Аромат кофе (гет)

Случайных людей в нашей жизни не бывает. Бывают лишь те, кто может научить нас чему-то новому.

Как бы ни пытался Альбус примириться с вечными приколами Джеймса, обожающего всех разыгрывать, у него ничего не получалось. Невинные с точки зрения брата шутки нередко заканчивались для него вывихами и синяками. И тогда ему не оставалось ничего другого, как запираться в комнате, полностью погружаясь в книги. В такие дни он любил думать, что мир не так уж и плох, раз существуют в длинной неделе дни, когда Джеймс находит себе занятие и без его, Альбуса, непосредственного участия.

— Ал, — протянул от дверей нерешительный голосок крошки Лили, — ты не занят?

Он отложил книгу в сторону и улыбнулся сестре.

— Скучно?

Девочка виновато шмыгнула носом и, оглянувшись, проскользнула в комнату, крепко прижимая к себе большую книгу сказок.

— Вот, — Лили положила книгу ему на колени, — мы с Френки очень хотим послушать сказку.

Забравшись на кровать к брату, Лили удобнее устроила плюшевого зайца и приготовилась внимательно слушать.

— А мне почитать не хочешь? — улыбнулся он.

Лили только задорно помотала головой, от чего завязанные в два хвоста рыжие волосы взметнулись вокруг хрупких плеч.

— Ну ладно, надеюсь, когда-нибудь наступит время и ты мне прочтешь, наконец-то, сказку.

— Только если ты будешь болеть, — не осталась в долгу Лили.

— О нет, только не болеть, — закатил глаза Альбус. — Уж лучше я буду тебе каждый день читать, чем это.

— Ловлю на слове, — с важным видом произнесла она.

— Так какую сказку тебе почитать? — спросил он, перелистывая страницы. — О волшебном котелке — сразу нет. Мы ее уже раз двадцать прочли.

Лили наморщила лоб, пытаясь выбрать из любимых сказок ту, которую они давно не читали. Но, как назло, книга была уже изучена вдоль и поперек, и девочка приуныла.

— Не расстраивайся, Лили, — обнял ее Ал. — Давай сами придумаем сказку?

Она ожила, карие глаза весело сверкнули.

— Любую-любую?

— Абсолютно.

— И ее будем знать только мы с тобой?

— Верно, она будет нашим с тобой секретом, — подмигнул ей Альбус.

— Тогда... — Лили задумалась, скользя взглядом по полкам, — давай о драконах, стерегущих прекрасных принцесс?

Альбус внутренне скривился: «Вечно девчонкам драконов и благородных волшебников подавай». Но в глазах сестры было столько детской наивной веры в чудо, что он сдался:

— Хорошо. Устраивайся удобнее, Лили, нас ждет удивительное путешествие.

Что бы ни говорили окружающие, а особенно Джеймс, воображение у Альбуса присутствовало и не абы какое. Придуманные миры просились на бумагу, жаль только, он не умел рисовать. Истории — рассказать и записать, ведь все то, что рождалось в его душе, не могло найти себе пути на волю. И только с Лили он мог становиться собой, открываясь с той стороны, которую никто не видел.

— В давние-давние годы, столетия назад... — начал он негромко, и волшебство рождающейся сказки захватило их с головой, погружая в выдуманный, но такой реальный мир.

Когда спустя два часа Альбус завершил рассказ, крошка Лили сладко спала, уткнувшись носом ему в плечо и крепко-крепко прижимая к себе Френки. Он боялся пошевелиться, чтобы не разбудить сестру. Долгое время лежал неподвижно, рассматривая потолок. С тоской оглянулся на находившуюся вне пределов досягаемости книгу, найденную в сваленных на чердаке вещах отца, и от души пожалел, что не умеет колдовать. Вот было бы чудесно, если бы книгу оказалось возможным просто приманить чарами. Альбус даже прикрыл глаза, пытаясь мысленно представить, как тяжелый том по азам чар летит к нему в руки. Виски кольнуло острой болью — он непроизвольно втянул резко запахший озоном воздух. Что-то тяжелое ткнулось в руки, и Альбус с опаской приоткрыл правый глаз. Удивленно выдохнув, он во все глаза уставился на лежащий на коленях том: по потертой временем обложке вились ровные буквы — Миранда Гуссолк «Основы заговоров и заклинаний для начинающих». Переведя недоверчивый взгляд на стол, где прежде лежала эта самая книга, Альбус убедился, что каким-то совершенно непонятным образом его желание исполнилось. Довольная улыбка скользнула по губам — он волшебник, и это прямое тому доказательство.

