Код (джен)

Две недели.

Прошло ровно две недели с тех пор, как закончились занятия в школе, и Драко проводил лучшее за свои шестнадцать лет лето. Оба его родителя находились в отлучке: Люциус содержался в Азкабане под строгим “запретом на контакты”, ожидая приговора за свою роль в битве в Министерстве, а Нарцисса уехала в Испанию “навестить родственников”, что было кодовой фразой, означавшей весёлое времяпрепровождение с другим мужчиной.

То, что Нарцисса не являлась верной женой, было плохо хранимым секретом. Драко выяснил это, когда ему было семь. Как-то его мать пригласила к ним “кузена Ричарда” провести выходные, пока Люциус отсутствовал. Драко забрёл в столовую в поисках перекуса и случайно обнаружил, что взрослые занимаются чем-то на обеденном столе, чего он никогда раньше не видел. Заметив сына, Нарцисса закричала и швырнула в него подсвечником. Драко тут же убежал и нашёл в библиотеке несколько полезных книг по биологии и физиологии. Тогда он и узнал, что такое супружеская неверность, и пришёл к выводу, что “кузен Ричард” на самом деле не был членом семьи. На следующее утро он поджёг тот стол, чтобы ему не пришлось на нем есть.

Две недели без родителей означали, что Драко мог свободно передвигаться по поместью. Он ходил по дому без обуви, иногда скользя по полированному полу в носках. Малфой-младший не утруждал себя официальными мантиями во время приёмов пищи и вообще не пользовался столовой. Он ел в библиотеке, читая всё подряд: от философии и истории до математики. В хорошую погоду брал фестралов на прогулку, летая с невероятной скоростью и выходя далеко за пределы границ, которые ему обычно позволялось покидать. Он засиживался допоздна и спал до полудня.

Драко знал, что должен быть расстроен тем, что его отец в тюрьме, но в основном он чувствовал облегчение. Люциус был умён. Возможно, не такой умный, как сын, но он был коварным манипулятором, всегда действовавшим согласно какому-то тайному плану, который Драко никак не мог раскусить. Это держало его в состоянии постоянной тревоги, что заставляло тщательно взвешивать и анализировать каждое сказанное им слово. Но ещё хуже, чем беспокойство, было нелепое, необоснованное тепло в груди Драко всякий раз, как Люциус говорил что-то доброе или смотрел на него с какой-то нежностью в глазах. Не имело значения, что Люциус был интриганом и убийцей. Этот ребёнок внутри него всегда будет жаждать отцовской любви. Иногда это был просто взгляд. Иногда это был кивок. Иногда это была рука на его плече. И это было больше всего похоже на "Я люблю тебя", которое никогда не слышал Драко.

Так что Малфой-младший наслаждался передышкой. Он привык к одиночеству. Люциус, как правило, был на работе, а с возвращением Тёмного Лорда у него появилось ещё больше забот. Драко больше привык к отсутствию Нарциссы, чем к её компании. Даже когда мать находилась дома, она была либо пьяна, либо накачана зельями удовольствия.

Будучи единственным ребёнком с занятыми родителями, Драко приноровился развлекать себя сам. На самом деле это было довольно легко, потому что он обладал ненасытным любопытством и умом, запоминавшим каждый лакомый кусочек информации, которую он находил. У маглов был для этого термин. Эйдетическая, или, проще говоря, фотографическая память. В сочетании с его пытливым умом Драко легко можно было назвать гением. И воспитанный как политически подкованный богач, он научился использовать свой гений с пользой, а именно, держать свой выдающийся интеллект в секрете. С самого раннего возраста Драко понял, что родители будут использовать его как инструмент в своих целях, не задумываясь о его благополучии. Поэтому, как только чета Малфоев стала блистать своим отсутствием, их наследнику больше не нужно было оглядываться через плечо, и когда он углублялся в книги о концептуальных зельях или квантовой физике, и когда он придумывал свои собственные эксперименты в подземельях. Это было самое близкое состояние к свободе, что он когда-либо испытывал.

В данный момент он прочитал все, что только мог и ждал следующей партии книг, которые он заказал, как из волшебных, так и магловских библиотек. Он удалился в музыкальную комнату и проводил время, играя один из своих любимых фортепианных концертов. Нарцисса наняла ему репетитора по фортепиано, когда ему было пять лет. Ей нравилось хвастаться сыном перед своими друзьями. Когда он выступал перед публикой, Драко играл в точности так, как было написано в партитуре. Его пальцы умело двигались вверх и вниз по клавишам, выполняя сложные пассажи без каких-либо изменений. Однако, когда был один, он менял темп и громкость по своему усмотрению, иногда добавляя собственные синкопированные ритмы, играя со страстью, которую он никогда не демонстрировал слушателям.

Пьеса, которую он сейчас исполнял, “Концерт Феникса”, имела широкие возможности для импровизации и интерпретации. Он ударил пальцами вниз, чтобы вызвать ярость пламени, которое вспыхнуло, пожирая и поглощая птицу, прежде чем превратиться в неспешно нежное падение пепла. Но затем, когда панихида набухла и стала сокрушающей, вернулась знакомая мелодия — мелодия жизни, мелодия возрождающегося феникса.

Драко закончил пьесу задумчивым блюзовым глиссандо. Тут с порога раздались медленные, насмешливые аплодисменты.

Он резко обернулся. Люциус стоял прямо в дверном проёме, выглядя безупречно и зловеще, кроваво-красные одежды изящно ниспадали на пол. Трость он держал под мышкой.

— Ты никогда раньше так не играл, — сказал Люциус, слегка растягивая слова. Он с высокомерным юмором вздёрнул бровь.

Драко почувствовал привкус страха, хотя и не мог объяснить почему:

— Я не знал, что тебя освободили, отец, — Драко постарался сохранить на лице нейтральное выражение. Он чувствовал, как в груди нарастает напряжение, грозящее задушить его, как экзотическую змею. Он сомневался, что Люциус был здесь для светского визита — тем более, что он должен был быть в Азкабане. Так зачем он здесь? Чего же он хотел?

— Ты и не мог знать, — просветил сына Малфой-старший. — Меня не отпустили.

Драко сразу понял: Тёмный Лорд помог ему сбежать. Змея вокруг его груди сжалась.

— Без сомнений, вы прочтёте об этом в "Ежедневном пророке" завтра вечером. Именно тогда будет обнаружен побег.

Люциус стряхнул с рукава немного пыли, которой, как знал Драко, на самом деле там не было.

— Дай мне взглянуть на тебя. Я не видел тебя с прошлого лета.

Драко поднялся на ноги с грацией, унаследованной от отца и матери. Он пересёк комнату, чувствуя на себе пристальный взгляд Люциуса. Драко вдруг пожалел, что не заправил рубашку и не надел ботинки. Ему не нравилось чувствовать себя таким растрёпанным, особенно когда родитель, только что сбежавший из тюрьмы, выглядел так, словно он сошёл с обложки еженедельника "Магический бизнес". Драко встал напротив Люциуса. За последний год он вырос и начал догонять отца, но Люциус также носил обувь с платформой, что заставляло Драко чувствовать себя до нелепости маленьким.

Он заставил себя не шевелиться, пока Люциус ходил вокруг него, оценивая своего наследника по какому-то неизвестному стандарту. Родитель остановился перед Драко, взяв его за подбородок и приподняв лицо.

— Ты вырос, — мягко сказал Люциус, в чьих глазах Драко заметил тень печали.

— Да, отец. Прошёл уже год.

Палец Люциуса провёл по его подбородку в манере, изображавшей подобие нежности:

— Я пропустил твой день рождения. Была ли твоя мать здесь хотя бы ради этого?

— Она навещает родственников, — промолвил Драко.

— Естественно, — голос Люциуса сочился раздражением. — Хотя, наверное, даже хорошо, что она не присутствовала на данном мероприятии. Мерлин знает, что бы она сделала с тобой.

Драко вздрогнул, отчего серые глаза Малфоя-старшего сузились. Люциусу не нравилось малейшее проявление страха, но он никак не прокомментировал это. Напротив, он сменил тему:

— Ты получил подарок?

— Я сходил в Косой переулок и купил себе новую метлу.

— Я же говорил тебе не ходить туда одному!

— Я не должен был ходить без сопровождающего до шестнадцати лет. Мне шестнадцать.

— Да, но это при условии, что в доме был тот, кто знал, что ты уезжаешь, — резко произнёс Люциус. — Есть много людей, которые охотятся на юных волшебников, гуляющих в одиночку.

— Все эти люди — тёмные волшебники, которые знают, что, если они прикоснутся ко мне, ты выследишь их и замучаешь до смерти, — сказал Драко, чувствуя себя на этот раз нормальным подростком с чрезмерно заботливым отцом, а не подростком с Пожирателями Смерти в качестве родителей. — И я достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе.

Напряженная поза Люциуса расслабилась на миллиметр, что было его эквивалентом вздоха:

— Тогда, полагаю, так и есть. Ну что ж, беги и делай своё школьное задание. У меня есть дела в моем кабинете.

Драко кивнул отцу и пошёл в личный кабинет, находившийся в его крыле поместья. Он уже закончил свою домашнюю работу, но лорду Малфою следовало повиноваться, хотя бы напоказ. Он схватил старый магловский учебник по математике и погрузился в уравнения.

Люциуса не было на ужине в тот вечер, что было неудивительно. Но родитель встретил его за завтраком, одетый в костюм для верховой езды, как и Драко.

— Я решил присоединиться к тебе.

Драко полагал, что отец узнал у домовых эльфов его ежедневный распорядок, но никак не мог понять, зачем. Напряжение, которое ему удалось стряхнуть прошлой ночью, вернулось.

После утренней трапезы они отправились в конюшни фестралов. Драко выбрал Игана, вспыльчивого жеребца, а Люциус выбрал более взрослого и воспитанного Аммона.

— Как прошёл год? — спросил он, когда они поднялись в воздухе.

— Как обычно, — ответил Драко.

— Твои оценки?

— В основном “удовлетворительно”. — На самом деле все его отметки были удовлетворительными. Это был простой способ для Драко скрыть свой гениальный ум в школе. Троечники никогда не получали лишнего внимания — ни похвалы, ни беспокойства. Он получал твёрдые "У" с первого курса, только вот что-то этого никто не замечает.

— Меня не будет здесь до конца лета, — произнёс Люциус. У нашего господина есть кое-какие дела за границей.

— Я не знал, что у него есть дела за границей.

— Это новое развитие событий. Я бы хотел, чтобы ты уехал во Францию до конца лета, так как я буду недоступен, а твоя мать — Мерлин знает, где.

— Почему именно Франция?

— По большей части я буду там. Ты сможешь познакомиться с некоторыми из моих коллег.

Драко понял, что он имел в виду Пожирателей Смерти. Он уже познакомился с большинством деловых партнёров Люциуса. Отец повернулся к сыну:

— Он захочет встретиться с тобой.

Драко почувствовал, как кровь стынет у него в жилах. Он знал, что Люциус имел в виду Волдеморта.

— Это так?

— Он наслышан о тебе и впечатлён. Он хочет, чтобы ты присоединился к его рядам.

Драко подавил панику, которая поднималась в его груди, обратившись к холодной логике.

— Когда? — Он говорил небрежным, ровным голосом.

— В последний день этого учебного года, — сказал Люциус.

— Удачное время, — произнёс Драко, не принимая и не отклоняя предложение.

— Я дам ему знать, что ты с нетерпением ждёшь этого, — заключил Люциус. Он взглянул на небо и натянул поводья. — Я должен пойти и собрать домовых эльфов. Без сомнений, к ночи авроры будут прочёсывать поместье в поисках меня. Свяжись с адвокатом, когда они приедут.

— Я так и сделаю. Счастливого пути, отец.

Люциус кивнул и пинком заставил Аммона перейти в плавный полет. Драко смотрел, как он направляется обратно к поместью, и как только тот скрылся из виду, он позволил Игану завладеть его разумом. Фестрал начал крутое пикирование, а затем закрутился в бочкообразный крен. Люциус не одобрял такие действия, полагая, что что-то столь безрассудное было нарушением Кодекса Малфоев, правила пятнадцать, но Драко сейчас было все равно. Его заставляли стать убийцей и слугой, и он считал, что это нарушает полдюжины правил. Конечно, он мог отказаться, но это означало бы лишение наследства и, вполне возможно, убийство. И ему некуда было идти — ни семьи, ни друзей за пределами сферы влияния Тёмного Лорда. Да, всегда была группировка Дамблдора, но он сомневался, что они встретят его с распростёртыми объятиями.

Драко подгонял Игана, желая, чтобы прилив адреналина отвлёк его от того факта, что впервые в жизни он подумывал о том, чтобы предать своего отца.

