Обыкновенное чудо (гет)

Это началось внезапно, так резко, что он даже не успел опомниться: Драко Малфой влюбился в Гермиону Грейнджер и теперь банально страдал от этой любви. Кто бы узнал — не поверил. А если поверил, то поднял бы на смех. Поэтому Малфой носил в себе своё внезапно вспыхнувшее чувство и с каждым днём проникался всё большим к себе презрением. Потому что это бред какой-то: когда при виде взъерошенной головы сердце сначала замирает, а потом летит вниз с бешеной скоростью, а глаза ненароком ищут её в толпе учеников. Драко был отвратителен самому себе из-за этой слабости, но больше всего бесился от того, что не может её контролировать. Это чувство не поддавалось никаким увещеваниям, а он что только ни пытался делать!

Для начала — почти неделю каждую ночь проводил с Пенси Паркинсон. Она всегда была готова помочь, но в этот раз что-то пошло не так. Нет, с физиологией всё было в порядке, да и Пенси, даже если бы у него не встал, приложила бы все усилия. Так что секс был, но… Он вдруг стал простым механическим процессом, не приносящим ничего, кроме короткого удовлетворения в конце. И Драко понял, что в этот раз старым добрым способом дело не обойдётся. Тогда он решил вспомнить всё гадкое, что слышал когда-либо о Грейнджер. И оказалось, что плохого-то о ней сказать и нечего. Ну, грязнокровка, так кого сейчас этим удивишь, кроме снобов, вроде него самого? Ну, дружит с Гарри и Роном с первого курса, даже встречалась с рыжим в прошлом году. Так в этом тоже ничего предосудительного, а распускать грязные слухи о возможных связях между этим трио у него попросту не поворачивался язык.

Драко честно попытался думать обо всех недостатках, видимых и не очень, но и тут сознание сыграло злую шутку. Волосы вечно растрёпаны и всклокочены? Но от того так и хочется запустить в них руки и пригладить. Слегка выступают передние зубы? Но ведь они придают ей определённый шарм! Чересчур умная. Так это скорее плюс, чем минус. Ведь он никогда не общался с по-настоящему умными девушками. Он даже заметил, что её пальцы постоянно покрыты пятнами от чернил, и отчего-то это казалось таким трогательным, что щемило в груди…

Собственно, с пальцев-то всё и началось. А точнее — с запястий. Шла вторая неделя седьмого курса, и второе сдвоенное занятие Гриффиндора и Слизерина на уроке Зельеварения. За прошедшее лето однокурсники изменились, и теперь поглядывали друг на друга или с интересом, или же с издевкой. Конечно, Малфой относился к последним.

— Ты перерос всех своих братьев, Уизел? Или мамочка забыла сделать рукава твоей мантии длиннее с прошлого года?

Рон вспыхнул, нервно одёрнув рукав. Действительно, мантия была коротковата, но, по крайней мере, из всех, что остались от братьев, она выглядела самой приличной. Хорошо хоть, что парадная, которую подарили Фред и Джордж два года назад, могла увеличиваться в размере.

— А тебе какое дело, Малфой? — вдруг гневно воскликнула Гермиона. — За собой бы лучше следил, а то волосы укладывать научился, а перестать хамить — нет!

— Заткнулась бы ты, а? — ругаться с Грейнджер было ниже его достоинства. Да и вообще — девчонок задирают только слабые. А ещё — Драко отлично помнил, какая тяжёлая конкретно у этой девчонки рука.

— Сам заткнись! — неожиданно пошла в атаку Гермиона. — Когда ты уже поймёшь, что всех от тебя постоянно тошнит!

— Если тебя постоянно тошнит, проверься, может, понесла уже от своего рыжего дружка? — Драко сделал вид, что выпятил живот и с издевательским видом его погладил.

— Да как ты!.. — Гермиона задохнулась от возмущения, и прежде чем Рон или Гарри успели отреагировать на последние слова Малфоя, бросилась на него с кулаками. Драко легко увернулся, перехватывая её руки, и в этот момент в кабинет вошёл профессор Снегг.

— Что здесь происходит? — ледяным тоном поинтересовался он. Драко отпихнул от себя Гермиону, и она отлетела прямо в руки друзей. — Драка? Не ожидал от вас, мистер Малфой.

— Она первая начала! — невольно вырвалось у Драко.

— Научись следить за языком! — всё ещё пыша жаром возмущения, выкрикнула Гермиона.

— Мисс Грейнджер, — сладко протянул Снегг, оборачиваясь к ней. — Значит, зачинщица вы? Минус двадцать очков Гриффиндору.

— Это не честно! — чуть не плача, простонала Гермиона.

— А в наказание за то, что мистер Малфой позволил себе сцепиться, — он сделал паузу и смерил Гермиону многозначительным взглядом, — с вами, сегодняшнее задание будете выполнять вдвоём.

Драко закатил глаза, простонал: — Да, ладно!

Гермиона, фыркнув и тряхнув волосами, взяла свою сумку и, с гордо поднятой головой, прошла в кабинет. Сегодня они должны были варить Костерост — одно из зелий, которые могут попасться в ЖАБА. Демонстративно встав по разные стороны стола, Гермиона и Драко достали учебники, раскрывая их на нужной странице. Но очень скоро поняли, что придётся подойти ближе, потому что некоторые ингредиенты надо было готовить и добавлять один за другим, не переставая при этом помешивать зелье и резать, а для этого двух рук было явно мало. Да и котёл был один. Волей-неволей пришлось встать плечом к плечу и, обмениваясь сквозь зубы короткими комментариями, приняться за работу. Делать её плохо ни Драко, ни Гермиона не привыкли, поэтому каждый стремился доказать, что может лучше, чем невольный помощник, и вскоре над котлом заклубился густой белый пар, и Снегг одобрительно кивнул, склонившись между ними и потянув длинным носом воздух.

— Неплохо, — пробормотал он. — Может, есть смысл почаще ставить вас вместе?

Гермиона слишком резко для простого замечания дёрнула плечом и поспешила вернуться к помешиваниям: тридцать по часовой стрелке, тридцать — против часовой. А Драко, который только что собирался бросить в котёл очередную порцию перемолотой скорлупы дикси, вдруг застыл, глядя на её запястья. Такие хрупкие, тонкие, изящные. Сквозь бледную кожу проступали голубые вены, и ему вдруг отчаянно захотелось поцеловать их, почувствовать, как бьётся её сердце под его губами…

— Малфой! — тихо рыкнула Гермиона. — Ты заснул, что ли! Бросай порошок!

От неожиданности он вздрогнул и едва не просыпал порошок мимо котла, но вовремя спохватился. Остаток урока прошёл, как в тумане. Он что-то делал, но не мог вырвать из головы мысли о запястьях Грейнджер. Она вдруг заняла всё пространство вокруг, Драко почти физически ощущал, как от неё волнами исходит что-то, чему он не мог дать названия. Но от этого чего-то нутро сворачивалось в тугой клубок, а по позвоночнику словно пробегали мелкие разряды. Урок подошёл к концу, и Снегг, конечно же, признал их зелье идеальным, нехотя похвалив Грейнджер. Она, сияя, повернулась к Драко, но он не видел её, поглощённый странными, слишком несвойственными ему мыслями. Поэтому даже не заметил, как Гермиона вышла из кабинета, и опомнился, только когда он опустел.

* * *

В отличие от Малфоя, Гермионе не понадобилось двух недель, чтобы понять, что ненавистный ранее слизеринец вдруг стал более чем интересным молодым человеком. И то, что раньше в нём раздражало, теперь иногда даже восхищало. Например, то, как он умеет организовать однокурсников делать то, что ему надо — ей бы такие умения, чтобы заставить Рона и Гарри учиться! Или его голос, протяжный, с лёгкой ленцой, от одной интонации которого мурашки дружными табунами шагали по телу. Или эти волосы, на которые раньше она мечтала вылить ведро чернил — теперь так и манили коснуться, пропустить между пальцами, ведь даже с виду они казались мягкими, нежными, в отличие от её жесткой копны…

Конечно, всё это она разглядела не сразу. Не на вокзале, не в поезде, и даже не в Большом Зале, когда шляпа закончила распределение. Она смеялась и шутила с друзьями, обмениваясь летними впечатлениями. Строила планы на новый учебный год и рассуждала о выборе будущей специальности. И даже не смотрела в сторону стола Слизерина до конца вечера. А по пути в гостиную Гриффиндора случайно столкнулась с Малфоем. Секунда — короткий взгляд — рассерженное шипение — и каждый пошёл по своим делам. А ночью ей приснился сон. Нет, не сон даже — Сон. Волнующий, сладкий до болезненных спазмов внизу живота. Из тех, что заставляют проснуться посреди ночи с бешено колотящимся сердцем, чувствуя жестокое неудовлетворение. А через секунду после того, как проснулась, Гермиона вспомнила, кто именно делал с ней все эти восхитительные вещи во сне. И потрясённо уставилась в потолок. Немыслимо.

Это вообще было немыслимо — то, что теперь она видела его везде, даже если не пыталась отыскать взглядом высокую фигуру. То, что отмечала теперь, как он возмужал и раздался в плечах, как заострились скулы. Она даже умудрилась разглядеть ямку на его подбородке! А его смех, чаще всего язвительный, злой, так и звенел в ушах. Гермиона понимала, что медленно сходит с ума. Конечно, можно было списать всё на гормональный всплеск — всё-таки восемнадцать лет, гормоны бушуют вовсю, к тому же, она уже знала, что происходит между мужчиной и женщиной в постели, во всех подробностях. С Роном они расстались вначале лета, решив остаться друзьями, но успели зайти гораздо дальше поцелуев. О чём Гермиона никогда не жалела, — всё-таки Рон был её первой любовью.

Но то, что происходило сейчас, на любовь походило мало. Скорее, какая-то лихорадка, от которой глаза горели ярче, а в животе при виде Драко начинали хаотично метаться бабочки. И самое обидное — поделиться своими чувствами Гермионе было не с кем. Друзья не поверят. А если поверят — покрутят пальцем у виска. А подойти к нему просто так, без повода, Гермиона не могла. Только и оставалось, что молча страдать и провожать глазами, когда он проходит по школьному двору. Напряжение вперемешку с раздражением копилось внутри, ища выхода, и выплеснулось перед злополучным уроком Зельеварения.

То, что Снегг поставил их вместе, было сродни чуду или руке провидения. Может, так бы Гермиона и решила бы, если бы не поняла, что находиться рядом попросту невозможно. Драко был везде, заполнил её мысли. Она даже буквы в учебнике разбирала с трудом, пытаясь сосредоточиться, перечитывая по несколько раз одну и ту же фразу. Он стоял так близко, что рукава их мантий соприкасались, и в этом было что-то интимное, запретное, сладкое. А ещё Гермиона впервые почувствовала, как от него пахнет. Тонкий, едва уловимый аромат бергамота щекотал ноздри, ввинчиваясь в лёгкие, как пьянящий дурман.

Когда Снегг заметил, что их следовало бы почаще ставить вместе, Гермиона едва подавила истеричный смешок. Больше всего на свете сейчас она мечтала, чтобы урок поскорее закончился, чтобы бежать отсюда куда подальше. Она рявкнула на Драко, видя, как он замешкался над котлом — не хватало ещё, чтобы все мучения этого урока никак не окупились! Но, когда Снегг нехотя её похвалил, раздражение мигом улетучилось, и Гермиона неосознанно обернулась к Драко, надеясь, что он разделит её радость. Но он вообще не обращал на неё внимания, глядя куда-то сквозь неё. Гермиона стремительно похватала учебники со стола и выскочила из кабинета, чувствуя, как на глазах вспыхивают злые слёзы.

Драко почти перестал спать. Точнее, засыпал долго, тяжело, ворочаясь на кровати и либо пытаясь прогнать Гермиону из головы, либо, наоборот, думая о ней снова и снова. И когда, наконец, забывался беспокойным сном, она умудрялась проникнуть и в него, соблазнительно улыбаясь, и Драко просыпался за час или два до будильника, с дикой пульсацией, сосредоточенной в одном органе. Приходилось вставать, воровато оглядываясь — ни видит ли кто, натягивать халат и бежать в душ, чтобы там хоть немного сбросить напряжение. Думая всё о той же Гермионе Грейнджер.

К середине октября Драко превзошёл сам себя по части язвительных замечаний, саркастических насмешек и злобных выпадов в сторону всех, кто хоть сколько-нибудь не отвечал его завышенным требованиям. Он вышагивал по коридорам Хогвартса с высоко поднятой головой, не глядя на мелюзгу-младшекурсников, суетящихся под ногами. Половина старшекурсниц была в него влюблена, и вслед то и дело летели тоскливые вздохи. И раньше Драко купался бы в этом обожании, но сейчас, с каждым новым признанием, запиской или открыткой всё больше чувствовал, как он на самом деле несчастен. Потому что единственная девушка, которая могла бы сделать счастливым, не замечала его в упор.

Драко раньше никогда не думал, что от любви можно на самом деле страдать. Испытывать настоящую, физическую боль от того, что объект твоих симпатий прошёл мимо и даже не оглянулся. Мечтать просто постоять рядом, послушать, что она говорит. А может, даже посмеяться с ней вместе? О чём она сейчас смеётся вместе со своими дружками? Драко безумно завидовал им — всем этим гриффиндорцам, которые могли вот так, запросто, подойти к Гермионе и просто с ней заговорить. Позвать на выходные в Хогсмит или просто предложить посидеть во дворе после уроков. Благо, погода вскоре испортилась, и все студенты перебрались в Большой Зал или же расползлись по гостиным.

Ещё Драко узнал, что Гермиона много времени проводит в библиотеке, и теперь постоянно искал стол, за которым она сидит, и неизменно садился неподалёку. Не слишком близко, чтобы, не дай Мерлин, не вызвать подозрений! Но и не слишком далеко, чтобы видеть, как она склоняется над книгой или пергаментом, беззвучно шевеля губами, как покусывает кончик пера или досадливо морщится, поставив кляксу. Драко казалось, что он может наблюдать за ней вечность, забыв обо всём на свете. Но идиллия закончилась, когда Гермиона подловила его между стеллажей перед закрытием библиотеки и обвиняюще ткнула пальцем в грудь:

— Что ты задумал, Малфой?

Драко оторопел на миг, ледяная волна страха прошила нутро — а вдруг узнала? Вдруг поднимет на смех? Но Гермиона нахмурилась и спросила:

— Думаешь, я не заметила, как ты следишь за мной? Раньше я почти не встречала тебя в библиотеке, а теперь ты приходишь сюда почти каждый день! Повторяю: что ты задумал?

— Твоё самомнение выше Астрономической башни, Грейнджер, — протянул он, надеясь, что голос не дрожит. — Делать мне больше нечего — следить за тобой!

— Не ври! — Брови Гермионы сошлись на переносице. — В библиотеке полно свободных столов, но ты неизменно выбираешь тот, что рядом с моим!

«Ну же, скажи ей! Скажи сейчас, и будь что будет!» — кричало в голове, но Драко отмахнулся от голоса и растянул губы в мерзкой липкой ухмылке:

— Ты хочешь услышать, что я прихожу сюда ради тебя? — он фыркнул, закатывая глаза, и сладко пропел, склонившись к её уху: — Я просто смотрю на тебя и вспоминаю, сколько в этой школе по-настоящему красивых девушек. Знаешь, что-то вроде напоминания, чтобы не забыть.

Он выпрямился, продолжая улыбаться, но улыбка дрогнула, стоило заметить слёзы, блеснувшие в карих глазах. Драко открыл было рот, чтобы сказать, что это всё ложь, но Гермиона, судорожно кивнув и прижав учебники к груди, уже скрылась среди стеллажей. Драко готов был зарычать от злости на себя. Идиот! Кретин! Каким надо быть болваном, чтобы сказать ей такое! Ей, при виде которой колени подкашиваются и в ушах шумит!

В подземелье Драко возвращался с таким чувством, словно он — самый несчастный человек не только во всём Хогвартсе, но и на всей Земле. На обеспокоенный вопрос Забини что случилось, вяло отмахнулся и сразу ушёл в спальню. Снова и снова прокручивая в голове разговор, Драко с каждой минутой всё больше убеждался, что должен извиниться. Просто потому, что должен. А что она об этом подумает — уже не так уж и важно.

* * *

Жить с Драко Малфоем в голове оказалось необычно, непривычно и очень волнительно. Гермиона не была ветреной, влюбчивой натурой. Скорее, она всегда относилась к любви прагматично, как к чувству, без которого невозможно представить полноценную жизнь, но которое вполне можно отодвинуть в сторону, когда в этом есть необходимость. Её отношения с Виктором были нежными и трогательными: Крам с таким трепетом смотрел на неё, что Гермиона попросту терялась. И дело было даже не в разнице в возрасте. Он был знаменитостью, загадкой, мечтой всех девчонок, и то, что выбрал её — несомненно, льстило. Но сама Гермиона едва ли испытывала к Виктору нечто большее, чем просто симпатия. И когда он уехал, вздохнула с облегчением, потому что не могла себе представить, какое может быть будущее у этих отношений.

С Роном всё было по-другому. Он был другом с самого детства, вместе они столько пережили, столько узнали. Они взрослели, присматривались друг к другу, и сами не заметили, как чувство привязанности переросло в симпатию, а позже — в нечто большее, глубже, сильнее. Гермиона и сама не могла вспомнить, как получилось, что они начали встречаться. И никто даже не удивился, всё произошло само собой — разве могло быть по-другому? И поначалу им было очень даже хорошо вместе, но потом новизна отношений стёрлась, и дружба снова начала выходить на первый план, прогоняя романтику. Поэтому расставание было простым и безболезненным — и Рон, и Гермиона решили, что лучше оставаться хорошими друзьями, чем плохими любовниками.

А теперь в её жизни случился Драко, и Гермиона до сих пор не могла решить, что с этим делать. Чувства буквально обрушились на неё, закружили в яростном водовороте, мешая даже об учёбе думать! Как же Гермиона радовалась, когда погода испортилась, и пришлось переместиться из двора в библиотеку! Ей было невыносимо смотреть на Драко и понимать, что никогда не сможет просто подойти и заговорить. Она смотрела на всех этих девчонок, визгливо смеющихся над каждой его шуткой, и представляла, как сама держала бы его за руку, переплетя их пальцы, заглядывала в глаза и целовала каждый раз, когда захочет…

Библиотека стала настоящим спасением от этого наваждения. В тишине, под лёгкий скрип перьев и приглушённый шепот, на Гермиону вновь находило спокойствие и почти прежняя безмятежность. Можно было, наконец, подумать об уроках, погрузиться в привычный и понятный мир, где всё зависит только от тебя — насколько хорошо ты подготовишься, такую оценку и получишь. В библиотеке Гермиона была почти счастлива. Пока однажды Джинни не прошептала ей на ухо:

— Малфой с тебя глаз не сводит!

При оном только звуке его имени Гермиона вздрогнула всем тело и осторожно покосилась туда, куда указывала Джинни. И снова привычная горячая волна прошла по телу, а сердце забилось быстро, словно только что она оббежала весь Хогвартс с первого этажа по четвёртый, по всем лестницам без остановки. Драко сидел через три стола от них, между ними был проход, и если бы не Джинни, Гермиона бы его не заметила. Он что-то писал, склонив голову, и перстень на правом мизинце изредка поблескивал, ловя свет свечей, стоявших на столе.

— Ничего он на меня не смотрит, — зачем-то ответила Гермиона, подспудно надеясь услышать опровержение. Но Джинни, к её разочарованию, просто пожала плечами и легко согласилась:

— Наверное, показалось.

После того случая Гермиона стала постоянно замечать его в библиотеке. Куда бы она ни села, он оказывался неподалёку и, в этом она могла поклясться, действительно смотрел на неё! Это открытие поначалу смутило, потом вызвало подозрения, но постепенно наполнило странной, сумасшедшей надеждой. А вдруг то, что он садится рядом — не простое совпадение? А что, если она ему хоть немного, но симпатична?.. От подобных предположений кружилась голова, и Гермиона с трудом сдерживалась, чтобы не пялиться на него слишком откровенно. Решимости Гермионе, как и любому гриффиндорцу, было не занимать, поэтому она решила прояснить эту странную игру в гляделки, но когда собралась просто спросить, голос и нервы сыграли дурную шутку, и вместо спокойного вопроса получился возмущённый выкрик. И разговор сложился так, как сложился.

Гермиона бежала, не разбирая дороги, почти ничего не видя из-за непрерывно льющихся слёз. Только спрятавшись в пустом классе, она сползла по стене, выпуская из рук учебники, и дала волю слезам. Конечно, как она могла решить, что когда-нибудь сможет выглядеть в его глазах иначе, чем заучка с Гриффиндора! Лучше бы и дальше пребывала в неведении и мечтала о несбыточном, чем так, безжалостно, прямо в зловонную лужу! Новые рыдания сотрясли её плечи, и Гермиона собралась было продолжить себя жалеть, но вдруг резко передумала. Нет. Это хорошо, что всё прояснилось. Так даже проще, чем страдать до конца учебного года, воображая себе невесть что. Она как-нибудь переживёт и перетерпит всю эту неповторимую гамму чувств. Затолкает их куда поглубже, и будет думать о занятиях. А Малфой пусть катится к чертям со своими глазами невероятными и ленивой ухмылкой.

Стоило подумать об этом, как сразу стало легче. Конечно, прагматичнаяГермиона прекрасно понимала, что это облегчение — временное. Но так же понимала, что главное — дать себе время. Всё пройдёт, прошла же любовь к Рону. Значит, и помешательство на Драко пройдёт, надо только подождать. А пока можно заняться трансфигурацией, по которой она начала отставать настолько, что в последний раз получила ВО, вместо П!

Драко собирался с мыслями всё утро, хмуро косясь на стол Гриффиндора. Потом размышлял о том, что сказать, три урока подряд. Потом слегка отвлёкся и даже расслабился, но в обед снова вспомнил, что обещал себе поговорить с Грейнджер. Но решился, в конце концов, только ближе к вечеру, когда увидел, как она пересекает холл.

— Эй, Грейнджер! — крикнул он негромко, когда она почти поравнялась с колонной, которую подпирал Драко. Гермиона сбилась с шага и замерла, оглядываясь. Заметила его, и губы дрогнули, и она тут же сжала их крепко, превратив в тонкую ниточку. — Поговорить надо.

— О чём? — хриплым, каркающим голосом проговорила она. Кашлянула. Повторила ровнее: — О чём, Малфой? Решил опробовать новое оскорбление на мне?

— Вообще-то я хотел извиниться, — пожал плечами Драко, не вынимая руки из карманов. — Но если ты хочешь, могу добавить что-нибудь к вчерашнему. — Он мысленно закатил глаза — что за чушь он несёт?! Если бы кто-то завернул ему язык внутрь прямо сейчас, Драко был бы очень благодарен.

— Спасибо, — едко ответила Гермиона, — я пытаюсь переварить тот факт, что не соответствую твоему изысканному вкусу, поэтому не стоит обрушивать на мой крохотный мозг новый поток твоего сознания! — Она мысленно хлопнула себя по лбу — зачем было говорить про то, что она не в его вкусе? Не решит ли он, что она хотела бы этому вкусу соответствовать?

— Всегда подозревал, что твои мозги слишком малы для того, чтобы вмещать две мысли сразу, — хмыкнул Драко, отлипнув от колонны. Смерив её внимательным взглядом от макушки до кончиков пальцев на ногах, он протянул: — Ты слишком мало осведомлена о моих вкусах, чтобы пытаться составить о них представление.

— В расписании моих занятий нет «Малфоеведения», — парировала Гермиона.