— Я что, уснула? — спустя час сонно спросила завозившаяся рядом Лили, чуть щурясь от падающего в лицо света заходящего солнца.

— Соня, — мягко пожурил ее Альбус, — отлежала мне всю руку, даром, что такая маленькая, а весишь с небольшого гиппогрифа.

Лили толкнула его локтем в плечо, прихватила плющевого Френки и слезла с кровати, направляясь к двери.

— Мама сказала, скоро будем ужинать, — бросил ей вдогонку Ал. — Так что пойди и умойся.

— Сама знаю, — незлобиво огрызнулась та в ответ.

Едва Лили вышла, как Альбус, прикусив губу от волнения, сосредоточенно уставился на лежавший рядом том: «Что если получится вернуть ее обратно, на стол?» Выдохнув и постаравшись настроиться на нужное — по его мнению — настроение, он мысленно приказал книге подняться над постелью. По виску скатилась капелька пота, но книга как лежала рядом с ним, так и продолжала лежать.

— Почему нет? — полчаса бесплотных попыток так и не приблизили Альбуса к успеху.

Сердито зашипев, он в сердцах засунул книгу на полку, замаскировав ее с двух сторон, чтобы мама ни в коем случае не заметила и не отобрала. Оглядев результаты своих трудов, он поспешил вниз.

— Альбус, ты опоздал, — произнесла Джинни, раскладывая нарезанный хлеб.

— Малыш Альбус, видимо, был очень занят, мам, — насмешливо оскалился Джеймс.

— Не трогай его, — Лили сердито взглянула на старшего брата.

— Ути-пути, малявка, уже боюсь.

— Джеймс! — сердитые нотки прорезались в голосе матери, уставшей наблюдать за ежевечерней перепалкой своих детей. — Давайте ужинать.

— Да, мам, — на разные голоса протянули собравшиеся за столом. — Приятного аппетита.

Альбус как раз заканчивал доедать курицу, когда дверной звонок зазвенел. Джинни удивленно подняла глаза от тарелки.

— Мы ждем гостей?

— Что ты, милая, — Джинни промокнула губы салфеткой и начала вставать.

— Мам, сиди, я пойду посмотрю, кто там, — вскочил Альбус и торопливо вышел их кухни.

— Вот неугомонный, — покачала головой Джинни и тоже отправилась вслед за сыном.

Альбус уже открыл дверь и молча рассматривал стоявшую на пороге женщину. Она была среднего роста, худощавая, с гладко зачесанными каштановыми волосами, собранными в аккуратный пучок. Строгий серый костюм подчеркивал легкую бледность кожи, словно женщина редко бывала на солнце, предпочитая проводить время в закрытых помещениях. Карие глаза спокойно рассматривали Альбуса, и тому на мгновение показалось, что женщина видит его насквозь: со всеми тайнами, мыслями и желаниями.

— Мэм?

— Ты, наверное, Альбус, да? — грудной голос мягко зазвучал в наступающих сумерках.

— Да, мэм, — кивнул тот. — А вы?

— Альбус, кто там? — Джинни подошла и положила ладонь на плечо сыну.

Гостья перевела взгляд на нее и вдруг улыбнулась.

— Здравствуй, Джинни.

Альбус оглянулся на мать — та стояла, приоткрыв рот и все сильнее сжимая пальцы на плече сына.

— Мам, мне больно, — втянув воздух, шепнул он.

Эти слова словно вывели мать из ступора, и та, раздвинув губы в улыбке, произнесла:

— Здравствуй, Гермиона.

