Эксклюзив (джен)

Раз, два, три, четыре, пять!

Книззлов мы идём искать.

Пёстрый, крапчатый и белый,

В пятнах, чёрный, рыжий, серый…

Одного лишь не нашли!

Где трёхцветный? Выходи!

Детская считалка.

Жара стояла уже вторую неделю такая, что даже заход солнца почти не приносил облегчения: город начинал раскаляться с утра, и уже часам к трём каменные стены домов дышали жаром не хуже растопленного камина.

Мундунгус Флетчер обтёр взмокшую шею большим видавшим виды платком в крупную клетку и, засунув его в задний карман, поскрёб грязными пальцами под засаленным воротником. Что ж за лето-то такое? А весна ведь была славная — мокрая, холодная… английская. А что теперь? Солнце жарит, как в пустыне, вся трава, вон, высохла, и никакие охлаждающие чары не помогают. Нет, определённо, нужно сделать перерыв в делах и пожить где-нибудь на природе, у воды, покуда это безобразие не кончится и в Лондон не вернётся нормальное британское лето, бледное, сырое и прохладное.

Флетчер снова вытащил платок и промокнул им мокрое от пота лицо, сотворил Аугаменти и наполнив ладонь прохладной водой, умылся, испытав невероятное облегчение, снова вытерся и, наконец, решительно поднялся по ступенькам и постучал в старую, изъеденную древоточцами дверь.

Никто не ответил.

Подождав положенное время и ещё немного, Флетчер постучал опять — но ответа не было. Да чтоб эту чокнутую каргу пятиноги имели! Вот хрычовка старая — прогоняла его зря по такой жарище! А стенала-то, стенала — ах, мне для моих панно не хватает трёх зелёных и двух жёлтых яиц фвупера! А ты их поди найди в такое время года — птенцы давно вывелись, теперь только снова весны ждать. Но карга ждать не хотела и обещала раскошелиться знатно — вот Флетчер и взялся ей помочь, тем более что у него как раз завалялось дома несколько по случаю раздобытых скорлупок. Правда, уже пустых, но зато почти целых, если не считать крошечных дырочек с обоих концов, через которые содержимое отправилось в чьё-то зелье. Достались они ему почти задаром, и Флетчер уже предвкушал едва не тысячепроцетную прибыль — и вот на тебе!

Он постучал ещё раз — и, снова ничего не услышав, спустился с крыльца и, закурив, размышлял, стоит ли ему подождать или уже аппарировать, когда в окне вдруг что-то промелькнуло. Он вгляделся — и вздохнул разочарованно. Книззла. Обычная пятнистая книззла — белая с ярко-рыжими и чернющими, словно сажа, пятнами. Маленькая совсем — ещё котёнок, а морда уже хитрющая.

— Кис-кис-кис! — позвал он, оглядевшись. Что ж, как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Книззлы тоже что-то да стоят — тем более, котята. Этой, правда, уже месяца четыре, пожалуй — ну да ничего, сгодится. Месяц можно скинуть и сказать, что котёнок крупный. Окрас у неё красивый: одна лапа совсем чёрная, вторая — рыжая… если и на спине рисунок вполне себе симпатичный, это комок меха можно будет загнать галеонов за шесть, а то и за семь. Может, даже до восьми сторговаться. А это уже приятно утяжелит карман.

Убедившись, что вокруг никого нет, Флетчер указал на окно палочкой и прошептал заклятье. Ничего не произошло, и он, обтерев вспотевшее лицо, вполголоса произнёс следующее. А потом ещё одно. И ещё.

На седьмой попытке стекло задрожало — и исчезло. Сидящая на подоконнике книззла, издав громкий звук с отчётливо вопросительной интонацией, поднялась на своих несоразмерно крупных лапах и, выгнув спинку, уставилась на Флетчера большими зелёными глазами.

— Иди сюда, девочка, — ласково позвал он, протянув к ней ладони и прикидывая, выйдет ли накинуть на неё сеть. — Иди к папе Муну! Не бойся!

Книззла возбуждённо переступила с лапы на лапу и снова издала вопросительное:

— Мр-р-рвр-ря?

— Ну же, девонька! — Флетчер приставил к подоконнику валявшуюся на земле доску и, порывшись в карманах, вытащил оттуда забытый со вчера кусок недоеденного бутерброда с… чем-то. — Иди сюда, маленькая! Кис-кис-кис!

Книззла неуверенно ступила на край доски и принюхалась. Большие уши с кисточками на концах — рыжее и белое — повернулись: зверь прислушивался.

— Ну иди же! — нетерпеливо позвал Флетчер. Вот вернётся сейчас карга — и вряд ли обрадуется, обнаружив, что её почти обворовали. Но вот видит Мерлин — сегодня Флетчер вообще не собирался ничего такого делать! Но как можно так: договориться о встрече и куда-то деться?! — Иди к папочке!

— Мр-р-рвр-ря? — опять спросила книззла — и спустила вниз одну из лап.

Рыжую.

— Иди сюда, умница! — похвалил её Флетчер.

Книззла слегка дёрнула хвостом — длинным и пушистым, белым, с рыжим кончиком — и спустилась ещё ниже. Потом ещё и ещё.

Наконец, она спустилась достаточно, чтобы Флетчер мог взять её на руки. Как ни странно, она не пыталась вырваться и вообще оказалась на удивление дружелюбной, тут же принявшись его обнюхивать розовым носом с чёрным пятнышком на правой ноздре. Флетчер прихватил свою добычу покрепче, вернул на место стекло — и аппарировал. Сперва, как привык, попетлял, и только потом очутился в своей квартирке под крышей одного из невзрачных домов Лютного переулка.

Аппарация котёнку не понравилась. Едва очухавшись, книззла вывернулась из рук Флетчера и, соскочив на пол, унеслась куда-то в спальню. Флетчер же, вздохнув и незло ругнувшись, вышел из квартиры и пошёл вниз раздобыть ящик с песком котёнку да какой-нибудь еды им обоим.

Книззла встретила его, вернувшегося спустя пару часов навеселе и в прекрасном… ну, может, не прекрасном, но, по крайней мере, сносном настроении, очень радостно. Громко замурлыкав, она потёрлась о его ноги и, как показалось Флетчеру, картинно опустилась на пол и несколько раз перевернулась с бока на бок через спинку, демонстрируя свой белый пушистый живот.

— Глянь, чего тебе принёс, — сказал Флетчер, вытаскивая из кармана свёрток со свежей крольчатиной. — Да погоди ты! — воскликнул он, когда книззла, мигом вспрыгнув на лапы, подбежала к нему и с громким мяуканьем попыталась вскарабкаться по его штанине, больно оцарапав ногу Флетчера своими острыми, словно иголки, коготками. — Отвяжись! — он схватил её за шкирку и, с трудом отодрав от своей одежды, отбросил в сторону. Это помогло секунды на три — ровно на то время, что потребовалось той, дабы упасть на лапы, развернуться и вернуться к Флетчеру, с громким и, как тому показалось, радостным мяуканьем прыгнув на него с разбега и вцепившись, на сей раз, когтями в его бедро. Флетчер заорал и, отодрав от себя недоумевающую книззлу, подвесил её в воздухе. Может, наложить Петрификус и так оставить? И ящик не понадобится… а завтра он всучит свой трофей скупщику, который чин по чину перепродаст его в магазин с липовыми бумажками, мол никаких там блох, ничем не болеет, и предков имеет породистых… Но котёнок так растерянно и жалобно глядел, громко мяукая и пытаясь как-нибудь освободиться сам не понимая, от чего, что Флетчер, пробурчав: — Вечно моё мягкое сердце меня подводит, — отлевитировал котёнка на кухню и, поставив её прямо на стол — который, сказать честно, чистотой блистал разве что в день покупки — взял тарелку и, вывалив на неё часть купленного филе, сунул книззле.

Та, громко урча, накинулась на еду, обежав тарелку и загородив её собой от Флетчера и, таким образом, повернувшись к нему задом — и Флетчер онемел.

Под пушистым белоснежнейшим хвостом совершенно ясно виднелись… шарики. Камушки. Тестикулы. Да просто яйца.

— Быть не может, — охрипшим голосом просипел Флетчер, осторожно подходя к книззле… к книззлу.

Трёхцветному книззлу.

Да такой котёнок стоит все полсотни! Даже больше — если найти нужного клиента. Самцы книззлов не бывают трёхцветными — но порой случается какой-то сбой, и такой котёнок появляется на свет. Говорят, что это почти что всё равно что живой Феликс Фелицис — постоянная удача, не имеющая ни единого побочного эффекта и не запрещённая ни одними правилами.

Нет — полсотни за такое мало! Да, определённо, мало — можно получить и сотню и, может, даже две! Книззлы живут долго — заведи такого, и тебе лет тридцать можно будет полагаться на удачу. Или даже больше — говорят, отдельные их особи живут дольше сорока лет. Это ж четверть жизни! Да — продать его какому-нибудь Белби или, может быть, Малфою — и он богат. Только вот…

Флетчер поскрёб подбородок и присел на табурет, наблюдая, как его нежданный клад доедает свой ужин. Да, какой-нибудь богач наверняка выложит за такую редкость пару-тройку сотен… если не найдёт другого способа получить котёнка. Но, во-первых, Флетчера в такой дом даже за ограду не пустят. А во-вторых, с теми же Малфоями Флетчер дела иметь не желал: может, он вор, но у него были принципы, и в войну он был на стороне кого надо, а не… Может, Шаффики или Смиты? Или вот МакЛаггены, к примеру… нет с шотландцами он связываться не хотел… как же, получишь с них медный кнатт — убить не убьют, а вот заколдовать могут. Нет, в таком деле без посредника было нельзя. С ним, конечно, надо будет поделиться — это было жалко, до слёз жалко, но безопасность тоже стоит денег. Да — ему следует найти посредника.

Книззл, между тем, доев, развернулся и, громко мурлыкая, принялся тереться щеками о руку Флетчера. Щёки тоже были разноцветными: белая и рыжая, причём из белой росли чёрные усы, а из рыжей — белые. Флетчер почесал зверька за ухом, и тот, заурчав ещё громче, спрыгнул к нему на колени, где немедленно принялся укладываться на спинку, выставив пред собою все четыре лапы. Да, определённо, это был парень — но Флетчер всё же решил убедиться в этом ещё раз, тщательно ощупав радостно вцепившегося в его руку всеми имеющимися в наличии когтями котёнка. Осмотр хозяйства мелкого паршивца, кажется, воспринимающего это как игру, определённо подтвердил пол книззла, цапнувшего под конец Флетчера за палец и сиганувшего с колен с невероятной для такого маленького существа прытью. Флетчер залечил свой палец и, вздохнув, пошёл за книззлом. Надо бы зачаровать ещё раз окна, да и дверь — на всякий случай. Но вообще, пожалуй, продать это существо будет не так просто: только дай понять, что завладел таким сокровищем, тебя тут же и ограбят. Нет — тут надо тоньше.

В спальне, куда убежал книззл, была спасительная прохлада — правда, чары эти приходилось постоянно подновлять, но другой модификации их он не знал. Эти-то он вычитал в одной старой книге с бытовыми чарами, которую у кого-то прихватил по случаю, но держались они недолго, и ему каждый раз приходилось изрядно попотеть, чтобы наложить их.

Но зато здесь можно было спать. Впрочем, книззл спать не собирался: в тот момент, когда Флетчер вошёл в комнату, он по занавеске лез наверх и, через секунду взобравшись на карниз, уселся там, гордо глядя вниз. Впрочем, Флетчеру сейчас было не до него: занимает сам себя — и ладно. Он проверил защитное заклятье на окне, наложил поверх второе и отправился защищать окно на кухне и входную дверь — и лишь затем позволил себе пойти, наконец, в душ.

Позже, сидя голым на своей кухне, Флетчер с аппетитом ужинал, когда в его пятку вдруг вонзились острые иголки коготков. Заорав, он выругался — книззла же уже и след простыл. Маленький паршивец! Залечив кровящие царапины, Флетчер схватил палочку и кинулся следом — и, вбежав в дверь спальни, замер, глядя на покрывающие её пол клочки бумаги. Их источник лежал у кровати — это был его блокнот. Святая святых, куда он заносил всё важное: к примеру, время и места встреч. Записи должны были исчезнуть, если блокнот открывал кто-то, кроме Флетчера… ах вы, пикси драные! Что ж ты сделал, ведьмино отродье?! Тварь блохастая!

Книззл, между тем, словно испарился, и Флетчер, ругаясь и охая, даже позабыл про палочку и, подбежав, нагнулся, чтоб поднять блокнот — вернее, то, что от него осталось… и буквально взвыл, не сразу даже поняв, что произошло. Боль была… ну нет — не как от Круцио, но на секунду ему показалось, что она вполне сравнима. Схватив повисший у него промеж ног шерстяной комок за шкирку, Флетчер еле удержался от того, чтоб свернуть паршивцу шею — но придушенный писк книззла всё же отрезвил его, заставив вспомнить о деньгах. Сотня галеонов, да. Может, даже две. Ладно — ничего же не случилось, просто эта маленькая дрянь решила поиграть не с тем, с чем надо. Завести ему игрушку, что ли? Флетчер посмотрел на висящего в его руке котёнка — тот почти беззвучно открывал розовый рот и смотрел так перепугано и изумлённо, что оставалось вздохнув, даже не бросить, а поставить его на кровать и обречённо сесть рядом, занявшись своим пострадавшим достоинством.

Его блокнот. Мерлин знает, сколько ценных записей пропало!

— Ты же должен приносить удачу! — упрекнул он притихшего рядом книззла. — А мне от тебя сплошные беды! Вот за что мне это, а?

Книззл лишь повёл ушами и переступил передними лапками. Рыжей, потом чёрной. Он ещё и левша, кажется! Видно, все приметы действуют лишь на хозяина — а на воре… может быть, на воре они отражаются обратным образом? Всё же он его украл — пуская и в виде компенсации и не зная, что крадёт, но ведь украл же!

Мерлиновы башмаки! А ведь карга-то обнаружит кражу — и наверняка поймёт, чьих она рук дела! Знает же, мерзавка, кто к ней должен был прийти! И она его найдёт и… ох ты, Мерлиновы панталоны, тут же каждая собака знает, где он обитает! Надо срочно съехать — пусть на время, но немедленно. Так-то, в прямой драке, у него не слишком много шансов победить.

— Но я же не знал! — зачем-то сказал Флетчер книззлу. Тот опять повёл ушами и тихонечко, на грани слышимости, мяукнул. — Я не понесу тебя назад, — предупредил он. Кот опять мяукнул, чуть погромче, и, усевшись поудобней, принялся вылизываться.

Вздохнув, Флетчер снова поглядел на разодранный блокнот и, вздохнув ещё раз, всё-таки открыл его.

К его удивлению, записи никуда не делись — разве что некоторые листы были порваны, правда, большей частью лишь чистые. В первый момент он обрадовался, но потом резко помрачнел. Это что же получается, ему подсунули подделку? Он всё это время полагал, что защищён — а на деле, отыщи какой-нибудь аврор во время обыска эту вещицу, Флетчеру бы уже никакой Гарри Поттер не помог! А ты, мордредово отродье! Он отлично помнил, у кого купил блокнот — и ведь вроде бы приличный же человек! Вот как не совестно так поступать, а? Что за времена настали — никому нельзя верить! И ведь это ему просто повезло, что котёнок принял блокнот за игрушку — а вот, в самом деле, отыщи его не книззл, а аврор?

Срань гоблинова — а ведь работает! Работает везение-то! Флетчер резко обернулся и уставился на тщательно вылизывающего свою левую заднюю лапу, белоснежную и с розовыми подушечками лапу книззла. Жаль, не выйдет привести такой пример для покупателя — хотя можно же придумать что-нибудь похожее. Ах ты, хвостатая задница!

В порыве теплоты Флетчер опрокинул книззла на спину и почесал его мягкое пушистое брюшко. Тот воспринял это как приглашение к игре и радостно вцепился в его руку всеми четырьмя лапами, шаловливо глядя на Флетчера, и тот, тут же выдернув снова пострадавшую конечность, сурово сказав:

— Прекрати это безобразие немедленно!

Книззл вспрыгнул на лапы, глянул бешено на Флетчера — и куда-то ускакал, топоча не хуже какого-нибудь скакуна. Вот же головная боль! Однако надо собираться: карга уже наверняка его разыскивает. Ткнув в блокнот своей волшебной палочкой, Флетчер наложил Репаро и раскрыл его — проверить, как оно сработало. Тот раскрылся на последних записях — и Флетчер упёрся взглядом в краткое «чт., 7 пополуд., скрл. фвф., 3 з., 2 ж.»

Мерлинова задница!

Семь! Семь, а не семнадцать!!!

Как же он ошибся-то? Откуда он взял это мордредово семнадцать? А ведь это даже и логично, назначать встречу в подобную жару не в пять, когда солнце ещё высоко и жжёт, будто крапива, а в семь, когда всё-таки становится немного легче. Так-так-так… а сколько сейчас времени? Он поглядел на старые перекидные часы, доставшиеся ему в начале семидесятых. Они-то его и запутали! Был бы приличный циферблат, он уж не ошибся бы, а так… Сейчас на них были цифры один, восемь, пять и ноль — без десяти семь. Да ведь он успеет! Должен — чтобы отвести от себя подозрение. Точно, да — он сейчас туда придёт, продаст скорлупу и исключит себя из подозреваемых. Заодно и заработает немного… Надо только счистить шерсть и запах — а то, говорят, у этих карг нюх словно у нюхлеров.

Так… в душ поздно — очищающие чары и побольше одеколона, так, чтоб аж в глазах щипало. Флетчер чихнул, поморщился и плеснул себе в ладони ещё порцию одеколона, долженствовавшего пахнуть «старой пихтой под дождём», но, на его взгляд, больше напоминающего перепрелую после зимы хвою, и вытащил из бельевой корзины грязные штаны. Да уж, вонять от него будет знатно — но тем лучше. Он порою прибегал к такому способу отвлечь внимание — и сегодня тот обязан был сработать, а то кончить ему дни в виде рагу или котлет. Но нет, оно наверняка сработает: кот-то у него и действует! Действует, Мерлиновы башмаки! Ну давай, зверёк, не подведи!

Быстро натянув брошенные в стирку тряпки, Флетчер погляделся в зеркало, поморщился, вздохнул, чихнул, высморкался, взял свёрток с яйцами, аккуратно пристроил его за пазухой в большом кармане — и аппарировал на знакомую полянку.

На сей раз ему даже не пришлось стучать: дверь была открыта, а с каргой он едва не столкнулся — и, придав своему лицу глуповатое выражение, радостно её окликнул громким:

— А вот и я! Флетчер держит слово: принёс, принёс я вам скорлупу! И все целые, скорлупки-то ваши, заметьте! — с гордостью добавил он, но карга лишь отмахнулась. Встрёпанная, потная, она выглядела раздражённой и расстроенной и смотрела на него совсем не радостно.

— Мне сейчас не до тебя, окаянный, — буркнула она, утирая пот. — Но раз уж пришёл — давай сюда.

— Мадам, при всём уважении, — Флетчер отступил назад, — сперва бы мне хотелось увидеть деньги.

— Тьфу, — сплюнула карга и, махнув рукой, велела: — Жди.

И ушла в дом.

Вернулась она почти сразу — и, продемонстрировав ему монеты, опустила их в большой карман своего фартука.

— Давай сюда, — велела она, и Флетчер уступил, протянув ей свёрток. Увеличила его она сама — и, лишь бегло оглядев скорлупки, снова завернула их в пергамент, уменьшила и спрятала в карман, откуда вытащила три золотых монеты. — Не много ли? — спросила она недовольно.

— Да вы попробуйте-ка найти сейчас яйца фвуфера! — возмутился Флетчер, шагнув к ней. Карга скривилась и замахала на него рукой:

— Да ты на себя что, весь флакон разом вылил? У меня аж дух перехватило!

— Люблю я приятно пахнуть! — возмутился Флетчер. — Деньги-то извольте сюда! — добавил он, требовательно протягивая руку.

— Тебе лишь бы на ком нажиться, — буркнула карга, неохотно протянув ему монеты. — Чтоб я ещё раз с тобой связалась! У меня аж кишки провоняли — до утра не выветрятся! Всё, иди отсюда! — велела она, оглядываясь по сторонам.

Будто силясь что-то высмотреть в кустах.

Флетчер спорить с ней не стал и послушно аппарировал — и, оказавшись дома, радостно потёр ладони. Вот что называется «удача»! Эх, достанется кому-то счастье так достанется…

Книззл возник словно бы из ниоткуда — подбежал беззвучно, замурлыкал, стал тереться о ноги.

— Ах ты, умница, — Флетчер наклонился и потрепал его по голове — книззл подставил под его пальцы лоб и боднул их. — Я тебе отличного хозяина найду, — пообещал он. — Лучшего из всех! Будешь королём жить! — он погладил книззла под подбородком, а потом взял было его на руки, но тот вывернулся и, отбежав на несколько шагов, замер на пороге ванной и громко мяукнул. — Вот я идиот! — Флетчер хлопнул себя по лбу. Накормить-то книззла он накормил, а про воду позабыл — и это по такой жаре!

Пока книззл жадно лакал налитую в миску воду, Флетчер думал. Да, пожалуй, стоит распустить слух о том, что он знает, где добыть подобного котёнка — добавляя, что достать его будет не так просто, но за подходящее вознаграждение он бы может и взялся. Надо только обновить заглушающие чары — чтоб соседи снизу ничего не пронюхали.

Вечер Флетчер провёл в спальне, занимаясь теми мелкими делами, которыми возможно было заниматься дома, и время от времени отвлекаясь на котёнка — тому явно было скучно, он хотел играть и, поскольку, кроме Флетчера никого здесь не было, книззл приставал к нему. Впрочем, это оказалось даже весело — а когда Флетчер, наконец, улёгся спать, котёнок вмиг забрался на кровать и, свернувшись рядом на подушке, заурчал.

На другой день ближе к полудню Флетчер постучал в обшарпанную деревянную дверь, когда-то — лет, наверное, десять назад — выкрашенную синей краской, от которой теперь остались лишь следы в глубоких трещинах, испещривших старое дерево. Замок щёлкнул, дверь приоткрылась, и низкий, слегка дребезжащий голос произнёс из глубины комнаты:

— Данг, ты что ли? Входи — я сейчас закончу.

Флетчер аккуратно притворил за собой дверь и вошёл, стараясь не смотреть по сторонам. Место было мрачноватым: отовсюду на любого случайного посетителя глядели, поблёскивая пустыми стеклянными безжизненными глазами, совы, краппы хорьки и ещё десятки птиц и тварей, некоторым из которых Флетчер и названия бы не смог подобрать. Владелец этого приятного местечка, по имени Мохнатый Сэм, был когда-то изгнан из «Волшебного зверинца» и нашёл себя на поприще таксидермиста — а также скупщика разнообразной не слишком законно добытой живности. Уж куда она там шла потом, не знал никто, но сам он человеком был надёжным.