* * *

Драко надеялся найти какое-то подобие выхода в течение лета, но, сидя в Хогвартс-экспрессе, он должен был признать, что потерпел неудачу. Он тяжело вздохнул и откинулся на спинку сиденья. Вряд ли это было достойным поведением, но Малфой был один в купе. Больше его никто не видел.

Он повернулся к окну и посмотрел, как ученики прощаются со своими родителями. Некоторые обнимались. Некоторые целовались. Кто-то плакал, кто-то улыбался. Некоторые полностью избегали подобных проявлений привязанности. У Драко была своя теория о человеческом поведении, которая учитывала такие разнообразные проявления эмоций. Он предположил, что у каждого человека есть внутренний код, индивидуальный и уникальный для него самого. Некоторые люди знали о своём коде, в то время как другие хранили его только в своём подсознании. Некоторые коды имели правила, в то время как другие имели ценности. У некоторых были дополнения и оговорки, у других — только расплывчатые понятия. Коды различались, но они были у всех. Иначе откуда бы они знали, как действовать?

Взгляд Драко остановился на черноволосом парне, который в данный момент разговаривал с двумя другими студентами: рыжеволосым и брюнеткой. Великий Гарри Поттер. Мальчик-Который-Выжил. Прекрасный пример для теории Драко. Все, что делал Гарри, было продиктовано его ценностями Гриффиндора и его желанием быть выше слизеринцев или лорда Волдеморта. Конечно, все это было в подсознании, но факт был в том, что если Поттер увидит, что над кем-то издеваются, то остановит это, потому что так поступают герои, и это то, что было в его коде.

Взгляд Драко скользнул к Теодору Нотту, который в данный момент пробирался сквозь толпу студентов, пытающихся подняться на борт. Личный код Теодора был точной копией кода лорда Волдеморта, потому что именно им он восхищался. Если Теодор увидит, что над кем-то издеваются, он присоединится.

Драко отвернулся от окна. В каком-то смысле он завидовал Поттеру и Нотту. Они легко вошли в свои соответствующие роли и согласно им приняли свои кодексы. Драко находил это всё более трудным. Сколько он себя помнил, его собственным путеводным светом был Семейный кодекс Малфоев. Он сомневался, что такая вещь действительно существует, но Люциус часто цитировал ему правила из неё, и Драко, будучи послушным и благоговейным сыном, переписал правила на пергамент. У него на коленях лежал дневник с проклятыми шестьюдесятью четырьмя правилами.

Дверь открылась. Крэбб просунулся внутрь:

— Ты уверен, что мы не можем посидеть с тобой?

— Вон! — рявкнул Драко.

Крэбб поспешно закрыл дверь, снова оставив однокурсника одного. Драко вздохнул и плюхнулся на скамейку, нарушив правило номер 23 кодекса Малфоя. В последнее время у него были проблемы с соблюдением кодекса, в основном потому, что правило номер один гласило: “слушайся своего отца”.

Если бы только Люциус остался в Азкабане…

Но не было никакого смысла в праздных желаниях.

Раздался свисток поезда. Снаружи Драко слышал, как родители прощаются со своими детьми. Он сел, чтобы посмотреть на орду мам и пап, смаргивающих слезы, когда они махали на прощание своим хнычущим первогодкам. Поезд рывком тронулся с места. Некоторые из родителей начали спускаться по платформе, стараясь как можно дольше держать своих детей в поле зрения. Драко почувствовал, как что-то похожее на зависть пронзило его сердце.

Он посмотрел на дневник, который держал в руке, открыл его и в порыве ярости вырвал страницы с Кодом Малфоя. Быстрое инсендио, и осталась только кучка пепла. Кодекс Люциуса подвёл его; он больше не будет следовать ему.

Однако логика подсказывала, что он должен заменить код другим. Что ж, он был гением, и легко придумает свой собственный. Драко вытащил перо с чернилами и, используя почерк, отточенный бесчисленными наставниками, написал в верхней части страницы “Кодекс диссидента”.

Теперь ему просто нужны были правила.

Драко вздохнул и снова плюхнулся на скамью, но на этот раз он не чувствовал вины. На этот раз он следовал своим собственным правилам, в буквальном смысле, так что он мог вздыхать, плюхаться и быть настолько драматичным, насколько ему заблагорассудится.

В тот момент никакие правила не приходили ему в голову, поэтому он отложил дневник в сторону и вытащил две книги, Вольского “Принцип работы маховиков времени” и магловскую книгу “Физика путешествий во времени”; он хотел отметить различия.

* * *

Билл Уизли сидел в купе Хогвартс-экспресса и снова чувствовал себя первокурсником. В животе у него все так же сжималось, как в одиннадцать лет, когда он впервые покинул дом. Если кто-нибудь спросит, он скажет, что просто нервничает из-за своего первого года преподавания. Правда была гораздо опаснее.

Он посмотрел на детей вокруг себя. Рон сел рядом с ним, Гарри и Гермиона расположились на противоположной скамье. За лето Билл постепенно узнал их обоих. Он был постоянным гостем на площади Гриммо, 12, где Гарри и Гермиона проводили свои летние месяцы. Гарри молчал. Он изо всех сил пытался оправиться от потери Сириуса. Рон и Гермиона проводили с ним много времени.

Дверь скользнула в сторону, показывая Джинни и девушку, которую Билл знал только по описанию ребят — Луну Лавгуд.

— Я подумала, что мы зайдём поздороваться, — сказала Джинни, тесня Рона, чтобы занять место на скамейке.

Луна ещё более неловко застыла в дверях и обратила немного отсутствующий взгляд на Билла:

— Ты слишком стар для студента.

— Он будет преподавать Древние Руны, — объяснила Джинни.

— О-о ..., — Луна понимающе кивнула, её серьги в виде рождественской ёлки подпрыгивали вверх и вниз в такт движению.

— Гермиона, разве вы с Роном не должны быть в купе старост? — спросила Джинни.

— Старосты школы решили, что в этом году мы должны разделиться. Я не думаю, что они хотят каких-либо проблем между нами и слизеринцами.

— Умно с их стороны, — воскликнула Джинни. Она повернулась с улыбкой к Биллу, и он не мог не улыбнуться в ответ. Будучи старшим из семерых, Билл выполнял свою долю обязанностей няни и квази-родителя. Поначалу его раздражала ответственность, но их с Джинни всегда связывали особые узы.

— Нервничаешь? — поинтересовалась она.

— Немного, — признался Билл.

— Тебе не следует, — подбодрила Гермиона, отрываясь от книги. — Не думаю, что ты можешь быть хуже Амбридж.

В купе раздался смех, который был слишком мрачным, чтобы быть по-настоящему весёлым.

— Я слышал много ужасных историй, — сказал Билл. — Но я думаю, что это нормально для начинающих учителей. Я всё ещё пытаюсь понять учебный план.

— Сколько у тебя занятий? — спросила Луна.

— У меня будут Древние Руны уровня СОВ, а также вводный курс, а затем, конечно, классы ТРИТОН.

— Я в его классе, — поведала Гермиона остальным, хотя Билл знал, что ребята уже слышали об этом. Гермиона была из тех, кто гордился своими достижениями, как и Перси. Но она была немного более тактична в хвастовстве. Она посмотрела на Билла. — Ты уже получил расписание?

Билл порылся в сумке в поисках списка, составленного в конце прошлой недели. На один ужасный миг он подумал, что оставил его позади — и разве это не было бы отличным началом его первого года преподавания? — но потом он увидел знакомый листочек и вытащил список учеников.

Рон тут же выхватил его у него из рук:

— В основном когтевранцы — и некоторые из них учатся только на пятом курсе! Это просто смешно. Несколько пуффендуйцев. И… Малфой? — На последнем слове Рон издал вопль.

— Что? — воскликнула Гермиона. — В прошлом году его не было на Древних Рунах. Как он может быть на курсе уровня ТРИТОН?

— Очевидно, он посещал летние занятия, — сказал Билл с гримасой. Он и сам был недоволен включением слизеринца в список в последнюю минуту. Уизли часто слышал ужасные истории о семье Малфоев от своего отца, бабушки и дедушки. Вражда между двумя семьями была глубокой и давней. Но Билл был профессором, а этот Малфой — студентом. — Это будет не слишком ужасно, не так ли?

В купе резко стало тихо. Билл поднял голову и увидел, что подростки смотрят на него с колодцами жалости в глазах

— Он настолько плох? — вопросил новоявленный профессор.

— Нам очень жаль, — пробормотала Джинни, похлопав его по колену. — Ну, мы пошли смотреть гонки шоколадных лягушек между пятыми курсами, — они с Луной вышли из купе.

Билл посмотрел на остальных:

— Ну что?

Рон и Гермиона бросились в круговерть ужасных историй о небезызвестном Драко Малфое: от Клювокрыла до фальшивых дементоров. Гарри присоединился к ним, в его глазах снова вспыхнула искорка, когда он говорил о своей “Немезиде”. Билл почувствовал, как новая тревога сжимает его грудь. Этот Драко был как миниатюрный лорд Волдеморт. Но постепенно тема перешла на последний чемпионат мира по квиддичу, и Уизли немного расслабился, откинувшись на спинку сиденья. Он вытащил учебные планы, чтобы быстренько просмотреть их. Билл сделал не так много, как хотел. Он планировал быть гораздо более продуктивным, но был соблазнён самодовольством в летние месяцы.

Любимым предметом Билла в школе были Древние Руны. Руны были древним письменным языком магии — начиная с магловской письменности. Хотя волшебники в итоге приняли магловские формы письма — клинопись, иероглифы, ханзи, — они продолжали использовать руны в качестве секретного языка для общения, а также для защиты и охраны важных областей. Чем более бурным был исторический период, тем более сложной становилась руническая система. Очень часто сообщения были закодированы в рунах в качестве дополнительной меры предосторожности против шпионов. К сожалению, многие из этих кодов были потеряны во времени и остались неразгаданными по сей день.

— Билл, — позвала Гермиона, возвращая его внимание к настоящему. — А почему ты занялся разрушением проклятий, если тебе так нравятся Древние Руны?

Билл отложил бумаги:

— Для переводчиков не так много работы. По общему мнению, сегодня мы знаем о магии больше, чем сотни и тысячи лет назад. Большинство людей не видят смысла в переводе сотен шифров, поскольку они думают, что шифры не содержат никакой полезной информации. Когда я захожу в пирамиды или склепы и ломаю охранные чары, большинство из них заминированы древними кодами, и это единственное, что могу перевести. Однако теперь, когда Волдеморт вернулся, люди начинают понимать, что, возможно, Старая магия действительно может быть важна. В конце концов, именно так, как мы думаем, Волдеморт вернулся к власти.

— Тогда почему ты не работаешь переводчиком? — спросила Гермиона.

Билл колебался:

— Скажем так, Дамблдор хотел, чтобы я был здесь.

Он сразу же пожалел о своих словах, потому что Гарри выглядел встревоженным, а Рон немедленно начал терроризировать его вопросами, чтобы выудить информацию: была ли угроза в Хогвартсе? Вернётся ли ещё одна Амбридж? Гермиона ничего не сказала, но её задумчивый взгляд заставил Билла предположить, что он был её следующей головоломкой, которую нужно решить.

Билл Уизли поднял руку, призывая младшего брата к молчанию:

— Когда ты вступишь в Орден, ты сможешь узнать. А до тех пор просто будь настороже. Есть новый профессор по защите от Темных искусств, и Дамблдор не имел права голоса при его найме. Похоже, Министерство хочет ограничить его власть, поэтому они делают все возможное, чтобы не спускать с него глаз.

— Значит, ты пришёл в качестве защитника, — предположила Гермиона.

— Что-то в этом роде, — подтвердил Билл, хотя это было далеко от его истинной цели. На самом деле, миссия в Хогвартсе была настолько секретной, что только Дамблдор, Минерва и Северус знали, в чём она заключалась.

Билл вернулся к своим учебным планам, но не смог проигнорировать узел в животе. За свою карьеру разрушителя проклятий он взломал сотни кодов, раскрыл древние тайны и заблокировал вековые проклятия.

Но он никогда ещё не был так напуган.

Правило № 1: принимать собственные решения.

— Я полагаю, что пришло время обсудить изменения в преподавательском составе, — произнёс Дамблдор. — Я уже представил вам профессора Уизли, который перенимает эстафету по Древним Рунам у профессора Бабблинг. Мы желаем ей счастья на пенсии. Профессор Стевик отважился взять на себя Защиту От Темных Искусств. Мы обещаем профессору Стевику, что, несмотря на предположения, эта должность не является проклятой. Мы проверили.