Альбус быстро взглянул на незнакомку: «Так вот, значит, как выглядит Гермиона Грейнджер».

— Я могу войти? — Гермиона чуть склонила голову набок и вопросительно взглянула на Джинни.

— Да, конечно, — она подвинулась, оттаскивая за собой Альбуса и давая возможность войти в дом. — Мы сейчас будем пить чай, присоединишься?

— Да, спасибо, — Гермиона кивнула и вновь перевела взгляд на Альбуса. — Я Гермиона Грейнджер, Альбус, рада познакомиться с тобой.

Она улыбнулась и протянула ему руку.

— Очень приятно, — он ощутимо расправил плечи, становясь даже чуть выше от значимости момента, — Альбус.

— Пройдем? — в голосе матери ему показались странные нотки неуверенности.

Абажур лампы на кухне давал теплый золотистый цвет. Джеймс и Лили с любопытством уставились на гостью. Альбус проскользнул на свое место и приготовился наблюдать за разворачивающимся действом. Мама тяжело вздохнула, неуверенно взглянула на спокойную Гермиону и заговорила:

— Дети, — его внутренне покоробило такое обращение, ведь он давно уже не считал себя ребенком, — это старинный друг нашей семьи, Гермиона Грейнджер.

Лили недоуменно нахмурилась, пытаясь вспомнить, где могла слышать это имя, а вот Джеймс возбужденно подскочил на стуле и затараторил, боясь, что его кто-нибудь перебьет.

— Вы на самом деле Гермиона Грейнджер? Это вы помогали отцу бороться с Волдемортом? А философский камень...

— Джеймс! — одернула его Джинни, сердито смотря на говорливого отпрыска. — Вспомни о манерах.

— Ничего страшного, — вмешалась Гермиона, тепло улыбнувшись. — Да, это и правда я.

— А вы расскажете нам что-нибудь из школьных лет отца? Мама не хочет ничего говорить, и мы мало знаем о том времени, что он провел в Хогвартсе.

Быстрый взгляд, брошенный Гермионой на их мать, Альбус заметил только потому, что внимательно наблюдал за гостьей. В сидевшей на их кухне женщине почти ничего не осталось от той Гермионы, которая была запечатлена на старых отцовских фотографиях. В глазах той девушки еще была вера в добро и мир, у этой же — навеки застыла грусть, которая не исчезала, даже когда она улыбалась.

— Джим!

— Ну что, мам? — Джеймс уставился на Джинни и покорно умолк, сердито вгрызшись в только что взятое печенье.

— Я как-нибудь обязательно вам расскажу о тех годах, — произнесла она, отпивая глоток из чашки.

Завязалась ничего не значащая беседа: о знакомых, профессорах, о том, что Флитвик, получив место директора, неожиданно отказался от него спустя пару лет, и была назначена МакГонагалл, о кадровых перестановках в Министерстве.

— К слову, — вдруг оживилась Гермиона, — я теперь тоже буду работать в Министерстве. Мне этим летом пришло приглашение, и я решила вернуться в Англию.

— Да? — Джинни помешала ложечкой чай. — Джеймс, Альбус, займите чем-нибудь Лили, чтобы она не скучала, — приказала она, сурово взглянув на прислушивающихся детей.

— Но, мам... — попытался было возразить Джеймс, но все же выбрался из-за стола и помог Альбусу увлечь сестру наверх.

Для Альбуса было совершенно ясно, что взрослые просто нашли отличный предлог, чтобы сослать их в детскую и тем самым избавиться от лишних ушей. Ему было до жути любопытно, о чем же могли беседовать мама со своей так внезапно объявившейся знакомой, но оставалось лишь строить догадки.

