Маловероятное. Эпизод 6: Тёмные искусства... (джен)

Кухонный домовик Скарри, всегда доставлявший горячий чай в учительскую, едва аппарировав, от испуга чуть не опрокинул на себя поднос. Воздух так и звенел от криков. Домовик сделал неуверенный шаг за кресло и применил дезиллюминационное к себе и к подносу, не решившись привлекать ненужное внимание. Хозяева ругались. Да ещё как!

— …Я всегда знал, что этим закончится! Давайте, Грейнджер, продолжайте! Повесьте на меня ещё Маггловедение, Прорицания и уроки полётов! Полагаю, единственное, что вы на меня никогда не скинете, это Трансфигурация!

— Профессор! Я никого не заставляла, я всего лишь предложила. И я вообще не стала бы с вами разговаривать, если бы профессор Адамс не ушла в декрет!

— Вот! Преподаватель ЗОТИ, который настолько не разбирается в примитивных колдомедицинских чарах, что позволила себе забеременеть посреди учебного года. И ещё почти месяц вела практические занятия по опасному для энергетического поля ребёнка предмету… Я от души желаю ей крепкого здоровья, но кого, драккл подери, вы набираете? Чем больше вы говорите, тем больше я уверен, что вы заранее всё просчитали!

— Вы всерьёз считаете, что я могу быть причастна к её беременности?! Не хотите, не надо. Но мне казалось, что вы всегда были не против вести ЗОТИ…

— Разумеется, теперь я вынужден! — огрызнулся Снейп, метавшийся по учительской, как нюхлер в Гринготтсе, но без сопутствующего этому зверьку воодушевления. — Потому что не хочу даже думать, каких бездарностей вы ещё наберёте на эту позицию. Но это последний раз! Совсем последний. Если Слагхорн решит уйти на покой, Зельеварение я не возьму.

Гермиона стояла, смиренно потупившись и разыгрывая из себя разве что не пристыженную школьницу. И хоть в её голове и промелькнула предательская мысль: «Хорошенькое дело, а кто тогда возьмёт?!» — торопить события и признаваться в коварных планах заранее она была не намерена. Главное, что здесь и сейчас Снейп был согласен взять основной курс по ЗОТИ в довесок к спецкурсу по нему же. Привет, недовольные школьники, снятые баллы и безнадёжно испорченные «троллями» и «слабо» аттестаты! Но и да здравствует всесторонняя Защита от Тёмных искусств под руководством преподавателя, «имеющего реальный боевой опыт и более тридцати статей и научных работ по теме курса». И если по числу работ Дурмстранг слегка опережал Хогвартс, то вот преподавателями с «реальным практическим опытом» они сейчас похвастаться не могли! Как минимум, плюс десять процентов к привлекательности Хогвартса в глазах учеников и их родителей: знания по Защите от Тёмных искусств сейчас хотели иметь все. МакГонагалл будет довольна.

Да и Гермиона тоже, если ей, конечно, удастся договориться ещё кое о чём…

— Даже не знаю, как вас после этого спрашивать… — начала она, не поднимая на него взгляд. — Вы ведь опять скажете, что я всё подстроила.

— А вы спросите и проверьте, — буркнул Снейп.

Гермиона готова была поклясться, что он-то с неё взгляда сейчас не сводил. Поэтому-то она и смотрела в пол: чтобы не дать прочесть свои мысли.

— М-м… — она принялась задумчиво перебирать пергаменты на краю стола. — Я иногда хожу слушать лекции у разных курсов. В школьные годы у меня часто были пропуски, или неудачные преподаватели, или…

— Да вы издеваетесь… — только и выдохнул он, тяжело опираясь о столешницу.

— Послушайте! — ринулась в атаку Гермиона. — Когда я была на первом, втором и пятом курсе, у меня были просто отвратительные преподаватели по ЗОТИ. Седьмой мне вообще зачли заочно. Неужели вам не понятно моё желание наконец-то получить хорошее образование? И у кого, если не у вас?!

Снейп посмотрел на неё с нескрываемым подозрением, сжав губы в узкую линию и явно не ожидая от ситуации ничего, кроме подвоха. Но опровергнуть логику Гермионы ему было нечем.

— Не льстите мне, — на всякий случай предупредил он. — Это ни к чему не приведёт. Можете посещать занятия, но… — он с глубоким неодобрением окинул взглядом лицо Гермионы, прямо-таки засветившееся радостью от этих слов, и, еле заметно поморщившись, продолжил: — Но только если будете сидеть тихо. И под чарами невидимости. Ничто так не заставляет сомневаться в качестве образования, как профессоры, сидящие на занятиях среди школьников…

Скарри с неудовольствием покосился на совершенно остывший чай. Можно заново согреть чарами, конечно, но это будет совершенно не то. Хороший домовик предлагает хозяевам исключительно свежезаваренный чай — это вопрос престижа, в конце концов! Придётся взять на кухне новый. А заодно поделиться новостями со старым приятелем. Скарри бесшумно аппарировал из учительской, держа курс на Библиотеку Выручай-комнаты.

* * *

— Профессор Снейп будет вести ЗОТИ! — возвестил он, появляясь в библиотеке с громким демонстративным хлопком. — Годовой контракт, не меньше.

Хиппопотомонстросесквиппедалиофилус, личный домовик Снейпа и помощник в деле переводов редких текстов, оторвался от благоговейного созерцания какого-то древнеегипетского папируса и поднял голову. Серые глаза за стёклами очков для чтения медленно моргнули и сфокусировались на вошедшем:

— И тебе добрый день, Скарри… Присаживайся, — он махнул в сторону второго кресла и подпёр голову ладонью, задумчиво постукивая по столу пером. — Значит, отвертеться от регулярного курса не удалось… Надо подготовить комплект учебных пособий, список гримуаров для дополнительного чтения и связаться с Милли. В замке, где она работает, полно боггартов — хватит для практики всем младшекурсникам.

Скарри аккуратно поставил поднос на пол и забрался в мягкое кресло.

— А Халькор говорит, что у них в Абердине развелось полно красных колпаков. И гриндилоу в озере! Уже за границей владений, разумеется, — добавил он, спохватившись.

Ведь если бы такое творилось внутри территории, грош цена была бы Халькору, как домовику. Боггарты некоторыми семействами даже считались хорошей приметой, но стаи гриндилоу в озере! Хуже только докси в гардинах и пыль на каминной полке.

Хиппо внимательно выслушал и кивнул, соглашаясь:

— Да, это тоже не помешает… — он на секунду задумался и спросил: — А как Хозяин это воспринял? Он должен был быть в ярости.

— О да! — Скарри даже прижал уши, всем своим видом демонстрируя, что открывшееся ему зрелище было воистину устрашающим. — Они с профессором Грейнджер ужасно друг на друга кричали. Хотя… — добавил он как будто с оттенком лёгкого сожаления. — Знаешь, они довольно быстро обо всём договорились и даже вроде как поладили.

— Надо же, — удивился Хиппо. — Интересно, как это ей удалось? Хозяин не из тех, кто легко смиряется.

— Ну… я не могу сказать так однозначно, но…

Скарри подошёл к нему почти вплотную и тихо шепнул на ухо:

— Мне кажется, она к нему подлизывается!

— Вот как! — Хиппо снял очки и принялся задумчиво грызть дужку. — Это… хорошо. И очень мудро, — замолчал на какое-то время и добавил: — Но в долгосрочной перспективе всё равно плохо.

— Почему?! — испугано округлил глаза Скарри.

— Пахнет приключениями! — припечатал Хиппо, потирая кончики ушей. Потом встрепенулся, словно только что заметил, что разговаривает не сам с собой, и продолжил уже другим тоном: — А ты можешь идти, Скарри, спасибо за сведения!

Хиппо махнул зелёной ладошкой на прощание, показывая, что разговор окончен. Скарри подхватил поднос и уже приготовился аппарировать, когда его снова настиг голос сородича:

— И вот что ещё… Скарри, надеюсь, ты понимаешь, что на кухне об этом трепать нельзя? Если я узнаю, что ходят слухи, будто с Хозяином Снейпом легко договориться… Я вынужден буду принять меры. Что до мисс Грейнджер, то она, конечно, немного странная… Но хорошая! И она декан Гриффиндора, а значит — твоя хозяйка.

Скарри вытаращил глаза в праведном возмущении. Чашки со злополучным чаем звякнули на подносе аккордом арии главного злодея из венецианской оперы.

— Хиппо! Да я… Да ни за что… Когда это я сплетничал?!

— Мне тебе полный список представить или обойдёшься? — невозмутимо поинтересовался домовик Снейпа. — Например, когда профессор Вектор…

— Всё-всё, ладно, я понял, — примирительно взмахнул ушами Скарри. — Но тебя-то я никогда не подводил!

— Вот и не подводи, — напутствовал его Хиппопотомонстросесквиппедалиофилус, вновь надевая очки и принимаясь за штудирование папируса.

Стоило Скарри исчезнуть, как Хиппо тихо, почти про себя пробормотал:

— «Ни за что» он, видите ли. Знаю я вашу чеширскую породу — вы даже аппарировать выучились бесшумно, только чтобы за хозяевами шпионить…

* * *

Спустя две недели после того памятного разговора в учительской Гермиона Грейнджер, закутанная в мантию с капюшоном и обвешенная дезиллюминационными заклятиями как рождественская ёлка шариками, как и было уговорено, «сидела тихо» и с замиранием сердца ждала урока ЗОТИ. Её безмерно раздражало, что она не может конспектировать или хотя бы посадить куда-нибудь за кафедру прыткопишущее перо, но… Со Снейпом приходилось брать что дают, не спорить и не торговаться. Скажи ей кто-нибудь, что большой знаток древнешумерского Хиппопотомонстросесквиппедалиофилус всерьёз считал, что она «слишком легко договорилась с Хозяином», Гермиона бы только невесело рассмеялась.

Тем временем старшекурсники уже потихоньку собирались. На Гермиону, примостившуюся под особенно зверской картиной с изображением последствий Круциатуса, никто, разумеется, внимания не обращал: с отвлекающими и маскирующими чарами она постаралась на совесть.

Но вот, наконец, следом за последними, едва успевшими забежать в аудиторию учениками, вошёл Снейп. В комнате моментально установилась настолько глубокая тишина, словно школьники даже старались не дышать. «Как всегда, гипнотизируем одним взглядом», — мысленно проворчала Гермиона и натянула капюшон поглубже. Снейп медленно прошёлся взглядом по рядам учеников и… посмотрел прямо на неё. На пустое пространство в углу! Не мог же он и правда её увидеть?

— Сегодня мы поговорим об одной из фундаментальных проблем ЗОТИ. А именно — о заклинаниях и зельях, нарушающих саму структуру магии… — Снейп резко развернулся к аудитории, опираясь на кафедру. — Итак, кто из вас помнит, как выглядит боггарт сквиба?

Приблизительно половина зала неуверенно вытянули руки. А Гермиона с ужасом поняла, что и понятия не имеет. Заниматься мелким хулиганством и подкладывать Филчу сундук «с сюрпризом» было уже поздно, так что оставалось только слушать, что скажут другие.

И снова Снейп посмотрел на картину, изображавшую последствия Круциатуса с таким неподражаемо-ехидным выражением, словно знал — и что Гермиона под ней сидит, и что в первый раз не знает, что ответить. А он между тем продолжил:

— Хорошо… А кто знает, почему?

В зале повисла тишина. Только один или два человека продолжали тянуть руки.

— Шанти!

— Боггарт сквиба представляет собой двойника этого человека, — зачастила темноволосая девочка, говорившая с каким-то неопределённым акцентом. — Согласно теории диссоциации Говарда Степлтона, которую он сформировал под влиянием…

— Не пересказывайте аудитории пол-учебника, — прервал её Снейп. — Отвечайте на вопрос.

