Крестный для Альбуса (гет)

С тех пор как Джинни показала ей воспоминания, прошло уже несколько недель. И хотя Гермиона не особо верила, что Северус на самом деле захочет поговорить с ней, все же каждый раз вздрагивала, когда в ее дверь стучали. Но, как правило, это были соседи. А один раз, к немалому удивлению Гермионы, пришел Рон, который неуверенно мялся перед дверью, пока она не пригласила его войти. Он сказал, что действительно хочет поддерживать дружбу, как и обещал в их предыдущую встречу, и, когда они преодолели возникшую неловкость, то очень приятно провели время.

С огромным облегчением Гермиона поняла, что ей уютно с Роном, совсем как в те дни, когда они втроем с Гарри еще были неразлучным трио и ценили свою дружбу больше всего. В какой-то миг они с Роном даже решили послать Гарри сову и тоже пригласить его. Но с недавних пор Гарри покидал дом только в особо важных случаях, потому что Джинни на последнем месяце беременности уже не справлялась с двумя мальчишками.

— И как у тебя дела? — спросил Рон, отхлебнул пиво и с удовольствием вытянул длинные ноги. — С кем-нибудь познакомилась?

Вопрос застал Гермиону врасплох, и она промямлила: «Я... э-э... нет», понимая, что Рон заметил ее неуверенность. Но он только ответил:

— Но ты наверняка скоро кого-нибудь встретишь. Я уверен.

После того как он ушел, на прощание поцеловав ее по-дружески в щеку, на нее снова навалилось одиночество. Гермиона уже привыкла не замечать боль — со временем осталось только ноющее чувство потери. Она радовалась, что, по крайней мере, ей удавалось не думать о Северусе, но глупая надежда, что однажды он придет, никуда не делась.

Может, думала она, уже засыпая, в один прекрасный день он и правда постучится в дверь.

Неожиданно она вспомнила свою маму, которая любила разные поговорки. Чаще всего ее мать повторяла: «Человек полагает, а Бог располагает».

И с этой мыслью Гермиона уснула.

* * *

— Мисс Грейнджер, я рада, что вы нашли для нас время, — с улыбкой произнесла профессор Макгонагалл. — Ученики вас уже заждались.

Несколько дней назад Гермиона получила письмо с просьбой рассказать пятикурсникам о своей работе. Наступила неделя профориентации. Поэтому сейчас Гермиона пила чай с профессором Макгонагалл в кабинете директора и вспоминала свой пятый год учебы. Тогда она и подумать не могла, что захочет заниматься магическим правом, но после войны у нее не возникло сомнений, какую работу выбрать.

— Если честно, даже не представляю, что говорить, — призналась Гермиона и сделала глоток горячего чая.

— Уверена, вам удастся заинтересовать некоторых учеников, дорогая. Просто расскажите, что вам больше всего нравится в работе и как проходит день.

Гермиона задумчиво кивнула. Она заверила Макгонагалл, что Гарри с большим удовольствием тоже рассказал бы о своих аврорских буднях, но из-за Джинни остался дома. Потом они еще немного поговорили о Хогвартсе. Минерва как раз жаловалась, что уровень знаний упал, когда в дверь постучали, и Гермиона услышала почти забытый, но очень знакомый голос:

— Пивз открутил люстру на пятом этаже, госпожа директор.

Такой же неопрятный, как и раньше, в кабинет, прихрамывая, вошел Аргус Филч и подозрительно уставился на Гермиону.

— Во имя Мерлина, Филч, не сейчас! — раздраженно ответила Макгонагалл.

Но он возразил:

— Пострадала ученица. Вы должны изгнать его, профессор, в это раз он зашел слишком далеко!

С удивительной для ее возраста прытью Макгонагалл подскочила, отодвинула Филча и произнесла, обращаясь к Гермионе:

— Прошу меня извинить, я скоро вернусь.

И вылетела из кабинета, оставив Гермиону одну.

«Кое-что в Хогвартсе остается неизменным», — с улыбкой подумала она.

