Код (джен)

Две недели.

Прошло ровно две недели с тех пор, как закончились занятия в школе, и Драко проводил лучшее за свои шестнадцать лет лето. Оба его родителя находились в отлучке: Люциус содержался в Азкабане под строгим “запретом на контакты”, ожидая приговора за свою роль в битве в Министерстве, а Нарцисса уехала в Испанию “навестить родственников”, что было кодовой фразой, означавшей весёлое времяпрепровождение с другим мужчиной.

То, что Нарцисса не являлась верной женой, было плохо хранимым секретом. Драко выяснил это, когда ему было семь. Как-то его мать пригласила к ним “кузена Ричарда” провести выходные, пока Люциус отсутствовал. Драко забрёл в столовую в поисках перекуса и случайно обнаружил, что взрослые занимаются чем-то на обеденном столе, чего он никогда раньше не видел. Заметив сына, Нарцисса закричала и швырнула в него подсвечником. Драко тут же убежал и нашёл в библиотеке несколько полезных книг по биологии и физиологии. Тогда он и узнал, что такое супружеская неверность, и пришёл к выводу, что “кузен Ричард” на самом деле не был членом семьи. На следующее утро он поджёг тот стол, чтобы ему не пришлось на нем есть.

Две недели без родителей означали, что Драко мог свободно передвигаться по поместью. Он ходил по дому без обуви, иногда скользя по полированному полу в носках. Малфой-младший не утруждал себя официальными мантиями во время приёмов пищи и вообще не пользовался столовой. Он ел в библиотеке, читая всё подряд: от философии и истории до математики. В хорошую погоду брал фестралов на прогулку, летая с невероятной скоростью и выходя далеко за пределы границ, которые ему обычно позволялось покидать. Он засиживался допоздна и спал до полудня.

Драко знал, что должен быть расстроен тем, что его отец в тюрьме, но в основном он чувствовал облегчение. Люциус был умён. Возможно, не такой умный, как сын, но он был коварным манипулятором, всегда действовавшим согласно какому-то тайному плану, который Драко никак не мог раскусить. Это держало его в состоянии постоянной тревоги, что заставляло тщательно взвешивать и анализировать каждое сказанное им слово. Но ещё хуже, чем беспокойство, было нелепое, необоснованное тепло в груди Драко всякий раз, как Люциус говорил что-то доброе или смотрел на него с какой-то нежностью в глазах. Не имело значения, что Люциус был интриганом и убийцей. Этот ребёнок внутри него всегда будет жаждать отцовской любви. Иногда это был просто взгляд. Иногда это был кивок. Иногда это была рука на его плече. И это было больше всего похоже на "Я люблю тебя", которое никогда не слышал Драко.

Так что Малфой-младший наслаждался передышкой. Он привык к одиночеству. Люциус, как правило, был на работе, а с возвращением Тёмного Лорда у него появилось ещё больше забот. Драко больше привык к отсутствию Нарциссы, чем к её компании. Даже когда мать находилась дома, она была либо пьяна, либо накачана зельями удовольствия.

Будучи единственным ребёнком с занятыми родителями, Драко приноровился развлекать себя сам. На самом деле это было довольно легко, потому что он обладал ненасытным любопытством и умом, запоминавшим каждый лакомый кусочек информации, которую он находил. У маглов был для этого термин. Эйдетическая, или, проще говоря, фотографическая память. В сочетании с его пытливым умом Драко легко можно было назвать гением. И воспитанный как политически подкованный богач, он научился использовать свой гений с пользой, а именно, держать свой выдающийся интеллект в секрете. С самого раннего возраста Драко понял, что родители будут использовать его как инструмент в своих целях, не задумываясь о его благополучии. Поэтому, как только чета Малфоев стала блистать своим отсутствием, их наследнику больше не нужно было оглядываться через плечо, и когда он углублялся в книги о концептуальных зельях или квантовой физике, и когда он придумывал свои собственные эксперименты в подземельях. Это было самое близкое состояние к свободе, что он когда-либо испытывал.