Чучельник был мастером своего дела, и работы у него выходили, по признанию, клиентов, как живые, хотя Флетчер всегда думал, что рехнулся бы, если б на него из угла комнаты глядел так некогда любимый им питомец. Впрочем, что он понимал в питомцах? Ничего он не понимал — в жизни не хотел делить дом с кем-то и вообще не признавал саму идею. Вот, допустим, нюхлер — да, он может пользу принести и нарыть какой-нибудь клад или просто стащить что полезное. Но зачем держат тех же книззлов? Если они, разумеется, не трёхцветные? Мышей и заклятьем извести можно. Одни расходы же — а ещё грязища какая, шум и вещи на выброс порченные. Ладно, рыбки ещё — те дальше аквариума не уплывут, но кот…

Нет, конечно же, чистюлей Флетчер не был никогда — честно говоря, в своём жилище даже ночью в сортир он ходил обычно в тапках: мало ли, что на полу у него валяется, не хватало потом из босой ступни ещё занозы вынимать. Но даже на его непритязательный взгляд пушистый поганец за один вечер сотворил в его квартире настоящий хаос. Во-первых, та самая трёхцветная шерсть, как казалось Флетчеру, уже к ночи была повсюду, начиная с закрытой бутылки эля, дожидавшейся его весь день в холодном шкафу, и заканчивая железной банкой — тоже, между прочим, плотно закрывающейся — в которой Флетчер хранил табак. Кстати, это было уже во-вторых: табачный дым маленький поганец сразу же возненавидел, и без всякого стеснения боролся с ним как только мог — а мог он, как выяснилось, не так уж мало.

Первым делом книззл вытащил из кармана Флетчера почти полную пачку папирос и распотрошил её, рассеяв содержимое по всему полу почти ровным слоем и вывалявшись в нём от кончика хвоста до усов. Едва Флетчер, отчаянно ругаясь, всё это убрал, заодно и пройдясь по полам Эванеско, потому что всё равно никак иначе всё это уже не собиралось, и отчистив книззла, и сел устало покурить свою любимую трубку, так его временный питомец расчихался с такой силой, что в пору было пугаться, как бы с ним что-нибудь не случилось. Пришлось отправляться курить на кухню, потому что выставлять в раскалённое от жары помещение маленького котёнка Флетчер побоялся. Он и сам-то мог там находиться лишь под наведёнными чарами, а котята — твари нежные, и случись что, куда прикажешь его тащить? Не к целителю же: тот мгновенно разнесёт весть о подобной редкости по всему Соединённому Королевству, и Флетчер не отобьётся от охотников подзаработать за чужой счёт.

Утро тоже выдалось весёлым. Разбудил Флетчера какой-то хруст. Продрав глаза, он увидел устроившегося на краю кровати книззла, с упоением грызущего… его трубку! Флетчер даже слов не смог найти в тот момент и просто замахал на мерзавца руками, заорав в голос так, как орут кумушки, когда их кто-то вдруг грабит. Книззл подскочил на месте фута на три, выронив остатки трубки, у которой он, как выяснилось, почти полностью сгрыз мундштук, да и чашку пожевал неплохо, сиганул на пол и, скользя когтями по полу, в полсекунды забился под кровать. Вытащить его оттуда Флетчер смог, лишь успокоившись и сложив в блюдце остатки вчерашней крольчатины: Акцио, как и другим манящим чарам, живые твари, увы, не подвластны, а от кочерги подлец с лёгкостью уклонялся.

Мерлин с ним, твердил себе Флетчер. Скоро, совсем скоро, он избавится от этого пушистенького кошмара. Не только избавится, а ещё и заработает прилично.

…Мохнатый Сэм, вопреки прозвищу, недобро блестя своей лысиной в тусклом свете, льющимся из грязного порядком окна, сидел у стола, на котором были разложены какие-то инструменты, и лежала тушка, похоже, хорька.

— Садись, — кивнул он Флетчеру на колченогий маленький табурет. — Чего тебя Мордред принёс?

— Разговор есть, — Флетчер потёр руки. — Вот скажи-ка старине Дангу — задумчиво начал он, — что б ты вдруг ответил, если б я сказал, что один мой приятель интересовался, на сколько бы потянул — нет, не смейся — трёхцветный книззл… Ну, или хотя бы информация кой-какая, где такого достать? — закончив свою затянувшуюся тираду, Флетчер с облегчением сглотнул и облизну пересохшие губы.

— Я бы ответил, что твоему приятелю стоит поменьше налегать на огневиски, и хорошо бы закусывать, — меланхолично ответил Сэм, продолжая копаться какой-то длинной тонкой металлической ковырялкой в хорьковом ухе.

— Ну а что бы ты сказал, — Флетчер вновь сглотнул и отвёл глаза, — если б я поручился, что мой друг не пьёт… почти? Ну гипотетически, ну сколько это могло бы стоить?

— Если бы твой друг принёс его прямо сюда, то — чисто гипотетически, — ответил Сэм, не отрываясь от своего ковыряния, — он мог бы заработать галеонов двадцать, если у него подделка качественная. И никакой трансфигурации.

— Да какая трансфигурация?! — настолько искренне возмутился Флетчер, что Сэм на секунду оторвался от дохлого хорька и поглядел на Флетчера. — Я говорю — гипотетически, представь, что речь идёт о настоящем трёхцветном книззле. Никакого фуфла!

— Шерсть и колдофото, — отрезал Сэм, возвращаясь к своему занятию. — Очень наглядное колдофото. После этого можно уже разговаривать. И не трать моё время попусту, — добавил он, демонстративно склоняясь над хорьком.

Шерсть и колдофото. Так — это было несложно. Вот чего-чего, а шерсти с этого маленького мерзавца налетело, кажется, уже на двух целых взрослых котов — даже дёргать не придётся, можно просто мокрой рукой провести по одеялу или по подушке, на которой книззл спал. А ведь кто-то его этому научил — вот кем надо быть, чтоб такую пакость укладывать с собой в кровать? В общем, с шерстью никаких проблем не будет — осталось только раздобыть колдокамеру.

Управляться Флетчер с ней умел ещё с далёких школьных времён, так же как и колдографии сносно печатать — доводилось же, и не раз. Свою, он правда, так и не завёл — было, вроде бы, незачем: в Лютном имелось не одно и не два места, в которых можно было за довольно скромное вознаграждение арендовать камеру на день или два. Впрочем, ему бы хватило и пары часов — ну да Мерлин с ним, заплатит он за весь день.

Однако дело оказалось не таким простым, каким представлялось ему поначалу.

Книззл, радостно выскочивший ему навстречу и крутившийся в ногах всё время, пока Флетчер умывался, отдыхал и доставал колдокамеру, испарился, едва тот взял её в руки.

— Кис-кис-кис! — позвал Флетчер — безуспешно.

Ладно — что он, книззла у себя в квартире не найдёт?

Котёнок обнаружился на кухне: лежал на одном из шкафчиков, и, если бы не выдавший его длинный хвост, Флетчер мог его и не заметить.

— А ну, иди-ка сюда! — велел Флетчер, поднимаясь на стул и тянясь к книззлу. Тот мяукнул, поглядел в ответ, как почудилось Флетчеру, весьма нахально, и… прыгнул ему на плечи, с них — на стол, оттуда — на пол, и был таков. — Ах ты, ведьмино отродье! — Флетчер, отдуваясь и обливаясь потом — всё-таки жара была невыносимой! — слез со стула и сердито пошёл в спальню, доставая свою палочку. Надо было сразу запустить в него Петрификус — и спокойно сделать снимки! — Эй, ты где? — крикнул он, оглядывая, вроде бы, пустую комнату. — Вылезай, кому грю!

Книззл, разумеется, не появился — и Флетчер, сыпля возмущёнными ругательствами, принялся за поиски. На сей раз котёнок обнаружился под кроватью — однако даже там попасть в него у Флетчера не вышло: едва он на него нацелился, книззл прыгнул вправо, затем ринулся на своего противника, проскочил у него между ног — и унёсся к окну. Да чтоб у него всё повылазило, чтоб его лишай взял! Флетчер, яростно кряхтя, бросил в котёнка ещё одно заклинание, потом ещё и ещё — и, наконец, когда тот полез по занавеске вверх, попал, и тот, замерев, шмякнулся прямо на пол.

— Придушить бы тебя сейчас, — мстительно буркнул Флетчер, подбирая обездвиженное мохнатое тельце — и вновь ругаясь: хвост котёнка одеревенел, плотно прикрывая вожделенные яйца. Глубоко вздохнув, Флетчер прижал книззла к полу, снял заклятье — котёнок дёрнулся, но Флетчер держал крепко и, дождавшись, когда тот поднимет хвост, приложил его Петрификусом ещё раз.

Готово.

Это ж надо, как может умотать такая мелочь! Развернув книззла получше, Флетчер сделал снимок, потом подумал, поскрёб лысину и, сняв заклятье, снял этот момент — и то, как котёнок вскочил и, ужасно обиженно глянув на него, снова нашёл убежище под кроватью. Да, так будет правильно — иначе он на колдографии будет выглядеть одним из питомцев Сэма.

Оставалось плёнку теперь проявить и напечатать снимки. Делать это Флетчеру приходилось — но ведь не в такой жаре! Охлаждающие чары, разумеется, помогут — но даже с ними в крохотной закрытой ванной было очень скверно. И химия эта ещё! Но деваться ему было некуда — Флетчер не мог рискнуть и отдать снимки на печать проходимцам в каком-нибудь ателье.

Провозился он довольно долго — всё же опыта у него было не так уж много. Наконец, закончив, он развесил снимки сохнуть — по такой погоде это должно было случиться быстро — и пошёл добывать шерсть. Эх, надо было выдернуть пучок, пока книззл валялся обездвиженным! Что ж, придётся всё повторить.

Книззл так и сидел под кроватью — в углу и глядел на Флетчера огромными испуганными глазами, а когда тот навёл на него палочку, так жалобно мяукнул, что Флетчеру стало его ужасно жалко. Мордред же его знает — не взрывопотам, а котёнок! Они хрупкие, наверное — вдруг он заболеет от всех его ласк или испугается и вообще людям доверять перестанет? Надо сделать перерыв и просто подманить его поближе чем-то вкусным… дерьмо гиппогрифово! Он забыл крольчатины к ужину раздобыть! Или хотя бы курицу, что ли — причём и себе, и книззлу. Вот теперь тащиться придётся… с другой стороны, и хорошо — книззл отдохнёт немного и, наверно, успокоится.

— Ухожу я, ухожу! — громко сказал он, вылезая из-под кровати и неловко поднимаясь. Отдышавшись — что поделать, возраст, и отдышка далеко не худшее, что тот мог бы принести с собой! — Флетчер накинул мантию (так-то он их недолюбливал: бестолковое же шмотьё! — но в такую жарищу это было то, что надо) и отправился за едой. И, заодно за пивом. Эх, вот если всё сегодня сложится, можно будет купить и покрепче чего — хотя по такой погоде лучше холодного биттера ничего и не было.

Когда он вернулся, котёнок по-прежнему прятался под кроватью, и Флетчер занервничал. Неужели он его запугал так сильно? Нет, всё, решено — он не будет его больше заколдовывать, по крайней мере, не сегодня.

— Погляди, что я тебе принёс! — ласково проговорил Флетчер, ставя на пол мисочку с кусочками свежей курятины. — Погляди, как вкусно! Сам бы сожрал…

Книззл жалобно мяукнул и забился плотнее в угол. Эх… досадно — неужели придётся до завтра ждать? Снимки уже высохли… а хотя зачем же ждать — сколько той шерсти нужно? Сэм же не носки вязать собрался — ему нужно-то всего пару шерстинок для проверки, а их Флетчер соберёт хоть с собственных штанов. Да и на полу полно их, и на шторах, и на шкафчике… да, определённо, ему хватит.

…— Ну, по снимкам нельзя сказать, что он подлинный, — заявил Сэм. — А это ты таким оригинальным образом мне шерсть принёс? — спросил он, снимая с колдографий несколько прилипших к ним волосков. — На твои, вроде бы, не похоже, — сказал он, разглядывая белый тонкий волосок. — Она?

— Наверное, случайно прилепилась, пока у приятеля забирал, — Флетчер пожал плечами. Мерлиново исподнее, не хватает только, чтоб Мохнатый Сэм понял, что котёнок сидит в его квартире! — Вот ещё, — он сунул ему завёрнутые в кусок пергамента шерстинки, собранные с себя.

— Сиди тут, — велел Сэм, — и ничего не трогай. А не то я не отвечаю за последствия, — предупредил он — и ушёл в одну из задних комнат.

— Что я, в первый раз? — буркнул Флетчер, приглядываясь к россыпи стеклянных глаз на витрине, и уселся плотней на табурет.

Сэм вернулся через несколько минут — и, уставившись на Флетчера своими глубоко посаженными тёмными глазами, с раздраженьем спросил:

— Ты на что рассчитывал? Данг, я тебе что — сопливый школьник?

— В смысле? — Флетчер округлил глаза. — А что не так-то, ну? Что не так?

— То не так! — Сэм бросил кусок пергамента на стол. — Всё, вали отсюда, — велел он. — И если ещё раз попробуешь меня надуть — можешь обо мне забыть.

— Да я… да погоди! — засуетился Флетчер, по привычке смахивая пару стекляшек себе в карман. — Тут ошибка какая-то — он же самый что ни на есть настоящий! Я же видел, сам, и…

— Я сказал — вали! — рявкнул Мохнатый Сэм, наводя на него палочку.

Ну и что ещё оставалось?

Домой Флетчер вернулся в отвратительнейшем настроении, и вид радостно выскочившего ему навстречу книззла испортил его ещё сильней.

— Пшёл вон! — рявкнул он, пнув его пыльным носком ботинка. Книззл обиженно мяукнул и ушёл, недовольно метя хвостом, но Флетчера это ни капли не впечатлило. Напротив, он сурово крикнул мохнатому подлецу вслед: — И не вздумай где-нибудь мне нагадить — до продажи будешь, чучело, под Петрификусом на комоде стоять!

Вечер Флетчер проторчал дома: дел у него срочных не было, а собственный провал лишил его желания с кем-то общаться. Ну какой же он дурак! Книззла пожалел! А второй раз к Сэму с тем же самым вот так, запросто, не пойдёшь — он теперь ещё полгода и с другими-то делами на него будет коситься. И это везение называется? Видал он такое везение у хвостороги под рогатым хвостом! Может, это всё вообще брехня, и никакой удачи этот трёхцветный комок меха никому не приносит?

Кстати, мех же. Мордредов мех!

— А ну, иди сюда! — крикнул Флетчер, отрываясь от своих записей, с которыми пытался поработать. Сказать по правде, крикнул просто так, ни секунды не рассчитывая, что книззл его послушает — и удивился, когда из-под кровати показалась любопытная ушастая голова. — Вылезай, давай, — велел Флетчер, и книззл, резво выбравшись, встряхнулся и радостно подбежал к нему. Ладно, хоть не мстительный — и то хлеб. — Поди сюда, — Флетчер похлопал себя по коленям, и котёнок с лёгкостью на них запрыгнул — словно взлетел. — Ну, давай дружить, — предложил он и почесал котёнка за левым ухом. Книззл громко заурчал и потёрся щекой о пальцы Флетчера. — Славный котик, — ласково проговорил тот, продолжая одной рукой чесать котёнка за ухом, а другой выдёргивая из его хвоста несколько белых волосков и клочок пуха. Книззл недовольно дёрнул им, но продолжил ластиться, и Флетчер решил отщипнуть ещё немного шерсти остальных цветов. Зажав в пальцах небольшой пучок рыжей шерсти на боку, он снова дёрнул, и на сей раз книззл среагировал иначе: издав напоминающий высокое короткое тявканье звук, он подпрыгнул, разворачиваясь, и цапнул острыми зубками воздух в опасной близи от пальцев. А потом хотел было спрыгнуть на пол, но Флетчер прижал его к коленям и выдернул ещё пучок шерсти — в этот раз чёрной.

И лишь после этого сбросил книззла на пол, поднявшись. Только сейчас, зажимая в пальцах вожделенные клочки шерсти, он сообразил, что их нужно положить во что-нибудь понадёжней платка, к тому же не слишком чистого. Пожалуй, подойдёт банка какая-нибудь. Надо было приготовить её заранее, ну да ладно — он сейчас отыщет ту, что сгодится. Да вот хоть вот эта…

Прижав шерсть к ладони безымянным пальцем и мизинцем, Флетчер с некоторым усилием отвинтил тугую крышку с небольшой стеклянной банки, в которой когда-то, судя по остаткам наклейки, был клубничный джем, и заглянул внутрь, а затем принюхался. Да, похоже, чистая — разве что немного запылилась. Очистив её заклинанием, а затем для надёжности протерев, он сложил туда свою добычу, закрутил крышку и с удовлетворением по ней похлопал, а затем стукнул палочкой. Вот и всё. Завтра он отнесёт всё это Аберфорту — жаль, конечно, Мохнатый Сэм не возьмётся за это дело, но, с другой стороны, возможно, старый трактирщик с кем-нибудь его да сведёт.

Этой ночью Флетчер спал крепко, и даже позволил котёнку устроиться рядом с собой на подушке — ничего, пускай. Завтра этот глупый комок меха принесёт ему немало золота — пусть уж выспится получше: будет выглядеть попрезентабельнее.

В «Кабанью голову» Флетчер явился утром. Во-первых, в это время было не так жарко, во-вторых, по утрам трактир всегда был почти что пуст. Зачем Аберфорт открывался так рано, Флетчер догадывался, но вообще, меньше знаешь — дольше и проживёшь. Да и кому какое до этого вообще дело, может, бессонница у старика — мало ли.

— Утречко-то какое, а! — сказал Флетчер, входя в полутёмное душное помещение с широкой улыбкой. Душ он принял всего полчаса назад, но уже успел знатно вспотеть — а ведь солнце ещё было низко. Да когда же кончится эта мордредова жара?!

Посетители, которых не набралось бы и дюжины, на секунду подняв на него глаза, вернулись к тому, что здесь называли кофе, скудному завтраку и утреннему «Пророку».

— Чего надо? — нелюбезно поинтересовался Аберфорт, протирая засаленной тряпкой мутный стакан. Как он сам с собой-то уживается?

— Я по делу, — негромко, но бодро проговорил Флетчер, усевшись за грязную стойку. — У одного моего приятеля есть кое-что. Вернее, — он игриво подмигнул равнодушно глядящему на него Аберфорту, — кое-кто.

В зале вдруг стало тихо, словно на кладбище. Ну да, конечно, нашли дурака — так он и станет при всех о таком трепаться.

Старик Аберфорт всё с тем же равнодушным выражением мотнул головой куда-то влево и, поставив на стойку стакан, который кажется, стал лишь грязнее, направился к небольшой малозаметной дверце, ведущей, Флетчер знал, в крохотную кладовку. Он бывал здесь много раз — и сегодня не без оснований рассчитывал уйти отсюда если уж не королём, то, по крайней мере, его кумом.

Он дождался, пока Аберфорт поставит парочку заглушающих, добавил своих, а затем торжествующе выложил на большой поставленный на попа ящик те же колдографии, что вчера носил Сэму:

— Ну-ка, гляди! Хорош, а? — он даже пальцем потыкал и книззл на фотографии забавно распушил хвост.

Аберфорт мазнул по колдографиям скучным взглядом и едва заметно пожал плечами:

— Мундунгус, на старое потянуло? Это ж не инферналы какие, где ты такого идиота сейчас найдёшь?

— Да не пытаюсь я впарить тебе туфту! — Флетчер потёр руки и, вынув из кармана банку, водрузил её поверх снимков. — Я же и шерсть принёс, — зачем-то пояснил он. — Книззл настоящий! Ты прикинь, сколько подлинный трёхцветный книззл может стоить! Да ещё котёнок!

— Не туфта, говоришь? — хмыкнул Аберфорт с издёвкой.

— Говорю ж, я шерсть принёс, — Флетчер с нетерпением ткнул в заветную банку.

— А не тот ли это книззл, о которого ты вчера пытался всучить Мохнатому Сэму? — с явным скепсисом поинтересовался старик Аберфорт.

— Да ты сам проверь, ты же меня столько лет знаешь! — возмутился Флетчер, закашлявшись тяжело. Вот дерьмо — ещё же суток не прошло, откуда он, вообще, узнал? Сэм что, по всей Британии растрепал о его фиаско? Сволочь какая, а! Курить хотелось ужасно.

— Проверю, — Аберфорт выудил откуда-то не слишком чистую на вид склянку, в которой плескалась зеленоватая жидкость. Открыл принесённую Флетчером банку, заглянул туда, понюхал, вытряхнул сбившуюся в один рыхлый комок шерсть и подвесил его перед собой в воздухе. Затем навёл на него палочку и некоторое время колдовал — а затем с некоторым удивлением констатировал: — Что ж, похоже, это всё принадлежит одному и тому же зверю.

— Ну так я тебе и говорю! — Флетчер аж подпрыгнул. — Дело верное! Котёнок здоровый и…

— Я пока что ещё не закончил, — возразил Аберфорт, бросая шерсть назад. — Сейчас пол узнаем, — сказал он, отливая в банку немного той зеленоватой жидкости, — а то яйца отрастить кошке и школьник может.

Банка вдруг наполнилась тёмно-зелёным дымом, густым и на удивление вонючим. Запах этот напоминал смесь тухлых яиц и пролежавшей целый день на нынешнем солнце рыбы, которую предварительно как следует выдержали в ванили. Дым заполнил крохотное помещение почти мгновенно — от него резало глаза, а желудок с лёгкими соревновались в том, кто быстрей избавится от содержимого. Кашляя и едва сдерживая рвотные порывы, Флетчер услыхал, как крякнул старик Аберфорт, а потом почувствовал, как тот сгрёб его за шкирку.

Коротко и грубо посоветовав Флетчеру засунуть этого трёхцветного книззла себе в немытую задницу, он вытащил его из кладовки и буквально вышвырнул за дверь, где Флетчер, отдышавшись, и пришёл в себя. Дым из паба ещё валил, выгнав из него немногочисленных посетителей, ругающихся, на чем свет, и владельца — последний, впрочем, почти сразу же нырнул обратно в грязное помещение, наколдовав себе вокруг головы воздушный пузырь.