Джеймс, как и всегда, предложил играть в настольный квиддич. У Альбуса иногда создавалось ощущение, что тот так и родился — сразу же с квиддичной доской в руках. О чем бы ни был разговор, Джеймс умудрялся его зачастую свести именно к любимой игре. Он, начиная с осознанного возраста, — как часто говорила гостям мама — не представлял себе другой жизни, где не было бы возможности сесть на метлу и взлететь в ясное небо за золотистым мячиком. По мнению Альбуса, такая одержимость брата была наследственной. Сколько он помнил из разговоров родственников, — а их было не мало, — все восхищались талантами родителей в квиддиче. И если мама все же занялась любимым делом и попала в команду «Холлихейдских гарпий», то мечта отца так и осталась нереализованной. Иногда Альбус малодушничал и думал, как бы было хорошо, если бы отец был просто квиддичным игроком, да пусть даже простым рабочим в какой-нибудь лавке, все равно, лишь бы он только был жив... Но потом проходила минута-другая, и его мысли вновь начинали бежать по привычному кругу, и он понимал, что в этом случае отец был бы совсем другим человеком, не тем, кого он знал и любил.

Отрешившись от возившихся вокруг стола брата и сестры, Альбус залез с ногами на диван и бездумно уставился на противоположную стену, где находился камин. Огонь не разжигали, ведь на улице было лето, пусть и его конец, и закопченная задняя стенка слегка пугала Лили. Джеймс уже сейчас любил представлять, как он, спустя год, вот таким же августовским вечером будет собирать вещи в Хогвартс, а потом, когда наступит первое сентября, сядет в лаково-алый паровоз, и тот увезет его в чудесный мир, где прошла юность его родителей. В чем-то Альбус завидовал беспечному брату: тому до вожделенного Хогвартса оставался всего год, тогда как ему ждать и ждать.

Он прислушался — с кухни не доносилось ни звука, наверняка взрослые поставили Заглушающие чары, чтобы их никто не подслушал. Интересно, о чем сейчас они говорят, и говорят ли вообще? Может, сидят друг напротив друга и молчат, не зная, как начать разговор, а может, и говорить-то особо не о чем... Столько лет прошло. Альбус заерзал в кресле. Гермиона Грейнджер оказалась совсем не такой, как он представлял ее себе. Интересно было бы поговорить с ней, узнать, почему она тогда не пришла на похороны отца, раз была его лучшей подругой? Почему столько лет не давала о себе знать, а теперь внезапно появилась у них на пороге?

— Дети, тетя Гермиона собирается уже уходить, — заглянула в комнату мама, — попрощайтесь с ней.

Неугомонная Лили подбежала первой к обувающейся женщине и, заглядывая в глаза, нерешительно поинтересовалась:

— А вы будете к нам еще заходить? В гости, — тут же добавила она, очаровательно залившись румянцем, хотя чего было смущаться?

Грейнджер потрепала малышку по волосам и пообещала, что непременно навестит их.

* * *

С того летнего вечера тетя Гермиона — как начали ее называть с легкой руки Лили — стала довольно частым гостем в их доме. Ему вначале казалось непривычным, что мама спокойно может оставить их троих Гермионе на вечер, а сама отлучится по своим делам, или же и вовсе упросит ту провести с ними весь день. Признаться, Альбусу больше нравились те дни, когда с ними сидела именно она, а не одна из многочисленных теток, вечно притаскивающих своих детей. В такие дни они слушали истории о детстве отца, веселых приключениях Золотого Трио, нерушимой дружбе и вере в то, что все непременно будет хорошо.

Вечерами тетя Гермиона разрешала с ногами залезать на диван, а сама доставала палочку, и Альбус завороженно наблюдал за самым настоящим волшебством: вокруг разворачивались удивительные страны, пролетали птицы и рыскали неведомые хищники. Крошка Лили любила забираться к ней на колени и смотреть, как из волшебной палочки одна за одной вылетали чудесные маленькие птички, их голоса разносились хрустальным звоном по гостиной, и даже неугомонный Джеймс в такие минуты замирал с приоткрытым ртом, не в силах отвести глаз от чуда.

— Тетя Гермиона, а мы тоже так будем уметь? — восхищенно спрашивал он, пытаясь словить птичку, пролетевшую у самого носа. Его рука беспрепятственно скользнула сквозь хрупкое тело птицы, и та, заискрившись разлеталась серебристыми искрами.