— Простите, профессор, сэр! — она замялась, но сейчас же снова продолжила. — Говард Степлтон показал, что боггарт отражает не страхи мага, как это полагали до него, а визуализирует основное направление, на которое идёт энергия. Эмоция страха канализирует магию в направлении визуализации пугающего объекта, чем и пользуется в обычных обстоятельствах боггарт. Чтобы способствовать испугу, он пытается преднастроить волшебника, для чего и прячется в тёмных и малоприятных местах, однако…

Аудитория заметно «поплыла»: кто-то вообще не мог понять, о чём она говорит, кто-то вначале согласно кивал, но теперь устал и практически отключился. Снейп, заметив это, сделал Шанти замечание:

— Короче, мисс Шанти. Это было последнее предупреждение.

— Простите! — пискнула девчушка и зачастила ещё быстрее: — Однако на самом деле боггарты экранируют любую эмоцию, включая радость и любопытство. Смех, тем не менее, является слишком противоречивой эмоциональной реакцией, поэтому заключённый в нём заряд приводит к разрушению боггарта. Именно поэтому базовым заклинанием против него является Ридикулус…

— Так, всё… — Снейп устало провёл рукой по глазам. — Видит Мерлин, я старался. Мисс Шанти. Плюс десять баллов Рейвенкло за знание материала. Минус пять баллов за неумение это знание донести в краткой форме. Специальное задание для вас: эссе «четыре теории возникновения магии». Строго не длиннее двадцати дюймов.

— Простите, сэр.

Сконфуженная таким приёмом, Лейла Шанти поспешно села и уткнулась в учебник. Гермионе стало её жаль. Она знала, что мисс Адамс никогда не прерывала учеников, давая им возможность высказать всё, что они знают, и даже поощряла это. Однако с объективной точки зрения именно такая политика и привела к «катастрофическому отставанию от графика прохождения предмета», на которое уже жаловался Снейп, разбирая бумаги своей предшественницы.

— Кто хочет продолжить? Кляйн?

— Да, сэр! Теория диссоциации Степлтона предполагает, что магия, заключённая в сосуд человеческого тела, изменяет его и приводит к чрезмерной подвижности свойств организма. Маг постоянно находится под угрозой спонтанной трансфигурации себя. В норме это компенсируется умозрительной концепцией, которая в трудах Степлтона названа «чувством я», а в просторечии именуется «характером», либо «волей». Именно этому качеству маги обязаны постоянством внешнего вида. На поддержание «чувства я» непрерывно расходуется небольшой магический заряд. Как показали опыты Степлтона с боггартами и сквибами, сквиб видит своего двойника за счёт остаточной магии. Каждый сквиб по Степлтону — сверхслабый маг, сил которого хватает только на обслуживания «чувства я».

— Спасибо, мистер Кляйн. Десять баллов Слизерину, — усмехнулся Снейп и снова как бы невзначай посмотрел в тот угол, где пряталась Гермиона.

«Надеюсь, всевидящего ока, как у Грюма, у него нет», — сердито подумала она. И надолго задумалась. О сквибах, магах и «чувстве я». Вырвал её из задумчивости уже не вопрос, а слова самого Снейпа:

— …Таким образом, вы видите, что традиционные черты характера магов, обычно называемые «эгоизмом», «консерватизмом» и «своеволием», представляют собой оборотную сторону развитого «чувства я». Надеюсь, теперь вам лучше понятно, почему трансфигурация человека принадлежит к наиболее сложным, опасным и ответственным разделам магии, почему рекомендуется не пробовать трансфигурировать себя до достижения совершеннолетия и почему принудительная трансфигурация другого человека относится к разряду противоправных действий, запрещённых законом. Также… — Снейп обвёл аудиторию тяжёлым взглядом. — Если у вас есть знакомые-метаморфы, вы должны понимать, что это не забавный подарок судьбы, а нарушение защитной системы организма. Именно это лежит в основе программы обязательной регистрации анимагов и метаморфомагов Министерством… Что?

Снейп прервал свою речь, видя, что ученица, сидевшая за первой партой, подняла руку.

— Извините, мистер Снейп, в программе курса было сказано, что вы расскажете больше об эффекте доппельгангера в связи со сквибами и «средством Макентайра».

— Эта тема у вас уже была в курсе профессора Слагхорна, — отрезал Снейп, явно не желая возвращаться к этому вопросу. — Не вижу смысла тратить время на дублирование.

Его враждебность к этой студентке казалась очень странной. Когда девушка встала, чтобы задать вопрос, Гермиона увидела, что на её мантии была знак факультета Слизерин. Даже при всём своём желании она не могла вспомнить, чтобы Снейп когда-либо обращался к кому-то из слизеринцев так грубо и нелюбезно.

— Но мистер Слагхорн так и не дал нам даже рецепт этого средства, не говоря уже о практической работе… — хотела было пожаловаться девушка, но Снейп снова её прервал:

— А на ком вы собираетесь тестировать получившееся зелье, хотел бы я знать? Токсичное, опасное зелье, вызывающее кратковременное усиление магических способностей и делающее магов даже из сквибов? — его голос, отскакивая и бликуя на словах «токсичное» и «опасное», сам, казалось, наполнялся ядом. — Предлагаете отлавливать неугодных магглов? Или проверять на мышах, м-м? Трансфигурированные мыши-маги, только этого нам и не хватало для полного счастья!

В аудитории раздались неуверенные смешки. Девица потупилась, однако побеждённой или пристыженной не выглядела. Только немного злой:

— Зачем же включать в программу зелье, рецепта которого даже нет в учебниках?

Снейп коротко неприятно усмехнулся, как делал всегда, когда ему пытались перечить люди, заведомо обречённые на провал, и медленно, с расстановкой произнёс, приближаясь к её парте:

— Во-первых, если хотите пожаловаться на курс Зельеварения, жалуйтесь профессору Слагхорну. Лично. Не опускаясь до трусливого обсуждения за спиной. Во-вторых, рецепт зелья в учебнике есть, но закодирован по международной алхимической системе. И если кому-то не хватило ума и усидчивости его расшифровать — это не проблема составителей учебников.

Он опёрся рукой о её парту, а потом перевёл взгляд вниз, на учебник:

— И не загибайте уголки страниц при чтении. Это признак тех, кто читает слишком мало и редко.

С его последней фразой прозвенел звонок. Ученики поспешно покидали класс, а Снейп всё с той же смесью вызова и едва ли не гордости (мол, «вот как надо вести занятия!») бросил ещё один, последний взгляд на угол под картиной.

«Вы ещё подмигните мне для полного счастья», — подумала Гермиона, злясь, что даже скрывающие чары не смогла навести так, чтобы хоть раз его удивить.

Но чего она уж точно не ожидала, так того, что спустя пару секунд в её голове ясно прозвучал ответ:

«И не подумаю… Удачного вам вечера, мисс Грейнджер».

Гермиона на мгновение застыла на месте, поражённо ловя ртом воздух, но, видя, что Снейп стремительно выходит из класса, поспешно содрала с себя верхнюю мантию с капюшоном, делавшую её невидимой, и припустила следом.

— Профессор Снейп, а меня вы могли бы научить легилименции? — вместо «здравствуйте» выпалила она, едва поравнявшись с ним.

Тот даже не удостоил её того, чтобы изобразить удивление. Наоборот, удовлетворённо кивнул каким-то своим мыслям и спросил:

— А как насчёт того, что это «Тёмное искусство», профессор Грейнджер? Может, вы всё-таки хотели сказать «окклюменции»?

— Я не хочу просто защищаться, я хочу уметь… — Гермиона внезапно вспомнила, что Снейп до зубовного скрежета не любил формулировку «читать мысли», — при необходимости определять, что в сознании другого человека. И… бесшумно разговаривать, как вы сейчас сделали!

Услышав это, Снейп приложил палец к губам:

— Вот только окружающим об этом знать не обязательно.

Гермиона послушно замолчала, а Снейп, убедившись, что полностью завладел её вниманием, лениво заметил:

— Хорошо, возможно, я мог бы попробовать. Но зачем это мне? Только лишняя нагрузка в дополнение к той, которую вы с МакГонагалл и так на меня повесили…

— Если дело только в нагрузке, то я могу вам помочь с проверкой работ. Половина контрольных по ЗОТИ с основного потока, идёт?

— Идёт! — моментально согласился Снейп, одновременно вылавливая откуда-то из кармана книгу в тёмно-серой обложке. — Вначале прочтёте учебник, без этого к практике переходить даже не думайте. И… начиная с завтрашнего дня, жду вас на проверке работ!

Только когда мантия Снейпа скрылась за поворотом коридора, до Гермионы наконец-то дошло, что именно она на себя взвалила и в каких количествах — всего лишь за туманное обещание попытаться научить её основам легилименции. По всему выходило, что он это подстроил.

* * *

Утро понедельника обещало быть хмурым, морозным и особенно тёмным из-за низкой нависшей облачности. Гермиона Грейнджер потянулась в постели, посмотрела на часы и начала усиленно мечтать о хроновороте. Страстно, мучительно и безнадёжно.

— Очистить сознание, — мрачно пробормотала она и привычно вызвала в сознании ощущение звенящей пустоты, стараясь удержаться в нём всё то время, пока чистила зубы и принимала душ. Тренировки прежде всего, ведь без них она никогда не научится ментальной защите и нападению, а без этого… все её страдания окажутся напрасными.

Гермиона забросила лекции других преподавателей — кроме Снейпа, читать другие книги — кроме книг по легилименции и окклюменции, а в проверке работ по безжалостности уже почти побила снейповский рекорд. Высшая степень недосыпа, от которой безумно хочется наесться каких-нибудь бодрящих зелий или завладеть хроноворотом, отвернуть его часов на двенадцать назад и выспаться, безудержно и взахлёб, — так вот, высшая степень недосыпа взяла Гермиону в свои когти и выпускать не собиралась. И она уже не знала, от чего так портится характер — то ли от постоянного общения со Снейпом, то ли из-за сумасшедшего круговорота бумаг, которые надо было проверять. Дошло до того, что Гермиона с нетерпением ждала Рождества, как возможности наконец-то отдохнуть от студентов и их бесконечной писанины.

Поэтому когда после первой пары она застала в учительской Снейпа — бодрого как весенняя птичка, или, по крайней мере, Гермионе так показалось — она только равнодушно поздоровалась и рухнула в своё кресло, глядя в камин невидящим взглядом и отчётливо ощущая, что вот-вот отключится…

— Грейнджер, а не хотите ли помочь мне в расследовании одного дела?

Гермиона от неожиданности чуть не подпрыгнула в кресле.

— Что?!

— Да так… — Снейп взмахнул свитком, видимо, пришедшим с утренней почтой. — Я подумал, что вам это может быть интересно. Один из «богатых бездельников», как вы в своё время изволили выразиться, просит помочь. Надо вылечить человека от неизвестного проклятия. По словам клиента, оно «имеет наследственный характер». Но при этом «неизвестное». Такая вот интересная история.

Сон с Гермионы слетел в мгновение ока. Расследовать запутанное и нестандартное происшествие — это совсем не то, что читать сто версий сочинения на тему «трансфигурация совы в бинокль: ошибки и подводные камни»! Однако подозрительная прямолинейность Снейпа, первым предложившего составить ему компанию, настораживала. В других обстоятельствах Гермиона, разумеется, выразилась бы более дипломатично, но сейчас взбудораженный разум завладел её языком абсолютно без участия сознания:

— Зачем это мне? Только дополнительная нагрузка…

Гермиона вернула Снейпу его же собственную фразу и запнулась, обескураженная собственной наглостью. Но его эта странная отповедь, похоже, только позабавила:

— О! Всего месяц занятий «Тёмными искусствами», а какой прогресс. Передайте поселившейся в вас внутренней сварливой чернокнижнице, что если вопрос стоит так, то я готов пожертвовать в её пользу четверть своего гонорара за расследование. То есть… — он демонстративно развернул свиток, — приблизительно тридцать галлеонов. Идёт?