Дамблдор сделал паузу, чтобы дать студентам посмеяться. Но большого взрыва хохота так и не последовало. Драко мог сказать, что большинство студентов с нетерпением ждали ужина и изменения их мало заботили.

Драко с беспокойством ждал окончания Церемонии Приветствия. Ему в голову даже пришла мысль притвориться больным, чтобы наконец-то покинуть зал. Он всегда считал Церемонию Распределения и Приветственный Банкет ужасно скучными. Другим студентам они пришлись по душе. Им нравилось наблюдать, как потеют от волнения первокурсники, когда на них надевали Распределяющую шляпу. Им нравилось при этом болеть за свой факультет. Им нравилась пышность и торжественность начала нового учебного года. Им нравилось беседовать со своими друзьями после летней разлуки. Особенно им нравилась приготовленная пища, которую по праву считали одной из лучших в Англии.

Драко ненавидел первые годы. Празднование ему наскучило. И у него на самом деле не было близких друзей, с которыми он мог бы весело потрещать. Малфой привык обедать в лучших ресторанах Европы — и, если быть честным, ему больше нравилось трапезничать с интересной книгой в руках. Что-то, на чем можно сосредоточиться. Что-то, что нужно мысленно пережевать. Что-то, лишь бы отвлечься от неловкости семейных ужинов, потому что Нарцисса была изменщицей-наркоманкой, а Люциус слишком заботился о приличиях, чтобы подать на развод.

Драко посмотрел на боковую дверь. Похоже, ему даже не придётся притворяться больным, чтобы покинуть пир. На этом этапе своей школьной карьеры слизеринец уже располагал значительной свободой, чтобы позволить себе почти любые действия без вмешательства учителей. Ведь они все его боялись.

— Я крайне печален, сообщая, что профессор Вектор не вернётся преподавать Нумерологию в этом году, — промолвил директор Дамблдор.

Драко перевёл взгляд на Главный стол. Он заметил, что профессора Вектор действительно там не было, а на её месте сидела незнакомая женщина. Она была намного моложе Вектор, возможно, ей было около двадцати пяти. У неё были светлые волосы и красивое лицо. Она привлекла внимание многих старшекурсников и даже некоторых старшекурсниц.

— Профессор Вектор была ранена во время нападения на её дом, — сказал Дамблдор.

По всему залу раздалось несколько ошарашенных вздохов, теперь-то студенты внимали со всем тщанием. Драко почувствовал, как в груди нехорошо закололо от предчувствия. Он словно знал, что директор скажет дальше, хотя Малфой ничего не слышал о нападении.

— На неё и её семью напали Пожиратели Смерти, — продолжил Дамблдор после некоторой паузы.

Шок перерос в гнев. Драко сохранял невозмутимое выражение лица, когда несколько голов повернулись в его сторону. Были и другие ученики, чьи родители были Пожирателями Смерти, но ни один из них не был так известен, как Люциус Малфой. Его побегу из Азкабана посвятили все летние новости.

Эти косые взгляды, эти улыбочки. У Драко закружилась голова. Он ничего не слышал о нападении на профессора Хогвартса. Это был рискованный шаг для Тёмного Лорда. Да, Вектор была маглорождённой, но её положение дарило ей некоторые связи, поэтому подобное предсказуемо вызывало возмущение в обществе.

Зачем же тогда на неё напали? Была ли это личная вендетта, замаскированная под нападение Пожирателя Смерти? Или Тёмный Лорд хотел, чтобы её убрали из школы?

— Мы желаем нашему другу и учителю скорейшего выздоровления, и мы приветствуем профессора Клэр Джеймсон, которая займёт её место. Профессор Джеймсон училась у профессора Вектора ещё в Хогвартсе, после его окончания стала работать в Гринготтсе. Она хорошо подготовлена к преподаванию. И я знаю, что у неё острый ум и доброе сердце.

Дамблдор улыбнулся профессору. Она вежливо кивнула, а её глаза расширились от всеобщего внимания.

Драко нахмурился. Если Дамблдор знаком с ней, вряд ли она была собачкой Пожирателей Смерти. Но зачем ещё нападать на профессора Вектора, если не для того, чтобы сместить ее с занимаемой должности? Он подумывал написать письмо, чтобы спросить Люциуса, но его отец редко предоставлял такую конфиденциальную информацию.

Дамблдор повернулся обратно к залу и остановился. На его лице появилось странное выражение, которое говорило, что он собирается сказать что-то особенно отвратительное.

Директор прочистил горло:

— Нельзя отрицать, что мы вступаем в тёмный период нашей истории, в котором фанатизму и ненависти было позволено гноиться и произрастать в нашем обществе. Поэтому я рад сообщить, что в этом году мы добавим новую дисциплину в учебную программу. Все шестикурсники и семикурсники должны будут посещать занятия по дебатам, которые будут проводиться по средам после ужина. Слишком долго в нашей школьной программе игнорировалось предубеждение, которое долгое время существовало против волшебников и ведьм маггловского происхождения. Пришло время, чтобы мы, учителя, помогли нашим студентам изучить различия во мнениях, выраженных в современном волшебном мире, в безопасной и продуктивной среде, где каждый студент может прийти к своим собственным выводам без вмешательства дружеских или семейных предрассудков.

На мгновенье тишина стала всепоглощающей. Драко в ужасе уставился на Директора. Урок дебатов?

Дамблдор благосклонно улыбнулся студентам, а затем его взгляд скользнул к Драко. Его губы скривились ещё больше, как будто он действительно был доволен своей жуткой идеей.

Малфой медленно и размеренно вздохнул. Тишина в Большом зале достигла оглушительного крещендо, а затем…

Хаос.

Гриффиндорский стол первым восстановил голосовые связки, разразившись радостными возгласами. Его дом был следующим, отреагировавшим гневом и негодованием. Драко стоял совершенно неподвижно, когда его одноклассников прорвало. Ругань. Крики. Кулаки ударили по столу. Некоторые студенты вскочили на ноги.

Столы Пуффендуя и Когтеврана отреагировали последними. У них был самый неоднозначная реакция. Некоторые студенты застыли в ужасе, их собственный экзистенциальный страх парализовал их. Без сомнения, у них были семьи, которые разделились. Те, у кого были более прочные Чистокровные узы, были в ярости — они ругались, проклинали, насмехались. Те, кто принадлежал к семейству полукровок или симпатизировал маглам, присоединились к аплодисментам гриффиндорцев.

Это вовсе не означало, что все гриффиндорцы были в восторге. Драко видел, как студенты старой чистокровной породы молчат, не зная, что они чувствуют. Но и не каждый слизеринец был против. Рядом с ним Блейз Забини начал аплодировать, полностью поддерживая эти меры.

Драко не был против обсуждения политики, но он не хотел спорить о политике со своими одноклассниками. Он слышал такие дебаты, в которых участвовало большинство студентов его возраста. Они просто изрыгали строки своих родителей. Они повторяли пропаганду. Они использовали аргументы подставного человека и круговую логику. Они прибегали к анекдотическим свидетельствам или рассказам чьих-то историй, чтобы доказать свою ошибочную точку зрения. Они отказывались признавать, когда их побеждали. Это было уродливо, болезненно и бессмысленно.

Драко старался не обращать внимания на хаос вокруг. Он подумал о путешествиях во времени, о зельях, об исторических последствиях Древних Магических Войн в Египте, и его пальцы выстукивали часть Концерта Феникса на столе, пытаясь высвободить охватившую его тревожную энергию.

Дамблдор позволил турбулентности в зале продолжаться слишком долго. Драко наблюдал, как споры между студентами нарастали, некоторые кричали, некоторые ругались. Несколько младших учеников, хнычущих первокурсников, с огромными от страха глазами, начали плакать. Малфой посмотрел на дюжину студентов, перешедших в Хогвартс. Они казались такими же испуганными, как первоклашки. Драко даже почувствовал нечто отдалённо напоминающее жалость к ним. Очевидно, в Англии все ещё были родители, которые боготворили Альбуса Дамблдора, считая его маяком безопасности и защиты. Они перевели туда своих детей, думая, что так будет безопаснее. Драко осмотрел зал и пересчитал отсутствующие лица. Получилось, что две дюжины студентов предпочли Хогвартсу другие заведения. Без сомнений их родители наконец осознали смертельную опасность, в которой находились дети, посещая школу с Гарри Поттером. По крайней мере, раз в год в ней обязательно случалось одно опасное для жизни событие.

Дамблдор, наконец взмахнул палочкой, и вспышка молнии пронеслась по всему залу, на мгновение приостановив споры.

— За удачный год, — торжественно произнёс Дамблдор, подняв кубок. После его тоста столы начали чудесным образом заполняться едой — жареным мясом, солёными овощами, маслянистым картофелем и тёплым свежеиспечённым хлебом.

Отвлекающий манёвр сработал на ура. Крик перетёк в беседу, а затем уже и в шёпот, когда голодные студенты погрузились в долгожданный банкет.

Драко почувствовал, как его желудок скрутило от аромата еды. Тревога, вызванная предстоящими дебатами и смешанная с тяжёлым запахом ужина, только вызвала у него тошноту. Драко будет вынужден сыграть свою роль, будет вынужден защищать точку зрения, которую он начал подвергать сомнению. Ему была ненавистна сама мысль о том, что он всего лишь пешка в своей жизни.

Он налил себе стакан тыквенного сока. Блейз передал ему блюдо с бараниной, вероятно, предполагая, что пустая тарелка Малфоя была вызвана большей расторопностью других студентов. Для приличия положил себе небольшую порцию баранины. Он наполнил оставшуюся часть своей тарелки мягкими овощами и хлебом — достаточно простыми для переваривания, даже если у него все переворачивалось в животе

Слова Дамблдора прокручивались у него в голове: «Пришло время, чтобы мы, учителя, помогли нашим студентам изучить различия во мнениях, выраженных в современном волшебном мире, в безопасной и продуктивной среде, где каждый студент может прийти к своим собственным выводам без вмешательства дружеских или семейных предрассудков».

— О чем ты думаешь? — спросил Блейз Забини, который сидел рядом.

Драко продекламировал маленький обрывок речи, вертевшийся у него в голове. Только сделав глоток тыквенного сока, он понял, что Блейз пристально на него смотрит.

— Ты помнишь речь Дамблдора?

— Могу пересказать, — солгал Драко, пожав плечами. На самом деле он мог процитировать каждое слово. — Хотя получилось довольно близко. Он точно использовал фразу «семейные предрассудки». Я помню, потому что он смотрел прямо на меня, когда говорил это. Клянусь, старик думает, что я уже похож на своего старика.

Ах, радости перенаправления. Блейз сразу же проявил сочувствие, в конце концов, он был из нейтральной семьи. Его родителям было все равно, какую сторону он выберет. Драко хотел бы сказать то же самое о своей семье.

Он вытащил расписание занятий, желая отвлечься. Все было в порядке: Зелья уровня ЖАБА, Трансфигурации уровня ЖАБА, Продвинутая Арифмантика, Древние Руны уровня ЖАБА, Гербология для изготовления Зелий и Защита от Темных Искусств уровня ЖАБА. Да, все было в порядке. Ему потребовалось несколько минут, чтобы мысленно спланировать свои оценки. Было нелегко получить «Тролля» и сделать так, чтобы это выглядело естественно. Он наметил, в какие дни можно получить «удовлетворительно» за свои работы и теста (обычно вовремя матчей по квиддичу, потому что ожидалось, что он не будет так много учиться) и в какие дни получить «Превосходно», чтобы повысить оценку (в начале недели, когда у студентов были выходные для учебы).

На другом конце стола раздался крик:

— Моя мама — магглорожденная, ублюдок!

Драко оглянулся. Два третьекурсника ввязались в драку. Он видел, как Нотт и Гойл подстрекают их. Снейп быстро вышел из-за главного стола, готовый среагировать. Он был недостаточно быстр. Кулак уже летел, а проклятие уже произнесли. Кувшин с тыквенным соком опрокинулся, и оранжевая жидкость разлилась по столу. Драко отодвинул свое расписание в сторону. Его тарелка и рукав были забрызганы, ровно, как и Блейз рядом с ним.

Снейп схватил двух мальчиков и потащил их прочь. Драко взмахнул палочкой, чтобы стереть пятна на рукаве. Ужинать все равно не хотелось. И Драко не стал заморачиваться с тем, чтобы взять новую тарелку, он просто отодвинул от себя старую и обхватил голову руками. Его волосы рассыпались по лицу. Они становилось все длиннее. Люциус хотел, чтобы он обрезал его, но Драко сопротивлялся. Его маленький акт бунта привел Люция в замешательство. Разве он не всегда давал Драко то, что тот хотел? Что могло привести к такому неповиновению?

