Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Цвели неброские полевые цветы. Легкий ветер гнал из рощи сладкий березовый дух. Где-то в небесной сини потерялся жаворонок и оттуда радостно пел солнцу. Хотелось упасть в приветливо распахнутые объятья степи и смотреть, смотреть в мягкое голубое небо, спиной ощущая теплое весеннее дыхание пробудившейся от зимнего сна земли. Хотелось бегать по холмам, высматривая сурков, и пить терпкий, с древесным привкусом березовый сок. Родное мое Поволжье...
Мы тебя просрали.
Сначала был Китай. Хитрые узкоглазые торговцы, в своей истощенной стране сидящие у себя на головах, перебрались через Амур и, обалдев от Сибирских просторных равнин, развили бурную деятельность. Они занимались фермерством, строительством и т. д. и т. п., восстанавливая сельское хозяйство и одаривая страну невиданными ранее диковинами, вроде сибирских арбузов. Дальше их не пускали Уральские горы, но китайцам было хорошо и в тайге.
Народ нахмурился, но промолчал.
Потом планета неожиданно ополчилась на Японские острова, наслав на них землетрясения и цунами. Хватило пары взорванных атомных станций, чтобы японцы подхватили пожитки и ломанулись в другие страны. Итог — у нас все-таки отобрали Камчатку. Правительство тяжко вздохнуло, но махнуло рукой — мол, Бог с вами, безпризорные, живите, у нас земли и так хватает, демографический кризис в стране.
В школы пришли пенсионеры из ФСБ и МВД, взяли на себя преподавание ОБЖ и совершенно случайно увеличили количество военно-патриотических кружков и секций самообороны.
Затем у Газпрома сломался какой-то кран, и пол-Европы погрузилось в депрессию — внезапно стало не хватать газа. Пока чинили трубы, в телевизоре мелькали иностранные политики. И взоры их, направленные в сторону России, были наполнены думами.
Народ меж собой переглянулся и вспомнил, что русские, татары, мордва, чуваши, якуты и прочие, и прочие до Берлина в сороковых годах шли вместе. А рынок порадовался резко подскочившему спросу на зерно, соль, семена и свечи.
Америка закончила строить свой противоракетный комплекс от неизвестных врагов, которые, судя по расчетам математиков, располагались в центральных городах России.
На вопрос начальства: «Как идет разоружение?» какой-то прапорщик бодро заявил: «Склады разоружаем, да! Все население Березовки подключилось».
Первого мая две тысячи четырнадцатого года, в десять часов вечера по московскому времени на российские города рухнули бомбы. В страну вошло НАТО и щедро предложило образовать русские резервации.
В ответ народ вытащил из тайников старенькие советские автоматы.
Так совершенно неожиданно началась Третья мировая война.
Эх! Как же душиста весенняя степь! И жаворонок сердце так и рвет, так и рвет...
Никто не скажет, что мы сдались без боя. Мы держимся уже три года и выдержим еще. Быть может, будет у нас в истории страница с заглавием «Вторая Великая Отечественная война» или «Американско-европейское иго». Или мы просто будем. Это уж как повезет.
На мое плечо опустилась твердая мужская рука.
— Идем, Рысь.
Я встряхнулась, прогоняя мысли, и обернулась. Воробей подарил мне кривую улыбку, сверкнув выбитым зубом, и кивнул в сторону курящих у рощи четверых американцев. Те с интересом наблюдали за Счастливчиком. Тот, воспользовавшись правом последнего желания, выцыганил у них фляжку и теперь нетерпеливо прыгал вокруг березки, ожидая, когда она наполнится соком. Вот кому все нипочем: ни огонь, ни вода, ни собственная казнь.
— Все! — радостно объявил он и снял с сучка флягу.
Счастливчик и Воробей по очереди выпили березового сока и поделились со мной. Тот был чуть сладким, с характерным травянистым вкусом, напоминавшим детство. Дедушку с его любимой пасекой и бабушку с неизменным ведерком, рыщущую по этим самым холмам в поисках грибов и ягод...
— Всё? — с заметным акцентом спросил американец.
Воробей замазал сучок заранее собранной смолой и, задумчиво облизав горькие пальцы, кивнул. Мы втроем спокойно встали в ряд. Американцы передернули затворы автоматов, загоняя патроны в патронники.
Мы были последними в отряде. Шаман погиб первым, прикрывая отступление. Умника снял снайпер. Тимка, наш командир, пожертвовал собой, протащив через городское оцепление. И мы успели. Передали информацию и уничтожили передатчик прежде, чем нас взяли. Завтра натовский штаб в Самаре, куда приехал вражеский главнокомандующий, будет подорван. Американцам же мы слили дезу.
Солдаты аккуратно прицелились. Счастливчик и Воробей сжали мои руки и, поймав мой взгляд, улыбнулись. Умирать с чувством выполненного долга было не страшно.
— Равняйсь! — скомандовал Воробей.
Под изумленными взглядами врагов мы со Счастливчиком выровняли ряд и дружно повернули головы к сержанту. Восстановив самообладание, командир американцев построил своих.
— *Готовься*!
— Смирно!
Мы застыли, глядя на горизонт.
— *Целься*!
— Родине троекратное «Ура»!
— УРА! УРА! УРА!
— *Огонь*!
Перед длинным прыжком в пустоту я успела чисто по-женски подумать: «Только лицо не изуродуйте, гады!».
Холод... Сырость... Какой-то непонятный, будто не свой, страх... Отчаянное, сумасшедшее упрямство и какое-то звериное желание выжить... Сознание переполняла мантра: «...выберусь, выберусь, выберусь...».
В какой-то момент холод ушел, а вместе с ним медленно растаял страх...
Надо же, какое интересное у меня посмертие! А где свет в конце тоннеля и мои предки?
Голос в сознании замолк. Тьма ушла и перед глазами ясно встала каменная стена с выцарапанными на них именами: «Harry, James, Lily».
— *Блядь, неужели я буду вечно пялиться на эту латиницу*?! — сказала я... мужским голосом???
Тело рывком село. Руки, напрочь проигнорировав мою волю, обхватили голову. Пальцы запутались в жестких густых волосах.
— Кто это? Как ты оказался в моей голове? — сказал тот же хриплый мужской голос на безупречном английском. — Или я все-таки сошел с ума?
— *Твою мать через плечо и в холод!!! Где я?!* — до меня медленно доходило, что я вполне жива и что мое тело как-то странно ощущается. Я попыталась взглянуть на ноги, но ничего не получилось. Мышцы отказались повиноваться. Это что же — я все вижу, все слышу, все чувствую и могу только говорить?
— Кто это? — вопрошал мужчина... в теле которого я находилась? — Ты понимаешь меня?
Ё-мое, да он, судя по всему, англичанин или американец!
— Да, я тебя понимаю! — перешла я на английский. Ух ты, вот что значит натренированный язык! Получилось безо всякого акцента! — Где я? И кто ты?
— Ты во мне! А я — Сириус Блэк! — ответил мужчина.
Имя показалось мне очень знакомым. Он из переметнувшихся? Хм... Вроде в Ульяновске был какой-то Блэк...
— А где находишься ты? — как странно было говорить одним и тем же голосом. Со стороны этот Сириус смотрится, наверное, сумасшедшим...
— Я? — Сириус усмехнулся. — Я в Азкабане, тюрьме для волшебников.
— Это где? — и тут до меня дошло. — ЧТО ТЫ СКАЗАЛ???
— Мы в Азкабане, — повторил Блэк.
— Единственная магическая и самая кошмарная тюрьма Великобритании. Находится на острове. Охраняется дементорами, существами, вызывающими страх... Так?
— Да.
— А ты — Сириус Блэк. Из древнейшего и благороднейшего рода Блэков, у тебя есть двоюродная сестра Белла и был брат Регулус?
— Да.
— Прекрасно.
Так, либо меня все-таки не убили — и это глюки, либо... Умник до войны увлекался фиками. Он как-то сказал, что в каждого из героев поттерианы вбухали столько энергии, что хватило бы на создание целого мира. Видимо, хватило.
Иначе как объяснить, что я нахожусь в теле Сириуса Блэка? В теле сказочного персонажа!
Мне вспомнилась наша с Умником дискуссия о теории множественности миров. Вполне может быть, что я залетела и не туда...
— Тебя обвинили в предательстве Поттеров, а потом без суда и следствия бросили в Азкабан, хотя ты невиновен, а предатель — Питер Петтигрю, и ты любишь крестника до смерти, а Петтигрю готов придушить, правильно?
Сириус так и взвился над нарами.
— Ты знаешь, что я невиновен? Кто ты?!
Кто я?! Я едва удержала истерический хохот. Так, спокойствие, только спокойствие... Нет, ну кто бы мог подумать, а?! На моем месте хотели оказаться миллионы поттероманов, было написано сотни тысяч фиков на эту тему. В несчастном Гарри побывала тьма тьмущая народу, на втором месте стоял его обаятельный неприятель... Драко Малфой, кажется, но Сириус Блэк??? Да его фикрайтеры из Арки вытаскивали только из жалости! В большинстве фиков он — непроходимый идиот, изгой семьи, возглавивший свой Род только потому, что был последним. Он первый в рядах предателей Гарри! Нет, конечно, в некоторых фиках он по-настоящему заменял Гарри отца, но, по-моему, рассказов, где он — любовник крестника, написано на порядок больше...
И я попала в эту личность! Сейчас! После трех лет жестокой войны! После собственного расстрела! Я — прекрасная боевая единица, ас по выживанию, неплохой врач, историк с незаконченным образованием, и, как бывший фанат поттерианы, кладезь бесценной для этого мира информации!
— Кто, Мерлин тебя задери?! — надрывался Блэк.
— Я ведьма из Рода Святорусов, Великой Светлой Расы, пришедших в этот мир за несколько тысяч лет до Ледникового периода, я мать твоего Рода. Я прошла по Золотому пути и теперь раз в несколько столетий могу посещать Мидгард, занимая тело того, в ком больше моей крови. Потомка, что является Главой Рода. А теперь, ответь мне, Сириус Блэк, почему ты — тот, кто клялся перед Магией и мной лично, что защитишь последнего Поттера — находишься здесь?
Ё-мое, ну и бред! Видимо, американцы все-таки сделали контрольный выстрел мне в мозги.
— Почему ты до сих пор здесь, когда твой крестник нуждается в твоей защите?! — добавила я строгости в голос.
Обалделое молчание.
— ОТВЕЧАЙ МАТЕРИ! — рявкнула я.
Сириус подскочил и растерянно заблеял:
— Я случайно... Я не хотел... Я думал только отомстить, а потом сразу за Гарри... Я...
— Ты еще скажи, что больше не будешь, — хмыкнула я.
Блэк виновато поерзал по койке, нервно кусая губы, и, вздохнув, опустил голову. Он ни на секунду не усомнился в моих словах, и это настораживало. Я мысленно потянулась к его сознанию, которое ощущалось рядом со мной большой и яркой звездой, и осторожно прикоснулась к лучам.
Меня захлестнули эмоции, но четко ощущалось, что они не мои. Я просмотрела его сознание, как будто оно было открытой книгой. Я не прочитала его мыслей, очевидно, мы можем общаться только напрямую, но четко ощутила в Блэке какой-то надлом. В его сознании была какая-то нестабильность, он будто начал разделяться надвое, причем одна его часть была... какой-то простой и несдержанной, подчиненной инстинктам. И эта его упрощенная версия была сильнее его более сложной, основной (как я понимаю) личности. Простая часть Сириуса не ощущала во мне никакой угрозы и инстинктивно тянулась ко мне, вызывая у сложной части безоговорочное доверие. Он был как... бездомный пес, готовый ластиться ко всем, кто протянет ему кусок хлеба.
Н-да... Я не психолог, но и моих скудных остатков знаний хватило, чтобы понять, что так начинается раздвоение личности. Пока его сложная и простая части сознаний не разделены, но любое противоречие или конфликт — и Блэков станет двое: он сам, и его собачья сущность. Причем собачья, как более сильная, может стать ведущей.
Сириусу нужен был хороший психотерапевт, чтобы восстановить контроль над анимагической сущностью, и много-много медитаций, чтобы убрать нестабильность эмоционального фона.
А мне — убираться из Азкабана к чертям собачьим. Вон, что дементоры делают с волевыми личностями.
«Значит так, дорогой мой потомок», — сказала я мысленно Сириусу. — «Хватит прохлаждаться. Ты должен найти своего крестного сына».
«Вряд ли я ему нужен», — в унынии, которым буквально сочились направленные мне мысли, можно было утонуть. — «Он в безопасности и наверняка живет в любви, зачем ему крестный-уголовник?»
«Для людей он — Мальчик-который-выжил, победитель Темного Лорда. Волшебный мир любит его как символ, а не как человека. Конечно, у него есть друзья, но они дети и не готовы защищать его при необходимости. Наверняка они думают, что это он должен их защищать. Ты же любишь его не потому, что он когда-то победил психа, а потому что он сын Джеймса. Это не совсем то, что нужно, но Гарри будет рад и этому. Позже ты научишься быть ему отцом...»
«У него наверняка любящая семья».
«Насколько мне известно, единственные близкие родственники Гарри остались только по матери. Маглы».
Сириус широко распахнул глаза. До него начинало доходить.
— Петунья! Она же ненавидит волшебство! Гарри не могли отдать ей!
«Не ори!» — прикрикнула я на Блэка. — «Не могли — не значит, что не отдали. Она — его кровная тетка».
Блэк заметался по камере.
«С неё станется вырастить Гарри в чулане!» — мысленно кричал он.
«Угомонись!» — я вложила в мысли столько властности, что простая сущность Блэка мысленно поджала хвост. — «Угомонись и подумай, как будешь выбираться отсюда».
«Из Азкабана невозможно сбежать без посторонней помощи».
«Что, отощавшему анимагу слабо пролезть сквозь решетки?»
Мы сбежали ночью, во время смены аврорского караула. Собачьи инстинкты легко вывели нас из здания, а широкие лапы позволили сделать подкоп в земле и пролезть под защитный купол заклятья, хорошо видный собачьим глазам. Да что там собачье зрение, пребывание в теле пса само по себе было чем-то невероятным! Взять хотя бы необъятный мир запахов, которых, будучи человеком, и представить невозможно! А про хвост и шевелящиеся уши я вообще молчу.
Сириус шмыгнул к стене и затаился, слившись с тенью. Ждать пришлось недолго. Ворота скрипнули и нехотя отворились. На территорию тюрьмы ступил новый караул. Сириус хотел бежать, но я его остановила:
«Погоди. Дождемся, когда они займут посты и выйдем с другими людьми. Те измотаны дежурством и не обратят на нас внимания».
«В полночь по всей тюрьме пролетают дементоры. Они заметят мое отсутствие».
«Поправка: они тебя не почувствуют. Поэтому дадут сигнал людям, чтобы они проверили камеру, вдруг ты умер? К тому времени на посту уже будут свеженькие авроры. И потом, ты же не хочешь светить своими эмоциями перед во-он тем дементором у ворот? Так что сиди тихо и жди потрепанных Авроров. Те наверняка выйдут отсюда с таким раздраем в душе, что мы на их фоне просто потеряемся».
Сириус послушно замер.
«Я как-то об этом не подумал».
«Ты в своем уме — это само по себе чудо. Так что безмозглость, так и быть, я тебе прощаю».
Авроры собрались быстро. Нестройная цепочка людей потянулась к вновь заскрипевшим воротам.
«А теперь беги к ним».
«Что?!»
«Делай, что говорю! Живо в конец колонны!»
Сириус двумя прыжками преодолел расстояние и пристроился позади замыкающего аврора.
«Ближе», — скомандовала я. — «Встань слева, иначе дементор тебя заметит».
«Меня заметит аврор!»
«Да погляди на него, дубина! Он же на седьмом небе от счастья и ничего, кроме причала, не видит!»
Мы самым наглым образом прошагали прямо перед капюшоном дементора, и Сириус тут же метнулся в тень ближайшего валуна. Позади с жутким скрежетом закрылись ворота.
И тут возникла проблема. У шаткого причала качалась только одна лодка, в которой не было даже скамеек, под которыми можно было бы спрятаться. Я ощутила, как на загривке встает шерсть.
«Спокойно! Без паники!», — скомандовала я.
«Без паники?! Нам не на чем выбираться отсюда!»
Не на чем? А как же Блэк выбирался в каноне и фанфиках? Помнится, в каком-то фике он спрятался в лодке, но для нас это не вариант. А вот в других историях и в каноне он... добирался вплавь! Чистое безумие, на мой взгляд, но чем черт не шутит. Если повезло сказочному Блэку, повезет и нам.
«Взгляни на море».
Блэк послушно повернул голову.
«Море спокойное. Луна за облаками», — заметила я. — «До берега мили две. А у тебя длинные широкие лапы».
«Предлагаешь переплыть?» — понял Блэк.
«Есть другие идеи?»
Других идей не было. Возражений тоже.
Мы подождали, когда авроры отплывут подальше, и Сириус тихо вошел в воду. Ощущения были непередаваемые. Вода была холодная, по всему телу шевелились мокрые волосы, вдобавок, от морской соли жутко зачесался нос. Но нам действительно повезло. Авроры нас не заметили, и мы не попали ни в какие течения. А по пути я сделала удивительное открытие: собаке гораздо легче держаться на воде, и устает она меньше. Человек до берега не доплыл бы. А мы хоть и дико устали, но переплыли, и еще хватило сил отойти от берега и спрятаться глубоко в лесу...
* * *
Меня с головой захлестывало счастье. Лес раскрывал передо мной объятья, а теплое весеннее солнце грело жизнью. В голове густились миллионы запахов весны. И каждый был так ласков, так притягателен! Хотелось обнюхать каждый кустик, каждую кочку, попробовать на вкус всё, чтобы убедиться, что вот она — жизнь, настоящая и реальная. Из моей глотки вырывался счастливый лай, и я дурела, дурела от свободы и вседозволенности...
Стоп себе думаю. Какой лай? И почему у меня четыре ноги?
Я рывком вернулась в реальность. И обнаружила себя у орешника с задранной лапой.
Ё-мое, я же теперь не я. И тело не мое, а Сириуса Блэка, который уже проснулся и вовсю наслаждался свободой.
Я мысленно потянулась к его сознанию... и была обласкана мысленным эквивалентом собачьего облизывания. Песья сущность обрадовалась мне, как родной, и усиленно завиляла хвостом. Я тебе тоже рада, милый... Стоп. Пес не должен вести тело, где Блэк?
«Твою мать! Сириус! Сириус, очнись!» — заорала я.
Что-то в сияющем сознании дрогнуло. До меня донеслись обрывки мыслей:
«Хорошо... Свобода... Выбрался...»
Я мысленно взвыла и вздрогнула, услышав вырвавшийся из глотки скулеж.
«Блэк, зараза, очнись же!»
Бесполезно. Надлом в сознании Сириуса исчез. Собачья сущность взяла верх и загнала в себя человеческий рассудок. Из Блэка получился самый настоящий Маугли. Я застряла в теле пса. Класс!
Меня взял такой гнев на свою беспомощность, такая злость на звезданутого на всю башку Блэка... что я умудрилась забрать контроль над телом и перекинуться в человека.
И первое, что я сделала — залепила себе оглушительную пощечину.
— *Очнись, скотина!*
Получилось. Я с облегчением увидела, как сознание снова раздваивается. Интересные дела получаются: Сириус в человеческом теле — человек, а в собачьем — натуральный пес. Вот уж действительно, как вы яхту назовете, так она и поплывет. Двойная звезда, охренеть можно!
Я не удержалась — пребольно укусила себя за запястье.
— Оу! — воскликнул Сириус. — Больно же!
«Больно ему», — передразнила я, приваливаясь к дереву. — «Идиот несчастный! Совсем с ума сошел от радости, да? Никакого самоконтроля!»
«Да что случилось-то?»
«Твой пес, мой дорогой потомок, заявил свои права на твой разум. И ты ему, полудурок, уступил! Ты уступил ведущее место зверю! Хочешь оборотнем заделаться или исчезнуть совсем? Стать первым беглецом Азкабана и закончить одичавшей шавкой — твое желание, да? А крестник пусть сам выбирается из своих проблем!»
Сириус некоторое время ошарашено молчал, а потом выдал такую отборную ругань, что птички поперхнулись своим чириканьем и замолчали.
«Я буду себя контролировать», — сказал Блэк.
Впервые за эти сутки я ощутила, как разворачивается его основное «Я» и подминает под себя собачью сущность. Та недовольно зашевелилась, но Блэк железной рукой вернул свою «собачку» на полагающееся место и для острастки грозно цыкнул. «Собачка» присмирела.
«Все», — облегченно выдохнул Сириус.
Я критически прощупала его сознание. Двойственность по-прежнему была, но вот звериная сущность и человеческое «Я» теперь были на равных. И зверь признавал человека как хозяина. Не идеально, но лучшего пока не добиться.
«Ну-ка перекинься», — велела я.
Сириус послушно превратился в пса. Зверь в его сознании оживился, взбрыкнул, но Блэк его удержал.
«Постарайся, чтобы все так и оставалось», — вздохнула я. — «Позволяй инстинктам вести, но держи эмоции под контролем. Потом мы твоё сумасшествие уберем».
«Что, все так плохо?» — забеспокоился Сириус.
«Просиди ты в Азкабане еще годик — и тебя было бы двое», — честно ответила я. — «Сейчас же все поправимо. А теперь давай уберемся подальше отсюда, пока нас не хватились».
Блэк рванул с места так, что затрещали кусты.
Через два часа мы вышли к дороге. По ней добрались до деревни. Пока плелись, я изошла черной завистью: дорога была заасфальтированная, широкая и ровная-ровная, без единой кочки или трещинки. В России такие дороги бывают только в городах перед приездом начальства. Ну, правильно, Англия — маленькое унитарное государство, а у нас... одна Московская область половину Великобританских островов займет. При нашей плотности населения да размерах страны наши дороги такими ровными не станут никогда.
Название деревеньки проскользнуло мимо моего восприятия — я была погружена в свои мысли. Очнулась лишь тогда, когда Блэк, привлеченный аппетитным запахом, порылся в мусорном баке и выудил из него газетный лист, пахнущий не только рыбой, но и типографской краской. Наверху страницы стояла дата: первое июня тысяча девятьсот девяносто третьего года.
«Через шестьдесят дней Гарри будет тринадцать лет», — сказал мне Сириус.
Я была довольна. Мы сбежали до того, как вышла газета с фотографией Петтигрю.
«Может, отвернешься, а?», — жалобно скулил Сириус.
«Интересно как? Я же не где-нибудь, а в твоей голове. Кончай выпендриваться и делай свои дела».
«Ну, может, как-нибудь отключишься?»
«Я тебе не лампочка! Блэк, ты чистый ребенок, можно подумать, я увижу что-то такое, чего раньше не видела!»
«Видеть и чувствовать — совсем разные вещи!», — резонно заметил Блэк.
«Да», — согласилась я. — «Поэтому если не перестанешь стесняться, то я почувствую, как лопнет твой мочевой пузырь!»
«Знаешь, я как-то не привык писать с прародительницей Рода в голове!»
Я зарычала.
«Тебе нужно мое благословение?»
Проблема совместного существования встала перед нами во всей своей красе. Я успела тысячу раз пожалеть, что запугала Сириуса своим величием. Блэк был невероятно благодарен мне за то, что я вытащила его из тюрьмы и спасла от безумия. За сутки он начал воспринимать меня как мать, я приобрела авторитет покруче авторитета Дамблдора. Все бы хорошо, но вбитые с младенчества манеры не позволяли Сириусу расслабиться перед старшими, к коим он меня причислил, ведь я совершенно забыла ему сказать, что я моложе его на семь лет. И вот результат — меня стесняется тридцатитрехлетний мужчина. Я же его не стеснялась нисколько — я была единственной девушкой в отряде и повидала всякого.
Природа все-таки взяла своё. Блэк с жарко пламенеющим лицом выскочил из туалета, судорожно застегивая ширинку.
В той памятной деревеньке Сириус исхитрился помыться, стащил у какой-то семьи одежду и кроссовки, хозяева которых беспечно оставили их сушиться на улице, и без зазрения совести угнал мотоцикл. На нем вмиг домчались до Лондонского пригорода, а потом у мотоцикла кончился бензин. Мы докатили его до заправки. На той же заправке и перекусили, расплатившись свистнутыми у какого-то деревенского хлыща деньгами.
Сириус кое-как справился со смущением и уселся за стол, подернув джинсы. Молоденькая официантка состроила ему глазки, на что Блэк ответил непонимающим взглядом и задумчиво уставился в телевизор, где крутили клип на какую-то глупую песню.
«Чего она во мне нашла?» — недоумевающе спросил он у меня. — «Я же страшный, как отощавший фестрал».
Я только хмыкнула. Блэк был не такой уж и тощий. Просто тело у него худое, перевитое жилистыми мышцами и не имеющее ни грамма лишнего жира. Такую фигуру можно заработать только долгими изнурительными тренировками в сочетании с жесткой диетой. Ну, и диета у Блэка была, и время для тренировок. Да и не страшный он совсем, скорее даже наоборот. Я, честно говоря, никогда не встречала таких красивых мужчин. Сириуса даже двухдневная щетина не портила. Только вот, конечно, землисто-бледная кожа и секущиеся тусклые волосы ему совсем не к лицу. Надо постричься и загореть.
«Мужчина должен быть чуть краше обезьяны», — ответила я Блэку. — «О, новости! Как считаешь, министр магии уже доложил магловскому премьер-министру, что Азкабан обзавелся первым беглецом?»
«Не знаю», — встревожился Блэк. — «Но лучше бы убраться отсюда».
Он встал, небрежно сунул официантке чаевые и спокойно вышел из кафе.
Мы уехали, и на меня посыпались вопросы: что за Светлая Раса, откуда она пришла, что такое Золотой Путь, как я основала Род, как жилось на Земле до Ледникового периода, и как в те времена колдовали. Пришлось вспоминать о своем историко-лингвистическом образовании и мысленно благодарить язычника Шамана, который частенько делился со мной своим колдовским опытом. Я умудрилась связно и практически правдиво ответить на первый десяток вопросов, потом пришлось поднапрячь фантазию, а когда Блэк вконец обнаглел и начал интересоваться моей личной жизнью, я не выдержала и заявила, что больше ничего не могу рассказать — мол, клятва!
«Маглам наверняка обо мне расскажут, а те объявят меня в розыск», — поменял Блэк тему. — «До Лондона можно доехать, а вот дальше придется идти в виде пса. В мой дом мне путь заказан — тот наверняка под наблюдением. А в фамильном особняке висит куча портретов, среди которых есть парочка врагов Рода. Туда тоже нельзя. Можно с помощью домовика добыть ключи от гринготского сейфа и пару фамильных палочек. И, разве что, податься к Малфоям. Нарцисса всегда относилась ко мне достаточно лояльно, но я не уверен, что они меня не выдадут. Это не вариант. Остается еще Ремус, но я просто не знаю, где его искать. Так что извини, залечь мне негде».
А свобода явно пошла ему на пользу! Всего сутки, а вон как складно рассуждает и зверя контролирует почти на отлично. До сих пор подобные способности к адаптации я наблюдала только у моих соотечественников. Может, у бунтарского духа Сириуса российские корни? Хотя, о чем это я? Очнись, Рысь! Не стоит чесать всех под одну гребенку. Видимо, с этой войной ты заполучила неизлечимый патриотический синдром.
«Знаешь, я, наверное, все-таки возьму палочку с ключом», — продолжал Блэк. — «И попробую пробраться в Косой переулок и навестить Гринготс. Гоблинам волшебники безразличны, сейф откроют даже Волдеморту и никому ничего не скажут. Потом стащу пару газет. Надо узнать, что в мире делается, да и о Гарри наверняка что-нибудь писали. Он же Мальчик-Который-Выжил».
Перед моими глазами ясно встала фотография «Уизли в Египте» и дикое лицо Блэка.
«Не вздумай даже близко подходить к волшебному миру!» — заорала я так, что Сириус чуть не съехал в кювет. — «Ты там — Нежелательное Лицо номер один! А копия Грима вообще вызовет панику! Потерпят твои газеты и сейф. До города лучше не доезжать. Бросим мотоцикл где-нибудь на обочине и зайдем в Лондон ночью, в виде пса, да не с дороги, а где-нибудь с околицы. Доберемся до какого-нибудь парка, а лучше — кладбища и вызовем твоего домовика. Тот перенесет нас к Гарри. И ты целый месяц будешь сидеть тихо и изображать ласковую бродячую собачку, понял?»
« Нет. Почему нельзя зайти с въезда? И зачем идти на кладбище?»
«Потому что на въезде вполне уже может стоять какой-нибудь параноик-аврор! А на кладбища по ночам никто не ходит. Ну, кроме готов. Но их можно распугать воем. У маглов тоже есть легенда о псе-призраке, так что на твое появление они отреагируют очень бурно. Не хочешь попугать маглов? Веселое зрелище, ты просто обязан это увидеть!»
Блэк рассмеялся и тут же поперхнулся залетевшей в рот мошкарой.
«Шлем надень, выпендрежник», — добавила я.
К Лондону мы подъехали через час. Сириус послушно не стал доезжать до города, оставил мотоцикл на очередной заправке, в укромном местечке перекинулся в собаку и терпеливо дождался ночи.
Пока Сириус добирался до кладбища, я беззастенчиво глазела по сторонам. Ночной Лондон был удивительно красив: всюду цветные огни, рекламные транспаранты, на улицах толпы разномастно одетой, разукрашенной во все цвета радуги молодежи, при взгляде на которую мне вспоминались инопланетяне из фильма «Пятый элемент». Увидев самозабвенно целующуюся парочку геев, я не удержалась и спросила:
«Сириус, а как современные маги относятся к однополым отношениям?»
Блэк остановился и принялся с интересом разглядывать геев. Те, на первый взгляд, ничем не отличались от остальных мужчин: никаких цветастых водолазок, нет манерности, отсутствие женской мягкости в жестах... Просто два страстно целующихся брюнета.
«Никак», — ответил, наконец, Сириус, отводя взгляд. — «Это не осуждается и не поощряется. На это просто закрывают глаза. В чистокровных семьях для продолжения рода в мужскую пару принимают женщину и проводят темномагический обряд Наставничества для ребенка. Мужчина-партнер становится крестным отцом. Или создают триумвират, но такая совместимость партнеров происходит крайне редко. Последний случай был лет пятьсот назад, но женщину убили, и наследников не получилось. Квартет за всю историю вообще был только один: Основатели Хогвартса. А раньше разве было не так?»
«Нет. В Светлой Расе никаких однополых отношений, триумвиратов и квартетов не было. Это потом случилось, когда мы смешались с Серой Расой. Те были гермафродитами».
«А те откуда пришли?»
«Я не могу рассказать. Захочешь — сам узнаешь. Наши летописи сохранились».
«Ну, хоть намекни!»
«Обойдешься. Иди уже. Кстати, а ты крестный по какому обряду — светлому или темному?».
«А ты сама-то как думаешь?" — спросил Сириус и замолчал.
Наконец, мы добрались до кладбища. Над ним висела скорбная тишина. Светила луна, памятники и кресты бросали тени на потрясающей красоты надгробия. Невдалеке в лунном свете торжественно белел чей-то склеп. Было красиво, мрачно и весьма готично.
Сириус пораженно вздохнул.
«Рысь, ты гений!», — благоговейно сказал он. — «Здесь меня даже все авроры Министерства не возьмут!»
Только сейчас, глядя на отбрасывающие глубокие тени стройные ряды надгробий, я поняла, что здесь мог бы передвигаться целый взвод солдат и везде — абсолютно везде! — оставаться совершенно невидимым. Идеальное укрытие для анимага.
И после этого попробуйте мне сказать, что блондинки — дуры!
Сириус зашел подальше, перекинулся в человека и, с удовольствием разминая мышцы, позвал:
— Кикимер!
Громкий хлопок разорвал тишину. На залитом лунным светом пятачке между могилами появилось преотвратное существо. У него было тощее тело с кошмарной морщинистой серой кожей, неестественно большая, с пучками седых волос голова, которая непонятно как держалась на тонюсенькой шейке, и огромные, похожие на крылья летучей мыши, уши. Существо широко распахнуло выпуклые мутные глаза и поспешно согнулось в поклоне, ткнувшись носом-картошкой в собственные, едва прикрытые грязной наволочкой коленки.
— Хозяин звал Кикимера — Кикимер пришел... Мерзавец, недостойный быть Главой, позор рода...
Ё-мое, охренеть — не встать, и ЭТО Кикимер?! Да он в фильме был раз в триста симпатичнее! У Ролинг была на редкость извращенная фантазия, если она ТАК представляет эльфов. Неудивительно, что Сириус сбежал из дома, ведь ЭТО с раннего детства мозолило ему глаза.
— Приходили ли на Гриммо авроры, Дамблдор, Малфои... кто-нибудь приходил? — спросил Сириус.
— Сегодня вечером приходили чужие маги, — проскрипел Кикимер. — Чужие хотели попасть в дом, но Кикимер не позволил. Тогда чужие понавешали всякой гадости на дом и ушли. Кикимер не смог снять гадость с дома, Кикимер плохой! Плохой!
И существо с мазохистским наслаждением выкрутило себе уши.
Я сразу заскучала по Родине, по милым домовым и домовихам, которые себе на уме и в жизни не станут вредить себе, а неугодного хозяина выпинут от крыльца подальше, чтоб очаг не замусоривал.
«Сириус, вели домовику перенести тебя к дому Гарри и запрети ему сообщать о тебе каким бы то ни было способом, прямым или косвенным, живой, неживой или нарисованной душе, магическому или немагическому существу, артефакту и чему бы то ни было, даже если ему прикажет говорить член семьи», — велела я.
— Кикимер, я запрещаю тебе сообщать обо мне, Гарри и всем, что нас касается, каким бы то ни было способом, кому-либо и чему-либо: живой, неживой или нарисованной душе, магу, маглу или сквибу, магическому и немагическому существу, артефакту и прочему, даже если тебе прикажет говорить член семьи. Если тебя спросят обо мне и о сегодняшнем вечере, ответь, что я тебя не вызывал и ты все время был в доме, — велел Сириус.
Кикимер гневно сжал серые губы и поклонился.
— Слушаюсь, хозяин!.. Мерзкий предатель всё предусмотрел. Теперь Кикимер не сможет рассказать о нем хозяйке...
— Ах, да! Еще я запрещаю тебе бормотать, шептать и думать обо мне, — небрежно добавил Сириус, — наедине ты или нет. Приказываю, ясно! Ты же не хочешь, чтобы род Блэков прервался, не так ли?
— Кикимер не хочет! — замотал головой домовик. — Кикимер послушается приказа господина!
— Отлично. — Я почувствовала, как губы Сириуса расползаются в улыбке. — А теперь перенеси меня в графство Суррей, парк Литл-Уиннинга...
Котенок. Маленький взъерошенный бездомный котенок.
А во всем остальном — мальчишка как мальчишка: лохматые волосы, которые, отрастая, наверняка завились бы в крупные кудри; симпатичное, но, в общем-то, обычное лицо. Возможно, потеряв детскую округлость черт, оно станет даже красивым, но сейчас это был самый обыкновенный, только-только начинающий входить в юношество мальчик, который, стоит сказать, все-таки чем-то смахивал на знаменитого Дэна Редклифа.
Таким было мое первое впечатление от Гарри Поттера.
«Можно подойти ближе?» — с непонятно откуда взявшейся робостью спросил Блэк.
«Ты чего? Конечно, можно, это же твой крестник!» — не поняла я Сириуса, с интересом рассматривая в буквальном смысле «пупа земли» этого мира.
«Пуп земли» сидел на качелях, уныло опустив худенькие плечи, ковырял землю носком старенького кеда, время от времени шмыгал носом и нервно поправлял нелепые круглые очки. В свете фонаря было хорошо видно, что он был одет в старую, когда-то белую футболку, которая висела на нем как на вешалке, и вполне приличные джинсы, в которых поместилось бы еще трое мальчишек. Гарри пришел в парк через час после нашего прибытия, чем-то глубоко обиженный и подавленный. Что он делает на улице в такое позднее время? Почему не дома? Его выгнали?