* * *

Гермиона осматривала кабинет, когда внезапно услышала позади тихий голос:

— Давненько я не видел вас здесь, мисс Грейнджер.

Гермиона обернулась к портрету Альбуса Дамблдора. Когда она вошла в кабинет, он спал, но теперь проснулся и улыбался ей.

— Профессор Дамблдор! — воскликнула она и подошла к стене, на которой висел портрет.

— Минерва рассказал мне, что вы согласились приехать, — дружелюбно ответил он и подмигнул. — Как у вас дела?

— Все хорошо, сэр, спасибо, — пробормотала она, едва не спросив его о том же. Скорее всего, интересоваться, как дела у мертвого человека, было бы бестактно.

— Как я слышал, вы много добились, дорогая, — произнес он, и Гермионе показалось, что в его голубых глазах мелькнула гордость. Она покраснела до кончиков волос, но прежде чем смогла ответить, Дамблдор продолжил: — Честно говоря, ничего другого и не ожидал. Уже в школе вы доказали, что обладаете блестящим умом и добрым сердцем.

— Спасибо, — пробормотала она смущенно и в то же время благодарно. Гермиона не видела Дамблдора с той памятной ночи победы над Волдемортом. И теперь, глядя в добрые, мудрые глаза директора, очень захотела спросить его кое о чем.

Недолго думая, она выпалила:

— Сэр, можно задать вам вопрос?

— Конечно, дорогая.

Гермиона уставилась на свои руки и тихо произнесла:

— Представьте, что вы знаете человека, чья мечта никогда не сбудется. Что бы вы посоветовали ему?

Когда она все же осмелилась посмотреть на портрет, то поняла, что имел в виду Гарри, когда говорил, будто глаза Дамблдора видят человека насквозь.

Он несколько секунд рассматривал ее, а потом ответил:

— Послушайте небольшую историю о невозможном, мисс Грейнджер. Много лет назад один маггл мечтал стать писателем и опубликовать свое произведение, которым очень гордился. Он послал рассказ в издательство, но ему пришел уничижительный ответ: у вас нет таланта, а сама история никудышная и бессмысленная. Раздавленный, маггл хотел сдаться, но что-то в нем упорно не желало смиряться. И он послал произведение в другое издательство и получил такой же ответ. Каждый, кого он спрашивал, советовал ему забыть о своей мечте, но молодой маггл просто не мог отказаться от нее. «Это невозможно, — говорили ему, — забудь». Но он не отступал и при этом повторял себе, что нет ничего невозможно, пока ты в это веришь.

— И что случилось потом? — спросила Гермиона, которая завороженно слушала.

Дамблдор улыбнулся.

— Последний издатель, которому молодой маггл послал историю, согласился опубликовать ее. И Ричард Бах продал свою книгу «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» много миллионов раз и стал знаменитым не только среди магглов. — Дамблдор подмигнул и улыбнулся, увидев изумленный взгляд Гермионы.

— Я знаю «Чайку Джонатана»! — воскликнула она. — Я очень любила ее в детстве и зачитала почти до дыр!

— Что ж, меня это не удивляет, мисс Грейнджер, — мягко отозвался Дамблдор. — И думаю, вы понимаете, что бы я ответил человеку, который считает свою мечту несбыточной.

Чуть позже Гермиона шла по коридорам Хогвартса с чувством необычайной легкости внутри, и ей казалось, будто она парит, словно перышко. Она не могла перестать улыбаться.

Вера в себя, подумала она, твердость и неиссякаемое терпение — никто больше не сможет лишить ее этого.

Особенно она сама.

* * *

У Гермионы еще оставалось немного времени до начала урока, где она собиралась рассказать о своей профессии, и она решила прогуляться по замку и вспомнить школьные годы. Тут и там она заглядывала в пустые классы, останавливалась перед картинами и даже поговорила с Почти Безголовым Ником. Когда он увидел ее, то от удивления врезался в доспехи, которые упали с ужасным грохотом.

— Боже мой, кого я вижу! — воскликнул Ник и схватил ее руку. Гермионе показалось, что ее пальцы окунули в ледяную воду.

Она побывала и в библиотеке, и ей даже удалось вызвать улыбку у вечно сердитой мадам Пинс. Гермиона обратила внимание, что многие ученики, которые замечали ее в коридорах, оглядывались и возбужденно перешептывались: «Думаешь, это она?», «Я уверен!», «А Гарри Поттер тоже будет?».

Гуляя по замку, она сама не заметила, как спустилась в подземелья, поэтому решила заглянуть в кабинет зельеварения.

Когда она зашла в класс, ей показалось, что время тут остановилось. Она почти слышала позади шепот Гарри и Рона, стонущих, что им придется целых два часа провести со Снейпом и слизеринцами.

Гермиона провела пальцем по парте, рассматривая прожженные в темном дереве дыры — она могла бы поклясться, что это вина Невилла, — взглянула на доску, с которой когда-то торопливо списывала ингредиенты. И почти услышала тихий глубокий голос Снейпа, от которого волоски на шее встали дыбом. Понадобилось несколько секунд, прежде чем Гермиона поняла, что голос Снейпа доносится вовсе не из воспоминаний.

Северус медленно и плавно выступил из темного угла, и Гермиона не в первый раз подумала, что он каким-то образом может сливаться с тенью.

Как ни странно, она осталась спокойной. Все эти недели Гермиона думала, как же сильно забьется ее сердце, когда они вновь встретятся. Но сейчас, несмотря на все ожидания, она была совершенно невозмутима.

— Здравствуй, Северус, — тихо сказала она. — Профессор Макгонагалл попросила тебя рассказать о зельеварении и о том, какую потом можно выбрать профессию? Например, стать аптекарем? — Гермионе удалось даже улыбнуться, и она прислонилась к одной из парт.

«Каким же похудевшим и больным он выглядит».

Северус какое-то время рассматривал ее с обычным непроницаемым лицом, потом кивнул, но ничего не ответил.

Гермиона скользнула взглядом по классу и произнесла:

— Когда я поступила в школу и поначалу не знала, что же меня ожидает, я боялась тебя. Другие учителя меня любили и радовались каждому правильному ответу. Ты же презирал меня.

В лице Северуса что-то едва заметно дрогнуло, но он промолчал. Гермиона, не глядя на него, продолжила:

— Я перестала бояться тебя, когда поняла, что Дамблдор доверяет тебе и ты шпионишь для него. Ты всегда хорошо играл свою роль, Северус.

К ее удивлению, он медленно подошел и присел рядом на парту. Некоторое время они сидели молча, а когда он наконец-то заговорил, его голос был очень тихим.

— Сколько себя помню, я всегда играл роли. Так долго и так хорошо, что однажды потерял самого себя.

Его слова заставили сердце Гермионы сжаться. Как ей хотелось протянуть руку и прикоснуться к Северусу! Но она сдержалась, понимая, что он раскрывает душу, возможно, впервые в жизни, и если сейчас его прервать, он снова замкнется в себе.

— У меня есть одно маленькое старое зеркало, в которое я иногда смотрю, чтобы убедиться, что всё еще существую. Я всегда шел путями, которые мне указывали другие, и неважно, кто это был — Дамблдор или Волдеморт. А если часто идти чужими путями, сложно не сбиться со своего и при этом остаться собой.

Северус произнес эти слова без горечи или ненависти, и на короткий миг Гермионе удалось заглянуть в его сложную душу. Он потерял себя и теперь словно блуждал в темноте, пытаясь найти свое место в жизни.

— Как ты можешь чего-то ожидать от меня, Гермиона, если я сам не знаю, способен ли на это?

Северус пристально и выжидающе посмотрел на нее, и Гермиона заметила необычные искры в его черных глазах.

— Но я ничего не ожидаю от тебя, Северус, — тихо произнесла она и с удивлением поняла, что это чистая правда. — Я ничего не требую и не хочу от тебя. Наоборот, я предлагаю свою дружбу. Если тебе это не нужно, можешь отказаться. Решать тебе, — с этими словами Гермиона протянула ему руку и прошептала: — Иногда друг может помочь найти потерянный путь.