Драко и сам не был в этом уверен. Дело даже не в том, что ему нравились длинные волосы, он просто... хотел для разнообразия сам принимать решения.

Люциус заставил его посетить несколько собраний Пожирателей Смерти за лето — небольшие собрания, больше званых вечеров, чем официальных конференций. Лорд Волдеморт не присутствовал, но Драко видел достаточно, чтобы усомниться в их преданности ему. Но он не мог поговорить об этом с Люциусом. Всякий раз, когда он высказывал сомнение, каким бы сильным оно ни было, каким бы незначительным ни было, его отец вел себя так, словно собирался переехать к Уизли.

Драко фыркнул и посмотрел на стол Гриффиндора. Он наблюдал за Золотым трио, все еще довольным своей прошлогодней победой. Остальные студенты чуть не свалились с ног, чтобы поздравить их с избавлением от Амбридж. Не то чтобы Драко оплакивал ее удаление. Но казалось, что в школе что-то изменилось, как будто Драко больше не был на самой сильной стороне. Включение новых учителей только доказало это.

Драко взглянул на Главный стол, где новые учителя сидели с Дамблдором. Брайант Стевик, отвечающий за защиту от Темных искусств, был выбран Министерством, но он был никем. Его бабушкой была Патриция Хейворт, единственная дочь старинной чистокровной семьи, но их состояние уменьшалось с середины 1800-х годов. Патриция вышла замуж за богатого магглорожденного в надежде сохранить какой-то уровень жизни, но эти деньги тоже были потеряны. Стевик был легким выбором для Министерства — связи с магглорожденными, чтобы успокоить тех, кто хотел большей магической интеграции, но со старыми деньгами, чтобы успокоить чистокровных.

Драко видел его раньше. Стевик посещал многие концерты и благотворительные мероприятия, которые старые чистокровные семьи спонсировали в различных благотворительных целях. У Драко сложилось впечатление, что он был тем, кто жаждал хорошего положения, которое когда-то было им потеряно. Драко просто не был уверен, на чьей стороне окажется Стевик. Встанет ли он на сторону Пожирателей Смерти, чтобы вернуть славу своей семье? Или он думал, что Дамблдор был более безопасным вариантом?

Драко перевел взгляд на Клэр Джеймсон. Он все еще не был уверен насчет нее, но у него будет возможность изучить ее на уроке Арифмантики. Он хотел знать, была ли она прислужницей Дамблдора или Темного Лорда.

Драко посмотрел на третьего нового учителя, того, который больше всех, заставил его задуматься. Билл Уизли, старший ребенок Артура и Молли Уизли. В отличие от своих родителей, Билл Уизли неплохо зарабатывал на жизнь, будучи разрушителем проклятий. Это было видно по его одежде — яркой мантии цвета индиго поверх золотых оксфордов и черных брюк. Это была модная одежда средней стоимости. В сочетании с заплетенными в косу волосами и болтающейся серьгой в виде черепа это придавало ему атмосферу рокерского шика, что, как считал Драко, было сделано намеренно. По его мнению, это был нелепый стиль, но, по крайней мере, это был стиль. Остальные члены семьи Уизли выглядели так, будто они схватили одежду из корзины для пожертвований десятилетней давности.

Драко нахмурился. Он сомневался, что Билл Уизли получил свое место только по заслугам. Хоть он был известным разрушителем проклятий, у него все же не было опыта преподавания. Так что либо Дамблдор оказывал семье услугу, нанимая его, либо у его назначения была другая цель.

Он наблюдал, как Уизли что-то сказал Дамблдору, а затем оглядел зал. Его глаза встретились с глазами Драко. Драко ждал, что профессор отвернется, как и большинство людей, но этот Уизли этого не сделал. Он поддерживал зрительный контакт.

Драко сузил глаза и сверкнул глазами. В уголках глаз Уизли появились морщинки, словно тот боролся с улыбкой. Драко подумал, не издеваются ли над ним. Он почувствовал, как Блейз ткнул его в плечо, и воспользовался возможностью отвернуться.

Блейз говорил что-то о матче по квиддичу, который он видел летом. Драко выслушал его историю — беззаботную и легкомысленную — и почувствовал, как в нем шевельнулась зависть к жизни Блейза. Каково это провести лето со своей семьей, жалуясь на мелкие неприятности или смеясь над какой-то глупостью, которую сделал кузен? Вместо этого Драко был задушен идеологической обработкой и плохо замаскированной пропагандой.

Это не имело значения. Драко видел насквозь ложь и преувеличения. Его так легко не проведешь. Если он примет Темную Метку, как планировал его отец следующим летом, он сделает это только по собственной воле. Никто не будет решать за него.

И это было хорошим правилом для Кодекса Несогласных.

Правило номер один: принимайте собственные решения.

* * *

Билл выслушал совет Дамблдора, затем кивнул:

— Кажется, я понял, директор. В конце концов, я снял Проклятие Рамзеса ровно за три секунды, насколько трудно может быть кучка детей? — Билл постарался пошутить, потому что он нервничал так же сильно, как когда впервые входил в пирамиду в одиночку.

Дамблдор, видимо, понял, что он чувствует, потому что он протянул руку и похлопал его по руке:

— Я уверен, что ты справишься, Билл. В конце концов, ты был старостой.

Билл улыбнулся и бросил взгляд через стол на своих коллег-новых учителей, задаваясь вопросом, выглядел ли кто-нибудь из них так же нервно, как он. Брайант Стивик, профессор ЗОТИ, казалось, полностью сосредоточился на еде. Билл коротко поговорил с ним по прибытии. Стевику, казалось, было скучновато от перспективы преподавать. Клэр Джеймсон, учительница арифметики, выразила свою собственную тревогу, заставив Билла чувствовать себя немного менее одиноким. Это была красивая женщина со светлыми волосами, яркими глазами и таким мягким голосом, что Биллу стало интересно, как ее расслышат в классе. В данный момент она разговаривала с Флитвиком. Похоже, он давал ей несколько советов по преподаванию.

Три новых учителя в один и тот же год были необычны для Хогвартса, как и дюжина или около того новых учеников из Дурмстранга и Шармбатона. Было удивительно, что так много студентов перевелось в Хогвартс, потому что почти двадцать человек, напротив, решили покинуть его. Билл знал, что их родители пытаются решить, какая школа может обеспечить наибольшую безопасность для их учеников в разгар беспорядков. Некоторые родители считали, что Дамблдор дает лучший шанс на защиту, в то время как другие думали, наоборот. Билл окинул взглядом Большой зал и задался вопросом, какая же сторона сможет доказать себя правой или неправой в течение следующего учебного года.

Его взгляд остановился на ком-то, кто смотрел в его сторону. Билл удивленно моргнул. Драко Малфой открыто наблюдал за ним, ничуть не смущаясь того, что его застукали за разглядыванием.

Билл вспомнил все истории, которые рассказывал ему Рон, пытаясь убедить Билла, что этот слизеринец был воплощением зла. Даже Снейпа предупредил его на счет Драко. Мастер зелий дал ему несколько советов, как обращаться с более шумными учениками. Когда Билл спросил о Драко, взгляд Снейпа сузился, но он только произнес: «Будь осторожен рядом с ним».

Вряд ли это был полезный совет, поэтому Билл ограничился тем, что снова уставился на мальчика. Драко сузил глаза в поистине впечатляющем блеске, но Билл и глазом не моргнул. Импровизированный поединок взглядов закончился, когда мальчик рядом с Драко толкнул его локтем и задал вопрос. Глаза задержались еще на мгновение, а затем ледяной взгляд соскользнул с него на его друга.

Билл работал в полевых условиях два месяца назад, где внимание к деталям означало разницу между жизнью и смертью, поэтому, когда наследник Малфоев отвернулся, Билл занялся собственным изучением. Он заметил полностью черную одежду, черную сумку и черную палочку, которую держа под рукой ¬- фактор устрашения. Уизли слегка прищурился, чтобы разглядеть черты лица мальчика. Учитывая все рассказанные о нем истории, Билл ожидал увидеть кого-то, кто выглядел бы старше. Но Драко Малфой выглядел на свой возраст, может быть, даже немного моложе. У него были бледные, резкие черты лица, которыми славились Малфои. Люциус и Нарцисса были красивой парой, и Драко унаследовал их привлекательную внешность, а также их деньги. Билл достаточно хорошо помнил школу, чтобы знать, что сочетание внешности и денег сделает Драко популярным среди студентов, но он также знал, что популярность не будет настоящей. Билл тоже был популярен, но в подростковом возрасте он выглядел неуклюже, и у него не было денег. Ему нравилось думать, что его популярность основана на искренней дружбе.

Билл оторвался от своих размышлений и принялся за еду. Он не унаследовал радости приготовления пищи, которой обладала его мать, и жизнь в одиночестве так долго означала, что он изголодался по хорошей еде. Хогвартская еда же считалась одной из лучших.

Его взгляд пару раз метнулся к шестикурснице, сидевшей за столом Когтеврана. Она была одной из переведенных студенток. До сих пор она училась на дому, но так как ее мать заболела и больше не могла преподавать, ее отправили в Хогвартс. Похоже, она заводила друзей. В данный момент она разговаривала с Луной Лавгуд и еще одним когтевранцем.

Она взглянула на главный стол, и ее губы изогнулись. Билл заставил себя не возвращать ей улыбку.

Их миссия состояла в полной секретности.

Правило № 2: Никогда не раскрывайте свои сильные стороны. Они будут использованы только против вас.

Драко ненавидел первый день занятий. За бессмысленность. Преподаватели раздавали учебную программу курса, а затем тратили целый урок, читая ее — как будто студенты были неспособны прочитать её. Некоторые профессора даже делились своими увлечениями или фактами из жизни, пытаясь стать ближе.

В этом году учителя вывели коммуникацию на новый уровень. Кто-то раскрывал свой статус крови: были ли они магглорожденными или имели магглорожденных членов семьи. Они говорили о своих надеждах на будущее — о том, что следующее поколение вырастет инклюзивным и примет все предпосылки. Они призывали студентов приходить к ним, если над ними издевались или им нужно было поговорить о своей жизни дома, особенно если на них оказывалось давление, чтобы они «присоединились к каким-либо политическим движениям», которые вызывали у них дискомфорт.

Драко знал, что они не совсем были искренни. По крайней мере, не для него. Да, они, вероятно, говорили это для когтевранцев или пуффиндуйцев, у которых были чистокровные семьи, связанные с Пожирателями Смерти. Это были студенты, которые заслуживали спасения. Дом Слизерина считался недосягаемым.

Драко наблюдал, как его одноклассники страдают от неискренних банальностей, и задавался вопросом, не выиграют ли некоторые из них от поддержки. Блейз стал изгоем, уже посвятившим себя делу равенства магглорожденных, в отличие от любого другого студента шестого курса. Некоторые из его одноклассников были просто слишком незрелыми, чтобы их можно было охватить спорами и фактами. Им нужно было больше времени, больше жизненного опыта. Крэбб и Гойл были прекрасными примерами. Они не обладали выдающимися умами. Они просто отрыгивали то, что им внушили дома. Они верили в пропаганду, которой их кормили. Они поддержали бы любое дело, которое дошло бы до них первым. Если бы их родители были любителями магглов, они бы сейчас были самыми убежденными сторонниками Поттера.

«Идёт идеологическая обработка с обеих сторон», — подумал Драко.

Он лег спать несчастным и встал на следующее утро в таком же настроении. Второй день занятий был еще хуже, потому что ритуал «первого дня» стартовал по новой, только добавились сами уроки. Драко развлекал себя, представляя, что произойдет, если он на самом деле подойдет к учителям и скажет: «Привет, мне нужна помощь, чтобы избежать культа, к которому присоединилась моя семья. Я должен получить Темную Метку в конце учебного года, но татуировки — это не мое».

Преподаватели ему не поверят. Они подумают, что он шутит. Или что он шпион.

И, честно говоря, Драко не знал, чего он хочет.

Волна ненависти к себе захлестнула его, обжигая желудок и сжимая легкие. Да, хоть он и настоящий гений, он все равно не имеет ни малейшего понятия, что делать с крупнейшей политической проблемой своего времени. Почему остальным легко даётся выбор? Действительно ли он гений или же он простак на уровне Крэбба и Гойла?

Было бы легче решить, что делать, если бы он родился на день раньше. Люциус хотел, чтобы он получил Темную Метку в последний день учебы, то есть за день до его совершеннолетия. Когда Драко исполнится семнадцать, все деньги из его личных хранилищ семьи перейдут на его имя. У него будет достаточно денег, чтобы жить комфортно, вдали от всех, и, главное, разобраться во всем самостоятельно. Но если он откажется от Темной Метки накануне, Люциус мигом опустошит его хранилища. Тогда Драко останется один без гроша в кармане. И никто ему не поможет. За ним могут даже охотиться, его могут убить.