Сириус, нервно припадая к земле, медленно двинулся к крестному сыну. Я молчала и не вмешивалась, ожидая развития событий. Интересно, Гарри испугается? В каноне испугался. В фанфиках... Ну, там их первую встречу как только не обставляли.
Услышав шорох, Гарри испуганно вздрогнул, вскинул голову...
Твою мать!
В глубине его глаз бушевал шторм, и искрился гранями холодный изумруд. Там цвела молодая крапива, и крылась темная бездна. Загадочно мерцал горный малахит, лениво грелись бирюзовые ящерки, колыхалась на ветру трава, горел морской закат, наливались сладостью яблоки... И тянуло, тянуло туда, в испуганную зелень, маня то ли прыгающими болотными огнями, то ли сияющими — Святого Эльма... Или меня просто привлекла отразившаяся в его зрачках светло-зеленая вспышка закатившегося за море солнца?
Ролинг хотела сделать Гарри Поттера рядовым мальчиком. Но в дело вмешались толпы фикрайтеров и дали его глазам столько силы и красоты, что вышибало дух.
Я назвала Гарри Поттера обычным? Пристрелите меня за эту ересь.
Сириус наклонил голову набок, заскулил и неуверенно завилял хвостом, демонстрируя свое расположение. Гарри расслабился, помедлил, но все-таки протянул руку и погладил нас по голове.
Бог мой, какой он хрупкий! Дурсли его совсем не кормят, что ли? У него же явный авитаминоз и недостаток кальция.
Гарри улыбнулся. Зеленые глаза заискрились смехом, на щеках появились симпатичные ямочки, он будто весь засветился. Потрясающая, совершенно невероятная улыбка!
Я таяла под взглядом изумрудных очей, чувствуя, как наплывает поток неконтролируемой материнской нежности. Гарри... Пусть он выдумка, дитя учительской фантазии, но, черт возьми, ребята из моего мира сделали его настоящим! Он живой, теплый, на пальцах у него заусенцы и мелкие царапины, и его кожа пахнет яблочным пирогом и чем-то особенным, присущим только ему. Я смотрела на паренька и осознавала, что костьми лягу, но проведу его по войне так, чтобы он испытал как можно меньше боли. Пусть Гарри для неё создан, но совершенно её не заслуживает.
— Ты чей? — спросил Гарри чуть хрипловатым голосом.
Сириус не удержался и поддался собачьим инстинктам, облизав солоноватую мозолистую ладонь. От избытка чувств хвост ходил из стороны в сторону, выписывая в воздухе чуть ли не восьмерки. Из глотки вырывалось радостное повизгивание. Сириус прямо-таки фонил счастьем. Надо было его привести в чувство, пока он снова не потерял рассудок, но спускать его на землю просто не поднималась рука.
— Бродячий, — догадался мальчик, оглядев худые бока. — Хозяина нет, да? И дома нет. И позаботиться о тебе некому. Ты совсем один, да? — в голосе зазвучала настоящая тоска.
Сириус чуть пришел в себя и уже с тревогой всмотрелся в печальное лицо Гарри. И темные круги под глазами, и худое тело, и бледная кожа вкупе с обносками ему очень сильно не понравились.
— Зато ты свободный, — уже с неприкрытой завистью сказал Гарри. Его взгляд затуманился, мальчик погрузился в какие-то свои мысли. — Никто ничего от тебя не требует, никто не заставляет тебя быть кем-то... Если бы у меня был хоть кто-то, кому нужен настоящий я, а не мое имя, было бы не так... страшно. У меня ведь даже настоящих друзей нет! Рон прилип ко мне, когда узнал, кто я, а Гермиона... Гермиона считает, что для меня это нормально — каждый год схватываться с Волдемортом. Знаешь, когда я рассказал, что я чуть не умер в Тайной комнате, но все-таки убил василиска, она поохала, но восприняла спокойно. Ну да, конечно, я её от тролля спас, я дважды победил Волдеморта, мне положено всех спасать! А Рон еще на шахматной доске заявил, что только я и должен спасать этот чертов мир... Они, конечно, меня любят, но я для них сначала спаситель и герой, и только потом человек... Знали бы они, какие мне снятся кошмары...
А мальчик-то не такой уж и лопух!
«Какая доска? Какая Тайная комната? Его чуть не убил ВАСИЛИСК?! Рысь, ты понимаешь, что он говорит???» — в панике спросил Сириус. С каждым словом Гарри его глаза становились все больше и больше, а в мешанине самых невероятных эмоций можно было захлебнуться: и гнев, и страх, и паника, и гордость, и непонимание... Но по-настоящему удивляло его желание схватить Гарри в охапку и спрятать подальше. Я и не ожидала, что отцовские чувства Блэка проснуться так быстро.
«Я понимаю, что у Гарри нет нормальных друзей и что Дамблдор слишком стар для директорского кресла! У него по школе тролли с василисками разгуливают, да еще и Волдеморт каждый год заглядывает! Нормально, а?» — ответила я.
Я едва успела перехватить контроль над телом и не допустить распсиховавшегося Сириуса до превращения.
«Пусти... Мне нужно... Я должен!» — бессвязно кричал Блэк. Эмоции его захлестывали, он терял над собой контроль и... И снова становился собакой.
Я разозлилась.
«Держи себя в руках! Мы не можем использовать магию. Гарри здесь — единственный волшебник. Представляешь, как удивятся в Министерстве, когда засекут анимагию рядом с двенадцатилетним мальчиком? Да очнись ты!»
«Заклятье Надзора на анимагию не распространяется», — уже спокойнее сказал Сириус. — «Пусти, Гарри должен знать обо мне правду».
«Хочешь, чтобы он потом с ума сошел от беспокойства? Ты в розыске и невиновность доказать не можешь, забыл? Пусть Гарри считает тебя собакой. Лето мы проведем с ним, а потом доберемся до Хогвартса. Лучше все рассказать ему, когда он привяжется к тебе-псу. Тебе-человеку он не довериться так быстро».
«Ты хоть понимаешь, как по-слизерински это звучит?», — оскорбился Сириус. — «Я не буду играть с его чувствами!»
Тридцать лет мужику, а рассуждает так... наивно! А ведь показался почти нормальным. Ну да, в Азкабане жизни не учат и думать мешают, но такой подход просто нежизнеспособен! И это нелепое обвинение в слизеринском мышлении... Вот вам и ключ к противостоянию Гриффиндора и Слизерина: красные — неизлечимые романтические идеалисты, зеленые — реалисты, верные только себе и своему Роду, и девиз у них: «хочешь жить — умей вертеться!».
— ...Иногда я думаю, что зря не принял дружбу Малфоя. Он, хотя бы, заинтересовался мной еще до того, как узнал, что я Гарри Поттер. Он ведь первым заговорил со мной, а я выглядел тогда настоящим оборванцем: в старой одежде кузена, встрепанный, в перемотанных скотчем очках... А он только поинтересовался, из маглов я или нет, на мой статус ему было наплевать, — продолжал Гарри.
«Потом все объясним, и я лично извинюсь за обман», — сказала я твердо. — «А сейчас забудь о своем гриффиндорском воспитании и побудь реалистом. Ты останешься собакой. Сейчас ты можешь по-настоящему быть с ним только так. Захочешь что-то сказать — напишешь письмо. Усек? Или надо объяснять, что Гарри не умеет защищать разум, а Дамблдор — легилимент?»
Сириус был зол, как сто чертей, но идею усек. Поэтому, когда я отдала тело под контроль законного хозяина, он лишь вздохнул и лизнул ладонь крестника. Ну, в самом деле, Гарри неглупый мальчик и все поймет, когда узнает правду.
«Я послушаю тебя, Рысь», — неохотно сказал мне Сириус. — «И буду слушать и впредь... только если ты научишь меня Древней Магии».
В груди ёкнуло от испуга. Все-таки, зря я так подробно рассказывала о мифах моего мира. И зря назвала себя ведьмой из легендарного Рода.
Что же мне делать?
В ответ подсознание издевательски выдало: «Назвался груздем — полезай в кузов».
Мы уже два месяца жили в парке Литл-Уиннинга. За это время мы успели разузнать о жизни Гарри, перезнакомиться со всеми детьми в округе, пометить каждый столб и угол (поначалу Сириус смешно смущался, но на третий день привык), передраться со всеми бездомными псами и расшугать всех кошек, в числе которых Блэк с удивлением признал парочку книзлов. С возрастающим неприятным удивлением Сириус узнал и хозяйку книзлов, Арабеллу Фигг — сквибу, работающую на Дамблдора. Присутствие этой женщины на Тисовой улице привело Блэка в настоящую ярость.
«Дамблдор не озаботился нормально провести суд, меня даже не было на заседании. В результате мне дали пожизненное. А теперь я выясняю, что Гарри с младенчества живет с Петуньей Дурсль, терпит голод, побои и издевательства, а за всем этим наблюдает человек Дамблдора! Дамблдор знает, как живет Гарри, знал с самого начала и не вмешался, значит, он считает, что так надо. Выходит, ему не нужно, чтобы Гарри рос в любви и достатке, а крестный отец обеспечил бы его и тем, и этим. То есть, у Дамблдора какие-то планы на Гарри, и я в них явно не вписываюсь! Да еще эти упоминания о Тайной комнате и василиске, которого убил Гарри... Мне это не нравится, Рысь! Мне это очень не нравится!» — делился Сириус мыслями.
Блэк молодец. Совсем не такой доверчивый идиот, каким его представляют в книжках. Признаться честно, пока мы воевали, было не до поттерианы, так что фанфики и канон основательно перемешались в моей памяти. И эта Фигг напрочь вылетела у меня из головы. Спасибо Блэку, иначе мы обязательно прокололись бы!
Над желанием Сириуса научиться Древней Магии я думала целую неделю. Знаменитая солдатская смекалка меня подвела — я понятия не имела, что делать. В голове была только одна идея: велеть Блэку пойти туда — не знаю куда, и сделать то — не знаю что. До сих пор с этим справлялись только русские дураки. Останавливал меня тот факт, что Блэк тоже дурак, причем еще и с начатым раздвоением личности! Кто его знает, может, выполнит, а мне потом говорить: «Теперь ты владеешь Древней Магией — смекалка называется!» Не выход, однозначно. После долгих и тягостных дум я догадалась применить неизменную и никогда не подводящую палочку-выручалочку: махнуть рукой на ситуацию и понадеяться на авось.
Авось, как водится, не подвел — на третью ночь надежды мне приснился Шаман.
Мы были в поле, там, где расстреляли остатки нашего отряда. Было уже жаркое лето, воздух пах сеном и полевыми цветами. Березка, из которой Счастливчик добыл сок, шелестела изумрудными листьями, а под ней располагались три могилы с кривыми, неловко сколоченными крестами. На средней висел серебряный кулон. Моя хрустальная капля.
Шаман появился неожиданно — просто вынырнул откуда-то из рощи. Нахально улыбнулся, знакомым жестом взъерошил выгоревшие волосы и приветливо распахнул объятья:
— *Привет, подруга!*
Я тут же бросилась ему на грудь.
— *Славка! Ты здесь! Ты пришел!*
— *Так я отсюда и не уходил,* — рассмеялся Шаман. — *Родине помогаю.*
— *Так ты же умер!*
— *Ну и что? Не исчез же! И не провалился в параллельный мир, как некоторые*, — резонно заметил Шаман. — *Я же «неоязычник», как говорил Умник, природу слушаю. А сейчас я её поддерживаю — нашу землю. Душу храню.*
Объяснил как на китайском, но я поняла.
— *Мы еще воюем?*
— *Воюем. Куда мы денемся? Того генерала Самарского взорвали, НАТО было в ступоре два дня, а потом прислали какого-то немца. Мы и его пришили, а сейчас взломали систему навигации в спутнике, готовим удар по Европейскому штабу. Сибирские китайцы теперь мочатся с амурскими. К нам Белоруссия присоединилась с Канадой!*
— *Канадой?!»
— *Да весь мир охренел, когда канадцы разбомбили Белый дом! А те только фак свой показали и пригрозили, что подорвут весь континент, если американцы не вернутся в Америку. У них там, оказывается, есть супер-вулкан. Если по нему хорошенько бабахнуть, тот так бабахнет в ответ, что наступит новый Ледниковый период! А почему они так сделали?*
— *Почему?*
— *Президента зовут Джон Грознов! Так что американцы пока затаились.*
Я расхохоталась.
— *А я ведь помочь пришел, Рысь,* — сказал Шаман, отсмеявшись. — *Ты ведь теперь вроде как праматерь Блэков, надо соответствовать.*
Я неверяще уставилась на друга. Неужели мои слова аукнулись так серьезно?
— *Понимаешь, в чем фокус,* — принялся объяснять Шаман. — *Наш мир по отношению к тому вроде как один из главных. Поэтому все, кто когда-то что-то создал в поттериане, имеют над ней определенную власть. И первое, что скажут о себе выходцы из нашего мира жителям того, станет реальностью.*
Я только задумчиво кивнула. Нет, когда я проснулась, и вспомнила сон, то охренела на целый день, но тогда, во сне, всё воспринималось иначе.
— *И что мне делать?* — спросила я у Шамана.
— *Просто вспомни наши обряды и магию. Вспомни, как я учил тебя ловить ритмы природы. А остальное само тебя найдет. Пока, Рысь. Передай привет нашим, когда их встретишь*
Шаман начал отступать в тень берез, но я вцепилась в рукав его джинсовки.
— *Нашим? Со мной есть кто-то еще? Кто?!*
Шаман улыбнулся.
— *Они своим носителям сказку из той же оперы напели, что и ты. Не думал, что вы воспримете те легенды так близко к сердцу! Так что вас там полный набор разгуливает: Святорусска, Х' Ариец, Да' Ариец, и Рассен.*
Я хотела уточнить, кто именно кем стал, но в этот момент Блэк, зараза, меня разбудил! И естественно, Шаман мне больше не снился. Ох, как же оторвалась тогда на Блэке... Сначала заявила ему, что в Древней Магии действует принцип «в здоровом теле — здоровый дух» и теперь каждую ночь Блэк под моим чутким руководством осваивает технику рукопашного боя и тренируется на всю катушку — по-спецназовски. Затем, когда он еще не успел оклематься, я завалила его информацией о магловских науках. Знания мои ограничивались основательно подзабытым школьным курсом, но физику и биологию я помнила хорошо. Потом же, когда Блэк понял, во что ввязался, я взяла с него клятву, что он будет учеником Святорусского рода и никогда не допустит, чтобы Древние знания и умения причинялись во вред природе и человечеству. Клятва закрепилась магически, и всё было на полном серьезе. Так что, Сириус, хочешь — не хочешь, а учиться ты будешь!
— «О чем думаешь?»
О, помяни черта!
— «Да так, кое-что вспомнилось...»
Блэк сел и яростно зачесал лапой за ухом. Да, всего неделя — а мы уже нахватали блох. И кусаются как больно, падлы! Надо будет обязательно помыться противоблошиным шампунем, а то эти паразиты житья не дадут! И пропить курс лекарств от кишечных паразитов, а то питаемся мы через пень-колоду раз в день. Кикимера напрячь, что ли? Пусть послужит на благо Рода и нормально накормит Главу, а то от объедков и краденых сосисок уже тошнит.
Ветер донес до нас знакомый запах Гарри, смешанный на сей раз с солоноватым ароматом мяса. Мы чуть не захлебнулись слюной. Мальчик был жутко аппетитным в самом прямом смысле. Сириус перестал гонять блох и рванул за крестником.
Гарри шел из магазина. Руки у него были нагружены тяжелыми пакетами. Из одного и тянулся заманчивый аромат. Сириус уже побежал, было, к мальчику, но тут из-за угла вынырнули трое ребят во главе с белобрысым толстяком — Дадли.
— Эй, ты! — крикнул он.
Гарри досадливо поморщился, покосился на пакеты и вздохнул. На лице мелькнула обреченность.
— Ну, я! — звонко ответил он, расправляя плечи.
Просто крейсер «Варяг». Даже перед превосходящими силами не сгибает голову. Уважаю!
— Ручки-то не отваливаются? — с показной заботой спросил Дадли.
Худосочный остроносый мальчишка — Пирс, кажется — подкрался к Гарри со спины и ткнул его под ребра. Гарри инстинктивно дернулся и выронил пакеты. Продукты покатились по земле. Мальчишки загоготали.
— Пирс, придурок! — закричал Гарри, быстро поднимая пакеты, но разбитые яйца уже было не спасти. — Совсем сдурел?
— Так тебе и надо, урод! — расхохотался Пирс.
— Ты никому не нужен, потому что ты ненормальный урод! — сверкая глазами, подхватил Дадли. — И школа у тебя ненормальная!
«Ненормальный урод?!» — взбеленился Сириус. — «Ненормальная школа? Да как они смеют?!»
«Заткнись и смотри!» — резко осадила я Блэка. — «Когда-то на месте Дадли был ты и Джеймс! Но законы воздаяния никто не отменял, и теперь за вашу глупость расплачивается ваш сын, хоть он этого не заслуживает!»
Сказала — и разозлилась. Захотелось надавать себе пощечин. Мне же хотелось вмешаться, хотелось оставить от Дадли и его подпевал мокрое кровавое место. Почему я остановила Блэка? Что на меня нашло?
Сириус взорвался.
«Это было совсем другое! Это был Нюниус!»
«И что? Что вам дало право так обращаться с ним? Он вас предал? Оболгал? Или вы издевались над ним, потому что он был другим, по-вашему — неправильным?» — никогда бы не подумала, что могу говорить ТАК строго! Но прежде чем учить беспалочковую магию, Блэку необходимо поумнеть, и первая ступень — осознание ошибок. Я так ему и заявила: «Я не буду учить дурака!»
— За что? — не выдержал Гарри, сжимая кулаки. — За что вы меня так ненавидите?!
«Это было совсем другое!» — повторил Сириус. — «Мы его не ненавидели, просто дело...»
— Дело в самом факте твоего существования, — сказал Пирс. — Мы тебя не ненавидим. Удачного дня, обормоттер!
И, напоследок пройдясь по жалобно хрустнувшей скорлупе, мальчишки ушли. На улице остались только мы с Сириусом и Гарри. Блэку было на редкость паршиво.
Как и мне. Что это вообще было? Как будто я стала...
«Я был подонком» — мрачно сказал Сириус, глядя, как Гарри собирает уцелевшие продукты.
«Был», — мысленно вздохнула я. — «А теперь иди к Гарри. И подумай, что будем делать с его родственниками».
Гарри не плакал и выглядел скорее раздраженным, чем испуганным. Видимо, не так уж и сильно ему за это попадет, и такие ситуации ему не в новинку. С одной стороны — хорошо, а с другой... очень и очень плохо. Увидев пса, Гарри улыбнулся, но улыбка вышла грустная.
— Привет, — тихо сказал он. — А у меня тут неприятности с кузеном. Я бы разобрался, но за магию меня сразу исключат из школы. Так что приходится терпеть... Хочешь мяса?
«Эх, Гарри... Его тут опустили, оскорбили, вечером у него будут неприятности с тетей и дядей, а он мясо бездомному псу протягивает», — со смесью тоски и нежности подумал Сириус.
«Бери, пока дают», — вздохнула я. — «С утра же ничего не ели».
Сириус подался вперед и прежде, чем взять мясо, лизнул Гарри в щеку. Мальчик вскрикнул от неожиданности, но потом засмеялся и вытер лицо рукавом длинной рубашки. В чудесных изумрудных глазах вспыхнули золотистые искорки.
— А ты благодарный, — заметил Гарри, доверчиво поднося кусок прямо к клыкастой пасти.
Никогда бы не подумала, что сырое мясо такое мягкое и вкусное! Солоноватое, сочное, с пряным маслянистым привкусом — в жизни не ела ничего подобного! Неудивительно, что угощение исчезло в три секунды. Сириус довольно облизнулся, виляя хвостом. Видимо, он тоже никогда не ел сырое мясо в анимагической форме. Теперь главное — не превращаться в человека ближайшие три-четыре часа, а не то стошнит...
Мы проводили Гарри до дома, неся пакет с уцелевшими продуктами в зубах. Подходя к дому номер четыре, Гарри невольно замедлял шаг и, наконец, остановился у двери. Лицо у него было бледное, губы нервно дергались, но плечи были гордо расправлены, а в глазах горел вызов. Молодец, мальчик!
Гарри забрал у нас пакет, напоследок потрепал по голове, собираясь с духом, и глубоко вздохнул.
— Рон рассказал мне об одном поверье, — прошептал он Сириусу на ухо. — Если накормить бездомного пса накануне своего дня рождения и рассказать о своем самом сокровенном желании, то он обязательно добежит до волшебного озера и попросит Озерную Леди его исполнить. Знаешь, у меня завтра день рожденья... Не знаю, волшебный ты или нет, но если... Если эта Озерная Леди существует и ты забежишь в её края, передай пожалуйста, что я давно хочу, чтобы у меня был какой-нибудь родственник, который бы любил меня. Я знаю, что у меня, кроме Дурслей, никого нет и давно с этим смирился, но все-таки... Хоть кого-нибудь!
Глаза у Гарри подозрительно блестели. Сириус с трудом сглотнул комок в горле и лизнул Гарри в щеку. Мои же эмоции просто не поддавались описанию. Хотелось просто позорно разрыдаться и обнять несчастного мальчишку. Или запытать Дурслей до сумасшествия.
«Кажется, я знаю, что подарю ему на день рожденья», — сказал Сириус.
«Я тоже», — отозвалась я. — «Хорошенько выспись перед сегодняшней ночью и вели Кикимеру раздобыть три пуховых пера лебедя и три маховых — ласточки, длинную тонкую ивовую ветвь, и клубок тонких белых нитей из медвежьей шерсти. У нас будет практическое занятие».
Гарри стоял у раскрытого окна и напряженно всматривался в темноту. Только что лунный свет высветил силуэт непонятного кривобокого создания, которое летело в его сторону. Гарри внимательно следил за ним, держа руку на шпингалете, готовый в любой момент захлопнуть окно. Но тут странное создание влетело в круг света, и Гарри расслабился.
К нему летели три совы. Две, что бокам, поддерживали третью, которая не вынесла перелета. Гарри узнал Стрелку — сову семейства Уизли. К её ногам был привязан большой сверток. Гарри сразу же отвязал сверток и отнес Стрелку в клетку и дал напиться воды. Сова приоткрыла мутный глаз и благодарно ухнула.
Белоснежная сова — его собственная Букля — тоже принесла пакет и была жутко довольна этим. Третью сову — рыжую — Гарри не знал, но по гербу Хогвартса на письме сразу понял, кто отправитель. Когда он отвязал письмо, она важно распушила перья и вылетела в раскрытое окно, гордо проигнорировав предложенное печенье.
Гарри взял пакет Стрелки и разорвал бумагу. В посылке оказались подарок в золотой упаковке, первая в его жизни поздравительная открытка и конверт. Гарри дрожащими руками открыл конверт и на его колени плавно спланировали два листка бумаги: письмо и газетная вырезка из «Ежедневного пророка». Гарри взял вырезку, разгладил её и увидел газетную статью. Под крупным заголовком «Работник Министерства Магии выигрывает главный приз» находилась фотография всего семейства Уизли на фоне египетских пирамид: маленькая рыжеволосая Джинни («Надеюсь, она оправилась после той истории. Мне вот до сих пор кошмары снятся», — подумал Гарри), лысеющий Артур Уизли, его пухлая жена Молли и все сыновья. Впереди всех стоял Рон со своей облезлой крысой на плече, а Фред и Джордж, хихикая, в четыре руки изображали над его головой шикарные рога. Глядя на это безобразие, Перси недовольно поджимал губы и порывался осадить близнецов, но старший брат затыкал ему рот. Гарри не удержался от улыбки.
Он быстро прочитал письмо, в котором Рон извинялся за неудачный звонок, кратко сообщал о Египте и предстоящей покупке новой палочки и предлагал встретиться в Косом переулке. Гарри отложил письмо и вскрыл подарок. Там обнаружился серебряный волчок и записка, в которой Рон рассказывал, что это вредноскоп, артефакт, позволяющий определить недоброжелателя.
Гарри поставил вредноскоп на окно. Артефакт медленно вращался и отбрасывал серебряные блики. Гарри пару секунд со счастливым видом смотрел на подарок, а потом вскрыл пакет от Букли. В нем оказались подарок и письмо от Гермионы. Гарри сначала подумал, что подруга подарила книгу, но это оказался потрясающий набор по уходу за метлой. В письме Гермиона делилась впечатлениями от Франции, выражала надежду, что с ним все хорошо и желала встретиться с ним в Лондоне. В последней посылке находилась жутко кусачая и вредная книжка про чудовищ — подарок от Хагрида. Книга успела дважды цапнуть Гарри и устроить целое сражение, прежде чем её удалось связать ремнем и оставить на комоде, где она недовольно ворчала и прыгала, не желая смириться с участью. Из открытки Гарри с ужасом узнал, что эта книга станет ему учебником.
Когда Гарри дочитывал письмо из Хогвартса, в комнате раздался громкий хлопок, и перед ним очутился домовой эльф. «Это, наверное, самый старый и страшный домовик во всей Англии», — подумал Гарри, оглядывая морщинистое лицо.
— Хозяин велел передать молодому господину это и выражал надежду, что молодой господин поймет и простит его, — прошамкал эльф и с поклоном положил на колени Гарри небольшой сверток и конверт.
Прежде чем ошеломленный Гарри успел спросить домовика, кто его послал, эльф исчез.
Некоторое время Гарри изумленно таращился в пустоту, но потом пришел в себя и открыл конверт. Письмо было написано шариковой ручкой на старом пергаменте. Строчки были неровными, а буквы — крупными и круглыми, как будто тот, кто писал, плохо видел.
Содержание письма бросило Гарри в дрожь.
«Гарри, ты, наверное, уже слышал по магловским новостям, что из тюрьмы сбежал Сириус Блэк. И, если у тебя есть родительские свадебные фотографии, ты мог заметить определенное сходство между ним и шафером твоих родителей. Да, Сириус Блэк был их другом. Если я правильно понимаю ситуацию, ты мало что нашел в школьном архиве «Ежедневного пророка» о гибели родителей и той ночи, и наверняка ничего не нашел о Сириусе Блэке. Но рано или поздно тебе о нем расскажут, и вполне возможно, что это будет не совсем правда. Ты имеешь право знать правду.
Гарри, я Сириус Блэк. Меня обвинили в предательстве твоих родителей, пособничестве Волдеморту, жестоком массовом убийстве маглов и одного волшебника и приговорили к пожизненному заключению в Азкабан. Такова версия властей, но никто, кроме меня и Дамблдора, не знает всей картины.
Гарри, я был очень близок с Джеймсом и Лили еще со школы. Я был частью их семьи, а после твоего рождения меня сделали твоим магическим крестным отцом. Это не просто звание. Крестный отец в волшебном мире — духовный и магический наставник, почти отец. Он имеет преимущественное право в опекунстве, а благодаря связи с крестником не может ни прямо, ни косвенно навредить ни ему, ни его семье. Будучи твоим крестным, я не мог быть правой рукой Волдеморта и уж тем более — предать тебя и всю нашу семью.
Кроме меня, у Джеймса были еще друзья: Ремус Люпин и Питер Петтигрю. Когда Волдеморт начал охотится за твоей семьей, меня хотели сделать Хранителем, но я решил, что это слишком очевидно, и уговорил Джеймса сделать Хранителем Питера. Он был серой мышью в нашей компании и не был особенно близок, на него бы подумали меньше всего. Мы подозревали Ремуса в предательстве, он оборотень, а Волдеморт предлагал оборотням заманчивые вещи. Поэтому Хранителем Тайны мы сделали Питера, а Дамблдору сказали, что Хранитель Тайны я. Как понимаешь, Питер оказался тем самым предателем. В ту ночь, когда на тебя напали, я почувствовал, как ожила наша связь, вся моя удача, которую я подарил тебе во время обряда, ушла к тебе. Естественно, я поспешил к твоему дому и обнаружил там развалины, тела твоих родителей и тебя на руках Хагрида, живого и невредимого.
А потом меня накрыло. Или это был аффект, или это была отдача активированной связи, а может, все сразу, но я оставил тебя у Хагрида и, как последний идиот, помчался за Петтигрю. Я его нашел в каком-то магловском квартале и, честно, хотел убить, но Питер заорал, что я предал Поттеров, устроил взрыв, оттяпал себе палец, превратился в крысу и убежал в канализацию. Где он сейчас, я не знаю. Но если вдруг ты увидишь серую крысу, у которой на правой передней лапе не хватает пальца, будь осторожен. Не хватай её и, вообще, сделай вид, что ни о чем не знаешь, пройди мимо и постарайся держаться от неё подальше. Петтигрю опасен, да и что-то подсказывает мне, что после официального оправдания я долго не проживу.
Я понимаю, ты мне не поверишь на слово. Но в пакете ты найдешь справочник по семейным обрядам, в нем перечислены все способы определения наставнической связи и Наставника. Пожалуйста, воспользуйся им. Большую часть способов Министерство Магии не засечет, там написано.
Я понимаю, что крестный-уголовник не самый лучший родственник и что ты вряд ли меня примешь, но прошу, прислушайся ко мне. Не доверяй Дамблдору. Он хитрый и расчетливый командир, всей правды он тебе не расскажет до последнего. Не смотри долго ему в глаза, он владеет легилименцией. Снейп, насколько я помню, тоже. Хотя он и сволочь последняя, но (никогда бы не подумал, что такое скажу!) ты можешь доверить ему все свои тайны. И если припечет, или вдруг объявится Петтигрю, беги именно к Снейпу! Не делай дикие глаза, Гарри, он на могиле Лили поклялся тебя защищать. Из меня пока защитник еще тот, но я постараюсь стать хорошим крестным отцом.
Я знаю, что тебя отдали Петунье. Я знаю, что она ненавидит волшебство. С неё станется вырастить тебя в чулане под лестницей. Прости меня за это. Я не должен был отдавать тебя в руки Дамблдора. Я до конца жизни буду винить себя за твое покалеченное детство, за то, что доверил жизни Джеймса и Лили не тому человеку. Прости, что мне понадобилось двенадцать лет, чтобы собраться и сбежать.
Твой крестный отец
Сириус Блэк.
PS: В пакете ты найдешь амулет. Это Ловец снов. Он отгоняет кошмары и привлекает вещие сны. Это, конечно, не навороченная метла или крутая книга, не знаю, что ты любишь, но, надеюсь, он тебе пригодится. Его вешают в изголовье над кроватью. С Днем Рожденья тебя, надеюсь, это был приятный сюрприз.
PPS: Передай родственникам, что у тебя есть крестный и он маньяк-убийца, который весьма заинтересован в твоем благополучии. Еще один выпад в твой адрес — и я им руки откушу. Это не шутка. Я так и сделаю».
Гарри дрожащими руками бережно сложил письмо и положил обратно в конверт. Непослушными пальцами развязал посылку. Перед ним лежала старая книга в черной кожаной обложке. «Способы распознавания различных уз и связей» — гласило название. Из книги выглядывало острое черное перышко. Гарри зацепил заложенную страницу и открыл томик.
У него перехватило дыхание. На странице, прямо под заглавием «Как определить своего Наставника (крестного отца-мать)» лежал безумно красивый амулет. Тонкую, согнутую в кольцо ивовую веточку оплетала паутинка белых нитей. Плетение было очень тонким и частым, от центра, в котором было оставлено небольшое отверстие, по паутинке такими же белыми нитями было пущено шесть лучиков, загибающихся влево. Из центра по длинной нити свисали два пера: маленькое пушистое белое и длинным острое черное. Еще две пары таких перев были пущены снизу по ободку амулета. Наверху была приделана петелька.
Гарри поднял амулет с книги, и тот ожил: по белым нитям пробежали серебристые блики, деревянное кольцо слегка нагрелось, а белые перышки распушились еще больше и медленно заколыхались в воздухе, как будто очутились в невесомости. На миг Гарри показалось, будто паутинка зазвенела, и до него донеслось эхо странно-знакомого, будто из далекого сна, хрипловатого пения.
Гарри бережно повесил амулет на спинке кровати и взглянул на открытую книгу. Пролистнув пару страниц, он выбрал наиболее простой и быстрый способ определения Наставника: мазнул по листу своей кровью и тихо прошептал наговор. Кровь засветилась бледно-голубым светом — знак того, что у Гарри действительно есть магический крестный — и медленно растаяла, оставив голубую надпись: «Сириус Орион Блэк».
Гарри бережно спрятал пергамент в конверт с письмом и с силой провел по щекам, с удивлением отметив слезы. Он и не заметил, как заплакал.
Потом мальчик лег и долго смотрел на медленно покачивающегося Ловца снов, слушая далекое эхо полузнакомой колыбельной. Засыпая, он улыбнулся и прошептал: «Все-таки передал...»
Миссис Фигг впустила кошку и увидела у дома Гарри Поттера большого черного пса. Он смотрел в окно Гарри и, казалось, чему-то довольно ухмылялся.
Вдох... Выдох... Вдох... Выдох... В душе покой. В теле расслабленность. В солнечном сплетении медленно закручивается в спираль мягкое тепло... Вдох... Выдох... Вдох... Выдох... Тепло сворачивается в тугой комок. Руки наливаются тяжестью. Тело устойчиво и расслаблено. Ничто не оторвет его от земли... Вдох... Выдох... Сознание кристально прозрачно. Никаких мыслей. Никаких эмоций. Остался только инстинкт... Вдох... Выдох...
И взрыв. Резкие удары распарывают воздух: прямой, боковой, снизу под дых, локтем в невидимый живот от всего корпуса. Уклон, разворот, уклон, перекат. И пошли удары ногами: в колено, в лодыжку, боковые, прямые, назад, вперед.
И в бой. Захват, подсечка, залом. Удар, зацепка и вниз. Одним плавным, мягким стремительным движением сломать невидимую руку. Продолжить чужой удар вперед и вниз и закончить движение растопыренными пальцами в глаза. И добить, чтобы невидимый неосязаемый враг не поднялся. Двигаться. Двигаться. Не сбивать дыхание. И не думать.
Не думать — вот в чем заключается весь фокус. Для этого нужно иметь спокойное сознание, отстраненное восприятие, расслабленное тело и отсутствие тормозов. Как только все эти составляющие сливаются воедино, рассудок уступает место инстинкту, шестое чувство обостряется до предела, а тело под действием адреналина ускоряется в десятки раз. Мы называем это боевым трансом, специалисты — измененным состоянием сознания. У настоящих мастеров оно глубокое, и поэтому они могут творить невероятные вещи: бегать по раскаленным углям и битым стеклам, перехватывать на лету ножи. Как-то я собственными глазами видела, как Воробей увернулся от пули. У новичков транс неглубокий и неустойчивый, если его вообще можно добиться. Задумаешься хоть на миг — и всё, тренировку можно начинать заново.
— Стоп! — остановила я Сириуса. — Ты думаешь.
Да, я сказала это вслух. А иначе он будет прыгать по кладбищу, пока не закончит отработку приемов.
— Неет, — заныл Блэк. — Я уже третий раз повторяю!
«И третий раз вылетаешь из транса! Что с тобой? Я учу тебя уже неделю. И получалось у тебя довольно сносно. Ты контролировал себя! А сегодня у тебя ничего не получается. Почему?»
Сириус вздохнул, помялся, но ответил.
«Я думаю о Гарри. Мне не нравится, что Дамблдор плетет вокруг него интриги. Гарри очень силен, это видно по его глазам, но он не владеет своей силой. Думаю, он даже не знает о ней! Учить его — прямая обязанность Дамблдора, как директора школы. Он не учит. Я не знаю всего, но такое чувство, что он каждый год просто проверяет Гарри на прочность. Учителя и наставники так не поступают. Так поступают лишь с одноразовым оружием».
Блядь!
У меня возникло дикое желание побиться лбом о надгробие.
Никакой войны. Никаких бомбежек. Ответственность я несу только за своего носителя. Мне не надо никуда бежать, не надо совершать безумные подвиги ради страны, не надо лезть в пекло, чтобы добыть информацию, выживать не надо! Я не вспоминаю друзей и товарищей, меня волнуют только те, кто оказался здесь, в этом мире. Мне даже кошмары не снятся. Видимо, когда я умерла, во мне отключилось что-то, отвечающее за патриотизм, и стерло боль и тревоги за соотечественников. Это меня расслабило.
