ReidaLinn

Каждой автобиографии нужен герой. Не просто человек, переживающий определённые события, а человек, превращенный в персонажа, то есть а) сознательно упрощённый б) обладающий определёнными сюжетными задачами. Тому, как персонаж движется по сюжету, выполняя эту самую задачу, и будет посвящена автобиография. Например, "Исповедь" Августина и "Настигнут радостью" Льюиса - это "человек в поисках Бога". А "Скуки не было" или "Изюм из булки" - это "человек искусства в отношениях с тоталитарным государством"

Ребёнок, никогда не читавший автобиографий, скажет, что это такие книги, в которых автор рассказывает о самом себе. Но в реальности всякая удачная автобиография - это история НЕ о себе. Собственная жизнь для человека является самым доступным способом рассказать о своей эпохе, или о своей религии, или о своем самом страстном увлечении (например, о своей профессии).

Плохая автобиография - это, по существу, попытка прямо в процессе записи своих воспоминаний ощупью найти тот магистральный смысл и сквозной сюжет, который автору хорошей автобиографии известен заранее. Автор хорошей автобиографии - это человек, который познал самого себя и может рассказать о том, что он узнал, а автор плохой автобиографии себя не знает и пытается узнать в процессе, прямо на ходу. Конечно, у него может, чисто случайно, получиться, и тогда этот недостаток текста будет выглядеть, как сознательный стилистический прием - книга, написанная так, _как будто бы_ из вороха противоречивых записей мало-помалу выступает что-то цельное и рождается понимание себя. Но вероятнее всего, у автора ничего не получится, и вместо автобиографии останется сырой и рыхлый текст, оставляющий читателя в полном недоумении по поводу того, на кой вообще ляд это было написано.

Да-да, я знаю, среднестатистическому человеку в современном интернете фраза "автор знает, что он хочет сказать", кажется чем-то унылым и кондовым, как труды писателей-соцреалистов, а "поиск ответов в процессе" ассоциируется с чем-то тонким, сложным и возвышенным. Но это иллюзия. Конечно, творчество не может не приносить автору нового и часто неожиданного понимания себя. Но нет ничего тонкого или возвышенного в том, что взрослый человек не видит разницу между биографией и "черновым материалом и сырьем для биографии", который собой представляют факты чьей-то жизни или чей-то эмоциональный опыт.

Ни эмоции, ни факты сами по себе не составляют биографию, точно так же, как ворох набросков, диалогов и ни к чему не относящихся переживаний не является романом. Романом все это делает определенный замысел, стоящий за всем этим _смысл_. Точно так же общая, сюжетообразующая мысль, идея или угол зрения создают биографию.

Ещё меньше возвышенного в том, что человек не представляет, что же в его жизни важнее всего, вокруг какой невидимой оси должна вращаться его автобиография. Авторам неудачных и сумбурных автобиографий приятно думать, что такой сумбур проистекает из цветущей сложности их личности, но - ничего подобного. Как раз авторы наиболее цельных и последовательных автобиографий - люди удивительно разносторонние.

Евгения Гинзбург была университетским преподавателем, редактором и переводчиком, убежденной коммунисткой и заключённой в ГУЛАГе, исключительно интеллигентой дамой, которая успела поработать на птичнике и на лесоповале, узницей одиночки, медработником, воспитателем в детском саду, приемной матерью..... в общем, кем только она ни была, и это совершенно не мешало авторскому пониманию, что хребет ее автобиографии - это судьба ее поколения и то, что она испытала и увидела во время заключения.

Льюис был оксфордским и кэмбриджским преподавателем, солдатом первой мировой войны, членом англиканской церкви, знаменитым писателем, христианским апологетом, которого приглашали выступать на радио, учёным, написавшим "Аллегорию любви" и серию работ о Джоне Мильтоне, и тд и тп. И у этого весьма разностороннего человека не возникало никаких сомнений относительно того, что в своей автобиографии следует рассказать о своём детстве и о том, как он пришел к христианству.

Я нарочно выбрал крайние примеры. В первом случае всякий человек, знакомый с фактами из жизни автора, предположил бы, что ей следует подробно рассказать о заключении в тюрьме и в лагере. Во втором случае читатель, знакомый только с фактами из биографии К.Льюиса, но не знающий его самого, ни за что не догадался бы, каким событиям из своей жизни автор уделит максимальное внимание, а о каких вообще не сочтет нужным говорить. В обоих случаях речь идёт об особой форме авторского знания, четкого ощущения, что о своем герое нужно писать так, а не иначе.

Гинзбург знает, что для ее автобиографии то, что с ней _было_ и что она _видела_ вокруг себя, значительно важнее, чем то, что в связи с этим происходило у нее в сознании. Льюис, наоборот, о самых значительных, с формальной точки зрения, событиях собственной жизни пишет вскользь. Воспоминания о детских играх и о дружбе с братом его занимают куда больше, чем воспоминания о Первой мировой войне, а о своей работе в Оксфорде он просто не упоминает.

Каждый раз у автора есть некое внутреннее убеждение, что обо всем остальном в их жизни кто-то другой, имеющий похожий опыт, сможет рассказать и лучше, и полнее их, так что на это вообще _не интересно тратить время_, но вот "о женщинах в сталинских лагерях" или "о вере, как о возвращении ко взрослому той Радости, которую мы знали в детстве", никто не расскажет лучше них, и эту сверхзадачу нужно решать самому.

#автобиографии #авторам #литература #персонажи