеют, а ластиком много не настираешь.

Сириус, то бишь Сах Рехуа на прощание обнял всех. Рону просто пожелал удачи. Гермиону поблагодарил за уроки магловеденья.

— Традиционные магловские развлечения — это что-то, как-нибудь обязательно повторим.

— Конечно, я же говорила, есть ещё варианты, — воодушевилась девочка.

— Береги себя, — сказал мне Сах и на ухо добавил, — встретимся в Хогсмиде.

На этом я решил прощание закончить. Близнецы резво утащили мой чемодан, поставив его стоймя в огонь, Джордж скомандовал: «Нора», — раздался свистящий звук, и он исчез. Потом мы с Фредом поставили в камин чемодан Гермионы. И он исчез с тем же звуком. Рон со своим чемоданом путешествовал по каминной сети сам. Впрочем, чемодан поставить в камин я ему помог. Сразу последовать за ними мы не смогли, Сах и Эмма Грэйнджер решили ещё пообниматься. После чего я сбежал. А то ведь мистер Уизли, даже если сам ничего не поймёт, кому-нибудь что-нибудь расскажет. И этот кто-нибудь что-нибудь поймёт! Меня с огромной скоростью закрутило в зелёном огне, и гостиная Грейнджеров исчезла из виду. Меня кружило всё быстрее и быстрее, руки прижало к бокам, неясные очертания каминов вспыхивали, проносясь мимо. Почувствовав, что движение наконец замедляется, я сгруппировался и, мягко спружинив, как при прыжке с качелей, остановился. После чего уже спокойно вышел в кухне Уизли. Почти сразу, следом за мной непринуждённым шагом вышла Гермиона.

— Вау! Вы что, всё лето тренировались ходить по каминам?! — восхитился Фред.

— Если и тренировались, то без Ронни, — подхватил Джордж, — он-то из камина как обычно вывалился.

— Тренировалась я одна, — вставила Гермиона, пока близнецы ещё что-нибудь не сказали. — И не всё лето, а полчаса.

— Где же ты тренировалась, деточка? — спросила пришедшая на кухню миссис Уизли. Это была невысокая полная женщина с приветливым лицом.

— Здравствуй, Гарри, милый! — заметила она меня, и снова повернулась к девочке: — Здравствуй, Гермиона.

— Здравствуйте, миссис Уизли. Я в министерстве тренировалась. Папа очень забеспокоился, узнав, что Гарри, путешествуя в первый раз, вышел не из того камина.

— Ну с тобой бы такого не случилось, — не очень уверенно попытался убедить Гермиону мистер Уизли.

Он, видимо, успел к последней реплике и изрядно смутился. Девочка не стала спорить и усугублять ситуацию, лишь пожала плечами. Я, чтобы сменить тему, обратил своё внимание на двух рыжих парней, сидящих за деревянным столом рядом с Роном. Я их никогда раньше не видел, но сразу сообразил: конечно, это Билл и Чарли, старшие братья Рона. Парни дураками не были и сразу включились в беседу.

— Как дела, Гарри? — спросил тот, что сидел ближе, улыбался и протягивал широкую ладонь.

Пожимая её, я ощутил под пальцами мозоли и волдыри — значит, это Чарли, работающий с драконами, в Румынии. Сложением Чарли напоминал близнецов — коренастый и пониже, чем Перси и Рон, — те были худые и долговязые. Широкое добродушное лицо, обветренное и такое веснушчатое, что казалось загорелым; руки мускулистые, и на одной — большой свежий след ожога.

— Приятно познакомиться, Гермиона, — после меня обратился он к девочке.

Билл тоже поднялся, улыбаясь, пожал нам по очереди руки. Вот кто явился для меня полной неожиданностью. Я знал, что Билл работает в волшебном банке «Гринготтс», что он был старостой школы «Хогвартс», и представлял его подобным Перси. Блюстителем правил и любителем командовать. Однако Билл был по виду крутой — другого слова не подберёшь, — высокий, длинные волосы собраны сзади в «конский хвост», в ухе — серьга, что-то вроде клыка на цепочке, одежда такая, что больше к месту на рок-концерте, и кроме того, ботинки сделаны не из обычной кожи, а из драконьей.

— Какие вы все загорелые. Рон, ты, по-моему, у меня, в Египте так не почернел.

— Действительно, — согласилась миссис Уизли, — вы, наверное, всё время на улице проводили. Сынок, ты хоть уроки сделал?

— Конечно, — ответила Гермиона, будто уроки Рона — это её работа, — а загорели мы потому, что на яхте жили. Посреди моря всегда загар сильный, — полностью её, кроме меня, никто не понял.

— А что такое яхта? — восторженно спросил мистер Уизли.

— Это такой шикарный плавающий дом, со всеми удобствами, — не менее восторженно ответил Рон. Теперь, когда у него в кармане лежало серебро, чужое богатство не вызывало зависти.

— Так традиционное магловское развлечение — это плаванье в таких домах? — почуял разгадку Артур Уизли.

— Не совсем, — с честным лицом соврала Гермиона, — больше всего мы любим искать сокровища.

— Ну это и мы любим, — ответил взломщик проклятий и расхититель гробниц Билл. — Только редко находим. А вы что-нибудь нашли? — все посмотрели на нас. Мы с Гермионой посмотрели на Рона. Пора! Рон торжественно достал из кармана маленькую серебряную башенку.

— Это моя доля, — сказал он и ткнул в неё палочкой. Ничего не случилось. Торжественность момента слегка смазалась.

— Давай я, — сказала Гермиона и ткнула в башенку своей палочкой. Башенка увеличилась и сразу стало видно, что это склеенные магией серебряные слитки.

— Что вы делаете? — завопила миссис Уизли так, что про серебро все забыли и для пущей безопасности втянули головы в плечи. — Вы же несовершеннолетние, вам нельзя колдовать вне Хогвартса.

— Но здесь же полно взрослых магов, а при взрослых можно, — растерялась девочка. — Мы на лето репетитора по ЗОТИ нанимали. Министерство не возражало.

У близнецов глаза засверкали весельем, ничуть не удивлюсь, узнав, что они втихую вовсю колдуют. У Молли Уизли их взгляд вызвал неприятные ассоциации.

— В этом доме до совершеннолетия не колдуют.

— Хорошо, как скажете, — убрала палочку в карман послушная девочка Гермиона Грэйнджер.

Но миссис Уизли её не слышала, она отчитывала близнецов за запрещённую магию и «Ужастики Умников Уизли».

— Пойдёмте в комнату Рона, — не понижая голоса позвал Билл и, подхватив левиосой серебро, обратился к Рону, — ты ведь рассчитываешь, что я помогу с продажей?

— Да, — быстро закивал Рон, — и не только, но об этом наедине поговорим, — и мы быстро двинулись из кухни, благо Молли Уизли ничего и никого кроме себя не слышала. В дверях столкнулись с Джинни. Девочка, густо покраснев, пролепетала:

— Привет.

— Привет, — ответили мы с Гермионой хором.

— А что такое «Ужастики Умников Уизли»? — спросил я, пока мы шли по узкому коридору до шаткой лестницы, зигзагом уходящей на третий этаж. Билл и Джинни дружно расхохотались.

— Мама у них в комнате обнаружила кучу бланков, когда там убирала, — вполголоса заговорил Билл. — И длиннющие списки ценников. Шуточные фокусы, лже-волшебные палочки, конфеты с подвохом и прочие, иногда совсем не безобидные штучки.

Мы с Роном переглянулись, похоже, моя палочка из той же серии.

— У них в комнате вечно что-нибудь взрывается, но никому и в голову не приходило, что они действительно что-то придумывают, — добавила Джинни. — Мы считали, что они просто балуются…

— А они и балуются, — продолжил Билл, — как бы это всё здорово ни выглядело, их шуточки, особенно конфеты с подвохом, нуждаются в испытаниях. Мальчишки могут навредить себе, что уже вызывает беспокойство. Но если они навредят кому-то другому, отвечать придётся родителям.

— Был грандиозный скандал, — вставила Джинни. — Мама мечтает, что они пойдут по стопам папы и будут готовить себя к службе в министерстве магии, а Фред с Джорджем заявили, что у них только одна мечта: открыть магазин волшебных фокусов и диковин.

На второй площадке дверь отворилась, из неё выглянуло сердитое лицо в роговых очках.

— Привет, Перси, — сказал я.

— Здравствуй, — кивнул мне Перси. Оглядел злым взглядом нашу компанию, наткнулся на Билла и захлопнул дверь.

Всю дорогу до четвёртого этажа снизу, из кухни, эхом докатывались громкие возгласы.

Комната под самой крышей, где спал Рон, почти не изменилась с тех пор, как я ночевал здесь в последний раз. «Пушки Педдл» — любимая команда Рона — носились на тех же плакатах, развешанных по стенам и потолку, а в аквариуме, где когда-то плавала лягушачья икра, теперь сидела одна здоровенная лягушка. Старой крысы Коросты больше не было, её место заняла клетка для совы.

— Ещё не вернулась, — сказал Рон, пробираясь между двумя из четырёх кроватей, втиснутых в комнату. — Это что? — спросил он Билла.

— С вами будут ночевать Фред и Джордж, их спальню отдали нам. Увы, Перси в свои покои никого не пускает, он, видите ли, работает, а близнецы ночевать отдельно отказываются.

— Джинни, у меня куда-то Живоглот убежал, пойдём поищем, — вдруг сказала Гермиона. Джинни никого искать не хотела, но спорить не стала. Гермиона, уходя, многозначительно на нас посмотрела.

— Ну что у вас за тайны? — весело спросил Билл. Его глаза горели любопытством.

— Самая главная наша тайна — это остальные участники поиска. Хотя о том, что мы нашли клад, тоже сильно распространяться не стоит, — начал я объяснения.

Билл понятливо кивнул. Мотивы Римуса он счёл вполне разумными и, отрезав треть слитка, сказал:

— Вот что, сегодня вечером или завтра я продам этот кусок, деньги отдам тебе, Рон, на матче. Там, конечно, много будет, ну ладно. Когда вернёшься домой, если будет время перед школой, наведаемся в банк, снимем сейф, оставим серебро на хранение, всё равно пока ты в школе, продавать твою долю считаю неправильным. Я же во время вашей учёбы свяжусь с Римусом Люпином. Когда понадобятся деньги Гермионе, и если она захочет воспользоваться моей помощью, мы займёмся и её серебром. Тебе, Гарри, как я понимаю, всё совсем не к спеху, как и пятому участнику вашего предприятия.

— Совершенно верно, — согласился я за себя и за Саха.

— Мм-м, Билл, перед отъездом отдай маме часть денег. Чтоб хватило на новые школьные принадлежности, — смущённо попросил Рон.

— Сделаю, — Билл хлопнул Рона по плечу и вышел из комнаты.

— А кем работает Перси? — спросил я. Не то чтобы мне было интересно…

— Помощником мистера Крауча, — кисло ответил Рон. — Он бы ночевал на работе, да папа вечером за ним заходит. А на своём начальнике он просто помешался. «По словам мистера Крауча…», «Как я сказал мистеру Краучу…», «Мистер Крауч считает», «Мистер Крауч говорит». Глядишь, не сегодня-завтра объявят о помолвке.

— Понятно, — бедный Перси, не в той семье он родился. Во всяком случае, не с теми братьями.

— Пойдём вниз, поможем твоей маме накрыть на стол.

— Пойдём, — согласился Рон. — Хорошо хоть, больше никаких дежурств по кухне, — приятель преувеличенно облегчённо вздохнул.

— Да ладно тебе. Ещё скажи, плохо провели время.

— Это да-а. Хорошо. Но без дежурств я бы обошёлся.

Мы вновь спустились на кухню, где застали миссис Уизли одну и в самом скверном расположении духа.

— Ужинать будем в саду, — обратилась она к нам. — У нас просто нет комнаты для одиннадцати человек. Девочки унесли тарелки. Билл и Чарли уже носят столы, а вилки и ножи возьмите вы двое, — велела она и, будучи не в духе, решительней, чем следовало, махнула волшебной палочкой, отчего картофелины, лежавшие в раковине, повылетали из кожуры с такой энергией, что забарабанили по стенам и потолку. Здорово! Если б Римус или Сириус знали такое заклинание, так огорчавшие Рона дежурства были б ещё легче. Но подходить к разозлённой миссис Уизли с просьбой научить — не самый лучший способ самоубийства.

— О Мерлин! — вскрикнула она, направив палочку на совок, который тут же выпрыгнул из угла и принялся шнырять по полу, собирая картошку. — Уж эта мне парочка! — гневно пробурчала она, доставая из буфета горшки и кастрюли. — Не знаю, что с ними будет. Честное слово, не знаю! Никаких устремлений, кроме создания всевозможных неприятностей.

Она грохнула на стол объёмную медную кастрюлю и стала помешивать в ней волшебной палочкой, из которой потёк сливочный соус.

— И ведь не потому, что у них мозгов нет, — раздражённо продолжала она, ставя кастрюлю на плиту и зажигая огонь следующим взмахом палочки. — Мозги-то у них есть, но они растрачивают их попусту. И если не возьмутся за ум, беды не миновать! Я получила из Хогвартса жалоб на их поведение больше, чем на всех остальных вместе взятых. Помяните моё слово, это кончится Комиссией по злоупотреблению магией.

Миссис Уизли ткнула волшебной палочкой в сторону ящика с ножами, и тот, звякнув, открылся. Мы с Роном отпрянули в сторону — мимо нас пронеслись ножи, пролетели через кухню и стали резать картошку, которую совок ссыпал обратно в раковину.

— Понятия не имею, где мы допустили ошибку, — пожала плечами миссис Уизли, отложила волшебную палочку и полезла за другими кастрюлями. — Одно и то же год за годом, одна выходка лучше другой. Ничего не желают слушать… О Мерлин, ОПЯТЬ!

Палочка, которую она взяла со стола, вдруг с громким писком стала гигантской резиновой мышью.

— Опять эти фальшивые палочки! — закричала миссис Уизли. — Сколько раз я им говорила — не разбрасывать их где попало! — она схватила настоящую волшебную палочку, обернулась и увидела, что от соуса на плите повалил дым.

— Пойдём поможем Биллу и Чарли, — сориентировался Рон, взяв побольше столовых приборов. Он выглядел несколько разочарованным. Наверняка ведь надеялся благодаря серебру завладеть всеобщим вниманием. Или хотя бы для мамы с папой стать любимым ребёнком. Но не судьба.

— Рон, — позвал я друга, — у маглов есть такая пословица «смазывают то колесо, которое скрипит».

— И что это значит?

— Что всё внимание достаётся тому, кто создаёт проблемы. Но заметь, я не призываю тебя тут же начать создавать проблемы.

Не успели мы сделать и двух шагов, как Живоглот выскочил из сада, задрав распушённый хвост трубой и преследуя существо, напоминавшее грязную картофелину на ножках ростом едва ли четверть метра. Я мгновенно узнал в нём садового гнома. Дробно стуча ножками, гном промчался по двору и прыгнул головой вперёд в сапог, валявшийся перед входной дверью. Живоглот запустил лапу в сапог, стараясь дотянуться до добычи. Гном залился смехом, будто его щекочут. А из сада послышался оглушительный треск. Там разыгрывалось целое представление. Билл с Чарли волшебными палочками гоняли высоко над лужайкой два старых обшарпанных стола. Столы налетали один на другой — каждый старался сбить стол соперника. Фред и Джордж выступали в качестве болельщиков, Джинни смеялась, а Гермиона топталась возле живой изгороди, явно не зная, что делать, веселиться или беспокоиться.

— Даже если я прям сейчас начну создавать неприятности, мне их всех не переплюнуть, — самокритично заметил Рон.

— А твоя мама попадёт в больницу с нервным расстройством, — прибавил я довод в пользу мира.

Стол Билла с грохотом врезался в стол Чарли и отломил ему ножку. На третьем этаже распахнулось окно, из него выглянула голова Перси.

— Может, хватит?! — заорал он.

— Извини, Перси, — улыбнулся Билл. — Как там поживают днища котлов?

— Плохо! — рявкнул Перси, и окно захлопнулось.

Давясь смехом, Билл и Чарли опустили столы на траву вплотную один к другому. Щёлкнув волшебной палочкой, Билл вернул на место оторванную ножку и сотворил из воздуха скатерть.

В семь часов оба стола ломились под тяжестью кулинарных шедевров миссис Уизли, и все девять членов семьи, я и Гермиона уселись есть под ясным, густо-синим небом.

— Я написал одному знакомому о серебре, его могут заинтересовать постоянные поставки относительно крупными партиями. Он артефактор и ювелир, — вполголоса сказал нам Билл. Но миссис Уизли услышала и неодобрительно прокомментировала.

— Вредно ребёнку в четырнадцать лет пользоваться столь большими деньгами. Тебе бы следовало посоветовать брату положить серебро в сейф и достать только по окончанию Хогвартса.

— Эй! Гарри отдали ключи от сейфа в одиннадцать, а я чем хуже? — захрипел Рон, от возмущения потеряв голос.

— Рон, дорогой, ты не хуже, но ты не привык думать о будущем и потратишь всё на ерунду.

— Вовсе нет, мам, Рон уже попросил отдать часть денег тебе на новые школьные принадлежности, — заступился за брата Билл.

— Кстати, письма из Хогвартса ещё не пришли, — напомнил я.

— Действительно, что будем делать, если чемпионат затянется? — обеспокоилась Гермиона. — И куда придут письма, домой или на чемпионат?

— Письма придут сюда, в «Нору», — отвлеклась миссис Уизли от подсчёта высвободившихся средств. — И вам с Гарри я тоже советую оставить мне деньги, на покупки. После финала Кубка может не остаться времени. Последний матч длился пять дней.

— А вам будет не трудно? — спросили мы почти хором.

— Нисколько, — ответила она.

— …Берты Джоркинс нет уже целый месяц! Уехала в отпуск в Албанию и не вернулась! — это имя, произнесённое Перси на другом конце стола, заставило меня напрячь слух.

— Да, я спрашивал о ней Людо, — нахмурился мистер Уизли. — Он говорит, с Бертой и раньше такое случалось. Хотя, должен сказать: будь это сотрудник моего отдела, я бы забеспокоился…

— Берта безнадёжна, — сказал Перси. — Я слышал, её всё время переводят из отдела в отдел. От неё больше хлопот, чем толку… Но всё равно Бэгмену следовало бы начать поиски. Мистер Крауч проявил в этом вопросе личную заинтересованность — она одно время работала у нас в отделе, ты же знаешь. Мистер Крауч очень тепло к ней относился. Но Бэгмен только посмеивается, говорит, что она, скорее всего, напутала с картой и махнула в Австралию вместо Албании. Тем не менее, — Перси глубоко вздохнул и сделал изрядный глоток вина из бузины, — у нас в Департаменте международного магического сотрудничества хватает забот и без того. У нас просто нет времени разыскивать сотрудников других отделов. Как тебе известно, нам поручена организация ещё одного важного мероприятия сразу же после Чемпионата мира.

Перси многозначительно прокашлялся и скользнул взглядом по присутствующим за столом ученикам Хогвартса.

— Ты понимаешь, о чём я говорю, папа? — он слегка повысил голос. — Это пока совершенно секретное мероприятие.

Не знаю, что там понимал папа, а у меня появились основания считать, что их секретное мероприятие как-то связано с Хогвартсом, и информация о нём так порадовала Воландеморта. Но допрашивать Перси не вижу смысла. Да и некрасиво, брат друга всё-таки.

А миссис Уизли, успокоившись насчёт дееспособности Рона, теперь спорила с Биллом о его серьге, которая оказалась недавним приобретением.

— …Ужасный клык, Билл! Что скажут в твоём банке?

— Ма, в банке никто дурного слова не скажет, как я одет, пока я приношу им деньги, — терпеливо разъяснил Билл.

— А волосы, дорогой? Это просто смешно, — продолжала миссис Уизли, нежно поглаживая волшебную палочку. — Позволь мне привести их в порядок…

— А мне нравится, — сказала Джинни, сидевшая рядом с матерью. — У тебя, мамуля, такие старомодные вкусы. Во всяком случае, волосы у него совсем не такие длинные, как у профессора Дамблдора.

Чарли же с Фредом и Джорджем с жаром обсуждали Чемпионат мира.

— Ирландцы точно возьмут Кубок, — невнятно, но убеждённо говорил Чарли с полным ртом картошки, — Перу в полуфинале они разнесли в пух и прах.

— Но у болгар есть Виктор Крам, — заметил Джордж.

— Крам у них единственный приличный игрок, а у Ирландии — семеро, — возразил Чарли. — Ясное дело, я хотел, чтобы в финал вышла Англия. Но… что позор, то позор.

Рон, прислушиваясь к спортивным беседам, машинально резал мясо на маленькие кусочки. При этом нож и вилку держал идеально правильно. Да, либо у Грейнджеров талант, либо Рона раньше никто не пытался воспитывать, что гораздо вероятнее.

К Биллу прилетела сова, и он обрадовал нас известием о завтрашней встрече с покупателем.

Мистер Уизли наколдовал свечей: сумерки сгущались, а впереди ещё пудинг. К концу ужина над столом вокруг свечей порхали ночные мотыльки, а тёплый воздух благоухал запахами луговых цветов и жимолости. Я сквозь дрёму наблюдал, как кучка гномов улепётывает от Живоглота. Думать не хотелось. Стоило прикрыть глаза, и всем телом ощущалась ставшая уже привычной качка. Интересно, как там Сириус? Небось сразу в Хогсмид направился, чтоб накрашенность не пропадала.

— А время-то! — неожиданно воскликнула миссис Уизли, справляясь с наручными часами. — Всем давно пора быть в постелях. Завтра вставать ни свет ни заря.

* * *

Мне показалось, что я едва успел коснуться головой подушки, как меня уже будила миссис Уизли.

— Пора, Гарри, дорогой, — ласково произнесла она и перешла к кровати Рона.

Я отыскал наощупь очки, надел их и сел. Было ещё темно. Неудивительно, что даже мне спать охота. Напрягая и расслабляя по очереди мышцы, я разгонял кровь, пока Рон что-то невнятно мычал в ответ на попытки матушки растолкать его. В футе от нас из неразберихи одеял появились ещё две всклокоченных головы.

— Что, уже время? — заспанно пробормотал Фред.

— Ага, — ответил я, уходя в душ. Мне удалось не торопясь помыться и догнать своих сонных соседей по комнате на пороге кухни.

Миссис Уизли помешивала содержимое большой кастрюли, стоящей на плите, а мистер Уизли, сидя за столом, проверял внушительную пачку билетов из пергамента. Увидев вошедшую компанию, он встал и раскинул руки: пусть получше рассмотрят его наряд. На нём был свитер для гольфа и обычные старые джинсы.

— Ну как? — мистера Уизли очень беспокоила его одежда. — Нас никто не должен узнать. Похож я на магла, Гарри?

— Да, очень похожи, — я решил не объяснять, что свитера миссис Уизли от магловских ничем не отличаются.

— А где Билл, Чарли и Пе-Пе-Перси? — сказал Джордж, безуспешно пытаясь подавить чудовищный зевок.

— Они будут трансгрессировать, — ответила миссис Уизли, ставя кастрюлю на стол и раскладывая овсянку по тарелкам. — Поэтому им можно немного поваляться в постели.

От кого-то я слышал, что трансгрессия — дело очень трудное. Но вот пожалуйста, наверху дрыхнут три человека, один из которых едва окончил школу. А для Сириуса с Римусом ещё и довесок утащить не проблема.

— Они что, ещё спят? — проворчал Фред, пододвигая тарелку с кашей к себе. — А почему, спрашивается, мы не можем трансгрессировать?

— Потому что вы ещё не в том возрасте и не прошли тестов, — сказала миссис Уизли. — А куда, интересно, пропали девочки?

Она быстрым шагом вышла из кухни и, скрипя ступеньками, вновь отправилась наверх.

Ну вот, что я говорил, покажите мне совершеннолетнего человека, который не умеет трансгрессировать. Если двух присутствующих здесь несовершеннолетних останавливает лишь отсутствие прав.

— Кстати, Отделу магического транспорта на днях пришлось заниматься двумя людьми, которые трансгрессировали, не имея лицензии, — то ли решил ответить на мой невысказанный вопрос, то ли детей повоспитывать мистер Уизли. — Трансгрессия — дело тонкое, легкомысленное отношение к нему может привести к печальным последствиям. Парочка, о которой я говорил, не знала правил и, представьте себе, их распополамило.

Все кроме меня пришли в ужас. Не верю, что сразу два человека, не умея трансгрессировать, одновременно решили этим заниматься. Да и как можно сделать что-то подобное, не зная правил? Это вам не машину угнать. Детская магия и моё путешествие на крышу отношения к делу не имеют, там было совсем другое. Но на всякий случай я всё же спросил: — А с ними всё в порядке?

— Да, конечно, — ответил мистер Уизли таким тоном, как будто это разумелось само собой, — но им пришлось заплатить крупный штраф. Думаю, они вряд ли ещё решатся прибегнуть к трансгрессии, как бы ни спешили. Я знаю многих взрослых волшебников, которые вообще с ней не связываются, предпочитая метлу — медленней, зато безопасней.

Интересно, я тоже хочу посмотреть на этих взрослых волшебников.

— Чарли проходил тест дважды, — ухмыльнулся Фред. — В первый раз он улетел на пять миль дальше, чем было задано, и сверзился на голову почтенной бабульке в супермаркете, помните?

— Да, но во второй-то раз прошло успешно, — миссис Уизли вернулась на кухню в разгар веселья.

В коридоре послышались шаги, и в кухню вошли Гермиона с Джинни — обе бледные и не проснувшиеся.

— Зачем надо было поднимать нас в такую рань? — села за стол Джинни, протирая глаза.

— Вы забыли, нам предстоит небольшая прогулка, — ответил мистер Уизли.

— Прогулка? — удивился я. Ладно трансгрессировать нас тут некому, но есть «Ночной Рыцарь», и магловскому такси ещё далеко до вымирания. — Мы что, пойдём пешком?

— Нет-нет, это за много миль отсюда, — улыбнулся мистер Уизли. — Нам надо будет пройти совсем недалеко. Дело в том, что большому числу волшебников очень непросто куда-нибудь добраться, не привлекая внимания маглов. Мы и обычно-то путешествуем с большой осторожностью, а уж на такое грандиозное мероприятие, как Чемпионат мира… Ведь туда прибудет около ста тысяч волшебников. Такое количество людей через камин не пропустишь, на платформу девять и три четверти они также не поместятся. Кто-то, конечно, поедет магловским транспортом. А для тех, кому это и трансгрессия не подходят, решено применить порталы. Это устройства, которые используются для перемещения волшебников в условленное время или по паролю. С их помощью можно одновременно переправлять довольно большие группы. По всей Британии разбросано две сотни порталов в стратегически важных пунктах, и близлежащий от нас — на вершине Стотсхед Хили. Туда-то мы и держим путь.

Все забросили за спины рюкзаки, мистер Уизли был на прощанье поцелован, и мы двинулись через освещённый луною двор вслед за Фредом и Джорджем. Было прохладно, на горизонте справа неясная зелёная полоска предвещала близкий рассвет. Свежий воздух в достаточной степени взбодрил Гермиону, чтобы поинтересоваться у мистера Уизли, что из себя представляют порталы.

— Это может быть что угодно. Какие-нибудь простые, бесхитростные вещи, которые не вызвали бы у маглов желание поиграть с ними… Словом, на их взгляд, просто мусор.

Что ж, будем надеяться, маглы не сделали с порталами то, что обычно делают с мусором. То есть не увезли на свалку и не уничтожили.

Мы шли по тёмному влажному просёлку, ведущему в деревню; тишину нарушал только звук наших шагов. Миновали деревню, забрезжило, чернильный мрак сменила тёмная синева. Красиво, хоть и прохладно. Мистер Уизли то и дело посматривал на часы. Скоро начался подъём на Стотсхед Хили. И выяснилось, что мои спутники совершенно не умеют ходить по лесу. Они проваливались во все кроличьи норы, скользили по влажной густой траве. И очень тяжело дышали. Казалось, ещё чуть-чуть, и на ногах останусь я один.

— После чемпионата начинаем утреннюю гимнастику, — порадовал я Рона, поймав его за шкирку, когда он готов был упасть, в очередной раз поскользнувшись. — Молчание — знак согласия, — отпустив друга, я притормозил, дожидаясь Гермиону, и взял её за руку. Она, сберегая дыханье, благодарно кивнула.

— Мы после чемпионата с Роном будем делать утреннюю зарядку и пробежку, — сообщил я подруге. Девочка выразительно приподняла брови, как бы спрашивая «и он согласился?». — Ну, он не возразил, — сказал я. — Ты можешь к нам присоединиться, — она кивнула, почти вися у меня на руке. Но вот наконец, к всеобщему счастью, мы вышли на ровную площадку.

— Ух, — с трудом перевёл дыхание мистер Уизли, снимая очки и протирая их свитером. — Что же, мы показали хорошее время — у нас в запасе ещё десять минут. Теперь остаётся найти портал. Он маленький… Смотрите внимательно…

Мы разбрелись в разные стороны. К моей большой гордости, леса в Англии чистые. Никаких следов пикников не наблюдалось. Порталов, впрочем, тоже. Минуты через две дремлющий воздух взорвался криком.

— Иди сюда, Артур! Сюда, сынок, я нашёл его!

На фоне синего неба у другого края вершины замаячили две длинные фигуры.

— Амос! — мистер Уизли улыбнулся и зашагал к кричавшему человеку. Мы последовали за ним.

Скоро он пожимал руку краснолицему волшебнику с жёсткой каштановой бородой. В другой руке у него был старый заплесневелый башмак.

— Знакомьтесь, это Амос Диггори, — представил его мистер Уизли, — сотрудник Отдела по регулированию и контролю за магическими существами. А это, как я понимаю, твой сын Седрик?

Седрик Диггори — статный юноша лет семнадцати, — был капитаном и ловцом хаффлпаффской команды по квиддичу.

— Привет, — поздоровался со всеми Седрик.

Все тоже поприветствовали Седрика, кроме Фреда и Джорджа. Они только холодно кивнули — всё ещё не простили Седрику поражения Гриффиндора в первом матче минувшего года. Дальше взрослые завели светскую беседу со стандартными вопросами-ответами. Как дошли? Как дела? И так далее. Ну и разумеется, знакомство с Гарри Поттером. Как хорошо в парике и линзах, а главное с пластырем на лбу. Но к счастью, времени до отправления транспорта, то есть до срабатывания портала, осталось немного, и взрослые, логическим путём выяснив, что больше никого не будет, пригласили всех к башмаку.

— Надо просто коснуться портала всего только одним пальцем…

Не без усилий, мешали громоздкие рюкзаки, мы все девять человек сгрудились вокруг старого башмака, который держал Амос Диггори.

Трое младших Уизли неприязненно на него покосились. Им не понравились высказывание мистера Диггори о моём падении с метлы. Видите ли, кто-то усомнился в непревзойдённом даре Гарри Поттера летать.

Седрик бросил мне извиняющийся взгляд перед перемещением. Меня словно рвануло крюком за живот; ноги оторвались от земли; справа и слева — Рон и Гермиона плечом к плечу; всех куда-то уносит вой ветра, коловращение красок, указательный палец прилип к башмаку, как иголка к магниту. Ноги вдруг врезались в землю, я автоматически мягко спружинил и поймал за шкирки друзей. Близнецов ловить никто не стал и бедняги валялись на земле. Взрослые и Седрик были сильно взъерошены, но стояли на ногах.

— Ты можешь уже нас отпустить, — придушенно пискнула Гермиона.

— Пять часов семь минут от Стотсхед Хили, — прозвучал одновременно с ней чей-то голос.

Я отцепился от друзей и огляделся. Мы приземлились на вересковую пустошь, окутанную туманом. Нас встретили два измотанных и раздражённых волшебника, у одного — массивные золотые часы, у другого — толстый свиток пергамента и перо. Оба одеты на магловский манер, но очень уж неумело. Раньше на вокзале я как-то не присматривался, но Уизли из толпы выделялись лишь багажом, да рыжими волосами. Эти же двое либо ходят по улицам с закрытыми глазами, либо перемещаются исключительно по магическим улицам и маго-населённым местам. Тот, что с часами, — в твидовом костюме и высоких галошах, а его коллега — в шотландском килте и пончо. Мистер Уизли полюбезничал с дежурными магами буквально пару секунд, больше не вышло, здесь, оказывается, строгий график прибытия. Нам быстро объяснили куда идти, и мы пошли, к счастью, с Диггори в разные стороны. Да, мне Амос Диггори тоже не понравился. И вовсе не потому, что усомнился в моей способности летать, и даже не потому, что тыкал пальцем в мой шрам, образно говоря. Просто он очень сильно напомнил хогвартских детишек на втором курсе. Те тоже слышали только то, что хотели, и вообще…

— Эй, Гарри, как тебе удалось на ногах устоять и тогда в камине тоже? — донёсся из тумана приглушённый голос Рона, и это при том, что шёл он рядом со мной.

— Я же сказал, после чемпионата делаем утреннюю гимнастику, это благодаря ей.

— Здорово, — оценил Рон.

Минут через двадцать ходьбы показалась сложенная из камня хижина рядом с воротами, за которыми, в туманной зыби, смутно проступали очертания сотен и сотен палаток, поднимающихся по отлогому склону к тёмной полоске леса на горизонте.

Стоящий в дверях человек смотрел на убегающие вдаль палатки. Мне почему-то с первого взгляда стало ясно, что это магл, а не знакомый с магловской модой волшебник. Что-то в магах есть такое сумасшедшее, что отличает их от обычных людей. Пока Гермиона помогала мистеру Уизли расплатиться, а Рон рассеянно за этим наблюдал, Фред с Джорджем оттащили меня в сторону и задали со вчерашнего дня мучивший их вопрос.

— А у маглов правда поиски сокровищ — традиционное занятие?

— Правда, — усмехнулся я, — некоторые все выходные и все отпуска с металлоискателем ландшафт обходят.

— И что, находят что-нибудь? — почти на ухо шепнул Фред. Ну не могли они, не могли при Роне свободно о кладах говорить, ведь получается, младшенький их обогнал.

— Находили, — честно ответил я. — Англия сама по себе маленькая, но с богатой историей. Как военной, так и пиратской. И всё время кто-то что-то закапывал поглубже от чужих загребущих рук. Тут легче лёгкого, закапывая свой клад, наткнуться на чужой, а то и не один. — Между прочим, Алекс так свой клад и нашёл, когда нычку делал. Небольшой правда клад, не чета нашему. Всего лишь горшок римских монет. Но зато следующая нычка уже была с деньгами. Нашу милую беседу прервал прямо у двери появившийся волшебник в брюках для гольфа.

— ОБЛИВЭЙТ! — приказал он, направив волшебную палочку на магла.

Глаза мистера Робертса на мгновение разбежались, и лицо приобрело безмятежно-сонное выражение. Я узнал заклинание изменения памяти и незаметно убрал нож. Чёрт, надо себя как-то контролировать. Или не надо? Мало ли, что этот мужик с палочкой хочет?

— Вот вам карта лагеря, — мирно промолвил мистер Робертс, — и сдача.

— Большое спасибо, — сказал мистер Уизли.

Волшебник в брюках для гольфа проводил нас до лагеря. Вид у него был изнурённый: подбородок зарос, под глазами тени. Я его почти пожалел, пока он не признался, что накладывает на бедного магла по десять обливэйтов в день. Нет бы наложить внушение один раз, отправив человека в отпуск, а на его место посадить кого-нибудь своего или родственника маглокровки.

— А разве мистер Бэгмен не начальник Департамента магических игр и спорта? — удивлённо спросила Джинни, когда дежурный исчез. — Ему лучше всех известно, что нельзя говорить.

— Должно быть известно, — мистер Уизли повёл нас через ворота на территорию лагеря. — Но Людо всегда был немного… ну… небрежен в отношении правил. Зато любит спорт. Другого такого Главы спортивного департамента днём с огнём не сыщешь. И у «Уимбурнских Ос» никогда не было лучшего загонщика.

Мы брели вверх по утонувшему в тумане полю вдоль длинных рядов палаток. Многие смотрелись почти обычно — их хозяева явно постарались придать им магловский вид, хотя и допускали промашки — кто приделал печную трубу, кто добавил шнурок для колокольчика или флюгер. Но иногда попадались палатки настолько волшебные… Вот честное слово, не верю я, что все эти маги настолько не имеют понятия о предмете. Скорей уж подобные финты — проявления явного или утончённого хулиганства. Мне кажется, все волшебники в какой-то степени взрослые дети. Вот пожалуйста, роскошное сооружение из полосатого шёлка, подобное дворцу в миниатюре, с живыми павлинами, разгуливающими у входа. Были даже трёхэтажные палатки с несколькими башенками, а ещё немного дальше — конструкция с палисадником, прудиком для купания птиц, солнечными часами и фонтаном.

— Вечно одна и та же история, — улыбнулся мистер Уизли. — Не могут не пофорсить во время массовых сборищ. (А я что говорил, то есть думал). Ну наконец пришли. Вот и наше место.

Участок был на самой опушке леса. На воткнутом в землю шесте красовалась надпись: «Уизли».

— Лучшего места не найти! — довольно потёр руки. — Спортивное поле как раз за лесом. Ближе некуда, — и сбросив на землю рюкзак, прибавил, слегка волнуясь: — Запомните, всякая магия запрещена. Говорю серьёзно — ничего волшебного, пока мы на магловской территории, в таком количестве. Палатки ставим своими руками! Это, полагаю, совсем не трудно… Любимое занятие маглов. Ну-ка, Гарри, как по-твоему, с чего надо начинать?

— Любимое занятие маглов — поиски кладов, — тихо проворчал Джордж, — а ты нам об этом не рассказывал.

Но мистер Уизли сына не услышал, он весь в предвкушении большого развлечения смотрел на меня.

Мне никогда в жизни не приходилось ставить палатку. Дурсли ни разу не брали меня с собой на отдых, оставляли в компании с древней и с некоторых пор подозрительной соседкой миссис Фигг. Зато Алексу случалось ставить разные палатки. И Гермионе тоже, поэтому мы довольно быстро и ловко управились.

Все отступили назад, любуясь творением рук своих. Глядя на эти палатки, никому бы в голову не пришло, что их ставили волшебники. Я, однако, задумался: с появлением Билла, Чарли и Перси нас будет десять. Ни в коем случае не считая волшебников неразумными, я несколько сомневался в их предусмотрительности. Гермиона, судя по всему, тоже. Она вопрошающе взглянула на меня, когда мистер Уизли на четвереньках заполз в одну из палаток.

— Немного тесновато, — возвестил он из глубины, — но, думаю, поместимся. Идите сюда, взгляните.

Я нагнулся, нырнул под входное полотнище, и у меня рот открылся от удивления. Хотя на самом деле чего-то такого и следовало ожидать. Внутри небольшой палатки была настоящая квартира: три комнаты, туалет и кухня. Но что подозрительно, обставлена в том же стиле, что и жильё миссис Фигг — разномастные кресла, на них вязанные чехлы, и вдобавок сильный запах кошек. Я огляделся в поисках коварной шпионки.

— Я одолжил её у Перкинса, — сказал мистер Уизли, протирая платком лысину и разглядывая четыре двухъярусные кровати, — он работает у меня в отделе. Ему, бедняге, больше на пикники не ходить, у него люмбаго, — он взял запылившийся чайник и заглянул в него.

— Для чая нужна вода…

— На карте указана колонка, — сказал Рон, забравшись в палатку вслед за мной. — Она на другом конце поля.

— Почему бы вам троим, тебе, Гарри и Гермионе, не сходить за водой? — мистер Уизли указал на чайник и пару небольших вёдер. — Остальные соберут хворост и разложат костёр.

— Но ведь у нас есть печь, — возразил Рон. — Почему бы просто…

— Антимагловская безопасность! — лицо мистера Уизли засветилась предвкушением удовольствия. — Когда маглы разбивают лагерь, они готовят на открытом воздухе.

Я мысленно хихикнул, у человека грандиозная игра в маглов, а к нему с какой-то логикой лезут, наивные.

После короткого визита в палатку к девушкам — она оказалась немного меньше и без кошачьей вони, мы отправились через весь лагерь с чайником и вёдрами.

Только что взошедшее солнце разогнало туман, и нам открылся целый палаточный город. Где-то на периферии сознания осталось беспокойство за Сириуса и за мой ПЛАН, от осуществления которого пришлось отвлечься. Мы медленно шли между рядов, с любопытством разглядывая палатки и их обитателей. Лишь теперь я начал осознавать, как много в мире колдуний и волшебников. Хотя если смотреть по количеству учеников на моём курсе, в Англии их наоборот мало.

Лагерь постепенно пробуждался. Первыми зашевелились семьи с маленькими детьми. Никогда раньше не видел таких юных магов и колдуний. Крошечный мальчуган не старше двух лет, присев возле палатки, похожей на пирамиду, увлечённо тыкал волшебной палочкой в слизняка на траве, который уже раздулся до размеров сосиски. Когда мы подошли к нему из палатки выскочила мама.

— Что ты делаешь, Кевин? Сколько раз тебе говорить, нельзя брать папину волшебную палочку!

Она наступила на слизняка, хлопок, и тот лопнул. Мама продолжала сердиться, малыш негодующе кричал.

— Ты убила слизняка! Ты убила его!

— Слушайте, если каждый карапуз с папиной палочкой может колдовать, почему обучение в Хогвартсе начинается с одиннадцати?

— Гарри! — удивилась Гермиона. — Ты же не думаешь, что деканы справятся с оравой семилеток или даже пятилеток.

— Нет конечно, — фыркнул я, представив Снейпа, нянчащегося с двухлетними слизеринцами. — Никто не требует таких жертв, но вот тебе, например, могли принести письмо на год раньше. Да и не заметил я, чтоб дети магов хоть чуточку подготовленными приехали в школу.

— Мм-м, тут, ребят, дело в том, что магия до одиннадцати лет не постоянная, — взялся объяснять нам простые истины Рон. — Она то есть, то нет.

— Но ведь маги всё равно могли бы учить чему-то своих детей, — озаботилась девочка упущенными кем-то знаниями.

— Нет, Герми, тут маги правы. Представь, ребёнок весь день учит заклинание, а магии нет. Он потеряет уверенность в себе, и у него ничего не получится даже с магией.

Тут и там из палаток появлялись взрослые волшебники, пора было готовить завтрак. Одни украдкой оглянувшись, зажигали огонь волшебной палочкой, другие неумело и с опаской чиркали спичками, уверенные, что эта штука не сработает. Трое волшебников из Африки, одетые в длинные белые мантии, сидели, углубившись в беседу, и одновременно жарили что-то вроде кролика на ярком лиловом огне. Неподалёку американские колдуньи зрелого возраста весело болтали, усевшись под расшитым блёстками знаменем с надписью: «Салемские Ведьмы», растянутом между палатками. Дальше начинались палатки, из которых долетали слова совершенно незнакомого языка.

— У меня что-то с глазами, или и правда всё вокруг позеленело? — воскликнул Рон.

Но глаза Рона были тут ни причём. Все палатки на этом участке были густо увиты трилистниками, как будто земля здесь вздыбилась странными зелёными холмиками.

— Ничего себе, система противовоздушной маскировки, — восхитился я, — в армии бы оценили.

— Гарри! Рон! Гермиона! — услыхали мы собственные имена.

Это был Симус Финниган, четверокурсник нашего Гриффиндора. Он сидел у палатки, так же увитой клевером. Рядом — рыжеволосая женщина, должно быть мать, и его лучший друг Дин Томас, тоже Гриффиндорский студент.

— Как вам наше убранство? — улыбнулся Симус, когда мы подошли поздороваться. — Ребята из министерства не очень довольны.

— Почему бы нам не демонстрировать наш цвет? — пожала плечами миссис Финниган. — Видели бы вы, что болгары повесили на свои палатки. Вы, разумеется, болеете за Ирландию? — сверкнув глазами, спросила женщина.

Уверив её, что мы, конечно, болеем за её страну, я воспользовался случаем порекламировать продукцию близнецов, и показал Дину и Симусу палочку-цыплёнка. Миссис Финниган, весело сверкая глазами, попросила сына купить ей палочку, но лучше с мышкой.

— Интересно, что такое повесили болгары? — сказала Гермиона, когда мы пошли дальше.

— Давай посмотрим, — я указал на россыпь палаток выше по склону, над которыми на ветру развевался красно-зелёно-белый болгарский флаг.

На этих палатках ни зелени, ни украшений, зато на каждой один и тот же плакат — суровое лицо с густыми чёрными бровями. Портрет был живой, но он ограничился лишь тем, что хмурился и моргал.

— Крам, — тихо произнёс Рон.

— Что? — спросила Гермиона.

— Крам! — повторил Рон. — Виктор Крам. Ловец болгарской команды!

— Уж очень сердит, — заметила Гермиона, оглядывая множество Крамов, угрюмо уставившихся на нас.

— Очень сердитый? — Рон возвёл глаза к небу. — Кого заботит как он выглядит? Он потрясающий. Совсем ещё молодой — лет восемнадцать, а может, меньше. Он гений, вечером сама увидишь.

К колонке в дальнем углу поля уже выстроилась небольшая очередь. Мы присоединились к ней, встав за двумя мужчинами, увлечёнными жарким спором. Первый, пожилой волшебник, был одет в длинную ночную рубашку в цветочек. Второй, явно служащий министерства, протягивал первому брюки в полоску.

— Надень их, Арчи, — кричал он в отчаянии, — не валяй дурака! Нельзя разгуливать в таком виде, магл-привратник наверняка что-то заподозрил…

— Я купил это в магловском магазине, — упрямо возражал старик. — Маглы такую одежду носят.

— Магловские женщины их носят, а не мужчины. Мужчины носят вот это, — настаивал волшебник из министерства, потрясая полосатыми брюками.

— Не надену! — негодовал Арчи. — Я люблю свежий ветерок вокруг интимных частей тела, так что спасибо!

На Гермиону налетел такой приступ хохота, что она пулей выскочила из очереди и вернулась, когда Арчи набрал воды и удалился. Каждый развлекается как может.

Обратно с водой шли через лагерь гораздо медленнее, на каждом шагу попадались знакомые лица — хогвартсцы со своими родителями.

— Вас за смертью посылать, — пробурчал Джордж, когда мы наконец вернулись к палаткам.

— Встретили много знакомых, — отозвался Рон, ставя воду на землю, — а вы ещё даже огонь не развели!

— Отец спичками развлекается.

Мистер Уизли никак не мог разжечь костёр, хотя очень старался. Земля вокруг была усыпана сломанными спичками, но более счастливым его никто никогда ещё не видел.

— Оп! — воскликнул он, когда ему удалось-таки зажечь спичку, которую он тут же от удивления и выронил.

— Позвольте мне, мистер Уизли, — мягко предложила Гермиона, взяла у него коробок и показала, как правильно зажигать.

Но если спички зажигать Гермиона умела, то для разжигания костра пришлось подключиться мне. Правильно уложить полешки, накидать шишек понизу. Они хоть и дымят, зато накаливаются быстро. Вбил две рогатины и повесил ведро над костром. Для первого раза пониже. Уизли и Гермиона бестолково суетились рядом. И я посадил их подкладывать хворост, всех. Буквально через десять минут вода закипела. Но тут выяснилось, что у нас из еды только хлеб, сосиски и яйца. Нафига я, спрашивается, костёр разводил. Конечно, Молли Уизли не рассчитывала, что здесь кто-то умеет готовить. Если подумать, мы с Роном в рождественские каникулы с удовольствием питались жареными в камине сосисками. Так что не буду занудствовать, а завтра можно будет мистера Уизли в магазин послать.

— Народ, сосиски будем варить или жарить?

Общим голосованием решили, что жарить. Поэтому вариться отправили только яйца, не в ведре, конечно, а в относительно небольшой кастрюле. А сами сели жарить сосиски. Не торопясь пили чай и слушали рассказы мистера Уизли о проходящих волшебниках. Наши палатки оказались на самой дороге к спортивному полю. Мимо то и дело сновали сотрудники Министерства. Потом к нам присоединились Билл с Чарли и Перси. Билл отдал Рону мешочек с деньгами и расписку, где было сказано, сколько он взял за серебро, сколько отдал матери, принёс Рону и оставил в его комнате. Нечего, мол, такие суммы с собой таскать. Мальчику же развлечься на чемпионате и этого выше крыши будет. Мы снова расслабленно сидели и слушали мистера Уизли, уже в расширившейся компании. В основном, конечно, слушали мы с Гермионой, остальным-то всё это и так было известно.

Неожиданно посреди этой идиллии мистер Уизли вскочил, улыбнулся и замахал рукой, приветствуя идущего к нам человека.

Это оказался Людо Бэгмен, тот самый глава Департамента магических игр и спорта, который знает, что можно и нельзя говорить. Как одеваться, он, видимо, тоже знает, потому что на нём была длинная мантия игрока в квиддич с поперечными жёлтыми и чёрными полосками, грудь украшало изображение огромной осы.

— Эй, на палубе! — весело крикнул Бэгмен, источая радостное возбуждение. — Артур, старина! — приветствовал он мистера Уизли. — Что за денёк, а? Что за денёк! Лучшей погоды и желать нельзя! А там — тихая безоблачная ночь… Почти никаких заминок… Мне здесь и делать нечего!

У него за спиной промчались несколько взмыленных министерских волшебников, спешащих к горящему в отдалении магическому огню: искры от него летели на высоту метров десяти.

Перси тут же протянул ему руку, старательно производя хорошее впечатление. И мистер Уизли начал нас представлять. Мне, естественно, уделили повышенное внимание, к счастью, без идиотских восклицаний и поминаний Мерлина.

— Представляю всем, — продолжал мистер Уизли, — перед вами сам Людо Бэгмен, вы хорошо знаете его имя. Спасибо ему за такие прекрасные билеты!

Бэгмен заулыбался, замахал руками, мол, о подобном пустяке и говорить нечего. Вот я бы, честное слово, подумал, что предоставление Уизли билетов, и совсем не простых, связано с присутствием в их компании Мальчика-Который-Выжил, но Бэгмен не производит впечатление человека, умеющего интриговать, строить планы или просто думать. Хотя вон на ставки вполне неплохо развёл, правда, только близнецов. Но зато на все сбережения плюс палочку-цыплёнка. Рон погладил свой кошелёк в кармане и, видимо, решил, что, только познакомившись и сразу отдавать — это невежливо. А Людо пристроился к нам пить чай и обсуждать общих знакомых. Всё было хорошо, пока они не заговорили о Берте Джоркинс. Такое хорошее настроение испортили. Гермиона, видимо заметив моё изменившееся состояние, прикоснулась к руке и взглядом спросила «в чём дело». Я так же взглядом ответил «всё нормально, потом объясню». Вот кто придумал раздолбаю-главе дать пустоголовую помощницу. Хоть и нехорошо так про мёртвых, но против правды не попрёшь. К счастью, появился обожаемый Перси мистер Крауч. Подтянутый, свежий и прилизанный, как агент в штатском. Понятно, почему он стал идолом Перси. Такое же неукоснительное исполнение правил, плюс железная воля много повидавшего мужчины. Крауч сразу начал строить присутствующих здесь работников министерства. Но если Артура Уизли построить можно, то раздолбайство Бэгмена непробиваемо, и мистер Крауч утащил его с собой, прежде чем тот разболтает нам о предстоящем загадочном мероприятии в Хогвартсе.

— Что будет происходить в Хогвартсе? — не замедлил спросить Фред. — О чём они говорили?

— Очень скоро узнаете, — улыбнулся мистер Уизли.

— Это закрытая информация. Пока министерство не позволяет её обнародовать, — напыщенно произнёс Перси. — Мистер Крауч абсолютно прав, что не разглашает её.

— Заткнись ты, Уизерби, — напомнил брату Фред о том, что его обожаемый шеф не в состоянии запомнить фамилию помощника.

Солнце клонилось к закату и напряжение, царившее в лагере, сгущалось, как тучи перед грозой. Казалось, сам воздух задрожал, предвкушая великое событие. А когда мрак тёмным покровом опустился над лагерем, последние признаки не очень умелого маскарада исчезли. Министерство, похоже, смирилось с неизбежным, и неприкрытая магия повсюду била ключом.

Торговцы трансгрессировали на каждом свободном футе пространства, неся лотки и толкая тележки, полные невиданных товаров. Тут были светящиеся розетки, зелёные — для ирландских болельщиков, красные — для болгарских, выкрикивающие имена игроков. Островерхие зелёные шляпы, убранные танцующими трилистниками; болгарские шарфы, расшитые львами, которые в самом деле рычали; флаги обеих стран, исполняющие национальный гимн, если ими махать; маленькие летающие модели «Молнии» и коллекционные фигурки прославленных игроков, которые с гордым видом прохаживались по ладони.

Рон купил шляпу с танцующим трилистником, большую зелёную розетку, и не устоял — маленькую фигурку Виктора Крама, болгарского ловца. Миниатюрный Крам прогуливался взад и вперёд по его ладони, грозно поглядывая на зелёную розетку.

— Смотрите, здесь-то что! — заинтересовался я артефактами похожими на бинокли с множеством разных непонятных кнопок и шкал.

— Омнинокли, — с готовностью объяснил волшебник-продавец. — Сможете повторить любой эпизод… замедлить ход событий… имеется бегущая строка синхронного комментария событий. Очень недорого — всего десять галлеонов.

Рон тут же приобрёл магическую видеокамеру. А я задал продавцу провокационный вопрос — какое время омнинокли гарантированно будут работать. И получил чуть смущённый ответ:

— Два года, — купил себе игрушку. Гермиона не привыкшая ещё к тому, что теперь богата, транжириться не стала.

— Мне бы теперь книжку по их изготовлению — и разобрать, — со всех сторон осмотрел я своё приобретение.

— Зачем? — в ужасе прошептал Рон. Не знаю, что его так напугало: может, упоминание книги, а может, незавидная судьба омнинокля. Гермиона обернувшись поглядела на тележку с артефактами и сказала.

— Будешь разбирать — я с тобой, и книжку тогда покупаю я.

— Идёт.

Вернулись к палаткам, обвешанные кучей ерунды и с полегчавшими кошельками. Билл, Чарли и Джинни тоже обзавелись зелёными розетками, а мистер Уизли размахивал ирландским флагом. Фред с Джорджем остались без сувениров, ведь они все свои деньги отдали Бэгмену.

Откуда-то из-за леса раздался глубокий звук гонга, и сейчас же среди деревьев вспыхнули зелёные и красные фонари, осветив просеку, ведущую к спортивному полю.

— Пора идти! — произнёс взволнованный мистер Уизли.

Прихватив свои покупки, мы поспешили в лес, следуя за светом фонарей. Вокруг шумели тысячи людей, кричали, смеялись, пели. Всеобщее лихорадочное возбуждение было необычайно заразительно, я не мог не улыбаться. Всю дорогу через лес, минут двадцать, мы громко разговаривали и шутили, пока, наконец, не вышли на противоположную сторону и не оказались в тени гигантского стадиона. И хотя мне была видна лишь часть колоссальных золотых стен, окружавших поле, я мог бы с уверенностью сказать, что внутри можно свободно разместить десяток кафедральных соборов.

— Сто тысяч мест, — сказал мистер Уизли, поймав мой благоговейный взгляд. — По заданию Министерства здесь целый год трудились пятьсот человек. Маглоотталкивающие чары тут на каждом дюйме. Весь год, как только маглы оказывались где-то поблизости, они вдруг вспоминали о каком-нибудь неотложном деле, и им приходилось срочно убираться восвояси… благослови их Мерлин, — добавил он нежно, направляясь к ближайшему входу, уже окружённому шумной толпой колдуний и волшебников.

— Первоклассные места! — заметила колдунья из министерства, проверяя у нас билеты. — Верхняя ложа! Прямо по лестнице, Артур, и наверх.

Лестницы на стадионе были выстланы ярко-пурпурными коврами. Мы пробирались наверх вместе с толпами болельщиков, которые постепенно рассаживались по трибунам справа и слева от нас. Мистер Уизли вёл нас всё выше и выше; наконец мы поднялись на самый верх лестницы и очутились в маленькой ложе на высшей точке стадиона, расположенной как раз на середине между голевыми шестами. Тут в два ряда стояло примерно двадцать пурпурно-золочённых кресел.

— Это ведь действительно очень хорошие места, — шепнул я, притянув друзей поближе.

— Ну да, — в эйфории подтвердил Рон, — самый лучший вид.

— Ни я, ни Гарри не платили за билет, — поняла мою мысль нахмурившаяся Гермиона. — А ведь билеты, похоже, из самых дорогих. Вид хороший и прибыли мы сюда в день матча, а не за неделю-две, как некоторые.

— Рон, мне немножко неудобно с твоими родителями о деньгах говорить, не мог бы ты сам аккуратненько узнать? — попросил я. Гермиона хоть и, очевидно, усомнилась в способности Рона что-то аккуратненько узнать, но согласно закивала, ей тоже было неловко обсуждать щекотливый финансовый вопрос.

— Ладно, потом узнаю, — не стал спорить приятель. Он вообще-то не видел проблемы. Вот если бы билеты были плохими или их, о ужас, вообще бы не было, тогда да.

Я подошёл к передним местам вместе с Уизли, взглянул вниз. С этой высоты поле выглядело гладким, как бархат, в каждом конце стояло по три пятидесятифутовых шеста с кольцами, а прямо напротив, как раз на уровне моих глаз было исполинское чёрное табло. Со светящимися рекламными объявлениями. Сам стадион будто излучал таинственный золотистый свет.

Пока что в ложе кроме нас находилось существо, заставившее меня напрячься в ожидании неприятностей. Уж очень много их мне доставил похожий субъект.

— Добби? — на всякий случай спросил я.

Миниатюрное существо подняло голову и раздвинуло пальцы, которыми раньше прикрывало громадные карие глаза и нос, по форме и размеру точно соответствующий спелому помидору. Уф-ф это точно не Добби — хотя, без сомнения, такой же домашний эльф.

— Сэр, вы называть меня Добби? — с любопытством пискнул эльф между пальцев.

Голос был выше, чем у Добби, — тоненький, дрожащий голосок и я заподозрил, что передо мной дама. Рон и Гермиона также повернулись взглянуть: хотя они и много чего слышали о Добби, но никогда его не встречали.

— Прошу прощения, — обратился я к эльфу. — Я просто принял вас за одного своего знакомого.

— Но я тоже знать Добби, сэр, — пискнул эльф. Она заслонила лицо, как будто от резких лучей, хотя верхняя ложа и не была ярко освещена. — Меня зовут Винки, сэр, а вы, сэр, — тёмно-карие глаза расширившись до размеров тарелок, остановились на шраме, — вы, должно быть, сам Гарри Поттер.

— Да, это я, — пришлось согласиться мне.

— Добби постоянно говорит о вас, сэр, — она чуть опустила руки, потрясённо глядя на меня.

— Как он там? — спросил я, — как ему живётся на свободе?

— Ах, сэр! — Винки покачала головой. — Ах, сэр, не подумайте, что я непочтительна, сэр, но я не уверена, что свобода пойти Добби на пользу.

— Почему? — забеспокоился я. Всё-таки мы в ответе за тех, кого не добили. Или как-то так. — Что с ним случилось?

— Он уже совсем сойти с ума, он хотеть оплаты за свою работу, сэр.

— Оплаты? — не понял я. — Ну… А почему бы его работу не оплачивать?

Винки явно ужаснулась подобной идее и сдвинула пальцы, так что её лицо вновь оказалось наполовину скрытым.

— Домашние эльфы не брать денег, сэр! — приглушённо пропищала она. — Нет, нет, нет. Я говорить Добби, найди хорошая семья, осядь, Добби, говорить я, твоя запросто кончать так, что угодить Комиссия по регулированию и контролю магических существ, словно какой-нибудь — тьфу! — распоследний гоблин…

Пока я пытался осмыслить сказанное и понимал, что ничего не понимаю, Гермиона решила, что услышала достаточно и пора начинать бороться за права угнетённых.

— Как это, не брать денег, вы что, работаете бесплатно, как рабы?!

— Погоди, Гермиона, революцию устраивать. Вот Рон как-то сказал, что в его доме домовик никогда не поселится. Значит домовики сами выбирают у кого работать. — Винки расправила плечи и важно закивала.

— А как вы делаете выбор? — спросил я домовушку.

— Если в доме много поколений живут сильные маги, эльф может захотеть там поселиться или дом построен на месте силы.

— А если в доме сначала жили сильные волшебники, а потом стали рождаться слабые или вообще сквибы?

— Таким хозяевам лучше отпустить эльф, нет силы — эльф может сойти с ума, как бедный Добби.

— То есть эльфам нужна сила и они за неё служат волшебникам? — включилась Гермиона обнаружив признаки логики.

— Правильно, мисс, нужна магия, эльф приходит в хороший дом, заключает договор. Хороший эльф заботиться о свой хозяин.

— Винки, Добби мне как-то говорил, что эльф не может рассказать секретов своих хозяев? — Винки снова согласно-важно закивала. — Так, может, волшебники, перестав быть сильными, не хотят отпускать эльфа, чтоб он, сменив хозяев, не рассказал их секретов?

— Нет, хороший эльф, не рассказать секретов, даже бывший хозяин. Плохой эльф, сумасшедший, может рассказать. Надо сразу отпустить эльф, чтобы он не сойти с ума и не навредить хозяин, — я думал задать ещё несколько уточняющих вопросов, но тут заржал Рон.

— Ребята, получается у Малфоев несколько поколений рождаются слабые волшебники, — вот охламон, у меня вопрос из головы вылетел.

— Ничего удивительного. Чистокровных волшебников мало. Если постоянно жениться на родственниках, наступает вырождение, — задрала нос Гермиона, видимо вспомнив всех «грязнокровок», которыми её наградили эти снобы.

— Винки, скажи, а если я хочу построить дом на месте силы и попрошу эльфа мне такое найти, так возможно?

— Так не делать, — вытаращила и без того не маленькие глаза домовушка. — Эльф всегда приходить готовый дом. Или создаваться готовый дом.

— А почему так не делать? Тьфу ты, не делают, место силы, без дома, эльф не может найти?

— Может, но так никто не делать.

Замечтавшись о доме на источнике силы, я рассеянно предположил, что кто-то вроде Малфоев, чтоб не пошли слухи об утрате родом силы, может убить эльфа, а не отпустить. Судя по тому, что у Гермионы глаза стали не меньше, чем у Винки, я высказал эту мысль вслух.

— Но ведь если эльф исчез, слухи всё равно пойдут, — испуганно прошептала она, — главное, что эльфа нет.

— Если эльф не хотеть, волшебник не мочь убить эльфа, — вошла в роль учительницы домовушка, не хуже чем у МакГонагалл получилось.

— Эльфы, что ли, бессмертны? — спросил Рон.

— С чего бы эльфу хотеть умереть? — одновременно с ним высказался я, и Гермиона хором с нами воскликнула.

— Как так!

— Эльф может состариться и умереть. Эльф не бессмертный. Эльф может хотеть умереть, если он очень любить хозяин и не хотеть уходить, а уходить надо, чтобы не сойти с ума и не навредить хозяин. Эльф может хотеть умереть за хозяин. Закрыть хозяин, если он не мочь защитить себя сам.

Мы все прониклись, каждый думал о своём. Мне же вспомнилась мамина жертва и мой ПЛАН. Мне ещё столько сделать нужно, а я квиддич пришёл смотреть. Хотя не зря пришёл, нам же понадобится дом. На месте силы наверняка защита сильнее получится, и эльфы лишними не будут. Добби хоть и сумасшедший, наверняка, подходящее место найдёт. Малфой не мог не видеть, что его домовик сходит с ума, и если так сильно боялся сплетен, мог притащить в Хогвартс, чтоб уволить демонстративно. И я ему в этом помог. Мысль показалась настолько интересной, что я поспешил её озвучить.

— Не мог он такого спланировать, — фыркнул Рон.

— Такого не мог, — согласилась Гермиона, — но наверняка хотел публично уволить, чтоб избежать пересудов. А может, просто уже боялся одного оставлять.

Ложа начала постепенно наполняться людьми, и мы прекратили свой занимательный разговор, только я на прощанье решился-таки попросить Винки передать Добби приглашение встретиться. Авось сразу не убьёт, а потом поправится…

Рон вытащил свой омнинокль и принялся испытывать его, рассматривая скопление народа на противоположной стороне стадиона. Мистер Уизли пожимал руки каким-то, судя по виду, очень важным волшебникам. Перси вскакивал так часто, словно пытался усидеть на еже. Когда появился Министр магии, Корнелиус Фадж, Перси отвесил такой глубокий поклон, что с него упали и разбились очки. Страшно сконфузившись, он восстановил их волшебной палочкой и дальше уже предпочитал оставаться на своём месте, бросая ревнивые взгляды на меня. Фадж, политическая проститутка, приветствовал меня как старого друга, в отеческой манере, поинтересовался, как у меня дела и представил окружавшим его волшебникам.