Хм, тридцать галлеонов за несколько суток работы? Это было явно больше, чем её зарплата в Хогвартсе, даже с учётом должности декана. Не сказать, чтобы Гермиона много тратила, но… ведь всегда может понадобиться сумма на крупную покупку, а где её возьмёшь? Будучи незамужней маглорождённой ведьмой, Гермиона уже давно смекнула, что подобными возможностями не разбрасываются.

— Договорились.

* * *

— …И помните: наша клиентка не просто чистокровная, в её семье способности действительно передаются по наследству. Так что… чтобы она не сказала про магглов или магглорождённых — не устраивайте, пожалуйста, бенефис обиженной толерантности. Ясно?

Особняк в пригороде Лондона даже не был скрыт магглоотталкивающими чарами. И неудивительно: ничего специфически волшебного в нём на вид не было. Обычный трёхэтажный дом, предположительно в викторианском стиле. Обожжённый кирпич, черепица и чуть-чуть плюща.

— Так как мне её называть? — Гермиона налегла на скрипнувшую калитку и та, словно нехотя, приоткрылась. — Мисс или миссис?

— Не знаю, посмотрим по ситуации. В письме было написано просто «Сэм Блиш», — пожал плечами Снейп. — Видимо, сокращение от Саманты.

— Сэм может быть и мужским именем, — заметила Гермиона.

— Не в этот раз.

Не успел Снейп взяться за дверной молоток, как дверь распахнулась, являя взорам шустрого домового эльфа в чёрно-белом полотенце в тонкую полоску, который жестом предложил им следовать за собой. Гермионе такая расцветка показалась странной, но Снейп прошептал ей на ухо: «Чёрно-белые полосы для Блишей что-то вроде герба. Скоро поймёте, почему».

В гостиной, куда привёл их домовик, не было никого, кроме пожилого мужчины в очках, гревшего руки около камина. Обернувшись на звук, он приветливо улыбнулся:

— О, кажется, это мистер Снейп и мисс Грейнджер, так? Как всегда пунктуальны. Линдси, можешь идти.

Снейп убил столько сил на то, чтобы убедить Гермиону, будто их клиент — женщина, что сейчас она стояла, не зная точно, что делать. А может быть это всё-таки какая-то ошибка? Но её изумление не шло ни в какое сравнение с изумлением Снейпа. Он склонил голову набок и прищурился, словно пытался на глаз определить, не пользовался ли благообразного вида джентльмен, стоявший перед ним, Оборотным зельем или чем похуже. Наконец, Снейп обрёл дар речи:

— Простите. Мы ищем Сэм Блиш.

— Всё верно, — обрадовался джентльмен и заулыбался ещё приветливее. — Я и есть Сэм Блиш.

— Но вы ведь?..

— Мужчина? Да, простите, я должен был вас предупредить! — он экспрессивно пожал сначала руку Гермионы, а затем и Снейпа, который продолжал выглядеть так, словно даже не заметил этого рукопожатия и действовал исключительно на автомате. — Но понимаете, когда я в годы ранней юности подписывался «Сэм Блиш» и в скобках — «мужчина», моих писем почему-то опасались. Видимо, думали, что я сумасшедший. Это запутанная семейная история, которая уходит своими корнями глубоко в прошлое и… Ой, извините, — прервал он сам себя. — Присаживайтесь, пожалуйста! Как я уже сказал, разговор предстоит долгий. Может, чаю?

Снейп отрицательно помотал головой. Он, похоже, пришёл в себя, но всё ещё косился на хозяина дома с некоторым подозрением. А тот выдохнул, словно собираясь с силами, сложил руки на коленях и внезапно посерьёзнел:

— Дело, ради которого я позвал вас, связано с моей дочерью. Внебрачной дочерью, поэтому прошу сразу подтвердить, что не станете разглашать информацию.

Снейп досадливо вздохнул и лениво вытащил из кармана волшебную палочку:

— Клятву о неразглашении произносить надо?

Блиш, казалось, смутился:

— Нет-нет, что вы, я вам доверяю! Итак… моя дочь по-видимому стала жертвой некоего семейного проклятия или чего-то в этом роде. Проблема в том, что ни одно из существующих семейных проклятий под симптомы не подпадает!

— Тогда почему вы вообще уверены, что это наследственное? — подала голос Гермиона.

— У моей семьи слишком сложное происхождение, мисс Грейнджер. Такие вещи не могут быть случайностью.

Сказав это, Блиш с каким-то особенным достоинством приосанился, как будто даже возможные проблемы со здоровьем — и те были для него поводом для гордости за семью.

— Итак, — начал он. — Я думаю, следует сказать, что я прихожусь правнуком Кассандре Трелони…

Снейп издал какой-то не совсем понятный звук вроде «Пф-ф?» и тихо пробормотал: «Нет, вы издеваетесь…». Блиш, заметив его реакцию, тонко улыбнулся:

— Да-да, я знаю. Трелони — семья прорицательниц, а уж никак не прорицателей. Но, собственно, не будь этого противоречия, я бы сейчас не сидел перед вами… Видите ли, работающая у вас в Хогвартсе профессор Сибилла Трелони происходит от старшей дочери Кассандры, а я — от её младшего сына. Дедушка очень страдал от того, что в семье на него практически не обращали внимания. Никто не сомневался, что дар Кассандры передастся её дочке. Но время шло, Линда не проявляла никаких способностей и… У деда возникла сумасшедшая, но привлекательная мысль — а что, если на самом деле способности к прорицанию оказались у него, но просто «спят», так как мужчины не могут предсказывать судьбу?

— Кроме Мерлина, — вставил Снейп, откашливаясь.

— Разумеется, кроме Мерлина, — подхватил Блиш, — но с ним ситуация особая. Так вот… У моего деда было десять сыновей. Он всё надеялся, что родится дочка, был женат три раза, но — не судьба, — Блиш вздохнул и заметил не без оттенка сварливости: — Дедушка был мечтателем, но когда он умер и нам пришлось делить наследство… Это был не самый лучший день в моей жизни! Так вот. Мои дяди в основном разочаровались в поисках семейного дара. А большинство и вовсе не оставили потомков. Но мой отец продолжал верить — тем паче, что и внучка Кассандры тоже оказалась неспособной к пророчествам! Так вот… отец продолжал верить и подошёл к этому делу с выдумкой…

— Он женился на одной из ведьм из ирландского клана Блиш, — догадался Снейп. — Которые, как известно, рождают только девочек. Он не боялся за свою жизнь? Блиш ведь вроде как прокляты…

— О, отец думал, что всё просчитал… — грустно усмехнулся Блиш. — Во-первых, это был брак по расчёту. Во-вторых, он планировал сразу же развестись. Но… не успел. Отец сломал шею, упав с лошади, когда моя мать была на третьем месяце беременности. «Проклятье Блиш», как вы и сказали. А спустя полгода… — он беспомощно развёл руками, — родился я. Мать была в шоке. Собственно, с тех пор, как мне исполнился год, мы почти не виделись. Должно быть, для неё это был позор…

И тут Гермионе показалось, что она наконец поняла, почему Снейп попросил её поработать над этим делом вместе с ним. Если Блиш — клан женщин-ведьм, да ещё и недолюбливавших мужчин — то куда удобнее разговаривать с ними в паре с женщиной! «Разумеется, я должна была догадаться, что здесь какой-то подвох, — думала она. — Но если подвох стоит тридцать галлеонов, то почему бы и нет».

Снейп снова беспокойно заворочался в кресле, пытаясь осмыслить все хитросплетения судьбы этого человека:

— Но, насколько я понимаю, «Проклятье Блиш» сцеплено с полом, если можно так выразиться… Значит ли это, что у вас и ваших потомков его нет?

Блиш скривился:

— По словам моей доблестной матушки, которая, разумеется, провела своё собственное расследование, ещё когда я был ребёнком, цитирую: «На тебе нет нашего проклятия, потому что у тебя будет собственное. Ты станешь предателем крови и бесчестным человеком».

— Простите, — решила вмешаться Гермиона, у которой от всех этих семейных интриг, пророчеств и проклятий начала кружиться голова. — Она сказала — будет собственное? Блиш тоже обладают даром прорицания или это какая-то ошибка?

Сэм Блиш засиял, как будто ему только что сказали лучший в мире комплимент. Он резво повернулся к Гермионе, молитвенно сложил руки и принялся объяснять с видом «хорошего мальчика», читающего стишок для Санта-Клауса. Выглядело это немного странно, но Гермиона решила не обращать внимания — в конце концов, это его личное дело, как себя вести. Но всё-таки приторный тон Блиша уже начинал её раздражать.

— Ох, мисс Грейнджер, это всего лишь мелкие сложности, связанные с нашей семьёй… Все потомки Трелони отвечают за свои поступки не только из прошлого и настоящего, но и из будущего. А моя мать… нет, она не прорицательница, просто неплохой маг-чернокнижник.

— И? — несколько невежливо прервал его излияния Снейп. — Извините за грубость, я очень уважаю генеалогию, но предпочёл бы перейти к сути дела. Для чего мы здесь?

Блиш покосился на него с видимым неудовольствием.

— Как я уже сказал, — медленно, с расстановкой произнёс он, — Это связано с моей дочерью. Одной из двух моих дочерей.

— Вы хотите нам намекнуть, что то, чего не смогли добиться ваш дед и отец, удалось вам? — догадалась Гермиона. — Ваши дочери прорицательницы, но одной из них передался не только семейный дар, но и что-то ещё?

— М-м… — нахмурился Блиш. — Не всё так просто, мисс Грейнджер. И да, и нет, — он повернулся к Снейпу и продолжил. — Как вы помните, по словам моей матери, я должен был стать предателем крови. Я не обращал на это большого внимания и по молодости часто встречался… как бы это сказать? — замялся он. — С маггловскими женщинами. С одной даже прожил почти десять лет. Она родила мне ребёнка, дочку. Но… ребёнок оказался сквибом, — в уголке рта Блиша залегла трагическая складка, казалось, он мог вот-вот расплакаться. — Наши отношения с матерью девочки постепенно сошли на нет. Я перестал с ними общаться. Это было слишком больно. И потом — рано или поздно дочь узнала бы, что я волшебник… а зачем травить душу человека тем, что ему никогда не будет подвластно? «Лучше уж пусть она воспитывается в маггловской среде, где никто не владеет магией», — думал я…

И вот тут-то Гермиона в полной мере пожалела, что опрометчиво согласилась молчать и «не устраивать бенефис обиженной толерантности». За неимением лучшего, она мысленно взвыла: «Что, драккл подери, он хочет этим сказать?! Не общаться с ребёнком только потому, что тот родился без магии? Чудненько. И часто такое бывает у чистокровных?» — естественно, надеясь, что Снейп её услышит. Но тот нарочито смотрел в другую сторону и «выходить на связь» отказывался. Блиш между тем продолжал:

— Я, естественно, понял, что это и была работа проклятия, о котором говорила мать. Кара за то, что я стал предателем крови… водясь с магглами. Я понял и очень испугался. Поэтому решил принять все меры, чтобы исправиться: женился на чистокровной волшебнице, порвал все маггловские связи… Я жил тихой жизнью, стараясь забыть прошлое как страшный сон и даже не вспоминал о «спящих генах прорицания»: мне было достаточно и того, что наша с Франсин дочь родилась здоровой — первый магический выброс в три года! Ну а когда четыре года назад всю магическую Британию облетела весть о пророчестве Сибиллы… — Блиш вздохнул и печально усмехнулся. — Что ж, отец и дед ошибались. «Хорошо, что, по крайней мере, я сам не стал тратить жизнь на погоню за миражами», — подумал я. А полгода назад мне пришло послание от той маггловской женщины, с которой я когда-то… жил.