А ведь если я не соберусь и не сделаю всё как надо, в этом мире тоже будет война. Тоже будут смерти, и Гарри — мальчику, который стал центром моей жизни — будет очень больно. Мне надо собраться. До возвращения Волдеморта остался всего год, а надо сделать очень много: добыть крестражи, вытащить из Гарри осколок души Волдеморта, втереться в доверие к Дамблдору, найти своих, выучиться магии... А конкретно сейчас — натаскать конкретного типа.
«В стойку, потомок!» — велела я. — «Ты должен научиться входить в транс мгновенно, в любых условиях. Сделай вдох... Вы-ыдох... Ты совершенно спокоен...»
— Да не спокоен я! — взорвался Сириус. — Я не могу! Зачем вообще этот транс нужен?! Это же магловская бесполезная примочка!
Я разозлилась. Бесполезная?! Я сейчас покажу, какая она бесполезная!
Вдох. Выдох. Два удара сердца. Тело уже привычно расслабляется. Меня накрывает покой. В желудке мгновенно скручивается маленькое солнце и пускает лучики по всему телу. Лучики сплетаются, достигают рук и наливают их приятной тяжестью. Вдох. Солнышко становится горячим, превращается в цветочный бутон. Выдох. Цветок распускается и пускает в тело упругую горячую силу.
Я не мастер, но в боевой транс вхожу в четыре вдоха. И он достаточно глубок, чтобы в моем мире я могла прочувствовать чужое тело и подчинить себе чужую волю. Будучи в волшебном мире, я могу совсем другое.
Повинуясь усилию мысли, сила потекла по лучикам в голову и сосредоточилась в точке между бровей. По другим лучикам сила направилась в руки и вышла из ладоней мягким ровным жаром.
«Чувствуешь?», — спросила я у притихшего Сириуса. — «На что похоже?»
«В желудке клубок тепла, как будто перед вспышкой стихийной магии. А в руки будто только что взял по волшебной палочке», — ответил изумленный Сириус. — «Что это?»
Я лениво улыбнулась.
«Это, мой дорогой потомок, результат транса».
Я сложила руки ковшиком и пустила в горсть силу тоненьким ручейком. Мелькнула искра — и в ладонях заплясали белые язычки пламени.
«Гхиио — чудо земное, идущее от силы созидающей небесной. Проще говоря, это и есть магия души в чистом виде», — объяснила я.
Сириус уставился на белое теплое пламя.
«Гхиио», — повторил он. — «А почему она идет от неба?»
«Потому что небо для Светлой Расы — это родная часть вселенского божественного бытия, отделенная от нашего мира, но существующая в нем. Вспомни уроки астрономии. Вокруг Земли есть атмосфера с тонким, защищающим от излучения озоновым слоем. Ночью озон не рассеивает прямые лучи, и мы видим то, что находится за пределами атмосферы, то есть Космос. В нем разлита божественная сила — свет. Источник света в солнечной системе — наша звезда, Солнце. А само Солнце возникло из Истока — центра нашей Галактики, в котором и появляется материя всех порядков, включая души. Этот Исток — чистая, разумная живая магия, или Бог. Теперь понятно, почему магия — это чудо земное, идущее от силы созидающей небесной?»
«Ага...»
Сириус был ошеломлен. В голове у него творилось то, что называется «шарики за ролики заехали». Такое он слышал впервые. Неудивительно, ведь магов этому не учат ни в школе, ни дома.
Я сама плутала в этих знаниях три дня. Они, как таблица Менделеева, явились мне во сне и за несколько ночей прокрутили целый сериал, где я была в главной роли. Самое смешное, я все это знала и раньше. Кое-что учила в школе, кое-что учила в институте, кое-что читала сама, кое с чем меня познакомил Шаман и, как бы это дико не звучало, учителя рукопашного боя, но мне и в голову не могло прийти уложить всё в стройную картинку. Только это было явно не все. Мне еще не снился Белый (или Золотой, как кому больше нравится) путь и то, что было до и после того, как Светлая Раса оказалась на Земле.
Шаман был прав, стоило мне сплести Ловца снов — и я вправду стала становиться ведьмой из рода Святоруссов. Все-таки хорошо, что я не назвалась блэковской совестью, а то у меня ведь был и такой вариант.
«Короче, Сириус, транс любого порядка позволяет управлять магией безо всяких палочек, заклинаний и прочей фигни. Я выбрала для тебя боевой, ему учится быстрее, чем остальным. Твоя задача — достигнуть определенной глубины в трансе и удерживаться в нем безо всяких сложностей в любых условиях. Остальному я тебя научу», — вздохнула я, выводя Сириуса из прострации.
«Покажи что-нибудь!», — загорелся он.
Что-нибудь показать? Хм...
Я мягко закрутилась, раскинув руки, будто обнимая пространство. Поток силы хлынул из меня, расширился, подхватил и меня, и Сириуса. Нам стало мало человеческого тела, разум вышел за его пределы и слился с рекой чего-то светлого, сильного и живого. В тело устремился слепящий поток чистой силы и смыл усталость, судорожное напряжение в мышцах, застарелую въевшуюся в суставы боль, исцелил легкие, которые после Азкабана часто разрывал тяжелый кашель, и осел в длинных волосах. «Это лучше Восстанавливающего зелья!», — восхищенно вздохнул Сириус, когда поток переполнил нас и мы вернулись.
«Это Иже — единение с потоком жизненной силы Вселенной», — объяснила я, приглаживая вставшие дыбом волосы и сбрасывая с себя транс.
После Иже тело наполняла легкость и бодрость. Кожу приятно покалывало. Состояние было такое, как будто я шикарно попарилась в бане, опрокинула на голову ведро холодной воды, а потом еще и хлебнула душистого чаю с травами. Хорошо-о-о!
— Хорошо! — вздохнул Сириус, довольно потягиваясь.
«А теперь вставай в стойку, Блэк», — довольно сказала я. — «И в бой. Я теперь не отстану, пока ты не войдешь в приличный транс».
Сириус послушно закрыл глаза и расслабился.
Все-таки хорошо, что он жаворонок — у меня есть время для экспериментов.
В Литл-Уиннинг мы вернулись только на следующий день, когда уже стало смеркаться. Я добилась-таки от Блэка приличного транса. У него даже получилось раскрыть «бутон», магическое ядро, как он сказал. Управлять потоком он не смог, и дело закончилось треснувшей мраморной статуей и оглушенным Кикимером, который прибыл еще в полночь, чтобы перенести нас. К нашему удивлению, домовик понял, чем занимается его хозяин, и невероятно обрадовался. Мы только стояли с раскрытыми ртами, когда тот, очнувшись, со счастливой улыбкой бухнулся на колени и залепетал что-то об истинном Главе рода и возвращении величия Блэков. Когда мы кое-как подтянули челюсть и привели домовика в чувство, Кикимер смотался куда-то и принес... обалденный, просто фантастически вкусный бифштекс с картошкой! Сириус чуть не захлебнулся слюной, когда увидел это чудо. А от почтительных слов «Кушайте, лорд Блэк, вам надо восстанавливать силы» он вообще потерял дар речи.
«Похоже, его конкретно шибануло», — поделился Сириус впечатлениями, когда выяснил, что еда не отравлена.
В общем, домовик стал гораздо охотнее слушаться и накормил нас прекрасным завтраком, так что мы вернулись сытые и бесконечно довольные.
До четвертого дома мы добрались ближе к ночи, когда сумерки сменились тьмой. В гостиной горел свет. Из открытого окна неслись аппетитные запахи. Мы разобрали запах лукового супа, лосося и чего-то сладкого лимонного, наверное, какого-то десерта. Сириус осторожно подкрался поближе и притаился прямо под подоконником.
— ...Дурная кровь себя проявит. Не подумай, я ничего не имею против твоей семьи, Петунья, но твоя сестра оказалась паршивой овцой. Такие появляются даже в самых лучших семьях. К тому же она сбежала с каким-то бандюгой, и вот результат, у нас перед глазами, — донесся до нас низкий, но явно женский голос.
О, похоже, это и есть горячо нелюбимая тетушка Гарри. Как же её зовут? Морж?
— Этот Поттер, — громким басом выкрикнула тётушка, послышался плеск, и до нас донесся характерный запах алкоголя, — чем он, собственно, занимался? Вы никогда не говорили.
Я ощутила, как напрягся Сириус.
«Спокойствие, только спокойствие!», — скомандовала я. — «Как бы не оскорбляли Джеймса и Лили, держи себя в руках!»
«Я спокоен», — ответил Блэк. — «Я совершенно спокоен».
Я вслушалась в его эмоции и с удивлением поняла, что он не врет. Сириус действительно был спокоен, да и надлом в его сознании стал явно меньше...
А разговор в гостиной набирал обороты.
— Он... не работал, — с небольшой заминкой ответил мужской бас. — Был безработный.
— Так я и думала! — победно крикнула нелюбимая тётушка. — Никчёмный, бесполезный, бездельник, попрошайка, который...
— Ничего подобного, — выпалил Гарри.
Все потрясенно замолчали.
— ЕЩЁ БРЕНДИ! — заорал Дурсль так, что мы подскочили. — А ты, парень, марш в постель, быстро...
— Нет уж, Вернон. Давай, дружок, продолжай. Гордишься своими родителями, да? Они, значит, в пьяном виде разбиваются на машине...
— Они погибли вовсе не в автокатастрофе! — крикнул Гарри.
Ох, понесло паренька... Почему он не сказал, что у него крестный — маньяк-убийца? Это так удачно вписалось бы в легенду Дурслей о школе для малолетних преступников, придало бы ей пикантность, изюминку...
— Они погибли в катастрофе, мерзкий врунишка, а ты тяжёлой обузой свалился на своих добропорядочных, трудолюбивых родственников! — завопила тётушка. — Ты наглый, неблагодарный...
Она замолчала, будто подавилась воздухом.
«Сейчас будет весело», — сказала я Сириусу.
Блэк осторожно заглянул в гостиную.
Зрелище было... незабываемое! Гарри стоял, тяжело дыша. Электрические лампочки неровно мигали, по комнате гулял ветер, а за широким круглым столом под потрясенными взглядами худосочной, явно крашеной брюнетки и неимоверно толстых, абсолютно одинаковых мужчины и подростка надувалась женщина. Её громадное красное лицо распухло, маленькие глазки выкатились, рот растянулся слишком широко. Вот уже и пуговицы с твидового пиджака выстрелили по стенам. Нелюбимая тетя надувалась как гигантский воздушный шар, живот вырвался из плена твидового пояса, пальцы напоминали сардельки.
Сириус развеселился.
«А крестник не лишен стиля», — глядя на раздутую тетку, с уважением заметил он.
— МАРДЖ! — испуганно закричали хором Дурсли, когда тело тётушки взмыло с кресла и начало подниматься к потолку. Она стала абсолютно шарообразной, просто живой воздушный шар со свиноподобными глазками: руки-ноги по-дурацки торчали в разные стороны, издавались многообещающие лопающиеся звуки. Откуда-то возник здоровенный бульдог и оглушительно залаял.
— НЕЕЕЕЕЕТ!
Вернон ухватил женщину за ногу и попытался потянуть её вниз, но вместо этого сам чуть не улетел. Через мгновение на него бросился бульдог и от всей своей бойцовской души цапнул его за ногу. Мужчина завизжал так, как будто ему не ногу укусили, а кое-что другое.
Класс! Это было лучше, чем 3D-кино! Сцену не портило даже отсутствие музыкального фона.
Мы не заметили, как Гарри выскочил из гостиной, уж слишком были поглощены действом. Петунья с визгом схватила половник и огрела бульдога по спине. Лицо у неё было искажено от ужаса, но глаза были ликующие. Видимо, Мардж и бульдог её тоже достали. После десятка ударов пес отцепился от её мужа и с грозным лаем бросился на Петунью, но та метко, явно профессионально звезданула бульдога в голову, и тот упал. Тем временем Вернон длинным полотенцем привязывал Мардж к каминной решетке. Закончив, он развернулся и с самым яростным выражением на лице бросился из гостиной.
— ВЕРНИСЬ! — завопил он. — ВЕРНИСЬ И ИСПРАВЬ ЕЁ!
— Она это заслужила, — услышали мы нервный голос Гарри. — Она получила по заслугам. А я ухожу. С меня хватит.
Так, сейчас он должен выйти из дома...
— НИКУДА ТЫ НЕ ПОЙДЕШЬ! — взревел Дурсль.
Хлопнула дверь, что-то лопнуло, послышался звук тяжелого удара, грохот и вскрик. Вскрик Гарри!
Твою мать!
Сириус сорвался с места быстрее, чем я успела осознать происходящее. Он превратился в человека, одним сильным плавным движением перемахнул через подоконник и, не обратив внимания на вскрикнувших Дурслей, пронесся через комнату и распахнул дверь.
От гнева у меня потемнело в глазах.
Вернон Дурсль стоял у двери и неловко бил ногами скорчившегося на полу Гарри. Очки с него слетели, из носа текла тонкая струйка крови. Вокруг валялись опрокинутые вещи, у покосившегося чемодана лежала клетка с погнутыми прутьями.
Сириус молча пронесся по коридору и метким — моя школа! — ударом под колено опрокинул тяжелую, пыхтящую тушу. Схватив Дурсля за волосы, Блэк оттянул его голову и заглянул ему в лицо.
— Гарри говорил о Сириусе Блэке? — прорычал он. — Говорил, что я его крестный?!
Краснота разом схлынула с лица мужчины, и он издал полузадушенный писк:
— Сириус Блэк!
— Говорил?! — гневно повторил Сириус, тряхнув Дурсля.
— Говорил! — полузадушено выдавил толстяк.
— Гарри надо было верить. Я не повторяю дважды и не даю вторых шансов, — жестко отрезал Сириус и, выпустив волосы, четким и скупым движением вывернул мужчине запястья. Неприятно хрустнули кости.
Дурсль завизжал и повалился на пол, прижимая руки к груди. Сириус брезгливо отряхнул ладони, с наслаждением ударил толстяка по укушенной ноге и склонился над Гарри.
«Осторожно», — предупредила я Блэка. — «У него могут быть повреждены внутренние органы».
Сириус бережно перевернул Гарри на спину и заглянул ему в лицо. Мальчик был очень бледен, из носа и разбитой губы текла кровь. Когда Сириус его перевернул, он застонал и приоткрыл глаза.
— Больно...
«Дай я», — сказала я Блэку, и тот послушно уступил контроль.
Я сделала пару вдохов, успокаиваясь. Это, конечно, не настоящий транс, но на диагностику хватит. Руки сразу же перестали дрожать. Кончики пальцев враз стали на порядок чувствительнее. Первым делом я проверила живот.
Гарри повезло. Дурсль ему ничего не повредил, но дышать нормально Гарри еще не мог. Кости тоже были целы, а вот с головой было сложнее. У мальчика явно было сильное сотрясение.
«Он цел», — сообщила я нервничающему Сириусу. — «Только мозги сотряс. Если не лечить магией, дней пять ему придется лежать».
«Можно я убью Дурсля?», — алчно спросил Сириус, взглянув на отползающего от него толстяка. — «Он Гарри не кровный родственник, его можно...»
«Нет», — неохотно сказала я. — «Надо убираться отсюда. Гарри применил магию, есть свидетель, поэтому с минуты на минуту здесь будут люди».
«Я его здесь не оставлю», — сразу ощерился Блэк.
Я и не думала возражать и молча уступила тело. Сириус подобрал палочку Гарри, одним взмахом уменьшил вещи, засунул их в карман джинсов, бережно поднял крестника на руки и вышел из дома, громко хлопнув дверью.
Блэк зашел на задний двор, осмотрелся, шугнул притаившегося в кустах книзла и позвал Кикимера. Тот не заставил себя ждать.
— Хозяин вызывал Кикимера. Кикимер пришел! — важно сообщил домовик и замолчал. Круглые глаза округлились еще больше и стали похожи на белые теннисные мячики. — Молодой господин ранен?
— Тихо! — шикнул на него Сириус.
«Что посоветуешь? Куда идти?» — спросил Блэк меня.
Куда идти? Хм... Туда, где помогут раненому ребенку... Туда, куда бы Блэк не сунулся ни в здравом, ни в больном уме... Туда, где стопроцентно его не будут искать...
«Темнее всего под фонарем», — вздохнула я. — «К Снейпу».
Реакция Сириуса меня порадовала. Он предсказуемо вздрогнул, возмутился, уже хотел что-то сказать, но задумался и кивнул.
— Кикимер, — одними губами прошептал он. — Ты знаешь профессора Снейпа?
Домовик подумал, пожевал губы, но кивнул.
— Он крестный отец маленького Малфоя, — едва слышно сказал он. — Кикимер часто бывал у хозяйки Цисси. Хозяйка часто посылала меня к господину Снейпу с поручениями.
— Где он живет? Не в Хогвартсе?
— Там, хозяин. У него личные комнаты в подземельях. Туда никто не ходит.
— Ты можешь перенести меня к нему?
— Да, хозяин.
«Хватит болтать! Время уходит!»
— Тогда перенеси меня в личные комнаты Снейпа. Только так, чтобы нас не заметили ни охранные чары, ни привидения, ни портреты.
Кикимер кивнул и коснулся запястья Блэка морщинистой ручкой. Нас засосало в черную дыру, и следующим, что мы увидели, была комната. В кресле у пылающего камина сидел мужчина в черном халате и, крепко сжимая в руке недочитанный журнал, мирно спал. Когда мы появились, он вздрогнул и проснулся. Секунду непонимающе смотрел на нас, а потом, когда до него дошло, кто к нему заявился, пораженно округлил глаза.
— И тебе доброй ночи, — спокойно сказал Сириус. — А теперь отложи разборки и помоги Гарри.
Жаль, что у меня не было фотокамеры. Сонный Снейп в одном халате с отвисшей челюстью и выпученными глазами и напротив него — чокнутый маньяк-убийца с ребенком на руках и преотвратный домовик. Воистину исторический момент.
— БЛЭК?!
Надо отдать Снейпу должное — рефлексы у него были на высоте. Когда сообразил, кто перед ним, он не стал выяснять, как мы перенеслись в Хогвартс и, ни секунды не сомневаясь в нашей материальности, попытался пальнуть заклятьем. Спасибо Кикимеру, который вовремя выставил щит и отобрал палочку, с Гарри на руках было бы сложно защищаться.
Теперь зельевар стоял перед нами, бешено вращая глазами, и вертел в руках бутылку из-под коньяка. Он явно хотел запустить эту бутылку в нас, но Поттер на руках маньяка-убийцы его останавливал.
— Сопли… То есть, Снейп, успокойся и поставь…
Сириус не закончил предложение — Гарри, до этого мирно лежавший у него на руках, позеленел, извернулся и упал на ковер. Его обильно вытошнило. От летящей точно в голову бутылки нас спасло только то, что Сириус сразу же наклонился над крестником.
— Съебись на хуй от Поттера!!!
Отшвырнув Кикимера в сторону, Снейп метнулся через комнату, замахиваясь на Блэка ножом — и откуда достал только? — но тут Гарри вцепился в Сириуса и, подавшись всем телом, сел, закрывая нас собой. Зельевар едва успел остановить руку.
— Профессор, какой пример вы подаете ученику? — прошептал Гарри, облизнув разбитую губу.
Взгляд у мальчишки блуждал, лицо у него было бледное-бледное, с зеленоватым оттенком, его всего шатало, но Гарри упрямо цеплялся за наши плечи, пытаясь сосредоточиться и взглянуть в лицо Блэку. Окровавленные губы мечтательно улыбались.
Воспользовавшись замешательством Снейпа, я, не вставая, ловко вывернула его кисть и аккуратно уронила его на пол. Он болезненно зашипел.
— Гарри, закрой глаза, — сказала я. — Рассмотреть меня ты еще успеешь.
— Неет, — протянул Гарри, пытаясь сфокусировать взгляд, но я закрыла ладонью его глаза.
— Дурачок, тебе же хуже станет!
— Но ведь Снейп…
— У тебя серьезное сотрясение мозга, так что будь умницей и лежи спокойно. Со Снейпом я разберусь и сам,— твердо сказал Сириус, перехватывая контроль, и взглянул прямо в глаза врагу.
Оо-о! Какие у Снейпа глаза! Глубокие и темные-темные, просто черные омуты, на дне которых плещется ненависть, ярость и чуточку — удивление.
— *Очи черные, очи страстные, очи жгучие и прекрасные!* — вырвалось изо рта.
На лице зельевара отразилась такая гамма чувств! То ли он знает русский, то ли знает сам романс, но на Блэка он уставился просто с непередаваемым выражением на лице. Он даже отодвинулся немного, но быстро пришел в себя и снова пошел в наступление.
Внезапно раздался сухой щелчок. Снейп резко выпрямился и замер на месте, опустив руки. Мы удивленно уставились на него, но тут из-за его спины вынырнул довольный Кикимер. Домовик вертел палочку Снейпа и гаденько хихикал.
— Больше господин Снейп не дернется, — пообещал он скрипучим голосом.
«Ты что, ебанулась?!» — заорал Сириус на меня, очнувшись от шока. — «Он же подумает, что я совсем с ума сошел! Или еще хуже — влюбился!!!»
Ну да, я сглупила и подставила Сириуса. Но признаваться в этом не буду!
«Ну, прости, не удержалась. У него ТАКИЕ глаза!» — хихикнула я.
«Только не говори, что ты запала на СОПЛИВУСА!»
«А в чем дело?», — возмутилась я. — «Он весьма привлекательный мужчина, а я, если ты не забыл, женщина!»
— Ммм… Мистер Блэк? — робко подал голос Гарри.
Сириус глянул на удивленное лицо крестника и тихонько побился лбом о ножку стола. Снейп молча следил за ним со странным удовлетворением, как будто убеждался в правильности подозрений.
— Кажется, теперь я знаю, как ты сбежал из Азкабана, — скривил губы он. — Знаменитому Казанове Хогвартса понадобилось всего двенадцать лет, чтобы соблазнить дементоров и уговорить их вывести тебя на волю.
Блэк закипел от возмущения, а я захихикала. Что-то я сегодня много хихикаю…
«Сириус, а меня ты соблазнишь?»
«Заткнись!»
— Короче, Снейп, Гарри избил его дядя, — устало сказал Сириус.
Бровь зельевара иронически выгнулась.
— А разве ты не один неадекватный маньяк в его семейке?
— Представь себе, не один! По жестокости Дурсль даже тебя обгонит.
— Умеешь ты обхамить, Блэк, — скривился Снейп.
— Ему незачем… — вомутился Гарри.
— Зачем! — рявкнул Сириус. — Этот боров избил бы тебя до полусмерти! Или ты хочешь сказать, что все это чепуха и обычное дело?
Гарри вздохнул, пытаясь отвернуться. На его лице легко читалась досада.
— Нет, не обычное, — глухо сказал он.
— Поттер, — подал голос Снейп. — Вас на самом деле избил дядя?
— Мистер Блэк… Ээ-э… крестный…
— Сириус, — вздохнул Блэк. — Для тебя я просто Сириус.
— Сириус, — с облегчением улыбнулся Гарри, — спас меня, когда дядя разозлился, что я раздул тетушку Мардж за то, что она оскорбляла моих родителей.
— Поддаться на провокацию… — зельевар скривил губы, ясно показывая, что об этом думает, но его темных глазах плескался гнев, и гнев этот был направлен явно не на Гарри. — Я же говорил вам быть сдержаннее.
— Она сказала, что у дурной суки рождаются дурные щенки, — выдавил Сириус. — Ты тоже не снес бы такое о своей матери.
Снейп даже не дрогнул, но я заметила, как из его глаз разом исчезли все эмоции. Ну да, ну да, настоящая булгаковская любовь, которая, к сожалению, не найдет своего Воланда. Жаль, что этот Северус живет прошлым, ведь он, если приглядеться, действительно отличный мужчина! Надежный, верный, страстный, внешне очень даже ничего. И куда, спрашивается, смотрела эта Лили?
— Ладно, вели своему домовику меня отпустить, — глухо сказал Снейп. — Показывай, что там с Поттером стряслось?
Блэк кивнул Кикимеру, и тот щелчком пальцев вернул ему свободу. Мужчина склонился над Гарри.
— Какие там зелья или волшебство от сотрясений применяется? — спросил Сириус. — А то у меня ни памяти, ни палочки…
— Ни мозгов, — поддакнул Снейп, осматривая Гарри. Тонкие чуткие пальцы аккуратно прижали к рассеченной брови стянутую со стола салфетку. — Чего вообще ко мне поперся, а не к своему дружку Люпину?
— Да не знаю я, где Рем, — честно признался Сириус. — А ты еще с войны в Хогвартсе работаешь. Спросил Кикимера, а он тебя знает. У меня Гарри на руках, ты бы меня сразу не пристукнул, я и рискнул.
— Рискнул он, — проворчал Снейп. — Ты, Блэк, на что надеешься? Поттера ты не убил, не заколдовал, от злобного дяди спас… Думаешь, он новый Темный Лорд? Или надеешься, что это старый реинкарнировался?
Гарри так и вскинулся. Распахнул свои зеленые глазищи, впился в лицо удивительно ясным взглядом…
— Я его магический крестный, — сказал Сириус, успокаивающе улыбнувшись крестнику. — Не мог я предать свою семью.
— Н-да? — выгнул бровь Снейп. — А кто же тогда мог?
— Петтигрю, — выплюнул Блэк. — И ведь почти пристукнул заразу, да только он в крысу обернулся и убежал.
— А палец себе сам отрезал? — иронически спросил зельевар. — Ладно-ладно! Поттера не прибил — это уже успокаивает. Мы-то думали, что ты в Азкабане последние мозги растерял… Уложи его на диван, пока он себе спину не отморозил.
— Да я и… — запротестовал Гарри.
— Да-да, когда я это делал в последний раз, ты обоссал мою любимую футболку. Но теперь-то ты большой мальчик и не обидишь крестного? — перебил его Сириус и легко подхватил на руки.
Я расхохоталась. Снейп поперхнулся смешком. Гарри отчаянно покраснел и, вцепившись в плечи Блэка, попытался прожечь зельевара взглядом. Не получилось.
— Снейп, пожалуйста, принеси нужные зелья, — попросила я.
«Пожалуйста?!» — взвизгнул Сириус.
— Пожалуйста?! Мир сошел с ума и не предупредил? Ты сказал мне пожалуйста! — удивление в бархатном голосе, казалось, можно было потрогать.
Бедный Снейп! Он, наверное, столько за всю жизнь не удивлялся, а тут за десять минут столько всего…
— Мне вспомнить школьные годы? — не выдержал Сириус. — Нет, конечно, если ты хочешь, я могу назвать тебя…
— Чтоб тебя разорвало! — вызверился Снейп и вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью.
— Кикимер, проследи за ним, — тихо велел Сириус. — Если что, задержи его и доложи мне.
— Да, хозяин. Если господин Снейп сделает что-то не так, Кикимер все зелья разобьет о его голову, — с поклоном ответил домовик и, грозно подняв палочку Снейпа, вышел из комнаты.
Гарри захихикал и, смущенно глянув на Блэка, мягко отстранился. Сириус не возразил и сел рядом.
— Гарри, а теперь послушай меня очень внимательно, — тихо зашептал он, покосившись на дверь. — Я сейчас уйду.
Чего?!
— Но…
— Не перебивай. Я знаю Снейпа достаточно долго. Он сейчас наверняка уже докладывает обо мне или аврорам, или Дамблдору. А после того, как наш разлюбезный директор бросил меня в тюрьме, подсунул тебя Дурслям и молча наблюдал за тобой все эти годы, я никому не могу довериться. Поэтому я сейчас уйду.
Так, похоже, я где-то чего-то не учла, а Сириус учел. Поэтому он сейчас оставит крестника и даст деру.
— Я с тобой!
— Нет. Здесь ты в безопасности. Тебя подлечат и Дурслям наверняка не вернут. Единственное, что с тобой могут сделать, это стереть память.
Это верно. А мастера в лице Снейпа и Дамблдора наверняка сотворят ложную память и прокрутят мальчику красивое кино.
Гарри испуганно округлил глаза.
— Я не хочу!
— Я тоже, — Сириус нервно закусил губу, прислушиваясь к звукам в соседней комнате. — Поэтому…
— Я тебя заговорю, — влезла я, оправляясь от изумления, и вытащила из кармана чемодан Гарри, — чтобы никто не смог прочитать твои мысли обо мне. А еще оставлю тебе Ловца снов, как напоминание. Книгу и письмо, извини, я заберу.
«Сириус, увеличивай чемодан!»
Блэк послушно поднял палочку Гарри.
— Энгоргио! Акцио мое письмо и справочник по узам!
Сириус ловко поймал книгу и конверт, снова уменьшил чемодан, вытащил из кармана остальные вещи и запихнул всё в просторные карманы крестника. Испуганный Гарри даже не шелохнулся и только смотрел на нас огромными изумрудными глазами. Без очков его лицо удивительно похорошело и казалось странно беззащитным. Тонкая пленка свернувшейся крови на его брови лопнула, и по виску текла алая струйка. Сириус глянул на крестника, вздохнул, взял салфетку и бережно стер кровь со щеки.
— Спасибо, — смутился Гарри, перехватывая салфетку.
«Это, конечно, ужасно мило, но нам надо торопиться!» — не выдержала я. — «Уступи мне тело».
«Да пожалуйста!» — почему-то обиделся Сириус.
Я повела плечами, привыкая к полной свободе, и плавно скользнула в транс. Сила вспыхнула во мне и, подчиняясь воле, сосредоточилась в точке между бровями. Я обхватила лицо Гарри ладонями и уставилась ему в переносицу.
— *Паучиху в углу я найду, паутиной мысли о Сириусе оплету. Паутина тонкая, паутина прочная, скрой память и мысли, и чувства от врагов и друзей, от взгляда и слова, от ворожбы и колдовства чужого. Паучиха, возьми память, и мысли и чувства и спрячь, паучиха, их в своем углу, среди коконов, покрой пылью, покрой мусором, закрой собой, закрой и спрячь. Не давай, паучиха, кокон сей ни своему, ни чужому пока знак не дадут, пока я не приду, пока я не умру. Запомни крепко, паучиха, слово моё,* — монотонно пробормотала я под нос, чувствуя, как сила уплывает из моего взгляда и рассеивается в голове Гарри, тонкими нитями раскидываясь по его сознанию и выискивая всё, что Гарри думал и помнил о крестном.
Боже, благослови Алексея Петровича, который так замечательно разобрал со мной курсовую по славянским заговорам!
— Странное ощущение, — сказал Гарри, прислушиваясь к себе. — Как будто в голове кто-то ползает. А что это был за язык?
— Русский, — ответила я, приходя в себя. Сириус тут же отпихнул меня в сторону и забрал тело.
— Всё. Держи свою палочку, будь умницей и жди Снейпа, а я побежал. Я еще свяжусь с тобой. Кикимер!
Не знаю, как это получилось. Наверное, сказалось военное прошлое. В голове будто зазвенела тревога, и я, мгновенно отобрав тело, безо всяких сомнений бросилась на пол. В ту же секунду мелькнула красная вспышка, и Гарри, потеряв сознание, тихо сполз на подушки. Сириус изумленно охнул, и попытался повернуть голову, но я не пустила и, не задерживаясь, юркнула за диван.
«А теперь объясни мне, что это было», — сказала я, хватая с низенького столика серебряный поднос. Интересно, на лучи заклятий законы физики распространяются?
«Это Снейп», — отозвался Блэк. Настроение у него было как у гробовщика — мрачное. — «Ну, где твоя всемогущая Древняя магия?»
— Петрификус Тоталус!
Ой, это неприятно — попасть под парализующее заклятье. Все напрягается, спина выпрямляется, руки прижимаются к бокам, не шевельнуть ни бровью, ни пальцем и остается только таращить глаза. А я, наивная, думала, что так действует только команда «Смирно!».
Тело плавно поднялось в воздух. Мелькнуло довольное лицо зельевара.
— Сейчас здесь будет Дамблдор и авроры, — поделился Снейп информацией, левитируя нашу безвольную тушку. — Тебе только остается благодарить Мерлина за то, что ты не настолько сумасшедший, чтобы трогать Поттера. Может, тебе повезет, и Дамблдор отмажет тебя от Поцелуя. Хотя, я обеими руками буду голосовать против.
«Чтоб я еще раз послушал женщину», — кисло сказал мне Сириус.
«А это тут при чем?!» — обалдела я.
«А в том!» — заорал Блэк. — «Это была твоя идея!»
Ну, подзабыла я канон, подзабыла…
«Я ж не знала, что Снейп такой гад!»
Снейп отлевитировал наше тело в какой-то чулан и бесцеремонно брякнул его на каменный пол. В спине что-то отчетливо хрустнуло. Я скосила глаза на зельевара и похолодела. Мужчина многообещающе вертел в руках свою палочку, а на его тонких губах играла гаденькая улыбочка. Ой, что-то будет…
Затейливый взмах палочкой.
«Снейп, ты гнида, сука, тварь, чтоб тебя полк авроров выебал!» — взвыл Сириус.
Я сыпала отборным матом на двух языках. Нет, честно, даже китайцы до таких пыток не опускались. Какой же надо быть сволочью, чтобы наслать на парализованного человека щекотку!!!
Хочется выгнуться, побиться затылком о каменный пол, схватиться за живот и кататься, кататься по полу, хохоча до истерики…
«Иллюзия. Это всего лишь иллюзия. Что-то вроде гипноза. Мозг думает, что тело парализовало и что его щекочут…»
Извиваться, извиваться… Полжизни бы отдала за возможность шевельнуть хотя бы рукой, а не только бессильно жмурить глаза и чувствовать, как по вискам текут дорожки слез!
«Иллюзия… Этого нет… Этого нет… Это иллюзия…»
«Это весьма убедительная иллюзия!» — истерически взвизгнул Сириус. Ему было гораздо хуже то ли из-за того, что он — хозяин тела, то ли из-за того, что сам по себе такой чувствительный. Из-за щекотки он просто сходил с ума.
«Заткнись! Я пытаюсь сбросить чары!» — рявкнула я в ответ.
«Это по твоей вине мы вляпались в это дерьмо! Я идиот, что послушал тебя! Это всё твоя вина, шлюха! Это твоя вина! Твоя!» — заскулил мой стеснительный носитель — «Твоя!»
Я, конечно, всё понимаю, но обижать меня не надо!
«Потомок… не забывайся», — холодно сказала я, пытаясь игнорировать взбесившиеся нервы.
Сириус резко осекся. До него дошло, кого он оскорбил — и ко мне понеслась лавина леденящего ужаса.
«Матерь, я прошу прощения», — задыхаясь от паники, бросился извиняться Блэк. — «Я не хотел».
Угу… не хотел. Знаем, как он не хотел, ему вообще многого не хотелось… Стоп! Щекотка… Она не исчезла, но благодаря ужасу Блэка мне удалось отвлечься и пустить её через себя, как боль, поэтому стало вполне терпимо, как будто это просто какая-то помеха на краю сознания. Работаем!
Не теряя ни секунды, я расслабилась и плавно вошла в транс. По телу пронеслась волна чистой силы, и заклятья пали. Сириус рванул контроль на себя и жадно потянулся, сладко хрустнув позвонками и глубоко дыша.
Боже, я знаю, что такое счастье!
— Рысь, я люблю тебя! — выдохнул Блэк, блаженно улыбаясь. — Я люблю тебя до сумасшествия! Прости за все, что наговорил тебе. Ты чудо!
Кто бы сомневался! Я ангел! Я ангел-хранитель Сириуса Блэка — бестолкового главы рода! И это самое классное, что со мной могло случиться! Осталось только выбраться из Хогвартса, и тогда все будет совсем ошизенно!
Эйфория принесла с собой вдохновение. Я снова скользнула в транс, вторглась в управление телом, не отбирая, однако, контроля, и прокусила себе изнутри щеку. Рот тут же наполнился соленой кровью.
«Что ты делаешь?» — ойкнул Сириус.
Я хотела объяснить, но тут за дверью раздались шаги и невнятные голоса.
— …его задерживает, — донесся до меня конец фразы Снейпа.
— Не надо было. Он может не выдержать, — сказал незнакомый мужской хрипловатый голос со строгими, но добрыми нотками.
«Это Дамблдор», — подсказал Сириус. — «Рысь, что делать?»