— Гарри Поттер, вы понимаете, — громко втолковывал он болгарскому министру магии, который был одет в роскошную, чёрного бархата с золотом, мантию и, похоже, не понимал ни слова по-английски. — Гарри Поттер, ну же, давайте, вы знаете, кто это… Мальчик, который одолел Сами-знаете-кого… ну должны же вы знать, кто это…

Тут болгарский волшебник обратил внимание на мой шрам и что-то быстро и взволнованно затараторил.

— Так я и знал, что этим кончится, — устало сказал Фадж мне. — Ну не силён я в языках… В таких случаях мне нужен Барти Крауч… Ага, вижу, его домашний эльф занял ему место… Тоже недурно, эти болгарские парни так и норовят выпросить все лучшие места, а вот и Люциус!

И действительно, вдоль кресел второго ряда к трём свободным местам, как раз позади мистера Уизли, пробирался Люциус Малфой с сыном Драко и женщиной, которая скорее всего была матерью Драко.

Драко Малфой, бледный паренёк с заострённым лицом и бесцветно-белыми волосами, необычайно походил на отца. Его мать тоже была блондинкой — высокая и стройная, она была бы довольно мила, если бы на её лице не присутствовало постоянно такое выражение, будто ей в нос непрестанно лезет какой-то мерзкий запах.

— А, Фадж! — произнёс мистер Малфой, подходя к министру и протягивая руку. — Как дела? По-моему, ты ещё не знаком с моей женой Нарциссой? И с нашим сыном Драко?

— Добрый вечер, добрый вечер! — Фадж улыбнулся и поклонился миссис Малфой. После чего попытался представить Малфоям болгарского министра, не получилось, не смог произнести его фамилию. Решил представить хоть кого-то и наткнулся взглядом на мистера Уизли.

— С Артуром Уизли вы знакомы, я полагаю?

Это был напряжённый момент. Мистер Уизли и мистер Малфой посмотрели друг на друга. В последний раз, когда они встречались при мне, дело закончилось дракой. Не думаю, что Люциус Малфой её планировал. Скорей уж собирался, поиздевавшись, подсунуть Джинни дневник и гордо удалиться. Но не учёл, что окружающие люди не шахматные фигуры и по плану действовать не обязаны. Холодные серые глаза Малфоя скользнули по лицу мистера Уизли и затем обежали весь ряд.

— Боже правый, Артур, — негромко произнёс он, — что же тебе пришлось продать, чтоб достать места в верхней ложе? Уверен, ты за весь свой дом столько бы не выручил.

Похоже, мистера Малфоя сильно не обрадовала перспектива сидеть за спинами Уизли. Фадж, не слышавший этих слов, говорил:

— Люциус на днях сделал очень щедрое пожертвование, больнице Святого Мунго, где лечат магические травмы и болезни, Артур, так что здесь он в качестве моего гостя.

— Как… как мило! — промолвил мистер Уизли, с натянутой улыбкой, не став после первого же оскорбления устраивать драку в общественном месте.

Мистер Малфой тоже не стал выставлять себя на посмешище перед двумя министрами и кучей народу, поэтому, насмешливо кивнув, продолжил путь к своим местам. Драко послал нам презрительный взгляд, чуть задержав его на моих новых очках, и уселся между отцом и матерью.

— Глисты с поволокой, — прошептал Рон, когда мы снова повернулись к полю.

А в следующий момент в ложу ворвался Людо Бэгмен.

— Все готовы? — прокричал он. Его лицо светилось, — Министр, начинать?

— По твоей команде, Людо, — с удовольствием ответил Фадж.

Бэгмен выхватил волшебную палочку, направил себе прямо на горло и приказал СОНОРУС! И с этого мгновенья его голос превратился в громовой рёв, заполнивший до предела забитый стадион; этот голос раскатывался над нами, отдаваясь в каждом уголке трибун.

— Леди и джентльмены! Добро пожаловать! Добро пожаловать на финал четыреста двадцать второго Чемпионата мира по квиддичу! — Зрители разразились криками и аплодисментами. Развевались тысячи флагов, добавилась к шуму разноголосица национальных гимнов. С гигантского табло, напротив, сгинуло последнее объявление — Берти Боттс ещё успели посулить небывалые ощущения от каждой конфетки своего драже — и зажглись слова: Болгария — ноль, Ирландия — ноль.

— А теперь, без долгих предисловий, позвольте представить вам… талисман болгарской сборной!

Правая часть трибун — сплошь в красных флагах — одобрительно заревела.

— Интересно, что же они привезли? — пробормотал мистер Уизли, наклоняясь вперёд. — А-а-а-а! — он спешно сдёрнул с себя очки и принялся протирать их. — Вейлы!

— А что это за ве… — не закончив спрашивать, я увидел ответ на арене. На неё выбежала сотня женщин. Сотня самых необычных красавиц из всех, что не только мне, но и Алексу случалось видеть. Их кожа сияла в неосязаемом ветре. Но вот грянула музыка и меня вообще перестало что-либо волновать, Вейлы пустились в пляс, и мой разум одним махом абсолютно и блаженно опустел.

А вейлы отплясывали всё быстрее, всё зажигательней, и дикие, бесформенные образы закружились в моём распалённом мозгу, постепенно превращаясь во вполне узнаваемую девушку. Девушку из далёкого прошлого Алекса. Вот она с обветренными, обкусанными губами и белым от мороза носиком, наклоняется надо мной… нет, над Алексом, и шепчет, он не слышит слов, кружится голова, девушка затаскивает его на санки, а на её ресницах снег. И несмотря на холодную зиму, становится жарко. Вот только сил нет спросить, как зовут.

Музыка остановилась, я заморгал. Расставание с образом, получилось почти болезненным. Рон стоял у барьера в такой позе, словно собирался прыгать с трамплина.

Трибуны взорвались недовольными криками — зрители не хотели отпускать вейл, а я испытывал совершенно непонятное раздражение. Алекс ещё долго искал ту девушку, тянулся во сне к её губам, пытался коснуться кончиками пальцев щеки, но не мог даже пошевелиться. И хотя у меня не возникло желание найти сестру милосердия из далёкого прошлого, но иррациональная потребность хоть что-то сделать осталась. Рон тем временем рассеянно обрывал клевер со своей шляпы. Мистер Уизли, чуть улыбаясь, склонился к нему и забрал шляпу из его рук.

— Это тебе ещё понадобится, — заметил он, — как только ирландцы скажут своё слово.

— Мм-м? — промямлил Рон, таращась на красавиц вейл, которые теперь выстроились вдоль одной из сторон поля. Я, присмотревшись к людям на стадионе и в нашей ложе, сделал вывод, что самая бурная и заметная реакция на вейл получилась у подростков в период полового созревания. Большинство взрослых имели скорее мечтательный вид. Похоже, вейлы действовали как дементоры, только наоборот. И только на мужчин. Гермиона, как и многие дамы, возмущённо фыркала. Ну, а я оказался одним мелким исключением, не подходящим ни под какое правило.

— А теперь, — загрохотал голос Людо Бэгмена, - в знак приветствия, поднимем наши волшебные палочки… перед нами талисман сборной Ирландии!

В следующую секунду нечто похожее на громадную зелёно-золотую комету влетело на стадион. Сделав круг, она распалась на две поменьше, каждая из которых со свистом понеслась к голевым местам. Связывая два пылающих шара, над полем неожиданно аркой встала радуга.

Бесчисленные зрители дружно издали громогласное «о-о-о-ох» и «а-а-а-ах», глядя на этот фейерверк. Радуга угасла, светящиеся шары вновь соединились и слились, образовав на этот раз исполинский мерцающий трилистник, который взмыл в небо, завис над стадионом, и из него хлынуло нечто наподобие дождя из золота.

— Классно! — воскликнул Рон, когда трилистник воспарил над нашими головами, и из него посыпались тяжёлые золотые монеты. Отскакивая от кресел, они летели мимо людей.

Присмотревшись, я разобрал, что летающее чудо составляли тысячи крохотных бородатых человечков в красных камзолах, каждый из которых нёс по маленькой золотой или зелёной лампе.

— Лепреконы! — попытался перекричать громовые аплодисменты толпы мистер Уизли: многие ещё долго рыскали и толкались под креслами, собирая золото.

Определённо я болею за Ирландию. Прилетели, показали радугу, покидались золотом, никого при этом не убив. А если кто и получил на затылок шишку, так не нужно под собственным креслом лазить. Ясно же, что не будет никто гоблинским золотом в таких количествах швыряться. Хотя, может, я чего-то не знаю, и Лепреконское золото тоже для чего-то нужно.

Величественный трилистник распался, лепреконы опустились на поле — на противоположную сторону от вейл — и, скрестив ноги, расселись, чтобы смотреть матч.

— А теперь, леди и джентльмены, поприветствуем — Болгарская национальная сборная по квиддичу! Представляю всем — Димитров! — Фигура в красных одеждах, на метле, двигающаяся с такой быстротой, что казалась ракетой, вылетела на поле из дальнего нижнего входа под сумасшедшие аплодисменты болгарских болельщиков. — Иванова! Зогров! Левский! Волчанов! Волков и-и-и-и-и Крам!

— Вот он, вот он! — завопил Рон, уставившись на Крама в омнинокль.

Я, торопясь, настроил свой.

Виктор Крам был худым, темноволосым и смуглым, с внушительным крючковатым носом и густыми чёрными бровями. Он походил на большую хищную птицу. С трудом верилось, что ему всего восемнадцать.

— А сейчас, прошу вас — встречаем Ирландскую национальную сборную! — надсаживался Бэгмен. — Представляю: Конолли! Райан! Трой! Маллет! Моран! Куигли! и-и-и-и-и Линч!

Семь зелёных вихрей вырвались на поле. Я лихорадочно крутил регулятор на боку своего омнинокля и замедлил движение игроков до такой степени, что мог прочитать слова «Молния» на каждом помеле и видеть их имена, серебром вышитые на спинах.

— А также из самого Египта — наш судья, почётный председатель Международной Ассоциации Квиддича Хасан Мустафа!

Маленький и тощий волшебник, совершенно лысый, но зато с усами, и весьма немаленькими, одетый в мантию цвета чистого золота под стать стадиону, вышел на поле. В одной руке он нёс солидных размеров плетёную корзину, в другой — метлу, из-под усов торчал серебряный свисток. Я вернул скоростной регулятор омнинокля к норме. Пока что игрушка работала без сбоев. Мустафа взобрался на метлу и откинул крышку корзины — в воздух взвились четыре шара: малиновый квоффл, два чёрных бладжера и — я увидел его на краткий миг, прежде чем он скрылся c глаз — крошечный крылатый золотой снитч. Пронзительно свистнув, Мустафа взлетел вслед за шарами.

— На-а-а-ачинаем! — взвыл Бэгмен. — Это Маллет! Трой! Моран! Димитров! Снова Маллет! Трой! Левский! Моран!

Такого квиддича я ещё не видел. Скорость игроков была невероятной, охотники перебрасывали друг другу квоффл так быстро, что Бэгмен едва успевал называть их имена.

— Трой открывает счёт! — взревел Бэгмен, и стадион задрожал от грома оваций и криков восторга. — Десять — ноль в пользу Ирландии!

Гермиона, совсем не интересующаяся квиддичем, приплясывала на месте и махала руками, в то время как Трой делал по полю круг почёта. Лепреконы, наблюдавшие за игрой из-за боковой линии, вновь поднялись в воздух и образовали гигантский мерцающий трилистник. С другой стороны арены на них мрачно смотрели вейлы. Я достаточно разбирался в квиддиче, чтобы оценить великолепие ирландских охотников. Они действовали, как единое целое, и, похоже, читали мысли друг друга, перестраиваясь в воздухе; розетка на моей груди непрерывно выкрикивала их имена «Трой — Маллет — Моран!». В течение десяти минут Ирландия забила ещё дважды, упрочив своё лидерство до тридцати — ноль, чем вызвала шквал оглушительного рёва и аплодисментов со стороны украшенных зелёным болельщиков. Игра пошла ещё быстрее, но стала жёстче. Волков и Волчанов, болгарские загонщики, лупили по бладжерам со всей свирепостью, целя в ирландских охотников, и старались помешать им применить их коронные приёмы. Два раза болгары были отброшены, но вот, наконец, Иванова сумела прорвать оборону противника, обыграла вратаря Райана и забила первый болгарский гол.

— Заткните уши пальцами! — рявкнул мистер Уизли, когда вейлы вновь затанцевали, отмечая такую радость.

Я не только заткнул уши, но и закрыл глаза. Нафиг, нафиг такое счастье. Спустя несколько секунд, я отважился взглянуть на поле — вейлы уже остановились, и Болгария вновь владела квоффлом.

— Димитров! Левский! Димитров! Иванова! Вот это да! — кричал Бэгмен.

Сто тысяч волшебников и колдуний затаили дыхание, когда двое ловцов — Крам и Линч — спикировали, прямо через кучу охотников, на такой скорости, что, казалось, они просто спрыгнули с самолёта без парашютов. Я следил за их полётом в омнинокль, пытаясь разглядеть, где же снитч…

— Они разобьются! — охнула Гермиона.

Она оказалась почти права — в самую последнюю секунду Виктор Крам вышел из пике и отвернул прочь, однако Линч ударился о землю с глухим стуком, слышным по всему стадиону. С ирландских трибун раздался чудовищный стон.

— Вот дурачок! — покачал головой мистер Уизли. — Это же был обманный ход Крама!

— Тайм-аут! — объявил Бэгмен. — Подождём, пока прибывшие на поле медики обследуют Эйдана Линча!

— С ним всё будет в порядке, он только слегка зацепил землю! — Чарли успокаивал Джинни, которая испуганно высунулась за барьер ложи: — Чего Крам, собственно, и добивался…

Я поспешно нажал кнопки «повтор» и «синхронного комментария» на омнинокле и припал к окулярам. Крам и Линч, уже замедленно, вновь пикировали на поле. Поверх изображения вспыхнул комментарий: «Финт Вронского — опасное отвлечение ловца». Передо мной было лицо Крама, искажённое от напряжения, когда он, точно в нужный миг, вышел из падения, в то время как Линч врезался в покрытие. Я привёл омнинокль в стандартный режим и направил его на Крама. Тот кружил высоко над Линчем, которого приводил в чувство медик со склянками зелий. Я сфокусировал картинку на лице Крама — его тёмные глаза быстро обследовали землю внизу, в ста футах под ним. Пока Линч приходил в себя, Крам, пользуясь случаем, без помех искал снитч. Наконец Линч поднялся на ноги, к бурной радости зелёных трибун, уселся на свою «Молнию» и оторвался от земли. Его воскрешение, похоже, вселило в ирландцев второе дыханье. Как только Мустафа дал свисток о продолжении игры, ирландские охотники бросились в бой, демонстрируя немыслимые чудеса мастерства.

Пятнадцать минут прошли в жарких схватках, и Ирландия вырвалась вперёд ещё на десять голов — теперь они вели со счётом сто тридцать — десять, и игра стала откровенно грязной.

Когда Маллет в очередной раз помчалась к голевым местам, крепко прижимая к себе квоффл, болгарский вратарь Зогров рванулся ей навстречу. Всё произошло настолько быстро, что я не успел уловить, но дружный вопль гнева ирландских болельщиков и долгий пронзительный свисток Мустафы возвестил о нарушении правил.

— Мустафа разбирается с болгарским вратарём, относительно нанесения удара — запрещённый толчок локтем! — сообщил Бэгмен распалённым зрителям. — Так… Да, Ирландия пробьёт пенальти!

Лепреконы, в злости поднявшиеся в воздух, словно рой сверкающих ос, когда Маллет была неправильно атакована, теперь, слетевшись вместе, образовали слова: «ХА ХА ХА». На другой стороне поля прелестницы вейлы разом вскочили на ноги, яростно распушили волосы и вновь с жаром заплясали.

Все Уизли и я, как один, заткнули уши пальцами, но Гермиона, которую всё это не задевало, вскоре подёргала меня за руку. Я повернулся к ней, и она нетерпеливо вытащила мои пальцы из ушей, покатываясь со смеху:

— Посмотри на судью!

Я посмотрел вниз, на поле. Хасан Мустафа приземлился прямо перед танцующими вейлами и картинно напрягал мышцы, разглаживая усы.

— Бедняга, — шепнул я Гермионе, — вейлы, похоже, действовали адресно.

— Так, это уже чересчур! — заявил Бэгмен, хотя в его голосе звучало изрядное веселье. — Кто-нибудь, тряхните судью!

Врач-волшебник, заткнув пальцами уши, стремглав промчался через поле и с силой пнул Мустафу в голень. Судья как будто пришёл в себя — в омнинокль я видел, что он выглядел до крайней степени смущённым и кричал на девушек, которые прервали танец и всем своим видом выражают негодование.

— Если я не ошибаюсь, Мустафа, как ни странно, пытается удалить с поля талисманы болгарской команды! — комментировал Бэгмен. — Такого мы ещё не видели… ох это может принять плохой оборот…

И верно, болгарские загонщики Волков и Волчанов, приземлившись по обе стороны от Мустафы, затеяли с ним ожесточённый спор, указывая на лепреконов, которые теперь радостно сгруппировались в слова «ХИ ХИ ХИ». Болгарские аргументы, однако, не произвели впечатление на Мустафу. Сравнили, тоже мне, словесные оскорбления и удар в челюсть.

— Ирландия пробивает уже два пенальти! — гаркнул Бэгмен, и болгарские трибуны отчаянно взвыли. — А Волкову и Волчанову лучше бы вернуться к своим мётлам… да… они улетают… а Трой берёт квоффл…

Теперь уровень жестокости в матче перешагнул все пределы. Загонщики обеих команд действовали без всякой жалости — Волков и Волчанов особенно усердствовали, неистово молотя битами и не разбирая, бладжер или человек попался им под удар. Димитров налетел прямо на Моран, которая владела квоффлом, и едва не сбил её с метлы.

— Нарушение! — разом взревели ирландские болельщики, поднявшись единой зелёной волной.

— Нарушение правил, — эхом отозвался магически усиленный голос Бэгмена. — Димитров толкает Моран — умышленный толчок с налёта — сейчас должно быть ещё одно пенальти… да, звучит свисток!

Нам в Хогвартсе не хватает такого приличного судьи. До этого матча мне казалось, что в квиддиче правил почти не существует.

Лепреконы опять взвились в небо и на сей раз изобразили гигантскую руку, делавшую очень неприличный жест в направлении вейл. Но те уже окончательно вышли из себя. Они бросились через поле и принялись швырять в лепреконов горстями что-то огненное. Глядя в омнинокль, я отметил, что теперь-то вейлы отнюдь не казались потусторонне-прекрасными, напротив, их лица вытянулись в остроклювые, злобные птичьи головы, а из плеч прорезались чешуйчатые крылья.

— Вот поэтому, мальчики, — закричал мистер Уизли, перекрывая рёв толпы внизу, — никогда не гонитесь за одной лишь внешностью!

Волшебники Министерства высыпали на арену, чтобы разнять сцепившихся вейл и лепреконов, но куда там! Впрочем, сражение на поле было сущим пустяком по сравнению с тем, что творилось в воздухе. Подняв голову и приникнув к омниноклю, я увидел, как квоффл пулей перелетает из рук в руки.

— Левский… Димитров… Моран… Трой… Маллет… Иванова… снова Моран… Моран… Моран… Моран забивает гол!

Однако, ликующие возгласы ирландских болельщиков были едва слышны за воплями вейл, которых теперь бомбили из своих волшебных палочек сотрудники Министерства, и криками разъярённых болгар. Игра немедленно продолжилась. — Квоффлом завладел Левский, за ним — Димитров.

Ирландский загонщик Куигли, круто развернувшись у пролетавшего бладжера, мощнейшим, как из пушки, броском направил его прямо в Крама — тот не успел вовремя нагнуться и получил удар в лицо.

Весь стадион протяжно охнул. По-видимому, у Крама был сломан нос; он был весь в крови, но Хасан Мустафа не давал свистка. Ему было не до того, и я его не винил — какая-то вейла метнула в него пригоршню огня и подожгла судейскую метлу.

Строго говоря, болгары сами виноваты, привезли с собой неорганизованных красоток, которые прочно отвлекли судью от работы. И теперь некому остановить игру и назначить пенальти. Пусть даже я и болел за Ирландию, всё равно Крам был самым потрясающим игроком на поле. Рона явно обуревали те же чувства.

— Тайм-аут! Эй, там, он не может играть в таком состоянии, посмотрите на него…

— Взгляни на Линча! — закричал я.

Ирландский ловец, внезапно, перешёл в пике, и я был совершенно уверен, что это не финт Вронского; на этот раз всё было по-настоящему.

— Он увидел снитч! Он видит его! Следи за ним!

Не менее половины зрителей сообразили, что происходит; ирландские болельщики встали зелёной стеной, подбадривая своего ловца… но Крам уже завис у него на хвосте. Как он разбирал, куда лететь, я не представлял, мельчайшие капли крови шлейфом отмечали в воздухе его след, он поравнялся с Линчем, и вот уже оба вновь столкнулись с землёй.

— Они разбились! — взвизгнула Гермиона.

— Нет, целы! — прокричал Рон.

— Но не Линч, — вздохнул я. Во второй раз Линч грохнулся о землю со страшной силой и тут же исчез под ордой разбушевавшихся вейл.

— Снитч, где снитч? — на всю ложу заорал Чарли.

— Он поймал его! Крам его поймал! Всё кончено! — просветил я всех заинтересованных.

Крам в красной пропитанной кровью мантии неторопливо поднялся в воздух — в его высоко поднятой руке искрилось золото.

На табло зажёгся счёт: Болгария — сто шестьдесят, Ирландия — сто семьдесят. До зрителей не сразу дошла суть произошедшего. Но затем постепенно, будто неимоверной величины нарастающий поток, гул на трибунах ирландских болельщиков становился всё громче, громче и взорвался громовым воплем ликования.

— Ирландия Победила! — надрывался Бэгмен, который, как и ирландцы, был захвачен врасплох неожиданным окончанием матча. — Крам ловит снитч, но побеждает Ирландия! Мерлин мой, кто мог такое ожидать!

— На кой-ему понадобилось ловить снитч? — кричал Рон, прыгая и хлопая в ладоши над головой. — Остановить матч, когда ирландцы были на сто шестьдесят очков впереди, вот болван.

— Он знал, что им никогда не догнать Ирландию, — ответил я сквозь шум, тоже аплодируя из всех сил. — Ирландские охотники слишком хороши… он хотел закончить матч на своих условиях вот и всё…

— Он очень мужественно себя вёл, верно? — сказала Гермиона, склоняясь через барьер, чтобы лучше видеть, как садится Крам. Целая толпа врачей пробивалась к нему через свалку дерущихся вейл и лепреконов. — У него ужасный вид…

Я снова приставил омнинокль к глазам. Было очень трудно рассмотреть, что происходит внизу, поскольку над всем полем в безумной радости носились лепреконы, но мне удалось различить Крама, окружённого колдомедиками. Он выглядел ещё более хмурым, чем когда-либо и неохотно позволял врачам заниматься собой. Вся команда собралась тут же в явно подавленном настроении, они невесело пожимали друг другу руки. А неподалёку ирландские игроки плясали от радости, осыпаемые золотом слетевшихся к ним бородатых талисманов; по всему стадиону развевались флаги, отовсюду гремел ирландский гимн. Вейлы опять вернулись к своему прежнему очаровательному облику, но вид у них был удручённый и печальный.

— Что ж, они храбро сражались, — послышался мрачный голос позади, я оглянулся — это был болгарский министр магии.

— Вы говорите по-английски! — возмущённо воскликнул Фадж. — И вы весь день смотрели, как я объясняюсь жестами!

— Ну, это было очень забавно, — пожал плечами болгарин.

— Ирландская сборная выполняет круг почёта в сопровождении своих талисманов, а Кубок Мира по квиддичу вносят в верхнюю ложу! — объявил Бэгмен.

Мне в глаза ударил слепящий магический свет, заливший ложу так, чтобы со всех трибун было видно, что происходит внутри. Прищурившись, я увидел двух взмокших волшебников. Они внесли увесистую золотую чашу, которую и передали Корнелиусу Фаджу, всё ещё рассерженному из-за того, что весь день понапрасну растрачивал свои способности на язык жестов.

— Давайте громко поаплодируем доблестным проигравшим — Болгарии! — громогласно предложил Бэгмен.

И вот в верхнюю ложу по лестнице поднялись семеро потерпевших поражение болгарских игроков. На трибунах прокатилась волна благодарных рукоплесканий; я видел блеск и мерцание тысяч и тысяч объективов омниноклей, направленных на спортсменов. Болгары один за другим проходили между рядами кресел, Бэгмен называл имя каждого, и сначала им пожимал руку их министр, а затем Фадж. Крам, шедший последним, был по-настоящему огорчён, пара чёрных глаз выразительно блестела на лице, покрытом запёкшийся кровью, он всё ещё сжимал снитч. Я обратил внимание, что на земле он чувствует себя гораздо неуверенней. У Крама было плоскостопие, и он заметно сутулился, но стоило прозвучать его имени, как весь стадион разразился громоподобным, разрывающим уши, рёвом.

Потом появилась ирландская команда. Эйдана Линча вели под руки Моран и Конолли; встряска от второго падения явно не прошла для него бесследно, парень основательно окосел, но всё равно улыбался от счастья, когда Трой и Куигли высоко подняли Кубок, а трибуны под нами бушевали от восторга. У меня от хлопанья онемели руки. И наконец ирландская сборная покинула ложу, чтобы сделать ещё один круг почёта на своих мётлах (Эйдан Линч сидел позади Конолли, крепко обхватив его за талию и по-прежнему ошалело улыбаясь), Бэгмен направил волшебную палочку на собственное горло и произнёс: «КВИЕТУС!»

— Они будут обсуждать это годами, — прохрипел он. — Вот уж действительно неожиданный поворот… Жаль, что быстро закончилось… Ах да… я же вам должен… сколько там?

Фред и Джордж перелезли через кресла и уже стояли перед Людо Бэгменом с радостными улыбками и протянутыми руками.

— Не рассказывайте маме о том, что делали ставки, — попросил мистер Уизли Фреда и Джорджа, когда они спускались по пурпурно-ковровым ступенькам.

— Не беспокойся, па, — лучезарно улыбаясь, заверил его Фред, — у нас большие планы насчёт этих денег, и мы не хотим, чтобы у нас их отобрали, — казалось в какую-то секунду, мистер Уизли уже собирался спросить, что же это за большие планы. Но затем, похоже, решил, что лучше этого не знать.

Мы быстро присоединились к толпам, которые теперь выходили со стадиона и отправлялись к своим палаткам. Фонари освещали путь, в ночном воздухе разносилось нестройное пение, а над головами проносились лепреконы, гогоча и размахивая лампами. Когда мы, в конце концов, добрались до палаток, спать никому не хотелось, и оценив разгул веселья вокруг, мистер Уизли согласился, что можно выпить по чашке какао перед отбоем. Все с упоением заспорили о матче. Мистер Уизли полемизировал с Чарли о способах нанесения ударов; и продолжалось это до тех пор, пока Джинни не уснула прямо за переносным столиком, разлив по полу горячий шоколад. Тут уж мистер Уизли велел всем заканчивать словесные спортивные баталии и ложиться спать. Гермиона и Джинни ушли в свою палатку, а я и остальные Уизли, облачились в пижамы и забрались в свои походные кровати. Из каждого угла лагеря слышались удалые песни и подозрительные гулкие удары.

— Ох, до чего же я рад, что не на дежурстве! — сонно пробормотал мистер Уизли. — Представить не могу, каково это — ходить и уговаривать ирландцев, чтобы они заканчивали праздновать…

Я лежал на верхнем ярусе над Роном, глядя в брезентовый потолок, наблюдая за огоньками ламп случайно пролетающих в вышине лепреконов, и вновь воскрешал в памяти наиболее впечатляющие проходы Крама. Мне не терпелось сесть на собственную «Молнию» и попробовать финт Вронского. Я уже видел себя в мантии с именем на спине и воображал то чувство, с которым услышу восторженный рёв стотысячной толпы, когда голос Людо Бэгмена прокатится по стадиону: «И вот на поле… Поттер!» Видел взволнованного отца, обнимающего маму. И показывающего большой палец в международном жесте одобрения Сириуса. Мои фантазии незаметно перешли в настоящие сны, из которых меня вырвало чувство тревоги. Не подавая вида, что проснулся, я прислушался к окружающему миру. Звуки праздника сменились на тревожные крики и шум беготни. В самой палатке всё было спокойно, я, не выпуская ножа, мягко спрыгнул вниз и, потянувшись к одежде, хотел было позвать мистера Уизли, но он уже проснулся сам. Не заморачиваясь с одеждой и вооружившись палочкой, волшебник выглянул на улицу.

— Вставайте! Рон, пойдём, это срочно! — крикнул он, вернувшись. Рон, не просыпаясь, скатился с постели и потянулся было к одежде, но мистер Уизли, уже натянув джинсы прямо поверх пижамы, сказал:

— Некогда, Рон, просто бери куртку и бегом наружу — быстро!

Я, уже одевшись, держа в одной руке палочку, в другой нож, выскочил из-под тента, Рон по пятам за мной. В свете немногих ещё горевших костров мы увидели людей, убегающих в лес, спасаясь от кого-то, двигающегося к нам через поле, выпуская огни и гремя чем-то наподобие выстрелов. До нас донёсся громкий, издевательский смех и хмельные выкрики, затем последовала мощная вспышка зелёного света, осветившая всю сцену. Плотная толпа волшебников с поднятыми волшебными палочками медленно двигалась по полю. Их головы были скрыты капюшонами, а лица масками. В воздухе, высоко над ними, бились четыре фигуры, корчившиеся в невероятных положениях. Двое взрослых и двое детей. Мне потребовалась вся выдержка, чтобы не воспользоваться припасёнными ножами, метнув их в так удачно белеющие маски. Но ножей было слишком мало, а масок много. Новые волшебники, присоединяющиеся к марширующей группе, хохотали, указывая на извивающиеся в небе тела. Палатки сминались и падали под наступающими шеренгами. Раз или два я видел, как кто-то из марширующих сносил магией тенты у себя на пути; некоторые загорались, и крики усиливались. Одна из горящих палаток неожиданно осветила людей наверху, и я узнал одного — мистера Робертса, управляющего лагерем. Остальные трое, судя по всему, были его жена и дети. Один из шедших в строю своей волшебной палочкой перевернул миссис Робертс верх ногами; её ночная рубашка слетела вниз, открыв взору необъятные панталоны, она силилась прикрыться, как могла, а толпа внизу вопила и улюлюкала.

— Это безумие, — пробормотал Рон, глядя на младшего магловского ребёнка, которого, закрутило как волчок, в шестидесяти футах над землёй, его голова безжизненно болталась из стороны в сторону.

— Никому не говори, — шепнул я Рону и, убедившись, что никто не видит, метнул два ножа один за другим, предварительно отчистив их, палочкой. Один нож предназначался тому, кто кружил ребёнка, другой, одному из главарей. Малыш перестал крутиться, а шеренга замедлила ход и завозилась.

Я всерьёз обдумал свой поступок. Алекс в данной ситуации высовываться бы не стал, ибо палево. Раньше я бы тоже тихо ушёл, просто не умел ничего. Сейчас всё что меня волновало — это реакция близких людей. Впрочем, после первого курса профессор Квиррелл мне тоже во снах не являлся. И его смерть мою совесть не грызла.

Выбежали Гермиона и Джинни, набрасывая куртки поверх пижам, за ними — мистер Уизли. В ту же минуту из нашей палатки появились Билл, Чарли, и Перси, полностью одетые, с закатанными рукавами и волшебными палочками наготове.

— Мы поможем Министерству! — закричал, перекрывая гвалт, мистер Уизли, тоже закатывая рукава. — Вы все, давайте в лес и держитесь вместе. Я приду за вами, как только мы с этим разберёмся.

Билл, Чарли и Перси уже бежали к наступающей колонне, мистер Уизли бросился следом. Со всех сторон к источнику неприятностей мчались сотрудники министерства. Толпа подступила совсем близко. Не то чтобы они не заметили потери бойцов, но причин явно не поняли.

— Давайте! — Фред схватил Джинни за руку и потащил её в лес.

Я, Рон, Гермиона и Джордж кинулись за ними. Добежав до деревьев, мы оглянулись. Толпа стала больше; было видно, как министерские волшебники пытаются пробиться к центру, к людям в капюшонах, но им приходится туго. Если они опасались использовать заклинания, чтобы не упали Робертсы, то почему не отрядили четвёрку магов страховать их, не понимаю.

— АКЦИО ножи, — шепнул я, воспользовавшись остановкой. Ножи прилетели, тихо скользя вдоль земли и огибая многочисленные препятствия. Мало ли кто их у меня видел или ещё увидит. Скрывшись за спиной Рона, я отчистил ножи заклинанием и уже на ходу убрал в кармашки на ремне.

Разноцветные фонарики, освещавшие путь к стадиону, погасли; тёмные силуэты потерянно бродили между деревьями, дети плакали, тревожные восклицания и панические голоса эхом отдавались в холодном ночном воздухе. Я чувствовал, как меня толкают со всех сторон люди, чьих лиц я даже не мог различить. Тут меня схватила за руку девочка, мазнув по глазам гривой светлых волос, чем живо напомнила мне вейлу и вызвала раздражение.

— Извини, ты ведь Гарри, я из Хогвартса, первый курс, то есть уже второй, с Хаффлпаффа, — затараторила девочка. — Я здесь с кузенами, они ушли к ирландцам праздновать, у Лаяма там друзья. Меня защитные чары разбудили. Я выскочила, а палатку сожгли, можно я с вами побуду.

— Конечно можно, — сказал я, чувствуя себя виноватым за недавнее раздражение. И ничуть не похожа она на вейлу. Обычный ребёнок. А то, что в руку с палочкой вцепилась, так это с перепугу.

— Это Гермиона и Рон, — представил я друзей. Девочка, освободив меня из захвата, тоже представилась.

— Света, Светлана Бэкингем, — не знаю, что на меня произвело больше впечатления, имя или фамилия. Наверное, второе, потому что вопрос «из тех самых?» вырвался непроизвольно. Но увидев, что Свету передёрнуло, я поспешил исправиться.

— Извини, извини. Сам не люблю, когда так на меня реагируют, просто вырвалось.

— Ничего. Я вообще горжусь предками, и Дюма мне нравится. Дюма-отец, сын-то не очень. Ты теперь будешь спрашивать, правду ли он написал?

— Нет, конечно, зачем себя идиотом выставлять? — Света мило, хоть и немного нервно засмеялась.

Тогда чтобы отвлечь девочку окончательно, я спросил про русское имя.

— У меня прабабушка из России. Её дочь родилась ведьмой и вышла замуж за чистокровного мага. А мама вот в магла влюбилась.

— Не боишься таким нечистым происхождением хвастаться? Или хочешь продемонстрировать свои панталоны вместе с ними? — в двух шагах от нас, прислоняясь к дереву, с абсолютно безмятежным видом стоял Драко Малфой. Скрестив руки на груди, он наблюдал за событиями в лагере сквозь прогалину в деревьях.

— Малфой, да ты начинающий вуайерист! Или не начинающий? — участливо спросил я, опередив Рона, который торопливо закрыл рот и приготовился получать удовольствие от представления. — Давно страдаете, больной? — Малфой смутно догадался, что я ему не комплимент отвесил, да и в сочувствии моём фальшь заподозрил он весьма проницательно.

— Думай себе что хочешь, Поттер, — злобно улыбнулся он. — Но, если беспокоишься за своих грязнокровок, лучше уводи их отсюда.

— Придержи язык! — рявкнул Рон. Но перейти к рукопашной ему помешала повисшая на руке Гермиона. А вот Свете никто не мешал, и сделав два танцующих шага, девочка резко вмазала кулаком в малфоевский нос, я выставил щит, у края леса раздался такой грохот, которого мы ещё не слышали.

— Пойдёмте отсюда, — позвал я ребят, за нашими спинами что-то мычал лежащий у дерева со сломанным носом Драко Малфой.

— Так, с какого ты, говоришь, факультета? — весело спросил Рон. Гермиона, неодобрительно, покачала головой.

— С Хаффлпаффа, — задрала нос девочка, сейчас она шла так, чтоб в случае чего, я мог бы прикрыть её щитом, и чтоб самой не перекрывать мне обзор. Начинаю подозревать, что руку с палочкой она схватила тогда не просто так, а во избежание.

— Семья — это святое, и оскорбляя мою кровь, оскорбляют весь мой род, — серьёзно сказала Света. — За слова следует отвечать.

— Нечего слушать всяких идиотов, и в любом случае, на слова следует отвечать словами, — не согласилась Гермиона.

— Хм-фр, — невнятно среагировал Рон, вспомнив, как сама Гермиона ещё в прошлом году зарядила тому же Малфою. Гермиона его поняла и, покраснев, сказала:

— Вот только не пойму, куда делись все остальные?

Фреда, Джорджа и Джинни нигде не было видно, хотя на дороге было полным-полно людей — все нервно оглядывались на охвативший смятением лагерь.

Неподалёку, на дороге громко спорила кучка подростков в пижамах. К нам обратилась девушка с пышными вьющимися волосами, быстро заговорив на французском. Я, где их мадам Максим, не знал, поэтому светить куцые познания Алекса во французском не стал.

— Э-э-э… что? — растерялся Рон.

— Ох! — девушка повернулась к нам спиной, и уже отойдя, мы отчётливо расслышали, как она произнесла: — ’Огварс…

— Шармбатон, — произнесла Гермиона.

— Что-что? — спросил я, это что за пароль и отзыв.

— Они, должно быть, из Шармбатона, — пояснила Гермиона. — Ну, Академия Магии «Шармбатон». Я читала о ней в «Обзоре магического образования в Европе».

— Фред и Джордж не могли уйти так далеко, — сказал Рон, зажигая вслед за Гермионой волшебную палочку и осматриваясь. Я палочку зажигать не стал. На то, чтобы убрать одно заклинание и создать другое, требуется в два раза больше времени, чем на то, чтобы просто создать.

Света, посмотрев на нас, тоже зажгла палочку. И сразу покраснела, наверное, стесняясь своего внешнего вида. На ней была кремово-жёлтая пижама в нежно-розовых сердечках и коричневая куртка. Светины длинные, ниже талии волосы были раскиданы в беспорядке по плечам. Неудивительно, что я сперва принял её за вейлу. Весьма симпатичная девочка, с овальным личиком, прямым носом, золотисто-карими глазами и пушистыми ресницами. К тому же для второкурсницы Света была довольно-таки высокой, чуть ниже меня ростом.

Прозвучавший рядом шорох заставил всех четверых подскочить на месте. Это была Винки, домашний эльф, она с треском продиралась сквозь кусты невдалеке. Двигалась она в какой-то своеобразной манере — с явным затруднением, словно нечто невидимое и далеко не лёгкое несла на спине.

— Там плохие волшебники! — в смятении пищала она, наклоняясь вперёд в усилии не снижать темпа. — Люди высоко в воздухе. Винки уносит ноги прочь!

И она скрылась за деревьями на той стороне дороги, пища и пыхтя.

— Чего это её так ломает? — Рон с любопытством посмотрел вслед. — Почему бы ей не бежать обычным способом?

— Не знаю? Дедушкины эльфы бегать бы не стали, просто аппарировали, — поделилась знаниями Света и предположила: — может, ей запретили покидать палатку? Но в таком случае Нени аппарировала бы за разрешением. Если же это по какой-то причине невозможно, аппарировав бы в безопасное место, домовушка наказала бы себя соразмерно проступку.

— Может быть, — неопределённо пожал плечами я. — Добби наказывал себя по поводу и без. Но хулиганить в доме Дурслей ему ничего не мешало и наказывал он себя после нарушения, а не в процессе.

— Знаете, с домашними эльфами очень жестоко обращаются! — возмущённо произнесла Гермиона. — Пусть они и получают плату магией, всё равно, это настоящее рабство. Винки явно боялась высоты, но мистер Крауч погнал её на верх стадиона, теперь он наложил заклятие, и она даже убежать не могла, когда эти начали топтать палатки! Почему никто ничего с этим не делает?

— Потому что домашних эльфов довольно мало, и они всё равно не захотят покинуть свои семьи, пока в своём уме, — как на уроке отрапортовала Света. — Безумных же эльфов лучше самим отпустить и не нарываться на неприятности.

Но Гермиону этот ответ не устроил, а лишь ещё больше накалил.

— Гарри знает одного домовика, он свободен и счастлив, и его так называемое безумие ему не мешает.

— Это пока, — улыбнулась Света, — потом он забудет как говорить и двигаться, а после и вовсе покинет свою оболочку.

— И ты так спокойно говоришь об этом? — испугалась Гермиона, да и Рон поёжился.

— Ну он же не умрёт, а растворится, станет той же магической энергией, из которой появился. В доме, где живут сильные маги, может появиться домовой эльф. Он не приходит и не рождается, а появляется. Если появляется домовик женского пола — значит род очень перспективный, и в их доме со временем может появится не один домовик, а два, а потом и детки пойдут. Ну, больше четырёх домовых эльфов бывает только на источнике силы. Но я кроме Хогвартса в таких местах не бывала…

С опушки леса докатился грохот ещё одного взрыва.

— Давайте-ка двигаться дальше, вот что я скажу, — с тревогой перебил её Рон.

Возможно, Малфой был прав, и девочки были в большей опасности, чем мы. Я шёл и думал, что несмотря на все доставленные неприятности, мне совсем не хочется, чтоб Добби растворился. Будет хорошо, если он примет моё предложение и найдёт источник силы.

Тёмная дорога уводила нас всё дальше в лес, мы по-прежнему высматривали Фреда, Джорджа и Джинни. Невдалеке компания гоблинов кудахтали над мешком золота, без сомнения, выигранного в тотализатор на матче, вот кого совершенно не трогали безобразия, творящиеся в лагере. Ещё дальше, войдя в пятно серебристого света, мы увидели трёх вейл, во всём великолепии стоящих на прогалине, в окружении юных волшебников, каждый из которых очень громко говорил.

— Я заработал около ста мешков галлеонов за год, — разглагольствовал один из них. — Я ведь драконоборец и работаю на Комиссию по контролю за опасными существами.

— Да никакой ты не драконоборец! — кричал его приятель. — Ты посудомойщик в «Дырявом котле»… А вот я — охотник на Вампиров, я их уже штук девяносто уложил…

Третий юнец, чьи прыщи были видны даже в тусклом серебряном свете, который излучали вейлы, тоже поторопился вступить в беседу:

— Я уже почти стал самым молодым из всех Министров магии, какие только были…

— А я рассказывал, что изобрёл метлу, которая летает до Юпитера? — крикнул Рон, сделав диковато-слабоумное лицо.

— Да что же это такое! — опять возмутилась Гермиона, и мы с нею развернули Рона и увели прочь.

— Просто это магия у вейл так действует, люди под заклятием даже перед законом ответственности не несут, — сказала Света, когда звуки разговора вейл и их поклонников замолкли вдали. Мы уже находились в самом сердце леса.

Я оглянулся.

— Думаю, нам стоит подождать здесь, любого, кто подойдёт, мы услышим за милю, и, ребят, лучше погасите палочки. Не стоит показывать всем желающим, где мы находимся.

Спорить со мной никто не стал. Сойдя с дороги на маленькую прогалину и погасив палочки, мы расселись на пятачке сухой травы возле дерева.

— Надеюсь, с остальными всё в порядке, — помолчав, произнесла Гермиона.

— С ними всё отлично, — отозвался Рон.

— Лаям и Марк, услышав шум, пойдут меня искать в самую гущу хаоса. Они же не знают, что я убежала, — поделилась беспокойством Света.

— Наверняка они сначала помогут министерству навести порядок, а потом примутся за поиски, — попробовал успокоить я девочку, потом подумал, чем бы её отвлечь и, сунув руку в сумку, позвал палочку-цыплёнка. Нету. Точно я же её миссис Финниган показывал, потом сунул в задний карман, и она была при мне, когда мы разговаривали с Винки, когда я здоровался с министрами, когда… А вот когда танцевали вейлочки, палочка и выпала, зацепившись за подлокотник кресла.

— Гарри, ты о чём задумался? — толкнула меня Гермиона.

— Палочку-цыплёнка потерял, ещё в ложе, когда вейлы танцевали, будь они неладны.

— А мне казалось, на тебя их магия не действует? — спросил приободрившийся Рон.

— Так просто не действует, вроде, — с сомнением ответил я, — а когда танцевали, очень даже…

— Ладно, мистер Уизли сказал, что за нами придёт, а как? — Гермиона неожиданно оборвала фразу и оглянулась. Мы с Роном и Светой тоже поспешно огляделись вокруг. Судя по звукам, кто-то неуверенно брёл к нашей поляне, за тёмными деревьями слышался шорох нетвёрдых шагов. Потом шаги замерли. Так ходить мог бы пьяный или больной, но я не стал рисковать и пригнул головы спутников к земле. Тишина. Слишком темно, чтобы различить что-то на таком расстоянии, но я чувствовал, что там, в глубине, куда не доставал мой взгляд, кто-то есть.

И тут тишину резко разорвал незнакомый голос. Выкрикнув нечто похожее на заклинание.

— МОРСМОРДРЕ! — и сразу за ним раздался весёлый писк. Я метнулся к источнику звука, стараясь по пути прятаться за кусты и деревья. Может, поэтому безнадёжно опоздал, застав лишь Винки, поднимающую с земли палочку-цыплёнка.

— Ты здесь никого не видела?

— Нет, Винки никого не видеть. Винки находить палочку Гарри Поттера. Винки надо идти, хозяин будет сердиться.

Я не стал задерживать домовушку, и взяв палочку, повернулся к ребятам, которые без какой-либо техники безопасности прибежали, к месту происшествия.

— Это и есть палочка-цыплёнок? — спросила Света.

— Ну да, — я протянул девочке игрушку.

— По-моему, вы о чём-то не о том думаете, — нахмурилась Гермиона. — Кто-то подобрал палочку, считая её настоящей, и попытался ею колдовать, а вы игрушками развлекаетесь.

— А что, мы должны идти ловить захватчика палочки-цыплёнка? — не понял Рон полёта мысли подруги.

Мы со Светой тоже недоумённо переглянулись. Преступник уже убежал, поймать и допросить его не получится, инкриминировать ему нечего. Свидетель тоже убежал, отделавшись стандартным «ничего не видела, ничего не знаю». Что ещё можно сделать, хотя… кое-что можно. Сунув Рону мантию-невидимку, я велел им закутаться и не отсвечивать, а сам полез на дерево посмотреть, что вокруг происходит. В лагере в воздухе всё ещё висели маглы. Местность рядом с деревом даже в омнинокль не просматривалась. По дороге бегали люди в пижамах. Вдруг что-то громадное, зелёное, сверкающее вырвалось из мрака леса, оно прошлось над верхушками деревьев и взмыло в небо.

На какую-то долю секунды мне подумалось, что это ещё одна композиция, выстроенная лепреконами, но тут я разобрал, что она изображала колоссальных размеров череп, образованный чем-то наподобие изумрудных звёзд, со змеёй, высунувшийся изо рта, словно язык. Увы, но омнинокль комментировать события отказался. Зато в свете черепа стало неплохо видно лесную поляну, которую окружили трансгрессирующие на неё волшебники. Немного помахав палочками, они забегали по поляне в поисках чего-то, но нашли только домовика. Я бы мог поспорить, что этот домовик — Винки. Предположив, что вся эта толпа волшебников могла трансгрессировать только из лагеря, я вновь направил омнинокль на него. Маглы в небе уже не летали, и суета на земле больше походила на поисково-спасательное движение, чем на панический драп. Решив, что в лагере уже достаточно безопасно и много больше шансов разобраться в происходящем, я слез с дерева и повёл свою компанию в обратном направлении. По пути пришлось выслушать с десяток вопросов и все про зелёный череп, в ответ ребята получили, соответственно, с десяток «не знаю», и омнинокль посмотреть. Посмотрев же, озадачились ещё больше.

М-да, а я о нём уже забыл. Вот стоило столько шляться по лесу, чтобы, возвращаясь в лагерь, наткнуться на Люциуса Малфоя, чинящего нос своему сыночку. Драко сидел под тем же самым деревом и что-то мычал, тыкая в нас пальцем. Мы, с весьма независимым видом, намылились пройти мимо, но мистер Малфой жаждущий разборок, преградил нам дорогу. Он попытался объяснить Свете, что девочкам со столь сомнительной родословной следует вести себя скромнее, и вообще ей крупно повезёт если он, Люциус Малфой, не привлечёт её к ответственности за нападение на наследника чистокровной семьи.

— Мистер Малфой, если у вас есть ко мне какие-то претензии, вы можете обратиться с ними к главе моего клана, — ничуть не смутилась Света.

— Девочка, у меня нет времени и желания общаться с маглами, — не понял намёка Малфой.

— Ну что вы, я никогда не стала бы знакомить со своей магловской роднёй столь неподходящего волшебника, — ответила Света с видом королевны в надцатом поколении. Даром что растрёпана и в курточке на пижаму, зато Люциус рядом с ней смотрится расфуфыренным лакеем.

— Глава моего клана — Макс Джамбелли.

— Значит ты из тех волшебников, что марают себя связью с маглами? — скривил губы Малфой. Он, похоже, уже жалел, что ввязался в спор с малявкой. Планировалось-то отчитать, напугать и выслушать сбивчивые извинения, а получилось… Совсем не то, что планировалось.

— Я ещё раз повторяю, до моего совершеннолетия все вопросы, относящиеся ко мне, вам как взрослому магу следует решать с главой моего клана.

— Посмотрим, как вы и вам подобные заговорят, когда Тёмный Лорд вернётся…

— Вот именно, что посмотрите, — решил включиться в разговор я, — потому что разговаривать с рабами никто не будет.

Люциус Малфой ощутимо вздрогнул и, возможно, сказал бы что-нибудь интересное, окончательно выйдя из себя, но к нам стремительной походкой подошёл молодой мужчина, он оглядел обеспокоенным взглядом Свету и поинтересовался, какого Мордреда взрослый маг преградил дорогу его малолетней сестре. А может, мистер Малфой к детям пристаёт? Взрослый маг Люциус Малфой предпочёл прекратить так неудачно пошедшую беседу и гордо удалился, прихватив Драко. Тем более, что к месту разборок подтянулся мистер Уизли и Люциус оказался в меньшинстве. Я же расслабился и сделал рожу попроще, чтоб друзей не пугать.

Молодой мужчина оказался кузеном Лаямом, Света нас представила друг другу, и сказав все положенные слова благодарности и приветствий, он обратился к Артуру Уизли с вопросом: «Кто это наколдовал?». Оказалось, этот вопрос волнует многих, и набежавшая толпа волшебников вразнобой спрашивала: «Что там творится?» — и даже срывающимся голосом: «Артур, это… не он?».

— Разумеется, это не он, — устало отвечал мистер Уизли. — Неизвестно, кто это был, они трансгрессировали. А сейчас извините, я хочу пойти и лечь спать.

Вместе со мной, Роном и Гермионой он протиснулся сквозь толпу, и мы продолжили путь в лагерь чуть изменившимся составом. Здесь всё затихло, лишь дымились несколько обрушенных палаток. Мёртвых тел я также нигде не наблюдал.

— Что произошло со всеми остальными? — спросил мистер Уизли.

— Мы их потеряли в темноте, — ответил Рон, — Па, отчего все так разволновались, из-за этого черепа?

Но мистер Уизли был слишком обеспокоен.

— Я всё объясню, когда мы вернёмся в палатку, — из домика мальчиков высунулась голова Чарли.

— Па, что там происходит? — раздался в темноте его голос. — Джордж, Фред и Джинни вернулись, а остальные…

— Я их привёл, — мистер Уизли наклонился и влез под тент, за ним мы с Роном и Гермионой.

Билл сидел за маленьким кухонным столом, прижимая к руке окровавленную простыню; рубашка на Чарли была основательно разодрана, а Перси шмыгал разбитым носом. Фред, Джордж и Джинни хотя и дрожали, но были невредимы.

— Вы их поймали, па? — резко спросил Билл. — Тех, кто запустил Чёрную Метку?

— Нет, — ответил мистер Уизли. — Мы нашли эльфа Барти Крауча с волшебной палочкой перепившего туриста, но никаких следов того, кто действительно наколдовал Метку.

— Что? — одновременно воскликнули Билл и Чарли.

Перси прямо-таки раздулся от негодования, что какая-то домовушка смеет ставить мистера Крауча в неудобное положение. Гермиона бросилась на защиту Винки, но развить тему они оба не успели:

— Послушайте, кто-нибудь мне наконец объяснит, что за штука этот череп? — нетерпеливо перебил их Рон. — Он-то ни на кого не нападал… Почему из-за него столько шума?

— Я же тебе говорила — это эмблема Сам-Знаешь-Кого, — сказала Гермиона, прежде чем кто-нибудь успел открыть рот. — Я читала об этом во «Взлёте и падении Тёмных Искусств».

— И она не появлялась тринадцать лет, — негромко добавил мистер Уизли. — Не мудрено, что людей охватила паника… это выглядело почти так же, как если бы Вы-Знаете-Кто вернулся вновь.

— Вот этого я никак в толк не возьму, — нахмурил брови Рон. — Я имею в виду, это же всего-навсего картинка в небе…

— Рон, Ты-Знаешь-Кто и его сподвижники запускали Чёрную Метку всякий раз, когда убивали кого-нибудь, — сказал мистер Уизли. — Ужас, который она внушала… Ты и понятия не имеешь, ты был слишком мал. Просто представь, что подходишь к своему дому, видишь парящую над ним Чёрную Метку и понимаешь, что найдёшь внутри… — мистер Уизли болезненно сморщился. — Все опасались худшего… самого худшего.

На минуту воцарилась тишина. Потом Билл, размотав с руки простыню посмотреть, как там рана, сказал:

— Ну, сегодня ночью нам это только помешало, кто бы её ни наколдовал. Метка спугнула Упивающихся смертью, едва они её увидели. Они все трансгрессировали, прежде чем мы оказались на расстоянии руки, чтобы сорвать маску хотя бы с одного, а Робертсов успели подхватить у самой земли. Им как раз сейчас проводят изменение памяти.

Пока Билл говорил, Чарли настороженно следил за каждым словом. Похоже, про трупы они знают, но не скажут.

— Но если это были Упивающиеся смертью, почему они трансгрессировали при виде Чёрной Метки?! — недоумевал Рон. — Они должны были обрадоваться, заметив её, ведь так?

— Пошевели мозгами, Рон, — ответил Билл. — Если это и впрямь были Упивающиеся смертью, им ведь пришлось попотеть, чтобы не попасть в Азкабан, когда Сам-Знаешь-Кто потерял силу, надо было врать на все лады, что это он заставлял их убивать и мучать людей. Уверен, если бы он вернулся, они перепугались бы ещё пуще нашего, они бойко отрекались от него, стоило ему лишиться могущества, и возвратились к своей обычной жизни. Вот уж не думаю, что он был бы доволен ими!

— Так что же… кто бы ни наколдовал Чёрную Метку… — задумчиво произнесла Гермиона, — он сделал это в знак поддержки Упивающихся смертью или чтобы разогнать их?

— Мы и сами так же ломали голову, Гермиона, — кивнул мистер Уизли. — Могу сказать тебе одно, это заклинание было известно исключительно Упивающимся смертью. Я был бы очень удивлён, если тот, кто свершил это, не был когда-то одним из них, независимо от того, кто он сейчас… Слушайте, уже очень поздно, и если мама узнает, что произошло, она с ума сойдёт от беспокойства. Поэтому давайте-ка поспим оставшиеся несколько часов и потом ранним порталом постараемся выбраться отсюда.

Я влез на кровать с гудящей от мыслей головой. Три дня назад мне снился специфический сон, и меня разбудило жжение в шраме. А сегодня ночью напомнили о себе Упсы. И впервые за тринадцать лет в небе появилась Метка Воландеморта. Связаны ли между собой эти события. Ещё нужно вдали от ушей Перси узнать, кто расследует дело Винки, и дать показания. Метку она, ясень пень, не вызывала, но палочки поднимает слишком уж часто.

* * *

Как и обещал, мистер Уизли разбудил всех через несколько часов. Он свернул палатки, откровенным волшебством, и мы всей компанией пошли из лагеря. Пока шли, мне удалось по-тихому узнать, кто расследует дело Винки. Узнал! Я говорил, что все маги — большие дети? Говорил! И ещё не раз скажу! Никакого дела нет. А мистер Крауч сам разберётся с домовушкой и даже примерно её накажет.

Мистер Робертс, стоявший в дверях коттеджа будто слегка не в себе, помахав нам на прощание, рассеянно произнёс: — Счастливого Рождества…

— С ним всё будет нормально, — сказал мистер Уизли, глядя на то, как нас с Гермионой перекосило. — Иногда после изменения памяти на какое-то время наступает дезориентация… а ему пришлось забыть очень много…

Подходя к тому месту, где были сложены порталы, мы издалека услышали хор нетерпеливых голосов — вокруг диспетчера Бэзила столпилось великое множество колдуний и волшебников, и все шумно требовали отправить их из лагеря как можно скорее. Мистер Уизли коротко переговорил с Безилом, и мы присоединились к очереди и ещё до восхода солнца закинули старый башмак обратно на Стотсхед Хилл. Мы вновь прошли через Оттери-Сент-Кочпоул к «Норе» в предутреннем свете — у нас едва хватило сил на вялые реплики, и каждый с вожделением думал о завтраке. За поворотом тропинки, когда впереди уже показалась «Нора», над росистой травой прокатился крик: — «О, слава Мерлину, слава Мерлину!». Миссис Уизли бежала навстречу в домашних тапочках; лицо её было бледным и встревоженным, в руке — свёрнутый номер «Ежедневного Пророка».

— Артур! Я так волновалась, просто вся извелась…

Она обняла мистера Уизли за шею, «Ежедневный Пророк» выпал из ослабевших рук на землю, и я, опустив глаза, прочитал заголовок «Чёрная метка и два мёртвых упивающихся смертью на Чемпионате мира по квиддичу», дополненный мерцающими фотографиями по теме.

— Вы все целы, — всхлипнула миссис Уизли, отпустив мужа и в смятении оглядывая нас покрасневшими глазами. — Вы живы…

— Ну, Молли, что ты, пойдём, с нами всё в порядке, — Мистер Уизли деликатно повёл жену к дому. — Билл, — добавил он вполголоса, — подними газету, я хочу посмотреть, что там…

Маленькая кухня оказалась набита до отказа, Гермиона приготовила для миссис Уизли чашку крепкого чая, в который, по настоянию мистера Уизли, влила глоток Огденского Старого Огневиски, и Билл протянул отцу газету. Мистер Уизли быстро пробежал глазами первую страницу; Перси заглядывал ему через плечо.

— Этого я и опасался, — с горечью произнёс мистер Уизли. — «Ошибка Министерства… преступники не задержаны… небрежность службы безопасности… Тёмным магам удалось скрыться… допустили самосуд… Два упивающихся поражены неизвестным проклятием… НАЦИОНАЛЬНЫЙ ПОЗОР…». Кто всё это написал? А… Ну разумеется, Рита Скитер.

Услышав про неизвестное проклятие, я откровенно завис, у Рона рука потянулась к виску, не то постучать, не то пальцем покрутить. Нет, прежде чем начинать активную часть плана, мне следует обзавестись правильно настроенной прессой. Если уж они из ножевого ранения неизвестное проклятие делают…

— Тут и обо мне есть… — вернул меня к реальности мистер Уизли.

— Где? — всполошилась миссис Уизли, поперхнувшись своим чаем с виски. — Если бы я видела, я бы хоть знала, что ты жив!

— Имя она не называет, но вот послушай: »…Если испуганные волшебники и колдуньи, которые, затаив дыханье, ожидали новостей у опушки леса и надеялись на какие-то разъяснения со стороны Министерства магии, то их постигло жестокое разочарование. Официальный представитель Министерства, подошедший некоторое время спустя после появления Чёрной Метки, ограничился голословным утверждением, что никто не пострадал, и от дальнейших комментариев отказался. Достаточно ли подобного заявления для того, чтобы пресечь слухи о нескольких телах, вынесенных из леса часом позже, покажет время…». Ну, я вам доложу… — раздражённо произнёс мистер Уизли.

Если следовать логике этого печатного издания, из леса выносили перепившего хозяина позаимствованной палочки и его собутыльников. Или не его, но наверняка собутыльников.

— Мне придётся пойти на службу, надо улаживать всё это дело, — тяжело вздохнул мистер Уизли.

— Я с тобой, отец, — с важностью проговорил Перси. — У мистера Крауча сейчас каждый человек на счету. И я смогу лично вручить ему свой доклад о котлах.

И он в спешке покинул кухню.

Миссис Уизли ужасно огорчилась:

— Артур, у тебя же отпуск! Ничего там без тебя на службе не произойдёт, как-нибудь управятся!

— Мне надо идти, Молли, — ещё раз вздохнул мистер Уизли. — Кажется, я наломал дров… Я только переоденусь в мантию и отправлюсь.

В окно влетела симпатичная чёрная сова. Она бросила мне кусок пергамента и улетела. Думаю, её никто не заметил, все увлечённо следили за разговором взрослых. Письмо, точнее коротенькая записка была от Сириуса. Он требовал срочно показать свою рожицу в сквозном зеркале.

— Ничего если я пойду и занесу вещи к тебе в комнату, Рон? — поспешил выполнить я просьбу крёстного, пока он сам не явился меня искать.

— Ага… я тоже, пожалуй, пойду, — незамедлительно отозвался Рон. — А ты, Гермиона?

— Само собой, — кивнула та, и мы втроём, выйдя из кухни, быстро зашагали вверх по лестнице. Есть всё равно никто не предлагает.

— Ну что там, Гарри? — спросил Рон, едва за нами закрылась дверь мансарды.

— Сириус волнуется, надо успокоить, пока сюда не явился, — ответил я, доставая зеркало.

— Это да, беглый заключённый на пороге дома для мамы сейчас будет уже чересчур.

Гермиона хмыкнула, но комментировать не стала. Я тоже ничего не ответил, потому что в зеркале уже показалось ни разу не замаскированное лицо Сириуса. После бурных приветствий, к которым присоединились Рон с Гермионой, и заверений, что у нас всё в порядке и Упсы нам даже палатку не попортили, а Чёрную Метку мы только издалека видели, Сириус попросил рассказать поподробней. Мы, естественно, рассказали сообща и кое-как. Но главное он уяснил.

— Получается, домовушка Крауча дважды за ночь подобрала чужую палочку.

— Её зовут Винки, а не домовушка, — вспылила Гермиона, — и что бы она ни сделала, она сделала это по приказу Крауча.

— Ну да, а они оставили Крауча разбираться самому, — хохотнул Рон, — правильно ты при Перси ничего говорить не стал.

— Гермиона, для общественности она в первую очередь домовой эльф Крауча. И поверь мне, домовой эльф не то чтобы разделяет взгляды хозяев, но просто по определению считает их всегда правыми, — говоря это, Сириус явно вспомнил что-то неприятное.

— Вот-вот, а он над Винки издевается; заставил сидеть на верхней ложе, хоть она боится высоты, сам даже не явился. Потом не разрешил покидать место, когда напали упивающиеся.

— Гермиона, помнишь, как ты подожгла мантию Снейпа? — спросил я. Девочка вспомнила и покраснела.

— Ты подожгла мантию Нюнчику? Уважаю, настоящая мародёрка! — Гермиона отчего-то комплиментам не обрадовалась, ещё и я от себя добавил:

— А как думаешь, что бы случилось, если б ты случайно не толкнула Квиррелла? — щёки подруги из красных стали белыми. А мне пришлось рассказывать о своём первом матче и о том, как Снейп меня спасал. — Лучше б, конечно, он просто дал Квирреллу в ухо. Но то ли не умеет, то ли Дамблдор не велел, — закончил я.

— Ты хочешь сказать, что я опять ошибаюсь, и Крауч на самом деле хороший? — довольно быстро пришла в себя Гермиона и даже слегка обиделась. — Почему же ты тогда не стал при Перси делиться информацией.

— Я хочу сказать, что мы не знаем! Почему Винки сидела в ложе! Мы не знаем! Почему Крауч туда не зашёл! Мы не знаем! Был ли у неё приказ не покидать палатку! И наконец, мы не знаем, стал ли Крауч её наказывать или просто отмазался таким образом от претензий, — Рон согласно кивал в течение моей речи, Гермиона хмурилась.