Казалось, Блишу неудобно даже признаваться в том, что у него могло что-то быть с магглами. Гермиона ещё держалась, помня о напутствии Снейпа, но уже была на взводе. Блиш тем временем подошёл к секретеру, извлёк оттуда пухлую тетрадь и раскрыл её где-то возле самого начала.

— Я когда-то подарил ей такую же книжку, — пояснил он. — Каждая страница протеевыми чарами связана с такой же страницей в другой книге или блокноте. Так вот, летом она мне написала. Всего несколько слов: «У Энджелы появилась магия», — но эти слова перевернули мою жизнь…

* * *

Выходя от Блиша и держа курс на дом той самой «магловской женщины», Мерион Джонс, Гермиона ещё раз повторяла в уме полученные сведения.

Итак, у внебрачной дочери Блиша, Энджелы, внезапно проявились способности к магии. Возможно, сам Блиш и отнёсся бы к этому прохладно, но Энджела умела предугадывать — погоду, курсы валют, даже результаты скачек и лотереи — следовательно, у неё были способности к прорицаниям. А у его рождённой в браке дочки таких способностей не намечалось. И Блиш, как истинный наследник своих помешанных на семейном наследстве предков, отверг свои же недавние доводы рассудка и ринулся знакомиться с «дочуркой», которая к тому времени уже успела закончить школу, поступить в университет и получить возможность пить спиртное в любом баре Соединённого Королевства.

Гермиона, слушая его рассказ, от души надеялась, что у Энджелы Джонс хватило здравого смысла послать новоиспеченного «папашу», но, видимо, девушка слишком истосковалась по родительскому участию. Они встречались в магических кафе, он рассказывал ей о мире магии и потихоньку учил колдовать. Идиллия! Да только вот спустя пару месяцев у девушки начало падать зрение. Катастрофически. Чуть ли не по диоптрии в сутки.

— Так почему вы не забили тревогу ещё тогда? — вынужденная вести себя прилично, Гермиона выражала своё возмущение в резких вопросах. — Что если с этим проклятием каждый день на счету?

— Видите ли… — снова замялся Блиш. — В детстве у неё уже ухудшалось зрение, и Мерион попросила меня помочь. Уже… после того, как я ушёл. Тогда мы виделись последний раз. Я подумал, что теперь это происходит из-за магии.

Что ж, логично. Даже Гермиона вынуждена была это признать. Маги не могут корректировать зрение: не даёт всё то же пресловутое «чувство я». Кому как не Гермионе это знать — ведь иначе Гарри уже давно бы избавился от надоевших очков. Но сквиба или маггла любой маг вполне мог излечить хоть от близорукости, хоть от дальнозоркости, хоть от слепоты.

— И когда же вы поняли, что происходит нечто странное?

— Когда стало минус девять. У магов столько не бывает. Максимум — минус два-три, — он поправил очки. — Как у меня.

Это было два месяца назад. За следующий месяц Энджела полностью ослепла. А потом начали проявляться ещё более странные симптомы — её кожа, волосы и радужка глаз обесцветились, став абсолютно белыми, а кровь окрасилась в лиловый цвет.

— Но почему вы не обратились к специалистам хотя бы тогда, когда поняли? — настаивала Гермиона. — Есть же клиника Святого Мунго, в конце концов!

— В клинике Святого Мунго умеют лечить только типовые заболевания, да и то не всегда, — вмешался Снейп. — Против редких и наследственных они бессильны. И… я полагаю, мистер Блиш сам предпринял некоторые изыскания в этом направлении?

— Да, — кивнул Блиш. — Я перерыл всю библиотеку, проследил каждую линию. Но ничего не добился… Я уверен, что это как-то связано с даром пророчества, потому что чем хуже Энджеле становится, тем больше она видит. Она… буквально может прочесть судьбу человека, едва к нему прикоснувшись: будущее, прошлое — всё!

Блиш изо всех сил старался придерживаться выбранного тона: серьёзного, почти трагического, — но азартное исследовательское оживление, сквозившее в его рассказе, было ничем не спрятать. Он был в восторге от способностей своей дочери — шутка ли: первая предсказательница за три поколения! И Гермиона не сомневалась: не опасайся Блиш, что странное проклятие летально, ни к кому он обращаться бы не стал. Ну и что, что слепая, ну и что, что похожая на живую мумию — зато пророчица! Во рту у Гермионы снова стало горько от еле сдерживаемого презрения.

— Ну? Долго мне ещё ждать, пока вы ей позвоните? — вырвал Гермиону из размышлений голос Снейпа. — Доставайте свой переносной телефон и набирайте номер.

— Он не переносной, а мобильный, — огрызнулась Гермиона. — Свой завести не судьба?

— Вероятность того, что мне часто будут попадаться клиентки-магглы, целенаправленно ненавидящие магические технологии, слишком низка для подобных трат, — отрезал Снейп.

И — временно затих, растерянно слушая какую-то разновидность успокоительного воркования: Гермиона, дозвонившись до Мерион Джонс, пыталась произвести на неё хорошее впечатление. Это… было сложно. Очень сложно. За десять минут Гермиона один раз взмокла, несколько раз потеряла надежду и раз десять — терпение. Но, нажимая на кнопку «закончить разговор», она имела все основания вернуть Снейпу победный взгляд «смотрите-как-я-умею».

* * *

— Может, нам следовало бы хотя бы замаскироваться?

Гермиона выразительно посмотрела сначала на своё платье, а потом на сюртук Снейпа. Даже в викторианской Англии они, пожалуй, смотрелись бы немного странно. А уж в современном Лондоне… Снейп проследил за её взглядом и скривился:

— Бросьте, Грейнджер! Это же Лондон, столица культур, воплощённое смешение стиля. Даже если мы ограбим музей истории костюма и наденем всё, что удалось унести, никто особенно не удивится.

Он уже собирался выйти из-за угла, но она снова его остановила:

— Не удивятся — да. Но непременно заметят. Особенно соседи. «Это же Англия»! — попыталась она скопировать его интонацию. — А мать Энджелы категорически не хочет огласки, буквально только об этом и говорит… — о том, насколько Гермиону покоробило, что для миссис Джонс мнение соседей, похоже, значило едва ли не больше, чем здоровье дочери, она умолчала. — Так что лучше не привлекать излишнего внимания к дому. Не волнуйтесь, я по-быстрому трансфигурирую нам что-нибудь.

Снейп, как и всегда, когда речь заходила о Трансфигурации, недовольно скривился. Где-то такое же выражение появлялось на лице МакГонагалл, когда Слизерин выигрывал в квиддич. Но у Снейпа это демонстративное пренебрежение смотрелось так забавно, что Гермиона порой просто не могла отказать себе в удовольствии его поддразнить. И в этот раз так увлеклась созерцанием, что даже не сразу отреагировала, когда он проворчал:

— Надеюсь, в этот раз обойдётся без фазы Бейла*.

— О нет, разумеется, это исключено… — с улыбкой уверила его Гермиона, но тут до неё дошло: — На этот раз?

Цвет её щёк — по крайней мере по её собственным ощущениям — вполне мог соперничать с цветом того злополучного платья.

— Не надо так нервничать, — неверно истолковал её смущение Снейп. — Я почти уверен, что так получилось только потому, что вы были не в лучшей форме: сутки на ногах, страхи, риск встречи с драконом…

— Почему вы мне не сказали? — сиплым от стыда голосом прервала его Гермиона, не отнимая руки от лица. — О боже, я стояла там совершенно голая!

Она отчаянно помотала головой, пытаясь избавиться от чрезвычайно яркой картины перед глазами. Так опозориться… А она ещё удивлялась, что Снейп тогда смотрел на неё, как на чокнутую!

— Во-первых, не голая, а в нижнем белье, во-вторых, я всё равно видел только вашу спину, и, наконец, в-третьих — именно поэтому я ничего и не сказал, — с заметным раздражением процедил Снейп. — Потому что в противном случае вы бы сели на травку и начали усиленно жалеть себя, пока дракон не сожрал бы нас обоих. Собственно, ваша нелепая женская истерика из-за происшествия двухмесячной давности и сейчас мешает нам нормально вести расследование. Но в этот раз, по крайней мере, это не несёт прямой угрозы нашим жизням.

Как ни странно, его сухая отповедь её успокоила. Действительно, ну какая разница, в чём или без чего она стояла перед Снейпом. Это же Снейп! Он как минимум думал о чём-то другом, а как максимум просто посчитал это нелепым — и только. Человек, который способен спокойно произнести фразу «глупое размахивание палочкой» и не заметить двусмысленного подтекста… Гермиона отняла руки от лица и скосила глаза в его сторону. Снейп стоял, демонстративно глядя куда-то вверх и явно ожидая, когда закончится то, что он только что назвал «нелепой женской истерикой».

Пользуясь моментом, пока он не смотрит, Гермиона быстро щёлкнула пальцами, трансфигурируя свою одежду. Никакой паузы. Вот и чудненько!

— Гарантирую!

— Что, простите? — развернулся на её голос Снейп.

— Ответ на ваш вопрос — улыбнулась она, с удовольствием проводя пальцами по ткани осенней куртки. — Я гарантирую вам трансфигурацию без всяких там фаз Бейла. Но если вы всё-таки сомневаетесь, можете на всякий случай отвернуться!

«Ведь нам не нужна «типично мужская истерика», не так ли?» — подумала она. Но говорить вслух, естественно, не стала.

_____

* Фаза Бейла — эффект при выполнении трансфигурации, когда предмет не плавно трансформируется из одного состояния в другое, а на мгновение пропадает — и появляется уже новым. Как вы понимаете, если трансфигурировать одежду, то человек на какое-то время остаётся голым… Эффект придуман моим личным фикрайтерским произволом.

* * *

Комната, в которую они зашли, была светлой и аккуратной. Может быть, с небольшим налётом легкомыслия и богемности, типичных для комнаты молодой женщины. Кадки с цветами за окном, мощная стереосистема, стеклянные безделушки на полке с книгами. Над кроватью приколот акварельный рисунок — пейзаж с озером. Чувствовалось, что раньше в этой комнате жизнь буквально била ключом. Но сейчас внимание поневоле привлекала не обстановка, а сама хозяйка комнаты, сидевшая в кресле качалке, повёрнутом к двери.

Руки, сложенные на коленях и напряжённая, застывшая спина. Кресло слегка раскачивалось, но было абсолютно непонятно — как? — ведь девушка, казалось, сидела совершенно неподвижно. Бледное бескровное лицо, бесцветные до прозрачности волосы, белые глаза, взгляд которых был устремлён прямо перед собой, в пустоту. Она казалась не живым человеком, а мраморной статуей.

— Энджела? — осторожно позвала миссис Джонс. — Энджела, к тебе пришли. Это…

— Люди, которые мне помогут, — с улыбкой прервала её дочь, не поворачиваясь на голос. — Я их ждала. Оставишь нас, мама?

— Да, конечно… — засуетилась миссис Джонс. — Чаю не надо?

— Думаю, что нет, — всё так же, улыбаясь, ответила Энджела. — Спасибо!