— Это просто иллюзия, — мягко улыбнувшись, пояснила она, поднимая палочку и обновляя заклинание. Птички вновь запорхали по комнате, заливаясь на все голоса. — В иллюзиях нет ничего сложного, если заниматься систематически.

— И когда я смогу делать то же, что и вы? — глаза Джеймса горели от возбуждения, а сам он едва не подпрыгивал на месте.

— Здесь сложно прогнозировать, — Гермиона высвободила из ладошек Лили серебряный медальон, на длинной цепочке, видневшийся в вороте рубашки. — В первую очередь, все будет зависеть от твоих успехов в Чарах. Профессор Флитвик прекрасный педагог, и именно он давал нам основы конструкций иллюзионных заклинаний.

— Нынешний директор Хогвартса? — нахмурив лоб, спросил Альбус.

— Все верно, именно он.

— А я так тоже смогу? — Лили ослепительно улыбнулась, вызвав ответную улыбку у тети Гермионы. — Смогу создавать волшебных зверей? А замок построить тоже смогу? А цветы? Или же... — она задумалась, но так и не смогла продолжить.

— Сможешь, Лили, обязательно сможешь. А ты, Альбус, чего бы хотел уметь?

Он поднял на нее растерянный взгляд — Гермиона, улыбаясь, внимательно смотрела на него:

— Я не знаю, — чуть покривив душой, произнес он.

— Это не страшно, у тебя впереди еще долгие годы, чтобы определиться со своими предпочтениями.

— А чего хотели вы, когда впервые шли в Хогвартс? — Альбус несмело задал свой вопрос. Он не был до конца уверен, что имеет право лезть во что-то настолько личное.

Тетя Гермиона ссадила Лили рядом с собой в кресло и задумалась.

— Когда я впервые попала на платформу 9 и ¾, я была настолько взволнована, что не могла и помыслить о чем-то подобном. Мне до конца не верилось, что я оказалась причастна к миру волшебников и волшебства. И пусть за время до сентября я успела прочитать все учебники и даже их выучить, это ни на шаг не приблизило меня к истинному пониманию всего происходившего со мной. Сидя в одиночестве в купе, я мечтала только об одном — оказаться не хуже остальных, а потом я мечтала о том, чтобы у меня появились настоящие друзья, которые подставят мне плечо и помогут в трудную минуту.

— И вы их нашли — папу и дядю Рона? — задержав дыхание, спросила Лили. Для нее отец был больше сказочным героем, чем живым человеком, тем более что мама так и не вернула ничего из вещей отца ни через год, ни через два.

— Верно, я нашла своих самых лучших, самых верных друзей.

Она склонила голову, и волосы упали, скрывая выражение ее глаз. Альбусу показалось, что он заметил, как по бледной щеке скатилась слеза. Вероятно, ей было так же тяжело, как и ему, смириться со смертью дорогих людей.

* * *

Впервые мама попросила Гермиону присмотреть за Альбусом, когда тот в очередной раз разругался с Джеймсом. И вроде бы не столь сильной была обида за сломанную фигуру Венгерской хвостороги, ведь ее можно было починить простым Репаро, сколь выражение лица брата — тот даже не считал себя виноватым. В бессилии запустив в него подушкой, от которой Джим с хохотом увернулся, Альбус заперся у себя в комнате, не желая никого видеть. На коленях лежала сломанная хвосторога, грустно смотревшая блестящим черным глазом.

— Альбус, можно? — негромкий голос тети Гермионы ворвался в тишину его комнаты.

— Проходите, — он неопределенно махнул рукой и снова уставился на осколки драконихи.

Внимательный взгляд Гермионы скользнул по опущенным плечам Альбуса, и она достала палочку. Взмах — фигурка вновь стала целой, и даже краски засияли ярче.

— Как новая, — восхищенно протянул он.

Пусть для Альбуса и не было ничего нового в таком простом волшебстве, но сама мысль, что, повинуясь его воле, магия может исполнить почти все, было верхом блаженства.

— Знаешь, Ал, — она присела рядом с ним на кровать, — я ведь могу тебя так называть?

Дождавшись неуверенного кивка, Гермиона продолжила:

— Я бы хотела пригласить тебя на прогулку, хочешь?