— Я уже поняла, что мы ничего не знаем, но, если мы один раз ошиблись, это не повод ничего не делать.

— Кто сказал, что мы ничего не знаем? — пристально посмотрел я на подругу. — Мы знаем, что кто-то в ложе подобрал потерянную мной палочку-цыплёнка. И этот кто-то пытался ею колдовать в лесу, после чего палочку подобрала Винки.

— Это мы уже обсуждали, — перебила меня Гермиона.

— Ну да, обсуждали, — согласился я, — а ещё мы видели, как Винки бежит по лесу…

— Вот именно: в лагере были беспорядки, а ей запретили его покидать.

Я глубоко вздохнул. Гермиона — моя лучшая подруга. Она пошла со мной спасать философский камень и, что намного важнее, поддерживала всё то время, что меня считали наследником Слизерина. Я ещё раз вздохнул, и поставил зеркало так, чтобы Сириусу было видно большую часть комнаты. Эта зараза в зеркале тихо хихикала.

— Рон, помоги мне провести следственный эксперимент.

— Давай, — согласился Рон, — а что проводить будешь?

— Эксперимент, — повторил я. Отведя друга к двери, закутал в мантию-невидимку и, взяв на закорки, пробежался по комнате.

Комната маленькая, долго бегать не пришлось, но Гермиону-таки настигло понимание.

— Ты хочешь сказать, что Винки сидела в ложе не одна, а с кем-то под мантией-невидимкой? — задумчиво сказала она. — Этот кто-то подобрал твою палочку и хотел наколдовать ею Чёрную Метку. А когда не получилось, нашёл другую палочку. Но почему тогда Винки его несла, он что, не мог идти сам?

— Ребят, — напомнил о своём присутствии Сириус, — мне лично Крауч не нравится. Не нравится — это ещё мягко сказано. Это он приказал засадить меня в Азкабан без суда и следствия.

— Как? — в один голос воскликнули мы.

— Крауч тогда ещё работал начальником ДМП. Его пророчили на место Министра Магии. Барти Крауч — сильный волшебник, ему почти нет равных в волшебстве — и в жажде власти. Нет, Воландеморта он не поддерживал, — поспешил сказать Сириус, заметив выражения наших лиц. — Барти Крауч всегда был против чёрной магии. Но тогда многие были против, а на самом деле… да нет, вам не понять… вы ещё слишком молоды…

— То же и отец говорил на Кубке мира, — заметил Рон, и в его голосе слышалась нотка раздражения. — Ты рассказывай, мы поймём.

Сириус улыбнулся.

— Ну ладно, слушайте: представьте себе, что Воландеморт силён как раньше. Никто не знает его сторонников, кто на него работает, а кто нет. Известно только, что он полностью владеет своими слугами. Вам страшно за себя, за семью, за друзей. Каждую неделю приходят сообщения о новых убийствах, новых исчезновениях, новых замученных пытками… Министерство магии растерялось, там не знают что делать, никто ничего не может поделать, ужас, паника… В такое вот время и становится ясно, кто на что способен. Не знаю, может, методы Крауча и были хороши в самом начале. Его быстро повышали по службе, и он начал настоящую охоту на сторонников Воландеморта. Аврорам дали новые полномочия, они получили право определять задержанных прямо в Азкабан. И не одного меня без суда передали дементорам. Крауч отвечал жестокостью на жестокость, разрешили применять против подозреваемых Непростительные заклинания. Можно сказать, он сделался таким же беспощадным и жестоким, как и те, кто были на стороне Воландеморта. У него были свои сторонники, многие считали, что он поступил верно, много кто из волшебников хотел, чтобы он занял пост Министра Магии. Потом Воландеморт вдруг исчез; и все думали, что скоро Крауч станет Министром. Но тут-то всё и рухнуло, — Сириус мрачно улыбнулся. — Сына самого Крауча поймали с кучкой Упивающихся смертью, которые сумели открутиться от Азкабана. Они, как оказалось, пытались разыскать Воландеморта и вернуть ему власть.

— Поймали сына Крауча? — не поверила своим ушам Гермиона.

— Вот-вот, не ожидал Барти, так не ожидал. Надо было ему побольше времени уделять семье. Нет чтобы хоть изредка приходить домой пораньше, а то не знал, что за сын у него растёт.

— А его сын тоже был Упсом? — спросил я, почти явственно почуяв след.

— Кто его знает, — ответил Сириус. — Когда его поймали, я уже был в Азкабане. Я уже потом всё это узнал, когда сбежал из тюрьмы. Парня схватили в компании людей, которые точно были Упсами. Может быть, он просто оказался в плохом месте в плохое время.

— А Крауч пытался вызволить сына? — прошептала Гермиона.

Сириус расхохотался, и хохот его был похож на собачий лай.

— Вызволить сына? Крауч? Всех его отцовских чувств хватило только на то, чтобы устроить над сынком суд, да и суд-то этот Крауч устроил только для того, чтобы показать всем, как он ненавидит сына… А потом он его отправил прямиком в Азкабан.

— Ну если был суд, значит парень виновен, а раз он виновен, то что же с ним делать? Отпустить дальше развлекаться… — напомнил я собравшимся о том, что мы не трагедию Шекспира обсуждаем.

Сириус хмыкнул, Рону в целом было всё равно, Гермиона же нахмурилась. Крауч ей откровенно не нравился как эксплуататор, рабовладелец. И любое его действие она рассматривала лишь с отрицательной стороны. Поэтому она упёрто продолжила.

— Ну не самому же своего сына сажать.

— Хм. Можно было б, конечно, подать в отставку и уступить эту честь кому-то другому. Но этот другой мог и судом не озаботиться по сложившийся за последнее время привычке.

— Можно подумать, тебе Крауч нравится! — прямо наехала Гермиона.

— Зря, думать зря будешь, — пояснил я в ответ на удивлённые взгляды слушателей, увидев, что понимания в их глазах не прибавилось, стал пояснять более развёрнуто.

— Мне совершенно не нравится человек, который без суда и следствия пополнял Азкабан. Тем более в магическом мире можно было бы ввести упрощённый суд для желающих. Дашь непреложный обет — и свободен.

— Ну да, ещё могли сывороткой правды поить, — согласился Сириус. — Но тут уже ограничения должны быть, такие, как заранее оговорённый список вопросов и присутствие доверенного свидетеля.

— Ага, значит сыворотка правды действительно существует. Но мы сейчас немного не об этом. Скажи, — аккуратно нащупывая след, спросил я, — а сын Крауча всё ещё в Азкабане?

— Нет, — со вздохом ответил Сириус. — Нет, его там уже нет. Года не прошло, как он умер.

— Умер?!

— Там многие умирают, — печально сказал Сириус. — Большинство сходит с ума и перестаёт есть. Просто не хотят больше жить. Можно было даже сказать, когда узник умрёт, потому что дементоры чувствуют смерть и радуются. А сын Крауча и так уже болел, когда его привезли. Краучу с женой как важному министерскому работнику позволили перед смертью его навестить. Вот тогда я и видел Крауча в последний раз, он шёл мимо моей камеры и чуть ли не нёс жену на руках. Она тоже потом недолго прожила. Умерла от горя. Сгорела как свеча, как и сын. А Крауч даже не приехал забрать тело сына. Я видел, как дементоры похоронили его за стенами крепости.

— Вот оно что! — воскликнул я. — Значит Крауч приходит навестить сына со смертельно больной женой. После чего сын умирает, следом умирает жена… а на чемпионате мира тринадцать лет спустя он прячет под мантией-невидимкой упивающегося смертью…

— Гарри, ты же не думаешь? — перебил меня Сириус. — Нет, ты всё-таки думаешь…

— Что Гарри думает — не думает? — заинтересовался Рон.

— Гарри думает, что Крауч вытащил своего сына из Азкабана и прятал его под мантией-невидимкой, — проворчала Гермиона, — но, по-моему, это уж слишком.

— Да, брат, это ты перезанимался, — согласился с Гермионой Рон. — Я всегда говорил, много читать вредно.

— Просто читать нужно серьёзные книги, а не сказки, — возмутилась девочка.

— Сириус, а ты сейчас где? — не стал я пережёвывать информацию, с которой всё равно ничего не смогу сделать.

— Сейчас в доме Блэков, зашёл за книгами по твоему заказу. В Хогсмиде я уже снял домик, тут мне повезло. Сказал, что приехал из Африки изучать Запретный Лес. Даже с Хагридом на эту тему пообщался. Но пока возвращаться туда не буду. Поизучаю немного с Ремом магловскую жизнь, — обстоятельно ответил мне Сириус.

— Только маскироваться не забывай, — напомнил я любителю магловской жизни, — и не подхвати чего-нибудь, про венерические заболевания слышал?

— Поучи учёного! — развеселился Сириус. — Нам всё, что надо, в пятнадцать лет ещё Чарльз Поттер рассказал и отвёл куда следует попрактиковаться. Тебя я собирался просвещать в том же возрасте, но, похоже, не нужно, ограничимся походом на практические занятия.

К концу речи Сириуса Гермиона была уже полностью красной, Рон тоже начал краснеть, сообразив, о чём мы говорим.

 

Сириуса я снова вызвал вечером этого же дня. Мы с Роном пошли полетать на мётлах. Совершив несколько попыток изобразить финт Вронского и даже ни разу не убившись, я отдал метлу другу, полетать. А сам устроился под деревом со сквозным зеркалом. Время ещё детское, вряд ли они уже отправились изучать магловские бары.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Сириус.

— Нет, да. Я просто хотел кое-что рассказать не при Гермионе.

— Ты нашёл подозрительную книгу с интересной информацией? — успокоился крёстный.

— Нет. Просто там, на чемпионате, я убил двух человек. Понимаешь, я не собирался ничего делать; понимал, что моя магия против них не играет. Нож тоже просто на всякий случай приготовил. Но когда тот Упс начал крутить ребёнка, голова малыша болталась как тряпичная. Нож сам полетел, ну и второй в одного из ведущих. В общем вот. Об этом только Рон знает, и теперь ты.

— Так, Гарри, погоди, сейчас я Рема позову, он по зеркалу координаты для аппарации вычислит, — Сириус на минуту отвлёкся и скоро в зеркале действительно появилось лицо Римуса. Ему я, как и Гермионе, такие подробности о себе рассказывать не хотел. Весь опыт Алекса говорил, что и Сириусу не нужно, но… это был опыт Алекса, а мне было необходимо, чтоб крёстный меня принял. Поэтому, поприветствовав Римуса и расспросив его о разговоре с Биллом, я не стал более ему мешать заниматься делом. Сириус тоже не затрагивал сомнительных тем, он показывал мне выбранные книги и пересказывал краткое содержание. Минут через двадцать — двадцать пять Сириус переместился ко мне.

— Ты как? — спросил он в первую очередь, слегка сжав мне плечи.

Рон с удовольствием перебирал новенькие школьные принадлежности. Раскладывал в сундуке книги, примерял форму. До покупок он добрался на следующий день. Вчера было не до этого: слишком много впечатлений, к тому же я выполнил свою угрозу и устроил Рону разминку. Гермиона тоже к нам присоединилась. Ну и сверху, с Сириусом мы проболтали допоздна, Рон в это время понятливо патрулировал подходы, налетался всласть. А хорошо, что я с крёстным связался. Рисковал, конечно, но в жизни должны быть люди, которые поддержат в любом случае. Жаль, с Римусом и Гермионой так не получается. Может, позже. Лучше всего, если сами догадаются. По-любому, изображать разведчика в собственной семье мне неохота. Сейчас я читал один из подкинутых Сириусом фолиантов по нумерологии. Зеркало зеркалом, но и самому разбираться в процессе не помешает.

— Это ещё что такое, — прервал моё чтение возглас Рона. В руках он держал почти обычную мантию, но из более дорогой ткани, вроде бы плотного шёлка, и почему-то бордового цвета.

— Ма, это что? — вылетел Рон из комнаты и завопил на весь дом. — Ты мне подсунула новое платье Джинни.

— Это никакое не платье, — терпеливо ответила миссис Уизли, возвращая в комнату бордовую тряпку. — Это для тебя. Выходная мантия. Постарайся сложить так, чтобы не помялась.

— Что? — с ужасом спросил Рон.

— Выходная мантия, — повторила миссис Уизли. — В школьном списке сказано, что в этом году положено иметь парадную мантию… для официальных случаев. Я и Гарри купила тоже… Гарри, покажи ему…

Я развернул пакет, на который показывала миссис Уизли, и обнаружил там такую же мантию из плотного шёлка, только бутылочно-зелёного цвета.

— Я выбирала под цвет твоих глаз, — с нежностью пояснила миссис Уизли.

— А мне под цвет чего?! — возмутился Рон, глядя на мантию. — Я ни за что не стану этого носить, ненавижу бордовый цвет, — стоял он на своём. — Ни за что!

Но тут уж у миссис Уизли лопнуло терпение:

— И прекрасно! Ходи голый! Гарри, непременно сделай его снимок в таком виде, может, когда-нибудь посмотрю и посмеюсь.

— Ненавижу бордовый цвет. Почему она мне всегда дарит бордовые свитера на Рождество, а теперь ещё и это? — со злостью произнёс Рон и отправился прочищать Сычику клюв.

— Ты ведь собирался с Биллом в Косую аллею? — осторожно напомнил я взбешённому Рону. — Зайдёте после банка к мадам Малкин и обменяете мантию.

— А разве так можно? — загорелся надеждой Рон.

— Не знаю, как у магов, у маглов в любом приличном магазине можно вернуть или обменять не понравившуюся вещь.

— В крайнем случае куплю новую, — постановил приятель и с довольным мурлыканьем продолжил оказывать помощь своему питомцу.

Мне не хотелось бы судить миссис Уизли. Всё-таки в Норе я впервые почувствовал себя дома. Но можно же за десять или сколько там лет запомнить, что собственный сын не любит бордовый цвет. Он вроде бы своих антипатий не скрывает. Вот Гермиона мне на тринадцатый день рождения подарила набор по уходу за метлой, а не книгу потолще. Хотя сама ни квиддич, ни полёты не уважает.

На следующей неделе и мистер Уизли, и Перси дома почти не бывали. Каждое утро оба уходили ещё до того, как все остальные вставали, ну, кроме меня, но я из комнаты не выходил, книжки в зеркало загружал. Возвращались же они поздно вечером после ужина.

— Это был полный бедлам, — со значительным лицом поведал Перси. Дело было в воскресенье вечером, накануне отъезда в Хогвартс. — Всю неделю я только и занимался тем, что гасил огонь, — люди непрерывно присылают громовещатели, а те, естественно, если их сразу не вскрыть, взрываются. У меня весь стол в подпалинах, а любимое перо сгорело дотла.

— А почему они все присылают громовещатели? — спросила Джинни, которая подклеивала волшебным скотчем свой экземпляр «Тысяча магических трав и грибов», сидя на коврике у камина в гостиной.

— Выражают недовольство службой безопасности на чемпионате мира, — ответил Перси. — Требуют компенсации за испорченное имущество. Наземникус Флетчер предъявил иск об ущербе, нанесённом палатке с двенадцатью ванными комнатами, оборудованными не помню сколькими джакузи, хотя я точно знаю, что на самом деле он спал под мантией, растянутой на колышках.

Миссис Уизли вздохнула.

— Твоему отцу не приходилось работать по выходным со времён Сам-Знаешь-Кого, — сказала она. — Они просто заваливают его работой. Он останется без ужина, если сейчас не явится.

— Ну, папа считает, что должен исправить ошибку, допущенную после матча, — отозвался Перси. — Но, если уж говорить правду, это было не очень-то разумно, делать публичные заявления, не проконсультировавшись предварительно с начальством.

— Не смей обвинять отца за то, что написала эта гнусная Скитер! — тотчас же вспыхнула миссис Уизли.

— Если б па промолчал, то старушка Рита непременно написала бы, что «это стыд и срам — никто из министерства не сделал никаких заявлений», — подал голос Билл, игравший с Роном в шахматы.

Рон с матерью слегка не разговаривал, хотя без проблем поменял парадную мантию после похода в Гринготтс, лишь немного доплатив разницу в цене. Он решительно отказался снисходительно относиться к тому, что мама считает, что ей виднее и она знает лучше. Вон, с Биллом опять заспорили о допустимой длине волос.

В окно хлестал дождь. Гермиона сидела, погружённая в «Учебник по волшебству. Четвёртый курс», купленный для неё миссис Уизли в Косом переулке. Я тоже читал очередную книгу по нумерологии, принесённую Сириусом. Чарли штопал прожжённый вязаный шлем. Фред и Джордж, засев в дальнем углу, достали перья и о чём-то заговорщицки перешёптывались, склонив головы над листом пергамента.

— Вы чем это там заняты? — миссис Уизли с подозрением взглянула на близнецов.

— Домашним заданием, — туманно ответил Фред.

— Не смешите меня, вы пока ещё на каникулах.

— Ну да, мы тут кое-чего вовремя не успели… — подтвердил Джордж.

— А вы случаем не пишете новый бланк заказов, а? — с недоверием спросила миссис Уизли. — Может, собираетесь снова взяться за свои «Ужастики Умников Уизли»?

— Ах, ма, — произнёс Фред с состраданием во взгляде, — ты только представь, если завтра «Хогвартс-Экспресс» потерпит крушение, и мы с Джорджем погибнем, каково тебе будет вспоминать, что последними словами, которые мы от тебя услышали, были несправедливые упрёки?

Все засмеялись, даже миссис Уизли.

— О, ваш папа идёт! — воскликнула она неожиданно, посмотрев на часы.

Стрелка мистера Уизли переместилась с «работы» на «в пути», а через секунду, дрогнув, замерла вместе со всеми, указывая на «дома», и из кухни послышался знакомый голос.

— Иду, Артур! — откликнулась миссис Уизли и торопливо вышла из комнаты.

Минутой позже и сам мистер Уизли вошёл в тёплую гостиную с обеденным подносом в руках. Вид у него был совершенно изнурённый.

— Ну у нас заварилась каша, — сказал он миссис Уизли, опустившись в кресло у камина и без всякого интереса ковыряя вилкой в подостывшей цветной капусте. — Рита Скитер всю неделю вынюхивала, в каких бы ещё грехах обвинить Министерство, и вот наткнулась на историю об исчезновении бедной Берты, уж теперь она закатит заголовок в завтрашнем «Пророке»! А ведь я давным-давно говорил Бэгмену, что нужно послать кого-нибудь на поиски.

— Мистер Крауч говорил то же самое много-много раз, — сейчас же вставил Перси.

— Краучу невероятно повезло, что Рита не докопалась до всего этого дела насчёт Винки, — раздражённо пробурчал мистер Уизли. — Это была бы сенсация недели, его домашний эльф пойман с той самой палочкой, которой наколдовали Чёрную Метку.

— Я думаю, все согласны, что эльф, несмотря на невменяемость, не запускал Метки! — мгновенно взъерепенился Перси.

— А по-моему, мистеру Краучу страшно повезло, что никто из «Ежедневного пророка» не знает о его бессовестном обращении с эльфом! — сердито заявила Гермиона. Её ненависть к Краучу перешла на новый уровень после того, как явившийся по приглашению Добби рассказал, что Крауч выгнал Винки. Но устроить митинг Гермионе не дали. Её, как и многих других революционеров, сослали… к себе в комнату… Проверить, все ли вещи она собрала. И нас с ней заодно.

 

Когда я проснулся на следующее утро, сильный дождь по-прежнему барабанил в стёкла.

— Подъём, — позвал я Рона, — иначе до выхода не сможем сделать зарядку.

— Не успеешь — и не надо, — пытался сопротивляться приятель, даже залез под подушку, но был вытащен мной на свет божий и сдался. Тем более, Фред и Джордж стали кидать в нас тапками и грозить злостно подшутить, если мы не заткнёмся. Сегодня Гермиона к зарядке не присоединилась.

Успели мы впритык, когда вошли в комнату, близнецы уже натягивали джинсы и свитера. Интересно, они знают, что у них в доме есть душевая комната? Или мама им о ней специально не говорит, чтоб не создавать толкучку по утрам?

Мы вчетвером как раз спустились на первый этаж, собираясь идти завтракать, когда в двух шагах от лестницы показалась обеспокоенная миссис Уизли.

— Артур! — позвала она, подняв голову. — Артур! Срочное сообщение из Министерства!

Я спешно вжался в стену — мистер Уизли, в мантии задом наперёд, с грохотом промчался мимо и скрылся из виду. Войдя на кухню, мы увидели, как хозяин дома торопливо роется в ящиках кухонного стола: «У меня где-то здесь было перо!» — и затем он склонился к огню, обращаясь к… Тут я протёр и вновь открыл глаза, желая убедиться, что они меня не обманывают. В очаге зависла голова Амоса Диггори, похожая на большое бородатое яйцо. Она что-то быстро говорила, не обращая ни малейшего внимания на летящие вокруг искры и языки пламени, лижущие уши.

— Соседи — маглы, услышали удары и стрельбу, вызвали этих, как ты их называешь, пулуцейских… Артур, бросай там всё…

— Сию минуту! — запыхавшись, произнесла миссис Уизли, подбегая к мистеру Уизли с куском пергамента, пузырьком чернил и помятым пером.

— Нам здорово повезло, что я услышал об этом, — продолжала голова. — Мне пришлось пораньше зайти в офис, отослать пару сов, смотрю — что за чёрт? — на выходе вся Комиссия по злоупотреблению магией. Если об этом пронюхает Рита Скитер, Артур…

— А что говорит Грозный Глаз, что там произошло? — спросил мистер Уизли, откупоривая бутылочку с чернилами, окуная перо и готовясь записывать.

Голова мистера Диггори повращала глазами.

— Говорит, что услышал, как кто-то забрался к нему во двор. Вроде бы они собирались залезть в дом, да налетели на его мусорные баки.

— И что же эти баки? — мистер Уизли спешно записывал, брызгая чернилами.

— Подняли адский шум и подожгли весь мусор, насколько я понял, — сказал мистер Диггори, пожав невидимыми плечами. — Один бак ещё скакал и взрывался, когда нагрянули полу-цей-ские.

Мистер Уизли застонал.

— Злоумышленник?

Голова мистера Диггори вновь повращала глазами.

— Артур, ты же знаешь Грозного Глаза. Ну кому понадобится его двор глухой ночью? Да скорее всего какая-нибудь чокнутая кошка бродила поблизости и залезла в картофельные очистки. Но если Комиссия по злоупотреблению возьмёт Грозного Глаза в оборот, уж ему не поздоровится — вспомни его прошлое. Нам надо провести его по какому-нибудь второстепенному проступку, что-то по твоему отделу — возьми хотя бы эти взрывающиеся баки!

— Тут нужна осмотрительность, — покачал головой мистер Уизли, сдвинув брови и продолжая торопливо писать. — Грозный Глаз использовал свою волшебную палочку? Он ни на кого по-настоящему не нападал?

— Держу пари, когда он выглянул из постели, то начал громить колдовством всё подряд, до чего смог достать из окна, но им придётся попотеть чтобы доказать это — нет ни одного пострадавшего.

— Ладно, я пошёл, — сказал мистер Уизли, засунул пергамент с записями себе в карман и также быстро выскочил из кухни.

Голова мистера Диггори покосилась на миссис Уизли.

— Ты уж извини, Молли, — заговорила она уже более спокойным тоном, — что потревожили в такую рань и всё такое… Но Артур единственный, кто может освободить Грозного Глаза, а тот должен приступить к новой работе сегодня же… Почему нам и пришлось решать прошлой ночью…

— Не беспокойся, Амос, — ответила миссис Уизли. — Уверена, ты не откажешься от тоста перед уходом.

— О, буду только рад, — отозвался мистер Диггори.

Миссис Уизли взяла со стола один из намазанных маслом тостов, ухватила его каминными щипцами и отправила в рот мистеру Диггори.

— Спасибо, — невнятно пробормотал он и с лёгким хлопком исчез.

Мне было слышно, как мистер Уизли торопливо попрощался с Биллом, Чарли, Перси и девчонками; меньше чем через пять минут он уже в правильно надетой мантии и с расчёской в руках снова был на кухне.

— Мне надо спешить. Желаю удачного семестра, мальчики, — сказал мистер Уизли нам, накидывая на плечи плащ и готовясь трансгрессировать. — Молли, тебя не затруднит подбросить ребят на Кинг-Кросс?

— Разумеется, нет, — ответила она. — Ты там присмотри за Грозным Глазом, а у нас всё будет в порядке.

Мистер Уизли только успел исчезнуть, как в кухню вошли Билл и Чарли.

— Кто-то помянул Грозного Глаза? — поинтересовался Билл. — Что там с ним такое?

— Говорит, будто кто-то пытался вломиться к нему в дом прошлой ночью, — сказала миссис Уизли.

— Грозный Глаз Грюм? — задумчиво протянул Джордж, намазывая тост джемом. — Не тот ли это псих…

— Твой папа очень высокого мнения о Грозном Глазе Грюме, — жёстко оборвала его миссис Уизли.

— Ну да, а папа коллекционирует штепсели, — понизив голос, проворчал Фред, когда миссис Уизли вышла из комнаты. — Рыбак рыбака…

— Грюм был великим чародеем в своё время, — возразил Билл.

— Если не ошибаюсь, они с Дамблдором старые друзья, — вспомнил Чарли.

— Ну, Дамблдора в обычном смысле тоже нормальным не назовёшь, — не унимался Фред. — То есть я знаю — он гений и всё такое…

— Кто такой Грозный Глаз? — спросил я.

— Он в отставке, раньше работал в Министерстве, — сказал Чарли. — Я встретился с ним однажды, когда отец как-то взял меня с собой на работу. Он был аврором и одним из лучших. Половина камер в Азкабане заполнена благодаря ему. Он нажил себе массу врагов… в основном это семьи тех, кого он схватил… Ну и как я слышал, к старости он впал в паранойю — никому и ничему не верит, и всюду ему мерещатся чёрные маги.

Билл и Чарли решили поехать и проводить всю компанию до вокзала Кингс-Кросс. Что касается Перси, то он с бесконечными извинениями заявил, что ему настоятельно необходимо быть на службе:

— В такой момент я не могу себе позволить неоправданного отсутствия — Мистер Крауч только—только начал по-настоящему полагаться на меня…

— Разумеется, и знаешь что, Перси, — серьёзно сказал Джордж, — я думаю, он даже вскоре запомнит, как тебя зовут.

Миссис Уизли, набравшись смелости, позвонила с деревенской почты и вызвала три обыкновенных магловских такси, чтобы отвезти нас в Лондон. Если она не имеет привычки использовать «Обливэйт», бедняги таксисты запомнят нас надолго. От криков одного только Сычика звенело в ушах. Так ещё немалая часть хлопушек доктора Фойерверкуса неожиданно вылетела из-под отскочившей крышки чемодана Фреда и сработала на всю катушку — привело это к тому, что тащивший чемодан водитель завопил от боли и страха, потому что Живоглот с перепугу на всех когтях рванул вверх по его ноге.

Ехать было очень неудобно, учитывая, что пришлось втискиваться на заднее сиденье со своими чемоданами. Живоглот после фейерверков пришёл в себя далеко не сразу, и когда мы въезжали в Лондон, все были изрядно поцарапаны. А потом мы ещё и промокли, пока волокли чемоданы через привокзальную толкучку. Теперь я уже привык проходить на платформу девять и три четверти. То, что мы раньше делали с разбегу и закрыв глаза, сегодня происходило небрежно и как бы невзначай. Мы опёрлись о барьер, словно беззаботно болтая… и боком проскользнули сквозь него.

«Хогвартс-Экспресс» — блестящий красный паровоз — выпускал клубы пара, в которых фигуры на платформе виделись смутными тенями. Сыч расшумелся ещё громче, отвечая уханью множества сов через туман. Мы с Роном и Гермионой пошли искать свободные места, на ходу используя осушающие заклинания, и скоро погрузили свой багаж в купе в середине состава, потом вновь спрыгнули на платформу попрощаться с миссис Уизли, Биллом и Чарли.

— Я, возможно, увижу вас раньше, чем вы думаете, — усмехнулся Чарли, обнимая Джинни.

— Это как же? — мгновенно навострил уши Фред.

— Увидишь, — махнул рукой Чарли. — Только не говори Перси, что я упоминал об этом… Как-никак «закрытая информация, пока Министерство не сочтёт нужным обнародовать её…» в конце концов…

— Дай угадаю, ты сговорился с Хагридом, и теперь на УЗМС мы будем летать не на гиппогрифе, а на драконе, — предположил я, но в ответ увидел неслабое удивление на лицах присутствующих здесь Уизли, ну, кроме Рона, он просто кашлянул в кулак, простыл, наверное. Пришлось мне поправиться: — Ах да, ещё и с министерством сговорились. Ты же его упомянул. Надеюсь, хоть драться с драконами нам не придётся.

Билл с Чарли как-то странно переглянулись, и моё шутливое беспокойство превратилось в настоящее.

— Да уж, хотел бы я вернуться в Хогвартс в этом году, — протянул Билл, засунув руки в карманы и с завистью поглядывая на поезд.

— Почему? — в нетерпении закричал Джордж.

— У вас будет интересный год, — сказал Билл, сверкнув глазами. — Прямо хоть бери отпуск да поезжай хоть чуть-чуть посмотреть…

— Посмотреть на что? — спросил Рон.

Но в этот момент раздался свисток, и миссис Уизли подтолкнула нас к дверям вагона.

— Спасибо за то, что позволили нам погостить у вас, миссис Уизли, — сказала Гермиона, когда мы уже зашли внутрь, закрыли дверь и говорили, свесившись из окна.

— Да, спасибо вам за всё, миссис Уизли, — закивал я.

— О, я была только рада, мои дорогие, — ответила миссис Уизли. — Я бы пригласила вас и на Рождество… Но думаю, вы все захотите остаться в Хогвартсе… по многим причинам.

Положим, я Рождество собираюсь проводить с родителями и крёстным в нашем новом доме, ну или в доме Сириуса, если со своим не успеем.

— Ма! — раздражённо воскликнул Рон. — Что такое вы втроём знаете, что мы не знаем?

— Полагаю, всё выяснится уже сегодня вечером, — улыбнулась миссис Уизли. — Это так интересно… И я рада, что они изменили правила…

— Какие правила? — завопили все кроме меня с Гермионой. Мне просто надоело, а Гермиона девочка культурная.

— Уверена, профессор Дамблдор всё вам объяснит… Ведите себя хорошо, вы поняли меня? Ты понял, Фред? А ты, Джордж?

Но тут паровозные поршни и шатуны с громким шипением пришли в движение, и поезд неспеша тронулся.

— Скажите же нам, что такое происходит в Хогвартсе! — заорал из окна Фред, когда миссис Уизли, Билл и Чарли начали медленно удалятся от нас. — Какие такие правила они изменили?!

Но миссис Уизли только улыбалась и махала вслед, и прежде чем состав повернул, она, Билл и Чарли трансгрессировали.

Мы с Роном и Гермионой вернулись в купе. Дождь струями змеился по оконному стеклу, так что видно ничего не было. Мы провели ещё один сеанс сушки.

— Ведь Бэгмен хотел сказать нам, что творится в Хогвартсе, — заметил Рон, усаживаясь рядом со мной. — На чемпионате, помнишь? А тут и родная мать не хочет говорить. Вот что, однако, странно…

— Ш-ш-ш! — неожиданно перебила его Гермиона, приложив палец к губам и указав на соседнее купе. Мы с Роном прислушались и уловили знакомый голос с томно растянутыми интонациями, доносившийся из приоткрытой двери.

— …отец на самом деле подумывал отправить меня скорее в Дурмстранг, нежели в Хогвартс, вы понимаете. Он знаком с директором, разумеется. Ну, вам известно его мнение о Дамблдоре — любителе грязнокровок, а в Дурмстранг эту сволочь на пушечный выстрел не подпускают. Но мама не одобрила идеи отослать меня в школу так далеко. Отец говорит, что в Дурмстранге подход к Тёмным Искусствам куда более разумный, чем в Хогвартсе — студенты их там действительно изучают, а не занимаются всей этой чепухой по защите, как мы…

Гермиона встала и, на цыпочках подойдя к двери, прикрыла её, отрезав голос Малфоя.

— Итак, он считает, что ему подошёл бы Дурмстранг, я так поняла? — гневно спросила она. — Вот бы и катился туда, нам бы не пришлось его терпеть.

— Дурмстранг — это что, ещё одна волшебная школа? — поинтересовался я.

— Ну да, — хмыкнула Гермиона, — и репутация у неё кошмарная. Если верить «Обзору Магического образования в Европе», основное внимание там уделяется Тёмным Искусствам.

— Сдаётся мне, я о ней слышал, — неуверенно произнёс Рон. — Но где — не помню.

Чем дальше на север уходил поезд, тем сильней и сильней хлестал дождь. Небо было таким тёмным, а стёкла такими запотевшими, что среди дня горели лампы. По коридору забренчала обеденная тележка, и я взял на всех большую пачку кексов в форме котлов, к ним достал из сумки три стакана кофе, ещё из летних запасов. Ближе к полудню к нам заглянул кое-кто из друзей, в том числе Симус Финниган, Дин Томас и Невилл Лонгботтом — круглолицый, фантастически рассеянный мальчик, жертва воспитательной работы грозной колдуньи — его бабушки. Симус всё ещё носил свою ирландскую розетку — её магическая сила заметно ослабела, и хотя она по-прежнему выкрикивала: «Трой! Маллет! Моран!» — но уже едва слышно. Примерно через полчаса или около того Гермиона, по горло насытившись бесконечными разговорами о квиддиче, вновь углубилась в «Учебник по волшебству» для четвёртого курса. Невилл с завистью слушал, как остальные заново переживают события финала Чемпионата.

— Бабушка не захотела ехать, — убитым тоном произнёс он. — Не стала покупать билеты. Странно, правда.

— Да уж, — признал Рон. — Взгляни-ка сюда, Невилл…

Забравшись на багажную полку, он пошарил в чемодане и достал миниатюрную фигурку Виктора Крама.

— Ух ты, — восхитился Невилл, когда Рон поставил Крама на его пухлую ладонь.

— Я видел его так же близко, как тебя — мы же были в верхней ложе…

— Первый и последний раз в твоей жизни, Уизли, — в дверях стоял Драко Малфой, а за его спиной маячили его дружки-громилы Крэбб и Гойл. Каждый из них за лето, похоже, вымахал не меньше чем на фут. Очевидно, они слышали разговор — Дин и Симус оставили дверь полуоткрытой.

— Всё-таки ты тайно влюблён в Гермиону, — порадовал я Малфоя, — иначе твои постоянные визиты в наше купе не объяснить.

— Я! В эту грязнокровку?! Рехнулся, Поттер?!

— Что, неужели в Рона? — удивился я. Малфой, задохнувшись от возмущения, не нашёлся с ответом. Но тут уж не согласился Рон:

— Скорей уж в тебя, Гарри. Ведь это с тобой он приходит поболтать.

— Это да, — пришлось мне признать очевидное под тихое хихиканье зрителей, — но на драку он провоцирует тебя. А драка — это легальный способ пообниматься. И ты, в отличие от меня, абсолютно чистокровный.

Тихое хихиканье превратилось в громкий гогот, и Малфой выскочил в коридор, буквально свалив на ходу Крэбба и Гойла.

Рон встал, демонстративно оглядел кучу малу и, закрыв дверь, предложил обсудить, с кем Малфой хотел пообниматься, с Крэббом, с Гойлом или с обоими сразу.

Эта дурацкая тема развлекала нас всю оставшуюся дорогу. Каждую реплику мы встречали диким ржачем. Даже Гермиона хмурилась и улыбалась одновременно. И так пока гости не разошлись по своим купе переодеваться. Мы с Роном тоже вышли, дав возможность переодеться Гермионе.

— Вот ведь, я так и не нашёл времени спросить твоего отца о цене билетов, — сказал я Рону, когда подруга позволила нам вернуться.

— Не волнуйся, Гарри, — успокоила девочка, — я спрашивала миссис Уизли. Билеты в эту ложу не продаются, они все пригласительные, и мистер Уизли получил билеты на свою семью и ещё один. Понимаешь?

Мы с Роном оба поняли и кивнули. Рон нахмурился. Вот ведь ранимое создание.

— Представляете каково было Малфоям чувствовать себя вторыми после Уизли, — хихикнул я. — Их-то места на втором ряду были.

Из купе мы вышли в приподнятом настроении. Лишь только двери поезда отворились, в небе грянул гром. Выходя из вагона, Гермиона завернула Живоглота в мантию. Ладно хоть клетки с совами остаются в поезде. Ливень был так силён, что мы склонили головы и зажмурились — струи стояли стеной и били с таким неистовством, будто над головами кто-то непрерывно опрокидывал бессчётное количество вёдер с ледяной водой.

— Эгей, Хагрид! — закричал я, завидев гигантский силуэт в дальнем конце платформы.

— Ты как, в порядке, Гарри? — прогудел Хагрид в ответ, приветственно махая. — Увидимся… ну… на банкете… если мы того, не потонем!

По традиции Хагрид переправлял первогодок в замок по воде — через озеро.

— О-о-о, и думать не хочу, каково это — пересекать озеро в такую погоду, — поёжившись, произнесла Гермиона, когда мы вместе с остальными брели вдоль тёмной платформы. Возле станции нас поджидала сотня карет, запряжённая существами, которые при некоторой доле воображения можно было назвать лошадьми, хотя в них было и нечто от пресмыкающихся. Плоти — ровно никакой, только чёрная шкура, облегающая скелет видимый до мельчайшей косточки. Головы — как у драконов. Глаза белые, без зрачков, широко открытые. И вдобавок большие, растущие из холки чёрные кожистые крылья — ни дать ни взять крылья гигантских летучих мышей. Странно-зловеще выглядели во мраке эти существа, которые стояли совершенно неподвижно и беззвучно.

— Не понимаю, зачем вдруг понадобились эти жуткие лошади, ведь кареты прекрасно могут двигаться сами, — сказал Рон, когда он, я и Гермиона с Невиллом залезли в одну из карет.

— Какие лошади? — спросила Гермиона. Невилл промолчал, но видно было, что он тоже не понимает, о чём речь.

— Вы оба их не видите, — скорее констатировал факт, чем спросил я.

— Уф, — выдохнул Рон, — а я уж испугался.

Гермиона потребовала детального описания, и мы с ним наперебой вспоминали подробности увиденного монстра.

Рискованно кренясь под резкими порывами ветра, кареты миновали ворота со статуями крылатых вепрей по бокам и заскрипели по длинной дороге к вершине холма. В окно я видел всё ближе и ближе надвигающийся замок, множество его освещённых окон расплывались и мерцали за плотной завесой дождя. И когда наша карета остановилась перед громадными парадными дверьми резного дуба наверху каменной лестницы, небо перечеркнула вспышка молнии. Те, кто оказались впереди, уже торопились забежать в замок. Мне за сегодняшний день уже порядком поднадоело мокнуть и сушиться. Поэтому я использовал чары головного пузыря перед выходом из кареты.

— Как мы раньше не додумались! — воскликнула Гермиона. И мы спрыгнули на землю с немаленькими шарами на головах, неплохо заменяющими нам зонтики. Сняли мы их лишь под сводами освещённого факелами холла с его величественной мраморной лестницей.

Уловив угрожающее движение сверху, я сначала выставил щит от материальных предметов, а потом посмотрел на скатывающийся по щиту, красный, полный воды шар. Рон шарахнулся в сторону, толкнув вбок меня, я едва успел убрать с его пути нож. Тут как раз упала вторая водяная бомба. Все, кто стоял вокруг, с криками принялись расталкивать друг друга, стремясь убраться из-под обстрела. Я поднял голову и увидел парившего футах в двадцати над нами полтергейста Пивза — маленького человечка в шляпе с колокольчиком и оранжевом галстуке-бабочке. Его широкая злобная физиономия была искажёна от напряжения — он снова прицелился. А мы закрылись двумя щитами.

— Пивз! — загремел сердитый голос. — Пивз, ну-ка спускайся сюда немедленно!

Профессор МакГонагалл, заместитель директора и декан Гриффиндорского факультета, стремительно вошла в холл из Большого зала; она поскользнулась на залитом водой полу и была вынуждена ухватиться за Гермиону, чтобы не упасть.

— О, прошу прощения, мисс Грейнджер…

— Всё в порядке, профессор, — с трудом выговорила Гермиона и ощупала горло.

— Пивз, спускайся сюда сейчас же! — рявкнула профессор МакГонагалл, поправляя свою островерхую шляпу и свирепо глядя вверх сквозь очки в квадратной оправе.

— Ничего не делаю! — прокудахтал Пивз, запустив следующей бомбой в группу пятикурсниц, которые с визгом бросились в Большой зал. — Они всё равно уже мокрые, ведь так? Небольшая поливка! — и он пульнул очередным снарядом в компанию только что вошедших второкурсников.

— Я позову директора! — пригрозила профессор МакГонагалл. — Предупреждаю тебя, Пивз!

Пивз высунул язык, швырнул не глядя последнюю гранату и унёсся прочь вверх по лестнице, кудахча как сумасшедший.

— Ну, пойдёмте! — строго обратилась к забрызганным грязью студентам профессор МакГонагалл. — В Большой зал, побыстрее!

Мы с Роном и Гермионой, оскальзываясь, побрели через холл и дальше, направо, в двойные двери. Я чувствовал забавную гордость за Римуса, ему, чтобы прогнать Пивза, ни Директором, ни Кровавым Бароном грозиться не нужно было.

Большой зал был, как всегда, великолепен и подготовлен для традиционного банкета по случаю начала семестра. Золотые кубки и тарелки мерцали в свете тысяч свечей, плавающих в воздухе над приборами. За четырьмя длинными столами факультетов рассаживались студенты, оживлённо переговариваясь; на возвышении по одну сторону пятого стола, лицом к ученикам, сидели преподаватели. Здесь, в зале было гораздо теплее. Пройдя мимо Слизеринцев, Рэйвенкловцев и Хаффлпаффцев, мы уселись вместе с остальными за Гриффиндорский стол, рядом с Почти Безголовым Ником — факультетским привидением. Ник, жемчужно-белый и полупрозрачный, сегодня вечером был одет в свой обычный камзол, но зато с необъятных размеров слоёным воротником, служившим одновременно и праздничным украшением, и гарантией того, что его голова не станет слишком шататься на не до конца перерубленной шее.

— Добрый вечер, — улыбнулся он нам.

Распределение первокурсников по факультетам проводилось в начале каждого учебного года, но, по странному стечению обстоятельств, я не присутствовал ни на одном, кроме своего собственного, так что мне хотелось взглянуть на церемонию.

Тут за столом раздался слабый и дрожащий от волнения голос:

— Эгей, Гарри!

Это был Колин Криви, третьекурсник, для которого я был чем-то вроде героя.

— Привет, папарацци, — настороженно отозвался я. Этот восторженный почитатель всегда доставлял мне немало хлопот, и увы, данная только что кличка его ничуть не огорчила.

— Гарри, ты себе не представляешь! Нет, Гарри, ты только угадай! Поступает мой брат. Мой брат Деннис!

— Какой ужас, — пробормотал я.

— Он так волнуется! — Колин едва не подпрыгивал на месте и, кажется, не слышал моего ворчанья. — Надеюсь, он попадёт в Гриффиндор! Скрести пальцы на счастье, а Гарри?

Нет, точно не слышал.

Я посмотрел на преподавательский стол. Кажется, там было намного больше пустых мест, чем обычно. Хагрид, ясное дело, вместе с первокурсниками сейчас боролся со штормом на пути через озеро; профессор МакГонагалл, по всей вероятности, руководила уборкой в холле, но ещё одно свободное кресло указывало на отсутствие кого-то неизвестного.

— А где новый преподаватель защиты от тёмных искусств? — спросила Гермиона, тоже смотревшая на профессоров. — Может, они не сумели никого найти?

— Да нет, раз книги в списке были, значит нашли, — успокоил я подругу.

— Ох, да когда же? — простонал Рон. — Я готов съесть гиппогрифа.

Не успели эти слова слететь с его уст, как двери Большого зала отворились, и воцарилась тишина. Профессор МакГонагалл провела длинную цепочку первогодок на возвышенную часть зала. Бедные малыши были совершенно мокрые, будто не ехали в лодке, а добирались вплавь. Нет, я понимаю, что ученики могут не знать сушащие чары. Мы сами их узнали только этим летом, когда под дождь попали. Но МакГонагалл-то могла малышей посушить. Хотя если учесть, что мокрый сегодня почти весь зал, может, нам просто подольют в еду что-то противопростудное и не будут мешать набираться впечатлений. Вон донельзя довольный мальчик, закутанный в хагридово пальто, шепчет «Я упал в озеро». Чем явно очень гордится. Зачем ему сушка?

Профессор МакГонагалл выставила перед первокурсниками трёхногую табуретку и водрузила на неё старую, грязную, заляпанную Волшебную Шляпу. Тоже то ещё впечатление. Шляпа спела свою песенку.

— Когда распределяли нас, она пела другую песню, — заметил я, хлопая вместе со всеми остальными.

— Она каждый год поёт новую, — ответил Рон. — Согласись, это, наверное, довольно скучное занятие — быть Шляпой, так что, я думаю, она целый год сочиняет очередную песню.

— Не знаю, за год можно было и получше сочинить, — не согласился я.

— Не у всех же есть способности, — вступилась за артефакт Гермиона.

Тем временем шло распределение, и Деннис Криви таки попал в Гриффиндор. Увы и ах. Старший брат ему тут же начал показывать местную достопримечательность, то есть меня.

— Ох, да скорее же! — вздыхал Рон, массируя себе желудок. А вот меня заинтересовали тарелки и кубки. Интересно, это гоблинское золото или магловское, а может, вообще лепреконовское. С этим вопросом я обратился к Почти Безголовому Нику.

— Это золото домовых эльфов, — удивился моей безграмотности Ник. — В Хогвартсе проживает самая большая община Британии, около сотни домовиков.

— Но я никогда ни одного не видела! — поразилась Гермиона.

— Вероятно, потому, что днём они не покидают кухни, — ответил Ник. — Они выходят только ночью, для уборки… присмотреть за факелами, то да сё… Я хочу сказать, вы и не должны их видеть… Это ведь и есть признак хорошего домашнего эльфа, что вы его не замечаете, не так ли?

— Что вы такое говорите? Маги пользуются безвыходным, зависимым положением домовиков и совершенно не считаются с их чувствами.

— Ник, а чем золото домовиков отличается от любого другого золота? — избавил я привидение от необходимости отвечать революционно настроенной девочке.

— Золото домовиков выглядит так, как хотят домовики, и существует только в зоне их влияния, — с радостью ушёл от непонятной темы Почти Безголовый Ник.

— Гарри, ты нарочно игнорируешь мой вопрос? И чем тебя заинтересовала эта посуда? — переключилась на меня Гермиона.

— Гермиона, я лично знаком с двумя домовиками. Первый мой знакомый хотел, чтобы я бросил Хогвартс только потому, что он сказал, что так надо. Он украл мои письма, испортил торт тёти Петуньи, сорвал деловую встречу дяди Вернона, при этом он подставил меня…

— Погоди, Гарри, я всё это знаю, но Винки же сказала, что он сходит с ума. Добби просто не осознавал, что делает.

— Хорошо, второй домовой эльф, которого мы встретили, та самая Винки. Единственное, что она хочет, это служить своему хозяину. При этом ей всё равно, что делать. Если хозяин скажет, она будет спасать Упсов, причём с радостью, а не против воли.

— И что ты этим хочешь сказать? — кажется, обиделась Гермиона. Я вздохнул, ссориться не хотелось.

— Я хочу сказать, что прежде чем считаться с чьими-то желаниями, нужно сначала их узнать. А посуда… ну просто странно, что тарелки в Хогвартсе золотые, а мётлы старые.

Пока мы с Гермионой проясняли интересующие нас вопросы, закончилось распределение. Профессор МакГонагалл унесла Шляпу и табуретку.

— Самое время, — пробурчал Рон, схватив нож и вилку и с нетерпением уставившись в золотую тарелку⁽¹⁾.

Поднялся профессор Дамблдор. Он улыбнулся всем студентам, приветственно раскинув руки.

— Скажу вам только одно, — произнёс он, и его звучный голос эхом прокатился по всему залу. — Ешьте.

— Верно, верно! — с неподдельным чувством закричали мы, и в это время стоявшие перед нами блюда волшебным образом наполнились.

Почти Безголовый Ник со скорбным видом наблюдал, как дети нагружают свои тарелки. Стук столовых приборов и гул разговоров, сопровождающий эти действия, как-то неожиданно стих. Я поднял взгляд от тарелки и посмотрел на замерших Гриффиндорцев. Парни и девчонки с немым удивлением разглядывали Рона, режущего бифштекс на маленькие кусочки и деликатно жующего с закрытым ртом. Рон с не меньшим удивлением посмотрел на Гриффиндорцев, потом на меня и вопросительно приподнял бровь.

— Дикие люди! — пожал плечами я. Можно подумать они вилку и нож впервые видят. Мои слова и ответное Роново хмыканье отчётливо прозвучало в наступившей тишине. Народ засмущался и вернулся к еде.

Когда с тарелок пропали последние крошки, Альбус Дамблдор снова поднялся со своего места. Гудение разговоров, наполнявших Большой зал, сразу же прекратились, так что стало слышно лишь завывание ветра и стук дождя.

— Итак, — заговорил, улыбаясь Дамблдор. — Теперь, когда мы все наелись и напились, я должен ещё раз попросить вашего внимания, чтобы сделать несколько объявлений. Мистер Филч, наш завхоз, просит меня поставить вас в известность, что список предметов, запрещённых в стенах замка, в этом году расширился и теперь включает в себя Визжащие игрушки йо-йо, Клыкастые фрисби и Безостановочно-расшибательные бумеранги. Полный список состоит из четырёхсот тридцати семи пунктов, и с ним можно ознакомиться в кабинете мистера Филча, если, конечно, кто-то пожелает.

Едва заметно усмехнувшись в усы, Дамблдор продолжил.

— Как и всегда, мне хотелось бы напомнить, что Запретный лес является для студентов запретной территорией, ра́вно как и деревня Хогсмид — её не разрешается посещать тем, кто младше третьего курса.

— Также для меня является неприятной обязанностью сообщить вам, что межфакультетского чемпионата по квиддичу в этом году не будет.

— Что? — ахнул я, оглянувшись на Фреда и Джорджа, своих товарищей по команде. Те беззвучно разинули рты, уставившись на Дамблдора и, похоже, онемев от шока.

— Это связано с событиями, которые должны начаться в октябре и продолжатся весь учебный год — они потребуют от преподавателей всего их времени и энергии, но уверен, что вам это доставит истинное наслаждение. С большим удовольствием объявляю, что в этом году в Хогвартсе…

Но как раз в этот момент грянул оглушительный громовой раскат, и двери Большого зала с грохотом распахнулись.

На пороге стоял человек, опирающийся на длинный посох и закутанный в чёрный дорожный плащ. Все головы в зале повернулись к незнакомцу — неожиданно освещённый вспышкой молнии, он откинул капюшон, тряхнул гривой тёмных с проседью волос и пошёл к преподавательскому столу. Глухое клацанье отдавалось по всему залу при каждом его шаге. Незнакомец приблизился к профессорскому подиуму и похромал к Дамблдору.

Если не ошибаюсь, у него протез, и не так давно приобретённый. Чувствуется, что до конца не освоился. Ещё одна молния озарила потолок.

Гермиона охнула, и было отчего.

Вспышка резко высветила черты лица пришельца. Да-а, жизнь дяденьку потрепала. Каждый дюйм кожи был испещрён рубцами, рот выглядел просто как косой разрез, а изрядная часть носа отсутствовала. Но самая жуть была в глазах. Один был маленьким, тёмным и блестящим. Другой — большой, круглый, как монета, и ярко-голубой. Этот голубой глаз непрестанно двигался, не моргая, вращаясь вверх, вниз, из стороны в сторону, совершенно независимо от первого, нормального глаза, а кроме того, он временами полностью разворачивался, заглядывая куда-то внутрь головы, так что снаружи оставался виден лишь белок.

Незнакомец подошёл к Дамблдору и протянул ему руку, так же, как и лицо, исполосованную шрамами. Директор пожал её, и они негромко пообщались, после чего незнакомец сел на свободное место по правую руку от Дамблдора.

— Позвольте представить вам нашего нового преподавателя защиты от тёмных искусств, — жизнерадостно объявил Дамблдор в наступившей тишине. — Профессор Грюм.

— Грюм? — шепнул я Рону. — Грозный Глаз Грюм. Тот самый, которому твой отец отправился помогать сегодня утром?

— Должно быть, — пробормотал Рон благоговейным тоном.

— Что с ним случилось? — прошептала Гермиона. — Что с его лицом?

— Не знаю, — ответил Рон, завороженно глядя на Грюма.

Грозный Глаз остался совершенно равнодушен к напряжённому вниманию и к прохладному приёму. Не обращая внимания на стоящую перед ним кружку тыквенного сока, он полез в плащ, вынул плоскую походную флягу и сделал из неё порядочный глоток. Пока он пил, задрав локоть, его мантия на пару дюймов приподнялась над полом, и я углядел часть точёной деревянной ноги, заканчивающейся когтистой лапой.

Дамблдор вновь прокашлялся.

— Как я и говорил, — он улыбнулся множеству студенческих лиц, все взоры которых были обращены к Грозному Глазу Грюму, — в ближайшие месяцы мы будем иметь честь принимать у себя чрезвычайно волнующее мероприятие, какого ещё не было в этом веке. С громадным удовольствием сообщаю вам, что в этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трёх Волшебников.

— Вы ШУТИТЕ! — оторопело произнёс Фред Уизли во весь голос, неожиданно разрядив то напряжение, которое охватило зал с самого появления Грозного Глаза.

Все засмеялись, и даже Дамблдор понимающе хмыкнул.

— …Что же, думаю, некоторые из вас не имеют представления о том, что это за Турнир, а те, кто знают, надеюсь, простят меня за разъяснения, и пока могут занять своё внимание чем-нибудь другим. Итак, Турнир Трёх Волшебников был основан примерно семьсот лет назад как товарищеское соревнование между тремя крупнейшими Европейскими школами волшебства — Хогвартсом, Шармбатоном, и Дурмстрангом. Каждую школу представлял выбранный чемпион, и эти три чемпиона состязались в трёх магических заданиях. Школы постановили проводить Турнир каждые пять лет, и было общепризнано, что это наилучший путь налаживания дружеских связей между колдовской молодёжью разных национальностей — и так шло до тех пор, пока число жертв на этих соревнованиях не возросло настолько, что Турнир пришлось прекратить.

— Жертв? — тихо переспросила Гермиона, встревоженно осматриваясь, но большинство студентов в зале и не думали разделить её беспокойство, многие шёпотом переговаривались. Меня же наличие турнира полностью устраивало. Время, ранее занятое тренировками, сейчас можно будет посвятить выполнению ПЛАНА. Как раз вчера вечером зеркало перестало отделываться фразой «не хватает информации». Зато выдало не менее сотни вариантов рецептов зелья для трансфигурации в голема. Потребуется немало времени их все изучить и понять, какой информации не хватает компьютеру для сокращения вариантов…

— За минувшие века было предпринято несколько попыток возродить Турнир, — продолжил Дамблдор, — но ни одну из них нельзя назвать удачной. Тем не менее, наши Департаменты магического сотрудничества и магических игр и спорта пришли к выводу, что пришло время попробовать ещё раз обеспечить условия, при которых ни один из чемпионов не подвергся бы смертельной опасности. Главы Шармбатона и Дурмстранга прибудут с окончательными списками претендентов в октябре, и выбор чемпионов будет проходить на день Всех Святых. Беспристрастный судья решит, кто из студентов наиболее достоин соревноваться за Кубок Трёх Волшебников, честь своей школы и персональный приз в тысячу галлеонов.

— Я хочу в этом участвовать! — прошипел на весь стол Фред Уизли — его лицо разгорелось энтузиазмом от перспективы такой славы и богатства. Он оказался далеко не единственным, кто, судя по всему, представил себя в роли Хогвартсовского чемпиона. За столом каждого факультета я видел людей, с не меньшим восхищеньем уставившихся на Дамблдора или что-то с жаром шепчущих соседям. Но тут директор заговорил вновь, и зал опять умолк.

— Я знаю, что каждый из вас горит желанием завоевать для Хогвартса Кубок Трёх Волшебников, однако главы участвующих школ совместно с Министерством магии договорились о возрастном ограничении для претендентов этого года. Лишь студенты в возрасте — я подчёркиваю это — семнадцати лет и старше получат разрешение выдвинуть свои кандидатуры на обсуждение. Это, — Дамблдор слегка повысил голос, поскольку после таких слов поднялся возмущённый ропот, близнецы Уизли, например, сразу рассвирепели, — признано необходимой мерой, поскольку задания Турнира по-прежнему остаются трудными и опасными, какие бы предосторожности мы ни предпринимали, и весьма маловероятно, чтобы студенты младше шестого и седьмого курсов сумеют справиться с ними. Я лично прослежу за тем, чтобы никто из студентов моложе положенного возраста при помощи какого-нибудь трюка не подсунул нашему независимому судье свою кандидатуру для выборов чемпиона, — его лучистые голубые глаза вспыхнули, скользнув по непокорным физиономиям Фреда и Джорджа. — Поэтому настоятельно прошу — не тратьте понапрасну время на выдвижение самих себя, если вам ещё нет семнадцати.

— Делегации из Шармбатона и Дурмстранга появятся здесь в октябре и пробудут с нами большую часть этого года. Не сомневаюсь, что вы будете исключительно любезны с нашими зарубежными гостями всё то время, что они проведут у нас, и что от души поддержите хогвартсовского чемпиона, когда он или она будет выбран. А теперь уже поздно, и я понимаю, насколько для вас всех важно явиться на завтрашние уроки бодрыми и отдохнувшими. Пора спать, не теряйте времени!

Дамблдор сел на место и заговорил с Грозным Глазом. С громким шумом и стуком ученики поднялись на ноги и толпой хлынули к дверям в холл.

— Они не могут так поступить! — заявил Джордж Уизли, который не присоединился к людскому потоку в дверях, а остался стоять, с гневом глядя на Дамблдора. — Семнадцать нам исполняется в апреле, почему же нас лишают шанса?

— Они не помешают мне участвовать, — упрямо сказал Фред, тоже хмуро поглядывая на преподавательский стол. — Чемпионам позволено такое, о чём остальные и мечтать не смеют. И тысяча галлеонов награды!

— Пойдём-ка, — потянул я Рона с Гермионой, мне не терпелось заняться изучением рецептов, а близнецы, если так уж хотят открыть магазин, могут одолжить у Рона.

Фред с Джорджем направились вслед за нами, на ходу обсуждая те меры, которые может принять Дамблдор, чтоб не допустить к Турниру тех, кому меньше семнадцати.

— Сдаётся мне, что как только этот судья узнает, кто хочет участвовать, он выберет лучшего из каждой школы и внимания не обратит, сколько тому лет. А Дамблдор пытается помешать нам подать заявки.

— Там люди гибли, учти! — с беспокойством напомнила Гермиона, когда мы прошли через дверь, скрытую гобеленом и начали подниматься по другой, более узкой лестнице.

— Да, да, — беззаботно согласился Фред, — но это когда было… Да хоть бы и так, что за удовольствие без элемента риска? Эй, Рон, а что если мы и впрямь отыщем способ, как обойти Дамблдора? Мы участвуем, представляешь?

— Конечно, было бы круто принять участие в Турнире, — согласился Рон, — но поиски сокровищ прибыльнее…

Я пихнул друга локтем, предлагая прикусить язык. К счастью, близнецы развивать тему не стали, а идущий сзади Невилл был настолько поглощён своими мыслями, что слов про клад не расслышал.

— Вот я точно не участвую, — сказал он. — Наверное, моя бабушка хотела бы, чтобы я попытался, она беспрерывно толкует о том, как я должен поддерживать фамильную честь, и мне просто придётся… ой!..

Нога Невилла провалилась прямо сквозь ступеньку на середине лестницы — в Хогвартсе было полным—полно лестниц с подобными фокусами, у старшекурсников уже выработалась привычка перепрыгивать такие сюрпризы, но плохая память Невилла была знаменита на всю школу. Мы с Роном подхватили его под руки и вытащили, в то время как рыцарские доспехи на верхней площадке заскрипели и залязгали, заливаясь хриплым смехом.

— Закройся ты, — буркнул Рон, захлопнув им забрало, когда мы проходили мимо.

Удивляюсь, как Невилл, живя в Хогвартсе, умудряется сохранить свою пухлость. Это мы только до Гриффиндорский гостиной дошли по двум немаленьким лестницам. А чтоб попасть в спальню мальчиков, находящуюся на самом верху Гриффиндорский башни, нужно подняться по ещё одной винтовой лестнице. Пока мы дошли, Дин с Симусом уже успели лечь спать. Симус приколол свою ирландскую розетку в изголовье, а Дин прикрепил плакат с Виктором Крамом над столиком у кровати. Прежний плакат с футбольной командой Вест Хэм теперь висел рядом.

— Бред какой-то, — со вздохом покачал головой Рон, посмотрев на совершенно неподвижных игроков. — Ведь умеют же нормальные картинки делать, я сам видел.

Мы надели пижамы и забрались в свои кровати. Я, тщательно закрыв полог, включил зеркало. Благодаря подсветке экрана можно было не зажигать люмос и не обозначать своё бодрствование.

— Ты знаешь, я тоже мог бы участвовать, — сонно пробормотал Рон в темноте. — Если уж Фред и Джордж придумают, как… на Турнир… а ты сам… никогда… не думал?..

— Нет, не думал, — я перелистнул экран с рецептов на таблицу ингредиентов. Мне кажется, или в школьной программе действительно мало сведений о металлах? Нужно будет это исправить. Нет, не школьную программу, конечно, а информацию о металлах зеркало получило из подаренной Гермионой книги.

---

1) Это цитата из канона, после прочтения множества Фанфиков мы удивились и решили указать на неё.

Вернуться к тексту

На следующее утро буря утихла. Я с трудом вытащил себя из постели. Вечером или, точнее, ночью просмотрев все предлагаемые зеркалом варианты рецептов, я прикинул направление поисков и только тогда лёг спать. Что интересно, Рона вытащить из постели оказалось гораздо проще, чем себя. У двери нас ждала сонная Гермиона.

— Давно стоишь? — спросил я.

— Только подошла, — ответила, зевая, подруга, — иначе зашла б разбудила.

— Это называется дискриминация по половому признаку, не хочешь побороться за доступ мальчиков в девичьи спальни? — предложил я.

— Перебьётесь, — ответила Гермиона.

— Хорош болтать, пошли тренироваться, — проворчал Рон. — Чес слово, я бы поспал лишние пять минут, или две, да хоть одну, но поспал.

И мы под его причитания пошли в пустой класс. Выходить на улицу ни у кого желания не возникло. Когда мы за завтраком изучали новое расписание, потолок оставался пасмурным. Тяжёлые свинцово-серые тучи клубились над головами.

— Сегодня как будто неплохо… всё утро на улице, — палец Рона скользил по колонке уроков на понедельник. — Гербология с Хаффлпаффом… и УЗМС, а, чёрт, это у нас со слизеринцами. А днём сдвоенное предсказание, на котором ты меня бросил страдать в одиночестве.

— Пф-ф, — информативно ответил я.

Над нами послышался шорох многочисленных крыльев, и в открытые окна с утренней почтой влетело не меньше сотни сов. Они кружили над столами, выискивая адресатов писем и посылок. Большая рыже-коричневая сова слетела к Невиллу Лонгботтому и положила ему на колени пакет — Невилл вечно что-то забывал. На другом краю зала филин Драко Малфоя сел на его плечо с обычной, судя по всему, порцией конфет и печенья из дома. Ко мне спустились две совы с газетами. «Ежедневный пророк» и «Придира». Когда я всерьёз задумался о необходимости осветить в прессе возвращение родителей и спросил Гермиону, какие она знает магические издания, она назвала эти два. «Ежедневный пророк» серьёзное издание, «Придира» юмористическое, вроде бы. Не уверен, «Придиру» я ещё не читал, в первый раз подписался, а «Ежедневный пророк» вполне себе юмористический.

— Так какая газета серьёзная? — вырвалось у меня после знакомства с «Придирой».

— «Ежедневный пророк», я же тебе говорила, — для полной ясности Гермиона ещё и ткнула пальцем в обсуждаемую газету.

— Ну если ты так говоришь… — полным сомнения голосом протянул я.

— Гарри, только не говори, что это сразу не ясно. Вот смотри, статья описывает возможные места обитания морщеглызых кизляков.

Рон согласно кивал, полностью поддерживая возмущение подруги.

