Гарри Поттер и крапчатые грибы (джен)

К вопросу о том, как глядя на снейджеры и люмионы попытаться написать упоротую НЦу, притянутую за фактически за уши, скажем, про развратную Гермиону, мужчин с которыми она внезапно была и прочие фетиши, основываясь на каком-нибудь маловразумительном книжном факте и всё равно почему-то вырулить на канноные рельсы…

Если бы кто-то однажды спросил Гермиону Грейнджер о её тайных пристрастиях, то она могла бы ответить, что ей всегда нравились уверенные в себе мужчины постарше и лошади.

Опустим обложку к «Увеселению с Упырями», на которой Гилдерой Локхарт позировал с жеребцом, так как тогда ей было всего двенадцать, и она предпочла бы об этом больше не вспоминать.

Свой отсчёт она начала с другой знаменитости.

Может, лошади у Виктора Крама не было, зато была гоночная метла, и своими коленями он сжимал её ничуть не хуже. Да, с Виктором у них было всё — и Святочный бал, и летние ночи под Варной, а вот долгих отношений всё-таки не сложилось, но только исключительно потому, что метла — не лошадь!

Именно понимание этого факта открыло ей глаза на то, чем именно её привлекал крёстный её лучшего друга, мистер Блэк. В нём было все: и побитый Азкабаном хулиганский шарм, и длинные до плеч волосы, и особенно гиппогриф, обитавший на чердаке его дома. Тот самый гиппогриф, на котором они летали на третьем курсе, когда Блэк так крепко прижимал её к своей горячей груди (как бы хотелось думать тогда Гермионе — в порыве страсти, а не потому, что они летели на нем втроём, и Гарри почти соскальзывал).

Неизвестно, кто был удивлён решительностью Гермионы больше — гиппогриф или мистер Блэк, который сперва неуверенно косился на гиппогрифа и зачарованную Гермионой дверь, но затем сдался под решительным гриффиндорским натиском и, в общем-то, не прогадал. Собак Гермиона любила тоже.

Тем сильнее была её печаль в июне девяносто шестого. Она скорбела о Сириусе, весь шестой курс заливая слезами учебники и обнимая осиротевшего гиппогрифа за Хагридовой избушкой. Но уже летом события буквально понеслись вскачь, и она храбро отбивалась от злобных Пожирателей смерти в небе над ночным Лондоном на одном фестрале с будущим Министром Магии Шеклболтом. И только то, что она в тот момент была в мальчишеском теле Гарри, не позволило ей потерять голову, когда они ушли от погони. Однако Кингсли навестил Нору на другой день, и задержался вместе с Гермионой в гараже мистера Уизли до самого вечера.

Но все это меркло на фоне того, как её накрыло уже потом, когда они втроём угнали из банка дракона. И поскольку в тот момент Гарри больше всего на свете волновали беснующийся в его голове Волдеморт и завещание Дамблдора, то Рону пришлось отдуваться за себя и за друга. В общем-то, последующий поцелуй в Тайной комнате был, скорее, запоздавшей прелюдией, чем просто порывом чувств. Впрочем, быстро смекнув что к чему, Рон регулярно возил Гермиону кататься на разных тварях, чем обеспечил себе стабильный и долгий брак. А затем подумал-подумал и сдал заодно и на права…

P. S. А вот у профессора Снейпа не было ни единого шанса, и это не потому, что он не мыл голову, а потому, что предпочитал летать сам по себе. Что уж говорить о процессе над гиппогрифом, который уничтожил любые надежды обоих Малфоев начисто!