— Открывай! — вмешался кто-то третий.
«Доверься мне!» — шепнула я и, рывком отобрав тело, безвольно и расслабленно развалилась на полу. Взгляд в невидимую точку, как будто стена стала прозрачной и за ней что-то есть, дыхание сосредоточить в животе и сделать как можно более неглубоким. Пустить тонкую струйку крови изо рта… Вуаля! Мозг не выдержал нагрузки, и Сириус Блэк умер!
Я почувствовала, как подо мной колеблется пол от шагов нескольких людей. Дверь распахнулась. На меня, подобно огню софитов, упал свет. Я диким усилием воли подавила желание моргнуть. Люди замерли. В повисшей тишине чей-то нервный вздох прозвучал как выстрел.
— Какие конкретно заклятья вы использовали? — спросил, наконец, кто-то.
— Петрификус Тоталус и Риктусемпру, — раздался растерянный голос зельевара. — Но они приводят к смерти лишь спустя несколько часов, а не минут!
— Мистер Блэк находился под воздействием дементоров двенадцать лет, это наверняка повлияло на мозг, — сказал Дамблдор. В его голосе ясно слышался упрек.
Пол содрогнулся от приближающихся шагов. Я запретила себе дышать. Сириус напрягся. Перед моими глазами возникли полы веселенького, ядовито-оранжевого в голубую крапинку махрового халата, такого неуместного, что просто обхохочешься!
Тихий шепот заклятья. Диким усилием воли подавляю порыв вскочить на ноги. Боже, пусть нам повезет, и они ничего не поймут!
— Он еще жив, — прошептал Снейп. — Мы можем его спасти!
— Северус, эта кровь... Совсем как у Лонгботтомов, — бесконечно печально вздохнул надо мной Дамблдор.
— Но вдруг всё не так плохо? Вдруг он выкарабкается и сохранит рассудок? Он же как-то уживался рядом с дементорами!
«Я не понял. Он меня защищает?!» — изумился Сириус.
Н-да… А кто-то говорил, что обеими руками будет голосовать против! Снейп, какой-то ты нелогичный.
— Вряд ли. А если мы его сейчас спасем, что это изменит? Его же ожидает Поцелуй дементора. А так… так, наверное, даже лучше. Когда-то Сириус, будучи Мародером, мечтал умереть от смеха… — Дамблдор снова печально вздохнул. — Северус, ты точно не слышал, что он сказал Гарри?
«Какая же он тварь!» — с отвращением подумал Сириус. — «Наверное, побоялся, что на меня Поцелуй не подействует».
«Он же хотел от тебя избавиться, а это такой удобный случай! Даже мараться не пришлось. Потом он с чистой совестью будет думать, что послужил тебе на благо, раз дал умереть», — ответила я.
— Точно, — проворчал зельевар. — Может быть, Омут Памяти поможет, но я не уверен. Но я могу просмотреть воспоминания Поттера. Он всё слышал.
Ага, хрен тебе! Заговор ты не увидишь!
— Да, пожалуй, надо заняться памятью мальчика, — согласился Дамблдор. — Сумасшедший крестный, который убит собственным учителем — это слишком тяжело для ребенка. Будет лучше, если он ничего не вспомнит.
— Так мы его забираем? — спросил аврор, оставшийся у выхода.
— Да, надеюсь, вы укажете в отчете, что Северус Снейп навсегда обезвредил опасного преступника? — с намеком спросил Дамблдор.
«Рысь, они будут ждать, когда я умру, чтобы потом подогнать отчет под время смерти!» — прошептал Сириус.
«Ага, поняла».
Выпустить силу из тела, потянуться ею к людям, аккуратно зацепить…
— Да, коне…
…И рвануть!
Изумленный вскрик, хлестнувшая по лицу алая мантия, милый сердцу БУМ! Люди тихо сползают по стеночке в аккуратную, украшенную веселеньким халатом кучку, а я стремительно выскальзываю из чулана и захлопываю дверь.
Телекинез. Простенько и со вкусом. Спасибо фантастике за идею.
— Кикимер! Кикимер!
Домовик не отзывался. Это плохо. Видимо, Снейп качественно его приложил, если не убил, а без домовика выбраться будет сложно.
Я подбежала к выходу из комнаты, громко распахнула дверь, а потом развернулась и тихо метнулась в ванную.
«Что ты делаешь?» — недоуменно спросил Сириус.
«Убираюсь из Хогвартса!»
Телепортация. Как провернуть такой трюк, я представляла весьма смутно, но до сих пор у меня всё получалось, авось, повезет! Я оглянулась, схватила кусок сухого мыла и начертила на темно-синем кафельном полу круг, стараясь сделать его как можно ровнее. Круг — это замкнутая система. Я встала в центре и начертила пентаграмму. Звезда — это свет. Я в центре звезды, то есть представляю собой то, что предназначено для переноса. Чистая импровизация, но, в принципе, должно сработать.
Я положила мыло рядом с собой и глубоко вздохнула, пуская силу в ноги и дальше, по тонким линиям, в пентаграмму. Как можно отчетливее представила наше любимое кладбище и щелкнула пальцами, давая сигнал.
Пентаграмма и круг сверкнули. Меня шатнуло и тряхнуло током. Однако, открыв глаза, я обнаружила, что по-прежнему нахожусь в снейповской ванной! Разочарованный Сириус опустил глаза в пол и разочаровался еще больше: знак для телепортации благополучно исчез вместе с куском мыла!
— *Блядь!* — с чувством выругалась я. Видимо, это работало только для каких-то вещей, а не живых существ.
Спокойствие, только спокойствие. Метод компьютерных игр не сработал, но это не значит, что не сработает другой! Надо только вспомнить…
Я зашевелила мозгами. Вспоминалось плохо, на ум лезла телепортация из сериала «Зачарованные», но это та же аппарация, только со спецэффектами. Что еще? Портал! Но я не умею его создавать, а Сириус еще толком не владеет беспалочковой магией. Тоже не вариант. Еще… еще… Что еще? Я отчаянно осматривала ванную в поисках идей. В унитаз я не смоюсь — не тот унитаз. В зазеркалье я не сунусь: зеркало — дверь в иной мир, зайдешь — хрен вернешься. По теням умеют двигаться только вампиры, это признают абсолютно все фикрайтеры. Дверь… Дверь! В одном из фиков Гарри владел даром открывать пространственные двери, а значит, это возможно и здесь! Кажется, был еще фик, где Гарри овладел каким-то кинжалом, который делал проходы между мирами, но это должен быть специальный кинжал в руках конкретного человека. А с дверью можно попробовать. Жалко, что мыло отправилось на кладбище. Придется рисовать выход зубной пастой.
Сириус подавился нервным смешком, когда я схватила тюбик и принялась рисовать вокруг дверного проема арку.
«Зачем ты это делаешь?»
«Пытаюсь сделать пространственную дверь. Не мешай. Так… », — я сосредоточилась, подбирая слова, и зашептала вслух. — *Ветер знает все дороги, ветер отпирает двери. Так и ты, моё дыханье, влейся ветром в арку эту. Ты вплетись в её округу и наполни её силой, что растопит грань пространства и откроет в мир мне двери.*
У! Почти белый стих получился! Ритмично, четко, создан целостный и четкий образ… Если сработает, надо будет записать.
Зубной пасты едва хватило. Контур пришлось замыкать, собирая остатки пальцем. Но когда я замкнула арку и дунула на неё собранной в легких силой, от центра пошло золотистое сияние и, остановившись у линии, засеребрилось. Я отбросила пустой тюбик и решительно взялась за ручку двери. Сердце бешено стучало.
-Кладбище! — скомандовала я, четко представляя себе желаемый вид.
Дверь открывалась медленно, нехотя, но из приоткрытой щели ясно тянуло ночной прохладой и слышалось стрекотанье сверчков. Я торжествующе улыбнулась и открыла дверь до конца. Сириус не удержал радостно-изумленного вскрика.
За дверью было знакомое кладбище. Самое что ни на есть кладбищенское кладбище. На одном из надгробий мирно лежал кусок мыла, свидетельствуя, что импровизация с переносом прошла успешно. Я глянула на дверь и едва удержалась от изумленного вздоха. С той стороны, за которую держалась я, она была дверью хогвартской ванной, а с другой — склепа. Соединяла эти стороны золотистая густая дымка. Пока я разглядывала пространственную дверь, с кладбища в ванную залетел привлеченный светом мотылек.
«Получилось!» — возликовал Сириус и шагнул.
Мы будто уперлись в целлофановую пленку. Она гнулась, прогибалась, растягивалась… и не выпускала! Ё-мое, неужели Основатели защитились от таких дверей?! Они же не могли о них знать!
Со слабой надеждой, что портал работает в одностороннем порядке, я схватила тюбик из-под зубной пасты и бросила его в проход. Тюбик проигнорировал барьер и, срикошетив о крест, брякнулся рядом с мылом.
— *Да в царя мать, что за херня?!* — не сдержалась я, взглядом вышвырнула бьющегося по потолку мотыля обратно на кладбище и захлопнула дверь. — Сириус, нам не выйти, — уже спокойнее сообщила я, глядя, как золотистое сияние исчезает вместе с нарисованной аркой.
«Как же тогда выбираться?» — в панике спросил Блэк.
Я вздохнула.
«Как… Ноги в руки и побежали! Надеюсь, ты хорошо помнишь Хогвартс?»
Сириус поперхнулся.
«Там же авроры, портреты и привидения! Меня моментально заметят!»
«Да, если ты налетишь на доспехи. Но ты же не такой дурак, чтобы не попросить меня наколдовать нам ночное зрение? Открывай дверь и валим!»
Сириус послушно выскочил из ванной… прямо перед ясны очи Дамблдора и Снейпа. В нас тут же полетели лучи проклятий. Блэк едва успел захлопнуть дверь.
— И как пройти мимо них? — спокойно поинтересовался он.
Недолго думая, я схватила крышку унитаза и охнула. Ой, блин, оказывается деревянные крышки — жуткая тяжесть!
«Сейчас дверь откроют. Швырни её подальше!»
Блэк озадачился, но послушно затаился и бросил крышку в открывающуюся дверь.
— АВАДА КЕДАВРА!!! — страшно заорала я и бросилась из ванной.
Старый партизанский трюк не подвел — Снейп рефлекторно бросился на пол, забыв про нападение. А Дамблдор… Ему не повезло — он оказался тем несчастным, в кого попала блэковская «Авада», и теперь доблестный директор валялся на полу, выпустив палочку из рук, и ошарашено моргал, сжимая в руках крышку унитаза. Кто бы мог подумать, что это сработает с таким успехом?
Блэк, не теряя времени, подхватил палочку директора, и, бесцеремонно схватив его за бороду, потянул вверх.
— Стоять и не дергаться! — рявкнул он, беря Дамблдора в захват и направляя оружие в его голову. — Иначе ему конец!
Встающий Снейп тут же замер. Глаза у него были растерянными и широко распахнутыми. Видимо, в подобной ситуации шпион еще не бывал. Оторопевший директор, казалось, перестал дышать.
— Сириус, — справившись с шоком, благодушно начал Дамблдор. — Ты же понимаешь, что тебе не выбраться. Не глупи и сдайся.
Блэк не слушал и, заставив его встать, медленно, бочком крался к двери. Директор хотел отпустить крышку унитаза, но вмешалась я.
— Э, нет, мой дорогой Санта-Клаус! Держи крепче, вы хорошо смотритесь вместе, — проворковала я.
Хрен знает, какие фокусы припрятаны в халате этого старичка…
«Рысь, его палочка… Она меня признала!» — услышала я удивленный шепот Блэка.
Я скосила на неё глаза. Палочка была очень знакомая, с вырезанными на ней крупными ягодами. Точь-в-точь как в фильме…
«Сириус…» — когда до меня дошло, что именно держит в руках Блэк, я чуть не расхохоталась. — «Ты победил Дамблдора. По законам магии палочка признала в тебе нового хозяина».
«Что?! Как это?» — опешил мой носитель.
«Не истери», — насмешливо фыркнула я. — «Лучше наколдуй портал».
«А получится? Защита Хогвартса не пропускает обычные порталы. Только директорские».
«Поверь, с этой палочкой ты можешь создать портал хоть до Луны!»
Сириус хмыкнул, оглушил Снейпа, обездвижил Дамблдора, стащил с его носа очки и под его пристальным взглядом, в котором легко читался ужас, коснулся палочкой дужки.
— Портус! — четко сказал он.
Очки налились голубым свечением и погасли.
— Раз. Два. Три! — прежде чем исчезнуть, Сириус — выпендрежник такой! — отсалютовал поверженному директору его бывшей палочкой.
Низ живота будто дернуло крючком, и нас затянуло в сверкающий разноцветный водоворот. К горлу подступила тошнота, еще чуть-чуть — и тело вывернуло бы наизнанку, но тут ноги ударились о землю — всё закончилось. Сириус покачнулся и тяжело осел на землю, крепко сжимая погнутые очки и добытую палочку. Он не стал изобретать велосипед и перенес нас на всё то же кладбище.
— Получилось! — облегченно выдохнул он и отшвырнул портал подальше. — Получилось!
Внутри меня тонко дрожал экстаз. Блэк победил Дамблдора! Блэк — новый хозяин непобедимой палочки! Ну, кто мог предположить такой поворот?! Я представила лицо Дамблдора и расхохоталась. Зловещий смех вписался в кладбищенский пейзаж весьма и весьма удачно!
«Не расслабляемся!» — азартно крикнула я. — «Надо запутать след!»
Блэк ухмыльнулся, встал, зачем-то сунул в карман лежащее на надгробии мыло и побежал к выходу, оставив тюбик из-под зубной пасты куковать в одиночестве.
За три часа мы побывали во всех уголках Англии, и даже пару раз смотались на континент. Мы аппарировали, делали порталы, угоняли машины, мотоциклы, тупо бежали, запутывая след так, как не смог бы и матерый заяц. Не спавший уже сутки Сириус держался на одном упрямстве. От кипевшего в крови адреналина осталось только безразличие, и Блэк бежал на чистом автомате, отпустив свой разум в отпуск. Потом он вошел в транс. В настоящий, глубокий транс. В отличие от прошлого раза, пробужденная сила горела ровно и ярко, была послушна воле, а не выплескивалась в пространство одним неконтролируемым взрывом. При всем при этом, Сириус вполне адекватно отвечал на вопросы, и чувствовалось, что он их не особо обдумывал и не вникал в их смысл, а витал где-то далеко. Ему потребовалось всего три недели постоянных тренировок и одна бессонная ночь, чтобы достичь моей глубины. Блэк — хороший ученик, мне, например, понадобилось два месяца, чтобы добиться такого результата. Правда, времени на то, чтобы войти в транс, у меня уходило меньше, но это мелочи, ведь так?
К рассвету Блэк шатался. При аппарации нас чуть не расщепило. Я чувствовала всю его усталость и тоже была совершенно разбита. Когда тошнота, возникшая из-за частых переносов, немного улеглась, я мягко вторглась в управление телом и осмотрелась. Мы были на заднем дворе какого-то кафе.
«Сириус», — мягко сказала я. — «Ты сейчас уже упадешь. Попробуй открыть пространственную дверь, и на этом закончим».
Сириус ничем не показал, что услышал меня, однако спустя несколько секунд он спрятал Бузинную палочку, вытащил из кармана кусок мыла и, покачнувшись, принялся рисовать арку вокруг ближайшей двери.
«Как звучит заклятье?» — безразлично спросил он.
«Не имеет значения. Представь, что твоя сила вплетается в твоё дыхание и вытаскивает знание о мире из воздуха, для которого нет границ. Попроси свою силу стереть границу пространства для тебя и дунь ей на арку», — ответила я. — «Сначала ты должен обратиться к стихии, затем сказать силе, что ей делать».
Сириус вздохнул, подумал, чуть не вылетев из транса, и зашептал.
— Воздух, услышь, подчинись, вплети в дыхание своё знание. Сила души, раствори это знание в выдохе. Пусть оно через арку проведет меня в мир.
Н-да… После бессонной ночи Блэк не поэт. Может, как-нибудь перевести мой наговор на английский, чтоб потом не мучиться? Хотя, структуру заклятья Сириус сохранил и, судя по золотистому сиянию, этого оказалось достаточно, чтобы всё сработало.
Сириус взялся за ручку двери и устало спросил:
«Я могу так найти Ремуса?»
А почему нет? Воздух — он везде, и знаний у него явно побольше, чем у нас, следовательно, дверь может вывести в любую точку земного шара, единственное ограничение — наличие дверного проема.
«Да. Но… Ты уверен, что Люпин не уподобится Снейпу? Он же не знает, что ты невиновен…»
«Насрать», — вяло ответил Сириус.
Чтобы он не вывалился куда-нибудь не туда, я подумала о месте, где сейчас живет его друг, и сказала:
— Спальня Ремуса Люпина.
Блэк легко открыл дверь и уставился на явившуюся комнату. Похоже, это был какой-то маленький загородный однокомнатный домик, поскольку в помещении вместо кровати был диван и большой, в полстены, полыхающий камин, причем (мне стало немного легче) немагический, закрытый решеткой. Напротив камина, у окна, рядом с книжным шкафом стояли старенькое кресло и журнальный столик, а в углу была оборудована маленькая кухня. Я обратила внимание на пушистый ковер, который устилал почти всю комнату, исключая пространство вокруг камина, милые бежевые занавесочки на окнах, и цветущую на подоконнике герань. Люпин умел создать уют.
На разобранном диване, который стоял в опасной близости от камина, спал мужчина. Видимо, это и был наш школьный друг. Сириус шагнул в комнату, тихо закрыл за собой дверь, и Ремус резко, как будто только и ждал этого момента, сел на постели. В широко распахнутых глазах отразилось хищное оранжевое пламя, густые спутанные каштановые волосы, в которых блестели серебряные нити седины, отчего-то напомнили мне шерсть. Лицо у Люпина было уставшим, испещренным ранними морщинами. Оно ничуть не напоминало лицо актера, сыгравшего Ремуса в фильме, и было странно выразительным: в нем удивительным образом сочетались мягкость и опасность. Одно слово — оборотень.
— Реми, я тебя умоляю, не доноси никому, что я здесь, хотя бы до вечера, — взмолился Сириус. — Свяжи, запри в подвале, делай со мной, что хочешь, да хоть прокляни! Только не выдавай…
Выпалив это, Сириус покачнулся, бессильно упал на ковер, и нас накрыла тьма…
Пробуждение было на удивление приятным. Лицо грел солнечный свет, под щекой была мягкая, пахнущая какими-то травами подушка. Я пошевелилась и с удивлением поняла, что лежу, совершенно раздетая и укрытая легкой простыней. Какое-то время я соображала, где я и почему устроена с такими удобствами, а потом до меня дошло: мы с Сириусом приперлись к Люпину и тот, судя по всему, нас не выдал.
— Не притворяйся, Бродяга, я знаю, что ты не спишь, — раздался спокойный мягкий дискант. Таким голосом обычно разговаривают психологи и педагоги младших классов: тихо и доброжелательно, четко выговаривая слова. Приятный голос.
Я машинально проверила Блэка. «Звезда» его сознания была далекой, до меня не доносились даже отголоски эмоций, то есть, он беспробудно спал. Однако Люпину таких подробностей знать не надо.
— Я не притворяюсь, — ответила я и открыла глаза.
При свете дня Ремус не казался опасным. Будто его волчья суть, подобно вампирской, боялась солнца и не казала носа, спрятавшись глубоко в человеке. И человек этот был удивительно милым. Он сидел на кресле, держа в руках какую-то книгу, и не сводил с Сириуса внимательных теплых янтарных глаз. Присмотревшись, я поняла, что он читал наш справочник по семейным и брачным узам.
— Ты читал письмо? — спокойно поинтересовалась я.
Люпин кивнул.
— И даже больше. В конверте я нашел это, — он помахал листом пергамента, на котором блеснула голубая надпись. — Не знаю, как ты связался с Гарри, но он выбрал самый убедительный для оборотня способ определения наставнической связи. Я и раньше не особо верил в твою виновность, рад, что правда оказалась на твоей стороне. Хотя, конечно, то, что вы подозревали меня в предательстве… — Ремус криво усмехнулся.
Мне хватило ума отвести взгляд.
— Мы были дураками. Да и ты хорош. Пропадал подолгу неизвестно где и ничего не говорил, — сказала я.
— Я был на задании Ордена, — произнес Ремус и вздохнул. — Я думал, вы в курсе.
— Как видишь, Дамблдор нам ничего не сказал, — пробормотала я и вскинула голову. — У меня вопрос. Почему ты все эти годы не пытался связаться с Гарри? Почему не проверил его?
— А где проверять? — не смутился Люпин. — Его местонахождение было в строжайшем секрете, совы, которых я посылал, возвращались ни с чем. К тому же, в тот Хэллоуин меня вообще не было в стране, а когда я вернулся, Гарри уже спрятали, а тебя осудили. Я поначалу не верил в твою виновность, пытался с помощью Дамблдора добиться пересмотра дела, но тот меня убедил, что ты сошел с ума и все эти годы твердил, что надавил на Визенгамот и тебя перевели в Азкабанский отдел для душевнобольных!
— Я сидел в ярусе для пожизненно осужденных, — процедила я. — И все эти двенадцать лет пытался придумать приличный план побега. У меня была всего одна попытка, на ошибку я не имел права, да только с дементорами под боком думать довольно сложно.
— Мерлин, Сириус, как ты не сошел с ума? — вырвалось у Ремуса.
Я ухмыльнулась любимой блэковской усмешкой.
— А кто сказал, что не сошел? Конечно, образ пса — неплохая защита, но из-за анимагии у меня началось раздвоение личности. Просиди я еще год — стал бы первым в истории псом-оборотнем.
Некоторое время Люпин таращил на меня глаза, пытаясь осмыслить услышанное. Я воспользовалась заминкой и выбралась из постели (как оказалось, друг Сириуса постелил нам на полу). Взгляд упал на часы. Странно, было всего десять часов утра. Я нахмурилась.
— Сколько я спал?
— Почти двое суток. Ты был очень плох. Тебя тошнило, ты бредил, бормотал что-то то ли на русском, то ли на украинском… У тебя Долохов в соседях был что ли? В какой-то момент я думал, что у тебя лихорадка, но обошлось. Как в таком состоянии ты до меня добрался? — в голосе Люпина появилось недоумение. — Откуда узнал, где я?
— А где ты? — пробормотала я.
Ремус смерил меня недоверчиво-изумленным взглядом.
— Издеваешься?
— Ничуть, — искренне сказала я. — Я всю ночь бегал по Англии и даже пару раз мотался на континент — след запутывал. А потом подумал о тебе и попробовал создать портал до человека. К тому времени я уже почти ничего не соображал, удивительно, что портал сработал...
— Я в Сербии.
Я застыла с раскрытым ртом.
— Где?
— В одном из лесов Сербии, — повторил Люпин.
Ох, и ни фига себе, пространственная дверь… Интересно, а до Америки я бы дотянулась?
— У тебя есть что-нибудь надеть? — отмерла я, наконец.
Люпин кивнул на диван, где аккуратной стопочкой лежала моя одежда. Я взяла футболку и с удивлением отметила, что друг её постирал, как, впрочем, и меня отмыл… Хотя, чего я удивляюсь? Это наверняка всего лишь пара взмахов волшебной палочки.
— А палочка Дамблдора у тебя откуда? — спросил Ремус, наливая мне ароматный чай.
Пока Сириус бессовестно дрых, я рассказала Люпину всю нашу историю, начиная с побега, исключив, впрочем, моё участие. Оборотень недоверчиво качал головой, изумленно округлял глаза и всё время бормотал: «Как ты до такого додумался?». Над историей про крышку унитаза он хохотал в голос.
— Кому расскажешь — не поверят, — захлебываясь смехом, выдавил он. — Великого светлого чародея… самого могущественного волшебника современности… крышкой унитаза! Ой, не могу! Сириус, такое мог провернуть только ты!
Я довольно щурилась. Блэк, который к середине истории проснулся и перехватил «эстафетную палочку», хохотал вместе с Ремусом. Постепенно беседа плавно съехала на Дамблдора и Гарри. Сириус рассказал всё, что успел узнать и заметить, пока жил в Литл-Уиннинге, и поделился с Ремусом своими соображениями насчет Дамблдора. Оборотень внимательно выслушал друга и разом растерял всё свое благодушие. В янтарных глазах разгорелся волчий огонь.
— Старый пердун! — выпалил Люпин, сжимая бокал до сдавленного хруста. — А я ему еще доверял! Как он смеет играть с жизнью сына Джеймса?! Как он смеет впутывать его в свои интриги?! — мужчина сорвался на рык. — Я ему глотку перегрызу!
Лицо у Ремуса было настолько хищное, а глаза так светились, что я даже немного испугалась. Сириус на секунду растерялся, но потом взял себя в руки и схватил разошедшегося друга за запястья.
— Рем, спокойно! Дыши глубже, ровнее… Да, вот так, — закивал он, когда Люпин зажмурился и глубоко задышал, пытаясь совладать со зверем. — Ты же меня знаешь, я не допущу, чтобы с Гарри что-то случилось. Я обязательно что-нибудь придумаю. Или сымпровизирую, если ничего не придет в голову. И с Дамблдором рассчитаюсь… Всё, успокоился? — обеспокоено заглядывая в усталые, но вполне человеческие глаза, спросил Сириус.
— Да, прости… Завтра первая ночь полнолуния, вот и лезет…
Ремус отвел взгляд и аккуратно высвободил руки. Пальцы у него дрожали.
— Я ведь… я доверял ему. Я на него потом еще долго работал. И верил. Каждому слову верил! Мне даже в голову не приходило сомневаться в его словах, а следовало! — сорвался оборотень, каким-то рваным движением дернув себя за волосы, и схватил чашку.
— Не извиняйся, — сказал Сириус, внимательно наблюдая, как друг судорожными глотками допивает чай.
— Не буду, — мрачно отозвался Люпин. — Но себя не прощу.
«Рысь», — позвал Блэк.
«Что?» — догадываясь, зачем понадобилась моя консультация, откликнулась я.
«Среди вас были оборотни? Вы умели лечить ликантропию?»
Ой-ё… Судя по легендам моего мира, были, и не только волки, и не только полуночники. Но как это лечилось и лечилось ли вообще, в упор не помню. Помню лишь, что согласно древнерусским поверьям, чтобы стать волком, надо было трижды перекинуться через воткнутый в пенек нож или как-то так… А что там было дальше, не помню. В принципе, можно попробовать методы фикрайтеров, однако вот так сразу вспоминался только один-единственный фик...
«Да, оборотни были», — ответила я. — «Я мало, что знаю о них, и сразу ничего не могу вспомнить… Единственное, что могу сказать — это лечилось и, насколько я помню, довольно успешно. Но вот как…»
Сириус молчал довольно долго. Я ясно чувствовала его разочарование. Ну, извини, малыш, я не всезнающая богиня!
«Попробуй вспомнить», — умоляюще сказал Блэк. — «Хоть что-нибудь».
«Я попробую», — пообещала я. — «Но, сам понимаешь, гарантировать что-то не могу».
— А ведь он пригласил меня в школу, — сказал Люпин.
Сириус встрепенулся.
— Что?
— Через неделю я поеду в Хогвартс. Буду там защиту преподавать, — повторил Люпин и по-звериному склонил голову набок. — Ты хорошо себя чувствуешь? У тебя взгляд такой… отсутствующий.
— Я же сам чуть оборотнем не стал, — пробормотала я, перехватив контроль. — И последний месяц мне здоровья не прибавил.
Ремус как-то тоскливо рассмеялся. В глазах мелькнуло понимание.
— Если все-таки станешь — присоединяйся ко мне.
— Обязательно, — ухмыльнулась я. — Где ты проводишь полнолуния?
— В лесу, — пожал плечами оборотень. — Здесь нет людей, только деревья да лесная живность. Лес довольно старый, почти магический…
У меня в голове забрезжила мысля…
— А здесь есть река?
— В километре отсюда есть довольно глубокий ручей, — Люпин махнул рукой куда-то на восток. — А зачем тебе?
— Да так… давно хотелось сделать кое-что… — неопределенно сказала я. — Ты не будешь против, если я составлю тебе компанию?
«Что ты задумала?» — заинтересовался задумавшийся о чем-то Сириус. — «Ты что-то вспомнила о ликантропии?»
«Возможно», — уклончиво сказала я. — «Но сначала хочу проверить. Тебе, конечно, лучше, но зверь всё равно в любой момент может вылезти. Согласен на небольшой эксперимент?»
Сириус был согласен.
— Отлично, спасибо, Ремус, — благодарно улыбнулся он и вернулся к предложенной теме. — Это хорошо, что ты будешь преподавать защиту. Это просто замечательно, что ты едешь в Хогвартс!
Люпин подозрительно глянул на друга.
— Сириус, у тебя такой взгляд был, когда вы с Джеймсом затевали какую-то пакость…
Сириус ангельски улыбнулся. Однако Люпина, который знал Бродягу, как облупленного, эта улыбка не успокоила. Наоборот, его янтарные глаза расширились в испуганном понимании.
— И мне это очень и очень не понравится! Я уже заранее не согласен! — замахал руками Ремус. — Сири, что бы это ни было, лучше молчи!
— Ну же, Реми, — вкрадчивым, соблазняющим голосом падшего ангела прошептал Блэк. — Ты же так мечтал в детстве о собаке. Об огромной черной магической собаке, которая так напоминает Грима…
— Безумец!
С тех пор, как «Ночной рыцарь» привез его в Косой переулок, Гарри не выходил в магловский мир. Вообще, в течение нескольких дней ему пришлось привыкать к какому-то нереальному ощущению свободы. Ведь Гарри никогда не вставал, когда захочется, не ел, что вздумается, и не бродил по магическому миру в одиночку. То, что магический мир ограничивался одним переулком, Гарри не смущало. Здесь было полным полно самых удивительных волшебных магазинов, поэтому у него не возникало желания нарушить данное Фаджу слово и отправиться гулять по магловскому миру.
В чемодане Гарри нашел Ловца снов, который ему подарили на день рождения, и повесил его в изголовье над кроватью. Перед сном, глядя, как колышутся пёрышки, Гарри каждый раз вспоминал последний вечер на Тисовой улице. Он делал это не то, чтобы специально — просто он впервые взбунтовался против Дурслей, и Гарри весьма беспокоился насчет следующего лета. Постепенно, детализируя воспоминания, он заметил странность. В памяти была заминка. Гарри точно помнил, как нашаривал за спиной ручку двери и как захлопывал дверь, но вот момент перешагивания за порог — нет. Гарри эта заминка беспокоила.
По утрам он завтракал в «Дырявом котле». Ему нравилось наблюдать за другими постояльцами. А длинные летние дни Гарри коротал, обследуя магазины или закусывая под яркими разноцветными зонтиками, затенявшими столики перед кафетериями. Гарри больше не нужно было работать над домашними заданиями под одеялом при свете карманного фонарика; теперь он мог сидеть при ярком солнечном свете у входа в кафе-мороженое Флорана Фортескью и заканчивать все свои сочинения при содействии самого Флорана, который мало того, что обладал обширными познаниями о сжигании ведьм в средние века, но ещё и бесплатно угощал Гарри мороженым.
Гарри едва удержался от соблазна потратить все взятые в Гринготсе деньги на всякую ерунду, и первым делом купил всё необходимое для школы: ингредиенты для зелий, новую мантию и новые учебники. В книжном магазине он изрядно повеселился, наблюдая, как целая стая «Чудовищных книг о чудовищах» наводит свои порядки. Но когда Гарри попросил книги по прорицаниям, стало не до смеха. На столике он увидел книжку «Смертные знамения: что делать, если вы поняли, что грядет неминуемое» и уставился на обложку, не в силах оторвать от неё взгляд. Там была изображена огромная, как медведь, чёрная собака с горящими глазами. Точь-в-точь тот бродячий пес, которому Гарри загадывал желание и которого испугался в тот вечер…
Из магазина Гарри вышел как замороженный, а потом целый день думал о том псе.
Время летело, и вскоре в один прекрасный день Гарри встретил в Косом переулке Рона с Гермионой. Друзья щедро поделились впечатлениями от каникул, а затем они вместе направились в волшебный зверинец, где Гермиона принялась выбирать себе животное, а Рон показал свою разболевшуюся крысу специалисту.
— У меня крыса, — сообщил он ведьме. — Она что-то полиняла после Египта.
— Швыряй на прилавок, - сказала ведьма, доставая из кармана очки.
Рон вытащил Коросту из внутреннего кармана и положил рядом с клеткой крыс, которые перестали скакать и сгрудились у решётки, чтобы лучше рассмотреть пришельца.
Короста выглядела удручающе.
— Хм, — хмыкнула ведьма, поднимая крысу за хвост. — Сколько ему лет?
— Не знаю, — ответил Рон. — Но он довольно старый. Раньше он принадлежал моему брату.
— Что он умеет? — спросила ведьма, пристально изучая Коросту.
— Э-э-э... — Правда состояла в том, что у Коросты не наблюдалось никаких интересных умений. Ведьма перевела взгляд с надорванного левого уха крысы на правую лапку, где отсутствовал один палец, и громко зацокала языком.
— Прошел огонь, воду и медные трубы, бедолага.
Взгляд Гарри прикипел к раненой лапе Коросты. На какой-то короткий миг у него сдавило виски, а в глазах потемнело. В голове будто что-то зашевелилось и дернуло за забытую ниточку...
«…если вдруг ты увидишь серую крысу, у которой на правой передней лапе не хватает пальца, будь осторожен…»
Гарри не помнил, где он слышал, а может, читал это, но был уверен, что прислушаться к словам надо. И внимательный взгляд Коросты вызвал у него холодок на позвоночнике.
Затем на крысу бросился ужасающих размеров рыжий кот, и Гарри отвлекся. Однако чувство опасности не ушло, даже когда пришла Гермиона с тем самым диким котом Живоглотом и поругалась с Роном. И, когда Гарри здоровался с семейством Уизли, его взгляд то и дело возвращался к Рону, в кармане которого сидела крыса. Даже известие о том, что Сириус Блэк охотится за ним, встревожило его не так сильно. Почему-то Гарри был уверен, что кого-кого, а Сириуса Блэка ему бояться не стоит.
Накануне первого сентября, перед сном Гарри снова вспомнил пса, который выполнил его желание. Почему-то этот образ не вызвал в нем страха, а наоборот, дарил странное чувство защищенности и… необходимости?
Гарри перевернулся на спину и, взглянув на мерцающий оберег, нахмурился. До него только что дошло — он не помнит, кто подарил ему Ловца. И эта странная заминка в памяти… И эти, непонятно откуда пришедшие слова насчет беспалой крысы… Почему-то приплелся Сириус Блэк… Все эти обрывки вертелись в голове, не давали покоя и никак не хотели втискиваться в память…
«Я что-то забыл», — понял Гарри и, немного подумав, уточнил: «Меня заставили что-то забыть».
На следующий день Гарри, Гермиона и все Уизли сели в машины, которые выделило Министерство Магии, и поехали на вокзал. Поездка была ничем не примечательна по сравнению с путешествием на «Ночном Рыцаре». На вокзал они прибыли с десятиминутным запасом. Водители молча выгрузили вещи, отсалютовали мистеру Уизли и уехали.
Всю дорогу до здания вокзала Артур Уизли не отходил от Гарри и вместе с ним вошел на платформу. Когда все отнесли свои вещи в багажное отделение и прощались друг с другом, отец рыжего семейства отвел Гарри в сторонку и, сделав таинственные глаза, шепотом сообщил о Сириусе Блэке. Сдерживая беспричинный смешок, Гарри покаялся, что подслушал разговор взрослых и что ни капельки не напуган. Мистер Уизли был озадачен, но кивнул с явным облегчением. В этот момент он был очень серьезен.
— Гарри, поклянись, что не станешь сам искать Блэка, — выдал он.
Гарри опешил.
— Что?
В этот момент раздался громкий свисток.
— Обещай мне, Гарри, — настаивал мистер Уизли, всё быстрее произнося слова, — что, как бы ни повернулись события...
— Зачем мне искать кого-то, кто хочет меня убить? — спросил Гарри, суживая глаза. Он был в полной уверенности, что Сириус Блэк ему не причинит никакого вреда, и эта беспричинная уверенность — Гарри нутром чуял — заключалась в том, что он забыл.
