Три гурии нужды в моём гареме (джен)

Утро принесло новые возражения седельщика, пытавшегося отговорить Ходжу Насреддина от визита во дворец султана, но и в этот раз Ходжа Насреддин смог погасить их, проявляя терпение и кротость праведника. Выпив чаю и съев по десятку пирожков, заказанных седельщиком в харчевне, они отправились ко дворцу.

— Уважаемый Файзулла, — начал свою речь ублаготворённый пирожками Ходжа Насреддин, — я вижу, ты человек честный и к хитростям не привык, я же провёл свою жизнь в скитаниях и странствиях, повидал всякого, мне встречались и плуты, и пройдохи, и с вельможами сводила меня не раз судьба и дорога, а потому предлагаю уступить мне разговор с султаном, выдав меня за купца Меньяра. Подожди, не возражай! Мой небогатый халат объясним убытками, понесёнными при набеге на караван, и жадностью лихих людей, забравших даже одежду, что была на нас, а поймать меня на незнании известных любому купцу обычаев разных стран не сумел бы даже великий аль-Бируни⁽¹⁾. Я без хвастовства скажу — все пути под тонким серпом луны и зелёным небом⁽²⁾ пройдены мной, все города, где славят Аллаха, мне знакомы. Доверься мне, уважаемый Файзулла, и я приложу всё усердие, дарованное мне от рожденья, к счастливому исполнению порученного тебе дела. 

Так за разговором посланцы эмира дошли до прекрасного дворца султана Багдада.

Изложив офицеру дворцовых стражников, сиятельному Мансурбеку, нижайшее прошение аудиенции султана, Ходжа Насреддин и седельщик прождали возможности вручить подарки эмира Бухары и передать его просьбу к своему царственнорожденному собрату целый день, толкаясь в толпе таких же ожидающих. Эта толпа была так велика, разноцветна, разноязычна и густа, что не уступала толпе на Хивинском базаре в самый людный час самого бойкого торгового дня. Тут были посланцы и от правителя Хиндустана, и от халифа Альмохадcкого, и от Мамлюкского султана, и от венценосца Кордовского халифата, и от хана Коканда, и от жёлтоликого императора Китая, и от правителей иных земель, что желали засвидетельствовать уважение неиссякаемой мудрости, благородству и беспорочности султана Багдада. Среди них были те, кто, как и наши герои, недавно появился в городе и, влекомый светом величия могущественного Багдадского султана, пришёл припасть к его стопам, робко надеясь угодить взыскательному вкусу султана Аффана ибн Манафа своими скромными подношениями. Были и те, кто ждал случая поцеловать с трепетом, робостью и пылкостью, свойственными только первой нежной любви, полу султанского халата или носок его туфли дольше месяца. Был бедняга, который вот уже год каждый день приходил во дворец, надеясь, что именно сегодня сложение небесных светил принесёт ему счастье увидеть султана. Но светила плавно качались, вращались, мерцали, сходились и расходились, и бессердечно предсказывали удачу другим.

Второй день также прошёл в бесплодном ожидании, и не было никаких знаков того, что следующий день будет успешней.

Третий день ожидания дарбар⁽³⁾ приходился на четвёртый день недели, и Ходжа Насреддин, решив положиться на свою удачу, отправился не во дворец, а на базар, загадывая благополучие исходу своего плана. Товарищ же его, седельщик Файзулла, два предыдущих дня выспрашивавший других посланцев об их опыте и терзаемый тяжкими думами и разбитыми ожиданиями на скорое исполнение поручения, предался унынию, но во дворец отправился, неся гнёт предвкушения пустых несбывшихся надежд, познавая: это та пустота, что весит больше иного груза.

План Ходжи Насреддина был прост и дерзок: если хочешь пробраться к сановнику — сдружись с привратником и кладовщиком.* Года два назад Ходжа Насреддин, скрываясь от отряда стражников, пущенных по его следу одним злопамятным менялой, прятался в гареме султана Багдада. И пусть говорят нечестивые, что было, было попрание благочинности и благопристойности и, спаси аллах, сладостно-бесстыдные прелюбодеяния, но утишьте гнев, правоверные, как утишил его ваш рассказчик, ибо уверен: гнилостные пасти этих зловонных гиен хотят опорочить светлое имя Ходжи Насреддина, завидуя, усмехаясь и сомневаясь в его праведности, когда тот наверняка всего лишь делился свою мудростью, рассказывая истории, исполненные безупречного целомудрия, жёнам и наложницам султана, пережидая суматоху погони. Одна гёзде⁽⁴⁾ так полюбила истории Ходжи Насреддина, что каждую ночь, пока тот оставался в Багдаде, посылала за ним старуху-одалык⁽⁵⁾, и та проводила его то в уединённый уголок звёздного сада, то в богато и пышно украшенную комнату, где кашгарские паласы и текинские ковры заглушали все звуки, делая только благочестивую гёзде хранительницей жемчужин рассказов Ходжи Насреддина. Эта старуха каждый четвёртый день недели ходила на базар за рыбой⁽⁶⁾, и с ней хотел передать Ходжа Насреддин весть о своём возвращении благочестивой гёзде.

Утро только откидывало кисею ночи, задувая звёзды и нанося на своё нежное юное лицо румянец зари, а Ходжа Насреддин уже привязывал ишака в начале рыбного ряда. Торговцы рыбой выкладывали свой товар, уличные коты подтягивались, репетируя нежное просительное мурлыканье и кротость взора, вылизывали шерсть и прихорашивались всеми доступными способами. Хромой пегий кот с рваным ухом, которому чутьё подсказывало, что его шансы понравиться и выпросить рыбью голову невелики, вылизывался с отчаянной настойчивостью, так опостылевшая старая жена отчаянно и настойчиво пытается привлечь внимание благородного мужа, но тот давно дарит своей благосклонностью другую — свежее и прекрасней.

Удача Ходжи Насреддина, посланная ему за любовь к народу и справедливости, не оставила его — через два часа показалась знакомая старуха-рабыня. Коротко переговорив с ней, Ходжа Насреддин отправился в чайхану, дабы выпить чаю, подремать, набраться сил и скрасить разговорами и игрой в кости ожидание ночи, когда силы понадобятся в бодрствовании и увеселении — конечно, только рассказами! — гёдзе.

Наша стыдливость не позволяет заглянуть за высокие стены сада султанского гарема, где Ходжа Насреддин рассказывал новости разных стран периликой деве, чьё лицо было столь прекрасно, что розы разрывали на себе ворот от зависти⁽⁷⁾. Насытив своё любопытство, благодарная красавица обещала устроить встречу с султаном, используя всю изворотливость и умение убеждать, то, чем славятся красивые женщины, ловко склоняя беспечных мужей к таким решениям, что невольно убеждаешься в пользе аскезы.