Драко тяжело вздохнул и направился в класс Древних Рун.

Драко не брал Древние Руны в прошлом году, так как они совпадали по времени с другим предметом. Он подал прошение об использовании маховика времени, но ему было отказано несмотря на то, что Грейнджер получила его на третьем курсе. Очевидно, его репутация нарушителя порядка сделала его далеко не идеальным кандидатом для эксплуатации этого устройства.

Класс был густо украшен изображениями древних символов и рун. На некоторых колдографиях профессор Уизли и его команда взломщиков проклятий стояли перед заколдованными дверями или запертыми склепами. Драко мог различить большинство языков, хотя там были и те, что он еще не изучал.

Остальные студенты зашли в кабинет и, увидев колдофото, начали ахать и охать. Драко насчитал восемь когтевранцев (двое были переведенными студентами: первый — из Шармбатона, а вторая оказалась той девушкой, что училась на дому), двух пуффиндуйцев и трех гриффиндорцев. Других слизеринцев в классе не было. Драко рухнул на стул в глубине класса. Он вдруг пожалел о своем решении присоединиться к курсу. Ему нравились руны, но он сомневался, что сможет выдержать такую компанию в течение двух лет. Он лениво размышлял, не слишком ли поздно отказаться от предмета. Может быть, он мог бы вместо этого заняться астрономией.

— Добрый день, класс! — заявил профессор Уизли, входя в класс и закрывая за собой дверь. Явно воодушевленный, он практически вскочил в середину помещения. Он не стал садиться за стол, а встал и огляделся. — Похоже, вы все готовы заснуть. Дайте угадаю. Вы провели последние два дня, читая учебные программы курсов, и это была пустая трата времени.

В комнате сразу всё стихло. Студенты переглянулись.

Уизли улыбнулся:

— Все в порядке, я обещаю никому не говорить. Раньше я сидел там, где вы сейчас, и помню, как же было скучно в первый день занятий!

Драко сел чуть прямее. Кто-то рассмеялся.

— Увы, нам действительно нужно ознакомиться с правилами курса и взглянуть на то, что мы будем изучать в этом году, но я подумал, что было бы веселее, если мы сделаем это в игровом формате. Кто хочет поиграть? — спросил Уизли.

Несколько рук взметнулось в воздух.

— Блестяще! Для этого вам понадобится партнер, так что давайте разобьемся на пары и сдвинем ваши столы.

Драко сразу понял, что должно произойти, еще до того, как раздался скрип парт по деревянному полу, когда ученики сдвинули их вместе. Когтевранцев было равное количество, как и пуффиндуйцев. Гриффиндорцев было трое, и, как он и ожидал, только Гермиона Грейнджер осталась без партнера. Она огляделась, ища кого-нибудь, с кем можно было бы составить пару, и ее лицо нахмурилось.

Драко не пошевелился. Она тоже. Остальные студенты расселись по местам, а затем развернулись, чтобы наблюдать за их противостоянием.

— Мистер Малфой, — сказал профессор Уизли. —Пожалуйста, подойдите к Гермионе. Сегодня она будет вашим партнером.

Вот оно! Пришло время принять Малфоевскую позу и посмотреть, как далеко он сможет зайти с новым учителем. Драко откинулся на спинку стула и усмехнулся. Он богат и привлекателен. Его отец — могущественный человек. У него нет причин следовать указаниям, которые его не устраивали.

— Я не работаю с грязнокровками, — протянул он, а затем склонил голову набок, чтобы смахнуть волосы с глаз. Он увидел, как Гермиона напряглась при этом уничижительном высказывании. Ее щеки вспыхнули от гнева.

Уизли внешне никак не отреагировал. Он просто встретился с ним взглядом и выдержал его:

— Вы не будете использовать это слово в этом классе.

— И откуда мне это знать, если мы еще не обсудили правила занятий? — бросил вызов Драко.

— Вся школа возражает против этого слова. Конечно, вы это осознаете. Вы ведь староста, не так ли?

Драко вздернул бровь.

— А теперь подойдите к Гермионе.

— Почему она сама не может пересесть сюда? Мне нравится это место.

— Потому что я говорю Вам пересесть, и я учитель, — произнес Уизли, а затем повернулся к нему спиной, чтобы взять стопку карточек с записями со своего стола.

Драко уставился на него на долю секунды. Никто и никогда раньше так легко не принимал его вызовы. Снейп позволял ему все, что угодно. Флитвик обычно выкрикивал пару фраз об уважении. Хагрид что-то бормотал, Трелони выдала ему, что его дни сочтены. Спраут почти не обращала на него внимания. Макгонагалл сказала, что, как только он узнает все, чему она должна научить, ему не придется ее слушать. Но Драко и так знал все, чему она могла научить.

А этот профессор не пытался бороться с ним. Он просто сообщил Драко, что он учитель, и затем оставил Драко принимать собственное решение, фактически доверяя, что Драко может решить, послушаться или нет. Если бы Драко не привык скрывать свои эмоции, он бы усмехнулся.

Драко взял свою сумку, подошел к пустому месту рядом с Гермионой и зашвырнул ее к гриффиндорке с более громким, чем необходимо, звуком. Он опустился на стул и заметил, как темно-карие глаза Гермионы вспыхнули возмущением. Он бросил на нее свой фирменный взгляд, говорящий «в самом деле?». Девушка повернулась к Биллу,и взмахнув волосами, отодвинулась от него как можно дальше.

Билл раздал карточки, он выглядел немного удивленным из-за того, что Драко так легко согласился, не став комментировать. Игра была простой. Правила класса написаны на доске на разных рунических языках. Работая парами, студенты должны перевести руны и сдать выполненную работу профессору. Команда, которая быстрее всех справится с заданием и сможет точнее всех перевести, выиграет.

Если бы Драко захотел, он мог бы запросто победить без чьей-либо помощи, но он притворялся «круглым троечником». Поэтому, пока Гермиона лихорадочно строчила на карточках, выполняя задание, полностью игнорируя его присутствие, Драко откинулся на спинку стула и делал переводы в своей голове.

Правила были как правила: никаких нецензурных выражений, быть вовремя, делать домашнее задание и так далее. Но во всех правилах были уловки:

1) Никаких нецензурных выражений, если только ты не напишешь их рунами.

2) Приходите вовремя, а если вы опоздаете, вы несете ответственность за то, чтобы наверстать упущенное самостоятельно, никакого штрафа за оценку не предусматривается.

3) Выполняйте домашнюю работу, но, если у вас не хватает времени, вы можете сдать ее с опозданием не более, чем на два занятия.

Последнее застало Драко врасплох. Он уставился на доску, переведя, что там написано в два счёта: «Зовите меня Билл».

Глиф, используемый для имени профессора Уизли, был символом утиного клюва, и остальным потребовалось довольно много времени, чтобы понять это. Должно быть, на лице Драко отразилось понимание, потому что Уизли, который ходил по классу и давал намеки, когда это было необходимо, остановился у его стола и спросил: «Ты ведь уже понял, да?»

Было бы легко сказать «да», чтобы заслужить слабую похвалу или уважение от преподавателя. Но Драко годами скрывал свою гениальность, желая остаться незамеченным, боясь, что его будут использовать и будут манипулировать им, если это вскроется.

Так что правило номер два: никогда не раскрывайте свои сильные стороны. Они будут использованы только против вас.

— Нет, — солгал Драко, — я еще не выучил этот диалект.

Профессор Уизли — вернее, Билл — кивнул:

— Вот почему вы, возможно, захотите работать со своим партнером.

Он вернулся в переднюю часть класса, и первая пара студентов сдала свои карточки. Драко и Гермиона, что неудивительно, закончили последними. Билл ознакомился с правилами вместе с классом, указав на пару распространенных ошибок, которые были допущены.

— Вы действительно хотите, чтобы мы звали вас Билл? — спросил пуффиндуец.

Билл кивнул и уселся за стол:

— Я не любитель формальностей. А когда меня называют профессором, я чувствую себя слишком скучным.

Он взмахнул палочкой и раздал учебную программу курса. Драко просмотрел её и остался довольным тем, что они будут изучать некоторые диалекты, которые он еще не изучал.

— Я верю, что вы можете все прочитать и ознакомиться в свое свободное время. В конце концов, вы на курсе ЖАБА. А теперь давайте перейдем к обзору. Откройте свои книги на первой главе.

Драко не был фанатом Уизли в целом, которые были слишком гриффиндорскими, слишком идеалистичными, слишком несносными, но его мнение о Билле неуклонно росло. Он вытащил свой учебник и приготовился к нормальному занятию. Конечно, это было не так уж интересно, поскольку Драко помнил все, что читал, и ему не нужно было повторять основные рунические языки, но это было намного лучше, чем читать программу дисциплины. Билл сыпал небольшими и пикантными фактами, пока читал лекцию. Были вещи, которые Драко не знал — например, что языки развивались по-разному в зависимости от того, как они были написаны: вырезаны на скале, либо написаны на пергаменте. Билл держал внимание аудитории до конца урока.

— В качестве домашнего задания прочтите вторую главу, — проинструктировал Билл, пока студенты собирали свои сумки. — На следующем занятии у нас будет викторина по ней, хотя наши сегодняшние победители, Дидре и Патрик, автоматически получают «П».

Пуффиндуйцы зааплодировали. Рядом с ним Гермиона запихнула свои вещи в сумку и почти скрылась от его присутствия. Драко пропустил остальных мимо себя, не желая теперь сражаться в переполненных залах Хогвартса, когда учебный день закончился.

— Мистер Малфой, на пару слов? — спросил Билл, привлекая внимание. Он жестом пригласил слизеринца к своему столу.

Драко осторожно приблизился, не зная, чего хочет профессор. Может быть, он собирался закатить лекцию из-за то, что тот назвал Гермиону грязнокровкой?

Билл порылся в ящиках стола и вытащил книгу в зеленом суконном переплете. Он протянул его:

— Я предполагал, что все уже выучили критский диалект, который использовался в последнем правиле. Поскольку, похоже, ваш летний курс не охватывал его, вам придется изучать его самостоятельно. Начните с этой книги.

Драко взял книгу и кивнул:

— Спасибо, профессор Уизли.

— Билл. Ты не должен называть меня профессором Уизли, помнишь?

Забавно, как Билл хотел, чтобы к нему обращались неофициально, но по умолчанию стал называть Драко «мистер Малфой». Слизеринец решил, что это была попытка преподавателя сохранить некоторую дистанцию между ними. Без сомнений он ненавидел Малфоев так же сильно, как они ненавидели Уизли.

Драко пожал плечами:

— Вы называете меня мистер Малфой.

Он увидел, как брови Билла приподнялись в явном удивлении.

— Так я и сделал, — согласился Билл. — Ну, Драко, если у тебя возникнут какие-либо вопросы о рунах, просто дай мне знать. Я буду рад помочь.

Профессор говорил так, как будто в самом деле имел в виду помощь, что означало, что либо Билл был искренним, либо действительно хорошим актером. Драко не был уверен, какой вариант правильный, но он склонил голову в знак признательности и вышел из комнаты.

В коридорах все еще было полно учеников, радующихся окончанию учебного дня и уже жалующихся друг другу на свои занятия. Драко закатил глаза от их театральности. Настоящая работа начнется завтра.

* * *

Билл нахмурился, наблюдая, как Драко Малфой выходит из класса. Было что-то такое, чего подросток ему не сказал. Он был уверен, что Драко первым перевел правило «Зови меня Билл». Малфой уставился на доску, и кривая улыбка на его губах говорила о том, что он находит это правило несколько забавным. Но он отрицал, что даже знает диалект, и у него не было причин лгать. На самом деле, если он перевел это так быстро и без каких-либо заметок, то он был многообещающим переводчиком. И Билл не мог себе представить, чтобы Малфой когда-либо скрывал талант. Люциус и Нарцисса превозносили свои достижения над остальным миром, воспринимая их как доказательство того, что они лучше всех остальных. И, конечно, выбор Драко оскорбления в классе показал, что он купился на элитарность и фанатизм своих родителей.

Билл подумал, не назначить ли ему партнеров на следующий урок. Он хотел бы предоставить классу свободу выбора, но, скорее всего, в противном случае Гермиона и Драко будут вынуждены вступить в партнерство.

По отношению к Гермионе было не совсем честно постоянно ставить ее в пару с мальчиком Малфоем. С другой стороны, он довольно быстро выполнил инструкции Билла, так что, возможно, все получится. Билл просто внимательно следил за ним, чтобы убедиться, что он никого не обижает.