— Не знаю, чем вас не устраивают места обитания этих зверюшек, не силён в магической зоологии, но зато я точно знаю, что твоего папу зовут Артур, а не Арнольд, — и я показал Рону статью, где нагло утверждалось, что его родителя зовут именно Арнольд.

— Да обе выкинуть следует! — возмущённо воскликнул Рон.

В целом я был с ним полностью согласен, но мне-то нужно было найти и журналиста, и журнал для правильного освещения событий. Я был поглощён этими мыслями всю дорогу по раскисшей от дождя тропинке, которая привела нас к третьей оранжерее, но тут профессор Спраут отвлекла меня, продемонстрировав классу самые уродливые растения, какие мне только приходилось видеть. На самом деле они выглядели скорее даже не как растения, а как гигантские чёрные слизни, вертикально торчащие из почвы. Каждый слегка извивался и был усеян множеством блестящих припухлостей, наполненных какой-то жидкостью. Жидкость оказалась гноем, очень полезным и нужным, и нам следовало его собрать. К счастью, пах он всего-навсего бензином, поэтому неприятных ассоциаций у меня лично не вызывал, а монотонная механическая работа не мешала думать. Поэтому удар колокола, возвестивший об окончании урока, прозвучал неожиданно. Класс разделился: хаффлпаффцы отправились в замок на трансфигурацию, а мы в противоположном направлении — вниз по склону луга к маленькой бревенчатой хижине Хагрида на опушке Запретного леса. У него не отвлечёшься.

Если профессор Спраут показала нам полезную и вполне безобидную мерзость, то Хагрид с точностью до наоборот: бесполезную и опасную, но тоже мерзость. Они походили на уродливых, лишённых панциря омаров, омерзительно бледных и скользких на вид. Ноги их торчали из самых странных мест, а где голова, вообще было невозможно разобрать. В корзинах их было примерно по сотне, каждый дюймов шести в длину. Они ползали друг по другу и слепо стукались о стенки корзины; от них изрядно разило тухлой рыбой. Время от времени из конца тела какого-нибудь соплохвоста вылетали искры, и с негромким «пафф!» его бросало на несколько дюймов.

— Они… ну, это… только что вылупились, — с гордостью сказал Хагрид. — Так что вы, того, словом, сможете вырастить их сами! Можем даже этот… проект насчёт этого составить…

— А с какой стати мы должны хотеть выращивать их? — раздался холодный голос.

Это подошли слизеринцы, и говорил, естественно, Драко Малфой. Может, ему намекнуть, что приставания к Хагриду — это извращение? Хотя нет, не прокатит, да и прав он, если совсем честно и беспристрастно.

Хагрид, несмотря на общее мнение о его скудоумии, вполне грамотно ушёл от ответа. Просто пообещал рассказать как-нибудь потом. А то, что при этом слегка заикался, так во всём нужна практика. Малфоя же Гермиона заткнула, напомнив, что драконы тоже не лапочки и некоторые так же опасны со всех сторон, зато кровь у них дюже полезная. Затем тихо добавила:

— В сущности-то он прав. Лучше всего было бы передавить большинство из них, прежде чем они начнут бросаться на нас.

М-да, у умных людей и мысли одинаково умные. За обедом я постарался побыстрей управиться с бараньей отбивной и картошкой, очень уж хотелось до библиотеки добраться, о чём и сообщил в ответ на недоумённые взгляды друзей.

— …У меня слишком сложные зелья получаются и слишком много вариантов, все проверить и крови не хватит.

— Давай я помогу, — приналегла на еду Гермиона, — ты какие книги искать собираешься?

— Мне нужны рецепты зелий, где используются металлы, и вообще о магических свойствах металлов.

— Не знаю, не попадались, — мотнула головой девочка, — но это не значит, что их нет, я зелья дополнительно почти не читаю.

— Ещё бы ты и зелья читала, — проворчал Рон.

— Ладно, пока, до ужина, — хлопнул я его по плечу направляясь в библиотеку. Гермиона поспешила за мной.

* * *

— Чёртова старуха, несчастная летучая мышь! — со злостью говорил Рон, когда мы увидели его снова, спускаясь вместе с другими студентами в Большой зал на ужин. — Это же займёт все выходные, это же…

— Что, много задали на дом? — оживлённо поинтересовалась Гермиона. — А профессор Вектор нам вообще ничего не задала!

— Что ж, очень мило с её стороны, — проворчал Рон угрюмо.

Мы вошли в холл, где народ толпился у дверей в Большой зал, отошли в сторону, и тут позади нас раздался громкий голос:

— Уизли! Эй, Уизли!

Разумеется, это был Малфой, и помимо Крэбба и Гойла за спиной, у него была сегодняшняя газета. Кажется, я знаю, что он скажет.

— Видишь, Рон, а я говорил, что он с тобой заигрывает, — мой громкий шёпот был хорошо слышен всем вокруг. Малфой покраснел и позеленел одновременно.

— Заткнись, Поттер, иди ты… иди… — куда меня послать, тепличный мальчик Драко придумать не смог, и движимый самым благородным побуждением, я, решив помочь, сказал:

— Мы и идём в Большой зал, — и повернувшись, выставил за спину щит.

Несколько человек вскрикнуло, белая вспышка чиркнула по щиту. Гермиона полезла за палочкой, но, прежде чем успела её найти, грохнуло во второй раз, и по вестибюлю прокатился рёв:

— Ну уж нет, парень!

По мраморной лестнице, хромая, спускался профессор Грюм. В руке он держал волшебную палочку, направленную на белого хорька, дрожавшего на мощённом плитами полу как раз на том месте, где только что стоял Малфой.

В холле наступила гробовая тишина. Никто, кроме Грюма, не смел даже шелохнуться, а тот повернулся ко мне. То есть на меня смотрел его нормальный глаз, а тот, другой, уставился куда-то внутрь.

— Он тебя задел? — прорычал Грюм. Голос у него был низкий и сиплый.

— Нет, — ответил я, не упоминая щит.

— Оставь его! — рявкнул Грюм.

— Оставить кого? — у меня возникло подозрение, что Грюм таки сумасшедший и «Пророк» тут не ошибся.

— Не ты, он! — Грюм ткнул большим пальцем через плечо, указывая на Крэбба, который попытался было поднять белого хорька с пола, но в страхе замер. Уф, профессор не сумасшедший; просто маньяк, и глаз у него волшебный.

Грюм захромал по направлению к Крэббу, Гойлу и хорьку, который, испуганно пискнув, что было сил припустился ко входу в подземелье.

— Не думаю… — пророкотал Грюм, вновь направляя на хорька волшебную палочку. Тот взлетел в воздух футов на десять, потом звучно шлёпнулся об пол и снова подскочил вверх.

— Мне не нравятся люди, которые нападают на противника со спины, — рычал Грюм, а скулящего от боли хорька подбрасывало всё выше и выше. — Гнусный, трусливый, подлый поступок…

Хорька швырнуло в воздухе, его лапы и хвост беспомощно болтались.

— Никогда-больше-так-не-делай, — говорил Грюм, произнося каждое слово, как только хорёк ударялся об пол и опять взмывал вверх.

— Профессор Грюм! — прозвучал возмущённый голос.

По мраморной лестнице спускалась профессор МакГонагалл с громадной стопкой книг в руках.

— Привет, профессор МакГонагалл, — спокойно сказал Грюм, заставляя хорька подскакивать всё выше.

— Что… Что это вы делаете? — спросила профессор МакГонагалл, следуя взглядом за взлетающим всё выше хорьком.

— Учу, — ответил Грюм.

— Учи… Грюм, это что, студент? — вскрикнула профессор, и книги посыпались у неё из рук.

— Ну да, — ответил Грюм.

— Быть не может! — ахнула МакГонагалл, бросаясь вниз по ступеням и доставая волшебную палочку.

Через секунду на месте хорька с треском появился Драко Малфой — он кучей лежал на полу, его роскошные белые волосы упали на ставшее ярко-красным лицо. Пошатываясь, он поднялся на ноги.

— Грюм, мы никогда не используем трансфигурацию как наказание! — сказала профессор МакГонагалл слегка севшим голосом. — Профессор Дамблдор вам, наверное, об этом говорил?!

— Да, кажется, он упоминал об этом, — кивнул Грюм, безмятежно почёсывая подбородок. — Но я подумал, что хорошая встряска…

— Мы оставляем после уроков! Или сообщаем декану факультета, где учится нарушитель!

— Пожалуй, я это сделаю, — согласился Грюм, с острой неприязнью покосившись на Малфоя.

Драко, чьи белёсые глаза всё ещё были полны слёз от боли и унижения, злобно посмотрел на Грюма, пробормотав неразборчиво что-то о своём отце.

— Да ну! — спокойно заметил Грюм и, хромая, сделал два шага вперёд. Тупое клацанье его деревянной ноги отозвалось по холлу. — Что же, я давно знаю твоего отца, парень… скажи ему, что Грюм как следует присмотрит за его сынком… передай ему это от меня… кстати, это Снейп будет твой декан?

— Да, — с негодованием ответил Малфой.

— Ещё один старый знакомый, — прохрипел Грюм. — Мечтал я побеседовать со стариной Снейпом… Пойдём-ка, ты… — он ухватил Малфоя за плечо и поволок его ко входу в подземелья.

Профессор МакГонагалл несколько мгновений обеспокоенно смотрела им вслед, видимо, как и я, подозревая, что сумасшедший преподаватель просто прибьёт студента по дороге.

— Ничего мне не говорите, — приказал Рон, когда несколько минут спустя мы сели за Гриффиндорский стол. Со всех сторон доносились взволнованные разговоры о том, что сейчас произошло.

— Это почему же? — удивилась Гермиона.

— Потому что я хочу сохранить это в моей памяти, — ответил Рон, закрыв глаза с блаженным выражением на лице. — Только у нас: Драко Малфой — поразительный прыгающий хорёк…

Мы с Гермионой засмеялись, и Гермиона принялась раскладывать по тарелкам говядину, приготовленную в горшочках.

— Вообще-то он мог по-настоящему зашибить Малфоя, — сказала она. — На самом деле хорошо, что профессор МакГонагалл его остановила.

— Гермиона! — с гневом воскликнул Рон, сердито открывая глаза. — Ты портишь самый счастливый момент моей жизни.

Гермиона нетерпеливо фыркнула и присоединилась ко мне в скоростном поглощении пищи.

Я хотел как можно больше просмотреть книг до вечера, чтобы отобранные перекачать в зеркало. А к странностям хогвартских преподавателей нам не привыкать. Начинаю смутно подозревать, что это делается нарочно. Вот не было бы Снейпа, Квиррелла, а потом ещё и Локхарта, Гермиона до сих пор бы думала, что учитель — это образец всех добродетелей.

* * *

Следующие два дня прошли без происшествий. Я закинул в зеркало десяток книг, оно увеличило таблицу на пять страниц и сократило количество предполагаемых рецептов аж на пятнадцать штук. Странно, что Гермиона не требует с меня расчёты, рецепты или хоть что-то, что поможет понять, в каком направлении двигаться. Может, полагает, что я сам не знаю, а может, просто не мешает дурью маяться. Вот сегодня усвистала из библиотеки до звонка колокола. Неужели, как и всем нашим, не терпится попасть на урок Грюма? Дай им волю, с самого утра бы у кабинета дежурили. Но нет, она прибежала к самому началу урока следом за мной.

— Я была у Хагрида, — ошарашила нас Гермиона, когда мы торопливо расселись прямо перед преподавательским столом и достали учебники.

— Расспросила его о фестралах — это те животные, которые перевозят хогвартские кареты, — пояснила она в ответ на наши удивлённые взгляды. И небрежно добавила: — Их видят те, кто видел смерть. Я понимаю, Гарри, но где ты, Рон, смерть видел?

Мы с Роном переглянулись и синхронно пожали плечами. Хотя, в принципе, я был не против, если Гермиона догадается… но появлению Грюма, который сорвал начинающийся допрос, обрадовался.

— Можете убрать их, — хрипло прорычал он, проковылял к своему столу и сел. — Эти книги. Они вам не понадобятся.

Грюм вытащил классный журнал, тряхнул пегой гривой, убирая волосы с покорёженного и усеянного шрамами лица и начал перекличку.

Наверное, мне понравился урок. Во всяком случае, от мыслей о ПЛАНЕ я отвлёкся на сто процентов, чего со мной уже давно не случалось. А Грюм не только показал все три непростительных заклинания, но и пообещал научить противостоять Империо. Порадовав класс тем, что Круцио и Аваде Кедавре противостоять невозможно.

— Ни порядочности, — спокойно сказал он, — ни любезности. И никакого противодействия. Невозможно отразить. За всю историю известен лишь один человек, сумевший выдержать это, и он сидит прямо передо мной.

На меня уставился весь класс, будто им не знаю какую новость сказали. Да ещё Грюм обоими глазами пытался череп препарировать. Поэтому я, не спрашивая разрешения и не поднимая руку, спросил:

— А если под Аваду не лоб подставлять, а табуретку, например, что будет?

Грюм замер, попытался что-то сказать, но передумал и с новым интересом уставился на меня. В застывшей тишине, кажется, можно было услышать не только буханье, но и стук нескольких сердец.

— Табуретки вы лишитесь, — наконец прохрипел Грюм, — если она, конечно, не из очень прочного материала и не зачарована дополнительно на прочность. Но, думаю, потеря табуретки вас не сильно огорчит.

Класс был целиком и полностью согласен с выводами преподавателя. А я подумал, что трансфигурированная из воздуха табуретка ничуть не хуже настоящей, и даже лучше, ведь её и алмазной можно сделать, и гранитной.

— Итак, — снова заговорил Грюм, — эти три заклинания: Авада Кедавра, Империо и Круцио — известные как Непростительные заклинания. Использования любого из них по отношению к человеческому существу достаточно, чтобы заработать пожизненный срок в Азкабане. Это то, чему вы должны противостоять. Это то, с чем я должен научить вас бороться. Вам нужна подготовка. Вам нужно быть во всеоружии. Но самое главное — вам нужно приучить себя к постоянной, неусыпной бдительности. Достаньте ваши перья… запишите это…

Остаток урока мы провели, записывая примечание к каждому из Непростительных заклятий. И начиная с этого исторического часа, они, примечания то бишь, слегка дополнялись. До самого удара колокола никто не проронил ни слова, но как только Грюм отпустил нас, и мы вышли из класса, всех буквально прорвало. Большинство обсуждали заклятия со смесью ужаса и восторга: «Видел, как его трясло? А как он убил его — прямо вот так!»

Они так говорят об этом, — подумал я, — словно побывали в каком-то балагане. Мне же очень чётко на месте несчастного паука представлялся Сириус, а на месте Грюма — женщина, по недоразумению природы являющаяся его матерью. Может, потому увиденное отнюдь не показалось занятным представлением, и, похоже, Гермионе тоже.

— Быстрее, — озабоченно сказала она Рону. Меня подгонять было не нужно.

— Что, снова в окаянную библиотеку? — спросил Рон.

— Нет, — резко ответила Гермиона, указав на боковой коридор. — Невилл.

Невилл одиноко стоял посреди прохода, уставившись в каменную стену тем же испуганным взглядом широко открытых глаз, какой был у него, когда Грюм демонстрировал заклятие Круцио.

— Невилл, — мягко произнесла Гермиона.

Невилл обернулся.

— А, привет, — сказал он непривычно высоким голосом. — Интересный урок, верно? Хотел бы я знать, что сегодня на ужин, я… я умираю от голода, а вы?

Посмотрев на находящегося в глубоком шоке Невилла, я долю секунды размышлял стоит ли отвесить ему пощёчин. Решил, что нет, и произнеся поливающее заклинание «АГУАМЕНТИ», направил палочку в лицо пострадавшему. Затем сразу же устранил ненужные последствия высушивающим заклинанием. В результате получил осмысленно смотрящего Невилла и удивлённо — удивлённых Рона с Гермионой.

— Что стоим? — осведомился я у ребят. — Бегом в Большой зал ужинать, — и первым задал темп.

— И что это было? — спросил Рон, когда мы уже были у Большого зала.

— Шоковая терапия, — вместо меня ответила Гермиона, — ты как, Невилл?

— Всё в порядке, спасибо, — сказал мальчик, совсем смутившись и взглядом умолял не продолжать допрос. Выглядел он действительно нормально, и мы сели ужинать.

Почти неделя оценки предлагаемых зеркалом рецептов, поиски необходимой информации по разным направлениям наконец-то дали приемлемый результат. Три рецепта вместо сотни — это же замечательно. И готовить не так уж сложно и долго, всего-то девять часов. Ну, по сравнению с девятью месяцами — это прогресс. Цифра правда какая-то подозрительная, мы всё-таки не ребёнка в пробирке выращиваем. Но зеркало всё обосновало и упорно придерживалось цифры девять: месяцев, десятков, недель, дней и наконец часов. Сливать кровь на все три рецепта не очень-то хотелось, поэтому я сидел под пологом и распечатывал немало увеличившуюся таблицу элементов и вся-вся-вся по зельеварению, составленную зеркалом. На очереди были рецепты с расчётами и обоснованиями. Именно за этим занятием меня застал Добби. С нашей последней встречи всего-то недели две назад его внешний вид стал ещё причудливей. К разномастным носкам, один из которых был розовый в оранжевую полоску, а второй мой — чёрный, тот самый, с помощью которого я заставил Малфоя освободить домовика, детских футбольных шорт и галстука на голой груди с узором из подков, добавилась баба, которую сажают на чайник вместо шапки. К ней были приколоты яркие значки. Я не заметил, чтобы Добби стал забывать себя или что-то в этом роде, как прогнозировала Света, но если подумать, с настоящим Добби мы знакомы не были.

— Добби нашёл его, сэр, Добби нашёл источник магии, на нём дом без хозяев.

Я пару секунд осмысливал сказанное, осмыслить осмыслил, но поверить не смог.

— Добби, скажи, а ты услышишь меня, если я тебя позову издалека.

— Добби услышит, сэр Гарри Поттер.

— Отлично, тогда иди понаблюдай за домом, в ближайшее время я тебя позову.

Добби исчез, а я начал планировать нелегальный поход в Хогсмид. С мародёрским наследством ничего сложного в этом собственно не было. О чём я и поведал друзьям после утренней тренировки, осталось только решить, попросить Сириуса, то есть Саха, обеспечить наш выход из Визжащей хижины или фиг с ним, сами справимся.

— А почему через Визжащую хижину, а не через «Сладкое Королевство»? — спросил Рон, видимо, бывший не прочь совместить приятное с полезным.

— Потому что туда мы идём вечером, когда в таких магазинах народу мало или совсем мало, а назад мы идём поздно вечером. И наши действия будут классифицироваться как проникновение со взломом. А поскольку практики магического взлома у нас нет, нас непременно поймают.

— Ясно, — попрощался Рон с мечтой посетить «Сладкое Королевство».

— А мне непонятно, зачем так спешить? — проворчала Гермиона, — Мы вполне можем встретиться с Сахом в ближайший поход в Хогсмид. Дом, если он свободен, никуда не денется.

— Во-первых, не факт, что не денется, вот купит его кто-нибудь, потом не перекупим. Во-вторых, у меня получилось три варианта рецептов зелий, и я хочу попросить Саха их посмотреть. Авось сократит.

— Мне покажешь! — загорелась любознательная девочка, уже забыв про грядущее нарушение правил.

Рецепты, расчёты и таблицу она, кстати, себе скопировала. Как-то шокировано переводя взгляд с рецептов на меня и назад. Кажется, сегодня впервые Гермиона поняла, что я всерьёз, а не маюсь дурью.

Весь день при любой свободной минуте она открывала записи и даже на нелегальную прогулку с собой прихватила, вот теперь сидит читает, пока Сириус с Римусом дом осматривают. Я же положил голову на стол, используя руки вместо подушки, и вырубился. Сказываются ранние подъёмы и по полночи возни с зеркалом. Да я даже на истории магии сейчас не сплю, домашнее задание делаю, чтоб было больше времени на мой ПЛАН. Почему-то очень хотелось финальное действо провести в Хэллоуин. Никаких магических или научных причин я для этого не видел. Но охота хуже неволи. Разбудил меня хлопок аппарации.

— Дом почти в центре Лондона в хорошем, как я понял районе, и табличка магловская «ПРОДАЁТСЯ», — сказал появившийся в гостиной Римус. Я протёр глаза, с трудом удержался, чтобы не прочистить уши, ибо слова Рема были слишком похожи на глюки.

Сириус полюбовался моей растерянной мордашкой и откровенно шокированной физиономией Рона с неэстетично отвисшей челюстью.

— Там, похоже, во время войны с Гриндевальдом всех поубивали. Сначала, видимо, магловской бомбой прилетело, а потом магией. А может, эта бомба какую-нибудь пакость активировала. Во всяком случае ещё лет десять назад туда соваться не стоило. Сейчас же всё чисто. И не скажешь уже, что это была за пакость. Но была она неслабой, да ещё рядом с источником, где любая магия дольше держится. Сомневаюсь, что хозяева дома всем подряд хвастались магическим источником в подвале, и раз земля до сих пор пустует, думаю, те немногие, кто знали, погибли и, скорей всего, неожиданно. Для этого было две войны: с Гриндевальдом и с Воландемортом. Маглоотвлекающие чары, встроенные в забор, не скрывают участок от маглов, а лишь отвлекают от него внимание. Видимо, проживающие в этом доме маги жили в обоих мирах. И те, кто знал, что это за дом, без проблем заходили внутрь. А кто не знал, не обращали внимание ни на дом, ни на странности жильцов. Теперь эти чары не дают маглам продать землю. Торговые агенты за забор-то не заходили, ограничившись объявлением на калитке. На собственное счастье.

— А в доме точно безопасно? — спросила Гермиона, отвлёкшись от чтива.

— Точно, — успокоил её Сириус.

— Абсолютно, — подтвердил Римус, — Блэк в таких вещах не ошибается.

Я слушал краем уха, впервые задумавшись, «а как волшебники строят дома?». Получить что-то вроде «Норы» мне откровенно не хотелось. Несмотря на мою симпатию к Уизли. Может, у магов есть строительные фирмы? Но тогда слишком много народу будет знать, где мой дом. Если нанять магловскую фирму, не получится сделать дом-артефакт, наподобие Хогвартса. Свои сомнения я выложил друзьям, не упоминая «Нору», естественно. Взрослые задумались, Рон скривился, всё-таки вспомнив родное жилище. А Гермиону озарило.

— Пусть магические строители Непреложный обет дадут.

— С чего бы это? — насмешливо спросил Сириус. — Нарушивший Непреложный обет непременно умрёт, а ведь его могут заставить нарушить: под империо или с помощью сыворотки правды. Поэтому обеты дают очень редко. Я так понял, Гарри, что ты хочешь ломать дом и строить новый.

— Да, крёстный. Мало ли что там в защиту встроено. Какие исключения и подземные ходы существуют. И то, что о доме никто не помнит сейчас, не значит, что не вспомнят потом. Или в дневниках каких-нибудь вычитают. Кстати, много там ломать?

— Примерно две трети. И если следовать твоей, в общем-то правильной, логике, ограду тоже менять нужно, — озабоченно заметил Римус.

— Не вижу никакой особой выгоды в найме магов-строителей, — сказал Сириус. — Чтобы сделать дом-артефакт, работать нужно самому и действительно со свидетелей, то есть со строителей брать Непреложный обет. На что они не пойдут. Обычно, когда маги строят дом, сначала всю работу делают строители, потом приглашают специалистов для наложения набора стандартных заклинаний и уже после хозяева могут добавить что-то своё. Если могут, конечно. В строительстве дома, насколько я знаю, чем меньше магии, тем лучше. По крайней мере, простой финитой дом никто не разрушит. Разница в работе магов и маглов в способе доставки стройматериалов и в инструментах: у одних, это волшебная палочка, у других, машины и прочая мелочёвка. Давай так: Римус аккуратно узнаёт в министерстве, не висит ли этот кусок земли там на балансе. И не принадлежит ли он какому-нибудь магическому роду. Мало ли, не знали всех особенностей, потому не интересовались. Если всё в порядке, идём к маглам и покупаем.

— Только с моими родителями посоветуйтесь, — вспомнила Гермиона, испугавшись за диких магов.

— Непременно, — серьёзно кивнул Римус.

— А если он кому-то из магов принадлежит? — спросил я обеспокоенно, уже привыкнув считать источник своим.

— Никаких проблем, — весело оскалился Сириус, — я наведу на участок заклинание попакостней, да так, чтобы казалось, что оно тут всегда было. Рем наденет свою старую мантию и пойдёт покупать, по дешёвке, испорченную землю.

Лицо Лунатика осветила полная ностальгии улыбка. Гермиона осуждающе покачала головой. Но придираться не стала, лишь напомнила, что нам пора бы пойти спать. Я в принципе был с ней полностью согласен, спать пора, но когда прощался с Добби и выдавал ему честно заработанные два галлеона, у меня возник ещё один вопрос, и как только эльф исчез, я спросил у Сириуса.

— Слушай, ты как-то говорил, что у вас много эльфов было, а нам тут одна девочка сказала, что даже в самых сильных семьях не больше четырёх домовиков бывает. И лишь на источниках силы живут целые колонии. В чём фокус?

Сириуса мой вопрос почему-то смутил донельзя, и я пошёл на попятную.

— Если не хочешь, не отвечай.

— Да нет, лучше уж я расскажу, чем потом кто-нибудь добрый просветит.

От его тона, мрачного и виноватого, всем стало не по себе. А Сириус нервно отбивал пальцами по столу какой-то марш.

— Нас, Блэков, ведь не просто так называют Тёмными магами. И колония эльфов может образоваться не только на источнике магии, заселённом людьми, но и на колодце. Вот только эльфы там весьма своеобразные. И подчиняются они не столько членам семьи, сколько хозяевам колодца.

— Что значит хозяева колодца и что за колодец? — испуганным шёпотом спросила Гермиона.

— Колодец — это искусственно созданный источник магии. В основе обряда жертвоприношения магически одарённых детей. После первого магического выброса, но до становления магии, — Блэк застывшим взглядом смотрел куда-то в далёкое прошлое. Я поёжился и от его слов, и от безжизненного сухого голоса, и от нервного стука. Гермиона втянула голову в плечи, даже, кажется, пожалев о своём любопытстве! — Поскольку становление у всех детей происходит в разном возрасте, и чем сильнее ребёнок, тем раньше он становится магом, детей для обряда берут по возможности младше, — Сириус по-собачьи встряхнулся и быстро закруглился. — Для поддержания колодца раз в девять лет требуется принести в жертву одного ребёнка по тем же характеристикам. Чтобы стать хозяином колодца, нужно взять на себя обязательство по его поддержанию. Думаю, именно поэтому Хогвартский артефакт, определяющий детскую магию, до одиннадцати лет скрывает местонахождение маленьких магов. Таким образом основатели защитили детей от искусников наподобие моей семейки.

— Ну да, мне ведь ничего не мешало на год раньше в Хогвартс пойти, — заметила Гермиона, явно думая при этом о несчастных жертвах. А я забеспокоился.

— Сириус, а твой эльф тебя не сдаст? Раз ты не хозяин колодца.

— А некому, — невесело хмыкнул Сириус, — у колодца сейчас нет хозяев. Так что Кричер более-менее подчиняется мне как хозяину дома. Но любой приказ может интерпретировать по-своему и настолько исказить, что лучше к нему лишний раз не обращаться. Тем более, что его симпатией я никогда не пользовался.

— То есть если б ты был симпатичен этому Кричеру, он бы слушался тебя как обычный домовик? — дрожащим голосом уточнила Гермиона.

— Ну да, не так уж важно, как он появился, теперь это обычный домовик, который может при желании привязаться к сильному роду. Колодец не получил своевременной подпитки и скоро иссякнет. Через меня Кричер не хочет привязываться к роду Блэк по причине личных антипатий. Он полностью разделял мнение моей матери, что нормально для любого домовика. Так что, как только станет возможно, отпущу его к Моргане, если этот ушастый тёмный лорд раньше не развоплотится.

— Сириус, так же нельзя! — завопила Гермиона, разбудив спавшего с открытыми глазами Рона. — Нужно поговорить с ним, объяснить…

У крёстного этот вопль отклика не нашёл, но спорить с девочкой он не стал, мол, нет проблем, приходи в гости и общайся сколько хочешь. На том мы и попрощались.

 

С рецептами я больше не возился, только сливал кровь специальным заклинанием и убирал флакончики в сумку, чтоб не испортились. Слить собирался, на всякий случай, на все три рецепта, причём в двойном размере. Если Сириус не сможет ничем помочь, а он не обещал, какой лучше, будем выяснять на практике. С домом вышло более чем удачно, маги о нём вообще ничего не знают. Как написал Римус: «…ни в одной магической картотеке не значится. Сириус жутко разочаровался, пошалить не получится…». Теперь они там разбирают имущество прежних владельцев, можно сказать, работают по специальности, то есть мародёрствуют. А я полностью переключился на модернизацию маховика времени. Заодно закинул в зеркало несколько книг о защитных чарах. Поскольку к постоянному недосыпанию у меня прибавилась систематическая потеря крови. Скоро себя в зеркале пугаться буду. Хорошо хоть, нет тренировок по квиддичу. Зато уроки, особенно Защита от тёмных искусств, стали труднее, да и требовали учителя куда больше. Ко всеобщему удивлению, профессор Грюм объявил, что подвергнет каждого заклинанию Империо — продемонстрирует его силу и проверит способность учеников к сопротивлению. Гермиона попыталась воззвать к его здравому смыслу, напомнив о законе. Но Грюм действовал по принципу «пусть лучше нас трое судят, чем шестеро несут». А если мисс Грэйнджер гражданская сознательность мешает… она может удалиться, ах, не мешает… тогда начнём урок.

Грюм по очереди вызывал учеников и накладывал на них чары. Чего только они ни вытворяли, оказавшись в его власти. Дин Томас трижды проскакал вокруг комнаты, распевая национальный гимн. Лаванда Браун вообразила себя белкой. Невилл исполнил гимнастические упражнения, к которым сроду не был способен. Перед заклинанием оказались бессильны все, становясь собой, только когда Грюм заклинание снимал.

— Поттер, — наконец прохрипел Грюм, — твоя очередь.

Я вышел на середину класса. Профессор нацелил на меня палочку и произнёс:

— ИМПЕРИО!

Удивительное ощущение! Я словно воспарил в небо. Никакого беспокойства нет и в помине. Только лёгкое, необъяснимое счастье, блаженной волной окатило меня. И всё же, я чувствовал себя как в тумане, только живом и наблюдающем. И тут в пустом черепе эхом отдалось приказ Грозного Глаза:

— Прыгай на стол… Прыгай на стол…

Совершенно без участия сознания я продемонстрировал профессору ЗОТИ средний палец правой руки, в английском жесте и уже по-русски отмерил по локоть. То ли Грюм от удивления снял заклинание, то ли оно само слетело, но разум ко мне вернулся, и я смущённо спрятал руки за спину.

— Это не я, это чары ваши.

Родной глаз Грюма стал больше искусственного, мне показалось ему были знакомы оба жеста.

— Это уже на что-то похоже, — прорычал Грюм. — Все посмотрите на Гарри! Он боролся и, чёрт побери, устоял. Попробуем ещё раз, Поттер! А вы следите за ним. Молодец, Гарри!

Ещё раз мы, конечно, попробовали, но ребята следили совершенно напрасно. Руки я крепко сцепил за спиной и ничего интересного больше не показывал. Чары я стряхивал уже сознательно.

— Нет, каким тоном он говорит! — сказала Гермиона, когда час спустя выходила с урока защиты. — Как будто мы в любую минуту можем подвергнуться нападению!

— Он просто сумасшедший, — Рон обернулся, нет ли сзади Грюма. Борьба с заклинанием далась ему нелегко, он всё ещё не шёл, а прыгал через ступеньку. Но Грюм обещал, самое позднее к обеду действие чар само собой прекратится. — Неудивительно, что Министерство с радостью от него избавилось. Ну когда тут изучать приём против его Империо? Завалили домашними заданиями!

— Если тебе некогда делать домашние задания, можешь с нами не ходить к Саху, — не оценила его стенаний Гермиона. — Кстати, ты как маховик переделывать собираешься? — шепнула она мне. Рон тоже заинтересовался и передумал отвечать на ехидные реплики.

— Пока не знаю, у меня есть пять точек приложения усилий, а вот как и что, я пока не решил.

— Покажи мне… — попросила Гермиона, сделав неопределённый жест рукой.

— Угу, — без проблем согласился я, тем более нужные места распечатал и для Сириуса с Римусом, и предвидел увеличившийся интерес подруги. Но к Саху мы шли не из-за этих распечаток, их можно было б послать с Буклей, Добби, помогавшего мародёрствовать, я предпочитал не отвлекать. Так вот, к Саху мы шли потому, что ему понравилась идея сделать дом-артефакт, а там без моего участия никак.

— Гарри, ты когда в последний раз спал нормально? — встретил меня Сириус крепкими объятиями и упрёками.

— Потом высплюсь, — не стал я говорить правду, но и откровенно соврать язык не повернулся.

— Знал бы, не стал выдёргивать тебя ночью.

— Тогда он бы полночи просидел на кровати с книгами, — сдал меня Рон.

— Ладно уж, — крёстный взлохматил мне волосы и поздоровался с ребятами. — Добрый… хм, вечер.

— Добрый… — деликатно прикрыв ладошкой рот, зевнула Гермиона.

— Добрый вечер, — с обычным хлопком аппарировал в хижину Римус. — У меня там всё готово.

— Отлично. Рон, Гермиона, мы сейчас займёмся очень личным, можно даже сказать, интимным для любого рода делом. Мы будем создавать основу безопасности Родового Гнезда. Поэтому прежде чем начать объяснения я жду от вас обоих клятвы о неразглашении…

— Стоп, — прервал я Сириуса, — ты же сам говорил, что клятву могут заставить нарушить с помощью магии и зелий, а это верная смерть.

— Детёныш, ты меня монстром-то не считай, — почти обиделся крёстный, — клятва, это не Непреложный обет. Если её нарушишь под воздействием империо или сыворотки правды, наказания не будет. Да и клясться я предлагаю не жизнью, а магией…

— Извини, — попросил я.

А насупившаяся Гермиона, глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, сказала:

— Я думаю, лучше давать Непреложный обет, — посмотрев на наши слегка испуганные лица, она продолжила: — Просто так мы об этом в любом случае болтать не будем. Хотя я понимаю, что у вас обоих есть причины быть недоверчивыми, — она кивнула мародёрам. — Если к нам применят заклинание или зелья, значит мы попали в плен… и лучше… лучше… умереть от нарушения обета… чем… чем… испытывать на себе… пределы воображения… врага.

Она, конечно, высказалась несколько обтекаемо, но я её понял. Алекс в войну всегда оставлял последний патрон. Потом, после, носил капсулу с ядом.

Мародёры переглянулись о чём-то своём и синхронно кивнули.

— Ты права, — сказал Римус.

— Иногда, — мрачно заметил Сириус, — было бы легче видеть друзей мёртвыми, чем после того, что с ними сделали.

— Вот-вот, — облегчённо вздохнула Гермиона, будто и не дышала с начала своей речи. — Что нужно делать?

— Дай мне правую руку, — сказал Сириус, протягивая Гермионе так же правую руку. Римус шагнул ближе и коснулся волшебной палочкой сплетённых рук.

— Обещаешь ли ты, Гермиона, хранить от всех непосвящённых наличие магического источника на земле Гарри Поттера?

— Обещаю, — сказала Гермиона.

Тонкий сверкающий язык пламени вырвался из волшебной палочки, изогнулся, словно окружив их сцепленные руки докрасна раскалённой проволокой.

— Обещаешь ли ты никому не давать информацию о магической защите дома Гарри Поттера?

— Обещаю, — сказала Гермиона.

Второй язык пламени вылетел из волшебной палочки и обвился вокруг первого, так что получилась тонкая сияющая цепь.

Девочка старательно прислушивалась к себе, пытаясь уловить произошедшие изменения. Сириус вопросительно посмотрел на Рона, но Римус вызвался раньше.

— Давайте теперь я, а Гермиона поможет.

— Да, конечно, — оторвалась от созерцания своего внутреннего мира Гермиона, — только объясните, что делать?

После Римуса Рон также решил обзавестись личной системой самоликвидации. Мне если и заводить такую систему, то на другую тему. Сириус также счёл подобное для себя нецелесообразным.

— Кто-то же должен будет рассказать Лили и Джеймсу, что мы наворотили, — сказал он.

Римус смутился, он об этом не подумал, а точнее, не верит, ну и пусть, не спорит — и ладно.

— Объяснения я буду давать на месте, — перешёл к делу крёстный, — так будет нагляднее, а потому быстрее. Так что, Гарри, вызывай Добби и приступим.

Добби сегодня явился закутанный в кусок ткани, наподобие римской тоги, торжественно вручил мне свои разномастные шмотки и вернул заплаченные ранее два галлеона.

— Добби не мешать Гарри Поттеру, сэру со свои дела. Добби ждать, когда Гарри Поттер, сэр его вызовет, чтобы стать достойный домовой эльф! — торжественно произнёс Добби.

— Э-э, — не сразу нашёлся я, — если тебе удобней ходить в этой тряпочке, то конечно, ходи как хочешь. Но мне совсем не трудно платить тебе жалованье.

Гермиона усиленно закивала.

— Конечно, Добби, ты не должен отказываться от денег, тем более, ты слишком мало попросил.

— Зачем Добби деньги, добрая мисс? — удивлённо выпучил глаза домовик. А Сириус, ехидно усмехаясь, приказал Добби перенести добрую мисс к участку. И поскольку я раньше велел домовику слушаться и Римуса, и Сириуса, Добби послушался. Крёстный аппарировал со мной, а Римус забрал Рона.

Чуть придя в себя после аппарации, я увидел в свете уличных фонарей табличку «улица Робина Гуда, дом номер семь». Табличка висела на заборе. Забор висел над очень глубокой и широкой ямой. Ничего себе ребята помародёрствовали. Тут мне в голову пришла забавная мысль и я хихикнул.

— Ты о чём? — завертел головой Рон в поисках чего-нибудь весёлого.

— Да просто улица именем одного знаменитого мародёра названа.

— Да ты что!

— Занятно!

Хором воскликнули мародёры.

— Вообще-то Робин Гуд был разбойником, — не согласилась Гермиона.

— А разница? — вполне серьёзно спросил я, ибо не улавливал.

— Ну-у, мародёры во время войны грабили мирное население, они обирали мёртвых и брошенные дома, — у наших мародёров глаза плавно лезли на лоб. Видимо, им раньше так обстоятельно никто не объяснил, кем они обзывались. — А Робин Гуд грабил богатых и делился с бедными, — с некоторым сомнением в голосе закончила Гермиона.

— И разбойничал он во время крестового похода, то есть войны. Грабил, вполне себе, мирное население, вместо того чтоб Гроб Господень отвоёвывать или хотя бы вооружённых мусульман грабить. И кстати, он был лучником, а не мечником, значит, возможную охрану мирного населения расстреливал издалека, а уж потом грабил слегка мёртвой. А то, что он не жмотничал и создал хорошую шпионскую сеть, плюс базы в деревнях на крайний случай, говорит о Робин Гуде как об умном и дальновидном главаре. Ну, а насчёт пустых домов… — я весьма выразительно посмотрел на висящий забор, за которым ещё недавно стоял пустой дом…

— Так мародёры — это разбойники?! — успокоился испугавшийся было Сириус.

— Ну как тебе сказать: любая война начинается ради добычи. Просто чуть раньше этого не стеснялись. Рыцари брали себе оружие, доспехи и коня побеждённого на турнире противника и все ценности убитого на войне. Город, захваченный войском, официально отдавался на разграбление. Потом со временем этого начали стесняться, и началось: у нас партизаны — у них разбойники, наши разведчики у врагов — шпионы, наши герои у врагов — фанатики, наши находчивые и удачливые командиры, умеющие позаботиться о нуждах бойцов, у них, ясно дело, мародёры. Ни один нормальный боец во время войны не оставит мёртвому то, что может пригодиться живым.

— Понятно, вопрос сугубо философский, — ехидным тоном протянул Бродяга.

— Скорей уж, юридический, — не менее ехидно высказался Лунатик.

— Может, делом займёмся? — попросила чем-то недовольная Гермиона.

— Действительно, — согласился Сириус и, видимо, для пользы дела мы спустились в яму, изображавшую здесь чёрную дыру. Глубина ямы была метров шесть и занимала она всю территорию бывшего дома и сада. И даже чуть выходила за пределы забора.

— Итак, ребята: в этих флягах находится зелье, которым мы будем создавать руны. Но прежде чем мы приступим, я подробно объясню смысл каждой комбинации. В магии очень важно намеренье, и если ваше намеренье расплывчато, и вы не полностью осознаёте смысл всех своих действий, результат может оказаться непредсказуем.

— Да уж, — согласился я, вспомнив компьютер, который кроме меня никто не увидит. Дом мне хотелось бы иметь видимый. Сириус понимающе усмехнулся, и я, воспользовавшись случаем, вкратце рассказал друзьям о наличии у меня невидимого артефакта. Ребята почти хором хмыкнули, живенько представив невидимый дом. А Рон ещё и заржал, видимо, представив себе что-то сверх программы. Надеюсь, однажды можно будет поведать друзьям больше о зеркале, под предлогом «не знаю как, оно само так вышло».

Сириус говорил увлечённо, весьма образно расписывал действия каждого сочетания рун, добиваясь от нас чёткости намерений. Не знаю, получилось ли у него с намерениями, но я довольно чётко видел свой будущий дом. Разумный, сильный, уютный. Нет, лестницы в нём двигаться не будут, ни хаотично, ни по делу, зато дом будет сообщать о любой неполадке или попытке вторжения хозяину, а затем, получив распоряжение, сам всё уладит, активировав нужную комбинацию рун. Для бедняги Рона стало истинным шоком узнать, что достаточно начертить четыре руны, чтобы с подконтрольной территории сбежали все садовые гномы.

— Всего четыре руны! — завопил он, вспомнив долгие летние дни, потраченные впустую. — почему? …Э-э… это что, какая-то секретная информация, а?

— Нет, — ответил Сириус, а потом, задумавшись, продолжил, — у нас защиты от садовых гномов не было за неимением сада, у Поттеров эта комбинация была встроена в систему бытового обеспечения рунами и чарами. Но у них не было источника и тем более колодца, поэтому активировали руны, уже заметив гномов. Насколько я знаю, держать их активными постоянно нельзя, они плохо сочетаются на длительной основе с некоторыми другими комбинациями и со многими чарами. Особенно укрепляющими.

Рон мрачно уставился в сторону, чего-чего, а укрепляющих чар в «Норе» много.

— А длительная основа — это сколько? — спросил я, мало ли.

— Больше суток, — уловил мою мысль крёстный. — Этого достаточно, чтобы отогнать вредителей и направить их в другую сторону.

Закончив с объяснениями, Сириус постучал по пергаменту палочкой, отчего руны, написанные на нём, засветились зелёным светом. Затем сделал несколько взмахов во все четыре стороны, и пространство вокруг нас засветилось мягкой зеленью. Я впервые увидел, каким большим будет мой дом, даже за вычетом сада. Зелёным, естественно, светилась не земля, а руны на ней, по дну ямы и стенам.

— А мы здесь зачем? — спросил Рон.

— Затем, чтоб по указанным линиям пройтись заготовленным зельем, — ответил Сириус и показал, как нам следует двигать палочкой, чтобы зелье тонкой линией ложилось на светящийся трафарет. Римус к нему присоединился, взяв кисть Гермионы, он проделал ею нужное движение, и ближайшая руна из зелёной стала красной и рельефной.

— А теперь попробуй сама.

Сириус в это время то же самое делал с Роном.

Гермиона попробовала, и кто бы сомневался, у неё сразу получилась. У Рона часть линий легли рядом и руна стала двойной красно-зелёной, Сириус вздохнул, тоскливо посмотрел на Римуса, который с самым невинным видом уже показывал движение мне. Впрочем, у меня с первого раза тоже не вышло, и Римус продемонстрировал как зелье вернуть в исходное состояние и во флягу. Потом сам перекрасил руну. Я закрыл глаза, чтоб вид рун не отвлекал меня, повторил сделанный Ремом взмах палочкой, и у меня получилось, руна стала, как и положено, красной. Убедившись на следующих двух рунах, что я усвоил урок, Римус пошёл спасать Сириуса, или Рона, это как посмотреть. И профессор Люпин ещё раз доказал, что весь прошлый год работал по призванию.

— Профессор Люпин, а как мне теперь быть? — спросила Гермиона, руны перед ней на два с лишним метра были красными — мне дальше плохо видно.

— Уже можно наступать на первые ряды, — ответил Римус, — через двести секунд их крайне трудно разрушить или погнуть.

Когда делаешь короткое движение лёгкой палочкой, то не прилагаешь к этому никаких усилий. Ага, это только так кажется, а когда делаешь тысячу таких движений, сразу понимаешь всю степень ошибочности подобного мнения. Но мы это сделали. Не знаю, пожалели ли Рон с Гермионой, что приняли приглашение на свой счёт, и если пожалели, то сколько раз, но оба махали палочками до победного конца. Надо будет им что-нибудь подарить. Только так, чтоб это не выглядело оплатой. Ну, с Гермионой-то сложностей нет. Можно будет к заготовленной ко дню рождения кобуре добавить несколько книг из стоявшего здесь когда-то дома. Вроде как её доля или что-то типа того. Рону же эти книги низачем не сдались, надо бы спросить мародёров, может, тут ещё что-нибудь интересное было без буковок. Но не сегодня. Сегодня у меня сил нет ни языком шевелить, ни ногами. И если ногами всё равно придётся, то языком как-нибудь в следующий раз.

— С-Сах, а то, что мы несовершеннолетние, не повредит? — спросила Гермиона, когда мы были уже в Визжащей хижине. Спрашивая, она, махнула рукой куда-то в сторону Англии.

— Ничуть, ваше участие было минимальным. Без хозяина руны активировать и вовсе было нельзя. Независимо от возраста Гарри, он Поттер. Ну, а постоянная подпитка пойдёт из источника. — Ответил Сириус, откровенно зевая. И Гермиона, открыв было рот для нового вопроса, смущённо заткнулась. Мы с Роном воспользовались её смущением, быстро попрощались с мародёрами и ушли в тоннель.

— Гарри, а что делает твой невидимый артефакт? — переключила на меня своё любопытство подруга. Ну да, меня-то стесняться нечего.

— Читает книги. И отвечает на вопросы, если, конечно, ответ был в прочитанных книгах. Если не был, так и пишет: «нет информации». В общем, поначалу, пока он не прочёл достаточно книг, показывать было совершенно нечего. А учитывая, что все, кроме меня, увидят просто зеркало, то и сейчас показывать нечего.

— А жаль, — вздохнул Рон, — удобно было б эссе писать.

Вздох Рона плавно перешёл в зевание, до ужаса заразительное, из туннеля мы вышли с широко открытыми ртами. Светало. Мы укрылись мантией-невидимкой.

— Эссе нужно писать самостоятельно, — наставительно заметила Гермиона, — так хоть что-то в голове отложится. Но действительно жаль.

— Ничего, он у меня, кажется, самообучающийся, — сделал заметку на будущее я. — Ну, мне так кажется.

— Может, даже однажды станет видимым, — мечтательно протянул Рон.

— Или перестанет работать вообще, — припечатала Гермиона, — после того как мистер Люпин сказал, что до совершеннолетия чары вдвое слабее, чем после, я прочитала соответствующую литературу. Так вот, это действует не только в отношении зелий и чар, но и любого другого вида магии. Вот мы на первом уроке трансфигурировали спички в иголки, а затем их сдали. Оказывается, по тому, как быстро иголка вновь станет спичкой, можно узнать, каким потенциалом обладает каждый ребёнок. Но у всех первокурсников обратный процесс начнётся максимум через два часа. Мы, конечно, уже не первокурсники, но до совершеннолетия нам тоже ещё далеко. Так что через год твой артефакт может стать обычным зеркалом.

— Мне об этом рассказывали ещё до Римуса, — серьёзно покивал я. — Но ты забываешь про Карту Мародёров, которую создали четыре школьника.

— Аоу! — победно зевнул Рон.

Гермиона, споткнувшись, вцепилась мне в ухо.

— Ай, сдаюсь, не дерись только…

— Идиот, я чуть из-под мантии-невидимки не выпала, — зашипела Гермиона.

— Так что, получается, в книгах фигню написали, — высказал-таки крамольную мысль Рон.

— Да нет, — разочаровал я друга. — Когда я спросил мистера Бэнэта, продавца в магазине артефактов, о Карте Мародёров, он сказал, что если артефакт делали сильные школьники в течение долгого времени, постоянно совершенствуя и внося изменения, и вкладывая в него душу, он может получиться долгоживущим или вечным…

— Ну конечно, это ведь не то же самое, что по готовому рецепту делать, — расслабилась Гермиона, на авторитет книг никто не посягает. — Тем более не одноразовое, а многоразовое приложение усилий.

— Тише, в Хогвартс заходим.

Вот что значит возвращаться из самоволки в волчью стражу, ни тебе Филча с миссис Норрис, ни дежурных преподавателей, патрулирующих коридоры, Пивз и тот, похоже, спит. Можно было двигаться до Гриффиндорской гостиной парадным маршем.

— Спокойной ночи, — сказала на прощанье благовоспитанная девочка Гермиона.

— Пф, — фыркнул прямой парень Рон, — спать осталось два с половиной часа.

— Два, — поправил вредный я, — через два часа жду вас обоих на тренировку, и так и быть, сегодня по сокращённой программе.

Весь следующий день я помню откровенно плохо, ребята, я полагаю, не лучше. Нет, зарядку мы сделали, это факт, и на уроках были, иначе профессора бы это отметили. А вот ходили мы в Большой зал есть или нет — понятия не имею. Я более-менее пришёл в себя к ужину. В животе бурчало так, будто весь день голодный ходил. Вечер решил посвятить домашним заданиям, которых накопилось немало. И сегодня, пожалуй, с зеркалом работать не буду. Гермиона также села рядом писать эссе по рунам. Рон задумчиво шарил глазами по углам гостиной и ворчал вполголоса на недостаток катастроф.

— Тебе приключений в жизни не хватает? — спросил я, отрываясь от своего эссе.

— Мне воображения не хватает. Я задание по прорицанию делаю.

— Ты мог бы бросить прорицание и взять нумерологию или руны, — попробовала воззвать к здравому смыслу друга Гермиона, заглядывая ему через плечо.

— Не, не, мне и так хорошо, — привычно возразил Рон. Девочка, ничуть не огорчившись, стянула моё эссе на проверку.

— Гарри, ты совершенно не раскрываешь тему, — нахмурилась она, — примитивно списал с учебника.

— Я спать хочу, а сдавать уже завтра.

Мой аргумент Гермионе серьёзным не показался, но схлопотав локтем от Рона, она, зашипев, замолчала.

— Действительно, иди спать, — сказал друг, — приду, увижу, что книжками обложился, водой оболью.

— Рон прав, — пришла к выводу Гермиона, внимательно меня осмотрев. — Выглядишь ужасно.

Мне оказалось проще согласиться и сбежать, тем более, это полностью соответствовало моим планам. В комнате я оказался единственным, все остальные ученики ещё бодрствовали в гостиной. Мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не трогать ни зеркало, ни те книги, что отдал мне прошлой ночью Сириус как «возможно полезные». Сохранившиеся в доме вещи они пока проверяли на тёмную или, как говорит Сириус, пакостную магию и агрессивную защиту. Особо же не вникали, что да зачем.

Нет, работать я не собирался, но, несмотря на общую усталость, почему-то не засыпалось. Мысленно перебирая дела и планы, я вспомнил о благом намерении одарить друзей и полез за сквозным зеркалом. Надо бы придать дополнительное направление разбору трофеев.

— Привет, детёныш, ты как? — не заставил себя ждать Сириус.

— Нормально.

— Оно и видно, — не согласился с моей оценкой крёстный, — надеюсь, что ты сейчас собираешься спать?

— Собираюсь, — энергично закивал я головой, — просто почему-то не засыпается, и решил с тобой поговорить, ну и попросить присмотреть что-нибудь из трофеев Рону с Гермионой и тебе с Ремом.

У меня поначалу были сомнения, стоит ли говорить о желании поделиться с самим Сириусом, но потом я решил, что стоит и сразу. Всё же равно крёстный упираться будет, а так хоть подарок Рему подберёт и со временем привыкнет к мысли, что ему тоже что-то причитается.

— Будем считать, что насчёт меня ты пошутил, — предсказуемо отмахнулся Сириус, — а вам всем я уже сейчас кое-что могу настоятельно предложить. Весьма качественные артефакты, защищающие от ментальной магии, — не дожидаясь моего вопроса, пояснил Сириус. Ничего страшного, у меня нашёлся другой вопрос и даже несколько:

— Что такое ментальная магия?

— Ментальная магия — это магия, воздействующая на сознание. К ней относится приснопамятный конфундус, обливэйт, легиллименция, а также несколько пакостных заклинаний из тёмного арсенала. Сам понимаешь, насколько удобно быть защищённым от подобной радости. И ближайшее окружение защитить совсем не лишне.

— Да уж, — согласился я, — а почему тогда себе не возьмёшь? Ты ведь тоже «ближайшее окружение». И кстати, от империо артефакт защищает? Там ведь тоже воздействие на сознание?

— Нет, от империо он не защищает, — с сожалением в голосе ответил Сириус. — Империо воздействует не на сознание, а на душу, впрочем, как и другие непростительные. А себе я эту безусловно полезную вещь не беру потому, что их всего четыре.

— А сделать их нельзя? Стоп, а что такое легиллименция?

— Сделать всё можно, — тепло рассмеялся крёстный, — но чтоб сделать такой артефакт, нужно быть не только прирождённым артефактором, но и менталистом, а легиллименция, если упрощённо — это чтение мыслей. Точнее я тебе не скажу, если окклюменцию я изучал, то с легиллименцией знаком лишь поверхностно. Окклюменция, скажу сразу, это защита сознания, противодействие легиллименции. В данном случае она надёжней любых артефактов. И прежде чем ты спросишь почему, объясню: конфундус и обливэйт можно сделать неожиданно или из-за угла, а легиллименция — это процесс трудоёмкий и длительный, и если тебя легиллиментят, значит, как выразилась Гермиона, уже поймали…

— Ясно, у пленника поснимать артефакты не только можно, но и нужно. — Не то чтобы я всё про эту легиллименцию понял, но счёл возможным отложить вопрос на после… после, в общем. — Слушай, я понимаю, у вас времени не было, но, может, что-то из книг, подходящее для Гермионы, найдётся. Хорошо бы к послезавтра, ко дню рождения.

— Ко дню рождения, значит, — с намёком усмехнулся крёстный. — Кобура для палочки, это, по-твоему, мало. Тогда нужно цветы добавить, конфеты и цацку какую-нибудь.

Язва!

— Цветы Гермионе нужны только на ингредиенты, — начал отбиваться я, — конфеты Рон подарит, он это каждый год делает. Вместо цацки будет тот самый артефакт, о котором мы только что говорили. А если Гермиона вчера устала хотя бы вполовину так же, как я, то кобура — это точно недостаточно. И ещё её обязательно нужно поближе познакомить с благородным искусством мародёрства, чтоб осознала!

— О, — принял игру Бродяга, — мародёрство, значит, благородное искусство?

— Разумеется, я же говорил, что все войны начинались ради прибыли и заканчивались или полным разгромом одной из сторон и масштабной мародёркой или когда возможная прибыль для обеих воюющих сторон оказывалась меньше расходов на войну. А начинали эти войны люди весьма благородные. Ну нужно же было им на что-то замки строить, дворцы, да и армию содержать тоже.

— Вот ведь незадача, — демонстративно сплюнул Блэк. — Не думали, не гадали, а почти политиками обозвались… эх… Кстати, есть для твоей подружки одна подходящая книжка. То есть не книжка, а дневник одной маглорожденной девушки. Полезнее чем сотня книг будет, для таких как Гермиона. Там о таких вещах написано, о которых чистокровные ведьмы от мам и бабушек узнают и считают настолько само собой разумеющимся, что в дневниках бы описывать не стали и даже подружке рассказать бы не догадались.

 

Этот дневник я и сам с удовольствием пролистал, не будучи девчонкой. Правда, в основном меня интересовала система безопасности дома Рейли. Остальное я, закинув в зеркало, оставил на потом. Система безопасности, на мой взгляд, совершенно недостаточная. Что собственно подтвердила суровая реальность в виде магловской бомбы. Поэтому для начала я рассчитал, пусть и приблизительный, аналог ПВО. Затем, основываясь на всё тех же медицинских диагностических чарах, прикинул все необходимые задачи для антиаппарационной площадки. Ну и до кучи прибавил расчёты наземных и подземных бойцов.

Распечатки всего этого счастья я отправил Сириусу с Римусом. Они нашли возможные ошибки и передали мне книги, разъясняющие вопросы, вместе с предполагаемой планировкой дома. Насчёт планировки у меня самого мысли были весьма приблизительные. Главным образом отметил, какие строения обязательно нужно вынести за пределы дома.

 

День рождения Гермионы мы праздновали в тайной комнате с шестью котлами, как раз между помешиваниями по часовой и против часовой стрелки. Но всё равно это был самый торжественный День Рождения Гермионы за последние четыре года. Обычно, то есть все два прошлых раза, мы с Роном просто вручали ей свои подарки до завтрака. В этот раз я, видимо, под впечатлением устроенного мне дня рождения решил ответить тем же. Поэтому договорился с Добби об обеде, торте со свечами и чае, которые он по моему вызову принесёт в тайную комнату. Котлы же там находились потому что: во-первых, мне было жаль терять выходной, так как, сделав в субботу зелье, мы можем заняться трансфигурацией големов в воскресенье, днём, и даже на свежую голову. Во-вторых, Гермиона не тот человек, который с удовольствием потратит весь день на празднование. И сильно подозреваю, что пригласи я её в тайную комнату не по делу, она бы просто улизнула в библиотеку. А так, не нарушая традиции, мы с Роном вручили свои подарки, я помог подтянуть шнурки кобуры.

— Тютелька в тютельку, — восхитилась Гермиона, помещая в неё палочку, — как ты ухитрился?

— Очень просто, трансфигурировал кусок деревяшки в копию твоей палочки и отослал заказ.

Рон к традиционной коробке конфет, как разбогатевший человек, добавил годовую подписку на журнал «Трансфигурация сегодня».

— Хотел подарить книгу, но понял, что гадать, какую из них ты не читала, можно долго, но безуспешно. А тут точно что-то свежее… — сказал он смущённо.

— Спасибо очень… мне очень нравится, — благодарила Гермиона на ходу, так как мы подзадержались с тренировкой, и так в большой зал пришли последними. Ребята уже знали, что за развлечение нас сегодня ждёт — это я о зельеварении, и даже не догадывались про празднование дня рождения, наверное поэтому наедались впрок.

— Думаешь, никто не заметит, что мы не придём на обед? — спросил Рон, прожевав кусок яичницы.

Нет, всё-таки у Грейнджеров талант. Вон за столом у Дурслей тоже не приветствовались разговоры с набитыми ртами, но стоило мне оказаться в Хогвартсе, так только этим и занимался. Особенно в каникулы, когда мы с Роном сосиски у камина жрали. О чём я и напомнил Рону, не о разговорах с набитым ртом, а о том, что обеды мы тогда без вопросов пропускали, иногда ещё и ужины.

— На втором курсе на хэллоуин мы втроём праздничный ужин пропустили, никто бы и не заметил, если б не случай с кошкой, — также привела пример Гермиона.

Рон вздохнул, видимо, надеялся под благовидным предлогом сбегать на обед, не вышло. Гермиона же, осмотрев стол, сказала:

— Надо будет с собой что-нибудь взять, хоть те же сосиски.

— Не надо, я просто попрошу Добби принести нам обед, — услышав такое простое предложение, девочка задумалась. А Рон отложил тост с джемом и сообщил:

— Я наелся, пошли, что ли, раньше начнём, раньше закончим.

— Действительно, пошли, — согласилась Гермиона. И по пути в тайную комнату поведала о причинах своей озабоченности:

— Гарри, но ведь получается, что любой домовик может прийти в Хогвартс и сделать всё что хочет. Или точнее, всё, что прикажут хозяева, домовики ведь им абсолютно преданы. А хозяева домовиков в основном похожи на Малфоев.

— Тебя опять заносит, — фыркнул Рон. — То ты хочешь спасти бедненьких эльфов, то боишься страшных домовиков.

— Не придирайся, Рон, если знаешь что-то, объясни! — девочка шипела рассерженной кошкой, а что Рон, он просто не понимает, что именно нужно объяснить. Вот и сейчас чешет затылок и не знает, как выразиться.

— Ну… ну… ну… — глядя на потуги Рона, Гермиона успокоилась и перестала злиться, даже слегка развеселилась. Приятель от бессилия топнул ногой, и тогда, чтобы они не вовремя не поссорились, я предложил:

— Гермиона, попробуй объяснить Рону, почему человечки из телевизора не выскакивают и даже не сообщают другим владельцам телевизоров, что делается у тебя дома. Также можешь попробовать объяснить, почему бензопила не вырывается из рук рабочих и не пилит людей.

Рон навострил уши, про человечков из телевизора он ещё летом спрашивал. И сравнение с магическими фотографиями на все вопросы не отвечало. Ведь на колдографиях люди не разговаривают, а в телевизоре разговаривают. Вон на портретах люди тоже разговаривают и свободно посещают другие свои портреты или даже иные картины и информацию за здорово живёшь передают. Пришла очередь Гермионы наводить шухер на голове, через мгновенье оба лохматых мага возмущённо посмотрели на меня, мол, раз такой умный, объясняй и про домовых эльфов, и про телевизионных человечков, и заодно про бензопилу, начиная с того, что это такое.

— А чего это вы на меня так смотрите. Можно подумать, я знаю, почему. Но человечки из телевизора не вылазят, и что за экраном происходит, не видят и не слышат — это факт. И то, что домовые эльфы в здравом уме не могут причинить вред волшебнику или взять чужое имущество, или даже зайти на чужую территорию и там пошпионить — это тоже факт. Причём настолько не могут, что ни одному магу не придёт в голову им это предложить. А если бы нашёлся такой маг, то домовик даже не стал бы себя наказывать за невозможность выполнить приказ, — за разговорами мы незаметно пришли к месту назначения. Надо будет, кстати, нормальный вход поискать, и поприличнее, и без свидетелей. Ну не мог Салазар Слизерин через женский туалет шастать.

— И когда ты всё это узнал? — вздохнула Гермиона. — Из Добби же информацию нормально не вытянешь.

— Откуда узнал, потом расскажу, а Добби говорит о том, что важно ему, он же не виноват, что ты считаешь важным другие вещи.

Обещанное потом наступило после обеда, во время поедания торта. Я достал дневник Амалии Рейли, в девичестве Дехевелин, и вручил его Гермионе.

— Это не совсем подарок. Это дневник маглорожденной девушки, она описывает свою жизнь начиная с письма из Хогвартса. Сириус нашёл дневник в том доме и решил, что тебе будет полезно почитать. Потому что есть вещи, которые не описывают в энциклопедиях и справочниках, о них не говорят учителя или друзья. И не из секретности, а потому что для магов они столь же привычны, как восход солнца, мокрый дождь и так далее.

Пока я говорил, Гермиона смогла преодолеть далеко не тонкий налёт цивилизации и взяла в руки дневник погибшей ведьмы, украденный из разрушенного дома.

— Ты его читал? — спросила она.

— Пролистал и скопировал в зеркало, на истории с домовиками подольше задержался. Амалию тоже, как и тебя, возмутило рабское положение домовых эльфов. Только ей попались ещё более своеобразные домовики. Тут нам с Винки можно сказать повезло, она хотела исправить негативное впечатление, оставленное, по её мнению, Добби, ну и правильно заданные вопросы, само собой. А бедной Амалии так не повезло, пару лет до сути доходила, даже голодовку поначалу устраивала.

— Во даёт! — впечатлился Рон, загребая ложкой побольше шоколадного крема.

— Что бы ты понимал! — возмутилась девочка, полностью одобряя поведение Амалии. — Я вижу, что ты не можешь объяснить поведение домовых эльфов, — продолжила Гермиона, видимо, сосчитав до десяти и не планируя ругаться. — Но за столько лет можно было написать книгу, какое-нибудь пособие для адаптации маглорожденных. И разумеется, внести эту книгу в обязательный список, раз уж дополнительный предмет вводить не хотят.

— Вот ты и напиши, — посоветовал я. — Всё равно ни один маг не сможет написать такую книгу. Просто потому что… Ну, а то что ни один маглорожденный не захотел позаботиться о своих соплеменниках… нет, последователях… нет…

— Товарищах по несчастью, — попробовал помочь Рон, но сам понял, что вариант неудачный и, поморщившись, вернулся к торту.