— Так может, его давно стоит ввести? — приподнял бровь Драко, обаятельно улыбнувшись. — Хочешь, я расскажу тебе, что и как я люблю делать?

— Рассказывай тем, кому действительно будет это интересно. — Гермиона

величественно пожала плечами, развернулась и ушла, радуясь, что её улыбку он уже точно не заметит. Потому что, и в этом Гермиона себе с лёгкостью признавалась, пикироваться с Драко ей очень понравилось.

Драко ещё долго смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом, а потом качнулся с пятки на носок и весело хмыкнул. Что ж, у них почти получилось поговорить.

Как бы там ни было, активные посещения библиотеки пришлось прекратить. К тому же, близился первый матч по квиддичу. Никогда ещё, за все семь лет обучения, Драко не предавался тренировкам с таким рвением и энтузиазмом. Он носился над командой, выискивая снитч, не обращая внимания на холод и мелкий дождь, чувствуя, как с каждым порывом ветра в мозгу становится всё тише и свободнее. На землю он опускался обычно совершенно счастливым человеком, не обременённым никакими заботами, держа в руках трепещущий мячик. Здесь, на поле, он снова был Драко Малфоем, а не сопливым влюблённым мальчишкой, теряющим волю при виде копны каштановых волос.

Но, стоило вернуться в Хогвартс, всё возвращалось, превратившись в непрерывное, мучительное наваждение. Девчонки с факультета надулись на него, причём, все сразу, потому что Драко вдруг перестал обращать на них внимание. Хотя нет, правильнее было бы сказать так: Драко вообще перестал обращать внимание хоть на что-то. Он приходил в гостиную, падал в дальнее кресло и сидел там, мрачнее тучи, изредка сверкая глазами из-под белой чёлки, когда кто-то пытался его окликнуть. Со стороны казалось, что Драко строит планы по завоеванию мира, не меньше. На деле же он просто предавался отчаянию, вспоминая прошедший день и подсчитывая, сколько раз он мог подойти и что сказать, как мог показаться особенно остроумным, но упустил момент, а здесь можно было бы помочь, просто протянуть руку и улыбнуться, и вдруг она улыбнулась бы в ответ?..

Игру Слизерин выиграл, но это была победа с примесью равнодушия — проиграть Когтеврану было бы слишком. Но победу праздновали так, будто выиграли Кубок школы, не меньше. Полыхающее в стаканах огневиски, для девочек — шипящее вино с розовыми пузырьками, плясавшими над кромкой бокалов… Слизерин отдыхал, как умел. Младшие курсы давно легли спать, и в гостиной остались только виновники торжества — сама команда, и несколько друзей. Отгремели уже тосты за Слизерин и квиддич, выпили за каждого члена команды по отдельности и за команду в целом. На двух диванах вовсю тискались парочки, а Пэнси, поджав губки, сидела в кресле, бросая на Драко многозначительные взгляды и покачивая в руках бокал.

Драко же, получив привычную порцию восхищений и поздравлений, сидел в углу, в нише, имитировавшей окно. Галстук валялся рядом, на полу, и длинными тонкими пальцами он время от времени тёр грудь, видневшуюся из-под расстёгнутой на три пуговицы белоснежной рубашки. Что-то зудело там, внутри, мешая дышать нормально. Да что там — жить нормально! Скорее всего, виною меланхолии, напавшей на Драко, был пресловутый огневиски, который догорал в стакане, стоявшем рядом. Но сейчас он чувствовал себя особенно одиноким и обозленным на весь мир. Почему он не мог привести сюда Грейнджер? Посадить к себе на колени, по-хозяйски обняв, целовать её шею, слушая, как кто-то что-то рассказывает, и чувствовать, как она загорается в его руках…

Скрипнув зубами, Драко закрыл глаза и откинул голову, легонько стукнувшись ею о стену. Кретин! Подумай ещё о чём-нибудь в этом роде, а потом гордо пройдись со стояком по гостиной! Может, Паркинсон заметит и решит приласкать… Мысли о Пенси подействовали, как ведро холодной воды, и Драко с удовольствием почувствовал, как отступает напряжение. Машинально снова потёр грудь, словно надеясь вырвать оттуда Гермиону и все мысли, с ней связанные.

— Что, сердечко болит? — раздался голос совсем близко, и Драко распахнул глаза. Блейз успел притащить кресло и теперь сидел почти вплотную к нише, напротив. Он поднял бутылку, призывно качнул её и дождался, когда Драко протянет свой стакан.

— Так что, — снова заговорил Блейз, возвращаясь в кресло и осторожно сдувая пламя с огневиски. — Может, расскажешь, что тебя мучает?

— Похмелье меня завтра будет мучить, — попробовал отшутиться Драко, пряча глаза, делая вид, что его ужасно заинтересовали крохотные язычки пламени в собственном стакане.

— Я серьёзно, Драко. — Блейз быстро оглянулся, проверяя, не подслушает ли кто, и подался вперёд: — Я же вижу, что тебя что-то гложет. Я даже знаю, что. Точнее, кто.

Драко неопределённо пожал плечами и облокотился о колени, обхватив стакан двумя руками. Ему одновременно и очень хотелось, чтобы Блейз действительно догадался обо всём сам, потому что он отчаянно нуждался в ком-то, чтобы поделиться творящимся с ним сумасшествием, и было страшно — как он отреагирует?

— Я видел, как ты на неё смотришь, — усмехнулся Блейз, намеренно дразня и не называя имени. — Чуть ли не с первых дней глаз не сводишь, когда думаешь, что никто не видит.

Драко молчал, пристально разглядывая полупустой стакан.

— Знаешь, а она ничего. Может, я бы тоже на неё глаз положил, жаль, что поздно уже.

Драко вскинул глаза, нахмурился.

— Она ж тоже на тебя таращится своими коровьими глазами, — усмехнулся Блейз. — Как дети, честное слово. Всё в гляделки играете.

— Не неси ерунды, — небрежно бросил Драко, хотя сердце так и прыгнуло в руку, неосознанно метнувшуюся к груди.

— Смотрит-смотрит, — хитро улыбнулся Забини. — И знаешь, если бы это была не Гермиона Грейнджер, я бы удивился, почему ты до сих пор её не завалил.

При звуке её имени Драко вздрогнул всем телом, вызвав новую усмешку у Блейза. Он хлопнул друга по колену и потянулся за бутылкой:

— Судя по всему, дело совсем плохо.

— Ты можешь представить всю глубину моего падения? — попытался съязвить Драко, но получилось слабо. И звучало очень, очень устало.

— Почему же падения? Может, взлёта? — Блейз качнул бутылкой в воздухе, расплескав пылающие капли на пол. — Она выгодно отличается от всех твоих, прежних. И собой хороша. И башковитая.

— Ты правда так считаешь? — надежда в голосе Драко звучала так явно, что Блейзу даже стало его жалко. Немного и ненадолго.

— Правда, — успокоил он, отсалютовав стаканом. — Давай уже, соберись, затащи свою заучку в тёмный уголок, а потом возвращайся к нам. Я скучаю.

Драко криво усмехнулся: послушать Блейза, так всё действительно просто, не стоит и морочиться. Завтра же найти Грейнджер, признаться ей в своих чувствах, затащить в тёмный угол и целовать до потери сознания… Мысли снова потекли не в ту сторону, и когда Блейз, отвлёкшийся на разливание остатков огневиски, поднял голову, то оторопел. Таким он точно видел Драко впервые: в глазах полыхал огонь, а губы, напротив, сложились в нежную улыбку. Цокнув, Блейз подпёр подбородок ладонью и принялся ждать, когда же друг вспомнит, что он здесь не один.

— Надеюсь, ты уже кончил? — спросил он, когда надоело ждать. Драко с удивлением перевёл глаза на Блейза, словно вспомнив, что тот сидит рядом. И вдруг снова поразил друга, второй раз за вечер: он покраснел. Резко вспыхнул: от кончиков ушей по скулам и щекам расползлись алые пятна, словно его застали за чем-то крайне неприличным. Хотя — порылся в памяти Забини — всё, что звалось неприличным, и было связано с Драко, он уже видел, и не раз.

— Знаешь что, — проникновенно сказал Блейз, — ты бы с этим не тянул. А то спермотоксикоз, говорят, в голову резко ударяет.

— Кретин! — беззлобно фыркнул Драко. — Тебя послушать, так только о сексе думаешь.

— Какие мы вдруг стали возвышенные! — всплеснул Блейз руками. — А о чём же, позвольте поинтересоваться, мечтает лорд Малфой? О прогулках под луной и трепетном касании губами кончиков пальцев, затянутых в перчатку? И эти мечты так тебя будоражат, что ты каждую ночь вертишься, как уж на сковороде, а потом вскакиваешь и бежишь в душ?

Драко промолчал, собираясь было возмутиться, но вдруг захохотал, качая головой: — Забини, от тебя вообще хоть что-нибудь можно скрыть?

— Ничего! — важно заявил Блейз, пьяно кивнув. — А если что-то и можно, то я этого не знаю!

Воскресным утром слизеринцы выбирались в Большой зал, как вампиры после долгой спячки — шипя на свет. Бледные, они медленно брели вдоль столов, не глядя по сторонам и источая стойкий запах перегара. Этим утром Драко даже забыл про свою болезненную страсть, сосредоточившись на стакане с апельсиновым соком. Блейз сидел рядом, вяло сражаясь с яичницей в своей тарелке. Потом медленно поднял голову, встречаясь взглядом с Гермионой, которая тут же вспыхнула и отвела глаза.

— Я ж говорил, что она на тебя смотрит, — довольно проговорил он, легонько толкнув Драко в бок. Тот тут же резко поднял голову, забыв, что она болит, и тут же поморщился от молоточков, застучавших в виски.

— Полегче, влюблённый, — шепнул Блейз. — Для начала в порядок себя приведи, а потом уж иди свататься.

— Куда? — оторопел Драко.

— Слушай, вроде пили вчера вместе, а тупишь только ты. Я говорю, приведи себя в порядок и иди, поговори со своей Грейнджер!

— Она не моя Грейнджер, — процедил Драко, отмечая, однако, что это сочетание звучит сладкой музыкой в ушах.

— Да мне как-то без разницы, — вздохнул Блейз, чувствуя, что за пару минут разговора уже вымотался, как за два часа игры в квиддич. — Ты с ней говорить будешь? Или передумал? Если решил отложить, так и скажи, я заткнусь и, наконец, съем свой завтрак.

— Я вижу, он так тебе дорог, что ты раскидал его по всей тарелке, чтобы не сбежал! — ехидно протянул Драко. Блейз фыркнул, и тут он увидел. Как Гермиона подняла глаза, быстро, пока никто не смотрит, и буквально врезалась в его взгляд. И застыла испуганным кроликом. Драко показалось, что он тоже застыл. Замер, словно встретился взглядом с василиском. И только ощутимый тычок под рёбра заставил его опомниться и опустить глаза, а на губах против воли расцвела улыбка. Значит, Блейз говорил правду! Значит, он ей действительно интересен!

Всю дорогу до гостиной Гермиона раздумывала над случившимся в Большом Зале. Ну, подумаешь, встретились взглядом, с кем не бывает? Нет, с ними не бывает. Никогда не было, точнее, а теперь, кажется, есть. Потому что потом она поймала на себе ещё два коротких и один долгий взгляд, делая вид, что не замечает. И теперь все эти подсчёты суммировались с теми, что были в библиотеке, составляя странную в своей нереальности, но очень радужную перспективу, от которой хотелось петь.

Драко стоял у окна, нервно грыз костяшку пальца и бездумно взирал на зелёный склон, ведущий к Запретному Лесу. Дождь барабанил по стеклу, ветер завывал в трубах, а здесь, в замке, было тепло и уютно. Только мысли Драко были не о том: он раздумывал, как выманить Гермиону из гриффиндорской гостиной. Очень хотелось её увидеть. Удивить, может, поразить, но он понятия не имел, что она любит, и спросить было не у кого. В конце концов, смирившись, Драко решил действовать наобум старыми проверенными способами и пошёл разыскивать хогвартских домовиков.

Гермиона забралась в кресло с ногами и пыталась прочитать письмо от родителей, но строчки разбегались, смысл ускользал, а перед внутренним взором стояли серые глаза, впивавшиеся в её лицо несколько долгих мгновений. Хорошо, что никто к ней не приставал — письмо в руках давало защиту от назойливости, пусть и дружеской. Поэтому, когда перед ней с хлопком возник домовик с большим букетом белоснежных роз, Гермиона подпрыгнула от неожиданности и выронила листок. Домовик осторожно положил букет ей на колени и, не сказав ни слова, исчез, а вокруг Гермионы уже столпились однокурсницы, восторженно ахая и разглядывая цветы.

— Ну же, смотри, от кого это! — от нетерпения Джинни едва не подпрыгивала. Парвати выглядывала из-за её спины, а сбоку маячила Лаванда. Гермиона посмотрела на букет, чувствуя, как пересохло в горле. Это было слишком невероятно, чтобы быть правдой. Но неужели это она и была? Её начинающая сбываться сказка? Руки дрожали, пока она вертела розы в руках, пытаясь найти записку. Но её не было. Девчонки разочарованно вздохнули и принялись расходиться, а Гермиона счастливо улыбнулась — теперь-то она не сомневалась от кого они!

До ужина оставался ещё час, а Гермиона уже начала придирчиво разглядывать свой гардероб, решая, в чём появиться за ужином. Одинаковые белые рубашки отпадали — сегодня воскресенье, и выходить в форме по меньшей мере глупо. По той же причине пришлось отложить в сторону и плиссированные юбки. Джинсы и свитера — вот и весь выбор, который впервые показался ей скудным. Хотелось заинтересовать. Поразить. Вызывать интерес. И получить очередное подтверждение своей догадке. Гермиона вздохнула, уныло уставилась на себя в зеркало, — ещё немного и заплачет. Она вдруг показалась себе дурнушкой. Невзрачной, серой, неинтересной. Что он в ней нашёл? С чего она вообще взяла, что Драко её заметил? Да мало ли, от кого цветы… Перепутали. По ошибке прислали. Или Виктор решил о себе напомнить, а записку забыл вложить.

Гермиона прикусила губу и снова посмотрела на себя. Да нет, с чего она взяла ерунду такую?! Ведь взгляд тот горящий ей не привиделся, точно! И цветы эти тоже от него! Гермиона улыбнулась, внимательно посмотрела в зеркало и достала расчёску.

— Ты чего так долго возишься? — с подозрением спросила Джинни, появляясь на пороге спальни.

— Желание выглядеть опрятно — не преступление, — менторским тоном заявила Гермиона, послав напоследок своему отражению хитрый взгляд.

— Не преступление, — согласилась Джинни, уперев руки в бока и не давая пройти. — А вот скрывать от лучшей подруги поклонника — оно самое и есть.

— Не говори ерунды! — попыталась отмахнуться Гермиона. — Если ты про цветы, то я сама не знаю, от кого они.

— Ну да, — скептично хмыкнула Джинни, скрестив руки на груди, — не знаешь. — В её голосе зазвенела обида: — Как хочешь, можешь не говорить. Я не настаиваю.

Но, вопреки словам, уходить не спешила, ибо была настоящей дочерью своей матери — если надо было что-то узнать, стояла насмерть. Гермиона смутилась, опустила глаза — врать подруге она не хотела. А подруга, моментально уловив колебание, усилила напор:

— Ну, расскажи, Гермиона! Вижу же — переживаешь. Кто это? Дин? Симус? Кто-то из Пуффендуя? Джастин Финч-Флэтчли? Только не говори, что Захария Смит! Нет? Ладно, тогда Когтевран. Энтони Голдстейн! Опять нет? Терри Бут!

Гермиона с каждым новым именем всё ниже опускала голову, потом отступила и села на ближайшую кровать, не поднимая глаз. Джинни пожевала губу и хитро улыбнулась:

— Он что, младше нас? Ты поэтому не хочешь говорить? Стесняешься?

Гермиона отрицательно качнула головой и стиснула руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Ей казалось, что с каждым именем на плечи ложится новый камень, припечатывая всё ниже и ниже к земле.

— Почти всех наших однокрусников я назвала. Ну, не Гарри же это. Или всё-таки Гарри? — Джинни нахмурилась, но Гермиона спешно покачала головой. — И не Рон — точно, — уже спокойнее продолжила Джинни. И тут замерла, поражённая догадкой: — Он из Слизерина что ли?

Гермиона кивнула, почти упираясь подбородком в грудь. Вот, сейчас, она произнесёт это имя, а потом… Что будет потом — представлялось слабо. Но Джинни молча села рядом и осторожно взяла её руку, сжатую в кулак. Погладила, заговорила тихо:

— Ты боишься, что я буду тебя осуждать? Что вообще хоть кто-то будет?

Гермиона не двигалась, только зажмурилась крепко, чувствуя, как клокочет в горле горький комок.

— Ладно, — вздохнула совсем не по-девичьи Джинни, — будем идти методом исключения. Кребба и Гойла я в расчёт не беру. Остаются Нотт, Забини и… — она замолчала, заметив, как вспыхнула Гермиона.

— Понятно, — процедила Джинни, выпрямляясь. — Значит, Малфой. И что, давно это у вас?

— Да нет ничего! — воскликнула Гермиона, поднимая блестящие глаза. — Я только сегодня заметила, что он на меня смотрит! А потом вспомнила, как ты говорила тогда, в библиотеке…

— А ведь точно! — подхватила Джинни, снова садясь ближе. — Я ведь ещё удивилась тогда — что это вдруг Малфою от тебя понадобилось! Значит, и цветы от него, да?

Гермиона пожала плечами, улыбнулась смущённо: — Не знаю. Но очень надеюсь, что да.

— Ну вы даёте, — протянула Джинни и вдруг звонко рассмеялась: — Ты вообще представляешь, какой переполох вызовет эта новость?!

— Какая новость? Нет же ничего!

— Будет! — авторитетно заявила Джинни, поднимаясь с кровати. — Ладно, хватит тут торчать, пойдём вниз, ужин вот-вот начнётся.

* * *

Драко, в отличие от Гермионы, возиться перед зеркалом было привычно. Вот только гардероб его так же не отличался разнообразием: форма, рубашки, джемпера — всё приятных серебристых и зелёных оттенков. И с выбором он долго не раздумывал, всё как всегда, только без галстука, и мантию школьную оставил. И вообще до ужина пребывал в странном, лихорадочном состоянии: то в жар бросало, то в холод. То хотелось говорить, то молчать и думать, представлять, как выглядела Гермиона, когда получила подарок. Что подумала. Поняла ли? Он то застывал у камина в гостиной, засунув руки в карманы, то мерил её шагами, перебрасываясь фразами с однокурсниками. Блейз наблюдал насмешливо из кресла — они с Ноттом играли в шахматы. И когда ближе к ужину метания Драко прекратились, поднялся и подошёл к другу.

— Пойдём уже. Попробуешь сделать вид, что очень сильно проголодался.

Драко недоуменно покосился на Блейза, но уже за столом понял, что он имел в виду: кусок в горло на самом деле не лез. Он вяло терзал ножом свой бифштекс, не отрывая глаз от тарелки. И когда в общем гуле голосов слышал один, самый главный, забывал как дышать.

— Так что, Драко, кем ты будешь на Хэллоуин? — пробился в сознание голос Пэнси. Драко повернулся к ней, не сразу поняв, что она имеет в виду.

— Хэллоуин, — улыбнулась Пэнси, заметив, что смогла завладеть его вниманием, в последнее время очень редким. — Я буду русалкой. А ты?

— Привидением! — хохотнул Забини. А Драко вдруг лукаво улыбнулся и зловеще прошептал:

— Гриффиндорцем!

За столом повисла тишина — все, кто сидел вокруг, уставились на Драко с открытыми ртами. А он, довольный произведённым эффектом, подмигнул, подхватил со стола яблоко и впился в него зубами. Под всеобщее молчание прожевал кусочек и решил, наконец, снизойти до окружения и пояснить свой выбор:

— Мой худший кошмар: просыпаешься среди красного и золотого. И все вокруг улыбаются. А ты вдруг такой честный стал, — Драко понизил голос, — и внутри что-то скребётся, то ли смелость, то ли идиотизм… У-у-у!

Он повёл пальцами в воздухе, и над столом разнёсся дружный смех. Блейз восхищённо смотрел на Драко, всем своим видом говоря: «Вот это ты наглый!» А Драко, довольный и своей затеей, и произведённым эффектом, самодовольно посмотрел на стол Гриффиндора. И упёрся в ледяной взгляд. Улыбка разом погасла, Драко отвёл взгляд и сделал вид, что увлечённо слушает обсуждение предстоящего праздника.

А Гермиона чувствовала, что сейчас взорвётся от злости. Весь вечер, весь чёртов вечер она ждала от него хоть какого-нибудь знака. Хоть чего-то, что могло намекнуть, дать надежду… Но минуты шли, а Драко вообще не поднимал головы от тарелки. И Гермиона снова начала теряться в сомнениях и страхах, а тут ещё и Джинни под боком шептала о том, что как-то Драко себя ведёт подозрительно холодно для того, кто прислал такой шикарный букет. А потом он вдруг поднял голову и заговорил. Наверняка говорил что-то гадкое, в своей излюбленной манере, растягивая губы в ухмылке. А потом слизерницы захохотали, и Гермиону словно током прошибло: что она вообще в нём нашла? Мерзкий, самодовольный, наглый… Она смерила его ледяным взглядом и обернулась к Лаванде, которая как раз спрашивала, кем Гермиона хочет быть на Хэллоуин.

— Слизеринкой, — выплюнула она и снова покосилась на соседний стол. — Представьте, какой это кошмар: вокруг одни змеи, на которых ни положиться, ни довериться. Да ещё и постоянно думаешь, кому бы в глотку вцепиться, чтобы тебя свои же не загрызли.

— Страшно даже представить, что из этого получится, — пробормотала Джинни.

И всё-таки Драко не мог просто так уйти, не потребовав объяснений. Задержавшись в Большом Зале под слишком понимающим взглядом Блейза, он вышел за несколько минут до того, как гриффиндорский стол начал пустеть. И поймал Гермиону за локоть, дёрнув в полумрак под лестницей, когда она шла мимо. От неожиданности Гермиона ахнула, но, узнав, кто перед ней, выдернула руку и гневно уставилась на него:

— Что тебе опять надо, Малфой? Скучно стало?

— А если и так? — огрызнулся он, задетый её тоном.

— Если так, не надо было мне присылать свои веники!

— Ты умом тронулась, Грейнджер? — рыкнул Драко. — Какие веники?

— Только не пытайся сделать вид, что ты ни при чём! — раздражённо ответила Гермиона. — Я же знаю, что эти розы — от тебя!

— Грейнджер, — начало было Драко, глядя на неё сверху вниз. И застыл, как зачарованный, чувствуя, что тонет в её глазах. Что мысли все из головы разом сдуло, только кровь в ушах шумит, и какая-то сила неведомая тянет к ней, к её губам. Гермиона смотрела на него, боясь шелохнуться, уже чувствуя его дыхание на своих губах, когда сверху кто-то громко рассмеялся, спугнув момент. Драко выдохнул шумно, запустил руку в волосы, выпрямляясь, и вдруг резко развернулся и ушёл, оставив Гермиону стоять в темноте, пропитанной лёгким запахом бергамота.

Отыскать форму другого факультета оказалось проблематично. Конечно, можно было просто заколдовать свой собственный галстук и эмблему на мантии, но Гермионе и Драко хотелось, чтобы попадание было стопроцентным.