Билл собрал свои вещи и направился в учительскую, готовый перекусить и выпить сливочного пива. Кто знал, что преподавание будет таким напряженным?

Он толкнул тяжелую дверь, и его встретили громкими приветствиями. Он остановился в удивлении. Весь персонал Хогвартса собрался в главной комнате. Через всю комнату тянулся плакат с надписью «Счастливого первого дня преподавания!», а под ним кто-то добавил: «Поздравляю, вы все еще живы!». На столе под вывеской стоял большой торт, украшенный синими и желтыми цветами.

Билл рассмеялся. Спраут жестом пригласила его присоединиться к профессорам Стевику и Джеймсону у торта, чтобы сфотографироваться.

— Технически это второй день преподавания, — отметил он, а затем улыбнулся, когда камера щёлкнула.

— Но вчера ты не вел занятия, — возразила МакГонагалл. — Итак, вчерашний и сегодняшний день считаются первым официальным днем.

Профессора согласно закивали.

— Один из вас должен разрезать торт, — произнес Флитвик, протягивая нож для выпечки.

Стевик отстранился, выглядя незаинтересованным в праздновании. Клэр отказалась, выглядя немного неловко от такого внимания. Билл шагнул вперед и забрал нож у Флитвика.

— Кому кусочек? — спросил он.

Торт был наполовину шоколадный, наполовину ванильный. Билл раздавал кусочки, пока МакГонагалл колдовала над чайником. Хагрид вытащил бутылку виски. Уизли плеснул чая себе в чашку.

— Итак, как прошел первый день? — поинтересовалась МакГонагалл.

— Утомительно, — ответил Билл. — Если бы я знал, сколько это работы, я думаю, что был бы добрее ко всем вам.

Несколько профессоров рассмеялись.

— С тобой никогда не было столько проблем, — сказала МакГонагалл.

— Рад это слышать.

— Какие-нибудь проблемы? — спросила Спраут. — Некоторые когтевранцы могут быть немного нервными. Они начинают беспокоиться, если не хватает домашней работы.

Снова раздался смех. Флитвик, который был главой Дома Когтевран гордо улыбнулся, он определенно не выглядел слишком обиженным.

— Ничего слишком ужасного, — проговорил Билл. — В целом, студенты были внимательны, но, вероятно, они просто вежливы, так как я преподаю впервые. Возможно, они просто убаюкивают меня ложным чувством безопасности.

— Остерегайся пуффиндуйцев, — поведала Синистра. — Именно они придумывают больше всего розыгрышей.

— До них это были Фред и Джордж, — напомнила Пинс с кислым выражением лица.

— Пожалуйста, не возлагайте на меня ответственность за них, — произнес Билл. Он перевел взгляд на Джеймсон и Стевика. — А как насчет вас двоих?

— Кажется, пока что хорошо, — ответила Клэр. — По крайней мере… Я думаю, все прошло хорошо? Никто не жаловался, не то, чтобы я думала, что они на самом деле будут жаловаться мне, но все ведь в порядке? — Она, казалось, не была уверена в своей оценке и огляделась в поисках поддержки.

— Ты бы знала, если бы они были недовольны, — успокоила Спраут, похлопав ее по руке.

— А ты, Брайант? — обратилась МакГонагалл.

Стевик слегка вздрогнул, словно был удивлен, что профессора разговаривают с ним:

— Что? О да, все в порядке. Не так уж трудно преподавать, не так ли? — Он взял свой тортик и вышел из комнаты, оставив остальных глядеть ему вслед.

— Значит, он определенно министерская собачка, — выразилась Хуч.

Билл посмотрел на нее, пораженный тем, что она произнесла это вслух. Другие профессора, казалось, не были удивлены ее смелым заявлением.

Хуч наклонилась к Биллу и Клэр:

— Министерство никогда не любило Дамблдора, особенно теперь, когда они узнали о его решении добавить класс дебатов в учебную программу. Они были бы счастливы, если бы все просто притворялись, что вражды Чистокровных и Магглорожденных не существует.

— Роланда, — предупредила МакГонагалл.

— Черт возьми, Минерва, ты же знаешь, что это правда! Они назначили Амбридж в школу, где она откровенно пытала наших учеников, не говоря уже о том, что напала на вас. Вы думаете, что Министерство остановится после такого фиаско? Нет, и вот мы снова здесь, с еще одним шпионом среди нас.

Билл заставил себя не менять выражения лица при слове «шпион».

— Шпион? — переспросила Клэр, ёё голос дрожал, а глаза расширились.

— Не волнуйся, дорогая, шпион не будет охотиться за тобой. Только за директором.

— Роланда, серьёзно, — предостерегающе произнесла МакГонагалл.

— А теперь Пожиратели Смерти взяли и напали на Септиму, — продолжила Хуч. Она вытерла глаза. — Ты думаешь, они пришлют нам кого-то, кто действительно поможет, а не добавит террора? — Она протянула свою чашку, чтобы Хагрид мог налить еще виски. Хуч не добавила никакого чая, просто выпила чистый виски. — По моему мнению, Министерство хочет взять школу под контроль. Таким образом, они могут учить тому, чему хотят, а то, чего они хотят, — это слепое послушание, невежество и пассивность. И вам обоим, — она указала на Билла и Клэр, — лучше следить за ним. — И она указала туда, куда ушёл Стевик, покинув вечеринку.

Билл повернулся к Клэр, а она к нему. Клэр выглядела испуганной. Билл в основном беспокоился о Хуч. Он не помнил, чтобы она была такой яростной или озлобленной, когда он был студентом.

— О, пожалуйста, — усмехнулась МакГонагалл. — Единственный, за кем нужно присматривать, — это Альбус, и ты знаешь, что он вполне способен позаботиться о себе. Ну, и Поттер, возможно, но это только потому, что год не проходит без того, чтобы не произошло что-то драматическое. А теперь, Роланда, я действительно думаю, что тебе уже хватит виски. Сибилла, будь добра, поставь кофе.

Трелони моргнула за стеклами очков:

— В этом году мы должны беспокоиться не о Поттере. Звезды перемещаются по небу. Планеты начали смещаться. И из глубины рождается странный день, полный предзнаменований, полный мощи и предвещающий появление чего-то, что еще предстоит узнать.

Билл почувствовал, как по его телу пробежал холодок. В ее словах было что-то волнующее и поэтичное. Но никто больше не обращал на нее внимания.

Помфри решила вмешаться:

— Тогда я принесу кофе, хорошо? Давай, Хуч. На сегодня достаточно. — Она взяла Роланду за руку и оттащила от группы. Инструктор по полетам несколько нетвердо держалась на ногах. Биллу было интересно, как много она выпила.

МакГонагалл посмотрела на Билла:

— Септима и Роланда были… что ж, Роланда тяжело переживает.

— Я помню, когда они впервые встретились, — вздохнула Спраут. — Септима всегда уткнётся носом в свои книги, а Роланда всегда на своей метле, и у них нет ничего общего, кроме их уверенности в том, что другая была идиоткой.

Остальные профессора засмеялись, и внезапно Билл понял, что они говорят не о дружбе. Его голова металась между профессорами. У него были занятия и с Хуч, и с Вектор, и он ничего не подозревал, не говоря уже о романе.

— О, они ненавидели друг друга все твои школьные годы, — успокоила его МакГонагалл. — Они не поменяли своё отношение, пока… когда именно это было?

— Первый год Поттера, — подсказал Флитвик.

— Ах, да. Инцидент с троллем. Первый из многих.

— Ты можешь себе представить, что будет, когда Поттер, наконец, закончит школу? — спросила Спраут с мечтательным взглядом.

Остальные профессора отреагировали тревогой:

— Не говори так!

— Мы говорили так о твоих братьях, Фреде и Джордже, — начала объяснять МакГонагалл Биллу. — А потом у нас появился Поттер, который хоть и ведет себя гораздо лучше, но доставляет еще больше проблем.

Снейп фыркнул из своего укромного уголка:

— Лучше себя ведет? Говори за себя.

Билл заметил, что профессор Зельеварения задержался на празднике. Обычно Билл бы поздоровался, но он должен был держать дистанцию. Это придало бы его опровержениям больше доверия. Комментарий Снейпа был проигнорирован.

— Я действительно удивляюсь, как Поттеру вообще удается чему-то научиться, учитывая сколько всего постоянно происходит в школе, — размышлял Флитвик.

— Гарри довольно стойкий, — маленькая, гордая улыбка тронула губы МакГонагалл. — У него доброе сердце, как и у его родителей.

— Очень отличается от других студентов. — Флитвик бросил суровый взгляд на Снейпа.

Снейп свысока посмотрел на профессора Чар:

— Если вы имеете в виду Драко Малфоя, могу я напомнить вам, что мальчик — староста.

— Только потому, что вы его рекомендовали. Блейз Забини был бы лучшим выбором. Вы видели, что он творил с Амбридж. Терроризировал школу. Издевался как над учениками, так и над учителями. Он слишком похож на своего отца.

— Все старосты утверждаются директором, — возразил Снейп. — Возможно, вам следует обсудить с ним свои тревоги.

Флитвик хмыкнул и откусил большой кусок пирога.

— Как Малфой вел себя на занятиях? -поинтересовалась МакГонагалл у Билла и Клэр.

— С ним все в порядке? — Клэр произнесла это больше вопросительно, чем утвердительно. — Я имею в виду, он сидел в конце класса. И он выглядел скучающим? Я не думаю, что он обращал на урок внимание.

— Он так и делает, — заверила ее Макгонагалл. Затем она посмотрела на Билла.

— У нас был небольшой инцидент с употреблением лексики, — признался Билл.

— Он назвал Гермиону «грязнокровкой», не так ли? — спросил Флитвик.

Билл кивнул.

— Он всегда придирается к нашей Эрмионе, — сказал Хагрид. — Эта девушка, она милая. Она этого не заслуживает.

— Никто не заслуживает, — подчеркнула Спраут.

— Но это все? — уточнила МакГонагалл. — Это не так уж и ужасно.

— Да, так и есть, — согласился Билл.

— Я научилась игнорировать его поведение. Не обращай на него внимания вообще — вот чего он хочет, — поделилась Спраут.

Флитвик покачал головой:

— Тебе нужно противодействовать ему. Я прочитал ему много лекций об уважении, но, похоже, ни одна из них не дошла до него.

— Мы могли бы рассказать вам страшные истории, но нет смысла пугать вас двоих, — сказала МакГонагалл. — Просто пойми, что нет ничего постыдного в том, чтобы расстраиваться из-за него. Мы все через это прошли, и мы здесь, если вам потребуется помощь. Итак, кому добавки? — Она встала и подошла к торту.

Билл отказался, но согласился на ещё одну чашку чая. Хагрид подлил туда изрядную порцию виски, и Билл потягивал напиток, слушая, как другие профессора жаловались на своих студентов — тех, кто был слишком умен для их же блага, тех, кто засыпал в классе, тех, кто постоянно просрочивал сдачу домашнего задания. Как странно было находиться по эту сторону двери, а не в студенческих общежитиях, жалуясь на профессоров.

Правило номер три: Знай своего врага.

Драко последовал за остальными студентами шестого и седьмого курсов в малоиспользуемый лекционный зал на четвертом этаже. Там были многоярусные сидячие места, расположенные полукругом вокруг большой сцены. Этот зал был достаточно велик, чтобы вместить в своих рядах половину школы. Обычно он предназначался для хоровых концертов или любительских постановок, которые ставил драматический клуб Хогвартса. Теперь там должно было состояться первое заседание клуба бесполезных дебатов.

Драко забрался на задний ряд, желая держаться как можно дальше от этой нелепости. Его шестикурсники-слизеринцы выстроились вокруг него. Драко закинул ноги на сиденье перед собой и откинулся на спинку стула. Крэбб и Гойл начали зачаровывать бумажных птиц, пытаясь заставить конструкции летать над головами ничего не подозревающих жертв, а затем брызгать чернилами на них. Возможно, это было по-детски, но неожиданно забавно.

Кассиус Уоррингтон, самый популярный семикурсник Слизерина, держал свою собственную свиту несколькими рядами ниже. Драко наблюдал за тем, кто из студентов стекался к нему. Будучи шестикурсником, Драко не ожидал, что ему будет принадлежать внимание семикурсников. Технически они уже были взрослыми. Они не хотели подчиняться приказам или проявлять почтение к какому-то шестикурснику. Как сын Люциуса, Драко мог бы потребовать, чтобы Уоррингтон уступил ему свою власть. Но Драко никогда не жаждал такой власти, а студенты, которых привлекал Уоррингтон, были простыми хулиганами. Они знали только, как использовать запугивание и грубую силу, чтобы добиться своего. Драко предпочитал более изощренное оружие, а не тупые инструменты. Поэтому он позволил Уоррингтону иметь свой двор и иллюзию величия. Студенты, у которых было больше проницательности, больше мозгов, чем мускулов, часто оказывались на стороне Драко.

