Os Abysmi Vel Daath (гет)

“No more talks of darkness.

To hold you and to hide you”

“All I ask of you” Sarah Brightman

Джейслин очнулась на кровати, в доме Северуса. Она с трудом смогла открыть глаза, тело не хотело ее слушаться, мокрая от снега одежда противно прилипала к коже. Она услышала какой-то звук из угла и в лунном свете увидела лежащего на полу Снейпа. Она тяжело сползла с кровати и, пошатываясь, подошла к нему и опустилась на колени. Он заметил ее, но его взгляд был абсолютно бессмысленным, ослепленным болью, Снейп тяжело дышал, его трясло. Она увидела чернеющую в ночном мраке лужу крови. Кровь была и на его лице, и пропитала пуловер. Джейслин аккуратно положила одну руку ему на грудь, а другую на лицо, его взгляд приобрел осмысленность.

— Очень больно? — спросила она шепотом.

— Ты же знаешь свою магию, — он пытался говорить как всегда холодно, но его голос трясся от боли, — Как только ты уберешь руку, я...

— Это я сделала? — прошептала она, — Это сделала я...

Он посмотрел на нее твердо.

— Это Темный Лорд, а не ты.

Джейслин взглянула на него с благодарностью и удивлением.

— Он обратил мою магию, вывернул ее наизнанку... — проговорила она мрачно, — Сев, у меня достаточно сил для того, чтобы это вылечить. Если ты потерпишь совсем немного...

Он кивнул, не дожидаясь, пока она договорит. Он не был готов к боли, его тело задрожало и приподнялось над полом, когда Джейслин убрала руки с его ран, чтобы расстегнуть пропитавшуюся кровью рубашку. Он всегда носил вещи с воротником, чтобы закрыть горло, с тех пор как очнулся на пыльном полу в Визжащей Хижине и ощупал шею. Джейслин ахнула, увидев его шрамы на шее. Ее руки тряслись, она торопилась, отрывая пуговицы и дергая так, что мокрый материал с треском разрывался. Наконец, она освободила его худую, впалую грудь от материала и, стараясь не смотреть на рану, закрыла ее ладонью. Другой рукой она сжала его обожженное запястье и прижалась щекой к его израненной щеке.

Боль отступила, как морская волна, но он чувствовал, что она готова была вернуться и в любой момент напасть на него. Он слышал тихий голос, иногда срывающийся на шепот — он не мог понять, что она говорила, но это было похоже то на птичье пение, то на стрекот кузнечика, то на шум волны, то на ветер, застрявший где-то в щели и поющий там. Ее волосы упали на его лицо и, освещаемые лунным светом, казались ему какой-то призрачной дымкой, как-будто он лежит на дне кристально чистого ледяного озера и смотрит вверх. И этот аромат, который защищал его от спазмов адской боли... Неужели он наконец-то нашел его источник? Горячее дыхание обжигало ухо, оно каждой своей клеточкой чувствовало близость губ. Патронус. Его новый Патронус. Он вспомнил огромного ястреба, парящего над дементорами, его внимательные глаза — его настоящий Патронус. Ненюфары... Вот почему он вспомнил о них тогда. Теперь, когда источник неземного аромата был найден, он мог различить каждый его оттенок. Горько-сладкий запах ненюфара, теплый апельсин... когда отец отлупил его в первый раз, он нашел у себя на подоконнике апельсин, который положила мама, за весь день фрукт нагрелся от летних солнечных лучей и пах совершенно так же...яблочный пирог...мама пекла их до того, как все это произошло...удушливый вишневый табак...его курил отец, набивая в трубку, пока не скатился до дешевых сигарет, до того, как в семь лет его сын совершил то, что его мать не смогла объяснить, когда ей пришлось показать ему волшебную палочку и признаться, что она волшебница и что их сын тоже волшебник, до того, как она впервые встала с пола с рассеченной губой...корица...свежая трава...ей всегда пахло весной в Хогвартсе...лесной цветок...он цвел только ночью и только в Запретном лесу...сахарный запах солодки...старые книги в кожаном переплете...облепиха...ей пахло в кабинете Слизнорта, когда он впервые вошел туда...лавандовое вино...оливковое масло…сандал….он добавил несколько капель его масла в свое первое зелье и получил высший балл…отрезвляющий запах лавра…нежный чабрец…миндаль…и еще много разных запахов, которые сливались в этот волшебный аромат, исходящий от ее волос, прогоняющий боль, возвращающий его в сознание. Он мог только догадываться о том, что может пахнуть так или иначе. Может, этот дивный сладкий запах принадлежит какому-то экзотическому цветку, а этот — кислый до оскомины — южному фрукту, а так пахнут ледяные озера на севере... Ее хриплый шепот убаюкивал, и он начал проваливаться в эту серебряную дымку, но вдруг услышал грохот. Он, неожиданно для себя быстро, вскочил на ноги, хотя и еле удерживаясь на них. Джейслин лежала возле трюмо, потирая голову и пытаясь сесть.

— Ты в порядке? — он протянул ей руку.

— Да... — ответила она, морщась.

Он довел ее до кровати и уложил, накрыв одеялом. Только тогда, она присмотрелась к его лицу во мраке — щеку пересекал уродливый рубец. Она протянула руку, но тут же убрала ее, так и не дотронувшись — его взгляд был как всегда холоден.

— Я уберу их, — прошептала она, — И те, на шее... Только позже, сейчас я уже ничего не могу.

Она снова поморщилась, устало положив голову на спинку кровати, и он заметил это. Он молча протянул руки и, дотронувшись до ее теплых волос, слегка надавил на затылок, нащупывая шишку.

