Путешествие на Восток (джен)

Эльфы мало меняются с годами. Они не стареют, не тяжелеют, не пригибаются, оставаясь навеки в расцвете юности и одновременно на пике сил и зрелости. И всё же, можно легко отличить молодого эльфа. Он тоньше, быстрее, он движется иначе. Живой интерес к миру ещё не сменился у него тяжёлой усталостью от груза памяти, и это видно не только по глазам — по тому, как он взмахивает руками при разговоре, вглядывается во всё вокруг, вертит головой.

Юность их длится долго — пять сотен человеческих лет пролетает незаметно, и даже первое тысячелетие порой приносит только некоторый жизненный опыт. И два эльфа, стоявших на балконе у резной двери, были ещё заметно молоды, очень красивы — и совершенно друг на друга не похожи.

Тот, что опирался локтями на ограждение, слегка ссутулив плечи, был явный нолдор. Длинные чёрные волосы, гладкие и блестящие, белая кожа, серые глаза, прямой нос и упрямая складка губ, по нескольку серёг в каждом ухе, ожерелье и золотой пояс. Каждый, кто его видел, говорил, что Тельперинквар в полной мере унаследовал внешность своих отца и великого деда. В мать он пошёл невысоким ростом и мягким нравом.

Второй же, Артанаро, стоявший у стены, хмуро сложив руки на груди, словно явился сюда прямиком из Валмара, так он походил на живущее там племя ваниар. Высокий, тонкий, он заплетал светлые волосы в длинную косу. Запястья его были унизаны браслетами, и браслеты звенели на лодыжках. Вот только вместо принятых у блаженного народа лёгких туник на нём была обычная рубашка и длинные штаны — походная одежда, простая и добротная.

— Она и сегодня не ела? — спросил Тельперинквар.

— И завтра не станет, — мрачно ответил Артанаро. — И послезавтра. Если бы мы были дома, я бы сказал, что ей нужно в Лориэн, но...

— Мы не дома.

Говорили они про госпожу Мириль. Теперь королеву Нарготронда, жену короля Ородрета.

Когда-то её называли равной Индис по красоте и грации, когда-то её смех часто звучал среди садов Валмара. Тогда её прозвали Мириль Улыбчивой, и многих забавляло, что самая весёлая из ваниарских дев выбрала себе в мужья серьёзного и строгого сына Ангарато. Артанаро ещё помнил мать такой — бодрой, неунывающей, с улыбкой и шуткой на устах даже среди льдов Хэлкараксе.

Тельперинквар же впервые увидел её только теперь. Нет, конечно, видал и раньше — но издалека, и уж точно ни разу с ней не говорил. Но именно он вынес её из загоревшегося шатра, именно он помог ей взобраться на лошадь, и именно ему пришлось сказать ей страшную весть о смерти двух её сыновей.

В Нарготронде её прозвали иначе — Мириль Скорбная. Она не улыбалась и не смеялась больше. Молча, как тень она скользила по подземным коридорам, молча садилась за прялку, молча поливала свои цветы и молча собирала плоды в своём подземном саду, в котором Тельперинквар налаживал кристаллы света так, чтобы всё могло свободно расти, как бы под ясным солнцем. Единственной её отрадой была музыка, и король Финрод часами играл для неё на своей арфе, стараясь облегчить душевную муку. Последний год она как будто стала оживать, и часто звала своего спасителя с ней пообедать или просто поговорить, живо интересовалась его работой в кузне, жаловалась, что муж совсем забросил свои скульптуры, погрузившись в бумаги и быт. Так Тельперинквар и подружился с Артанаро, тоже частым гостем в покоях своей матери.

Тельперинквар не знал, любовь ли чувствует к ней, жалость или просто то восхищение, которое каждый мастер испытывает при виде красоты, но робко надеялся, что тучи над госпожой Мириль развеются. Отец с сомнением качал на его надежды головой.

— Если бы ты умер, я бы не смог дышать спокойно, покуда не встретил бы тебя из Мандоса, — мрачно сказал он как-то. — Такова судьба родителей, сынок.

Тогда Куруфин ещё не знал, что лишится сына иначе.

— Здесь стало душно, — заметил он внезапно. — Раньше я этого не замечал. Такая духота, как будто перед грозой. Даже в кузнице не так паршиво.

— Стало, — Артанаро отлип от стенки, встал рядом. — Не хочешь уехать с нами?

— А «вы» — это кто? И куда вы собрались?

— А я забыл сказать? Прости, последние дни сплошное безумие, сам понимаешь. Иногда я не уверен: то ли я просто не выспался, то ли наоборот — так и не проснулся и смотрю какой-то чудовищный кошмар. Дядя казался таким... как свет Дерев. Вечным.

Он понял неудачность сравнения слишком поздно, хлестнул себя по щеке, как бывало, когда говорил чушь и за это на себя сердился.

— Да уж, что есть — то есть. Я сам уверен только в том, что распростился с отцом, — невесело ответил Тельперинквар. — И что он меня простил. Не знаю, как с этим жить.

Артанаро только покачал светлой головой. Он сам не представлял, как можно отречься от родной семьи — но его семья и не пыталась удерживать девицу силой, как тёмный эльф Эол, и не стояла за гибелью короля Фелагунда. Дяди Инголдо.

Знать, что король в плену — и не просто, а у того, кто убил юных Хэрумира и Арталиндо, его внучатых племянников. Знать, что короля пытает тот, кто сам себя назвал Жестоким, тот, кто превратил его прекрасный Тол-Сирион в место скверны, страданий и гибели... знать всё это и не только не помочь — даже не сказать об этом ни слова. Ни словом не выдать, что знаешь о судьбе любимого народом государя. Любимого дяди. Верного утешителя. Друга и родича, который когда-то был ближе братьев.

И теперь дядя-король мёртв, а мама рухнула в такие глубины отчаяния, каких даже и раньше не знала — рухнула от боли предательства и боли новой потери разом.

Артанаро сжал кулаки и медленно заставил себя успокоиться.

Что гневаться на тех, кто уже изгнан и оставил их навсегда? Это никак не могло помочь его другу. Другу, которому и без того так больно, что он еле дышит.

— Мама хочет уехать к морю, — объяснил он. — Если нельзя вернуться домой, то можно хотя бы смотреть в ту сторону. Так она сказала. Хотела взять с собой нас обоих, но сестра решила остаться с отцом. Сам понимаешь, она наследница⁽¹⁾, нрав под стать, — он горько усмехнулся.

— Да уж, если она что-то решает, переупрямить её непросто. А ты уедешь с матерью?

— Конечно. Нарготронд — мирный город... теперь совсем уж мирный. А значит, ничто не помешает ей занять место наследницы. Да и в любом случае, она куда лучше моего понимает что в цифрах, что в судах — я всё-таки скорее воин и командир, чем правитель. Так что, ты с нами? У моря душно не будет.

Тельперинквар задумался. Уехать, оставить всё позади — что отца, что город, ради которого отец переступил через себя и стал чем-то, что нельзя назвать отцом... соблазн был велик.

Но уехать к морю?

Жить среди береговых синдар, терпеть косые взгляды, вечно оправдываться за то, что родился не в той семье?

Мысль поразила его неожиданно — яркая, как молния и простая, как два и два. Если так больно жить с позором своей семьи — то всего лишь нужно этот позор стереть. Стать героем. Помочь им всем! Говорили, что Берен ещё жил — что Лутиэн смогла его спасти. Они не могли быть слишком уж далеко, а помощь им пригодится любая, тем более помощь такого мастера и воина, как Тельперинквар.

— Прости, друг. Я уеду, но не с тобой, — сказал он. — Я всё исправлю!

Артанаро с сомнением покачал головой, но спорить не стал.

Спорить с потомками Мириэли вообще было бесполезно — даже валар это усвоили.

1) Имя Финдуилас я реконструирую как перевод Финтуилассэ, где первый элемент тот же, что в «Финвэ» и означает её роль первенца

Вернуться к тексту