Уборка (джен)

Штат Вашингтон был надежно укрыт туманами. В это время года «наземные облака» держались особенно долго, создавая аварийную ситуацию на дорогах. Ночью было вдвойне сложнее ездить.

Однако сейчас, а именно — почти в половине первого ночи, по окружной дороге медленно, но верно двигался грузовик. Обычный черный триста пятьдесят девятый «Пит» с полуприцепом-фургоном держал скорость порядка сорока миль в час. Впрочем, водитель не спешил. Он был почти у самого пункта своего назначения.

Чего больше всего терпеть не мог когда-то сварщик, а ныне — многоопытный попаданец Валерий Чикин (хотя имен и тел он уже сменил, наверное, с десяток или более), так это задания «свыше» по части «уборки». Чистильщиком он уже был трижды, и это его не привлекало. Одно — заниматься чем-то масштабным и важным, чем потом будешь гордиться, и совсем другое...

— Вот что вы за народ такой, попаданцы? — буркнул он, вращая баранку. — Ведь даны были нормальные условия. Мало того, реальность воплотилась в гуманном виде, это вообще редкость, подарок, выдаваемый один раз из тысячи. Так еще и местная критичность снижена. И как ты всем этим распорядилась? Вот как?

Однако ему не ответили. Просто потому, что его собеседница была надежно связана, а ее рот был заткнут кляпом.

Вот уж не думала Гермиона Крауч, что и на нее найдется управа!

Кто и как ее похитил, она не знала. Помнила только укол в шею... а потом ее словно несли гигантские птицы. Затем она очнулась связанная.

Лежа в спальном отсеке, она впервые не знала, что думать и что же делать. Все грани бытия, казавшиеся крепчайшими, вдруг треснули и осыпались. Словно высохший замок из песка.

Ее пленитель был ей не виден. В полумраке кабины единственными источниками света были огоньки приборной панели, да изредка фары встречных машин скользили по кабине. От этого становилось все страшнее, пробуждая забытые ощущения.

Магия не откликалась, словно ее вовсе не было. Защитных артефактов не было, серьги, колье, браслеты... ничего, как корова языком слизала.

— И ведь выдернули меня прямо с самого хорошего места. Я же уже с новыми братьями давно свыкся, крылья и хвост не мешали, рога и те уже перестали мешать! А теперь я должен изображать маньяка-дальнобойщика, чтобы начальство было довольно. Вот что у тебя за паскудство такое, невытравимое? — И, остановив фуру, дальнобой залез на спальник и вынул изо рта девчонки кляп.

— Что за чертовщина?! Вы кто? Вы знаете, кто я?! Да мои дед, папа и муж тебя достанут, тебе, урод, срать будет больно, твоих друзей и детей осудят, а тебя мгву... у-у-фу... угу-ху-у-у...

— Вот как. Вижу, ты сама поверила в то, что ты такая, — промолвил Валера, заталкивая кляп назад, и возвращаясь на водительское место, — ну что же, давно я такого стимула не получал. На перевоспитание, значит. На твоем месте я бы радовался, что мне выпал не Кожемордый или Вурхис... А, ладно. Лежи пока. Эй, кто впереди? Дайте десять-тринадцать, — спросил он в рацию, продолжая рулить.

Ответ пришел не сразу, через череду хрипов рации и помех едва прорвался голос:

— Я Жеваный Торт, я севернее Юко-Тауна на двенадцать миль. У меня льет как из ведра, дорогу не видать. А ты кто?

— Ржавый Гвоздь. Спасибо, Торт, дождь — это неплохо, даже хорошо. Моет все вокруг, делает чистым... Ладно, десять-семь, до следующей встречи.

— Бывай.

Щелчок рации возвестил о конце разговора. Свободной рукой тучный маньяк (а что это маньяк, Гермиона не сомневалась) начал переключать каналы радио. Провозившись некоторое время, он оставил ту радиостанцию, где играл «Генезис». Гермиона решила не сдаваться и начала крутиться, вертеться и мычать через кляп. Однако...

— Да иди ты в арахис! — и удар по голове.

Глядя на дело своих рук, Ржавый Гвоздь (в «нулевой» жизни Валерий Чикин) хмыкнул: дело почти сделано. Он подготовил все, что требовалось для последнего шанса. Осталось дождаться. На всякий случай он настроил рацию и, попивая колу, устроился максимально удобно.

Пробуждение напугало Гермиону до паники. Ибо ее приковали к рулю в легковой машине (старенький «Плимут» из семидесятых) да еще и привязали к сидению.

Подергала двери, попыталась освободиться — ничего! Ничего не выходило!

Магия не откликалась, сил вырваться не хватало.

Почти пять минут она рыдала, ругалась и выла, упершись лбом в руль. Жалость к себе самой захлестнула ее. За что? Почему?

Может, если найти ключ, то получится?..

Вдруг все пространство залил белый свет и...

Ту-у-у!

Оглушительный рев, казалось, был нескончаемым. И он приближался!

Вот в рев вклинился звук двигателя.

Двигателя?!

Гермиона Крауч поняла — грузовик! Который надвигается на нее, все ближе и ближе.

Ожила рация в машине:

— Слушай, Карамелька моя, может, признаешь свою неправоту и извинишься? У тебя есть еще шанс спастись. Проси прощения!

Но страх и злость мешали мыслить трезво:

— Слушай, ты!.. Иди ты, говнюк! Чертов урод, чтоб тебя черти во все дыры вытрахали, ублюдок! Ненавижу! — и ударила по рации, и задергалась в путах.

На прощание рация буркнула: «Сама напросилась», — и последовал толчок.

В правом окне показалась огромная хромированная решетка радиатора, похожая на морду древнего чудища. Никакой дракон, ни одна тварь Хагрида не пугала Гермиону Крауч так, как эти решетка и огромный бампер.

Огромный тягач играючи толкал легковушку прямо к обрыву. Попаданка впала в истерику, не найдя ключей (а ведь они были всего-навсего в козырьке), она стала нажимать тормоз, биться в двери, кричать что-то невнятное — все это нисколько не влияло на намерения черного грузовика.

Вот толкаемый вбок «Плимут» сбил деревянный забор. Вот машина уже вблизи обрыва. Вот левые колеса соскользнули:

— Аста ла виста, детка, — прокомментировал чистильщик Валера полет легковушки в пропасть. Послышался грохот — и вскоре стих, заглушенный шумом ливня.

Черный «Питербилт» мчался в сторону ближайшего трак-стопа. Чистильщик выполнил свою задачу. Скоро грузовик будет оставлен на стоянке, маньяк Ржавый Гвоздь исчезнет, а Валера Чикин вернется в привычное за столько времени тело горгула Бруклина.

Без Гермионы Грейнджер-Крауч, злобной попаданки, забывшей себя, погубившей многих людей, эта ветвь вселенной отформатируется, и шутка некой злой силы будет купирована. Все вернется на круги своя и будет хорошо.

А мятежная и злая душа уйдет. Скорее всего, она воплотится в черве, может, в бездомном, может, еще где. Наказание не закончилось, оно только началось.