В данный момент он прочитал все, что только мог и ждал следующей партии книг, которые он заказал, как из волшебных, так и магловских библиотек. Он удалился в музыкальную комнату и проводил время, играя один из своих любимых фортепианных концертов. Нарцисса наняла ему репетитора по фортепиано, когда ему было пять лет. Ей нравилось хвастаться сыном перед своими друзьями. Когда он выступал перед публикой, Драко играл в точности так, как было написано в партитуре. Его пальцы умело двигались вверх и вниз по клавишам, выполняя сложные пассажи без каких-либо изменений. Однако, когда был один, он менял темп и громкость по своему усмотрению, иногда добавляя собственные синкопированные ритмы, играя со страстью, которую он никогда не демонстрировал слушателям.

Пьеса, которую он сейчас исполнял, “Концерт Феникса”, имела широкие возможности для импровизации и интерпретации. Он ударил пальцами вниз, чтобы вызвать ярость пламени, которое вспыхнуло, пожирая и поглощая птицу, прежде чем превратиться в неспешно нежное падение пепла. Но затем, когда панихида набухла и стала сокрушающей, вернулась знакомая мелодия — мелодия жизни, мелодия возрождающегося феникса.

Драко закончил пьесу задумчивым блюзовым глиссандо. Тут с порога раздались медленные, насмешливые аплодисменты.

Он резко обернулся. Люциус стоял прямо в дверном проёме, выглядя безупречно и зловеще, кроваво-красные одежды изящно ниспадали на пол. Трость он держал под мышкой.

— Ты никогда раньше так не играл, — сказал Люциус, слегка растягивая слова. Он с высокомерным юмором вздёрнул бровь.

Драко почувствовал привкус страха, хотя и не мог объяснить почему:

— Я не знал, что тебя освободили, отец, — Драко постарался сохранить на лице нейтральное выражение. Он чувствовал, как в груди нарастает напряжение, грозящее задушить его, как экзотическую змею. Он сомневался, что Люциус был здесь для светского визита — тем более, что он должен был быть в Азкабане. Так зачем он здесь? Чего же он хотел?

— Ты и не мог знать, — просветил сына Малфой-старший. — Меня не отпустили.

Драко сразу понял: Тёмный Лорд помог ему сбежать. Змея вокруг его груди сжалась.

— Без сомнений, вы прочтёте об этом в "Ежедневном пророке" завтра вечером. Именно тогда будет обнаружен побег.

Люциус стряхнул с рукава немного пыли, которой, как знал Драко, на самом деле там не было.

— Дай мне взглянуть на тебя. Я не видел тебя с прошлого лета.

Драко поднялся на ноги с грацией, унаследованной от отца и матери. Он пересёк комнату, чувствуя на себе пристальный взгляд Люциуса. Драко вдруг пожалел, что не заправил рубашку и не надел ботинки. Ему не нравилось чувствовать себя таким растрёпанным, особенно когда родитель, только что сбежавший из тюрьмы, выглядел так, словно он сошёл с обложки еженедельника "Магический бизнес". Драко встал напротив Люциуса. За последний год он вырос и начал догонять отца, но Люциус также носил обувь с платформой, что заставляло Драко чувствовать себя до нелепости маленьким.

Он заставил себя не шевелиться, пока Люциус ходил вокруг него, оценивая своего наследника по какому-то неизвестному стандарту. Родитель остановился перед Драко, взяв его за подбородок и приподняв лицо.

— Ты вырос, — мягко сказал Люциус, в чьих глазах Драко заметил тень печали.

— Да, отец. Прошёл уже год.

Палец Люциуса провёл по его подбородку в манере, изображавшей подобие нежности:

— Я пропустил твой день рождения. Была ли твоя мать здесь хотя бы ради этого?

— Она навещает родственников, — промолвил Драко.

— Естественно, — голос Люциуса сочился раздражением. — Хотя, наверное, даже хорошо, что она не присутствовала на данном мероприятии. Мерлин знает, что бы она сделала с тобой.

Драко вздрогнул, отчего серые глаза Малфоя-старшего сузились. Люциусу не нравилось малейшее проявление страха, но он никак не прокомментировал это. Напротив, он сменил тему:

— Ты получил подарок?

— Я сходил в Косой переулок и купил себе новую метлу.

— Я же говорил тебе не ходить туда одному!

— Я не должен был ходить без сопровождающего до шестнадцати лет. Мне шестнадцать.

