Месть Озая (гет)

Крепко сжимая чашку с чаем, Зуко невидящим взором смотрел на выведенные на бумаге цифры, с трудом пытаясь восстановить в памяти события последних часов. Они все смешались воедино, как танцующие на весеннем фестивале. Вспоминались ощущения, не факты: запах запечённой крови, которым был пропитан воздух перерабатывающего завода; животный страх, угрызения совести и ярость, ослепившая его, когда они обнаружили, что, да, в воду в самом деле были опущены свинцовые стержни; едва сдерживаемый гнев, вызванный словами жителей деревни, подтвердивших, что новый управляющий по имени Тизо посчитал, что, отказавшись от некоторых этапов очистки, они станут получать больше прибыли; прикосновения рук Катары, вцепившейся в его одежду, чтобы удержаться в седле, когда они спускались с горы к дому управляющего; снова ярость, нарастающая по мере того, как носорог продирался сквозь кусты и папоротники, достигшая, наконец, своего пика, когда они вломились в дом Тизо и… не нашли ничего.

Кроме ненужного хлама. Вокруг них была только пыль, какая-то домашняя утварь да несколько безделушек валялись то тут, то там — наверняка Тизо разбросал их в спешке, готовясь к побегу ещё несколько дней назад, — вот и всё, что осталось от вероломного управляющего.

— Управляющего на перерабатывающий завод назначает муниципалитет, — произнёс Зуко, стоя посреди пустого, скрипящего дома. — Ду́хи, почему я не приехал к нему раньше?

— Ты же не знал, — попыталась утешить его Катара. — Никто не знал. Мы думали, что это была простая болезнь или отравление совсем иного рода. — Она разочарованно ударила себя по лбу. — Чёрт возьми, моя теория была такой дурацкой.

Зуко не стал спорить. Вместо этого он собрал всё, что смог найти: матрацы, старое постельное бельё, чей-то портрет, — сложил в самом центре гостиной и поджёг. Он выждал, пока пламя распространится — двинувшись по половицам, оно полезло наверх. Когда дом, некогда бывший лучшим на своей улице, оказался полностью охвачен огнём, Зуко обратился к тем, кто собрался посмотреть на пожар:

— Управляющий Тизо предал страну Огня. Его деятельность на перерабатывающем заводе в Тетсуши послужила причиной отравления всех мужчин, женщин и детей, проживающих в деревне. Получаемый им дешёвый свинец, окупленный жизнями невинных людей, отравил также воду, рыбу и землю. Жадность и нежелание создавать качественную продукцию и обеспечивать пригодные условия для жизни сделали его изгнанником. Если он вернётся в этот порт, считайте, что он хуже чужеземца, он — нежелательное лицо. Если я узнаю, что кто-то из вас укрывает его, сожжённый дом будет меньшей из ваших проблем. Вам будет не скрыться.

Он сделал шаг, и толпа расступилась, пропуская его. Зуко предпочёл не замечать страх и укор, которые читались во взгляде Катары. Он принялся выкрикивать приказы касательно поисков Тизо, расклеивания объявлений о розыске, отправки драконьих ястребов с сообщениями о том, что в Тетсуши немедленно нужно прислать инженеров, которые наладят работу завода в соответствии со всеми требованиями техники безопасности. Глядя на толпу беженцев из Тетсуши, он открывал сундуки, полные столь ценного, отложенного на самый крайний случай золота, и приказывал купить на эти деньги еду, воду и одеяла, а городскую площадь велел отвести под палаточный лагерь для тех, кто не отправится в дальнейшую эвакуацию. Он вытаскивал аптекарей, которые знали хотя бы что-то о средствах, очищающих печень, прямиком из постелей — или, по меньшей мере, отдавал соответствующие приказания. Он был лидером, и впервые за эту поездку он не чувствовал себя бесполезным и беспомощным, потому что действительно делал что-то.