Её мать поспешно ретировалась, захлопнув за собой дверь. Гермионе могло показаться, но складывалось впечатление, будто миссис Джонс боялась своей дочери и не знала, как себя вести в её присутствии.

Миссис Джонс была очень, очень простой женщиной. Когда-то, возможно, эффектной — в нарочитой, броской манере лондонского района многоэтажек. Но сейчас заботливо подведённые стрелки в уголках глаз и склонность к декольтированной одежде вызывали разве что смутное недоумение. Магов она побаивалась и недолюбливала, поэтому Гермиона даже не удивилась, когда в разговоре Мерион Джонс с еле сдерживаемым раздражением пробормотала: «Зря я ему сказала… Если бы не эти встречи, с Энджелой всё было бы в порядке». Впрочем, ненависть к магии не помешала миссис Джонс воспользоваться её плодами: то тут, то там, посреди интерьера, не менявшегося десятилетиями, возникал то новый плоский телевизор, то дорогой ковёр. «Энджела угадывает всё: погоду, котировки акций, выигрышные номера лотереи», — вспомнила Гермиона разговор с мистером Блишем…

Едва за её матерью закрылась дверь, Энджела внезапно повернула голову, глядя поочерёдно то на Гермиону, то на Снейпа. Именно что глядя — её глаза двигались, как у зрячего человека, несмотря на то, что крохотные точки зрачков посреди белёсой радужки не оставляли сомнений в её слепоте. Она ловко встала из кресла-качалки и подошла к ним, обходя вокруг, осматривая со всех сторон. Гермиона едва смогла подавить в себе желание поворачиваться вместе с ней: противоестественный зряче-незрячий взгляд заставлял чувствовать себя неуютно и инстинктивно не давать зайти себе за спину. Наконец, словно составив какое-то мнение об обоих, Энджела коротко кивнула и улыбнулась.

— Теперь я знаю, что вы — те, кто мне нужны. Фатальные ошибки, что вас ждут, будут не со мной и не скоро. И вы искренне хотите мне помочь.

Она не голосила, предсказывая несчастья всем без разбора, как Сибилла Трелони. Но от одного этого «фатальные ошибки, что вас ждут» на Гермиону пахнуло холодом. Вот как оно выглядит, настоящее прорицание — будто кто-то прошёлся по твоей могиле. Теперь она лучше понимала странное поведение миссис Джонс, но в отличие от неё потакать своим страхам не собиралась.

Они со Снейпом едва ли не час бились с диагностическими заклинаниями, пытаясь найти остаточные следы проклятия. И всё это время Энджела безропотно стояла посреди комнаты, окружённая маревом световых следов от заклинаний. Пару раз она пыталась заговорить то Снейпом, то с Гермионой, но Снейп сразу же прерывал её, мотивируя тем, что это мешало ему сосредоточиться. Постепенно даже Гермионе начало казаться, что он ведёт себя чересчур грубо, и она решила хоть как-то успокоить девушку:

— Не волнуйтесь, профессор Снейп не очень разговорчив, зато он — лучший. Он непременно найдёт, что с вами. Честно.

Энджела улыбнулась и кивнула, не решаясь снова подать голос. Наконец, Снейп устало опустился в кресло:

— Спасибо. Извините, что так долго…

И надолго погрузился в угрюмое молчание. То ли всё было слишком серьёзно, то ли диагностика ничего не показала. Гермиона не могла сказать точно, поскольку как минимум половину заклинаний видела в первый раз. Энджела, снова устроившаяся в кресле-качалке, видимых признаков тревоги не показывала. У неё вообще было фантастическое самообладание, у этой девушки, которая вполне возможно могла скоро умереть и даже неизвестно от чего.

Наконец, Снейп собрался с какими-то мыслями и произнёс:

— Где вы бывали в последний месяц? Постарайтесь вспомнить всё, особенно места, которые посещаете регулярно или, наоборот, заходили только один-единственный раз. Мисс Грейнджер всё запишет.

Он кивнул Гермионе, и та поспешно полезла в сумку за пергаментом и прыткопишущим пером. «Значит, он не нашёл никаких следов наследственного проклятия и никакой метки стороннего воздействия. Следующий этап — узнать, контактировала ли она с проклятыми вещами и если да, то где».

— Я постараюсь, но… — Энджела казалась удивлённой. — Что если я что-нибудь забуду? Вы могли бы просто извлечь это из моих воспоминаний…

— Нет!!! — резко прервал её Снейп раньше, чем она закончила говорить.

Не успела Гермиона удивиться его резкой отповеди, как Энджела понимающе улыбнулась:

— Вы не хотите знать своё будущее. Да и не только своё. Вообще — будущее.

Она резко подняла голову — и их глаза встретились. Совершенно чёрные и абсолютно белые. Глядящие с какой-то рассеянной беспредметной ласковостью — и напряжённые, тревожные, недоверчивые. Так акробат, перевернувшись в воздухе, сцепляет руки с другим, повисшим на трапеции. Так входят друг в друга куски головоломки, скрепляясь в неразрывный замок. Взгляд-приглашение, взгляд-вызов. «Ведь она наверняка знает, что он не сможет устоять перед искушением разглядеть то, что видит она», — думала Гермиона, не решаясь прервать этот безмолвный диалог, но с всё большей тревогой переводя взгляд с Энджелы на Снейпа и обратно. Наконец, Снейп отвёл глаза. Первым!

Тяжело и прерывисто дыша, словно выдержал тяжёлую борьбу с самим собой и едва сумел пройти по краю пропасти:

— Записывайте, Грейнджер!

И он начал диктовать адреса, один за другим, без паузы и перерыва: дом, университет, библиотека, длинный список магических кафе, два кинотеатра, парк. Негусто. Ни одного частного дома, кроме того, в котором они находились сейчас. Ни одного отеля. Похоже, Энджела вела уединённую жизнь, поделенную между домом, работой и встречами с отцом.

Едва Гермиона закончила, Снейп ловко отобрал у неё список и, сложив пергамент вчетверо, запихал себе в карман.

— А что насчёт последних двух недель? — спросил он Энджелу, избегая снова смотреть ей в глаза.

Та нахмурилась, выглядя разочарованной, словно вопрос был вовсе не тем, что она ожидала.

— С тех пор, как последствия проклятия усилились, — она показала на своё лицо и волосы, — я не выходила. Так что последние две недели я сижу дома.

Энджела попыталась сказать это легко, но последние слова всё равно прозвучали жалобой. Она резко, импульсивно качнулась в кресле, отводя глаза от них в сторону окна, за которым уже начинали зажигаться вечерние огни и яркие гирлянды — люди готовились к Рождеству. Бледные губы сжались в упрямую линию.

— Неприятно, когда водят за руку? — понимающе заметил Снейп.

Она встрепенулась и повернулась к нему с улыбкой:

— Что? О нет! Это всё мама: она думает, люди разбегутся, едва меня увидят. А я могу гулять и одна, если захочу. Я же вижу ауру, — она протянула ладонь с растопыренными пальцами практически к его лицу, как будто ощупывая какую-то воображаемую преграду между ними. Её пальцы были в нескольких сантиметрах от его лица и волос, но не касались их, как бы она не взмахивала ладонями. — Это довольно точная штука, правда?

Энджела радостно рассмеялась. Её тонкие руки сплетались и расплетались потревоженными озёрными водорослями. Снейп слегка подался назад, отклоняясь от их беспорядочного мельтешения:

— Прекратите, пожалуйста! — попросил он, протягивая вперёд руку, как будто закрываясь.

— Ап! — обе ладони схлопнулись вокруг его руки и сжали её в пальцах. — Поймала!

Она пробежалась пальцами по его ладони, ощупывая линии. Её лицо, еще мгновение назад такое весёлое, неожиданно стало серьёзным и сосредоточенным, почти печальным. Энджела молчала, глядя на него как будто с удивлением, словно сама не могла поверить в то, что видела. Наконец, она тихо пробормотала:

— Какая странная судьба… и какая хрупкая. Сделай, что можешь, Северус, но не вини себя, если не получится. И не вини себя за чужие решения. Обещай.

В ответ на это Гермиона ждала чего угодно. Резкости. Сдержанной формальной благодарности и сухого «а теперь вернёмся к нашему делу». Но чего она не ожидала, так это молчания. Смущённого молчания, словно Снейп был застигнут врасплох и теперь не знал, что сказать. Медленно-медленно, он положил ладонь на ладонь Энджелы и бережно разжал её пальцы.

— Я постараюсь, — неожиданно мягко ответил он, выпуская её руки из своих и укладывая их на подлокотники кресла. — Не думаю, что читать мою судьбу — подходящее занятие в твоём состоянии, Энджела. Так или иначе, я действительно сделаю всё, что смогу. Мисс Грейнджер! — совершенно другим тоном продолжил он. — Пожалуйста, пока я проверю некоторые из адресов в списке, сводите мисс Джонс в Хогвартс, попросите у Хиппо боггарта и сделайте пробу Степлтона.

* * *

Гермиона злилась. Нет, разумеется, она была предельно предупредительна с Энджелой и следила, чтобы та нигде не споткнулась или не поранилась. Гермиона была чрезвычайно вежлива с Хиппопотомонстросесквиппедалиофилусом, а в искусстве произнесения его имени без запинок так и вовсе достигла невероятных высот. Она безупречно провела пробу Степлтона, хоть и делала это в первый раз в жизни. Но внутри у Гермионы нарастало и копилось раздражение.

Энджела Джонс казалась ей… беспардонной. Какой-то удивительно нахальной, самоуверенной и невежливой. Гермиона затруднялась сказать, в чём было дело: то ли в не сходившей с лица Энджелы улыбке, то ли в странном, знающем взгляде — но Гермионе сложно было отделаться от ощущения, что эта бледная как привидение девушка видела её насквозь. Все комплексы, все мелкие секреты, победы и поражения, мечты и разочарования, дни и ночи. И что это забавляло Энджелу и вызывало какое-то холодное любопытство, будто она была не на год, а на много столетий старше Гермионы. Где-то в глубине жемчужно-белых незрячих глаз ей мерещились насмешка, понимание и ответная враждебность.

— Мне надо испугаться, когда я его увижу? — спросила Энджела, с интересом поглядывая в сторону ящика с боггартом. — Или просто стоять и ждать, что он сделает?

— Как хотите, — пожала плечами Гермиона. — В этом и смысл пробы: проверить, как вы отреагируете — как сквиб, как маг или… нечто другое.

— Нечто другое? — усмехнулась Энджела. — Какое прелестное определение! И чья же это была идея?

Вроде ничего особенного, но откуда ощущение, что Энджела её подначивала?

— Вы сами прекрасно знаете, что это идея профессора Снейпа, — сухо пояснила Гермиона. — Если бы вы были волшебницей, на вас быстрее бы заживали синяки и ссадины, и вы бы лучше колдовали. Если бы продолжали быть сквибом, у вас не было бы магических способностей. Нам надо понять, на что идёт ваша магическая энергия, куда она исчезает…

— А знаешь… — снова блаженно улыбнулась Энджела. — Когда я колдовала с отцом, у меня всё получалось. И царапины заживали как на собаке. А потом оно всё ушло, всё ушло… как моя красота, — она сердито нахмурилась, как ребёнок, видящий кошмарный сон, и принялась ощупывать своё лицо. — Я была очень красивой, Гермиона! Правда, очень. Скажи, какая я сейчас? Я красивая?

С тем же успехом можно было бы спросить, греет ли лёд. Мертвенно-бледное бескровное лицо, белые плошки глаз и полупрозрачные, как тонкая леска, волосы. Хотя, присмотревшись к Энджеле внимательнее после её странного вопроса, Гермиона поняла, что та имела в виду, говоря «очень красивая». Энджела была выше её на полголовы, стройная, с хорошей фигурой. А если приглядеться к застывшим чертам, можно было заметить, что они вполне правильные. Жуткой её делала не внешность, а что-то потустороннее, сквозившее во всём её облике.

— Я не разбираюсь в женской красоте, но… Да, думаю, что да, — наконец выдавила из себя Гермиона.

И снова медленная улыбка и взгляд куда-то вниз, как будто смущённый или скрывающий тайну. А потом тихое, словно померещилось:

— Врёшь.

— Что, простите?

— Ты говоришь неправду, маленькая героиня большой войны, спасительница мира от объятий тьмы. Я тебе не нравлюсь. Ты смотришь на меня с ужасом, это чувствуется в каждом твоём движении, — она подняла на Гермиону свой переливчатый жемчужный взгляд и слегка прищурилась. — А вот он не соврал.

— Кто?

— Северус. Я задала ему тот же вопрос. Мысленно.

И снова в сканирующем, продирающем до костей взгляде любопытство и наивность пополам со скрытой насмешкой. «Она назвала его по имени, — почему-то промелькнула мысль. — Нет, она и со мной так делает, но она назвала его по имени. И он даже не возразил!» А за этой мыслью последовала другая, ещё более нелепая: «И что же он ей ответил? Да или нет?»

— Ну, значит, он лучше в этом разбирается, — пробормотала Гермиона, пряча взгляд и чувствуя себя на редкость по-идиотски. — Давайте вернёмся к боггарту!

Без дальнейших слов и инструкций она открыла подрагивавший сундук и выпустила находившееся там существо, похожее на бесформенный комок мглы. «Вот сейчас мы и узнаем, чего вы боитесь, Энджела Джонс». Боггарт дёрнулся, его очертания поплыли и — сгустились в… нечто очень странное. По крайней мере, Гермиона не могла даже толком определить, что это. В полуметре над полом висела, раскрываясь, как цветок, мешанина из разноцветных светящихся линий, искривлённых под самыми разными углами. Гермиона обошла вокруг этого не то клубка, не то воронки, но зрелище так и не стало понятнее.

— Что там? — подала голос Энджела. — Что-то страшное?

— М-м… вы боитесь пучка светящихся линий? Возможно, это что-то из научной фантастики… — неуверенно предположила Гермиона. — Или как-то связано с неоновым освещением.

Энджела нахмурилась, видимо, впервые за долгое время в полной мере ощущая, как ей не хватало обычного зрения.

— Нет… я не этого боюсь, — она протянула руки к странному объекту, но сразу же одёрнула. — Он слишком тесно связан со мной и с моей судьбой. Я не могу увидеть, что это. Но это не мой страх. Точно.

И, раньше, чем Гермиона успела как-то отреагировать, взмахнула палочкой:

— Ридикулюс!

Боггарт обратился стаей крошечных слонов с крылышками и пропал.

Поведение Энджелы показалось Гермионе странным. Чего она опасалась? Что боггарт опомнится и покажет её страхи? Или она не хотела смотреть, в чём заключается главный страх самой Гермионы? «Надеюсь, Снейп с этим разберётся», — подумала она, но с расспросами к Энджеле приставать не стала.

* * *

Дверь в кабинет Снейпа открылась раньше, чем Гермиона успела постучать. Её кулак нерешительно застыл в пустоте. Снейп посторонился, пропуская её.

— Нет-нет, я только отдать воспоминание. Результат пробы Степлтона. Вы были правы, это не двойник и не страх. Её энергия идёт на что-то совершенно непонятное. Если честно, я даже не представляю себе, что это может быть.

Она вложила в его руку пробирку с воспоминанием и уже собиралась идти, когда её остановил окрик Снейпа:

— Грейнджер, работа — работой, но проверку домашних заданий и практикум по легилименции ещё никто не отменял.

Вот как одной фразой можно одновременно воодушевить и добить? Охочий до знаний разум Гермионы тащил её вперёд, а невыспавшееся тело, внезапно снова вспомнившее, что ему торжественно обещали лечь пораньше, бунтовало и сопротивлялось. Но что оставалось делать? С видом приговорённого, идущего на казнь, Гермиона прошла в кабинет и закрыла за собой дверь. Заваленный домашними заданиями стол внушал что угодно, но только не оптимизм.

— Они юные графоманы, — вздохнула Гермиона, присаживаясь и глядя на горку толстых свитков. — Ну что можно написать в таком количестве про заклятие Серпенсортия?

— Чушь, мисс Грейнджер. Абсолютную чушь, — огрызнулся Снейп. — А теперь не отвлекайте меня, отрабатывайте полученные знания.

Он аккуратно обмакнул перо в красные чернила и принялся писать замечания к очередной работе. Гермиона сначала читала и только потом начинала делать пометки, но Снейп всегда обмакивал перо заранее. Собственно, это всё, что надо было знать о его вере в будущее поколение волшебников. Но справедливости ради, знакомясь с очередным опусом, Гермиона не могла не признать, что Снейп был прав: ни одной работы, которая не требовала бы доработки и не содержала хотя бы пару-тройку ошибок. Когда Гермионе попадались свитки гриффиндорцев, она особенно тяжело вздыхала и чиркала пергамент, как будто желала доказать себе, что умеет быть объективной. Снейп в такие минуты отрывался от чтения и поглядывал на неё. Весьма ехидно поглядывал.

«Издевается. Видимо, ждёт, что рано или поздно я не выдержу и откажусь. Не-ет… Он мне ещё практическое занятие задолжал».

Гермиона украдкой посмотрела на Снейпа. Тот, казалось, полностью погрузился в чтение свитка и только изредка болезненно морщился. Одна приятельница Гермионы называла такое выражение лица «страдает, как лев, которого терзают невидимые мыши» и, вспомнив это, она чуть не прыснула. Вернее, всё-таки слегка хихикнула, но быстро справилась собой. Но её непрошеное веселье осталось незамеченным. Видимо, работа попалась действительно ужасная.

«Как он увлечён. А что если?..»

И Гермиона осторожно, как её и учил Снейп, попыталась коснуться его сознания. Стенка. Значит, надо попробовать чуть повыше. Ещё повыше… «Если не найду, то хотя бы узнаю, что ощущаешь, пытаясь вскарабкаться на небоскрёб». Но вот, наконец, что-то изменилось. Стена по-прежнему ощущалась, как неприступная, но была как будто… неровной? С пиками и впадинами, зубцами и окнами. Окнами! Медленно-медленно сознание Гермионы скользнуло в сторону, ощущая приближение проёма, как едва различимое дуновение ветра. Стоп! Окно было прямо перед ней.

Теперь Гермиона закрыла глаза, и окно: узкое, стрельчатое, с одной наглухо запертой створкой и другой чуть приоткрытой — встало перед внутренним взором так ярко, словно она видела его наяву. Она потянула за створку и перешагнула подоконник.

Её встретил длинный коридор. Стены были увешаны большими, в человеческий рост, овальными зеркалами. Гермиона подошла к ближайшему из них, ожидая увидеть своё отражение, но поверхность зеркала продолжала быть чистой и как бы слегка затуманенной. Она осторожно протянула руку — и та прошла насквозь, не встретив ни малейшего сопротивления. Зеркало было окном в пустоту, ограниченным рамой. Поводив рукой в проёме, Гермиона наконец-то решилась и сунула туда голову, невольно зажмурившись и задержав дыхание, как будто ныряла.

…глупого размахивания палочками.

Снейп дошёл до кафедры и резко обернулся.

— Поттер! Что получится, если смешать измельчённый корень асфодели с настойкой полыни?..

Гермиона могла бы подумать, что это её собственное воспоминание, но всё в классе выглядело неуловимо другим. Ученики казались младше, цвета — темнее и ярче. Кроме того, хотя сама Гермиона и не жаловалась на зрение, но почувствовала, что в этом месте предметы как-то странным образом встали в фокус и обрели неестественную резкость. Ровные ряды парт не сливались в однообразное пространство, а распадались на ряд светящихся точек — горелки и поблёскивавшие над ними котлы. Зато лица были неяркими и затушёванными. Кроме одного — лица Гарри. Оно-то как раз было очень светлым, будто в луче прожектора. Взъерошенная причёска, очки, чуть длинноватый нос… и словно бы отдельно от этого лица — яркие зелёные глаза. Неподходящие, совсем неподходящие, словно кто-то разрезал в этом месте ткань реальности и заглянул в прореху.

Гермиона вынырнула из воспоминания и отдышалась. Потрясающе! Кто бы мог подумать, что чужие воспоминания — это так необычно и интересно. Думосброс такого эффекта никогда не давал. Она прошла несколько рядов и наудачу сунула голову в ещё одно зеркало.

…объявить о восстановлении факультета Слизерин!

МакГонагалл поднимает руки и раздаются хлопки: где-то довольно жидкие, а где-то — прямо-таки громовые аплодисменты.

— Деканом восстановленного факультета назначается профессор Северус Снейп!

Снейп коротко кивает и поднимается из-за стола, прикладывая руку к груди и отвешивая собравшимся глубокий поклон.

И снова взгляд Гермионы выхватывал из толпы лица, а из лиц — детали, на которые в обычной жизни она бы не обратила внимания. Вот Шеклбот — улыбается и хлопает, но в уголках тёмных и совсем неулыбчивых глаз залегли тревожные морщинки, словно министр Магии был вовсе не рад произошедшему, а просто смирился с неизбежным. Вот бывшие — и будущие! — слизеринцы перешёптываются и поглядывают на Снейпа с детским восторгом и гордостью. У одного из старшекурсников по губам можно прочитать: «Я же говорил!» Вот незнакомая Гермионе чиновница, сидевшая прямо и гордо, как неулыбчивая каменная статуя, слегка сблизила ладони, изображая аплодисменты. Но Гермиона почему-то знала, что на самом деле она всецело поддерживает это решение, хоть сама и не решилась высказаться в его пользу. Впрочем, большинство приглашённых гостей из Министерства и Визенгамота хранили хмурое молчание. И Гермиона ощущала странное удовольствие, граничившее со злорадством, глядя на них. Выходит, эмоции тоже были не её, а Снейпа!

Хм, становится всё интереснее… «Любопытно, а эти воспоминания расположены в хронологическом порядке или…?» Она прошла ещё метров двадцать в глубину, туда, где свет постепенно становился более приглушённым, а вокруг зеркал проявлялся слабый радужный контур, похожий на ауру. Красный выглядел тревожно, цвета морской волны — умиротворяющее, лиловый цвет невольно вызывал страх. Но это было её личное мнение, а Гермионе позарез требовалось провести эксперимент. И она решительно нырнула в воспоминание, окружённое грозовой багрово-сизой каймой.

…ощущение беспомощности и злости. МакГонагалл, совсем молодая — здесь ей, казалось, было около тридцати с небольшим, — брезгливо оттопырив пальчики придерживала наполовину мышь, наполовину солонку: покрытые шерстью лапы и голый хвост, один глаз бешено вращается, другой как будто «втянут» в странное сооружение на спине у зверька. Сооружение отливает металлом, округлое, с дырочками наверху. Из дырочек сыпется соль.

— Официальные результаты вы получите позже, но с моей точки зрения это где-то между «Тролль» и «Слабо». Трансфигурация, молодой человек, требует дисциплины и сильной воли.

В уши ударяет мешанина из тихих затаённых смешков и перешёптываний с задних парт.

— А также двуличия и готовности выдать одно за другое!

Ему на вид лет семнадцать (на самом деле, конечно, пятнадцать — ведь это СОВ, а не ЖАБА) и, скажем прямо, выглядит он ужасающе плохо. Как проживший всю жизнь в подземелье паук. С такой внешностью, помноженной на неприкрытую враждебность во взгляде, очаровать преподавателей трудно, а вот поругаться — плёвое дело. Трансфигурация ему явно не удаётся, но когда он, перед тем как выбежать из аудитории, прищёлкивает пальцами, доказательство его позора — нелепая мышь-солонка — пропадает, оставив лишь маленькую горстку пепла. В голове теснятся какие-то неоформленные образы и жгучая ненависть.

На этот раз, выбравшись из зеркала, Гермиона ещё долго не могла прийти в себя. Она села на пол, пытаясь собраться с мыслями. Чужие эмоции горели в крови и щипали кожу, как будто она дала макнуть себя в какое-то едкое вещество, да ещё и надышалась его до рези в лёгких. С другой стороны, а чего она ожидала? Что память Снейпа будет похожа на ухоженный зелёный лужок? Ей ещё повезло, что она не наткнулась на что похуже — на какую-нибудь операцию Пожирателей, например. Но, по крайней мере, теперь Гермиона убедилась, что лиловый и вправду означал гнев и агрессию. Значит, интуитивным ощущениям в этом пространстве вполне можно было верить.

По-хорошему, ей надо было уходить, пока Снейп не спохватился и не заметил ничего странного. Но это воспоминание! Вроде пустяковое — но такое эмоциональное. Гермиона вспомнила, как совсем недавно шутила насчёт трансфигурации и злилась на Снейпа, что он не сказал ей о фазе Бейла. Почему-то ей стало стыдно и дискомфортно. «Одно последнее воспоминание, — сказала она себе. — И пусть оно будет хорошим!»

Однако пытаться выбрать что-то конкретное, когда вокруг столько вариантов — задача не из простых. Гермиона ходила туда-сюда, прикидывая, что же в этой мрачной голове может быть достаточно оптимистичным, чтобы смыть горькое послевкусие предыдущего воспоминания. Она было совсем решила бросить это занятие и уйти, как вдруг увидела его: это зеркало казалось живым, дышащим, такое таинственное и переменчивое мерцание от него исходило. А кайма света вокруг была какого-то совсем странного, золотистого цвета. Ничего более мощного и притягательного себе и представить было нельзя. Гермиона уже практически протянула к нему руку, когда…

— Видно, я зря понадеялся, что у вас хватит разума и… такта! — чтобы не лезть ни в своё дело.

Голос Снейпа раздался у неё над самым ухом, а в плечо мёртвой хваткой впились его пальцы. Он протащил её сквозь коридор так быстро, словно не шёл, а летел, не касаясь ногами пола. Гермиона перебирала ногами, цепляясь за какие-то ступеньки, половицы и пороги и думая только о том, чтобы устоять на ногах. Потому что, если бы она упала, у неё не было никакой уверенности, что Снейп не потащил бы её волоком, как тех средневековых преступников, которых привязывали за ногу к хвосту лошади.

— Вы! — буквально прошипел Снейп, выпуская её руку и швыряя Гермиону в кресло. — Что вы себе позволяете?

— Я не… — попыталась было оправдаться она, но он даже не стал слушать:

— Чушь! Неужели вы думали, что я не следил за вами всё это время? Что я не замечу, как вы разгуливаете по моим воспоминаниям?!

Он опёрся на подлокотники кресла и навис над Гермионой, приблизившись почти вплотную. Глаза Снейпа сверкали такой ледяной яростью, что, казалось, могли заморозить на месте. Ненависть в его взгляде была настолько сильной, что Гермиона даже не с ужасом, а с какой-то ватной томительной обречённостью поняла, что этот человек мог сделать с ней всё, что угодно — и рука у него не дрогнула бы.

— Я дал вам возможность потренироваться, проявить себя, а вы… — он коротко выдохнул сквозь зубы и резко выпрямился, расхаживая по комнате. Мантия вздувалась за его спиной чёрными всполохами. — Вы хоть понимаете, с кем связались?

Он резко остановился и склонил голову набок, оценивающе и недобро глядя на Гермиону:

— Я ведь могу вас уничтожить, — вкрадчиво прошипел он и усмехнулся, как будто такая перспектива доставляла ему удовольствие. — Распылить личность изнутри! Стереть каждое воспоминание! Я могу заставить вас забыть всё… даже как дышать. Или… — он улыбнулся чуть шире и еле заметно провёл языком по нижней губе. — Я могу найти ваше худшее воспоминание, самый чёрный день и час и запереть в нём ваше сознание навсегда.

Самый тёмный час? О, Гермиона прекрасно знала, что это было бы за воспоминание. Она тщетно пыталась об этом не думать и ничем не показывать, что испугалась, но и сама понимала, что получается отчаянно плохо. Её била крупная дрожь, а на глаза сами собой наворачивались слёзы. Только не это. Ни в коем случае. Только не тот день, когда…

— Я больше не буду!

И всё-таки она расплакалась. Бурно, задыхаясь и всхлипывая, скорчившись в кресле едва ли не в позе эмбриона.

— Я больше не буду! Никогда. Никогда.

Повисло тяжёлое молчание. Гермиона не решалась поднимать взгляд на Снейпа, но вся обратилась в слух. И когда спустя время он еле слышно ответил, различила каждое слово:

— Я хотел бы услышать не это.

— П-простите меня. Пожалуйста!

— И не это.

Голос Снейпа звучал странно: устало и как будто немного грустно. Словно он больше не сердился на неё, но о чём-то сожалел. От удивления Гермиона впервые решилась поднять на него взгляд: Снейп прислонился к подоконнику и смотрел выжидающе. Как… экзаменатор, уже готовый разочароваться, но ещё сохранявший небольшую надежду, что этот студент будет умнее предыдущих. Гермиона невольно вспомнила тот урок, после которого она попросила научить её легилименции:

— Кстати, а почему вы были так строги с этой девочкой?

— Она слишком любит Тёмную магию.

Гермиона не удержалась и прыснула:

— И это вы говорите?

— Кто не хочет узнать больше, у того нет мозгов, — огрызнулся Снейп. — Но кто хочет пустить опасные знания в ход… — без всякой надобности, просто потому что «любопытно» — у того нет не только мозгов, но и сердца.

Гермионе показалось, что она поняла:

— Я больше не буду пользоваться этим умением из чистого любопытства, без надобности или без прямого разрешения. И… не буду применять легилименцию против своих, — выпалила она единым духом.

Снейп суховато усмехнулся:

— Как жаль, что Дамблдор в своё время не придерживался последнего принципа. И как, мисс Грейнджер, я с вашей точки зрения вхожу в число «своих»?

Он испытующе на неё посмотрел. Гермиона вернула ему такой же взгляд.

— Вы мне скажите.

— До тех пор, пока вы будете помнить, что в мои дела без разрешения лучше не соваться.

Кажется, она прошла этот экзамен. И всё-таки он не смог не подпустить последнюю шпильку. Это было обидно, как щелчок по носу. Но… что же, вполне справедливо. Он как никто другой имел право на неприкосновенность своей жизни. Гермиона коротко и торжественно кивнула. И он кивнул ей в ответ, словно скрепляя негласный договор.

— Что ж, а теперь нам пора, — без перехода заявил Снейп, вставая и оглядываясь. — Показывайте, как отсюда выбираться.

* * *

Гермиона растерянно огляделась. До сих пор она была уверена, что Снейп просто выкинул её из своего сознания и вернул их обратно в свой кабинет. Но теперь до неё вдруг дошло, что окно за спиной Снейпа было не готическим, а вполне современным. И главное — в него лился свет дня, хотя, когда они садились проверять работы, зимний вечер уже давно вступил в свои права. Кресло, в котором устроилась Гермиона, было обито не тёмной скрипучей кожей, а плюшем, серо-сизым плюшем с узором из крупных цветов и «турецких огурцов». Гермиона огляделась. Это была её детская, комната в доме родителей. И выглядела она также, как много лет назад, хотя Гермиона точно знала, что новые жильцы сделали капитальный ремонт…

— Где мы?

— Вы хотите сказать, что вам неизвестно это место? — с заметной тревогой в голосе переспросил Снейп.

— Я, — она судорожно сглотнула. — Я, разумеется, знаю эту комнату. Но это невозможно! Как мы здесь оказались?

Снейп презрительно хмыкнул:

— Это не настоящая комната, а проекция в вашем сознании. Мы в вашей голове, мисс Грейнджер, — и добавил, отвечая на её невысказанный вопрос: — Я просто выгнал вас тем же путём, каким вы пришли. А через открытую дверь можно пройти в обе стороны. Значит… — он критически осмотрел помещение, — это и есть ваша «точка входа», место, из которого вы совершаете вылазки в чужие сознания? Что это за комната?

— Моя детская.

— Даже так? — он иронически усмехнулся. — Что ж, вполне типичный выбор места силы… «Дом, милый дом». Надеюсь, это его самая ранняя проекция? — он подошёл к полке с игрушками и тронул за ухо большого плюшевого кролика. — Было бы печально узнать, что вы до семнадцати лет жили, окружённая искусственными зверями и магловскими сказками…

И этот человек ещё укорял ей за то, что она влезла ему в голову? Или это просто месть? Гермиона, вспылив, вскочила с кресла и отобрала у него кролика, усадив его обратно на полку.

— Естественно, это моя комната из прошлого. Мне было лет шесть или восемь, — сухо ответила она. — Вы так и собираетесь комментировать всё, что увидите в моей голове?!

— Ну разумеется, — Снейп казался удивлённым её гневной отповедью. — Если я всё ещё учу вас легилименции, то мой долг как учителя проверять домашнее задание. В данном случае — оценить, как вы организовали своё сознание перед контактом. Так где точка выхода? Это далеко отсюда?

Её сердце, подпрыгнувшее было при словах «учу вас легилименции» («Он будет продолжать меня учить!») моментально упало, когда он спросил про «точку выхода». Гермиона попросту не знала, о чём он говорит. И это было скверно. Она не представляла, как сказать об этом Снейпу, но это и не понадобилось: верно оценив растерянное выражение её лица, он досадливо выдохнул и опустился на подлокотник другого кресла.

— Замеча-а-ательно! — протянул он, подперев рукой подбородок. — Грейнджер, я вас не узнаю! С каких пор вы перестали читать книги? Я же дал вам пособие. Там это описано чёрным по белому: точка входа, точка выхода, организация внутреннего пространства, борьба со страхами…

— Я отрабатывала каждый блок по порядку, — пожала плечами Гермиона. — В первых трёх главах этого не было.

Снейп упёрся взглядом в противоположную стену. Выражение его лица было таким, что покройся стена вдруг трещинами или рассыпься мелкими осколками — Гермиона бы не удивилась. Наконец, он перевёл на неё укоризненный взгляд:

— В предисловии же сказано, что если вы раньше никогда не занимались окклюменцией, начинать надо с последних пяти глав и приложений!

— Но, — попыталась оправдаться Гермиона, — откуда я могла знать? Я никогда не читаю предисловий, они обычно скучные и неинформативные: обращение автора к читателю, обращение издателя к читателю… Кому вообще пришло в голову делать учебник так, что читать его надо задом наперёд?

