Гарри и огненный камень (джен)

С утра тетка Тунья послала Гарри полоть траву. Земля возле их холда, приткнувшегося у подножья горного хребта, была бедная, камни да глина, но Мастер-холдер неуклонно придерживался правил: сказано дважды в семидневку выпалывать любую былинку — пойдут и будут выпалывать, а кто вздумает отлынивать, тому норму выдачи урежут, и дело с концом. На эту работу обычно отправляли малых детей — тех, кто еще не начал обучаться ремеслу или не слишком в нем успевал, а если постарше — то уж совсем никудышных.

А тетка всегда посылала Гарри. Еще бы — родной ее сыночек, Дадли, даже нагнуться толком не мог, живот мешал. И было в кого! Дядька Вернон, теткин муж, раньше работал в шахте, а сейчас до того разъелся, что в дверь с трудом проходил, не то что в забой. Вот его и приставили к сараю с инструментом: чистить, точить и выдавать кайлы, клинья, молоты и сверла, заправлять лампы, подновлять плетенки, на которых оттаскивали породу из штолен. Зато вел он себя так, будто был самым важным человеком в холде — это младший-то подмастерье! Там, в отцовском сарае, Дадли учился — так это называлось. На самом деле, конечно, спал дни напролет, а вечерами слонялся по холду и задирал всех подряд.

Гарри сердито дернул пучок травы, неведомо как пробившейся между каменных плит. Вчера дядька, узнав, что племяннику опять нужно идти на прополку, поскандалил с теткой Туньей: требовал, чтобы Гарри, как обычно, отправлялся корзины таскать — все больше толку, сколько его можно кормить, дармоеда! Понятно, просто сотрясал воздух — против Мастера-холдера у него была кишка тонка.

— …Вот увидишь, меня выберут! — раздался за спиной гнусавый голос. Гарри поморщился — тощий прыщавый Полкис был дружком Дадли, в одиночку заедаться не спешил, зато мог напакостить по-тихому. — Точно, выберут! Буду бронзовым всадником… или коричневым, вот тогда кое-кто у меня попляшет!

— Жди! Да ты высоты боишься! — хихикнул еще один Дадлин подпевала, Горди.

— А я не знаю, — сказала Малга, беленькая и тихая. Гарри она нравилась — никогда его не дразнила. — Это как же — насовсем уехать? А мама?

Она помолчала и, заметив, что Гарри обернулся, спросила:

— А ты? Хочешь, чтобы тебя выбрали?

— Шклявотину эту? — заржал Полкис. — Да дракон на него сядет и не заметит!

Гарри отвернулся и дернул следующий стебель. Конечно, он хотел! Только не всадником стать, а оказаться подальше от Туньи с Верноном, от дадлиных кулаков, от ежедневных попреков, от визгливых теткиных рассказов о непутевой сестре, которая связалась с бродячим торговцем и сгинула где-то в дебрях. Обычно после этого Тунья, понизив голос, посылала пару-тройку проклятий всадникам, которые подкинули ей племянника, найденного живехоньким рядом с погибшими родителями:

— Вот же угораздило! А мы теперь тебя корми!

Гарри шмыгнул носом. Детей в холде хватало — он слышал, что для Запечатления и семнадцатилетних выбирают, — так что если дракон на него и не сядет, то уж не заметит точно. Ну и пусть. Он решил, что едва перестанут шуметь про это Запечатление, попробует отпроситься в ученики к старой Арбелле. Арбелла разводила стражей порога, вонь у нее в доме стояла несусветная, и насмешек не оберешься, но хотя бы тетка не будет висеть над душой. А если пообещать, что он станет работать лишь за кров и еду…

— Летят!!!

Гарри подпрыгнул. Визжали так пронзительно, что он даже голоса не узнал.

— Летят! Целых два!

Все уже бросили работу и зашарили глазами по небу.

— Бронзовый!

— Придурок, какой бронзовый! Это коричневый! Здоровый только!

— И синий, видишь, синий!

Гарри щурился, но разглядеть ничего не мог — и знал, что не сможет. Видел он плохо — та же тетка не раз его этим попрекала, — но притерпелся и не замечал, пока на одном из уроков Брутус, их арфист, не спросил, почему он едва не тычется носом в табличку. И рассказал, что в Цехе стеклодувов делают специальные стекла, которые помогают хорошо видеть, и даже пришел к тетке, предложил написать в цех, чтобы такое стекло прислали с торговым караваном.

Но та только сморщилась:

— Небось ложку мимо рта не проносит!

И дядька поддакнул:

— А в шахте вообще темно!

— Сюда летят! — заорали снова, но бежать в холд без разрешения никто не посмел: стояли и ждали. Недолго: тяжелая, окованная металлом дверь распахнулась, из нее вылетел мальчишка и завопил что есть мочи:

— Всадники! Всадники в холде! Поиск! Мастер велел всем на площадь!

Вот тут-то они и рванули — бросив тяпки и мешки, отталкивая друг друга, спотыкаясь.

Гарри решил, что торопиться не будет, толку-то. Уже хорошо, что драконы прилетели сегодня, когда он не в шахте и не дома, а то бы, пожалуй, и увидеть бы их не удалось. Пробиваться в первый ряд он тоже не стал, зато мог присесть и разглядеть все сквозь частокол ног и юбок.

Первый всадник, коричневый, и сам был великаном — под стать своему дракону. Он как раз стянул шлем, встряхнул копной спутанных, нестриженых волос и заулыбался. Второй, синий, был тощим и невысоким, как синему и положено. Он тоже улыбался, разглядывая собравшихся.