А теперь он в одиночестве сидел в каюте, которая вообще-то была каютой Катары, с кружкой чая в руках, уставившись на таблицы и графики, заполненные крошечными цифрами, будучи совершенно не в состоянии воспринимать написанное. Вошла Катара. Её лицо было опухшим и красным. Она оперлась на дверь, и та под весом её тела затворилась сама. Послышался скрип штурвала. Они оглядели друг друга в свете свечей, и вот тогда ему всё и вспомнилось: её рука на его лице, их почти что ссора из-за «когда», «как долго» и «почему».

— Су-Лин умерла, — сообщила она, и внезапно его раболепное признание показалось Зуко ужасно бессмысленным и незначительным в сравнении с той волной смерти и отчаяния, что захлестнула один из уголков его страны.

— Мне очень жаль, — ответил он, поднимаясь со своего места.

— Она упала во время эвакуации. Ударилась о камни… — Катара моргнула, и по её щекам покатились слёзы. — Меня не было рядом.

Зуко безмолвно распахнул объятия, поманив её к себе — приглашение, которое она вольна была не принимать. По её лицу он понял, что она что-то для себя решила; она оттолкнулась от двери, пересекла комнату и обхватила его за талию. «И почему нас всегда сближает именно смерть?» Он крепко обнял её, прижавшись щекой к пахнувшим дымом волосам. Дыхание его сбилось.

— Ребёнок? — спросил он грубее, чем намеревался.

— У меня, — ответила Катара, шмыгнув носом. — Я заберу его с собой, когда вернусь в храм.

Её слова оставили тяжёлый осадок внизу живота. Он отстранился.

— И это случится уже скоро, не так ли?

— Я не… — Она опустила взгляд.

— Всё в порядке, — произнёс он, сглотнув. — Ты ничего мне не должна. Мои чувства — мои старые чувства — ведь не снимут с тебя магическим образом груз ответственности, ты всё равно должна…

Она коснулась его лица, поводя пальцами по бугристой, идущей к уху поверхности. Он молча наблюдал за ней.

— Почему ты не можешь вести себя иначе? — приглушённо спросила она, не отводя взгляда от его губ. — Почему ты не можешь быть тем мальчишкой, который гонялся за нами?

— Я давно уже стал другим. — Он, как и в тот раз, прижал её ладонь к своему лицу. — А ты всё ещё та девчонка, которую я привязал к дереву?

— Я больше не уверена, что знаю, кто я, — покачала головой она, пальцами второй руки теребя застёжку в форме лягушки на его рубашке. — В последнее время я в ужасном смятении. Раньше я всегда знала, как следует поступать. Я хорошо помню это чувство. — По её лицу пробежала тень. — Никогда не думала, что когда-нибудь скажу, что во время войны жить было легче, но…

— Но тогда был враг, с которым нужно было сражаться, — продолжил за неё Зуко. — И тогда ты была свободна.

— И когда это ты успел стать таким умным? — моргнула Катара. — Я оглянуться не успела, а ты уж повзрослел.

— Ты тоже.

Накрыв её ладонь своей, он прижал их сплетённые руки к груди — самому сердцу.

— Что с нами творится?

Убрав руку, удерживающую её ладонь у его лица, он подался вперёд — теперь их лбы соприкасались. Она не отстранилась, и он был бесконечно благодарен ей за это.

— Мы движемся дальше.

— Это теперь так называется? — мягко улыбнулась Катара, сплетая их пальцы на его груди. — Может, мы всё ещё взрослеем.

— Так, значит, поэтому у меня в животе порхают воробьи-попугаи?

Она сдавленно усмехнулась, и уже через мгновение они оба смеялись — едва слышно, только друг для друга, почти соприкасаясь губами.

— Возможно, — ответила Катара. — Но у взрослой жизни есть свои преимущества.

Он почувствовал, как сжалось его сердце.

— Да?

— Ага.

Поднеся их сплетённые ладони к губам, он осторожно, с трепетом поцеловал каждую её костяшку, наблюдая, как темнеют глаза Катары. Его собственная рука дрожала.

— Покажешь?

☯☯☯

Зуко множество раз представлял себе это. Сцены, предлагаемые его воображением, всегда были мимолётны, обрывочны, в них не хватало истории, которая в действительности разворачивается между двумя людьми: сначала то, затем это, начало, середина и конец. Завязка, развязка. Подъём, падение. Его юношеская фантазия позволяла ему видеть то, что он хотел: ниспадающие волосы Катары, отблески света в её ожерелье, движущемся в заданном ими ритме. Он представлял вкус её губ, прикосновения рук, кожи, языка. Ему казалось, что он слышит, как она что-то говорит ему в необожжённое ухо.

Что он не представлял, так это смех, запах, её слова «Я не такая красивая, как раньше, я ведь постарела», его ответ «Позволь мне самому судить об этом» и «Не снимай ожерелье, в моих фантазиях ты была в нём». Не знал он и того, что она будет зубами впиваться в его плечо, руководить его действиями (нет, медленнее, не так сильно, вот так, пожалуйста, вот так) или дрожа прижиматься к нему, удивлённая интенсивностью своей реакции, ставшей неожиданностью как для неё, так и для него.

Он не ожидал, что прибегнет к прозвищу, придуманному Тоф, говоря «Спасибо, сладкая» между поцелуями, не представлял гудение утомлённых мышц и того, как крепко обнимет её после того, как она ляжет рядом с ним, отстранившись.

— Я должна пойти посмотреть, как там Курзу, — пробормотала она, из последних сил борясь со сном.

— Принеси его сюда, — предложил он, обхватывая рукой её талию, но она так и не пошевелилась.

☯☯☯

Зуко проснулся на рассвете. Сквозь иллюминатор доносились крики ранних птиц. Его переполняла тёплая, головокружительная истома. Он обернулся — должно быть, ночью он перевернулся на другой бок — и посмотрел на Катару. Увидев её, он вздохнул с облегчением. «Она до сих пор здесь». Её лицо было закрыто волосами, а не окутанные его объятиями плечи тихонько подрагивали.

«О нет».

— Катара? — Он хотел было дотронуться до неё, но в последний момент передумал. — Что случилось, сладкая? — Ему стало страшно, и он одёрнул одеяло в поисках крови. — Я причинил тебе боль? Ты в порядке?

В ответ она только громче заплакала.

— Со мной всё хорошо, — ответила она, давясь рыданиями.

— Тогда почему ты плачешь?

Она плотнее прижала к себе колени, принимая позу эмбриона.

— Я должна тебе кое-что сказать.

— Так скажи, чтобы я мог всё исправить, — сказал он, рискнув обнять её одной рукой.

— У тебя не получится, — прошептала она. — Дело в Аанге.

Зуко похолодел.

«Она до сих пор любит его. Она чувствует себя виноватой и собирается уйти. Всё закончится, так и не успев начаться».

— Да?

— Я правда любила Аанга.

— Я знаю.

— Другим мужчинам, которые пытались привлечь моё внимание, нужен был только маг воды самого аватара, понимаешь? Им было всё равно, кем я была до финальной битвы. Аанг относился ко мне как к личности.

— Он любил тебя, — произнёс Зуко, поглаживая её руку. — Тебя очень легко полюбить.

Он увидел, что уголок её губ приподнялся в улыбке.

— Спасибо, — выдохнула она. — Но ещё он нуждался во мне. А мне, полагаю, нравится быть нужной. Прежде чем он научился управлять состоянием аватара, мне приходилось выводить его из него. Я обнимала его, пока он плакал, держала до тех пор, пока он не переставал светиться. — Она шмыгнула носом. — Мне нравилось быть единственным человеком, который способен на это. Я чувствовала себя особенной.

— Ты и так…

— Позволь мне договорить, — помешала ему она. — Я хочу сказать, что иногда я чувствовала себя скорее матерью Аанга, нежели его возлюбленной. И после того, как мы поженились, ничего не изменилось. — Она легла на спину и уставилась в потолок. — Помнишь, как Аанг отправился на поиски магов воздуха?

— Конечно.

— Он не нашёл ни единого. Он и правда оказался последним. И это был для него сильный удар. Думаю, в глубине души он всегда надеялся, что сможет найти хотя бы нескольких. Так что, когда он вновь отыскал меня, на меня, наверное, повлияло, насколько он был опечален. Ко мне вернулись все мои былые инстинкты. Он снова стал моим. Жизнь возвратилась в привычное русло.

— Потому что ты снова должна была заботиться об аватаре.

— Именно, — кивнула она. — Поэтому я не задумываясь согласилась, когда он предложил выйти за него замуж. У него были грандиозные планы: восстановить храм, устроить приют, — и он снова стал прежним — безграничный оптимизм, неисчерпаемая энергия. Всё это вскружило мне голову.

— Что ты хочешь этим сказать? — нахмурился Зуко. — Ты любила Аанга. Ты сама в этом только что призналась.

— Знаю. Но это было равносильно тому, чтобы выйти замуж за своего лучшего друга, — если бы мой лучший друг хотел завести детей, потому что надеялся, что они окажутся магами воздуха. Он считал, что я буду хорошей матерью, потому что испытал это на себе.

Тоже перевернувшись на спину, несколько секунд он просто лежал, молча переваривая услышанное.

— Я не знал, что он так сильно хотел иметь детей.

— У него самого не было детства. Думаю, мы все рано повзрослели. Однако он хотел наверстать упущенное, и поэтому единственным для него выходом было окружить себя детьми. Полагаю, это одна из причин, по которым он организовал приют. Но даже это не могло дать ему то, чего он на самом деле хотел, — других магов воздуха.

— Но ведь способность к магии не передаётся по наследству, — заметил Зуко.

— Однако вероятность её проявления выше в семьях магов, — ответила Катара. — Это не означает, что Аанг не любил бы их, если бы они не были магами. Он хотел завести детей. Он хотел завести их со мной. Только вот я не смогла ему этого дать.

— Что? — Зуко повернулся к ней лицом.

Она моргнула, и одинокая слеза скатилась по её виску, скрываясь в волосах.

— У меня был выкидыш, — сказала она.

— Ты была беременна? — Он подпёр голову локтем. — Дядя не говорил мне…

— Никто не знал, — покачала головой она. — Даже Сокка. Я хотела дождаться трёх месяцев. Но ребёнок не прожил так долго.

Её лицо исказила гримаса боли, и он накрыл своей рукой её руки. Катара сделала глубокий вдох, так что их покоящиеся на её животе ладони вместе поднялись и опустились.

— Было больно. Очень. Не только эмоционально, но и физически. Меня как будто бы выворачивало наизнанку. Мне было так больно, что я была не в состоянии использовать магию, так что я даже не могла исцелить себя.

— Ду́хи…

— Аанг видел, как мне было плохо, и поклялся, что мне никогда не придётся проходить через это снова. Он сказал, что дети не так уж важны, если из-за них я буду подвергать себя такой опасности. Я говорила ему, что мы могли бы обратиться к другим целителям, попробовать выяснить, в чём причина, но он даже слушать меня не стал. Временами он бывал ужасно упрямым. — Она передёрнула плечами. — После этого мы перестали спать вместе.

Зуко моргнул в смятении.

— Прошу прощения?

— Я объяснила ему, что маги-целители могут контролировать зачатие. Мы можем управлять жидкостями внутри нашего организма. Это затруднительно, но, по сути, то же самое, что и магия крови. Так что мы всё равно могли бы спать вместе. Но он не захотел.

Он позволил себе усомниться:

— Поверь, он хотел.

— Нет, не хотел. Я знаю, что со временем супружеские пары отдаляются друг от друга. Иногда просто-напросто тяжело добиться уединения, особенно в приюте, где полно детей. Но с Аангом всё обстояло совершенно иначе. Он как будто бы потушил свечу. Раз — и готово. Я не могла поверить, как легко ему это далось. Он просто отказался от этой стороны супружеской жизни точно так же, как отказывался от мяса.

— Значит, он ещё больший дурак, чем я думал.

— Спасибо, что так считаешь, — улыбнулась она. — Но этим-то вы и отличаетесь. Аанг был аватаром. У него была сила, позволяющая отвергать искушения, чтобы поддерживать чакры открытыми. Оно стоит того, если это значит, что его место сможет занять новый аватар. Как его жене, мне не оставалось ничего, кроме как смириться с этим, — вздохнула она. — По крайней мере, так я думала раньше.

— А сейчас?

— Сейчас… — Катара посмотрела на Зуко. — Сейчас я не так уж в этом уверена. — Её лицо залил румянец. — Потому что, несмотря на то, как сильно Аанг любил меня и как сильно его любила я… — Её глаза наполнились слезами. — Того, что произошло между нами прошлой ночью, с Аангом у меня никогда не было. И я лишила себя этого, потому что даже не знала, что такое возможно, и всему виной твоя дурацкая честь. — Она слабо толкнула его в грудь. — С одной стороны, я чувствую себя виноватой, понимаешь? Мне не следует сравнивать тебя и Аанга. Это несправедливо. Все люди — разные.

Он прочертил линию от её живота до колена и обратно.

— А с другой стороны?

— С другой стороны, я чувствую себя освобождённой, — ответила она, прикусив нижнюю губу.

☯☯☯

Сидя в кровати, она наблюдала, как он бреется, глядя в маленькое зеркало, которое было повёрнуто так, чтобы лучше отражать солнечный свет.

— Я не видела, чтобы ты брился, когда мы странствовали.

— Я делал это по утрам, пока вы ещё спали.

— Точно. Маги огня встают с восходом солнца, и всё в том же духе.

Он ополоснул лезвие в миске с водой. Бриться его научил Айро. Сложнее всего было в пути, когда у них не было зеркала. Тогда он использовал гладкую, блестящую поверхность чайника. Поэтому одним из немногих аспектов их жизни в Ба Синг Се, которые ему действительно нравились, была ванная. Это была маленькая, обшарпанная, общая комната в конце коридора, однако там было зеркало, к тому же, он мог сколь угодно подогревать себе воду, если дверь была заперта. Забавно: он не вспоминал об этом месте уже много лет.

— Как думаешь, кто-нибудь знает? — спросила Катара.

— Ты бы имела что-то против? — ответил он вопросом на вопрос, обращаясь к её отражению в зеркале.

— Я подумала, что против будешь ты. Ты же лорд Огня, в конце концов.

— Сейчас я ощущаю себя, скорее, Ли, — ответил он, проводя бритвой по тёплой пене.

— Кем?

— Не бери в голову. Как насчёт завтрака?

— Звучит заманчиво. — Соскользнув с кровати, она подняла своё платье. — Я должна проведать Курзу. Уверена, он тоже хочет есть.

— Эй. Подожди. — Он стёр остатки пены полотенцем и пересёк комнату. Забрав платье из рук Катары, он обнял её. От соприкосновения их кожи по телу разливалось тепло.

— Это ещё зачем?

— Мне хочется. — Уткнувшись носом в её волосы, он вдохнул. — Ммм…

Катара тихонько засмеялась.

— Ты держишь меня так, словно я исчезну с минуты на минуту.

— Это вполне возможно.

— Сейчас я оденусь, — заявила она, отстраняясь, — схожу за Курзу, а потом мы втроём позавтракаем. Обещаю. — Натягивая на себя одежду, она ухмыльнулась. — Если я не вернусь через пять минут, высылай поисковый отряд.

— Постарайся сделать так, чтобы до этого не дошло, — улыбнулся он.

— Эй, я тебе не подчиняюсь. — Её ухмылка стала ещё шире. — Вообще-то, совсем даже наоборот.

— Всегда рад услужить.

☯☯☯

Следующие два дня были лучшими в жизни Зуко с тех самых пор, как закончился трёхдневный фестиваль, устроенный после смерти его отца. Время текло куда медленнее, хотя иногда ему всё же казалось, что не успел он оглянуться, а весь день уже прошёл, оставив лишь смутные воспоминания о солнце, волнах и кормлениях. «Всё закончится, когда вы вернётесь домой, — говорил ему внутренний голос, похожий на Азулу. — Жизнь не может быть идеальной — уж точно не у тебя». Но он не обращал на этот голос никакого внимания и продолжал ходить вдоль палубы с Катарой и Курзу, держа ребёнка на расстоянии вытянутой руки, пока Катара омывала его маленькое, извивающее тельце морской водой. Благодаря регулярным приёмам пищи из сваренной на чистой воде рисовой каши и пюре манго Курзу вновь порозовел и, казалось, всё время хотел высвободиться из хватки Зуко или Катары, чтобы поползать на локтях, подобно солдату, проходящему военную подготовку.

— Он уже должен был начать ходить. — Катара перенесла вес своего тела на другую ногу и наклонила голову, наблюдая за неуклюжими движениями Курзу.

— Многие из тех, кто начинает поздно, оказываются способны на великие свершения, — сказал Зуко. — Недостаток изящества он компенсирует рвением.

— Ты говоришь как Айро, — заметила она, повернувшись к нему и обнимая за талию.

— Спасибо, — ответил он, целуя её в макушку.

Продолжали его удивлять и более интимные желания Катары. Она была подобна изголодавшемуся ребёнку, которого пустили в пекарню. Она находила его, как только Курзу засыпал — днём или же в перерывах между ночными рыданиями, вызванными режущимися зубами. Не то чтобы Зуко возражал — хотя и подумывал над тем, как скоро дух аватара явится, чтобы покарать его. Казалось, она обнаружила внутри себя неистощимый источник, и эта энергия, желание и наслаждение передавались ему. Он снова чувствовал себя молодым, хоть и немного истощённым. Последний раз он испытывал такой трепет до смерти Озая, а дух его был точно так же преисполнен надеждой как раз после того, как Озая не стало.

В ночь перед прибытием в столицу Курзу наотрез отказывался заснуть. Стоило положить его в кровать, как он тут же начинал плакать, цепляясь за ноги Катары, когда та пыталась уйти.

— Видимо, он наконец понял, что его мама не вернётся, — сказала она, беря ребёнка на руки, наверное, в тысячный раз. Курзу вопил, утыкаясь ей в шею и извиваясь. Он дёрнул её за волосы, так что она с трудом подавила готовое сорваться с губ проклятье.

— Не можешь ты приказать ему перестать? В конце концов, он подданный страны Огня.

Зуко оторвался от свитка, который читал.

— Курзу, твой лорд приказывает тебе: перестань доставлять его леди столько хлопот.

— Твоей леди, говоришь? — поддразнила Катара, но в её глазах играла улыбка.

— Я всего лишь пытаюсь привить ему гражданскую ответственность. — Он встал и обошёл Катару, оказавшись позади неё. Отодвинув мешавшие волосы, он поцеловал её в шею. — Он должен запомнить, что лорд Огня с радостью вознаграждает тех, кто верен ему.

— Верен, значит?

— Именно.

— А что насчёт чужеземцев? — поинтересовалась она. — Как лорд Огня награждает их?

— Часто и охотно, — ответил он, прокладывая дорожку из поцелуев к её плечу. У неё перехватило дыхание, и он улыбнулся. — Думаю, без ванны не обойтись.

— Но мы уже...

— Я имел в виду — нам.

Она взглянула на него вполоборота.

— Вообще-то, я и правда чувствую себя немного грязной.

☯☯☯

Этим утром, когда забрезживший рассвет осветил комнату, Зуко, открыв глаза, увидел спящую на противоположной стороне кровати Катару, своим телом, словно стеной, защищавшую лежащего посередине Курзу от возможного падения. Сердце Зуко сжалось, переполнившись чувством, которое было не в состоянии объять. Его бросило в жар, как если бы он только что создал огромный столп огня. В глазах помутилось, дыхание спёрло. «Перерождение, — понял он. — То же самое было со мной после озера Лаогай и когда комета придала мне сил победить Озая. Это предзнаменование, всплеск энергии, необходимой, чтобы сделать то, что требуется».

— Но как я должен поступить? — прошептал он. Катара зашевелилась, и он потянулся к её лицу. — Это правильно, — проговорил он, кончиками пальцев вычерчивая линию её подбородка. — Я знаю, что так и должно быть. Скажи мне только, как удержать тебя, и я сделаю это.

Не дождавшись ответа, он погрузился в сон, в котором две рыбы, не соприкасаясь друг с другом, кружили в вечном танце.