— Да, но это при условии, что в доме был тот, кто знал, что ты уезжаешь, — резко произнёс Люциус. — Есть много людей, которые охотятся на юных волшебников, гуляющих в одиночку.

— Все эти люди — тёмные волшебники, которые знают, что, если они прикоснутся ко мне, ты выследишь их и замучаешь до смерти, — сказал Драко, чувствуя себя на этот раз нормальным подростком с чрезмерно заботливым отцом, а не подростком с Пожирателями Смерти в качестве родителей. — И я достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе.

Напряженная поза Люциуса расслабилась на миллиметр, что было его эквивалентом вздоха:

— Тогда, полагаю, так и есть. Ну что ж, беги и делай своё школьное задание. У меня есть дела в моем кабинете.

Драко кивнул отцу и пошёл в личный кабинет, находившийся в его крыле поместья. Он уже закончил свою домашнюю работу, но лорду Малфою следовало повиноваться, хотя бы напоказ. Он схватил старый магловский учебник по математике и погрузился в уравнения.

Люциуса не было на ужине в тот вечер, что было неудивительно. Но родитель встретил его за завтраком, одетый в костюм для верховой езды, как и Драко.

— Я решил присоединиться к тебе.

Драко полагал, что отец узнал у домовых эльфов его ежедневный распорядок, но никак не мог понять, зачем. Напряжение, которое ему удалось стряхнуть прошлой ночью, вернулось.

После утренней трапезы они отправились в конюшни фестралов. Драко выбрал Игана, вспыльчивого жеребца, а Люциус выбрал более взрослого и воспитанного Аммона.

— Как прошёл год? — спросил он, когда они поднялись в воздухе.

— Как обычно, — ответил Драко.

— Твои оценки?

— В основном “удовлетворительно”. — На самом деле все его отметки были удовлетворительными. Это был простой способ для Драко скрыть свой гениальный ум в школе. Троечники никогда не получали лишнего внимания — ни похвалы, ни беспокойства. Он получал твёрдые "У" с первого курса, только вот что-то этого никто не замечает.

— Меня не будет здесь до конца лета, — произнёс Люциус. У нашего господина есть кое-какие дела за границей.

— Я не знал, что у него есть дела за границей.

— Это новое развитие событий. Я бы хотел, чтобы ты уехал во Францию до конца лета, так как я буду недоступен, а твоя мать — Мерлин знает, где.

— Почему именно Франция?

— По большей части я буду там. Ты сможешь познакомиться с некоторыми из моих коллег.

Драко понял, что он имел в виду Пожирателей Смерти. Он уже познакомился с большинством деловых партнёров Люциуса. Отец повернулся к сыну:

— Он захочет встретиться с тобой.

Драко почувствовал, как кровь стынет у него в жилах. Он знал, что Люциус имел в виду Волдеморта.

— Это так?

— Он наслышан о тебе и впечатлён. Он хочет, чтобы ты присоединился к его рядам.

Драко подавил панику, которая поднималась в его груди, обратившись к холодной логике.

— Когда? — Он говорил небрежным, ровным голосом.

— В последний день этого учебного года, — сказал Люциус.

— Удачное время, — произнёс Драко, не принимая и не отклоняя предложение.

— Я дам ему знать, что ты с нетерпением ждёшь этого, — заключил Люциус. Он взглянул на небо и натянул поводья. — Я должен пойти и собрать домовых эльфов. Без сомнений, к ночи авроры будут прочёсывать поместье в поисках меня. Свяжись с адвокатом, когда они приедут.

— Я так и сделаю. Счастливого пути, отец.

Люциус кивнул и пинком заставил Аммона перейти в плавный полет. Драко смотрел, как он направляется обратно к поместью, и как только тот скрылся из виду, он позволил Игану завладеть его разумом. Фестрал начал крутое пикирование, а затем закрутился в бочкообразный крен. Люциус не одобрял такие действия, полагая, что что-то столь безрассудное было нарушением Кодекса Малфоев, правила пятнадцать, но Драко сейчас было все равно. Его заставляли стать убийцей и слугой, и он считал, что это нарушает полдюжины правил. Конечно, он мог отказаться, но это означало бы лишение наследства и, вполне возможно, убийство. И ему некуда было идти — ни семьи, ни друзей за пределами сферы влияния Тёмного Лорда. Да, всегда была группировка Дамблдора, но он сомневался, что они встретят его с распростёртыми объятиями.