На этом Флетчер счёл за лучшее ретироваться, недоумевая, что пошло же не так? Шерсть ведь была подлинной — и наверняка то зелье не должно было вот так на ней сработать: Аберфорт же не идиот, и уж как-нибудь бы подстраховался. В чём же тогда дело? Банка! В ней, наверное, была не просто пыль, а остатки какого-нибудь порошка — может, надо было её ещё вымыть? Флетчер застонал и ощутил острое желание побиться головой о что-нибудь. Идиот! Слабоумный недоумок! Зачем, ну зачем он поленился! Дело нескольких секунд — сполоснуть и высушить. А теперь, эх, теперь Аберфору лучше пару недель на глаза просто не попадаться! Даже если притащить книззла прямо сюда, это ничем не поможет. Что ж за невезуха такая?

Впрочем, он пока что ещё не отчаялся. Были и другие варианты — не сошёлся клином свет на тех двоих. Так, по крайней мере, думал Флетчер — но реальность оказалась неожиданно и неприятно жестокой. Слухи разошлись быстро; уже на другой день, когда Флетчер попытался, запасшись и колдографиями, и вновь надёрганной из несчастного книззла шерстью, сложенной в идеально чистую банку, поговорить с Бродягой Смитти — скупщиком краденого, который точного адреса не имел, но появлялся со своей тележкой то там, то здесь — тот обидно расхохотался Флетчеру прямо в лицо, едва увидев книззла на колдографии. А затем честно пообещал, что если он ещё раз услышит об этом якобы трёхцветном книззле, он отрежет старине Дангу на выбор одно из ушей, замаринует их в этой же банке и будет возить с собой, в назидание тем, кто считает его идиотом.

Остальные проверенные деловые партнёры отвечали в более или менее похожем ключе — и, к вящему своему изумлению и досаде, за последующие две недели поисков способа сбыть с рук необыкновенного книззла Флетчер стал почти что посмешищем. Теперь при его появлении, кажется, каждый из обитателей Лютного, включая грязную ребятню, начинал мяукать или же изображать руками царапающиеся кошачьи лапы — и, конечно, гнусно над ним хохотать. Это было обидно до смерти: не сказать, чтоб Флетчер имел репутацию кристально честного человека — привирал он охотно и часто, но чтобы вот так её окончательно похоронить, и поставить могильный камень с портретом кота? А ведь ему же должно везти — и везло ведь, во всех прошлых делах везло, пусть даже он и приземлился пару раз в Азкабане — так почему же в самом, может быть, главном за всю его жизнь, дельце, обещающим изрядный куш, он провалился с таким громким треском?!

Венцом этого безумия стало полученное им после очередной попытки делового разговора проклятье, в результате которого у него вместо волос на всём теле выросла длинная густая и, мерлиновы подштанники, трёхцветная шерсть! Никакая Финита эту пакость не брала, брить её оказалось, во-первых, крайне муторно, а во-вторых, попросту бессмысленно, ибо она тут же отрастала снова — ещё гуще и пушистее. Пришлось идти и сдаваться Декстеру.

Нет, конечно, мамаша ушлого колдомедика при рождении назвала не так, но уж больно ловко тот колдовал с обеих рук, демонстрируя это с гордостью каждому пациенту и сопровождая это обязательным: «О, не удивляйтесь, я амбидекстр». Так прозвище и прилипло.

Работал он в Мунго, в отделении магических вирусов через день, а в остальное время принимал на дому, и чаще всего по основному профилю. В Лютном его ценили за не брезгливость, удивительнейшее равнодушие к чужим секретам и отсутствие привычки задавать не касающиеся дела вопросы. И сейчас, осмотрев и подёргав трёхцветную шерсть, он привычно пожевал кончик своей длинной тощей косицы и выдал Флетчеру банку с мазью, велев мазать всё трижды в день.

— Просто мазь? — с сомнением спросил Флетчер, отвинтив крышку и принюхавшись к зеленовато-бурой кремообразной субстанции, слегка отдающей тиной. — И поможет?

— От чешуи помогает, — флегматично ответил Декстер, — от пупырышков помогает, опять же syphilus magicae se cundaria recens… — шерсть тоже должна взять. Но главное, — он поднял палец вверх, — не чеши! На ночь руки можешь себе связывать, — разрешил он.

— И долго мне связанным спать? — возмутился Флетчер — но в ответ получил лишь пожатие худыми плечами:

— Сложно дать конкретный прогноз, но к осени должна сойти. И даме твоей бы провериться — мало ли… Про контактные проклятья вот почитай, — Декстер сунул ему засаленную «Колдомедицину сегодня». — Не ликантропией же единой… Недельки через две загляни, и с тебя за приём один галеон тридцать сиклей.

К осени! А на дворе июль! Флетчер высыпал из кармана мелочь и выскочил в коридор, услышал крик:

— Следующий! Есть там ещё живые?

Впрочем, явившись домой, он сперва хорошенько помылся, а затем, ругаясь себе под нос, намазался с головы до ног, с трудом доставая спину. А затем действительно задумался о верёвке. Впрочем, вот тут ему, наконец, повезло: его неприятность прошла быстро — он и вправду весь извёлся от чесотки, но зато шерсть полностью сошла за двое суток. Правда, вместе с его собственными волосами, и Флетчер сам себе признавался, что давно не видел ничего более странного, чем собственное совершенно лысое тело. Лишь на коже ещё несколько дней сохранялись неяркие, но весьма отчётливые белые, чёрные и рыжие пятна — а дела-то ведь не ждали! Приходилось появляться перед людьми прямо так — и слышать за спиной донельзя обидное «кис-кис-кис».

Проблема с книззлом и не думала решиться сама собою. И спустя две недели, изрядно поддав от отчаяния, Флетчер даже завёл разговор о проклятой твари в «Белой Виверне» — результат, оказался, увы, вполне предсказуем:

— Ты бреши, да не завирайся! — собутыльник Флетчера Кислый Том скептически фыркнул и обидно заржал. — Слышь, — толкнул он локтем приятеля, — книззл у него трёхцветный. Саме-е-ец, с вот такими шарами!

Они пьяно расхохотались.

— Ты, Мунди, обпился чем? Хорош нам-то в уши дуть, мы же не твои, Мордред их побери, покупа-а-атели, — протянул тот, сделав вид, будто стряхивает что-то с уха. — Из любви к искусству?

— Думайте, чего хотите, — обиженно буркнул Флетчер.

Да что же это за проклятье такое? Нет, конечно, он, бывало, привирал, но ведь не так же! Кто ж так врёт? Это ж репутации сразу лишиться, и, причём, без всякого прибытка: кто же станет иметь дело с человеком, заливающим про имеющийся у него товар? Вот найдётся покупатель-простак — это уже другое дело, а своим-то, своим!

— Ишь, надулся, будто обожравшийся карликовый пушистик, — Большой Джей ткнул Флетчера локтем в бок, подливая ему огневиски. — Гляди: я слыхал, в последний раз, когда один такой умник попытался девке под хвостом трансфигурировать, покупатель одним ребятам из принципа приплатил, чтобы они его отыскали и то самое ему тоже трансфигурировали. Кактус, говорят, вырос у него во-от таённый — он показал на себе, — а потом знаешь что они его сделать заставили, а? Знаешь?

Оба собеседника Флетчера снова разразились глумливым хохотом, а тот только скривился:

— Уши-то прочисти! Я сказал не «у меня» — говорю же, вопросы к приятелю. Подрощенный уже котёнок, месяца четыре… может, три. Крупный, пятна яркие такие…

— Ну конечно, — Джей закивал скептически. — Ты ещё скажи, что у него лапы разноцветные — каждая в свой цвет.

— Так лап четыре, — Флетчер выразительно постучал себя пальцем по виску. — А он трёхцветный. У тебя, по-моему, последние мозги от жары повытекали.

— Так в том-то и суть! — заржал уже Том, тыча приятеля локтем в бок. — Цвета три — а лап-то четыре! Понял?

Флетчер лишь рукой махнул. Бесполезно. Вот он влип…

— Ну, как хотите, — он устало пожал плечами и вытер платком пот со лба. — Я-то покупателя найду и книззла добуду — думал с вами поделиться, да, похоже, не судьба.

— Ну, ищи, ищи, — хохотнул Том. — Мне моё достоинство пока что дорого, и колючки в языке, знаешь, ничуть не прельщают. — и они оба по-дурацки вывалили языки, потыкав в них палочкой.

Дебилы! Флетчер махнул рукой и ушёл, сплюнув от досады на стойку и едва не получив от бармена сглаз. Вот раз в жизни повезёт — и поди ещё найди способ неожиданно свалившейся на голову удачей воспользоваться! Что же теперь делать-то? Нет, конечно, можно было самому покупателя поискать — ну вот взять и написать потенциальным клиентам, может, кто-то да откликнется. Но посредники же не даром ели хлеб: с ними было и безопаснее, да и верили им покупатели куда охотней. Особенно те, у кого лишние галлеоны водились. Ладно — если даже этим двум придуркам их проценты не нужны, он и вправду попробует сам.

— Ты же должен мне удачу приносить! — возмущённо и обиженно упрекал Флетчер радостно скачущего вокруг него котёнка. Жара, наконец, спала, и он сидел на кухне за столом, с которого книззл спрыгивал на пол и почти немедленно запрыгивал обратно, по пути заскакивая на табурет и подоконник. — Дурень, ведь тебе же лучше будет! Что за радость-то сидеть у меня в берлоге в двух комнатах? А я тебя в настоящее поместье продал бы — ты бы шлялся везде и ловил каких-нибудь мышей там и ящериц…

Книззл неожиданно сменил маршрут и, запрыгнув Флетчеру на колени, принялся обнюхивать его лицо, а потом вдруг лизнул в щёку. Язык книззла напоминал мелкую и жёсткую тёрку, горячую и влажную, и звук, с которым он скрёб им по давно уже почти что седой щетине, был похож на тот, с каким ошкуривают дерево.

— Ты ж не собака, — Флетчер слегка растерялся. — Ты чего творишь-то? — спросил он, со вздохом погладив усердно вылизывающего его котёнка. — Ты не думай! — сказал он сурово. — Ко мне привязываться нельзя, я не твой хозяин! — сообщил он книззлу, впрочем, не предпринимая никаких попыток его остановить. — Давай лучше, постарайся приманить к себе хорошего хозяина. Да? — он почесал котёнка за ухом, и тот, не прекращая своего занятия, громко заурчал.

Флетчер снова вздохнул. Котёнка требовалось от греха подальше продавать срочно: книззлы, привязавшись в детстве к одному хозяину, с большим трудом отвыкают от него и могут после так больше никого и не признать. По-хорошему, Флетчеру вообще не следовало с ним общаться — лишь кормить да убирать. Но в его крохотной квартирке, состоящей из одной комнаты, кухоньки и ванной, сделать это было сложно — и потом, сказать по правде, книззл ему нравился. Флетчер прежде никогда так тесно не общался с этими зверюгами, и теперь удивлялся его проворству и уму — а ещё способности упасть и уснуть мгновенно, будто кто-то наложил на него сонное заклятье. Причём сделать это в любой позе: как-то раз он нашёл котёнка лежащим на боку, на краю кровати так, что его голова с неё свисала, под каким-то невероятным углом. Флетчер здорово тогда испугался: ему показалось, что котёнок возьми да помри — может, шею свернул, а может ещё что с ним скверное приключилось. Он схватил мохнатую тушку — и тушка, открыв вдруг глаза, заурчала; а затем с хорошо знакомой Флетчеру радостью вцепилась в его руку передними лапами.

Теперь Флетчер уже почти привык к таким вот безумным позам — чего стоила манера книззла засыпать, засунув голову под подушку! Чаще всего Флетчер теперь, просыпаясь, видел его именно таким — если только книззл не будил его, сидя рядом и под громкое мяуканье настырно трогая мягкой лапой за лицо.

И на колени вот лез, стоило только на кухне устроиться. Вот привяжется окончательно — и Флетчер потеряет свои законные пару сотен галеонов. Так… кому бы его предложить? Тому, кто купит явно краденный товар — и не задаст вопросов. Кому там нужна удача?

Ответ был всегда очевиден. Квиддич, он, знаете ли, на века. Может, на сами команды он так запросто с котёнком не выйдет — там подвязки нужны, — а вот на тех, кто на матчи лишний галлеон ставит, или наоборот — принимает пари…

И, определённо, вопросов у них будет меньше: люди они не слишком публичные. Жаль, что финал на прошлой неделе был, а до нового сезона ещё далеко — ну да ничего, пару надёжных букмекеров Флетчер неплохо знал, но они вряд ли станут с этим «кис-кис» вести с ним дела, а вот нескольких отчаянных игроков, у которых была даже своя система.

Вот кому-нибудь из них он и напишет… эх, Мундунгус, до чего же ты докатился! А ведь было время, когда его действительно уважали, и сам Альбус Дамблдор разговаривал с ним совсем на равных! И даже… эх. Если б ещё не война! Он ведь не герой вовсе — да, ему было страшно! А не было бы кому? Нет, некоторым, понятно, что-то такое написано на роду. Но он-то к ним не относился! Да, он тогда сбежал — и что теперь, так до смерти ему пенять этим? Даже Поттер на него не злится — и вообще считает почти что за своего. Почти, да…

А ведь, может быть, останься он тогда, его жизнь пошла бы совсем по-другому — он бы был героем войны, уважаемым и известным человеком и, возможно, открыл бы какой-нибудь магазинчик или, может быть, бюро… чего-нибудь. Ну да что теперь…

Флетчер совсем расстроился. Вот не зря он не любил вспоминать те дни! Одна нервотрёпка — и потом ходишь будто оплёванный. Хотя ведь ну что он такого сделал?! Да его же чуть не убили насмерть — это ж естественно, спасаться, когда тебя убивают?! Он же говорил им, что не стоило его с собой брать!

— Ты бы тоже, наверняка, убежал, — сообщил он книззлу. Тот теперь лежал у него на коленях и громко урчал, внимательно глядя на Флетчера своими зелёными, словно сочная трава, глазами. — Убежал бы, да? — спросил он, и книззл утвердительно мяукнул. — Вот и я о том, — Флетчер потрепал его по голове, и книззл перевернулся на спину, подставив ему свой живот.

Флетчер вздохнул. Ну вот — кажется, он сам начинает привязываться к этому комку меха. Нет — всё, всё, он садится за письма, а потом отправит их общественной почтовой совой, скажем из Хогсмида, и обратный адрес укажет такой же, мол шлите ответ с пометкой «До востребования». Дурак он что ли, берлогу свою светить.

— Да же? — спросил Флетчер котёнка, и тот мурлыкнул в ответ.

Утром Флетчера разбудило то, что его кровать ритмично и весьма ощутимо вздрагивала. Продрав глаза, он увидел сидящего рядом с подушкой книззла, с каким-то остервенением чесавшего своё рыжее ухо задней лапой. Флетчера едва не подпрыгнул в постели — покупателям написал, а головой не подумал! Он же котёнка от старой хрычовки из леса почти забрал. Мордреду ведомо, кто в её развалюхе живёт, и кто вокруг ещё водится. Мало ли чего котёнок мог нахвататься. И ладно бы только блохи — вон как остервенело за ухом-то скребёт — а если кто похуже завёлся? Глисты вот в кишочках? Как-то Флетчер забрался в дом к одному аптекарю и наткнулся в буфете на целую коллекцию разных тварей, аккуратно так заспиртованных — и до сих пор вздрагивал при воспоминании о белой длинной-предлинной ленте в высокой колбе, еле туда поместившейся. На бумажке не слишком разборчиво было написано жутковатое «Diphyllobothrium latum»⁽¹⁾, и Флетчер потом даже руки помыл, так ему было противно. Нет уж — раз он нацелился продать это чучелко меховое как можно дороже, надо же с этим что-нибудь делать. И прямо сейчас!

Флетчер оделся-собрался, и отправился прямиком в «Волшебный зверинец» — а куда ему было ещё идти? Не в аптеку к же к Малпепперу, мол, что-то чешусь с утра? Нет уж — ему требовалась консультация самого лучшего специалиста, и он даже готов был платить. Да! Выложить сколько потребуется!

Ну, специалист ему попался действительно неплохой — настоящий магозоолог, тощий увлечённый выпускник Райвекло, как и положено, с трудом сводящий концы с концами после первой своей экспедиции в ожидании, когда же его где-нибудь напечатают, и второй, на которую он пытался сейчас заработать.

Нужно мистеру Чемберсу оказалось не так уж много — слушатель и совсем немного монет. За свои шестьдесят восемь сиклей Флетчер получил бутылочку с плотно притёртой пробкой, жестяную коробочку и целых две пипетки с мутной жидкостью внутри, а также забесплатно выучил чары и прослушал длиннющую лекцию об особенностях выведения паразитов у книззлов, вампусов, матаготов и даже детёнышей мантикор. А ещё подробные инструкции о том, как влить или вложить в любого кота нужный вид разной дряни.

Честно сказать, вот лучше б он не знал и половины этого! До этого момента Флетчер полагал, что надо будет просто открыть зверю пасть — и залить или закинуть туда нужное. И открыл, и закинул бы, и отлично получилось бы наверняка — а теперь что ему делать со знанием, как они там устроены изнутри? Вот дыхательное горло у них и… как там Чемберс это назвал? В общем, обычное, через которое эти твари, значит, едят, находятся, мерлиновы кальсоны, опасно близко — что ей-ей недолго ненароком воздух им перекрыть, а значит что? Значит, заставлять их там что-то есть нужно с большой опаской, иначе плакали его галлеоны.

Пришлось уже самому спрашивать, да ещё уточнять. В общем, возвращался Флетчер в большой задумчивости, убеждая себя, что не может же он справится сам с котёнком весом в пару фунтов? Глупости же какие! Но по спине его полз предательский холодок, несмотря на жару.

Начать Флетчер решил с антиблошиных чар, которые не произвели на книззла ни малейшего впечатления: тот как лежал посреди его кровати, развалившись на спине и раскинув лапы, демонстрируя свой белый живот со смешными рыжими крапинками по бокам, так и продолжил лежать, и даже глаз своих не открыл бесстыжих.

И Флетчер, вдохновлённый таким успехом, решил тут же и влить в котёнка первую антилегелиме… антигельми… глистогонную, значит, суспензию. Благо, у него было целых две порции — вторую ему в приказном порядке Чемберс выдал «на всякий случай», мол, кто знает, получится ли у него всё сделать правильно с первого раза.

— Я должен предупредить: на вкус она довольно неприятная, и животные, как правило, её не слишком-то любят. Они могут плеваться и истекать слюной — не пугайтесь, если сразу после того, как вы вольёте в своего пациента лекарство, у него пойдёт пена изо рта. Впрочем, если пены будет много, вам придётся воспользоваться второй порцией — здесь всё по весу рассчитано. У вас же котёнок? — уточнил он, и Флетчер привычно помотал головой:

— У приятеля!

— Если… ваш приятель не справится, пусть приносит его сюда, — Чемберс кивнул, заворачивая покупки.

Так что сейчас Флетчер достал одну из пипеток, сковырнул с неё защитный восковой колпачок и, усевшись рядом с книззлом, перевернул того на живот со спинки — но стоило ему убрать руку, как котёнок тут же перевернулся на бок и, вытянув лапы, громко заурчал.

— Да нет же, — Флетчер перевернул его снова. — Сказали — надо, чтобы ты лежал на животе. Или сидел. Давай-ка быстро… рот открой, а, — попросил он, разумеется, не надеясь на послушание.

Книззл вопросительно мяукнул и тронул Флетчера рыжей передней лапой. Мягкой, без когтей.

— Ну ладно, — сказал Флетчер — и, взяв мохнатую мордочку в свою ладонь, нажал двумя пальцами на края челюсти. Розовый рот приоткрылся, книззл недовольно дёрнулся, Флетчер быстро всунул кончик пипетки в образовавшийся проём, нажал на резиновый наконечник, загоняя жидкость в пасть, и крепко её зажал.

Книззл вдруг дёрнулся и завертел башкой, хватая руку Флетчера передними лапами, но теперь когти на них уже были, и для такого крохотного существа их оказалось как-то уж слишком много на одного Флетчера. И это было внезапно больно — царапины на волосатой руке мгновенно взбухали алыми каплями, Флетчер вздрогнул — и только потом сперва почувствовал, а после уже увидел, как вокруг маленькой пасти начинает пузыриться белая пена.

С каждой секундой её становилось всё больше — как будто он засунул книззлу в рот не зелье, а кусок мыла. Книззл фыркнул, дёрнулся ещё раз, и хотя Флетчер держал крепко, он всё-таки его не удержал — и едва тот освободился от его хватки, как впился в руку уже своими мелкими и острыми, словно иглы, зубами. Флетчер вскрикнул, а затем застонал, книззл дёрнулся — и, отпустив его, бешеной метлой метнулся с кровати прочь, разбрызгивая вокруг себя капли пены.

— Ах ты, недоделанная мантикора! — выругался Флетчер, вскакивая. Руку дёргало, и кровь уже падала густыми красными каплями на простыню — хорошо хоть к него всегда водился настой бадьяна! Вот ведь бешеная ушастая мелюзга! Ну, подожди. Зараза! Нет, ну какая пакость, а? Ну, подожди…

Флетчер щедро плеснул настой себе на руку, зашипел, почувствовав, как припекает, но раны все почти затянулись, правда пришлось добавить ещё на укус. Вот ведь вцепился!

— А ну, иди сюда! — заорал Флетчер, оглядываясь вокруг, а затем проследив путь по каплям пены. — Я тебя всё равно сейчас достану! Иди лучше добром! Поганец!

След уходил под шкаф на кухне — и Флетчер, крякнув и опустившись на колени, увидел в самом углу сжавшегося в дальнем углу подшкафного небытия в комочек книззла, однако его жалкий и, вместе с тем, воинственный вид уже не мог остановить сурового воздаяния. Один Петрификус — и дальше извлечь котёнка было лишь делом техники.

Как жаль, что в таком мирном виде ни пикси драного в него не вольёшь, мрачно подумал Флетчер. Так. Что там ему советовали? Завернуть его как ребёнка, в какое-нибудь полотенце — и крепко-накрепко спеленать, следя, чтобы ткань удерживала все лапы. Ну, вот это-то он может сделать прямо сейчас! Тем более, и поза удачная — сидячая, все лапки подобраны…

Замотав котёнка в полотенце, и хорошенько сверху заколдовав, Флетчер ткнул книззлу палочкой прямо в нос:

— Финита, — и немедленно, пока тот не опомнился, открыл ему пасть, влил туда содержимое второй пипетки и, опять зажав котёнку зубастый рот. Затем спохватился, вспомнив очередной совет, и безымянным пальцем начал гладить его по шейке, стимулируя эту дрянь проглотить.

И тут котёнок… взвыл. Такого Флетчеру прежде не доводилось слышать: утробный, низкий вой пугал до мурашек по коже, до вставших дыбом волос на спине. Наверное, даже баньши так не выли. И было совершенно непонятно, как такое крохотное существо может издавать звук такой мощи? В стену несколько раз постучали, и Флетчер понял вдруг, что форточка у него открыта.

Видимо, Флетчер слишком в этот момент отвлёкся, потому что котёнок, продолжая выть, вдруг в своём узилище заизвивался, как змея, задёргался, попятился — и проткнувшие два слоя махровой ткани когти обжигающе больно снова вонзились в руку. Флетчер заорал, наплевав в душе на соседей, отдёрнул руку, кот вскочил, скатился с его колен вместе с полотенцем на пол, вновь вскочил — и, выбравшись, каким-то невероятным чудом из плена полотенца и чар, исчез под кроватью.

И затих там… хотя нет. Не затих. Там он продолжал рычать — тихо, утробно и низко, так, что Флетчер скорей ощущал этот звук всем телом, чем слышал… особенно стоящими на грязном полу босыми и такими беззащитными вдруг ногами. Рука как проклятая болела — и Флетчер, непонятно почему прихрамывая, доплёлся до стола и, снова заливая её настоем бадьяна, отчаянно ругался себе под нос. Он с ужасом думал о том, что котёнка после того антиблошиных чар предстояло ещё искупать.

Нет уж, хватит с него, помоет его как грязный стакан — под Петрификусом.

Извлечь обездвиженного книззла из-под кровати было несложно, вымыть его, поливая шампунем из квадратной бутылочки — тоже, но Флетчер вовсе не чувствовал победителем. Напротив — ему было… стыдно. И чем дальше — тем сильнее он ощущал, пожалуй что. стыд. Это что же получается — он не в состоянии договориться с крохотным комком меха? И что, теперь он при каждом случае будет его вот так обездвиживать? Нет, это никуда не годится. Книззлы — они же гордые… хотя почему это должно его волновать? Он его не сегодня-завтра продаст — и вот пусть новый хозяин с этим комком меха и договаривается!

Высушив обездвиженного и такого покорного книззла, Флетчер принёс его обратно в спальню и, положив на кровать, с тоской поглядел на стол, на котором виднелась одинокая коробочка уже с пилюлею от глистов, которую следовало впихнуть в книззла через десять дней после зелья. Эх… ладно, решил Флетчер. Может быть, получится её смешать с едой?

— Ты извини, — вздохнул он, гладя застывшего, как одно из чучел Сэма, котёнка. — Я, это… в общем, будем договариваться. Да, — он опять вздохнул — и коснулся книззла палочкой, выдыхая: — Финита.

Котёнок — видно, по инерции — опять зарычал и, попятившись, упёрся мохнатым задом в подушку. Замер, настороженно и чрезвычайно обиженно глядя на Флетчера — и замолчал. Посидел немного, потом встал и очень осторожно, тряся лапами, словно вляпался во что-то гадкое, подошёл к нему и тщательно обнюхал его колени. Снова поглядел на грустного Флетчера — и, забравшись к нему на колени, с комфортом них развалился и… принялся деловито и как-то очень по-хозяйски вылизываться.

У Флетчера защипало в носу, и он, чихнув, шмыгнул им, утёрся тыльной стороной дважды пострадавшей и залеченной руки и неуверенно погладил книззла по пёстрой рыже-чёрной спинке. Впрочем, на эту ласку книззл не обратил никакого внимания, продолжая со всем тщанием вылизывать себя под хвостом, задрав вверх заднюю чёрно-белую лапу с растопыренными разноцветными подушечками пальцев. Две чёрные, две розовые — и розовая же в чёрных крапинках пятка. И когти — длинные и острые, как Флетчер узнал на себе, а ведь день ещё не перевалил даже за половину.

1) Широ́кий ленте́ц — вид ленточных червей из отряда Pseudophyllidea. Половозрелые стадии обитают в тонкой кишке человека и, по некоторым данным, других млекопитающих, питающихся рыбой. Длина тела отдельных особей может доходить до 12 метров. У человека вызывает дифиллоботриоз.

Вернуться к тексту

На почту Флетчер наведался к вечеру, но никаких посланий его там не ждало, как не было для него писем и ещё через день. Прождав ещё двое суток, Флетчер окончательно уверился в том, что их и не будет, и почувствовал себя цинично обобранным. Словно у него украли те две сотни, что он мог бы выручить за своего книззла. Что же это такое?! Нет, конечно же, репутация у него, так скажем, спорная, но не настолько же! Можно было же хоть потребовать каких-нибудь доказательств… свидетельств там… да вот хоть воспоминание! Точно — он ведь может взять своё воспоминание о книззле… если у него, конечно, всё выйдет — и послать потенциальному покупателю. Или лучше лично встретиться, и захватить с собой мордредова кота?

— В тебя никто, ни одна сволочь не верит! — жаловался он котёнку, устроившемуся перед ним на табурете и внимательно изучающего на Флетчера своими доверчивыми глазами. — Нет, ты представляешь — они мне даже не ответить не удосужились! Не хорош им старина Данг — вот, пускай потом себе локти обгладывают! Я тебе найду хозяина с большим, здоровенным поместьем, — он пьяно всхлипнул и потянулся к бутылке дешёвого виски, содержимым которой уже второй час «лечил нервы». Книззл коротко мяукнул и, прыгнув вдруг на стол, сбросил её на пол — Флетчер попытался её перехватить, но промахнулся, и та упала и разбилась о каменный пол с громким звоном.

Содержимое разлилось тёмной лужей, и Флетчер в первый миг, от возмущения онемевший, задохнулся и попытался отвесить вконец обнаглевшему пушистому подлецу оплеуху — но промахнулся снова больно ударился ладонью о стол. Книззл же, ловко отпрыгнув на другой его конец грязной столешницы, снова громко мяукнул и поднял вверх свой пушистый хвост, слегка раскачивая его рыжим кончиком из стороны в сторону.

Оставалось лишь ругаться и колдовать. Но едва Флетчер навёл на осколки палочку, книззл сиганул прямо в лужу виски — и, обдав его янтарными брызгами, жалобно мяукнул и, прихрамывая и оставляя за собой кровавый отпечаток лапы, ускакал в спальню.

— Вот же дурень мохнатый… стой! — Флетчеру стало уже не до виски. Книззл поранился — следовало, пока ранка свежая, всё быстро залечить. Не тащить же его к Чемберсу в «Волшебный зверинец»! Да, конечно, тогда ему точно поверят, но потом останется только скрываться. Прознает кто, что его пятнистое сокровище просто разгуливает по квартире — наверняка украдут! Вмиг найдётся целая толпа желающих наведаться к нему в гости. — Что ж ты такой глупый, а? — спросил Флетчер, подходя к сидящему на кровати книззлу, отчаянно вылизывающему подушечку задней левой лапы. — Дай я погляжу, — он сгрёб котёнка в охапку и, прижимая к себе, чтоб тот поменьше царапался, увидел небольшой, но сильно кровящий порез на розовой подушечке. — Вот дурной же, — ворчал он, — Эпиксей.

Вышло плохо. Не то чтобы в заживляющих Флетчер не был силён — с его профессией иначе просто долго и не протянешь — скорей, он был слишком пьян, а может, на книззлов эти чары действовали иначе, или просто день выдался не его. Зато у него же должна была остаться настройка бадьяна!

Продолжая держать жалобно вздыхавшего котёнка на руках, Флетчер порылся в ящике, где хранил все зелья. Увы, флакон оказался почти что пуст, а то, что в нём оставалось на дне, нехорошо загустело — видимо, пробку неплотно закрыл. Даже запах выветрился почти что. И вот что ему теперь делать? Идти за новым, очевидно — но котёнка же вот так не оставишь…

— Извини, — почему-то испытывая вину, пробормотал Флетчер, накладывая на него Петрификус. Окаменевшего котёнка он на всякий случай спрятал в сундук, завернув в зимнюю мантию, и навесив зачарованный замок. Мало ли.

От Малпеппера он вернулся с настойкой бадьяна, и на всякий случай прихватил ещё спиртовую, на растопырнике — вдруг какая-нибудь не поможет, кто этих книззлов там разберёт.

А потом, вынув своего временного питомца из сундука, лечил — и лишь когда ранка затянулась, и книззл, едва освободившись, принялся вылизывать пострадавшую конечность с такой яростью, будто собирался слизать своим шершавым языком всю кожу, Флетчер понял, что про виски давно забыл. Теперь собирать его не имело смысла: бутылку-то Репаро, может, и восстановит, но разлитую и частично испарившуюся жидкость уже не собрать. Коротать ему свой вечер и не пьяным и не трезвым — а всё из-за маленькой пятнистой дряни.

Дрянь вдруг замяукал, вскочил на лапы и, подбежав к Флетчеру, запрыгнул на колени и принялся вылизывать его лицо.

— Один ты меня жалеешь, — вздохнул он, обнимая котёнка. Тот заурчал — и Флетчер вдруг отчётливо понял, что не хочет никому его отдавать. Как-то незаметно он привык, что, приходя домой, видит бурно радующегося ему книззла, да и разговаривать с ним привык тоже. Он представил, как приходит в пустой дом, и передёрнул плечами. И вообще — если такой книззл вправду приносит удачу, глупо отдавать её кому-то. Он сам может своей удачей попользоваться воспользоваться! Да, определённо, он оставит мохнатого подлеца у себя — и тогда сумеет заработать намного, намного больше!

Книззл, между тем, спрыгнул с его колен и убежал на подоконник, за которым по коньку крыши издевательски ходил голубь. Флечер включил колдорадио и устроился, подперев голову на столе.

— Только… кубок зелья на столе… — завывал из динамиков модный нынче певец Грегор Спеллс под тяжёлые гитарные рифы, и Флетчер, вздохнув, покосился на пустой стакан и настойку на растопырнике.

Больше Флетчер никому писем про своего иждивенца уже не писал и ни с кем не упоминал того в разговоре, а на идиотское «кис-кис-кис» не реагировал — и история, похоже, стала забываться, тем более, в Лютном случился новый скандал: кто-то попытался ограбить старуху, торговавшую сколько себя Флетчер помнил ногтями, но та не даром и Гриндевальда и Волдеморта пережила, и, возможно, переживёт самого Флетчера…

Между тем, Фортуна ему действительно улыбалась: от авроров удавалось уходить, краденное сбывалось с удивительнейшей лёгкостью, а пара контрабандных сделок принесла неожиданно крупную прибыль.

Маскот⁽¹⁾, как назвал котёнка Флетчер, рос, за месяц вытянувшись дюйма на три и заметно распушившись. Жилось с ним легко, и Флетчеру даже пришлось принять необъяснимую неприязнь книззла к алкоголю: стоило выставить на стол бутылку, как книззл набрасывался на неё, утробно рыча и воя, как на заклятого врага, силясь откусить ей «голову». Приходилось выбирать — и Флетчер сдался довольно быстро, обходясь теперь выпивкой в какой-нибудь забегаловке. Денег, правда, уходило прилично, но поскольку пить он, в целом, стал намного меньше, эта разница быстро сошла на нет. Зато и просыпался Флетчер теперь куда раньше, а значит, стал больше и успевать.

Дела пошли в гору, однако, как ни странно, радости всё это Флетчеру приносило мало. Почему-то золото и серебро не то чтобы его совсем не радовали, но удовольствие от потяжелевшего кошелька стало каким-то мимолётным, что ли. Ну да, скоро можно будет даже сейф свой в Гринготтсе открыть — но поговорить-то по душам за кружкой пива было всё равно не с кем. Вот так жизнь и пройдёт: будет он ещё полвека проворачивать сомнительные делишки, заработает, может, целый сундук золота… и что? Кем он стал? А ведь когда-то — эх, когда-то ведь сам Альбус Дамблдор…

Флетчер глубоко вздохнул и с тоской поглядел на Кислого Тома, с которым вроде бы ужинал — а на деле больше уговаривал уже третью бутылку эля, и почувствовал, что эль тоже скис.

Днём он случайно столкнулся на Диагон-элле с самим Гарри Поттером — тот кивнул ему и продолжил разговор с трёхлетним сыном, которого нёс на плече. Он зашёл к Фортескью, и — Флетчер видел через окно — усадив сына на детский стул, заказал им обоим мороженое и что-то красно-розовое в высоких стеклянных стаканах, а затем вручил сыну ложку.

Почему-то Флетчеру тогда стало обидно, что Гарри не позвал его вместе с ними, посидеть, так сказать, в мужской компании, — хотя, собственно, с какой такой стати? Кто он ему, кроме как, наверно, источник непроходящей головной боли, человек, которого заместитель Главного Аврора всё спасает по старой памяти, да, спасает, от, признаем честно, давно заслуженной камеры в Азкабане? Нет, его удел и даже потолок — вот эти испитые рожи в «Белой Виверне» вместо кафе Фортескью. Интересно, а что было бы, если б он туда вошёл и присел за столик? И мороженое себе заказал. Клубничное. Выгнали бы? Да, наверно, просто бы не впустили — и он мог их понять. Но обидно было всё равно до комка в горле.

Настроение было испорчено, и Флетчер, не слушая возмущённых возражений, поднялся, расплатился и пошёл домой. Ужинать он будет там — да и Скотти уже пора кормить.

Поднявшись по лестнице, Флетчер собрался снять с двери запирающее заклинание, выученное им ещё в особняке на Гриммо, при живом ещё Блэке — и вдруг понял, что та лишь притворена. Никаких защитных чар на ней не было — зато внутри кто-то, напротив, был.

— Гоменум Ревелио, — тихо прошептал он, убеждаясь в своей правоте. «Скотти!» — вихрем пронеслось в голове Флетчера, и он, прикрывшись заглушающим, отважно шагнул внутрь. Кажется, впервые в жизни ему не то что не было страшно — очень даже было, ещё как! Только вот значения это сейчас не имело. Эти мрази, эти подонки грязно вломились к нему, и Флетчер был намерен им помешать.

Любой ценой.

Это был его книззл! Его Скотти! Так какого лысого гиппогрифа?! Он когда-то Пожирателей почти не побоялся — а тут шушера из Лютного! Тщательно зачаровав за собою дверь — чтобы воры не сбежали — Флетчер осторожно заглянул в комнату и швырнул в заглядывающего под кровать мужчину первый Петрификус. Второй тут же полетел в его подельника, ещё даже толком не успевшего понять, что происходит — и Флетчер, оглядевшись с видом победителя, позвал взволнованно:

— Скотти! Давай, дружище, выходи!

Некоторое время было тихо, а затем полураскрытая дверца шкафа — видимо, внутри грабители уже искали — тихо скрипнула, выпуская донельзя взъерошенного книззла.

— Да как так-то? — ахнул Флетчер, подставляя ему руки, на которые котёнок тут же вспрыгнул. — Они ж там искали! Как ты это сделал? А?

Маскот громко мурлыкнул и, спрыгнув на пол, побежал назад к шкафу. Мундунгус пошёл за ним и увидел, как тот, подпрыгнув, уцепился когтями за его старый вельветовый пиджак, забрался на него и, скрывшись в рукаве, там замер.

— Сиди там, — велел Флетчер, выпуская из кончика палочки верёвки и крепко связывая, в дополнение к Петрификусу, вторгшихся к нему воров. — Пока не вернусь, — добавил он и, подумав, засунул край рукава, в котором прятался котёнок, в карман пиджака, прихватив его булавкой. Невозможно же всё время в нём висеть — пускай отдыхает. — Прячься, пока я не вернусь, — приказал он, привязывая своих пленников друг к другу. Жаль, что уже вечер, и навряд ли Гарри будет сейчас на месте — но и так неплохо.

Теперь следовало позвать соседей — впрочем, делать этого Флетчеру не пришлось: едва он открыл дверь, те уже обнаружились на площадке. Слетелись на шум, вороны!

— Чего это у тебя там? — спросила похожая на чуть сдувшийся шар ведьма миссис Кэбот, бывшая старухой ещё в то время, когда Флетчер тут поселился — как раз после Первой Магической. Кажется, она и мантию свою с тех пор не меняла — по крайней мере, ни в чём другом он её ни разу не видал. — Никак снова прибил кого?

— Или наоборот? — хохотнул сосед с нижнего этажа — тощий лысый старик с крючковатым носом, от которого всегда воняло чем-то кислым.

— Да ворьё какое-то влезло, — с деланным безразличием пожал плечами Флетчер, приглашая их войти. — Вон сидят — поглядите на них! Морды! И так с каждым будет, кто рискнёт ограбить Мундунгуса Флетчера! — воскликнул он, провожая любопытствующих соседей в комнату, посреди которой лежали замершие в довольно дурацких позах неудачливые грабители.

— Ишь, — бабка подошла к одному из них и потыкала его носком ботинка. — И что теперь?

— В Аврорат сдам, — солидно сказал Флетчер. — Пусть забирают! Убедились? — спросил он не слишком вежливо, косясь на дверь своего шкафа. — Вот что будет с каждым, кто надумает меня обокрасть!

— Да чего у тебя тут красть-то? — фыркнула старуха. — Разве что краденое, да старьё.

— Видать, не местные, — заметил старик. — Чего, вот прямо в Аврорат с этими красавцами и пойдёшь? — спросил он недоверчиво.

— Пойду! — очень довольно и уверенно заявил Флетчер. — Прямо сейчас пойду. Вот только обеспечу, как это говорят, сохранность места, так сказать, преступления, — он широко им улыбнулся и сделал шаг к двери, откровенно выпроваживая гостей. Они свою роль сыграли — а у него времени на пустую болтовню нет. Вечер уже — надо бы торопиться.

1) Mascot — персонаж, приносящий удачу (англ.) от фр. mascotte — амулет на удачу, талисман.

Вернуться к тексту

Выйдя лестничную площадку, Флетчер на глазах и не думавших расходиться соседей запер дверь, а затем ещё и наложил на неё запирающие чары. Невербально! Уже свои, фирменные! И лишь потом аппарировал со своими пленниками аккурат к телефонной будке. С трудом втиснувшись вместе с ними, он набрал нужный номер и, в ответ на вопрос о цели визита, с гордостью заявил:

— Я произвёл гражданский арест! Хочу теперь передать преступников в руки волшебного правосудия. Мне б в Аврорат поскорей.

Его буквально захлёстывали гордость и воодушевление. Да — вот это дело для него!

Впрочем, дежурный в Атриуме, кажется, не разделял его энтузиазма, и даже надпись на полученном Флетчером значке «Мундунгус Флетчер. Гражданский арест» не произвела на этого болвана ни малейшего впечатления. Тщательно проверив сперва палочку Флетчера, затем палочки все ещё прибывающих в состоянии багажа воров мальчишка — дежурному было лет, наверно, двадцать! — скептически вскинул брови и заявил, что Флетчеру прямая дорога в ДМП, а Аврорат мелкими кражами не занимается. И уж, конечно, он не станет беспокоить этим делом никого из руководства, тем более рабочий день закончится через час.

Флетчер возмутился до глубины души: в кои-то веки он сюда явился не как задержанный, а строго наоборот, исполняя гражданский долг перед обществом — а с ним вот так!

Их перепалка вышла настолько шумной, что то ли её отголоски достигли лежащих под землёй этажей, то ли, что куда вероятнее, дежурный успел задействовать какие-то чары — но вскоре Флетчер увидел приближающегося к посту Гарри Поттера, глядевшего на него с обречённо-вопросительным выражением, и буквально кинулся к нему навстречу:

— Гарри, а я-то к вам как раз на второй этаж!

— Привет Данг, хотя уже виделись, — Поттер жестом велел дежурному пропустить Флетчера. — Зачем, позволь узнать? И тем более добровольно. Это ты так решил приманить в Лондон дождь?

— Вот! — Флетчер гордо ткнул пальцем в свой значок. — Я воров поймал! И произвёл арест. Гражданский, — проговорил он весьма внушительно.

— Воров, значит? Позволь узнать, что ты с ними не поделил, — взгляд Поттера был до обидного недоверчивым.

— А вот это уж вы сами разбирайтесь, — веско сказал Мундунгус. — Я и так полдела сделал. Грабить они меня вздумали! — он возмущённо даже топнул ногой.

— Вор у вора, — буркнул себе под нос Поттер, но Флетчер решил сделать вид, что не услышал этих слов. Ничего-ничего — пусть думает, что хочет. — И что? — спросил он вслух. — Ты и заявление подашь?

Они подошли к лифтам. Один из них как раз удачно распахнул двери, выпуская мрачного вида ведьму, и Поттер с Флетчером вошли в него.

— И подам! — решительно кивнул Флетчер.

— И что они у тебя искали? — мягко поинтересовался Поттер.

— Книззла…у! — да! Вот так. Он всем скажет, что это просто книззла — а он просто распустил слух, ну и вот… ну не будут же они настырно ему под хвост лезть! А он трансфигурирует там всё, что нужно — это не так сложно, спрятать всё в густой шерсти. Вряд ли они станут изучать всё пристально — тем более, он же Флетчер! Кто ж поверит, что у него такая редкость живёт?

— Книззлу? — неожиданно заинтересовался Поттер. Лифт как раз остановился, они вышли, и Поттер велел Флетчеру: — Я, так и быть, доставлю этот твой живой груз в КПЗ, — кивнул он на плывущие за ним по воздуху связанные тела, — а ты вот прямо от этого лифта, никуда не сворачивая, двинешь в восьмой кабинет. Спросишь там Роберта Венлока из Отдела краж ДМП — если он, конечно, ещё не ушёл. И вот ему-то расскажешь о своих домашних животных в подробностях. Словно родному.

— Это ещё для чего? — с подозрением поинтересовался Флетчер — и, понизив голос, проговорил, беря Поттера за пуговицу: — Гарри, может быть, по старой дружбе, ты их сам у меня заявление примешь, а? А то я тут это… спешу немного и…

— У тебя совесть вообще есть? — возмутился Поттер негромко, — Мало того, что я заместитель Главного Аврора и пашу с утра до ночи, так у меня сегодня вообще выходной, и ведь все равно выдернули! Хочешь потом объясняться Молли, почему я тут ещё на два часа застрял? — в голосе Поттера, как показалось Флетчеру, прозвучало злорадство. Нет, с Молли объясняться он совсем не хотел. — Данг, Аврорат не занимается мелкими кражами — уж тебе ли не знать это, — почти ласково добавил Поттер и, указав Флетчеру хорошо знакомый ему путь, подтолкнул его вперёд по коридору, и ушёл, левитируя за собой пленников.

Венлок оказался неярким блондином лет, наверно, тридцати пяти, жилистым и донельзя замотанным. Впрочем, по мере того как Флетчер рассказывал свою историю, его длинное худое лицо оживлялось, и, в конце концов, он взволнованно проговорил:

— Подождите тут, мистер Флетчер, — и, порывшись в ящике стола и вынув оттуда какое-то толстое дело, ушёл. Не просто ушёл — Флетчер готовы был поклясться, что как только Венлок вышел за дверь он практически рысью ускакал куда-то по коридору.