— Я поняла, — тоже поморщилась Гермиона и даже подняла руку, будто собиралась закрыть рот тому из нас кто первым его откроет. — Но где гарантия, что такие книги никто не писал, может, их просто отказались издавать?

— Нет проблем, первую партию мы можем издать за свой счёт и распространять среди маглорожденных в Хогвартсе. При правильной рекламе и правильном названии каждый маглорожденный студент посчитает нужным приобрести такую.

— Хм… — весь вид девочки говорил, что мысленно она не здесь. — Хм… о, а закладку ты положил или Сириус.

— Точно, чуть не забыл! — воскликнул я, залезая в сумку. — Здесь написано про артефакты, защищающие от ментальной магии, обливэйта, например. Вот возьмите…

— Супер! — одобрил Рон, надевая на шею висюльку на цепочке.

— Здесь сказано, что их всего четыре, один, я так понимаю, у тебя, другой у Сириуса.

— Нет, четвёртый Сириус Рему отдал, он… — меня прервал сигнал поставленного Гермионой заклинания секундомера, извещающего, что пора вернуться к зельям.

 

Все три варианта зелий на вид и запах оказались очень похожи друг на друга: прозрачная жидкость с разноцветными спиральками, тоже прозрачными и даже жидкими. Пахло оно кровью, за последнее время, сливая про запас кровь, я этот запах на всю жизнь запомнил. Големы из всех трёх вариантов так же совершенно одинаково не вышли, точнее, големы-то вышли, но ни Сириус, ни Римус не сочли даже самый лучший экземпляр достаточно похожим. Хотя к шестой попытке мы действовали почти слаженно. Ну а то, что голем получился больше похож на меня, чем на папу, никто особо не виноват. На моё предложение в следующий раз приготовить не шесть котлов, а побольше, все ответили решительным отказом, на разные голоса советуя посмотреться в зеркало, не переоценивать свои силы и пойти ещё раз пообедать. Я согласился, нет, не в зеркало смотреться и не обедать, а ограничиться шестью котлами. Големы Сириус сложил в подвал посмотреть насколько их хватит.

Хватило на девять дней, после големы рассыпались чем-то похожим на пепел. К тому времени в подвале дома Сириуса лежало шесть новеньких големов, к сожалению, хоть какой-то прогресс был заметен в сотворении маминых копий. Папины копии по-прежнему больше напоминали меня. На уроке трансфигурации, превращая ёжика в подушечку для иголок, сделал шахматную королеву, одновременно похожую на маму и на статую свободы. Это потому, что иголки от ёжика торчали не вверх, а в разные стороны. Пришлось быстренько убирать компромат, пока никто не заметил.

По поводу дома мы встречались ещё раз, когда соединили все мои пожелания с уже имеющийся рунной основой и планируемой Блэком дополнительной магической защитой. Не знаю, насколько мои пожелания вообще усилили систему обороны, ведь за недостатком знаний они носили не столько магический, сколько фортификационный и технический характер. Но мародёрам хватило и этого. Нет, аппарационные площадки внутри щита они полностью одобрили, слишком много волшебников было убито на пороге собственных домов в минувшую войну. Но вот всё остальное они сочли слегка слишком излишним. «Я думал, это мои родичи параноики, а оказывается нет предела совершенству», — пробормотал потомок тёмных магов Сириус Блэк.

Наш третий опыт создания големов внушал оптимизм, потому как прогресс был заметен в сотворении обеих копий. В усовершенствовании маховика времени от теории мы перешли к практике. Поначалу золото избавили от примесей, после чего отливали пластины, из которых, по мере производства, собирали золотое панно или как-то так. Панно, ну не ковёр же, имело форму вытянутой восьмёрки или символа вечности и было длиной в три метра шестьдесят шесть сантиметров или двенадцать футов и девять сотых дюйма. Занимались мы ювелирными работами вечерами и ночами, естественно, в тайной комнате, в выходные варили зелья, совершенствовали големы и делали домашнее задание. Весь четвёртый курс заметил, что в этом году задавать на дом стали куда больше. От уроков по трансфигурации взвыл весь класс.

— Вы вступаете в важнейшую фазу обучения магическим искусствам, — настаивала профессор МакГонагалл, угрожающе поблёскивая прямоугольными стёклами очков. — Не за горами экзамен по сверхотменному волшебству…

— Так СОВ будет только на пятом курсе?! — взмолился Дин Томас.

— Согласна, мистер Томас. Но готовиться к нему следует заранее.

Профессор Снейп обрушил лавину противоядий, обещая перед Рождеством кого-нибудь отравить — надо же проверить, как усвоены противоядия. А профессор Флитвик велел прочесть про манящие чары три толстенные книги из списка дополнительной литературы. Это при том, что Римус научил нас ими пользоваться без единой книжки всего за один день. Даже Хагрид — и тот нас не пощадил. Его обожаемые соплохвосты росли с ужасающей быстротой, хотя никто не знал, чем же они питаются. И он предложил с видом Санта Клауса, принёсшего подарки, провести исследование: через вечер приходить к нему наблюдать соплохвостов и делать записи об их бесподобном поведении. Обрадовал! Нет, будь у меня свободное время, я бы их исследовал, честно! Есть у меня подозрение, что питаются они магией, как и домовые эльфы, только напрямую от источника, а не через волшебников. Только у меня нет ни времени, ни свободного места в голове, чтобы что-то обдумывать сверх плана. Хэллоуин уже близко. Мы решили големы создавать на месте, потому что ни Сириус, ни Римус не в курсе, как скоро после смерти похоронили Поттеров. Обычно магов хоронят сразу как собираются все родственники, желающие присутствовать на похоронах. В пределах разумного, конечно. Но вот пределы разумного — они в разных случаях бывают разными. Всё зависит от важности хоронимой персоны и важности ожидаемых персон. Гермиона, прочитав какие-то книги, надеюсь, не Историю Хогвартса, сказала, что самым длинным промежутком между обнаружением тела и похоронами был срок в семь дней. Да, за такой срок даже самая бестолковая магическая шишка до места похорон доберётся. У нас же в прошлой партии голем мамы получился со второго раза, голем папы — только с третьего, и последний котёл мы истратили на закрепление результата. Но как оно пойдёт на месте, никто предсказать не мог, поэтому я готовил кровь опять на шесть котлов зелья. В общем, ничего удивительного, что чем ближе к концу октября, тем больше я походил на не слишком бодрого покойника, мои друзья также выглядели излишне утомлёнными и изучать соплохвостов желания не проявили, но наезд на Малфоя одобрили из принципа. Хотя угроза Хагрида превратить Драко в хорька, на мой взгляд, была невыполнимой, я ещё помню, как он Дадли в поросёнка превращал. О чём и рассказал друзьям по дороге в замок. Гермиона, ясно дело, не одобрила. Мне сложно осуждать, ведь это я получил месяц свободы благодаря Хагридовой акции устрашения. Это если не считать морального удовлетворения от свершившийся мести. Насчёт последнего Рон со мной полностью согласился, даже не зная подробностей, и в холл мы вошли под его одобрительный ржач. И у порога застряли, дальше и шага не ступишь. На стенде у мраморной лестницы, висело объявление, возле которого столпилось полсотни учеников. Рон, как самый высокий, встав на цыпочки, громко прочитал через головы:

— «Турнир Трёх Волшебников. Делегация из Шармбатона и Дурмстранга прибывают в Хогвартс в ближайшую пятницу тридцатого октября в шесть часов вечера. Уроки в этот день закончатся на полчаса раньше…»

— Здорово! Последний урок — зельеварение! Снейп не успеет никого отравить! — вяло обрадовался я.

— «…После уроков всем ученикам отнести сумки с учебниками в спальни и собраться перед замком для встречи заморских гостей».

— Приезжают через неделю! Интересно, Седрик уже знает? Пойду скажу ему! — Эрни МакМиллан из Хаффлпаффа с загоревшимися взглядом растолкал учеников и устремился к лестнице.

— При чём здесь Седрик? — удивился Рон.

— Седрик Диггори может участвовать в турнире, — предположил я.

— Этот придурок будет представлять Хогвартс? — хмыкнул Рон.

— Диггори не придурок. Он тебе не нравится, потому что нанёс поражение Гриффиндору. А я слышала, он прекрасный ученик. К тому же староста факультета, — непререкаемым тоном проговорила Гермиона.

— Зато тебе он очень нравится! Как же, такой красавчик, — подколол её Рон.

— Ошибаешься, я сужу о людях не по внешнему виду, — возмутилась Гермиона.

— Кха—кха! Ло-кха-кха-рт! — Рон якобы громко откашлялся. Но мы с Гермионой явно расслышали фамилию «Локхарт». И девочка потребовала от меня поддержки.

— Я бы сказал: не по внешнему виду, а по внешним атрибутам, таким как значок старосты или орден Мерлина, ну и общественное мнение.

— А ты считаешь, что значок старосты ничего не значит? — не оценила моей поддержки Гермиона.

— Старосты бывают разные, например, был такой примерный ученик Том Марволо Риддл, тоже староста, или Билл Уизли, что между ними общего, то и значит значок старосты.

— Ну ты сказал тоже, — не согласился искать общие черты между братом и будущим Воландемортом Рон.

Гермиона нахмурилась, видимо, те ответы, которые она находила, ей не нравились.

Объявление взбудоражило обитателей замка. Куда бы я ни шёл, только и слышно: «Турнир Трёх Волшебников», «Турнир Трёх Волшебников». Все как с ума посходили: кого допустят к конкурсу, какие виды волшебства войдут в состязания, отличаются ли от нас хоть чем-то заморские студенты?

И конечно, замок подвергся генеральной уборке. Несколько потемневших портретов хорошенько почистили и помыли к их вящему недовольству. Портреты ёжились в своих рамах, сердито бурчали, кривя влажные розовые лица. Рыцарские доспехи заблестели и задвигали руками без скрипа и скрежета. А Аргус Филч в ярости кидался на ребят, забывших вытереть ноги, и даже довёл двух девочек-первокурсниц до слёз.

Волновались и преподаватели.

— Лонгботтом, пожалуйста, не выдавайте господам из Дурмстранга своё неумение совершить самое простое преобразующее заклинание, — взмолилась профессор МакГонагалл в конце особенно трудного урока, Невилла угораздило превратить собственные уши в кактусы. На их фоне наша золотая лихорадка выглядела куда приличнее.

И вот долгожданный день наступил. Войдя утром в Большой зал, я врезался в замершего на месте Симуса. Оказалось, его поразили вывешенные ночью на стены огромные флаги всех факультетов. Позади профессорского стола развевалось невероятных размеров полотнище, видимо, с гербом Хогвартса: большая буква «Х» в окружении льва, орла, барсука и змеи.

Меня немного удивило, что вместо буквы «Х» не изобразили вепря, ведь с магического языка Хогвартс переводится как вепрь. О чём я тут же спросил Гермиону, но она лишь пожала плечами.

Фред с Джорджем уже завтракали. Но опять сидели отдельно от всех и о чём-то шептались, что было им отнюдь не свойственно. И Рон, ну и мы с Гермионой, тоже направились прямо к ним.

— Да-а, дело дрянь, — мрачно сказал Джордж Фреду. — Если он всё же откажется говорить с нами, придётся писать письмо, послать совиной почтой или прямо вручить. Он явно нас избегает, но мы своего добьёмся.

— Кто вас избегает? — подсел к ним Рон.

— Исчезни, — буркнул Фред раздражённо.

— А почему дело дрянь? — спросил Рон Джорджа.

— Младший брат слишком приставучий.

— А что вы думаете о Турнире? Хотите в нём участвовать? — переключился на отвлечённую тему Рон.

— Я спросил у МакГонагалл, как будут выбирать участников, а она не говорит, — сокрушался Джордж, — велела замолчать и заняться трансфигурацией енота.

— А кто обычно судит? — спросил Рон.

— Всегда директора школ участниц, — подала голос Гермиона. — На Турнире тысяча семьсот девяносто второго года все трое получили увечья. Тогда участники ловили василиска, а он возьми и встань на дыбы.

Заметив, что многие с удивлением на неё таращатся, Гермиона, как всегда, начала сердиться: почему все они так мало читают!

— Об этом написано в «Истории Хогвартса»!..

В воздухе витало ощущение праздника. На уроках никто себя не утруждал, все мысли были о гостях из Шармбатона и Дурмстранга. Даже я слегка отвлёкся и проникся, но только слегка. Всё-таки завтра, если всё сделано правильно, у меня появятся родители… Зельеварения за всеми этими эмоциями я вообще не заметил, тем более, что урок сегодня кончился на полчаса раньше. Прозвенел звонок, мы поспешили к себе в башню. Оставив в спальне сумки, надели плащи и помчались вниз по лестнице в холл.

Деканы факультетов построили учеников в колонны.

— Уизли, поправь шляпу, — командовала профессор МакГонагалл. — Первокурсники, вперёд. И пожалуйста, не толкайтесь!

Мы рядами спустились по главной лестнице и выстроились перед замком. Был ясный холодный вечер. Сгущались сумерки. Бледная призрачная луна уже взошла над Запретным лесом.

— Скоро шесть, — взглянув на часы, Рон устремил взгляд на дорогу, ведущую к главным воротам. — На чём, по-твоему, они едут? На поезде?

— Сомневаюсь, — сказала Гермиона.

Какая разница на чём они приедут. Приехали бы уже скорей, тогда я смогу пойти последний раз сверить наше золотое панно со схемой. Вдруг что-то нужно подправить.

— Может, портал? — терялся в догадках Рон. — А может, трансгрессируют?

— На территории Хогвартса трансгрессировать невозможно, сколько раз тебе говорить, — осекла его Гермиона.

— А что мешает директору, специально по такому случаю, снять антиаппарационный щит или хотя бы часть? — спросил я, не любопытства, а справедливости ради.

Рон и Гермиона одновременно оглянулись на Дамблдора, как бы оценивая, мешает ему что-нибудь или нет. Дамблдор, стоящий с другими учителями в последнем ряду, в эту минуту воскликнул:

— Чует моё сердце, делегация Шармбатона недалеко!

— Где? Где? — обрадовался народ, вертя головами.

— Вон! — указал шестикурсник на небо в стороне Запретного леса. Там нечто огромное летело по иссиня-чёрному небу, быстро увеличиваясь в размерах.

— Дракон! — пискнул насмерть перепуганный первокурсник.

— Ты что, дурак? Это летучий дом! — уверенно заявил крошка Деннис Криви.

Его догадка оказалась близка к истине. Гигантская чёрная тень почти касалась верхушек деревьев. Льющийся из окон замка свет озарил приближающееся чудо — огромную синюю карету, подобную башне. Её тянула по воздуху дюжина крылатых золотых коней с развевающимися белыми гривами, каждый величиной со слона.

Первые три ряда учеников подались назад. Заходя на посадку, карета снижалась с бешеной скоростью. И, наконец, с оглушительным громом, от которого Невилл, подпрыгнув, наступил на ногу пятикурснику слизеринцу, копыта золотых коней, размером с хорошее блюдо, коснулись земли на опушке Запретного леса. Следом приземлилась карета и покатила, подпрыгивая на гигантских колёсах; кони кивали исполинскими головами, выпучив огромные огненно-красные глаза.

Открылась дверца, украшенная гербом: две скрещенные золотые палочки, из каждой вылетают по три красные звезды; с облучка прыгнул мальчик в голубой мантии, наклонился, что-то нашарил на полу кареты и развернул золотые ступеньки. Тут же почтительно отпрыгнул назад, и из кареты появилась чёрная лаковая туфля, размером не меньше детских санок, и сразу же за ней изумлённым зрителям явилась её обладательница. Да-а… Либо полувеликаны — это нормальное явление, и у меня просто фантазия убогая, либо несколько стран одновременно проводили схожие исследования. Француженка была волоокой и тёмноглазой. У неё было красивое лицо с оливковой кожей и крупный орлиный нос, блестящие волосы собраны в низкий пучок на шее. Дама была с головы до ног закутана в чёрную, атласную мантию, на шее и толстых пальцах поблёскивали превосходные опалы.

Дамблдор зааплодировал. Ученики вторили. Многие встали на цыпочки, чтобы разглядеть великаншу.

Лицо её расплылось в улыбке. Она подошла к Дамблдору и протянула сверкающую драгоценностями руку. Директор, и сам роста немалого, лишь слегка склонился для поцелуя.

— Дорогая мадам Максим! Добро пожаловать в Хогвартс!

— Дамблё-дорр, — произнесла мадам Максим грудным голосом. — Надеюсь, вы пребываете в добром здʼгавии?

— Спасибо. Я в превосходной форме.

— Мои ученики, — небрежно махнула она назад огромной ручищей.

Я невольно проследил взглядом за её рукой и только тогда заметил вышедших из кареты подростков. Их было десятка полтора, и все они дрожали от холода в мантиях из тонкого шёлка. Кое-кто обмотал голову тёплым шарфом. Насколько я мог видеть, все с испугом поглядывали на замок.

— Каʼг-каʼгов уже приехал?

— С минуты на минуту ждём, — сказал Дамблдор — Вы его будете здесь приветствовать или пойдёте сразу в замок?

— Лучше пойдём в замок. Тут у вас холодно. Только вот кони…

— Наш преподаватель Ухода за магическими существами сочтёт за счастье о них позаботиться. Он вот-вот вернётся, только уладит небольшое недоразумение. Его… э-э… подопечные требуют внимания.

— Моим коням нужен сильный конюший. — Мадам Максим явно сомневалась, что хогвартский учитель справится с её золотыми жеребцами. — Они ошшень кʼгепкие.

— Уж поверьте, кому-кому, а Хагриду эта работёнка по плечу, — улыбнулся Дамблдор.

— Ошшень хоʼгошо! — слегка поклонилась мадам Максим. — Передайте, пожалуйста, мсье’Агриду, что пьют мои кони только ячменный виски.

— Непременно передам. — Дамблдор тоже в ответ поклонился.

— Следуйте за мной, — величаво махнула ученикам мадам Максим.

Мы расступились, пропуская гостей к каменным ступеням.

— А дурмстрангские кони тоже, наверное, не меньше? — обратился к мирозданию Симус Финниган.

— Будут больше этих, даже Хагриду с ними не справиться, — покачал головой я. — Интересно, что там у него стряслось?

— Может, соплохвосты убежали? — с надеждой предположил Рон.

— Не дай бог! — содрогнулась Гермиона. — Представь себе, соплохвосты ползают по территории замка!

Холод начал пробирать до костей. Кто-то поглядывал на небо. Тишину нарушали только фырканье и стук подков золотых коней мадам Максим. Я начал засыпать.

— Слышите? — вдруг воскликнул Рон.

Откуда-то из темноты донёсся престранный звук — погромыхивание, сопровождаемое всасывающим хлюпаньем, как если бы гигантский пылесос двигался по речному руслу.

— Озеро! — крикнул Ли Джордан. — Глядите на озеро.

В середине озера появились завихрения, затем огромные пузыри, глинистый берег захлестнули волны, и вдруг в самом центре возникла воронка, как будто на дне вынули огромную затычку. Из самой её сердцевины медленно поднимался длинный, чёрный шест. Корабельная снасть, однако.

— Это мачта, — поделился я мыслью с Роном и Гермионой.

Величественный корабль неторопливо всплывал из воды, мерцая в лунном свете. У него был странный скелетоподобный вид, как у воскресшего утопленника. Тусклые огни иллюминаторов походили на светящиеся глаза призрака. Ничего себе видок. Похоже, именно этот корабль в своё время называли Летучим Голландцем или кораблём-призраком. А что, кто-нибудь из маглорожденных сквибов увидел, и пошла легенда. Ну или дурмстранговцы специально так выпендриваются. С оглушительным всплеском корабль, наконец, весь вынырнул и, покачиваясь, на бурлящей воде, заскользил к берегу. Вскоре раздался звук брошенного на мелководье якоря, и на берег спустили трап. С борта потянулись пассажиры, и в иллюминаторах замелькали движущиеся фигуры. Все они величиной не уступали Крэббу с Гойлом! Но вот они вошли в падающий из окон замка свет и стало видно, что не такие они и большие, просто на них надеты лохматые шубы. Человек, шедший первым, был одет в другие меха, гладкие, блестящие, серебристые, под стать волосам.

— Дамблдор! — радостно воскликнул он, поднимаясь по склону. — Как поживаете, любезный друг?

— Благодарю, прекрасно, профессор Каркаров.

Голос у Каркарова бархатный, со льстивой ноткой. Алекс бы его обозвал недобитым буржуем и это в лучшем случае. Но не вслух, ибо конспирация. А нечего так выглядеть и носить русскую фамилию! Как так — не знаю. Высокий, худой, как и Дамблдор, но с короткой стрижкой, а козлиная бородка с завитком на конце едва скрывает безвольный подбородок. В целом, по сравнению с Локхартом, приличный человек. Подойдя к Дамблдору, он взял его руку и крепко тряхнул.

— Старый добрый Хогвартс, — смотрел он, улыбаясь, на замок. И улыбка его как-то слабо вязалась с холодным проницательным взглядом.

— Как хорошо снова быть здесь… Как хорошо… Виктор, иди сюда. В тепло. Вы не против, Дамблдор? Виктор немного простыл…

Каркаров поманил одного из учеников, тот подошёл. Крупный с горбинкой нос, густые чёрные брови — Рон дёрнул меня за локоть, что-то бессвязно зашептал на ухо. Но я и сам узнал гостя. Это был Крам.

— Глазам не верю! — воскликнул Рон.

Хогвартцы ровным строем поднимались вслед за гостями по каменным ступеням. Рон был вне себя от восторга.

— Крам! Нет, ты представляешь себе, Гарри? Сам Виктор Крам!!!

— Что с тобой, Рон, Крам всего лишь игрок в квиддич, — пожала плечами Гермиона.

— Всего лишь! — передразнил её Рон. — Ты что, Гермиона, не знаешь? Это же один из сильнейших в мире ловцов! Я понятия не имел, что он всё ещё школьник!

В холле среди учеников Хогвартса начался умеренный бардак. Умеренный, так как к самому Краму, как когда-то ко мне в «Дырявом котле», никто не лез. Просто старались рассмотреть получше, некоторые ради этого вставали на цыпочки и даже подпрыгивали. Шестикурсницы устроили тихую потасовку из-за тюбика губной помады, они надеялись, что Крам этой помадой распишется на шляпе.

— Делать им нечего! — высокомерно заявила Гермиона.

— Я бы тоже не прочь взять у него автограф, Гарри, не одолжишь перо? — засуетился Рон.

Пера у меня не было, зато был карандаш и блокнот, их я и сунул Рону. Но воспользоваться ими приятель не успел. Виктор Крам с однокашниками двинулись к столу слизеринцев. Крэбб с Гойлом были на седьмом небе. А Малфой не преминул тут же вступить с Крамом в беседу.

— Подлизывайся, подлизывайся, — с досадой проговорил Рон. — Крам всё равно видит тебя насквозь. Хотя… ему не привыкать ко всеобщему вниманию. Интересно, где они будут ночевать? Гарри, давай позовём их к нам в спальню! Я не прочь уступить ему свою кровать. А сам могу спать на раскладушке.

Гермиона фыркнула.

Не факт, что гости будут так же индифферентно относиться к нашему отсутствию в спальне по ночам, но вслух я этого не сказал, понадеявшись, что в таком большом замке найдутся комнаты для гостей.

Дурмстрангцы сняли лохматые шубы и с любопытством разглядывали тёмный потолок, усеянный звёздами. Некоторые, не скрывая восхищения, вертели в руках золотые тарелки и кубки. Либо их школа находится не на источнике, что маловероятно. Либо их источник значительно меньше нашего и потому домовых эльфов также меньше, и они не развлекаются, создавая золотую посуду.

Завхоз Филч, надевший в честь праздника старую потёртую парадную мантию, добавил к профессорскому столу ещё четыре кресла, по два слева и справа от Дамблдора. Два, ясно дело для директоров, третий, логично предположить, для главы отдела магического спорта, Людо Бэгмена, а кому тогда четвёртый? Наконец, все заняли свои места, и к профессорскому столу потянулись преподаватели, шествие замыкали профессор Дамблдор, профессор Каркаров и мадам Максим. Увидев своего директора, Шармбатонцы поспешили встать. За соседним столом раздались смешки. Но подопечные мадам Максим невозмутимо оставались на ногах, покуда великанша не опустилась в кресло по левую руку от Дамблдора, стоявшего за столом в ожидании тишины.

— Добрый вечер, леди, джентльмены и привидения, а главное, наши гости, — наконец, начал он, лучезарно улыбнувшись иноземным ученикам. — С превеликим удовольствием приветствую вас в Хогвартсе! Уверен, что вы хорошо проведёте у нас время. Не сомневаюсь, вы уже успели оценить удобства нашего замка!

При этих словах одна из шармбатонских девушек, у которой на голове всё ещё был шарф, громко хихикнула.

— Никто тебя здесь не держит, — буркнула с неприязнью Гермиона.

— Ты что такая злая? — шёпотом спросил я подругу. — Подумаешь, девочка плохо воспитана.

Гермиона хотела огрызнуться, но осеклась и, немного подумав, сказала:

— Ты просто не видел, как на меня и моих родителей смотрели во французском магическом квартале.

Пока мы шептались, Дамблдор закончил речь и благословил всех на обжорство.

Блюда, как всегда, начали наполняться едой. На этот раз эльфы-домовики превзошли себя. Каких только кушаний ни было, в том числе и заморских!

— А это что? — спросил Рон, указывая на блюдо не то с супом, не то с рагу из моллюсков, стоявшее рядом с йоркширским пудингом из говядины с почками.

— Буйабес, — объявила Гермиона.

— Надо же! — удивился Рон.

— Это французское блюдо. Я его ела на каникулах позапрошлым летом. Очень вкусно.

— Поверю тебе на слово, — сказал Рон и потянулся к привычному пудингу. А я, решив расширить кругозор, положил себе немного Буйабеса! Интересно почему, когда знаешь русский язык, половина слов кажется неприличной?

В зале прибавилось учеников тридцать, не больше, а казалось, яблоку негде упасть. Наверное, из-за одежды гостей. Слишком уж она выделялась на фоне чёрной хогвартской: под шубами дурмстрангцев оказались кроваво-красные мантии.

Минут через двадцать дверь за профессорским столом отворилась, и в зал вошёл Хагрид. Сев на обычное место, он сразу же помахал толсто забинтованной рукой мне, Рону и Гермионе.

— Как поживают соплы, Хагрид? — спросил я.

— Процветают, — широко улыбнулся лесничий.

— Никто не сомневался, — тихонько сказал Рон. — Похоже, нашли еду по душе. Пальцы Хагрида.

— Будте добʼги, пеʼгедайте, пожалуйста, буйя-а-бес! — громко попросил чей-то голос.

Это была девушка, не сдержавшая смешок во время приветствия Дамблдора. Она наконец-то сняла шарф, и её белокурые волосы волной падали почти до самого пояса. У неё были большие синие глаза и ровные белые зубы, напоминавшие незабвенную улыбку профессора Локхарта.

Рон покраснел до ушей. Взглянул на девушку, открыл было рот, но вместо слов издал бессмысленное бульканье.

— Пожалуйста, — придвинул к ней блюдо я.

— Вы уже поели?

— Д-да, о-очень вкусно, — заикаясь, проговорил Рон.

Девушка взяла блюдо и осторожно понесла к своему столу. Рон таращился на неё, как на неземное диво. Я привёл его в чувство, щёлкая пальцами перед носом.

— Вылитая вейла! — Осипшим голосом прохрипел Рон. Мне стало понятно, что это я так отрицательно отнёсся к незнакомой девушке.

— Глупости, — возмутилась Гермиона. — Ты один уставился на неё с таким идиотским видом.

Но она ошиблась. Многие глядели вслед этой девушке, а некоторые, как и Рон, потеряли дар речи.

— Говорю тебе, она самая необыкновенная на свете девушка! — вертелся на стуле Рон, стараясь не упускать её из виду. — В Хогвартсе таких нет.

— В Хогвартсе есть и получше, — возразил я, найдя взглядом Чжоу Чанг. То, что её светлый образ перестал являться мне после встречи с Алексом, не делает девочку менее красивой.

— Да перестаньте вы оба пялиться! — рассердилась Гермиона. — Посмотрите лучше, кто ещё пришёл в зал. — И она кивнула на преподавательский стол.

Два пустых кресла, наконец, обрели хозяев. Первым, как и ожидалось, был Людо Бэгмен, а вторым мистер Крауч. Ну конечно, как я сам не догадался, ведь кто-то должен ещё и работать. Скоро появились вторые блюда, и среди них опять незнакомые. Рон хорошенько рассмотрел светлое бланманже и слегка подвинул его вправо — пусть заметят за столом Рэйвенкло. Но девушка, похожая на вейлу, наверное, была сыта и рыбалка не удалась.

Наконец, золотые тарелки опустели, и Дамблдор опять встал с кресла. Зал в ожидании замер. Для начала он представил широкой общественности Бартемиуса Крауча и Людо Бэгмена. Судя по аплодисментам, второго и так неплохо знали. Как оказалось, они не просто организаторы турнира, но и наравне с директорами будут судить состязания.

При слове «состязания» зал навострил уши, что от Дамблдора не ускользнуло.

— Филч, — улыбнулся он, — ларец сюда, пожалуйста.

Филч, который до этой минуты прятался где-то в дальнем углу зала, тут же явился к профессорскому столу, неся в руках старинный деревянный ларец, инкрустированный жемчугом. Зал, зашумев, всколыхнулся. Каждый спешил высказать соседям предположение о содержимом ларца.

Филч осторожно поставил ларец перед Дамблдором, и тот продолжил объявления; во многом он повторил сказанное в день распределения, единственное — сегодня Дамблдор не пугал учеников жертвами:

— …состязания основаны исключительно на школьной программе, — сказал он. — Чемпионам предстоит продемонстрировать владение магическими искусствами, личную отвагу и умение преодолевать опасность… Чемпион, набравший во всех турах самое большое число баллов, становится победителем. Участников турнира отбирает из школьных команд беспристрастный выборщик — Кубок Огня.

Дамблдор вынул волшебную палочку и стукнул по крышке ларца три раза. Крышка медленно, со скрипом открылась. Он сунул внутрь руку и достал большой, покрытый грубой резьбой деревянный кубок. Ничего примечательного, не будь он до краёв наполнен пляшущими синеватыми языками пламени. Дамблдор закрыл крышку, осторожно поставил на неё кубок, чтобы все хорошо его видели.

— Желающие участвовать в конкурсе на звание чемпиона должны разборчиво написать своё имя и название школы на куске пергамента и опустить его в Кубок, — сказал он. — Кубок будет выставлен в холле. И завтра вечером выбросит с языками пламени имена чемпионов, которые примут участие в Турнире Трёх Волшебников. Конечно, избраны будут достойнейшие из достойнейших. Кубок на всю ночь останется в холле и будет доступен всем, кто хочет участвовать в Турнире. К участию в Турнире будут допущены только те, кто достиг семнадцати лет. А чтобы те, кому нет семнадцати, не поддались искушению, я очерчу вокруг него запретную линию. Всем, кто младше указанного возраста, пересекать эту линию запрещено. И последнее: желающие участвовать в конкурсе, примите к сведенью — для избранных в чемпионы обратного хода нет. Чемпион будет обязан пройти Турнир до конца. Бросив своё имя в Кубок, вы заключите с ним магический контракт, который нарушить нельзя. Посему хорошенько подумайте, действительно ли вы хотите участвовать в Турнире. Ну, а теперь, кажется, самое время идти спать. Всем, всем доброй ночи.

Фреда с Джорджем система контроля не впечатлила. Меня, кстати, тоже, только на мой взгляд, они выбрали неверный путь. Зачем пытаться обмануть чары признанного сильнейшего мага, если можно просто попросить кого-нибудь совершеннолетнего бросить чужое имя. И не надо говорить, что никто не согласится, всё дело в способности убеждать. А у близнецов эта способность на уровне. Гермиона тоже о чём-то таком подумала, иначе с чего бы убеждать близнецов не делать глупости — мы ещё очень мало знаем — сказала она.

— Говори только за себя, — обозлился Джордж. — Гарри, ты ведь хочешь принять участие в конкурсе?

— Нет, — честно ответил я, — мне, что жить скучно или заняться нечем?

Шокированные близнецы обратили своё внимание на брата, но Рон их не слушал, он был занят выискиванием в толпе Крама.

— Дамблдор не сказал, где будут жить гости из Дурмстранга?

Ответ, однако, мы получили от Каркарова. Проходя мимо слизеринского стола, услышали, как он собирает своих питомцев назад на корабль. При этом откровенно нянькаясь с Крамом. Я понимаю, простыл человек, но спрашивать у взрослого парня, хорошо ли он поел, это перебор. На меня дурсмстрангский директор, вообще, как-то странно среагировал. Если бы профессор Грюм не подтолкнул, так бы и стоял в проходе испуганной статуей, создавая пробки.

По субботам ученики спускались завтракать позже. Но в этот выходной не только мы встали пораньше. И если мы это сделали, чтобы успеть приготовить зелье, то остальные просто глазели на кубок. Он стоял в центре холла на табуретке, на которую обычно клали Волшебную шляпу. Мне даже стало интересно — это что, какая-то особенная табуретка? Хотя все мои мысли уже были в Тайной Комнате или даже сразу в Годриковой Лощине. Поэтому торопливо позавтракав, я утащил друзей варить зелье. Мы действовали привычно отработанными до автоматизма движениями: резали, тёрли и давили ингредиенты, мешали зелье точно по секундам, замедляя и ускоряя интенсивность вращения ложкой. Засекали время для перерыва заклинанием. Во время перекуса было особенно заметно, что нервничаю не только я. Но спасибо им, мои друзья ни разу не усомнились вслух в успешности плана.

Разлив по флягам зелье и в самый последний раз сравнив получившееся золотое панно со схемой на листочке, я его уменьшил, и мы побежали в Большой зал ужинать. И даже успели что-то съесть перед тем, как золотые тарелки засияли первозданной чистотой. Зал шумевший и гудевший вдруг смолк — Дамблдор поднялся с места. Сидящие по обе стороны от него профессора Каркаров и мадам Максим замерли в напряжённом ожидании. Людо Бэгмен, как всегда, сиял, подмигивая то одному, то другому в зале. У Крауча, напротив, вид был безучастный, почти скучающий.

— Кубок Огня вот-вот примет решение, — начал Дамблдор. Чёрт, совсем забыл… лучше б мы сразу к Сириусу убежали. Подумаешь, никто бы нас не потерял, да о нас бы и не вспомнили. А теперь жди, когда Кубок вот-вот примет решение.

— Думаю, ему требуется ещё минута. Когда имена чемпионов станут известны, попрошу их подойти к столу и последовать в комнату, примыкающую к залу, — Дамблдор указал на дверь позади профессорского стола. — Там они получат инструкции к первому туру состязаний.

Он вынул волшебную палочку и широко ей взмахнул; тотчас все свечи в зале, кроме тех, что горели в тыквах, погасли. Зал погрузился в полутьму. Кубок Огня засиял ярче, искрящиеся синеватые языки пламени ослепительно били по глазам. Господи, пусть этот Кубок уже родит.

— Осталась одна секунда, — сказал Ли Джордан.

Пламя вдруг налилось красным, взметнулся столп искр, и из Кубка выскочил обгоревший кусок пергамента. Зал замер.

Дамблдор протянул руку, подхватил пергамент, освещённый огнём, опять синевато-белым, и громким отчётливым голосом прочитал:

— «Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам».

Зал содрогнулся от грохота аплодисментов и восторженных криков.

— Так и должно быть! — в самое ухо мне кричал Рон.

Виктор Крам поднялся с места и, ссутулив плечи, вразвалку двинулся к Дамблдору, повернул направо и, миновав профессорский стол, исчез в соседней комнате.

— Браво, Виктор! Браво! — перекричал аплодисменты Каркаров, так что его услышал весь зал. — Я знал, в тебе есть дерзание!

Постепенно шум в зале стих, внимание всех опять приковано к Кубку. Пламя вновь покраснело, и Кубок выстрелил ещё одним куском пергамента.

— «Чемпион Шармбатона — Флёр Делакур»! — возвестил Дамблдор.

Что же они так копаются. У меня дела, между прочим, и нервы не железные.

Девушка, так похожая на вейлу, легко поднялась со стула, откинула назад волну белокурых волос и летящей походкой прошла между столов Гриффиндора и Хаффлпаффа. Её соотечественницы, сидящие за столом Рэйвенкло, ей почти не аплодировали, а две девочки так даже разрыдались. Зато шармбатонцы мужского пола хлопали за четверых каждый. Флёр Делакур удалилась в соседнюю комнату, зал опять утих.

Осталось узнать чемпиона Хогвартса и можно сбегать!

Всё опять повторилось. Огонь покраснел, посыпались искры. Из Кубка вылетел третий кусок пергамента. Дамблдор поймал его и прочитал:

— «Чемпион Хогвартса — Седрик Диггори».

— Ну почему он?! Почему? — возопил Рон.

Кроме меня его, однако, никто не услышал: взорвался криками стол Хаффлпаффа. Все до единого хаффлпаффцы вскочили на ноги, топали, вопили до хрипоты, приветствуя, идущего к профессорскому столу, Седрика. Аплодисменты не смолкали долго. Дамблдор стоял и ждал, блин он же сейчас ещё речь говорить будет. И он, довольно улыбаясь, начал свою речь, стоило ученикам притихнуть.

Но речь директора неожиданно прервал Кубок Огня. Огонь вдруг покраснел. Посыпались искры. В воздух взметнулось пламя и выбросило ещё один пергамент.

Дамблдор, не раздумывая, протянул руку и схватил его. Поднёс к огню и воззрился на меня. Повисла длинная пауза. Дамблдор смотрел на пергамент, весь зал смотрел на него. Наконец, он откашлялся и прочитал:

— «Гарри Поттер».

Эх, и что мы попёрлись на этот ужин. Я осмотрел замерший в шоке зал и за доли мгновенья навсегда запоминал реакцию каждого. Дамблдор и Грюм знают, что сие безобразие не моих рук дело, а вот остальные преподаватели либо допускают подобную мысль, либо не сомневаются, что я бросил своё имя в кубок. Гриффиндорцы в восторге, за двумя исключениями, мы круче всех и Гриффиндор рулит. Рэйвенкло, Слизерин и Хаффлпафф возмущены, особенно Хаффлпафф — как же, у них хотят украсть славу. Среди гневных взглядов жёлто-знамённого факультета я вдруг поймал обеспокоенный и даже испуганный взгляд Светы Бэкингем. Меня будто накрыло непонятным, но приятным теплом. Не время — я с сожалением стряхнул с себя неожиданный дар.

— Гермиона, Рон, мне нужна ваша помощь, — почти прошептал я, обращаясь к двум исключениям с родного факультета. В звенящей тишине мой шёпот услышал весь стол.

Рон отвернулся, сделав вид что сильно занят.

— Хорошо, Невилл, примешь у меня Непреложный обет, Гермиона свидетель.

Когда мы вышли к Кубку тишина сменилась гулом.

— СОНОРУС, — поспешил я, пока кричать ещё есть смысл, пока не решил высказаться кто-то из взрослых. Невилл неловко взял мои руки в свои, Гермиона приготовила палочку и зашептала, подсказывая растерянному однокурснику. Невилл как эхо повторял за ней.

— Клянёшься ли ты, Гарри, что не бросал своё имя в Кубок?

— Клянусь, — сказал я. Из палочки Гермионы вырвалась красная лента и обвилась вокруг наших с Невиллом рук.

— Клянёшься ли ты, Гарри, что никого из совершеннолетних волшебников не просил положить своё имя в Кубок? — зашептала Гермиона, подсказывая Невиллу. Бедняга, думавший, что уже всё, на автомате повторил за девочкой. Было хорошо видно, что не только он не предположил такой вариант. Профессора растерянно переглядывались. У учеников, тех, которым не было семнадцати, невероятно огромными буквами ясно читалось на мордах лица «так просто»?!

— Клянусь, — сказал я, и вторая лента обвила наши с Невиллом ладони.

Всё ещё надеясь, что оно как-нибудь само рассосётся, я повернулся в сторону Гриффиндорского стола. Но Дамблдор меня развернул.

— Тебе в ту дверь, Гарри, — без улыбки произнёс директор.

Ну зачем, зачем мы попёрлись на этот ужин — в который раз думал я, идя вдоль преподавательского стола. Открывая дверь, я услышал вопль пришедших в себя близнецов:

— Почему ты нам не рассказала?!

Войдя в небольшую комнату, где находились чемпионы, я постарался запастись терпением, всё проходит и это пройдёт…

* * *

— Гарри, прости, я не подумал, прости, — Рон выглядел несчастным, нас слишком много связывало. Пусть сначала Уизли хотел дружить с Мальчиком Который Выжил, а я просто спрятаться за его спиной от диких поклонников, но потом был тролль, поход за философским камнем, шахматы МакГонагалл. Почти полугодовая травля, когда меня считали наследником Слизерина, и поход к акромантулам в Запретный лес. Было, было слишком много, поэтому я разозлился на Рона, как никогда бы не разозлился на кого-то постороннего. И поэтому простил его после первых же слов. Но моё прощение не отменяло серьёзного разговора.

— Славы захотелось, хочешь поменяться со мной местами? — почти спокойно спросил я. — Представь взмах волшебной палочки и всё… ты — Мальчик Который Выжил. Один. Никого нет, ни матери, ни отца, — я говорил вкрадчиво, следя, чтоб он прочувствовал каждое слово, — ни Билла, ни Чарли, нет Перси и близнецов, нет Джинни. Зато есть слава. Много славы, её хватает, чтобы собрать кучу неприятностей, но недостаточно, чтоб помочь единственному родному человеку.

После каждого моего слова Рон всё больше бледнел, пока его кожа не приобрела синеватый оттенок. Я глубоко вздохнул и сбавил обороты. Нервы. Сначала непонятно о чём больше получаса ругались преподаватели. Потом совершенно дурацкие наезды Делакур. Её высокую духовную организацию, видите ли, оскорбляет необходимость соревноваться с младшекурсником. Добил меня Седрик, когда нас уже отпустили, он где-то даже доброжелательно поинтересовался, как мне удалось бросить своё имя в Кубок. Ну конечно, Седрик же мой непреложный обет не слышал. Зато я после его вопроса ясно увидел, как легко могла повториться травля второго курса.

— Ладно, проехали, надеюсь, в следующий раз ты будешь сначала думать, а потом обвинять, — чуть успокоившись, сказал я Рону.

Друг, всё-таки друг усиленно закивал бледной мордахой и, стремясь забыть с концами неприятный момент, воспользовался безотказным способом, напомнил о Плане.

— Пошли уже, там, наверное, Сах с Римусом гадают, куда мы запропастились.

— Действительно, пошли, — заметно расслабилась всё ещё слегка напуганная Гермиона. — Надеюсь, тебе ничего не нужно взять из спальни, потому что мимо празднующих гриффиндорцев ты не пройдёшь даже под мантией-невидимкой. Поэтому мы с Роном и ждали тебя здесь, возле Большого зала.

Просачиваться мимо празднующих не пойми что гриффиндорцев мне совершенно не хотелось. Но всё же конец октября — это далеко не май, и я смущённо напомнил друзьям о необходимости взять тёплую одежду.

— Я взяла, — порадовала меня Гермиона. — Вон на подоконнике лежит.

Мы, быстро одевшись, скрылись под мантией-невидимкой, добавили заглушающие чары, чары, устраняющие запахи, и побили все рекорды по командному бегу, не высовываясь из-под покрывала. Не знаю уж, проводят ли где-нибудь такие соревнования.

— Надеюсь, нас не станут искать, — озвучила причину своего беспокойства Гермиона. Когда мы уже вошли в тоннель за Дракучей ивой.

— Поищут и перестанут, — напрягся Рон, не желая вспоминать ни про Кубок Огня, ни всё остальное.

— Действительно, — согласился я. — К МакГонагалл они не пойдут, а если пойдут, мы всегда можем сказать, что ходили в Тайную Комнату стресс снимать.

— Это как? — деловито уточнил Рон. Может, не знает, как стресс снимают, и любопытничает. А может, чтоб в показаниях не путаться.

— В дуэлях практиковались.

Гермиона серьёзно покивала, одобряя предполагаемое алиби.

— Что там у вас случилось? — поприветствовал нас Сах. То есть Сириус в гриме. Был он основательно на взводе, и мы, переглянувшись, решили не вдаваться в подробности.

— Еле вырвались, — ответил за всех я.

Римус как самый спокойный взял организацию нашего перемещения в Годрикову Лощину на себя.

— С-Сах, бери Гарри, аппарируй к калитке, я аппарирую Рона с Гермионой по очереди.

Сириус резко кивнул, кажется, даже мысленно сосчитал до десяти, и мы аппарировали. В очередной раз успокаивая свой организм после этого увлекательного занятия, я напомнил себе, как ещё Рем говорил, что самостоятельная трансгрессия неприятных ощущений не вызывает. Очень на это надеюсь. Осознав, что мысленно отдаляю момент, я собрался и посмотрел на свой дом. Живая изгородь успела здорово разрастись за тринадцать лет, прошедших с того дня, когда Хагрид забрал меня из развалин, что лежали среди высокой, по пояс травы. Большая часть коттеджа устояла, хоть и была сплошь оплетена плющом, но правую часть верхнего этажа снесло начисто, возможно, именно там ударило отражённое заклятие. Мы с Сириусом стояли у калитки и смотрели на разрушенный дом, каждый находился в плену своих страхов. Отвлекла нас Гермиона.

— Не понимаю, почему его не отстроили заново? — шепнула она.

— Из него сделали памятник, — так же шёпотом ответил Сириус и взялся за ржавую калитку.

Должно быть, его прикосновение привело в действие чары. Над калиткой возникла вывеска, поднявшись из зарослей крапивы и сорной травы, словно странный быстрорастущий цветок. Золотые буквы на деревянной доске гласили:

Здесь в ночь на тридцать первое октября

Тысяча девятьсот восемьдесят первого года

Были убиты Лили и Джеймс Поттеры.

Их сын Гарри стал единственным волшебником в мире,

Пережившим Убивающее заклятие.

Этот дом, невидимый для маглов, был оставлен

В неприкосновенности как памятник Поттерам

И в напоминание о злой силе,

Разбившей их семью.

Вокруг аккуратно выведенных строчек доска была сплошь исписана. Здесь приложили руку множество волшебников и волшебниц. Кто-то просто расписался вечными чернилами, кто-то вырезал свои инициалы, многие оставили целые послания. Более свежие выделялись на фоне наслоений магических граффити, скопившихся за тринадцать лет, а содержание было у всех примерно одно и то же.

«Удачи тебе, Гарри, где бы ты ни был!», «Если ты читаешь это, Гарри, мы с тобой!», «Да здравствует Гарри Поттер!».

— Свинство — портить вывеску! — возмутилась Гермиона.

— Ну почему же, — возразил я. — Мне нравится, что они так написали. Но раз из дома сделали памятник, получается, он не мой?

— Нет. Джеймс его снял, когда Упсы уничтожили семейный особняк. Тогда погибли родители Джеймса, твои бабушка и дедушка, удачно, что Лили вместе с тобой гостила у своих родителей, — ответил мне Сириус, при этом так смутился, будто это он у меня дом потырил. — В Годриковой Лощине почти все дома принадлежат Министерству и сдаются в аренду. Построить же свой дом в то время было не так быстро и просто. Потом было заклятье Доверия и Джеймс с Лили уже не могли покидать дом…

Сириус замер не договорив, впрочем, все и так знали, что было потом.

— А ты хочешь, чтобы этот дом был твоим? — неловко спросил Рон, оглядывая развалины.

— Видишь ли, друг мой, — изобразил я нравоучительный тон, — раз этот дом не мой, то мы сейчас собираемся проникнуть в чужой дом, а в чужом доме можно нарваться на охранные чары или хотя бы сигнализацию.

— Ну это как раз не проблема, — встряхнулся Сириус.

И они с Римусом, переглянувшись, приступили к взлому министерской собственности.

Действительно, через несколько минут мы без проблем вошли в дом. По словам Римуса, там не было ничего серьёзного, и если б мы не собирались использовать дом, снимать чары вообще не было необходимости. Зайти почтить память или просто поглазеть может любой.

А вот двигать стенку, чтобы разместить наше золотое панно, уже нельзя. Нет, моя первая детская была совсем немаленькой, но нам было нужно, чтоб место смерти мамы было точно в центре знака бесконечности. К счастью, Сириус хорошо помнил месторасположение тел. Я невольно усмехнулся превратности судьбы, когда самый страшный кошмар становится «к счастью». Здесь, в разрушенном доме големы, изображающие родителей, производили более сильное впечатление, чем в доме Саха в Хогсмиде. Бедняга Сириус, бледный даже сквозь чёрную краску, безумным взглядом шарил по комнате: по местами обожжённым и разрушенным стенам, по частично рассыпавшейся в труху мебели, по дырам в полу. Лишь бы не смотреть на рыжеволосую женщину, стоящую в переплетении рун, в кругу, окружавшем центр знака бесконечности, но спиной к знаку. Сам я встал позади неё также в круг, в отведённое рунами место. Рон и Римус встали в кольца бесконечности. Сириус, вспомнив о своей роли, встал позади меня вне схемы для подстраховки. Гермиона также заняла своё место вне панно и приготовилась, её задачей будет усыпить извлечённого из прошлого человека во избежание. И пусть сейчас у нас лишь пробный заход, Гермиона не сочла возможным расслабиться, а без маминого голема схема и вовсе не заработает.

Римус и Рон прочли заклинание, указывая палочками в центр знака. Я вслед за ними направил туда же свою палочку и произнёс заклинание. Сегодняшняя Реальность потеряла чёткость очертаний, расплылась миражом. Зато реальность тринадцатилетней давности была видна яснее ясного, и сквозь мерцающую статую я видел живую, родную женщину, загораживающую собой кроватку с ребёнком. Из-за этого я не видел того, кто говорил ей:

— Отойди… Отойди, девчонка…

Мне и не хотелось его видеть, мне хотелось протянуть руку и забрать маму, пока зелёный свет не достиг её. Но не сейчас… не сейчас… Впрочем, руку я всё же протянул на пробу. Рука, исчезнув по локоть из сегодняшней реальности, в прошлом не проявилась. Но я почувствовал, как кончиков пальцев коснулись колыхнувшиеся в движении волосы. Медленно, мучительно, словно срывал с руки кожу, я возвращал её в сегодня. Но на смену почти невыносимой боли пришло ликование. Получилось! У нас Получилось! Мы переглядывались неверяще, безумно, дико, счастливо! Получилось!

— Вниз быстрее, — воскликнул Сириус, подхватывая заклинанием золотое панно, стряхнув с него нас, не заметив. Хотя мы также не склонны были обращать внимание на подобные мелочи, ведь у нас получилось!

Внизу разместить наше гигантское ювелирное творенье было несколько сложнее, чем в детской. Пришлось, предварительно отметив нужное место, наложить чары расширения на довольно тесный коридорчик. Как и там наверху, сегодняшняя реальность потеряла чёткость, и сквозь неё проступила реальность тринадцатилетней давности.

— Лили, хватай Гарри и беги! Быстрее! Я задержу его… — кричал мужчина, даже со спины так похожий на меня.

Он кричит, навстречу зелёному свету, закрывая собой проход. Я протягиваю руку… и ничего… мне преграждает дорогу тонкая, будто стенка мыльного пузыря, плёнка. Я надавил сильнее… но дрожащая плёнка даже не думала поддаваться. Я уже стучал по ней… А дальше не помню… кажется, меня обнимал Сириус… Кажется, Гермиона таки потренировалась в усыпляющем заклинании…

Проснулся я на диване в доме Саха, в Хогсмиде: вполне спокойный, слегка смущённый за устроенную истерику, и имел приблизительный план дальнейших действий.

— Завтра попробуем снова, только папиного голема сделаем не из третьего варианта зелья, а из первого, как и мамин. И вообще, третий и второй варианты больше не варим. — Познакомил я друзей с программой ближайшего будущего.

— Мы тоже об этом подумали, — кивнула Гермиона.

— Только не завтра, а в следующие выходные, — внёс поправку Сириус. Я вскинулся, но наткнулся на четыре пары глаз, более чем убеждённых в своей правоте.

— Ребёнок, — Сириус сел рядом со мной на диван. — У нас голем Джеймса получился с третьей попытки. И нет ни одной причины полагать, что в следующий раз получится с первого раза.

— На вот лучше выпей. Это успокоительное, — Римус сунул мне в руку склянку и видя, что я всё ещё медлю, добавил: — мы все уже выпили.

Что удивительно, в замок мы вернулись не так уж поздно, некоторые особо упёртые гриффиндорцы ещё праздновали чем-то явно покрепче сливочного пива.

— Безобразие! — возмутилась Гермиона. — Интересно, где старосты.

— Наверное, их связали, засунули во рты кляпы и отлевитировали в постели, — предположил Рон.

— Зачем такие сложности, неужели никто из старшекурсников не знает усыпляющего заклинания? — выступил я против жестокого обращения со старостами.

— Придурки, — неубедительно обругала нас Гермиона. Неубедительно потому, что во время разговора и она, и Рон искоса поглядывали на меня, проверяя состояние.

Ладно, пьянствующие гриффиндорцы, но Невилл посреди ночи читающий невероятно толстую и умную книжку — это уже серьёзно.

— Ты чего не спишь? — ошалело спросил Рон.

Невилл, вместо того чтобы послать нас или хотя бы спросить «а вы где были», поднял рассеянный взгляд от книжки и ответил.

— Мне профессор Грюм дал почитать. Он сказал, я молодец не растерялся, — смущённо покраснев, не так часто его уж хвалят. Невилл добавил, показывая нам обложку. — Это о магических средиземноморских водных растениях и их свойствах. Наверное, профессор Спраут сказала ему, что я хорошо разбираюсь в гербологии.

— Ну, молодец — это звучит по-детски, но ты действительно мне здорово помог, — и тут меня осенило, как будет лучше всего поблагодарить одноклассника за помощь, и я спросил: — Хочешь с нами по утрам зарядку делать?

Невилл согласился, но, по-моему, не очень обрадовался. Кажется, он просто не смог подобрать слова, чтобы отказаться. Но когда подобные мелочи останавливали желающих причинить добро и творить мир?

Следующая неделя прошла муторно. Дело не в том, что большинству учеников, особенно с Хаффлпаффа и Слизерина, было глубоко плевать на мой Непреложный обет. Им было не важно, бросал я или не бросал имя в кубок, просил или не просил кого-то это сделать. Главное, я занял чужое место — и точка.

В другой раз меня бы это непременно и раздражало, и расстраивало. Но сейчас я боялся, что упускаю время, что совершенно зря не вытащил маму, и теперь придётся ждать до следующего хэллоуина. И чем ближе были выходные, тем больше я психовал.

Успокоился только тогда, когда моя рука без проблем прошла сквозь время, и кончики пальцев коснулись её волос. В этот раз всё было спокойнее, без эйфории, но и без истерик. И когда у меня снова не получилось вытащить отца, я просто сделал десяток глубоких вдохов и выдохов и сказал:

— В следующий раз попробуем зелье номер два. — А то, что меня при этом существенно потряхивало, то мелочи. Сириус вообще в меня вцепился по собственной инициативе.

С одной стороны, я уже не волновался — маму мы вытащим в любой момент. С другой — не особо верил, что зелье номер два поможет. Его мы будем проверять чисто из упрямства. Что же делать? Я перерывал библиотеку в поисках забытых направлений. Но ни у меня, ни у зеркала идей не появлялось, упрямство — это хорошо, но мало. Настроение портилось. Реальность, и раньше-то мало интересовавшая меня, и вовсе потеряла свою привлекательность. Поэтому из-за чего конкретно случилась драка в пятницу в коридоре у кабинета зельеварения, понятия не имею. Нет, ясно дело: Малфой что-то сказал, Рон не нашёл слов для ответа, Гермиона не удержала, я был глубоко в себе. Ну и полетели заклинания. Увы, я показал себя не с лучшей стороны, включившись в драку после того, как Рон и Малфой уже выпустили по одному заклинанию. Я припечатал слизеринскую троицу щитом к стенке, и это вместо того, чтобы тем самым щитом прикрыть друзей. Позор.

Луч Рона угодил в физиономию Гойла, луч Малфоя — в Гермиону. Гойл сполз по стене вниз и спрятал физиономию, покрывшуюся огромными безобразными нарывами, в ладони. Гермиона прижала руку ко рту и залилась слезами.

— Гермиона! Что с тобой? — воскликнул Рон, бросился к ней и отнял ото рта руку.

Зрелище предстало не из приятных. Верхние резцы у Гермионы, которые и без того выделялись, стали расти с ужасающей быстротой.

Появившийся на шум Снейп поинтересовался у Малфоя что происходит. Из рассказа слизеринца мы узнали, что я и Рон коварно напали на невинного Драко. Заклинание Рона угодило в ещё более невинного Гойла, чему есть доказательство — изуродованная физиономия того самого Гойла. Снейп отправил пострадавшего в больничное крыло. Я с отстранённым интересом взирал на это представление, где все всё знают, но старательно отыгрывают роли, Рон же, покраснев, попытался воззвать к совести, логике, здравому смыслу ну хоть к чему-нибудь, и в доказательство предъявил Гермиону, зубы которой уже касались воротника мантии.

Снейп холодно взглянул на неё.

— Если и есть какие-то изменения, то весьма незначительные, — заключил он.

Гермиона громко всхлипнула, повернулась на каблуках и побежала к лестнице, ведущей наверх.

Если драка меня лишь слегка встряхнула, то тут я резко пришёл в себя или, наоборот, вышел из себя, ибо сказал то, что ни при девочках, ни тем более при преподавателях говорить не стоило. К счастью, одновременно со мной завопил Рон, причём вопил он гораздо громче меня, так что есть надежда, что меня никто не расслышал, но общий смысл до Снейпа всё же дошёл.

— Минус пятьдесят очков Гриффиндору. Поттер и Уизли останутся после урока, я объявлю, в чём будет состоять наказание. А теперь в класс. Не то будете наказаны на неделю.

— Ты не знаешь, дуэли законом запрещены или как? — шепнул я Рону на ухо по дороге.

— Вроде нет, но точно не знаю. Только ты же с ним не справишься, лишь насмешишь всех.

— В магловском мире если дама или ребёнок вызвали обидчика на дуэль, они могли выставить себе замену. А Грюму, знаешь ли, всё равно вместо кого Снейпа прибить.

Весь урок Рон смотрел на преподавателя мечтательным взглядом маньяка-любителя. Впрочем, куда ему до маньяка-профессионала.

— Займёмся противоядиями! — обрадовал нас маньяк-профессионал. — Составы у вас готовы? Теперь осторожно заварите их. После чего выберем кого-нибудь и попробуем на нём их действие.

При этом он посмотрел на меня. Но меня спас Колин Криви. Не передав вызов, а буквально вызволив с урока. Снейп этому сопротивлялся. Третьекурсник же был хоть и напуган, но непреклонен.

— Сэр, сэр, его ждёт мистер Бэгмен, — проговорил Криви. — Все чемпионы должны идти. Их, по-моему, будут фотографировать.

— Хорошо, хорошо, — прошипел Снейп. — Оставь, Поттер, здесь сумку. Ты мне ещё будешь нужен.

Какие бы коварные планы ни имел декан Слизерина, им не суждено было сбыться, маленький герой отстоял и мою сумку.

В благодарность за собственное спасение и проявляя уважение к поистине Гриффиндорской отваге, я вежливо слушал восторженную болтовню мальчика, вставляя реплики в нужных местах. Попутно выясняя о журналистах всё, что он успел разглядеть.

— Желаю удачи, — попрощался Колин у дверей.

Я не стал сразу же сдаваться неизвестным журналистам, а отойдя в нишу, позвал Добби.

— Хозяин звать Добби, — поприветствовал меня радостный эльф.

— Добби, в том разрушенном доме были женские драгоценности? — спросил я. Домовик усиленно закивал.

— Были, хозяин. Сэр Сириус их проверить и убрать. Сэр Сириус сказать, как будет время, он лучше проверит.

— Так, я сейчас напишу записку Сириусу, ты отнесёшь. А потом, когда я тебя позову, принесёшь то, что он тебе даст. Передав мне подарок, ты станешь невидимым и проследишь за тем, кому я этот подарок вручу. Проследишь до самого дома, не показываясь. Потом ты уже сам будешь относить этому человеку подарки.

— Да, хозяин, Добби сделает.

Нормальные домовики не могут шпионить и вредить волшебникам, это факт, но кто сказал, что они не могут оставлять в квартире волшебника приятные подарки. Ну, а в том, что волшебники, найдя их, пугаются, домовики не виноваты!

Отправив Добби с запиской, я постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошёл в небольшую аудиторию. Большинство столов были сдвинуты в конце, образуя в центре пустое пространство. Три составленные вместе перед доской и накрыты длинной бархатной скатертью. За ними пять кресел. В одном сидел Людо, беседуя с описанной Колином ведьмой в алой мантии.

Виктор Крам задумчиво стоял в стороне от всех. Седрик и Флёр беседовали. Седрик бросил на меня смущённый взгляд. Флёр же откровенно красовалась.

Бэгмен, увидев меня, вскочил и радостно запрыгал ко мне.

— А вот и четвёртый чемпион! Входи, Гарри, входи! Не волнуйся, это просто Церемония проверки волшебных палочек. Сейчас подойдут члены судейской бригады.

— Проверка волшебных палочек? — озадаченно переспросил я.

— Необходимо проверить, в каком они состоянии, нет ли поломок. Это ваш главный инструмент в соревнованиях. Специалист в этой области сейчас наверху с директором. После Церемонии вас будут фотографировать. Познакомься, Рита Скитер, — Бэгмен жестом указал на женщину в алой мантии. — Она делает небольшой материал о Турнире для «Пророка».

— Не такой уж и небольшой, Людо, — поправила Рита, впившись в меня взглядом. Я тоже с интересом посмотрел на моего будущего пресс-представителя. Что можно о ней сказать с уверенностью. Любит писать шокирующие статьи. Умеет цепляться за слова. Берегов не теряет и с теми, кто не только может, но и точно призовёт к ответу, не связывается. Волосы у мисс Скитер уложены в причудливое сооружение из тугих локонов, нелепо сочетающиеся с массивным подбородком; очки отделаны драгоценностями, толстые пальцы, сжимающие крокодиловой кожи сумочку, завершаются длиннющими ногтями, покрытыми пунцовым лаком.

— Нельзя ли до начала Церемонии взять у Гарри коротенькое интервью? — обратилась она к Бэгмену, не отрывая от меня глаз. — Самый юный чемпион, несомненно, прибавит статье живости.

— Разумеется! Гарри, ты не возражаешь?

Я возражал. Сириус вряд ли успел подобрать и проверить на безопасность подходящую цацку. Но пока я лихорадочно придумывал предлог, чтобы перенести наш тет-а-тет на «после церемонии», в аудиторию вошли ожидаемые члены судейской бригады.

Уф… хорошо, что я достаточно долго общался с Добби…

— Если хотите, мы можем пообщаться после церемонии, — утешил я огорчившуюся было журналистку и отправился к стульям у двери, где уже рассаживались остальные чемпионы.

Судейская бригада расположилась за накрытым бархатной скатертью столом. Рита поспешно устроилась в углу.

— Позвольте представить вам мистера Олливандера, — обратился к нам Дамблдор. — Он проверит ваши палочки, дабы убедиться в их готовности к турнирным сражениям.

Только теперь я заметил, что в аудиторию вошло не четыре человека, а пять. Помнится, в первую нашу встречу мистер Олливандер тоже продемонстрировал способность подкрадываться незаметно.

— Мадмуазель Делакур, начнём с вас, если не возражаете, — мистер Олливандер вышел на середину класса.

Флёр Делакур лёгкой походкой подошла к нему и протянула палочку.

— Хм-м, — протянул Олливандер, повертел её в длинных пальцах, как дирижёрскую палочку. Из палочки посыпался сноп розовых и золотых искр. Мастер поднёс её к глазам и внимательно рассмотрел. — Ясно, — сказал он спокойно. — Восемь дюймов, не гнётся, розовое дерево. Боже милостивый! Содержит…

— Волос с головы вейлы, моей гран-маман.

Вот почему она так похожа на вейлу! Надо будет сказать Рону, неудивительно, что Флёр мне совсем не понравилась.

— Да… да, — сказал Олливандер. — Я никогда не использовал для палочек волосы вейл. Слишком уж они получаются темпераментные. Но каждому своё, и если она вам подходит…

Мистер Олливандер пробежал пальцами по палочке, проверяя, нет ли царапин или каких неровностей.