Он заметил, что Теодор Нотт предпочел сидеть с Уоррингтоном на задворках, в то же время и вроде как не в его рядах, но явно пытаясь расположить к себе старшего. Видимо, Нотту надоело, что Драко держит его в узде. Жаль, очень жаль. Дело было не в том, что Нотт был глуп, совсем наоборот. Его оценки, как правило, были одни «П», и никогда ниже. Он мог бы многому научиться у Драко, но для этого был слишком импульсивен и безрассуден. Он раздражался под руководством Драко. Что ж, он мог попробовать хаос Уоррингтона, но была причина, по которой Уоррингтона не так боялись, как Драко. Уоррингтон был слишком очевиден в своих нападках. Профессорам было легко идентифицировать Уоррингтона как виновника его преступлений, и часто они нарушали его планы еще до того, как они воплощались в жизнь. Он понятия не имел о долгоиграющих партиях.

Тем не менее, если Нотт покинет Драко, остальные студенты могут дезертировать. Драко мысленно подсчитал потери своих пешек и нахмурился. Это было бы нежелательно. Он почувствовал острую боль в висках и потянулся, чтобы потереть голову.

— Это из-за компании, не так ли? — спросила Пэнси Паркинсон, неторопливо поднимаясь по ступенькам к своему ряду. Она отогнала Гойла, чтобы занять стул рядом с ним, и потянулась, чтобы провести рукой по его волосам. — От этой тупости у меня тоже разболелась голова.

Теперь, когда школьные занятия закончились, она, как и другие ученики, сменила школьную форму. Но в то время как большинство студентов предпочитали ей удобство, Пэнси одевалась ради привлечения внимания. На ней было короткое черное платье, которое облегало ее изгибы и обнажало большую часть ног. Ее черные гладкие прямые волосы красиво спадали на спину. Ее макияж был искусно нанесен, подчеркивая темные глаза и полные губы. Драко окинул ее пристальным взглядом. Пэнси принадлежала к тому типу красавиц, которые заслуживали длительного изучения, и ей нравилось, когда ее ценили.

— Ты отдалился, — сказала она.

Драко приподнял бровь:

— Это не я прятался в постели Уилтшира.

Глаза Пэнси метнулись к семикурснику, который в настоящее время сидел рядом с Уоррингтоном. Она пожала плечом:

— От него есть польза.

— Есть или была? — осведомился Драко.

Губы Пэнси растянулись в лукавой улыбке, обнажив идеально белые, идеально ровные зубы:

— Ты спрашиваешь, свободна ли я? Драко Малфой, неужели ты скучаешь по моей компании?

— Всегда, — пообещал Драко, но они оба знали, что это ложь. Хотя их семьи ожидали, что они поженятся, и, хотя они встречались, он и Пэнси больше были друзьями. Ну и иногда друзьями-с-привилегиями.

Драко кивнул в сторону Нотта, и Пэнси проследила за его взглядом. Ее улыбка похолодела:

— Ну, для тебя это проблема, не так ли?

— Ты могла бы помочь.

— А что мне за это будет?

Настала очередь Драко пожать плечами:

— Скажем так, услуга за услугу.

Пэнси посмотрела на него долгим взглядом, затем откинула волосы назад:

— Ну, тогда ладно. — Она поднялась на ноги и плавной походкой направилась к Уилтширу. Она поднырнула под его руку и уставилась на него с искусно имитированным обожанием.

Драко откинулся на спинку стула, когда МакГонагалл вышла на середину сцены. Ему стало немного легче. Пэнси не была полноправным союзником, но она предупредила бы его о чем-нибудь действительно сулящим проблемы.

МакГонагалл наложила заклинание быстрой вспышки, чтобы успокоить класс. Потребовалось несколько минут, чтобы все утихли.

Она прочистила горло:

— Спасибо и добро пожаловать на ваш первый урок дебатов. Предполагается, что дебаты будут безопасной и уважительной средой, где вы можете вести продуктивные беседы. Издевательства недопустимы. Оскорбления недопустимы. Запугивание и угрозы недопустимы. — Ее взгляд метнулся к заднему ряду, где сидел Драко. — Я надеюсь, что это ясно.

— Чертова ведьма, — пробормотал Драко. Он откинул голову назад, уставшись в потолок, гневный румянец залил его шею и лицо. Почему он всегда был мишенью для подобных лекций? Да, он и раньше попадал в переделки, но вряд ли был худшим нарушителем в школе.

— Главная проблема, с которой мы сталкиваемся сегодня, — это предубеждение против магглорожденных ведьм и волшебников, — продолжила МакГонагалл. — Таким образом, вы будете разделены на три группы в зависимости от ваших убеждений. Те из вас, кто верит, что чистокровные в виду своей природы стоят выше всех, объединятся в одну группу, а те, кто верит в равенство, — в другую. Эти две группы будут встречаться каждую среду, чтобы подготовиться к первым дебатам, которые состоятся перед рождественскими каникулами. Если вы ещё не определились, вы присоединитесь к нейтральной партии. У вас будет возможность посещать обе стороны, наблюдать за их подготовкой и задавать вопросы. Вам не придется участвовать в дебатах, но вам нужно будет представить письменную работу с изложением того, что вы узнали. Вторые дебаты состоятся в весеннем семестре.

— Первые дебаты будут посвящены текущим темам, которые в настоящее время обсуждаются в нашем правительстве, таким как законы об ограничении прав магглорожденных и предлагаемые законы о браках чистокровных/магглорожденных. Вторые дебаты будут посвящены более важным вопросам, включающие войну с лордом Волдемортом

Судорожные вздохи эхом прокатились по залу, когда МакГонагалл произнесла имя Темного Лорда. Драко заметил, как некоторые ученики немного побледнели.

МакГонагалл взмахнула палочкой, и три листа пергамента взлетели на переднюю доску:

— Пожалуйста, впишите свое имя в одну из групп и обязательно возьмите лист с инструкций выбранной стороны, а затем вы будете свободны. Вот и все.

Она отступила, жестом указывая на доску. Драко не удивило, что Золотое Трио первыми подошло к доске и подписало свои имена для группы Равенства. За ними последовало множество гриффиндорцев. Уоррингтон протолкался сквозь толпу, чтобы вписать свое имя в группу Чистокровного Превосходства. Его банда слизеринцев последовала за ним.

Слизеринцы Драко повернулись к нему, и он дал им отмашку. Сам он не двигался, он просто наблюдал, как студенты записываются в группы, мысленно проверяя, не сделал ли он каких-нибудь неправильных предположений. Он ошибся только в двоих — когтевранце и пуффиндуйце.

Его взгляд упал на Блейза в глубине толпы. Его руки были сжаты в кулаки, и он слегка подпрыгивал на носках. Он явно был взволнован.

— Не делай этого, Забини, — прошептал Драко, садясь на свое место. — Не будь дураком.

Но Блейз не слышал его и не повиновался ему. Он колебался еще минуту, но как только освободилось место, он выступил вперед и назначил себя в группу Равенства.

Потребовалось мгновение, чтобы другие заметили свершившееся. Это началось с нескольких пристальных взглядов и переросло в толчки и шепот. Это, наконец, насторожило других слизеринцев, которые все еще базировались вокруг бланка Превосходства Чистокровных.

— Предатель крови! — завопил Нотт. Он рванулся вперед, но Уоррингтон схватил его за руку и оттащил назад. Макгонагалл, которая стояла у двери, начала пробираться к ним.

Драко посмотрел на гриффиндорцев. Они с подозрением уставились на Блейза, потому что это было бы по-слизерински — присоединиться к их группе для шпионажа. Но Драко знал, что Блейз был честен в своем выборе. Но честность не помешала бы другим слизеринцам отвернуться от него. Блейзу понадобятся новые друзья для защиты, если он надеется закончить шестой курс, не будучи проклятым.

Драко мог бы сделать так, чтобы это произошло.

И тем самым он помог бы своей собственной репутации.

На самом деле это беспроигрышный вариант. Хотя шансы на то, что его оштрафуют, были выше, чем ему хотелось бы.

Драко встал со стула и спустился по лестнице в переднюю часть комнаты, где Блейз стоял, зажатый между гриффиндорцами и слизеринцами. Все ученики видели приближающегося Драко, он позаботился об этом, сильно ударяя подошвами своих ботинок по деревянным ступенькам, заставляя его шаги отдаваться эхом. Он придал своему лицу выражение ярости, и студенты попятились, пытаясь убежать.

Блейз обернулся при его приближении, его глаза расширились. У них было что-то вроде предварительной дружбы, но Блейз должен знать, что его сегодняшнее решение все перечеркнуло. Драко подошел к Блейзу, схватил его за руку и оттащил от толпы. Блейз не протестовал, даже когда Драко толкнул его к дальней стене.

— О чем, черт возьми, ты думаешь? — потребовал Драко. Одним глазом он следил за Блейзом, другим — за толпой, чтобы оценивать их реакцию.

— Я не передумаю, — выпалил Блейз. — Волдеморт ошибается. Чистота крови не имеет значения. Это даже не настоящая вещь. Нет никакой корреляции между силой магии и семейными родословными. Превосходство чистокровных — это ложь, увековеченная элитой для поддержания своей власти и богатства.

— Ты говоришь вполне решительно.

— Так и есть. Я не передумаю. Я верю в равенство, и если это означает, что мы больше не можем быть друзьями, то так тому и быть.

Драко бросил взгляд на гриффиндорцев. Они все еще жались друг к другу, все еще бросая подозрительные взгляды на Блейза.

Драко вытащил палочку и приставил ее к горлу Блейза, который судорожно сглотнул и посмотрел на него умоляющими глазами:

— Драко?

— Тебе следовало подружиться с Поттером и остальными, прежде чем потерять мою дружбу, — разъяснил ему Драко. — Потому что прямо сейчас гриффиндорцы не верят в твою искренность, а слизеринцы жаждут крови.

Лицо Блейза побледнело. Его глаза метались между Драко и остальными учениками. Теперь он понял, в каком затруднительном положении оказался — никто не собирался выручать его. Он облизнул губы:

— Что ты собираешься делать?

Драко схватил его за воротник и прижал к стене. Блейз взвизгнул, и Драко засунул свою палочку под мягкую часть его челюсти.

— Привет, Малфой! — Поттер двинулся вперед, наконец осознав, что слизеринца, выбравшего группу Равенства, притесняют.

Но Поттер двигался недостаточно быстро. Он, казалось, не очень беспокоился за Блейза, и Драко хотел, чтобы Поттер был на столько же напуган, на сколько слизеринцы были злы.

Драко тяжело вздохнул: «Еще слишком рано для отработок».

— Что?..

Вопрос Блейза был прерван, когда Драко оторвал его от стены и швырнул на землю. Блейз застонал от боли, кто-то в толпе студентов закричал, и Драко поднял свою палочку с излишним размахом, пытаясь выиграть Блейзу больше времени и сохранить свою участь облегченным. Если бы ему действительно удалось проклясть Забини, ему грозили бы недели отработок.

К счастью, Поттер не был полным идиотом. Он с криком прыгнул вперед:

— Экспеллиармус!

Драко позволил заклинанию в него попасть. Его отбросило на пару шагов назад. Палочка вырвалась у него из руки и с грохотом покатилась по полу. Слизеринцы закричали и прыгнули вперед, более чем готовые прийти на помощь Драко, но тут появились учителя, оттеснив всех назад и разделив учеников.

— Это совершенно неприемлемо! — заявила МакГонагалл. — Тридцать баллов со Слизерина. Мистер Малфой, отработка в эту субботу. В классе не будет никаких актов насилия или физической агрессии. Это понятно?

Драко наблюдал, как Поттер протянул руку Блейзу, помогая ему подняться на ноги. Блейз потер плечо. Он повернулся к Драко с выражением недоверия и боли на лице. Именно это выражение предательства окончательно убедило гриффиндорцев в том, что Блейз был искренен. Грейнджер положила руку на плечо Блейза, ее лицо было полно сочувствия. Уизли встал перед Блейзом, заслоняя его от взгляда Драко. Поттер держал палочку в одной руке и свирепо смотрел на Драко. Его намерения были ясны. Он бы пошел на конфронтацию со всем Слизерином, если бы это было необходимо.

Драко выдохнул. Теперь у Блейза была защита.

— Мистер Малфой! — рявкнула МакГонагалл, возвращая его внимание к профессору.

