Экспресс (джен)

Маленький домик с видом на небо, а в небе апрель.

Веня Д’ркин

Слова навылет пробили изнутри грудную клетку, ком в горле закупорил их, не давая ничего сказать. Осматривая тела погибших в Битве за Хогвартс, Гарри Поттер хотел бы только замолчать и заплакать. И поэтому, не смотря никому в глаза, просто молча вышел из Большого Зала. Стены Хогвартса, казалось, давили на него — всё напоминало о цене, которую пришлось заплатить, и — что было самым несправедливым — не ему.

Гарри Поттер брёл по двору замка, многие столетия служившего школой, а теперь представляющего собой практически руины. Он чувствовал, что уже «навсегда», до сердца. Это оказалось не так и страшно, хотя все они — Грозный Глаз, и Добби, и Колин, и Снейп, и Фред, и Ремус, и Тонкс — были так далеко. Не страшно, но слишком больно, чтобы быть правдой, и — слишком правильно и жестоко для таких тупых человеческих игр, как война.

Мысли Гарри сбились, они роились в голове беспорядочной тучей сентиментальных глупостей, пока он не приказал им заткнуться. Исступлённо глядя себе под ноги, он сковырнул пыльным носком ботинка мелкий камушек и пнул его подальше от себя. Как и свои мрачные мысли — подальше. Гарри сжал кулаки, он знал наверняка, что если ему хватило сил дойти до победы, то хватит и для того, чтобы не исчезнуть до срока в нестройном хоре ушедших к чертям — или до чертогов рая. Он искренне верил, что все они — те, кого он любил, — будут счастливы там, за порогом. Что они смогут обрести там новый дом. И если бы Гарри верил в бога, он обязательно помолился бы о них.

Гарри Поттер поднял глаза к рассветному небу, где параллельно горизонту слоились облака — будто рельсы уходили вдаль. Гарри показалось, что на грани слышимости он различил прощальный гудок небесного призрачного экспресса.

* * *

Утро началось как обычно, хотя Ремусу казалось, будто он проснулся с похмелья: его шатало, а в голове клубилась какая-то муть. Дора же с самого утра была необыкновенно возбуждена, наигранно смеялась, и голос у неё был тонкий-тонкий, высокий и нервный; Тедди плакал, не переставая.

Ремус оперся ладонями о стол, глядя в окно. Из открытой форточки веяло сладким ароматом каких-то цветов, которые Андромеда выращивала в палисаднике рядом с домом. Пахло весной и небом. Ремус Люпин ждал, когда над горизонтом покажется поезд, который повезёт его сегодня к новому дому. Он ждал этот призрачный поезд уже не первый год — начал ещё во время первой войны, но тогда пришлось посадить в вагон лучших друзей, Джеймса и Лили, а ещё Доркас и балагуров Прюэттов. А теперь ночами Ремус постоянно вслушивался в тишину: не прозвучит ли гудок? Вглядывался в темень за окнами: не прорежет ли её свет прожектора? Готовясь к решающей битве, каков бы ни был её исход, Ремус знал, что умрёт не зря. Умрёт быстро и, скорее всего, даже не успеет ничего почувствовать. Умрёт.

С кухни раздался звон стекла. Ремус на секунду прикрыл глаза, вздохнул, распрямился и выглянул из комнаты.

— Настроение упало, — виновато объяснила Тонкс, ногой сметая осколки в угол.

— А оно у тебя было на высоте, — он иронически хмыкнул.

— Вдребезги… — вздохнула Тонкс мрачно, запуская пальцы в потемневшие волосы.

Ремус подошёл и обнял её. Знал, что она тоже чувствует приближение этого проклятого экспресса в небо. Поэтому он не пустит её сегодня в Хогвартс, ведь она в ответе за их сына, без матери ему будет невозможно. Ремус представил, как Тонкс будет ждать его, тревожно мечась из угла в угол, как часа в два ночи дождётся сияющий патронус Кингсли, который сообщит, что Ремуса больше нет. А в два-пятнадцать он сядет в свой поезд. Потом он представил, как она зальётся слезами, а за окном разразится майская гроза. Ремус был уверен, что сядет в поезд не один.

— Всё будет хорошо, — зашептал он слова банальности, крепче прижимая Тонкс к груди. — Верь в то, что судьба будет к нам благосклонна. Не пропаду…

Тонкс тяжело вздохнула, ойкнула, когда сверху снова раздался детский плач, и выскользнула из объятий. Ремус посмотрел ей вслед спокойно и уверенно.

Когда пришло время, он был собран и хладнокровен — только потому, что Тонкс была в безопасности, дома, с Тедди и Андромедой. Закат упал на Хогвартс, небо словно стало ниже, предзнаменуя скорое отправление. Ремусу отчего-то отчаянно хотелось дожить до рассвета, но поезда ходят чётко по расписанию, их не волнуют человеческие желания. Ремус наблюдал, как небо чернело прямо на глазах, и знал, что Тонкс тоже видит это чернеющее грустное небо, вот-вот готовое разлиться грозой. Беда опускалась на Хогвартс.

…Всё пошло не так, когда Ремус увидел ворвавшуюся в гущу сражения Тонкс. В это время он отбивался от атаки одного из Пожирателей — Долохова — и готовился уже парализовать его Петрификусом, но замешкался, и тот, глухо усмехнувшись, вручил Ремусу билет на поезд.

Торговаться, сдать или хотя бы поменять этот билет было невозможно — Ремус знал это, поэтому даже не пытался. Он вошёл в купе последнего вагона, огляделся, но никого не увидел. Раздался свист, предупреждающий о скором отправлении, а Ремус всё тревожно смотрел в окно — не появится ли Тонкс? Двери с шипением закрылись, а её всё не было. Ремус одновременно был рад этому — ведь ей не время ещё, совсем не время, — и всё же тосковал, хотя знал, что там, куда везёт его призрачный экспресс, много друзей. Даже больше, чем осталось на земле.

Поезд тронулся, Ремус бросил прощальную улыбку на шпалы. И прежде чем перрон совсем скрылся из виду, ему показалось, что на платформе остался махать хвостом большой чёрный пёс.

* * *

Тонкс сидела на корточках посреди вокзала. Она оказалась здесь через секунду после того, как поймала Смертельное прямо в живот, и теперь оглядывалась, пытаясь сообразить, что происходит.

Сначала в молочной дымке начали появляться очертания колонн и перекрытий здания вокзала, потом обозначился перрон и сверкающие серебристые рельсы, уходящие вдаль. Дымка полностью развеялась, и только одинокое облачко осталось висеть прямо над головой Тонкс. Если бы она поднялась на ноги и протянула руку, то смогла бы до него достать. Бело-розоватое облако формой было чуть-чуть похоже на сердце и чуть-чуть — на детский шарик. Стоило об этом подумать, и к руке Тонкс свесилась ниточка — чтобы ей удобнее было держать. Но аврор Тонкс опасливо косилась на это безобразие, сомневаясь, что подозрительное облако (ещё напоминающее сладкую вату, которую однажды, когда ей было три, папа купил в магловском парке) не лопнет прямо у неё в руках.

Вдруг из-за колонны, скаля зубы, вышел большой чёрный пёс. Тонкс, так и сидя на корточках, замерла. Безобразная лохматая псина смотрела внимательно, будто по-человечьи. Тонкс поднялась. Протянула руку, чтобы погладить; пальцы её дрожали, сердце билось часто и громко.

— Иди сюда, дружок, — голос Тонкс привокзальным эхом раскатился по площадке.

Пёс затряс мордой, но не сдвинулся с места.

— Ты-то хоть знаешь, где мы и куда надо идти? — Тонкс вздохнула.

Пёс завилял хвостом и два раза пролаял. Тонкс ничего не осталось, кроме как сесть на пол — лавочек тут отчего-то не было — и опереться спиной об одну из колонн. Она закрыла глаза и стала ждать — вероятно, поезда. Чего ещё ждут на вокзале? Вроде как в полудрёме она почувствовала, как тёплая собачья морда ткнулась ей в руку.

Вдалеке послышался гудок поезда. Тонкс вскинула голову, пёс — тоже. В облачке над ними заиграла радуга, и Тонкс поспешно поднялась на ноги, отряхнула мантию, взялась за ниточку. Собака прижалась боком к её ноге, и от этого стало спокойнее. На перрон прибыл большой паровоз, двери с шипением распахнулись.

Тонкс шагнула в вагон, над головой вплыло за ниточку облако. Предупреждающий гудок оповестил о скором отправлении. Тонкс махнула рукой в прощальном жесте, и пёс снова завилял хвостом. Она сразу поняла, что он не поедет с ней. Наверное, таково было его проклятие — торчать на этом призрачном вокзале.

Двери закрылись, и поезд отправился туда, где всё светлее, чем огни вокзала, и теплее, чем огонь в камине на Рождество. Там Тонкс уже ждёт домик, приветливо открыты двери, вид из окон — на бело-розоватые облачка, а в воздухе пахнет весной и небом. Там она встретит папу, Ремуса и Грозного Глаза, и они будут светло вспоминать, как жили на свете, и наблюдать за теми, кто остался.

* * *

Фред Уизли вышел из поезда и прикрыл глаза рукой — вокруг было ярко, светло и солнечно. Малиновый экспресс — точь-в-точь как тот, что курсировал между Лондоном и Хогвартсом — приветливо пускал белоснежный пар в голубое безмятежное небо. Фред улыбнулся и вышел на платформу, где его тут же встретили два рыжих парня, удивительно похожих между собой, и чуть-чуть — на него самого.

— Ну, здравствуй, племянничек, — пожал руку Фреду один.

— Как добрался? Не мутит? — подступил второй.

Фред немного оторопело взглянул в безмятежные лица своих давно погибших дядек с материнской стороны, Гидеона и Фабиана. Ему было немного странно их видеть и думать о том, что у него тоже есть — был? — брат-близнец, которого он оставил. Заметив растерянное выражение лица Фреда, один из братьев Прюэттов хлопнул его по плечу:

— Привыкнешь.

Фред очень сомневался в этом, ведь у него даже не было времени на прощание с братом — ни с одним из братьев. И он чувствовал, когда на призрачном вокзале садился в поезд, как чьё-то сердце рвануло вдогонку, как детский шарик от дуновения ветра. И это «привыкнешь», как и избитое «всё будет хорошо» — такие глупые слова, которые проносятся мимо, как вагоны набравшего скорость экспресса…

Фред видел, как из прибывшего из Битвы за Хогвартс поезда выходят другие. Сначала из последнего вагона вышел Люпин, по обыкновению грустный и тревожный. Он удивлённо взглянул на Фреда и вздохнул, а затем обернулся на визг выбежавшей на перрон Тонкс. Люпин подхватил её на руки, и они крепко обнялись.

— Тедди… — шепнула Тонкс, чуть отстраняясь и виновато глядя Ремусу в глаза. Тот кивнул и сильно сжал ладони Тонкс.

Фред видел, как нерешительно из поезда вышел Колин Криви, его никто не встречал. Фред знал, что у него тоже остался на земле брат. Он как никто знает, что тоска оставшихся ничуть не меньше, чем прибывших. И нужно оставить слёзы тем, кто остался, а здесь их всех ждёт новый светлый дом.

* * *

…Время летит по ветру — не догонишь, не сосчитаешь. Травой и сладко пахнущими цветами поросли могилы.

Гарри Поттер на перроне Кингс-Кросс держал за руку одиннадцатилетнего Теда Люпина, его бабушка Андромеда стояла рядом, утирая платочком слёзы умиления из уголков глаз.

Гарри улыбнулся крестнику, взъерошил ему волосы:

— Надеюсь, Хогвартс станет для тебя вторым домом, как стал когда-то для меня.

Тедди серьёзно кивнул.

Осенний ветер закружил кем-то обронённые жёлтые пергаментные страницы. У Тедди немного щипало глаза — наверное, от того же ветра. Он знал, что там высоко, на розовато-белом облаке, в светлом доме у окна его родители смотрят на него и улыбаются.