— ОРХИДЕУС! — воскликнул он, из палочки выскочил букет орхидей, и он протянул их Флёр. — Мистер Диггори, ваша очередь.

Флёр полетела на своё место, по пути одарив Седрика улыбкой.

— А-а, узнаю своё изделие, — заметно оживился мистер Олливандер, беря палочку Седрика. — Прекрасно её помню. Содержит один волос из хвоста уникального экземпляра жеребца-единорога — около двух метров в холке. Чуть не проткнул меня рогом, когда я дёрнул его за хвост. Тринадцать с половиной дюймов, ясень, хорошая упругость. Регулярно её чистите?

— Вчера вечером полировал, — улыбнулся Седрик. Наверняка его профессор Спраут предупредила. Вряд ли в расписание мистера Диггори входит каждый вечер четверга полировать палочку.

Наш декан — сторонник природного воспитания, мол, мы вас в воду бросили, а выплывете вы или нет — ваши проблемы.

Я взглянул на свою палочку, выглядела она вполне прилично, хоть полировал я её в воскресенье перед очередной попыткой вытащить отца.

Мистер Олливандер выпустил из палочки Седрика серебристую спираль дыма на весь класс, остался ею вполне доволен и пригласил на середину комнаты Крама.

Виктор Крам встал, повёл плечами, ссутулился и вразвалку подошёл к мастеру. Протянул палочку и, сунув руки в карманы, нахмурился.

— Хм-м. Если не ошибаюсь, творение Грегоровича? Прекрасный мастер, хотя стиль не совсем тот, какой… Ну, это ладно…

Он поднёс палочку к глазам и тщательно рассматривал её, вертя так и эдак.

— Да… саксаул и сухожилие дракона? — метнул он взгляд на Крама.

Крам кивнул.

— Толстовата, довольно жёсткая, десять с половиной дюймов… АВИС!

Палочка из саксаула выстрелила, как ружьё, из дула выпорхнула стайка щебечущих птичек и вылетела в окно навстречу солнцу.

— Отлично, — сказал Олливандер, возвращая Краму его палочку. — Кто у нас ещё остался… Поттер!

Я поднялся с места, прошёл мимо Крама и протянул свою палочку.

— О-о! — расцвёл мистер Олливандер, глаза его вдруг вспыхнули. — Я очень хорошо её помню.

Надеюсь, сейчас при посторонних мастер не станет рассказывать, что моя палочка и палочка Воландеморта сёстры. Родственников, между прочим, не выбирают. Взять хотя бы Дурслей. Мистер Олливандер изучал мою палочку дольше всех. Наконец, пустил из неё фонтан вина и возвестил, что палочка по-прежнему пребывает в безупречном состоянии.

— Благодарю всех, — сказал стоящий за судейским столом Дамблдор. — Возвращайтесь на занятия. Хотя, пожалуй, можете идти обедать, урок вот-вот кончится…

— А снимки, Дамблдор, снимки! — заволновался Бэгмен. — Всех судей и учеников! Что вы скажете, Рита?

— Да, конечно. Сначала всех вместе, — она опять впилась взглядом в меня, — а потом по отдельности.

Спорить с мисс Скитер никто не стал, и нас таки сфотографировали и вместе, и по отдельности. После чего, наконец, отпустили. Поскольку мы с журналисткой толком не договорились, где и когда будем беседовать, я решил просто подождать её в коридоре. Но меня отвёл в сторону Седрик.

— С тобой, оказывается, очень трудно поговорить, особенно наедине, — невесело усмехнулся он.

Я пожал плечами, впрочем, Седрику мои комментарии были не нужны. Он это сказал просто, чтобы собраться с мыслями.

— В общем, я хочу извиниться…

— Мисс Скитер, — прервал я Седрика, обращая его внимание на подошедшую сзади журналистку.

— Ну что вы. Я никоим образом не хотела вам мешать, — приторно-сладким голосом протянула Рита.

— Вы нам и не мешаете, мисс Скитер, — порадовал я даму. — Ни я, ни Седрик в ближайшие два месяца из Хогвартса никуда не денемся. У нас будет масса времени поговорить. А вы, видимо, торопитесь.

Правильно оценив мою речь, журналистка переключила своё внимание на Седрика.

— Так за что вы извинялись, мистер Диггори? Это касается Турнира?

Седрик, невинное дитя природы, абсолютно честно ей всё выложил. Я, выразительно посмотрев на журналистку, прокомментировал:

— Герой, однако, я бы не решился, — оба моих собеседника засмеялись. Рита со знанием дела. А Седрик просто с облегчением.

Он вообще был чем-то похож на сказочного рыцаря. Честный, благородный, красивый, с серыми глазами и тёмными волосами. Надо будет включить этого «Айвенго» в наш договор с мисс Скитер.

— Добби, — позвал я сразу, как только мы устроились в пустом классе. Появившийся домовик вручил мне синий бархатный мешочек и записку. Мельком взглянув на послание, я даже не стал его уничтожать, так как в нём Сириус всего лишь просил с ним связаться, без подписи.

— Знаете, мисс Скитер, последние несколько месяцев я внимательно читал «Пророк» в поисках подходящего журналиста. К сожалению, однозначной кандидатуры мне найти не удалось. Но раз уж судьба предоставила нам встречу, думаю, стоит проверить способны ли мы к взаимопониманию. — С этими словами я пододвинул мешочек к мисс Скитер. Она развязала верёвочки и вытряхнула на руку браслет. В общем-то, такой, как она, судя по всему, любит — яркий, броский, дорогой.

— Думаю, мы поймём друг друга, мистер Поттер. Итак, вы бы хотели рассказать о своей жизни. — Растянула ярко накрашенные губы в предвкушающей улыбке журналистка.

Нет, это не кошка, дорвавшаяся до сметаны, это хищница, почуявшая кровь.

— О нет, рассказывать о своей жизни меня не тянет. Придётся конечно, но в меру, в меру… Мне нужно будет, — пристально посмотрел я на Риту Скитер, — мне нужно будет, чтобы кто-то осветил события, которые произойдут в этом году, помимо турнира, естественно. А до этого мы создадим правильный образ, чтобы у людей не было проблем с восприятием информации под нужным углом.

— И какой же образ вы считаете правильным? — задумчиво спросила акула магического пера.

Будут с ней проблемы, обязательно будут, если вовремя силу не показать.

— Определённо светлый; вызывающий уважение, но не поклонение; сочувствие, но не жалость. Сильный; достаточно сильный, чтоб никто не лез, но не настолько, чтоб вызывать страх.

Ох и не любит мисс Скитер подобные образы создавать, по глазам вижу.

— Вы рады, что ваше имя попало в кубок, — приступила она к работе, — или напуганы.

— Раздражён. У меня на этот год совершенно другие планы были и есть. А турнир уже начал отнимать много времени и привлекать лишнее внимание…

После тридцати минут словесной эквилибристики я сбежал от этой акулы пера и пираньи чернильницы под предлогом остывающего обеда. Но на прощанье упомянул, что доблестной прессе не стоит забывать про светлый образ истинного чемпиона Хогвартса — Седрика Диггори.

За столом из нашего курса я застал только мрачного Рона, определённо ждущего меня. Гермиона, видимо, ещё уменьшала зубы.

— Снейп определил наказание — завтра вечером работать у него в классе, — поведал Рон, я тоже поделился новостями, после чего торопливо набросился на еду. Приятель, оглянулся по сторонам и понизив голос, сказал:

— Мне тоже нужно поговорить с Сахом. Уточню у него насчёт дуэлей.

Под нетерпеливым взглядом Рона мне пришлось быстро закруглиться с обедом. По дороге в гриффиндорскую башню мою левую руку ударило током. Судя по тому, что Рон схватился за то же место, током ударило не только меня. Мы переглянулись, хором, но про себя, проследили цепочку: левое запястье… сигнал… анимаг… Перед последним определением мы так же синхронно запнулись, огляделись. Нигде не наблюдалось ни большой чёрной собаки, ни полосатой кошки, тьфу, тьфу, тьфу. Впрочем, никаких других зверюшек поблизости тоже не было. Если это Петтигрю, и он сейчас в какой-нибудь норке или щёлке, мы его либо не сможем обратить в человека, либо убьём в процессе. Что, в общем-то, совсем нежелательно, ведь потом мы его из норки не выковырнем. А если выковырнем, то к опознанию это мясо пригодно не будет.

— Пошли навестим Гермиону, — осенило меня.

— А как же связаться… — сделал большие глаза Рон

— Вот вместе с ней и свяжемся…

Друг хотел было возразить, но я сделал рожу помногозначительнее, и мы пошли к Гермионе, при этом неизвестный анимаг следовал за нами. Меня начали одолевать сомнения, ну не может крысиная норка идти параллельно нашему пути. Или это очень странная крысиная норка и её прогрызла стая крыс-анимагов.

Гермиону мы встретили недалеко от медпункта, она как раз направлялась в гриффиндорскую башню. Немного не дойдя до нас, девочка подпрыгнула и схватилась за левое запястье.

— Мы шли к тебе, чтобы с кое-кем связаться, — сообщил я, и мы с Роном одинаково выпучили глаза. Гермиона, погладив браслет, согласилась, что без неё с кое-кем мы связываться не имели права. Но палата у мадам Помфри для этого не подходит, лучше воспользоваться пустым кабинетом.

Дальше мы, уже втроём, сохраняя таинственный вид, прошествовали в ближайший пустой кабинет. Я небрежно прислонился к двери, Гермиона рассеянно выглянула в окно. Рон как бы невзначай прошёлся по ряду между партами, остановился… сделал несколько шагов назад и погладил браслет. Никакой крысы мы по-прежнему не видели, но это уже было неважно, потому что ни норок, ни щёлок в пространстве между нами не было. Значит, это либо невидимый анимаг, либо мухи — авроры, преследовавшие Римуса.

По сигналу Рон прикоснулся палочкой к браслету. Мы с Гермионой приготовились обезвредить любого, кто появится сейчас в кабинете. И обезвредили упавшую из-под парты Риту Скитер. Я тут же отменил своё заклинание, но палочку прятать не стал. Гермиона, уточнив, в чём дело, тоже отменила своё заклинание, также сохраняя боевую готовность.

— Мисс Скитер, позвольте вам представить моих друзей, Рона Уизли и Гермиону Грэйнджер, — оба представленных друга хищно улыбнулись, поглаживая волшебные палочки, не сводя взгляда с журналистки.

Рита Скитер, за несколько секунд вспомнив, как дышать и говорить, выдохнула:

— Как? — но тут же поправилась. — Полагаю у вас есть артефакты, определяющие анимагов. Наследие Поттеров, не так ли? И кого, интересно, вы ждали, ну не меня же?

— Нет, не вас, — улыбнулся я журналистке. — Совсем другого нелегального анимага.

— Очень нехорошего анимага, — добавил Рон.

— Можно сказать, очень плохого и неразумного анимага, — поддержала нас Гермиона.

— Который нам крайне мешает, — продолжил я.

— И его следует сдать аврорам, — это снова Рон.

— Или хотя бы посадить в неразбиваемую банку, — припечатала Гермиона.

— Ну раз мы выяснили, что я хороший, а главное — разумный анимаг, может, вы мне расскажете кто вам мешает… — раскатала губу мисс Скитер.

— Разумеется, но не сейчас. Помните, я вам говорил, что в этом году произойдут события, которые нужно будет правильно осветить? — дождавшись её кивка, я продолжил. — И, если у нас с вами всё получится, эту маленькую тайну вы тоже узнаете.

Когда большой рогатый жук улетел по своим журналистским делам, мы уже втроём отправились в гриффиндорскую башню, по дороге делясь впечатлениями о последних событиях. Потом Гермиона побежала добывать конспекты последнего урока зельеварения у Салли Энн Перкс, вполне справедливо не доверяя работам Рона. Мы же со второй попытки добрались до спальни, где, спрятавшись на всякий случай под полог и добавив заглушающих чар, наконец, связались с Сириусом.

— Что, Мордред побери, у вас там происходит? — поприветствовал он нас.

— Ничего особенного, просто пришли журналисты пообщаться с чемпионами. Я, знаешь ли, последнее время «Пророк» читал, если их не обработать, такого напишут, хоть под кровать на всю оставшуюся жизнь переселяйся. Мне же пресса всё равно потребуется. Вот я и обработал и на будущее намекнул заодно.

— Гарри, что общего между тобой и чемпионами? — вкрадчиво спросил Сириус.

— Упс… я, кажется, забыл тебе сказать… — чёрт у меня совсем из головы вылетело.

— Что забыл сказать? — поторопил меня крёстный, кажется, уже испугавшись.

— Да ничего особенного, просто какая-то зараза засунула моё имя в Кубок Огня, и я теперь четвёртый чемпион.

— И ты говоришь ничего особенного! — зарычал Бродяга, даже не перекидываясь. — У вас по школе расхаживает приспешник Воландеморта, тебе придётся участвовать в опасном турнире, а ты говоришь ничего особенного!

— От того, что ты кричишь, моё имя из кубка не вылезет, то есть назад не залезет. Тьфу, короче, ты меня понял, — попробовал я его успокоить, но, кажется, неудачно.

— Почему обязательно приспешник Вы-Знаете-Кого? — попытался помочь мне Рон. — Я так понимаю, там любой старшекурсник мог подойти и чужое имя кинуть. Может, кто-то из наших, то есть из гриффиндорцев, постарался. Ну, за честь факультета боролся и всё такое. Вон, в тот день чуть ли не полночи праздновали.

— Я бы им попраздновал ремнём по заднице, — мечтательно протянул Сириус, вроде даже успокоившись, хоть с Роном и не согласился. — Если б это устроил старшекурсник, чемпионов было бы три. Просто у Кубка был бы побольше выбор. А тут кто-то достаточно знающий, не только бросил имя Гарри в Кубок, но и убедил артефакт, что в турнире участвуют четыре школы. Ты же, — обратился крёстный уже ко мне, — относишься ко всему слишком небрежно.

— Вовсе нет, — возразил я почти честно, ибо и к ситуации в целом, и к турниру в частности я вообще никак не относился, не то что небрежно. Но сейчас, общаясь с Сириусом, я в детали вдаваться не стал, ограничившись коротким «вовсе нет». И сменил тему:

— Слушай, ты там подбери ещё несколько цацек подходящих. Правда, я думаю, теперь уже нет необходимости что-то дарить после первой же статьи. Но в особо ответственных случаях всё же лучше не жадничать.

Вспомнив нашу охоту на анимага, Рон заржал так, что я начал всерьёз опасаться за надёжность заглушающих чар. В ответ на Ронов ржач Сириус вопросительно приподнял бровь. И мы в красках и даже в лицах рассказали об увлекательном занятии ловли анимага-жука.

— Сириус гм… мгм… — несколько смущённо начал переходить к делу Рон.

Крёстный прекратил веселиться и уставился на мальчика, заинтригованный столь красноречивым началом.

— Сириус, а ты не знаешь, дуэли законодательством не запрещены? — наконец, выпалил Рон.

Блэк из просто заинтригованного стал ну очень заинтригованным, но спрашивать сразу, с кем это он собрался дуэлировать, Сириус не стал, а развёрнуто ответил на вопрос.

— Дуэли законом не запрещены, но сильно не приветствуются. Человек хоть раз вызвавший кого-нибудь на дуэль уже никогда не получит работу в Министерстве или в подконтрольных министерству организациях.

— Вот ещё Гарри сказал, — проговорил совсем покрасневший Рон, — что, если вызывающий несовершеннолетний, в магловском мире он мог выставить вместо себя замену.

— Что-то такое я вроде видел в каком-то старом дневнике, но лучше тебе перечитать законы на эту тему и дуэльный кодекс, — мой приятель печально вздохнул, он до последнего надеялся обойтись малой кровью, то есть без библиотеки.

— Так кого вы там собираетесь вызывать? — не выдержал неизвестности Блэк.

— Снейпа! — сказали мы хором и снова в красках поведали так возмутившую нас сценку.

— Знаете, ребят, если вдруг Грюм не захочет заменить дуэлянта, я с удовольствием сделаю это сам. Если, конечно, что-то подобное есть в кодексе, — вполне оптимистично закончил крёстный.

В этот вечер все зашедшие в библиотеку имели счастье наблюдать Рона Уизли, обложившегося книгами не хуже Грэйнджер и увлечённо читающего толстенный талмуд.

Статья Риты Скитер вышла на следующий день. К счастью, она смогла запомнить все имена, может быть, потому, что я во время разговора посетовал на её девичью память. Впрочем, она не отказала себе в удовольствии пройтись насчёт французской красавицы, безуспешно осаждающей Хогвартского чемпиона из Хаффлпаффа. Что подпортило настроение скорее Седрику, чем Флёр. Небольшой общий снимок не позволил оценить достоинства обоих чемпионов, о чём я бы на их месте только порадовался. Моя фотография занимала едва ли не половину первой страницы. Вёл я на ней себя совершенно индифферентно. Можно сказать, притворялся магловским снимком. Выглядел, ну как всё последнее время, свежим покойником. Что довольно неплохо сочеталось с общим тоном статьи. Больше двух страниц мисс Скитер расписывала опасность турнира и количество жертв за прошлые годы с постоянными намёками, что кто-то решил покуситься на сокровище нации. Потом ещё страницу распиналась по поводу бездарно организованной Дамблдором системы безопасности. Посетовала, что сам Гарри Поттер к собственной безопасности, впрочем, как и к турниру, относится безразлично, не иначе любовь у него тайная. Но доблестная журналистка пообещала читателям раскрыть эту тайну.

Ну и флаг ей в руки, лишь бы не зарывалась. Так как остальные журналисты данного издания ничуть не лучше, а эта хотя бы у всех на слуху и, главное, у нас на крючке. Чтобы помочь увлекающейся девушке удержаться в рамках, мы с Гермионой написали в меру критическую рецензию на её статью. Эту рецензию мисс Скитер найдёт у себя в спальне на столике у зеркала, вернувшись после трудового дня.

— Я не буду вызывать профессора Снейпа на дуэль, — уже, наверное, в десятый раз говорила Гермиона Рону, пока мы шли в Визжащую хижину. Дело в том, что несовершеннолетний маг, вызывая совершеннолетнего, мог-таки выставить себе замену. Но вызывать должен оскорблённый, а не свидетель. В данном случае недвусмысленное оскорбление получила именно Гермиона, всё остальное можно назвать методами воспитания или преподавательским произволом.

— Гарри, ты-то что молчишь? — позвал меня на помощь Рон. — Объясни ей.

— Сириус же сказал, что вызвавший на дуэль навсегда лишается возможности устроиться на работу в министерство или в подконтрольных министерству организациях, — разочаровал я друга. — Поэтому только Гермионе решать, хочет ли она наказать Снейпа такой ценой.

— Дурацкая традиция, — проворчал Рон, уже почти смирившись. — Непонятно зачем только её ввели?

— Ну тут-то как раз всё понятно, — заметно оживилась девочка, обрадовавшись, что её не достают. — Любая власть предпочитает, чтобы все вопросы решались через её представителей, и не любит самосуд. Правда, на мой взгляд, логичней было бы запретить дуэли. Но, может, этому что-то мешало, — Гермиона вопросительно посмотрела на Рона как на самого осведомлённого в дуэльных делах.

Самый осведомлённый в дуэльных делах пожал плечами и продолжил ворчать о несправедливости жизни.

— И какие именно представители власти должны решать вопрос: когда профессор Хогвартса оскорбляет студентку, и я уверен, что Гермиона не первая.

Оскорблённая студентка всерьёз задумалась, почему-то не озвучив первый пришедший ей в голову ответ.

— Директор школы, то есть Дамблдор, — ответил я за неё. — Если директор не справляется с ситуацией, к делу подключается попечительский совет.

— В попечительском совете, наверно, все, как Малфой, сидят, — нашёл причину их ненадёжности Рон, Гермиона согласно кивнула. — А Дамблдор Снейпу верит, — продолжил ободренный поддержкой мальчик.

Мне определение отношений директора Хогвартса и профессора зелий показались неточными, и я спросил.

— Что значит верит? — друзья на меня посмотрели удивлённо, явно не понимая, что я имел в виду. — Вы думаете, что, если мы придём к Дамблдору, расскажем как всё было и дадим обет, что всё действительно так и было, а Снейп скажет, что ничего подобного не было и даму он вовсе не оскорблял, директор поверит Снейпу, а не нам? — на одном дыхании уточнил свою мысль я.

— Но мы ведь не ходим к Дамблдору, — неуверенно возразил Рон.

— Правильно, — согласился я, — потому, что за пятнадцать лет преподавания Снейпа у господина директора было достаточно возможностей познакомиться с педагогическими методами профессора зельеварения, а главное, наблюдать его далёкое от норм приличия поведение со студентками. И это все прекрасно понимают, потому давно никто не жалуется.

— В магловском мире в такой ситуации можно было б обратиться в суд, — сказала Гермиона.

— Вот только Верховный Чародей у нас Дамблдор, — напомнил я. — И кстати, если бы в суде подобный вопрос можно было б решить в пользу ученика, Малфой бы этим уже воспользовался. Ведь то, что сделал Грюм с Драко, было не только унизительно, но и опасно для жизни.

— Жуть какая-то, — поёжилась Гермиона.

— Эй, вам что, жалко стало Хорька? — не понял причины для нашего пессимизма Рон.

— Получается, профессора могут делать, что им вздумается, с полного согласия директора и даже с его поддержкой, — разъяснила лучшая ученица, какие из разговора следуют выводы.

— Ну-у, какие-то пределы, конечно, есть, — протянул я. — Но душевное здоровье студентов никого не интересует, да и физическое не особо.

— Ребят, вы преувеличиваете, вон в прошлом году Клювокрыла чуть не казнили за укушенный Малфоевский палец, — напомнил нам друг.

— Клювокрыла судила Комиссия по обезвреживанию опасных существ, — в свою очередь напомнил я, — а суд к Хагриду претензий не имел. Что, в общем-то, правильно, ведь это Малфой нарушил инструкции. Но тоже своего рода показатель, потому что главным аргументом у них было, как там, — напряг я память, восстанавливая формулировку, и процитировал: — «Постановлено принять заверения профессора Дамблдора, что Вы в этом прискорбном инциденте невиновны». То есть если в суде Дамблдор заверит, что Снейп в оскорблении студентки невиновен… Или Грюм в превращении студента в хорька…

— Да плевать мне на этого хорька, я сразу сказал, пусть Гермиона Снейпа на дуэль вызовет, а Грюм её заменит, мы с Грозным Глазом заранее договоримся, — вернулся к тому, с чего начал, Рон. Гермиона тоскливо вздохнула, бедная девочка уже устала отбиваться.

— Ну его, Грюма, я тоже отлично могу заменить Гермиону, — вставил Сириус. Мы, оказывается, уже дошли до хижины, и нас встречают. — Кстати, почему вызывать должна Гермиона, вы, ребята, что, передумали? Вроде сами хотели?

Мы возмущённо процитировали касающиеся ситуации законы, Рем же смотрел на нашу подругу с надеждой, помня её благоразумие и отчасти миролюбие, потому что уверенности в том, что Снейп не узнает Блэка в процессе дуэли, не было, как раз-таки наоборот. Но и обижать Сириуса, не дав ему подраться, тоже не хотелось.

— На дуэль я вызывать Снейпа не буду, — повысила голос Гермиона, — не считаю повод серьёзным. Мы сюда делом пришли заниматься или болтать?

— Ладно, Моргана с ним, со Снейпом, — резко посерьёзнел Сириус. — Я хотел вас предупредить.

— Предупредить? — удивлённо спросил я, пока ребята переключались на другую тему.

— Каркаров был Упивающимся Смертью.

— Кто? Каркаров? — воскликнули мы хором.

— Он сидел со мной в Азкабане, но его выпустили. Даю голову на отсечение, Дамблдор потому и пригласил в этом году в Хогвартс аврора Грюма, чтобы он глаз с него не спускал. Грюм раскрыл Каркарова. И того отправили в Азкабан.

— А почему его выпустили? — заинтересовался я, мысленно плюнув на то, что фашист в нашем обществе может работать директором школы.

— Он пошёл на сделку с Министерством магии, — Сириус нахмурился. — Сказал, что раскаивается и готов назвать несколько имён. Многие оказались в Азкабане по его милости. Там его ненавидят, я это знаю.

— Но как он мог стать директором школы после этого? — не смогла так же легко плюнуть на реалии магического мира Гермиона.

— А на территории Дурмстранга со времён Гриндевальда сильны позиции чистокровных.

— Но ведь Гриндевальд проиграл? — не поняла логики девочка.

— Воландеморт тоже проиграл, — напомнил я, — а Малфои — уважаемые члены общества. И за употребление фашистских ругательств из школы не исключают, даже на время.

— Исключают из школы?! — хором удивились Сириус с Римусом.

— Ну в приличных магловских школах за расизм или нацизм исключают, а навсегда или нет, зависит от влияния и состояния родителей. Но мы говорим о Каркарове.

— Да конечно, — сказал Сириус, явно мысленно занимаясь исключением немаленькой толпы, и сразу навсегда. — Каркаров преподаёт в Дурмстранге, учит своих учеников тёмным искусствам. Так что будьте осторожны с его чемпионом.

— Мы всегда осторожны, — изобразил я оскорблённую невинность, после чего вполне серьёзно спросил:

— Как думаешь, это Каркаров бросил моё имя в кубок? Учитывая всё, что ты о нём рассказал, он скорее тянет на отвлекающий фактор, причём, используемый втёмную.

— Ну да, Каркаров мог бы снова переметнуться к Воландеморту, но при условии, если у того опять будет сила и влияние. Но кто бы ни подложил в Кубок твоё имя, у него были на то причины. По-моему, Турнир — самый подходящий способ уничтожить тебя и списать всё на несчастный случай.

— Зачем? — задал я вопрос, о котором почаще следует вспоминать магам. — Зачем устраивать мою смерть, списывая на несчастный случай?

Присутствующие маги с непривычки зависли.

— Чтобы не искали убийцу, — предположила Гермиона, видимо, как маглорожденная она первая сориентировалась, но будучи девочкой наивной, верящей в справедливость, сориентировалась не до конца.

— А разве кто-то ищет подсунувших моё имя в Кубок? Может, всех взрослых магов, находящихся в эти дни в Хогвартсе, напоили сывороткой правды или взяли с них обеты? — мой вопрос был сугубо риторическим и отвечать мне никто не пытался, и я быстренько закруглился с митингом.

— Как думаете, что мы упускаем? — спросил я у Сириуса и Римуса после третьей неудачной попытки.

— Между Лили и Джеймсом только одна очевидная разница, — мрачно заметил Сириус. — Это материнский полог.

— Я бы между ними нашёл побольше отличий, — тоже невесело улыбнулся Римус. — Но о каком пологе ты говоришь?

— А тебе Дамблдор не говорил? — задал риторический вопрос Бродяга и рассказал коллеге-мародёру всё, что нам было известно о событиях Хэллоуина восемьдесят первого года.

— Погоди-погоди, — непонятно к кому обратился Рем, подняв руку в преграждающем жесте. — Есть весьма специфический обряд, основанный на самопожертвовании, с очень похожим действием. Во всяком случае, любое смертельное проклятие получившийся в результате обряда щит будет отражать. Единственным условием сохранения щита является хранение оберегаемым фиала с живой кровью создавшего щит. Сами понимаете, обряд проходит совсем не так, как мы видим в Годриковой Лощине. И уж точно не в момент нападения. Смерть создающего щит происходит во время обряда, когда кровь передаётся в фиал. Могу предположить, что Дамблдор решил, будто Лили стихийно получила результат обряда. И естественно, он начал искать чем заменить необходимый для сохранения щита фиал живой крови. Возможно, обряд является осмысленной доработкой насквозь стихийного материнского покрова, — закончил лекцию профессор Люпин.

— Это где ты такое читал? — спросил я, прикидывая, как скоро смогу получить первоисточник. И хватит ли зеркалу для анализа вольного пересказа.

— В Хогвартсе, в библиотеке, — ответил Римус.

— В закрытой секции? — спросила Гермиона с отчётливо звучащей в голосе надеждой на торжество здравого смысла.

— Нет, в открытом доступе, — не оправдал её надежд Рем.

— Давай диктуй название, — у меня уже давно сложилось впечатление, что закрытую секцию создали специально, чтобы глупые детишки ходили вокруг неё и облизывались, не обращая внимание на основной фонд, полагая, что там лежат скучные книги по школьной программе.

— И вот ещё! — осенило меня. — Нужно найти всё, что получится про омнинокли.

— При чём тут омнинокли? — спросила Гермиона, не поняв моих ассоциаций. — Кстати, я пыталась найти книги про них, но кроме рекламных брошюр в каталогах ничего не было.

— А ты что хотела? — хмыкнул Сириус. — Это секретная, коммерческая информация. Её в Лютном нужно искать, а то и заказывать. Хорошо, в крайнем случае я знаю у кого заказать. А тебе действительно зачем?

— Затем, что омнинокль не только записывал, но и комментировал матч. Правда, ничего, кроме матча он не комментировал, но тут главное понять принцип и поколдовать над зеркалом так, чтобы оно записало и прокомментировало наши действия. Во всяком случае, омнинокль, комментируя матч, понимал в происходящем на поле гораздо больше меня.

— Понятно книги, если они есть, мы найдём, нет — так закажем сделать копии магических расчётов и формул, ну и сами пару-тройку таких игрушек вскроем и посмотрим, что к чему.

— Ладно возвращайте нас в Визжащую хижину, — потянулся Рон.

— Действительно, — согласился я, — мы ещё до отбоя в библиотеку заскочить успеваем.

— Как, как можно было подобную книгу оставить в открытом доступе? — возмущалась Гермиона, глядя на далеко не тоненькую книгу «Грани самопожертвования» с десятком обрядов, основанных на самоубийстве. А ведь эту книжку можно было даже выносить из библиотеки, не то что читать.

— В отличие от спрятанной в запретную секцию книги с рецептом Оборотного зелья, прочитавший «Грани» может причинить вред только себе, что, видимо, мало кого волнует. Да и название напоминает не то любовный роман, не то философский трактат, — высказал я своё мнение по поводу книги. И к «Граням» добавил справочник по каббалистике. Гермиона тоже не с пустыми руками покинула библиотеку. По принципу: раз пришла, нужно хоть что-то взять.

Пока загружал добычу в зеркало, я вдруг подумал, что единственным препятствием для прокола во времени должно быть возможное изменение истории. Препятствие это, между прочим, заложено в расчёты, дабы избежать расплаты. Но какую роль погибший человек может играть в истории. Нет, не так, какую роль мёртвое тело может играть в истории. Разве что материал для экспертизы или обряда какого-нибудь, учитывая магические реалии.

Я достал сквозное зеркало, чтоб обсудить эту мысль с крёстным.

— Не знаю ни одного подходящего обряда, — сознался Сириус. — Но это не значит, что его нет. Только зачем?

— Например, чтобы найти хорошо спрятанного Мальчика-Который-Выжил. Если по потерянному пальцу легко найти всю тушку, то почему бы имея плоть отца не поискать единственного сына? Да какая разница зачем, если тело сыграло хоть сколько-нибудь важную роль в истории, мы не сможем заменить отца на голем. Только проверять нужно ни в коем случае не вскрывая могилу. Не нужно нам знать, есть там останки Джеймса или давным-давно голем рассыпался прахом.

— Потому что пока мы не провели замену, там именно останки, — верно понял ситуацию Сириус, — но если мы их увидим, заменить уже не получится. Ладно. Есть методы, проверим.

Две недели Сириус, используя свои загадочные методы, проверял сохранность могилы. И наконец со стопроцентной уверенностью заявил:

— Не трогали!

Мы в это время рылись в библиотеке. Вечерами я загружал выбранные книги в зеркало.

Из чемпионов только Виктор Крам проводил за книгами много времени. Гермиона часто жаловалась, что он постоянно торчит в библиотеке. Нет, Крам ей не докучал. Но из-за книжных полок за ним вечно подглядывали хихикающие девчонки, и по словам Гермионы, это мешало сосредоточиться. Я бы подумал, что она ревнует, но зачем ссориться из-за ерунды.

— Чего они в нём нашли? Красивым его не назовёшь! — возмущалась она, глядя на носатый профиль Крама. — Он знаменитость, вот девчонки и бегают за ним. Они бы и не взглянули на него, если бы он не владел этим приёмом, «Финт Вонни».

— Не Вонни, а Вронского! — взвился Рон. А я ещё раз подумал, что Гермиона ревнует.

Когда Сириус принёс документацию по омниноклям, наши библиотечные изыскания приобрели смысл и чёткую направленность.

В субботу, накануне первого тура, ученикам начиная с третьего курса позволили пойти в Хогсмид. По мнению Рона с Гермионой мне не мешало бы немного развеяться. И я позволил себя уговорить, хотя смысла в походе не видел. Ведь мы даже с Сириусом открыто встретиться не сможем.

Но я честно старался не думать о том, что мог бы сделать, и жевал шоколадку со сливочной начинкой из «Сладкого королевства». У многих мимо проходящих учеников к мантии был приколот значок «Поддержим Седрика». Этот значок почему-то раздражал не только Рона, но и Гермиону.

— Чем вам этот значок не нравится? — спросил я. — Каждый может болеть за того, кого хочет.

Обращался я преимущественно к Гермионе, Рон по определению субъективен. На мой вопрос друзья среагировали как-то странно. Они переглянулись, выпучили глаза, а потом и вовсе их закатили. И вернули органы зрения в рабочее положение только после того, как оба чуть не споткнулись. Но ответа на вопрос я так и не получил.

У входа в «Три метлы» мы встретили Риту Скитер и её фотографа. Они вежливо с нами поздоровались, мисс Скитер даже поблагодарила за рецензию, но возвращаться в паб для более тесного общения журналисты не стали. У меня неожиданно возникло желание сделать даме приятное, не в смысле подарить ещё одну цацку, а сдать ей Каркарова. Пусть займётся любимым делом никому не мешая, то есть нам не мешая, само собой. Осталось решить, сову посылать или Добби. Лучше сову.

— Она остановилась в деревне. Держу пари, приехала посмотреть первый тур, — сказал Рон.

Но развивать тему не стал. Мне турнир был вообще неинтересен, срежут меня на первом состязании — и хорошо. Гермиона, кажется, наоборот, слишком боялась этого несчастного турнира, и портить ей выходной разговорами о нём не стоило. В результате мы сидели и лениво молчали, потягивая сливочное пиво. Пресекая мои попытки достать расчёты модификации омнинокля, Гермиона посоветовала полюбоваться на Чжоу, обратив внимание, что значок в поддержку Седрика она не носит. Я полюбовался, а что бы нет, если есть на что? Но решив, что хорошего помаленьку Гермиона предложила посмотреть на Хагрида. Действительно, как это мы раньше его не заметили, голова лесничего существенно возвышалась над всеми. Я встал и помахал ему, привлекая внимание.

Хагрид пошёл к нам, вместе с ним и Грюм.

— Как дела? — гаркнул Хагрид.

— Привет, Хагрид, хорошо, — улыбнулась Гермиона.

Хагрид наклонился ближе ко мне и прошептал:

— Приходи сегодня в полночь ко мне в хижину. Надень свою мантию.

Потом он выпрямился и прогудел:

— Рад был свидеться, ребята, — подмигнул и зашагал к двери. Грюм поковылял за ним.

— Ну и почему он хочет встретиться со мной в полночь? — удивился я.

— В полночь? — испуганно переспросила Гермиона. — Что он такое придумал? Следует ли тебе идти?

— Может, он завёл себе очередного дракона, — предположил Рон. — Но тогда почему только Гарри и почему так поздно?

Этот вопрос за неимением лучшей темы мы обсуждали до конца прогулки. А в половине двенадцатого я натянул мантию-невидимку и на цыпочках спустился в гостиную. Там было ещё несколько человек. Братья Криви где-то раздобыли пакет со значками «Поддержим Седрика» и пытались переколдовать эти слова в «Поддержим Гарри Поттера». Зачем? Если так захотелось носить фанатские значки, сделали бы свои, с нуля. Это уж точно проще, чем чужие переделать.

За последние месяцы я настолько привык гулять по ночам, что безлунная, пасмурная ночь меня совсем не смутила. Немного постояв, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте, я пошёл к хижине лесника. В двухстах метрах от хижины стояла гигантских размеров карета в которой приехали гости из Шармбатона. Внутри неё горели огни, оттуда донёсся голос мадам Максим. Я постучал в дверь хижины.

— Это ты, Гарри? — Хагрид отворил дверь и огляделся по сторонам.

— Да, я, что случилось?

— Есть… э-э… что-то показать.

Хагрид пребывал в необычайном волнении. В петлице у него была гвоздика, похожая на огромный артишок. Хагрид несомненно пытался сегодня причесаться, в волосах у него застряло несколько зубцов от расчёски.

— Что показать? — подозрительно спросил я. Сбывались все наши самые кошмарные предположения.

— Идём со мной, веди себя тихо-тихо. Клыка не возьмём, он это не любит.

Как я его понимаю!

К моему удивлению, Хагрид меня повёл к шармбатонской карете. И напомнив о соблюдении тишины, трижды постучал в дверцу кареты, украшенную скрещенными золотыми волшебными палочками.

Нам открыла мадам Максим, в накинутой на плечи шёлковой шали. Увидев гостя, она улыбнулась.

— Что, ‘Агид, уже по’га? — улыбнулась она.

— Бом-свар, — поздоровался Хагрид и, не спуская с великанши восхищённых глаз, помог ей спуститься по золотым ступенькам.

Мадам Максим закрыла за собой дверь, Хагрид предложил ей руку, и они пошли вдоль изгороди, за которой паслись гигантские крылатые кони. Совершенно сбитый с толку, я бежал за ними, боясь отстать. Он что, хочет мне показать мадам Максим? Как будто я раньше её не видел, поди не заметь такую даму! Но и мадам Максим была не меньше заинтригована.

— Куда вы меня ведёте, ‘Агрид? — игриво поинтересовалась она.

— Вам понравится, — прямолинейно заявил Хагрид. — Не сомневайтесь. Но о том, что увидите, молчок. Вам это знать ещё рано…

— Конечно, конечно, — заверила его мадам Максим, взмахнув длинными чёрными ресницами.

И парочка продолжила путь. Ну раз ещё рано и нам понравится, значит задание первого тура. Хотя стоп, понравится это должно мадам Максим, а мне ничего хорошего не обещали. Значит, задание будет опасным даже на взгляд Хагрида. Неожиданно послышались громкие голоса людей и сразу же свирепый душераздирающий рёв.

Хагрид повёл мадам Максим вокруг отдельно стоявшей купы деревьев, я поспешил за ними. На какую-то долю секунды мне почудились костры, вокруг них сновали люди… И тут у меня отвалилась челюсть. Драконы! Хотя что это я, Чарли же предупреждал, что навестит Хогвартс в этом году, вот и навестил.

По загону, ограждённому крепкими брусьями, ходили на задних лапах четыре огромных злобного вида дракона, издающих громоподобный рык. Из клыкастых пастей вырывались в тёмное небо на высоту два десятка метров яркие языки пламени. Серебристо-голубой с длинными острыми рогами скалился на волшебников и щёлкал зубами. Зелёный, покрытый гладкой чешуёй, извергался и топал могучими задними лапами. У красного шею украшала бахрома из тонких золотых пик, он выдыхал огонь в виде огромных грибов. Был ещё гигантский чёрный, больше других похожий на ящера, он находился совсем рядом.

Семь или восемь волшебников приходилось на каждого дракона. Они старались утихомирить животных, крепко держа в руках цепи, прикреплённые к толстым кожаным ремням, опоясывающим шеи и лапы драконов. Задрав голову, я завороженно смотрел в глаза чёрного дракона. Зрачки у него были вертикальные, как у кошки, и выпучены не то от страха, не то от гнева. От увлекательнейшего зрелища меня отвлёк голос Чарли:

— Назад, Хагрид! — крикнул он. — Сам знаешь, они стреляют огнём на двадцать с лишним футов. А эта хвосторога на все пятьдесят.

— Какая красавица, — ласково проговорил Хагрид.

— Не то слово! На счёт — три усыпляющее заклятие!

Все драконоводы вынули волшебные палочки.

— ОТКЛЮЧИСЬ! — крикнули они, и из палочек огненной ракетой вылетело Усыпляющее заклятие, осыпав дождём чешуйчатые бока драконов.

Ближайший ко мне дракон опасно заколыхался на задних лапах, пасть раскрылась в беззвучном рыке, пламя из ноздрей больше не вырывалось, хотя дым всё ещё валил. Очень медленно дракон повалился на землю — несколько тонн мышц и чешуи — упал с таким стуком, что содрогнулись деревья. Ладно, больше мне здесь делать нечего. Поглядел зверушек — и баиньки. Теперь у меня нет сомнений, что на первом же туре я срежусь. Если эту махину усыпили шесть-семь магов одновременно, то одно моё заклинание зверушка даже не заметит, а если вспомнить, что мне нет семнадцати… Надеюсь, я не слишком надолго выпаду из активной жизни, ну, не больше, чем на два дня. В конце концов, заниматься делом можно и в больничном крыле. Гермиона с Роном принесут всё, что нужно. Задумавшись, я чуть не врезался в профессора Каркарова. Вот неймётся людям, небось за Хагридом следил, хотя зачем? Хагрид же с мадам Максим гулять пошёл. Не за свиданием же Каркаров подглядывать собрался. Может, он просто так рыскает, авось повезёт. В любом случае сейчас пойти на звук голосов и увидеть драконов ему ничего не помешает. Значит, во вторник только Седрик встретится с неизвестной опасностью. Ну это если профессор Спраут не подсуетится или я не расскажу.

Дойдя до замка, я проскользнул в парадные двери. И поднялся по мраморной лестнице. Полная Дама дремала на своём холсте.

— Чепуха!

— Верно, — сонно буркнула, не разлепляя глаз, дама и пустила меня в гостиную. Там было пусто, только Рон и Гермиона отчаянно боролись со сном, сидя в креслах возле камина. Я снял мантию и сел рядом.

— Ну что там за тайна? — зевая, спросил Рон.

— Прикинь, да Хагрид с мадам Максим встречается! — поделился я свежей сплетней. Рон хмыкнул и заметил, что они друг другу ну очень подходят. Гермиона, слегка покраснев, уточнила.

— Не на свидание же Хагрид тебя позвал посмотреть.

— А, нет, он просто показал мне драконов, которые будут в первом туре.

Эта новость произвела на друзей неадекватно сильное впечатление. Они умудрились суетиться, не вставая с кресел, шуметь, давать наставления и спрашивать, что делать, разом. Разве что в обморок не падали.

— Эй, вы что, забыли, я не собираюсь участвовать ни в каком турнире…

— А жить ты тоже не собираешься? — возмущённо выкрикнула Гермиона.

— Пф-ф, — шумно выдохнул я. У меня на сегодня запланировано ещё одну книгу в зеркало загрузить, а вместо этого приходится решать вопросы мироздания. — Я не собираюсь позволять себя убить, а всё остальное вылечит мадам Помфри. Всё, пошли спать.

Не то чтобы друзья успокоились, но кипишить перестали, хотя явно что-то задумали, что я узнал уже в воскресенье, когда за завтраком сова принесла письмо от Сириуса с очередным требованием связаться. На физиономиях как Рона, так и Гермионы было написано полное осознание собственной правоты.

— Мы пойдём в библиотеку, почитаем книги о драконах, — сообщила о своих планах Гермиона, подразумевая, что мне вот прямо сейчас есть чем заняться.

Я пошёл наверх, в спальню. Ругаться с Сириусом не хотелось, но чую, без этого не обойдётся.

— Крёстный, давай ты не будешь меня ругать, — всё же предпринял попытку я. Сириус, уже набравший запас воздуха для длительного монолога без передышки, шумно выдохнул, и грустно улыбнувшись, сказал:

— Мы за тебя волнуемся. С драконом справиться, между прочим, просто, и если бы ты соизволил посоветоваться с теми, кому дорог, — уже настроившийся на взбучку крёстный, видимо, не смог переключиться.

— Давай лучше про драконов, — попросил я, состроив умоляющую мордочку. Надеюсь, в небольшом сквозном зеркале её хорошо видно. Мне-то возмущённого Сириуса видно очень хорошо.

— Ну прости, — добавил я для надёжности. — Но ты занят гораздо более важным для меня делом, вот я и не хотел отвлекать.

— Самое важное — это твоя жизнь, — проворчал Блэк успокаиваясь. — Было бы неплохо, чтобы ты её ценил.

— Я ценю, честно. Ты про драконов хотел рассказать.

— Против драконов есть оружие, заклинание, которым может воспользоваться волшебник в одиночку: «Коньюнктивитус». Самое слабое место дракона — глаза. Все прочие заклинания подействуют только одновременно от нескольких волшебников.

Мы немного погадали, что же нужно будет чемпионам сделать с драконами. Потом, с практически успокоившимся крёстным, ну, учитывая обстоятельства, конечно, поболтали на отвлечённые темы. Я рассказал, что слил Скитер Каркарова как раз вчера вечером. Конечно, поговорили про омнинокли, после чего я пошёл вытаскивать друзей из библиотеки и тренировать заклинание против драконов. Мне что, одному страдать? Пусть тоже учатся.

В понедельник утром, увидев Седрика Диггори среди Хаффлпаффцев, понял, что профессор Спраут с разведывательной деятельностью не справилась и он не знает про драконов. Седрик единственный выйдет на схватку не подготовленным. Во мне проснулось чувство справедливости или даже совесть.

— Встретимся в оранжерее ребята, — сказал я Рону с Гермионой, глядя вслед уходившему Седрику. — Идите, я вас догоню.

— Ты опоздаешь. Сейчас прозвенит звонок, — сделала попытку обратиться к моему здравому смыслу Гермиона.

Не очень уверенную, замечу, попытку, скорей уж дежурную. И не тратя больше времени на препирательства, я пошёл к Седрику. Он был уже наверху, в окружении шестикурсниц, чёрт ещё и их разгонять. Проскользнув мимо девочек, я дёрнул Седрика за рукав и лаконично сказав:

— Отойдём на пару слов, — и так же стремительно славировал к стенке.

— Идите на урок, — начал Диггори нелёгкую работу по разгону друзей и поклонников. И те, и другие при этом смотрели на меня ну очень подозрительно, что явно расстроило Седрика.

Подождав, пока приятели скроются в классе, он подошёл ко мне.

— Привет.

— Седрик, в первом туре будут драконы, — быстро произнёс я, не имея времени разводить политесы.

— Что? — чуть не подпрыгнул Седрик.

— Драконы, — подтвердил я и прибавил, боясь, что выйдет Флитвик узнать, что такое стряслось с Седриком. — Их четыре. По штуке на каждого. Извини, что с ними делать нужно, не знаю.

В серых глазах Диггори читался испуг.

— Ты уверен? — пролепетал он.

— Абсолютно. Сам видел.

— Как ты узнал? Это ведь не положено.

— А я как раз гулял там, где не положено. И кстати, там неподалёку мадам Максим и Каркаров прогуливались, так что их чемпионы в курсе.

Седрик взглянул на меня удивлённо, чуть не с подозрением.

— Почему ты рассказал мне?

— По кочану, — насмешливо ответил я и добавил: — Тебе Непреложный обет дать, или так поверишь?

Взгляд Седрика из подозрительного превратился в виноватый, а щёки залила краска стыда. За спиной послышался знакомый стук деревяшки. Из соседнего класса вышел Грозный Глаз.

— Идёмте со мной, Поттер, — прохрипел он. — А ты, Диггори, поспеши на урок.

Я посмотрел на Грюма с недоумением, ведь мы с Седриком стояли достаточно далеко, не мог он ничего расслышать. Разве что Грюм заклинание какое использовал, но ведь для этого нужна причина…

— Простите профессор, я э-э… иду на гербологию.

— Ничего страшного. Следуйте за мной.

Я повиновался. Ну раз отмазаться не вышло. Мы вошли в класс. Грюм закрыл дверь и пристально посмотрел на меня волшебным и обычным глазом.

— Благородный поступок, Гарри, — сказал он спокойно. Всё-таки подслушивал, но зачем?

— Садись, — пригласил Грюм.

Я сел и осмотрелся, комната была полна самых странных предметов.

— Нравятся мои распознаватели чёрной магии? — спросил он.

— А это что? — показал я на скрюченную золотую антенну.

— Детектор лжи. Начинает вибрировать, когда засечёт ложь, тайный умысел. Здесь он не работает. Слишком много помех. Ученики то и дело говорят неправду, почему не сделали домашних уроков. С того дня, как я здесь, не умолкая гудит. А вредноскоп вообще пришлось отключить, свистит и свистит. Повышенная чувствительность, ловит опасность на расстоянии мили. И конечно, распознаёт не только детские шалости.

— А зеркало для чего?

— Это Проявитель Врагов. В нём сейчас затаились мои враги. Но пока вижу белки их глаз, беда не грозит. А как начнёт грозить, тут-то я и открываю мой сундук.

Издав короткий хриплый смешок, он указал на вместительный сундук под окном. На нём семь отверстий для ключа. Интересно, что в сундуке?

— Так значит, про драконов тебе известно? — профессор свернул лекцию, толком не начав. — Не волнуйся, Гарри, — Грюм сел и вытянул деревянную ногу с хриплым стоном, — обман был всегда неотъемлемой частью Турнира Трёх Волшебников.

— Я никого не обманываю, — ушёл я вглухую несознанку.

Грюм усмехнулся.

— Я не обвиняю тебя, малыш. Я с самого начала говорил Дамблдору, он-то сам человек благородный, мадам Максим и Каркарову палец в рот не клади. Они расскажут своим чемпионам всё, что узнают. Они жаждут победы. Хотят Дамблдора обставить, посмеяться над его наивностью.

Грюм опять усмехнулся. Ну ничего себе у него представление о благородстве. Оставить четырнадцатилетнего ребёнка наедине с драконом, охренеть как благородно. Скорей уж у них с МакГонагалл одинаковые взгляды на воспитание подрастающего поколения, сдохнуть не дадут, а шишки набивать мешать не станут. Сейчас, глядя на Грюма, я впервые испугался турнира. Маги-то лечат далеко не всё! И передо мной сидит живое тому доказательство!

— Так… так ты уже знаешь, как справиться со своим драконом? — поинтересовалось доказательство.

— Не то чтобы. Но более-менее, — обтекаемо ответил я, навострив уши. Ещё бы мне сказали, что значит справиться: убить, заковать в цепи…

— Я не намерен тебе помогать, — жёстко произнёс Грюм. — Любимчиков у меня нет. Просто могу дать несколько полезных советов. Первый: используй свои сильные стороны.

Логично, конечно, правда я слабо представляю, как мои сильные стороны помогут убить дракона, но на всякий случай сделал вид, что понимаю, задумчиво кивнув.

— Второй, самый общий совет. Используй доброе, простое заклинание. И получишь то, что необходимо.

Тоже, кстати, верно, лучше один хорошо разученный приём, чем десяток навороченных. Но что мне предстоит сделать с драконом, Грюм так и не сказал.

Спустя десять минут я вбежал в теплицу номер три, второпях извинившись перед профессором Спраут, подошёл к друзьям. Гермиона обрезала верхушки дрожащей трясучки.

— Ребята, сегодня вечером ещё раз потренируемся в заклинаниях и так… потренируемся.

— Очнулся, наконец! — шёпотом закричал Рон.

Но всё равно схлопотал локтем в бок от Гермионы.

— Ну, я слегка с профессором Грюмом пообщался, маги — они ведь не всё лечат…

И мы долго и упорно тренировались.

* * *

Двадцать четвёртого ноября во вторник, я чувствовал странную отстранённость. План, зеркало, всё осталось за глухим невидимым барьером, окружавшим меня. Нервное напряжение было так сильно, что от стука крови в висках я почти ничего не слышал, а желудок сжался в тугой комок.

Время как с ума сошло, мчалось семимильными шагами, а уже обед… Утро, куда делось утро? До встречи с драконом остался всего час, профессор МакГонагалл быстрым шагом подошла ко мне, под прицелом взглядов всех, кто был в Большом зале.

— Поттер, чемпионы уже ушли. Пора готовиться к первому туру.

— Иду, — я поднялся, вилка со звоном упала на тарелку.

— Удачи тебе, Гарри!

— Покажи им! — хором шепнули Рон с Гермионой.

— Угу, — буркнул я, не узнав собственный голос.

И вместе с профессором МакГонагалл покинул зал. Ей, похоже, тоже было не по себе. Лицо, встревоженное прям как у Гермионы. И ведь даже намёком не помогла. Ладно бы ей всё равно было, или я бы был равным среди равных. Мы сошли по каменным ступеням, вышли в холодный ноябрьский полдень, МакГонагалл опустила руку мне на плечо.

— Не бойся, — сказала она. — Держись молодцом. На случай осложнений дежурят волшебники… Главное, сделай всё, что можешь, плохого о тебе не подумают… Ты как, в порядке?

— Да конечно, — ответил я, не вступая в спор с деканом. Как ей пришло в голову, что плохого обо мне не подумают? Наивная шотландская женщина!

Подошли к палатке, стоящей у купы деревьев, за которыми находился загон с драконами, остановились у входа.

— Войдёшь сюда к другим чемпионам, — явно дрожащим голосом, сказала профессор МакГонагалл. — Будешь ждать своей очереди. Там мистер Бэгмен. Он объяснит вам, что делать… Счастливо тебе.

— Спасибо, — безучастно произнёс я. Профессор удалилась, и я вошёл внутрь.

В углу на низком деревянном стуле сидела Флёр Делакур. Бледная, на лбу капелька пота. Куда делся обычный самоуверенный вид! Виктор Крам ещё сильнее хмурится, похоже, всё же нервничает, но едва заметно. Железный парень. Седрик ходит из угла в угол. Увидев меня, слегка улыбнулся, я ответил тем же, с трудом двигая мышцами лица, которые точно деревянные.

— Привет, Гарри! — радостно воскликнул Бэгмен. — Входи, входи! Чувствуй себя как дома!

Бэгмен был одет в старую мантию с чёрно-жёлтыми, как у осы, полосками. Толстый, весёлый, он выглядел карикатурой в окружении бледных, напряжённых чемпионов.

— Итак, все в сборе. И я сейчас сообщу вам что делать! — бодро заявил Бэгмен. — Когда зрители соберутся, я открою вам эту сумку, — он поднял небольшой мешочек из красного шёлка. И потряс им. — В ней копии тех, с кем вам предстоит сразиться. Все они разные. Каждый по очереди опустит руку и достанет, кого ему послала судьба. Ваша задача — завладеть золотым яйцом, — я огляделся, Седрик кивнул, дав понять, что понял, о чём речь, и вновь принялся ходить по палатке. Флёр и Крам не шевельнулись. Я-то, вообще, был близок к обмороку. Но, в отличие от меня, они-то здесь по собственной воле…

Очень скоро послышался топот множества ног. Зрители шли, шутя, смеясь и возбуждённо переговариваясь… тем временем Бэгмен развязывал шёлковый мешочек.

— Леди, прошу вас, — объявил он, предлагая мешочек Флёр.

Она опустила внутрь руку и вынула крошечную модель зелёного дракона с биркой номер два на шее. Флёр не выказала ни малейшего удивления, скорее осознанную обречённость. Я был прав, мадам Максим ей всё про драконов рассказала.

Вторым выбирал Крам, ему выпал красный с номером три. Крам не моргнул и глазом, просто смотрел под ноги.

Седрик вытащил сине-серого под номером один. Я понял, что мне остался чёрный, сунул руку в мешочек и вынул чёрную фигурку с номером четыре. Та растопырила крылья и оскалила крошечные клыки.

— Ну вот! — сказал Бэгмен. — С этими драконами вам предстоит встретиться. На шее у дракона номер очереди. Всё ясно? Тогда вынужден вас оставить, я сегодня ещё и комментатор. Мистер Диггори, по свистку первый войдёте в загон, ясно? Гарри… можно тебя на два слова?

Я вышел из палатки, вслед за Бэгменом. Тот отошёл за деревья и обратился ко мне, со вполне натуральной отеческой заботой в голосе.

— Как ты, Гарри? Могу я чем-то тебе помочь? — Бэгмен заговорщицки понизил голос. — Я могу подкинуть тебе пару советов, — он почти прошептал: — Ты младше всех, Гарри, я бы помог тебе, если конечно…

Я, всерьёз рассмотрев идею воспользоваться советами этого ушибленного бладжерами дитя природы, прервал Бэгмена:

— Ничего не нужно. Разве что подробней объясните, что за яйцо и где оно будет лежать.

— Яйцо будет лежать в кладке… — торопливо начал Бэгмен, видимо, ещё раз собираясь предложить сомнительную помощь, но прозвучал свисток.

— Боже! Мне пора бежать! — спохватился он и поспешил прочь.

Я вернулся в палатку, мне навстречу вышел ещё сильнее побледневший Седрик. Я хотел пожелать ему удачи, но лишь прохрипел что-то невразумительное. И сев в стороне задумался. Значит, дракона нам убивать не надо, а надо украсть у него яйцо, которое он считает своим ребёнком. Жаль, я уже примерил драконью голову над камином в своём новом доме. Мысль отдавала истерикой, к тому же меня слегка затошнило. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов. Если я огрею дракона «Коньюнктивитусом», он умрёт, выключится от боли, или совсем озвереет. В первых двух вариантах он может накрыть собой кладку, а может и не накрыть, в третьем придётся удирать зигзагами. Это ещё при условии, что попаду, хотя на тренировках по мишеням вроде не мазал. Знать бы точнее, что же случится с драконом. Но чтобы действовать наверняка, от кладки его нужно отводить. Представив себя бегающим перед огромным монстром, я сглотнул и отчётливо вспомнил не целую тушку Грюма. Что он, кстати, там говорил насчёт сильных сторон.

— Осталось трое! — провозгласил Бэгмен. — Мисс Делакур, прошу!

Флёр дрожала с головы до ног, у меня даже шевельнулось внутри сострадание. Она покинула палатку с высоко поднятой головой, сжимая в руке палочку. Мы с Крамом остались вдвоём, сидели в разных углах.

Лучше всего я, пожалуй, летаю на метле. Действительно, летать вокруг дракона будет несколько комфортнее, чем бегать. И уж если «Акцио» подняло со дна моря смутно представляемый якорь, то метлу из спальни достанет. Но приманкой по-прежнему быть не хочется. Может, покидать в дракона камни, увеличив их до приличных размеров в полёте. Хотя стоп. Я же хочу отвести её от кладки, а тут как бы наоборот не получилось, закроет детишек собой — и ни с места. Вряд ли я смогу с кухни увести приличный кусок мяса при помощи «Акцио», может, там и нет куска мяса, обед-то уже был. Наверное, можно наколдовать мясо, но мы это не проходили. Тогда, что трансфигурировать? Я мысленно прикинул формулу трансфигурации камня в мясо, но тут же отбросил эту мысль, когда мы трансфигурировали перо в цветок, цветком он не пах, даже у Гермионы. Значит, нужно либо колдовать запах, чего мы опять не изучали, либо трансфигурировать кусочек мяса из своей крови, а затем его увеличить. И пахнуть будет как положено свежему парному мясу и даже сочиться кровью.

— Мистер Крам, ваш выход! — объявил Бэгмен.

Крам, ссутулясь, вышел, и я остался один. Вновь мысленно набросал формулу. Получилось даже проще, чем с камнем.

— Ну и нервы! Не человек, а голем! — кричал Бэгмен. — Да!!! Он схватил яйцо!!!

Я поднялся на ватных ногах, смутно осознавая происходящее. Вот и свисток. Я вышел из палатки. Чувствуя, как страх накалился во мне добела. Еле передвигая ноги, я брёл мимо деревьев, брёл, брёл и наконец — загон. Всё предстало передо мной как в цветном сне. В последние дни с помощью волшебства воздвигали трибуны. С них на меня смотрели сотни лиц. В другом конце загона, как огромная курица на яйцах, восседала дракона. Крылья полураскрыты, свирепые жёлтые глаза уставились на меня. Громадный чешуйчатый хвост, как у ящера, и весь в пиках, бил по промёрзлой земле, оставляя глубокие, метровой длины следы. Зрители шумели невообразимо. Болеют они за меня или нет? Какая разница! Пришла пора действовать…

— АКЦИО «Молния»! — крикнул я и стал ждать.

Вопреки логике и здравому смыслу боясь, вдруг чары не сработают… вдруг она не явится… Казалось, я смотрел на всё сквозь мерцающее летнее марево. И загон, и люди вокруг, казалось, странно плыли…

Сработало! Я услышал, как мчит ко мне моя «Молния», со свистом рассекая воздух. Летит вдоль опушки, уже в загоне, зависла позади меня, ожидая наездника. Зрители зашумели сильней… Бэгмен что-то крикнул, но я ничего не слышал… зачем!

Перекинув ногу через метлу, взлетел. И тут произошло чудо.

Взмыв вверх, я почувствовал невероятное облегчение. Лица зрителей стали как булавочные головки, дракона не больше собаки. Внизу осталась не только земля, но и страх… я снова в своей стихии. Чтобы освободить руки, мне потребовалась пара секунд, нужных для нанесения на брюки клеящего заклинания. Медленно идя по кругу, как на матче, я привычным движением палочки извлёк из своего организма немного крови, только на этот раз не в фиал, а на ладонь, и опасаясь потерять хоть каплю, не переводя дыханье, приступил к трансфигурации. Получившийся кусок мяса привязал на верёвку, сделанную из носового платка, привязанную к метле.

Пристроившись точно над драконом, я взглянул на кладку яиц, вон оно, золотое, блестит на фоне серых. Сохранности ради, все лежат между передних лап драконы. Она нервничает, но ничего не предпринимает, только неотрывно следит взглядом.

Я, увеличивая кусок мяса, медленно поднимался вверх. С мяса капала кровь, взгляд драконы стал ну очень заинтересованный. Метла уже несла практически двойной вес.

Я кружил над драконом, она вытягивала шею, но не взлетала, пришлось спуститься чуть пониже… И дракона не выдержала, расправила чёрные крылья, размером с небольшой самолёт. Я позволил сделать ей пару взмахов, обрезав верёвку, отбросил уже приличную мясную тушу вверх и в сторону, а сам на предельной скорости нырнул вниз к гнезду яиц, не защищённому когтистыми лапами. Оторвав руку от «Молнии», я схватил золотое яйцо и взмыл вверх.

Казалось кто-то включил звук. Я снова услышал шум зрителей. Они неистовствовали, как ирландские болельщики на чемпионате мира.

— Нет, вы только посмотрите! — кричал Бэгмен. — Самый юный чемпион быстрее всех завладел яйцом. И не получил ни одной травмы. У него есть все шансы на победу!

Я увидел, как стражи драконов кинулись укрощать обманутую в лучших чувствах подопечную, а у входа в загон уже спешили ко мне профессор МакГонагалл, профессор Грюм и Хагрид. Они махали, подзывая меня к себе. Даже издалека видны их улыбки. Пролетая над трибунами, я едва не оглох, ну и шум! Пусть меня и втянули в это дело против воли, да и времени, потраченного на турнир, откровенно жалко, но сейчас всё равно было приятно.

Я плавно приземлился и соскочил с «Молнии».

— Прекрасно, Поттер! — воскликнула профессор МакГонагалл. От неё это небывалая похвала. — Только попробуйте после этого жука в табакерку не трансфигурировать.

— Ты сладил, Гарри! — басил Хагрид. — Сладил! Да с кем! С самой хвосторогой…

— А что в ней такого особенного? — перебил я Хагрида, пока он лишнего не наговорил.

— Просто и красиво, Поттер, — прохрипел профессор Грюм.

Пока судьи совещались, Хагрид рассказывал мне, что такое хвосторога и с чем её едят. Профессора разошлись, а ко мне протиснулись Рон с Гермионой и оба повисли у меня на шее, Гермиона ещё и плакала. Но весьма бурное выражение эмоций прервал удар током в левую руку, каждому. Мы, не меняя поз, как можно непринуждённей оглянулись. Рон мотнул головой в сторону стены загона. По ней полз большой рогатый жук. Мисс Скитер, добрый день, чтоб вам…

— А-а ты почему «Коньюнктивитус» не использовал? — постарался найти незасекреченную тему Рон. Гермиона ткнула его локтем вбок, сочтя его выбор темы неудачным.

— Не поверишь, зверушку пожалел, — весело ответил я.

— Ну и хорошо. Тем более, «Коньюнктивитус» использовал Крам. Всё было хорошо, только чудище заметалось от боли и передавило половину настоящих яиц. Краму из-за этого и снизили баллы. Он, наверное, второе место займёт.

— А Седрик, как и ты, применил трансфигурацию, — ведомая чувством справедливости, вставила Гермиона. — Он превратил камень в собаку.