Джинни восхищённо наблюдала за тем, как Гермиона вживается в образ высокомерной слизеринки и во всём ей помогала, на время даже забыв о себе. Вместе они репетировали надменный взгляд и презрительную усмешку, старясь не сгибаться при этом от хохота. А потом трудились над причёской, целый вечер просидев в библиотеке в поиске заклинания, распрямляющего волосы. Но самым сложным оказалось всё-таки достать форму. Девушки долго мучились, придумывая различные варианты, пока Гарри не подсказал посмотреть в Выручай-комнате. И действительно, там нашлась целая куча старого тряпья, при должном старании и помощи Винки, которая постирала и погладила найденные мантию и галстук, обретшая надлежащий вид. И вот, в день праздника, Гермиона, жутко довольная собой, смотрела в зеркало. Длинные волосы лежали на спине идеально гладкой, блестящей волной. Слегка подведённые глаза непривычно ярко выделялись на бледном, припудренном лице, зато надменный взгляд получился идеальный! Гермиона скрестила руки на груди, глядя на зелёный галстук, который удивительно ей шёл.

— Подожди, кое-чего не хватает, — сказала Джинни, расстегнув верхнюю пуговицу рубашки и ослабив галстук. — И мантию не надо застёгивать, пусть развевается при ходьбе.

Она отступила на шаг и посмотрела на подругу: — Эффектно!

Сама Джинни облачилась в длинное платье винного цвета, и губы, накрашенные помадой того же оттенка, казались кровавым провалом — она выбрала образ знаменитой отравительницы восемнадцатого века. — Ну что, пойдём покорять твоего Малфоя.

— Он не мой! — воскликнула Гермиона, невольно улыбнувшись. Воспоминание о почти-поцелуе до сих пор будоражило сознание, и желание ощутить вкус его губ на своих сводило с ума все эти дни. Она бросила последний взгляд на незнакомку в зеркале и вышла из спальни.

Для Драко найти чужую форму оказалось гораздо проще: галстук он попросту отобрал у кого-то из младшекурсников. А мантию стащил Гойл в душевой раздевалки. С видом, который, в представлении Малфоя должен иметь гриффиндорец, вышло сложнее. Во-первых, пришлось повозиться с причёской. Идеально гладкие, привыкшие лежать мягкими прядями волосы категорически отказывались неряшливо торчать в разные стороны, и тут на помощь пришёл Блейз. Раздобыв где-то патоку, он смешал её с водой и, усадив Драко на пол, сел на кровать и принялся втирать её в мягкую шевелюру. После должных стараний она приняла вид давно нечёсаной пакли, торчащей в разные стороны. Вспомнив, как обычно выглядят Поттер и Уизли, Драко заправил рубашку, а потом вытащил её наполовину, а галстук заставил болтаться на два пальца ниже ямки между ключиц.

— Тебе бы ещё рубашку испачкать, — заметил Блейз, придирчиво оглядывая друга. Но Драко категорически отказался, разглядывая себя с нескрываемым отвращением.

— Такое ощущение, что я пил две недели, а потом решил прийти в школу, — недовольно пробормотал он.

— Сам виноват. Мог бы быть привидением, надеть белое и не напрягаться, — философски заметил Блейз. — А теперь придётся тренироваться натягивать на лицо глупую улыбку.

— Такую? — спросил Драко, растянув губы в счастливой улыбке.

Блейз поморщился, но кивнул: — Отвратительно.

* * *

Большой Зал зловеще светился зеленоватым светом. В этот раз преподаватели превзошли сами себя — уютное помещение походило на стылый склеп. Под потолком летали неизменные тыквы, но их глазницы подсвечивались не жёлтым светом свечей, а потусторонним сиянием, а из щелей окон стелился жутковатый туман. Столы были сдвинуты к стенам, а на возвышении, где обычно сидели преподаватели, отрывалась группа скелетов — хор Хогвартса решил не отставать и задорно подвывал, добавляя атмосферности. И вокруг этого хаоса бродили ученики, многих из которых попросту было не узнать. Здесь были и вампиры, и оборотни, и колдуны, и призраки. Лесная живность всех мастей и раскрасок, а также пара акромантулов, вид которых заставил Рона нервно икнуть, прижимаясь к друзьям.

Гермиона повела плечом, вздёрнула подбородок, окидывая зал презрительным взглядом. Хотелось вместе с друзьями хохотать и обсуждать чужие костюмы, но образ обязывал цедить пунш с кислым выражением лица. «Это будет самый скучный Хэллоуин за всё время!» — подумала Гермиона, впервые пожалев о выборе костюма, пока не увидела Малфоя. Его белобрысая макушка выделялась среди остальных, отсвечивая зелёным. Но когда Гермиона смогла его разглядеть, улыбка против воли расплылась на лице.

— Такое зрелище надо запечатлеть на колдофото! — потрясённо выдохнул Рон за её спиной. С широкой улыбкой Драко лавировал между учениками, раздавая комплименты направо и налево, и даже пару раз помог споткнувшимся младшекурсницам, при виде его потерявшим дар речи. Обменявшись с Джинни красноречивыми взглядами, Гермиона дёрнула плечом и пошла навстречу. Заметив её, Драко замер, внимательно разглядывая, словно проникая под кожу, — Гермионе показалось, что сердце забилось в утроенном ритме. В серых глазах, отражающих зелёные искры, мелькнуло восхищение, и Драко открыл было рот, но Гермиона его опередила:

— Что уставился, Малфой? — грубо спросила она, окидывая его высокомерным взглядом. — Или тебе на последней игре глаза повредили?

— В Слизерине начали раздавать сочувствие? — хмыкнул Драко. — Откуда такая забота о моём здоровье?

— Много чести заботиться о здоровье тупых правдолюбов, — фыркнула Гермиона, приподнимая бровь. — Просто не хочу находиться рядом с полным идиотом. Вдруг это заразно? Хочешь, я попрошу Макгонагалл отправить тебя в Мунго?

— Только с тобой, Грейнджер, — широко улыбнулся Драко. — Хочешь, попрошу для нас отдельную палату?

Гермиона испуганно оглянулась, замечая, что кто-то из друзей и знакомых бросает в их сторону заинтересованные взгляды, но в шуме, царящем вокруг, их разговор едва ли можно расслышать.

— Не думаю, что это будет удачная идея, — ответила она, чувствуя, что стремительно вылетает из образа, а остроумные фразы попросту не приходят на ум. — Твоя зараза не лечится. Боюсь, даже в Мунго тебе не помогут.

— Ты права, — Драко сокрушённо вздохнул и опустил голову. Гермиона невольно уставилась на торчащие во все стороны замусоленные пряди, чувствуя непреодолимое желание смыть с них гадость, которой они смазаны, и снова вернуть мягкость и послушность. А потом — запустить в них руки, пропуская через пальцы… Но Драко вдруг поднял глаза, впиваясь в неё горящим взглядом: — Мне поможет только постельный режим.

Гермиона почувствовала, что краснеет, и порадовалась, что в этом зловещем освещении ничего не заметно. Но под коленями разлилась сладкая слабость, а живот сделал обратное сальто, замирая от сладкого трепета. Драко флиртовал с ней, и делал это достаточно открыто, чтобы сомнений больше не оставалось.

— Попроси кого-нибудь из своих подружек-гриффиндорок полечить тебя, — бросила она, надеясь, что голос не дрожит. Драко лениво ухмыльнулся своей фирменной ухмылкой, так не вязавшейся с образом, нагло уставился на грудь, а потом поднял глаза и протянул:

— А я как раз и прошу.

— Сегодня ты ошибся с адресатом, — равнодушно пожала плечами Гермиона, с трудом сдерживая улыбку. — И с факультетом.

— Я могу подождать до завтра, — тихо ответил Драко, обжигая взглядом.

— Гермиона, пойдём танцевать! — как чёртик из табакерки, выскочила из толпы Джинни, хватая подругу за рукав и утягивая, несмотря на сопротивление.

— Что это было? — недовольно прошипела Гермиона ей на ухо.

— Прервала на самом интересном месте? — хитро улыбнулась Джинни. Гермиона недовольно кивнула, чувствуя, как сердце возвращается в привычный ритм.

— Вот и хорошо, — важно кивнула Джинни. — А теперь пусть за тобой побегает, если хочет продолжить разговор. Вы и так привлекли достаточно внимания. Завтра вся школа будет уверена, что вы сговорились так одеться!

— Но это неправда! — воскликнула Гермиона. — Ты же знаешь!

— Я знаю. А остальные… Посмотрим, даст ли твой Малфой повод для новых сплетен.

— Он — не мой Малфой! — прошипела Гермиона, но поняла, что эти слова уже не кажутся несбыточной мечтой, принимая всё более ясные очертания.

Праздник явно становился интересным. Гермиона танцевала с друзьями, стараясь не обращать внимания на Малфоя, присутствие которого буквально ощущала кожей. Он был неподалёку, держался в нескольких шагах, приглашая на танец то одну, то другую девушку, которые вились вокруг восторженной стайкой. Его голос изредка долетал до Гермионы, вызывая почти неконтролируемое желание обернуться и подойти. И она решилась. Всё-таки, слизеринка она сегодня, или кто? Высоко задрав подбородок, она двинулась к нему, аккуратно отодвигая стоящих вокруг девушек.

— Гриффиндор сегодня слишком смел, — шепнул Блейз, поворачивая Драко и кивая на идущую к ним Гермиону.

Драко смотрел, как она приближается, стараясь унять бешеный стук сердца. Он невольно выпрямился, расправляя плечи, и смерил невысокую фигурку оценивающим взглядом.

— Тебе идёт зелёный, — констатировал он, когда Гермиона подошла. — Признайся — Слизерин всегда был пределом твоих мечтаний.

— Вот уж нет! — фыркнула Гермиона. — Жду не дождусь окончания праздника, чтобы сбросить с себя эту форму.

Бровь Драко изогнулась дугой, а огонь, загоревшийся в его глазах, был таким однозначным, что Гермиона, вспыхнув, опустила глаза, наслаждаясь трепетным томлением внизу живота. Потом медленно подняла глаза на Драко и сладко произнесла:

— Тебе, кстати, не идёт красный с золотым. Совершенно не твоё.

— Согласен, — с жаром кивнул Драко. — Может, поможем друг другу и избавим от неприятных деталей одежды?

Он сам понимал, что его несёт. Что говорить об этом, да ещё и так открыто, посреди Большого Зала, не лучшая идея. Но остановиться попросту не мог, словно что-то подстёгивало внутри, дёргало за ниточки и вкладывало в каждую фразу свой, интимный подтекст.

А Гермиона смотрела на него огромными, широко распахнутыми глазами, не в силах поверить до конца, что это действительно происходит с ней. С ней и Малфоем, кто бы мог подумать! Она нервно оглянулась, обречённо поняв, что расспросов завтра уже не избежать. И пусть! Вздёрнув подбородок, Гермиона нахально уставилась на Драко.

— Ты слишком торопишь события.

Сердце прыгнуло в горло, разом перекрыв кислород. Драко хлопнул ресницами, отказываясь поверить в то, что только что услышал. Склонив голову набок, он спросил тихо и недоверчиво:

— Я правильно услышал: ты считаешь, что мы могли бы…

Он не завершил — подавился собственным восторгом, задохнулся от эмоций, отразившихся на её лице, чётко копировавших его собственные: страх, предвкушение, неверие, растерянность. Во рту резко пересохло, а когда Гермиона, прикусив губу, робко кивнула, Драко попытался сглотнуть, но только оцарапал горло сухим острым комком. В голове шумело, а перед глазами всё плыло, отодвигая на задний план всех вокруг, кроме неё одной. Драко дрогнул, потянулся было к ней, чтобы взять за руку, но Гермиона вдруг скрестила руки на груди и умоляюще посмотрела на него.

— Давай продолжим разговор не здесь, — смущаясь, предложила она. Всё-таки что-что, а в её планы не входило, чтобы их первый поцелуй произошёл на глазах у всего Хогвартса.

Остаток вечера прошёл для Гермионы, как в тумане. После разговора с Драко она ни на чём не могла сосредоточиться, снова и снова возвращаясь к его словам, взгляду, малейшему движению, которые говорили о столь многом, что голова кружилась. Они договорились встретиться завтра, после уроков. Наверное, это будет свидание? Или всё-таки нет? Что вообще происходило между ними, сколько невысказанных вопросов металось во взглядах?

Уже лёжа в постели, она долго не могла уснуть, то замирая от страха и предвкушения, то принимаясь перебирать в памяти последние дни, удивительные и невероятные. Неужели они действительно могут встречаться? По-настоящему, не таясь? Ходить по школе, держась за руки, гулять по Хогсмиду, вместе делать уроки, вместе… При мысли о том, что ещё таилось за громким словом «отношения» лицо вспыхивало пунцовым, а внизу живота порхали бабочки, рассылая воздушные, нежные волны по телу. Представить Драко своим парнем было очень сложно, практически невозможно. Но когда он смотрел на неё, его глаза загорались таким огнём, что отрицать чувства к ней было попросту глупо.

Оставалось лишь разобраться, какого рода эти чувства были, потому что становиться очередным увлечением Малфоя на несколько недель Гермиона категорически не хотела. С сожалением она констатировала простую вещь — влюблённость в Драко стала свершившимся фактом. И пережить расставание будет сложно. При мысли о том, что он может её бросить, глаза Гермионы наполнились слезами, и следующие полтора часа она представляла, как страдает после их разрыва и пытается начать жить заново. И только успокоившись после очередных рыданий в подушку, с удивлением осознала, чем занимается — размышляет о том, что они расстанутся, когда даже не начали ещё встречаться!

Счастливо улыбнувшись, Гермиона легла на живот, обхватила подушку руками и мечтательно вздохнула — лучше думать о завтрашнем дне. И о свидании. Или не-свидании пока, не важно. Главное, что завтра они увидятся!

Драко, напротив, заснул, едва коснувшись щекой подушки. Определённость всегда действовала на него успокаивающе, и теперь, когда план действий на завтрашний день был расписан, можно было выдохнуть. И всю ночь видеть волнующие сны, балансирующие на грани эротических фантазий и чего-то слишком воздушного и нежного, чтобы он мог дать этому объяснение. Зато утром Драко проснулся полностью отдохнувшим, впервые за долгое время. И, собираясь на завтрак, то и дело улыбался своему отражению, завязывая родной зелёный галстук.

— Что, сегодня важный день? — не преминул ехидно уточнить Забини, стоя в дверях и наблюдая, как Драко застёгивает мантию.

— Не знаю, — пожал плечами тот. — Надеюсь.

— Немногословно, — упрекнул Забини, пропуская друга и следуя за ним по коридору. — Но я надеюсь на обстоятельный рассказ после.

Драко обернулся и красноречиво посмотрел на Блейза, словно говоря: «Ты в этом сомневаешься?» Странное дело — стоило назначить первое свидание, и лихорадка и волнение исчезли, оставляя после себя спокойную уверенность в своих силах. Полтора месяца Драко робел, краснел и бледнел при одном только виде Гермионы, но теперь, поняв, что она вот-вот станет его девушкой, успокоился. В самом деле — что здесь страшного, он словно не встречался ни с кем ни разу! Да, на этот раз чувства были иными: сильнее, ярче. Но разве сам процесс объяснения должен измениться? Разве он не найдёт в нужное время нужных слов? Драко даже смог спокойно смотреть на Гермиону, нервно кусающую губы и мило краснеющую, стоило столкнуться их взглядам. Нет, сегодня был определёно его день!

Уроки пролетели незаметно для обоих, слишком погружённых в свои мысли, чтобы обращать внимание на что-то незначительное, вроде Травологии или Маггловедения. Сегодня совместных уроков у Слизерина и Гриффиндора не было, поэтому в следующий раз они встретились в Большом Зале на обеде, и чем ближе становилась встреча, тем больше в душе Малфоя начинали звучать тревожные колокольчики. Уверенность, окрылявшая весь день, гасла с каждой минутой, и под конец обеда Драко уже мало чем отличался от Гермионы, не поднимавшей головы от тарелки и вяло реагирующей на вопросы друзей.

Драко не помнил, как вышел из Большого Зала и что ответил Блейзу на вопрос, который он так и не понял. Он шёл по коридору в класс Истории магии, в котором после уроков никогда никого не было. Профессор Бинс, отчитав урок, всегда улетал в учительскую и там тихонько дремал в углу, повиснув под потолком. Открыв дверь, Драко оглянулся, убедившись, что коридор пуст, и прошмыгнул внутрь. Прошёл вдоль столов, подошёл к окну, откуда виднелся край поля для квиддича, и сложил руки на груди, пытаясь унять нервную дрожь, которая зарождалась где-то внутри и сотрясала его от макушки до кончиков пальцев на ногах. Сердце билось так глухо и сильно, что он не слышал ничего вокруг, только заполошное: бам-бам-бам. И робость вернулась с ворохом сомнений: а вдруг не придёт? Не сможет, кто-то отвлечёт, или… Не захочет?.. Передумала, решила, что это всё — пустая затея. Драко тяжело вздохнул и нервно прошёлся по кабинету взад и вперёд, то сцепляя руки за спиной, то засовывая их в карманы. Расстёгнутая мантия трепыхалась позади, поднимая лёгкую пыльную дымку с пола. Наконец он услышал долгожданный бой часов и с последним, четвёртым, ударом пообещал себе, что подождёт пятнадцать минут, не больше. А потом уйдёт и попытается выбросить из головы все мысли о Грейнджер.

Но время шло, и пятнадцать минут уже давно миновали, а Гермионы всё ещё не было. Короткий осенний день подходил к концу, и очертания кабинета терялись в мягком полумраке. Можно было, конечно, зажечь свечи, но Драко не обращал внимания на сгущающиеся сумерки. Тяжело опершись о стол, он склонил голову, пытаясь убедить себя, что это конец. Что он сам себе придумал какую-то ответную симпатию, отголосок его чувства, которого в душе у Грейнджер нет и не было никогда. Он пытался разбудить в себе злость на неё, но сердце лишь болезненно сжималось с каждым новым упоминанием её имени. Чувствовать себя преданным, обманутым было настолько в новинку, что даже возмущаться как следует не получалось. Часы снова начали бить, когда Драко, резко выпрямившись, вздёрнул подбородок и, схватив сумку со стола, направился к выходу. С последним ударом он дёрнул ручку и на него буквально свалилась запыхавшаяся Гермиона.

Драко машинально отступил обратно, в темноту кабинета, и она шагнула следом, закрывая дверь и тяжело дыша. Стараясь не обращать внимания на сердце, ухнувшее вниз и встрепенувшееся при её виде, Драко сделал ещё несколько шагов вглубь кабинета, возвращая сумку на стол, и взмахнул палочкой, зажигая свечи в шандале, стоявшем у двери. Свет озарил растрёпанную Гермиону, которая всё ещё не могла восстановить дыхание, покраснев, словно после долгого бега.

— У тебя явные проблемы с пунктуальностью, Грейнджер, — сухо проговорил Драко. Радость от встречи потухла, а внутри всколыхнулись все мысли, что преследовали последний час. И обида за то, что заставила всё это пережить.

— Прости, — выдохнула Гермиона, кладя свою сумку на стол рядом сего. Он непроизвольно проследил взглядом, отмечая, что даже их сумки, лёжа рядом, смотрятся до странного мило. Но прощать её так быстро не хотелось, а природная вредность жаждала отыграться за пережитые тревоги.

— Могла бы так не спешить, я всё равно уже собирался уходить. — Он равнодушно пожал плечами и сделал вид, что действительно хочет уйти. Гермиона тут же шагнула к нему, сокращая расстояние до вытянутой руки, и умоляюще заглянула в глаза. Сама себе не веря, что оправдывается перед Малфоем, начала сбивчиво:

— Меня остановила Макгонагалл, попросила срочно отправить письмо. Что-то важное. И я пошла в совятник…

— До которого десять минут ходьбы, — прохладно заметил Драко, скрестив руки на груди. Гермиона кивнула, продолжая сбивчиво, желая дать понять, что в задержке нет её вины.

— Потом меня перехватил Хагрид. Ему надо было подготовить речь на завтра перед советом попечителей школы, и он не знал, что сказать, и я…

— И ты осталась с этим лохматым великаном, вместо того, чтобы прийти сюда! — возмутился Драко, закатывая глаза. — Реально, Грейнджер, ты бы научилась расставлять приоритеты! Хотя, — он прищурился, — может, ты их и расставила в нужном порядке, а?

— Нет! — воскликнула Гермиона и сама испугалась своей горячности. — Я спешила, как могла, но у Хагрида нет часов! И мне показалось, что я опоздаю от силы на пятнадцать минут, и…

— И опоздала на час, — припечатал Драко, прикусывая нижнюю губу. Потом вздохнул, чувствуя, как испаряется раздражение при одном только взгляде огромных карих глаз, и, поспешив выйти из-под их гипноза, обошёл Гермиону, подходя к столу с сумками.

— Но ты дождался! — торжествующе заявила она, подходя к нему. — Ждал меня целый час! Почему?

— Потому что на сегодня моим приоритетом была ты! — огрызнулся Драко, вцепляясь в ремень своей сумки. Гермиона невольно улыбнулась — она и не думала застать его здесь, когда узнала, сколько уже времени. Заглянула наобум, в жалкой надежде, что он мог что-то оставить для неё. Но он ждал, и представить, что значил этот час для Драко Малфоя, Гермиона могла с лёгкостью. Поэтому не могла злиться на его тон. Да и как тут злиться, когда доказательство его чувств вот оно, и ходить далеко не надо. Решив, что лечить уязвлённую гордость придётся ей, Гермиона шагнула к Драко и положила ладонь на его спину. Он вздрогнул от неожиданности, резко выпрямляясь, но оборачиваться не спешил.

— Прости, — прошептала она, сама удивляясь своей смелости. — Прости, что заставила столько ждать. Это было очень некрасиво с моей стороны.

Он молчал, не двигаясь. Злость окончательно испарилась, а вместо неё в груди начало тлеть, постепенно разгораясь, пламя. Они были здесь совсем одни, в это время едва ли кто-то забредёт на этот этаж. И помешать наконец коснуться её, почувствовать вкус её губ, никто не сможет. Драко глубоко вздохнул, пытаясь угомонить не в меру разбушевавшиеся мысли, в то время, как на спину легла и вторая ладонь, осторожно поднимаясь вверх, к плечам, чтобы повернуть к себе.

— Я ждала этой встречи весь день, — обезоруживающе честно призналась Гермиона, робко касаясь его груди, словно боясь, что оттолкнёт. Но Драко молчал, с трудом подавляя желание податься вперёд, толкнуться в её ладони, чтобы почувствовала, как бешено колотится у него сердце. — Так хотела узнать: что же это между нами.

— Что? — переспросил Драко, чувствуя, что от невесомых прикосновений её пальцев, поднимавшихся по рубашке к вороту, начинает терять нить разговора.

— Ты же не будешь отрицать, — Гермиона облизнула враз пересохшие губы, напряжённо глядя на его шею, боясь поднять глаза, — что между нами что-то происходит. Что-то, обычно нам несвойственное.

— Как это? — выдохнул Драко, подняв руку и обводя контур её лица костяшками пальцев, останавливаясь на подбородке и мягко его приподнимая. Она смотрела на него, забыв, как дышать, напряжённо вглядываясь в темнеющее грозовое небо, в которое превратились его глаза. Драко склонился к ней, опаляя дыханием, коснулся кончиком носа её носа, мягко потёрся, всё ещё не спеша к губам, словно дразня. Ладони Гермионы скользнули по галстуку и выше, к шее, обвели мочки и наконец зарылись в волосы, которые оказались даже мягче и нежнее, чем в её мечтах. И когда его губы впервые коснулись её, глаза закрылись сами собой, уступая место другим чувствам: мягким касаниям, дыханию, которое перемешалось, когда губы принялись исследовать друг друга. Слабость разлилась по телу, ноги Гермионы подкосились, и она покачнулась, крепче обхватывая его затылок, притягивая к себе. Драко тихо заурчал, обхватывая её талию, прижимая к себе, и Гермиона ахнула, позволив посадить себя на парту.