— Мастеру-холдеру наше почтение! — густым басом заговорил коричневый. — Мы тут, стало быть, в Поиске. Меня звать Х’грид, всадник Норберта, а это вот Д’лус, всадник Динглата.

Пока мастер-холдер отвечал как положено и приказывал послать в мастерские и в шахту, Гарри успел наглядеться на всадников и жалел только, что драконов пришлось оставить снаружи — площадь для них была слишком мала.

«Успеешь», — проговорил кто-то прямо в ухо.

Гарри крутнулся на месте, никого не заметил, решил, что показалось, и вздохнул: хорошо бы! Если всадников после всего поведут ужинать, можно и успеть.

— Готово! — сказал Мастер-холдер. — Все в сборе!

— Ну-ка, не толпитесь! — Х’грид замахал руками, показывая, что все должны выстроиться в ряд. Гарри примостился почти с краю, рядом с Малгой и колченогим Диннисом.

Всадник шел вдоль неровной шеренги, иногда нагибался к кому-нибудь, заглядывал в глаза и застывал так, будто прислушивался.

— Нет, — бормотал он, — и этот тоже нет… Да с чего ты взял…

«С драконом говорит», — подумал Гарри. Диннис рядом с ним судорожно вздохнул:

— К нам идет!

Подумаешь, к ним! Может, это вообще ошибка… хотя говорят, что драконы не ошибаются. Гарри задумался и вздрогнул, когда над головой прогремело:

— А ну-ка! Подвинься, малый!

Он уже отшагнул в сторону, но на плечо легла огромная лапища и выдернула из ряда.

— Этот? — пробормотал всадник, помедлил, довольно кивнул и склонился к Гарри. — Тебя как звать-то?

Гарри открыл рот, попытался заговорить — и не смог, горло перехватило.

Сзади прыснули.

— Напугался, что ли? Да ты не робей! Отец твой где? Сейчас к нему пойдем, обскажем все…

— Нет у него отца, — раздался несмелый голос из толпы. — И мамки нет!

Всадник покачал головой:

— Вот оно как! А с кем ты живешь-то?

— С теткой, — подсказали сзади.

— Ну, веди к тетке, — прогудел Х’грид. — Или дорогу тоже забыл?

— Я, — вместо голоса получился какой-то писк. — Я Гарри…

— Гарри, значит? Куда идти-то?

Гарри, как во сне, потянулся, взял великана за рукав и повел, оставляя позади площадь, взорвавшуюся возмущенными криками.

Х’грид все время вертел головой — наверно, никогда раньше не был в горном холде, потом спросил:

— А Оборотов тебе сколько? Мелковат ты что-то.

Гарри пожал плечами и откашлялся: кажется, голос вернулся:

— Дадли тринадцать… наверно, и мне тоже.

— Кто это — Дадли?

— Теткин сын, — ответил Гарри.

— Значит, теткин сын?

Они уже стояли у порога, и Гарри опять испугался. Он даже снов таких не видел, а здесь все наяву. В самом деле выбрали, одного из всего холда! И всадник рядом с ним самый настоящий. И вдруг его словно прошибло: а что, если не пустят? Просто из вредности? Ведь могут…

Тряпка, которой летом занавешивали дверь, внезапно отдернулась — в проеме показалась тетка:

— Это еще что... — начала она и вдруг осеклась. — Ты?!

Х’грид опять наклонился (Гарри поспешно спрятался ему за спину), вгляделся:

— Эвон! А я-то смекаю, почему все знакомым кажется! А это, стало быть?..

Тетка поджала губы, как всегда перед тем как задать Гарри жару.

— Ты чего его сюда приволок? И сам зачем пожаловал? Видеть вас не желаю! Забирай это отродье и катись куда подальше!

Всадник выпрямился и ухватил Гарри за руку.

— За тем и пришел. В Поиске я. А Гарри избран. Так что собирай его пожитки, да поскорее.

Он посмотрел на Гарри:

— Кормят тебя, что ли, плохо? Отец твой покрепче был, сразу видно, что всадник!

— Всадник? — выдохнул Гарри. Сон уже был не просто сон — настоящий кошмар.

— А то кто же? Оба они всадники были, — удивился Х’грид. — Д’жейм, всадник бронзового Пронгта, и Лили, всадница Эвант.

Он присел перед Гарри на корточки и заглянул в лицо:

— Ты что, не знал? Я же тебя тогда и нашел — мы с Норбертом, ясное дело. И сюда привез — мне Мастер-Арфист подсказал, мол, родную кровь ничем не заменишь, пусть малец с родней растет. А оно смотри как вышло! Я еще думал, чего меня Норберт сюда тянет?

Гарри только моргал.

— Ты! — Х’грид поднялся и надвинулся на тетку. — Ты что с мальчонкой сделала? Почему про отца-мать не рассказала? Вещи неси! Минуты здесь не останемся!

Тетка порскнула в дом.

…Х’грид закутал его в какой-то лохматый мех, закинул вверх, на дракона.

Гарри изо всех сил старался запомнить как можно больше, но голова кружилась, в глазах все плыло — он даже не заметил, что коричневый оторвался от земли, сделал круг над Бирючиновым холдом. Синий взлетел за ним.

— А теперь, Гарри, зажмурься и дышать не моги. Считать-то умеешь? Ну, до восьми считай, как зажмуришься. Начинай!

Стало холодно — холоднее, чем в самой глубокой шахте, чем в самую холодную зиму. Даже от рук Х’грида не становилось теплее. Гарри изо всех сил старался не дышать и успел уже досчитать до четырех, когда жуткий холод сменился теплом — ленивым теплом раннего летнего вечера.

— Дыши, — прокричал Х’грид. — И глаза-то раскрой! Вот он, Форт-Вейр! Тут тебе и жить теперь!