Темный Лорд смотрит на тебя (джен)

Пятница была занята общественной нагрузкой. Невилл с сослуживцами посетили подшефный детский кружок и весь день помогали детям мастерить элементы наглядной агитации. Больше всего Невилл не любил работу с людьми. Они все опасны, любой может догадаться, что у тебя на уме, понять, что ты не один из них, что ты враг. И тогда появление «подземных» — только дело времени. А дети хуже всего, непредсказуемые маленькие чудища. За одной пришли родители, и она радостно спросила Невилла, где теперь его папа с мамой.

Детей всех настраивали на истерическую любовь к Волдеморту и неустанный поиск врагов. Эрни Макмиллан случайно испортил закорючку в двухметровом лозунге «Верны Волдеморту», и мальчик, рисовавший с ним вместе, заорал на всю комнату:

— Вредитель! Вредитель!

Невилл вздрогнул и отвел глаза. Воспитатели успокоили мальчишку. А будь на его месте взрослый, он мог бы такой же повод раздуть в обвинительную кампанию, за которой последуют аресты, процессы и казни. Как Скамандер, уничтоживший десятки разумных созданий и нескольких людей на пути к положению светила, главы научной школы и монопольного авторитета в сфере магических существ. Всех не согласных с его идеями селекции объявили врагами порядка и государства, книги с оппозиционными теориями были изъяты, группу кентавров показательно обезглавили на площади Магии, оборотней обязали проходить болезненные процедуры — конечно, кроме сотрудников мистера Грейбека. Говорят, с тех пор Скамандер и Грейбек друг друга не выносят, но ни у одного нет возможности свалить другого из-за каких-то нюансов расклада сил во Внутреннем круге Жрецов смерти, где у обоих есть покровители. Невилл не знал деталей, потому что никогда не переспрашивал и вообще показывал отсутствие интереса к обсуждению таких щекотливых вопросов. Опасно слишком хорошо знать, что происходит в верхах.

А миссис Скамандер пыталась подвести Невилла под политическое обвинение. Но не на того напала. Перед «подземными» все равны. Может, кто-нибудь из берсерков Грейбека ухватится за этот предлог, и в магической биологии произойдет новый переворот, злорадно понадеялся Невилл. Сожрите друг друга, гады, думал он, уткнувшись взглядом в цветастое полотнище, которое должно было изображать процветание Британии под властью Волдеморта и его Жрецов смерти. Сдохните все, сволочи.

С наглядной агитацией управились досрочно. Дальше было чтение вслух — историческая книжка о Повороте, которым в 1981 году закончилась долгая смута. Волдеморт и его верные Жрецы смерти свергли магоненавистническое правительство, дали всем права, вывели магию из подполья.

Невилл помнил себя с середины восьмидесятых. Когда-то в детстве он пытался расспрашивать бабушку о героических временах войны, но она повторяла общие слова из книжек.

Как утверждала официальная риторика, Поворот дал права и благосостояние всем слоям общества, магам, маглам, волшебным существам. На деле маглов вполне открыто признавали людьми второго сорта и к благам магической цивилизации имела доступ только небольшая их верхушка, примерно в таком же положении пребывали и разумные магические создания.

Конечно, до Поворота их положение могло быть еще хуже. Учебники так и утверждали, и Невиллу нечего было противопоставить им. Только все время подавляемая, смутная ненависть, для которой не находилось разумных причин, которую никто не поддержал бы, вздумай Невилл заговорить о ней. Газеты, коллеги, бывшие учителя, родные — все на разные лады одобряли режим. Возможно, под принуждением, но что они сделают, если принуждение вдруг исчезнет? Не воспроизведут ли все то же самое по собственной воле? Как понять, где граница между вынужденным согласием и добровольной инициативой, и не переходит ли вынужденное в добровольное после сотни, тысячи повторений?

В конце концов, для магов жизнь совсем не плоха. Все тяжелые и опасные работы выполняют маглы. И что, возможно, важнее, маги всегда чувствуют себя элитой среди миллионов простецов. Человек — существо общественное, для него имеет значение не просто обладание благами, но статус в глазах остальных членов общества. Там, где остальные ползают на брюхе, иметь привилегию ходить всего лишь чуть-чуть пригнувшись — колоссальная ценность. Конечно, это подкуп со стороны верхушки, но подкуп чертовски действенный. И эффективно разделяющий подвластных.

Что думают маглы, интересно было бы узнать. Но попробуй Невилл подкатить к кому-нибудь из них с вопросами, его приняли бы за министерского провокатора. Впрочем, что они ненавидят магов, можно предположить и без дополнительных изысканий. Поэтому разумному магу придется признать, что ему необходим режим, контролирующий и подавляющий маглов, а революция и свержение власти поставит под угрозу стабильность силовых ведомств и обеспечиваемую ими защиту. Магические существа должны бы ненавидеть людей. Ни с кем из них Невилл не имел возможности поговорить, кроме домовиков. Их униженная покорность слишком напоминала его собственную, чтобы выглядеть убедительной.

Нет, все разъединены, подозрительны друг к другу, никто не решится на сотрудничество. Да и с чего задумываться об этом, оборвал себя Невилл. С какой стати ему взвешивать, кто готов к восстанию, с кем можно было бы объединиться? Всего лишь один разговор с миссис Скамандер — ее уловка, провокация — подтолкнул к такому повороту мыслей, на какой Невилл еще не решался.