В этот вечер впервые за семь лет Гермиона Грейнджер не сделала домашнее задание…

В гостиную Гермиона попала почти в девять часов. Машинально сказала пароль Полной даме, прошла мимо друзей с блуждающей улыбкой и шальным блеском в глазах и скрылась в спальне. Джинни, уютно нежившаяся в объятиях Гарри, встрепенулась и приподнялась на диване. Рон, изучавший каталог с ассортиментом Магических вредилок, окликнул её, но Гермиона не услышала.

— Что это с ней? — недоуменно спросил Гарри. Джинни пожала плечами и поднялась, не обращая внимания на протестующее мычание своего парня.

— Пойду, узнаю, — пресекла она дальнейшие возражения.

— Может, перезанималась? — задумчиво проговорил Рон. — Когда она находит интересную книгу, у неё похожее выражение лица.

— Ну да, — скептично прищурился Гарри. — В основном так улыбаются именно из-за книг.

— Это же Гермиона, — пожал плечами Рон, словно это всё объясняло, и вернулся к каталогу.

Сама возмутительница спокойствия друзей не обращала внимания ни на что вокруг. Как во сне она зашла в спальню, не обращая внимания на подруг, и рухнула на кровать, раскинув руки. В ушах всё ещё звучал сбивчивый, задыхающийся шепот, а губы пылали так сильно, что прохладная ладонь сама потянулась к ним и накрыла. Гермионе казалось, что она нацеловалась на год вперёд, но в то же время хотелось снова вернуться в полумрак кабинета, в кольцо его рук. Они расстались несколько минут назад, а она уже отчаянно скучала.

Джинни резко одёрнула полог и скептично посмотрела на подругу, прижимавшую ладонь к губам. Но Гермиона не обратила на неё ни малейшего внимания, продолжая витать в своих мыслях. Пришлось сесть рядом и ощутимо ткнуть в бок, привлекая внимание. Гермиона вздрогнула, моргнула и удивлённо посмотрела на Джинни.

— И что? — требовательно спросила та, ложась на кровать рядом и подпирая голову ладонью. — Рассказывай.

— Что рассказывать? — протянула Гермиона, повернув голову к подруге.

— Не заставляй тянуть из тебя слова клещами! — возмутилась Джинни. — Как всё прошло с Драко?

— Тш-ш! — испуганно встрепенувшись, Гермиона огляделась, но к их разговору явно никто не прислушивался: Парвати и Лаванда обсуждали Хэллоуин и Захарию Смита. Потом обернулась и широко улыбнулась: — Потрясающе!

— Даже так? — Джинни скептично изогнула бровь. Гермиона счастливо кивнула и снова уставилась в потолок. Помолчав немного и поняв, что подруга не собирается продолжать, Джинни снова пихнула её в бок, взглядом требуя подробностей. Тяжело вздохнув от того, что её снова отрывают от мечтаний, Гермиона села на постели, подтянув к себе подушку, обняла её и начала тихо говорить, снова погружаясь в несколько последних часов.

Драко возвращался в подземелья, пошатываясь, словно пьяный. Не будь он старостой, наверняка остановил бы сам себя и заставил дыхнуть. Внутри бушевало столько эмоций, что отделить среди них хоть что-то внятное было невозможно. Голова кружилась, а в животе образовалась пустота, и казалось, если оттолкнуться от пола, то можно взлететь к потолку. Только перед гостиной он кое-как взял себя в руки и вошёл с отсутствующим выражением лица, и если бы не глаза, с головой выдававшие внутреннее смятение, даже Блейз купился бы. Но, внимательно осмотрев друга, равнодушно кивнувшего всем, кто ещё не ушёл в спальни, он лениво поднялся с дивана и неспешно подошёл, осторожно беря Драко под локоть.

— Давай-ка ты мне кое-что расскажешь, — промурлыкал он, подводя Драко к нише, в которой стояли два кресла друг напротив друга. Малфой послушно опустился в одно из них, глядя сквозь Блейза.

— Ну что, как она? — Забини изнывал от нетерпения и ожидал горячих подробностей, и Драко его поначалу не разочаровал — многозначительно усмехнулся и сверкнул глазами. Но потом сказал то, чего Блейз совершенно не ожидал услышать:

— Мы просто целовались.

— Пять часов?! — воскликнул Блейз, наклоняясь к Драко и заглядывая в его глаза. — Ты это сейчас серьёзно? И даже не попытался залезть ей под юбку? — Потом выпрямился и хитро уточнил: — Или она не дала?

— Ты — кретин, — беззлобно огрызнулся Драко, улыбнувшись, и откинулся на спинку кресла, скрещивая руки на груди. — Я ж говорю — кроме постели ни о чём думать не можешь.

— Драко, дорогой, может, у тебя жар? — Блейз коснулся его лба с нарочитой заботой. — А может, — он понизил голос, оглянувшись по сторонам, — случился страшный кошмар мужчины? — И он покосился на его брюки. Драко невольно закинул ногу на ногу, насмешливо глядя на друга. Тряхнул головой, отбросив чёлку, упавшую на глаза, и ответил:

— Надеюсь, тебе тоже удастся встретить девушку, которую не хочется сразу затащить в постель.

— В этот день я умру! — с чувством ответил Блейз, с опаской косясь на Драко. — Знаешь, я, конечно, всегда подозревал, что гриффиндорцы заразны, но чтобы так быстро, и кого — тебя, подкосило…

— Всё под контролем, Забини, — хмыкнул Драко, легко поднимаясь. — Так что за меня не переживай, подумай лучше о своей личной жизни.

Но за кажущейся лёгкостью всё было не так радужно. На самом деле, желание касаться её, целовать, почувствовать полыхало по венам горячим, тёмным. И Драко сам не думал, что сможет себя сдержать и не переспать с Гермионой прямо там, в кабинете. Его возбуждение было достаточно явным, чтобы она не заметила, но Драко чувствовал её робость и нерешительность, и то, что горячие ладошки ни разу не опустились ниже груди или лопаток, говорило о многом. Он понял, что совершенно не хочет её торопить. И что эти отношения слишком важны, чтобы портить их поспешностью, пусть даже при мысли о Гермионе в его постели даже широкие пижамные штаны стремительно становились тесными.

* * *

Решение не объявлять о своих отношениях во всеуслышание оказалось обоюдным: Гермионе хотелось сохранить, хотя бы ненадолго, трепетность сладких встреч тайком, а Драко было достаточно насмешливого участия Забини, и выслушивать то же самое от остальных однокурсников он пока не хотел. Но больше не хотел, чтобы имя Гермионы склоняли, представляя, что и как они делают вместе. Стоило подумать об этом, как руки сами собой сжимались в кулаки.

С каждым днём, проведённым не вместе, желание быть рядом возрастало, придавая каждой короткой встрече невероятную остроту. Короткое касание пальцами в коридоре посылало по телу разряд, подобно удару молнии. Взгляд, пойманный на уроке, заставлял сердце биться сильнее. А если удавалось найти время и встретиться где-то в полумраке коридора или пустом кабинете — поцелуи заставляли терять голову, а руки с каждым разом становились смелее, крепче прижимая, исследуя чужое тело.

Прошёл месяц, целый месяц, наполненный прикосновениями, обрывистыми встречами и редкими разговорами. Хогвартс и округу укрыло белым покрывалом, и каждая вылазка в Хогсмид превращалась в приключение, с битвой снежками, звонким смехом и покрасневшими щеками. Гермиона с друзьями шла в «Три метлы», когда из-за угла высунулась рука, схватила за локоть и резко потянула на себя. Охнув от неожиданности, она воткнулась носом в пальто и тут же подняла глаза, встречаясь глазами с Драко. Не говоря ни слова, он толкнул её к стене дома, заслонив от всех, кто мог случайно заглянуть в подворотню, и поцеловал. Губы, сначала холодные, моментально нагрелись, вспыхнули, запульсировали огнём. Гермиона вцепилась в обшлаг его пальто, прижимаясь всем телом, отвечая с такой горячностью, которой сама испугалась.

Драко с трудом оторвался от её губ, тяжело дыша, пробегая лихорадочным взглядом по раскрасневшемуся лицу, по приоткрытым губам. Боднул лбом, легко потёрся кончиком носа и снова вернулся к губам, вкладывая в поцелуй всю тоску, что преследовала долгими днями и ночами, когда не имел возможности увидеть, заговорить, почувствовать. А Гермиона задыхалась от эмоций, наполнявших каждую клеточку её тела ослепительным светом. И когда они снова отпрянули друг от друга, в глазах горел схожий пожар.

— Я соскучился, — хрипло прошептал Драко, не отнимая свой лоб от её. — Безумно скучал каждую минуту, когда видел тебя в замке.

— Я тоже, — в тон ему ответила она. — Так хочется, чтобы у нас было больше времени…

— Так может, пора подарить его себе? — с надеждой спросил Драко. С каждым днём он всё больше понимал, что преграды, заставившие скрываться, на самом деле смехотворны и сидят, по большому счёту, только у них в голове.

— Драко, — умоляюще выдохнула Гермиона, прикрывая глаза, пытаясь надышаться им впрок — нежным ароматом бергамота, таким нужным, правильным посреди зимы.

— Что я слышу — гриффиндорка испугалась? — насмешливо шепнул Драко. — Или дело в чём-то другом? — тут же нахмурился он, отпрянув и пристально вглядываясь в её лицо.

Гермиона смущённо потупила взгляд, — как ему объяснить, что она боится? А вдруг история с Роном повторится и они поймут, что не подходят друг другу? Как она тогда будет жить дальше? Без него? Но главное — как сказать, что любит? И ждёт от него того же признания? Гермиона порывисто вздохнула и робко подняла глаза. Подняла руку и нежно погладила морщинку, пролёгшую меж бровей. Привычным движением скользнула к волосам, пропуская сквозь пальцы платиновые пряди, и покачала головой:

— Я безумно боюсь потерять тебя.

Ну вот, она произнесла то, что давало Малфою полную власть, развязывало руки, позволяя теперь сделать что угодно: развернуться и уйти, поднять на смех перед всей школой — отчего-то разум подбрасывал только плохое, заставляя сердце сжиматься от страха.

— Причина только в этом? — На губах Драко расцвела улыбка, в глазах заплясали искры, и вдруг он наклонился и нежно её поцеловал. — Я никуда не денусь, Грейнджер, — прошептал он. — От тебя — никуда.

— Эй, Малфой! — послышался со стороны улицы голос Нотта. — Кого ты там зажал? Может, покажешь, кого осчастливил твой член?

Раздался громкий смех — было понятно, что Теодор не один, и рядом по меньшей мере Крэбб, Гойл и несколько девушек. Драко скривился, будто проглотил лимон, и поймал встревоженный взгляд Гермионы. Прикусив губу, она быстро кивнула и слабо улыбнулась, расправляя плечи. И когда Драко отступил в сторону, смех резко оборвался. Слизеринцы смотрели на Гермиону, разинув рот, а Малфой, по-хозяйски притянув к себе за талию, обвёл всех высокомерным взглядом.

— У кого-то есть вопросы? — лениво поинтересовался он. Нотт открыл было рот, но Забини, выпрыгнув, как тролль из табакерки, поспешно закинул руку ему на плечо, толкая вперёд.

— Всё в порядке, — заверил он с широкой улыбкой. — Увидимся в замке.

— Ну вот, — довольно проговорил Драко, проводив их взглядом и опуская глаза на Гермиону. Она перевела дух — за эти полторы минуты забыла как дышать — и посмотрела на него. — Теперь у нас будет больше времени? — спросил он. Гермиона неуверенно кивнула, пытаясь осознать, что с этого момента стала официальной девушкой Драко Малфоя.

Если Драко и Гермионе казалось, что видеться после того, как все узнали про них, получится чаще, то они жестоко ошибались! Теперь за ними следила вся школа без преувеличения. Девочки из младших курсов вздыхали, пересказывая друг другу удивительную историю любви, которую сами же и придумали. Старшекурсницы с завистью косились на Гермиону, не уставая удивляться, что он в ней нашёл. Парням, по большому счёту, было всё равно, да и шутить по поводу Малфоя едва ли у кого хватало смелости, а слизеринцы ехидно посмеивались, но держали свои мысли при себе. На удивление, Гарри и Рон восприняли новость прохладно, но без особых истерик. Рон поджал губы и пробормотал что-то вроде: «Никогда не ожидал от тебя такого», а Гарри, философски пожав плечами, сказал: «Главное, чтобы он тебя не обидел». Впрочем, того, что друзья бросятся поздравлять, Гермиона и не ждала. Хотя девочки в спальне то и дело приставали с расспросами о Драко, пытаясь выяснить как можно больше интимных подробностей. Гермиона отшучивалась или многозначительно молчала, понимая, что рассказать-то ей, в общем-то, нечего.

Остаться наедине теперь стало настоящей проблемой — за каждым их шагом кто-то да следил. А после того, как они выловили двух третьекурсниц, карауливших за колонной, когда захотели просто поцеловаться впервые за неделю, терпение Драко начало трещать по швам.

— Это просто невыносимо! — воскликнул он, наблюдая, как девчонки с визгливым смехом скрываются в коридоре. Тяжело вздохнув, он запустил руку в волосы и растерянно посмотрел на Гермиону. — Ты находишь это смешным? — раздражённо уточнил, наблюдая за её тщетными попытками сдержать улыбку.

Гермиона, не выдержав, кивнула и захохотала, пряча лицо на его груди. Происходящее казалось непрекращающейся сценой из водевиля, в которой любовники не могут скрыться от назойливых глаз матроны. О чём она и сказала Драко, закончив смеяться.

— Не знаю, что там обычно происходит в твоих водевилях, — проворчал он, обнимая её. — Но я хотел бы иметь больше возможностей встречаться со своей девушкой.

«Своя девушка»… Эти слова до сих пор отдавались сладкой музыкой в ушах, Гермиона только-только начала к ним привыкать. Теперь они могли спокойно, не таясь, пройти по коридору, держась за руки, или сесть вместе на совместных занятиях. Могли вместе готовить уроки в библиотеке и сидеть в Большом Зале, склонив друг к другу головы и о чём-то перешёптываясь. И если этого и было недостаточно, торопиться пока не хотелось. Хотя Гермиона всё чаще ловила себя на мысли, что думает о том, как выглядит Драко без одежды. Всякий раз, представляя его, она чувствовала, что краснеет, а внизу становится жарко.

Возвращаясь воспоминаниями к Рону и тому, что между ними было, она не могла припомнить подобной робости. Может, дело было в том, что Рон так и остался для неё родным человеком? А ещё в том, что стеснение между ними было обоюдным. Рон охотно выключал свет и нырял под одеяло, отворачиваясь, пока Гермиона избавлялась от одежды, а после с пылающими щеками ложилась рядом, прижимаясь к горячей спине. Они были друг у друга первыми, и в этом был несомненный плюс — оба открывали для себя что-то новое, делились сомнениями и смеялись над ошибками. С Драко, в этом Гермиона была абсолютно уверена, всё будет по-другому.

От него буквально исходили волны сексуальной притягательности. Он не просто знал себе цену — он умело этим пользовался, зная, что более чем хорош. Сердце со свистом летело вниз, стоило Драко уверенно обхватить её одной рукой за талию, притягивая к себе, а другой — зарыться в её волосы на затылке. А когда его губы чувственно изгибались, перед тем, как поцеловать, Гермиона чувствовала, что летит в пропасть, — так замирало всё внутри.

Но больше всего, конечно, волновали поцелуи. Никогда раньше она не думала, что можно целоваться так долго и вкусно, прерываясь лишь на то, чтобы глотнуть воздуха и поймать чужой ошалелый взгляд. Гермионе казалось, что она пьёт и не может напиться, снова и снова пробуя его на вкус. А когда губы Драко принимались путешествовать по её лицу, скулам, шее, она совершенно теряла себя, рассыпаясь миллионом крохотных мурашек, волнующе щекотавших позвоночник. Но вечно так продолжаться не могло, — отношения всё же должны были двигаться в определённую сторону, и Гермиона сама безумно этого хотела. Особенно, чувствуя его напряжение, когда он прижимался к ней, тёрся, разжигая пламя внутри. Когда-нибудь плотину должно было прорвать, и единственное, что оттягивало желанную и пугающую близость — полная невозможность уединиться больше, чем на несколько минут.

В Драко зрело раздражение. Глухое, злобное, оно выливалось на всех подряд, начиная от первокурсников, которым надо было приставать с глупыми вопросами к старосте, и заканчивая друзьями с их ехидными шуточками. Эйфория опутывала мозги розовой дымкой, когда он находился рядом с Гермионой, но стоило им расстаться, как ядовито-зелёный туман выжигал все чувства, кроме желания разбить кому-нибудь лицо. Кровь внутри кипела, не прекращая, шумела в ушах, мешая сосредоточиться на элементарных вещах. С каждой новой встречей с Гермионой, с каждым мгновением, которое удавалось урвать у любопытных учеников, он держался на неимоверной силе воли от того, чтобы не прижать её к стенке, закинуть её ноги себе на бёрда и сделать, наконец, по-настоящему своей, безо всех этих расшаркиваний и правил хорошего тона. При этих мыслях в штанах моментально становилось тесно, и разум категорически отказывался думать о чём-то отвлечённом.

Заснуть удавалось, лишь предварительно закрывшись в душе, но даже оргазм не приносил полного спокойствия, оставляя после себя чувство глубокой неудовлетворённости. Драко честно пытался не спешить, уважая её желания. Честно напоминал себе о том, что она — совсем другая, не похожая на всех тех, с кем доводилось встречаться раньше. Но физиология всё чаще брала верх, и каждое вмешательство в их короткие встречи доводило до отчаяния. Кто знает, насколько далеко продвинулись бы отношения, не прерывай их каждые пять минут!

— Ты знаешь, что скрипишь зубами во сне? — невинно поинтересовался Блейз холодным декабрьским утром. — Сегодня я даже испугался, что ты встанешь и кого-нибудь загрызёшь.

— Отвали, — вяло отмахнулся Драко, застёгивая запонки. Сегодня он проснулся с мыслью, что всё вокруг плохо. День слишком серый, рубашка примялась у правого манжета, тренировка по квиддичу перенеслась из-за слишком низкой температуры, а на завтрак наверняка опять будет яичница с беконом и овсянка, когда ему так хочется простых сандвичей!

— Если что, то моя кровь невкусная, — на всякий случай заметил Блейз. — Меня даже комары не едят.

— Жизнь — дерьмо, — внезапно заключил Драко, бросив мрачный взгляд в зеркало и раздражённо поправив идеально завязанный галстук.

— Да ну? — Забини вскинул бровь, с интересом посмотрев на друга. — Что так? Грейнджер вчера не дала?

— Она мне вообще ещё ни разу не дала! — рявкнул Драко, запуская руку в волосы. В оглушительной тишине можно было услышать, как на пол с грохотом свалилась челюсть Блейза.

— Это как? — с трудом произнёс он через несколько секунд. — Совсем?

— А что, можно не совсем? — огрызнулся Драко, тяжело вздыхая. Потом сел на кровать и облокотился о колени, опуская голову. Его голос зазвучал приглушённо: — Я так с ума скоро сойду.

— А я всё думаю — что не так с нашей парой года! — весело воскликнул Блейз, но, заметив состояние Драко, придал лицу скорбное выражение. — Так, а в чём, собственно говоря, проблема?

— Во всём этом! — Драко обвёл потолок и стены широким жестом.

— В подземелье? — не понял Забини, на всякий случай отодвинувшись.

— В замке и всех, кто в нём обитает! — рявкнул Малфой и вскочил с кровати, делая несколько шагов по спальне. — Ты даже не представляешь, как тяжело уединиться в этом кретинском замке! За каждым поворотом, за каждым углом десятки ушей и глаз. И всем обязательно надо знать, чем же таким занимаются Малфой и Грейнджер! — ехидно закончил он.

— Раньше тебя это не останавливало, — философски заметил Блейз, вспоминая, сколько раз за последние два года ему доводилось лицезреть обнажённые ягодицы друга и очередную пару скрещенных на его пояснице ножек. Но Драко смерил его таким выразительным взглядом, что Блейз поспешно поднял руки: — Уймись, друг, я понимаю, это же Гермиона!

— Смешно? Зубоскалишь? А я, между прочим, и ЖАБА так завалить могу.

— Постой, до ЖАБА ещё несколько месяцев, не думаешь же ты, что вы до этого времени…

— Я уже ничего не думаю! — воскликнул Драко. — За меня член думает!

— Это проблема. — Кажется, Забини только-только начал осознавать масштабы трагедии, постигшей лучшего друга.

— Вот и я о том же, — уныло сказал Малфой, снова опускаясь на кровать. — Ты понимаешь, мне же действительно хочется, чтобы всё было по-нормальному. Ну, там, кровать, цветы, что там девчонки ещё себе фантазируют…

— Шипучее вино, — подсказал Блейз, вспоминая одно из последних свиданий. — И свечей побольше.

— Вот! — подхватил Драко. — А как я это могу организовать? И главное — где?

— Не знаю, мы неплохо провели время с Асторией на прошлой неделе, прямо здесь.

— Как, по-твоему, я протащу Гермиону в подземелья?

— Тоже верно. — Блейз задумался. — Слушай! — Его лицо вдруг озарила улыбка.— А что, если ты организуешь всё здесь на рождественские каникулы? Нет, постой отказываться! Смотри: все уедут.

— И я тоже.

— И ты тоже, это понятно. Но ведь ты можешь вернуться на пару дней раньше. И она тоже. К тому времени ещё никто не вернётся, и подземелье будет в вашем распоряжении как минимум сутки.

Драко задумался. Картинка, на которой Гермиона лежала в его кровати, возбуждала в последнее время больше всех остальных, а идея действительно могла оказаться стоящей. Вот только как уговорить Гермиону? Не оскорбится ли она от такого предложения? Хотя, если как следует её попросить, показать, как хорошо им может быть вместе… Губы растянулись в ленивой улыбке, и Блейз, наблюдавший за Драко, довольно хлопнул того по плечу.

— Вижу, как уговорить Грейнджер, ты уже придумал.

До Сочельника оставалась неделя, и Хогвартс украсился в зелёное и красное. В коридорах появились гирлянды из свежих веток, а в Большом Зале устанавливали огромную ель, которую Хагрид принёс накануне из Запретного Леса. Как всегда, когда рядом находился кто-то ещё, Драко подошёл к Гермионе и аккуратно коснулся её локтя, давая понять, что рядом. Но ей не было необходимости в этих знаках, — она чувствовала его приближение за несколько шагов, как кошка. Сначала лопатки начинали гореть, прожигаемые его взглядом, потом слух улавливал звук знакомых шагов, а после лёгкие наполнялись ароматом бергамота, и только потом кожа начинала гореть, ощущая его тепло.

— Соскучилась? — невесомо прошептал он, встав чуть за спиной и медленно поглаживая большим пальцем локоть, который всё ещё держал в руке.

— Очень, — выдохнула Гермиона, подавив желание откинуться ему на грудь и прикрыть глаза — таким нежным было его касание.

— Тогда ты сможешь найти время после ужина, чтобы встретиться? — промурлыкал Драко, подавшись вперёд, почти задевая губами шею и довольно отмечая, как-то покрывается мурашками.