— Понял, — сказал он, отступая и поднимая руки, чтобы показать, что он не представляет угрозы. Он взял свою палочку и вернулся к столам. Он опустился на стул и продолжал ухмыляться, пока остальные студенты записывались в свои группы.

Теперь Блейз стоял в плотном кольце гриффиндорцев, горстки когтевранцев и пуффиндуйцев. Драко наблюдал, как все вокруг приветствовали его рукопожатиями, хлопками по спине и улыбками. Во всяком случае, он казался чем-то вроде знаменитости. Драко был удивлен внезапным приступом одиночества. Большую часть лета он провел в одиночестве и находил это приятным, даже предпочтительным. Но здесь, в комнате, полной людей, четверть из которых заискивала перед ним, а половина боялась его, он чувствовал себя странно опустошенным.

Он подавил эмоции, когда последний студент внес свое имя и постепенно покинул зал. Учителя тоже вышли, оставив Клэр Джеймсон. Она подошла к доске и начала снимать регистрационные листы

— Я еще не добавил свое имя, — произнес Драко.

— О-о. — Она отодвинулась, — мне жаль.

Драко поднялся и подошел к доске. Перо лежало на подставке, ожидая, когда он его возьмет. Драко задержался у бланко, делая вид, что изучает имена, перечисленные в каждой группе, хотя на самом деле он изучал профессора.

Клэр Джеймсон. Она преподавала у него арифмантику. Было в ней что-то такое, что нервировало его. Трудно было точно определить, что именно.

Она ждала его, терпеливая и молчаливая. Она была красивой женщиной. Драко привык находиться в окружении красивых женщин, и женщин, которые стремились быть красивыми. Клэр Джеймсон словно «преуменьшала» свою внешность, чего не делало большинство женщин. Ее одежда была скромной. Ее макияж был легким. Ее волосы обычно были собраны сзади в разумный пучок или закручены. И все же... когда она ждала его, полусидя на пустом столе, ее поза не соответствовала ее внешности. Ее спина была выгнута дугой, выпячивая грудь вперед. Ее губы были слегка поджаты, чтобы казаться полнее. Ее голова была опущена так, что она могла наблюдать за ним из-под густых ресниц.

И Драко понял, что его нервировало. Ее одежда говорила о скромности, но осанка выдавала женщину, хорошо сведущей в обольщении. Драко была знакома эта поза. Нарцисса использовала ее, Пэнси использовала ее. Несоответствию одежды и позы было простое объяснение. Клэр Джеймсон могла быть от природы кокетливой женщиной, которая старалась одеваться консервативно, чтобы вписаться в школу. Но она заменила учительницу, которая стала жертвой нападения Пожирателей Смерти. Драко относился к ней настороженно.

Он взял перо и расписался.

— Нейтральная партия, — прочитала Клэр. — Я удивлена.

Драко сразу узнал этот тон. Как и язык тела, он похоже на то, что свойственно его матери. В голосе Нарциссы звучала мелодичность, выработанная десятилетиями флирта. Даже когда она пыталась говорить нормально, в ее голосе все равно слышались намеки. Голос Клэр был таким же.

— Правило номер три: «Знай своего врага», — сказал Драко, откладывая перо. Он подмигнул ей, просто чтобы посмотреть, что она предпримет.

Она цокнула языком:

— Вряд ли это спортивно, мистер Малфой. Я не думаю, что в этом цель урока.

— Вы же не собираетесь донести на меня, не так ли?

— Как учителя, мы не должны никого принуждать вступить в определенной группе, но мы будем следить за тем, чтобы правила соблюдались. Здесь не должно быть никакого обмана. — Она строго посмотрела на него, но на ее губах появилась аллюзия на улыбку.

— Никогда, — пообещал Драко.

Он вышел из комнаты, ломая голову над новым профессором и молча проклиная Блейза за то, что из-за него его ждет субботняя отработка.

* * *

— Ты слышал? — вопросил Рон, врываясь в кабинет Билла.

Билл оторвался от своих записей. Это был четверг, и он пытался подготовиться к своей пятничной лекции. Предстоящий седьмой курса уровня ЖАБА ужасно отставал по древнегреческим рунам, и Биллу предстояло найти способ втиснуть повторение этой темы на неделе, чтобы вернуться к графику. Ему потребовалось мгновение, чтобы перевести свой мозг обратно на английский:

— Что?

— О Джинни, — подсказал Рон.

Билл почувствовал нарастающую тревогу:

— Что случилось? С ней все в порядке?

— Она сошла с ума, черт возьми, вот что с ней не так! — Рон упер руки в бока, в этот момент выглядя точь-в-точь как их мать. — Она встречается. Уже! Мы еще и недели не ходим в школу, а у нее уже есть какой-то мальчик-игрушка, который таскает ей книги. И угадай, кто это?

Билл пару раз моргнул.

Рон рванулся вперед:

— Лиам О'Фланнери, вот кто. Он на седьмом курсе, Билл!

Возможно, для мужской части Уизли было самим собой разумеющимся чрезмерно опекать свою младшую сестру, но чрезмерность их не останавливала. Билл сам был грешен, по крайней мере, до тех пор, пока не покинул дом и внезапно не осознал, какой наседкой он был. С тех пор он взял за правило быть другом своим младшим братьям и сестрам, а не просто авторитетом. Чарли и Перси последовали его примеру — вернее, Чарли последовал его примеру. Перси почти исчез из семьи.

Но его младшие братья еще не научились этому умению. Они все еще чувствовали необходимость командовать своими младшими братьями и сестрами или выступать в роли второго родителя. Джинни, как самой младшей и единственной девочке, досталась основная тяжесть этого бремени. Билл задавался вопросом, не встречается ли она только для того, чтобы сводить с ума своих братьев. С прошлогоднего Святочного бала она стала привлекать много внимания мальчишек. В том году она сходила на полдюжины свиданий — если походы в Хогсмид под присмотром школы можно было назвать «свиданиями». Это взбесило Рона, Фреда и Джорджа, которые не хотели, чтобы их младшая сестра встречалась. И то, что за полгода Джинни сходила на большее количество свиданий, чем любой из ее братьев за год, ни чуточки не помогал.

Билл отложил перо и посмотрел на Рона:

— Что ты хочешь, чтобы я с этим сделал?

— Останови ее, конечно.

— Вряд ли у меня есть полномочия сделать это.

— Ты мог бы назначить ей отработки.

— Я не собираюсь задерживать ее только для того, чтобы она не ходила на свидания. Ей разрешено встречаться.

— Ей разрешено встречаться с семикурсником?

Билл ущипнул себя за переносицу:

— Если тебя это так беспокоит, ты можешь сообщить ее настоящим родителям. Я не хочу, чтобы меня втягивали в это дело.

— Тебя это вообще не беспокоит?

— Дело не в том, что я не переживаю, — пояснил Билл, — я просто верю, что она способна принимать собственные решения. И если она сделает неправильный выбор, что ж, будет лучше, если она сделает его здесь, пока она в безопасности в школе.

— Значит, ты согласен, что это плохое решение.

— Это не то, что я сказал.

— Ты должен сказать, что это плохая идея. Она прислушивается к тебе.

— Она слушает меня, потому что я слушаю ее. Может быть, тебе стоит попробовать это.

Рон нахмурился, явно не убежденный:

— Я напишу маме.

Он развернулся на каблуках и вышел. Билл вздохнул и вернулся к планированию урока, надеясь, что их мать отнесется к этому более разумно.

Его надежда была напрасной. Он получил сову на следующее утро за завтраком:

«Билл!

Рон говорит, что Джинни встречается с семикурсником. Мы обеспокоены тем, что её могут воспользоваться в своих интересах, так как она встречается с таким взрослым парнем. Мы с твоим отцом надеемся, что ты разберешься с этим и обеспечишь ее безопасность. Не мешало бы проверить того, кто, по-видимому, ей интересен, и предостеречь ее от любых опрометчивых отношений. В конце концов, она тебя слушает. Может быть, ты мог бы убедить ее просто сосредоточиться на учебе в этом году.

Нас так успокаивает знание, что ты в школе и присматриваешь за ней и Роном!

С любовью,

Мама»

Билл не собирался ни в чем ее убеждать, но он не был уверен, как ей это изложить. В этот вечер он потратил час, пытаясь составить ответ, но отбраковывал каждый из них. Он был либо слишком легкомысленным, либо слишком раздраженным, слишком прямым или слишком мягким.

МакГонагалл нашла его за письменным столом, с кучей скомканных пергаментов в мусорном ведре:

— Альбус хочет тебя видеть, Билл.

В выражении ее лица было что-то напряженное. Это напомнило Биллу, что он был в Хогвартсе не только для того, чтобы преподавать, и внезапно установление границ со своей матерью в отношении привычек Джинни в свиданиях показалось совершенно незначительным. Он кивнул, выбросил последнюю попытку в мусорное ведро и отправился в кабинет директора.

Дамблдор сидел за своим столом, посасывая лимонную дольку. Снейп сидел в одном из переполненных кресел перед столом. Его лицо было бледным и изможденным. Под глазами залегли темные круги.

— Присаживайся, Билл, — сказал Дамблдор. — Не желаешь лимонную дольку?

— Нет, спасибо, — отказался Билл, садясь на другой стул. — Я так понимаю, мы здесь не для того, чтобы обсуждать преподавание.

Снейп слегка пошевелился:

— Темный Лорд знает, что среди его последователей есть шпион. Он допрашивал меня сегодня вечером. Довольно пристально. Я смог испортить Веритасерум, который он мне дал, что на данный момент развеяло его сомнения, но он не долго будет удовлетворен.

Мастер Зелий явно заставил себя откинуться на спинку стула и расслабиться. Билл прочел остаточное напряжение в его мышцах и понял, чего не рассказал Мастер Зелий. Его пытали. Скорее всего, Круциатусом.

— Вот почему я здесь, — проговорил Билл. — Мы планировали это.

Орден знал, что положение Снейпа в качестве шпиона было шатким еще со времен битвы в Министерстве. Волдеморт плохо воспринял свое поражение. Он потерял нескольких могущественных союзников в Азкабане, и это привело его в ярость и разожгло огонь паранойи. Время от времени он убивал Пожирателей Смерти, которых подозревал в шпионаже, даже не проверяя обвинение. Орден знал, что это только вопрос времени, когда его подозрения обратятся к Северусу. И, основываясь на истории ужасных и преступных профессоров ЗОТИ в Хогвартсе, Волдеморту было бы слишком легко проникнуть в школу со своим шпионом, чтобы наблюдать за профессором зелий. Чем меньше Снейпа и Дамблдора видели вместе, и чем холоднее они вели себя по отношению друг к другу, тем в большей безопасности был бы Северус.

— Я предполагал, у нас будет больше времени, — помрачнел Дамблдор. -Билл, то, что ты собираешься сделать, опасно. Ты подвергаете себя большому риску.

— Северус рисковал собой последние пару лет, — возразил Билл. -Теперь очередь кого-то другого взять ответственность. И у нас, возможно, больше никогда не будет такого шанса.

Дамблдор кивнул:

— Мы очень ценим твою помощь. Ты готов активировать Метку?

Билл закатал рукав рубашки и положил левую руку на директорский стол.

Дамблдор придумал способ перенести часть метки Северуса на руку Билла. Он был совершенно невидим, но позволял Биллу чувствовать, когда Волдеморт зовет. С мантией-невидимкой и другими мерами предосторожности, делающими его незаметным, Билл должен стать новым шпионом Ордена. Билл закодировал бы информацию, которую он почерпнул, шпионя за встречами Пожирателей Смерти, и передал бы ее Нимфадоре Тонкс, в настоящее время замаскированной под ученицу своего курса. Она смогла бы передать её Дамблдору и нужным людям в Министерстве, которые серьезно отнеслись к угрозе Волдеморта. Она также смогла бы связаться с Северусом через свою домашнюю работу по зельеварению, которые позволяли передавать ему закодированные инструкции без каких-либо личных встреч с Дамблдором или МакГонагалл. Это было довольно окольным путем, но Волдеморт и Министерство и раньше отправляли своих мужчин и женщин в Хогвартс. Доверие было тем, чего Орден больше не мог себе позволить.

Дамблдор держал Билла за руку одной рукой и махал палочкой над его кожей. Легкое жжение, которое перешло в зуд, постоянно ноющий зуд, который заставлял Билла чувствовать, что в его руке есть инородное тело.

Дамблдор выдохнул и со вздохом отпустил руку Билла:

— Дело сделано.

Билл тоже вздохнул, пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце. Он вскрывал гробницы, залезал в склепы и ломал обереги на мавзолеях, но это было бы самое трудное, что он когда-либо делал. Он собирался шпионить за самым могущественным Темным Волшебником в мире.