Снейп тяжело вздохнул и устало прикрыл глаза, прижав большой и указательный палец к переносице. После паузы, которая длилась ровно столько, чтобы Гермиона в полной мере успела осознать себя идиоткой, он, не открывая глаз, тихо произнёс, обращаясь к ней:

— Скажите Грейнджер… Вот если я сейчас отвечу «я совсем забыл, что вы маглорождённая», вы опять будете вопить? — он снова замолчал ненадолго, а потом продолжил. — Но как, как я ещё должен относиться к тому, что вы с удивительным упрямством и невежеством игнорируете традиции магов? Могли бы познакомиться, хотя бы ради спортивного интереса…Этот учебник, — повысил он голос, — перепечатка трактата «Защита и нападение» за авторством Морин Соммерхейз, восемнадцатый век. На тот момент каждый, — понимаете: каждый! — ученик Хогвартса владел начальными познаниями в окклюменции уже к первому курсу. Потому что ни один родитель не отправил бы своих сына или дочь в школу на другой конец страны, не зная, что их ребёнок в полной мере защищён. А вот легилименцию учили уже совершеннолетние, семикурсники. Последние разделы были нужны просто на всякий случай — ведь в школе всегда могли оказаться дети, чьи родители оказались не в состоянии позаботиться о них должным образом: дети сумасшедших, преступников, сквибов…

— Магглов… — в тон ему продолжила Гермиона.

Он открыл глаза и посмотрел на неё, как на совсем безнадёжную:

— Восемнадцатый век, Грейнджер. История магии. Дети.

— Закон об «эльфийских подкидышах»?

— Ну наконец-то, — фыркнул Снейп. — Маглорождённых с детства воспитывали в приёмных магических семьях, чтобы дети во время стихийный выбросов магии не нарушили Статут и не привлекли внимания церковников… Что касается учебника, то поскольку трактат Соммерхейз — классика, издатели по традиции печатают его в неизменном виде. Из уважения. Всё, что они могут себе позволить — предупредить читателей в предисловии. Читайте предисловия, Грейнджер. Поверьте, они не скучные. Нет ничего интереснее того, что однажды может спасти вам жизнь.

Гермиона задумчиво покачала головой, размышляя над его словами. Ей было неприятно расписываться в собственной некомпетентности. Чего стоило хотя бы дочитать учебник до конца? Но… легилименция была слишком притягательной вещью, чтобы Гермиона могла удержаться и не проверить сведения на практике сразу же. И что же теперь делать?

— Что ж, придётся провести ещё одно практическое занятие, — заметил Снейп, словно отвечая на её мысли. — Поищем точку выхода. Вы не визуализировали ничего, пока не добрались до моего сознания?

Гермиона отрицательно помотала головой.

— А о чём думали?

Она замялась и едва ли не покраснела. «Лев, которого терзают невидимые мыши»? Нет, это не то, что она хотела бы сказать вслух.

— Бросьте, Грейнджер, даже если в результате ваших мыслей нам придётся прокладывать путь сквозь турецкую баню, это гораздо лучше, чем сидеть здесь и молчать.

— Ладно, — она вздохнула и, твёрдо решив быть честной, но абстрактной, начала издалека: — Я увидела, что вы не обращаете внимания на происходящее вокруг и подумала, что это хороший повод потренироваться, пока никто не заметил.

— «Пошалить, пока взрослые не заметили». Разумеется. Поэтому мы с вами и находимся в вашей детской. Потому что для вас легилименция начинается с детского желания заглянуть туда, куда нельзя, — прервал он её. — Но это точка входа в чужое сознание. А нам надо проследить точку выхода из вашего. Что было до этого?

Его комментарий разозлил, но Гермиона постаралась не обращать на это внимания:

— До этого… м-м… я думала, что это очень тяжёлая и довольно бессмысленная работа — проверять свитки с домашним заданием. Про… м-м… веру в людей.

— Остановимся на свитках, — скомандовал Снейп. — Что в вашем прошлом опыте — пример тяжёлой бессмысленной работы?

— Готовить! — сразу, не задумываясь, выпалила Гермиона.

— Какое место у вас ассоциируется с приготовлением пищи? Тем самым, тяжёлым и бессмысленным.

— Палатка, — всё так же быстро сказала она.

Действительно, сколько раз после этого Гермиона не бралась за поваренную книгу, а заставить себя встать у плиты так и не смогла. Вне школы она питалась готовыми обедами, а в Хогвартсе, скрепя сердце, была вынуждена прибегать к помощи домовиков. А всё после того года в лесах.

Но Гермиона по-прежнему не понимала, зачем эти сведения Снейпу.

— Значит, палатка и есть точка выхода, — заключил тем временем он. — А теперь… У вас неупорядоченное сознание, а это означает, что у него логика сна. Различные интерьеры, соответствующие разным воспоминаниям и эмоциям, связаны друг с другом не строго логически, а ассоциациями. Всё, что требуется от нас — представить себе путь ваших ассоциаций от точки выхода к точке входа и выбрать тот маршрут, который не проходит через плохие периоды вашей жизни.

Хм… Нет, Гермиона не жаловалась на судьбу, но это смотря что называть «плохим»… Опасное, грустное или просто запутанное? И первого, и второго, и третьего в её жизни хватало.

— А что будет, если мы попадём в «плохой период»? — нерешительно спросила она и зябко поёжилась.

Снейп заметил её дрожь:

— Вот видите, вы и сами понимаете, что ничего хорошего. Учитывая, что вы не умеете усыплять свою память… воспоминания попросту на вас нападут. Но довольно разговоров, — совсем другим, командным тоном приказал он.— Сейчас я буду называть предметы, места или понятия, а вы должны будете сказать свою первую ассоциацию. Желательно быстро и не задумываясь. Итак, начинаем отсюда… Нарушение правил?

«Вся моя жизнь», — могла бы сказать Гермиона. Но ведь с чего-то же это началось. Пожалуй, со знакомства с Гарри… и с Роном тоже. Это был первый случай, когда она соврала. Ради них и ради дружбы. Нарушение правил и «детские шалости», как изволил выразиться господин слизеринский декан…

— Неработающий туалет на первом этаже. Но с ним слишком много ассоциаций…

Снейп вопросительно приподнял бровь, но от комментариев воздержался.

— Выберете самую безопасную, — порекомендовал он. — Итак, женский туалет на первом этаже?

«Безопасная»… Легко сказать! Чтобы сделать что-то безопасное и ничем не примечательное, вы не пойдёте в сломанный сортир.

— Тайная комната? — задумчиво предположила Гермиона.

— Безопасное.

— М-м… привидения?

— Безопасное!

— Тролль!

— Безопасное!

— Гарри Поттер!

— Безопасное!

— Котёл!!! — наконец-то выпалила Гермиона, каким-то шестым чувством понимая, что вот она: настоящая метафора.

Её первое сложное зелье. Месяц приготовлений и постоянной бдительности. Как она могла думать о чём-то другом? Снейп же со своей стороны казался озадаченным, и, пожалуй, это было приятное зрелище.

— Котёл? — недоумённо переспросил он.

— М-м… Однажды мне пришлось варить не совсем разрешённое зелье и я подумала, что лучше места, чем туалет…

— А, — теперь в его взгляде зажглось понимание. — Так вот куда делась шкура бумсланга. Напомните мне вычесть её стоимость из вашего жалования.

«Как хорошо, что я не по-настоящему на него работаю». Гермиона не могла бы с уверенностью определить, шутил он или нет. А Снейп не стал останавливаться на этом, возвращаясь к поиску точки выхода:

— Но ассоциация подходит. Чёткая и вполне безопасная: котлов, слава Мерлину, вы никогда не взрывали…

«Вот он, комплимент по-Снейповски».

— Продолжаем. Ассоциации на слово «котёл»?

— «Дырявый котёл» или магазин котлов в Косом Переулке.

— Так первое или второе? — допытывался Снейп.

— И то, и другое, — пожала плечами Гермиона. — Разве у слова не может быть две ассоциации?

Снейп снова нахмурился:

— Может, но… тогда это будет развилка. Ладно. Давайте пробьём обе линии. Только не ждите моего поощрения и не останавливайтесь. Говорите. Я не собираюсь торчать здесь всю жизнь. Магазин котлов!

— Закупки к школе!

— Закупки к школе?

— Палочки!

— Палочки?

— Олливандер!

— Олливандер?

— Малфой-Менор!

Гермиона сама не заметила, как слова стали превращаться в картинки, сменявшие друг друга перед её взором. Не заметила и как запущенный процесс ассоциаций стал неуправляемым, подбрасывая всё новые и новые кадры. Беллатриса с ножом — люстра падает и разбивается вдребезги — коттедж Ракушка — Билл Уизли — Нора — Рон и Лаванда… Пробирка выскальзывает из рук и разбивается об пол. Брызги похожи на кровь. Эванеско! — коротко приказывает знакомый голос. Гермиона плачет в чулане, до красных глаз, до опухшего носа и всё никак не может остановиться. «Грейнджер, что бы ни случилось, работайте. Зельеварение успокаивает даже тех, кто в нём почти не разбирается. Заодно и пользу принесёте». Он даёт ей платок — кто знает, откуда у Снейпа вообще мог заваляться в кармане платок — и спокойно добавляет: «От слёз настойка бадьяна портится. Так что возьмите себя в руки, если не хотите убить кого-нибудь из Ордена бракованным зельем». И она успокаивается. Пробирки, горелки и котлы. Отмерить, размешать, подогреть, остудить. Жизнь по часам. Жизнь, заполненная делом. Грустить некогда. «Она подумает об этом завтра», — Гермиона усмехается от нелепой параллели.

А потом снова быстро-быстро щёлкают картинки: смерть Дамблдора — перекошенное лицо Гарри — побег со свадьбы Билла и Флёр — Министерство — Рон попадает в расщеп. Кровь! — «Настойка бадьяна… из старых запасов. Не думать об этом, не сейчас!» — медленный полёт чёрного силуэта, теряющегося в вечерних сумерках — Визжащая хижина. Кровь! — пожухший луг на опушке Запретного леса, тёмная фигура в ореоле аппарации. Кровь!

Кадры щёлкают всё быстрее, сливаясь в неразличимое месиво красок и звуков, которое затягивает, словно водоворот. Пока сквозь нарастающий в ушах шум до Гермионы не доносится чей-то голос, зовущий её по имени:

— …Гермиона! Да очнитесь вы, в конце концов! Стоп! Стоп! Остановитесь!

Сквозь марево воспоминаний снова проступило лицо Снейпа, трясшего её за плечи и кричавшего в самое ухо: «Очнитесь!» Кажется, он занимался этим неблагодарным делом уже долгое время, потому что облегчение, нарисовавшееся на его лице, когда он увидел, что Гермиона медленно, но верно приходит в себя, было слишком красноречивым.

— Что это было? — еле ворочая языком, спросила она.

— Это был ответ на вопрос, «а что будет, если мы попадём в неподходящее воспоминание», мисс Грейнджер, — ответил он, всё ещё держа её за плечи и внимательно всматриваясь в зрачки. — Воспоминания — хищные существа, им ничего не стоит съесть неподготовленного человека. Мне кажется, надо попробовать маршрут с «Дырявым котлом». Только медленно, очень медленно. И… надеюсь, в этот раз обойдётся без меня.

Она подняла на него вопросительный взгляд.

— Да, я видел то же, что видели вы. Вы же не умеете ограждать свои воспоминания. А я не люблю свою кровь в таких количествах.

— Простите, — сухо пробормотала она. — Должно быть, это не очень приятно…

— Я бы скорее сказал, — после недавней встряски с воспоминаниями Снейп был очень серьёзен и даже не пытался усмехаться или подшучивать, как делал до этого, — что это не очень уместно. И уж точно не приблизит момент, когда мы отсюда выберемся.

Он отпустил её и отстранился, отходя и вновь облокачиваясь на подоконник.

— Итак, вы можете продолжать?

Но Гермиона не успела ответить. Где-то внизу, прямо под ними, хлопнула входная дверь, а спустя краткое время раздались голоса:

Гермиона! Дочка, где ты? Мы пришли! Слышишь?

 

Продолжение следует: в фике "Маловероятное. Эпизод №7: ...И светлые тени":

http://www.fanfics.me/index.php?section=3&id=81671