И сгинул. Время шло — пять минут, десять, все пятнадцать… через полчаса Флетчер начал ёрзать. Не то чтобы он очень торопился, но выпитый час назад эль громко требовал выхода, и Флетчеру с каждой минутой всё сильней хотелось заглянуть в министерский сортир. К слову, весьма приличный. Промучившись ещё немного, Флетчер всё-таки решился: вышел и, оглядываясь, пошёл по коридору. Ощущения были странными: он привык, что попадает сюда под конвоем, и сейчас ему казалось, будто он совершает побег.

Нужная дверь находилась почти в самом конце — и Флетчер, облегчившись, тщательно умывшись и даже причесавшись, отправился в обратный путь и понял, что не помнит, из какой допросной сегодня вышел. Или не допросной? Коридор был пуст, и Флетчер, смеха ради представив, что он тут работает, гордо приосанился и шёл теперь, поглядывая по сторонам с хозяйским видом. Ну а что? Да — он сегодня задержался на работе. Ну так было же, для чего: операцию-то провернули славную, задержали банду, что разыскивали уже больше полугода и…

— Мистер Флетчер!

Громкий окрик напугал его и, слегка подпрыгнув на месте, Флетчер обернулся и сказал слишком торопливо:

— Я тут вышел в туалет — пиво, знаете…

— Извините, что заставил ждать так долго, — сказал Венлок, открывая одну из дверей. — У меня к вам есть ещё некоторые вопросы — а потом, если вы не против, отправимся и осмотрим место сегодняшнего преступления.

— Сейчас? — спросил Флетчер. Нет, такой вариант его совсем не устраивал! Он не мог прямо сейчас привести к себе… ну, пусть не авроров, но всё же, всё же… нет — они немедленно поймут, что речь о книззле, и тогда о его питомце вмиг узнает вся страна! И Скотти украдут — и никто и никогда его не отыщет. Тем более, что тот же Аврорат не станет искать пусть даже редкого книззла — а эти не отыщут уж точно. Они у себя руку в кармане не способны найти! Нет, нельзя, нельзя, чтобы о Скотти знали!

— Разумеется, — ответил Венлок. — Пока есть следы. Не волнуйтесь, мы не потревожим вас и сделаем всё максимально быстро. Как хорошо, что вы позаботились о сохранности! Ребята сейчас соберутся, а мы с вами пока…

Он вновь принялся расспрашивать, Флетчера, быстро строча протокол, а тот отвечая, начинал откровенно паниковать. Он никак не мог придумать способа отвертеться от незваных гостей — и когда они закончили и Венлок со словами:

— Что ж, нас уже ждут, — встал, Флетчер выпалил единственное, что выдал его мозг:

— Вы не понимаете! Это невозможно! Я же в Лютном живу — если выяснится, что я вас к себе привёл, мне потом…

— О, это я уже знаю, адрес ваш у нас есть, — Венлок кивнул. — Да не волнуйтесь, мы все будем в штатском. Хотя, честно говоря, беспокоиться вам следует не об этом, — признал он. — Будет суд, где, среди прочего, им будет предъявлен обвинение и в попытке выкрасть у вас книззла — всё равно об этом узнают все. Раз уж вы пришли сюда — странно делать вид, что вы тут не причём, по-моему. Да и к тому же, все знают, что вы связаны с Авроратом.

— Не все, — Флетчер тяжко вздохнул. — И не с Авроратом а лично с… — Ай, — он просто махнул рукой. Ну да, всё так — но как быть потом? Эх, зачем он так поторопился? Надо ему было просто вышвырнуть их в переулок — и… и всё, наверное. Пригрозить ещё и как-нибудь неприятно проклясть. Чтобы старину Данга надолго запомнили. За каким Мерлином он их сюда притащил?

— Может, вы честно расскажете мне, в чём проблема? Если у вас там мелкая контрабанда, мы закроем глаза, — пообещал Венлок, кивнув на свои бумаги. — Что мы, не люди что ли. Вы хоть знаете, кого вы поймали, а?

— Нет, эти рожи как-то не успели представиться. Были заняты, роясь в моих вещах, — с некоторой тревогой ответил Флетчер. И кого же он поймал? И что ему за это будет?

— Мы их третий год не можем поймать, — улыбнулся Венлок, а у Флетчера сердце ухнуло прямо в пятки. Третий год? Мерлинова борода, с кем он связался? — Банда, промышляющая похищением домашних животных — от краппов с книззлами до, не поверите, крылатых коней. Крадут — иногда через посредника за выкуп могут вернуть, но перепродают чаще. Не всегда в Британии — некоторых особей находили уже наши коллеги на континенте. Впрочем, большинство конечно же не нашли… и тут такой подарок. Вы просто герой — и я не я буду, если наш отдел не вынесет вам благодарность.

— Благодарность — это хорошо, — осторожно заметил Флетчер. — И что — всё это они вдвоём?

— Нет, конечно, — возразил Венлок. — Но мы остальных теперь возьмём, не бойтесь. Наши уже там, где надо — под оборотным, — подмигнул он Флетчеру. — Не бойтесь — они ещё долго никому не причинят вреда.

— Да я не об этом, — вздохнул Флетчер. Ну какой тут вред? Влезли посреди бела дня, попались — сами себя наказали, да. Конечно, не в обычаях Лютного было обращаться в ДМП — но, с другой стороны, правду об отношениях с Поттером Венлок уже озвучил. Может, на его квартире стоят какие-нибудь чары сигнальные, запоздало подумал Флетчер, мало ли. Адрес у них действительно был.

— Слушайте, я вовсе не хочу поставить вас в неудобное положение, — сказал Венлок. — Если вы мне объясните, в чём проблема, мы сможем её решить. Ну не труп же у вас в шкафу.

— Если бы труп, — хмуро ответил Флетчер. Если Скотти до сих пор и прячется, они всё равно его найдут. Воры тоже отыскали б — если бы успели. А у этих море времени. — Да вы всё равно увидите. У меня там книззл, а не книззла.

— Да какая разница? — Венлок пожал плечами.

— Так трёхцветный, — буркнул Флетчер, с тоской глядя на расширяющиеся от изумления глаза Венлока. Ну вот — сейчас начнётся.

— Настоящий? — выдохнул тот.

— Игрушечный! — возмутился Флетчер в ответ. — Конечно же, настоявший! Иначе зачем бы они полезли ко мне, а? Вы же понимаете, что если о нём все узнают — его тут же у меня украдут?

— А смысл? — возразил Венлок. — Если он уже признал вас, красть его даже не просто не имеет смысла, а вообще опасно: если правда то, что они приносят удачу своим хозяевам, боюсь представить беды, которые ждут похитителя… что нам, кстати, и доказывает весь этот случай, — он рассмеялся. — Мы искали их три года — и кто их поймал и почему? Вот поэтому тех же книззлов и воруют лишь маленькими — строго говоря, в краткий период от трёх до четырёх месяцев. Как только котёнка отлучают от матери, есть всего несколько недель, чтобы приручить его — переучивать же после долго и не всегда выходит. Вы, как я понял, приручили — можно будет подчеркнуть этот момент во время слушаний. Ну и я советовал бы вам поставить, всё-таки, следящие чары. У нас есть специалисты в Отделе по Контролю за Магическими Популяциями — они вам помогут.

Ох ты ж, пикси драные! Лицензия! У него же лицензии нет! Точно ему сказал кто-то: все мозги пропил. Он вообще забыл об этом, как увидел похитителей! И не факт ведь, что ему её выдадут — деньги-то на это у него найдутся, но вот репутация… С другой стороны, он ведь живёт в Лютном, а не среди магглов, да и выпускать книззла не собирается — и всё равно. Надо попросить Гарри — да, в самом деле. Или вот действительно через Молли. Поплакаться, что иначе отберут у него котёночка — и… и себе оставят. Тот же ещё совсем малыш — переучится, наверное, легко. Ох, какой он же идиот! Что ж его сюда-то понесло? И что теперь делать?

Флетчер запаниковал — наверное, это отразилось на его лице, потому что Венлок успокаивающе проговорил:

— Ну, кое-кого я там знаю — замолвлю за вас слово. Сделают всё в лучшем виде. Ну, идёмте.

По дороге к ним присоединились ещё трое: хрупкий темноглазый юноша со смуглым восточным лицом, полная невзрачная девица и розовощёкий крупный мужик с коротко остриженными светло-рыжими волосами. От него несло сладкой карамелью, которую тот сосал, время от времени закидывая очередную конфетку в свой большегубый рот.

Глядя на своих сопровождающих, Флетчер должен был признать, что в них сложно было признать сотрудников ДМП, только вот теперь его это беспокоило куда меньше, чем вопрос с лицензией, выросший перед ним словно фонарный столб безлунной ночью. Флетчер злился на себя — опытный же ведь человек, как же он так промахнулся? И что будет теперь?

Книззл — тварь, надо признать, в целом разумная, наверняка в Министерстве найдутся умники, которые знают, как с ними договориться. Найдут, найдут чем купить — и заберут себе Скотти. Мундунгус бы сам наверняка нашёл, окажись он на их месте. Но он, к сожалению, на своём собственном. Разве что Гарри поможет… да он даже штраф готов заплатить! Да, готов, если надо — только бы добыть мордредову лицензию. Он и на взятку приличную наскребёт, чтобы всё оформить задним числом, вот только новая политика Кингсли, пикси драные, дала, значит, свои плоды. Позакрутил, говорят, все гайки, и взяток в Министерстве теперь не берут — врут наверняка, конечно, но теперь с этим, определённо, куда сложней.

Аппарировали они в один из безымянных переулков Лютного: Флетчер не рискнул бы появляться впятером перед домом. Не то чтобы он боялся в пути расщепиться, аппарируя впятером, но как бы это со стороны выглядело! А так — сначала они с Венлоком и девицей вышли, а остальные за ними пошли чуть позже.

Он снял свои заклятья с двери и пригласил всех широким жестом:

— Будьте как дома, — выдохнул он, надеясь, что его лицо не было слишком кислым.

В квартире было тихо. Прибывшие с Флетчером министерские мгновенно разбежались по всем углам, как тараканы, и начали обыс… осмотр места, Мордред его побери, преступления. А Венлок, даже не скрывая своего любопытства, попросил:

— Ну, книззла-то своего чудесного покажите.

Флетчер обречённо вздохнул и полез в шкаф.

Пиджак висел на месте, но его рукава были пусты. Флетчер, холодея, дрожащими руками торопливо перебрал всё остальное, но от книззла там была лишь шерсть.

Обыскав весь шкаф, Флетчер медленно и тяжело опустился на край кровати.

Украли.

Знал же, ведь знал же, что украдут! Флетчер почувствовал себя на весь свой немалый возраст. Дурак, какой же дурак — оставил своего Скотти здесь одного! Оставил, зная, что за ним охотятся — ну вот, его и украли.

— Мистер Флетчер, вам нехорошо? — спросил Венлок встревоженно. — Что случилось?

Флетчер лишь махнул рукой и тускло сказал:

— Нет моего Скотти. Как знал, — он тоскливо глянул на Венлока и повторил убито: — Всё-таки украли, паскудные сволочи.

— Украли — найдём, — твёрдо ответил Венлок. — Но вы повнимательнее посмотрите — вы ведь осмотрели лишь шкаф, — настойчиво попросил он.

— Посмотрю, — Флетчер тяжело поднялся и позвал: — Скотт! Скотти! Выходи, а?

Никого…

Они вместе с Венлоком обыскали комнату, потом и кухню с ванной, но маленького пушистого наглеца нигде не было. Ни его — ни следа того, что в квартире после ухода Флетчера снова побывал кто-то. Но, с другой стороны, не всякий след можно ведь отследить — а тут уже четверть часа пять человек топталось, да и не такой уж сам Флечер мастер ставить охранные заклинания. Да, обычный вор бы дверь его не вскрыл и в окно бы не влез — но так это обычный! Мало ли, кто мог охотиться за подобной редкостью. Эх, дурак ты, Мундунгус.

Променял ты своё счастье на минуту эфемерного триумфа. Что ж, годись теперь своей благодарностью от Министерства.

Когда его гости ушли, пообещав немедленно сообщить Флетчеру, если станет что-то известно, тот даже ведь не стал особо запирать ведь — засов лишь задвинул. Потом сел на кухне и уставился в тёмное окно.

Украли.

Украли его Скотти!

Обнесли, как какого-то…

Его вдруг взяла такая злость, что руки сами сжались в кулаки. Кто? Кто мог на Скотти позариться? Когда Флетчер с Венлоком и его орлами пришли, чары были на месте — значит, похититель вряд ли зашёл в квартиру прямиком через дверь. Да и аппарировать он бы сюда не смог: антиаппарационные в Лютном весят на каждой кладовке, и об этом всем известно — дураков тут нет. Да и место само надо знать!

А кто, собственно, вообще знает его берлогу?

Да никто. Он же к себе никого не водит.

Соседи!

Соседи знают!

Флетчер вскочил. Может, на окнах чего осталось, с остро вспыхнувшей надеждой подумал он, спешно проверяя их на все известные ему следы взлома. И даже не поверил в первый момент сам себе: чар на окнах банально … не было! Потому что он, кретин такой, уходя, просто… не зачаровал окна! Значит, через них к нему мог кто угодно влезть! Вон и окна у соседки приоткрыты и светятся… ах ты ж, старая ведьма!

— Ну, погоди — сейчас я тебя! — буркнул, кипя праведным гневом Флетчер. А даже если и не она — хрычовка могла ведь кого-то видеть. Нет, министерским она завтра вряд ли хоть что-то скажет — в Лютном обычно всех при таких разговорах поражали внезапная немочь, слепота и глухота — а вот ему, Флетчеру, может и рассказать.

Да.

Значит, он пойдёт и поговорит с ней. Прямо сейчас!

На его решительный стук та долго не открывала, но Флетчер молотил так настойчиво, что за дверью, наконец, раздались шаркающие шаги, щелкнул замок и дверь слегка приоткрылась. Миссис Кэббот выглянула на него в щель:

— Чего шумишь? Ночь на дворе! — буркнула она неприветливо, и Флетчер тут же ловко вставил в щель ногу, мешая её закрыть:

— Мадам, вы хоть представляете, что у нас здесь, под самым носом творится, а ведь у нас тут такие приличны люди живут, два ограбления за один день! — он нажал на дверь посильней, и ведьма открыла её пошире.

Взволнованный рассказ Флетчера о пропавшем котёнке старая ведьма выслушала на пороге, и не думая впускать его внутрь. Повздыхала, поохала, посочувствовала по-соседски, но решительно заявила, что не видела ничего, не слышала и вообще весь день проспала. Ну такая жара, такая! И не в её привычках в соседские окна заглядывать — вот ещё! В её возрасте в чужие дела не лезут!

— Ну, к кому, к кому как не к вам! Мадам, кто же у нас как не вы всё всегда знает, — с уважением проговорил Флетчер. — К кому же мне ещё было идти?

— Не знаю! Ничего не видела! — сердито повторила та. — Но шастал тут кто-то чужой — вон у меня самой очки пропали! Дорогущие, — она насупилась. — Полвечера ищу!

— Очки? — переспросил Флетчер. — А Акцио не сработало?

— Дурной совсем! — страшно возмутилась старуха Кэббот. — А ежели они где в шкафу лежат? Побьются же!

— Ну да, — он с деланной растерянностью почесал за ухом.

— А всё ты, — старуха ткнула его пальцем в грудь. — Когда я к тебе ходила — очки были при мне! А теперь всё! Нету! А может, ты и скрал? — она сощурилась.

— Да на кой мне ваши очки?! — возмутился Флетчер.

— Найдёшь, на кой! — ответила она, упирая руки в бок. — Ведь были? Были! А потом куда-то делись!

— Да вы ко мне и зашли-то на полминуты! — вот только скандала по поводу украденных очков ему и не хватало. — Скажите-ка лучше, мадам — вы потом-то куда пошли? Домой?

— Зачем домой? Мы с Арчи выпили стресс снять, значит выпить по рю…чашке чая у него, значит, — миссис Кэббот вздохнула. — Да. С мятой. Тебя, дурного, обсуждали, — добавила она с упрёком.

— Так, может, у него очки там и остались? — спросил Флетчер. Его будто что-то вело — какое-то наитие, и он, не дожидаясь бабкиного ответа, подошёл к двери соседа и решительно постучал. За нею раздались шаги, и недовольный голос спросил:

— Кому надо чего? Спят все!

— Очки! — ответил Флетчер и выразительно поглядел на бабку.

— Да кто спит, кто спит, а то орущее колдорадио за стенкой не слышно! — поддержала та. — Отдавай мои очки, ирод!

— Нужны они мне, — дверь распахнулась, и оттуда пахнуло затхлостью и чем-то давным-давно прокисшим. Появившийся на пороге старик в неожиданно ярко-малиновом халате держал в руке очки и, недовольно щурясь, протянул их старухе Кэббот. — Сам хотел зайти, — та коршуном выхватив их у старого Арчи из рук, придирчиво оглядела, а затем буркнула:

— Ишь, все стекла заляпал! — и удалилась, хлопнув на прощание дверью.

— Вот вздорная карга, — буркнул старик, и Флетчер тут же согласился с ним, посетовав:

— Ужасно беспокойный вечер. Я вот думаю, не выпить ли на ночь пару капель настойки растопырника? Для нервов.

— Растопырника? — с любопытством переспросил старик.

— У меня осталось там… на дне, — Флетчер покосился на свою дверь и предложил: — Не составишь компанию?

Старый Арчи, конечно же, согласился, и, деловито закрыв дверь, пошёл за Флетчером.

И вот за настойкой-то — которой, конечно, было выпито куда более пары капель, особенно соседом, потому что Флетчер напиваться сегодня и не планировал — выяснилось, что действительно, когда Флетчер отбыл сдавать добычу свою в Аврорат, кто-то и правда шарился у дверей. Постоял там, пошуршал, потоптался — но старый Арчи две магические войны пережил, потому что не высовывался, когда не надо. И мало ли… может, кто обознался спьяну!

Что ж — это было уже что-то. Значит, к нему правда приходили, думал Флетчер. А ведь адрес свой он не светил нигде. Флетчера-то знают все, а вот где он обретается — единицы. Но вот воры, которых он у себя скрутил, узнали же как-то! Гадство.

Видимо, настойка растопырника развязала соседу язык, и тот, сперва поотнекивавшись, всё же рассказал, что выглянул он в глазок, да — «Так, чисто для порядка, проверить, что и как!» — и увидел типа со скучным, заумным лицом. Тощего и взъерошенного, лет двадцати. Тот сперва постучал, и даже позвал «мистера Флетчера», а потом как почуял, что и зыркнул на старого Арчи прямо в глазок, внимательно так, и тот поспешил ретироваться.

Флетчер слушал — и чувствовал, как по спине полз холодок. Потому что этого типа со скучным заумным лицом он точно видел! Причём совсем недавно! Хвоста за ним не могло быть — он проверял. А значит…

Быстро влив в соседа остатки настойки, Флетчер вытолкал… ну, в смысле, проводил старого Арчи, пожелав приятных, значится, снов и доброй ночи, и, едва заперев за ним дверь, бросился к столу, чтобы проверить свою пугающую догадку. Коробочка с оставшейся глистогонной пилюлей! Точно! Он даже застонал, обнаружив на ней пусть и слабые, но всё-таки следящие чары. Ах ты, Чемберс, ах ты, мантикорин сын! А вот как он решил заработать себе на экспедицию!

Флетчер собрался было рвануть в магазин — но окном было уже темно, а значит, сообразил он, тот давно закрыт. Но делать-то что-то же было нужно!

Так.

Та-а-ак.

Флетчер нервно мерил шагами кухню. Нет, быстро книззла продать не выйдет — это он по себе знал, а он ведь не первый год в деле. Да и ещё и после того, что он устроил недавно сам — так что если этот мантикорин выкидыш вдруг решит сам продавать книззла, хорошо, если его просто на смех поднимут, а ведь могут и зубы пересчитать. Нет, он если и будет искать покупателя — то наверняка по своим учёным каналам, и вряд ли получит ответ сейчас…

Да и в бега посреди ночи он не подастся точно — всё же не шпана какая, а целый магозоолог. Имей его гиппогриф! Не та. Не та порода — Флетчер чуял, что на такие неожиданные и решительные шаги мерзавец вряд ли способен. И исчезнуть из магазина он так просто не мог — разве что выручку прихватив, да и найти его силам правопорядка будет уже не трудно — вот только… Только он вряд ли знает, что Флетчер с ними накоротке. А значит, есть пара-тройка часов, чтобы придавить немного подушку, а уже на рассвете…

К «Зверинцу» Флетчер явился в начале шестого. Солнце уже окрасило небо в светло-голубые оттенки, но ещё не поднялось над черепичными крышами, и было весьма прохладно — впрочем, злость согревала отлично. Флетчер наложил на себя дезиллюминационные чары и принялся ждать. Ничего-ничего, он сам побеседует с этим Чемберсом — вот уж будет и быстрей, и надёжней. Пока ещё у Венлока и его присных до этого дела руки дойдут! Кто там вообще всерьёз займётся поисками его Скотти? Смешно же! А идти к Гарри Флетчеру было просто стыдно — да и что он ему скажет? У меня украли ворованного кота? Пойдём, напоим веритасерумом продавца в магазине?

Нет, он сам, сам всё сделает. Тем хуже будет ублюдку Чемберсу!

Ублюдок, к слову, явился рано — не было ещё шести утра — у Флетчера только-только начали затекать ноги, и он, с огромным удовольствием, дождавшись, покуда Чемберс отопрёт дверь, шарахнул его Петрификусом. И, зашвырнул окаменевшего ворюгу внутрь магазина, чтобы им не помешали, кажется, что-то задев, связал — и только после этого снял заклинание. И, сжав горло — не слишком сильно, чтоб совсем не придушить нечаянно — прорычал ему в лицо:

— Ты мне сейчас всё расскажешь! Я этими руками, — он продемонстрировал ошалевшему от всего происходящего Чемберсу свою вторую руку, — знаешь, сколько Пожирателей передушил, таких же как ты паскуд! Я две войны прошёл! Меня сам Моуди-Грозный-Глаз учил вести допросы! Ты хоть знаешь, с кем связался! Говори, где книззл! Куда ты его дел?!

Чемберс только, хрипя, глаза выпучил и косился на встревоженно пищащих в своей клетке напуганных карликовых пушистиков, переволновавших крыс и прочих ворон, кроликов и тритонов.

— Тьфу ты! — сплюнул на деревянный пол Флетчер, понимая, что всё же переусердствовал, и вместо горла перехватил сползшего на пол Чемберса за плечо и встряхнул мерзавца как следует. — Ну?

Тот шмыгнул носом, и задыхаясь, вовсе и не от страха — от обиды, вдруг понял Флетчер, по выступившим слезам на его глазах. Смотрите, какие нежные!

— Вы… вы… как вы вообще могли… да я…

— Зубы мне не заговаривай, срисовали тебя, когда приходил! — рявкнул ему в лицо Флетчер. — Домой ко мне! Да я с тобой ты знаешь, что сейчас сделаю?!

— Я… Я ещё Кэрроу помню! У меня старший брат в битве за Хогвартс погиб! — вдруг перестав всхлипывать, тихо проговорил Чемберс. — А вы… Хотите — душите! Вызывайте кого хотите! Да хоть Аврорат — но не смейте называть Эвандра Чемберса вором! Как вы вообще… эх, — он вновь шмыгнул носом и уставился Флетчеру прямо в глаза.

— А чары на коробочке с пилюлей, а, Эви? — хмуро спросил Флетчер, перестав его, наконец, трясти.

— Это у большинства товаров. Чтобы сову с рекламой потом послать, — вздохнул, потерев шею, Чемберс. — И чтобы ещё узнать, что таблетку дали, а не перепродали Мерлин знает кому.

— А приходил-то зачем? — Флетчер нахмурился. Нет, не тянул этот цыплёнок взъерошенный на бандита…

— Я за котёнка вашего беспокоился, — смутился тот. — По вам же видно, что вы с животными… не очень, — он смутился ещё больше и попросил: — Развяжите меня, а? Хотите — можете действительно Авроров позвать… А котёнок, у вас убежал значит? — спросил он расстроенно.

— Не убежал, — буркнул Флетчер. — Украли.

— Какой кошмар, — Чемберс даже вздрогнул и опять захлопал глазами, на сей раз сочувственно.

— И что? — спросил Флетчер. — Ты, Эви, ко всем так ходишь? Кто у вас лекарства тут покупает, а?

— Я… хожу иногда, — Чемберс смутился. И вдруг пожаловался: — Я поседею раньше времени с этой работой. Я же не просто какой-нибудь временный продавец, я не могу так просто продать — и всё! Я же магозоолог! У меня с пяти лет в спальне висит плакат с Ньютом Скамандером — а тут порой такие владельцы приходят, что хоть заявление на них пиши! Но ведь нельзя же просто так прийти в Популяции или вот в ДМП, к примеру, и пожаловаться, без всяких доказательств… и у нас так везде! Всем наплевать на животных.

— Угу, — буркнул Флетчер, снимая с него верёвки. Ему было пусто и горестно: след оказался тупиковым, и где искать теперь Скотти, он даже не представлял.

А Чемберс, с трудом поднялся, оказавшись выше Флетчера на полторы головы и все еще потирая шею, продолжал возмущаться:

— И корм совам, в основном, дешёвый берут! — он успокоил воронов в клетке. — Или вот, приходили ко мне по поводу желудочного зелья для пожилого пегаса — но они ведь совершенно не умеют обращаться с пожилыми животными! Не знают даже, были ли у него болезни копыт, разбавляют ли они ему виски! А книззлы? — теперь уже Чемберс растирал плечи и взволнованно ходил туда-сюда по магазину. — Вот сегодня… ну, то есть вчера — я же ухожу за полночь… Так вот, приходили успокоительное книззле купить, мол, что-то на стену лезет. Я их спрашиваю — сколько лет, чем болела, а они мне и говорят, давайте всё, что у вас там есть. Я их спрашиваю, крупная самочка-то, хотя бы, а они, мол, крупная, крупная, давай всё, что есть... И ещё, может, травок каких для совы... большой, здоровенной совы. И я вот всю ночь думал, прикидывал, там же на целую кучу книззлов и целую стаю сов. Может, они бои сов с книззлами устраивают? Я такое в Южной Америке видел, да. А доказать не могу.

Флетчер с ужасом воззрился на магозоолога этого. А ведь если воры его Скотти приручить вдруг не смогут, то его же тоже могут выставить на такой бой?

— Эви, скажи-ка, дружок, а им ты тоже такое продал … с чарами? — спросил он взволнованно.

— Друзья меня называют Ваном, — он протянул руку и Флетчер её торопливо пожал. Следящими, да? Ну да… я же говорю, у нас тут это стандарт, — ответил Чемберс. — Но они…

— Так, значит, адресок отследить можно? — уточнил Флетчер.

— Можно, — поколебавшись, отозвался Чемберс. — Но это… же не совсем законно и… Они же нас никуда не пустят…

— И что? — воинственно спросил Флетчер. — Ты говорил — без доказательств ничего не сделать. Так будут тебе доказательства! У меня там колдокамера завалялась — руки всё не доходят вернуть — зайдём, значит, по-тихому и снимем всё.

— То есть как «зайдём»? — растерянно спросил Чемберс. — Там же… ну… заперто, наверное?

— Ха, — Флетчер сощурился. — Влезть можно куда угодно … не боись — не твоя забота будет. Постоишь-посторожишь. Пойдём-ка заглянем к старине Дангу за колдокамерой, адресок мой ты знаешь уже.

Дело представлялось Флетчеру не таким уж сложным: уж влезть-то к этим похитителям он сможет. Тем более что сейчас рано — семи ещё нет — такие парни в этот час наверняка отсыпаются, после того как ночью воруют чужих котят.

Следящие чары неожиданно привели их в Корнуолл, на какой-то мыс, откуда хорошо просматривалась голая скала со старым маяком на краю утёса. К нему лепился старенький деревянный дом, который во ещё подёрнутым туманной дымкой воздухе казался немного ненастоящим. Впрочем, лёгкий туман был Флетчеру только на руку, да и взволнованный Чемберс, засевший с ним за кустом. пыхтел не так громко, как Флетчер боялся, вернее сказать, его вообще не было слышно — видимо, в наблюдении за своими зверюшками он что-то да понимал.

Первым делом Флетчер открыл объектив и сделал парочку снимком дома. А затем, когда дверь вдруг отворилась, нащёлкал вышедших на крыльцо людей, успев снять и выделявшегося среди них высокого хлыща в дорогой мантии, который явно распекал на повышенных тонах остальных, хотя до Флетчера не долетало ни звука, затем попрощался и тут же аппарировал прямо с крыльца.

Остальные последовали его примеру — и Флетчер, подождав немного, огляделся, а затем подкрался сперва к стоящему чуть поодаль сараю и чарами проверил окно. Не обнаружив на нём никаких сложных чар, Флетчер поманил Чемберса и, проверив дверь, поколдовал, а затем осторожно её приоткрыл.

Внутри кроме одинокой дремлющей совы никого не обнаружилось — разве что воняло чем-то мерзким. Козами, что ли… да, пожалуй, козами — вон в углу парочка меланхолично жевала сено…

Флетчер с Чемберсом медленно обошли сарай. Доски под ними слегка поскрипывали — и Флетчер, несмотря на вроде бы мирную атмосферу, печёнкой чуял: тут что-то не то.

— Козы не так пахнут, — прошептал он, наконец, вспомним хозяйство Аберфорта. Флетчер на всякий случай местных коз даже сфотографировал — но это, разумеется, ничего не прояснило.

— Не так, — согласился Чемберс. — Так пахнет помёт у хищников… у кошачьих — но я их тут что-то не вижу. И странно — почему запах настолько сильный? И вон там, у стены, пахнет ещё сильней…

— А вот этого вы уже не узнаете! — громко проговорил появившийся в дверях волшебник, ударив невербальным Ступефаем аккурат в Чемберса. Тот отлетел к стене и, врезавшись в неё спиной, кулём сполз по ней и затих. Это-то и спасло Флетчера: ослепив противника вспышкой колдокамеры, он сам ударил Депульсо в ответ, отправив неожиданного противника полёт, словно бладжер — и тот что-то шумно сломал собой уже где-то на улице.

Ах ты ж, драконье дерьмо! Шуметь в таких делах — последнее дело. Надо делать ноги! Он уже собрался аппарировать — но в последний момент спохватился и, закрыв заклятьем дверь, бросился к так и валяющемуся возле стены Чемберсу, схватил его за шиворот и…

Ничего не получилось: видно, на сарае стояло антиаппарационные чары. Вот же влип, успел подумать Флетчер, запирая хлипкую деревянную дверь чем только вспомнил и тут сарай сотрясся от целой кучи заклятий. Снаружи кричал уже явно не один человек.

— Дуро, — торопливо наложил на дверь укрепляющее заклинание Флетчер. — Сальвио Гексиа. Фианто Дури. Что ж — может, они с Чемберсом и не могут отсюда выйти — но и те милые люди не смогут сюда войти. Можно пока считать это победой.

Доски сарая трещали, половицы ходили под ногами, козы истошно блеяли — а Флетчер, поливая Чемберса водой из палочки и хлопая его по щекам, удивлялся крепости стен. Кого тут, хотел бы он знать, держали?

— О-ох, — простонал Чемберс, наконец, пошевелившись и открыв глаза. — Что… что такое?

— Думаю, нас сейчас убивать будут, — сказал Флетчер, стараясь подавить поднимающуюся панику.

— Конфриго! — тем временем, орали за стенами и за дверью. — Бомбарда Максима!

Взрыв вышел знатный: половина стены буквально щепками разлетелась, крыша с пугающим скрежетом куда-то съехала, и когда Флетчер уже решил, что пришёл его смертный час, как доски под ним с Чемберсом затрещали, и они провалились куда-то к Мерлину в задницу, а вслед им летели обломки досок и чужие удаляющиеся ругательства.

Глубина оказалась изрядной. Они рухнули с порядочной высоты, но чудом остались целы, шлёпнувшись во что-то мягкое, тёплое и, пожалуй что, жидковатое. Оно громко и мерзко хлюпнуло — и сверху их засыпало остатками досок. И как же эта дрянь погано воняла! Просто чудовищно! Нет, с одной стороны, это было даже неплохо, потому что в такой вони даже толком и сознание не потеряешь, но от эдакой вонищи запросто можно и кони двинуть. Фу, аж глаза слезятся…

— Что за срань такая?.. — кашляя, пробормотал Флетчер, вытаскивая по локоть завязшую руку и зажимая вымазанной мерзкой жижей ладонью нос и рот, и тут же её отдёргивая и начиная отчаянно плеваться.

— Мундунгус, вы абсолютно правы. Мы угодили в дерьмо! — со знанием дела заявил Чемберс, принюхиваясь, и, кажется, даже лизнув. И радостно тут же добавил: — Это именно им пахло в сарае. Много, много дерьма — и я его знаю! — он так радовался, словно отыскал кучу золота или способ отсюда смыться. — Вот я идиот — ну какие коты, какие, к Мерлину, птицы! А я-то думал, зачем им так много?!

— Дерьма? — механически уточнил Флетчер, с тоской понимая, что во время падения выпустил из рук колдокамеру и, кажется, потерял её в этой… куче. Хорошо, что хоть не палочку…

Он огляделся, чтобы отыскать потерю — и вдруг замер, увидел в темноте три пары больших жёлтых глаз, очень внимательно на него глядевших.

На них.

— Понимаете, — возбуждённо продолжал, тем временем, вещать Чемберс, сидевший к этим внимательным глазам спиной — у них птичьи головы, но тела — кошачьи… Это создаёт порою ложное впечатление… но им же нельзя давать эти зелья!

— Да кому, мать твою мантикору? — нервно рявкнул осиплым шёпотом Флетчер, вслушиваясь в шелест перьев и пытаясь отыскать в дерьме колдокамеру. И просипел: — Ван, обернись! Вон там! — он указал грязным пальцем на них.

Чемберс послушно повернулся, взмахнул палочкой, и сумрак в пещере — а это явно была какая-то пещера — стал немного светлее, словно сам воздух слегка засиял жемчужным светом.

— Матерь мерлинова, — ахнул Флетчер, глядя на выступившие из темноты крылатые тела и даже позабыв о колдокамере. — Грифоны!

— Grifes magicus nobilis, — восхищённо прошептал Чемберс. — И посмотрите на оперение — кажется, все они самки!

Флетчер нервно икнул. Да уж… Он, конечно, шёл сюда искать котёнка — но тот явно был как-то помельче и всё же самец! Причём, абсолютно точно, бескрылый. Гоблиново дерьмо, вот это они вляпались, причём буквально…

— Хорошо, что не самцы, — добавил Чемберс, восхищённо пялясь на грифонов. — Они бы нас сразу порвали.

— Да нет, — Флетчер напряжённо мотнул головой, указывая на толстые цепи, что тянулись к мордредовым котоптицам, обхватывая их под крыльями и передними — орлиными — лапами.

Ему было жутко, и он передёрнул плечами от страха, сквозняка и вони. И поёжился. Вот влип-то… Он дёрнул ногой, пытаясь выдрать её из кучи.

— Нет-нет, — омерзительно бодро возразил Чемберс. — Смотрите: если мы по уши в их дерьме, значит, цепь сюда, скорее всего, дотягивается. Грифоны весьма чистоплотны и стараются испражняться в конкретном месте. Но… но это же чудовищно и ужасно, что им же прямо здесь приходится жить и...

— И чего ж они тогда ждут? — перебил его на редкость неуместную сейчас и здесь речь Флетчер. — И нас не трогают? А?

— Потому что, — Чемберс буквально просиял, и Флетчер чуть не сплюнул. Вот сколько видел он таких, как он, повёрнутых на чём-то психов — все одинаковы. Чего он, придурок, лыбится? — мы пахнем для них нейтрально. Запах для них очень важен — важней, чем внешний вид… Например, от запаха крови они звереют, а к людям, как к таковым, они, видимо, привыкли уже. Какое удивительное везение, что мы приземлились прямо в помёт! Но намажьте лицо получше, — добавил он озабоченно — и, зачерпнув целую горсть дерьма, провёл по небритой физиономии Флетчера. — И волосы. Волосы очень хорошо сохраняют запах… Ещё хорошо бы намазать подмышками и в паху…

Флетчер промычал в ответ несколько нецензурных слов и, отплёвываясь, тоже шлёпнул идиота открытой и измазанной в дерьме ладонью. Тьфу ты, пакость! Фу! И как тут камеру искать, когда дерьмо ему в буквальном смысле слова глаза заливает?

И вдруг Флетчера осенило.

— Дырка, — сказал он, вновь сплюнув и решительно отодвигая от своей лысеющей головы руку Чемберса с очередной горстью дерьма. — В которую мы провалились. Она ведь была… ну… не слишком-то огромная. Эти бы туда не пролезли, — он покосился на смирно наблюдавших за ними грифонов. И вряд ли туда скидывали несчастных коз.

— Да, они бы не стали есть. Похоже, мы провалились в шахту, — Чемберс тщательно втирал себе подмышки грифонье дерьмо. Псих! — Наверное, это отдушина, что-то вроде вентиляционного хода… И да, вы правы: их действительно надо как-то ещё кормить, а едят они много, и значит…

Закончить фразу он не успел, когда вдалеке, где-то на противоположном краю пещеры, раздался какой-то шум. Грифоны встревоженно обернулись, и Флетчер панически зашептал:

— Туши, туши! — и Чемберс послушно погасил тусклые сумерки. — Туда! — шепнул он, и они с Флетчером поползли к грифонам и спрятались за ними. Ничего. Грязнее уже не будут — некуда, главное теперь, чтобы их теперь эти котоорлы не затоптали.

Шум, тем временем, приближался, и теперь в нём можно было разобрать голоса — и Флетчер, слушая их, колдовал, неистово и страстно, всё, что мог вспомнить. А он много мог, оказывается! Даже то, чему его учил сам Дамблдор.

— Как ты думаешь, наши гости разбились, или их эти твари сожрали, м-м? — раздражённо спросил первый голос.

— Пока тела не найдём, — ответил второй, — ни то, ни другое. Сейчас проверим. Гоменум Ревелио.

Повисла короткая пауза, нарушаемая лишь негромким звоном цепей.

— Ну что? — нетерпеливо спросил первый.

— Да целая куча живых тварей, и все в одном месте — Мордред его разберёшь, люди, крысы или грифоны, — ещё раздражённее, чем прежде, сказал первый. — Эти цепи же фонят, как сволочи, чтоб нас никто не нашёл. Сам же знаешь!

— Эй, вы, там, если живы, стоните! — громко произнёс третий голос. — Выйдете сами — оставим в живых. Память потрём и отпустим.

Ага. Так им Флетчер взял и поверил. Если они их отпустят, то он — действительно инфернал. Шаги, между тем, приближались, и тут грифоны вдруг начинали волноваться: встали и захлопали крыльями, защёлкали клювами. Хвосты грифонов бешено стегали их бока, а из пасти раздавалось громкое шипение.

— Да чего они завелись-то? — недовольно буркнул второй.

— Эй, вы, там! — крикнул первый. — У вас двадцать минут, потом мы не посмотрим, что эти твари беременные! Вырубим к Мордреду и выкурим вас оттуда!

Видно, точно Флетчеру сегодня кто-то покровительствовал — потому что он в этот самый момент случайно глянул на Чемберса и увидел, как тот ахнул и раскрыл рот, чтобы… чтобы что, Флетчер выяснять не собирался и, схватив придурка за загривок, просто взял да и макнул его мордой в натёкшее с них дерьмо, где тот шипел, плевался и шептал, мол, беременные самки грифонов! Да это! Это как! Вырубить! Беременных! Они же на сносях! Выкурить! Да как их вообще можно в таких условиях содержать! И зачем!

Флетчер же, тем временем, наложил на них с Чемберсом заглушающие чары, и уже только тогда ответил:

— Им нужны только детёныши новорождённые и послед, — его самого передёрнуло.

— На ингредиенты, да? — тускло уточнил Чемберс. — Вы знаете, это удивительно, вот у гиппогрифов самка откладывает одно большое яйцо, затем детёныши вылупляются, и уже на вторую неделю могут летать и добывать себе пищу, — Чемберс, тем временем, добрался до одного… одной из грифонов, и теперь гладил и щупал ей живот. И та позволяла! Чудеса… — А вот грифоны, несмотря на присущую этим видам схожесть, живородящие. Самка приносит трёх-четырёх слепых котят, и летать они начинают примерно в месяц. Только пробовать… Три самочки… это значит… примерно дюжина. Мерлин!

Флетчер даже мог бы сказать, сколько за них можно выручить, хотя сам таким никогда не торговал. Он как-то даже Орден Мерлина продал... но чтобы вот так живых котят...

— Ван, дружище, послушай-ка старину Данга, — Флетчер попытался было достучаться до Чемберса, но тот его, кажется, не услышал.

— С нами пусть делают что хотят, но их, их нужно выпустить! — твёрдо заявил Чемберс и, резко поднявшись, с силой дёрнул цепь. Вот дурак. Сколько он таких идеалистов видел… И сколько их пережил. Воспоминания неприятно кольнули.

Грифоница заволновалась и нервно встала, и Чемберсу пришлось её успокаивать.

— Аллохомора! — произнёс он и добавил разочарованно: — Не снимаются! Замки зачарованы. С отпирающими у меня не очень, — расстроенно признался он. — Зато я знаю несколько видов погодных чар — в горах бывает очень полезно.

— Не шуми, — одёрнул Флетчер его за рукав. — Ну выпустим — как они с пузом таким вообще полетят?

— Обычно в этот период пищу им приносят самцы... — взволнованно сообщил ему Чемберс. — Грифоны образуют прочные пары... Какое чудовищное преступление! Но лазать по скалам они способны, и хорошо умеют находить укромные места для себя. Если самка грифона не может родить в гнезде, она забирается...

— Так им и дали... укромное, — Флетчер чувствовал себя ужасно глупо. Он… он вовсе не рвался кого-то спасать! Тем более, грифонов. Нерождённых. И рождённых тоже. Как его вообще угораздило здесь очутиться? Что за нелепая цепь совпадений его сюда завела? Он ведь просто искал своего Скотти… — Но идея богатая, мы можем слинять под шумок, — сказал он. — Ну-ка дай-ка папаше Муну взглянуть на эти замки…

— Слинять? Мы же не можем их просто здесь бросить! — Похоже, Чемберса судьба этих птицекотов волновала куда больше собственной. Псих же, что с него взять. — Должен же быть какой-то способ…

Он умоляюще уставился на Флетчера, возящегося с замком, и тот с тоской понял, что не может просто ответить, что это всё не его дело. Он сглотнул и громко прочистил горло:

— Не бросить. Позовём на помощь кого-нибудь. Ну, нужно же дать знать хоть кому-то об этом месте… — Мерлин, ну как его ещё уговаривать, не Империо же к нему, дураку, применять! Но Флетчер точно не хотел видеть глаза Чемберса остекленевшими и неживыми. Хватит с него уже мертвецов, и так они ему снятся...

— Вдруг мы вернёмся — а тут… уже… всё… — прошептал Чемберс — и Флетчер вспомнил вдруг пустой рукав пиджака.

И Скотти.

Как же он в такое дерьмо угодил, и что ему с ним теперь делать?

День выдался ясный, солнце ярко сияло на пронзительно-голубом небе, ослепительно бликуя на бегущих волнах, однако ветер с моря в крохотной бухте дул настолько сильный, что норовил посрывать рубашки с троих крепких мужчин и заставлял их повернуться к нему спиной и наложить чары, чтобы не пришлось его перекрикивать.

— Да чтоб у них всё отвалилось и повылазило! — возмущался присевший на корточки плечистый тип, придерживающий за обтрепавшееся уже поле серый котелок на своей голове, чтобы его не сорвало порывом ветра. — Так облажаться! Мик, клиент в ярости, грозится с нас денег снять!

— Могу его понять, — буркнул стоящий у самой кромки пенящейся воды Мик, пригладив седые виски. — Я бы тоже на его месте злился. Нормально же всегда работали! А тут как кто проклял. А может, правда? Проклял? Пат, ну на кой Мерлин ты той карге нахамил, а? — обратился он к третьему их собеседнику — мрачному ирландцу с кривым и явно не единожды сломанным носом.

— Я нахамил? Я нахамил? — нервно воскликнул Пат. — Эта старая дура сама на меня налетела, а потом давай вопить, что от меня кошечками воняет. Чокнутая престарелая лунатичка. Я её к банши на болота послал, а она мне в след поплевала. И чего завелась?! — он передёрнул плечами. — Нужны мне её кошки, мне наши уже вот где, — он провёл не слишком чистой рукой по своему кадыку. — Эдди, ну ты же меня сам на сглазы потом проверил, — обратился он к волшебнику в котелке.

— Проверил, проверил, — ответил Эдди и задумчиво провёл палочкой по песку, выводя невнятную руну. — Но такие проблемы у нас впервые. Никогда прежде такого ведь не случалось! И одно же за одним. Сперва встреча в кабаке сорвалась, и я там чуть дымом не задохнулся — Мерлин, когда я последний раз прыгал со второго этажа из окна, а?

— Да! — сердито рубанул кулаком по воздуху Мик. — Такого давно уже не было! Да у нас даже товар не весь готов к отправке — половину ДМП замело! В последнюю секунду, гниды, — он сплюнул, — лучших поставщиков взяли. Не сегодня-завтра выйдут и на нас.

— Парни идут, — Пат кивнул на зияющий зев пещеры, откуда вышли, щурясь на солнышко, ещё двое. — Эй, Джой, нашли? — спросил он у них, когда они подошли.

— Дали им двадцать минут — если живы, то выползут, — кратко ответил Джой, самый высокий из всех и самый потрёпанный. Видно было, что совсем недавно ему досталось, словно он влетел в забор на метле. Раны и ссадины он успел залечить, но кровавые пятна и прорехи на рубашке остались. — Да ещё твари эти снова взбесились. Скорей бы уж разродились, пора бы.

— Вопрос пары дней, — Эдди поплотнее надвинул шляпу во время особо сильного порыва ветра. — И мы исчезнем. Живчик, навоз пристроить не удалось?

— Куда там, — отмахнулся низкий лысеющий тип, оттирая о песок подошву ботинка. — Занемог фермер наш. Веришь-нет, я думал такого и не бывает. Пошёл он к какому-то коновалу геморрой подлечить, и какую-то дрянь у него подцепил в приёмной. Покрылся весь шестью и чешется. И ладно бы он один, так перезаражал всё семейство — я к ним даже в дом заходить не решился, — Живчик засмеялся неприятным икающим смехом, и раздражённый Джой отвесил ему подзатыльник.

— Вот что за невезение! — Мик снова пригладил растрепавшиеся на ветру седые волосы. — И откуда эти два кретина на нас свалились?!

— Эй, там! — раздался вдруг со стороны пещеры усиленный сонорусом наглый голос.

— О, значит, живые? — Джой нехорошо ухмыльнулся, — Надумали выходить? Мы вам память сотрём не больно, чик — и всё, — он смотрел на пещеру, зная, что оттуда вряд ли кто-то увидит у Пата в руках любимый ножик. — И валите потом. Ну?

— Ищи дураков. У нас есть встречное предложение! — голос в ответ прозвучал почти что насмешливо — Сдавайтесь по-хорошему! Сами! Вы даже не знаете, с кем связались, молокососы!

— Чего? — задохнулся Джой. — Ах ты, крыса подвальная! — воскликнул он, выхватывая свою палочку и настороженно наводя её на пещеру.

— Ой-ой-ой, как страшно, — Пат покрутил ножик в пальцах. — У меня, кажись, намокли штаны. Эй, ребят, вам тоже жутко? — издевательски поинтересовался он.

— Аж обделался, — поддакнул Живчик, и они вчетвером заржали. Только Эдди молча поднялся на ноги и нехорошо так прищурился.

— Я б не проверял на вашем месте! — заявил из пещеры голос — Те, кто до вас проверял — тех в девяносто седьмом не нашли. Я доходчиво намекаю?

— У-у-у-у-у! — взвыл распалённый Пат. — Ребят, никак, оттуда сейчас череп вылезет! Зелёный! И со змеёй! — ответом ему стал новый взрыв хохота.

— Всё, хорош, — потребовал, отсмеявшись, Джой. — Посмеялись — и будет. Выходите. Хуже будет.

— Да уж, так худо вам ещё не было, — согласились в пещере с ним. И с насмешкой добавили: — И к вашему сведенью, на солнышке тёмную метку не слишком видно.

Контрабандисты переглянулись — и, подняли свои палочки наизготовку.

— Вы трое вперёд, — скомандовал, поплотней надвинув котелок, Эдди, — мы с Миком со спины прикрываем. — Их двое, нас пятеро. Забьём, как крыс под забором.

Джой, Пат и Живчик двинулись ближе к пещере, и вдруг оттуда пахнуло влажным могильным холодом, а затем пополз белёсый туман.

— Это ещё что, Мордерд их побери, такое? — Пат инстинктивно шагнул назад, когда лёгкие тонкие струйки обвили его лодыжки, и сжал крепче в руках нож и палочку. Ветер стих, туман неожиданно загустел и окутал весь пляж — а затем в пещере послышались шаркающие шаги, ужасающие, просто леденящие душу стоны и зловещий звук монотонно позвякивающих цепей.

Контрабандисты, не будь дураками, попятились, и Эдди первым прошептал:

— Протего, — коротко взмахнув палочкой.

Стоны приближались неспешно, но от этого ещё более жутко, и никто из волшебников в авангарде не решался шагнуть им навстречу. Туман слегка колыхнулся, и в нос всем ударило удушающее зловоние.

Пат только чудом не заорал, увидев, как на него идут чудовищные разлагающие инфери, позвякивая волокущимися за ними цепями.

— Мать их… — Живчик рядом с ним запаниковал, резко попятился, запнулся о камень и упал задницей на песок. — Почти что дюжина! Джо-о-й! Не бросайте меня!

— Парни, быстрей, отходим! — Джой попытался вздёрнуть его за шиворот, и тут Пат заорав: — Диффиндо! — угодил в инфернала заклятьем, распарывая ему живот, и на весь пляж резко запахло дерьмом. Но живой мертвец разве что пошатнулся, а затем удивительно резво бросился в его сторону. Цепь волочилась за ним, а на конце цепи шуршал по камням и песку здоровый шар из каких-то скрученных комом шмоток.

— Что ещё за… — Живчик, с удивлением опознал штаны, и тут из тумана появилась когтистая лапа, пытающаяся их ухватить, а затем он увидел и всю остальную часть разыгравшегося грифона.

Грифона, спущенного с цепи.

Контрабандисты бросились врассыпную, спасаясь от хищных тварей, но отступать им было почти что некуда — аппарировать с пляжа было нельзя, а карабкаться по неровным ступенькам, выдолбленным в скале, казалось самоубийством.

— Джой, Эдди, Мик! — нервно заозирался Пат, оставшись один в тумане, и почувствовал движенье в клубившейся вокруг него мути. Вспомнив уроки ЗОТИ, он бросил в ближайший темнеющий силуэт невербальное Конфриго.

Попал.

И тут подбиравшийся к нему в тумане инфери взорвался, щедро окатив Пата фонтаном дерьма, словно самая большая навозная бомба, которую кто-либо когда-либо делал, и забрызгав его дерьмом всё вокруг.

— Вот грязный ирландский ублюдок, чтоб его, — отплёвываясь, выругался знакомым голосом ещё один из инфери и, подняв палочку, ударил Пата в грудь Ступефаем почти что в упор.

И тут в тумане полыхнула алая искра Инсендио, затем ещё и ещё.

— Огнём их — уверенно повторял Эдди, — Огнём. Эти твари не переносят пламя.

И контрабандисты начали стягиваться в центр пляжа. На ногах в кольце огня их стояло теперь лишь двое, а почти ничего не соображающий Живчик тряс головой у их ног. Джой с нервной усмешкой взглянул на Эдди, и почувствовал, что ветер с моря все же слегка разогнал зловоние и туман. Эдди недобро кивнул в ответ, когда Живчик, цепляясь за них, сумел всё же подняться.

Огня боялись не только инфери — клёкот грифонов стал высоким и нервным, а затем начал удаляться в сторону скал. Посыпались камни, словно огромные кошки лезли куда-то вверх, Мерлин их раздери!

— Тем лучше, — Эдди перехватил палочку поудобнее, уже сообразив, что к чему. — Переловим потом. А теперь, как говорил мой папаша у себя в кабинете, когда там шёл дождь — Метео Реканто!

Первый их шок прошёл и, избавившись от тумана, контрабандисты остервенело пошли в атаку, быстро сводя на нет численное преимущество пошатывающихся инферналов, двое из которых, кажется, откровенно выдохлись. В них то и полетел целый веер боевых заклинаний. Отталкивающие ударили высокого тощего мертвеца в грудь, опрокидывая и кубарем провозя по песку, а вслед за ними его связало цепями, и он слишком по-человечески мучительно застонал.

— Один есть! — Джой почти что рычал. И отправил во второго парочку Ступафаев. Тот пробовал прикрываться, но Джой подловил его, будто в тире. Через минуту оба ублюдка лежали связанными у его ног, пока Эдди возился с перепачканными в дерьме и едва пришедшими в себя Патом и Миком. Пожалуй что, чистым остался один только Джой, хотя рубашку все равно было проще выбросить, чем отстирать от крови и зашить.

Он пнул немолодого уже коротышку, который устроил ему ещё наверху встречу с забором, под рёбра — тот в исподнем, носках и ботинках лежал, связанный, на спине, и с грустью в покрасневших глазах, какие бывают у пожилых бассет-хаундов, смотрел на раскинувшееся над ними небо, негромко постанывая.

— Вот и всё… погляди, погляди на солнышко напоследок, мордредов инфернал, — Джой навис над коротышкой, перекрывая ему обзор. — Ты мне за это шоу ещё ответишь.

— А я ведь знаю, знаю кто он, — приковылявший Мик снова пытался пригладить волосы. — Это же этот, герой войны, Мундунгус Флетчер, — коротышка дёрнулся, глядя куда-то поверх их голов, но Джой не обратил на это внимание.

— Всё, герой, ты допрыгался. — он вновь попинал пленника в бок носком ботинка. — И дружок твой из магазина. Думаешь, я его не узнал? Ну и кто вас теперь спасёт? — издевательски спросил он. — Гарри Поттер?

Джой, глумливо расхохотавшись, даже сперва не заметил, что Флетчер шевелит разбитыми в кровь губами.

— Что он там пытаешься лепетать, а, Мик?

— Кошки, — выдохнул Флетчер, и в следующий момент Джою стало совсем уже до смеха, потому что откуда-то сверху на него вдруг спикировала огромная крылатая тень, и под лапами твари его рёбра громко хрустнули. — И да, Гарри Поттер, — Флетчер рядом с ним прочувствованно и радостно всхлипнул, когда синее небо над их головой прочертили стремительные силуэты.

Джой даже не понял, кто отогнал от него разъярённую тварь, а потом стало слишком поздно — потому что с самих небес, раскатившись над морем и диким песчаным пляжем, раздался громкий командный голос:

— Всем бросить палочки! Работает Аврорат!

Флетчер смотрел в ослепительно-синее небо с каким-то внутренним отчаянным ликованием, и слезы сами собой наворачивались ему на глаза, мешая увидеть толком, что вокруг него происходило на пляже. Ему оставалось лишь вслушиваться в шум, команды, ругань и восклицания — и ждать, когда о нём, наконец, вспомнят. И он дождался — над ним нависло какое-то большое пятно, и, сморгнув, Флетчер разглядел в нём взволнованное лицо Гарри. Тот коротким движением заставил цепи исчезнуть, и даже осторожно помог подняться:

— Живой? — негромко уточнил Гарри, превращая носовой платок в плед и накидывая на избитого полуголого Флетчера. Тот растроганно смахнул непрошеную влагу с глаз, когда Гарри отвлёкся на суетящихся подчинённых, а затем, прочистив горло, спросил:

— В толк не возьму, как вы только успели? Я ж отправил Патронуса четверть часа назад!

Гарри в ответ просто пожал плечами:

— Венлок на тебя ещё вчера навесил следилку. Мало ли — сам понимаешь, ты же свидетель, а ты взял и куда-то из дома исчез, да ещё кто-то с утра пораньше вломился в «Волшебный зверинец», и похитил оттуда продавца. Полагаю, это вы пропавший Эвандр Чемберс? — Поттер внимательным взглядом оглядел сидящего в паре шагов от них Чемберса, освобождённого от цепей и тоже накрытого пледом. Какой-то молодой аврор оказывал ему первую помощь, и тот, к его чести, не смотря на болезненную гримасу, кривившую иногда лицо, ни разу не застонал. Услышав своё имя, он растерянно обернулся и решительно закивал. — Ваша пропажа много шуму наделала. В соседних лавках сразу заметили, что дверь почему-то не заперта, а внутри явно что-то роняли с витрины. Почти десять лет прошло — а многие ещё помят, как такое уже бывало, и они, не теряя времени, сразу вызвали нас.

Лицо у Чемберса стало слегка виноватым, и Гарри подозрительно посмотрел на него, а затем снова на Флетчера, но тот только растеряно поморгал, а затем потёр пальцем глаз, чувствуя, что в него попала песчинка.

— Мы почти с семи утра на ушах стояли, — продолжал Поттер, разглядывая их обоих, — сам понимаешь — вчера взяли банду, а сегодня целый магозоолог пропал. Боевая группа вся извелась, они там себе целый синдикат успели придумать, и тут посреди совещания через стену влетает серебристый котёнок и твоим голосом, через слово поминая Мерлина и Моргану, заявляет, что ты вляпался в дерьмо по уши, и тебе нужна помощь: мол, тебя с беременными грифонами будут сейчас убивать где-то недалеко от Лизард-пойнт в Корнуолле. Данг, я же помню, у тебя ведь енот раньше был?

Флетчер замялся, отводя взгляд: он и сам удивился, когда, вместо привычного енота перед ним из серебристого света соткался котёнок. Но тогда, отправляя Патронуса, ему особо и думать-то было некогда, а теперь до него дошло — это был его Скотти. Точно он!

А ведь он своего мехового засранца до сих пор и не нашёл… и по-прежнему понятия не имеет, где тот может быть. И жив ли он вообще… Вот так и остался бы здесь лежать, не узнав… Горло перехватило спазмом, и он смог выдавить из себя ответ — и тут неожиданно подал голос Чемберс:

— Я думал, Аврорат обычно не занимается кошками! — сказал он, немного смущаясь.

— Если они не настолько большие, — кивнул Поттер на свернувшегося клубком грифона — и снова поглядел на Флетчера, к чему-то принюхиваясь. — Данг, а чем от вас так воняет? Или тут везде так?

— Ну, — Флетчер поскрёб волосатую грудь, перемазанную грифоньим помётом, — про дерьмо — это была не фигура речи…

— Ах ты, старый пройдоха, — Гарри по-новому взглянул на недавнее поле боя. — Так те инфери, о которых кричал один из задержанных… Ты их знатно перепугал. Ну ничего, теперь мы их немножечко попугаем — надо же будет вытрясти из них, кто заказчик.

— Ну, этот тип, скорее всего, сейчас тоже в глубоком дерьме, — мстительно усмехнулся Флетчер, прикидывая, что лет на пять его можно было бы вполне закрыть.

— В каком смысле? — Гарри удивлённо приподнял брови. — Только не говори, что в прямом.

— Ну… — Флетчер высморкался в край пледа, — Там где-то в дальнем углу пещеры осталась… моя колдокамера, как раз в дерьме. Поищите пол дыркой в потолке. Ваш тип, возможно, найдётся на плёночке в лучшем виде.

Поттер кивнул, а затем обернулся:

— Народ, у нас похоже, нашлись важные улики. Двое со мной. Заодно осмотрим пещеру.

— Так я это, тогда пойду? — уточнил Флетчер.

— Тут пока посиди, у тебя с палочки заклинанья снимут, дождись меня, а? — то ли приказал, то ли попросил Поттер — и ушёл.

Что поделать — оставалось лишь ждать. Перекусить предложенной аврорами шоколадкой и чиститься чарами и морской водой — хотя, конечно, тут по-настоящему помочь могла разве что только горячий душ. И мыло. Много, чудовищно много мыла.

Чемберсу же было не до таких мелочей: он буквально вился вокруг разлёгшейся на песке грифоницы, что-то негромко говорил ей и гладил по холке… У птиц вообще бывают холки? Ладно — по шее, по круглому животу, и был явно совершенно счастлив и очарован ей. Эх… хорошо, наверное, быть таким психом… Флетчер скорбно вздохнул и почти что подпрыгнул, услышав прямо над ухом:

— Что-то незаметно, чтоб ты радовался избавлению от смерти, — Гарри стоял за его спиной и Флетчер картинно схватился за сердце.

— Вот кто тебя учил подкрадываться так? — проворчал он.

— Поимённо всех перечислить? — любезно уточнил Гарри, Оглядел Флетчера с головы до пят и приказал практически: — По-моему, тебе нужно домой. Прийти в себя, помыться. И переодеться. Чары чарами… но то ли ты сегодня свой лимит исчерпал, то ли они не до конца действуют на помёт волшебных тварюшек… Данг, слушай, спасибо тебе за помощь, я от тебя таких подвигов просто не ожидал, — он крепко пожал Флетчеру руку. — Прости, одежда твоя — вещдок. Даже не буду тебе обещать, что мы её вернём быстро. Отдыхай. Мы чуть позже вызовем тебя для дачи показаний, или сам как выспишься загляни — дорогу ты хорошо знаешь.

— Ну я пойду тогда? — спросил Флетчер, покосившись на изучавшего переднюю лапу грифоницы Чемберса. — Вам ещё остальных надо переловить, которые разбежались…

— Давай, — на автомате кивнул ему Гарри, а потом широко распахнул глаза: — Как разбежались? Сколько? Мерлинова борода, тут же у магглов курорт рядом!

— Да ладно, что им те магглы? Они это, на поздних сроках беременности, если не могут родить в гнезде, ищут место себе поукромней, — авторитетно заявил Флетчер. Гарри пристально на него посмотрел каким-то непривычным и новым взглядом, от чего тот почувствовал себя не в своей тарелке. — Напустите на след Вана Чемберса, он по запаху этих пернатых кошек отыщет в два счёта, — буркнул он и, махнув на прощанье рукой, аппарировал прямиком к своему дому.

Поплотней завернувшись в плед, под недоумённые взгляды соседей он поднялся к себе и направился в прямиком в ванну. Трусы и носки можно было смело выбрасывать, а вот ботики придётся отчищать непросто и долго, размышлял он, подставив спину под жёсткую щётку, которая тёрла его сама, и занялся головой. Только бы хватило шампуня!

Из ванной он вышел распаренным и голым — и, одеваясь в чистое, поймал себя на том, что уже привычно прикрывает самое дорогое, защищаясь от игривых когтистых лап. Которых не было… и, возможно, уже и не будет. Потому что никакого котёнка Чемберс не похищал, да и в Корнуолле того не нашлось — а других зацепок у него просто нет. Может, его Скотти уже где-нибудь за Проливом.

На него вдруг навалилась такая дикая и душащая тоска, что в глазах опять защипало, так пусто стало пусто внутри, что ему было просто необходимо выпить. Да. Надраться в хлам — а что, имеет же право! Он сегодня едва не сдох, вообще-то. И имеет право по этому поводу выпить! Раз уж больше некому ему теперь мешать.

Вот только выпить в доме было решительно нечего — даже настойку растопырника они уговорили с соседом. Ну, это же вполне поправимо: отыскать пойло в Лютном посреди бела дня не сложней, чем голубя на помойке.

Флетчер кое-как оделся — и, оставив ботинки в ванной сиротливо стоять на полу, ушёл за огневиски в домашних тапочках, трансфигурировав их в поношенные сандалии.

Вернулся он через четверть часа с бутылкой самого настоящего Огденского — не самого дорогого, но, в целом, вполне достойного. Он же, в конце концов, сегодня герой.

Флетчер помыл стакан, поставил на кухонный стол к бутылке, расположился на табуретке и уставился на огневиски с тоской. На душе у Мундунгуса было пусто и муторно, так пусто, подумал он, что даже нельзя сказать, что там книззлы скреблись. Вспомнив пушистые лапки с острыми коготками, он тяжко вздохнул — даже выпить ему расхотелось.

Он сидел, грустно подпирая щеку рукой какое-то время, а потом встал, наполнил стакан водой из-под крана и, оставив его вместе с другими в раковине, потащился устало в спальню. Разделся, лёг — и, накрывшись простынёй, едва не взвыл от обрушившейся на него тоски. Потому что в этот миг с ним рядом должен был укладываться спать Скотти — потоптаться сперва под боком, потом попробовать залезть к нему на голову, полизать щёку, ухо — и устроиться, наконец, на соседней подушке, закрыв свои бесстыжие глазки.

При воспоминании об этом в носу у Флетчера засвербело, он всхлипнул и в отчаянье прижал к себе подушку, и тихо в неё завыл.

И тут, кажется, в стену ему то ли поскреблись, то ли рассерженно постучали. Нет, неожиданно понял он, не в стену.

Это за окном раздавались какие-то скрежет и шум, сменившиеся едва слышным:

— Мя-а-а-а?

Флетчера словно бы подбросило — и он, отшвырнув куда-то подушку, резко сел и уставился в окно, за которым сидел бело-рыже-чёрный котёнок с прилипшим к одной из вибрисс маленьким сизым пёрышком.

— Мя-а-а-а! — повторил возбуждённо Скотти, увидев, что Флетчер наконец-то соизволил на него посмотреть, и царапнул рыжей лапой стекло, а затем, вдруг встав на дыбы, заскрёбся уже двумя, словно бы пытался прорыть в стекле дырку.

— Я ж тебя искал! — счастливо пролепетал Флетчер, ощущая, как внутри разливается тепло, а губы сами собой растягиваются в улыбке. — Я же тебя звал, тебя, дурачка! Да тут ребята из ДМП всю комнату буквально по дюйму же обыскали! Я же сам и в шкафу, в кровати смотрел! — он вскочил и на подгибающихся ногах пошёл, нет, побежал к окну. Открыл, схватил котёнка — и прижал к себе с такой силой, что тот полузадушено и недовольно мяукнул, а затем в нос Флетчера острыми когтями вцепилась пыльная мохнатая лапа. От неожиданности тот разжал руки, Скотти громко и протяжно мяукнув, спрыгнул на пол и, недовольно жалуясь на неподобающее обращение, направился в коридор.

Флетчер, шмыгая носом и утирая дурацкие ненужные уже теперь совершенно слёзы пошёл вслед за ним — тот уже сидел в лотке в характерной позе и пристально смотрел на Флетчера своими большими круглыми глазами.

— Я смотрел! — Флетчер попробовал добавить в голос возмущение, но вместо этого, дождавшись, пока Скотти нароется всласть в песке, подхватил его на руки и прижал к себе, на сей раз, правда, поосторожней. — Я звал тебя! Я тебе велел скрываться — и ты скрылся, да? — спросил он, гладя тёплого и пахнущего солнцем, пылью и чем-то ещё котёнка. Тот заурчал и, несколько раз лизнув его в щёку, начал выворачиваться — а, спрыгнув с рук, побежал на кухню, призывно мяукая. — Вот я завтра идиотом буду выглядеть, — счастливо проворчал Флетчер. Скотти мяукнул радостно и, добежав до миски, ткнулся в неё носом — и, обернувшись, воззрился на Флетчера с полным недоумением. — Сейчас, — пообещал тот, доставая из холодного шкафа кусок крольчатины и торопливо и несколько хаотично разрезая его на несколько кусочков помельче. — Сейчас, — повторил он, кладя их в миску — и едва успев отдёрнуть руку, когда Скотти с жадностью накинулся на угощение.

Флетчер, обессилев от обрушившейся на него огромной радости, плюхнулся рядом с ним на пол и, вздыхая, глядел, как тот жадно уплетает крольчатину.

— Ты даже не представляешь, — нежно отчитывал его Флетчер, — что ты натворил. Да я чуть из-за тебя на том свете не оказался! Ты знаешь? Я вот расскажу сейчас! — пообещал он — и, не дождавшись, пока Скотти доест, начал свой рассказ, на глазах обраставший подробностями и деталями, которые немало удивили бы всех действующих лиц. — А всё из-за тебя, — закончил он, пока Скотти, успевший к этому моменту поесть, тщательным образом вылизаться, и забраться к нему на колени, оглушительно мурлыкал и мял лапами его живот, оставляя на нём мельчайшие, но весьма чувствительные царапины. — Слушай, Скотти, — Флетчер, почесал его за ушами, — нам с тобой нужна лицензия. Позарез нужна, — добавил со вздохом он. — Не то заберут тебя какие-нибудь уроды — и придётся тебе сбежать, потом отыскать меня, и тогда переедем мы с тобой к каким-нибудь магглам, как покойная Арабелла, и будешь ты прикидываться обычным котом — книззл дёрнул хвостом и улёгся. Может, понял?

Через четверть часа Флетчер со стоном поднялся с пола, и отправился досыпать со своим Скотти на руках.

Ночь выдалась беспокойной. Флетчер просыпался почти каждый час — и, лишь убедившись, что Скотти никуда не делся, вновь проваливался в тревожный сон, и потому проспал всё на свете. Он проснулся глубоко за полдень — и то лишь потому, что Скотти, проголодавшись, настойчиво мяукал, лапой теребя его лицо. Так что в Министерство Флетчер опоздал безнадёжно — и всё же аппарировал к телефонной будке в превосходнейшем настроении, наказав перед уходом Скотти спрятаться как можно лучше и выйти, лишь когда они будут вдвоём. Мало ли что. И накрепко зачаровал окна и двери.

Сегодня на его значке значилась «Дача свидетельских показаний», и вопросов ни у кого к нему не возникло, так что Флетчер, спустившись знакомым лифтом на второй уровень, уверенно направился к кабинету под номером восемь.

К чести Венлока надо сказать, что новость о вернувшейся через окно пропаже его искренне обрадовала. Ему было, чем на это ответить: Флетчер с большим удовольствием послушал и об аресте остальных членов банды, промышлявшей похищеньем зверей, которых теперь ждали допросы, и, даст Мерлин, их дело удастся довести до суда недели так через две. Доказательств, по словам Венлока, у них было предостаточно, а ещё те двое, которых принёс в Министерство Флетчер, успели подумать и готовы дать показания против накрытых Авроратом в Корнуолле контрабандистов.

Прощаясь, Венлок передал Флетчеру, что заместитель Главного Аврора просил непременно к нему заглянуть, что Флетчер счёл добрым знаком.

Правда, Гарри на месте не оказалось, и Флетчеру пришлось прождать почти три часа — но, как он надеялся, дело этого стоило. И так было даже лучше: может, тому станет хоть чуть-чуть неловко, и он легче согласится помочь с лицензией?

Флетчер оказался прав: появившись, Гарри перед ним извинился, приглашая его в свой кабинет, и даже угостил кофе с печеньем. И за кофе, выслушав подлинную историю о гражданском аресте грабителей, похищении продавца и взломе чужого сарая, сняв очки помассировал переносицу и водрузил их на место:

— Надо же… не ожидал. Но, признаться, рад, что всё кончилось хорошо. Говоришь, настоящий трёхцветный книззл?

— В гости заходи — познакомлю! — горячо заверил его Флетчер — и, мгновенно погрустнев, повесил голову и отвёл глаза.

Гарри, разумеется, вздохнул и спросил:

— Ну? И что же ещё не так?

— Лицензия, — тихо сказал Флетчер. — Нет у меня лицензии, — он шмыгнул негромко носом.

— Из презрения к букве закона? — усмехнулся Поттер. — Только не говори мне, что у тебя денег нет.

— Деньги есть! — Флетчер замахал на него руками. — Я любой штраф заплачу, — добавил он торопливо. — Могу двойной! Только б получить её… а? — он заискивающе улыбнулся. — Гарри, ну помоги, а по старой дружбе?

— Да куда я же денусь, — Гарри снова вздохнул: — Котёнка-то жалко. Он уже к тебе привык, если отберут — будет маяться. Сбежит ещё — ищи потом… одичает и погибнет где-нибудь на проезжей части, намотавшись на колесо, — закончил он сурово. Флетчер даже побледнел — и Гарри, видимо, удовлетворённый этим, кивнул: — Ладно. Так и быть, познакомлюсь с твоим котёнком поближе. Никогда не видел таких же везучих, как я, — он рассмеялся. — Давай Данг, одна нога здесь — другая там.

— Это что же, мне его прямо сюда нести? Скотти аппарировать-то не любит! — запротестовал было Флетчер, встав.

— Ты предпочитаешь вызвать представителя отдела регистрации на дом? — уточнил Гарри. И, видимо, что-то такое увидел в его лице, что примирительно поднял руки. — Нет, я, конечно, могу сделать вид, что ты завёл простого кота, но… Сам подумай, это в каком-то смысле дополнительная защита. Всё равно о твоём Скотти узнают все, но с лицензией эта редкость будет числиться за тобою официально. А для этого с ним придётся устроить очную ставку.

— А если он убежит, тут же столько людей? — тревожно возразил Флетчер. — Не дай Мерлин, Скотти испугается и выскочит из рук. И потеряется… Ну, можно же как-то. По старой орденской памяти…

Гарри посмотрел на часы — и выложил на стол плюшевую свинью, а затем поводил над ней палочкой.

— Сработает завтра в половине девятого. Прямо ко мне в кабинет, а потом закинет обратно. Оформим все прямо тут, я и сам иногда боюсь у нас тут потеряться, — улыбнулся он. Флетчер на радостях сунул свинью в карман и, искренне попрощавшись, собрался уже уходить, когда Гарри его окликнул: — И я надеюсь, он любит сниматься, да?

— Вот завтра и поглядим, — кривовато усмехнулся Флетчер в ответ, представляя себе эту картину.

Лицензия в отсутствии хоть каких-нибудь документов на Скотти стоила просто грабительски, как только ни стыдно было им обирать пожилого человека, но Флетчер выложил всё — без звука, хотя его сердце плакало, а душа стенала по каждой выложенной на стол монете.

Зато Маскот произвёл фурор: поглядеть на него набились в кабинет Гарри, кажется, большая часть Аврората и ДМП, и на их фоне чиновники из Отдела магических популяций практически потерялись.

Быть в центре внимания Скотти нравилось: он ни капли не пугался и охотно позволял себя разглядывать и снимать, правда, в руки никому не давался, важно расхаживая по столу и присаживаясь на бумаги и папки. Впрочем, пару раз по просьбе Флетчера он сделал исключение, разрешив себя погладить Гарри и слегка растерявшемуся Венлоку.

И все же Флетчера не покидало странное ощущение, что все смотрят на него так, будто он чего-то не знал, и это его немного встревожило. Впрочем, домой они со Скотти вернулись без приключений, и остаток дня предавались блаженной лени.

Оставлять Скотти одного Флетчеру не хотелось, да и дел особых у него не было, и он первым делом привёл в порядок ботинки, а затем взялся везде навести чистоту, что оказалось не так-то просто и растянулось на пару дней. И, честно сказать, вызов в Департамент магического правопорядка — официальный, присланный министерской совой и заверенный круглой печатью — застал Флетчера откровенно врасплох. Что ж, его предупреждали, что придётся в суде выступать…

Он как раз безнадёжно пытался починить отваливающуюся дверцу шкафа на кухне, подумывал о том, что проще сменить жильё. Да, ему, определённо, требовалось куда-нибудь перебраться: слишком много тут уже побывало людей. Надо, надо отыскать себе новый — да, именно дом, пусть и маленький. Невозможно же всю жизнь держать Скотти в убогой квартирке — а выпускать его здесь, в Лютном, было бы просто безумием.

Нет, нужен им домик или коттедж — где-нибудь на отшибе. Разумеется, перед переездом на Скотти надо будет наложить специальные следящие чары — Гермиона… кхм… мадам Грейнджер как раз обещала ему что-нибудь подыскать, и даже помочь вызывалась, и всё-таки какое странное у неё тогда было лицо… Но сначала, сначала надо было найти дом — а потом… можно, конечно, договориться и об аренде, но до рези в глазах хотелось на старости лет иметь свой.

Увы, купить он его сможет разве что только в рассрочку — и такое предложение найти было ещё сложнее. Но он не отчаивался — ему ведь должно везти, значит, рано или поздно что-нибудь попадётся. Но домом он сможет заняться, когда всё это кончится.

В назначенный день, в самом приличном из своих пиджаков и благоухая одеколоном, Флетчер явился в Министерство минута в минуту — но даже в горячечном бреду не мог бы выдумать того, что его там ждало.

Венлок встретил его в Атриуме у поста дежурного и повёл за собой, а затем оставил у высоких дверей одного из залов, велев подождать, когда его вызовут. Флетчер успел несколько раз нервно поискать в кармане у себя сигареты, до которых Скотти добрался ещё вчера днём …

А затем дверь слегка приоткрылась, и стоящий у двери пристав пригласил его внутрь. Флетчер нервно пригладил ладонями волосы и вошёл, однако вместо суровых физиономий членов Визенгамота все вокруг светились улыбками.

Люди, которых он знал много лет, и привык называть товарищами, не смотря на то, имел ли он право называться товарищем им в ответ. Почти все уцелевшие члены Ордена, ставшие теперь большими людьми: Кингсли в парадной мантии, в центре строя, а по бокам от него Артур и Гестия, Гарри, Гермиона со свитком в руках.

Люди, с которыми он свёл знакомство совсем недавно, включая Чемберса, помахавшего ему едва заметно рукой, авроры, которых он видел на пляже… И уж совсем непонятно, что здесь делала Минерва МакГонагалл.

— Мундунгус, выйди вперёд, — важно произнёс Кингсли. — Гермиона, будь любезна озвучь нам повестку дня.

И та, развернув свиток, официальным тоном, громко зачитала указ. Преамбула прошла мимо сознания потрясённого Флетчера, и он пришёл в себя, когда она добралась до сути:

— …Мундунгус Флетчер оказал существенную помощь в задержании опасной банды грабителей, ликвидации канала международной контрабанды живых существ, и разоблачению коррупционной схемы, проявил героизм при спасении охраняемых согласно статье семьдесят три Международного Статута Секретности и внутренних законов Волшебной Британии существ. За проявленные бдительность, самоотверженность и отвагу награждается орденом Мерлина третьей степени, — Мундунгус оторопел и почти безвольно взял торжественно вручённый ему пергамент с приказом о награждении.

И лишь не менее торжественно приколотый ему на грудь Орден на белой ленте убедил его в реальности происходящего — может, потому что Кингсли, прикалывая её, шепнул:

— Неожиданно, да? И мне, — а затем белозубо улыбнулся, подмигнув розовеющему от незнакомой доселе гордости Флетчеру, тихо добавил: — Я надеюсь, теперь тебе будет стыдно попадаться на горячем, а? Нельзя же и дальше ехать на шее у Главного почти что Аврора, — и крепко пожал ему руку своей широкой черной ладонью.

Затем руку Флетчеру пожал ему уже широко улыбнувшийся Гарри, а следом за ним и все остальные; кто-то даже обнял его, и Флетчер понял, что плачет. Он быстро стёр счастливые слёзы с лица рукавом, а потом появился поднос шампанским, и это было лучшее шампанское, которое он когда-либо пил.

— Мундунгус, Альбус тобой бы гордился, — сказала Минерва МакГонагалл, поднимая тост. — Как он всегда говорил, наши решения показывают, кем мы являемся в действительности, гораздо лучше, чем наши способности. От себя же добавлю, — она посмотрела на Флетчера, слегка приспустив очки, — что помимо всего остального, это была восхитительная трансфигурация, несмотря на сложный и неоднозначный исходный материал, — уголки её губ поднялись. И Флетчер понял, что ещё немного, и его собственное лицо треснет от растянувшей его довольной улыбки, словно арбуз.

А затем его ослепило вспышкой.

Уже позже провожать его отправился Венлок и, почти у самого лифта, спросил:

— Мистер Флетчер, а вы бы не хотели работать у нас?

Флетчер даже поперхнулся:

— Что? Кто? Я?

— Ну, может внештатно? — продолжил с удивительно невозмутимым видом Венлок. И предложил: — Вы не решайте сразу — вот с книззлом с вашим сперва посоветуйтесь. Я вас не тороплю.

— Да вы что? — Флетчер моргнул и головой мотнул. — Да я… нет, да это глупость же невозможная!

— А вы всё-таки подумайте, а? — с весёлым нажимом предложил Венлок, открывая двери лифта. — Мы бы были только рады. Не всё же вам трудиться на Аврорат. Ну и в гости заходите — вместе со Скотти!

Домой Флетчер вернулся практически оглушённым, но с гордостью продемонстрировал орден Мерлина Скотти — и тот, мигом выхватив блестящую штуковину из его рук, полчаса носился с ней в зубах, начиная грозно рычать каждый раз, когда Мундунгус пытался его отобрать назад. И вернул, лишь получив свой ужин, аккуратно положив орден рядом с тарелкой Флетчера, из которой тут же утащил кусок бараньей отбивной.

Флетчер же, ковыряясь в тарелке, смотрел на орден — может, это и был всего лишь маленький кусочек металла, но он был слишком, слишком тяжёл. И дело было не в самом ордене — дело было в людях, которые сегодня его, Мундунгуса Флетчера, наградили. Жаль, конечно, он негромко вздохнул, что к ордену не прилагалось и денежной премии — но ведь не может же кавалер ордена Мерлина снова пойти воровать!

Мокрый холодный нос ткнулся в ладонь, и Скотти, громко урча, запрыгнул Флетчеру на колени, плюхнулся на них, вытянул лапу и сосредоточенно принялся вылизывать себя под хвостом.

— Да, Скотти, — Флетчер погладил его между увенчанных кисточками ушей, — придумаем с тобой теперь что-то ещё. Не так уж я и стар, чтобы попробовать что-то новое!

Длинный белый хвост с рыжим кончиком мелькал то тут, то там. Зима была снежная, и порою книззл утопал в снегу до кисточек на ушах. Впрочем, это не мешало ему с удовольствием носиться по лужайке под окнами стоящего на отшибе дома, прокладывая в снегу рыхлые и извилистые дорожки.

— Огромное, просто огромное спасибо! — дородная, хорошо, но не слишком богато одетая волшебница горячо трясла мозолистую руку Мундунгуса Флетчера своей пухлой ручкой, а другой прижимала к своей груди серую, обтянутую тканью коробочку. — Я уж думала, я больше эти запонки не увижу! В ДМП сказали, что, мол, не нашли — значит, скорей всего, уж продали. Ах, Мистер Флетчер, мой Амброзий стал нынче такой рассеянный, любой, любой может его обмануть!

— Дело выдалось непростое, — солидно произнёс Флетчер, поправляя широкий атласный галстук: благородно серый в мелкую крапинку. — И я рад, что смог помочь. Обращайтесь, если что — и знакомым, случись что — советуйте. Мундунгус Флетчер своё дело знает, — добавил весомо он.

— Знаете — а ведь и посоветую! — пылко пообещала ему миссис Флюм. — Мадам Паддифут жаловалась мне за чашкой чая, что её троюродная бабка ещё в девяносто шестом заложила за гроши диадему — фамильное украшение, между прочим! А потом так и не выкупила — а теперь кафе уже сколько лет снова прибыль приносит, а ломбард тот ищи-свищи… может, можно сделать что-то?

— Тут крепко подумать надо, — серьёзно протянул Флетчер. — Сколько тогда фамильных ценностей под шумок спёр… кхм… — он сурово прочистил горло, — неизвестно кому ушло… Тут понадобится нечеловеческое везение. Пусть пришлёт мне сову — посмотрим. Может быть, что и можно сделать.

— Я ей передам непременно! Обязательно ей скажу! — миссис Флюм сунула на прощанье Флетчеру упаковку перечных чёртиков, и простившись, аппарировала с крыльца.

И вот тут он признался себе, что чары не слишком-то греют.

— Скотти, мне пора! Давай-ка домой, а!

Свобода свободой, но, уходя, он всегда закрывал книззла в доме. Не такой уж тот был и маленький — по крайней мере, по сравнению с их прошлой квартирой. Комнат имелось в нём целых две — спальня и своеобразная помесь кабинета с гостиной, в которой обычно, горел камин — а ещё были кухня, ванная, кладовка, чердак и даже просторный подпол. В кладовке Скотти обожал дремать днём, а на чердаке устраивал по утрам забеги. А ещё тут была крутая лестница, с которой Скотти хищно охотился на проходящие мимо головы лапой. А ещё балки под потолком, по которым он скакал к своему удовольствию, и вечерами прыгал оттуда прямиком на кровать, заставляя Флетчера каждый раз на ней подскакивать. Были и широкие подоконники, с которых Скотти следил за птицами и забегающими порою на участок из леса белками, кроликами и лисами.

Флетчер уже привык к напоминающим дрожащее потявкивание звукам, которые Скотти издавал при виде них, и к тому, что его пушистый компаньон при случае мог зазевавшегося кролика придушить, обеспечив таким образом ужин для них обоих. Но охотиться он его выпускал, только когда был где-то поблизости. Ничего, пускай дома сидит — целее будет.

Скотти, задрав хвост, юркнул в дверь, и Флетчер вошёл следом за ним за ним в тепло. Да, у них был дом, и они были дома. Мог ли он себе летом это себе представить? Он ведь тогда остался с фотографией на первой странице «Пророка», внезапной славой и кучей долгов. Одна только камера, сгинувшая где-то в хранилище вещественных доказательств, дорого ему обошлась. А ведь ему ещё пришлось давать показания…

И чего ему в голову тогда только не лезло, включая Венлока, с его, Мерлин его дери, настойчивостью. Нет, ну это ж надо! «Поработать на ДМП». Флетчер — тайный… ладно — пусть внештатный сотрудник. Да его же засмеют! Хотя его и так с Авроратом тогда засмеяли.

Нет, вообще-то, что-то в этом, конечно, было. Флетчер нутром чуял, что в этой идее есть рациональное… ну ладно — отзывающееся в нём чем-то зерно. Тем более, вон и Скотти она понравилась… Но нет, конечно, он не может сам устроиться в ДМП, и ходить к девяти на работу — а то он не знает, что они подчас пашут без выходных, а платят не так уж много, и вообще. Одно дело кому-то помочь, и совсем другое завязнуть в каком-то ведомстве… Но можно… можно…

От пришедшей в голову идеи Флетчер тогда даже сел, и табуретка под ним растерянно скрипнула. Ну а что… нет, в самом же деле! Венлок, мерзавец, прав. Кто, как не он, знает Лютный, словно пальцы у себя на руках! Да и не только Лютный — он так знает всю Магическую Британию с не слишком чистой её стороны! И немножко маггловскую немного, особенно там, где они смыкались назло Статуту. И он вполне неплохо бы мог… А что — и ремесло уважаемое, и деньги платят… Тут главное — найти клиентов первых, а там, если выгорит, дело наверняка пойдёт.

И дело пошло, чему орден Мерлина весьма и весьма помог — теперь он висел в гостиной на стене под стеклом вместе со свитком и фотографией, где Кингсли прикалывает ему этот орден на грудь.

Чуть дальше висел плакат, на котором высокий смущённый волшебник был снят с детёнышами грифонов в руках, совсем маленькими, ещё покрытыми младенческим пухом вместо перьев, и от этого, наверное, невероятно трогательных. «Мы все за них отвечаем!» — было написано на плакате, а чуть ниже стоял скромный автограф Чемберса.

Для него вся эта история тоже не прошла даром: Министерство и ему вынесло благодарность, а так же торжественно возложило обязанность помочь сотрудникам департамента сперва со свалившимися в сезон отпусков на их головы родами, а затем и позаботиться о самих малышах и их мамах. Об этом много писали, и Чемберс приобрёл вполне заслуженную известность, которой немало способствовали многочисленные интервью «Пророку» и разошедшиеся, словно горячие пирожки, плакаты.

И тут, словно по волшебству, сперва напечатали его статьи, до этого лежавшие в редакциях известных журналов практически мёртвым грузом, а затем Чемберс собрал свои многочисленные заметки про быт и нравы многочисленных и таких разных обитателей «Волшебного зверинца» в книгу, под названием «От клетки к дому», которую стоило бы иметь любому, кто собирался себе кого-нибудь завести.

На вырученный гонорар Чемберс уехал во вторую свою экспедицию, и теперь слал из Бирманских джунглей тропических птиц с длинными письмами, заставлявшими Флетчера порой поплотней закутываться в тёплый плед. Радуясь, что на севере Англии не водится и половины описанных тварей, и что приключений в пещере лично ему точно хватило на весь, до конца отпущенный ему остаток жизни. Нет уж. Ему б чего попроще и кресло перед камином, в котором Скотти как раз устраивался поудобней.

Флетчер накинул пальто, застегнул роговые пуговицы, а затем перед зеркалом нахлобучил на лысеющую голову шляпу, в которой сам себе казался и умнее, и солиднее. Он купил её по случаю в какой-то лавке — похоже, изначально это был охотничий головной убор, поля которого оказались слишком широки, и потому он никак не мог обрести владельца. Флетчеру же изначально понравился и необычный оттенок тёмно-зелёного фетра, и серебряная пряжка в виде летящей утки — да и села шляпа на его круглую голову хорошо. Жаль, наверное, что летом в ней будет жарко — надо будет найти что-то похожее, но полегче.

В конце концов, он теперь не абы кто, а настоящий сыщик, известный в своих кругах тем, что способен отыскать любую украденную или заложенную и вовремя не выкупленную вещицу. А для сложных случаев — таких, как розыск пропавших животных, за которые он брался с особым рвением — у него был отличнейший консультант, который совсем скоро вернётся, и неофициальное сотрудничество с лучшими людьми в силах правопорядка.

Флетчер поправил шляпу, потрепал по голове свернувшегося на кресле книззла, и, выйдя на заснеженное крыльцо, бросил гордый взгляд на вывеску «Частный детектив Флетчер — отыщем всё!» — и аппарировал.

Его ждало новое дело.