— Поклянись мне, что, что бы ты ни услышал...
— Артур, скорее! — выкрикнула миссис Уизли, и Гарри, досадливо закусив губу, побежал к вагону.
Он заскочил внутрь, потом высунулся из окна и вместе с ребятами махал мистеру и миссис Уизли до тех пор, пока вокзал не остался далеко позади, и маленькие фигурки не скрылись из виду.
— Мне нужно поговорить с вами наедине, — тихонько шепнул Гарри Рону и Гермионе, когда поезд набрал скорость.
— Уйди, Джинни, — приказал Рон.
— И уйду. Больно надо, — обиженно буркнула Джинни и ушла.
Гарри, Рон и Гермиона отправились искать пустое купе, но всюду кто-то сидел, за исключением купе в самом конце состава.
Здесь был человек, крепко спавший у окна, и огромный черный пес, который лежал, растянувшись на всё сиденье и положив голову хозяину на колени. Когда Рон открыл дверь, собака тут же проснулась и уставилась на школьников горящими глазами. Ребята замерли на пороге. Гарри окаменел. Это был тот самый пес.
— Хорошая собачка, — робко сказала Гермиона, судорожным движением пряча корзинку с Живоглотом за спину.
Наваждение рассеялось. Собака была той же породы и возраста, но в отличие от того пса её шерсть лоснилась, тело было явно упитаннее, а на шее, под тонким кожаным ошейником с металлическими заклепками было ясно видно белое пятно, которое тянулось через весь живот. И одно ухо было порвано, и усы длиннее… Чем дольше Гарри смотрел на пса, тем больше различий находил.
«Нет, это не та собака», — успокоился он. И только где-то в самой глубине души шевельнулся червячок разочарования.
Тем временем пес пару раз дернул носом, взглянув на белую от испуга Гермиону, приветливо завилял хвостом и снова устроил голову на коленях хозяина.
Рон шумно выдохнул и уверенно плюхнулся напротив мужчин и пса.
— Может, поищем другое купе? — шепотом спросила Гермиона.
— Не надо, — беспечно махнул рукой рыжик. — Не тронет он твоего кота.
— Откуда ты знаешь? — поинтересовался Гарри, осторожно устраиваясь на краешке сидения, который не был занят псом. Зверь скосил на него глаз и поджал хвост, давая больше места.
— Это магический волкодав, — шепотом объяснил Рон. — Они все ужасно умные. А этот еще и дрессированный, — ткнул он пальцем в ошейник, на котором болтался металлический значок. — Без приказа даже не гавкнет.
Гермиона недоверчиво и недовольно поджала губы, но, увидев, что мальчики не собираются уходить, а пес не обращает на них внимания, села рядом с Роном.
— Вот если бы его хозяин приказал охранять купе... — протянул Рон, мечтательно глянув на корзинку с Живоглотом.
— Кстати, — покосившись на мужчину, перебила его Гермиона. — Обычно Хогвартс-Экспресс резервируется только для школьников. Как вы думаете, что мистер Люпин здесь делает?
— Откуда ты его знаешь? — изумился Рон, невольно повысив голос.
— Тише! — шикнула девочка и указала на багажную полку. — Написано на сундуке.
Там стоял маленький потёртый сундучок, стянутый веревкой, состоявшей из множества аккуратно соединённых между собой обрывков. Облупленный штамп «Р. Дж. Люпин» был проставлен наискосок на уголке сундука.
Пока Рон переговаривался с Гермионой, Гарри рассматривал незнакомого мужчину. Люпин был одет в невероятно изношенную, распахнутую мантию, под ней были ясно видны вполне приличные магловские рубашка и черные джинсы. Вид он имел крайне больной и истощённый. На виске был виден небольшой свежий шрам. Несмотря на явную молодость, его каштановые, с каким-то медовым отливом волосы были подёрнуты сединой. Тут Гарри заметил конверт, торчащий из кармана джинсов Люпина, надписанный знакомыми зелёными чернилами. «…фессору ..пину», –прочитал вслух парень.
— Этот Люпин — наш новый преподаватель! — воскликнул он.
— У него такой вид... какое-нибудь проклятие покрепче добьёт его окончательно. В любом случае... — Рон повернулся к Гарри. — Что ты хотел нам сказать?
Гарри, глянув на внимательно наблюдающего за ним пса, передумал рассказывать о провалах в памяти и вместо этого рассказал всё о подслушанном споре между мистером и миссис Уизли и о предупреждении, полученном от отца Рона. Когда он закончил, Рон молчал как громом поражённый, а Гермиона прижимала ладони к губам. Наконец, она опустила руки и произнесла:
— Сириус Блэк сбежал, чтобы найти тебя? О, Гарри... ты должен быть по-настоящему, по-настоящему осторожным. Не ищи неприятности, Гарри...
— Я не ищу неприятности, — ответил Гарри раздражённо, — это неприятности находят меня.
Пес странно зафыркал. Ребята замолчали и дружно посмотрели на него. Тот встряхивал мордой, как будто вычихивал пыль. Пасть у него была распахнула, уголки рта были подняты, в глазах плескалось веселье. Гарри мог поклясться, что это был самый настоящий собачий хохот. Если, конечно, магическим волкодавам присуще чувство юмора.
— Они думают, что Гарри совсем дурак — разыскивать психопата, который хочет его убить? — прошептал Рон, оторвавшись от волкодава.
Друзья восприняли новость гораздо хуже, чем ожидал Гарри. Оказывается, и Рон, и Гермиона боялись Блэка, в отличие от него самого.
— Никто не знает, как он выбрался из Азкабана, — проговорил Рон тревожно, — раньше это никому не удавалось. А он к тому же содержался в камере усиленного режима.
Пес «захохотал» сильнее. Гарри уже с тревогой смотрел на него. Вдруг волкодав чем-то болен и надо разбудить профессора?
— Но ведь его поймают, — серьёзно сказала Гермиона. — Я хочу сказать, что и маглы повсюду его ищут...
— Что это за шум? — вдруг спросил Рон.
Волкодав замолчал, и Гарри услышал слабый, металлический свист. Ребята осмотрелись.
— Это из твоего сундука, Гарри, — догадался Рон, встал и потянулся к багажной полке. Через мгновение он вытащил из-под одежды карманный вредноскоп.
Прибор очень быстро вращался у Рона на ладони и светился алмазным светом.
— Это и есть вредноскоп? — с интересом спросила Гермиона и привстала, чтобы получше рассмотреть.
— Ага... только очень дешёвый, — ответил Рон. — Он так и заходился, когда я привязывал его Стрелке к ноге, чтобы послать Гарри.
— А ты в это время делал что-то плохое? — проницательно сощурилась Гермиона.
— Нет! Хотя... вообще-то я не должен был брать Стрелку. Ты же знаешь, она совсем не годится для дальних перелётов... но что было делать? Надо же было послать Гарри подарок...
«Или в это время рядом с тобой была Короста», — подумал Гарри.
— Сунь его назад в сундук, — распорядился он. Вредноскоп пронзительно свистел. — А то мы его разбудим. И псу не нравится.
И Гарри кивнул на профессора Люпина и насторожившегося пса. Рон взял одну, особенно отвратительную, пару старых носков дяди Вернона, запихнул туда вредноскоп, приглушив таким образом звук, а потом захлопнул крышку сундука. Волкодав пристально следил за каждым движением мальчика.
— Надо будет проверить его в Хогсмиде, — сказал Рон, садясь на место и нервно глядя на собаку. — Такие штуки продаются у Дервиша, где волшебные инструменты и всякое такое. Фред с Джорджем говорили.
— А ты много знаешь про Хогсмид? — У Гермионы загорелись глаза. — Я читала, что это единственное в Британии поселение, где нет ни одного магла...
— Да, наверно, так оно и есть, — небрежно бросил Рон, — но я не потому хочу туда пойти. Мне бы попасть в «Сладкое Королевство»!
— А что это такое? — спросила Гермиона.
— Это такая кондитерская, — на лице у Рона застыло мечтательное выражение, — там есть всё на свете... Перечные постреляки — от них рот дымится — ещё большие толстые шокошары, у них внутри земляничный мусс или варёная сгущёнка, а ещё ужасно вкусные сахарные перья, их можно сосать в классе, как будто ты размышляешь, о чём дальше писать...
— Но ведь Хогсмид — очень интересное место? — гнула свою линию Гермиона. — В книжке «По местам колдовской славы» сказано, что местная гостиница в 1612 году, во время восстания гоблинов, была штаб-квартирой, а в Визжащей Хижине, говорят, больше привидений, чем в любом другом строении Британии...
— ... и такие громадные пузыри из шербета, пока их рассасываешь, поднимаешься на несколько дюймов над полом, — продолжил Рон, который не обращал внимания на Гермиону.
Гермиона обернулась к Гарри.
— Разве не здорово, что можно будет иногда уходить из школы и гулять в Хогсмиде?
Гарри тяжело вздохнул и поймал сочувствующий взгляд волкодава.
— Наверно, здорово. Когда узнаете, расскажете.
— Что ты хочешь этим сказать? — не понял Рон.
— Я не смогу туда ходить. Дурсли не подписали разрешение, и Фадж тоже.
Рон был в ужасе.
— Тебе нельзя будет ходить в Хогсмид? Но… как же так… МакГонаголл или кто-нибудь ещё обязательно дадут тебе разрешение...
Гарри безрадостно рассмеялся. Профессор МакГонаголл, декан Гриффиндора, была очень и очень строгой дамой.
— ... а ещё можно спросить у Фреда с Джорджем, они знают все секретные ходы-выходы... — многозначительно протянул Рон.
— Рон! — резко оборвала его Гермиона. — Мне не кажется, что Гарри следует тайком уходить из школы, пока Блэк на свободе...
— Угу, и МакГонаголл скажет то же самое, если я попрошу у неё разрешение, — сказал Гарри и замер с раскрытым ртом, разом выпав из разговора.
Летом по радио говорили о террористах, захвативших дочь какого-то крупного политика. В обмен на девочку они требовали освобождения их лидера. Гарри так и не узнал, чем это кончилось: тетя Петунья сменила волну — но сейчас он об этом случае вспомнил. Почему волшебники не отменили походы в Хогсмид, если уверены в том, что Блэк охотится на Гарри? Почему они не боятся того, что преступник может похитить какого-нибудь ребенка и потребовать выдачи Гарри? Неужели Дамблдор не предусмотрел такой вариант?
Гарри покосился на спящего Люпина с собакой. Раньше взрослые в поездах не ездили. Профессор здесь явно для охраны. Может быть, Дамблдор распорядился и насчет Хогсмида, и Министерство оцепило территорию деревни и самого Хогвартса?
Гарри так задумался, что пропустил появление продавщицы сладостей, и очнулся только тогда, когда Гермиона протянула ему шоколадный кекс. Пес завилял хвостом и, спрыгнув с сидения, положил голову на колени Гарри и просяще заскулил, состроив жалобные глазки. Гарри улыбнулся и бесстрашно протянул волкодаву кусочек кекса. Пес деликатно взял сладость из его рук и, враз проглотив, довольно оскалился и облизал мальчику руки. Гермиона, посоветовавшись с Роном, потянулась разбудить профессора, чтобы тот тоже купил себе еды, однако пес тут же развернулся и многозначительно оскалил зубы. Девочка ойкнула и оставила мужчину в покое.
Во второй половине дня в купе ворвался Драко Малфой.
Он резко захлопнул за собой дверь, в панике опустил жалюзи и шумно, явно облегченно выдохнув, сполз на пол, закрыв глаза. Вид у него был, мягко говоря, странный: обычно прилизанные волосы растрепаны, узел галстука болтается на уровне груди, рубашка измята. Малфой, всё еще не открывая глаз, глубоко вздохнул и, подтянув колени к груди, свернулся в комочек. Гарри, Рон и Гермиона молчали и ошеломленно наблюдали за странным поведением своего лучшего недруга.
В повисшей тишине раздалось фырчание волкодава.
— Поттер, есть разговор, — сказал Малфой, открывая глаза и с интересом глянув на веселящегося пса.
— Какой еще разговор? — ощерился Рон.
Малфой посмотрел на него, как на таракана. Даже на полу купе, встрепанный и явно испуганный, он умудрялся смотреть на Уизли сверху вниз.
— Я бы сказал, что это не твоё дело, — проглотив грубость, медленно выговорил слизеринец. — Но ограничусь тем, что тонко намекну Поттеру на последний вечер на Тисовой улице.
Гарри широко распахнул глаза.
— Так что, Поттер, — усмехнулся Малфой, поднимаясь с пола. — Поговорим конфиденциально?
— Рон, Гермиона, выйдите, — не отрывая взгляда от наглых серо-голубых глаз, велел Гарри.
— Но, Гарри! — хором возмутились друзья. — Это же Малфой!
— Здесь профессор Люпин и невероятно умный волкодав. Он ничего мне не сделает. Выйдите, пожалуйста.
Рон недовольно засопел и, гордо выпятив грудь, вышел из купе, по пути толкнув Малфоя в плечо. Гермиона обиженно вздернула нос, хмыкнула, поймала насмешливый взгляд слизеринца, скривилась и тоже вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
— Так что ты хотел мне сказать? — спросил Гарри.
Малфой поманил его на соседнее кресло, вытащил палочку, проигнорировав оскал волкодава, махнул ею в сторону профессора и что-то прошептал. Гарри выхватил собственную палочку.
— Что ты с ним сделал?
— Всего лишь подстраховался. Теперь он нас точно не подслушает, — Малфой демонстративно убрал палочку в карман мантии и уселся рядом. — Так вот, Поттер, дело вот в чем…
Мы с Сириусом смотрели, как Гарри шепчется с Малфоем, и злились. Очень злились. Потому что мелкий белобрысый гаденыш своим заглушающим заклятьем накрыл не только Люпина, который, кстати, не спал уже часа три, но и нас! Мы не слышали ни единого слова и могли только гадать, что же такого может знать Малфой о том памятном вечере на Тисовой улице. Гарри, слушая слизеринца, не выглядел удивленным. Он только задумчиво кивал головой, как будто подтверждались его подозрения, и меня начали терзать смутные волнения: а надежно ли я заговорила героя? И кстати — меня чуть ли не подбросило от пронзившей меня мысли — откуда Малфой узнал это «что-то»?! Я невольно пригляделась к растрепанному пареньку, который во время разговора пытался привести себя в порядок. Может ли в нем быть кто-то из моих ребят? А если есть, то кто? Счастливчик? Воробей? Умник? Или Тим? Эффектное появление — это стиль Счастливчика. Он был самым тихим в нашей группе. Всегда флегматично-доброжелательный, безумно спокойный, он подчинялся каждому приказу Тимки. Однако в критических ситуациях он моментально преображался: в глазах разгорался огонь инициативы — и парень, сломя голову, мчался в одиночку разрешать проблемы. Счастливчик любил ходить по краю, зачастую рискуя жизнью так, что волосы вставали дыбом. Умник... Умник тоже мог бы так появиться, он мастер в манипулировании, прекрасный актер и гениальный разведчик. К тому же, он прекрасно знаком с миром Гарри Поттера, а значит вполне мог сыграть на его благородстве. Воробей... Смотрели фильм «Пираты Карибского моря»? Так вот, наш Воробей — вылитый капитан Джек Воробей. Абсолютно непредсказуем. Мастер импровизаций. Привык идти к цели, выворачивая в свою пользу даже самые неблагополучные обстоятельства. Но проблема — Гарри Поттера он только смотрел и не имеет ни малейшего понятия о фанфиках. К тому же, при всех своих качествах, он, как это ни парадоксально, не лидер. Он скорее друг. Абсолютно непредсказуемый, неуправляемый, но верный друг. Тим... Ну, это точно не он. Командир никогда не любил пафоса и никогда не бросался куда-то, не располагая информацией. Он только единожды читал книги Ролинг, и поэтому сначала будет сидеть тихо и собирать информацию, и только потом уже начнет играть. И жертвовал собой он, хорошенько всё обдумав. Тим вовремя понял, что информацию смогут передать самые смекалистые, а раненый командир будет их только тормозить. Нет, если в младшем Малфое кто-то действительно сидит, то это не Тим.
Я вспоминала ребят и внимательно рассматривала Драко. Том Фелтон удивительно точно передал его манеры: мимика, жесты, осанка, взгляд... Всё было воспроизведено с такой точностью, как будто актер был родным братом Малфоя. Они даже ухмылялись одинаково. Однако на лицо Драко был совсем другим. Во-первых, прическа. Тонкие, платиновые волосы были не просто зализаны, а уложены. Во-вторых, черты его узкого лица были тонкими и острыми, даже какими-то изящными. Брови были чуть темнее волос. А глаза — практически точная копия глаз Сириуса: такой же широкий, чуть удлиненный разрез, пушистые черные ресницы, и акцентированная капелька внутренних уголков, только радужка не темного серо-голубого цвета, а светло-серая... И просто обалденно, до восхищенного повизгивания прекрасный рот: аккуратные, в меру пухлые, идеально пропорциональные розовые губы, великолепный изгиб и выразительно очерченный контур. Блиин... Губы Драко Малфоя вышибли из меня дух в точности так же, как глаза Гарри Поттера!
«А Драко — просто копия папаши», — заметил Сириус, уловивший моё восхищение. — «Только глаза Нарциссы... Эй, ты меня слышишь?».
«Сириус, какиииие у него гуууубы!» — выдохнула я.
Блэк оторопел.
«Сначала глаза Снейпа, а теперь губы Малфоя? Мерлин, мне в прародительницы досталась эстет-маньячка! Спасибо, хоть Гарри и я тебя не так привлекаем!» — мысленно закатил он глаза.
«Почему не привлекаете?» — искренне удивилась я. — «В глазах Гарри плещется целый мир! А ты весь — и раньше, и особенно теперь — источник истинного эстетического удовольствия!»
Ой, кажется, я переборщила с комплиментами... Блэк завис! Он охренел, обалдел, оторопел и завис!
«Источник... истинного... эстетического... удовольствия...» — заскрипела его многострадальная психика. — «Мне еще в школе пели про «глаза, полные морского бриза» и «штормовое сердце», но ты переплюнула всех! «В глазах Гарри плещется целый мир», «источник истинного эстетического удовольствия» — это ж удавиться можно! Ты ещё напой про то, какая милая борода у дедушки Дамби!»
Я обиделась. Ну, что с того, что я люблю красоту? Я — женщина, мне положено! И вообще, красота спасет мир, а для этого её надо сберечь, что я и собираюсь делать! Плевать мне на разборки темных и светлых, плевать на идеологическую муть! Всё, я иду спасать красоту! Буду спасать совершенно очаровательного — от макушки до пят — Гарри Поттера, медовый отлив волос Люпина, темные бездонные очи Снейпа, ошеломительно густые кудри Грейнджер, безумно прекрасные губы Малфоев, рыжие волосы Уизли (потому что у всех — разные оттенки), а метаморфиню Тонкс вообще в башне запру и буду охранять лично! Кстати, абсолютно все пишут про великолепную Беллатрису Лестрейндж, а еще — сходятся на том, что Том Риддл в молодости был просто ошеломляюще красив...
ПОЭТОМУ ИХ ТОЖЕ СПАСУ!!!
Я так увлеклась, что прозевала момент, когда Драко (теперь он будет только Драко!) снял чары и вышел из купе, с насмешливым поклоном попрощавшись с Роном и Гермионой. Гарри пересел обратно к нам, и Сириус тут же подсунул голову ему под руки, нагло напрашиваясь на ласку.
По мере продвижения поезда на север дождь усиливался; окна теперь представляли собой серую непрозрачную поверхность, постепенно черневшую. Потом, наконец, в коридорах и над багажными полками зажглись, засверкали огоньки. Колёса стучали, дождь барабанил, ветер ревел, нагоняя на меня сон, а Люпин всё притворялся спящим. Хотя, может он тоже дремлет? Ночка-то выдалась тяжелая...
— Мы, наверно, почти приехали, — сказал Рон, выглядывая из-за Ремуса в сделавшееся абсолютно чёрным окно.
Меня кольнула тревога. Я стряхнула с себя истому и насторожилась. Почему у меня возникло ощущение, что я что-то забыла?
Не успел Рон договорить, как поезд начал притормаживать.
— Классно, — Рон встал, осторожно прошёл мимо Люпина и попытался рассмотреть что-нибудь во мраке за окном. — Я уже умираю с голоду. Хорошо бы поскорей попасть на пир...
— Мы не могли так быстро доехать, — возразила Гермиона, сверившись с часами.
Нет, я определенно что-то забыла...
— Тогда чего мы встали?
Поезд замедлял и замедлял ход. Я мучительно пыталась вспомнить, что же я такого важного забыла. Это было что-то определенно нехорошее.
Когда стих шум поршней, стали лучше слышны завывания ветра и стук дождя по стёклам.
Гарри, сидевший рядом с дверью, встал и выглянул в коридор. По всему вагону из дверей купе высовывались любопытные лица.
Поезд, дёрнувшись, остановился, и отдалённый грохот сообщил о том, что багаж попадал с полок. Затем, без предупреждения, погасли лампы, и всё погрузилось в темноту.
Это что-то связано с Гарри...
— В чём дело? — раздался голос Рона.
— Ой! — вскрикнула Гермиона. — Рон, ты встал мне на ногу!
— Как вы думаете, поезд сломался? — спросил Гарри. Собачьи глаза ясно видели, как он наощупь пробирается обратно к сидению.
— Понятия не имею... — ответила Гермиона.
Рона протёр ладонью стекло и упорно вглядывался во тьму.
— Там что-то движется, — сообщил Рон. — По-моему, кто-то садится в поезд...
Рыжик у окна... Запотевшее стекло... Тьма... Знакомая сцена. Помниться, в кино я на этом моменте схватила своего парня за руку, потому что должны были появиться...
«Сириус, это дементоры! Поезд проверяют дементоры!»
«ЧТО?! Я убью Рема, он же знал!!!»
Дверь в купе внезапно отворилась, и невысокий пухлый мальчик свалился Гарри на ногу.
— Простите, — залепетал он, — вы не знаете, в чём дело? Ой, простите...
Так, что же делать? Что делать?!
Внезапно перед моим мысленным взором встало улыбающееся лицо Счастливчика. В руках он держал гитару. Вообще, он прекрасно играл на всех струнных инструментах, исключая скрипку. И пел просто великолепно, он даже в консерваторию хотел поступать, но началась война...
— Привет, Невилл, — поздоровался Гарри, пошарив руками и притягивая Невилла за одежду.
Нет, правда, у него был уникальный, просто волшебный голос! Он гулял по всем октавам, мог понизиться до шаляпинского баса и взлететь до женского сопрано. И имя у Счастливчика было «говорящее» — его назвали в честь легендарного славянского сказителя и певца...
Как-то я не вовремя ударилась в воспоминания.
«Ремус!» — Сириус громко зарычал и дернул Люпина за рукав. — «Лунатик, просыпайся!»
— Гарри? Это ты? А что происходит? — продолжал Невилл.
«Ремус, ты, проклятый оборотень, хватит спать!!!»
— Понятия не имею — садись... — ответил Гарри.
А я у меня в голове завертелся «Чёрный ворон» в исполнении Счастливчика...
— Я пойду к машинисту и спрошу его, в чём дело, — сказала Гермиона.
Люпин не просыпался. Сириус в ужасе закрыл глаза, не переставая рычать.
Дверь, скользнув вбок, вновь открылась, затем донёсся глухой звук удара и два коротких вопля.
И меня озарило!
«Сириус, делаем так. Ты уступаешь тело мне и входишь в транс... Или очищаешь разум, помнишь ощущения во время обряда в лесу? И вообще, делай, что хочешь, но твои эмоции не должны мне мешать!»
— Не сюда! — поспешно заорал Гарри. — Здесь я!
Я даже зависла на секунду. Это он Блэку, что ли?
«Что ты будешь делать?» — спросил Сириус, успокоившись от прозвучавшей в моем голосе решимости.
«Молчи и спрячься за моё сознание, тебя здесь нет!»
— Ой! — сказал Невилл.
— Тихо! — вдруг вмешался хриплый голос.
Я открыла глаза. Ну, конечно, не прошло и года! Люпин наконец-то проснулся! Так, не отвлекайся, Рысь, и настраивайся на нужный лад. Ты же помнишь... Ты воевала за это четыре года... В английском языке её называют мать-страна, а ты звала её Россией-матушкой, Родиной, Отчизной, Отечеством. Она великая, любимая, и ниточка, которая связывает тебя с ней, никуда не делась, просто с этими англичанами у тебя не было времени вспомнить...
Раздалось тихое потрескивание, и мерцающий свет наполнил купе. Люпин держал на ладони небольшой костерок. Лицо у него было усталое, серое, но глаза смотрели настороженно и цепко.
Такое же выражение было у Тимки на лице, когда он уходил... А потом была весенняя душистая степь и жаворонок в небесной сини...
«*Выйду ночью в поле с конем. Ночкой тёмной тихо пойдем. Мы пойдем с конем по полю вдвоем, мы пойдем с конем по полю вдвоем*...»
Из глотки рвалось рычание. Душу затопила теплая тоска и странная, отчаянная гордость. Всё нараспашку, пей, дементор, мою любовь, пусть и любила я в своей жизни только свою страну!
Дверь открылась.
На пороге, освещаемая дрожащим пламенем в ладони Люпина, высилась до потолка фигура в рясе. Лицо полностью скрывалось под капюшоном. Из-под рясы высовывалась рука, сероватого цвета, покрытая чем-то склизким и поблескивающая, при этом вся в струпьях, похожая на нечто мёртвое, разложившееся в воде... Но руку было видно лишь долю секунды. Существо в капюшоне словно почувствовало взгляд, и рука быстро исчезла в складках одеяния.
«*Сяду я верхом на коня, ты неси по полю меня! По бескрайнему полю моему, по бескрайнему полю моему*!»
Не пущу! Не дам! Костьми лягу, умру на этом самом пороге, но ты никого не получишь! Это МОИ люди!
Дементор медленно, судорожно, свистяще втянул в себя воздух, так, будто пытался всосать в себя нечто большее, чем воздух из окружающего пространства. Сердце кольнул холод, но теплое щемящее чувство в груди тут же вытеснило его напрочь.
«*Подавись, скотина!*»
И я выплеснула весь свой распроклятый патриотизм прямо в глотку этой бездне.
...Жесткий, ровный, вводящий в транс ритм барабанов. В быстрый, прерывающийся ударами перебор струн вплетается чистый летящий звук флейты. Мелодия подхватывает меня, уносит, открывает новое. И я узнаю, каково это — быть другой... или просто вспоминаю?
Слова странно знакомой песни подхватывают меня. Певучий, с мягким оканьем язык бьет в самую суть. И песню эту поёт красивый, высокий, чуть хрипловатый женский голос... Мой? Но ведь я не умею петь... Или всё-таки умею? Странное ощущение — уметь то, что не помнишь... Я озадачиваюсь и вновь улетаю в темноту...
Новый проблеск сознания, и я слышу другой куплет. Но на сей раз каждое слово наполнено смыслом, каждый слог развертывает целый образ, открывая картину мира.
Это была песнь Жизни. Та, что поднимает самые глубокие нити души, раскрывает силу крови, призывает силу стихий...
И я помню... Я помню другую войну. Я помню голубое солнце. И стальные диски небесных кораблей. И взрывы. И низких большеглазых и большеголовых существ с серой кожей — детей Сумрака. И их союзников, Поглотителей душ — детей Бездны... И высоких, идущих им навстречу светловолосых могучих воинов со священной яростью в синих глазах — моих братьев... И булатный меч в собственной окровавленной руке — я билась до последнего, давая время жрицам Макоши уйти к вайтмаре, прилетевшей из созвездия Зимун, чтобы эвакуировать волхвов на Мидгард...
Я помню, как охрипла от беспрестанного пения во время боя с детьми Бездны. Как упала от усталости, из последних сил поддерживая линию защитного круга. Помню леденящий вкус Поцелуя Бездны. И помню, что очнулась уже на Мидгарде... Ведь волхвичку, владеющую Гхиио, искрой Ра-М-Ха, и знающую дороги между Явью и Навью, столкнуть в Бездну очень сложно...
«Рысь!»
Рысь? Нет, на Мидгарде меня прозвали Валькирией...
«Рысь, очнись! Очнись, пожалуйста! Ты не можешь бросить меня! Ты же взяла меня в ученики! Ты же не бросишь потомка-недоучку?»
Потомка? Я растерялась. Какого потомка?
«Рысь, давай, ответь мне! Я Сириус Блэк, твой потомок. Ты обругала меня и вытащила из Азкабана, помнишь?»
Во мне будто что-то щелкнуло, и память переключилась на другие воспоминания: другая ветка мира, Россия, война, собственный расстрел, и Сириус Блэк... А Валькирией я была в той, другой жизни, которая была сотни тысяч лет назад...
Тихо шифером шурша, крыша едет, не спеша... Охренеть — не встать! А если бы я назвалась гостьей из будущего?!
«Хватит надрываться! Я прекрасно тебя слышу! Что случилось?» — откликнулась я.
Сириус шумно выдохнул.
«Ты исчезла! Когда выплеснула силу — просто исчезла! Я испугался, что дементор выпил тебя...»
«А что с ним случилось?»
Сириус издал странный звук — нечто среднее между фырканьем и хрюком — и открыл глаза.
Купе было наполнено ярким голубым светом, источником которого было наше собачье тело. Ну да, правильно, слияние сил души и крови дает именно такой эффект. Я увидела ошарашенных и испуганных детей. Не удивлялся лишь один человек — Гарри. Он лежал, закатив глаза и содрогаясь всем телом. Даже в призрачном свете было ясно видно его белое до синевы лицо и серые губы. Перед ним на коленях стоял Люпин и держал за руку, считая пульс. Лицо у оборотня было хмурое и сосредоточенное. А в углу... В дальнем углу, куда не дотягивался свет, в комочек скрючился дементор. Когда я попробовала подойти ближе, существо задрожало и беспомощно выставило перед собой склизкие руки, пытаясь слиться со стенкой.
«Рысь, от тебя даже дементоры шарахаются», — отстраненно сказал Сириус, сосредотачиваясь на крестнике. — «Что с Гарри?»
«Дементор. На него так влияет близость дементора», — ответила я. — «Надо выгнать эту гадость отсюда. Как он вообще оказался у стенки? Он же стоял на пороге!»
«Не знаю. Я не видел. Как мы его выгоним?»
Я мысленно ухмыльнулась.
«Как? Очень просто... Фас!»
И, подавая пример, бросилась на дрожащее существо. Дементор глухо, с каким-то присвистом завыл. Отвратительные руки, попав на свет, задымились и зашипели, как масло на раскаленной сковородке. Знакомая картинка, помнится, когда-то я могла испепелить целый десяток этой дряни...
— Бродяга, перестань!!! — в ужасе закричал Люпин.
«Давай, Блэк!» — закричала я, пытаясь дотянуться до капюшона. — «Поквитайся за двенадцать лет кошмара!»
Заразившийся азартом Сириус перехватил инициативу и навалился на существо. Дементор пронзительно завизжал и, мощным ударом отбросив его к стенке, метнулся из купе.
— Бродяга! Бродяга, фу! — надрывался Ремус.
Однако Сириус, тряхнув головой, с ликующим лаем бросился в погоню.
Дементор летел с пронзительным воем, который жутко походил на звук электросирены. Услышав этот звук, его сородичи разом исчезли из коридора. До меня донесся шум бьющегося стекла — дементоры дружно выбросились из окон! Ух-ты, давно от меня так не шарахались!
«*Боишься, паскуда нешуганая?!*» — ликующе закричала я. — «*Кончилась лафа — я вернулась! УРРРРРААААА!!!!*»
Наверное, дементор услышал древний боевой клич. Иначе как объяснить то, что он резко наподдал ходу? Прыгнувший на существо Сириус смог уцепиться лишь за край его балахона. Дементор перешел на ультразвук и рванулся, оставив своё одеяние загадочно колыхаться в собачьей пасти. Бээээ... Без своего плаща существо выглядело... тошнотворно! Лучше всего ему подходило определение «тощий сгнивший слизняк»! Сириуса чуть не вывернуло наизнанку, когда он понял, ЧТО он хотел укусить.
«КАКАЯ ГАДОСТЬ!» — глядя вслед улепетывающему дементору, заявил Блэк.
«Расслабься, Бродяга!» — бодро откликнулась я. — «Зато у тебя остался офигенный трофей — плащ из изначальной материи! Немного света, немного магии — и получится просто обалденная вещь!»
«Да? Какая?» — заинтересовался Сириус.
«Да что захочешь! Мы вот делали из них кристаллы для связи, аккумуляторы Гхиио, использовали для призыва предков... Да много для чего! Этот плащик — прекрасный материал для любого артефакта. Будут отнимать — не отдавай!»
Блэк преисполнился чувством гордости и, выпятив грудь, потащил колыхающийся в воздухе балахон Люпину — хвастаться.
Высунувшиеся в коридор школьники таращились на нас, как на неземное диво. Мальчик с дредами, кажется, Ли Джордан, уважительно присвистнул, а близнецы Уизли, загадочно перемигиваясь, разразились аплодисментами и проводили нас к Ремусу.
Тот уже привел Гарри в чувство и куда-то ушел, поэтому Сириус подошел к крестнику и сунул ему в руку балахон. Гарри вздрогнул и уставился на плащ с непередаваемым выражением на лице.
— Боже, он все-таки загрыз бедного дементора... — пролепетала Гермиона.
— Гарри, как профессор поведет его на случку, проси щенка! — восторженно заорал Рон.
Гарри выглядел непонимающим. Я заметила, что он очень ослабел: его тело мелко дрожало, точно он выздоравливал после сильного гриппа, а лоб и виски покрывала испарина.
Вернулся Люпин. Увидев плащ дементора в зубах Сириуса, он замер и озабочено покачал головой.
— Бродяга, временами ты становишься совершенно невменяемым... Верни плащ!
Ремус потянулся к одеянию, но Сириус заворчал и замотал головой, а когда оборотень вытащил волшебную палочку и попытался призвать балахон, Блэк зарычал и многозначительно щелкнул зубами.
— Бродяга, плащ надо вернуть! — оставив попытки отобрать трофей, Ремус снова попытался воззвать к разуму. — Дементоры не уйдут без него!
— Вообще-то, — подала голос Джинни, ткнув пальцем в окно. — Они уже ушли!
— Точнее, они убежали! — хором подхватили близнецы Уизли, сунувшись в купе. — Дружно выбросились из окон!
Люпин озадачено заморгал.
— Да? Ну, Бродяга... Как же надо озвереть, чтобы испугать дементоров?
Некоторое время ушло на то, чтобы восстановить стекла окон, и поезд снова пустился в путь. Сириус позволил Люпину забрать плащ и спрятать его в чемодан. Оставшееся время мы почти не разговаривали. Наконец, поезд остановился у платформы Хогсмида, и у дверей образовалась давка, все торопились выйти.
Люпин нервно поглядывал на часы. Через десять минут луна должна была войти в момент противостояния, и нам надо было успеть добежать до Визжащей хижины, иначе Ремус обратится прямо в толпе школьников. Полнолуние — это не шутки. Хоть Ремус и выпил зелье, но в первые минуты после превращения контролировать себя было практически невозможно.
Мы не добежали каких-то двести метров. Люпина скрутило прямо под сенью деревьев. Он едва успел скинуть одежду. Брр... Перекидывающийся оборотень — зрелище не для слабонервных. Конечно, фильмы ужасов передали этот процесс во всех грязных подробностях, но никакой фильм не сравнится с реальностью. Этот крик, запах крови, неестественно изломанный хребет... Ужас. Я видела это уже не в первый раз, но мне все равно стало плохо. Кстати, Люпин перекидывался именно в волка, а не в тот кошмарный двуногий гибрид, который так любят изображать в фильмах. Конечно, отличия между ним и настоящим волком были, вроде формы носа и ушей, но они не сильно бросались в глаза. Пока мужчину корежило, Сириус нервно, стараясь не смотреть на мучения друга, оглядывался. Слава Мерлину и всем святым, поблизости никого не было.