— А мама разрешила?

— Конечно, — рассмеялась она. — А ты согласен?

Очередной кивок. Альбус еще никогда не выбирался за пределы дома без кого-то из родственников. Такое приключение обещало быть очень и очень интересным.

Спустя несколько минут он уже присоединился к стоявшей в холе Гермионе, неспешно натягивающей легкий плащ поверх строгого платья.

— Приведешь его к ужину, хорошо? — Джинни легко коснулась пальцами плеча Альбуса.

— Непременно. Не волнуйся, все будет хорошо.

Лишь когда за ними закрылась дверь, Альбус в полной мере смог поверить, что этот субботний день он проведет без Джеймса и легкой отчужденности матери. «Может быть, это будет не такой уж и плохой день в моей жизни», — успел он подумать, когда Гермиона, обняв его, резко аппарировала.

Определенно, день того стоил, и пусть ноги Альбуса неимоверно болели от долгой ходьбы по улочкам Лондона, настроение было чудесное. Тетя Гермиона оказалась невероятно интересной рассказчицей, умела так объяснить непонятные моменты, что вопросам было попросту не из чего возникать. И когда они уже вечером появились вновь перед лужайкой его дома, Альбус с сожалением подумал, что ему невероятно жаль, ведь время чудесных открытий этого дня подошло к концу.

— Не унывай, — подбодрила его Гермиона, заметив, как сник Альбус. — Если тебе понравилось, то давай как-нибудь повторим этот день.

— Правда?

Альбус не был высокого мнения о себе и мало верил в то, что такой взрослой женщине, как Гермиона Грейнджер, он может быть интересным в качестве собеседника. Скорее уж он был попросту обузой, навязанной матерью...

— Конечно, Ал, — сердце Альбуса вновь сжалось, как тогда, когда она впервые его так назвала, — я поговорю с Джинни.

— Спасибо, — он счастливо улыбнулся.

* * *

С тех самых пор вот уже почти два года субботы стали только их. Альбус ждал целую неделю, когда же наконец-то наступит самое лучшее время недели — суббота, утром зальется дверной колокольчик, и на порог шагнет она.

С наступлением весны и теплой погоды субботы стали еще более желанными: не было Джеймса и его вечных просьб рассказать, как отец на первом уроке Зельеварения дерзко отвечал профессору Снейпу, или о том, как они пробирались сквозь ловушки профессоров, чтобы спасти детище Николаса Фламеля; не было и Лили, любившей слушать рассказы о чудесных торжествах, проводимых в Хогвартсе. Даром, что ей еще не было и пяти, Лили страстно мечтала о том дне, когда перед ней распахнутся двери Большого зала, и она ступит с гордо поднятой головой в роскошной мантии на свой первый Святочный бал. На этих словах Альбус обычно не удерживал смешка, за что и получал от разозленной сестры мягким боком Френки по голове.

Дверной колокольчик зашелся веселым перезвоном, и Альбус почти скатился с лестницы, спеша первым открыть дверь.

— Кто там? — спросила мама, убирая посуду по шкафчикам.

На пороге стояла она: в сером костюме, с улыбкой на лице и привычной грустью в карих глазах.

— Здравствуй, Ал, — и от одного ее голоса настроение Альбуса стремительно поднялось.

Из коридора уже спешила мама; она кивнула тете Гермионе, взглянула на ее ладонь, лежащую у него на плече, чуть нахмурилась и произнесла:

— Привет, Гермиона. Как у тебя дела? — и, не дожидаясь ответа, добавила: — Альбус уже тебя заждался, говорит, вы сегодня снова пойдете кормить уток.

На губах у Гермионы появилась улыбка.

— Сегодня у нас более насыщенная программа, чем обычно.

— Правда? — Альбус внимательно посмотрел на нее, пытаясь угадать, что же она решила показать ему в этот выходной. Казалось, что после прошлого раза, когда они побывали на лекции для детей по странной маггловской науке фи-зи-ке, удивиться еще больше он просто не сможет.