— Ничего серьезного, — сказал он спокойно, — пройдет.

Джейслин слабо улыбнулась, и он нехотя убрал руки от ее головы.

— Я принесу тебе лекарство, — сказал он без всякого выражения и вышел из комнаты.

Спустившись в гостиную, он испугался, увидев свое отражение в старом пыльном зеркале — в клочья порванная рубашка, выпачканная кровью, и этот жуткий рубец на щеке. Но переодеться или помазать рубец мазью — на это не было времени. Снейп отвернулся от зеркала и прошел в кабинет. Он уже давно не варил это зелье, разве что пару лет назад в Хогвартсе для какого-то ученика, имени которого он уже не помнил. В основном мадам Помфри предпочитала в этих целях шоколад, но им требовалось не просто восстановить силы, но еще и не пустить Темного Лорда в ее сны.

Он осторожно поднимался по ступенькам, чтобы не пролить коричневатую жижу из стакана. Зелье пахло ужасно, да и выглядело неаппетитно, но было сейчас крайне необходимо для Джейслин — выпив его перед сном, она проспала бы без снов и набралась сил. Он остановился перед дверью и взглянул на стакан. Мама тоже варила ему такое зелье, когда он болел. Конечно, когда отца не было дома. И когда он отказывался пить его, она его обманывала. Свободной рукой Снейп провел по усталым глазам — нос уловил запах ее волос, оставшийся на его коже. Он достал палочку из кармана брюк и провел ей над стаканом — зелье стало золотистым и запахло вишней.

Джейслин сидела, прислонившись к подушке, ее глаза были закрыты. Он сел на край кровати, и она открыла глаза. Снейп протянул ей стакан, она поблагодарила его и выпила все до конца. Ее взгляд перемещался с его раненого лица на шею и обратно.

— Сев, — смущенно заговорила Джейслин, — Спасибо тебе. Ты... Только очень смелый человек смог бы сразиться с ним...

Он покачал головой и приложил свои пальцы к ее губам, призывая к молчанию. Снейп смотрел в ее глаза, едва дыша, ему казалось, что именно такого цвета должно быть далекое Северное море с его рокочущими холодными волнами. Или океан, омывающий берег какой-нибудь южной страны, в которой он никогда не был, потому что он никогда не задумывался об этом. О чем еще он никогда не думал?... Горячий песок, по которому можно бродить босиком... Ледяные айсберги, сверкающие миллиардами бликов в восходящем солнце... И море, синее море... Оно было все ближе и ближе, тело стало легким, он опускался все ниже над его водами. Казалось, его щеки задела крыльями бабочка, ее ресницы, и он прижался своими сухими и теплыми губами к ее губам. Только на мгновение. Она смотрела в его черные глаза, такие холодные и безжизненные, и внезапно увидела в них огонек — где-то там, совсем глубоко — его губы дрогнули, разбивая лед. Его глаза оставались спокойными и серьезными, но он улыбнулся — еле заметно, но по-настоящему — улыбнулся и снова склонился над ней, прижимаясь губами к ее губам.

Сидя с закрытыми глазами, уткнувшись носом в ее волосы, он почти не дышал, стараясь не спугнуть бабочек, которые щекотали мягкими крылышками его подбородок. Он чувствовал теплое дыхание на шее, и ему казалось, что если он откроет глаза, то все исчезнет. Сердце тяжело рухнуло вниз: привязанность означала боль. Всегда. Он открыл глаза и проследил за ее взглядом, на удивление жестким. Закатанный рукав рваной в клочья рубашки демонстрировал снова почерневший шрам на предплечье. Он открыл глаза — и все исчезло, привязанность значит боль. Он начал медленно убирать руку, которой обнимал ее, но она поняла его движение и остановила его. Взяв его руку в свою, она коснулась Черной Метки губами и закрыла глаза. Он возненавидел себя за то, что выглядело надругательством — ее такие чистые губы не должны были прикасаться к этому клейму подонка, вообще к нему, трусливому убийце. Он горько усмехнулся:

— Есть шрамы, которые даже ты не можешь вылечить.

Она погладила его по руке и, внимательно глядя в его глаза, произнесла:

— Некоторые шрамы нельзя лечить. Это память, — она помолчала, — Какое это имеет значение, если он на твоем теле? Главное, есть ли он на твоей душе.

Губы Снейпа скривились в беспомощной ухмылке. Внезапно он вспомнил о том, что лежало в кармане брюк и, засунув в него руку, достал кольцо, слетевшее с пальца Джейслин, которое он подобрал, прежде чем трансгрессировать. Он извлек руку со сжатым в кулаке кольцом из кармана.

— Я ничего не подарил тебе на Рождество, — спокойно сказал он, — Но если возвращение пропажи можно расценивать как подарок, то...

Он раскрыл ладонь и вложил ей в руку кольцо. Джейслин благодарно улыбнулась ему, надевая его на палец.

— Это лучший подарок, — заверила она его, — Кольцо мамино, ей его подарил отец. Оно много веков принадлежало их роду. Просто... по странным обстоятельствам, его подарок маме — единственное, что осталось мне от него как воспоминание.

Внезапно она помрачнела.

— Артос отдал мне его, когда нашел меня в первый раз. Но все равно… Спасибо, Северус!

_____________________

"Больше не говоре о темноте,

Забудь о душераздирающих кошмарах.

Я здесь, возле тебя, с тобой,

Чтобы обнять тебя и спрятать..." Сара Брайтман