— Сравнила тоже! — возмутился Рон. — Дракон, конечно, отвлёкся, но Седрик успел только яйцо схватить. А потом дракон предпочёл собаке человека и обжёг его. К счастью, Диггори успел увернуться. И ни он, ни Крам даже не подумали взлететь! Эта Флёр применила какие-то чары, наверное вейловские, сумела погрузить дракона в транс. Он оцепенел, но вдруг всхрапнул, и из пасти вырвалось пламя. Юбка Флёр вспыхнула, но она залила огонь водой из волшебной палочки.

— Смотрите, — указала Гермиона на вышку, задрапированную золотой тканью.

— Судьи оценивают чемпионов по десятибалльной шкале, — добавил Рон.

Первая судья, мадам Максим, подняла в воздух палочку. Из неё выскочила длинная серебристая лента и нарисовала большую цифру девять. Зрители зашумели, а некоторые и возмущённо засвистели. Следующим был мистер Крауч. Он дал мне десять баллов.

— Здорово! — воскликнул Рон, похлопав меня по спине.

Дамблдор тоже очертил в воздухе десятку. Зрители ликовали.

Также десять баллов дал Людо Бэгмен.

Каркаров был последним. Помедлив, он взмахнул палочкой, и серебряная лента приняла очертания цифры четыре.

— Четвёрку?! — заорал Рон. — Гнусный судьишка! Краму все десять выставил.

Народ на трибунах не только свистел, но и позволил себе более грубо высказывать своё мнение. Но я только махнул рукой.

— Да пусть Каркаров хоть ноль ставит. Нужен мне этот турнир тысячу раз. — Гермиона на такие мои слова лишь глаза закатила, а Рон пробормотал нечто вроде «опять начинается».

По дороге в школу нас догнал Чарли Уизли.

— Ты занял первое место, Гарри, — сказал он. — На три очка больше, чем у Крама. Я побежал, надо послать маме сову. Я поклялся ей подробно всё описать. Это было что-то невероятное! Ты действительно трансфигурировал мясо!

— Трансфигурировал мясо! — возмущённым эхом откликнулась Гермиона. — Но ведь нельзя же.

— Я что, какие-то правила нарушил? Тогда почему мне столько десяток поставили?

— Не правило, а закон Гэмпа, — пояснила Гермиона.

— Ты же знаешь, я не силён в магической юриспруденции, — шутя напомнил я Гермионе, но состроил при этом самую серьёзную физиономию.

Гермиона с Чарли хором споткнулись. Чарли закашлялся, а Гермиона начала горячо говорить.

— При чём тут юриспруденция, неуч. Закон Гэмпа — это закон об элементарных трансфигурациях, а еда — одно из пяти исключений. Ты, наверное, ошибся, Чарли, он просто трансфигурировал камень в макет мяса и добавил заклинание запаха и вкуса.

— Мы тоже так думали, — мрачно заметил Чарли. — Пока к дракону не подошли. Она поела, и поела именно мясо, правда, меньше, чем думает, сказалось заклинание увеличения.

Чарли с Гермионой вздохнули с явным облегчением, опять хором. Типа хоть что-то соответствует каким-то законам.

— Да! — воскликнул Чарли, — меня просили тебе передать, чтобы ты вернулся на несколько минут. Бэгмен хочет поговорить с чемпионами.

Ребята обещали подождать, и я вернулся в палатку. Жучок заметался, не зная, что её душеньке угодно, но после третьего сигнала от браслета я незаметно показал журналистке кулак и она, вняв голосу разума, исчезла.

Флёр, Седрик и Крам вошли в палатку вместе. У Седрика одна сторона лица была густо намазана оранжевой противоожоговой мазью.

— Молодец, Гарри! — улыбнулся он.

— И ты молодец! — я улыбнулся в ответ.

— Вы все молодцы! — ворвался в палатку Людо Бэгмен, на седьмом небе от счастья, как будто лично отнял у драконихи яйцо. — Я хочу вкратце изложить дальнейшие планы. До второго тура почти три месяца. Он состоится двадцать четвёртого февраля в девять тридцать утра. Но за это время вам будет о чём подумать. Взгляните на золотые яйца, которые у вас в руках, видите, они открываются… вот петелька. Внутри яйца ключ ко второму заданию. Он поможет вам подготовиться. Всё ясно? Уверены? Тогда отдыхайте!

Я вышел из палатки. Друзья меня ждали, и мы, беседуя, зашагали к замку. Гермиона, наконец, узнала откуда взялось мясо:

— Ну конечно. Всё гениальное просто! — воскликнула она.

Мы не торопясь шли в гриффиндорскую башню, очень окружным путём. На мой закономерный вопрос Рон ответил, что ребята устраивают вечеринку и велели погулять. Тогда я предложил найти тихое место и связаться с Сириусом, но Гермиона сказала, что не стоит.

— Сах Рехуа был среди зрителей, мы его видели и он помахал нам.

— Вот разгильдяй недисциплинированный, — возмутился я.

Наше появление в гостиной встретили единодушным воплем приветствия. Столы, каминная полка, всё что можно было заставлено кувшинами с тыквенным соком, сливочным пивом, горами пирожных и другими лакомствами. Ли Джордан пускал чудо-хлопушки доктора Фойерверкуса, и воздух заполнили разноцветные искры и звёзды. Дин Томас, признанный художник, нарисовал несколько плакатов. Меня на «Молнии», кружащимся над хвосторогой. Ещё был Седрик с головой объятой пламенем. Я взял еды побольше, так как порядком проголодался, да ещё донором пришлось поработать, в который раз.

— Мордред, тяжёлое! — Ли Джордан взвесил на ладони золотое яйцо, оставленное мной на одном из столов. — Открой его, Гарри! Посмотрим-ка, что там внутри!

— Гарри должен сам отгадать загадку золотого яйца, — тут же вмешалась Гермиона. — Согласно правилам турнира…

— Я должен был и про драконов ничего не знать, — шепнул я ей, так чтобы никто не услышал. Гермиона виновато улыбнулась.

— Открой, Гарри! — несколько человек поддержали Ли.

Джордан протянул мне яйцо, опоясанное тоненьким желобком, я открыл его: яйцо было полое и совершенно пустое. Комнату тут же прорезал жуткий, пронзительный вой. Я вспомнил, так играл на пиле оркестр привидений на юбилее Почти Безголового Ника.

— Закрой! — зажал уши Фред.

Я захлопнул.

— Что это такое? — посмотрел на яйцо Симус Финниган. — Похоже на ведьму-банши. Может, тебе с одной из них предстоит сразиться?

— Словно кого-то пытают, — пролепетал побледневший Невилл, опрокинув на пол сосиски. — Наверное, к тебе применят заклятие Круцио.

— Глупости, Невилл. Это противозаконно, — заявил Джордж. — Они не посмеют использовать Круцио на чемпионах. Этот звук, клянусь, точь-в-точь пение Перси! Гарри, не с ним ли тебе предстоит сразиться? Представляю, та ещё сценка! Перси поёт в душе, а Гарри терпит его рулады!

— Гермиона, не изволишь взять тартинку с джемом? — предложил Фред, протягивая тарелку.

Гермиона поглядела на Фреда подозрительно.

— Не бойся, — улыбнулся Фред, — не колдовал я над ними. Вот сливочных помадок лучше остерегаться.

А Невилл как раз отправивший в рот помадку, услышав слова Фреда, поперхнулся и выплюнул сладкое кушанье.

— Шутка, не переживай, Невилл! — рассмеялся Фред. Невилл всё-таки рискнул съесть скомпрометированную помадку и превратился в здоровенного кенара.

— Прости меня, Невилл! — перекрыв всеобщий хохот, крикнул Фред. — Мы именно помадку заколдовали.

Чары оказались мимолётные. Невилл недолго красовался в золотом оперении. Минута-другая, и он уже смеётся вместе со всеми.

— Канареечные помадки! — торжественно объявил Фред. — Наше с Джорджем изобретение! Семь сиклей порция, налетай!

Только в час ночи мы отправились в свои спальни. Я поставил крошечную фигурку Венгерской Хвостороги на свою тумбочку. Дракончик зевнул, свернулся калачиком и закрыл глазки. А Хагрид знал что говорил — и вправду милое создание, даже очень.

Из статьи Риты Скитер, вышедшей на следующий день, любому, даже самому тупому обывателю стало ясно, что, во-первых: каждый ученик Хогвартса к четвёртому курсу владеет заклятием Коньюнктивитус, а некоторые и к третьему. Во-вторых: Хогвартсцы как люди благородные и великодушные зря никого не обидят, тем более дракона, так как их преподаватель по УЗМС наверняка возглавляет организацию по защите драконов. И вообще, Хогвартс есть оплот добра и света, а вот Дурмстранг, директор которого — бывший Упивающийся Смертью…

Краму, надо заметить, эта статья ничуть не помешала. Или помешала, потому что девочек за ним стало ходить раза в два больше.

Я же вернулся к прерванной работе с зеркалом, полностью игнорируя попытки Гермионы заставить меня решать загадку золотого яйца. Второй раунд празднования его добычи у нас состоялся в субботу в узком семейном кругу. То есть мы трое и Сах с Римусом.

— Молодец, Гарри! Ты придумал даже лучше, но тот, кто положил твоё имя в Кубок на этом не успокоится, — сказал Сириус.

Ну надо же, никогда бы не подумал, что мародёр может говорить как Гермиона, ну точь-в-точь. Рон, который с Гермионой обычно спорил, сейчас спрятался за бутылку сливочного пива, видимо, с Блэком спорить не решался.

— Добби просил его вызвать, когда у тебя свободное время будет, — негромко сказал Римус. Мне стало любопытно, я решил, что свободное время у меня сейчас и позвал домовика.

Оказалось, что Добби просил трудоустроить нашу общую знакомую Винки.

— Конечно! — с энтузиазмом воскликнула Гермиона, и, повернувшись ко мне, требовательно добавила. — Ведь ты же возьмёшь Винки, да?

Винки брать не хотелось. Впускать сомнительный элемент в собственную цитадель… Большую глупость и придумать-то сходу трудно. Но ведь и соратников, в смысле Добби с Гермионой, обижать тоже не хотелось.

— Добби, позови Винки, мы с ней поговорим и решим этот вопрос, — решил я устроить собеседование. Добби исчез, а Сириус веско заметил:

— Не забывай, что личная преданность домовика может значить больше, чем магия.

— Что, Кричер до сих пор не хочет переключаться с колодца на род Блэк?

— Я же позор семьи и предатель рода, — криво усмехнулся Сириус.

— Твой эльф сам не хочет, хотя я думаю, что с ним нужно просто поговорить, — весьма энергично начала Гермиона. — Но Винки-то хочет подключиться к магии Гарри, значит, ей нужно дать шанс.

К счастью, появление Добби с Винки избавило от необходимости отвечать. По виду домовушки нельзя было сказать, что она хочет устроиться на работу. В магловском мире на собеседование ходят в чистой одежде, да и в магическом, я полагаю, тоже. Её же блузка была в пятнах, а на юбке вдобавок прожжённая дыра.

— Привет, Винки, — поздоровался я.

Винки задрожала, и слёзы фонтаном брызнули из её огромных карих глаз, залив блузку.

— Винки, — заговорила Гермиона. — Винки, дорогая, не плачь пожалуйста… Гарри тебя возьмёт…

Но домовушка зарыдала ещё сильней. Я попробовал снова.

— Винки, ты действительно хочешь работать у меня, быть домовым эльфом Поттеров?

Сириус с Римусом одобрительно и серьёзно кивнули, Гермиона фыркнула, не оценив пафоса. Рон наблюдал за действом широко раскрытыми глазами.

— Да, сэр Гарри Поттер, Винки хочет быть домовым эльфом Поттеров, — пропищала домовушка. Даже перестав реветь.

— Скажи, Винки, если ты встретишь своих бывших хозяев, и они захотят с тобой поговорить, ты будешь с ними говорить, неважно, со старшим мистером Краучем или младшим?

— Мистер знает про младшего хозяина? — опять залилась слезами домовушка. — Мистер не может знать про младшего хозяина.

— Он был на чемпионате мира в нашей ложе, — безразлично пожал я плечами. — Но меня интересует не это. Если твой бывший хозяин или его сын спросит тебя, где ты живёшь? Кто ещё живёт в этом доме? Какие у нас отношения? И так далее, и тому подобное, ты ответишь хоть на один вопрос?

— Если хозяин запретит, Винки не будет говорить, — продолжила плакать домовушка.

— А если я не запрещу, ты сдашь меня любому желающему? — меня откровенно разозлил подобный ответ, нашли тоже мне монстра, рабовладельца. Но сделав над собой усилие и успокоившись, я сказал. — Я не собираюсь запрещать домовым эльфам дружбу и личные контакты. Но и ещё раз спрашиваю, если твой бывший хозяин начнёт задавать любые вопросы о моём доме, ты ответишь? Ты продолжишь с ним разговаривать?

— Мастер Барти хороший мальчик, — простонала Винки. — Мистер Крауч хороший волшебник. Мистер, не надо оскорблять мистера Крауча. — С этими словами домовушка исчезла. Добби виновато закрыл ушами глаза.

— Добби зря привёл Винки. Добби не нужно было отнимать время хозяина.

— Ничего страшного, — успокоил я эльфа. — Скажи, ты говорил ей, почему в моём доме может жить два домовых эльфа?

— Нет, Добби не говорить, — замотал домовик головой.

— Очень хорошо, — надеюсь, она не вспомнит мой интерес к источникам на матче, но на всякий случай пусть будет поближе. — Если ещё раз встретишь Винки, посоветуй ей попробовать устроиться в Хогвартс.

Когда Добби ушёл, может, домой, может, Винки догонять, я оглядел притихших друзей. Их лица выражали полное охренение, иначе и не скажешь.

— А разве младший Крауч не в Азкабане? — первым справился с потрясением Римус.

— В Азкабане, — подтвердил Сириус. — Причём, он там умер. Вернее, все так думали. А вот Гарри решил, что нет, и оказался прав.

Сириус быстро изложил события чемпионата. Мы все вставили в рассказ по паре слов.

— Вот тебе и самая надёжная тюрьма, — грустно заметил Римус. — Оказывается, ты, Бродяга, не первый.

— То есть как это не первый, я сам сбежал, а этого Упса папаша вытащил. Сам он только из-под домашнего ареста сбежал.

Мародёра почти всерьёз оскорбило посягательство на его рекорд. Мы чуть нервно рассмеялись и вернулись к празднику, перемежающемуся разговорами об омниноклях и смысле жизни.

Римус с Сириусом на пару создали неплохую схему введения в зеркало программы омнинокля, а некоторые белые пятна в ней, по словам Рема, связаны с их полным непониманием, что такое зеркало. Увы, тут придётся делать самому. И ведь нельзя сказать, что я заигрался в конспирацию и расчёты по созданию зеркала зажал. Чего их зажимать, Сириус их уже видел. Но оказалось, чтобы понимать, им нужно видеть не расчёты, а мой магический компьютер, а вот это никак. И зеркало тут тоже особо не поможет, ибо чары — это вам не руны и даже не зелья. Да ещё профессор МакГонагалл совсем некстати озверела. Мол, если вы, мистер Поттер, своей трансфигурацией смогли обмануть дракона, то уж цесарку в морскую свинку превратите минимум на Превосходно. Да превратил я, превратил, что вам ещё надо? Тем не менее, задержанный после урока, я обещал стараться, профессор осталась довольна, а я вернулся к своим делам. Но тут все девочки куда-то собрались и непременно хотели позвать меня с собой. Мне было некогда, и я отказывался, даже не интересуясь, куда, собственно, меня зовут. И лишь когда в очередную субботу у Саха дома, после напряжённого многочасового колдовства мы добавили функции омнинокля к зеркалу, у меня появилась мысль узнать о причинах массового исхода особ женского полу.

— Гермиона, ты не в курсе, куда это все собрались?

— Нет, а кто собрался и почему я должна об этом знать? — спросила Гермиона.

— Ну-у, девчонки куда-то собрались, — растерянно протянул я. — И меня с собой звали, а ты ведь тоже девочка…

— Очень тонкое наблюденье, — съязвила Гермиона.

Сириус с Римусом вопросительно посмотрели на мою подругу, сильно заинтересовавшись местом девчачьего паломничества. Рон и вовсе начал биться головой о стол.

— Ты что, себя домовым эльфом вообразил? — спросил я Рона, на всякий случай хватая его за шкирку.

— Ты не слушал профессора МакГонагалл! — возмутилась Гермиона.

— Да у меня и так последнее время только Превосходно и Выше Ожидаемого! — не меньше девочки возмутился я, ибо достали.

— Гарри, — очень несвойственным тоном психиатра начал Рон. — В первый день Рождества в восемь часов состоится Святочный бал…

— И тебе, вместе с остальными чемпионами, предстоит его открывать, — подхватила Гермиона. Мародёры, паршивцы заржали.

— И скольким ты уже отказал? — давясь смехом спросил Сириус. — А представляешь, что бы было, если б не глядя согласился со всеми.

— Невозможно, — ворчливо возразил я, не обращая внимание на ржач. — Я ни на что не подписываюсь не глядя.

* * *

Несмотря на то, что мы на месте проверили комментаторскую способность зеркала, я собирался продолжить тестирование в Тайной Комнате, куда и повёл друзей по приходу в Хогвартс.

— Ты покажешь зеркалу бой с василиском? — спросил Рон.

— И его тоже. Но вообще, я хочу посмотреть, как зеркало прокомментирует магию, о свойствах которой мы понятия не имеем.

— У меня тоже, кстати, это вызывает сомнение, — нахмурилась Гермиона. — Зеркало, конечно, может поискать ответ в ворохе той информации, которую ты в него заложил, но что оно будет делать, если нужной информации нет?

— Если информации нет, оно так и скажет: «информации нет», — сознался я.

— Ну вот так всегда, — немного демонстративно расстроился Рон. — Только подумаешь: вот оно, свершилось, кто-то решит все задачи, напишет все эссе…

— Рон! — воскликнула Гермиона. — Так же нельзя… — в ответ на отповедь Рон засмеялся, и девочка обиделась. — Мы, вообще, серьёзно.

— Так, и я серьёзно, — вздохнул приятель.

— Ну раз все серьёзно, то приступим, — прервал я спор и разложил напротив статуи наше золотое панно. Сейчас, когда не требовалось ни страховать, ни встречать пришедших из-за завесы времени, мы прекрасно справились втроём.

Первое, на что мы поглядели — это фрагмент моей битвы с василиском. Событие, точную дату которого я знаю, найти проще. Со второй попытки мы смогли поймать момент, как Джинни вызывает василиска. Потом долго любовались пустым подвалом, пока, наконец, не смогли поймать Тома Риддла, делающего то же самое. Уже совсем на всякий случай я проверил наугад несколько дат, углубившись в историю. Видимо, не зря говорили, что мне везёт. Ибо вот так вот наткнуться на ещё одного посетителя Тайной Комнаты — это чистое везение и никак иначе. Посетитель был чуть выше среднего роста, имел русые волосы, стянутые в хвост, и аккуратно подстриженную бороду. Хламиду он носил весьма странную даже по меркам магов. У нас без всяких переговоров возникло предположение, что посетитель либо Салазар Слизерин, либо кто-то из его потомков, устроившихся-таки работать в Хогвартс. Мы приготовились смотреть очередное явление василиска, но незнакомец не стал прославлять основателя факультета хитрецов, а прошипел на змеином языке «четвёртая дверь». Статуя вместе с куском стены отъехала в сторону…

— Давайте посмотрим дальше, — потребовала Гермиона, когда заклинание исчерпало отведённый панно лимит времени. Нам с Роном тоже было любопытно, но ничего интересного мы больше не увидели. Что было предсказуемо. Маг зашёл в образовавшуюся дверь. Кусок стены вместе со статуей встал на место. И всё…

— Гарри, ты же можешь её открыть? — на нашу подругу, похоже, напал исследовательский азарт. Меня гораздо больше интересовало, готово ли зеркало давать комментарии, чем ещё одна комната в подвале Хогвартса.

— Давайте сначала посмотрим, что зеркало скажет, — возразил я. Не то чтобы мне удалось кого-нибудь обмануть, но Рон в эту дверь и не рвался, а доля логики в моих словах была.

— Всё-таки неудобная у тебя штукенция вышла, — проворчал он.

— Рон! Ты сначала попробуй хоть такую сделать, — заступилась за мой артефакт Гермиона.

— Ребят, вы о чём? — спросил я, пристраиваясь в уголке.

— Мы о том, что сейчас кроме тебя никто ничего интересного не увидит, — пояснил Рон, устраиваясь рядом и вопреки своим словам заглядывая мне через плечо.

— Это да, — согласился я. — Надо будет потом подумать над этим и как-нибудь допуск организовать.

— Правильно, — тоже согласилась Гермиона. — Тем более, чем больше ты дополняешь зеркало, тем больше шансов, что оно станет долгоживущим.

— Ну, пока оно не стало таким замечательным, ты, Гарри, не отвлекайся и рассказывай, что видишь.

— Ага, слушайте, зеркало считает, что и Том Риддл, и, соответственно, Джинни под его управлением, называли неправильный пароль и у двери срабатывала защитная система, после чего появлялся василиск.

— Но ведь пароль говорится на языке змей, а василиск слушается змееуста, если рядом нет хозяина. Не слишком ли странная защита? — высказала недоумение Гермиона. Мне возразить было особо нечего, я в своё время с василиском говорить даже не пытался. Может, от острой неуверенности в себе, а может, подсознательно понял, что Риддла не переспорю. Стоп, а разве это не одно и то же? Может, да, а может, нет.

— Зеркало говорит, что у него недостаточно информации. А я думаю, может, у василиска был приоритетный приказ. И он пропал после смерти основателя.

— Может быть. Давай теперь посмотрим, что за дверью?

— Рехнулись! — воскликнул Рон. — Мало ли какая там ещё защита стоит. Слизерин же рассорился со всеми, мог что угодно на прощанье оставить. Вон с Биллом как-нибудь поговорите про проклятия.

— Эм… — замялась Гермиона, не желая вот так вот влёгкую отказываться от исследований.

— Действительно, Билл же взломщик проклятий, — вспомнил я. — С ним только нужно договориться, а потом в Хогвартс провести.

— Что совсем несложно, — подхватила Гермиона. Отложить исследование — это совсем не то же самое, что от него отказаться.

На следующий день, в воскресенье, мы показали усовершенствованному зеркалу попытку вытащить людей из прошлого и до кучи развоплощение Воландеморта. Последнее меня интересовало лишь постольку, поскольку… На будущее.

Но анализ происходящего зеркало провело с учётом всей картины. И оно сделало однозначный вывод, вытаскивая папу, мы задеваем тот самый запрет реальности на изменение истории. Нет я понимал, что это единственная из возможных причин. Ведь артефакт её изначально учитывает, чтобы не нарваться. Но после смерти Джеймс Поттер ни прямо, ни косвенно не участвовал в истории. Мы проверяли. У зеркала же не хватало информации. Попробовав зайти с другой стороны, я запросил анализ по маминому щиту. Момент появления щита зеркало засечь не смогло. И его наличие обнаружилось лишь при соприкосновении с зелёным лучом Авады. Дальше всё было не совсем понятно. Рикошеты летели во все стороны, но не в Воландеморта, что не помешало ему вспыхнуть миллионом искорок. Только после этого исчез зелёный луч и прекратили летать по комнате его отражения.

Создавалось впечатление, что мы видели не всю картину и часть событий осталась за кадром. Зеркало примерно так и решило. Оно отнесло и «аваду» Воландеморта, и отразивший её щит, к магии одного порядка. Чтобы разобраться точнее, у него не хватало информации. Это имело смысл в том случае, если мы все ошиблись насчёт маминой защиты, никакого отношения к крови она не имеет. Щит был создан из души.

— Авада, как и все непростительные воздействует на душу, — пробормотал Сириус, подумав о том же самом.

— Но мы не можем увидеть весь процесс, только его магическую составляющую, — преувеличенно спокойно заметил Римус.

Чему-чему, а выдержке он за свою жизнь научился.

— Если магия может воздействовать на душу, значит, используя ту же магию, душу можно увидеть, — начал я поиски дальнейшего направления.

— Есть такой артефакт! — воскликнула Гермиона, не дав мне додумать. — Я читала, в министерстве, в Отделе Тайн есть очки, сквозь которые можно увидеть душу, называются «Взгляд в бездну». С их помощью смотрят, сквиб ребёнок или маг, ещё до первых выбросов. Артефакт без проблем сдаётся в аренду.

— Та-ак… — протянул я, многозначительно глядя на Рема.

— Завтра же с утра схожу всё узнаю и если можно — сразу возьму, — лаконично ответил он на мой взгляд.

— Наверняка проблем не будет. Подобный артефакт просто обязаны брать анонимно и через посредников, — пальцы Блэка независимо от хозяина начали отбивать смутно знакомый марш.

— Угу, — полностью согласился я с крёстным. — У меня только один вопрос, КАКОГО… — вдох, выдох, и оставить в покое лексикон Алекса, — какого… родственники Невилла так издевались над ребёнком, если маг он или сквиб можно легко проверить?

— Дорого, — просветили все хором неразумного меня. Даже Рон!

Можно подумать, я сам не догадался, что дорого. Но если настолько свербит, что ребёнка из окна выкидывают, можно и раскошелиться. Да блин, в долг взять. В конце концов, чем-то жертвовать должен тот, кому больше всех надо. О чём я весьма эмоционально, периодически срываясь на шипение, поведал присутствующим магам.

— Фрэнк бы за такое… — начал было Сириус, но осёкся и вернулся к артефакту. — Я в Лютном узнаю, можно ли добыть документы на этот «Взгляд в бездну». Но на положительный результат рассчитывать не стоит. Раз уж мы с Ремом о нём не слышали, значит артефакт либо единственный, либо один из немногих.

Нельзя сказать, что Сириус так уж сильно ошибся в своих пессимистических предположениях, поскольку расчёты «Взгляда в бездну» легко нашлись, и даже продавались буквально по бросовой цене, но… из достоверных источников было известно, что никто ни разу не смог повторить артефакт.

Расчёты я закинул в зеркало для анализа. И дал ему посмотреть на работу самого «Взгляда в бездну». Ограничившись осмотром Роном нашей дружной компании. Я держал зеркало, да и оба мародёра слишком явно не желали устраивать передо мной моральный стриптиз. Впрочем, сами надевать очки они тоже не хотели, как и Гермиона.

— Если б на кого постороннего посмотреть, а так… не стоит, — поёжилась она.

Я представил, как Гермиона Грэйнджер идёт по Хогвартсу в очках-велосипедах (да, да и они тоже), в поисках посторонних. А следом чешет Гарри Поттер с зеркалом. Не, не, нафиг!

Зеркало, кстати, не нашло ни одной несостыковки в документах «Взгляда в бездну». Может, эти первые и единственные очки делались несколько лет. А может, все остальные пытавшиеся повторить артефакт сами боялись «Взгляда в бездну». То самое пресловутое намеренье, от которого никуда не денешься.

В первом случае чары будут вплетены в зеркало. А его я уже делаю, доделываю полгода. Во втором случае: «Мне очень надо» и я не боюсь оказаться ни с той, ни с другой стороны, «Взгляда в бездну».

Рон, кстати, хоть и слегка и изменился в лице, глядя сквозь очки-велосипеды на мародёров, но хуже к ним относиться не стал.

Я имел удовольствие опробовать так напрягавший всех артефакт сразу, как только внёс дополнения в магические свойства зеркала. Мне необходимо было убедиться, что через очки и в зеркале я увижу одно и то же. Помня о нервном отношении к «Взгляду в бездну» и не желая тратить зря время, проверку я решил проводить в Годриковой лощине, попутно записав в зеркало происходящее с душами в момент смерти. Позже мы с крёстным посетим реанимацию или пункт приёма скорой помощи, чтоб иметь материал для сравнения.

В этот раз големы мы не создавали, не собираясь делать проходимые дыры во времени. В программу просмотра вновь включили развоплощение Воландеморта. Но в тот момент, когда зелёный луч коснулся радужного щита, оставленного мне мамой, для меня началось такое светопреставление, что я чуть окончательно не ослеп. Хорошо хоть без «Взгляда в бездну» все гораздо скромнее, иначе никакие отвлекающие чары не помогли бы.

Пытаясь проморгаться и не нахамить в ответ на кучу вопросов Рона с Гермионой, я сунул очки-артефакт в руки Сириусу.

— Рем, держи, — сказал он, продолжая отодвигать меня куда-то в сторону. Похоже, чтоб у людей под ногами не путался.

Когда, наконец, глаза перестали слезиться, а на закрытых веках вспыхивать разноцветные фейерверки, мне потребовалось ещё немного времени, чтобы окончательно прийти в себя, обнаружить, что я потерял одну линзу, убрать вторую и надеть нормальные очки.

Зеркало я смотрел уже в домике Саха, в Хогсмиде, под четырьмя любопытно-настороженными взглядами. Причём мародёры переживали не столько об успехе нашего плана, сколько о моём душевном здравии, считая, что души родителей — это не то, что подростку следует видеть. Ну что ж, скопировать «Взгляд в бездну» у меня получилось. В зеркале картинка была точно такой же, как только что виденная мной через артефакт.

Беспокойство мародёров с самого начала было напрасным. Тут даже говорить нечего. Но каждый имеет право на своих тараканов в голове.

Мои же родители имели вполне чистые души. Немного пыли и пара клякс картину не слишком портили. А рядом с насквозь грязным и гнилым Воландемортом даже папа, у которого чёрных пятен было побольше чем у мамы, казался святым. Ни мама, ни папа почему-то даже не взяли в руки палочки. Раньше я не обращал на это внимания, а вот теперь думаю: не попадалась ли им информация о щитах, закрывающих от всего на свете. Не те «Грани», что Римус читал. Что-то другое, но тоже про самопожертвование. И не сговариваясь, в последний момент решили, а почему бы и нет? Только в папином случае самопожертвование не получилось. Если всё равно убьют, хочешь или не хочешь, — это уже не самопожертвование. А вот маме Воландеморт предложил отойти и постоять в сторонке. И раз щит появился, значит всерьёз жизнь предлагал. А она так же всерьёз решила отдать свою жизнь за мою. Предложение же восприняла чисто по-женски. Раз предлагают жизнь, значит что-то нужно, раз что-то нужно, значит можно торговаться. Увы, ему оказалось не больно надо, но поздно, щит из радужного света уже появился, ведь отходить мама изначально не собиралась. А раз щит невооружённым глазом не видно, значит, материалом для его создания послужила душа. И ещё, у мамы душа покинула тело с дополнительной субстанцией, той которая у папы осталась с телом. В создании щита участвовали обе части: и та, что покидала тело, и та, что осталась, в результате они были тесно сплетены, и от них в сторону кроватки тянулся радужный шлейф.

Я как можно подробнее описал друзьям всё, что видел, и мы немного погадали на кофейной гуще. Увы, нам, как и зеркалу, не хватало информации. Ничего, завтра ночью сходим с Сириусом — соберём.

— Может, послезавтра? — предложил он. — Хоть раз за неделю выспишься. Смотреть же страшно.

— Не, завтра, — возразил я. — Всё равно нормально поспать у меня сейчас не получится. А вот как всё закончится, месяц буду отсыпаться, заниматься фигнёй и валять дурака.

— Месяц? — не поверил мне крёстный. Зря, между прочим, не поверил. Я прекрасно понимаю, что после устроенной самому себе гонки отдых жизненно необходим.

— Месяц или даже два, — задрала нос Гермиона. — А я прослежу!

Ой, на себя бы посмотрела. Ведь в отличие от меня, она ещё и уроки в полную силу делает, а не на отвяжись!

— Что, и с уроками приставать не будешь? — о чём-то подобном подумал Рон. И, разумеется, сразу озвучил свои мысли.

— Уроки ни столько сил, ни столько времени не требуют, — от возмущения из-за посягательства на святое Гермиона даже вскочила с кресла, звякнули янтарные котята.

— Погодите, — мне было немного не до препирательства. — А в магическом мире есть что-то вроде спиритизма?

Я, как мог, объяснил смысл этого магловского хобби. Гермиона мне, в меру своей фантазии, помогала. Но с учётом, что мы оба и сами не понимали, как оно у маглов работает, и зачем им это надо, выходило у нас коряво. Глаза у магов по ходу рассказа увеличивались в размере. Особенно у Рона. Наконец, Римус, не выдержав, начал кусать губы, а Сириус затрясся от смеха.

— Ничего себе! — высказался Рон. — В Египте души погибших совсем по-другому вызывают. У Билла один знакомый рассказывал. Но у нас вызов душ, вроде, запрещён законом.

— Не совсем, — поправил Рона Сириус Блэк. — Частое общение с мёртвыми вредно для живых, и лишь имеющие дар шаманы могут без последствий вызывать души, столько раз, сколько им вздумается. Поэтому на вызов мёртвой души нужно получить разрешение или доказать, что являешься шаманом, и получить соответствующий диплом.

— Думаешь, Джеймса мог кто-нибудь вызвать? — спросил Римус. Скорее для проформы, чем из интереса. Он уже искал варианты решений. — Можно, конечно, узнать кто за эти годы брал разрешение на вызов духа и спросить у них, кого они вызывали…

— А если Джеймса Поттера? Что тогда? — спросил Рон. Гермиона спрашивала о том же, только взглядом.

— Не знаю, есть у меня одна идея на этот счёт, — передёрнул плечами я. — Но лучше бы для начала что-нибудь о шаманизме почитать.

— Будет тебе что почитать, — отозвался Сириус. — Завтра же и отдам.

— После тебя я читаю, — заняла очередь Гермиона и уточнила у Блэка. — Можно?

— Да, конечно, — не стал жадничать крёстный. — Ты же не будешь практиковаться без наставника, в собственном подвале?

Мы с Роном при этом вспомнили оборотное зелье в женском туалете и переглянувшись, одинаково усмехнулись. Гермиона, видимо, вспомнила о том же, потому что покраснела и торопливо поинтересовалась:

— А зачем вообще вызывают духов? Один раз понятно. Кому-то может потребоваться про наследство спросить, спрятанные документы или ценности. Но зачем это делать часто, учитывая опасность для жизни?

— Самая распространённая причина: задать пару вопросов мастеру по его специализации. Вот только пара вопросов быстро превращается в несколько, а несколько — в очень много.

Слушая Блэка, Гермиона так понимающе кивала, что он, кажется, насторожился: «а стоит ли ей давать сомнительную литературу?». Но отказываться от своих слов ему натура не позволяет. Да и девочка, поняв свою ошибку, поспешила убраться с глаз мародёров подальше. Вместе с нами, естественно. Мол, вы, ребята, всё обсудили, а теперь баиньки пора.

Демонстрировать зеркалу души, как живые, так и не очень, мы отправились вдвоём с Сириусом. Посетили не только реанимацию и пункт приёма скорой помощи, но и родильный дом с кладбищем.

В Хогвартс крёстный меня отправил в принудительном порядке. Я хотел ещё в пару мест зайти… ну хоть в одно! Но пришлось дать страшную клятву, что дойдя до спальни, сразу использую кровать по назначению. И в спальню пойду никуда не сворачивая по дороге. И книжку до утра не раскрою. Наивный! Не вставать пораньше я никому не обещал, а четыре часа утра — это тоже утро! Мне даже не пришлось заставлять себя проснуться. Сознание само вынырнуло из небытия, в которое я провалился, едва коснувшись подушки.

«Свет мой зеркальце скажи? Да всю правду доложи. Я ль на свете…» Ну да свою душу я зеркалу тоже показал. Мало ли что? Мало ли как? Просмотр тоже начал с себя любимого. В целом вполне приличная душа. Пожалуй, чуть ярче и светлее, чем души моих родителей. Присутствие Алекса я не смог определить. Что может означать лужица гнили — тоже непонятно. Для сравнения просмотрел все имеющиеся у зеркала души. Может, мне кажется, но субстанция, подписанная моим именем, немного плотнее остальных.

Насчёт гнилого болота тоже точно не скажешь. Одно из двух: либо это последствие Авады, либо я так нагрешил. В пользу первого локальность болота. Всё-таки у людей грязь, особенно такая мерзкая, резко не образуется. Есть переходы, нити связи. И чем гадостнее гадость, тем больше переходов. Да и почему бы заклятию, воздействующему на душу, не оставить такой специфический шрам.

В пользу второго… ну много ли душ мы успели заснять за одну ночь? А если много, так не все же. Вдруг и такое бывает.

В Блэковской книжке я обнаружил письмо, написанное Римусом. Ну да, вчера мы с ним не виделись. Сову посылать, раз мы с Сириусом всё равно встречаемся, как бы незачем. Остаётся вопрос: почему письмо, а не на словах? Через того же Сириуса. Сам текст ничего не прояснил, разве что Рем хотел, чтоб я его прочёл после нашего похода за душами.

 

"Гарри, меня вчера удивило, что ты описываешь не только происходящее с душой в момент смерти человека, но и душу уже ушедшую за грань. Если б очки были на такое способны, я уверен, в этом направлении велись бы работы. Сегодня в министерстве я уточнил для чего ещё использовался «Взгляд в бездну».

Изначально с его помощью исследовали возможность лечить сквибов. Создатель очков Ван Келлер полагал, что магия есть свойство души. По результатам исследований он оказался прав, ровно наполовину. Других результатов более чем за сотню лет они не получили. Работы прекратились после смерти Ван Келлера. И совершенно точно никто, нигде и ни разу не упоминал о возможности наблюдать души после смерти. Возможно, всё дело в том, что один из твоих далёких предков был шаманом. Твою мантию-невидимку создал он.

Римус".

 

Нельзя сказать, что письмо Рема меня сильно удивило. Мастер Келлер, делая «Взгляд в бездну», хотел превращать сквибов в магов, для чего ему нужно было увидеть духовную составляющую обоих.

Меня интересовало совсем другое. Одни и те же жесты, одинаковые слова и чуть различные намерения. Что ещё раз напоминает быть осторожным в желаниях, когда колдую.

До того, как пришла пора будить на зарядку Рона с Невиллом, я успел загрузить книгу в зеркало и составить ряд вопросов, на которые ему предстоит поискать ответы. Сам я также не планировал отлынивать от мыслительного процесса, потому за завтраком читал «Ремесло шамана». Ещё вчера у меня появилась одна идея, как быть, если папу кто-либо вызывал пообщаться после смерти. Но, во-первых, идея была грязновата, так как нужно стереть память вызывавшему и устранить все последствия вызова. Таким образом, вытаскивая папу, реальность мы уже не изменим. А что там менять? Нечего!

Во-вторых, идея могла оказаться трудноосуществимой. Папу мог и Дамблдор вызвать, дабы узнать поподробней, что там произошло, в ночь на Хэллоуин. А стереть память Дамблдору — это легко? А узнать какие именно события хотя бы в наших жизнях стали последствием вызова? Как их устранить — и вовсе непонятно. По ходу чтения у меня начала оформляться вторая идея.

Автор книги, некто А. де Муавр, ссылается на множество дневников и наблюдений, и все они сходятся в том, что для погибшего время не течёт.

— Гермиона, я помню, что ты читаешь книгу после меня, но я ещё не дочитал, — пришлось мне отвлечься на девочку, попытавшуюся забрать у меня книжку.

— Гарри, дружище, — сказал вместо неё Рон, — мы сейчас заходим в кабинет зельеварения. А Снейп — не Гермиона, он книжку насовсем заберёт.

Действительно, кабинет зельеварения, и пока Снейпа ещё нет, «Ремесло шамана» лучше спрятать.

Для погибших время именно не течёт. За исключением привидений. Если вызов с Джеймса Поттера переключить на Чарльза Поттера? Пожалуй, я примерно представляю, как это сделать. Но с ним нужно будет поговорить, попросить в случае чего сходить на встречу вместо сына. А вот как вложить нужную информацию в… ну пусть будет сущность дедушки, пока непонятно. Не забываем, что эту информацию нужно ещё получить. Например, у Дамблдора. Ага.

И возвращаемся к вопросу, что происходит с душами после смерти? Откуда-то ведь они приходят. Но А. де Муавр, как и Рем, называет это место «за гранью».

Ответ на свой вопрос я узнал вечером, незадолго до встречи с мародёрами. Нашлась пара минут заглянуть в зеркало. Гермионе потребовалось срочно и быстро сбегать в спальню. Рон старательно выискивал очередной несчастный случай для Трелони. А я вот узнать решил, как идут дела у зеркала. С первого раза даже не понял смысла написанного. Потом… потом стало трудно дышать, будто с разбегу налетел на каменную стену.

— Гарри, Гарри! — откуда-то сквозь шум слышался голос Рона. — Ты чего? Твоя штукенция, что ли, сломалась?

— Нет, всё с ней в порядке, — выдавил я, вновь вчитываясь в стройные, логичные и, чтоб их, иллюстрированные схемы.

— Гарри, что там? — кажется, Рон, не надеясь на свои силы, сбегал за подкреплением. Или Гермиона сама пришла. Ведь в девичью спальню он зайти не мог.

Да, надо всё объяснить. Надо, но делать это у меня сил нет, тем более дважды.

— Пойдёмте, там сразу всем расскажу, — я направился к выходу, не глядя на друзей.

Душу условно можно разделить на две части, и обе они чисты, как новый холст. Первая при рождении совсем маленькая, она пропускает сквозь себя инстинкты и растёт в течение жизни. В зависимости от обстоятельств, поступков и мотивов, она окрашивается различными цветами, ну и пачкается, куда уж без этого?

Вторая часть не растёт, но по цветовой гамме повторяет первую, плюс пылится, воспаляется и гноится. Она может кровоточить или быть покрытой шрамами. Пыль с возрастом появляется на всех душах, у некоторых её совсем немного, а у других души пропитаны пылью полностью. Только не надо считать всех детей скопом святыми. Просто они в своих действиях руководствуются инстинктами. А животный мир идеализируют лишь те, кто близко с ним дело не имеет. Со временем первая часть души вырастает, и инстинкты перестают доставать до её второй части. Не все — постоянно используемые инстинкты вырастают, не используемые, наоборот, атрофируются.

После смерти душа покидает человека в том же объёме, в котором к нему пришла. Всё выросшее остаётся с телом и со временем растворяется в нём. Ушедшая душа теряет все свои пыльные, грязные и гнилые части. Иногда после остаётся половина, иногда больше. Зеркало зафиксировало один случай полного распада души. Но когда остаётся хоть сколько-нибудь, душа восстанавливается до нужного объёма, и в мире рождается новый человек. В этой схеме хватает вопросов без ответов, но одно можно сказать точно. Где-то уже родился ребёнок с душой моего отца. Мама же не ушла на перерождение благодаря созданному из души незадолго до смерти щиту. Из-за него она покинула тело вместе с выросшей частью. И вышло ни туда, ни сюда. Ни на перерождение, ни раствориться.

По ходу рассказа я рисовал иллюстрации.

— Хотелось бы мне увидеть мелкого Джеймса, — чуть нервно хохотнул Сириус.

— Он же свою прошлую жизнь не помнит, — сочла нужным сообщить очевидный факт Гермиона. — Мы же не помним. Он вообще мог родиться девочкой. Раз все инстинкты относятся к телу. — Тут она вопросительно посмотрела на меня.

Но всё, что знаю, я рассказал. Просто всем сейчас легче было разговаривать на отвлечённые темы. Иначе пришлось бы произнести вслух страшную в своей окончательности фразу: «всё, больше искать нечего».

Лунатик с Бродягой, немного поспорив, решили, что мелкий Сохатый в девчачьем виде это даже ещё интереснее.

— Знаете, мне кажется, чем больше остаётся от прежней души после смерти, тем больше в новом человеке от прежнего. Может, некоторые души могут выбирать, кем родиться, те, что помнят свою половую принадлежность.

— Запросто! — подхватила мою мысль Гермиона. — Я ещё в магловской школе замечала: кто-то учит, старается, а кто-то, просто книжку пролистав, будто всё вспоминает.

— От меня к следующей жизни точно ничего не останется, — самокритично заметил Сириус.

— Ты преувеличиваешь, — не согласился Римус.

Его неожиданно поддержал Рон.

— Профессор Люпин прав. Там много рубцов и кровоточащих ран. Чернота есть, но не грязная. А грязь только в первой части, во второй тоже, наверное, была, но её будто вырвали, одни рубцы остались. Ещё инстинкты вымахали, как тыквы у Хагрида.

Рассказывая, Рон махал руками, демонстрируя процесс вырывания грязи и длину инстинктов.

— Даже интересно! Это Азкабан меня подчистил или десять лет в виде Бродяги сказались? — спросил мироздание смущённый Сириус.

— И то, и другое, — хором и вразнобой решили мы. — Пребывание в виде животного усилило инстинкты и позволило думать в непригодной для мыслительного процесса обстановке. Вот только мысли все сплошь были неприятные и очень неприятные.

Оснований для ещё каких бы то ни было выводов у нас не было, но мои друзья увлечённо их выводили. Мне же было не особо интересно. Без практического применения вопрос: «Что такое душа?» потерял актуальность.

Я трансфигурировал сломанное перо в пепельницу и поджёг пергамент со своими каракулями.

— Ты что? Зачем? — всполошилась Гермиона.

— Информация о душах пойдёт под грифом «Совершенно секретно», — сказал я, и видя полное непонимание на лицах друзей пояснил. — Это мы не стали разыскивать родившегося ребёнка, убивать его и стирать любую память о нём из реальности, а кто-то другой, узнав о возможности вернуть дорогого человека, даже преступлением подобные действия не посчитает. Повторить артефакт для хорошо замотивированного человека не проблема. Скрывать принцип его работы нельзя, людям нужно объяснить, откуда взялась однажды погибшая женщина. И объяснить следует достаточно внятно, а то они сами что-нибудь придумают, мало не покажется. Потому, официальная версия неудачи: «Мироздание против».

— Нормальная версия, — оценил Сириус. — И даже правдивая.

— Если за сотню лет «Взгляд в бездну» никто не повторил, то и дальше мало шансов. Тем более со специфическими дополнениями. А версия просто напрашивается на изучение, — критически высказался Римус.

— Вы, наверное, газеты не читаете, — заметил Рон. — Мы последнее время вместе с Гарри прессу почитывали. Могу точно сказать, народ и не такое скушает.

— Вот-вот, — подтвердил Сириус. — А Скитер подавать умеет и, как оказалось, неплохо. Просто раньше у неё, видимо, причин стараться не было.

— Может быть, — поморщился Рем. — Я газеты читаю только последнее время. В основном о Гарри и турнире.

— Кстати о Скитер, успеешь ей к воскресенью, что стоящее подобрать? — спросил я Сириуса.

— Давно подобрал, — ответил он. — Думаешь, в воскресенье?

— Ну да, в субботу зелье сварим, две порции. На всякий случай. Назначим встречу мисс Скитер, можно сразу в Годриковой лощине, возле дома…

— Может, лучше на следующей неделе? — выразительно оглядела меня Гермиона. — У тебя ведь запаса крови для зелья нет, значит, будешь экстренно заготавливать.

— Нет, в это воскресенье, — упрямо мотнул головой я, так чтоб всем стало понятно, спорить бесполезно.

— Ладно, но потом месяц отдыха, — напомнил о моём обещании крёстный.

— Да хоть полгода, — мне на ум не приходило ни одного вопроса, который мог бы меня настолько же увлечь.

Ещё раз уточнив все детали и пообещав, если что, непременно связаться, мы отправились в Хогвартс. Друзья на меня настороженно поглядывали. Прощальные объятия мародёров, наверное, следы на моих плечах оставили. Я же при мысли о ребёнке с душой отца почему-то вспоминал маленькую мисс Бэнэт, и становилось не так тоскливо. Но ведь глупо же? Кто сказал, что он непременно родился в Англии?

 

Рита Скитер

Большой белый конверт лежал на туалетном столике, наплевав на все охранные чары. Старые и новые, добавленные после письма нахального мальчишки, Гарри Поттера. На закрытые окна и невидимость этого дома для большинства сов. Мисс Скитер, надо заметить, вовсе не была дурочкой и то, что не усвоила в школе, изучила в течение жизни, иногда на своём личном опыте, а иногда на личном опыте коллег. И весь этот совместный опыт требовал избавиться от письма как можно скорее. Потому что от письма, которое появилось неизвестным способом в спальне, не стоит ждать ничего хорошего. Но любопытство сгубило многих журналистов. И использовав на конверте весь свой запас проверочных чар и на всякий случай отойдя подальше, Рита Скитер заклинанием открыла конверт. Из конверта выпал кусок пергамента и спланировал на пол, где спокойно пролежал несколько минут… полчаса… час… Наконец, журналистке надоело ждать, когда таинственное послание взорвётся и поджарит всё вокруг или хотя бы забрызгает навозом. И она подошла ближе. Увидев знакомый почерк Гарри Поттера, мисс Скитер выругалась на редкость похабно — опять он — и уже спокойно, если не считать крайнего возмущения, взяла пергамент.

 

"Уважаемая Рита Скитер, я искренне надеюсь на встречу с вами, в ночь с воскресенья на понедельник, в двенадцать часов, в Годриковой Лощине возле известного всем дома".

 

Вот и всё, что было написано в письме. Мисс Скитер уже собиралась было проклясть (в переносном смысле) и мальчишку, и тот день, когда ей взбрело в голову проследить за ним в своей анимаформе, и заодно тот день, когда она отвоевала себе право работать в Хогвартсе, но тут Рита увидела не замеченную ей ранее коробочку явно с украшением. Весьма ценное колье намекало на то, что в воскресенье ночью произойдёт то самое событие, ради которого её изначально вербовали. Поэтому немного подумав, Рита Скитер прокляла только тот момент, когда ей взбрело в голову проследить за Поттером в своей анимаформе. Захотелось видите ли узнать, с кем мальчишка будет связываться. Не полезла бы, могла б заработать гораздо больше.

 

---

Примечание к части

По нашему мнению, возвращение в мир живых должно стать исключением, а не правилом. Джеймс, увы, в исключение даже за уши не притягивался.

Просим прощения у всех кто расстроился, мы и сами расстроились.

Всё произошло как-то штатно, слишком просто. Мы пришли, отработанными до автоматизма движеньями отключили сигнализацию, поставили отвлекающие чары и расширили пространство детской. Мамин голем получился с первого раза. Мне хватило лёгкого движения руки и доли мгновенья, чтоб произвести замену. Зелёный луч пронзил голем, а маму накрыло сонное заклинание Гермионы. Меня не покидало ощущение незавершённости. Гуляющий в крови неиспользованный адреналин искал выхода. Римус взял на руки спящую маму и отошёл к стоящему под мантией-невидимкой Сириусу. Незачем его физиономию светить ни чёрную, ни белую.

— Куда они сейчас? — не выдержала молчания Рита Скитер.

— Домой, вам там нечего делать, — резко вскинулся я. Невидимый Сириус активировал портал…

— Нам, кстати, тоже пора. Тебе, Гарри, ещё девочку на бал приглашать, — сказала Гермиона в момент исчезновения Сириуса и Римуса с мамой на руках. Слова Гермионы полностью завладели вниманием мисс Скитер. И даже если из-под мантии-невидимки мелькнула какая-то часть тела Сириуса, она ничего не заметила.

— Какой бал? Какую девочку? — спросил я, совершенно искренне растерявшись.

— Бал рождественский, через десять дней будет. А девочку — какая нравится, наверное. Если, конечно, она не занята. Я вам несколько раз напоминала, но вы оба только отмахивались. Ты же и вовсе, по-моему, ничего не слышал, — в голосе Гермионы звучало просто-таки вселенское терпение. А я завис. Мне хотелось впервые съездить на каникулы домой, пообщаться с мамой, Ремом и Сириусом. А тут турнир, бал, чтоб его. С другой стороны, необходимость жить с Дурслями отпала, и господин директор может заняться реабилитацией Сириуса, так что, может, и лучше, что мы в школе.

— Эгей, Гарри, ты опять меня не слушаешь. Учти, если ты не пригласишь кого-нибудь в ближайшую неделю, я сделаю это за тебя.

Всё-таки Герми — настоящий друг, не могу представить себе другую девчонку, которая пригласила бы для друга девушку на бал, при этом так спокойно.

— Спокойно, завтра приглашу. И если она меня не убьёт за столь позднее приглашение, мы таки явимся на этот бал.

— А если убьёт? — хмыкнул Рон. Рита Скитер старательно притворялась частью интерьера.

— Если убьёт, то бал обойдётся без меня — и будет мне счастье. Мисс Скитер, вам статью пора писать, а нам баиньки, так что до свиданья. Хватайтесь, ребята, за верёвку.

Портал перенёс нас в Визжащую хижину. На этот раз все устояли на ногах и без моей помощи. Нам же предстояло добраться до Гриффиндорской башни без мантии-невидимки. Мне адреналин было некуда девать — жизнь всегда готова пойти навстречу. До ворот мы бежали бегом, по недавно выпавшему первому снегу, опасаясь, что кого-нибудь угораздит выглянуть в окно. К счастью, пасмурная ночь давала надежду остаться незамеченными. Несмотря на заглушающие чары, казалось, каждый шаг отдавался громким эхом. Мы бегом пересекли слишком большой холл и поднялись вверх по мраморной лестнице. По дороге стало ясно, что мантия-невидимка не только скрывала нас от посторонних глаз, но и играла роль связующего звена. По крайней мере, в ней мы не растягивались по коридору и в нишу сворачивали чётко, как по команде. Сейчас же, услышав шаги, я успел дёрнуть за собой Гермиону, а обернувшийся на движение Рон впечатался в вынырнувшего из-за угла Снейпа. Пришлось оставить Гермиону за доспехами и идти сдаваться.

— Ну конечно, — свистящим шёпотом произнёс Снейп. — Гарри Поттер и его подпевала Рон Уизли, кто ещё будет шляться ночью по школе, нарушая все правила?

— Я тоже, сэр, — вышла из-за доспехов Гермиона, мы с Роном одинаково возмущённо посмотрели на подругу. Мы значит только-только рыцарями себя почувствовали. Вот прям из этого доспеха или из следующего. А прекрасная дама взяла и всё испортила, выйдя навстречу злодею. Злодей брезгливо искривил губы и сказал, будто плюнул:

— Минус двадцать баллов с каждого, и завтра на отработку после ужина. А теперь следуйте за мной.

Мы последовали. Рона отчаянно распирало что-то сказать, он даже покраснел и губами шевелил всю дорогу. И когда Полная дама закрыла за нами проход, с некоторым облегчением заявил:

— Вот если бы ты не вышла, с нас вычли бы не шестьдесят, а сорок баллов.

— А если бы не вышел я вычли бы только двадцать баллов и на отработку отправился бы ты в одиночестве, — встрял я, пока Гермиона ещё не успела обидеться. И чтоб Рон тоже не обиделся добавил: — Сам ведь не стал бы отсиживаться.

— Эт-то да… — сразу успокоился Рон и протяжно зевнул. Мы с Гермионой подхватили его начинание.

— Спо-оу-окойно-ой но-очи, — прозевала Гермиона и пошла к девичьей спальне.

На моей кровати сидел Добби с мантией-невидимкой в руках. Мне много что захотелось сказать (и кое-что из лексикона Алекса), но я ограничился простым спасибо.

 

— Гарри! — решительно заявил Рон в понедельник утром, вытираясь после душа: — Мы должны стиснув зубы совершить этот подвиг. — Он говорил так, словно речь шла о взятии неприступной крепости. — Давай дадим слово: к вечеру точка должна быть поставлена.

Это кого Рон приглашать собрался? Но мне пришла в голову интересная мысль, и я полез за письменными принадлежностями.

— Ага, будет поставлена.

— Ты что делаешь? — мрачно спросил Рон, заподозрив меня в недостаточной серьёзности.

— Девочку приглашаю, — опроверг я необоснованные подозрения.

— Ты что, письмом приглашать собрался? А зачем?

— Во избежание. Мало ли что.

— Ну да, ты же Гарри Поттер и чемпион, вдруг твою партнёршу завистницы удавят, — съязвил Рон.

— Вот именно, — на полном серьёзе ответил я. Не то чтобы действительно подозревал нечто подобное, но мало ли, мало ли. — Ты на завтрак или со мной, в совятню?

— Нет, я на завтрак, может получиться по пути… ну сам понимаешь… Вечером ещё к Снейпу на отработку идти, — смутился Рон, видимо вспомнив наш «серьёзный разговор» и сообразив, что на нервах он слегка перегнул.

Я заострять не стал, хлопнул друга по плечу и, пожелав удачи, пошёл в совятню. По правде сказать, я тоже порядком нервничал, хотя Света — второкурсница, и к ней не должна была выстроиться очередь из желающих пригласить на бал. Наверное. С другой стороны, она довольно красивая и высокая. Тут очередь и не нужна, хватит одного шустрого типа. Но меня подстёгивало воспоминание о том странном тепле, от которого я отмахнулся на мероприятии по представлению чемпионов. Да и письмом приглашать всяко проще, чем отлавливать девочку по Хогвартсу. Они же все ходят стаями. Из-за нервного напряжения я забыл, что хочу спать, причём давно и непрерывно. В совятне я слегка растерялся, послать Буклю — это значит всей школе объявить от кого письмо, послать школьную сову… тоже ничего хорошего, Букля у меня ревнивая. Услышав шаги за спиной, я с удовольствием отвлёкся от проблемы и увидел поднимающуюся по ступенькам Свету Бэкингем⁽¹⁾.

— Привет, ты что здесь делаешь? — ну да, умный вопрос. Что может делать ученица Хогвартса в совятне.

— Письмо родителям написала, — тем не менее ответила Света, не став ехидничать. — А ты кому пишешь?

— Тебе, — удачно получилось, глаза у Светы стали огромно-огромными, как будто она ими пыталась осмыслить логику моего поступка.

Ну да, со стороны странно выглядит.

— Э-э, может, ты мне его отдашь так, зачем сову посылать? — мягко, как душевнобольного, спросила девочка.

— Да, конечно, — и я почему-то отдал письмо, вместо того чтобы просто пригласить.

А Света взяла и вместо того, чтобы прочитать, стала топтаться на месте. Ладно, Света, но я-то после встречи с Алексом всё знаю, всё понимаю, а веду себя как придурок!

— Ты пойдёшь со мной на бал? — решил я исправиться и забрал письмо.

— Куда, это моё письмо?! — возмутилась девочка.

— Это моё письмо, в котором я приглашаю тебя на бал. И прошу, если ты согласна, сохранить это в тайне.

— Даже от тебя? — хихикнула Света.

— Нет. Мне как раз нужно поскорее сообщить, — торжественно произнёс я.

— Хорошо, сообщаю как можно скорее, — продолжила веселиться Света. — Я согласна. А у тебя парадная мантия какого цвета? Нет. Стоп, пошли к тебе: покажешь, — резко посерьёзнела девочка.

— А ты письмо передумала отправлять?

— Конечно, мне его теперь нужно переписать. Я же не брала с собой парадную мантию. И не рассчитывала попасть на бал. Мы с девчонками даже придумали способ тайком посмотреть, что там будет.

— Серьёзно? И как?

— Есть один тайный ход, ведущий к тайной комнате, в которой есть тайное окно, из которого можно тайно… — замогильным голосом вещала Света и вдруг спросила:

— Ну что, пошли к тебе мантию смотреть? Нужно же мне знать, что заказывать.

— Пошли, — согласился я. — Только сначала надень это.

— Эт-то зачем?

— Мантия-невидимка? Понимаешь, мне бы не хотелось в последний момент остаться без девочки, если у тебя из-за какой-нибудь дуры вырастут рога, или ещё что, непредусмотренное природой.

— Спасибо за беспокойство, — съехидничала Света, закутываясь в мантию.

— Пожалуйста, — так же ехидно ответил я. — Заметь, самое страшное, что тебе грозит, — это больничное крыло, а мне целый бал, и некому будет прикрыть спину и поднять упавшее из ослабевших рук оружие.

— Пошли уж, — хихикнула пустота.

По пути в свою спальню я встретил сначала Невилла, потом Дина и Симуса. Рона также в комнате не обнаружилось, и Света сняла мантию-невидимку. А я полез в сундук.

— Свет, а ты танцевать умеешь? — спросил я оттуда. — Нам ведь бал открывать.

В принципе это было не критично, потому что Алекс танцевать умел. Пусть не лучше всех, но на уровне. Чтоб школьный бал открыть, точно хватит.

— Конечно, — даже слегка возмутилась Света. — Я ведь леди Бэкингем. Танцы и этикет, включая дипломатический, изучала с пяти лет. Потом были фехтование и верховая езда. Ну и прочие прелести благородного происхождения. А потом ещё дед подключился с законами и культурой магического мира.

— Кошмар, а я ещё считал, что у меня детство трудное. Вот нашёл, смотри.

— Очень, очень хорошо. Я, пожалуй, буду в бледно-изумрудном или бледно-золотистом. И изумрудный с золотом туалет. И, Гарри, будь другом никаких штанов под мантию.

На этих словах у меня брови поползли к волосам. Вопросов не понадобилось, Света их поняла и так.

— Если ты не заметил, чистокровные штанов не носят. Я понимаю, тебе так привычней, и если б нам этот бал не открывать — ещё ладно, хоть и не очень хорошо. Но в нашей ситуации лучше следовать традициям.

— Пусть традиции следуют нам. Света, я вырос с маглами и не собираюсь изображать из себя невесть что.

— Хорошо, своя логика в твоих словах есть. Но, вообще-то, они шьются без расчёта на штаны и с ними просто не смотрятся.

Чтоб не ввязываться в ненужный спор, я просто сменил школьную мантию на парадную. М-да, если школьная мантия смотрелась просто плащом и прекрасно гармонировала с обычной одеждой, то парадная на это рассчитана не была. С тяжким вздохом я признал поражение.

— Знаешь, я думаю, мантии у магов сохранились со времён римских завоевателей, — решила утешить меня информацией Света. — Это эволюционировавшие тоги. Всё-таки холодно в тогах-то в Англии.

— Тогда им повезло, что их шотландцы не завоевали. Ходили бы маги в коротких юбочках, — проворчал я. — Ладно, пошли. Сначала ты, а через десять минут я.

— Нет, просто выведи меня из башни и иди завтракать, а я письмо писать.

Закончив все самые срочные дела, мой мозг ушёл в спячку. И с удовольствием проспал бы до Святочного бала, тем более учиться оставалось всего три дня, включая сегодняшний, дальше начинались каникулы. А статью Гермиона вполне одобрила, я даже напрягаться и читать не стал. Но не явившийся на завтрак Рон начал меня беспокоить, пришлось проснуться.

— Гермиона, ты Рона не видела?

— Нет, я вообще удивлена, что вы не вместе.

— Ну, я пошёл в совятню письмо отослать, а Рон на завтрак…

— И Джинни нет, может у них какие-то семейные дела? Ладно, мне нужно к каббалистике подготовиться.

Не успела Гермиона убежать в библиотеку, как у меня появился второй повод не спать. Дамблдор прислал записку с приглашением вместо Истории магии посетить его кабинет.

 

Светлана Бэкингем.

В большой зал пришлось спускаться почти бегом, чтобы успеть поесть, пока совы корреспонденцией весь завтрак не испортили. Впрочем, Света бы не только пробежалась, но и провальсировала, и даже сделала сальто, но подобное поведение леди Бэкингем не подобает, даже без свидетелей, даже если разом сбываются все мечты.

— Ты где пропадала? — спросила Бекки, стоило Свете сесть за стол.

— Письмо пришлось переписать, меня на бал пригласили, нужно было попросить парадную мантию, — ну очень спокойно ответила Света, всем своим видом показывая, что приглашение второкурсницы на Святочный бал — это рядовое явление.

— Ты же в совятню ходила, тебя что, прям там пригласили? И кстати, кто? Наверное, неудачник какой-нибудь? Ну конечно, раз он ровесницу пригласить не смог, — продолжила допрос не слишком интересуясь ответами Ребекка.

— Не завидуй, от этого цвет лица портится, — подключилась к разговору Хелен, сидящая с другой стороны. — На бал главное попасть, и нет никакой разницы с кем. Кстати, с кем?

— Секрет. Сами потом увидите.

— Мы тебе подруги или кто? — поставила вопрос ребром Хелен, но не на ту напала.

— Подруги, и именно поэтому больше спрашивать не будете.

Бекки возмущённо посмотрела на Хелен, которая и сама попала в примитивную ловушку, и её с собой утащила. После демонстрации своего отношения она решила зайти с другой стороны.

— Мы с балкона посмотрим, как ты Поттера очаровывать будешь. Ты, надеюсь, не забыла заказать родителям хороший бинокль?

Только многолетние и суровые занятия с гувернанткой помогли Свете удержать невозмутимое выражение лица и сказать ровным голосом:

— Заказала я родителям бинокль. И с чего ты решила, что я Поттера очаровывать буду, может, мне интересней очаровать Диггори.

