osoba

Фанфик получился неплохим: обыграны популярные среди поклонников ходы отступления от оригинала, да так, что даже пресловутый Дамблдор-злодей не вызывает раздражения; введены новые персонажи, от которых не хочется отмахнуться как от нарисованных на зелëном экране, ибо их появление будто бы закономерно, противоречий с нами известными героями не возникает. Также нужно отметить слог автора, подражающий лёгкости жанра и при этом отличный сам по себе: автор знает, как описать, как рассказать и с чем сравнить, чтобы читателю жилось легче и не приходилось много чего воображать. Главный персонаж развивается, будто младенец в первые месяцы жизни; от лицу повествователя объясняя это незавидной судьбой недавнего магла-недотëпы, автор не убеждает, и превращение карикатурно толстого, даже пухлого (бесконечные ремарки, дескать, да, он всë такой же, подготавливают читателя к появлению бабочки из куколки, однако не маскируют ускоренного избавления от исходного характера персонажа Дадли) мальчишки в лучшую версию - вероятно, самого автора, - выглядит неестественно. Таким образом, выбрав героя, поведение которого в волшебном мире непредсказуемо (что не ново в мире интерпретации Гарри Поттера), автор заинтересовывает читателя, но, использовав этот ход, начинает фэнтези-мемуары. В рамках жанра это не является чем-то предосудительным, но качество прозы страдает.
Любовная линия подчинена юмору создателя и его представлением о природе чувства: спасаем принцессу из замка дракона - поочерёдно обижаем её и удостаиваем участием в причудах - признаемся в сексуальном влеченим. Из-за простоты возникновения сразу двух избранниц у протагониста их взаимоотношения оказываются ещё одним обрывком скотча, налепленным из нужды во второстепенных персонажах и их помощи новому Гарри. Хэппи-энд содержит мысль "вместе - проще, и лучше к тому же" и обводит кружком всех-всех, кто приятен главному герою, заставляя образовать то ли публичный дом, то ли подобие семьи в ночлежке Горького. Итак, перед нами возникает текст, в котором несложно подметить несколько недочётов и разглядеть мир убеждений автора поверх роулингского. Переосмыслив последний, он, кажется, пренебрег законами еë творческого места, оживив текст с помощью собственной философии. Если расценивать произведение в рамках жанра, приведённый текст заслуживает считаться отличным представителем оного; если же более серьезно и более критично отнестись к произведению, это все еще будет отличное фэнтези, но нестройный конструкт мысли и действия.