— С-смогу, наверное, — пробормотала Гермиона, подняв на него глаза и красноречиво уставившись на губы. Драко быстро втянул в себя нижнюю губу и медленно отпустил, загадочно улыбнувшись.

— Хорошо. Тогда я буду ждать тебя в кабинете Заклинаний.

— Почему там? — спросила Гермиона больше не из любопытства, а из необходимости что-то сказать, потому что заметила, как за ними с умилением на лицах наблюдают Парвати и Лаванда.

— Потому что там удобно, — голос Драко мягко завибрировал, отдаваясь в груди. Гермиона распахнула глаза и склонила голову набок.

— Удобно «что»?

— Увидишь. — Он многозначительно улыбнулся, целомудренно коснувшись губами щеки, и отошёл, оставив Гермиону краснеть и бороться с желанием схватить его и затащить под ближайшую омелу.

К вечеру поднялась метель, бросая сухие горсти снега в стёкла. Драко пришёл раньше и теперь стоял, опершись о парту, и смотрел в высокое, от пола до потолка, окно. Из-за снежной круговерти можно было разглядеть лишь смутные очертания замёрзшего озера, и кабинет наполнился призрачным, голубоватым светом. Зажигать свечи не хотелось — там, на улице, всё стыло от пронизывающего до костей холода, и в противовес царящей за окном ледяной стуже внутри Драко бушевал пожар. Предвкушение щекотало внутренности, заставляя крепко сжимать края парты и прислушиваться к звукам в коридоре в ожидании знакомых шагов. Ужин завершился пятнадцать минут назад, и Гермиона, шепнув на выходе, что задержится, поспешила к первокурсникам, с которыми надо было обсудить каникулы и время возвращения в замок.

Драко приготовился к долгому ожиданию, но вскоре дверь тихо скрипнула, пропуская Гермиону. Она огляделась, привыкая к темноте, и кивнула, заметив его.

— Удалось освободиться пораньше. — Гермиона улыбнулась в ответ на его вопросительный взгляд, и подошла, с готовностью ныряя в раскрытые объятия. — И теперь у нас есть время до десяти.

— Целых два часа, — промурлыкал Драко, прежде чем поцеловать. На какое-то время в кабинете повисла тишина, прерываемая лишь звуками поцелуев и шумным дыханием. Руки Малфоя, лежащие на талии Гермионы, вдруг крепко обхватили, и он резко развернул её, сажая на парту и становясь между её ног. Широкие ладони скользнули ниже, к бёдрам, провели по ткани брюк — юбки, к его сожалению, Гермиона носила редко, а сейчас, когда похолодало, и вовсе перестала. Не прерывая поцелуй, Драко начал поглаживать её от колен к ягодицам и обратно, то слабо сжимая, то вновь невесомо касаясь, едва задевая ткань.

Огонь внизу живота, слабо тлевший, начал медленно разгораться, и Гермиона, выдохнув, притянула его к себе, ныряя под мантию, заставив вздрогнуть от прикосновений холодных ладошек к горячей спине. Губы Драко мазнули по щеке и принялись прокладывать неторопливую дорожку крохотных поцелуев-бабочек по скуле к уху. Прерывистое дыхание прозвучало сладкой музыкой, вызывая лёгкую дрожь в теле, и Гермиона откинула голову, подставляя шею под поцелуи. Руки Драко крепко сжали ягодицы и поднялись выше, рисуя узоры на спине, пока Гермиона обводила его лопатки, пробегала тонкими пальчиками по позвоночнику.

— Какие у тебя планы на каникулы? — сбивчиво прошептал Драко, обводя языком мочку уха. Гермиона задрожала, неосознанно притягивая его к себе.

— Поеду к родителям, — порывисто выдохнула она, когда его руки накрыли её грудь и нежно погладили сквозь рубашку. — А у тебя?

— Тоже. — Драко легонько прикусил её шею и потянул на себя её галстук, развязывая и опуская на стол красно-золотую ленту. Потом осторожно коснулся верхних пуговок на рубашке, расстёгивая первые две. Гермиона тонко вздохнула и повернула лицо, ловя его губы, вовлекая в глубокий поцелуй. Голова кружилась, и желание, тёмное, жгучее, напрочь лишало мыслей, оставляя звенящую пустоту. Драко потянул её рубашку, освобождая из плена брюк и ныряя под неё, касаясь обнажённой спины. Сознание плыло, хотелось большего, неизмеримо большего, чем эти неторопливые ласки. Но он старался не спешить, чтобы не спугнуть своим напором, не заставить замкнуться, как это было несколько раз, когда, как показалось Гермионе, он переступил какую-то запретную черту. Вот и сейчас она напряглась, когда его пальцы очертили контур бюстгальтера на спине, останавливаясь на застёжке.

— Я вернусь на два дня раньше, — шепнул он в её приоткрытые губы и слегка отстранился заглядывая в широко распахнутые глаза. Гермиона дышала тяжело, прерывисто, пытаясь сфокусировать взгляд.

— Зачем? — Она осторожно положила ладонь на его поясницу, и замерла испуганным кроликом, не решаясь опуститься ниже.

— Чтобы подарить нам два дня наедине, — мурлыкнул Драко, боднув её лбом, и влажно поцеловал. Его пальцы продолжили сражение с пуговками, теперь стремительно, словно боясь, что она вот-вот передумает. Наконец последняя преграда была взята, и он распахнул полы рубашки, глядя на грудь, прячущуюся за белым хлопком. В призрачном снежном полумраке ткань отливала голубым, а её кожа казалась темнее на несколько тонов, чем была на самом деле. Гермиона молчала, и Драко позволил себе обвести контур чашечек подушечками пальцев, страстно желая коснуться, наконец, её. Его глаза потемнели, становясь почти чёрными, дыхание окончательно сбилось, вырываясь из груди короткими, хриплыми выдохами.

— Ты хочешь, чтобы я приехала раньше? — спросила Гермиона, с удивлением понимая, что совершенно не чувствует смущения под его взглядом. Напротив — хотелось купаться в его обожании, в осознании того, что она делает с ним. Осмелев, она потянула за его рубашку, наконец, касаясь обнажённой спины, оказавшейся такой горячей, словно под кожей текла раскалённая лава. Драко втянул в себя губу, вдохнул густой, наполненный её запахом воздух, и прикрыл глаза, мечтая о большем. Её руки принялись исследовать его тело, пробегая по спине, касаясь живота, который вздрогнул и втянулся, стоило дотронуться. Гермиона наблюдала за ним, жадно ловя малейшую реакцию на свои прикосновения, и вдруг вытащила руки из-под рубашки, едва сдержав улыбку, когда заметила разочарование, отразившееся в морщинке на лбу. Одним лёгким движением она ослабила узел его галстука и медленно сняла его, положив на стол рядом со своим. Стоило ей начать расстёгивать пуговицы, как Драко открыл глаза, впившись в неё тяжёлым, нечитаемым взглядом. Расстегнув последнюю пуговицу, Гермиона потянулась и осторожно коснулась губами его груди. Драко ощутимо тряхнуло, он простонал сквозь стиснутые зубы, и вдруг прижал к себе, резко, касаясь кожи кожей.

И снова поцелуи, на этот раз неистовые, жадные, и руки по плечам, по спине. Зашуршала одежда: мантия Драко упала на пол, и он спешно избавил Гермиону от её мантии, лихорадочно целуя шею, ключицы, опаляя дыханием грудь. Гермиону охватило нетерпение, все мысли, все сомнения, всё, что останавливало раньше, отступило на второй план, скрылось в тумане возбуждения. Она рванула рубашку с его плеч, но Драко вдруг отстранился, качнул головой, протягивая руки. Секунду Гермиона недоумённо смотрела на его запястья, потом поняла и аккуратно расстегнула запонки, одну за другой. Золото тихо звякнуло, когда она положила их на парту, а Драко одним резким движением снял рубашку и бросил рядом.

Гермиона залюбовалась им, его поджарой фигурой с чётким рельефом рук и плеч — фигурой спортсмена, привыкшего проводить много времени на тренировках. Ничего лишнего, никаких бугрящихся узлов мышц, только опасная грация хищника, уверенного в своих силах. Драко опять целовал её, освобождая от одежды, обнимая, упираясь в неё каменным, болезненно пульсирующим членом. Гермиона потёрлась об него, вызывая приглушённый стон, и сама застонала, когда обнажённой груди коснулись его губы, вбирая в себя сосок, нежно облизывая его. Она откинула голову назад, рассыпав волосы по парте, впилась ладонями в деревянный край и крепко обхватила ногами, заставляя прижаться сильнее.

— Хочу тебя, — хрипло прошептал Драко, понимая, что его ведёт, что контроль отступает, уступая животной, всепоглощающей страсти.

— Д-драко, — простонала Гермиона, когда его губы обрушились на её грудь градом горячих, влажных поцелуев.

— Но не здесь, — с трудом проговорил он, толкнувшись в неё через одежду. Она потёрлась о него снова, как кошка, мечтая почувствовать в себе, в это мгновение осознав, насколько жалкими и глупыми были страхи о том, что они друг другу не подойдут.

— Где? — Гермиона подняла на него глаза, пытаясь сфокусироваться, даже не представляя, как один её вид, растрёпанной, возбуждённой, с тяжело вздымающейся грудью и торчащими вверх сосками лишает всех мыслей, и даже простой вопрос теряет смысл, путаясь в спутанном сознании.

— На каникулах, — наконец выговорил он, проводя руками по её рёбрам, заключая грудь в горячие ладони, словно взвешивая.

— Так долго ждать, — разочарованно простонала Гермиона.

— Я же ждал, — хитро улыбнулся Драко. — И ты подождёшь.

— Даже так? — Она прикусила губу и выпрямилась, потёрлась о него, прижалась щекой, слушая, как заполошно колотится сердце. Слегка прикусила и вдруг накрыла ладонью возбуждённый член, провела ладонью вверх-вниз, заставляя Драко задрожать, покрываясь мурашками.

— Кажется, я сдам Малфоеведение на отлично, — прошептала она, не останавливая размеренные движения, обхватывая его сквозь брюки и слегка сжимая. Драко неосознанно толкнулся в её ладонь, закидывая голову назад, и она приникла поцелуем к его шее, к бешено пульсирующей жилке, не переставая двигать рукой.

— Гер-гермиона, — простонал Драко беспомощно, понимая, что не в силах её остановить, но если она не остановится, то возвращаться будет не так комфортно, как хотелось бы.

— Да-а? — пропела она, кладя руку на пряжку ремня и медленно его открывая. Драко задохнулся стоном, впился в неё глазами, вопросительно, ожидая, что она будет делать дальше. Но новое движение руки снова заставило глаза закрыться, и он понял с отчётливой ясностью — что бы она ни задумала — останавливать точно не станет. Ремень зазвенел и сдался, и ловкие пальчики быстро справились с пуговицей и молнией, резко рванули вниз, вместе с бельём. Горячая ладонь обхватила шелковистую плоть, крепко сжала, заскользила сверху вниз, и Драко буквально упал вперёд, тяжело опираясь о парту с двух сторон от Гермионы.

Его дыхание над её ухом стало шумным, оглушительным, и каждый стон, срывающийся с губ, возбуждал сильнее, чем любое прикосновение. Драко толкался в её руку, целуя шею, плечо, впиваясь долгими поцелуями, оставлявшими ярко-красные следы. Гермиона млела, наслаждалась каждым мгновением, понимая, что впервые Драко Малфой полностью в её власти, без всяких оговорок. Он ускорился, и она сильнее сжала ладонь, и едва успела подставить вторую, чтобы он не запачкал её брюки. По спине Драко прошла дрожь, он выдохнул тонко, протяжно, и замер, ловя последние отголоски оргазма.

— У меня в кармане мантии, — тяжело дыша, сказала Гермиона, — есть платок.

Пока Драко неверными, дёргаными движениями перетряхивал её одежду, она пыталась перевести дух, прислушиваясь к себе, чувствуя, как за спиной только что распустились крылья. Драко привёл в порядок одежду и обнял её, нежно поглаживая спину.

— Никогда не думал, что скажу это, — прошептал он, — но это было невероятно.

Гермиона молчала, уткнувшись в его грудь носом и довольно улыбаясь. Этого было мало, и оба прекрасно понимали, что теперь каждой короткой встречи будет недостаточно.

— Так что ты говорил про то, чтобы вернуться с каникул раньше, — пробормотала она, целуя его в ямочку между ключиц.

— В это время в школе почти никого не будет, — тихо ответил Драко, недовольно ощущая, как внутренний хищник снова понимает голову, собираясь пульсирующим клубком внизу позвоночника. — И я смогу провести тебе экскурсию по подземелью.

— Ты хочешь показать мне свою гостиную? — иронично спросила Гермиона.

— Нет, — вздохнул Драко, прежде чем поцеловать, — я хочу показать тебе свою спальню.

Гермиона задумчиво стояла перед зеркалом в ванной, разглядывая два крупных красных пятна на левом плече. Стоило вспомнить, в каких обстоятельствах она их получила, как по телу прошла дрожь возбуждения, а в голове зазвучало тяжёлое, сбивчивое дыхание и слабые стоны. Прошло два дня, но она всё ещё ходила под впечатлением от случившегося, чувствуя, как их отношения сделали огромный шаг вперёд, становясь глубже и интимнее. Только проще они точно не стали — теперь желание уединиться было в разы сильнее, но, как назло, перед Рождеством все преподаватели будто с цепи сорвались, решив загрузить перед каникулами по полной. Всё, что осталось Драко и Гермионе — короткие встречи в коридорах. Совместные занятия в библиотеке пришлось отменить, потому что учиться на них не было ни малейшей возможности. Вчера они честно попытались вдвоём подготовиться к трансфигурации, но в итоге доделывать работу пришлось каждому по отдельности…

Драко смотрел на Гермиону голодным взглядом, тщетно пытаясь держать себя в руках. Но то, как он неосознанно втягивал в себя губу, стоило им столкнуться глазами, выбивало обычно сдержанную Гермиону из колеи.

— Знаешь, мне даже завидно, — задумчиво произнесла Джинни за завтраком на следующий день после их свидания в кабинете Заклинаний. — Он так на тебя смотрит, что это становится совершенно неприлично. Но наверняка заводит, да? Признавайся!

Гермиона, не сводившая глаз со слизеринского стола последние три минуты, встрепенулась, с трудом возвращаясь на землю. Голова шла кругом, стоило встретиться с горящим серебряным взглядом, а ноги в буквальном смысле подкашивались, в то время как сердце колотилось, словно она бежала марафон. Как вообще можно заниматься в подобном состоянии? Почему влюблённым не выделяют отдельные каникулы, чтобы… Снять напряжение?

— Мы договорились вернуться с каникул раньше, — с трудом оторвавшись от созерцания Драко, ответила Гермиона. Она обхватила ладонью стакан тыквенного сока и задумчиво провела по нему сверху вниз. — Не представляю, как я доживу.

— Ха! — фыркнула Джинни. — Страдаешь тут явно не ты одна!

Драко напряжённо следил за её рукой, и даже с места, за которым сидела Гермиона, можно было разглядеть, как потемнели его глаза.

— Ладно, — вздохнула Гермиона, — мне пора на Руны.

В следующий раз они с Драко столкнулись в коридоре, когда шли на совместный урок Зельеварения. Он слегка отстал, поймал её руку и потянул на себя.

— Ты что творишь! — испуганно ахнула Гермиона, когда он осторожно положил ладони на её талию.

— Хочу, наконец, поздороваться со своей девушкой, — мурлыкнул Драко, касаясь губами лба. — Лёгкий целомудренный поцелуй, Грейнджер, разве это не невинно?

— Те мысли, которые он у меня вызывает, очень далеки от невинных, — проворчала Гермиона, глядя на его губы, растянувшиеся в самодовольной улыбке.

— Ты так и не сказала вчера, хочешь ли ты меня, — прошептал он, склоняясь к уху. Гермиона вымученно улыбнулась, провожая взглядом идущих на урок одноклассников. Со стороны всё действительно выглядело вполне невинно — они много раз стояли так в коридоре, на достаточном расстоянии, но сейчас от его слов в животе свернулся почти болезненный клубок, а между ног стало отчаянно горячо. Мерлин, от одних только слов!

— У тебя есть сомнения? — Она приподняла бровь и непринуждённо пожала плечами. Драко глухо зарычал, и вибрация его голоса эхом отдалась в её груди.

— Грейнджер! — угрожающе начал он, но коридор уже опустел, вдалеке послышались стремительные шаги профессора Снегга, и им пришлось с сожалением отойти друг от друга.

— После занятий в библиотеке! — сказал он, пропуская её в кабинет.

Оказалось, если не смотреть друг на друга, становится почти легко. Только если бы можно было ещё и отключить обоняние, которое безошибочно выделяло чужой запах и массы других, слух заодно, чтобы не вздрагивать на каждое слово. А ещё вдобавок и осязание, чтобы не ловить его пальцы в коридоре, мечтая о долгожданном уединении.

В библиотеке было привычно тихо: скрипели перья, шуршали страницы книг и студенты шепотом обсуждали работу. Или, в основном обсуждали. Гермиона забилась в дальний угол, у окна, в пятый раз пытаясь вникнуть в смысл одной строчки. Буквы, как назло, совершенно не собирались складываться в осмысленные фразы, а взгляд то и дело возвращался к проходу между стеллажами, откуда вот-вот должен был появиться Драко.

Он примчался всклокоченный, бросил сумку на стол и рухнул на соседний стул. Потом театрально вздохнул и закатил глаза, мученически проговорив:

— Это был просто ужасный день!

— Что-то случилось? — встревожено спросила Гермиона, подаваясь к нему, пытаясь прочитать по лицу, что именно его беспокоит.

— Случилось, — сокрушённо кивнул Драко, опуская голову, почти касаясь подбородком груди. Волосы мягкой волной скользнули вниз, закрыли лоб и глаза, и Гермиона потянулась было, чтобы убрать, но он вдруг резко перехватил её руку и дёрнул на себя.

— Случилось то, что я безумно соскучился по своей невероятно сексуальной девушке, — жарко прошептал он в её губы и поцеловал. От неожиданности Гермиона опешила, но тут же ответила, подаваясь всем телом. Драко потянул её к себе, стул противно скрипнул ножками по полу, и Гермиона, придя в себя, резко отпрянула.

— Знаешь, Малфой, — тяжело дыша проговорила она. — Я, конечно, наслышана о твоём полном пренебрежении правилами норм и морали, но всё-таки здесь библиотека!

— И что? — нахально улыбнулся Драко. — Я не имею права целовать тебя в библиотеке?

— Ты не имеешь права целовать меня так в библиотеке! — вспыхнула Гермиона. — Это же… это же… Это неприлично!

— Почему? — невинно поинтересовался он, кладя руку на её колено. — У меня множество неприличных фантазий, связанных с этим местом, хочешь, поделюсь?

— Я хочу, чтобы мы попытались подготовиться к завтрашнему уроку. — Гермиона постаралась, чтобы стальные нотки в голосе зазвучали как можно отчётливее. На Рона и Гарри это всегда действовало безотказно, заставляя напрочь забыть о любых попытках пререкаться. Но Драко вдруг прикусил губу и обжёг взглядом:

— Даже не представляешь, как меня возбуждает, когда ты начинаешь командовать.

Гермиона смутилась и невольно опустила глаза, Драко же, проследив за её взглядом, вдруг распахнул свою мантию и положил её ладошку между своих ног.

— Чувствуешь? — жарко прошептал он, обводя языком её ухо. — Ты сводишь меня с ума. А сама так и не призналась, хочешь ты меня или нет? — Рука, всё ещё лежащая на её колене, шевельнулась, и Драко довольно выдохнул: — Ты решила надеть юбку?

— Уже сама себя за это проклинаю, — прошептала Гермиона. Утром идея с юбкой показалась забавной. Хотелось, чтобы наряд оценил Драко, который вечно ныл, что не любит девушек в брюках. Она даже надела чулки, плотные, на крепкой резинке. Юбка до колена скрывала детали её гардероба, но само осознание того, что ходит по Хогвартсу в чулках, отчего-то наполняло странной уверенностью.

Длинные горячие пальцы пробежали выше, ныряя под шерстяную ткань, и Гермиона мысленно похвалила себя, наблюдая, как стремительно темнеют глаза Драко, пока он подушечками пальцев касается резинки.

— Ты действительно сомневаешься в моём желании? — Его потрясённый вид и участившееся дыхание придали смелости. На короткое время Гермиона совершенно забыла о том, где они находятся, слегка толкнувшись вперёд, в его ладонь, позволяя почувствовать влажную ткань белья. Драко издал странный звук, схожий со всхлипом, и с силой прикусил губу.

— Здесь библиотека, — напомнила Гермиона, отстраняясь и убирая его руку. — И нам надо заниматься.

— А если я прямо сейчас уроню на пол перо и полезу за ним под стол, — Драко быстро поцеловал её, — и там, в темноте, буду о-очень долго, — снова поцелуй, немного длиннее, — искать его. Может, даже, — он поочерёдно облизнул её губы, — загляну тебе под юбку, вдруг оно там, как ты отреагируешь?

— Ты не посмеешь, — деревянным тоном произнесла Гермиона, с отчётливой ясностью понимая, что остановить его не сможет. Если он захочет, то действительно сделает то, о чём говорит. При мысли о его губах, обжигающих внутреннюю сторону бедра, ей стало жарко. Гермиона кашлянула и укоризненно посмотрела на Драко. — Знаешь, я, пожалуй, официально отказываюсь встречаться с тобой в библиотеке до каникул.

— Почему? — Драко выглядел обиженным.

— Потому что я хочу достойно закончить семестр, и ты, думаю, тоже. А рядом с тобой я совершенно не могу думать и не хочу, чтобы все стали обсуждать мою успеваемость и связывать это с отношениями с тобой.

— Боишься, что станут говорить, будто я плохо на тебя влияю? — Он победно улыбнулся.

— Нет, — покачала она головой. — Боюсь, что станут говорить, что ты… что мы…

— Что? — Драко заинтересованно склонил голову набок.

— Что мы постоянно занимаемся сексом вместо того, чтобы заниматься уроками! — выпалила она, отчаянно покраснев.

— А разве это не так? — из-за соседнего стеллажа появилась голова Блейза. — Я, например, давно так думаю.

Гермиона вспыхнула и бросила возмущённый взгляд на Драко. Он покачал головой и укоризненно покосился на Забини. Но тот, казалось, откровенно наслаждался ситуацией, переводя взгляд с одного красного лица на другое.

— Если честно, — заметил он, — вы можете вообще ничего не делать. Но одного взгляда на вас хватит, чтобы понять, что между вами только что было что-то о-очень горячее.

— Нет, это совершенно невозможно! — всплеснула руками Гермиона и подскочила со стула, принимаясь собирать разложенные на столе принадлежности. — Драко Малфой, я официально заявляю — никаких встреч в библиотеке до каникул! И ты, — палец ткнул в Блейза, — тому свидетель!

— А где можно? — улыбнулся Драко. — Пустые кабинеты всё ещё не под запретом?

— Нет! — взвизгнула Гермиона, одёргивая лежащую идеальными складками юбку. — Никаких встреч наедине до каникул!

— А что будет на каникулах? — С противоположной стороны стеллажа появилась Джинни. В её глазах искрился безудержный, тщательно сдерживаемый смех.

— Мои похороны, — мрачно ответил Драко, провожая Гермиону взглядом. Потом вздохнул и достал учебник. — Ну, что сидишь, иди сюда, будем заниматься, — проворчал он Блейзу, тяжело вздохнув.

Они прощались на перроне, пока студенты грузились в поезд. Целая неделя в разлуке сейчас казалась вечностью, и Драко всё никак не желал выпускать её руки из своих, поглаживая большими пальцами запястья.

— Мы всё ещё можем ехать в одном купе, — напомнил он в десятый, наверное, раз, но Гермиона упрямо качнула головой.

— До конца каникул, Драко.

— Они уже начались, никто не упрекнёт тебя в том, что ты отвлеклась от учёбы. — Он наклонился к ней, чтобы поцеловать, но она отпрянула, вымучено улыбнувшись.

— Вся школа смотрит.

— И что? — Драко начал раздражаться. — Тебе не кажется, что ты слишком много значимости придаёшь чужому мнению? Не всё ли равно, что они будут думать?

— Тебе не всё равно, — твёрдо сказала Гермиона, вскинув голову и глядя в серебристые глаза. — Ты привык и вовсе не обращать на других внимание. А я так не могу.

— Если из-за этих других, большинство из которых я и в лицо-то не знаю, я не могу поцеловать свою девушку!.. — угрожающе проворчал Драко, притягивая её к себе одним движением. Девочки в купе напротив приникли к стеклу с умилёнными улыбками. Гермиона, смутившись, легонько толкнула его в плечо, чтобы отпустил, хотя взгляд сам скользнул к приоткрытым губам и сердце застучало быстро-быстро. Драко склонился к ней, но в последний момент коротко поцеловал в уголок губ и горячо прошептал:

— Никаких отговорок, Грейнджер! Не приму никаких отговорок.

Гермиона неосознанно прикрыла глаза, по телу пробежал разряд тока, заставив завибрировать каждую клеточку. Она глубоко вздохнула и встретилась с потемневшим взглядом.

— Не опаздывай, Малфой, — шепнула она и вдруг резко отпрянула, махнула рукой и побежала к вагону. Драко бросил быстрый взгляд на продолжавших следить пуффендуек, скривился и пошёл к своему вагону.

Она сводила его с ума, определённо! Никогда ещё Драко так сильно не хотел девушку, и никогда ещё так долго не ждал. Гермиона будто специально распаляла в нём желание, всякий раз ускользая из рук, постепенно становясь действительно необходимой. В голове она поселилась давно, но теперь занимала действительно все мысли. Тяжело вздохнув, Драко вошёл в купе и упал на сидение, уткнувшись лбом в холодное стекло.

— Хочешь, я приеду на каникулы? — спросил Блейз, отрываясь от журнала, который читал до его прихода. — Скрашу дни ожидания, так сказать.

Драко промолчал и снова тяжело вздохнул, разглядывая пустой перрон. Забини закатил глаза, покачал головой и вновь вернулся к журналу. Поезд тронулся, и вскоре башни Хогвартса окончательно растворились в снежной дымке — с неба сыпались пушистые хлопья, вихрясь спиралями у передних вагонов. Аппетита не было, Драко вяло грыз шоколадную лягушку, пока Забини флиртовал с двумя когтевранками, стоявшими за тележкой со сладостями.

Гермиона честно пыталась сосредоточиться. Пока Гарри, Джинни и Рон обсуждали последнюю игру в этом году, она снова и снова вчитывалась в «Историю аристократических семей Великобритании», пытаясь изучить родословную Малфоя, не привлекая к этому особого внимания. Но строчки расплывались, а в голове снова и снова звучал его голос, предлагавший ехать в одном купе. Почему она отказалась? Почему она вообще бегает от него, боясь чувств, что вызывает один его взгляд? Тяжело вздохнув, Гермиона решительно отложила книгу в сторону и поднялась.

— Я скоро вернусь, — заявила она друзьям, но те не обратили внимания, увлечённо споря.

Гермиона шла по вагонам, охваченная одним желанием — увидеть, побыть рядом, почувствовать вкус его губ. Она почти бежала в вагон Слизерина и вдруг буквально налетела на Драко, который стремительно шёл её навстречу. Они застыли, глядя друг на друга. Переведя дыхание, Гермиона улыбнулась и толкнула его обратно, в тамбур, отсекая от всех любопытных взглядов. Она сама потянулась к нему, прижимаясь всем телом, и Драко, прежде чем утонуть в поцелуях, прошептал:

— А если кто-то увидит?

— Плевать!

Мимо постоянно кто-то ходил, несколько раз прогорохотала тележка со сладостями, а их продавщица поначалу умилённо цокала, но, пройдя в последний раз, возмущённо пробормотала что-то о распущенности нынешней молодёжи. Гермиона и Драко не слышали. Стоя в углу, прямо у двери, они самозабвенно целовались, вкладывая в каждое движение губ и языка желание оставить частичку себя другому на время разлуки. Поезд начал медленно втягиваться в Лондон, когда Драко с сожалением оторвался от Гермионы и прижался лбом к её лбу. Что-то рвалось наружу, огромное, светлое, что-то, чем хотелось непременно поделиться, рассказать. Что-то, чему было трудно подобрать слова. И Драко молчал, только смотрел пристально, словно хотел проникнуть в душу. Гермиона осторожно провела кончиками пальцев по его губам и грустно улыбнулась. Сердце кричало о том, как любит и будет скучать, но слова застревали в горле — пока им было не время.

* * *

Гермиона не умела врать. А врать родителям и подавно. Поэтому, когда мама в очередной раз обеспокоенно спросила, отчего дочь слишком рассеянна и задумчива, Гермиона, не раздумывая, ответила:

— Я влюбилась.

— Ты говоришь это так уверенно. — Миссис Грейнджер присела на кровать к дочери — разговор проходил вечером.

— Потому что в этом нет ни малейшего сомнения, — вздохнула Гермиона.

— Так это филин твоего избранника без устали приносит нам письма?

Гермиона покраснела. Она честно просила Драко писать реже, надеясь, что в разлуке он не просто успеет соскучиться, но и поймёт, наконец, что именно к ней испытывает. Но Драко будто не слышал, упрямо забрасывая короткими записками. Может, стоило прямо сказать ему, что он должен подумать? Но над чем? «Малфой, поразмышляй над тем, только ли ты меня хочешь, или в твоём сердце уже вспыхнула любовь? Домашнее задание на каникулы» — промелькнуло в голове привычным менторским тоном.

— Наверное, он очень хороший молодой человек, — заметила мама, видя, что дочь молчит. — Он учится с тобой?

— Да, он мой однокурсник, только учится на другом факультете. — Родители знали о четырёх факультетах Хогвартса, но Гермиона никогда особо не посвящала их в подковёрные войны, что велись между ними на протяжение семи лет. — Он из Слизерина.

— Красивый? — заговорщицки подмигнула миссис Грейнджер. Гермиона, смутившись, кивнула. В принципе, всё, что она хотела обсудить с мамой, она уже обсудила. А говорить о внешности Драко и о других его неоспоримых достоинствах не хотелось. Ей хватало того, что Джинни постоянно обсуждала Малфоя.

— И насколько у вас всё серьёзно? — осторожно спросила миссис Грейнджер, стараясь не давить на дочь, но желая быть в курсе того, что стоит ожидать.

— Достаточно серьёзно для нашего возраста, — не менее осторожно ответила Гермиона, всем своим видом давая понять, что развивать эту тему не хочет. Мама смирилась, вздохнула и поднялась с кровати. — Хотя бы покажи мне его фотографию, когда приедешь в следующий раз, — попросила она, прежде чем уйти.

* * *

Драко дома обычно был немногословен. Семья Малфой жила по заведённому порядку, встречаясь лишь за ужином и завтраком, в остальное время каждый занимался своим делом. И вот именно в редкие минуты, когда семья собиралась вместе, миссис Малфой начала подозревать, что с сыном что-то не так. Он был слишком молчалив, на вопросы отвечал рассеянно, а когда к нему не обращались и вовсе не принимал участия в разговоре. В один из вечеров, когда до Нового года оставалось два дня, Нарцисса обняла мужа и прошептала:

— Наш сын влюбился.

— Да ну! — Люциус не обладал эмоциональным диапазоном жены, поэтому обычно верил ей на слово. — Думаешь, он познакомит нас на новогоднем балу?

— Нет, не думаю, — улыбнулась Нарцисса. — Думаю, эта девушка не учится в Слизерине.

Люциус слегка нахмурился, потом пожал плечами: — Не страшно. Мало ли, какие увлечения бывают в детстве.

— Драко уже не маленький, — резонно заметила миссис Малфой. — К тому же, я впервые вижу его в подобном состоянии.

— Ты хочешь, чтобы я с ним поговорил? — пытаясь понять, куда клонит жена, проворчал Люциус.

— Я сама, — фыркнула Нарцисса. — Я сказала тебе об этом, чтобы потом ты не делал большие глаза и не говорил, что не в курсе.

— Когда я вообще хоть раз так делал? — возмутился мистер Малфой. Но Нарцисса только тихо рассмеялась.

— Ты уверен, что в этот раз надо непременно вернуться пораньше? — в очередной раз уточнила Нарцисса, пока Драко наблюдал за тем, как домовики укладывают его одежду в чемодан. Сын красноречиво уставился на неё, во взгляде так и читалось: «Ма-ам, ну не начинай!»

— Отлично, — вдруг улыбнулась Нарцисса. — Я аппарирую в Хогсмид с тобой.

— Зачем? — подозрительно нахмурился Драко.

— Там есть пара магазинчиков, в которые я хотела заглянуть. К тому же, я давно обещала Розмерте пропустить стаканчик-другой на праздники.

Драко пожал плечами, найдя этот довод убедительным, и спустя час они уже брели по заснеженным улочкам.

— Подожди, давай зайдём сюда. — Нарцисса потянула сына в небольшую лавку на углу, в витрине которого виднелись готовые платья.

— Ма, — простонал Драко, покорно следуя за ней. — Ну что я там забыл? Хочешь, я подожду тебя здесь? Или загляну в «Три метлы».

— В «Три метлы» мы вдвоём заглянем позже, — безапелляционно заявила Нарцисса. — А сейчас я хочу тебе помочь.

— В чём? — смирившись, вздохнул Драко. Над дверью звякнул колокольчик, и они оказались в небольшом помещении, заставленном множеством невысоких, ростом с эльфа, манекенов в платьях. Манекены пританцовывали на месте и кланялись, стоило подойти ближе.

— Что ты решил ей подарить? — Нарцисса остановилась посреди магазина и посмотрела на сына. Как она и ожидала, он вдруг смутился и покраснел, быстро опуская глаза.

— Кому? — спросил Драко как можно небрежнее, снова глядя на мать.

— Милый. — Нарцисса взяла его руки в свои. — Я не хочу пока знать, кто она и откуда. Но если ты срываешься в школу на каникулах, то это точно не из-за тренировок по квиддичу. И поверь, девушка явно будет ждать от тебя не только, кхм… поцелуев.

Уши сына вспыхнули так ярко, что Нарцисса, не сдержавшись, усмехнулась. Вот кому надо было проводить лекции об отношениях, а не Люциусу с его книгами об искусстве плотской любви и списком зелий для предохранения от нежелательных болезней и других последствий.

— Предлагаю подарить ей платок. — Нарцисса приподняла несколько изящных газовых шарфов и платков различных расцветок. — Этот подарок ни к чему не обязывает, но определённо будет оценён по достоинству.

Драко задумался, понимая, что мама, несомненно, права. Из лавки он выходил, улыбаясь, унося в нагрудном кармане два небольших подарка для Грейнджер, которую увидит уже сегодня вечером. Сердце пело, а ноги так и несли в замок. Нарцисса провожала сына грустным взглядом: как всё-таки быстро растут дети!

Хогвартс был непривычно тих и спокоен: никакой беготни в коридорах, никакого гомона в гостиных, только пара десятков учеников, которые по каким-то причинам или остались на все каникулы в замке, или же вернулись, как Драко и Гермиона, немного раньше. Однокурсников не было — мало кто хотел уезжать из дома, когда впереди было почти полгода занятий в Хогвартсе. Гермиона нервно расхаживала по коридору первого этажа, глядя в стрельчатые окна, забранные свинцовыми решётками. Её буквально колотило от озноба, с холодом на улице никак не связанного. Остановившись, она нахмурилась и принялась разглядывать пальцы, боясь отыскать на них очередное чернильное пятно. Хотелось думать о чём угодно, отвлекать себя любой ерундой, только бы не представлять встречу с Драко. Ведь стоило только подумать о нём, и под коленями разливалась слабость, а в животе образовывалась зияющая пустота.

— Гермиона! — позвал знакомый голос, и она резко обернулась, забыв, как дышать. Он стоял в конце коридора и широко улыбался. Гермиона шагнула навстречу, потом ускорилась и последние несколько ярдов уже бежала, ныряя в распахнутые объятия.

Некоторое время им обоим было не до разговоров: Драко целовал её с такой нежностью, с какой не целовал никогда до этого. Заключив её лицо в свои ладони, он почти невесомыми поцелуями очерчивал контур губ, скулы, веки. Сердце билось, как заполошное, и от нежности, которую он хотел ей сейчас подарить, перехватывало дыхание. Наконец он отстранился и потёрся носом о нос, вызывая улыбку.

— Я соскучился, — прошептал он.

— Я тоже, — в тон ему ответила Гермиона, ныряя под его мантию и крепко обнимая, прижимаясь щекой к груди. Драко обнял её, поглаживая по спине, боясь спросить — придёт ли она сегодня? Может, то, что Гермиона вернулась в школу, ещё ничего не значит? Отчего-то спросить напрямую он не мог, словно язык прилип к нёбу.

— Чем ты занимался на каникулах? — спросила она, не поднимая головы.

«Непрерывно думал о тебе и занимался онанизмом», — мелькнуло в голове, но Драко, крепче обняв, коротко поцеловал в макушку и сказал:

— Думал о тебе.

— Я тоже, — снова эхом откликнулась Гермиона и подняла глаза, обведя языком внезапно пересохшие губы. От этого жеста внизу живота у Драко скрутился комок, отдаваясь пульсацией в позвоночник. — Ты ведь ждёшь меня сегодня?

— Мерлин, — вырвалось у Драко, — я боялся, ты никогда не спросишь!

Гермиона тихо рассмеялась, вглядываясь в его лицо. Потом вдруг подмигнула и, привстав на носочки, прошептала еле слышно: — Я даже приобрела красивое бельё специально для такого случая.

— Если ты не остановишься, — простонал Драко, прижимая её к себе за бёдра, — мы пропустим ужин. А это, я думаю, будет слишком заметно сейчас, в пустом зале.

В том, что за ужином кусок не полезет в горло, никто из них не удивился. Гермиона с трудом заставила себя проглотить кусок мясного пирога, а Драко, кажется, и вовсе не притронулся к еде. Они договорились встретиться у лестницы, ведущей в подземелье. Драко с чрезвычайно скучающим видом подпирал стену, провожая взглядом стайку первокурсников, спешивших наверх, когда краем глаза уловил знакомое движение. Гермиона, тряхнув головой, решительно шла к нему навстречу, плотно сжимая губы, и сердце испуганно всколыхнулось — а вдруг она пришла сказать, что не хочет идти в логово Слизерина? Эта страшная мысль пронеслась в голове ярким метеором, и Драко подобрался, настороженно наблюдая за её приближением. Но, поравнявшись с ним, Гермиона вдруг протянула руку, нашла его горячую ладонь и сплела их пальцы, глядя исподлобья. Он ответил крепким, почти болезненным пожатием и потянул её на себя, шумно втянув воздух носом. Потом, не говоря ни слова, увлёк к лестнице, слабо освещённой факелами.

С каждым шагом вниз сердце Гермионы разгонялось и перед дверью уже колотилось в горле, мешая вздохнуть. Через пустую гостиную, освещённую лишь пламенем, пылающим в камине, она прошла, не глядя, и замерла у одной из нескольких угольно-чёрных дверей в небольшом коридоре. Не останавливаясь, Драко толкнул одну из них, и Гермиона на миг ослепла от показавшегося слишком ярким света. Свечи горели в подсвечниках, стоявших на каждой тумбочке у четырёх кроватей, дрожали у высокого зеркала, плавали в воздухе под потолком. А сама комната, казалось, была пропитана нежным ароматом белоснежных роз в высоких напольных вазах. Кровать, застланная серебристым шёлковым бельём, гостеприимно распахнула свои объятия, щеголяя откинутым в сторону одеялом. Гермиона восхищённо вздохнула и сделала несколько шагов вперёд, оглянувшись на Драко.

— Ты сделал это специально для меня?

Драко нарочито небрежно кивнул, но в глазах светилось удовольствие от произведённого эффекта. Он подвёл её к зеркалу и положил руки на плечи, осторожно поглаживая шею длинными музыкальными пальцами.

— Ты определённо достойна самого лучшего, — прошептал он, склонившись к её уху. Слабая улыбка коснулась губ Гермионы, она откинулась к нему на грудь, наблюдая, как его руки спускаются к её предплечьям, нежно поглаживая, слегка приподнимая рукава простого тёмно-синего платья с целомудренным белоснежным воротничком под горлом. Драко наклонился, глубоко, шумно втягивая её запах, проводя носом по шее, слегка задевая кожу губами. Он перекинул её волосы через плечо, медленно проведя по позвонкам. Гермиона невольно вздохнула, не отрывая глаз от отражения, в котором платиновая макушка спускалась к плечу, в то время как руки Драко спрятались за её спину, медленно расстёгивая пуговки на платье.

Гермиона выгнулась, почувствовав горячие губы на своих лопатках, а его руки, тем временем, поднялись выше, снимая платье с плеч. Гермиона позволила ему сползти вниз, к бёдрам, и ладони Драко тут же взметнулись к груди, накрывая её, и первый тихий стон разорвал тишину. Гермиона прижалась к нему, заводя руки за спину, подалась назад, стискивая ткань брюк, пытаясь сильнее почувствовать его возбуждение.

Драко рвано вздохнул, когда её ягодицы потёрлись о его член. Тело прошила дрожь, а желание почувствовать её стало почти болезненным. Он потянул её платье, и оно упало на пол, оставляя Гермиону в одном белье и…

— Мерлин! — выдохнул Драко, глядя на её отражение в зеркале. Гермиона слегка покраснела, наслаждаясь произведённым эффектом, — чёрное кружевное бельё идеально сочеталось с рисунком резинки на тонких шёлковых чулках, а туфли на невысоком каблуке делали ноги ещё длиннее.

Она медленно повернулась к нему, приоткрыв губы, чувствуя себя служительницей древнего культа любви, что отдавались в храмах в праздничные ночи. Огонь, тлевший в его глазах, зажигал ответное пламя в её груди, сжигая все предрассудки и стеснительность. Не отводя от него глаз, Гермиона начала медленно расстёгивать пуговицы на его рубашке, потом щёлкнула запонками и положила их в карман его брюк. Одним движением развела полы рубашки и только тогда опустила глаза, приникая с поцелуем к пылающей коже. Драко откинул голову назад и задышал громко, часто, когда её губы принялись исследовать каждый дюйм его груди. Горячие ладошки потянулись к ремню, в несколько резких, нервных движений расстегнули его и потянули вниз, оставляя Драко в одном белье. Гермиона накрыла его ладонью, крепко сжала, слушая, как музыку, тонкий протяжный стон. Драко задохнулся вздохом, схватил её за плечи, заставляя подняться, и впился, наконец, поцелуем в желанные губы, сминая их, выпивая досуха, впитывая в себя, в то время как его ладони лихорадочно заскользили по её спине.

Гермиона отвечала тем же, закинув ногу ему за спину, прижимаясь сильнее и начиная тереться об него. Как же жарко она тёрлась, извиваясь, до боли крепко прижимаясь лобком к каменному члену, проходясь по нему вверх-вниз! Драко, нечленораздельно пробормотав что-то, подхватил её под ягодицы, сделал несколько шагов, опустив на кровать, и отстранился, быстро стянув с себя трусы. Гермиона напряжённо наблюдала за ним, тяжело дыша, чувствуя, как внутренности затапливает обжигающая лава, концентрируясь между ног.

Взгляд Драко, безумный, чёрный, скользил по её телу, а с приоткрытых губ срывались рваные, короткие выдохи. Он медлил, лаская только глазами, и Гермиона невольно заёрзала, подаваясь к нему, протягивая руки, чтобы притянуть за голову. Драко откликнулся, касаясь её губ нежным, невесомым поцелуем, что так не вязался с бешеным грохотом крови в ушах, заглушавшим все мысли. Драко почти не понимал, где он находится, знал только, что желанная, податливая девушка под ним сейчас готова откликнуться на любое его движение. Он с трудом заставил себя оторваться от её губ, завозился с застёжкой бюстгальтера, отбросив его в сторону, и только тогда позволил себе нырнуть под узкую полоску кружева. Кажется, они застонали одновременно, когда его палец легко проскользнул внутрь. Гермиона приподняла бёдра, подалась вперёд, прошептала, ловя его взгляд:

— Драко!..

— Девочка моя, — напряжённым, чужим голосом откликнулся он, вбирая в рот её сосок и нежно его облизывая.

Гермиона громко застонала и сама потянула трусики вниз, обхватив руку Драко бёдрами, не давая убрать её. И только когда они улетели на пол, она широко развела ноги, впиваясь в его лицо требовательным взглядом.

— Мерлин, я сейчас умру! — простонал Драко, заполняя её.

Разум пронзила одна-единственная мысль — она была создана для него. А потом мыслей больше не стало. Тела двигались навстречу друг другу, дыхание сливалось в одно, а громкие, влажные шлепки становились быстрее, заглушаемые стонами. Гермиона плавилась под ним, с каждым движением сознавая, что этого всё ещё мало. Мало слиться с ним в одно целое, мало чувствовать внутри себя скольжение, с каждым новым движением заставлявшее душу отрываться от тела. Рука Драко легла между их тел, надавила на пульсирующий, ярко откликнувшийся на ласки узелок, уверенно подводя к точке не возврата. Гермиона ахнула, распахнув глаза, выгнулась до хруста в позвоночнике и замерла, беззвучно хватая ртом воздух, а Драко уже не мог остановиться, с короткими, громкими стонами двигаясь в ней всё быстрее, пока сам не застыл, и в груди не завибрировало густое, довольное рычание.

Некоторое время они лежали молча, со счастливыми улыбками глядя в полог балдахина. Свечи, продолжавшие плавать под потолком, расплывались, сливаясь в одно пятно, пока дыхание возвращалось в лёгкие, а сердце замедляло свой бег. Драко притянул Гермиону к себе, приподнимая за подбородок и нежно целуя.

— Мне всегда будет тебя мало, — прошептал он, слово в слово повторяя то, что сейчас билось в её голове в такт биению сердца.

Слова, важные, необходимые, рвались из груди, но ни один из них не заговорил, только взгляды кричали о любви. Драко лениво погладил её живот, подтянул к себе, кладя руку на резинку чулок, и хитро улыбнулся:

— Кто бы мог подумать, что Грейнджер такая проказница?

— Об этом знаешь только ты, — прошептала Гермиона с улыбкой, легонько прикусив его подбородок. И вдруг, перекинув через него ногу, оседлала, проведя ноготками по груди. Драко шумно вздохнул, перехватывая её запястья, поднёс их к губам и поочерёдно поцеловал.

— Знаешь, я жалею только об одном, — пробормотал он, прикрывая глаза, — что мы не остались здесь на все каникулы.

— Не всё сразу, Малфой, — промурлыкала Гермиона, склонившись над ним и накрыв, как пологом, волосами. — Ожидание сладкого усиливает его вкус.

— Мне кажется, подожди мы ещё немного, — недовольно проворчал Драко, оглаживая её тазовые косточки, — и во рту бы слиплось.

— А сейчас? — прошептала Гермиона в его губы. Он усмехнулся, стрельнув глазами, на дне которых вновь начал тлеть, разгораясь, пожар.

— А сейчас, — он резким движением опрокинул её на спину, нависая сверху, — мне кажется, что я стал сладкоежкой.

Гермиона лежала на постели и ела конфеты, но делала это так, что Драко уже полчаса как не мог отвести глаз. Она медленно доставала новую из коробки, освобождала от обёртки и отправляла в рот, облизывая пальцы и жмурясь от удовольствия. Губы, измазанные в шоколаде, слегка блестели, а в воздухе плыл восхитительный аромат какао.

— Хочешь? — Она повернулась к Драко, который сидел, опершись об изголовье, но он отчаянно замотал головой, сглотнув.

— Я никогда ещё не ела таких вкусных конфет, откуда, говоришь, их прислали?

— Маме каждый год присылают родственники из Швейцарии, — напряжённо проговорил Драко, наблюдая, как она облизывается. Потом покосился на простынку, которой был накрыт, и, снова сглотнув, бросил подушку на ноги. Двух дней явно было мало, отчаянно мало, чтобы унять дикий голод, который она в нём разожгла. Но самым невыносимым было то, что Гермиона прекрасно это понимала, разжигая огонь снова и снова, ластясь, как кошка, или, как сейчас, с возмутительно невинным видом поедая конфеты. Они поспорили, кто сдастся первым, ещё час назад, когда Гермиона, тяжело дыша, прошептала, что он действительно ненасытный. Драко усмехнулся, нахально уточнив:

— Ты точно про меня говоришь? А я думал, что это мне не повезло нарваться на самую голодную ведьму Хогвартса!

Глаза Гермионы вспыхнули опасным огнём, она медленно провела по его груди кончиками пальцев и, прикусив губу, заявила:

— И часа не пройдёт, как ты снова набросишься на меня. Вот увидишь.

— Ха! — фыркнул Драко, уверенный в своих силах. — Утром твои губы достаточно красноречиво рассказали, как ты меня хочешь.

— Это было утром, — смущённо пробормотала Гермиона, вспоминая, как прокладывала дорожку из поцелуев от его живота вниз.

— Хочешь сказать, что собираешься уходить?

— У нас есть время до пяти вечера. — Гермиона нарочито небрежно пожала плечами. — Но его можно провести иначе, без секса.

— Да ну! — брови Драко спрятались под чёлкой. — Последние часы перед тем, как эту школу заполнит несколько сотен учеников, ты хочешь провести за разговорами?

— Почему нет? Не сексом единым жив человек.

— Хорошо, — покладисто кивнул Драко. — Давай поговорим.

И вот теперь он смотрел, как она поглощает свои чёртовы конфеты с дьявольской улыбкой на губах и разрывался от желания разделить с ней приторную сладость, а после, отбросив коробку в сторону, уложить её на спину и… Драко мысленно застонал, наблюдая, как новая конфета скрывается в желанном рте.

Гермиона злилась. Злилась, потому что конфеты стояли уже поперёк горла, а Драко никак не реагировал, продолжая беззаботно болтать, отбрасывая чёлку со лба небрежным движением головы, растягивая губы в ленивой усмешке и напрягая живот, на котором проступали кубики, по которым так хотелось провести рукой. Она не могла думать ни о чём другом, кроме как отшвырнуть эти конфеты куда подальше и впиться в его губы поцелуем, притягивая к себе, зарываясь в волосы. Время, отведённое им, неумолимо просачивалось сквозь пальцы, и так хотелось провести последние часы, нежась в его объятиях, а не пытаясь победить в глупом споре. Гермиона с неприязнью посмотрела на конфеты и поняла, что не может больше съесть ни одной.

— Знаешь, — задумчиво протянул Драко, выпрямляясь, — ты права, в разговорах есть своя прелесть. Твой тембр голоса очень успокаивает. К тому же, надо привести комнату в порядок — не думаю, что Блейз будет рад узнать, что мы делали на его кровати.

С этими словами он отбросил подушку и простыню в сторону и поднялся, медленно подходя к соседней кровати. Гермиона замерла, скользя взглядом по его спине и задерживаясь на ямочках над ягодицами.

— Как думаешь, застелить постель у меня получится лучше, чем у домовиков?

— А ты вообще знаешь, как это делается? — пробормотала Гермиона. Драко обернулся и хитро подмигнул:

— Сейчас и проверим.

Он сбросил на пол покрывало и поднял подушку, принимаясь её взбивать. Но делал это так неуклюже, что Гермиона, прикусив губу, поднялась и подошла, вырывая подушку из его рук.

— Знаешь, я никогда не понимала, почему аристократы не умеют делать элементарные вещи!

С этими словами она легко взбила её и передала в руки Драко, наклонившись над кроватью, чтобы расправить простыню. Драко шумно выдохнул сквозь крепко стиснутые зубы, не в силах отвести взгляд от открывшейся картины, и опустил подушку чуть ниже. Гермиона выпрямилась и обернулась, открыв было рот, чтобы что-то сказать, но столкнулась с тёмным, пылающим опасным огнём взглядом и почувствовала, как язык прилип к нёбу.

— Не смотри на меня так, — прошептала она, глядя на его губы.

— А то что? — прошептал он с вызовом.

Гермиона не нашлась, что ответить. Просто стояла и смотрела, как он медленно втягивает в себя губу, быстро облизывая. Сердце с готовностью встрепенулось, забилось с перебоями, разнося по венам кипящую лаву. «Мне всегда будет тебя мало» — эта фраза точно работала в обе стороны. Потому что в следующую секунду подушка полетела на пол, а Драко и Гермиона бросились друг к другу одновременно, впиваясь в губы с приглушённым стоном. Кровать Блейза с честью выдержала очередное испытание на прочность.

— Пора возвращаться к обычной жизни, — с сожалением проговорила Гермиона спустя время. Драко с сожалением кивнул, — короткий зимний день давно закончился, Хогвартс зажёгся множеством тёплых огоньков, а Хогвартс-экспресс уже наверняка прибывал в Хогсмид. Вдвоём они привели спальню в божеский вид, хотя Драко пообещал себе, что, когда Гермиона уйдёт, позовёт домовиков с просьбой навести порядок. Он помог ей застегнуть пуговицы на платье, но вот один из чулок никак не хотел находиться, и Гермиона в отчаянии искала его уже пять минут.

— Ты решила окончательно поселиться здесь? — поинтересовался Драко, который с удовольствием наблюдал за её поисками, прислонившись к дверному косяку. Сам он давно облачился в школьную мантию, и зелёный галстук матово переливался в свете свечей.

— Я же не могу идти по школе в одном чулке! — отчаянно проговорила Гермиона, когда поняла, что на Акцио он категорически отказывается приманиваться.

— Если поспешишь, успеешь добежать до львиной гостиной до того, как первый ученик войдёт в школу, — заметил Драко, озабоченно глядя на часы. Гермиона покорно кивнула, покосилась на свои ноги и решительно стянула второй чулок, засовывая его в карман.

— Так точно не заметно, — ответила она на насмешливый взгляд и подошла к двери. — Ты меня проводишь?

— Хоть до дверей твоей гостиной, — откликнулся Драко, улыбаясь.

Спустя полчаса Хогвартс вновь наполнился шумом, ученики здоровались друг с другом, обмениваясь впечатлениями от каникул. Джинни заметила Гермиону и помахала ей рукой, пробираясь сквозь толпу. Гарри и Рон шли следом.

— Почему ты не поехала с нами на поезде? — первым делом спросил Гарри.

— Мне пришлось вернуться немного раньше, — нервно улыбнулась Гермиона. Пусть о том, что они встречаются, друзья уже знали, но не рассказывать же, как они с Малфоем провели эти два дня!

— Что-то случилось дома? — с тревогой спросил Рон.

— Нет, — поспешно сказала Гермиона, — просто решила позаниматься в тишине. Знаешь, нам ведь ЖАБА сдавать совсем скоро.

Рон закатил глаза, быстро переводя тему, а Джинни многозначительно посмотрела на подругу, но та делала вид, что совершенно не понимает, что она хочет узнать.

— Судя по твоему довольному виду, остаток каникул ты провёл с пользой! — Забини ухмыльнулся, разглядывая слегка осунувшееся, но совершенно довольное лицо Драко.

— Не жди подробностей, — предупредил он, вальяжно кивая проходящим однокурсникам.

— Да Мерлин с тобой! — в притворном ужасе воскликнул Забини. — Думать о вашем целомудренном сексе под одеялом я не хочу, ещё приснится! Эй, Уизли!

Рон и Джинни одновременно обернулись, но Блейз смотрел только на сестру. Она демонстративно фыркнула, пробормотала что-то успокаивающее Гарри и неохотно подошла к слизеринцам.

— Где мои пять галеонов?

— Я пока не слышала подтверждений от Гермионы.

— Вы что, спорили на нас? — шокировано произнёс Драко. Блейз пожал плечами, протягивая ладонь, и Джинни, громко вздохнув, сунула в неё монеты.

— Кажется, я недооценил тебя. — Драко покачал головой, находя глазами Гермиону и широко ей улыбаясь. — Ладно, вы тут воркуйте, а мне надо поздороваться со своей девушкой.

— А то ты её сегодня не видел! — насмешливо произнёс Блейз. Джинни фыркнула и поспешила к друзьям, на ходу придумывая, что сказать Гарри о внезапном интересе Забини к её персоне.

Впервые за семь лет Драко понял, что его бесит деление на факультеты за столом в Большом Зале. Почему он не мог сейчас сидеть с ней и слушать её голос? Все вокруг обсуждали Рождество и подарки… Подарок! Он совершенно забыл про него! Драко улыбнулся, представляя реакцию Гермионы — она явно ничего от него не ждала. Что ж, он подарит его завтра, после завтрака. При мысли о том, как вспыхнут её глаза, в груди разлилось тепло.

— И всё-таки я был прав! — заявил Блейз вечером, собираясь ложиться спать. — Хороший секс — залог отличного настроения! Ты сегодня сама любезность, и нескольких слов не сказал, зато не рычал ни на кого.

— В кои-то веки я склонен с тобой согласиться, — глубокомысленно заявил Драко, удобнее устраиваясь на кровати, которая вдруг показалась ему необычайно большой и пустой. Он обхватил руками подушку, незаметно втянув воздух, — строгий наказ не менять его наволочку домовики выполнили неукоснительно.

— Ну, знаешь! — донесся возмущённый возглас, и Блейз уставился на шёлковый чулок, который вытащил из-под своей подушки.

— Надо же, — усмехнулся Драко, — а мы его искали!

— Только не говори, что вы делали это на… — Он задохнулся от возмущения, укоризненно глядя на друга.

— Уверен, ты искренне рад, что твоя кровать способствовала моему хорошему настроению!

Снег стремительно таял, словно высыпав весь свой лимит на праздники. Холмы покрывались чёрными проплешинами, и ходить на занятия по рыхлой бурой жиже стало тем ещё испытанием. В первый же день в расписании значилась Травология, которую выбрали не все семикурсники, поэтому вереница бредущих в теплицы была редкой. Ученики кутались в мантии и прятали от пронизывающего ветра носы в шарфах. Драко шёл рядом с Гермионой, изредка придерживая её под локоть, когда она спотыкалась на раскисшей дороге.

— Знаешь, это нечестно, — ворчала Гермиона, продолжая разговор, начатый ещё в холле школы. — Ты сказал, что меня ждёт сюрприз, но не хочешь даже намекнуть — какой!

— А в чём тогда смысл сюрпризов, нетерпеливая девчонка? — откликнулся Драко, в очередной раз поймав собиравшуюся упасть Гермиону. Несмотря на пронизывающий ветер, пробирающий до костей, хотелось остановиться здесь, посреди дороги, и прижать её к себе, согревая дыханием наверняка совершенно озябшие щёки.

— Просто я не привыкла к сюрпризам, — пробормотала Гермиона, находя его руку и сплетая их пальцы. — От Гарри и Рона я получаю только те подарки, которые прошу сама.

— Просто смирись с тем, что я люблю делать внезапные подарки, — вздохнул Драко, остро сожалея, что их руки скрывают перчатки. — Все любят подарки, неужели ты не любишь?

— Конечно, люблю, — смущённо откликнулась Гермиона, невольно ускорив шаг, когда впереди показались крыши теплиц.

— Значит, расслабься и жди. — Драко замолчал, раздражённо подумав, что идея мамы с подарком на Рождество привела к допросу с пристрастием, которому его подвергла Гермиона, когда после завтрака он шепнул ей о небольшом сюрпризе. Надо было промолчать, и Драко успел сотню раз пожалеть, что не смог сдержаться. А теперь с каждым шагом он понимал, что подарок, быть может, не будет соответствовать её ожиданиям. Что, если сейчас она представляет себе что-то немыслимое и невероятное, не разочаруется ли тому, что увидит? Драко успел перебрать несколько вариантов того, как можно было бы расширить подарок. Быть может, добавить букет? Или кулон? А может, подарить ещё комплект новых перьев с позолоченным наконечником?

«Мерлин, ты ещё скажи — подарить ей набор пергаментов и чернильницу! Соберись, идиот, ты не Уизли и Поттер, чтобы дарить школьные принадлежности!»

В теплицах было тепло и влажно, и озябшие ученики с радостью сбрасывали верхнюю одежду, вдыхая густой запах земли и зелени. Уловив мгновение, Драко поймал холодную ладошку и быстро её пожал. Гермиона ослепительно улыбнулась и, подхватив сумку, потянула его вглубь теплицы, где уже собрались ученики. Когда урок завершился и пришла пора возвращаться, погода испортилась окончательно, ветер рвал мантии, хлопал ими по ногам, путал волосы. Ни о каких разговорах не могло быть и речи. Уже в холле Драко оглушительно чихнул, чувствуя, как начинает пульсировать в висках. Гермиона с беспокойством уставилась на него, приложив ладонь ко лбу.

— Ты весь горишь, — озабоченно проговорила она, не обращая внимания на понимающие улыбки, с которыми проходили мимо ученики.

— Просто у тебя потрясающе прохладная ладонь. — Драко прикрыл глаза, чувствуя, как внутри разливается жар, прискорбно мало напоминающий приятное возбуждение.

— Нет, ты точно весь горишь. — Гермиона обняла его, чувствуя, как он слегка обмяк, привалившись к её плечу. — Поразительно, впервые вижу, чтобы простуда так быстро валила с ног. Пойдём, я отведу тебя в больничное крыло.

— В последний раз я болел в сем лет, — недовольно откликнулся Драко, еле ворочая языком. По телу разливалась противная слабость, а желание лечь и укутаться в тёплое одеяло с каждым шагом становилось всё сильнее.

— Грейнджер! Вот бы никогда не подумал, что у тебя хватит смелости обжиматься на глазах у всей школы! — Рядом материализовался Блейз, насмешливо глядя на парочку. Гермиона раздражённо сверкнула глазами:

— Ты только и можешь, что зубоскалить, Забини, а твой друг, между прочим, заболел!

— Кто, Драко? — хмыкнул было Блейз, но, всмотревшись в посеревшее лицо в выступившими на лбу капельками пота, присвистнул и подхватил Драко с другой стороны, помогая идти к лестнице. — Я всегда говорил, что гриффиндорцы заразны. Заразила его какой-то маггловской болезнью, а у него к ним, между прочим, нет никакого иммунитета. Признавайся, у магглов в крови есть какой-то вирус, поражающий чистокровных волшебников?

— Сейчас я заражу тебя подзатыльником, — мрачно пообещала Гермиона, бросая быстрые взгляды на покорно склонившего голову Драко. — У него обычная простуда. Хотя может и грипп.

— При чём тут дымоход? * — недовольно пробормотал Блейз. — Это как-то связано с Рождеством и Санта Клаусом?

— Грипп, — по слогам произнесла Гермиона. — Это болезнь, вызываемая вирусом.

— Я же сказал — маггловский вирус! — Забини важно кивнул, найдя подтверждение своей догадке. Гермиона стрельнула раздражённым взглядом, на промолчала. А что, если он прав? Если она, сама того не зная, заразила Драко? Некстати вспомнилось, что мама в последний день перед её отъездом плохо себя чувствовала. Мерлин, а как вообще лечатся волшебники от гриппа? И может, они действительно не болеют простыми маггловскими болезнями? Никогда ещё путь до больничного крыла не был таким долгим. Мадам Помфри, едва заметив их, махнула в сторону одной из кроватей.

— Что, опять перелом? Мистер Малфой, вы появляетесь здесь едва ли не чаще мистера Поттера!

— Мне кажется, это грипп, — осторожно сказала Гермиона, ища на лице врача следы недоумения. Но, к её облегчению, мадам Помфри только присмотрелась к Драко и, пробормотав под нос: «Болезни магглов и их лечение. Том пятый, страница сто тридцать семь», — поспешила в комнатку, в которой хранились лекарства.

— Эй, зачем вы меня раздеваете? — слабо запротестовал Драко, пока Гермиона расстёгивала его мантию и разматывала шарф. Его начал бить озноб, а лоб с новой силой покрылся испариной.

— В первый раз слышу, чтобы Драко протестовал против того, что его раздевает девушка! — почти с восхищением произнёс Блейз, наблюдая, как быстро и умело Гермиона освобождает друга от верхней одежды и расшнуровывает ботинки. — А у тебя в этом есть немалый опыт, как я погляжу.

Гермиона прикусила губу, сдержав рвущийся наружу ехидный ответ, и принялась развязывать галстук.

— Слушай, Грейнджер, ты уверена, что его надо прямо раздевать? — Блейз уже не скрывал своего интереса, словно гадая, как далеко она зайдёт.

— Сейчас его будет бросать то в жар, то в холод. И тебе бы лучше принести ему пару футболок, — откликнулась, не оборачиваясь, Гермиона.

— Ага, — кивнул Забини, — сейчас я ещё буду перетаскивать сюда его гардероб!

— Мистер Забини, — к кровати подошла мадам Помфри, держа в руках бутылку с коричневой жидкостью. — Принесите мистеру Малфою несколько маек, они ему пригодятся.

Блейз, всем своим видом говоря: «Вы серьёзно?», развернулся на каблуках и поспешил из больничных покоев.

— Мисс Грейнджер, скажите, вы с мистером Малфоем пара, или просто привели его сюда по-дружески?

— Пара, — твёрдо сказала Гермиона, густо покраснев.

— Отлично. — Мадам Помфри поставила бутылку на тумбочку. — Тогда переоденьте его пока в больничную одежду, — она кивнула на штаны и футболку, появившиеся на краю кровати, — а я пока приготовлю припарки.

— Мадам Помфри! — окликнула Гермиона, когда та успела отойти на несколько шагов. — Скажите, а он быстро поправится?

— Два-три дня, и будет как новенький, — проворчала мадам Помфри. — Где вы только находите эту маггловскую заразу! Нет, чтобы заболеть драконей оспой или великаньей горячкой? Теперь вспоминай курс маггловедения… — бормоча, она скрылась в другой комнате.

— Всё, мисс Грейнджер, я вас отпускаю! — заявила мадам Помфри спустя полчаса, когда Драко, переодетый, напоенный зельем, спал, дыша глубоко и часто.

— А я не могу остаться? — робко спросила Гермиона.

— Нет, — категорично заявила мадам Помфри. — Он проспит до утра, а вы идите. Вам пора ужинать, а после наверняка делать множество уроков. Приходите завтра!

Уроки! Занятия! Гермиона совершенно забыла обо всём на эти несколько часов. И сама чувствовала себя абсолютно разбитой, хотя знакомых симптомов болезни в себе не ощущала — не хватало ещё слечь на соседнюю кровать!

— Ты где была? — Рон возмущённо уставился на Гермиону, стоило той переступить порог гостиной. — Нам, между прочим, пришлось прикрывать тебя перед Макгонагалл!

— И что вы сказали? — устало спросила Гермиона, падая на диван рядом.

— Что ты помогаешь Флитвику с составлением расписания кружка хора, — проворчал Рон, окидывая её подозрительным взглядом. — В следующий раз, когда надумаешь уединиться с Малфоем, предупреждай!

— Я не… — начала было Гермиона, и вдруг, прикусив губу, разрыдалась. Она даже представить себе не могла, что будет так переживать за него! А что, если будут осложнения? Ведь многие потом жалуются на сердце, бывает, даже слепнут или глохнут… По телевизору говорили, что в этом году страну охватил новый вирус, что, если она заразила Драко именно таким?

— Эй, Гермиона? — раздался обеспокоенный голос Рона. — Он что, обидел тебя?

— Ты успел довести Гермиону до слёз за те две минуты, что меня не было? — грозно спросила Джинни, садясь с другой стороны и бросая недовольный взгляд на брата поверх головы Гермионы. — Что он тебе наговорил? Не слушай этого придурка, Рон не понимает, что несёт.

— Драко заболел, — всхлипывая, произнесла Гермиона, поднимая покрасневшие глаза на подругу. — Он заболел гриппом, и я понятия не имею, как он перенесёт болезнь!

— А при чём тут дымоход? — недоумённо проговорил Рон.

— Грипп, — откликнулся Гарри, который всё это время сидел перед шахматной доской, раздумывая о новом ходе, и кажется, только сейчас обратил внимание на друзей. — Не думал, что волшебники им болеют.

— Я тоже, — прерывисто вздохнула Гермиона. — Но он сейчас лежит там, один, беспомощный, а меня отправили за-занима-аться! — Губы вновь искривились, и Гермиона затряслась в беззвучных рыданиях.

— Только не говори, что хотела бы сидеть рядом и держать его за руку, — проворчал Рон, но быстро осёкся под предостерегающим взглядом Джинни. — В общем, ты это… Если что, мы прикроем тебя завтра.

— Не думаю, что мне позволят находиться в больничном крыле во время уроков. — Гермиона уже взяла себя в руки и теперь теребила мантию, смущённая своей короткой, но бурной истерикой. Подумать только — никогда не была к ним склонна, и вот, на тебе — заревела от того, что у парня температура!

— Всё с ним будет хорошо, — снова заговорил Рон, всё ещё не веря, что подруга может так переживать из-за какой-то болячки. — Этот Малфой — та ещё живучая скотина. Ай!

Он схватился за голову — тяжёлая рука Джинни всё-таки встретилась с его затылком.

Примечания:

*Flu — на английском грипп, Flue — дымоход.

Утром, едва проглотив яичницу и запив её соком, Гермиона побежала в больничное крыло, не обращая внимания на друзей, которые проводили молчаливыми взглядами. До начала занятий оставалось почти сорок минут, и Гермиона не хотела терять ни одной, поэтому влетела наверх с немыслимой для себя скоростью и уже перед дверьми остановилась, тяжело дыша. Потом выпрямила спину и медленно вошла в палату. Драко, вопреки опасениям, выглядел вполне сносно. Кожа стала ещё бледнее, если это вообще было возможно, платиновые пряди слиплись на лбу сосульками, но дыхание выровнялось, хотя Гермиона отметила, что он лежит в другой футболке. Едва она подошла, как он распахнул глаза и слабо улыбнулся.

— Ты пришла. А я так мечтал увидеть тебя в последний раз.

— Почему в последний? — спросила Гермиона, кладя ладонь на его лоб. Тот был ещё горячий, но уже не полыхал тем жаром, что так напугал вчера.

— Я же умираю, — слабым голосом прошептал Драко. — Мадам Помфри сказала, у меня какой-то опасный вирус, и тебе, наверное, не стоит находиться рядом.

— Судя по всему, это просто грипп без осложнений, — вздохнула Гермиона, чувствуя, как беспокойство, сковавшее обручем грудь, отпускает, и становится легко дышать.

— Нет, это какая-то зараза, которая сведёт меня в могилу, — мрачным голосом сказал Драко и покосился на тумбочку. — Очень хочется пить.

— Конечно! — Гермиона спохватилась и потянулась к стакану с трубочкой. — Мадам Помфри сказала, что ты пролежишь ещё день, может, два.

— Нет. — Драко трагически закатил глаза. — Я чувствую, как вирус сжирает мои внутренности. Это ужасно. Этому нет спасения.

— Драко, от температуры давно никто не умирает, — улыбнулась Гермиона, осторожно забирая стакан из его рук. Потом взяла его горячую ладонь в свои и ласково погладила. — Всё будет хорошо.

— Мне плохо, — упрямо сказал Драко. — У меня болит всё тело, ломит каждую косточку — я даже не знал, что у меня их столько! А кожа! К ней же невозможно прикасаться! Нет, мой конец всё ближе. — И он закрыл глаза, мученически вздыхая. Гермиона наблюдала за Драко с улыбкой — все мужчины болеют одинаково! У папы, стоило температуре перевалить за тридцать шесть и шесть, наблюдались те же симптомы: желание умереть, причём немедленно, мрачная обречённость и искреннее недоумение — отчего же мир продолжает вертеться, когда он лежит и умирает?!

— Может, пока расскажешь, как ты провёл каникулы? Я, например, ездила с родителями в Альпы, где мы катались на лыжах.

— На лыжах? — Драко нахмурился. Потом упрямо качнул головой и поёрзал на подушке: — Она неудобная!

— У тебя обычная подушка. Но хочешь, я принесу ещё одну?

Драко приподнялся, позволяя положить под спину подушку, и тут же застонал:

— Не-ет, это ужасно! Стоит поднять голову, как она тут же начинает раскалываться. Лучше убери её.

Вздохнув, Гермиона вытащила подушку и отложила в сторону, а Драко, пошевелив ногами под одеялом, простонал:

— Кровать такая жёсткая!

— Прости, но принести тебе ещё один матрас я точно не могу. — Гермиона с трудом сдерживала раздражение, напоминая себе, что эта вредность пройдёт вместе с температурой.

— Ты жестокая, — укоризненно покосился на неё Драко. — Ты-то здорова и полна сил, и тебе нет дела до того, что я совсем скоро умру! Умру в самом расцвете сил, так и не успев снова обнять тебя и поцеловать… — Его голос слабел и в итоге совсем затих, а в глазах блеснули слёзы.

Гермиона улыбнулась, взяла его ладонь в свои и потёрлась о неё щекой, коротко поцеловав.

— С тобой всё будет хорошо. А я никуда не денусь, дождусь твоего выздоровления.

— Нет, ты уйдёшь, бросишь меня! Конечно, зачем тебе калека…

— Драко! — Гермиона укоризненно посмотрела на него. — Заканчивай страдать и отдыхай. Я вернусь после занятий, и уверена: тебе к тому времени станет гораздо легче.

— Когда ты вернёшься, то найдёшь мой хладный труп, — мрачно пообещал Драко, демонстративно отворачиваясь.

— Тогда я буду оплакивать тебя, — серьёзно пообещала Гермиона. — И никогда не выйду замуж, потому что потеряла единственного человека, которого любила.

Она осеклась, мысленно дала себе оплеуху, осторожно косясь на Драко. Но он, кажется, не заметил случайно сорвавшегося признания, закрыв глаза и сделав страдальческое лицо.

— Мне пора, — быстро проговорила Гермиона, склонилась над ним, нежно целуя в лоб, и поднялась.

— Не уходи! — попросил он, тяжело вздохнув. Кажется, у него снова поднималась температура.

— Я вернусь после занятий, — сказала она, оглянувшись у двери.

— Ну что, как там наш больной? — поинтересовался Забини, поднимаясь навстречу Гермионе.

— Страдает, — ответила та, всё ещё размышляя над тем, что фактически призналась ему в любви.

— Тогда я, пожалуй, зайду позже, — заявил Блейз, круто разворачиваясь и принимаясь спускаться вместе с Гермионой.

— Нет, ты должен его навестить! — воскликнула она. — Ты же его друг!

— Именно поэтому я предпочитаю видеть его в добром здравии. У меня, знаешь ли, сердце болит за Драко! — и он патетично положил руку на грудь.

— Оно с другой стороны, — скептично покачала головой Гермиона, но уговоры бросила — одно слово: Слизерин!

День, вопреки опасениям, пролетел быстро. Гермиона полностью успокоилась о судьбе Драко и с головой погрузилась в учёбу, потом пошла обедать и только после поднялась наверх, неся с собой пирожное, завёрнутое в салфетку.

— Я уж думал, ты не придёшь, — обиженно буркнул он, стоило ей опуститься на кровать.

— Я была занята, как ни странно, — пожала плечами Гермиона, отмечая, что на щёки вернулся румянец, а глаза больше не горят лихорадочным огнём.

— Конечно, у тебя полно дел, а я тут лежу один, никто не заходит, — капризно протянул Драко, с интересом косясь на то, что она держала в руке.

— Я принесла тебе пирожное, — видя его интерес, Гермиона раскрыла салфетку. — С кремом. Ты же любишь такие?

— Ну, не зна-аю, — протянул он с сомнением и потянулся к пирожному.

— Не хочешь — не надо, сама съем, — пожала плечами Гермиона, открывая рот.

— Эй! — возмущённо крикнул Драко. — Это моё!

Он выхватил пирожное и целиком засунул его в рот, с вызовом глядя на Гермиону. Она прыснула от смеха и покачала головой — как ребёнок, честное слово! Потянувшись, Гермиона убрала крем, оставшийся в уголке его губ, и быстро облизнула палец. Драко слегка нахмурился, наблюдая за ней, а она усмехнулась и прошептала:

— Я вижу, ты быстро идёшь на поправку.

— Я соскучился, — ответил Драко, прожевав пирожное. — Как считаешь, можно попросить у мадам Помфри один день больничного вне этой комнаты, чтобы тебя приставили ко мне сиделкой?

— Не думаю, — со смехом ответила Гермиона. — Но ближайшие выходные мы проведём вместе, это я тебе обещаю!

— Ловлю на слове, — хитро усмехнулся Драко, вновь становясь самим собой — дерзким и самоуверенным. Впрочем, через минуту он снова запричитал, что всё плохо, но в гостиную Гермиона возвращалась в уверенности — завтра его выпишут. Утром всё же стоило навестить больничное крыло в последний раз, но сначала позавтракать. Гермиона шла в Большой Зал, раздумывая над вчерашним домашним заданием по Трансфигурации, которое опять не получалось у Гарри и Рона, когда кто-то резко схватил за локоть, оттаскивая в тень широкой колонны.

— Попалась! — прозвучал над ухом родной голос, и Гермиона, взвизгнув, повисла на шее у Драко.

— Тебя выписали!

— Да, пару часов назад. — Драко вновь был самим собой: одет с иголочки, причёсан, на губах играет небрежная ухмылка. Только глаза светились новым тёплым светом. Он приподнял её подбородок двумя пальцами и прошептал прямо в губы: — Спасибо!

— За что? — выдохнула Гермиона через время, пытаясь отдышаться после поцелуя.

— За то, что терпела меня эти два дня. Я наверняка был невыносим.

— Не то слово! — Гермиона фыркнула, смущённо опуская глаза. Отчего-то под этим взглядом ей становилось не по себе, словно Драко смотрел прямо в её душу.

— Я серьёзно, — сказал Драко. — Я не представлял, найдётся ли на свете хоть один человек, кроме мамы, способный терпеть мои капризы. А теперь знаю точно. Это ты. И я счастлив, что нашёл тебя.

Гермиона подняла на него глаза, чувствуя, как от волнения сводит живот. Неужели он скажет сейчас то, что она так ждёт услышать? Он заправил за её ухо выбившийся локон и прошептал:

— Ты обещала, что выходные мы проведём вместе. Вдвоём.

От разочарования Гермионе захотелось застонать. Она и впрямь думала, что Драко Малфой признается ей в любви? Вот прямо здесь и сейчас?

— Ты передумала? — с тревогой спросил Драко. Он думал всю ночь о том, что она сказала про любимого человека. Хотя и сделал тогда вид, что не расслышал, но на самом деле сердце встрепенулось и сладко сжалось, стоило этим словам слететь с её губ. Потому что именно вчера Драко осознал, что любит её. По-настоящему, безо всяких отговорок, просто любит и мечтает сделать её счастливой. Но, помня о том, что Гермиона достойна лучшего, признание в любви тоже надо было обставить со всем шиком. И уж точно не в коридорах Хогвартса.

— Нет, что ты! — натянуто улыбнулась Гермиона. — Я просто думала, что…

«Что ты скажешь «Я люблю тебя», а не начнёшь договариваться о том, чтобы вновь оказаться в постели», — мрачно подумала она.

— Я ведь обещал сюрприз, — осторожно сказал Драко, не сводя с неё обеспокоенного взгляда. Она точно что-то скрывала. И ей наверняка было неприятно находиться с ним рядом. Он всё испортил, однозначно! Эта болезнь показала его с той стороны, которую вот так, быстро, не вываливают на любимую девушку. От отчаяния хотелось рычать, и Драко с трудом сдержался, быстро поцеловав Гермиону. — Надо бы поспешить к столу, а то всё вкусное съедят.

Гермиона кивнула, привычным уже жестом переплетая их пальцы, и пошла следом, раздумывая о том, что она предъявляет слишком завышенные требования к человеку, который только-только начал раскрывать себя с совершенно другой стороны. И если он пока не готов к признаниям, то требовать их она совершенно точно не будет.

Драко не покидало чувство тревоги, оно буквально разъедало изнутри, шевелилось в животе склизкими червями. Он не любил недомолвки, а девичьи обиды обычно приводили в состояние глухого раздражения. Но с Гермионой было иначе. Драко не хотел терять её и с определённой ясностью понимал, что эти отношения — лучшее, что могло случиться в его жизни. Он снова впал в задумчивость, мрачным филином сидя в излюбленном кресле в углу гостиной. Что было не так, что заставило её с печальным видом сидеть на ужине, а до этого — избегать его под различными предлогами, с неизменной улыбкой теряясь в коридорах Хогвартса? Драко совершенно не понимал, что делать, и с каждой минутой приходил к неутешительной мысли — надо извиниться. Извиняться Драко не любил и не умел, но, видимо, когда-то надо было учиться.

А Гермиона, понятия не имея о его терзаниях, страдала от мыслей, что он её не любит. И если за эти несколько месяцев, что они были рядом, в его груди так и не вспыхнуло чувство, значит, у их отношений определённо нет будущего. Она уже пережила отношения с Роном, которые начались дружбой и дружбой же закончились. Но ведь с Драко всё было совершенно по-другому! Гермиона влюбилась в него со всей горячностью, на которую было способно верное гриффиндорское сердце. Она не заглядывала слишком далеко в будущее, но надеялась, что впереди ждёт только хорошее. Неужели пришла пора разочароваться? В этот вечер даже уроки раздражали, а то, что она решила делать их в гостиной вместо привычной библиотеки, вызывало злость: здесь было слишком шумно и совершенно не получалось сосредоточиться. Спать Гермиона легла разбитой и уставшей, а утром, глядя в зеркало, лишь тяжело вздохнула, отмечая тени, залёгшие под глазами.

Заметив знакомую светлую макушку среди толпы учеников, она сбилась с шага, сердце встрепенулось, забилось с перебоями. Он был нужен, ей по-прежнему хотелось быть рядом, слушать его голос, держать за руку, отвечать на поцелуи… При мысли о поцелуях внутренности сделали сальто, и Гермиона одёрнула себя, со злостью прогоняя робкие мысли о том, что желание — тоже одно из чувств, во многом не хуже любви. Слабо улыбнулась Драко, который бросил на неё встревоженный взгляд, и опустилась на лавку рядом с Джинни.

— Что-то случилось? — осторожно спросила та. Вчера Джинни так и не решилась подойти к подруге, видя, что она витает где-то в облаках, но с лицом, далёким от приятных мыслей. Гермиона неопределённо пожала плечами, не желая озвучивать сомнения, которые сама по-прежнему во многом считала смехотворными. Джинни кивнула, оставляя её со своими невесёлыми мыслями, и вернулась к разговору о вылазке в Хогсмид через два дня. На душе Гермионы стало совсем тоскливо — что принесут ей эти выходные?

— Гермиона! — Драко нагнал её уже у выхода из Большого Зала, хватая за руку и заставляя остановиться. — Нам надо поговорить.

— Определённо, — вздохнула Гермиона, чувствуя, как против воли начинает щипать в носу. — Сегодня у нас нет общих уроков, может, после занятий?

— У нас всё в порядке? — на всякий случай уточнил Драко, настороженно глядя на неё и отмечая, что она отвела глаза прежде чем кивнуть. Его рука разжалась, выпуская её пальцы, и Драко отступил, сухо бросив: — Тогда увидимся после занятий.

И, не оборачиваясь, вышел из Зала. Гермиона, проглотив комок, застрявший в горле, поспешила на Зельеварение, стараясь не встречаться ни с кем взглядом. Размолвка, пусть пока и незначительная, приводила в настоящее отчаяние. Гермиона весь день не могла сосредоточиться, уже в который раз из-за Драко, и впору было бы злиться, вот только получалось лишь на себя. Что за синдром отличницы и желание, чтобы всё всегда было идеально? Почему бы просто не отпустить ситуацию и плыть по течению, а там будь что будет? Гермиона покосилась на Гарри, который вместе с Роном играл в Виселицу, не обращая внимания на профессора Флитвика. Вот кому точно всё нипочём! Будь то приближающиеся экзамены или проблемы на личном фронте. Хотя, вздохнула она, у Гарри с Джинни всё прекрасно, а Рон только недавно начал встречаться с Лавандой и, кажется, был всем доволен. Гермиона хмыкнула: кто бы мог подумать, что Лаванда и Рон будут так гармонично смотреться вместе? А ведь они идеально друг другу подходили: Рон с его ленью, которая проявлялась и в отношении к девушке, и Лаванда, готовая эти самые отношения тащить на себе, делая всё, что надо, для их развития.

Гермиона встрепенулась. Может, стоит в кои-то веки проявить инициативу и сделать для Драко что-нибудь приятное? То, что она ухаживала за ним во время болезни, не считалось, ведь так поступила бы любая на её месте. Нет, Драко заслуживал чего-то большего, чем красивый комплект белья. Гермиона воспряла духом, остаток занятий посвятив размышлениям о том, чем можно удивить Драко. Чем вообще можно удивить человека, у которого и так всё есть? Ответ напрашивался сам собой: только своим вниманием и любовью.

Драко никогда ещё не чувствовал себя таким потерянным и бессильным что-то изменить. При мысли, что Гермиона решила его бросить, внутри всё сжималось от страха. А ведь у них всё было так хорошо! Драклова болезнь испортила всё, что можно, и теперь оставалось лишь ждать окончания уроков, пытаясь взять себя в руки и попытаться услышать хотя бы что-то на занятиях. К их концу он совершенно не понимал, где находится, и в коридор вышел, опустив голову, глубоко задумавшись и не обращая внимания на суету вокруг. И когда прохладная ладошка потянула его в раскрытую дверь кабинета, он даже не сразу понял, что от него хотят.

— Я ждала тебя, — улыбнулась Гермиона знакомой нежной улыбкой, от которой на душе сразу же стало легко и светло.

— Правда? — неожиданно робко спросил он.

— И хотела сказать, что жду не дождусь, когда мы пойдём в Хогсмид.

— Правда? — тупо переспросил Драко, даже не пытаясь угадать, чем вызвана такая перемена.

Но Гермиона вдруг встала на носочки, опираясь на его плечи, и поцеловала, и он, коротко выдохнув, притянул её к себе, забыв обо всём на свете. Только бы чувствовать её губы, слышать её дыхание и держать в руках, не боясь, что она сейчас исчезнет.

— Подожди, — прошептал он, пытаясь отдышаться, когда Гермиона, сладко вздохнув, оторвалась от его губ, подставляя шею под поцелуи. Отчего он думал, что для того, чтобы подарить подарок, нужна какая-то особая обстановка? Ведь приятное любимому человеку можно делать в любое время, было бы желание! Гермиона недоумённо наблюдала, как Драко начинает копаться в сумке и наконец извлекает из неё небольшой свёрток в тёмно-синей обёрточной бумаге.

— Я хотел подарить его тебе ещё в тот вечер, когда мы вернулись в Хогвартс, — немного смущаясь, проговорил он. — Это тебе. Подарок на Рождество.

Гермиона протянула руки, не веря, что сюрприз, о котором всё это время твердил Драко, оказался подарком, который он купил ей сам! Что это не комната, которую он снял в какой-нибудь гостинице Хогсмида, а настоящий подарок от всего сердца! Она осторожно развернула бумагу и восхищённо ахнула, доставая изумрудно-зелёный газовый шарфик. По нему пробегали искрящиеся янтарные всполохи, стоило развернуть и слегка встряхнуть.

— Он подходит к твоим глазам, — тихо сказал Драко, пристально наблюдая за её реакцией. — И там ещё кое-что, — поспешно сказал он, когда Гермиона собралась отложить шарфик в сторону. Она сжала ладонь, в которой держала обёртку, и тут же развернула свёрток до конца, доставая небольшую деревянную коробочку. Внутри оказалась небольшая серебряная брошь в виде совы, распахнувшей крылья. Гермиона подняла на Драко слезящиеся глаза, крепко сжимая ладонь с брошкой.

— Тебе не нравится? — с тревогой спросил Драко, думая, что лучше, наверное, было купить браслет, ведь знал же, что девушки падки на дорогие безделушки!

— Она прекрасна! — прошептала Гермиона, обнимая его и нежно целуя. — Спасибо!

— Я люблю тебя! — выпалил Драко, прежде чем успел задуматься, и тут же замер, испуганно хлопая ресницами. Руки Гермионы обвили его шею, и прежде чем поцеловать его, она сказала, глядя прямо в глаза:

— Я тоже очень, очень тебя люблю!

Конечно, признание в любви не гарантировало, что они больше никогда не будут ссориться. И ссоры порой превращались в словесные битвы не на жизнь, а на смерть. Ближе к середине апреля, когда Гремучая ива облачилась в нежную зелень, Драко и Гермиона прогуливались вдоль озера, радуясь первым тёплым денькам, жмурясь на солнце и рассуждая о будущем.

— Я планирую пойти стажёром в Министерство, — сказала Гермиона, наклонившись, чтобы поднять плоский камень и запустить лягушку по ровной водной глади.

— А может, сначала отправимся путешествовать? — спросил Драко, становясь у неё за спиной и, стоило ей выпрямиться, притягивая к себе. — Франция, Италия, Греция… Весь мир у наших ног, никаких комнат в Хогсмиде, лучшие номера, мягкие кровати… Прогулки, магические музеи, новые знакомства… — Его голос мягко вибрировал, вызывая мурашки, а обрисованные перспективы так и вставали перед глазами яркими картинками. Но Гермиона, стряхнув наваждение, откинулась ему на спину и твёрдо ответила:

— Если я упущу время, то потом меня попросту не возьмут. А я мечтаю о карьере в Министерстве.

— Зачем тебе работать? — хмыкнул Драко, и тут же едва не упал — так резко отскочила от него Гермиона.

— Что значит «зачем работать»? Ты предлагаешь мне сидеть дома и проводить дни, изучая новые бытовые заклинания?

— Я лишь хочу сказать, что необязательно работать, чтобы себя содержать! — возмутился Драко. — И моя мама не изучает целыми днями заклинания, если хочешь знать! У неё хватает забот в благотворительных фондах, а ещё огромный дом и оранжерея, за которыми она следит!

— Прости, — смягчилась Гермиона. — Я не считаю, что твоя мама занимается ерундой, просто…

— Просто ты вспомнила о мамочке Уизли, которая целыми днями стирает носки и готовит на рыжую ораву, — ядовито откликнулся Драко.

— Не смей так говорить о Молли! — угрожающе выставила палец Гермиона. — Она отличная мать, и вообще, Уизли — порядочная семья!

— Может, стоило тогда оставаться с одним из них и стать её членом? — огрызнулся Драко. — Тогда тебе точно придётся работать, не покладая рук, чтобы хватило на еду!

— Я буду распоряжаться своей жизнью так, как решу сама! — Гермиона стояла, тяжело дыша, с обидой и вызовом глядя на него.

— Ну уж нет! — Драко замер напротив, нависая над ней. — Моя жена не будет работать целыми днями, так и знай!

— Я не знакома с твоей женой, но уже завидую ей, — высокомерно произнесла Гермиона, скрещивая руки на груди.

— Прекрасно знакома, потому что ей станешь ты! — выпалил Драко, хватая её за плечи и легонько встряхивая. Гермиона, открывшая было рот, чтобы возразить, осеклась и посмотрела на него огромными глазами. Вдруг её губы дрогнули в улыбке, и она, не выдержав, расхохоталась. От неожиданности Драко опешил и выпустил её из рук, наблюдая, как Гермиона, сгибаясь от смеха, отходит на несколько шагов.

— Драко Малфой! — произнесла она через силу. — Это самое невероятное предложение выйти замуж, которое видел свет!

Нахмурившись, Драко несколько секунд переваривал её слова и вдруг тоже засмеялся, запрокидывая голову.

— Это ведь предложение? — уточнила Гермиона, отсмеявшись. А он вдруг выпрямил спину, расправил плечи, надменно тряхнул головой и коротко кивнул:

— Это репетиция, Грейнджер. А предложение я сделаю тебе, когда получу кольцо от мамы. — И добавил робко: — Но ты ведь согласна?

— Ты невозможен! — улыбнулась Гермиона, когда он обнял её. — Конечно же, да! Но при условии, что ты позволишь мне работать!

— Только если сначала мы поедем путешествовать. — Он намерено проигнорировал её губы, целуя шею и слегка прикусывая мочку уха: — Три месяца лета, солнца и любви. Только ты и я, Гермиона… Неужели ты хочешь променять это на стажировку в Министерстве?

И она сдалась, — разве можно упускать такие перспективы?

К выпуску уже вся школа знала, что Малфой и Грейнджер решили пожениться. И хотя об официальной помолвке ещё не было объявлено, родители Драко два раза приезжали в школу. Первый — чтобы познакомиться с будущей невесткой, а второй — чтобы обсудить дату свадьбы, которую решено было назначить через год. Своим родным Гермиона решила пока ничего не говорить, ведь, в отличие от мира чистокровных волшебников, привыкших расписывать все мероприятия на год вперёд, её родным лишние нервы пока были ни к чему. К тому же Малфои категорически заявили, что все расходы берут на себя, хоть Люциус и морщился, размышляя, что их аристократическую кровь разбавит что-то грязное. Но Нарцисса решительно заглушила все его возражения на корню, пригрозив, что не будет разговаривать с ним до самой свадьбы сына, которая состоится в любом случае, желает он того или нет. И Люциусу пришлось смириться.

ЖАБА только что подошли к концу, и почти все семикурсники ходили как на иголках ожидая дня, когда объявят результаты. И только Драко с Гермионой безмятежно лежали в траве на холме, уходящем в Запретный лес, и обсуждали маршрут будущей поездки.

— Подумать только, а ведь если бы не мы!.. — демонстративно промокнув глаза, пробормотал Забини.

— И не говори, — задумчиво протянула Джинни. — Может, нам открыть агентство по соединению одиноких сердец?

— Насильно! — хмыкнул Блейз. Но задумался.

— А что, ты сам посуди! — воодушевилась Джинни. — С твоими деньгами и моими умениями…

— Эй, я тоже не промах по части сводничества!..

И они пошли по двору, вдохновенно обсуждая будущее плодотворное сотрудничество.