Далеко, далеко, за морем... (джен)

Маленькая эстансия*, располагающаяся недалеко от городка Кампо-Гранде, редко привлекала к себе внимание. Живущие в городке жители, коих было не так уж и много, считали, что её владелец, дон Себастьян Сильверадо, был странным типом.

Он редко появлялся в городке и ещё реже что-то покупал. Дон Мигель, владелец небольшого магазинчика, в который иногда захаживал Сильверадо, утверждал, что тот — вампир, и пугал покупательниц, советуя не задерживаться вне дома допозна.

Глядя на дона Себо, худого, бледного, с чёрными как смоль волосами, рассыпающимися по плечам, и впрямь можно было подумать, что дон Мигель не врёт. А уж тем женщинам, кто рискнул заглянуть в чёрные как ночь глаза Сильверадо, ещё долго потом снились сны, о которых они не рассказывали даже лучшим подругам.

Но, несмотря на то, что замкнутого владельца эстансии "Эль Абриго" побаивались, уважали его не меньше. А всё потому, что он всегда помогал, если тот, чья нужда в помощи была велика, добирался до его дома.

Просить несколько монет на выпивку у него было бесполезно, да и редкие коммивояжёры, всё ещё забредающие в отставший от цивилизации тихий городок, и предлагающие его пожилым жителям, ничего даже знать не желающим об интернете, всякие бесполезные товары, никогда не находили его дом, удивляя этим местных.

Если же случалась беда, как в тот год, когда у доньи Лурдес пропала дочь-подросток, или тогда, когда у дона Хуана серьёзно заболела жена, дон Себо всегда приходил на помощь. Девочка, как оказалось, сбежавшая из дома, быстро отыскалась, а донья Марита пошла на поправку.

Каким образом Сильверадо смог помочь, никто не знал, все участники событий молчали. Никто сильно и не расспрашивал, мало ли какими способами пользовался нелюдимый сосед.

Было и ещё одно обстоятельство, из-за которого жители Кампо-Гранде не доверяли всяким россказням, которым охотно поверили бы в любом другом случае. Всё-таки обитатели городка, как и многие жители страны, будучи ревностными католиками, твёрдо знали, что дьявол и его многочисленные порождения существуют и охраняли от них свою душу с помощью креста, молитвы и всяческих амулетов и оберегов, не усматривая в такой защите никаких противоречий.

Так вот об обстоятельствах. Лет через десять после того, как Сильверадо обосновался в этих местах, и слухи уже гуляли по городу, в эстансии обосновался ещё один житель. Его звали Родриго Сильверадо, и ему было четыре года.

Дон Себо, появившийся с малышом в городке, прошёлся по магазинам, накупил ребёнку, пугливо посматривающему по сторонам, одежду, игрушки, обувь, книги и всякую всячину, типа карандашей, красок и пластилина, нужную любому уважающему себя малышу, чтобы расцветить стены родного дома на радость любящим его родителям.

Мальчик был худющий, молчаливый и сразу же породил новые слухи, которые, всё же, сильно отличались от предыдущих, хотя некоторые скептики замечали, что одно другому не мешает.

Так вот, кумушки зашушукались, что дон Себо, имея отношения с женщиной, забрал у неё ребёнка, от него же нагулянного. Дама оказалась ветренной, малышом не интересующейся и Сильверадо, не выдержав, отобрал сына.

Появились и слухи о том, что мальчишка — донор вампира, но были признаны очень уж фантастическими и быстро увяли, опровергнутые видом малыша, который при каждом своём появлении в городке выглядел всё лучше и лучше, приобретя ухоженный вид и поправившись.

В положенное время он пошёл в школу, где ни в чём не отставал от сверстников. Проучившись в школе городка до одиннадцати лет, он был отправлен отцом в элитную школу-интернат, из которой и появлялся только на каникулы два раза в год.

От мальчика, предвкушающего поступление в школу, жители городка узнали, что дон Себо учёный, и пока Риго был мал, его отцу приходилось отказываться от экспедиций, в которые его постоянно приглашали, но теперь он может позволить себе часто уезжать.

Поэтому никто и не удивлялся тому, что Сильверадо редко выбирается в город. Нет его — значит, уехал или сидит дома, закрывшись ото всех, обрабатывая результаты исследований.

Зато его сын, когда приезжал на каникулы, сразу обращал на себя внимание. Из маленького пугливого ребёнка он превратился в высокого, уверенного в себе юношу, по белозубой улыбке и чёрным глазам которого вздыхала не одна девушка.

Он же не обращал на них внимания, по-дружески общаясь со своими бывшими однокласницами, их сёстрами и подругами, но ни одной не давая надежды на что-то большее.

— Конечно, — шептали расстроенные девушки, — разве интересны ему простушки, живущие в забытом богом городке, если он учится в столице, в которой полно красавиц.

И только одна донья Эсмеральда, владелица мистического салона, в который девушки бегали тайком от матерей и друг друга, чтобы погадать на Родриго, понимала истинную причину его безразличия к девушкам городка.

* * *

Так и протекала тихая и сонная жизнь Кампо-Гранде, пока не была в июле две тысячи двадцать второго года нарушена событием, её всколыхнувшим.

В городе появилась семья гринго. Мать, отец, их дочь и двое сыновей. Они сняли на два месяца дом у доньи Исабель, которая иногда сдавала комнаты приезжим. Та, радостная от небывало щедрой оплаты, согласилась на это время переехать к дочери, оставив жильцов хозяйничать в доме.

*эстансия — поместье

Тёмная южная ночь располагает к размышлениям. Темнота, плотная, какой никогда не бывает в более северных широтах, накрывает мир вокруг душным покрывалом, через которое виден только свет далёких звёзд, мерцающих на небосводе.

Стрёкот цикад и крики ночных птиц создают фон, на котором появляются призраки ушедших. Меня не мучает бессонница, я давно позабыл, что это такое, но иногда, в особые ночи, она возвращается ко мне, напоминая о событиях более чем двадцатилетней давности.

Мои волосы всё ещё черны, несмотря на мой возраст, и на теле моём нет шрамов, что говорит о моём искусстве зельевара, но моя душа покрыта ими и в такие ночи она кровоточит.

Призраки приходят ко мне. Те, кто был мне дорог, те, кого я ненавидел, те, кого я любил... Я помню их всех, они никогда не оставляют меня, просто отступают до следующей бессонницы, даря мне передышку.

Я вспоминаю их... Ненавистного мне Джеймса Поттера, притянувшего к себе в конце концов всю свою компанию... Лили, которую я до сих пор называю её девичьей фамилией...

Альбуса, моего учителя и мою жертву... и того, служением кому я испортил свою жизнь и из-за кого погибли все те, кто теперь укоризненно смотрит на меня, приходя ко мне призраками.

Того, кого я ненавидел долгие годы, того, чью рабскую метку я был вынужден носить, мой Повелитель... мой отец...

* * *

Много лет назад я знал, что мне суждено рано умереть. Служба двум господам приучила меня к мысли, что мне нет места в мире без них. Чужой для всех и ненавидимый всеми, я приготовился умереть, и с нетерпением ожидал конца своего существования. Это давало мне надежду на прекращение тех душевных мук, которые я испытывал.

И Лорд даровал мне смерть... Я мог только порадоваться, что смог исполнить свой долг, передав Поттеру воспоминания, и ушёл в небытие, позволив себе понадеяться, что за гранью всё же не пустота, а те, кого я хочу увидеть...

В тот момент, когда я снова открыл глаза, на какую-то долю секунды, видя белоснежные стены и потолок, мне показалось, что надежды сбылись. Но нет, я снова оказался не прав, о чём мне незамедлил сообщить отголосок боли, притаившийся в моём горле. Я был жив...

Появившийся через минуту колдомедик подтвердил мои выводы и поспешил сообщить, что место, где я нахожусь, не является клиникой св. Мунго, а также мне не надо беспокоиться об аврорах — те не стоят под дверью моей палаты.

В следующие несколько дней, пока я выздоравливал, Оливер Мун, бывший моим лечащим врачом, да и вообще, как я понял, единственным на данный момент, кроме меня, обитателем маленькой частной клиники в Эссексе, рассказал мне о событиях, произошедших после моей смерти.

Лорд был мёртв, Поттер выжил, и в Магической Британии царила эйфория победы, в которой были почти не слышны голоса тех, кто оплакивал своих погибших.

Узнав, сколько среди них было моих учеников, которых я был обязан защитить, но не смог, я осознал, что в последующие годы количество призраков, пожелавших навестить мою душу, увеличится в несколько раз.

Я снова захотел умереть, и я сделал бы это с радостью, но искусство моего врача не давало мне шанса, а покончить жизнь самоубийством не позволяли мои убеждения. Если я не смог умереть, значит, я ещё не достаточно искупил свою вину.

Через пару недель, когда я окреп и стал задумываться над своей дальнейшей судьбой, Мун принёс мне шкатулку и палочку, которая меня прекрасно слушалась.

— Что это? — спросил я, глядя на шкатулку.

— Это твоя новая жизнь, — ответил мне колдомедик. — Мне передал её тот, кто обязал позаботиться о тебе. Шкатулка откроется, когда ты дашь каплю крови змее, изображённой на ней. Да, и не забудь волшебное слово, которое будет понятно только ей. Я оставлю тебя, ты здоров и можешь уйти, когда захочешь. Я надеюсь, что ты не будешь тянуть с этим. Одежда в шкафу. Прощай.

Сказав это, колдомедик вышел, оставив меня наедине со шкатулкой и мыслями о том, кто оставил её мне. Почему-то мне казалось, что это был Дамблдор, хотя змея на крышке и должна была навести на правильные мысли.