— Пф-ф, — фыркнули обе подруги, а Хелен сказала:

— Ты с начала года только на Поттера и пялишься. Между прочим, в прошлом году он тебя совсем не интересовал.

— В прошлом году это был незнакомый мальчик, — пояснила Света очевидную вещь. — Я ведь вам рассказывала, что мы на чемпионате познакомились.

— Но ты не рассказывала, что такого особенного о нём узнала? — упрекнула Бекки.

— Рассказывала, — возразила Света. — Ты, видимо, не поняла.

Хелен, приподняв бровь, намекнула, что она тоже не поняла.

— С ним спокойно и безопасно в лесу, где бегают Упивающиеся Смертью. А ещё рядом с ним совсем не страшно спорить с Люциусом Малфоем. — А ещё, мысленно добавила Света, Гарри очень хорошо метает ножи. Но об этом она никому не скажет. Даже самому Гарри. Нет, лично Света не видела, как это произошло, но она видела нож у Гарри и фотографии мёртвых упивающихся. От воспоминаний её отвлекло массовое хлопанье крыльев.

— Ну вот, позавтракать не успела, — упрекнула Света подруг, как будто они были виноваты в её опоздании.

О чём ей тут же и поведали.

— Но это вы отвлекали меня разговорами, — логично заметила Света.

— Не нуди, — отмахнулась Хелен, сунув ей под нос газету. — Лучше посмотри, тут про твоего Поттера написано.

Света несколько раз перечитала статью, пока до неё не дошёл смысл написанного. Ну конечно, Гарри пригласил её не потому, что желанная девочка отказала или вообще больше некого. Нет, он вспомнил о ней сразу, как только закончил важные дела!

---

1) По нашему мнению, этот Гарри не мог пригласить на бал девочку, прямо или косвенно участвовавшую в истерии на тему наследника Слизерина на его втором Курсе. Значит остаются: Гермиона, Джинни и нынешние второкурсницы.

Вернуться к тексту

Северус Снейп

Сегодня ему приснилась Лили. Сначала маленькая, она смеялась и взлетала на качелях. Потом взрослая, с грустным взглядом. Она ничего не говорила: ни осуждала, ни обвиняла, но от этого было только хуже. А самое страшное — Лили его не слышала. Северус в который раз проснулся от собственного крика. И плюнув на бесполезные попытки поспать, пошёл развеяться. Хотя в два часа ночи нарушители уже не бегают, но мало ли. И, конечно, ему попался Поттер. Неудивительно, что Лили была такая грустная. Паршивец, охраняешь его, спасаешь, ничего не ценит. Шастает везде в поисках приключений на свою задницу. Вот где можно шляться до двух часов ночи? Естественно потом на завтрак опаздывает. Уизли, похоже, вовсе не появится. Сидят с Грейнджер на пару спят над тарелками. Ничего, вечером он их займёт. От радужных мыслей о пользе чистки котлов Снейпа отвлекла какая-то неестественно-напряжённая тишина, прерываемая судорожными вздохами — и так по всему Большому залу. У него не хватило воображения представить, что могло вызвать подобную реакцию. Оглядевшись по сторонам, Снейп увидел сотни раскрытых газет. И учеников со странным выражением лиц, перечитывающих одну и ту же страницу. Газеты Северус не любил. Уж если ему захочется занять мозги бессвязным бредом, он послушает учеников. Тем более сейчас, когда газеты читают даже самые ленивые, и основная тема — дурацкий турнир и Поттер. Прошло несколько минут, ученики продолжали, как зачарованные, пялиться в газету, коллеги-преподаватели от них не отставали. У Снейпа проснулось любопытство, и вдруг по залу пронёсся шелест приглушённого шёпота, каждый счёл необходимым посмотреть на Поттера: мельком, искоса или даже уставиться в упор. Так, во что он опять влез? Любопытство переросло в панику. Снейп почти грубо одолжил у Миневры газету. И сердце ухнуло куда-то вниз. С первой же страницы на него смотрела серьёзная, задумчивая Лили. Он не смог бы сказать сколько просидел, глядя на милое, родное лицо, пока изображение не поплыло. И, боясь позорно разрыдаться, Северус переключил внимание на статью.

 

"Дорогие читатели, мне наконец удалось узнать, чем таким важным был занят Гарри Поттер, что Турнир Трёх волшебников ему казался досадной помехой. Спор со временем, со смертью — чем не достойное занятие для героя…

— …Эта схема создана на основе маховика времени, — говорит Гарри, размещая на полу огромную, в несколько ярдов, отлитую из золота пластину.

Нет, я, конечно, знала, что род Поттеров не бедный, но даже не представляла насколько сильно не бедный!

— Мама умерла на этом месте. К сожалению, отца я вытащить не могу. Не знаю, то ли время, то ли мироздание против. А с мамой мы связаны её покровом.

— Прошу прощенья, чем? — не поняла я, ведь в книгах о Гарри Поттере ничего подобного не упоминается.

— Материнский покров. Такое бывает, когда сильная ведьма добровольно отдаёт свою жизнь за родного по крови или магии ребёнка до пяти лет. Явление, конечно, редкое, но случалось. Подобный покров носили Капелла Блэк и Гермес Боунз. Ничего особенного он не даёт, если не считать за особенность, что сразу после появления он отражает любое, абсолютно любое заклинание. В общем, с мамой мы связаны, и при соблюдении ряда условий я смогу её забрать.

— И какие же это условия? — спросила я.

— Сейчас увидите.

Чтобы увидеть эти загадочные условия, мы выходим из детской в коридор, где Римус Люпин создаёт магический кокон величиной в человеческий рост. Рональд Уизли вливает в этот кокон зелье, прозрачное, полное сияющих спиральных радуг. И мистер Поттер с мисс Грейнджер начинают его — зелье — трансфигурировать.

— Материнский покров хранится в крови ребёнка до семнадцати лет, и сейчас из зелья, созданного на основе моей крови, мы трансфигурируем голем. Замену, — на этом Поттер замолчал. А солнечно-радужная жидкость постепенно приобрела очертания красивой рыжеволосой девушки. И вот эту девушку — у меня просто язык не поворачивается сказать «голем» — ребята повели, как я понимаю, на замену. Поставив в переплетении рун, отчего те засветились. Поттер встал в шаге позади неё. Уизли и Люпин заняли места на схеме и, направив палочки, хором прочли заклинание. Поттер из глубины времени выхватил женскую фигуру, голем исчез. Грейнджер в то же мгновение усыпила вновь прибывшую заклинанием. Вот и всё, полгода работы за один решающий миг — и в детской комнате, где когда-то разыгралась трагедия, спит немного беспокойным сном Лили Поттер, положив голову на колени своему уже взрослому сыну…"

 

Северусу стало трудно дышать, он — как и все в зале — несколько раз прочёл статью, не в силах осознать степень счастья и шока. Жива, жива — почему-то закололо сердце. Снейп дрожащей рукой нащупал пузырёк в кармане, и, не чувствуя вкуса, выпил содержимое. Жива… как остальные чуть раньше, он нашёл глазами Поттера, по-прежнему спавшего над тарелкой. Паршивец, самоуверенный болван, не мог позвать, хотя бы с зельями помочь. Люпин в зельях разбирается как тролль в нумерологии. Кто же тогда зелье готовил? Ну не Грейнджер же, тут талант нужен, а она только по рецепту и способна варить. Кого позвали спасать его Лили? Нет, не его. Она не простит, не смерть мужа. Потом Северус представил, что о нём может сказать Поттер. Если она, конечно, спросит. А Лили может спросить, когда узнает, что он ведёт зельеварение. Написать, извиниться, попросить о встрече. Перед Поттером образовался лист бумаги. Похоже, господин директор проявляет любопытство — отстранённо подумал Снейп, в мыслях сочиняя письмо, вычёркивая предложения и вырывая неудавшиеся варианты. Ничего не получалось. Да ещё мальчишка настолько враждебно настроен, что не попросил помощи даже по профилю. А если б попросил? Снейп попытался это представить. Но почему-то не смог вообразить, как выслушивает до конца Поттера. И это приводило в ужас.

— Насколько я помню, мисс Грейнджер вернула Маховик времени целым и даже ни разу не разобранным, — весело заметил Дамблдор, выводя Снейпа из задумчивости и вызывая раздражение у МакГонагалл. Она сидела, разрываясь на части, то ли оштрафовать на сто баллов каждого, исключая Люпина, за нарушение всех правил, то ли обидеться, что с собой не позвали, то ли гордиться своими гриффиндорцами — всеми, включая Люпина. Но метания МакГонагалл не могли занять Снейпа надолго, и он вновь вернулся к мысленному письму Лили. Уроки прошли мимо сознания. Не глядя, он ненароком наградил баллами мисс Белл, отчего все слизеринцы пришли в шоковое состояние, а Кети Белл собралась упасть в обморок, подумав о чём-то не о том. Особенно после того, как не растерявшиеся гриффиндорцы посоветовали ей похлопать ресницами, дабы пополнить копилку баллами.

За обедом Снейп опять сверлил взглядом сонного Поттера. У них же была история магии, не мог там выспаться? Или директор не захотел ждать вечера. Ах да, вечером у нас отработка, и если Дамблдор не просит её перенести, значит разговор состоялся.

Как это ни смешно, легче стало на той самой отработке. Обсуждение зелья с Поттером и Грейнджер в спокойной обстановке давало иллюзию, что всё возможно и даже, возможно, Лили не откажется выслушать его. Напряжение, державшее Северуса весь день, немного спало. Всё-таки бездари — вместо того, чтобы раскрыть глаза пошире и почувствовать, проделали столько работы. Правильно как-то сказал Каркаров: «Бешеной собаке тысяча вёрст не крюк».

— Вот зачем это вычисление на сотню футов, какой-то подсчёт вероятностей, если и так ясно, что мешать нужно по часовой не менее десяти раз, а сколько именно, почувствовать в процессе.

— Кому это ясно? Нам ничего не ясно! Пятьдесят восемь процентов — это ещё не сто, — пробормотал Поттер, явно забыв где находится, что на мгновенье усилило иллюзию возможности. Но лишь на мгновение, потому что дети тут же спохватились и замерли, пытаясь не зевать.

— Идите спать, — сказал Снейп. Настроение снова испортилось. — Толку-то с вами сейчас разговаривать. Но только спать, поймаю в коридоре — отработку продолжим.

— Да, сэр, — сказали паршивцы хором, причём все трое, хотя только что Уизли мирно спал. И спрашивая друг друга взглядом: «что происходит?» — вылетели из кабинета.

Что происходит? Хотел бы он знать, что происходит? Спать не хотелось, но неожиданно для себя Снейп задремал, сидя в кресле. Снова снилась Лили. В этот раз она не молчала, далёкая и печальная. А такая домашняя, родная, села рядом и спросила: «Ты почему не позаботился о моём малыше? Я думала, мы друзья». В её голосе не было злости или обвинения, лишь недоумение. Что почему-то оказалось ещё страшнее. И Снейп, резко проснувшись, ушёл патрулировать коридор. Спать теперь не просто не хотелось, спать стало страшно.

 

Гарри

Не знаю, как весь остальной мир, но обитатели Хогвартса среагировали на «воскрешение» моей мамы довольно спокойно. Повышенное внимание и шепотки за спиной от учеников — это мелочи. Моё участие в турнире и то посильнее реакцию вызвало. О змееустости помолчим. Не надо о грустном. Некоторая оторопь и настороженность от учителей посерьёзней будет, но я опасался худшего. Ещё Снейп сегодня мрачнее обычного. Со своей отработкой. А спать-то как хочется. Мы стояли, ждали, когда нам назначат фронт работ, и старались зевать не раскрывая рот. Во избежание. Во мне крепло подозрение, что причиной повышенной мрачности зельевара является моя персона. Нет, я помню, что Снейп с папой был на ножах, но про маму он никогда ничего не говорил.

— Кто для вас готовил зелье под голема? — от неожиданности я вздрогнул. Чёрт, кажется, заснул. Снейп это заметил, но лишь усмехнулся, продолжая сверлить взглядом Гермиону.

— Расчёты Гарри делал, а варили мы вместе, — честно сдала меня подруга. Ну да её же никто не просил молчать.

— Несите сюда расчёты и лабораторный журнал, — послал нас профессор и даже не добавил ничего язвительного в своём стиле. Вот ведь, тяга к зельям у человека сильней характера.

И действительно сильнее. Мы посидели и вполне мирно пообщались. Хотя составленные зеркалом таблицы ингредиентов, действий и форм произвели на профессора неоднозначное впечатление, они, оказывается, всё это по велению души делают, а мы, бездари, таблицу на тысячу листов составили. Но зато сразу стало понятно, почему у Невилла котлы взрываются. Если самое главное тут — веление души. Гермиона взглядом дала понять, что она тоже догадалась. Рон ни до чего не догадывался, он просто спал. Ему не удалось на истории магии выспаться, и всё из-за Флёр Делакур.

Он, оказывается, её на бал приглашал, о чём я узнал, зайдя в гостиную после завтрака. Рон сидел в дальнем углу, и лицо у него было пепельно-серое. Рядом сидела Джинни и говорила с ним тихим ласковым голосом. Утешая, наверное.

— Что с тобой, Рон? — я подошёл к ним. Рон поднял голову, на лице его застыло выражение ужаса.

— Ну зачем, зачем я это сделал? — вопросил он срывающимся голосом. — Что меня заставило?

— О чём ты? — спросил друга я.

— Он… он пригласил пойти с ним на бал Флёр Делакур, — ответила вместо брата Джинни. Мне показалось, что она старательно прячет улыбку, но руку Рона гладила с искренней жалостью.

— Что?! Зачем?! — у меня в голове не укладывалось, на кой ляд другу такое «счастье».

— Не знаю, что меня дёрнуло? — Рон чуть не всхлипнул. — На что я надеялся? Кругом было столько народу. Я просто сошёл с ума. И все вылупились на меня! Я шёл мимо неё в холл, она стояла и разговаривала с Диггори. Вдруг на меня что-то нашло. И я её пригласил!

Рон застонал, спрятав лицо в ладони. И с трудом продолжил:

— А она глянула на меня, как на слизняка или ещё чего хуже. И даже не ответила. А я… я… не знаю… пришёл вдруг в себя и со всех ног бежать.

— В ней течёт кровь вейлы, — напомнил я. — Ты тут ни при чём. Скитер правильно писала, Флёр за Диггори бегает, наверняка она вейловскую магию использовала, и тебе перепало. А с Диггори у неё ничего не выйдет. Он пригласил на бал Чжоу, — не то чтобы я был в этом на сто процентов уверен, но что-то подобное я то ли слышал, то ли видел, а Рона это должно утешить. И вообще, тут неуравновешенные девицы направо и налево магией швыряют, а я Сириусу автомат стесняюсь подарить. Сириус Блэк с автоматом будет ничуть не опасней Флёр Делакур с вейловскими чарами. Рон вскинулся и воскликнул.

— Вот это здорово! А знаешь, Невилл приглашал Гермиону! Он сам мне сказал после зелий. Говорит, Гермиона так всегда к нему хорошо относилась, помогала делать уроки, готовить зелья и всё такое… А она ему ответила, что уже дала согласие кому-то другому. Ха-ха! Если бы! Просто не захотела пойти на бал с Невиллом. Да и никто не захочет!

— Не смей смеяться! — рассердилась Джинни.

В принципе, она была права, но отходняк от стресса — штука тонкая, а Невилл всё равно не слышит. Входной проём открыли, и я напрягся, готовясь прикрыть безобразие, но в гостиную вошла Гермиона.

— Почему вас двоих не было на завтраке? — обратилась она к Уизли.

— Потому… Да перестань ты смеяться! Потому что этих двоих только что отвергли девушки, ну те, которых они пригласили на бал! — объявила Джинни.

Рон поперхнулся смехом, а я торопливо прикусил язык. Слишком торопливо и слишком сильно.

— Ну, спасибо, Джинни, удружила, — кисло проговорил Рон.

— Всех красавиц уже разобрали, Рон? — гордо тряхнула головой Гермиона, явно продолжая какой-то старый спор. — Теперь уже и Элоиза Миджен стала хорошенькой? Надеюсь, нет, даже уверена — ты ещё найдёшь где-нибудь кого-нибудь, кто тебе не откажет.

Добрая девочка — наша подруга, не ожидал.

— Мне вообще не обязательно идти с девчонкой, — встал в позу Рон. — А Гарри может пойти с Джинни.

Не успел я испугаться неловкой ситуации, Джинни сама отказалась.

— Не могу, — сказала она, густо покраснев. — Я уже иду с Невиллом.

— Молодец! — поспешил одобрить я. — Мама тебе уже прислала парадную мантию?

Джинни, забыв о смущении, похлопала ресницами и спросила.

— А зачем? Парадная мантия же была в списке.

— И для третьекурсников? На бал же идут с четвёртого курса? — услышав мой вопрос, Джинни снова залилась краской и убежала.

А Гермиона посмотрела на меня как на придурка.

— Ну что ты на меня так смотришь? Я совсем не хотел обидеть Джинни. У миссис Уизли были все основания полагать, что дочку непременно пригласят.

— Честно говоря, оснований было не так уж много, — почесал Рон затылок. — Среди старшекурсников Джинни популярностью не пользуется.

Теперь Гермиона смотрела как на придурков на нас обоих. И не просто как на придурков, а как на безнадёжных придурков. Мы с Роном синхронно пожали плечами и, тяжело вздохнув, приятель сказал:

— Тебе, Гарри, всё равно нужно бал с кем-то открывать, — при этом он заинтересованно так посмотрел на Гермиону.

— Стоп, стоп, стоп! — поспешил остановить я увлёкшегося друга. И вообще мне раньше почему-то казалось, что он Гермиону сам приглашать будет. В смысле себе… Неужели Грейнджеры весь интерес отбили? — У меня есть пара. Просто Джинни так уверенно сказала, что нам обоим отказали, поэтому я не стал при ней говорить.

— Здорово, а то меня уже пригласили, — обрадовалась Гермиона. — А на Джинни не сердись, она просто думала, ты Чжоу приглашал, тебе же она, вроде, нравилась? Вот, а Чжоу с Седриком идёт.

Возможно, Рон бы и не вспомнил об этом досадном инциденте с Флёр Делакур, если б мы не встретили её, когда шли по коридору, Рон с Гермионой на историю магии, а я в кабинет директора. Мне поспать совершенно не светило, оставалось утешать себя мыслю, что ночью наконец посплю, да и что там этой истории магии — не выспишься. И всё же в кабинет директора я стучал несколько недовольно.

— Заходи, Гарри, надеюсь, ты не слишком огорчён, что придётся прогулять историю магии, — заговорщицки подмигнул Дамблдор.

— Если честно, я бы с удовольствием поспа… э… посетил историю магии, — директор рассмеялся и предложил присесть.

— Я бы хотел обсудить с тобой две вещи, и раз уж мы говорим откровенно, мне очень любопытны подробности прошлой ночи.

Начали мы с подробностей и, наверное, проговорили бы всё отведённое время, так и не перейдя к загадочным двум вещам, если б камин, вспыхнув зелёным пламенем, не выплюнул свиток с письмом.

— Это из министерства. Им, видать, тоже любопытно. Ты не против через десять минут слегка расширить круг общения?

— Абсолютно не против, — ответил я, хотя вопрос был риторический, и мои желания никого не интересовали.

— Что ж, — Дамблдор бесцельно переложил на столе несколько свитков. — Помнишь, в конце прошлого года ты предлагал созвать Визенгамот, тогда этого действительно не стоило делать. Сейчас же, когда появился абсолютно надёжный свидетель, самое время, — (ну да, а ещё отпала необходимость жить у Дурслей). — Вот только тебе не кажется несколько излишним так откровенничать с журналистами? — вот этот вопрос не риторический, и директор замолчал, ожидая ответа.

— Нет, ничуть. Либо я сам дам объяснение, либо потом меня объявят тёмным магом, а маму порождением кровавого ритуала, или некромантии, или ещё чего. У людей воображение богатое.

— Я уверен, ничего подобного бы не произошло, ты зря так плохо думаешь о людях.

— Ну да, я это заметил. На втором курсе… — не знаю, стал бы Дамблдор меня переубеждать или нет, но отведённые десять минут, видимо, истекли, и из камина вышел министр Фадж с аж пятью сопровождающими. Наверное, это те люди, которые смогли придумать убедительный повод, чтоб посетить сегодня Хогвартс вообще и его директора в частности. Или же министр просто не смог придумать хоть какой-то повод их не брать. Все пятеро уставились на меня с нескрываемым любопытством. А министр ещё и с испугом. Но он быстро взял себе в руки и, глядя в мои незамутнённые мыслями глаза, голосом доброго дядюшки спросил:

— Мистер Поттер, что вы можете сказать по поводу этой статьи? — статью он тут же продемонстрировал.

— Немного пафосно, но все факты изложены верно, — подтвердил я показания Риты Скитер.

— И когда нам можно будет встретиться с Лили Поттер? — спросил один из сопровождающих. Министр несколько суетливо заозирался, но инициативу сопровождающего одобрил.

— А вот это… В смысле пресса при проведении обряда была обязательна? — влез другой сопровождающий, даже не дав мне ответить на вопрос предыдущего. Как ни странно, его инициативу тоже одобрили. И все уставились на меня в ожидании.

— С мамой можно будет встретиться, как только она будет готова. Ей же всё равно нужно будет какие-нибудь документы оформлять. Пресса при обряде была совершенно необходима. Иначе пришлось бы объяснять каждому в отдельности, откуда мама взялась и где она тринадцать лет пропадала. Тут либо язык отсохнет, либо рука отвалится, если письма писать, — обстоятельно объяснил я голосом пай-мальчика. Вместе с незамутнённым мыслями взглядом получилось убойно.

Делегация, попереминавшись с ноги на ногу, пожелала посмотреть мои воспоминания. Но я, не меняя тона, напомнил, что являюсь несовершеннолетним, и без разрешения опекуна это невозможно. Так что пришлось министру с сопровождением идти туда, откуда пришёл. Дамблдор, который при фразе «просмотреть воспоминания» дёрнулся было к шкафу, тоже обломался. Но проводил он меня вполне мирно, хоть его взгляд и выражал озабоченность пополам с печалью, Дамблдор пожелал мне выспаться и отдохнуть, а также повеселиться на Святочном балу.

Ага, выспишься тут, отдохнёшь и повеселишься… нам ещё девочку Рону искать…

 

Лили Поттер

Слёзы полились сами неудержимым потоком, стоило остаться одной. Сегодня Блэк и Люпин нянчились с ней весь день, как с больным ребёнком. Лили старалась держать себя в руках и не огорчать своих заботливых нянек. Они наперебой рассказывали, какой замечательный у неё вырос Гарри… Вырос без неё… Как он старался вытащить их обоих… Не получилось… Не судьба… Она ни в коем случае не обвиняла, просто слёзы текли в уже промокшую подушку, и не было ни сил, ни желания их сдерживать. Шершавый собачий язык слизнул солёную дорожку с щеки.

— И когда только просочился? — одними губами шепнула Лили, обнимая лохматую голову Бродяги и поливая её слезами вместо подушки. Он не возражал, не утешал, просто тихо скулил в ответ на её слёзы.

— Ты, наверное, думаешь, что я неблагодарная эгоистка? — спросила Лили, вытирая ладонями мокрые щёки.

— Что за дурацкие мысли? — Сириус торопливо обернулся. — Никто так не думает и не подумает.

— А вдруг Гарри решит, что я не рада?

— Лили, ты же была самой умной ведьмой на курсе, а говоришь… Разве Гарри не поймёт, что ты оплакиваешь его отца.

Лили вздохнула и вновь вытерла щёки ладошками, каким-то беззащитно-детским жестом. Сириус достал из кармана альбом с летними фотографиями и увеличил его.

— Вот смотри, я его в Хогсмиде оставил… Сейчас сбегал… Здесь фотографии с последних каникул Гарри. Как раз когда мы золото для переноса искали.

Молодая женщина взяла альбом, не спеша его открывать. Она чуть дрожащими пальцами погладила обложку и вдруг спросила:

— А почему только с последних?

Сириус знал, что рано или поздно придётся всё рассказать Лили, но надеялся дать подруге чуточку прийти в себя. Не получилось.

— Какой он взрослый, — выслушав сбивчивый и немного путанный рассказ Сириуса, Лили вглядывалась в лицо сына. — Джеймс в его возрасте так не смотрел.

— Ничего удивительного, мы начали так смотреть после нескольких месяцев участия в войне.

 

Гарри

Пока не торопясь двигался к спальне, меня основательно потряхивало, пожалуй, я так не боялся встречи с хвосторогой. Да и что там бояться-то было, при наличии чёткого плана-то. А что сказать двадцатилетней девушке, у которой только что убили мужа, а годовалый сын одним мигом превратился в четырнадцатилетнего оболтуса? Что сказать? Но говорить-то что-то надо. Иначе упущу… потеряю… Нет, не так. Вот ведь, пока планировал, работал, ни о чём таком не думал. А теперь легче у десятка хвосторог яйца отобрать. Так ничего и не придумав, я закрылся пологом и вызвал Сириуса.

— Привет, детёныш, как там у тебя? — поприветствовал меня крёстный. Даже в маленьком сквозном зеркале у него наблюдался раздрай эмоций, неверное, не меньше моего.

— Да как-то так… — обтекаемо ответил я. — А как она?

— Учитывая обстоятельства, вполне, — ещё более обтекаемо ответил Сириус.

— Как думаешь, можно мне с ней поговорить?

— Конечно! — обрадовался он. — Сейчас отнесу зеркало Лили, — роль посредника между мной и мамой его слегка напрягала.

Мне хотелось спросить, ну, может быть, она считает, что мне следовало ещё попробовать, поискать способ вытащить папу. Но я не спросил, может, потому, что боялся ответа? Да и какая теперь разница.

В зеркале появилось личико симпатичной девушки. Несколько бледноватое, с едва заметными редкими веснушками на носу и щеках. Нет, я знал, что ей всего двадцать один, но сейчас, увидев её такую юную, потерялся окончательно, а она заплакала…

— Не надо, не плачь, — собственный голос показался мне чужим и странным.

— Не буду, — покладисто согласилась Лили, продолжая плакать. — Оно само как-то выходит. Весь день не плакала, а вечером глаза на мокром месте. Не обращай внимания.

— Не могу, — я коснулся кончиками пальцев зеркала. — Прости. Ну вот… — после моей попытки извиниться, сам не знаю за что, она сильнее заплакала. — Ли… ма… — начал заикаться я. — Теперь даже не знаю, как тебя называть. Ты же всего на семь лет меня старше.

— Мамой, конечно! — сердито тряхнула волосами Лили. — Ты не так уж давно научился говорить это слово, мне оно ещё не надоело!

— Хорошо, мама, — неловко произнёс я, будто действительно недавно научился, и понял, что пора закругляться, иначе зареву. А что простительно девчонке, для парня уже нелепо. То есть не девчонке, конечно, а маме: она смотрела в глаза смерти, она закрывала меня собой, конечно же, мама и никак иначе.

Можно сказать, самым ярым противником поиска девочки для Рона оказался сам Рон. Он на полном серьёзе утверждал, что без обременительного довеска гораздо лучше проведёт время на балу. Гермиона его полностью поддерживала, правда весьма своеобразно и ехидно. Она заявила, что, если приглашаешь девочку на бал, за ней там следует ухаживать; танцевать и приносить напитки, а ещё развлекать беседой. С чем Рон, по её мнению, наверняка не справится. Поняв, что от друзей помощи не дождёшься я решил взять дело в свои руки. Кстати, свободных девочек хватало, та же Парвати Патил, как я слышал краем уха, никем не приглашена. Но в чём-то Гермиона с Роном были правы. Что будет делать Рон с Парвати на балу, совершенно непонятно, раз уж они в общей гостиной не пересекаются. Немного поломав голову, я обратился за помощью к Свете, послав ей записку.

 

"Ты знаешь подходящую девочку, чтобы пойти на бал с Роном? Она должна быть свободной, симпатичной и играть в шахматы.

P.S. Записку по прочтению сомни и брось — она самоуничтожится".

 

Записку я прислал со школьной совой за завтраком. Перед этим отослав Буклю с длинным письмом маме. После того первого раза мы с ней говорили ещё, на следующий день, но опять вышло больше эмоций, чем слов, поэтому слова пришлось отсылать отдельно. Заодно Буклю занял, чтоб не злилась. Ответ мне Света прислала за обедом, тоже со школьной совой.

 

"Мэнди Броклхерст: Рэйвенкло, полукровка, чемпионка Великобритании по шахматам среди юниоров, правда на международном чемпионате заняла только третье место. Симпатичная. Учится на четвёртом курсе. Если интересует, порви письмо на четыре части и сожги. И я буду ждать вас у гостиной Рэйвенкло после ужина. Если не интересует сомни письмо и убери в карман. Но других подходящих и свободных девочек у меня для вас нет.

P.S. Вход в гостиную Рэйвенкло находится в конце винтовой лестницы, которая находится в конце коридора на пятом этаже!"

 

Порадовавшись, что Света у меня не только красавица, но и умница, я спросил у Рона, не хочет ли он сыграть в шахматы с чемпионкой Великобритании. По загоревшимся азартом глазам сразу стало ясно, что хочет.

— Ну вот заодно и на бал сходите, — одобрил проснувшийся интерес я.

— А она не страшненькая? — спохватился Рон. Мне было проще сунуть ему под нос Светину записку, чем оценивать внешние данные девочки, которую я никогда не знал. Ну разве что в день распределения её представляли. Но мне тогда было слегка слишком не до того. Рон тем временем дважды прочёл записку, окинул любопытным взглядом стол Рэйвенкло, но наткнулся на Флёр Делакур и, стиснув зубы, сказал:

— Рви записку и жги, но на эту Мэнди сначала посмотрим. Хотя в шахматы с ней сыграть здорово было бы. Интересно, я смогу выиграть у чемпионки?

В последний учебный день у всех было откровенно нерабочее настроение. Некоторые учителя, среди них и профессор Флитвик, махнули рукой на старшекурсников, ополоумевших от предстоящего бала. Флитвик позволил на своём уроке играть кто во что горазд, а сам беседовал со мной о блестящем применении Манящих чар в моём поединке с драконом. Другие учителя подобного понимания не проявляли. МакГонагалл и Грюм заставили студентов работать на уроках до последних минут. Снейп и вовсе устроил контрольную по противоядиям. Рон так нервничал перед предстоящими смотринами, что забыл добавить главный компонент. Или ему просто было плевать и на противоядие, и на зельеварение. Но на ужин он побежал одним из первых, стоило прозвенеть звонку. И поужинал Рон весьма оперативно, после чего нервно постукивал пальцем по столу, ожидая меня. Пришлось побыстрее закруглиться. Всё равно так есть невозможно.

В целом мы правильно сделали, что ушли с ужина почти в начале, зато спокойно дошли до башни Рэйвенкло, даже не пришлось прибегать к помощи мантии-невидимки. Дверь представляла собой сплошное полотно из старинного дерева без ручек и замочной скважины. Был только бронзовый молоток в форме орла. Спрятаться на площадке перед дверью тоже было негде, и, услышав шаги, я быстро накинул на себя и Рона мантию-невидимку. Но ещё не увидев идущего, понял, что это Света.

— Мы здесь, залазь, — приподнял я мантию, когда она подошла. Света присоединилась к нам, и под мантией стало неожиданно тесно, запахло весенними цветами. Как бы я не повернулся, руки всё равно придерживали девочку за талию или за плечи. Ну не спиной же поворачиваться. Невежливо, да и глупо. У Рона почему-то подобных проблем не было, он внимательно смотрел на винтовую лестницу, положив руку мне на плечо.

Напомнив себе, что с Гермионой под мантией у меня тоже проблем не возникает, я мысленно плюнул и приобнял Свету за плечи.

Оказывается, пока я разбирался куда деть руки, к своей гостиной начали подтягиваться Рэйвенкловцы, и мы замерли, прижавшись ещё теснее к стене и друг к другу. Моя рука спустилась к Светиной талии и вторая рука к ней присоединилась.

Не то чтобы я не понимал, что происходит. Алекс-то всё это проходил, правда был несколько взрослее. Но из памяти того же Алекса становилось ясно, что знание теории, когда просыпаются гормоны, ещё никого не спасало.

— Вот она, — шепнула Света, указывая на девочку с тёмно-коричневыми волосами по плечи, лицом в форме сердечка. И тонкими золотыми кольцами в ушах. Она была вполне миленькой, хотя не смогла бы состязаться в красоте с мисс Делакур или Светой.

— Ничё так! — одобрил Рон. — И что теперь делать?

Девочка — второкурсница — явно не поняла проблемы парня — четверокурсника.

— Пригласить, конечно, — сказала она недоумённо. — Сегодня-то Мэнди вряд ли из гостиной выйдет, а завтра в Большом зале точно появится.

У Рона от слов девочки началась паника. Ну конечно, у него психологическая травма как раз на почве приглашения на бал у Большого зала.

— Так, Света, пока образовался пробел в движении орлят к родному гнезду, спускайся вниз и жди нас в ближайшей укромной нише. Если кого встретишь по пути, скажи, что ходила за книгой или конспектом.

— Разберусь, — ответила Света на мои ц.у. и побежала вниз по лестнице.

— А мы что делать будем? — спросил весьма бледный Рон.

— Увидишь, — не стал я пугать друга заранее.

На меня вообще после завершения работы по ПЛАНУ или точнее осознания завершения накатило расслабленно-несерьёзное настроение. К тому же я обещал отдыхать, валять дурака и заниматься всякой фигнёй, вот и занимаюсь. Но был ещё один момент, пока я занимался ПЛАНОМ, жизнь воспринималась как узкий коридор, и всё, что не касалось ПЛАНА, в этот коридор с трудом вписывалось. Или не вписывалось вовсе. Стоило закончить и чуть-чуть очухаться, как коридор превратился в просторный, ярко освещённый многоуровневый лабиринт.

Мы зашли в гостиную Рэйвенкло со следующей партией студентов. Она оказалась большой круглой комнатой, полной воздуха. Если и меньше Большого зала, то ненамного. А может, так казалось из-за огромных арочных окон с шёлковыми занавесками, переливающимися синевой и бронзой. Куполообразный потолок был расписан звёздами, такими же, как на ультрамариновом полу. Мэнди сидела на подлокотнике кресла и наблюдала, как две девочки что-то увлечённо колдуют над морской раковиной. Время от времени она или другие наблюдающие за процессом ученики вставляли свои замечания. Девочки либо записывали их на пергамент, либо отмахивались. Мы подошли ближе. Удостоверившись, что Мэнди здесь важной роли не играет, и мы своими действиями ничего не испортим, и соответственно, не получим по шее, я усыпил девочку и накинул на неё мантию-невидимку. Для Рона мои действия оказались ну очень неожиданными, так что мне пришлось пихнуть его в бок и, показывая пример, закинуть руку Мэнди себе на шею.

— Как думаешь, запах моря ещё усилить или хватит? — обратилась девочка абсолютно похожая на Парвати к пустому месту. Но никого не обнаружив, вернулась к своим делам.

— Уходим, — шепнул я одними губами Рону.

К счастью, выйти из гостиной было гораздо проще, чем войти. А главное тише. Выходящим дверь не загадывала загадок в полный голос.

Когда мы спустились по крутой винтовой лестнице с висящей на наших плечах спящей девочкой, я понял, что план следовало продумывать тщательнее. Если к нам навстречу кто-то вышел бы на этой лестнице, мы незамеченными не разошлись бы. Но обошлось. С Рэйвенкловцами курса эдак с шестого, мы разминулись уже в коридоре. Идя вперёд, я внимательно глядел по сторонам, ища место, где могла укрыться Света. И нашёл её довольно быстро. Хогвартс будто специально строили так, чтоб ученикам было где прятаться. Света стояла в самом начале тёмного коридора. Не ищи я её специально и не будь у неё светлых волос, нипочём бы не заметил. Подойдя к девочке, я задел её плечом, и мы двинулись во тьму.

— Здесь небольшой коридор, кончающийся тупиком, — тихо сказала Света. — Наверняка потайные ходы есть, иначе какой смысл. Ну разве что строители так пошутили.

В конце коридора действительно был тупик и небольшое окошко, дающее скудное освещение. Наверняка Света права, и здесь есть потайные ходы, но посещают этот тупичок крайне редко. Пришлось вытащить руку с палочкой из-под мантии-невидимки и отчищать угол рядом с окном. После чего под шокированным взглядом Светы стянуть мантию с Рона и Мэнди.

— Ты расколдовывай, приглашай, — обратился я к другу, — а мы там в конце коридора подождём.

Место под мантией-невидимкой заняла Света. Рон с будущей партнёршей по гм… танцам остался у окна. Я тихонько понадеялся, что он её всё-таки расколдует и нам не придётся тащить девочку назад, вверх по лестнице.

— Теперь я понимаю, как мне повезло, что ты решил всего лишь написать письмо, — ехидно шепнула Света. Я не стал оправдываться. В целом-то она была права. Вместо этого спросил:

— Тебе сколько лет? Гриффиндорские второкурсницы сильно помладше будут.

— Тринадцать. У меня день рождения аж первого сентября. А в нашем возрасте даже год разницы в глаза бросается, — Света вздохнула. — У меня у обеих подруг дни рождения до Рождества.

— У Гермионы тоже день рождения в сентябре, — заметил я. — Может, ещё поэтому она с соседками по комнате не сошлась.

— А вы с Роном? Вы же сильно младше?

— Ну да. Мне одиннадцать исполнилось буквально в день рассылки писем, — мысли текли вяло. Я прислонился к стене, а Света так же прислонилась ко мне. Опираясь о мою грудь локтями, чтоб совсем не лежать. Её лицо оказалось близко-близко. Все оттенки мёда. Цветочный мёд — глаза. Ресницы и брови цвета гречишного мёда и волосы — липовый цвет. Кажется, я люблю мёд…

— Знаешь, наверное, она нас усыновила, ещё в поезде. Мы долго сопротивлялись, аж два месяца, но потом сдались.

— Забавно, — хмыкнула Света. — У меня материнский инстинкт не так сильно развит.

— И это просто замечательно!

 

Рон Уизли и Мэнди Броклхерст

Оставшись наедине с висящей на шее девочкой, Рон проклял тот миг, когда он согласился пригласить её на бал. Заодно он прошептал несколько далеко не добрых слов в адрес Гарри. Друг, называется. «Расколдовывай и приглашай». Раньше он бы так не поступил. Гермиона говорит, что Гарри резко повзрослел, как только у него появились люди, о которых нужно заботиться. Но если усыпить и украсть девочку — это называется повзрослеть… Мерлин… Лучше б Гарри ещё немного не взрослел. Тяжело и печально вздохнув, Рон недовольно посмотрел на спящую девочку. Если её не расколдовывать, придётся тащить назад по лестнице. А тащить вверх — это совсем не то же самое, что вниз. Да и Гарри решит, что он струсил. Вслух, может быть, и не скажет, но…

— ФИНИТЕ ИНКАНТАТЕМ, — сказал Рон, решившись, и стоило Мэнди пошевелиться, затараторил: — Привет, меня зовут Рон Уизли, пойдём со мной на Святочный бал?

Мэнди, не спеша соглашаться, встала на ноги, протёрла глаза и спросила:

— Что за?.. Какого?.. Ты кто?..

Сообразив по её невнятным отрывистым вопросам, что Мэнди его не слышала, видимо, ещё не проснулась, когда он говорил заготовленную речь, Рон повторил своё приглашение.

— Меня зовут Рон Уизли, пойдём со мной на бал.

Мэнди казалось, что она только моргнула: закрыла глаза в гостиной Рэйвенкло, а открыла в тёмном коридоре Хогвартса, вися на шее у какого-то рыжего придурка. Мэнди поспешила отодвинуться и даже протёрла глаза на всякий случай, вдруг у неё галлюцинации. В голове путались меж собой разные вопросы. Она попыталась вычленить среди них самый главный. Но с первого раза получилось не очень. Зато рыжий придурок ответил чётко и по существу. Представился и позвал её на бал. Ну и что, что придурок, зато симпатичный. Да и не придурок вовсе, вон в какие-то шахматы у МакГонагалл выиграл. И вообще, даже первая красавица, с четвёртого курса Рэйвенкло, Падма Патил никем не приглашена ещё. А её вот приглашают…

— Хорошо, в смысле, пойду. А как я вообще здесь оказалась? В гостиной же была.

— Э-э… — всё получилось так просто, что Рон теперь не понимал, почему не пригласил Мэнди у Большого зала. — Э-э… Ну, вы, девчонки, всегда стаями ходите, что было делать? Вот мы и…

— Так вы меня украли! — восхитилась Мэнди, представив себе эту комбинацию. — Мне все девчонки завидовать будут! А с кем ты меня воровал?

— С другом, с Гарри, то есть, — ответил Рон с некоторым облегчением, не вполне понимая реакцию Мэнди. Определённо, девчонки — это другая раса. И Гарри, наверное, научился их понимать, раз не сомневался в своей безумной затее. Под конец разговора Рон уже убедил себя, что безумная затея была их с Гарри общей.

— Мне же нужно возвращаться, — опомнилась Мэнди. — Мы там у морской раковины память пробуждаем, чтоб на её основе создать иллюзию моря.

— Круто! — оценил Рон. — А мы прошедшим летом на море были, — добавил он уже на ходу, надеясь, что Гарри со Светой не увлекутся болтовнёй под мантией-невидимкой и успеют убраться с дороги. Мэнди очень заинтересовало, какие заклинания они использовали для изучения морского дна. О поисках сокровищ Рон благоразумно умолчал, вот когда почти всё серебро продадут, можно будет и похвастаться. К счастью, он успел-таки запомнить кое-что из красот подводного мира. Рон так увлёкся, что проводил Мэнди до дверей в гостиную Рэйвенкло, хотя вроде ничего подобного не планировал.

— Ты где была? — встретила Мэнди вопросом Падма. Лайза в это время высчитывала формулу, закусив от напряжения нижнюю губу. — Мы не заметили, как ты ушла.

— О, Мэнди, — подняла голову Лайза. — Посмотри, где мы ошибаемся?

— Давай, — придвинула Мэнди пергамент поближе. — Вы не заметили не как я ушла, а как меня похитили, — вид у неё при этом был настолько серьёзный, что ей почти поверили.

— Шутишь? — всё же уточнила Падма. — И зачем? Или ты раньше сбежала, чем тебя просветили?

— Неа, меня украли, отнесли в тёмный тупиковый коридор рядом с лестницей, где и пригласили на Святочный Бал.

— Кто? Как? Почему? — девчонки хотели подробностей и совсем забыли про бедную ракушку. Количество вопросов, сыпавшихся на неё, позволяло Мэнди выбирать, не замечая неинтересные.

 

Гарри

На следующий день вся школа судачила о похищении девочки из факультетской гостиной с целью приглашения этой девочки на бал. Рон оказался в центре внимания. Женская половина Хогвартса им восхищалась, мужская одобряла. Если кто и знал о глупости с Делакур, о ней просто забыли. Уизли светился, как новенький галлеон, и загадочно молчал на вопросы. Как? И что? Единственным человеком, не понявшим великого замысла, оказалась Гермиона.

— Если не хотел при всех девочку приглашать, сказал бы мне, я бы её в сторону отозвала, — нравоучительным тоном сказала она.

— Да брось ты, — вступился я. — Мэнди похищение понравилось.

— Ещё бы, — задрал нос Рон. — Она сказала: ей все завидовать будут. Сегодня мы, кстати, в библиотеке в шахматы играем.

— Поздравляю, — неискренне поздравила его Гермиона и переключилась на меня. — Если тебе настолько нечем заняться, мог бы начать разгадывать тайну яйца. Вдруг на неё требуется несколько недель. И ты, протянув, окажешься не готов ко второму туру.

— Да кому нужен этот турнир вместе со вторым туром? — тут мне представился кубок в моих руках и восхищённое личико Светы. И я подумал, что выиграть турнир — не такая уж плохая мысль. Но сначала неплохо бы узнать, кому он действительно нужен. Понятно, что Воландеморту, только ведь никого в тюрбане здесь не наблюдается. Да и видел я его во сне уже не духом, а чуть более материальным.

Мои размышления прервали совы с утренней почтой. Вчера вечером по сквозному зеркалу мама сообщила, что посетила ДМП и оставила там ряд заявлений. При этом она шипела, как рассерженная кошка, и отказывалась вдаваться в подробности, так как не готова обсуждать их спокойно.

— Лили слишком правильная, — показался Сириус в зеркале. — Когда надо бы заклинанием приложить или хоть по шее дать, она разговоры разговаривает. Жаль я не мог пойти в министерство, мало бы никому не показалось.

— Не слушай его, — отпихнула Сириуса мама. — Как был придурком, так придурком и остался. В первую очередь проблемы нужно решать, опираясь на закон…

— Сказала представительница нелегальной организации «Орден Феникса», — снова влез Сириус.

— И ты прекрасно знаешь, почему и по чьему поручению мы туда вступили, — немного не в тему, но очень интересно отшила его мама.

— Не понял, вы для кого-то шпионили? — намекнул я, что хочу подробностей.

— Вовсе мы не шпионили, — хором возмутились мама и крёстный.

— Просто твой дед, Чарльз Поттер, попросил нас вступить в «Орден Феникса», чтобы знать, что там происходит, — обстоятельно пояснил Сириус. Я только одного не понял, чем им не нравится слово шпион. Но спрашивать не стал. Вместо этого рассказал, как мы девочку для Рона воровали.

— А сам-то пригласил кого? — ехидно спросил Сириус. — Раз уж разобрался наконец, куда все собрались.

— Пригласил, но без фокусов, — фыркнул я, не оценив юмора. — И узнал неприятную новость, на бал придётся идти без штанов, как какому-то чистокровному придурку. А всё потому, что мантию не сам покупал.

— Мальчишки! — чему-то обрадовалась мама. — Покажи мне свою мантию.

Я показал, она посоветовала внимательно читать утром газеты, сообщила, что познакомилась с Ритой Скитер, и отключилась. И вот сейчас ко мне прилетели две совы, одна представительная с письмом, другая обычная с газетой. Я освободил обеих от их ноши и не дыша открыл газету.

Вся первая страница посвящалась Лили Поттер, которая, как оказывается, в одиночку остановила Вы-Знаете-Кого. Куча романтических наворотов плавно перешла к недоумению: из какой дыры вылез мистер Крауч, не знающий ни о сыворотке правды, ни о трёх видах клятв. Почему он повёл себя, как магл времён инквизиции, а не просвещённый маг. И ни слова упрёка нынешнему министру. Далее мама сообщает, что подала заявление в ДМП не только по поводу рассмотрения дела Сириуса Блэка, но и по поводу моего принудительного включения в Турнир Трёх волшебников. И она надеется, что расследование будет быстрым и успешным.

Ну это она зря. Не в смысле надеется зря, а заявление подала зря. Теперь преступник может насторожиться. С другой стороны, если он маму знает хотя бы понаслышке… он мог бы насторожиться, будь её поведение не типичным. Почему сам я так наплевательски отнёсся к попаданию моего имени в кубок, для меня настоящая тайна. И то, что я был занят ПЛАНОМ, меня не оправдывает. Нельзя же настолько ничего не видеть вокруг. Как баран, право, упёрся в преграду и пока не снёс, ни о чём другом не думал.

Кроме статьи, посвящённой маме, в газете более ничего интересного не было, и я перешёл к письму из министерства. В нём говорилось, что Отдел злоупотребления магией Министерства магии отменяет предупреждение, сделанное мне тридцать первого июля девяносто второго года.

Не понял, мама в министерстве заявления писала или сразу его захватила? И чем она была тогда недовольна?

— Стоило ли по такому пустяку накалять отношения с министерством? — не то чтобы спросила, скорее подумала вслух Гермиона, заглядывая мне через плечо.

— В случае повторного предупреждения меня обещали исключить из Хогвартса. А случаи бывают разные, так что…

— Тогда да, — согласилась подруга. — Ладно, на турнир тебе плевать, загадка яйца не интересует, так, может, уроками займёшься?

— Я в библиотеку, — сообщил Рон и побежал к вставшей из-за стола Рэйвенкло Мэнди.

Гермиона проводила его растерянным взглядом.

— Всё-таки это как-то странно, — пробормотала она и вернулась к попытке занять мой досуг в первый день каникул полезной деятельностью. Уроков на рождественские каникулы нам действительно задали очень много. Но мне уже было не до них.

 

---

Примечание к части

Специально для знатоков пубертатного периода! Была у одной Феи в классе девочка. В школу она пошла шестилеткой, потому была младше всех на год. И тем не менее в классе восьмом внезапно стала предметом интереса половины мальчиков класса. Девочкам постарше столько внимания не доставалось. Так что не всё так просто с этим вашим периодом.

— Гермиона, как думаешь, кто мог бросить моё имя в кубок? — мы с ней не торопясь шли к Гриффиндорской гостиной. В коридорах Хогвартса стоял непрерывный гвалт. Почти все ученики, начиная аж с первого курса, в этом году остались на каникулы в школе. Я бы задался вопросом: зачем? Но подозреваю, что для каждой оставшейся группы нашлась своя тайная дверь, ведущая в тайный коридор… ну и так далее.

— Мы же говорили об этом, — напомнила Гермиона. — И пусть лучше преступника профессионалы ищут, раз твоя мама заявление подала.

— Пусть ищут, — согласился я, — но подумать-то нам никто не мешает. А о чём мы говорили, я, кажется, помню лучше тебя.

— Неужели? Ты, по-моему, недавно проснулся, — задрала нос девочка. — Но если считаешь, что я что-то забыла, можешь напомнить.

— Мы говорили, что Каркаров был Упсом, но он не тот человек, который стал бы возвращать Воландеморта. Он из тех, кто присоединится к победителям.

— Ну да, — Гермиона вздохнула, мы вошли в гостиную, в которой было ничуть не меньше шума, чем в коридорах.

— Его, конечно, могли заставить, например, взяв в заложники кого-то из близких людей. Но, мне кажется, Воландеморт не в том положении, чтоб рисковать, привлекая ненадёжного человека.

— Таким образом можно воздействовать на кого угодно, — девочка явно испугалась. Если раньше достаточно было держаться подальше от одного человека, то теперь под подозрением все. А меня осенило:

— Я идиот!

— Ты о чём Гарри?

— Нужно было посмотреть, что за пергамент выскочил из кубка, — пояснил я, но на лице Гермионы признаков понимания не появилось. — Если это была фальшивка — это одно дело, а если писал я, совсем другое. Я не так уж часто подписываюсь. Значит нужно искать, от какого эссе или контрольной оторвана подпись.

— Это не так уж много даёт, — возразила Гермиона. — Кусок с подписью скорей уж украдут у другого преподавателя, чем оставят такой явный знак.

— Ну не скажи. Во-первых, знак не такой уж явный, ведь всегда можно притвориться обворованным. Во-вторых, если б не мама, никто ничего искать бы не стал. Не мог же преступник рассчитывать на её появление. Впрочем, ты права, на абсолютное бездействие он тоже рассчитывать не мог.

— Или она, — возмущённо поправила меня Гермиона. — Не забывай, что в Хогвартсе много преподавателей-женщин.

— Угу, — согласился я. — И те, кого я более-менее знаю, ведут себя как обычно. А ведь похищение близкого человека должно было сказаться.

— Снейп! — выпалила подруга так резко, что я оглянулся. — Да нет, — одёрнула меня она. — Снейп последнее время ведёт себя странно. Правда, только последнее время, а до этого он был таким, как всегда.

— Снейп действительно последние три дня вёл себя странно, — у меня в голове пронеслись воспоминания о всех несоответствиях и слухах по этому поводу. — Знаешь, либо он действительно влюбился, — Гермиона фыркнула, — либо его подменили.

— А почему сейчас, а не в начале года? Хотя… — девочка старательно ловила ускользающую мысль. — Если его в начале взяли под Империо, а потом, когда он начал сопротивляться, подменили, тогда всё сходится. Или не сходится, ведь для такого плана Ты-Знаешь-Кто должен был получить информацию заранее. То есть иметь среди преподавателей или в министерстве добровольного информатора. А в таком случае брать под Империо Снейпа глупо. Даже если информатор Ты-Знаешь-Кого не имеет доступа к кубку, можно выбрать объект менее подозрительный.

— Насчёт информатора Воландеморта… — я рассказал Гермионе свой летний сон и про Берту Джоркинс.

— Ты кому-нибудь говорил? — спросила подруга, явно подразумевая под словами «кого-нибудь» Дамблдора.

— Говорил Сириусу, он написал Дамблдору, — успокоил я девочку.

— Хорошо, значит добровольного информатора у него нет, и они могли взять под империо первого попавшегося преподавателя, оказавшегося не в то время не в том месте. Ну и когда он начал выходить из-под контроля, подменили.

— Может быть, — меня немного коробило, при всей логичности этой версии слишком явное изменение поведения объекта. — Мы это легко проверим за обедом, по карте.

— Ну конечно! — обрадовалась Гермиона. — Заодно других проверь, а пока можно расспросить учеников о наличии родственников у профессоров и Снейпа тоже.

— Пожалуй, — протянул я не слишком уверенно. Подмена в его случае мне казалась логичнее.

— Сомневаешься? — верно оценила моё согласие девочка.

— На вид ему лет сорок, — вместо препирательств начал я озвучивать информацию к размышлению.

— Только на вид, — подхватила подруга, — помнишь визжащую хижину. Профессор Люпин тогда сказал, что они со Снейпом учились на одном курсе.

— М-м… — сбился я с мысли. — Действительно, забыл.

— Ничего удивительного, — её взгляд стал жалостливо-печальным. — Твой крёстный в той истории выглядит очень некрасиво. Вот ты как бы обогнул эту информацию. И она у тебя в голове не задержалась. Так бывает, я читала.

— Конечно же читала, — такая избирательность собственной памяти раздражала. Но речь сейчас была не о том, и даже возраст Снейпа шёл лишь присказкой. — За всё то время, что я учусь в Хогвартсе, профессор ни разу не покинул школу на рождество, — припечатал я.

— Но это же не значит, что у Снейпа нет дорогих ему людей, с которыми он просто в ссоре.

Вот в это мне верилось легко. Но…

— Только выяснить нужно не через Сириуса. С крёстного станется пойти разбираться. Снейп на него реагирует слишком неадекватно, и кто с кем разберётся, я не поручусь. Мне же оба варианта не нравятся.

— Некоторые причины для неадекватной реакции у профессора есть, — немного неуверенно заметила подруга, явно не желая со мной ссориться из-за Снейпа. — Но ты прав, лучше я о нём с девчонками поболтаю. Обсудим его странное поведение и великую любовь.

Мы поделили фронт работ. Гермиона пообещала расспросить Крама насчёт профессора Каркарова, а я решил начать с Сириуса и мамы. И пошёл в спальню, чтобы пообщаться без свидетелей.

— Что-то случилось? — ответил крёстный почти мгновенно.

— Ни-ни, всё нормально! — поспешил я его успокоить. И для начала уточнив мамино местонахождение, перешёл к делу.

У кого дальние, у кого близкие родственники были у всех преподавателей. Мы с Сириусом какое-то время решали, наличие чьей родни ему стоит проверить. Потом подошла мама, ничего нового о профессорах Хогвартса она не сказала, разве что знала, почему у МакГонагалл нет близких родственников.

— Мам, а ты вчера министерство случайно не захватила и чем ты, кстати, была недовольна?

— Ш-ш-ш… — отреагировала на мой вопрос мама сердитым шипением. — Вместо того, чтобы как положено послать к тебе группу быстрого реагирования, эти бездельники ограничились сигналом в отдел по злоупотреблению магией.

— Извини, не понял? — намекнул я на потребность в более развёрнутых пояснениях.

— Гарри, закон об ограничении волшебства для несовершеннолетних был принят после появления первого тёмного лорда, потом его несколько раз отменяли и возвращали. Последний раз вернули, когда мне было пятнадцать. Война набирала обороты, — мама говорила, прикрыв глаза, — часто случались нападения на дома маглорожденных волшебников, и было решено вернуть практику высылать группы быстрого реагирования на любое проявление магии со стороны детей, естественно, запретив при этом колдовать на каникулах.

— Опять не понял, Упсы же совершеннолетние, и защищающийся ребёнок, получается, колдует в присутствии взрослых?

— Двоечник ты, сынок, — припечатала мама. — В магии намерение стоит на втором месте после силы. У Упсов же, сам понимаешь, намеренья оберегать меньше, чем у случайного прохожего.

— Ясненько. А когда Воландеморт исчез, они закон не отменили. Кстати, инструкции для группы быстрого реагирования в закон входят или идут отдельно? — спросил я, уже подозревая, что в ближайшее время закон отменят. Ну или вновь создадут группы быстрого реагирования. Чего только не бывает?

— Входит, — подтвердила мама. — Одно без другого не отменить.

Зашедший в спальню Невилл застыл у входа, поняв, с кем я разговариваю.

— Нев, иди сюда, иди, — мне пришлось слегка нажать, чтобы он сдвинулся с места. Мама, как оказалось, была хорошо знакома с его родителями и выразила Невиллу свои соболезнования по поводу их судьбы. По тому, как он напрягся, стало понятно, что тема закрыта. Но раз мама сказала судьбы, а не смерти, получается, они живы.

— Спасибо, миссис Поттер, — тем не менее благовоспитанно пробормотал Невилл. — Я тоже вам сочувствую.

Я немного погадал, стоит ли сейчас задавать вопросы по поводу родственников преподавателей, и решил, что стоит, ведь Невилл в моём списке.

— Слушай, я вот четвёртый раз остаюсь на рождественские каникулы, и преподаватели все эти четыре года так же не покидают Хогвартс, — начал я издалека.

Результаты допросов мы с Гермионой сравнивали за обедом.

— Смотри, Гарри, у Каркарова семьи нет, и человек он ненадёжный. Про мадам Максим мы ничего не знаем. У остальных преподавателей, кроме Снейпа и Грюма, родственники есть, ведь даже двоюродные внуки могут быть рычагом давления. И что мы будем с этим делать?

— Проверкой родственников займётся Сириус. Он начал уже сегодня после нашего разговора, а вечером я ему передам остальную информацию, — Гермиона была рада узнать, что её труды не пропадут зазря. А я вспомнил ещё об одном персонаже и напомнил о нём подруге: — Кстати, Барти Крауча тоже есть чем шантажировать.

— Есть, но он присутствовал только на пиру и на церемонии и имел крайне мало шансов заколдовать Кубок и бросить туда твоё имя. А ведь нужно было ещё украсть твою подпись.

— Привет, ребята, — под конец обеда появился Рон.

За столом Рэйвенкло пододвинула себе тарелку Мэнди.

— Как игра? — мне на самом деле было интересно, кто окажется круче, магловский мастер или маг-самоучка.

— Здорово!

— И кто выиграл? — тоже заинтересовалась Гермиона.

— Да мы только начали, вот, пришлось прерваться, — Рон демонстративно поднял вилку с кусочком мяса.

А Снейп на обед так и не явился. Безобразие. Вывалив на Рона все новости, мы-таки отправились делать уроки. Гермиона меня уговорила. А что, идей всё равно больше нет. Поэтому о появлении в школе сотрудников ДМП с аврорами мы узнали от Лаванды Браун.

— Мы пойдём с ними говорить? — уточнила наши дальнейшие планы Гермиона.

— Будет нужно — сами вызовут, — успокоил я девочку и вернулся к написанию эссе.

Нас не позвали. В общем-то я тоже не вижу смысла меня допрашивать. Но не может быть, чтобы магический порядок ведения следствия сильно отличался от магловского. Может, ребята это дело отложили на потом, когда заняться будет нечем. Пока же они опрашивали старшекурсников и преподавателей. О чём уже через полчаса говорила вся школа.

За ужином гриффиндорцы делились впечатлениями от допроса. Действительно, список вопросов следователя-мага от аналогичного списка следователя-магла ничем не отличается.

— Что происходит? — спросил снова опоздавший Рон.

Гермиона его в двух словах просветила.

— Вот что значит сидеть в библиотеке, — вздохнул он. — Жизнь мимо пройдёт — и не заметишь.

— Смотрите, Снейп, — привлёк я внимание ребят и достал карту мародёров. — Похоже, его вообще в замке не было.

— Он настоящий, — слегка огорчилась Гермиона, вернувшись к своему ужину. — А такая версия была.

Мы с Роном дружно хмыкнули. Приятель также занялся ужином, а я проверил остальных преподавателей. Все имена соответствовали имеющимся личностям. Тут к преподавательскому столу направились три точки: Две вместе, Майкл Колвер и Ричард Келли, одна отдельно, Барти Крауч. Так как он у нас один из главных подозреваемых, я автоматически поднял голову и увидел вместо Крауча профессора Грюма.

— Шалость удалась, — шепнул я, выключая карту, почувствовав сзади движение.

— Мистер Поттер, я аврор Уильям Вильерс, не могли бы вы пойти с нами для опознания контрольной работы.

— Да, конечно, — я встал и последовал за аврором в подземелья. Чуть поодаль шёл профессор Снейп в сопровождении двух авроров.

В том же порядке мы зашли в класс зельеварения. Следом за последним аврором зашёл Барти Крауч в образе Грюма. Авроров в классе набралось семь человек, плюс ещё две дамы, в чёрных мантиях, лет тридцати — тридцати пяти. Встретили они меня раздражённо-настороженными взглядами. На фальшивого Грюма хотя бы авроры смотрели более благосклонно.

— Хочу посмотреть, как эту мразь наконец прижмут к стенке, — объяснил своё присутствие Барти Крауч. Все остались довольны таким объяснением.

— Меня зовут Синди Колинз, — представилась женщина, сидящая за столом преподавателя. — Я сотрудник ДМП, мою помощницу зовут Френсис Бэкон. Вы можете опознать эту контрольную работу.

Мисс или миссис Колинз пододвинула к краю стола свиток пергамента. Эх, я бы тоже с удовольствием посмотрел, как прижмут Снейпа к стене и отправят к психиатру на принудительное лечение. Но не судьба. Да и не похожи эти ребята на тех, кого заботит психическое здоровье арестованного. Но что же мне делать. Сдать Крауча сейчас? Придётся карту мародёров светить. И ещё вопрос, успеют ли авроры среагировать первыми. Нет, потом-то они Крауча завалят, всемером-то, но без жертв не обойтись. А если его отпустить и потом показать карту, ну не факт, что меня не выпрут из класса первым. А в кабинете профессора ЗОТИ ещё и зеркало интересное есть. Краучу достаточно будет в него взглянуть, чтобы понять, что он раскрыт. В школе же полно детей, которые, в отличие от авроров, жизнью рисковать не обязаны.

— Да, это моя работа, — сказал я, приняв решение. На лице Крауча-Грюма было написано такое удовольствие, что мне захотелось ему врезать. Авроры и дамы из ДМП обернулись к Снейпу с самодовольно-хищными улыбками.

— Мистер Поттер, вы можете быть свободны, — вежливо послала меня Синди Колинз. Блин. Они что, действительно считают, что дело закончено? Сейчас я их обломаю. Но светить карту не пришлось. Крауч мазнул взглядом по часам и достал свою флягу.

— Профессор Грюм, а зачем вы пьёте оборотное зелье? — невинным тоном спросил я.

Крауч дёрнулся, фляга упала на пол, и неизвестное заклинание полетело туда, где меня уже не было, пробив щит, выставленный Снейпом, оно ударило в парту. Я выглянул из-за учительского стола, куда прыгнул сразу, закончив говорить, и меня обрызгало кровью незнакомого аврора, стоявшего до моей провокации за моей спиной. Я послал Секо по ближайшим ножкам стула, и Синди Колинз свалилась рядом со мной. Там, где она только что была, пролетел красный луч чего-то нехорошего. Да что же они так тормозят. Разноцветных лучей в воздухе стало летать значительно больше, авроры наконец проснулись. Я, выставив щит, снова выглянул из-за стола.

— Не высовывайтесь, — дёрнула меня вниз соседка по укрытию.

— Мисс Колинз, у него глаз волшебный, ему парта пофиг.

— Зато заклинаниям не пофиг, и миссис, а не мисс.

Последнее слово она договаривала в неестественно напряжённой тишине. Эта тишина заставила нас выглянуть уже вместе. На полу лежали два мёртвых аврора и один раненый, над ним колдовал профессор Снейп. Ещё имелся пленный в мантии Грюма: бледный, слегка веснушчатый мужчина со светлыми волосами. Он был не только оглушён, но и связан, причём сразу несколькими магами. Авроры с потерянно-потрясёнными лицами смотрели на погибших товарищей. Френсис Бэкон бестолково шарилась по карманам своей мантии. Они не были детьми, но войну никто из них не застал.