Распрощавшись с Джинни, они покинули дом. Тетя Гермиона неторопливо шла впереди, а Альбус же старался сдерживать шаг и не бежать навстречу своему ежесубботнему чуду.

Все их прогулки начинались одинаково — вначале они заходили в Риджент-парк и кормили уток припасенным Гермионой хлебом. На взгляд Альбуса, утки были страшно избалованы людьми и нагло требовали добавки, даже если и не могли съесть все то, что им накидали сердобольные прохожие. Но руки привычно крошили хлеб, и Альбус наблюдал, как к плывущим по воде кускам приближалась то одна, то другая птица. Иногда они с клекотом сшибались, били друг друга крыльями, пытаясь отвоевать лучший кусок, хотя стоило признать — хлеб он крошил всегда равными кусками.

Расположились они на скамье под огромным раскидистым дубом. Альбусу нравилось забираться на скамью с ногами, укладывать голову на колени Гермионе и смотреть снизу вверх, как путаются солнечные зайчики в ее волосах. В такие моменты ему казалось, что он может рассказать ей обо всем, и она всегда внимательно выслушает, добавит что-то из своих воспоминаний, своего опыта. Иногда ему казалось, что она относится к нему как взрослому, как к сформировавшейся личности.

Это ей первой он признался, что давно уже прочитал учебники отца за первый курс и уже принялся за второй. Рассказал, что может без палочки зажигать на ладони крохотного светлячка и очень редко — всего несколько раз — ему удавалось призвать к себе предметы. С ней он делился тем, о чем больше не мог никому рассказать, только ей, способной выслушать и понять.

— Мама говорит, что как только Лили достаточно подрастет, она сразу же вернется в квиддич, — говорил он внимательно слушающей тете Гермионе. — Мне кажется, что ей очень сильно не хватает неба, как ты думаешь?

Глаза Гермионы задумчивы, она довольно долго смотрела в небо, прежде чем повернулась и согласно кивнула:

— Ты прав, Ал. Всем взрослым чего-то не хватает для полного счастья.

— И тебе тоже? — он уточнил просто так, на всякий случай, ведь ему казалось, что уж ей-то точно не о чем жалеть.

— И мне, — рассмеялась она, взъерошивая ему волосы. Альбус не очень любил, когда она так делала, но легкий оттенок грусти, всегда появляющийся в ее глазах, когда она смотрела на него, заставлял молча терпеть.

Гермиона не спешила убрать руку от волос Альбуса и некоторое время легко ерошила их, то зачесывая назад, то наоборот — откидывая со лба. Взгляд внимательных глаз был расфокусирован, и ему казалось, что она мыслями находилась где-то невообразимо далеко, настолько далеко, что никто не смог бы ее вытянуть оттуда, вернуть обратно.

— Тетя Гермиона? — он неловко повернул голову на ее коленях и тихо-тихо спросил: — А чего ты хочешь?

Альбус замер, испугавшись собственной смелости. Сколько раз бабушка Молли говорила, что не стоит спрашивать обо всем, что приходит в голову. Неосторожные вопросы могут затронуть слишком глубокие раны.

Тетя Гермиона замерла на мгновение, прерывисто вздохнула, а потом чуть грустная улыбка осветила лицо:

— Знаешь, чего я сейчас хочу? — она задорно улыбнулась, и ему даже показалось, что та буря эмоций, мгновение назад мелькнувшая на ее лице, просто привиделась. — Мороженого. А ты?

Альбус мгновенно вскочил на ноги и преданно заглянул ей в глаза:

— Очень-очень. А мы пойдем в тот магазинчик?

— Понравилось? — довольная улыбка совершенно преобразила ее, и он, как завороженный, кивнул. — Тогда кто быстрее добежит до выхода из парка, тому лишняя порция! — и она сорвалась с места, как девчонка, словно и не сидела минуту назад на скамье.

Ему было весело и хотелось громко-громко смеяться, чтобы даже отец услышал с небес. Ведь только с ней он всегда чувствовал себя просто ребенком, любимым ребенком, о котором заботятся и стараются уберечь от невзгод.