Долго раздумывать я не стал и, рассеча невербальным секо палец, прикоснулся им к шкатулке. Змея зашевелилась, но ничего не произошло. Мне не оставалось ничего другого, как прошипеть "откройся", гадая, откуда Дамблдор мог узнать, что я владею парселтангом.

Вообще-то, это умение не было таким уж редким, как считалось. В некоторых семьях, связанных с Гонтами, потомками Слизерина, умели говорить на змеином языке. Но, по понятным причинам, это умение не афишировалось. Как я подозревал, мне парселтанг достался от матери, урождённой Принц.

Шкатулка открылась, явив на обозрение какие-то бумаги. Достав их, я обнаружил, что это магическое свидетельство о рождении, выданное на имя Себастьяна Гарсиа Сильверадо Варгас, аттестат с результатами ЖАБА, заверенное Министерством Магии Испании, а также дипломы о присуждении Мастерства в зельях и Тёмномагических искусствах, выписанные на то же имя.

Второй документ о мастерстве стал для меня неожиданностью. То, что в Европе никто не преследовал тех, кто занимался, в разумных пределах, конечно, магией, считающейся тёмной, не было для меня открытием, но вот то, что Дамблдор устроил мне такой диплом, казалось странным.

Следующая бумага оказалась купчей на небольшую эстансию "Эль Абриго", расположенную в Аргентине, близ города Кампо-Гранде, провинция Мисьонес. Я всё больше сомневался, что шкатулка была от Альбуса.

Документы на сейф в аргентинском филиале банка "Гринготтс" и пакет магловских документов на то же имя, включающий в себя паспорт, свидетельство о рождении, документы об образовании, купчую на тот же самый дом, оформленную у маглов и счёт в банке, окончательно уверили меня, что я заблуждаюсь по поводу таинственного благодетеля.

Всё разрешилось, когда под всеми этими бумагами обнаружилось письмо и тетрадь, которую я сразу узнал. Это был дневник моей матери, который я в детстве часто видел у неё и не смог отыскать после её смерти.

Поспешив распечатать письмо, я углубился в чтение...

* * *

Мой отец... Монстр, убивший ту, которую я любил многие годы, державший в страхе Англию, принёсший столько горя... Заставивший служить себе чистокровных, гордившихся своими родословными, поставивший их на колени... Тот, кого я сначала боготворил, а потом ненавидел... Лорд Судеб... мой отец...

Я повторял это снова и снова, не веря своим глазам и ушам. Мой отец... Он, ненавидевший всех, мечтавший убить мальчишку и покорить весь мир. Сумасшедший, упивающийся болью... мой отец... разодравший свою душу и помнящий мою мать... спасший меня от смерти и, возможно, от Азкабана... мой отец... я ненавижу его... Зачем всё это, зачем мне знать?.. Как я смогу жить с этим?..

Через несколько часов, взяв себя в руки, я переоделся в магловскую одежду и покинул остров, воспользовавшись международным портключом, также обнаруженном в шкатулке.

Я оказался на побережье Франции. Аппарировав в Париж, я по магловским документам купил билет на самолёт, вылетающий через три часа и ещё через четырнадцать часов я приземлился в аэропорту Эсейсы. Перелёт сказался на ослабленном организме и мне пришлось несколько дней провести в отеле Буэнос-Айреса.

За это время я обзавёлся гардеробом и посетил магический квартал, приобретя некоторые зелья и заведя знакомство с аптекарем, который, узнав характерные кольца мастерства, которые я не стал скрывать обычной иллюзией, постарался заручиться обещанием, что я буду посещать его магазинчик, когда у меня возникнет нужда в редких ингредиентах.

Я пообещал, сообщив, что не планирую варить зелья на заказ, так как хочу заняться исследованиями, но если какой-нибудь случай окажется местным мастерам не по силам, возможно, смогу быть полезен. Всё-таки зельеварческие традиции Старого и Нового Света имели некоторые различия.

На следующий день я, наконец-то, добрался до своего дома. Он мне понравился. Одноэтажный, пятикомнатный, с верандой, по которой гулял лёгкий ветерок. С неё открывался приятный вид на сад, которым был окружён дом. Впрочем, из всех окон была видна эта же картина.

Дом, как я обнаружил, имел место силы и к нему был привязан домовик, наличие которого меня очень обрадовало, так как я не хотел бы возиться с поддержанием порядка в доме, отвыкнув за годы, проведённые в Хогвартсе, от домашних хлопот.

Обнаружив на следующий день в глубоком подвале большую и прекрасно оборудованную лабораторию, я понял, что мне, возможно, удастся стать... нет, не счастливым, это состояние души мне не грозило... стать довольным...

Так я и зажил, один, в компании с домовиком, которого я отучил причитать по любому поводу, и с исследованиями, которыми я всегда мечтал заняться более полно, чем я мог позволить себе это делать раньше.

В моём сейфе оказалось очень много книг и свитков, посвящённых зельям, Тёмным искусствам и чарам, и я углубился в изучение тех литературных богатств, что достались мне от... достались в наследство.

Я стал писать в журналы, делясь своими мыслями и наработками в улучшении уже имеющихся зелий. Меня стали с охотой публиковать и приглашать на всякие конференции и симпозиумы. Некоторые я посещал. Всё же я человек, жаждущий славы и признания, я не мог сдержаться и выбирался иногда из своего дома, чтобы получить причитающиеся мне почести.

Того, что меня кто-нибудь узнает, я не боялся. Прошло несколько лет и моё лицо уже забылось коллегами из Нового Света, которые не интересовались событиями, произошедшими в далёкой от них Англии, а в Европу я не совался.

Да и вид мой изменился. Благодаря ли другому климату, или еде, а может тому, что я больше не должен был ночами варить зелья, посещать собрания Лорда и Ордена Феникса, и бегать по замку, выплёскивая свою язвительность на нарушителей, я стал выглядеть лучше.

Лицо посветлело, под глазами уже не было чёрных кругов, и волосы мне теперь не надо было обрабатывать специальным составом. Я работал один, меня не видела толпа идиотов, называемых учениками, и я мог себе позволить надевать защитную шапочку. Так что волосы теперь были чистые и здоровые.

Нос я выправил, зубы выровнял и отбелил, так что, если меня увидит и узнает кто-то, кто помнит меня прежнего, боюсь, его ждёт очень сильное потрясение.

За эти годы у меня создалась определённая репутация человека, способного сварить любое зелье, а также отлично разбирающегося в тёмных проклятьях и чарах. Я даже несколько раз консультировал здешний аврорат.

Несмотря на то, что, как мне кажется, я довольно часто посещал разные мероприятия, за мной в здешнем обществе закрепилась репутация нелюдимого и нелюбезного мага.

При посещении здешнего аналога Диагон-Аллеи со мной здоровались, но девицы и их мамаши перестали оказывать мне знаки внимания, убедившись в их неэффективности. Друзей у меня не было, да и в гости я никого не приглашал.

В общем, отшельник...

* * *

Всё изменилось примерно лет через десять после того, как я обосновался в этих краях.

Пытаясь разобраться со стабилизацией зелья, изобретением которого я занимался, я обнаружил отсутствие у меня важного ингредиента. Эльфа за ним посылать было бесполезно, оно было из разряда условно-запрещённых и его следовало покупать лично, удостоверяя покупку кольцом мастера.

Злясь на себя, я аппарировал на Авенида де лас Брухас, на небольшую площадку возле аптеки, которая служила местом прибытия. Как обычно, я стремительно покинул это уязвимое место... во всяком случае попытался, сбив при этом маленького мальчика.

Подняв ребёнка, затравленно смотревшего на меня, я попытался обнаружить поблизости его мать, успев удивиться, что ребёнок не ревёт и я не слышу криков матери, спешащей ему на помощь.

— Где твои родители? — спросил я, стараясь не пугать ребёнка ещё больше.

Ответа не последовало и я попробовал ещё раз:

— Ты потерялся?

Мальчик качнул головой, соглашаясь: — Да...

Порадовавшись, что он пошёл на контакт, я поинтересовался:

— Как тебя зовут?

— Риго, — буркнул малыш, насупившись.

— А дальше? Как твоя фамилия?

Ребёнок посмотрел на меня глазами, с которых заблестели слёзы и произнёс:

— Санчес.

Данная информация мне не очень-то помогла и я продолжил расспросы. Через некоторое время мне удалось выяснить, что мальчик не знает, где его дом и как он здесь очутился, просто отчим хотел его наказать, а он испугался.

Да уж, стихийная аппарация... и где искать его родителей? Судя по всему, ребёнок маглорождённый...

Время было раннее, в проулке, где мы находились, и в более оживлённые часы никто не толпился... Я решил рискнуть и использовать легиллименцию. Её не рекомендовалось использовать на детях, но выхода не было, а мне уже приходилось это делать, к тому же у меня было теперь и Мастерство по колдомедицине.

Чего только не изучишь, когда тобою не командуют сразу два великих волшебника. Сразу столько времени свободного появляется.

Аккуратно проникнув в мысли малыша, я выбрался оттуда совершенно разбитым. Знаете, говорят, что история повторяется дважды, один раз как трагедия, а второй — как фарс. Так вот, у меня появилось ощущение, что историю зациклило.

Иначе как можно объяснить, что ребёнок оказался полукровкой, мать была маглой, отец магом, бросившим её беременной. Теперь она жила с мужчиной, который совсем не любил малыша и шпынял его по любому поводу, а мать молчала, занятая только родившейся недавно девочкой.