Крик перешел в звериный хрип, и Сириус обернулся. Огромный серый волк на трясущихся лапах поднялся с земли и виновато глянул на нас янтарными глазами. Блэк подбадривающе завилял хвостом и мотнул головой в сторону Визжащей Хижины. Волк кивнул. Мы собрали зубами разбросанную одежду и, ловко проскользнув под сучьями Гремучей Ивы, открыли тайный ход.
Понятное дело, ни на какой праздничный пир мы не попали.
Утро встретило нас душераздирающим зрелищем. Обращение волка в человека было в тысячу раз страшней и омерзительнее: лопнувшая кожа, всюду клочки шерсти... и просто невероятно кошмарный вой. Уверена, жители Хогсмида получили непередаваемые ощущения от первого за двадцать лет концерта Визжащей Хижины.
— Как я это ненавижу... — простонал Люпин, свернувшись в комочек и пережидая судороги.
Сириус гавкнул, всем своим видом демонстрируя сочувствие. Жаль, ошейник, который мы с Блэком сделали перед приездом, только маскировал нашу собачью внешность. Надо было еще обеспечить его функциями связи, а то общаться с Люпином было просто невозможно.
Да... Я мечтательно сощурилась от нахлынувших воспоминаний. Как мы мучились перед тем, как сделали этот ошейник!
В Сербии я решила воспользоваться близостью леса и попрактиковаться в некоторых оздоровительных обрядах. Они пришли ко мне во снах, и я решила опробовать их на Блэке, ведь Иже избавило его только от некоторых болезней. Идея исцеления и возможность омоложения пришлась Сириусу по вкусу, и в полнолуние мы отправились к ручью. Поставив защиту от оборотня, мы дружно прочитали наговор на поворот ручья и вошли в воду.
Помнится, в русских сказках косвенно упоминался этот обряд: молодая девица за помощь Бабе-Яге приходила на реку и, два раза окунувшись в воду, получала красоту и покрытые золотом руки. Ну, я проводила обряд по всем правилам: пришла на поворот ручья, сделала наговор на воду, попросив её смыть всю беду, а потом с наговорами принялась нырять.
И не учла, что сила Луны подвластна лишь женщинам.
После первого нырка грудь Сириуса резко заболела, а из сосков начала выделяться белая жидкость.
— ААААААААААААААААААААААА!!!
Вопль моего носителя расшугал всю лесную нечисть, а Люпин, видимо, из чувства мужской солидарности подхватил крик и продолжил его мелодичным тоскливым воем.
Потом Блэк меня чуть не прибил и напрочь отказался нырять во второй раз.
Слава Богу, я сумела перенаправить силу Луны, и наутро Сириус проснулся с богатырской эрекцией. Реакция мужчины была ошеломляющей! Блэк взирал на свою главную мужскую гордость с ТАКИМИ неописуемыми эмоциями, что я чуть не умерла повторно! Он так обрадовался, что напрочь забыл о моем присутствии, предавшись классической подростковой забаве, и вскоре я впервые испытала мужской вариант оргазма. Ощущения были... интересные. Потом Сириус все-таки обо мне вспомнил и, дико покраснев, стал объясняться, ввергая меня в шок и отвращение. Оказывается, те мужчины, которые сидят в Азкабане дольше шести лет, становятся бессильными во всех смыслах этого слова! Причем импотенцию у несчастных мужиков не могла исцелить никакая магия! Охренеть — не встать! Наверное, у магов, подписавших договор с дементорами и принявших свод наказаний, волшебство заменило и мозги, и совесть.
Поэтому я ничуть не удивилась, когда Блэк без колебаний согласился на следующий обряд.
На сей раз я решила прибегнуть к другой стихии, Блэк заткнул уши ватой, а Люпин, нервно дергая глазом, закопал друга в землю, оставив снаружи только ноздри. За сутки земля щедро избавила Сириуса как от физических, так и от психических недугов, с первой минуты отправив меня в астрал — творить защиту от оборотней.
К сожалению, омоложения я не добилась, но Блэк стал выглядеть на свои аристократические тридцать три, а не на наркоманские сорок.
Затем мы стали думать над маскировкой. Хотя анимагическая форма Петтигрю и была якобы не известна никому, рисковать самой возможностью того, что кто-то узнает в питомце нового преподавателя собачью форму одного из Мародёров, было опасно. Удивительно, как здоровый английский разум сочетается с русской смекалкой! Всего за каких-то полчаса мы нашли орешник, сотворили из его ветки ошейник и с помощью моих новых знаний и Бузинной палочки сделали из него нехилый артефакт.
Мы навсегда запомнили потрясенное лицо Люпина, когда он застегнул на нас ошейник! От старого Бродяги остались разве что чёрный цвет шерсти да факт наличия четырёх лап и хвоста.
Пока я предавалась воспоминаниям, Ремус поднялся и трясущимися руками принялся натягивать на себя одежду.
«Уоу! КАКОЕ у него тело!» — не сдержалась я, впиваясь взглядом в совершенно обнаженного мужчину.
«Хищная грация, великолепные мышцы, а пара шрамов от когтей только добавляют шарма», — тут же подхватил Сириус.
От его убийственно-серьезного тона мой восторг сдулся, как воздушный шарик.
«Издеваешься?»
«Ничуть! Реми действительно великолепен, эти глаза, эти волосы, это тело...» — тянул Сириус, закатывая глаза.
Я фыркнула.
«Ладно, поняла! Я поумерю свои восторги, только не ревнуй!»
«Я не ревную!» — возмутился Сириус. — «Как я могу тебя ревновать? Ты же живешь в моей голове!»
«Да, конечно, ничуть не сомневаюсь!» — мой тон не оставлял никаких сомнений.
Сириус предсказуемо закипел.
«Просто меня раздражают твои вздохи! Ты себе не представляешь, каково это...»
Он продолжал и продолжал говорить, с каждым словом улучшая моё настроение всё больше и больше. Обожаю его бесить!
По тайному ходу мы добрались до Гремучей Ивы и, не торопясь, направились к замку.
— Бродяга, — окликнул нас Люпин. — По-моему, тебе лучше не заходить в замок, пока я не раздобуду нашу карту. Кто знает, в чьих она руках?
Я перехватила контроль и, неловко орудуя лапой, написала на земле «близнецы Уизли».
«Фред и Джордж?» — удивленно рассматривая надпись, спросил Сириус.
— Близнецы Уизли? Те рыжие пятикурсники? Карта у них? — так же удивленно переспросил Люпин. — Откуда ты знаешь?
Я поднапряглась и вывела на земле слово «запах».
— По запаху? От них пахло нами? — догадался Ремус.
«Рысь, ты серьезно учуяла наш запах?» — восхитился Сириус. — «А я на них даже не глянул!»
«Карта была в кармане одного из братьев. И да, от неё пахло вами. Слабенько так, но достаточно», — ответила я.
На самом деле я безбожно врала — никакого запаха карты я от близнецов не ощутила. Я к ним даже не принюхивалась. Но ребятам это знать не обязательно, правда?
— Странно, а я ничего не почувствовал, — задумчиво сказал оборотень. — Хотя, я и не принюхивался... Ладно, как только представится возможность, я заберу у них карту. Пойдем, я передам тебя Хагриду. Спорю на десять галеонов, он тебя затискает как щеночка!
Сириус рассмеялся и, задорно помахивая хвостом, побежал вперед, подскакивая и радуясь каждой мелочи, как чуду. Я только поражалась, глядя на это. Надо же, уже три месяца прошло, а он всё никак не нарадуется свободе! По пути Блэк заметил профессора МакГонагалл в её кошачьей ипостаси и, бордо гавкая, погнался за ней. Та, разом позабыв о магии, с диким воплем бросилась Люпину на грудь, чем привела и Блэка, и меня в неимоверный восторг! Потом декан Гриффиндора всё-таки соизволила слезть с оборотня, принять свою строгую человеческую форму и починить ему рубашку. При этом она, гневно сверкая глазами на довольного пса, долго и смущенно извинялась перед коллегой. Люпин, едва сдерживая хохот, великодушно простил женщину и, музыкально насвистывая какой-то веселый мотивчик, отвел нас к Хагриду. Как и ожидалось, лесник, а теперь уже и профессор, пришел в полный восторг и тут же схватил нас в свои ласковые полувеликаньи объятья. Сириус только крякнул, когда Хагрид взял его под ребра.
— Смотри, Хагрид, у меня очень шкодливый пес! — подмигнул нам Люпин. — Мы здесь всего два дня, а он уже распугал всех дементоров и загонял одну очень умную и уважаемую кошку! Ты с ним построже!
— Не сумневайся! — Хагрид от души хлопнул Ремуса по плечу. Я меланхолично подумала, что у обычного человека вылетел бы сустав, а Люпин ничего — выстоял, даже коленки не подогнулись. — У меня после обеда первый урок, — раздувался «профессор» от гордости, — с Гриффиндором и Слизерином. Гиппогрифов показывать буду, вот!
Улыбка на лице Люпина слегка увяла.
— Хагрид, надеюсь, ты принял все необходимые меры безопасности? — осторожно спросил он.
— Конечно! — отмахнулся от него Хагрид. — Я ж не дурак!
Сириус и Ремус переглянулись.
— Хагрид, пожалуйста, возьми с собой на урок Бродягу. Он очень умный пес, если что-то пойдет не так, он тебя подстрахует, — проникновенно заглядывая полувеликану в глаза, попросил Люпин. — И... это, он у меня чистокровной породы, я бы хотел найти ему сучку, а щенков потом продать, ведь материальное положение у меня, сам понимаешь, сложное. Вдруг среди слизеринцев кто-нибудь заинтересуется?
Звезда была в шоке!
«Сириус, а ты пользуешься спросом!» — рассмеялась я. — «Сначала Рон, а теперь и сам хозяин заинтересовался! Ты подумай, работа непыльная, тебе — удовольствие, другим — радость...»
«ЗАТКНИСЬ!!!» — взвизгнул Сириус.
— Конечно, я возьму Бродягу! — понятливо закивал Хагрид.
— Спасибо, — улыбнулся Ремус. — Удачного тебе дня, Хагрид!
— И тебе, Ремус! Кстати, ты еще не опоздал на завтрак! — бодро откликнулся Хагрид. — Идем, Бродяга, я тебе щас вкусненького дам и с Клыком познакомлю.
Всё еще возмущенный Сириус послушно потрусил следом за лесником, а я напряженно раздумывала: что делать с Драко Малфоем и Клювокрылом? Если не позволить зверю напасть на Драко, то его не осудят, не приговорят к смерти, в Хогвартс не приедут министерские чинуши, Гарри с Гермионой не создадут временную петлю и... и Гарри не спасет сам себя! На озере нужно будет биться с дементорами самостоятельно, а это значит, мне придется раскрыться! Вот чего-чего, а играть за саму себя мне совершенно не хочется!
А если в Драко действительно кто-то из моих ребят, всё только усложняется! Если с ним связан Тимка, он, несомненно, вмешиваться не будет, а потом еще и прочистит мальчишке мозги на тему «на уроках надо учиться, а не выпендриваться перед шпаной». А вот остальные... Хрен знает, что они надумают! Н-да... За Драко придется смотреть в оба!
Первую половину дня мы провели в компании Клыка. Этот э-ээ... дог? терьер? Короче, этот бойцовский пес с приплюснутой морщинистой мордой оказался большим любителем поиграть, и мы всё утро наперегонки гонялись по двору, то и дело устраивая шуточные драки. К тому же, Сириус, оказывается, умел общаться с себе подобными животными, и я получила весьма ценный и интересный опыт. Интеллект Клыка был близок к интеллекту трехлетнего ребенка. И это только потому, что Клык был еще молодым и немагическим псом. Взрослая магическая собака, как потом рассказал Блэк, почти разумна!
После обеда к хижине Хагрида стали подтягиваться ученики. Мы сели на крыльце и стали ждать Гарри. Крестник брел с задумчивым видом, чуть в стороне от Рона и Гермионы, а впереди него шествовал Драко Малфой с двумя громилами по бокам и оживленно вещал им что-то, получая в ответ гогот. Остальные дети нас не слишком интересовали.
Хагрид ожидал учеников перед дверью хижины. Он стоял на пороге в кротовой шубе, с Клыком и нами за спиной, и ему явно не терпелось начать.
— Давайте, давайте, поторапливайтесь! — выкрикнул он, когда ребята приблизились. — У меня тут для вас подарочек! Вот будет у нас урок, так урок! Все в сборе? Так! Давайте за мной!
Мы заметили, как слегка побледневшего Гарри вдруг пробрала дрожь. Судя по всему, он пережил в этом лесу столько неприятных мгновений, что хватит на всю жизнь, и больше гулять там добровольно не собирался. Когда дети пошли за учителем, Сириус приблизился к крестнику и лизнул тому ладонь. Гарри заметил его, узнал в псе вчерашнего победителя дементоров, и, разом успокоившись, погладил по голове.
Хагрид завёл учеников за деревья на опушке и, спустя пять минут, класс уже стоял за оградой какого-то пастбища. Внутри никого не было.
— Все соберитесь вокруг забора! — скомандовал Хагрид. — Вот так — чтоб всем видно — ну, теперь первым делом открывайте учебники...
— Как? — язвительно спросил ледяной, тягучий голос Драко Малфоя.
Уу-у... Какое у него лицо! Просто сын Снежной Королевы! Нет, мне надо выйти из тела, омолодиться и охомутать этого мальчика! Я от него просто тащусь...
— А? — растерялся Хагрид.
— Как открыть учебники? — повторил Малфой. Он достал свой экземпляр «Чудовищной книги о чудовищах», туго связанный верёвкой. Остальные ребята тоже достали книги. Некоторые, подобно Гарри, перетянули их ремнями. Другие использовали крепкие мешки или специальные зажимы.
«Интересная, видать, книжка!» — прокомментировала я, глядя, как тома вздрагивают и вырываются из рук учеников.
«Обычное явление! Издательства так заинтересовывают покупателей», — ответил Блэк, не прекращая наблюдать за Гарри.
«Но, Сириус, их же невозможно читать!»
— А чего... никто не дотумкал, как их открывают? — чуть не со слезами спросил ошарашенный Хагрид.
Все дружно затрясли головами.
— Их нужно погладить, — сказал Хагрид так, словно это должно быть очевидно любому дураку. — Глядите-ка...
Он взял учебник из рук у Гермионы и сорвал с него ленту. Книжка, было, собралась кусаться, но Хагрид провёл великанским пальцем по переплёту, книжка сначала задрожала, а потом раскрылась и замерла у него на ладони.
— Подумайте, какие мы все идиоты! — язвительно фыркнул Малфой. — Надо было их погладить! И как это мы не догадались?
— Я думал... они смешные, — неуверенно обратился Хагрид к Гермионе.
— О, да, до чёртиков смешные! — выкрикнул Малфой. — Очень остроумно, дать такой учебник, который может откусить руку!
На лице Гарри было практически видно, как дружеские чувства к Хагриду отчаянно борются со здравым смыслом. Я с каким-то исследовательским интересом наблюдала, как благородство придушивает разум.
— Заткнись, Малфой, — тихо сказал Гарри.
«Мой дорогой потомок, пришло время еще одного важного урока!» — объявила я. — «Как ты думаешь, кто прав: Драко или Гарри?»
«Оба», — не задумываясь, выпалил Сириус. — «Гарри — потому что знает Хагрида. Он даст ученику в руки что-то по-настоящему опасное. Малфой — потому что высказал очевидное. Книга, конечно, откусить руку не может, но запросто переломает пальцы».
«Тогда что мешает Гарри признать правоту Драко?»
«Он признаёт!»
«Нет. Он не признаёт его правоту на сознательном уровне. Он сказал «заткнись», а не «ты прав, а теперь заткнись»
А конфликт набирал обороты.
— Святое небо, эта школа катится в тартарары, — громко заявил Малфой. — Такой кретин стал учителем! У моего отца будет удар, когда он узнает...
— Заткнись, Малфой, — повторил Гарри.
— Не шали, Поттер, дементор заберёт!
«Щенок!» — разъярился Сириус.
«Успокойся!» — рявкнула я. — «К концу урока жду полный анализ действий и слов Драко и возможные причины тех или иных его поступков! Ты должен абстрагироваться от эмоций и хорошенько всё продумать. Ясно?»
«Не понимаю, зачем это надо», — проворчал Сириус. — «Но ладно... наставница».
Я удовлетворенно замолчала и тут же повернулась на визг какой-то кудрявой блондинки из Гриффиндора.
У меня отвисла челюсть.
Из лесной чащи выходили немыслимо странные создания. Их было штук десять. У них были лошадиные тела, задние ноги и хвосты, но вот передние ноги, головы и крылья явно были заимствованы у гигантских орлов. Головы украшали зловещие стальные клювы и большие, светящиеся оранжевые глаза. Когти на передних ногах были ужасно длинными и имели весьма грозный вид. Шею каждого животного обвивал толстый кожаный ошейник, к которому была прикреплена длинная цепь. Все цепи сходились в огромных ладонях Хагрида, который вприпрыжку спешил за плодами немыслимой любви между орлом и лошадью.
— Но-о-о, давай поближе! — пророкотал он, тряся цепями и заставляя животных подойти к ограде, туда, где собрались ученики. Все непроизвольно отодвинулись назад, стоило Хагриду подвести животных поближе.
— Гиппогрифы! — радостно проревел Хагрид, потрясая рукой в сторону представляемых. — Красавцы, правда?
Ну, в общем-то, гиппогрифы действительно были красивы. Каждый их волосок или пёрышко имели свой цвет: грозово-серый, бронзовый, розовато-чалый, блестящий гнедой, чернильно-вороной... Да еще этот плавный переход от перьев к шкуре...
— Ну, — сказал Хагрид, лучась улыбкой, — может, хотите подойти поближе...
«Не понял», — признался Сириус. — «А как же техника безопасности? Где инструкции по поведению? И какого хрена он держит цепи в руках, а не привяжет к дубу?! Если что, он их не удержит! Так, а ты куда?!» — он схватил Гарри за рукав и заставил остаться на месте, когда он, Рон и Гермиона осторожно подались вперед. Слава Ра-М-Ха, Гарри не стал настаивать.
А Рон и Гермиона опасливо приблизились к изгороди.
— Теперь, это... первое дело, чего надо знать про гиппогрифов — они гордые, — поведал Хагрид. — Очень обидчивые, гиппогрифы, да... Никогда их не обижайте, потому что это может оказаться последним, что вы сделаете в своей жизни.
Сириус облегченно выдохнул, но рукав крестника не отпустил.
«Спасибо за справку, но он мог сказать это и немного раньше! И когда же он привяжет их???»
Краем глаза я заметила бледное лицо Драко. Он внимательно, с какой-то странной решимостью смотрел на гиппогрифов, не упуская ни единого слова лесника, и рассеянно переговаривался с телохранителями. Так, что-то не так...
— Всегда ждите, пока гиппогриф сделает первый шаг навстречу, — продолжал Хагрид. — Так вежливо, ясно? Вы подходите, кланяетесь и ждёте. Ежели он в ответ тоже поклонится, значит, можно его потрогать. А ежели не кланяется, то чешите от него подальше, потому что когти у него — будь здоров! — и учитель радостно спросил:
— Ну — кто хочет пойти первый?
В ответ большинство ребят только попятилось. Гиппогрифы мотали свирепыми головами и расправляли мощные крылья — им явно не нравилось быть на привязи.
— Никто не хочет? — спросил Хагрид, глядя умоляюще.
«А теперь смотри на крестника. Благородство побеждает разум со счетом трии...»
— Я хочу!
«...ноль!»
«Ой, дурак...» — простонал Сириус. Сзади кто-то судорожно вздохнул. Какие-то девочки хором зашептали: «Ооо, нет, Гарри, вспомни про чайную гущу!» Блэк вцепился в рукав крестника и жалобно заскулил.
«Отпусти его. Пусть идет», — велела я.
— Бродяга, отпусти.
«Не пущу, пока Хагрид не пристегнет зверей к дереву!»
«Отпусти мальчика», — добавила я строгости в голос. — «Ты должен научиться уважать его выбор. Гарри уже взрослый, чтобы здраво оценивать свои силы и стоящую перед ним опасность. Ты и сам прекрасно знаешь, он не ребенок — у него просто мало опыта. Прими его выбор и отпусти. Дай этого опыта набраться».
— Бродяга!
Сириус неохотно разжал зубы. Гарри перелез через ограду.
— Молодец, Гарри! — гудел вслед Хагрид. — Тогда так — давай поглядим, как вы поладите с Клювокрылом.
Он отстегнул одну из цепей, потянул серого гиппогрифа в сторону от сородичей и снял с него кожаный ошейник. Сириус тихонько застонал. Ребята затаили дыхание. Драко щурил глаза и пристально следил за каждым движением в загоне.
— Тихо, Гарри, осторожно, — медленно и спокойно инструктировал Хагрид. — Смотри ему в глаза и старайся не моргать... Гиппогриф не будет тебе верить, ежели слишком часто моргаешь...
Зуб даю, после этих слов глаза мальчика немедленно начали слезиться!
Клювокрыл склонил набок большую, остроклювую голову и уставился на незваного гостя свирепым оранжевым глазом.
— Ооот так, — ворковал Хагрид, — ооот так... теперь кланяйся...
Гарри коротко поклонился, а затем взглянул на животное.
Гиппогриф по-прежнему надменно взирал на него. И не шевелился.
Сириус подобрался для прыжка.
— А, — сказал Хагрид обеспокоенно. — Так — отходи, давай, Гарри, полегоньку...
Но тут, к величайшему удивлению всех присутствующих, гиппогриф внезапно преклонил чешуйчатые колени в глубоком церемонном поклоне.
Сириус шумно выдохнул, и его неимоверное облегчение пробрало меня до самых потаенных уголков сознания.
Ну, хорошо-хорошо... Я тоже волновалась! Чуть-чуть.
— Отлично, Гарри! — в экстазе выкрикнул Хагрид. — Давай — можешь потрогать его! Похлопай его по клюву, давай!
Гарри медленно подошёл к гиппогрифу и протянул к нему руку. Он несколько раз провёл ладонью по клюву, и гиппогриф лениво прикрыл глаза, видимо, наслаждаясь лаской.
Класс дружно зааплодировал, за исключением Драко и его друзей.
— Молодчага, Гарри! — похвалил Хагрид. — Может, он тебя покатает?
«ЧТО?!» — тут же взбеленился Сириус.
Но Гарри поставил ногу на крыло гиппогрифа и взобрался ему на спину.
— Пошёл! — крикнул Хагрид, шлепнув зверя по крупу.
Сириус в ужасе охнул, провожая взглядом взлетающего Клювокрыла.
«Дурак! Ой, дурак! Безрассудный благородный дурак!» — шептал он, а потом неожиданно с гордостью заключил. — «Весь в отца!»
Гиппогриф прокатил Гарри вокруг пастбища и затем направился к земле. Когда гладкая шея стала опускаться вниз, мальчик старательно отклонялся назад. Потом две пары мало подходящих друг к другу ног тяжело стукнулись об землю. Гарри лишь чудом удержался и рывком выпрямился.
— Отлично сработано, Гарри! — вопил Хагрид. Все, кроме Драко и его дружков — блин, как же их зовут? — издавали одобрительные крики. — О'кей, кто ещё хочет прокатиться?
Осмелев после Гарриного успеха, другие ребята тоже полезли через ограду. Хагрид по одному отвязывал гиппогрифов, и скоро по всему пастбищу закланялись нерешительные головы. Невилл постоянно отбегал назад, потому что его гиппогриф, кажется, не собирался преклонять колен. Рон и Гермиона практиковались на гнедом животном, а Гарри наблюдал за ними со стороны.
А я внимательно следила за Драко. Он, как и полагается, подошел к Клювокрылу. Черт возьми, какое у него бледное лицо! И зрачки расширены, и дыхание... Твою мать, он же боится! Боится и...
Гиппогриф поклонился ему, и тот с презрительным видом стал водить рукой по клюву. Я подобралась ближе и увидела, как расширяются зрачки серых глаз, как над верхней губой выступает пот. Дунул ветер, и я ясно ощутила странный запах, от которого шерсть встала дыбом. Так пахло в поезде во время проверки дементоров. Пахло страхом!
— В этом нет ничего сложного, — процедил Драко громко, чтобы Гарри мог слышать его. — Я так и знал. Если уж Поттер справился...
Блядь, да он же сознательно провоцирует зверя!
«Сириус, Драко чудит!»
— ...Бьюсь об заклад, ты не такой уж и страшный, а? — обратился он к гиппогрифу. — Не страшный, ты, уродина?
Мы прыгнули. Сверкнули стальные когти. Драко издал пронзительный вопль. «Не успели», — отстраненно подумала я. В следующее мгновение Хагрид уже впихивал голову Клювокрыла в ошейник, оттаскивая его от Малфоя, который лежал на траве, сжавшись в комок. Громадное пятно крови расцветало на его белой рубашке. Почуяв кровь, гиппогриф вырвался из рук Хагрида и снова рванулся к Драко, но над мальчиком стояли мы.
Я поймала взгляд зверя и зарычала, оскалив зубы и всем своим видом показывая, что буду биться насмерть. Зверь сбился с шага, и этой секундной заминки хватило, чтобы Хагрид успел защелкнуть ошейник и оттащить Клювокрыла.
Драко больше не кричал. Только странно хрипел и кашлял.
— Кажется, я умираю, — как-то спокойно прошептал он и снова раскашлялся.
— Ничего ты не помираешь! — рявкнул совершенно побелевший Хагрид. — Помогите, кто-нибудь — надо его унести...
Я глянула на Драко и замерла. Раны были не на руке, а на груди! На груди, ёбнуться — не встать, а не на руке! Глубокие, рваные, страшные. В крови ясно белели осколки кости.
«Сердце цело, задета брюшная полость в области печени, бронхи проткнуты, если начнет кашлять кровью — через пару минут захлебнется», — автоматически отметила я, уже прикидывая способы излечения. Причем на ум лезли не только магловские, но и магические, но удивляться этому не было сил.
Из уголка рта Драко потекла тонкая струйка густой крови. Обратный отсчет начался. И тут Хагрид легко, как пушинку, поднял мальчика на руки и истребителем рванул вверх по склону в замок.
Следом побрели до глубины души потрясённые ребята. Слизеринцы наперебой ругали Хагрида.
— Его надо сразу пристрелить! — рыдала симпатичная брюнетка.
— Малфой сам виноват! — огрызнулся какой-то гриффиндорец.
— Да если бы не волкодав, Драко был бы уже трупом! — заорал черноволосый, с каким-то алым отливом в волосах, красивый темноглазый мальчик.
— Я пойду, узнаю, как он там! — вскричала брюнетка и побежала вверх по мраморной лестнице. Все проводили её глазами.
Слизеринцы скрылись в глубине замка, на все лады ругая Хагрида.
— Гарри, пойдем, — Гермиона тронула за локоть застывшего Гарри.
— А? — перевел на неё рассеянный взгляд мальчик. — Нет, вы идите, а я... я тут с Бродягой посижу.
Блуждающий взгляд, белое лицо... Гарри был в шоке. Видимо, до него дошло, что на месте Драко мог быть он. Когда Гермиона и Рон ушли, крестник сел прямо на ступеньки и молча обнял Сириуса.
Мальчика била нервная дрожь.
Через час мы вернулись к Хагриду. Великан сидел на пороге и рыдал, прижимая к лицу гигантский носовой платок. Увидев нас, он заревел с новой силой. Сириус даже опомниться не успел, как Хагрид сгреб его в охапку и зарылся лицом в шею.
— Спасиииибоооо! — прорыдал великан. — Если б не ты, то помер бы Малфой! Хороший песиииик...
Великан стиснул обалдевшего Блэка так, что затрещали ребра, густая борода колола нос. Сириус отфыркивался от жестких курчавых волос и нелепо перебирал лапами в воздухе. Было жутко неудобно, но Блэк не старался освободиться, понимая, что это — бесполезная затея. Я же расслабилась. Слава Ра-М-Ха, парнишка жив и скоро выйдет из Больничного крыла, задрав нос к потолку!
— Хагрид!
О-па! А что здесь делает Дамблдор?
Лесник поднял голову, побледнел и отпустил Сириуса. Блэк покачался на подрагивающих лапах, встряхнул головой и обернулся. Из его сознания хлынул поток нецензурщины.
Дамблдора сопровождал злющий Люциус Малфой. Точнее, Дамблдор сопровождал злющего Люциуса Малфоя. На молочно-белом лице мужчины будто застыли все мышцы, делая его похожим на восковую маску. Ледяные голубые глаза метали молнии. Длинные платиновые волосы рассыпались по плечам и в сочетании с синей шелковой рубашкой смотрелись очень эффектно. Малфой был без мантии, : наверное, услышал о Драко и примчался, как был, забыв обо всем на свете.
Аристократ стремительно подошел к Хагриду и застыл над ним статуей ангела возмездия.
— Рубеус Хагрид, — тихим-тихим голосом протянул он. — Вы отстраняетесь от должности преподавателя по причине небрежности к жизням и здоровью учеников. А на вашего... гиппогрифа я подаю в суд.
— Эта... вы чего? — ошарашенно уставился на Малфоя Хагрид. — Клювика зачем?
— Прости, Хагрид, я ничего не могу сделать, — печально сказал Дамблдор. — Закон на стороне мистера... — он поймал гневный взгляд мужчины и исправился, — лорда Малфоя. Ты отстраняешься от должности преподавателя. Твое место займет профессор Люпин.
Люпин? Люпин?! Не поняла прикола! Он же должен преподавать ЗОТИ, а Хагрида должна временно заменить какая-то тетка! Что происходит?
— А ЗОТИ будет вести сам лорд Малфой, — закончил Дамблдор.
Я так и застыла. Этого не должно было произойти! Это не по канону! Какого хрена Малфой ломает историю?! Или... Или я ошиблась, и подселенец в старшем Малфое, а не в младшем? Откуда-то вынырнул Люпин и стал о чем-то договариваться с Малфоем, почесывая Сириуса за ухом, но я не обращала внимания на разговор и сосредоточенно раздумывала над тем, как проверить Люциуса. Очнулась лишь от возмущенного мысленного крика Сириуса:
«НИ ЗА ЧТО!!! Рысь, сделай что-нибудь!»
«Что случилось?»
«Эти... эти... Малфой хочет от меня щенка!»
«И? Люпин же не позволит», — подавив истеричное веселье, ответила я.
«Ты чем слушаешь?» — застонал Блэк. — «Люпин согласился! А Дамблдор встал в очередь!»
Я расхохоталась.
«Порода, потомок! Голубая кровь!» — торжественно произнесла я. — «Её не замаскируешь анимагией, она всё равно вылезет!»
Сириус мысленно скривился в отвращении. Н-да... Ну, чего он так настроен против своего происхождения? Предками надо гордиться без оглядки на мораль и вне зависимости от точки зрения — своей или чужой. Вон, моя прабабка была шпионкой, и насрать на то, что за сведениями она шла к фашистам в койку! Прапрапрадед вырезал полсела? Зато всех казачек с деревни вывез и в Поволжье спрятал — и волоска не упало! Так что Темные, Светлые, хоть серо-буро-малиновые в зеленую крапинку, но — свои, изволь быть хотя бы благодарным.
Люпин так и оставил нас у Хагрида. Держать пса в замке ему не позволили, хотя он все-таки уговорил Дамблдора на то, чтобы полнолуния мы проводили вместе, в качестве подстраховки на случай ЧП. Так как второго сентября превращения не ожидалось, мы остались у Хагрида. Блэк предлагал пролезть в Хогвартс тайным ходом, уж очень ему хотелось поболтать с Люпином, но я его отговорила. В результате вечер мы коротали с Хагридом, который за прошедшие с момента инцидента часы упился в зюзю. Радости Блэку это не доставляло, он бурчал и ворчал до тех пор, пока в дверь не постучался Гарри с друзьями.
— Эт-та ваще рекорд, — заявил Хагрид невнятно, когда признал гостей. — Навряд у их был учитель, который протянул всего один день.
— Тебя не могли уволить, Хагрид! — ужаснулась Гермиона.
— Уже уволили, — горестно икнул Хагрид, мощно глотнув из кружки.
— Как Малфой, кстати? — спросил Рон, когда они расселись за столом. — Рана не серьёзная, нет?
— Мадам Помфри п'клдовала над им как п'ложено, — пробубнил Хагрид, — тока он всё одно, грит, помираю... агония... весь в бинтах, стонет...
— Притворяется, — неуверенно сказал Гарри. Сириус уже успел с ним поздороваться и теперь блаженствовал, положив голову ему на колени, пока крестник почесывал собачку за ухом. — Мадам Помфри лечит всё. Она в прошлом году вырастила мне кости! Но уж Малфой постарается изобразить всё, что надо!
— С'бщили в пр'вленье школы, яс'дело, — жаловался Хагрид. — Грят, я начал с трудного. Над было гиппогрифов напопожже... Над'было брать скучечервей или чёньть т'кое... Я-то думал, так будет интересно... Сам виноват...
— Это Малфой виноват, а не ты! — серьёзно сказала Гермиона.
— Мы свидетели, — поддержал её Гарри. — Ты предупреждал, что гиппогрифы не терпят оскорблений и нападают. Малфой сам виноват, что не слушал. Мы расскажем Дамблдору, как всё было на самом деле.
— Ага, не волнуйся, Хагрид, мы за тебя постоим, — сказал Рон.
Слёзы текли по морщинкам в уголках жукоподобных глаз Хагрида. Он обхватил руками Гарри с Роном и сгрёб их в костодробительном объятии.
— По-моему, тебе хватит пить, — твёрдо сказала Гермиона. Она взяла со стола кружку и вышла за дверь, чтобы вылить содержимое.
— А вить она права, — согласился Хагрид, выпуская Гарри и Рона. Они оба отшатнулись, потирая рёбра. Великан тяжело поднялся со стула и нетвёрдой походкой последовал за Гермионой. Мы услышали громкий всплеск.
— Что он делает? — нервно спросил Гарри у Гермионы, которая только что вернулась с пустой кружкой.
— Мочит голову в бочке, — ответила Гермиона, пряча кружку.Вернулся Хагрид. Ручьи стекали по длинным волосам и по бороде. Он утирал воду с глаз.
— Так-то лучше, — объявил он, встряхивая головой и забрызгивая всех водой. — Слушайте, вы молодцы, что пришли меня утешить, я ведь...
Он оборвал себя на полуслове и воззрился на Гарри, словно только осознав, кого видит перед собой.
— ВЫ ЧЁ ТВОРИТЕ, А?! — загрохотал он, так внезапно, что мы с ребятами подскочили. — ТЕБЕ НЕЛЬЗЯ БРОДИТЬ ПО ТЕМНОТЕ, ПОНЯЛ, ГАРРИ?! А ВЫ ДВОЕ КУДА СМОТРЕЛИ? ПОЗВОЛЯЕТЕ ЕМУ!
Хагрид подошёл к Гарри, схватил его за руку и поволок к двери.
— Пошли! — сердито проворчал лесник. — Отведу вас назад в школу. Нечего ко мне по темноте шастать, ясно? Я этого не стою. Бродяга!
Блэк зафыркал и бодро побежал за ребятами. Охранять Гарри от самого себя ему было смешно.
На следующий день мы встретились с Люпином. У него был урок с пятиикурсниками, на котором оборотень показал фестрала. Занятие прошло на высшем уровне. Люпин привел лишь одно животное, которое запустил в загон и привязал к дереву, да еще и намордник одел, на всякий случай. Тем, кто не видел животное, он раздал изображения. Странное, наверное, было зрелище: висящий в воздухе намордник и ошейник с цепочкой. Лично я фестрала видела, и создание это было... прикольное. Большое и жутко костлявое, как будто его не кормили, по меньшей мере, месяц. Особенно меня умилили абсолютно белые, подернутые перламутровым блеском глаза и тоненькие, просто тонюсенькие огромные кожистые крылья.
«Фестралы, гиппогрифы, пегасы... Кобылы среди магических пернатых имеют просто невероятный успех...» — задумчиво выдала я.
Сириус пол-урока ржал как конь.
Когда прозвучал колокол и пятикурсники нестройной цепочкой потянулись к замку, Люпин выразительно глянул на Блэка и повел наглядное пособие в Запретный лес. Сириус перестал веселиться и с готовностью присоединился к оборотню. Мы дошли до небольшой полянки, где Люпин отпустил фестрала и вытащил волшебную палочку. Он выписал в воздухе какой-то заковыристый символ и произнес длинную фразу на исковерканной латыни, которую я перевела как «благая ложь да скроет тайную истину». Видимо, эти защитные чары вызывали какую-то иллюзию, потому что Блэк безо всяких колебаний обратился в человека и тут же принялся прыгать и скакать, разминая мышцы и привыкая к ногам.