Драко подгонял Игана, желая, чтобы прилив адреналина отвлёк его от того факта, что впервые в жизни он подумывал о том, чтобы предать своего отца.

* * *

Драко надеялся найти какое-то подобие выхода в течение лета, но, сидя в Хогвартс-экспрессе, он должен был признать, что потерпел неудачу. Он тяжело вздохнул и откинулся на спинку сиденья. Вряд ли это было достойным поведением, но Малфой был один в купе. Больше его никто не видел.

Он повернулся к окну и посмотрел, как ученики прощаются со своими родителями. Некоторые обнимались. Некоторые целовались. Кто-то плакал, кто-то улыбался. Некоторые полностью избегали подобных проявлений привязанности. У Драко была своя теория о человеческом поведении, которая учитывала такие разнообразные проявления эмоций. Он предположил, что у каждого человека есть внутренний код, индивидуальный и уникальный для него самого. Некоторые люди знали о своём коде, в то время как другие хранили его только в своём подсознании. Некоторые коды имели правила, в то время как другие имели ценности. У некоторых были дополнения и оговорки, у других — только расплывчатые понятия. Коды различались, но они были у всех. Иначе откуда бы они знали, как действовать?

Взгляд Драко остановился на черноволосом парне, который в данный момент разговаривал с двумя другими студентами: рыжеволосым и брюнеткой. Великий Гарри Поттер. Мальчик-Который-Выжил. Прекрасный пример для теории Драко. Все, что делал Гарри, было продиктовано его ценностями Гриффиндора и его желанием быть выше слизеринцев или лорда Волдеморта. Конечно, все это было в подсознании, но факт был в том, что если Поттер увидит, что над кем-то издеваются, то остановит это, потому что так поступают герои, и это то, что было в его коде.

Взгляд Драко скользнул к Теодору Нотту, который в данный момент пробирался сквозь толпу студентов, пытающихся подняться на борт. Личный код Теодора был точной копией кода лорда Волдеморта, потому что именно им он восхищался. Если Теодор увидит, что над кем-то издеваются, он присоединится.

Драко отвернулся от окна. В каком-то смысле он завидовал Поттеру и Нотту. Они легко вошли в свои соответствующие роли и согласно им приняли свои кодексы. Драко находил это всё более трудным. Сколько он себя помнил, его собственным путеводным светом был Семейный кодекс Малфоев. Он сомневался, что такая вещь действительно существует, но Люциус часто цитировал ему правила из неё, и Драко, будучи послушным и благоговейным сыном, переписал правила на пергамент. У него на коленях лежал дневник с проклятыми шестьюдесятью четырьмя правилами.

Дверь открылась. Крэбб просунулся внутрь:

— Ты уверен, что мы не можем посидеть с тобой?

— Вон! — рявкнул Драко.

Крэбб поспешно закрыл дверь, снова оставив однокурсника одного. Драко вздохнул и плюхнулся на скамейку, нарушив правило номер 23 кодекса Малфоя. В последнее время у него были проблемы с соблюдением кодекса, в основном потому, что правило номер один гласило: “слушайся своего отца”.

Если бы только Люциус остался в Азкабане…

Но не было никакого смысла в праздных желаниях.

Раздался свисток поезда. Снаружи Драко слышал, как родители прощаются со своими детьми. Он сел, чтобы посмотреть на орду мам и пап, смаргивающих слезы, когда они махали на прощание своим хнычущим первогодкам. Поезд рывком тронулся с места. Некоторые из родителей начали спускаться по платформе, стараясь как можно дольше держать своих детей в поле зрения. Драко почувствовал, как что-то похожее на зависть пронзило его сердце.

Он посмотрел на дневник, который держал в руке, открыл его и в порыве ярости вырвал страницы с Кодом Малфоя. Быстрое инсендио, и осталась только кучка пепла. Кодекс Люциуса подвёл его; он больше не будет следовать ему.

Однако логика подсказывала, что он должен заменить код другим. Что ж, он был гением, и легко придумает свой собственный. Драко вытащил перо с чернилами и, используя почерк, отточенный бесчисленными наставниками, написал в верхней части страницы “Кодекс диссидента”.

Теперь ему просто нужны были правила.

Драко вздохнул и снова плюхнулся на скамью, но на этот раз он не чувствовал вины. На этот раз он следовал своим собственным правилам, в буквальном смысле, так что он мог вздыхать, плюхаться и быть настолько драматичным, насколько ему заблагорассудится.

В тот момент никакие правила не приходили ему в голову, поэтому он отложил дневник в сторону и вытащил две книги, Вольского “Принцип работы маховиков времени” и магловскую книгу “Физика путешествий во времени”; он хотел отметить различия.

* * *

Билл Уизли сидел в купе Хогвартс-экспресса и снова чувствовал себя первокурсником. В животе у него все так же сжималось, как в одиннадцать лет, когда он впервые покинул дом. Если кто-нибудь спросит, он скажет, что просто нервничает из-за своего первого года преподавания. Правда была гораздо опаснее.

Он посмотрел на детей вокруг себя. Рон сел рядом с ним, Гарри и Гермиона расположились на противоположной скамье. За лето Билл постепенно узнал их обоих. Он был постоянным гостем на площади Гриммо, 12, где Гарри и Гермиона проводили свои летние месяцы. Гарри молчал. Он изо всех сил пытался оправиться от потери Сириуса. Рон и Гермиона проводили с ним много времени.

Дверь скользнула в сторону, показывая Джинни и девушку, которую Билл знал только по описанию ребят — Луну Лавгуд.

— Я подумала, что мы зайдём поздороваться, — сказала Джинни, тесня Рона, чтобы занять место на скамейке.

Луна ещё более неловко застыла в дверях и обратила немного отсутствующий взгляд на Билла:

— Ты слишком стар для студента.

— Он будет преподавать Древние Руны, — объяснила Джинни.

— О-о ..., — Луна понимающе кивнула, её серьги в виде рождественской ёлки подпрыгивали вверх и вниз в такт движению.

— Гермиона, разве вы с Роном не должны быть в купе старост? — спросила Джинни.

— Старосты школы решили, что в этом году мы должны разделиться. Я не думаю, что они хотят каких-либо проблем между нами и слизеринцами.

— Умно с их стороны, — воскликнула Джинни. Она повернулась с улыбкой к Биллу, и он не мог не улыбнуться в ответ. Будучи старшим из семерых, Билл выполнял свою долю обязанностей няни и квази-родителя. Поначалу его раздражала ответственность, но их с Джинни всегда связывали особые узы.

— Нервничаешь? — поинтересовалась она.

— Немного, — признался Билл.

— Тебе не следует, — подбодрила Гермиона, отрываясь от книги. — Не думаю, что ты можешь быть хуже Амбридж.

В купе раздался смех, который был слишком мрачным, чтобы быть по-настоящему весёлым.

— Я слышал много ужасных историй, — сказал Билл. — Но я думаю, что это нормально для начинающих учителей. Я всё ещё пытаюсь понять учебный план.

— Сколько у тебя занятий? — спросила Луна.

— У меня будут Древние Руны уровня СОВ, а также вводный курс, а затем, конечно, классы ТРИТОН.

— Я в его классе, — поведала Гермиона остальным, хотя Билл знал, что ребята уже слышали об этом. Гермиона была из тех, кто гордился своими достижениями, как и Перси. Но она была немного более тактична в хвастовстве. Она посмотрела на Билла. — Ты уже получил расписание?

Билл порылся в сумке в поисках списка, составленного в конце прошлой недели. На один ужасный миг он подумал, что оставил его позади — и разве это не было бы отличным началом его первого года преподавания? — но потом он увидел знакомый листочек и вытащил список учеников.

Рон тут же выхватил его у него из рук:

— В основном когтевранцы — и некоторые из них учатся только на пятом курсе! Это просто смешно. Несколько пуффендуйцев. И… Малфой? — На последнем слове Рон издал вопль.

— Что? — воскликнула Гермиона. — В прошлом году его не было на Древних Рунах. Как он может быть на курсе уровня ТРИТОН?

— Очевидно, он посещал летние занятия, — сказал Билл с гримасой. Он и сам был недоволен включением слизеринца в список в последнюю минуту. Уизли часто слышал ужасные истории о семье Малфоев от своего отца, бабушки и дедушки. Вражда между двумя семьями была глубокой и давней. Но Билл был профессором, а этот Малфой — студентом. — Это будет не слишком ужасно, не так ли?

В купе резко стало тихо. Билл поднял голову и увидел, что подростки смотрят на него с колодцами жалости в глазах

— Он настолько плох? — вопросил новоявленный профессор.

— Нам очень жаль, — пробормотала Джинни, похлопав его по колену. — Ну, мы пошли смотреть гонки шоколадных лягушек между пятыми курсами, — они с Луной вышли из купе.

Билл посмотрел на остальных:

— Ну что?

Рон и Гермиона бросились в круговерть ужасных историй о небезызвестном Драко Малфое: от Клювокрыла до фальшивых дементоров. Гарри присоединился к ним, в его глазах снова вспыхнула искорка, когда он говорил о своей “Немезиде”. Билл почувствовал, как новая тревога сжимает его грудь. Этот Драко был как миниатюрный лорд Волдеморт. Но постепенно тема перешла на последний чемпионат мира по квиддичу, и Уизли немного расслабился, откинувшись на спинку сиденья. Он вытащил учебные планы, чтобы быстренько просмотреть их. Билл сделал не так много, как хотел. Он планировал быть гораздо более продуктивным, но был соблазнён самодовольством в летние месяцы.

Любимым предметом Билла в школе были Древние Руны. Руны были древним письменным языком магии — начиная с магловской письменности. Хотя волшебники в итоге приняли магловские формы письма — клинопись, иероглифы, ханзи, — они продолжали использовать руны в качестве секретного языка для общения, а также для защиты и охраны важных областей. Чем более бурным был исторический период, тем более сложной становилась руническая система. Очень часто сообщения были закодированы в рунах в качестве дополнительной меры предосторожности против шпионов. К сожалению, многие из этих кодов были потеряны во времени и остались неразгаданными по сей день.

— Билл, — позвала Гермиона, возвращая его внимание к настоящему. — А почему ты занялся разрушением проклятий, если тебе так нравятся Древние Руны?

Билл отложил бумаги:

— Для переводчиков не так много работы. По общему мнению, сегодня мы знаем о магии больше, чем сотни и тысячи лет назад. Большинство людей не видят смысла в переводе сотен шифров, поскольку они думают, что шифры не содержат никакой полезной информации. Когда я захожу в пирамиды или склепы и ломаю охранные чары, большинство из них заминированы древними кодами, и это единственное, что могу перевести. Однако теперь, когда Волдеморт вернулся, люди начинают понимать, что, возможно, Старая магия действительно может быть важна. В конце концов, именно так, как мы думаем, Волдеморт вернулся к власти.

— Тогда почему ты не работаешь переводчиком? — спросила Гермиона.

Билл колебался:

— Скажем так, Дамблдор хотел, чтобы я был здесь.

Он сразу же пожалел о своих словах, потому что Гарри выглядел встревоженным, а Рон немедленно начал терроризировать его вопросами, чтобы выудить информацию: была ли угроза в Хогвартсе? Вернётся ли ещё одна Амбридж? Гермиона ничего не сказала, но её задумчивый взгляд заставил Билла предположить, что он был её следующей головоломкой, которую нужно решить.

Билл Уизли поднял руку, призывая младшего брата к молчанию:

— Когда ты вступишь в Орден, ты сможешь узнать. А до тех пор просто будь настороже. Есть новый профессор по защите от Темных искусств, и Дамблдор не имел права голоса при его найме. Похоже, Министерство хочет ограничить его власть, поэтому они делают все возможное, чтобы не спускать с него глаз.

— Значит, ты пришёл в качестве защитника, — предположила Гермиона.

— Что-то в этом роде, — подтвердил Билл, хотя это было далеко от его истинной цели. На самом деле, миссия в Хогвартсе была настолько секретной, что только Дамблдор, Минерва и Северус знали, в чём она заключалась.

Билл вернулся к своим учебным планам, но не смог проигнорировать узел в животе. За свою карьеру разрушителя проклятий он взломал сотни кодов, раскрыл древние тайны и заблокировал вековые проклятия.

Но он никогда ещё не был так напуган.