Правда, она рассказала малышу, что его отец — волшебник. Это произошло после того, как ребёнок поджёг занавеску и был наказан. Мальчик ничего не понял, зато понял я. Аналогия со мной, с Лордом, да и с Поттером прослеживалась чётко.

Я сразу обратил на эту похожесть внимание и подумал, что не стоит искать эту семью, тем более, судя по всему, живут они бедно и я освобожу их от одного рта.

Подумав, я решил, что не прав. Я всё же найду его мать, чтобы подправить ей память, если она будет горевать о ребёнке, пусть думает, что его забрал родной отец. Со мной ему будет лучше. Кто знает, что из него вырастет, останься он у маглов.

Новый Тёмный Лорд? Желчный неудачник? Или новый Спаситель, идущий туда, куда его ведут за верёвочку?

Так у меня появился сын, Родриго Алваро Сильверадо Кортес.

Как, ну как это могло произойти?! Нет, я не виню Лонгботтома, он хороший учитель, но иногда и самые лучшие допускают ошибки. Откуда взялась эта гадость? Как она могла попасть в теплицу?!

Невилл говорит, что это насекомое паразитирует на волшебной разновидности Adesmia gracilis, растении, которое недавно ему прислали коллеги из Южной Америки.

Я не виню его, нет. Он объяснил, что этого жука-хамелеона крайне сложно заметить. Они могут даже становиться невидимыми, если им грозит опасность. Тот, кто прислал Лонгботтому посылку, тоже не заметил...

Так он и попал в теплицы. Не повезти могло любому. Невиллу или кому-то из учеников. Вот и не повезло. Моей дочери, Лили...

Эта зараза укусила её на уроке, когда третьекурсники подкармливали экзотические лианы из Бразилии, которые уже много лет прекрасно себя чувствуют в теплицах Хогвартса под чутким присмотром Невилла Лонгботтома, нынешнего профессора травологии.

Сначала всё было нормально, мадам Джентрис, медиведьма Хогвартса, рану обработала и, признав порезом, посчитала её не опасной. Лили вернулась на занятия. На следующий день дочь не смогла подняться с кровати.

Испуганные соседки позвали декана и медиведьму. Та, снова осмотрев девочку, признала сильное магическое и физическое истощение неясной этиологии, переместила Лили в больничное крыло и вызвала специалистов из Мунго.

Те, появившись, срочно отправили Лили в Мунго и вызвали нас. Я был на работе, Джинни дома. Вываливающиеся почти одновременно из двух каминов, расположенных в Мунго, Поттеры произвели фурор.

Ещё бы, Герой Магической Британии, в аврорской мантии и дикими глазами, и мать семейства, в фартуке и с руками, испачканными в муке!...

Благодаря своему положению я смог сделать так, чтобы информация о произошедшем с моей дочерью не попала в газеты, но слухи остановить было не в моих силах. Плевать... мне плевать на слухи... мне на всех плевать, лишь бы моя Лили поправилась!

Прошло уже два месяца с того дня, когда моя дочь отправилась на этот злосчастный урок. За это время колдомедики из Мунго смогли многое — определить причину, найти укусившее Лили насекомое и обезвредить его. Они не смогли только одного — помочь моей девочке...

Чтобы Лили не умерла, пока они ищут возможность её вылечить, мою дочь погрузили в стазис, перекрыв поток магии, которую она теряла. Физическое состояние Лили тоже замерло на том уровне, которое было в момент её поступления в Мунго.

Вывести из стазиса дочь можно будет только в тот момент, когда появится способ её вылечить, иначе она умрёт через несколько часов после того, как придёт в себя.

А вот способа-то и нет. Вернее, есть зелье... очень сложное и из редких растений, произрастающих только в Южной Америке. Но у нас, в Европе, специалистов, способных сварить это зелье — нет, совсем нет.

Да если бы и были, это бы не помогло. Один из ингредиентов нельзя переправлять порт-ключом, а свои свойства растение теряет через несколько часов после того, как его сорвут, зелье тоже нестабильно. Всё это я узнал после консультаций со специалистами нескольких стран. Все они твердили одно и тоже.

Значит, нужен живущий в Южной Америке зельевар, имеющий достаточную квалификацию, а редкими ингредиентами я его обеспечу. С нынешним Министром Магии я в хороших отношениях, да и коллеги Лонгботтома чувствовали свою вину за произошедшее.

Благодаря этим обстоятельствам я не только узнал о зельеваре, живущем в Аргентине, который мог бы помочь, но и заручился поддержкой министерств магии Бразилии и Аргентины, пообещавших, что проблем с добычей и доставкой ингредиентов не будет, если специалист согласится.

Я написал дону Себастьяно Сильверадо, тому самому зельевару, которого мне порекомендовали. Назвался я другим именем и не стал связываться по сквозному зеркалу, не желая, чтобы моё имя натолкнуло его на мысль согласиться только потому, что я знаменит. Я не мог рисковать жизнью своей дочери, если этот человек окажется тщеславным.

Письма между нами летали с крейсерской скоростью, переправляемые министерской почтой. Я умолял его согласиться и Сильверадо не отказал, но предупредил о сложности зелья и о том, что будет готовить его только в своей лаборатории.

Я пообещал, что смогу достать все редкие и, насколько я знаю, дорогие ингредиенты. Кажется, он принял меня за богатого американца... Плевать, хоть за эскимоса, лишь бы помог Лили.

Зельевар объяснил, что я должен привезти дочь в Кампо-Гранде, городок в Аргентине, где тот проживал, чтобы он мог дать ей зелье сразу же, как сварит. Как оказалось, это ещё не всё, Лили надо будет пройти курс восстановительных зелий, дополняющих то, редкое, которое ей дадут первым.

Пить их желательно под присмотром колдомедика и зельевар предложил свои услуги, если у меня вдруг нет мага, который бы согласился пожить пару месяцев в городке, контролируя процесс выздоровления.

Я согласился на его предложение. Зачем искать кого-то? Если он сможет сварить зелье, то уж поднять на ноги Лили не составит ему труда.

* * *

В Хогвартсе начались каникулы и домой вернулись сыновья. На семейном совете было решено, что в Аргентину едут все. Джинни даже обсуждать не захотела мой первоначальный план. Она не собиралась отпускать меня с дочерью одного.

Уже не говоря о том, что она места себе не будет находить всё это время выздоровления, Джинни ехидно поинтересовалась, кто всё это время будет ухаживать за девочкой-подростком? Неужели я думаю, что Лили будет рада, если это станет делать отец?

Пришлось признать, что был не прав. Был озвучен другой план, так как сыновья не хотели сидеть в "Норе" всё лето безвылазно. Вот так и получилось, что мы едем всей семьёй.

Списавшись с женщиной, которая жила в Кампо-Гранде и сдавала жильё, я снял дом на два месяца, поставив непременным условием отсутствие хозяев.

Когда всё было готово, мы переместились специальным портключом в Кампо-Гранде. Как и планировалось, мы прибыли ночью, чтобы не дать соседям-маглам разглядеть наше нестандартное появление. Я изобразил приезд машины, если вдруг кто-то из них мучается бессонницей и мы начали устраиваться на новом месте, которое на пару месяцев станет для нас домом. Этакий отпуск вдали от Англии.

Утром от соседей мы узнали, что можно связаться с доном Сильверадо, отправив ему записку с Тиньо, сыном соседки, доньи Леоны, так как сам я могу и не найти его дома. Понимая, что на доме стоят чары, соглашаюсь с любезным предложением. Через час мне принесли ответ.

Дон Себастьян готов меня принять незамедлительно, первый раз меня к нему проводит Тиньо, а потом уж я справлюсь сам.

Джинни осталась с Лили, а сыновья увязались со мной следом. Через полчаса, пройдя насквозь весь городишко, мы вышли на дорогу, которая привела нас прямиком к саду, в пышной растительности которого скрывается дом. Тиньо отправляется назад, а мы идём к двери дома.

Нам открыл домовик и провёл в комнату, где в кресле, склонившись над книгой, сидел зельевар, полускрытый богатой шевелюрой.

— Дон Себастьян Сильверадо, полагаю? — произнёс я и застыл от неожиданности, когда хозяин дома поднял голову, чтобы поприветствовать посетителей.

Собравшись, я решаю, что нужно зайти к отцу, предупредить его, что иду в кино с Бенито, Селой и Кончи. Уже спускаясь по лестнице, я слышу: "Дон Себастьян Сильверадо, я полагаю?" и понимаю, что поход в кино отменяется.

Прибыл отец будущей пациентки, а значит, сегодня я буду ассистировать отцу в лаборатории.

Стоя на лестнице, я даже не успел понять, почему так тихо в гостиной, и тут услышал:

— Профессор!

— Поттер!

Ой-ёй, отца, кажется, надо спасать!

Перепрыгивая через ступеньки, я слетел с лестницы и ввалился в гостиную, где застал примечательную картину.

Отец, даже не покинувший кресло, в котором до этого сидел, но при этом настороженный и готовый в любую минуту использовать на гостях несколько явно неприятных заклинаний, смотрел на мужчину примерно сорока лет, лохматого и в очках.

Так вот он какой, герой Британии!

За спиной героя, достав палочки и приготовившись либо к нападению, либо к обороне, маячили два парня примерно моего возраста. Судя по тому, что они были похожи на Поттера, это были его сыновья.

Он что, сюда всё семейство притащил?!

Я, не долго думая, тоже выхватил палочку, а также мысленно активировал все амулеты. Если дойдёт до драки, я возьму на себя двух противников, а потом мне поможет отец. Когда прибьёт героя...