— Еще чуть-чуть, и я начну думать, что моя анимагическая форма — человек, — пошутил Сириус, яростно разрабатывая кисти рук. — К концу года перо в руках держать разучусь.
Люпин хмыкнул, вытащил из кармана кошелек и принялся в нем рыться. Я только рот открыла, когда рука оборотня ушла в него по самый локоть. Нет, нечто подобное можно увидеть в седьмом фильме, когда Гарри и Гермиона по очереди копались в дамской сумочке, но это спецэффекты. В реальности же от такого зрелища у меня чуть заворот мозга не случился! У Сириуса тоже. Потому что Люпин вытащил плед, который тут же расстелил на траве, тарелки, вилки, два стаканчика и большую корзинку с едой!
— У меня окно. Как насчет небольшого пикника, Бродяга? — оборотень лукаво сверкнул янтарными глазами.
— Рем, я тебя обожаю!!!
Сириус радовался сюрпризу как верующий — чуду: благоговейно, эмоционально, жадно запечатлевая в памяти каждую мелочь. Он даже набежавшим на плед муравьям был рад, а угодившую в чай божью коровку десять минут вылавливал пальцем, чтобы потом бережно отпустить на свободу. На лице Блэка застыла блаженная улыбка, и мужчина был безоглядно, просто невероятно счастлив. Это было так заразительно, что проникся и Люпин, и теперь мужики дружно хохотали над жуком-оленем, который скатился с гладкого термоса и, перевернувшись, беспомощно сучил в воздухе лапками.
Попробуйте меня переубедить, что мужчины не дети!
Дав Сириусу насладиться жизнью, я деликатно «постучалась» в его сознание. «Стучать» пришлось долго, ибо Блэк ни в какую не желал отвлекаться от чая. Нет, я понимаю, Азкабан не курорт и все такое, но КАК можно называть эту молочную бурду на зеленой заварке чаем и еще НАСЛАЖДАТЬСЯ этим извращением безо всякой карамельки?! Нет, я решительно отказываюсь глотать эту дрянь!
«Сириус, ебануть тебя о забор, соберись!» — рявкнула я на потомка, отбирая контроль над телом и не давая Блэку донести чашку до рта.
«Дай отдохнуть по-человечески!» — обиделся Сириус.
«Ну, уж нет! Отдыхать будем потом, когда разберемся с интригами Дамблдора», — заявила я и отставила чашку. Блэк проводил зелено-молочную бурду тоскливым взглядом и тяжело вздохнул. Ремус подобрался.
— В чем дело, Бродяга?
— Мне не нравится присутствие Малфоя в школе, — ответила я. — Он не дурак и быстро заметит, что твоя болячка привязана к полнолуниям. И он не будет молчать. А очередной скандал нам не нужен.
Ремус задумался.
— Гермионе Грейнджер Министерство разрешило использовать хроноворот с дальностью в двенадцать часов. Возможно, если им пользоваться, то получится сбить Люциуса с толку. Хотя бы на время.
— Нет, — вмешался Сириус. — Ему тоже расскажут о хроновороте Грейнджер, да и сама девочка наверняка не дура, хотя, учитывая её расписание... В общем, это не выход.
— Может, подменять меня будешь ты?
— Как? Оборотка не подойдет, ты же у нас не человек, а я не метаморф.
Ремус со вздохом отставил свою чашку.
— Значит, будем действовать по школьной схеме.
Я зависла.
«Сириус, что это значит?»
«Это значит, что Рем будет исчезать на какой-то неопределенный срок, начало, конец или середина которого приходится на полнолуние», — пояснил Сириус. — «Достаточно эффективно, за все семь лет, которые Рем учился в Хогвартсе, его тайну узнали только мы четверо из всего курса».«А кто его будет подменять?»
— А кто тебя будет подменять? — спросил Сириус вслух.
— Снейп, — пожал плечами Люпин. — Мы с Дамблдором так и договаривались.
«Страница триста девяносто четыре», — как наяву услышала я низкий бархатный голос профессора. — «Кто может сказать, как отличить оборотня?»
С трудом прогнав наваждение, я встряхнула головой. Нет, мне надо собраться, а то совсем расслабилась. Вот, как проверить Малфоев? Как понять, есть ли в блондинах кто-нибудь из моих или нет? Напрямую ведь не спросишь, да и Сириус не должен ни о чем догадаться. Надо дать какой-нибудь знак, понятный лишь моим ребятам и непонятный — для всех остальных... Да, еще надо крестражи раздобыть, не раскрывая Сириусу свою осведомленность... Ох-ох-охошеньки, что же мне с этим делать?
— Эээ... постой... А ничего, что ты теперь преподаёшь другой предмет? — вдруг подал голос Сириус. — Сопливус вряд ли высунет тощую задницу из своих подземелий, а если и высунет, то от твоих животных одни ингредиенты для зелий останутся!
— Значит, будем думать дальше.
— Будем, — «потомок» принял позу китайского мудреца.
Вот же хреновы философы! Им бы мои проблемы. Ещё одна головная боль на мою бедную голову. Но с полнолуниями надо действительно что-то решать...
А ларчик просто открывался... Ремус грациозно спихнул свою проблему на Дамблдора, и директор нашел решение в один момент. Он просто пригласил еще одного профессора и вручил преподавание ему! У этой тети была странная, навевающая мысли о субботниках фамилия, и она являлась серьезным исследователем. Свои исследования она ценила больше, чем обучение юных мозгов, и поэтому Люпину вменялось её заменять. Малфой-старший, как выяснилось, тоже не мог полностью погрузиться в процесс обучения, потому что у него был какой-то бизнес, так что он быстренько спихнул на Люпина проверку работ и обязал его замещать во время отсутствия. Ремус быстро обрел зыбкий статус ассистента, без которого жить можно, но ужасно сложно. Так что проблема с полнолуниями разрешилась сама собой, потому что при таком неопределенном расписании за оборотнем невозможно было уследить. Снейп не утерпел и толкнул целую речь на тему «Какого хрена этому блохастому здесь делать?!», но Дамблдор быстренько пересек все разговорчики. Он встал, сверкнул очками, и, многозначительно вытянув узловатый палец к потолку, произнес одну-единственную фразу:
— Ремус знает повадки Сириуса Блэка!
Больше Снейп не возникал.
Мы с Сириусом освоились в Хогвартсе за неделю, и жизнь покатилась по накатанной дорожке. Днем и утром мы были собакой, ближе к полудню Блэк уходил в Запретный лес на тренировки, а вечером они с Люпином шли в Хогсмит. Владелица «Сладкого королевства», глянув на значок на ошейнике, не кочевряжилась и спокойно пускала пса, да еще и угощала обалденно вкусными вареными костями.
В один из таких вечеров мы столкнулись с близнецами Уизли.
Ну, как столкнулись? Братья мирно зашли в кафешку, заказали сливочного пива, забились в самый темный угол и зашушукались. Блэк подобрался поближе.
— ...Эльфы помогут!
— ...это будет знатная шалость.
И они склонились над куском желтого пергамента.
«Рысь, карта!» — в полном восторге завопил Сириус.
Близнецы здорово испугались, когда перед ними вырос здоровенный волкодав, сделал стойку и громко на них загавкал. Еще больше они испугались, когда к ним пошел Люпин с самым суровым выражением на лице.
— Бродяга, спокойно! А вы, ребята, признавайтесь, что у вас тут за посиделки...
— Мы ничего плохого не делали! — хором завопили Фред и Джордж.
— Не делали? — Люпин схватил со стола старый кусок пергамента и помахал им в воздухе. — А это что такое?
Близнецы замялись. Ремус демонстративно помахал над картой палочкой и вздохнул.
— Ну, конечно! Артефакт. Явно не темный, скорее, нейтральный. И какое интересное плетение чар! С первого взгляда и не поймешь, что такое. Это вы сделали? — уже безо всякой строгости спросил Люпин, с интересом разглядывая свое собственное творение.
Я невольно восхитилась. Ну, как играет! В оборотне умер гениальный актер.
— Нет, — подал голос Фред.
— Мы его нашли, — подхватил Джордж.
Ремус задумчиво почесал подбородок и хлопнул картой по ладони.
— Ладно, ребята. Докладывать преподавателям и снимать баллы я не буду, вроде как не за что, но это, — он потряс картой, — я забираю. Попробую разобраться, что это такое и как оно работает... Да вы не расстраивайтесь, если это безопасно, я его верну, — попытался утешить огорченных близнецов Люпин.
— Угу, — понуро кивнули братья, но возражать не стали.
Так, от одной проблемы мы избавились. Теперь можно ходить по замку, не опасаясь, что близнецы вдруг решат поиграть в Шерлоков Холмсов и досрочно получить деньги на открытие своего магазина, сдав злобного предателя и убийцу властям. Хм... а это ведь идея!
«Потомок, а давай Ремус сдаст тебя властям, а мы опять сбежим?» — решила я поиздеваться над Сириусом, — «Дементоров из замка уберут, у Ремуса будут деньги, чтобы позаботиться о Гарри...»
— Да пошло всё Запретным лесом нехожеными тропами! Я сам обо всём позабочусь! — Из пасти Бродяги издавался могучий лай. Он был в эйфории.
Близнецы то ли от горя, то ли от злости абсолютно синхронными глотками осушили своё пиво до дна и покинули кабак, чуть ли не чеканя шаг и фактически сметая всё на своём пути. Двигались они опять-таки абсолютно синхронно, отчего мне казалось, что у нас с Сириусом двоится в глазах.
Рем же продолжал рассматривать карту с благоговением. Он сел за стол близнецов, бережно расправил желтый лист, погладил обмахрившиеся края и ласково коснулся его палочкой.
— Лунатик с Бродягой задумали шааалость! — чуть ли не мурлыкая, произнёс он.
Блять!!! Вот же скотство! Близнецы Блэка уже не увидят, а вот что будет, если сейчас оборотень и Блэк увидят Петтигрю во всей крысиной красе в спальне Гриффиндора? Мать! Мать! Мать!
Я ничего не успела сделать. Блэк бесцеремонно задвинул меня на край сознания и с мыслями «Интересно, как там Гарри?» ввинтился Люпину под локоть. Взгляд Сириуса скользнул по строчкам и среди блестящего хитросплетения чар безошибочно вычленил чернильные строчки имен. И крошечные точки-соседки «Ron Weasley», «Peter Pettigrew» и «Harry Potter» вызвали во мне бесконечную тоску.
«Пять, четыре, три, два, один...»
«ПИТЕР???»
— Не может быть! — ахнул Ремус, вскакивая и опрокидывая банку с пивом.
«ПИТЕРРРРРРРРРР!!!»
Уши заложило яростным рычанием. От чужого шока натянулся каждый нерв. Сознание застлала кровавая пелена. Блэк сорвался с места, и меня накрыло взрывом дикой смеси паники и злости...
* * *
— Как это понимать?! Что за выкрутасы? Тебя заворожили?
В принципе, действия большухи вполне оправданы. Ну, с точки зрения военного положения. Уважаемая женщина, волхвиня, ходящая тропами Яви и Нави, кандидатка на должность Наставницы для несущих печать Моры внезапно бросает все дела, хватает вайтмару и спешит чуть ли не в самый темный край Млечного пути, чтобы спасти бесполых. Бесполых! Племя Серой Расы! Врагов!
Неудивительно, что первым делом мою вайтмару окружили, а меня саму взяли под белы рученьки, с бесконечной вежливостью заткнули рот, глаза, и, навесив всяких ограничителей, повели к большухе. Всласть наорав на меня, большуха устало плюхнулась на скамью и, пригладив рукой растрепанную седую косу, велела развязать мне рот.
— И что ты скажешь в своё оправдание, Валькира?
— Что надо было начинать разговор с этого вопроса, а не орать, — буркнула я. — Руки хоть развяжите — затекли.
Рук мне не развязали, но узел ослабили. Я заерзала на табурете, устраиваясь поудобнее. Поправила подол, с удовольствием почесала ногу, пригладила волосы, которые мне закрутили в жгут и уложили вокруг головы, чтобы замкнуть поток сил. Минут через десять терпение большухи иссякло.
— И? Зачем ты привезла на Мидгард бесполых?
— Понимаете, какое дело, — разулыбалась я, — я отвезла это племя к Истоку, и они обрели души.
Наступило молчание.
— Ты уверена?
— А вы пойдите, поглядите на них, — предложила я. — Они сильно изменились.
Большуха некоторое время растерянно молчала.
— Но это не повод привозить вражье племя сюда! Это последний безопасный перекресток. Здесь находят приют все, кто лишился родного дома. По вине Серых!
— У этого племени дома тоже больше нет, — возразила я. — Они видели Исток. Он подарил им души. Вы только подумайте, кровь Бездны и искра Ра-М-Ха слились воедино! Ни в одном уголке Вселенной нет больше созданий, подобных этим. Мы обязаны позаботиться о них, ведь они теперь тоже живы!
— А если Бездна в них окажется сильнее искры Ра? Об этом ты думала?
— В желтоликих страсть Хаоса тоже сильнее. Но они вполне уживаются и прекрасно созидают.
Большуха вздохнула.
— Ладно, пойдем, глянем на твоих бесполых. Может, найдется для них местечко... Эй, развяжите её!
Меня освободили, сняли ограничители и поправили волосы. Я повела большуху к вайтмаре. В компанию к нам набился чуть ли не весь цвет мужского населения, готовясь, в случае чего, уничтожить нежданных гостей. Двери вайтмары с тихим шорохом распахнулись, являя миру одушевленных врагов.
Навек запечатлеть бы этот миг! Непередаваемые выражения на лицах моих родичей, шокированная большуха... Да, мой рисковый эксперимент определенно стоил того.
Пассажирский отдел вайтмары был набит юными, только-только вышедшими из детского возраста отроками. Низкорослые, тонкие, хрупкие — это все, что осталось от прежних уродливых большеглазых и большеголовых существ. На шокированных Святоруссов теперь смотрели испуганные человеческие лица. Все разные, но одинаково слишком нежные, чтобы быть мужскими, и слишком резкие, чтобы быть женскими. Но по-человечески красивые.
— Охра, подойди, — наслаждаясь выпученными глазами родичей, позвала я.
От толпы отделился молодой... хм, парень лет шестнадцати. Его иссиня-черные, такие же, как у остальных, волосы завивались в крупные блестящие кудри и беспорядочной копной падали на плечи. На узком треугольном лице выделялись большие томные черные глаза, внешние уголки которых чуть приподнимались к вискам, а внутренние четко очерчивали глазное яблоко, делая Охру похожим на кота. Узкий прямой нос, аккуратный подбородок, полные розовые губы... В сочетании с ровной, безо всякого румянца фарфоровой кожей всё это производило неизгладимое впечатление. У этого создания напрочь отсутствовал всякий намек на женскую грудь, и я, недолго думая, причислила Охру к мужчинам. Он плавно подошел к нам, глядя на моих родичей с испугом и настороженностью.
— Да, Валькира? — тихо спросил он.
— Это Рада, большуха моего мира, — представила я остолбеневшую бабушку.
Охра скользнул взглядом по лицу Рады и опустил глаза.
— Для меня честь познакомиться с вами. Я Охра, голова двуполых.
— Двуполых? — растерянно переспросили сзади.
На бледном лице вспыхнул розовый румянец.
— Мы можем как посеять жизнь, так и родить её, — ответил Охра. — Этим нас одарил Исток. Бы больше не бесполы.
Большуха ахнула.
— Пропустите! Пропустите меня! Дайте, я посмотрю на них! — внезапно завопил кто-то сзади.
Я узнала голос и закатила глаза. Конечно, провидец Ярун, моё личное стихийное бедствие, мой пятнадцатилетний сын... Кто еще может так бесцеремонно вваливаться в переполненную Серыми вайтмару?
Ярун отпихнул в сторону нашего воеводу и вывалился прямо под ноги Охре. Он вытаращил на голову двуполых свои пронзительно синие глаза, вскочил, схватил его за подбородок, самым наглым образом осмотрел его лицо, поворачивая и так, и эдак, провел руками по узким бедрам, схватил весьма аппетитный, обтянутый тонкой тканью узких штанов зад... И тут же свалился на пол, получив от Охры мощный удар по лицу.
— Что ты себе позволяешшшь?! — злющий Охра навис над моим сыном. Из темных яростных глаз смотрела смерть. — Я не терплю подобного ни от кого, будь ты хоть трижды союзником! Еще раз схватишь — яйца оторву!
Ярун облизнул разбитую губу, завороженно глядя на оскорбленного двуполого, и в полном восторге выдохнул:
— Мама, я женюсь!!!
* * *
...аааААААААААААААА!!!
Пронзительный визг вернул меня в реальность. Я будто вынырнула с глубины. Чувства возвращались постепенно, какими-то скачками: слух, осязание, обоняние... Последним вернулось зрение.
Передо мной висел исполосованный холст с изображенной на нем женщиной. Я еще подумала, что Рубенс, похоже, был магом, потому что такой затемненный фон, и пышные формы характерны именно для него. Все-таки Яруну следовало жениться на ком-то вроде изображенной дамочки. Эта женщина в юности была чудо как хороша, я даже примирилась бы с её кошмарным голосом. Но нееет. Сыночку приглянулся Охра. Он... она... оно... Короче, Охра был по-своему красив, и я лично против него ничего не имела, но межрасовый брак?!
— СИРИУС БЛЭК!!!
— Пусти меня!
Стоять! Да это же Полная Дама! Блэк! Я окончательно очухалась и перехватила контроль над телом. Сириус застыл с нелепо поднятой рукой.
«КАКОГО ХРЕНА ТЫ ТВОРИШЬ?» — моим голосом можно было заморозить всю Англию.
— Гарри... там... с Петиггрю! — выпалил Сириус и дернулся, пытаясь вернуть себе тело.
Я развернулась и побежала прочь от гриффиндорской башни. Блек возмущенно заорал, но после крепкой пощечины заткнулся. От оплеухи у нас зазвенело в голове.
«Где ближайший тайный ход, быстро говори! Призови ошейник. Да не «Акцио», дубина! Забыл, чему я тебя учила? Пространственная магия, конечно, мужикам дается не слишком хорошо, но на элементраную телепортацию тебя должно хватить!»
«Но эта крыса спит в спальне моего крестника!»
«Он там два года спал, поспит еще! А ты, идиот, нам чуть всю конспирацию не порушил! Ты хоть понимаешь, чем могла закончиться твоя попытка прорваться в башню? Поцеловался бы с дементором взасос! Ну, ладно ты. В твоем теле обосновалась ходящая тропами Нави и Яви, я бы не дала столкнуть тебя в Бездну. Но Люпин?! Его-то вытаскивать некому! А его ведь за пособничество тоже бы чмокнули!»
«Но ведь все обошлось», — пробормотал Блэк, надевая на себя ошейник.
Я молча перекинулась и побежала дальше. С темпераментом Сириуса надо было что-то делать, а то мы так точно в Арку кувыркнемся. И ведь эта неуравновешенность вовсе не из-за покалеченной психики! С башкой у него теперь все в порядке, он сам по себе такой. В спокойном состоянии: умный, адекватный, вполне взрослый и здравомыслящий мужчина. Однако если в омут его эмоций бросить камень — полезут такие черти и наворотят столько дел, что за всю жизнь не разгребешь!
Сириус подбежал к статуе какого-то горбуна и, коснувшись лапой, мысленно прошептал заклинание. Статуя медленно повернулась, открывая вход... И у меня отвисла челюсть. Статуя горбуна выпрямилась, тряхнула копной мраморных кудрей, огладила платье с вышитыми коловратами и свастиками, поправила вырезанные обереги на поясе и гордо вскинула голову. На гладкой поверхности медленно выступил цвет. На меня взглянула... я сама! Такая, какой была миллионы лет назад. Только почему-то мои волосы завивались в крупные черные кудри и глаза были немного другими, и такая пронзительная синева в радужках была у Яруна... У Яруна!
У меня закружилась голова. Глаза впились в красивое лицо статуи. Фарфоровая бледность, разрез глаз и черные кудри — от Охры. Губы, нос и линия бровей — от Яруна. Высокая сильная фигура и стать — мои...
Окончательно меня добила вязь знаков санскрита на подножии статуи: «Геката. Первая из рода Макшассов». А внизу, этаким приветом через миллионы лет уверенной рукой сына на тайнописи было выведено: «Мама, рукописи, летописи, дневники и учебники — внутри. И не надо ломать, надо попросить. ВЕЖЛИВО!»
«Супердевка! На мою прабаку похожа. И почему превратилась только сейчас? В виде горбуна она не такая классная» — изумился Блэк и юркнул в темный проход, увлекая за собой мою пребывающую в ступоре душу.
Несмотря на то, что замок был из сплошного камня и имел огромные окна, в нем невозможно было замерзнуть. Основатели с воистину английской педантичностью закляли каждый камушек и трещинку так, чтобы драгоценные ученики не знали ни сквозняков, ни сырости, ни холода. Словом, Хогвартс по комфортности был одной из лучших европейских школ.
— Вот именно, что был. До тех пор, пока одна умная учительница не придумала двигающиеся лестницы, исчезающие ступеньки и Пивза.
«Маэстро, вы, как человек широких взглядов и бесценного жизненного опыта, не можете не признать, что однообразие быстро приедается».
— Люциус, только ты можешь сделать такой комплимент, за который хочется врезать.
Малфой коротко хмыкнул и покосился на стоящего рядом с ним молодого парня. Худощавый, высокий — почти два метра ростом — с длинной копной шелковистых платиновых волос, которые были заплетены в причудливую сеточку косичек на затылке, он задумчиво щурил необыкновенно светлые серебристые глаза, странно светящиеся в темноте. Каждый раз, когда Малфой смотрел на него, ему хотелось себя ущипнуть — до того лицо этого молодого, только-только достигшего двадцатилетия мальчишки походило на его собственное.
Юноша стремительно развернулся и положил ладонь на стену древнего замка. Замер. Взгляд Малфоя невольно зацепился за складки его белого с серыми узорами платья, подпоясанного плетеным ремешком. Удивительно, но только сейчас он заметил два длинных, аж до самых бедер, разреза, в которых мелькнули белые широкие штаны и высокие сапоги, очень напоминающие мокасины. Они были сделаны из материала, напоминающего драконовую кожу, только какой-то совсем не драконовской расцветки — матово-серой, безо всякого блеска. Да и сама ткань платья была какой-то странной: легкой, своей текучестью напоминающей шелк, но очень плотной, как лён. Даже вышивка, щедро украшающая длинные рукава, ворот и полы — и та была незнакома. Единственное, что удалось разобрать Малфою в этом хитросплетении узоров — знаки воздуха на рукавах и спирали Млечного Пути на груди и спине.
Юноша стоял, касаясь стены и тихо покачиваясь, и складки его странного наряда следовали за каждым его движением, завораживая взгляд. Белая кожа и волосы слегка светились. Малфой и его сын тоже сияли в темноте точно таким светом, как этот юноша. Не зря, ох, не зря предки Люциуса так тряслись над кровью, так тщательно отбирали невест по всему миру, заключая браки только с определенными ведьмами, так дрожали над своими наследниками и делали всё, чтобы сохранить жизнь Рода и память о предыдущих поколениях. Все их усилия оплатились сторицей — Люциус мог с гордостью смотреть в нездешние серебристые глаза, показывая, что вот они, Малфои — настоящие Да'Арийцы. В их жилах течет та же кровь, что миллиарды лет назад текла в жилах этого застывшего у стены мальчишки. Его предка.
Малфой не обманывался его юным видом. В конце концов, он был всего лишь духом. Вполне возможно, что это тот самый возраст, в котором оборвалась его земная жизнь, а одежда — платье, в котором он был убит или похоронен. Люциус не спрашивал. Ему хватало тех знаний, которые давал дух. Да, несмотря на все усилия, большинство знаний и техник управления силой потерялось. Оторванность от звездных систем, несколько катаклизмов и постоянные войны сделали своё черное дело. Несмотря на сохранившуюся кровь, знания Малфои потеряли. И мудрость Светлой Расы никогда бы не вернулась в Род, если бы не авария в каминной сети. Она приключилась именно в тот момент, когда Люциусу срочно понадобилось в Министерство. Малфой попал в самый эпицентр всплеска, и Нарцисса собирала его по кускам чуть ли не по всей Англии и долго над ним колдовала, чтобы труп принял достойный вид для фамильного хрустального гроба. Люциус Малфой занял бы полагающееся место в склепе, если бы не Драко.
Заносчивый и наивный наследник обезумел настолько, что схватил ритуальный кинжал и, позвав с собой лишь домовика, рванул в Стоунхендж. Ребенок, не вошедший в силу, не способный связать на санскрите и двух слов, имеющий лишь элементарные знания о магии крови и никогда не практиковавший обряды, умудрился совершить то, что считается невозможным и упоминается лишь в фамильных легендах: воскресить человека. И сам чуть не загнуться прямо там, на алтаре, потеряв сознание от кровопотери.
Ох, как Люциус и Нарцисса орали на него! Как Малфой тряс сына и в совершеннейшей истерике отвешивал оплеухи! А Драко чувствовал бушующую магию родителей, покорно принимал удары, слушал крики — и счастливо ревел, намертво вцепившись в руку отца. А потом успокоившийся Люциус увидел его — молодого парня в странной одежде. Он скромно стоял в углу комнаты и с интересом наблюдал за бесплатным спектаклем, а висящее за ним зеркало напрочь отказывалось его отражать. И никто: ни Драко, ни Нарцисса, ни портреты, ни привидения — не обращал на него ни малейшего внимания.
Оказалось, дух прародителя жил в мэноре еще с весеннего равноденствия. Он успел так налюбоваться на своих далеких потомков, что первой реакцией на первого увидевшего его человека стала эмоциональная речь об истинном значении термина «чистокровность», разнице между необходимыми и бесполезными традициями Рода и проблемах развития закрытого общества вперемешку с отборнейшей руганью на десяти языках. То, что это была ругань, Люциус понял по экспрессии, ибо из всех лингвистических изысков предка узнал только латынь, русский и санскрит.
— *Полная хрень!*
«Прошу прощения?» удивился Малфой.
Юноша оторвался от стены и недовольно скривил губы.
— Этот твой Хогвартс — на редкость тупая куча камней. Замок без магической подпитки развеется в прах! Плюс идиотская работа защиты: от маглов — замечательная, но от магов — *трындец*! Приходи, кто хочешь, как хочешь и с чем хочешь! И этот кретинизм завязан на силу учеников.
«Что?!»
— Что слышал! Ваши распрекрасные Основатели создали замок, паразитирующий на детской силе. Выгони русалок из озера, выруби Запретный лес — и первым же летом магловские спутники засекут эту — прости, Господи! — школу. Зря ты послушал жену, Люциус, надо было посылать Драко в Дурмстранг. Там хоть защита не такая идиотская. Хотя, на твоем месте, я бы перевел наследника в Матёру.
«Драко — в Сибирь?!»
— Не Сибирь, а Урал. И зря ты думаешь, что в России живут грязные ваврвары, которые круглыми сутками жрут водку и играют в матрешки. Русская школа, между прочим, основана волхвами Арконы и Тартарии и развивалась под влиянием знаний многонационального народа. Так что программа в ней куда как богаче европейской. И библиотека соответствующая.
«Откуда такие знания о русской школе? Ведь это магически закрытая страна»
— В одной из прошлых жизней я был её учеником, — предок задумчиво почесал подбородок. — То ли в тридцатых, то ли в сороковых... Нет, это было еще до войны, а Сталин уже сажал врагов. Значит, в тридцатых. Проучился я там недолго — погиб. Причем глупо и позорно. Но оценить качество образования успел. Поверь, с такой кровью Драко лучше учиться именно там. Тамошние профессора вполне способны развить его силу и выучить азам. А в Хогвартсе мало того, что ничему толком не учат, так еще привязывают к магии замка. А про отношение к чистокровности я вообще молчу! — уже кипятился дух. — Придурки! Правильно чистокровные выступали против маглорожденных на руководящих постах. Как ни крути, но руководить магами должны те, кто чует её сердцем, а не волшебной палочкой. Маглорожденный министр и маглорожденный руководитель Отдела Тайн! Это всё равно, что конькобежец на соревнованиях по фигурному катанию. Куда, спрашивается, вы смотрели? И что это за спесь перед остальным миром? Лорд Судеб, Избранный, который спасет весь мир, великий *трындец*, что наступит, если один тощий очкарик-недоучка не грохнет одного придурка, у которого и души-то толком нет! Европа — не пуп Земли. И ту же Россию ваши разборки не колыхали, не колышут и не будут колыхать, если сами не полезете. Гордыня, между прочим, эльфов сгубила!
Малфой только вздохнул. Ответить предку было нечего
«Маэстро... Вы уже поняли, куда идти?»
Парень тут же остыл.
— Пятый этаж. Стена напротив портрета мужика и троллей в балетных пачках. Вся такая в узорах и цветочках.
Малфой и дух его предка двинулись в путь. По пути несколько раз их нагоняли привидения, но учитель в ночном коридоре не вызывал у них никакого интереса. Духа они просто не видели и даже не чувствовали: Толстый монах просочился сквозь него и преспокойно поплыл себе дальше. А вот мальчишка еще долго пытался вытрясти из волос странные, напоминающие ртуть капли и что-то сердито шипел на каком-то древнем певучем языке.
Наконец, маги добрались до цели. Дух попытался открыть комнату, но у него ничего не получилось. Окончательно разобидевшийся и разозленный Да'Ариец велел Люциусу сосредоточиться на желании что-то спрятать и ходить около стены. Малфой покорно принялся нарезать круги, сдерживая предательскую улыбку: до того был комичен вид облепленного серыми каплями надутого мальчишки, который всё стряхивал и стряхивал их с одежды. После третьего захода в стене появилась дверь. Люциус шагнул в комнату.
— Мордред и Моргана!
— Н-да... Кто-то из нашего рода хотел показать, как нужно работать с пространством, но немного не дотянул.
Огромные колонны хлама складывались в уходящий в бесконечность лабиринт. Малфой и его предок стояли на пороге комнаты и не знали, куда податься.
— Акцио, диадема Когтевран! — махнув палочкой сказал Люциус.
Дух посмотрел на него жалостливым взглядом психиатра, к которому привели ребенка-дауна.
— А если подумать?
Малфои не краснели — они шли пятнами. Закусив губу, глава Рода спрятал палочку, коснулся стены, глубоко вздохнул и замер. Отмер, озадаченно нахмурился, прикоснулся пальцами к вискам и, закрыв глаза, медленно закрутился на месте. Нахмурился еще больше. Дух ждал, нетерпеливо притоптывая ногой.
«Здесь её нет», — вынес вердикт вконец обескураженный Малфой.
— Как нет? Должна быть!
«Нет! Я вообще ничего похоже не нашел!»
— Как не нашел? — растерялся дух. — Как это?
Он внимательно осмотрел комнату и что-то протяжно запел, вырисовывая в воздухе незнакомые знаки. Знаки не вспыхивали и не светились, а оставались колыхаться дрожащим, будто от раскаленного песка, маревом. Дух закончил петь и топнул ногой. Знаки растаяли и воздух задрожал, показывая мутную картинку. Дух замер, всматриваясь в мираж.
— Точно, нет. Её забрали, — ошарашенно пробормотал бестелесный маг. — Причем еще до нашего прибытия. И не просто так, а точно зная, что она такое.
— ЧТО? — взвился Малфой. — Знали, что в диадеме осколок души?!
— И, похоже, они даже знали, чьей именно. Вопрос только в том, для чего этим загадочным похитителям понадобился крестраж Волдеморта.
У Люциуса задрожали руки.
— Сир, вы можете установить их личность?
— Не могу, — с сожалением покачал головой дух. — Я лишен тела и, несмотря на свою просветленность, возможностей у меня мало. Я ведь практически не принадлежу этому миру. Но могу точно сказать — похитителей было двое, и они очень крепко связаны. Очень похоже на узы близнецов.
— Уизли? Патил?
— Нет, связь слишком крепкая. Впрочем... — дух задумался. — Если у Уизли приключился инцест да еще с обетами... И гнёта Предательства я в них не ощутил... Нет, тогда б связь совсем другая была! Или это один и тот же человек, но разделившийся на два тела? Но как? Хроноворот? Зелье? Не понимаю...
— Но вы же сможете почувствовать эти узы еще раз?!
— Только в непосредственной близости и только при определенном усилии. Я не ворожей, чтобы узы как нитки видеть. Обойти всех учеников и преподавателей не смогу. Или смогу, но тупо исчезну от перенапряжения. А научить тебя такому пока не могу — слишком мало у тебя знаний и опыта.
Малфой выглядел так, словно его сейчас хватит удар.
— Но... — продолжал дух, поднимая на Люциуса взгляд. В серебристых глазах плясала невероятная радость. — Я знаю тех, кто мог бы знать о крестражах. И кто-то из них в Хогвартсе. И это он забрал диадему. Надо только дать понять, что я тоже здесь и что я с тобой. Тогда крестраж будет у нас.
— Если только её еще не уничтожили.
— Надеюсь, что нет. Иначе душа Тома будет неполной, а я в таких случаях бессилен. Знак надо давать прямо на завтраке. Но вот какой?
— Маэстро, я мог бы выучить что-нибудь на вашем языке. И изобразить как пророчество. Всё равно никто не поймет, что я говорю.
Дух только вздохнул и вышел из Выручай-комнаты. Малфой аккуратно прикрыл за собой дверь, и та исчезла. Пара поспешила вернуться на свой этаж и продолжила патрулирование.
«Маэстро, я правда мог бы...»
— Ты действительно мог бы, да вот мои друзья вряд ли поймут, — покачал головой парнишка. — И хватит называть меня Маэстро... Опа!
Малфой замер. В коридоре, ведущим в гриффиндорскую башню, кто-то кричал. Люциус тут же выхватил палочку и помчался в сторону звука. Как только он подбежал к повороту, так сразу мимо него промчался худощавый черноволосый мужчина в вульгарных магловских джинсах и футболке. Он дрожащими руками застегивал собачий ошейник. Сириус Блэк!
Люциус уже хотел запустить в него заклинанием, но тут Блэк ловко прыгнул через голову... и по Хогвартсу помчался волкодав Люпина! Палочка лорда замерла на полувзмахе.
— Стой!!! — закричал дух, безуспешно пытаясь остановить анимага. — Люциус, почему ты не остановил его?! Я же говорил — от него надо избавиться!
Маг молча убрал палочку, глядя вслед удирающему волкодаву.
«Блэк, Мордред, хоть магловский черт, но этот пес защитил моего сына».
— Малфой?! Я же говорил тебе, что его необходимо изловить, чтобы получить опеку над Поттером!!!
«Мне напомнить, по чьей вине мой сын находился при смерти? Почему Драко теперь похож на тень? Я не могу избавиться от Сириуса Блэка, Виктор, у нашего Рода перед ним Долг Жизни».
— Я знал, что ты припомнишь мне эту ошибку... — кисло сказал юноша.
Люциус ответил холодным взглядом.
— Да. Это была всего лишь ошибка.
Дух вспомнил растерянное лицо Драко. После выписки мальчишка был подавлен и пуглив, и медсестра ничего не смогла с этим сделать. У Драко появилась странная, недетская тоска в глазах и какое-то неприятие себя. Слишком сильная реакция для постравматического стресса. Снейп по просьбе Люциуса просмотрел сознание Драко и обнаружил, что он сомневается в реальности мира, себя в частности и уверен, что он должен быть кем-то другим. Кем конкретно, мальчик не знал, и этого было достаточно для колоссального нервного напряжения. Днем он, как истинный Малфой, держал себя в руках, но вечером, переступая порог отцовских покоев, он сбрасывал маску — серые глаза наполнялись слезами и тихим отчаянием. И с каждым вечером искры безумия становились ярче. А его отец мог только бессильно наблюдать за тем, как единственный сын постепенно сходит с ума.
Русский диверсант Виктор Меркушев, служащий под кодовым именем Умник и имеющий позывной Ум, не умел жалеть. Но как предок Малфоев он испытывал непередаваемые муки совести.