— Мистер Поттер, если вы не собираетесь нападать, то будьте так любезны, прикажите своим сыновьям опустить палочки, — голосу моего отца позавидовала бы и Шшеша, змея, живущая недалеко от нашего дома. — Мне бы не хотелось тратить время на восстановление гостиной после того, как Родриго пообщается с ними.

— Риго, опусти палочку, эти синьоры не стоят твоих усилий, они не опасны.

— Да, отец, — ответил я и засмотрелся на лицо Поттера-старшего, степень удивления которого уже, кажется, зашкаливала.

— Отец? — произнёс он, глядя на меня, потом спохватился и сказал: — Джейми, Ал, опустите палочки!

Отец, услышав имена сыновей героя, поморщился, но не прокомментировал. Я удивился такой сдержанности. Обычно он не упускает возможности сцедить свой яд на голову того, кто осмелился вызвать его неудовольствие. Чаще всего этим несчастным являюсь я.

Да уж, кажется, Северус Снейп всё же благоволит к придурковатому герою, по его же собственному выражению.

* * *

Что? Почему Северус Снейп, а не Себастьян Сильверадо? Да потому, что Себастьян не настоящее имя моего отца. Всё у нас в семье ненастоящее...

Я его ненастоящий сын, он мой ненастоящий отец, имя у него не настоящее, да и у меня тоже... Но несмотря на это — он мой отец. Настоящий и единственный. Я знал это в четыре года, знаю в семнадцать и, думаю, что не забуду, став старше.

Когда он нашёл меня на Авенида де лас Брухас, я решил, что он мой отец и ещё больше убедился в этом, когда он не вернул меня матери, которой было всё равно, где я слоняюсь целыми днями, и отчиму, который лупил меня за любую провинность.

Отец забрал меня к себе и с этого момента моя жизнь изменилась. У меня была своя комната, кровать с чистым бельём, вдоволь еды и игрушки... Игрушки стали для меня отдельным потрясением и я окончательно уверился, что нашёл отца, про которого мама говорила, что тот был волшебником и бросил её, когда узнал о беременности.

Теперь он передумал и вернулся за мной... Мой отец действительно был волшебником, в этом я убедился, когда перенёсся с ним с той оживлённой улицы, где мы встретились, к нему домой — в уютный дом, окружённый пышным садом.

Мои молитвы были услышаны и у меня теперь был отец. Не родной, как утверждал он. Я знал, что он ошибался и первым зельем, которое я самостоятельно сварил тайком от него, было зелье определения родства...

Ошибался я... Самым сильным ощущением после этого стала горечь от того, что мой отец мне не врал. Потом пришло понимание того, что он сделал для маленького ненужного ребёнка, взяв его в свой дом и вырастив как сына.

Так, в десять лет, я во второй раз нашёл отца...

Он не был всепрощающе добр ко мне, он не хлопал меня по плечу, хваля за хорошие отметки, он не играл со мной в футбол, как отцы моих друзей.

Но мы вместе стояли возле котла, он учил меня, как правильно держать нож, чтобы при разделке ингредиенты не потеряли своих качеств. Он рассказывал мне о заклинаниях, большинство из которых никогда не осилить простым магам, и он научил меня летать... Летать самому, не пользуясь никакими подручными средствами.

Мы вместе с ним собирали травы, уговаривали змей поделиться ядом, а один раз в Мексике даже вместе охотились на чупакабру. Отцу захотелось изучить её поподробнее и понять, в каких зельях её можно использовать.

Мне так не хотелось оставлять отца и отправляться в школу. Я уговаривал его оставить меня на домашнем обучении, но отец объяснил, что школа — это не только знания, но и полезные связи. Так что пришлось мне туда отправляться.

Он оплатил мне учёбу в элитной школе "Салида дель соль", и, как всегда, оказался прав — там я нашёл друзей и обзавёлся связями, которые на следующий год, после выпуска, помогут мне в будущей карьере. Я хочу стать колдомедиком и отец уже договорился с магом, который согласен принять меня учеником.

Так вот, возвращаясь к поступлению в школу. Отец не обманул, там действительно было интересно, хотя про зелья я знал побольше своих однокурсников. Профессор, который у нас их вёл, тоже знал это, потому что не раз восторгался моим отцом, читая его статьи в специализированных журналах.

Чтобы я не бездельничал на уроках, он давал мне индивидуальные задания, а также я помогал ему обеспечивать наше больничное крыло зельями. На Тёмных искусствах и на защите от них я тоже был первым учеником, что заставляло меня ещё больше гордиться своим отцом и быть ему безмерно благодарным за то, что он делился со мной знаниями.

Но самым интересным уроком стала для меня История Магии, правда, не сразу, а на старших курсах, когда мы стали изучать историю Магической Европы. Вот тут-то и стали мелькать имена, известные мне, потому что, отличаясь врождённым любопытством, я иногда подглядывал за отцом в те ночи, когда он почему-то не спал.

Они случались редко — эти ночи, лунные и светлые. И отец сидел на веранде, глядя вдаль и говорил, обращаясь к невидимым собеседникам. Взгляд его в этот момент был отсутствующий и мне казалось, что, выберись я сейчас из своего укрытия, отец всё равно меня не заметит, занятый своим невидимым визави.

Имена мне ничего не говорили. Все эти Джеймсы, блохастые бродяги и многие другие. Особо часто он говорил с Альбусом, Лили, милордом и Дамблдором.

Постепенно я понял, что Альбус и Дамблдор — это один человек, а Лили — жена Джеймса и у них есть сын, которого зовут Гарри Поттер, а мой отец любил эту Лили и ненавидел Джеймса и Гарри. Милорд оказался отцом и с ним разговор всегда был долгим, полным горечи и ненависти.

Узнав в героях и злодеях современной Магической Европы отцовских призраков, я более внимательно изучил вопрос, найдя газеты тех лет и даже книги некой Риты Скитер "Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора" и "Северус Снейп — сволочь или святой".

Открывшиеся мне знания были таковы, что я предпочёл их спрятать глубоко в подсознании, не желая, чтобы они кому-нибудь стали известны. Это в первую очередь касалось отца, он никогда не должен был узнать о том, что я знаю его настоящее имя. Я не сомневался, что обливиэйт отец может наложить качественный, а мне бы не хотелось забыть.

Только иногда я позволял себе представить, как звучало бы моё имя в сочетании с фамилией отца — Родриго Снейп... всё же Родриго Сильверадо звучит привычнее. Ха, зато папаша моего отца был реально крут! Жалко, действовал неправильно...

* * *

— Джейми, Ал, опустите палочки! Вы живы, профессор?!

Поттер всегда был тугодумом...

— Я не пойму, Поттер, вас огорчает или радует то, что я жив?

— Я... я рад... я всегда хотел... профессор... но как?

— Вы так и остались косноязычным, Поттер. Мне казалось, что взрослея, люди меняются. Глядя на вас, я понимаю, что ошибался.

— Профессор Снейп, сэр, неужели это действительно вы? — проговорил Поттер, делая шаг к всё ещё сидящему хозяину дома и не волнуясь по поводу реакции сыновей, стоящих за спиной.

А посмотреть было на что. Скептическое лицо старшего и изумлённо-восторженное младшего явно говорили об их отношении к человеку, про которого им часто рассказывал отец.

— Я так понимаю, вы и есть тот самый Генри Смит, богатый американец, чьей больной дочери я согласился помочь? Или этой больной не существует, а это только способ добраться до меня? Что вам надо, Поттер?

— Профессор Снейп, сэр, это всё правда, моя дочь действительно нуждается в вашей помощи и я буду вам очень признателен... — проговорил пытающийся успокоиться Поттер. — Спасите Лили, пожалуйста... она так похожа на мою мать...

— Не пытайтесь манипулировать этим и не давите на жалость, у вас плохо получается, да и я могу среагировать не так, как вам бы хотелось. И перестаньте называть меня Снейпом! Я — Себастьян Сильверадо, и ко мне следует обращаться только так.

Северус Снейп давно умер и вы, Поттер, об этом прекрасно осведомлены. Кстати, ваша подруга-всезнайка с удовольствием подтвердит это. Ведь она не сомневаясь констатировала смерть ненавистного профессора.

Успокойте меня, мистер Поттер, скажите, что она не работает сейчас в Мунго. Мне страшно представить судьбу её пациентов.

— Сэр, я так мечтал извиниться перед вами за то, что мы несправедливо судили о вас и ненавидели, и за то, что не пытались спасти...

— Оставьте при себе свои извинения и давайте перейдём к делу. Я хочу быть уверен, что никто не узнает о том, что узнали вы. Мне было бы спокойнее, если бы вы и ваши близкие поклялись молчать о моей личности.

— Мы дадим вам клятву, сэр.

— Хорошо, не будем тянуть время. Я надеюсь, что вы достали те ингредиенты, о которых я вам писал?

— Да, их доставят уже через два часа.

— Значит, надо поторопиться. Риго, выводи машину, я соберусь.

Сказав это, зельевар удалился, желая успокоиться и привести свои мысли в порядок, дабы ненароком не прибить персональный кошмар.

* * *

Угораздило же меня нарваться на Поттера! Не зря мне показался знакомым почерк. Взять клятву, вылечить девочку и забыть, как страшный сон. Ишь, сыночки впечатлились. Что им про меня Поттер наболтал?!

Но мне интересно не это, а то, что Риго спокойно отреагировал на то, что я не тот, за кого себя выдаю. Неужели знал?.. И как давно?

Чёртов герой! Неужели я проклят и обречён всю жизнь вытаскивать его из передряг?! Теперь вот его дочь. Но почему он не обратился к кому-то другому? Почему я не признал его почерк и не отказал ему? Почему?.. А, что толку...

И надо же, как назвал детишек! Хотя этого следовало ожидать... Джеймс, Лили... а почему же второй сын Ал? Альбус? Вот же идиот, назвал бы Сириусом, чем ему блохастый не угодил?

Выйдя из дома, я увидел, что Риго уже ждёт меня на подъездной дорожке, сидя за рулём нашего лендровера. Неплохая машина, я купил её лет восемь назад и пока не собираюсь расставаться.

Поттеры уселись рядком на заднем сиденье, напоминая нахохлившихся сов. Я хмыкнул, усаживаясь рядом с сыном и он рванул с места в карьер. Чувствую, на месте мы будем раньше, чем выехали.

* * *

Вот этот надменный мужчина — профессор Снейп? Тот, в чью честь меня назвали? Сразу видно, что любит покомандовать. На портрете в Хогвартсе он совсем другой, старше и какой-то уставший. А этот дон Себастьян — он молодой, ухоженный, в модных джинсах и рубашке явно от дорогого модельера.

Интересно, а если я попрошусь к нему в ученики после школы, возьмёт? Или папа убьет меня раньше за такое желание? Мало ему сына-слизеринца, любителя зелий, так ещё если стану учеником Северуса Снейпа... А если сказать, как меня зовут, это поможет ему принять решение в мою пользу?..

* * *

Профессор жив? Я не верю своим глазам, вот это номер! Теперь понятно, почему портрет не желает оживать. Вот это да! Эх, жаль, нельзя рассказать Рону с Гермионой.

Вот надо же, и сын есть. Я уж подумал, что он женился... Неужели до сих пор маму любит?.. А сынок-то ему под стать, такой же резкий, вон как мчимся...

* * *

Будто оправдывая мысли Поттера-старшего, машина, ревя мотором, летела по просёлочной дороге, не сбавляя скорости даже на поворотах.

Риго наслаждался поездкой, но через несколько минут бешеной езды они уже очутились на окраине города и он притормозил, сворачивая на улочку, ведущую к месту нынешнего обитания Поттеров.

— Синьор, — обратился к Гарри Сильверадо-младший, — нам к дому доньи Исабель?

— Да, да, туда, — закивал, соглашаясь, Поттер, — мы последовали вашему совету, профессор, и сняли тот дом, что вы рекомендовали.

— Я подозреваю, Поттер, вы притащили в придачу к своему семейству ещё и всех Уизли. Ах, как я мог забыть о Грейнджер. Она тоже здесь?

— Она теперь тоже Уизли, профессор, и нет, я не притащил всех, только моя семья. Джинни будет ухаживать за Лили...

— А эти двое — прицепились за компанию?

— Мои сыновья любят свою сестру, — возмутился Поттер, — и, конечно, они захотели сопровождать нас.

* * *

Краем глаза посмотрев на пассажиров заднего сиденья, я обратил внимание, что старший, видимо, пошёл в отца. Вон, уже еле сдерживается, чтобы не сказать какую-нибудь гадость. Ждать уже недолго, вот-вот сорвётся. Зато младший вроде спокойный, даже удивительно, что у Поттера такой сын, сидит и улыбается задумчиво. Блаженный он, что ли?

Несколько раз повернув, мы подкатили к домику, который оккупировали Поттеры. Сейчас посмотрю, как девчонка, и назад, в лабораторию, надо подготовить всё к варке зелья..

Притормаживаю возле указанного дома. Отец, выбравшись из машины, стремительно идёт к дому в сопровождении старшего Поттера.

— Риго, — слышу я голос отца, — поторопись, если хочешь присутствовать при осмотре.

— А чего это ты должен рассматривать нашу сестру? — возмущается старший парень, Джейми, кажется.

— Потому что я будущий колдомедик, а случившееся с вашей сестрой — это очень редкий случай и интересен тем, что мало кто успевает добраться до колдомедика и получить помощь.

— Джеймс, не задирайся, — говорит младший.

Это он что, меня поддержать решил? Хм, судя по всему — адекватный парень.

— Спасибо, — говорю я ему, — не знаю, правда, как тебя зовут.

— Альбус Северус, — отвечает он и протягивает мне руку.

Ничего себе, какое имя у сыночка героя! Надо сказать отцу, интересно посмотреть на его реакцию... Вот когда начнёт допрашивать, откуда знаю его настоящее имя, тогда и скажу. Авось, забудет о нотации.

— Ну, моё имя ты уже знаешь, — говорю я отцовскому тёзке и пожимаю ему руку, — надо спешить, а то пропущу всё самое важное.

Захожу в дом как раз вовремя, чтобы увидеть, как отец в сопровождении растерянной рыжеволосой женщины поднимается наверх, а мистер Поттер стоит посреди гостиной.

— Вот и вы, Родриго, — говорит он мне, — ваш... отец... сказал, чтобы я проводил вас, если вы, конечно, ещё не передумали.

— Да, конечно, мистер Поттер, я буду вам признателен за помощь.

Поднимаюсь вслед за хозяином по лестнице и иду к комнате, на которую он мне указывает. Дверь в неё приоткрыта и оттуда доносится голос отца:

— Миссис Поттер, я не сделаю вашей дочери ничего плохого. Если у вас остались обо мне плохие воспоминания, то я могу не испытывать вашего терпения и тот час же удалиться.

— Нет, профессор, вы меня не так поняли...

— Не думаю... Риго, что ты крадёшься?! Заходи, я сейчас начну, ты мне нужен!

Отец явно раздражён, не стоит злить его ещё больше.

Захожу в комнату, где на кровати лежит рыжеволосая девочка лет тринадцати — четырнадцати, худая до синевы. Её волосы кажутся тусклыми и даже веснушки, которых у неё много, выглядят вылинявшими.

Рядом, на постели, держа девочку за руку, сидит женщина, которую я видел мельком, входя в дом. Глядя на неё, я понимаю, от кого девчушка унаследовала цвет волос. Хотя упоминание Поттера, что девочка очень похожа на бабушку, даёт возможность предположить, что та тоже была рыжеволоса.

Отец, уже не обращая на женщину никакого внимания, занимается изучением состояния больной, развернув над ней сетку диагностических чар. Я присоединяюсь к нему, тоже пытаясь понять, что к чему, успев только поздороваться с женщиной. Я человек вежливый, даже если спешу.

Выяснив все интересующие его данные, отец молча разворачивается и выходит из комнаты. Старший Поттер, стоящий в дверях, смотрит на отца, мелькнувшего мимо, глазами, в которых угадывается надежда.

— Не переживайте, — обращаюсь я к женщине, снова садящуюся на кровать и берущую дочь за руку, которую она была вынуждена отпустить, пока отец проводил диагностику. — Отец поможет вашей дочери, он же обещал.

Женщина смотрит на меня с удивлением, но и с благодарностью, а я выхожу следом за отцом и Поттером и спускаюсь вниз.

— Проведённая мной диагностика подтверждает данные, которые вы мне сообщили в письме, Поттер, — голос отца сух и холоден. — Я возвращаюсь домой, а Родриго останется у вас и подождёт ингредиенты.

Понятно, отец желает как можно меньше времени провести среди людей, знавших его раньше и, к тому же, кажется, ему не приятных.

— Отец, что я буду делать тут два часа, — перехожу на испанский и убеждаюсь, что англичане не понимают, — может, я могу помочь тебе дома или схожу к приятелям?

— Ты будешь сидеть здесь, не вздумай никуда отлучаться, ингредиенты могут доставить и раньше. Проверишь их на пригодность и сразу домой, я буду ждать в лаборатории.

Сказав это, он аппарировал прямо из гостиной, не выйдя на улицу и не попросив разрешения у хозяев. Стоял и нету. Неужели и правда отец терпеть не может эту семейку?..

— Прошу прощения, синьоры, отец отправился в лабораторию, а я подожду посылку. Не смею вам мешать, я буду в машине.

Поклонившись как принято по этикету, который я терпеть не могу, но знаю назубок, я вышел из дома и уселся в машину, ждать. Надо бы сообщить друзьям, что я сегодня не приду.

Достаю телефон и замечаю мальчишек Поттеров, направляющихся ко мне. Неужто решили скрасить мне долгое ожидание?

— Алло, Бенито, привет, можете меня не ждать, — говорю я другу, — я занят... да... отец попросил... да, я у гринго... не выдумывай... ой, какие, какие — обычные... не знаю... возможно, что и познакомлю... ладно, всё, всё... да, возможно, завтра смогу... всё.

Друг у меня хороший, хоть и обычный человек, но уж очень общительный... или это я такой сдержанный? Видимо, сказывается влияние отца, иногда друзья напрягают. Так, а что гринго? Стоят, ждут... воспитанные... Прячу телефон и они подходят.

— Мы так и не познакомились, — говорит старший, — я Джеймс Сириус...

Снова жму руку и постепенно, перебрасываясь фразами, мы начинаем общаться. Ребят понять можно, столько сразу на них свалилось — и болезнь сестры, и другая страна, и маг, про которого, судя по всему, они много слышали, оказался жив...

Им всё интересно — как живём, где учусь, что нравится, что за человек мой отец. Я тоже не отстаю. Отец, естественно, никогда не рассказывал об Англии, а узнать хочется многое... Про Хогвартс, например, чему там учат. В общем, потаскаю этих двоих за собой, познакомлю с приятелями — и мне польза и им не скучно...

Когда Риго вернулся домой, привезя ингредиент, у меня в лаборатории уже всё было готово, можно было начинать. Однажды я уже варил это зелье, правда, было это давно, и тогда мне пришлось обходиться без помощника.

Сейчас же, когда мне будет помогать сын, всё пройдёт намного проще. Из Родриго вырос неплохой зельевар, и если бы его не привлекала колдомедицина, то через несколько лет я бы вырастил из него Мастера Зелий.

Впрочем, ещё не всё потеряно. Он вполне может после медицинского получить ещё одно мастерство. Их никогда не бывает много.

Через несколько часов зелье было готово и мы снова отправились к Поттерам. На этот раз Риго не гнал, было заметно, что он тоже устал, но зелье не может ждать, им надо срочно напоить девочку.

Поттер нас явно ждал сидя у окна, так как появился на пороге дома в тот момент, когда мы подъехали. Я не стал комментировать это, молча обойдя героя и сразу направившись к лестнице, ведущей на второй этаж. Тот тоже молча, что удивительно, последовал за мной. Возле кровати девочки всё также сидела её мать.

— Риго, подойди сюда, — позвал я сына, остановившегося в дверях комнаты.

Из-за его плеча выглядывали младшие Поттеры, уже успевшие присоединиться к нам. Вручив колбу с зельем сыну, я ещё раз наложил диагностические чары и, убедившись в их неизменности, обратился к дочери Молли:

— Миссис Поттер, прошу вас отойти от кровати, вы будете мешать.

Та посмотрела на меня взглядом, в котором надежда соседствовала с недоверием.

— Могу заверить, что не буду применять к ней Круцио, — произнёс я, раздражаясь. — Если уж ваш муж не кидается на меня с обвинениями во всех грехах, то вам вообще нечего мне предъявить.

Или вы до сих пор обижены за неимоверно жестокие отработки с Хагридом или в теплицах Помоны в тот год? Я понимаю — это было бесчеловечно, но что возьмёшь с Пожирателя? А сейчас, если не хотите, чтобы труды многих людей пошли насмарку, отойдите, пожалуйста, от постели больной. Мне надо снять стазис и дать ей зелье.

Покрасневшая Джинни, которой совершенно не шёл этот цвет лица, вскочила со стула и отошла к мужу, что-то сразу ей зашептавшего. Меня не интересовали подробности и я приступил к делу.

Произнеся заклинание отмены стазиса, я посмотрел на девочку, открывшую глаза... Карие, ничего общего не имеющие с глазами той, в честь кого её назвали.

Снова наложив диагностику и увидев, что пациентка начала терять магию, я обратился к ней, одновременно приподнимая с подушек:

— Вам надо выпить зелье, всё до последней капли.

Тут же Риго, присоединившийся ко мне, поднёс ей ко рту колбу и не спеша, следя, чтобы та не подавилась, стал поить её зельем. Девочка, глядя на него ещё несколько мутноватыми глазами, послушно глотала.

Когда колба опустела, я снова уложил её на подушку и принялся ждать. Поттеры, столпившиеся за моей спиной, кажется, перестали дышать. Зелье должно было начать действовать через пару минут и эти минуты показались мне очень длинными.

Глаза девочки приняли более осмысленное выражение и я снова наложил диагностические чары. Зелье действовало, уровень её магии перестал быть критическим и медленно повышался.

— Зелье подействовало, теперь остаётся только ждать. Завтра начнём комплекс укрепляющих, — проговорил я, отходя от кровати. — Риго, последи...

— Профессор, не уходите!

— Поттер, что же вы так орёте, ребёнка испугаете! Я всё еще здесь, мне надо объяснить вашей жене, что делать дальше. Миссис Поттер, вы уже достаточно адекватны, чтобы воспринять то, что я вам скажу?

Уизли-седьмая оторвалась от дочери, которую обнимала и подошла ко мне.

— Да, профессор. Спасибо вам за мою девочку, — заговорила она и разрыдалась.

Ненавижу плачущих женщин, я не знаю, что с ними делать... Ну, здесь хватает утешителей, хвала Мерлину! Поттер кинулся к жене, а я плюнул и спустился вниз.

С девочкой за несколько минут ничего не случится, к тому же там Риго, а объяснять, что к чему, мне удобнее сидя в кресле. Хоть и не хочется признавать, а зелье вымотало меня, забрав много сил и магии. Надо бы отлежаться, но пока не получится.

А вот и хозяева дома... Спустились, наконец-то. Сыновья не появились, видимо, остались караулить сестру. Это они зря, Риго вряд ли позарится на то эфемерное существо, что лежит сейчас наверху. Девочку ещё лечить и откармливать не один день. Всё-таки два месяца в стазисе — это тяжёлое испытание для организма.

— Профессор, вы наш ангел-хранитель... — начал Поттер, и я поморщился.

Ну до чего пафосно, аж зубы сводит. Наконец-то я удостоился похвалы и почестей от Героя Магической Британии... Тьфу, видеть его не могу... Смотрит на меня как на Мерлина... и глаза эти...

Сколько раз в молодости я мечтал, чтобы в зелёных колдовских глазах той, о ком я грезил, увидеть не безразличие, а любовь... Это желание так и осталось неисполненным. Впрочем, как и многие другие. Я не тот человек, желания которого имеют свойство исполняться.

А я, даже по прошествии стольких лет, уже давно осознав, что между мной и Лили даже дружбы не было, всё равно не перестаю вспоминать зеленоглазую ведьму с болью и горечью. Я всё ещё виню себя в её смерти...

Как же невыносимо было мне видеть её глаза, горящие ненавистью, испытываемой ко мне её сыном...

Хотя я тоже пытался ненавидеть его, и всегда демонстрировал это, а иногда и действительно ненавидел, глядя на него и видя наглую ухмылку его отца, точной копией которого он являлся. Но вся ненависть уходила, стоило мне увидеть его глаза...

Умирая, я был счастлив, представляя, что это Лили смотрит на меня... Глупо, конечно... Пожиратель Смерти, по чьей вине и от чьей руки погибали маги и маглы, как сентиментальный дурак, умирал, вглядываясь в глаза того, кто считал его врагом.

Хуже, наверное, было только Тёмному Лорду, который сам натравил свою змеюку на сына... Хотя, откуда мне знать, что он чувствовал, и были ли они вообще, эти чувства, у того, кто давно не был человеком?

* * *

— Поттер, вы неисправимы, — с тяжким вздохом говорю я, глядя на повзрослевшего бывшего ученика, уже не так и похожего на моего недруга. — Так и быть, можете называть меня профессором, в конце концов, я имею на это право, даже будучи Сильверадо, но только не надо пафосных речей.

У нас с вами заключено соглашение, которому я и следую. Этого же я ожидаю от вас. А теперь, будьте так любезны и послушайте, что вы должны делать, чтобы выздоровление вашей дочери прошло успешно...

Мама говорит, что мы в Аргентине. Городок, где мы находимся, называется Кампо-Гранде... Я лежу возле окна и слушаю незнакомую речь, звучащую на улице.

Я уже выздоравливаю, но всё ещё не могу вставать, прошло всего несколько дней, как я очнулась. Я была больна, но я не помню этого... последнее, что я помню — это как я ложусь спать в гриффиндорской башне, в девчачьей спальне третьего курса.

* * *

Я открыла глаза и незнакомый человек сказал мне, что я должна выпить зелье. Я испугалась, но ничего не смогла сделать, когда другой напоил меня им, в то время как тот, что говорил, меня держал.

После того, как я проглотила всё, что в меня влили, он положил меня на подушку и стал размахивать надо мной палочкой, что-то произнося.

И тут я увидела маму и папу, стоящих совсем рядом, и поняла, что ничего страшного со мной не происходит, я просто больна, а эти двое меня лечат.

Маг, который махал палочкой, сообщил, что мне лучше, и мама бросилась меня обнимать. Я попыталась обнять её в ответ, но у меня снова ничего не получилось. Не понимаю, что со мной случилось?!

Мама плакала, папа её обнимал, а старший целитель ушёл. Тот, который поил меня зельем, остался и через некоторое время предложил моим родителям спуститься вниз, чтобы получить рекомендации по моему дальнейшему лечению. Мама, а следом и папа обняли меня, сказали, что любят и вышли, оставив в обществе братьев и незнакомца.

Братья были счастливы, я видела это по бурной радости Джейми и по мягкой улыбке Ала. Неужели всё было так серьёзно?

— Джеймс, не тискай её так бурно, она ещё очень слаба, — услышала я голос незнакомца, — лучше на правах старшего брата представь меня леди.

— Да, конечно, — Джейми с помощью Ала приподнял меня, подложил подушки под спину и поправил одеяло. — Лили, позволь представить тебе нашего нового знакомого — Родриго Сильверадо.

Он не англичанин? Хотя я должна была догадаться. Он выглядел по-другому, да и говорил с небольшим акцентом. Я присмотрелась. Высокий парень, черноволосый и черноглазый, с приятной улыбкой. Ему, наверное, столько же лет как и Джейми. Родриго... красивое имя...

— Я Лили... — только и смогла сказать я, испугавшись жуткого звучания собственного голоса.

Родриго аккуратно напоил меня водой и произнёс, улыбнувшись:

— Я знаю...

Я заулыбалась ему в ответ. В комнате снова появились мама с папой, выпихнули братьев, Родриго стал прощаться, спрашивая, не возражают ли родители, если завтра он придёт с отцом, а потом уйдёт, забрав с собой Джейми и Ала. Что ответили родители, я не услышала, потому что уснула.

Проснулась я под вечер, в открытое окно доносились смех и крики, но язык был незнакомым.

— Мама, а где мы? — спросила я у мамы, сидящей возле моей кровати.

— В Аргентине, — ответила она.

В Аргентине?! Это же, кажется, очень далеко от Англии? Неужели мы приехали сюда, чтобы меня вылечили? Или я заболела уже здесь? Надо спросить у мамы, ничего не помню...

— Доченька, как я рада, что ты очнулась, я так боялась за тебя!

Из глаз матери потекли слёзы. Моя сильная мама плакала... я никогда не видела её слёз... неужели всё было так плохо?..

— Мама, я не могу пошевелиться, — прошептала я.

— Это пройдёт, не бойся, — мама взяла меня за руку и я почувствовала её пожатие. — Сне... дон Сильверадо сказал, что слабость — это следствие болезни и постепенно пройдёт. Он варит для тебя специальные укрепляющие и восстанавливающие зелья. С завтрашнего дня ты начнёшь их пить.

— Дон Сильверадо? Это тот человек, что был здесь, да, мама?

— Да, доченька, он будет приходить, следить за твоим выздоровлением.

Я его вспомнила, мне казалось, что сразу я не разглядела его, а сейчас вспомнила... Худой, с большим носом и страшными глазами. Он смотрел на меня, когда я открыла глаза... Я разочаровала его?.. Не знаю, что пришло мне в голову...

— Мама, а Родриго ему кто? — я вдруг поняла, что уже слышала произнесённую матерью фамилию.

— Сын... он ему сын... Заболтались мы с тобой, — засуетилась мать. — Тебе надо поесть и спать...

* * *

Следующие дни были как в мареве. Я просыпалась, пила зелья, кушала, вновь засыпала. Приходил Родриго или дон Сильверадо, проверял самочувствие. Мама делала мне массаж, расчёсывала и заплетала косу, а мне всё казалось, что это сон. Сейчас проснусь в башне Гриффиндора и пойду на уроки.

Уроки... мама сказала, что из-за болезни я пропустила экзамены, но папа уже договорился и я сдам их в сентябре. Надо подготовиться, не хочу оставаться на второй год. Все мои подружки будут на четвёртом курсе, а я снова на третьем?!

Подружки... как там они? Им, наверное, интересно, что со мной случилось... А бабушка Молли... я совсем забыла про бабушку... она, скорее всего, плачет... Она часто плачет... А дедушка, а тётя Гермиона и дядя Рон?! А все остальные?

— Мама, мама, а вы сообщили, что я уже поправляюсь? Пошли патронуса бабушке, пусть она не плачет!

— Не волнуйся, моя хорошая, все уже знают, что с тобой всё хорошо, а патронус всё равно не сможет добраться до бабушки, очень уж далеко.

— Это хорошо, что все уже знают, — говорю я и снова засыпаю.

* * *

Я похожа на Спящую Красавицу из магловской сказки. Мне кажется, что я так и буду всё время просыпаться, есть и засыпать. Когда я не сплю, то думаю. О братьях, слоняющихся, как говорит мама, где-то с Родриго, появляющемся каждый день и приносящем зелья, о его отце...

Он показался мне сперва страшным... как злой волшебник, но потом я поняла, что это не так, хоть он и делает всё, чтобы его боялись. Но папа не боится его и, кажется, это злит дона Сильверадо.

Он напоминает мне одного мага, о котором в детстве нам рассказывал папа. Тот тоже казался злым и все верили в это, а он помогал папе, правда, ругался на него больше, чем на всех остальных. У меня даже есть вкладыш от шоколадной лягушки, на котором изображён тот маг. Его звали Северус Снейп и он был директором Хогвартса.

Дон Сильверадо чем-то похож на него. Тоже кажется злым и тоже ругается на папу с мамой. Но я каждый день пью зелья, сваренные им и мне становится всё лучше и лучше. Я уже могу поднять руки и сижу в постели... когда не сплю. А сплю я... ну, вы помните... как спящая кра...

Вот уже месяц, как я вынужден терпеть в своей жизни Поттеров. Я ловлю себя на мысли, что их слишком много для меня. Я жду не дождусь того момента, когда смогу сказать, что лечение закончено, и Поттеры оставят меня в покое, вернувшись в Англию.

Я стал задумываться о смене места жительства, так как Поттер, извиняющийся, желающий забыть прежние разногласия и обещающий навещать, злит меня больше Поттера, который неистово меня ненавидит.

Он пытается вести со мной разговоры, рассказывая мне о людях, про которых, как он думает, мне было бы интересно узнать. Его жена, стараясь забыть детские обиды, норовит оставить меня с ними завтракать, обедать или ужинать, в зависимости от того, когда я рискую появляться в их доме.

Этим она начинает напоминать мне Молли, которая также, как только я попадал в поле её зрения, норовила накормить меня, невзирая на неприязнь окружающих.

Риго где-то шляется в компании старшего сына Поттера. Он уходит утром, забрав с собой очередную порцию зелья для девочки, чтобы появиться дома поздно вечером.

Я пока сквозь пальцы смотрю на его выкрутасы, давая сыну отдохнуть, но скоро мне придётся напомнить ему о домашних заданиях.

Поттер в приятелях плохо на него влияет, и ничего удивительного в этом нет, стоит только вспомнить как того зовут. Джеймс Сириус... Квинтэссенция раздолбайства. Шалопай в квадрате! О чём только думал Золотой Мальчик, когда давал сыну такие имена?!

Хотя Родриго говорит, что приятель очень хорош в артефакторике. Да, если подумать, его дед и крёстный его отца были талантливы в этой области магии. Одна только карта Мародёров, о которой проболтался мне Поттер в приступе откровения, чего стоит.

Как утверждает сын, его новоявленный приятель неплохой парень и уже помог Риго разобраться в непонятных для него вопросах, возникших при просмотре домашнего задания.

Из всего сказанного я обратил внимание только на то, что зря, кажется, переживаю. Сын не забыл про учёбу.

Но ещё больше меня бесит младший Поттер. Альбус Северус... Так и хочется придушить Героя, когда я вспоминаю лица Поттеров и Риго в придачу, замерших в предвкушении... и младшего Поттера с восторженным выражением лица, решившего представиться, так сказать, официально.

Я жалею, что отец не прикончил гриффиндорскую заразу, дав ему возможность наплодить потомство. Мало того, что этот придурок назвал сына в честь меня и Альбуса, так тот ещё оказался слизеринцем!

Хотя почему это меня удивляет? Если имя влияет на характер, то его распределение было закономерно, так как я считаю, что Альбус был настолько слизеринцем, что смог уговорить шляпу отправить его в Гриффиндор.

Не один гриффиндорец не может быть настолько искусным в подковёрных интригах и так манипулировать людьми. А я задаю себе вопрос — что же вырастет из мальчика с таким именем? Будущий министр или следующий директор Хогвартса?.. Не знаю...

А пока вместо того, чтобы в компании старшего брата и Риго развлекать сестру или гулять по улицам городка, он торчит у меня в доме.

Только и слышу: "Профессор, вам помочь? Профессор, давайте я порежу ингредиенты?! Вы не думайте, у меня "превосходно" по зельям!"

Превосходно?! Скорее всего оценка завышена! — Кто ведёт зелья? — Блейз Забини? — Хм, неожиданно...

Мальчишка доставал меня несколько дней и я решил проверить... Рискнул пустить его в свою лабораторию, я ещё помню, как контролировать студентов, уж с одним-то, если что, справлюсь. Тем более, он слизеринец, а это уже говорит в его пользу...

Вот теперь и ошивается он у меня с утра до вечера. Режет, давит, перетирает... моет котлы... Мало ему, что ли, школьных занятий?

В этом он похож на меня. Я тоже был готов провести в лаборатории все каникулы, но мне редко это удавалось...

* * *

Полтора месяца... Прошло полтора месяца... Я считаю дни... Моя пациентка чувствует себя хорошо, окрепла, и уже выходит на улицу. Осталось пять дней до окончания курса зелий и я, наконец-то, избавлюсь от Поттеров.

Хотя что-то мне подсказывает, что я несколько заблуждаюсь. Младший Поттер попросился в ученики, вызвав шок у меня и своих родителей. Мне удалось пока отговориться его возрастом и необходимостью закончить школу.

Но боюсь, что за это время он не передумает, и через два года я окажусь Мастером этого талантливого зельевара и манипулятора.

Лето оказалось насыщенным. Я рассчитывал, что лечение девочки не займёт много времени и не будет мешать моим исследованиям, но то, что этой пациенткой оказалась младшая Поттер, смешало мне все карты...

Он возьмёт меня учеником! Правда, он ещё не сказал "да", но он пустил меня в свою лабораторию! Отец был в шоке, но возражать не стал, спросил только, уверен ли я в своём желании.

Мама пыталась отговорить, пугая Тёмной магией... Но это же круто! Альбус Северус Поттер — Тёмный Маг... Ага, папочка даже авадить не станет, вставит ума через задние ворота, не посмотрит, что я почти совершеннолетний.

Мысленно я уже называю своего старшего тёзку Мастером. Два года... быстрее бы! Мне так не хочется уезжать. У Мастера такая библиотека, закачаешься!

Книги, в Англии считающиеся тёмными и поэтому запрещённые, спокойно стоят здесь на полках. Мерлиновы подштанники! Наши придурки думают, что если они запретят книги, то тёмные искусства тихо вымрут сами по себе. Они очень ошибаются и всё больше отгораживаются от остального магического мира. Они как страусы, прячущие голову в песок...

Два года... Я читаю книги, когда не надо помогать в лаборатории, я не сплю ночами, пытаясь прочесть как можно больше, запастись знаниями на пару лет вперёд. А сон? Высплюсь в Хогвартсе...

* * *

Я не успел поведать отцу, как зовут сына Поттера. Тот сам огорошил его этими сведениями. Было интересно следить в тот момент за выражением лица моего отца. Тот, наверное, впервые на моей памяти, не знал, что сказать... но лицо!.. Маска треснула, показав живые эмоции... Удивление... злость... и признательность?!.

Не уверен, не рассмотрел. Отец, как всегда, исчез и, как поведал мне потом наш домовик, сказал много слов о Поттере, о его детях, и о его манере давать имена.

Я не рискнул попадаться ему на глаза, так как опасался, что он вспомнит о моём знании его секретов, а отвлечь его мне уже было нечем. Потом отец успокоился и даже согласился пустить младшего Поттера в лабораторию. Так что, как мне кажется, через пару лет у отца появится ученик. Это правильно. Знания, имеющиеся у отца, надо передавать новым поколениям.

Жаль, конечно, что я не настолько хорош в зельях, чтобы воспринять всю информацию, которую мне, я уверен, с удовольствием бы поведал отец. Но Ал именно тот, кто нужен ему в учениках. Он впитает все знания отца как губка, он вытрясет из него всё, что тот когда-то знал, да позабыл.

В то время, когда Ал пропадал в лаборатории, мы с Джеймсом пытались разобраться в том, как работает Карта Мародёров, владельцем которой он сейчас является. Точнее, пытался Джеймс, а мне просто было интересно ему помочь, хотя я не силен в артефакторике.

Джеймс говорит, что в Англии у него есть друг, с которым они и пытаются понять принцип действия, и они уже почти разобрались, остались только некоторые нюансы.

Всё оставшееся свободным дневное время мы проводим с Лили. Я каждый день проверяю её здоровье, накладывая диагностические чары, чтобы потом отчитаться перед отцом, а Джеймс развлекает сестру рассказами.

Девочка уже выходила в сад, имеющийся за домом, но вчера она попросилась с нами... Мы не стали отказывать, всё равно она не устанет, сидя в машине, да и отец разрешил прогулки...

* * *

Я гуляю по городу. Хотя гуляю это не совсем точно сказано. Меня возят по нему на машине, показывая местные достопримечательности. Я так рада, что дождь, шедший вчера, прекратился и мне разрешили выйти.

До машины меня на руках донёс Риго, объяснив это тем, что не хочет, чтобы я устала, не успев выйти из дома. Следом за ним спешил Джейми, держа в руках мою кофту, которую я не за что не хотела надевать.

Брат пригрозил, что я никуда не поеду, если не оденусь теплее. Зачем одеваться, если у нас есть согревающие чары. Или уж если ими нельзя воспользоваться, то в машине всё равно тепло. Но брат был непреклонен и мне пришлось надеть кофту.

Риго был за рулём, а брат сел рядом со мной. Я, конечно, ездила на машине, но здесь это было намного интереснее и веселей. Папа ездит очень неуверенно, совсем не так, как летает на метле.

Родриго заехал за своими друзьями, предупредив меня, что они маглы и я не должна болтать лишнего. Парень и девушка, присоединившиеся к нам, почти не говорили по-английски, так что я не переживала из-за предупреждения Риго. Они ничего не поймут. Или он думал, что я начну колдовать?

Было очень весело, хотя я и не понимала речь, звучащую вокруг, но Риго переводил. И от этого было ещё веселее. К нам присоединилось ещё двое парней и мы отправились перекусить.

Из кафе, в котором мы засиделись, меня тащил на руках мой брат. Я очень устала, силы идти почти не было. Надеюсь, к концу лета я и правда, как обещает дон Себастьян, поправлюсь и смогу, как раньше, ходить сама и даже летать на метле.

Но если честно, то я бы не отказалась, чтобы Риго и дальше носил меня на руках. У него это получается намного лучше, чем у Джейми. И это так романтично... Обязательно расскажу подружкам...

* * *

Себастьян Сильверадо оказался совсем не похожим на Северуса Снейпа. То ли на него так подействовали годы, то ли отсутствие поблизости безголовых студентов, но к нам он относился совсем не так, как можно было бы ожидать.

А может это просто я повзрослел и его слова уже не кажутся такими обидными?

Я так рад, что нашёл его. Обстоятельства нашей встречи, конечно, были не очень радостны, но всё закончилось хорошо, Лили жива, а я нашёл Снейпа.

Все эти годы я вспоминал погибших, жалел, что их нельзя вернуть, грустил о них, но понимал, что они не могли по-другому, они сделали свой выбор и погибли, защищая свои идеалы. И мы, вспоминая о них, воздавали им почести.

И только думая о профессоре зелий, я чувствовал вину и стыд за то, что мы так вели себя с ним. Стыд за ненависть, которую я испытывал к нему. Уже будучи взрослым, теперь я понимаю, что он специально разжигал во мне эту ненависть, оберегая и себя, и меня от Волдеморта. Но понимание этого заставляет ещё больше стыдиться слов, брошенных ему в лицо в конце шестого курса, и ещё сильнее чувствовать вину за его смерть.

Он умирал, зная, что его все ненавидят, хотя должны были благодарить. И Орден Мерлина, данный ему посмертно, уже никак не уменьшал мою вину. И портрет не желал общаться с теми, кто плевал ему в спину и кидался проклятиями.

И вдруг, через столько лет, я стал свидетелем чуда. Снейп жив! Мой профессор всё также плюётся ядом и шипит, как разозлённая змея. Я счастлив и теперь я, будучи умнее, хотя профессор и утверждает обратное, уже не сделаю тех ошибок, которые наделал, будучи подростком.

Я больше не буду обращать внимания на его злые слова, я не оставлю профессора одного. Я буду навещать его, писать ему письма, я буду тем, кто станет надоедать ему ещё долгие годы. Я гриффиндорец, мне можно. Он заботился обо мне, и я отплачу ему той же монетой.

Надеюсь, он не сбежит...

Я почти забросил свои исследования, у меня в доме постоянно толкутся люди и я мечтаю заавадить их всех. Я, как никогда, рад сентябрю, когда в доме, наконец-то, станет тихо и я смогу вернуться к своим зельям.

Благодаря записям отца, оставленным мне, я в своих исследованиях, не дающих мне покоя, почти приблизился к открытию, которое заставит говорить о себе весь магический мир.

Кажется, ключ к разгадке таится в Новой Англии, у старого коллекционера-библиофила, с которым я познакомился несколько лет назад. Зная мой интерес к парселтангу, не являющемся чем-то тёмным и запретным среди магов Нового Света, он иногда предлагал мне книги и свитки, не заинтересовавшие его.

Весной он написал мне и предложил дневник Слизерина. Мне кажется, что он врёт, я с трудом представляю, что дневник этого мага мог сохраниться. Но если это правда, то старый хрыч всё равно не может воспользоваться знаниями, хранящимися там. Видимо, потому и согласен расстаться с ним, он представляется ему бесполезным.

Насколько мне удалось узнать, для того, чтобы его открыть, требуется кровь потомка... Я заинтересовался предложением старого мага и надеюсь на то, что информация, хранящаяся там, поможет мне в моих исследованиях.

В письме коллекционер, расписывая прелести дневника, не забывал упоминать и о прелестях своей дочери-вдовы, давая понять, что ценит не только деньги. Что ж, если у него действительно дневник Салазара, то я возьму его с любым приложением...

* * *

Поттеры, наконец-то, собрались домой. До занятий в Хогвартсе осталась всего пара дней, а они ещё не закупили учебники. Во всяком случае, так заявила мне матрона этого кошмарного семейства, думающая, видимо, что мне могут быть интересны их проблемы.

Порт-ключ сработает ровно в полдень. Отправляются они из моего дома, так что нам не надо беспокоиться о Статуте. По моим ощущениям, время остановилось примерно на полдвенадцатого.

Поттер постоянно просит разрешение писать мне письма и выражает надежду, что я буду хотя бы изредка отвечать на них. Его старший сынок о чём-то говорит Риго, тот согласно кивает головой и пожимает ему руку.

Седьмая Уизли что-то тихо выговаривает моему домовику, который, похоже, совсем отбился от рук. Девчонка Поттер бросает расстроенный взгляд на моего сына, сменяющийся на радостный, когда тот подходит к ней попрощаться. Она суёт ему в руку листок бумаги...

Мерлин, отведи от моего сына эту рыжеволосую помесь Поттеров и Уизли. Страшно представить, что вырастет из этой пигалицы. Хотя, приходится признать, что сейчас она уже не выглядит заморышем и может привлечь внимание какого-нибудь озабоченного подростка. Хвала Мерлину, что Родриго взрослый парень и не интересуется малявками, а время и расстояние разведут их в разные стороны.

Мой будущий ученик стоит возле стола и что-то судорожно пытается копировать из книги, взятой, как я догадываюсь, из моей библиотеки. Убедившись, что книга не представляет для меня интереса, отнимаю её и заталкиваю в ближайшую сумку. Пусть уж читает, вернёт через два года...

Старинные часы в гостиной бьют двенадцать раз и с последним ударом Поттеры исчезают из моего дома, что, увы, нельзя сказать о моей жизни.

— Всё, Родриго! Наконец-то всё закончилось! Не тревожь меня, я в лаборатории...

* * *

Мои призраки оставили меня... Они больше не приходят ко мне... Я осознал это в тот момент, когда понял, что бессонница вызвана не ими, а обдумыванием ответа на заданный мальчишкой в письме вопрос о свойствах нового ликантропного зелья, недавно изобретённого польским учёным Болеславом Зажевским.

Не знаю, как долго они будут отсутствовать, но мне почему-то кажется, что когда они вернутся, они больше не будут упрекать меня за мои поступки...