Новый день встретил меня эротическими грезами о большегрудой блондинке. Блондинка зазывно улыбалась, многозначительно посасывала пальцы и томно сверкала глазами. Затем к ней присоединился Сириус, и парочка принялась развлекаться.
От шока я только и могла, что тупо таращиться на разворачивающееся действо. Постепенно до моего сонного сознания дошло — это всё проделки Блэка. Пользуясь моим крепким сном, мужик решил побыть наедине со своим телом и теперь вовсю наслаждался. Н-да... ситуация. И ведь не вмешаешься, Блэк уже на всех парах несется к финишу. Не хочется обламывать мужика, у которого двенадцать лет не было секса. Не хочется. Но, блять, я же тут как в 5D-кинотеатре сижу — полное погружение во все спектры чувств!!!
Я забилась куда-то ближе к подсознанию и сидела тихо-тихо, пока Блэк вовсю... кхм! Вовсю игрался с воображаемой блондинкой. В какой-то момент я даже засмотрелась. Что ни говори, а Сириус хорош! Вот будь у меня собственное тело, я бы тоже с таким красавчиком... Кхм, не будем о грустном.
Но я была уж посимпатичней этой блондинки!
На меня накатило дикое раздражение, а чужой оргазм превратил его в настоящую злость.
«Ррразвлекаемся?» — вкрадчиво прорычала я.
Сириус подскочил и распахнул глаза. О-па, мы в ванной?
«Ры-ры-рысь? Т-ты же спишь!» — прикольно, а я и не знала, что в мыслях можно заикаться!
«Я луначу!» — рявкнула я. — «И давно ты так развлекаешься?!»
«Ну...»
«ОТВЕЧАЙ!!!»
Сириус засмущался и стыдливо покраснел. Ну, блин, прям как невинная девица!
«С тех пор, как мы приехали в Хогвартс — каждое утро».
Я впала в ступор. Каждое утро? Он просыпается раньше меня каждое утро, чтобы...
«А что такого?» — Сириус уже отошел от шока и пошел в наступление. — «Я нормальный мужик. А благодаря тебе у меня по утрам стояк как у шестнадцатилетнего! Куда мне деваться, если ты постоянно со мной? Будь я один, давно бы прошвырнулся по борделям!»
Блин. Мне даже как-то неловко стало. Женщины без секса как-то не страдают, и я благополучно забыла об этой проблеме. А Блэк мужчина! Ему надо!
Я завяла и извинилась. Однако Сириуса это не остановило. Он только разогнался. На меня посыпались претензии. Выяснилось, что у меня ужасный характер, что я деспот и тиран, похуже Волдеморта, что я постоянно навязываю своё мнение, а Сириус, между прочим, и своё имеет, и что из-за меня у Блэка теперь нет никакого личного пространства!
— И вообще, — Сириус уже говорил вслух, жарко тыча пальцем в зеркало. — Какого хрена мне нельзя схватить Питера?! Почему я не могу растерзать его прямо сейчас, а? Это моя жизнь, моё тело и ты не имеешь никакого права вмешиваться!
— Эм... Сириус? — раздался озадаченный голос Ремуса.
Взмыленный Сириус обернулся и уставился на друга, всё еще тыча пальцем в отражение. Оборотень оценил оскал, жажду крови в синих глазах и осторожно поинтересовался:
— Ты кричишь на своё отражение?
— Нет! — рявкнул Блэк, опуская руку.
Ремус на всякий случай отступил за порог, прикрываясь дверью.
— Сириус, ты кричишь на своё отражение, — ласково сказал он. — Оно мешает тебе? Ты видишь там зверя, который управляет твоими действиями?
Меня разобрал смех.
— Нет, Рем, это не то, что ты подумал! — воскликнул Сириус.
— Конечно, конечно, — быстро-быстро закивал Ремус. — Ты не волнуйся, это нормально. Ничего страшного не происходит. Тебе надо успокоиться и принять зверя, потому что он — часть тебя!
Я не выдержала и заржала в голос.
— Ха-ха-ха!
Сириус отобрал управление и рявкнул в зеркало:
— Заткнись и не ржи!
— Я сейчас принесу тебе зелье! Ты только держи себя в руках!
Ремус захлопнул дверь, не слушая возмущенных воплей Блэка.
— Довольна? — рявкнул Блэк на своё отражение. — Рем теперь думает, что я псих!!
Я заулыбалась.
— Да ладно! Ничего он не думает. Он это знает давным-давно...
— Ррррр! — Сириус не выдержал и запустил в зеркало тяжелую мыльницу.
Зеркало предсказуемо разбилось.
— Бродяга, держись! — раздался крик из-за двери. — Я уже иду!
Ремус ворвался в ванную с палочкой наперевес. Блэк отбивался и орал, но оборотень в своём желании помочь другу был неумолим и беспощаден. Успокаивающая настойка была выпита, и через минуту на нас с Сириусом снизошел покой и восхитительный пофигизм. Так что гневная отповедь Блэка звучала мерным речитативом, навевая мысли о церквях и бренности бытия. Где-то на второй минуте Ремус не выдержал и, громко хохоча, велел оборачиваться.
На завтрак мы спускались спокойные, как танки. Наш покой не поколебала даже встреча с Люциусом Малфоем, который долго вспоминал Ремусу все школьные проделки, а затем припомнил школьное прозвище Блэка и многозначительно так на нас поглядел. Сириус ответил высунутым языком и совершенно похуистическим выражением на морде. Кажется, Малфой немножко обиделся, но нам обоим было пофиг!
А вот Ремуса эта встреча встревожила не по-детски: он хмурился, нервно дергал себя за волосы и постоянно косился на Бродягу. А в его янтарных глазах пылало желание вытрясти из пса все подробности вчерашнего вечера, но толпа в коридоре сдерживала его низменные порывы.
Мимо прошел Гарри со своими друзьями.
— Держи своего кота подальше от моей Коросты! — донесся до нас вопль Рона.
— Это ты держи свою крысу подальше от моего Живоглота! — ответила Гермиона.
— Лохматая корова!
— Прыщавый помидор!
— Кривозубая заучка!
— Криворукий идиот!
— Здравствуйте, профессор Люпин, профессор Малфой, — несчастным голосом поздоровался Гарри.
Герой был уныл и печален, но в глубине зеленых глазах таилось опасное желание достать палочку и приложить друзей парочкой проклятий. Подозреваю, он бы так и сделал, но статус обязывал терпеть безобразие. Бедный мальчик!
Сириус всерьез задумал укусить неугомонную парочку, но тут мы все вошли в Большой зал и замерли в глубоком шоке. Рон с Гермионой замолчали на полуслове, глаза Гарри стали размером со стекла в его очках, Ремус раскрыл рот, Малфой совершенно неаристократично заржал, а действие нашей Успокаивающей настойки улетело в небытие
Дамблдор восседал за своим столом в невероятном виде. На его голове красовался татарский чепчик, цветастая, расписанная под хохлому мантия едва достигала лодыжек и являла ученикам симпатичные разномастные носочки. Один ус был салатово-зеленым, второй — ядовито-желтым, и они оба очень живенько извивались, то и дело норовя сдернуть с крючковатого носа очки. Борода удлинилась и теперь обматывалась вокруг кресла, не менее живо щелкая своим кончиком по макушке обладателя. Для особо непонятливых над головой великого светлого чародея висела веселенькая кроваво-красная надпись «Пожизненно-посмертный глава магической школы Тибидохс, лауреат премии Волшебных Подтяжек. Обладатель дирижирующих усов и исчезающе-появляющейся бороды. Владелец знаменитого носового платка с созвездиями Млечного Пути. Академик Сарданапал Черноморов!».
Из-за наших спин тихо выскользнули близнецы Фред и Джордж.
— Мистер Уизли, мистер Уизли, — Дамблдор обратил свой благодушный взор в их сторону. — Великолепная работа чар! Позвольте полюбопытствовать, сколько продержится эта красота?
— Двенадцать часов, профессор! — хором ответили близнецы и дружно подмигнули нам с Ремусом.
«Воробей!!!» — радостно завизжала я.
Воробей! Воробей! Здесь Воробей! Ураааа!!!
Мне хотелось танцевать и визжать от радости. Воробей! Придурочный парнишка с десятком основных планов и сотней запасных в своей стриженой башке! Он здесь и он с близнецами! Ииииииийехоуууууу!
«Да кто такой этот Воробей?» — вклинился Блэк. — «И с чего это ты решила, что это он?»
«Академик Черноморов — герой магловских книжек. Воробей как-то сказал мне, что было бы прикольно нарядить Дамблдора под Черноморова! Он здесь! Воробей здесь!!!»
Сириус полюбовался на Дамблдора, который пытался отобрать у оживших усов свой обед.
«Он мне уже нравится!» — с явной завистью сказал Блэк. — «До такого даже мы не додумались!»
Он прошел вместе Люпином и Малфоем к преподавательскому столу и, устроившись у ног оборотня, принялся чинно поедать свой завтрак из миски (какие домовики предусмотрительные существа! Хотя и жутко страшные). А я тихо бесновалась на задворках его сознания: мне до одури хотелось подойти к Фреду и Джорджу и облизать их с ног до головы!
Пока Сириус ел, я лихорадочно думала над тем, как просигналить Воробью «Я здесь!». Как назло, в голову не лезло ничего путного. Все мои гениальные мысли испарились в неизвестном направлении и возвращаться не собирались.
Задумавшись, я совершенно не обращала внимания на происходящее в Большом зале и очнулась только тогда, когда над Пуффендуйским столом раздался ломающийся мальчишеский голос.
— *Нью чтьо ж ты струашная такая, ты такая струашная? И ньенакруашенная струашная, и накруашенная! Нью чтьо ж струашная...* — с диким акцентом выводил высокий красивый шестикурсник.
Еще один! Я чуть не завизжала от восторга. Тимка!!! Командир! Как же он задалбывал меня этой песней, особенно по утрам!
Близнецы встрепенулись, переглянулись, поперемигивались и...
— Belle. C'est un mot qu'on dirait inventй pour... elle! Quand elle danse et qu'elle met son corps а jour, tel, — прокашлявшись, хорошо поставленным голосом на потрясающем французском запел Люциус Малфой известную в моем времени «Belle» из мюзикла «Notre Dame de Paris».
Учителя дружно поперхнулись. Дамблдор уронил свою новую палочку, а Драко уставился на отца просто с непередаваемым выражением на лице.
Лорд Малфой с надрывом закончил куплет и, не обращая внимания на выпученные глаза учеников, невозмутимо продолжил завтрак.
Умник! Вот сука такая, и здесь выпендрился!
«Чего это происходит, а?» — подал голос озадаченный Блэк. — «Близнецы подсыпали им что-то?»
Этот же вопрос был крупными буквами написан на лице остальных профессоров и учеников. Дамблдор попытался сделать вид, что он всё знает, но никому не скажет, однако в татарском чепчике и с разноцветными усами получилось плохо.
Я не придумала ничего лучше, чем сесть и выдать проникновенный душевный вой по мотивам темы из первого фильма про Гарри Поттера. Старалась попасть в мелодию, получилось фигово, но, судя по медленно вытягивающемуся лицу Люциуса, этого хватило.
— Фред и Джордж Уизли! — негромко сказал он, обращая свой ледяной взор на близнецов. — Отработка. Сегодня. В шесть вечера. В моём кабинете.
«Так. И что это было?!» — грозно спросил Сириус. — «Только не говори мне, что Уизли подсыпали что-то в еду!»
«Это мои ребята!» — радостно заявила я. — «Это они пели!»
Блэк замолчал, пытаясь осмыслить сказанное.
«Но почему именно песни?!» — недоуменно спросил он. — «Почему не надписи на стенах? Хотя, поющий Люциус — это было сильно!»
Да... Умнику достанется знатно. Такого позора Малфой ему не простит.
После обеда Люциус уехал по делам. А Люпин отправился вести урок ЗОТИ. Гриффиндор совместили со Слизерином, а это значило, что будет интересно. К тому же, Люпин на днях нашел боггарта. Знаменитый урок с переодетым в женское платье Снейпом все-таки обещал состояться, хоть и с опозданием на месяц. А за такое зрелище я была готова станцевать стриптиз на учительском столе в Большом Зале. Так что ребят я и Сириус встречали у двери.
— Что ж, начнём, — сказал профессор Люпин и поманил ребят в дальний конец комнаты. Там не было ничего, кроме старого шкафа. Когда профессор Люпин встал рядом с этим шкафом, тот вдруг заходил ходуном и застучал об стену.
— Ничего страшного, — успокоил профессор Люпин тех, кто испуганно отшатнулся. — Внутри боггарт.
Гриффиндорцы считали, что это как раз очень даже страшно. А слизеринцы, мгновенно поняв, о чем идет речь, настороженно переглянулись. Судя по всему, делиться с другими своими страхами они не хотели.
Пока Ремус рассказывал, мы с Сириусом рассматривали Гарри. Мальчишка с интересом слушал лекцию, отмахиваясь от шепота Рона, и сосредоточенно хмурил темные брови. Всё его внимание было устремлено на Люпина, и поэтому он не заметил, как в углу класса из воздуха выскочила Гермиона и, торопливо пряча что-то под ворот мантии, присоединилась к остальным.
«Так вот он какой, хроноворот...» — подумал Сириус. — «Редкая вещь в руках одной маленькой девочки, которая понятия не имеет, каковы её возможности на самом деле...»
«Предлагаешь свистнуть?» — заинтересовалась я.
«Нет. Он зачарован. Его в два счета найдут», — разочарованно вздохнул Блэк. — «Просто обидно, что такая способная девочка мыслит настолько ограничено. Сказали ей, что нельзя менять события — она их не меняет. И даже не подозревает, что их можно скорректировать. Особенно те, в которых она прежде не участвовала».
«Угу... интересная вещь. Кстати! Надо раздобыть для тебя приличные учебники и ознакомить, наконец, с историей моего народа».
«А где ты их найдешь?»
Я вспомнила статую Гекаты и усмехнулась.
«Места знать надо!»
— Риддикулус! — хором прокричали дети, и Бродяга переключился на происходящее в классе.
С разгорающимся предвкушением он слушал, как Люпин инструктирует Невилла, наблюдал, как Невилл подходит к шкафу, как из него медленно и величаво выходит Снейп...
— Ри-ри-риддикулус!
Раздался звук, похожий на щёлкание кнута. Снейп споткнулся, внезапно оказавшись в длинном, отороченном кружевами, платье и высокой шляпе с объеденным молью ястребом. Он угрожающе махал красной дамской сумкой.
Гриффиндор лёг. Бродяга лёг. Я хохотала от души. Лишь слизеринцы молчали с каменными лицами. Наконец, из толпы змеек вышел красивый темноволосый мальчик и встал между боггартом и Невилом.
Снова щёлкнул кнут, и перед учениками вырос высокий красивый мужчина в римской тоге. Он тряхнул темно-русыми кудрями, презрительно сощурил прозрачные зеленые глаза, пристукнул посохом о каменный пол и сказал:
— Блейз, ты опозорил наш род. Ты последний Забини! В твоих предках были прекраснейшие врачи, великолепные музыканты, талантливейшие ораторы, портретисты и просто великие волшебники, а что ты? Ты потратил свою жизнь на развлечения и женщин, не сделал ничего, чем бы гордились твои потомки. Ты — всего лишь короткое имя на гобелене. И навеки им останешься. Пустышка! Ничтожество! Никчемность!
Блейз побелел, однако палочка, направленная на боггарта, не тряслась. Блейз нерешительно кусал губы и жадно всматривался в лицо образа. Видимо, у ребенка просто не хватало совести выставить предка на посмешище.
— Блейз, — подал голос Люпин. — Не слушай глупого боггарта. Тебе всего тринадцать. Ты еще успеешь доказать предкам, что ты лучший!
— Риддикулус! — твердо сказал Блейз.
Друид светло улыбнулся и обратился в яркий огненный шар.
— Отлично, Блейз! Парвати, вперед!
Парватти, с решительным выражением лица, выскочила вперёд, и вот уже на месте шаровой молнии возникла забинтованная, покрытая кровавыми пятнами мумия; её безглазое лицо обратилось к Парватти, и мумия медленно направилась к девочке, волоча ноги, занося загипсованную руку...
— Риддикулус! — выкрикнула Парватти.
Тряпки на ногах у мумии размотались; она запуталась в них, упала лицом вниз, и её голова откатилась в сторону. Оказавшийся на её пути слизеринец торопливо отскочил в сторону.
— Симус! — взревел профессор Люпин.
Щёлк! Мумию сменила женщина с длинными, до полу, чёрными волосами и обглоданным, с прозеленью лицом-черепом — банши. Она широко разинула рот, и потусторонние завывания наполнили комнату, протяжные, стонущие крики, из-за которых шерсть на загривке встала дыбом...
— Риддикулус! — крикнул Симус.
Банши охнула и схватилась за горло; она потеряла голос.
— Отлично! Рон, ты следующий!
Выскочил Рон.
Щёлк!
Многие завизжали. Гигантский паук, около метра в высоту, покрытый шерстью, надвигался на Рона, угрожающе клацая жвалами.
— Риддикулус! — прогремел голос Рона, и у паука отвалились ноги; тело покатилось как шар; Панси Паркинсон с воплем отскочила в сторону, и шар подкатился к ногам Драко. Тот поднял палочку, и...
Щёлк!
Ученики дружно заорали. Кто-то упал в обморок. Люпин побелел, словно мел. У меня потемнело в глазах.
У ног Драко в луже крови лежал обнаженный труп белокурой женщины. Тонкие запястья были перехвачены за спиной веревкой, петля от которой хитрым способом перетягивала ноги, заставив изящное тело беспомощно изогуться. Искусанный рот был изогнут в страдальческом оскале. Белая кожа была вся покрыта точечными ожогами — такие оставляют сигареты. Перед смертью несчастную долго и со вкусом пытали, а потом добили — выстрелом в лоб.
Женщину, чью личину выбрал боггарт, я не знала. Но когда-то давно, другая женщина лежала на полу в точно такой же позе, и над нею точно так же стоял совсем другой человек.
«Нарцисса!» — в ужасе охнул Сириус.
— Мама... — выдохнул Драко.
Волшебная палочка выскользнула из ослабевших пальцев и глухо ударилась о каменный пол.
Люпин, очнувшись от шока, решительно встал между боггартом и Малфоем.
Щёлк!
Труп исчез. Примерно секунду все дико озирались, не находя боггарта. Затем увидели серебристо-белый шар, зависший в воздухе перед Люпином. Он махнул палочкой, развеивая боггарта, и в классе наступила тишина.
Все смотрели на Драко. Драко смотрел в пол. Его и без того бледное лицо побелело еще больше. Серые глаза были широко распахнуты. Руки дрожали. Мальчишка был в шоке.
— Драко? — нерешительно дотронулся до его плеча Крэбб.
Драко ответил. Тихо и безучастно.
— Да, это мой страх. Что будет с матерью, если маглы о нас всё-таки узнают.
Эти слова, казалось, довершили начатое: даже те немногие изначально не шокированные столь реалистичным проявлением страха ученики вдруг поняли, что произошло. На лицах слизеринцев застыл ужас, в то время как маглорожденные ученики Гриффиндора всё еще пытались понять, почему на них с такими лицами смотрят их однокашники из чистокровных семей.
«Ремус, ну не стой же ты на месте!» — первым очнулся Сириус. Его старый друг буквально вцепился в свою волшебную палочку, его губы двигались, шепча непонятные слова, видимо в попытке собраться и успокоиться. Сириус было двинулся к оборотню, чтобы хоть как-то помочь разрядить обстановку, но внезапно, наш слух уловил что-то похожее на «Элио!» и лёгкую вспышку магии со стороны Люпина.
Урок был сорван. Люпин еле-еле сумел успокоить взбудораженных детей и, наградив каждого участвовавшего в борьбе с боггартом десятью баллами, выставил всех за дверь. Драко он провел в свой кабинет и, усадив за стол, поставил перед ним чашку с чаем, в который добавил несколько капель успокоительного зелья. Малфой был необычно тих и подавленно смотрел в чашку. Я перехватила контроль над телом, подощла к мальчику, положила голову ему на колени и ласково облизнула руки, робко виляя хвостом.
— Драко, — мягко сказал Ремус, усаживаясь напротив. — В твоём страхе нет ничего зазорного. Ты чистокровный волшебник, и...
Драко метнул на Ремуса злой взгляд из-под длинной челки.
— Я переживаю вовсе не из-за этого. Просто мама... Её не должны были видеть... в таком виде...
— Никто не будет смеяться ни над ней, ни над тобой.
— Но слухи всё равно поползут, — Драко вздохнул, запуская пальцы в нашу густую шерсть, а другой рукой взял чашку, понюхал. — Валерьяна и мелисса? Вы добавили Успокаивающее? Впрочем, неважно.
Он двумя глотками осушил чашку.
«У меня очень взрослый племянник», — вздохнул Сириус.
— Слухи не поползут — я наложил на всех заклинание Хранителя , — сказал Люпин.
Драко вздрогнул и изумленно уставился на учителя.
— Когда..?
— Пока вы все стояли в шоке, — одними уголками губ улыбнулся Ремус.
— Но это же... Это же очень сложные чары!
— У меня была возможность попрактиковаться, — пожал плечами Люпин.
В серых глазах мелькнула непонятная искра.
— Спасибо. Насчет слизеринцев я не волнуюсь — в любом случае это не ушло бы дальше факультета, но гриффы... Кто-то несомненно проболтался бы.
— Чтобы ты не думал, но Гриффиндор умеет хранить тайны.
— Угу. И поэтому вы наложили на всех Фиделиус. Вы прекрасно понимаете, сэр, Патил непременно рассказала бы всё своей близняшке, та — своим подружкам на Когтевране, а там... По секрету всему свету, — Малфой криво усмехнулся. Впрочем, выглядел он уже гораздо спокойнее. — Спасибо за чай, сэр, но мне пора на трансфигурацию.
Драко поставил чашку на стол, еще раз погладил нас с Блэком по голове и вышел из кабинета, оставив меня в глубокой задумчивости смотреть вслед мальчишке.
«Драко очень взрослый мальчик», — повторил Сириус. — «Люциус воспитал хорошего наследника».
«Да... Он очень взрослый. Пожалуй, даже слишком...»
Вот уже полчаса мы с Сириусом сидели под дверью личных покоев Люциуса Малфоя и ждали, когда Фред и Джордж Уизли явятся на отработку. Я вся извелась, и, если бы Сириус не сдерживал меня (ё-моё, самой не верится!), уже давно ломилась бы в запертую дверь с криками «Умник, выходи, подлый трус!» А так я тихо сидела за пыльным гобеленом и нервно грызла его уголок. Гобелен был на редкость невкусным и отдавал плесенью, но зато нервы успокаивал замечательно!
Наконец, в коридоре зазвучали шаги.
«Идут!» — встрепенулся Сириус и, выплюнув пожеванный гобелен, высунул голову.
Фред и Джордж совершенно одинаковыми движениями пригладили волосы и, пару раз символически стукнув костяшками о косяк, уверенным пинком распахнули дверь.
— Здравствуйте, здравствуйте, дорогой лорд Малфой! — хором заговорили они, вторгаясь в комнаты Люциуса с неумолимостью БТР. — Как ваше ничего? Как жена? Как сын? Мы тут слышали краем уха, что вы распродаете артефакты. А славянский шкаф не продаете?
Узнаю стиль Воробья... И, судя по звуку разбиваемой чашки и ругани, Люциус был впечатлен. Сириус тихо выскользнул из-за гобелена и потрусил к открытой двери.
— Я вам, Уизли, не клоун и терпеть выходки выскочек, наглецов и Предателей Крови не буду! — шипел Малфой, нависая над близнецами. — И ваша связь с духом не изменит моего отношения к вам!
— Извините лорд Малфой, — неожиданно изменившимся голосом произнес Фред и отвесил звонкий подзатыльник брату, — стараюсь их перевоспитать, но сами понимаете: трудное детство, деревянные игрушки, общий горшок...
— Воробей, как я понимаю? — деловито уточнил Люциус. — Виктор рассказывал о вас много... Много.
Я толкнула дверь лапой, и она с грохотом захлопнулась. Малфой и Уизли обернулись ко мне.
— Мммм... Тим? — попробовал угадать Воробей.
— Гав!
— Счастливчик?
— Гав!
— Шаман?
Я не выдержала этого издевательства и обратилась в человека.
— Нет! — рявкнула я. — Это Рысь!
— Сириус Блэк?! — хором воскликнули близнецы, дружно выхватывая палочки.
— А чего это вы так удивляетесь? — оскорбился Сириус. — Я, между прочим, последний из рода и никаких преступлений не совершал.
— Ну да, ну да, — Джордж ненавязчиво спрятался за спиной Малфоя. — А в Азкабане вы подрабатывали сторожем...
И он потянул брата за рукав. Однако Фред рассматривал нашу с Сириусом тушку в полном обалдении и на близнеца не реагировал.
— Рысь? Ты застряла в теле мужика? — высоким голосом переспросил он, а после небольшой паузы выдал гениальное: — А вы теперь как: ты по девочкам, или Блэк по мальчикам?
И заржал, паскуда такая, как конь.
Мы с Сириусом дружно отвесили ему подзатыльник.
— Молчи, дурак!
— Не трогай моего брата!
— Эм... Я что-то пропустил? — раздалось от двери.
Мы обернулись. Седрик Диггори, шестикурсник с Пуффендуя, аккуратно закрыл за собой дверь и, истинно Тимовским жестом ослабив галстук, уселся на парту. Фред вздрогнул и странно расслабился.
— *Привет, командир*, — вдруг улыбнулся Джордж.
Я заинтересованно подергала Джорджа за рукав.
— Воробей, ты кочуешь, что ли?
— Есть немного, — вздохнул Джордж. — Но в основное время я болтаюсь между ними двумя. Причем меня никто не видит и не слышит, пока я не вселюсь в одного из них.
— Странно. А я вот вообще выйти не могу, — я растерянно посмотрела на руки Сириуса. Руки надо было помыть. И ногти подстричь.
— А Виктор войти, — подал голос Люциус. — Его никто не видит и не слышит, кроме меня, а он даже вселиться ни в кого не может.
— А он где? — завертел головой Джордж.
Люциус махнул рукой в сторону искусственного окна.
— Сидит на подоконнике и, кажется, ругается.
— А я вообще в этом теле один...
Мы дружно обернулись к Тимке. Он внимательно рассматривал ногти на руке.
— А Седрик где?
— Как я понял, умер. Просто взял и не проснулся. В конце концов, какая разница, годом раньше, годом позже... — невозмутимо ответил Тима. — Вместо него проснулся я. Ранним утречком, прямо после того, как меня убили, на шалаше из веток и весь в масле. А незнакомый мужик собирается меня поджечь и лопочет при этом на английском. Так я его этими ветками чуть не угробил. А потом чуть не угробили меня. Еле-еле убедил Диггори, что я никакой не инферни, не тварь иномирная и никакой одержимости у Седрика нет.
Сириус охнул, и меня окатило волной чужого испуга. Даже не испуга, нет. Блэк был в ужасе!
«В чем дело?»
— Закон... — пробормотал Сириус непослушными губами и впился взглядом в Малфоя. — Закон о сущностях иномирных и одержимостей ими!
Люциус заметно помрачнел. Близнецы недоуменно завертели головами.
— Какой закон?
— Закон от тысяча шестьсот какого-то там года, — неохотно пояснил Малфой. — Согласно которому одержимые и сущности иных измерений и миров подлежат сожжению в Адском Пламени. Однако, — помолчав, добавил он. — Наши случаи не похожи на типичную одержимость. Никто из вас не сводит с ума своих владельцев и не «овладевает телами для свершения мерзких безумств, противных самой Магии», — процитировал Малфой строчку из закона. — Я первое время думал, что Виктор — просто бред моего больного подсознания... — он неожиданно замолчал и повернулся к зачарованному окну. — Что? Что, по-вашему, Маэстро, я должен был думать? Вы не засекались ни одним артефактом. Из всех присутствующих в мэноре вас видел только я! Ваше появление вполне могло быть побочным эффетом после воскрешения!
Он снова замолчал, следя за невидимым Умником.
— А на этом месте Ум произносит что-то вроде: «Как вы, чистокровный лорд, могли усомниться в моей реальности, когда вы более всех в этом мире знаете, насколько могущественна магия *раскорячить бы твое сиятельство на трех соснах и выебать в три прогиба, чтоб лишние мысли из носа потекли*?» — прокомментировал Фред.
Мы с Тимкой заржали. Малфой презрительно фыркнул.
— В любом случае, этот закон к нам неприменим до тех пор, пока мы молчим... Вы лучше ответьте мне, Воробей, — повернулся он к близнецам. — Это вы забрали некую диадему из Выручай-комнаты?
— Ну, я, — кивнул Джордж. — А что...
— ...не надо было? — закончил за него Фред.
— Где она? Вы её не уничтожили? — напрягся Люциус.
— Нет, не успели. А что...
— ...не надо было?
— Не надо! Виктор собирает дух Темного Лорда воедино, и ему нужны все крестражи!
Подземелья потряс наш дружный вопль:
— Чтооо?!
* * *
День у Северуса Снейпа не задался с самого утра. Когда он стал наносить специальную мазь, защищающую волосы и кожу от испарений, обнаружил, что она кончилась. Времени варить новую не было совершенно, и зельевару срочно пришлось перекраивать расписание всех четырех факультетов, отменяя все практические занятия и назначая лекции. Далее взорвалось экспериментальное зелье для Драко, хотя взрываться там было просто нечему, и Снейпу пришлось выдать пришедшему крестнику Глоток Мира. А в случае Драко Глоток — что мертвому припарки. От Драко же он узнал великолепную историю про Невилла, который, оказывается, больше всего боялся — та-дам! — его, Северуса Тобиаса Снейпа, и который с подачи блохастого волка выставил его перед гриффиндорцами на посмешище!
На завтрак Снейп шел в три раза мрачнее обычного и впервые за всю историю преподавания — с чистой головой. Розыгрыш над Дамблдором и Люциусом немного приподнял настроение, и Северус на благостной почве решил, что у гриффиндорцев и слизеринцев достаточно было практики по серии ядов на растительной основе и вместо лекции им можно закатить контрольную.
На контрольной он с чистой совестью занялся приготовлением основы для зелья Драко и, расслабившись, накапал слишком много слез единорога, которая в сочетании с цветками аконита дала реакцию. Реакцию Снейп загасил, но вдохнуть испарений успел и, если бы не бесконечная практика в окклюменции и вовремя проглоченное противоядие, наградил бы Поттера пятьюдесятью баллами за красивые глаза. Однако противоядие действовало всего шесть часов, и после уроков Северус поспешил в покои Люциуса, надеясь, что эффект слез и цветков ограничится повышенным настроением.
По пути он встретил Драко. Крестник выглядел неважно: бледное лицо, прыгающие губы, подозрительно влажные глаза — самоконтроль наследника Малфоев снова летел к магловским чертям. Драко нервно сжимал и разжимал пальцы и глубоко дышал, явно стараясь применить что-то из окклюменции. Увидев Северуса, он молча поравнялся с ним и пошел рядом. Снейп притормозил и опустил руки на вздрагивающие плечи.
— Закрой глаза и дыши. Вдыхай через нос, выдыхай через рот. Медленно.
Драко покорно зажмурился и засопел.
— Да, вот так, — непривычно мягко сказал зельевар и умиленно погладил крестника по волосам.
— Профессор? — удивленно оглянулся Драко.
Тот поспешно одернул руку.
— Извини, побочный эффект от приема экспериментального зелья. Некоторое время я буду... В слегка неадекватном состоянии. Не отвлекайся от дыхания.
Малфой кивнул и, оглянувшись, потащил Снейпа к покоям отца быстрее. Без стука открыв дверь, Северус вошел в кабинет Люциуса и замер.
Близнецы Уизли непривычно тихо сидели за партами и что-то быстро строчили на пергаментах. Люциус увлеченно рассказывал Седрику Диггори что-то о родовой защите. Сириус Блэк сидел на пуфике в углу и пилил ногти женской пилочкой... Что?!
Все обернулись на крик. Блэк тоже вскинул голову. Несколько мгновений Снейп и Блэк молча таращились друг на друга, а потом... Потом Блэк вдруг расплылся в радостной улыбке и, подобно рыцарю, стал перед Снейпом на колено. Северус тупо наблюдал за тем, как заклятый враг прижимает правую руку к груди, а левой протягивает обращенный из пилочки букет алых роз.
— Северус, — проникновенно сказал Блэк, глядя на Снейпа таким взглядом, о котором мечтают все женщины, — у тебя такие глаза! Они со школьных времен не давали мне покоя. Они такие черные, страстные и глубокие! А когда ты злишься, в них вспыхивают искры, и заставляют моё сердце биться в ритме фламенко...
— Люциус, Диггори, кто-нибудь, вы видите это? — лихорадочно зашептал Северус, не отрывая взгляда от преданных синих глаз заклятого врага.
Малфой-старший недоуменно выгнул бровь.
— Северус? Ты о чем?
— ...А бархатные ноты в твоём голосе сводят меня с ума! Этот голос... О, твой божественный голос сниться мне в эротических снах! — проникновенно интимным шепотом повествовал Блэк.
— Драко? — Северус на секунду оторвался от необыкновенно одухотворенного лица Сириуса и повернулся к крестнику.
— Что? — устало спросил Драко, из последних сил пытаясь не скатиться в истерику. — Профессор, вы же говорили, что будете несколько неадекватны...
— Но не настолько же... — пробормотал зельевар, окончательно увериваясь в нереальности происходящего, ибо Блэк сроду не смотрел на Снейпа таким влюбленным взглядом. — Сгинь, галлюцинация!
Глюк, не прекращая признаваться в любви, начал медленно таять. Сначала, подобно Чеширскому коту, исчезли ноги, затем руки и туловище, медленно растаял букет роз. Дольше всех держалось лицо и взгляд, необыкновенно влюбленный взгляд синих глаз. Но, в конце концов, и они исчезли.
Северус покачнулся и побрел в спальню Люциуса.
— Определенно, цветки аконита надо заменить полынью... — бормотал он на ходу. — Определенно!
 |
|
|
присоединяюсь. автор, хотя бы расскажите, в чем была ваша задумка и как бы все закончилось? и зачем он собирает крестражи?
3 |
|
 |
|
|
Больше пяти лет прошло... Иээээээх...
1 |
|
|
|
|
Заморожен? Ох, так обидно, что заморожен! Очень крутая работа, да(
1 |
|
 |
|
|
Как подобные увлекательные штуки имеют совесть быть замороженными!? Т__Т
1 |
|
|
|
|
перечитываю мечтая о продолжении!
2 |
|
 |
|
|
Жду продолжения)))
|
|
 |
|
|
Чудо, просто чудо! Очень хочется, чтобы оно продолжилось
|
|
 |
|
|
EliDark
Очень. Я с 2012 года караулю... |
|
 |
|
|
Умоляю проду.
|
|
|
|
|
А мы ещё тут, ждём и ждём, :(
А ведь нам обещали.... Эх... |
|
 |
|
|
автор, хотя бы расскажите, в чем была ваша задумка
|
|
|
|
|
chef
Плюсую! Интересно же. До сих пор вспоминаю |
|
|
|
|
Помниться, автор обещал закончить эту изумительную историю после "Комы". ЖДЁМ!!!!
|
|
|
|
|
Какааая жалость, что оно заморожено.
|
|
|
|
|
Это настолько божественно, что у меня нет слов
|
|
 |
|
|
Сволочизм какой-то,только интересная работа,так и заморожено.
1 |
|
 |
|
|
Ёмаё, это ШЕДЕВР. Я Буду ждать продолжения, наплевав на то, что работа заморожена. Режим "Ждун" - активирован.
1 |
|
|
|
|
Эх, так и не закончен. Печалька!!! А ведь Автор обещал, что после Комы вернётся и допишет...
|
|
 |
|
|
сидела себе, вообще другой фанфик читала, и бах! вспоминаю про эту работу, сразу полезла искать, благо хоть сайт помнила, а тут такая грусть печаль, продолжение так и не вышло, эх...
1 |
|
|
|
|
Негр,хочет быть белым, баба хочет стать мужиком....
Конкретно, эта бабаиздетсада-Дура... |
|
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу
